Тот, кто хоть однажды проводил отпуск в Греции, знает, что там в орнаментах на оконных рамах и на гончарных изделиях доминирует синий цвет. И это не какой-нибудь синий. Он имеет свой собственный, сильный тон — не зря говорят о «греческом синем». Закономерен вопрос: откуда же возникло это пристрастие к синему? Ответ прост: в Греции этот цвет везде и всюду. Почти всегда синее небо, яркое солнце, сверкающие лазурные волны. Понятно, что это неизбежно влияет и на восприятие органами чувств. Любой греческий художник может рассказать несоизмеримо больше об оттенках синего цвета, чем его коллега из Германии, так как с рождения его глаза чувствительнее реагируют на этот цвет.

Трудно представить, что кто-то, кто вырос в окружении синего цвета, может не видеть этот цвет. Но в природе встречается и такое. Немецко-шведская группа исследователей выяснила: киты и тюлени не различают цвета. Они могут воспринимать зеленый цвет, но для определения синего цвета у них отсутствуют физиологические предпосылки.

Обычно млекопитающие хорошо распознают цвета, так как в их сетчатке есть не только светочувствительные палочки, но и колбочки, предназначенные для восприятия цвета. Большинство млекопитающих распознают синий и зеленый, приматы (человекообразные обезьяны и люди) имеют дополнительный тип колбочек для восприятия красного цвета. Но у морских млекопитающих все совсем не так. Ученые исследовали сетчатку 14 зубатых китов, морских львов и тюленей — и ни у одного не нашли рецептор, который мог бы воспринимать оттенки синего. В наличии были лишь колбочки для распознавания зеленого цвета и палочки для восприятия светлого и темного. Мир китов и тюленей — это море в зеленом тоне, а не море в синем.

Естественным образом возникает вопрос об эволюционном смысле этой синей слепоты. Чтобы найти ответ, нужно исследовать родственные отношения китов и тюленей. При этом выясняется, что и те и другие с точки зрения происхождения вида не имеют ничего общего. Тюлени развивались из сухопутных хищников, их ближайшие родственники — это хорьки-альбиносы и речные выдры, что можно отчетливо увидеть при более детальном рассмотрении. В противоположность этому киты происходят от сухопутных парнокопытных, их ближайший наземный родственник — гиппопотам. Тюлени и киты имеют совсем разные линии происхождения — и все же и те и другие за время своей истории «потеряли» колбочки для определения синего цвета, что свидетельствует об эволюционном приспособлении к жизни в воде.

В чем же, однако, потеря видения синего цвета должна стать для морских млекопитающих преимуществом? Ведь в море лучи света с большей длиной волны рассеиваются в большей степени, чем коротковолновые (синие), с увеличением глубины лучи света с меньшей длиной доминируют. Эффект, который может подтвердить любой водолаз: чем глубже погружаешься под воду, тем более синим становится мир вокруг. Следовательно, потеря колбочек для восприятия синего цвета — скорее свидетельство плохой приспособляемости, так как для оптимального восприятия контраста и освещенности должен был сохраниться тип колбочек, позволяющий воспринимать доминирующий цвет, — и большинство рыб отлично умеют различать синий цвет.

Киты и тюлени в процессе эволюции потеряли то, что им было бы необходимо для жизни в море. Из-за потери возможности определять синий цвет они стали чем-то вроде «братьев Блюз»^{2} подводного мира, так как под водой не видеть синий цвет равносильно тому, чтобы надеть солнечные очки и спуститься в темный подвал бара.

Некоторые ученые предполагают, что колбочки для распознавания синего цвета исчезли в то время, когда тюлени и киты еще не были полностью приспособлены к воде и обитали в неглубоких и мрачных прибрежных морских водах, где синий цвет был скорее «дефицитным товаром». Достаточно неубедительная теория. Почему жители побережья того времени должны были сначала потерять свои колбочки и только после этого менять среду обитания, которая настоятельно требует наличия именно этих колбочек? Только потому, что они неопределенно надеялись на то, что найдут где-нибудь больше пищи? Трудно себе это представить: таких абстрактных понятий, как надежда и неопределенные предположения, в животном мире нет, там всегда действуют наверняка. Существует и предположение, что неумение китами и тюленями распознавать синий цвет может быть ошибкой или бессмысленной игрой эволюции. Или морские млекопитающие, вероятно, со стратегической точки зрения эволюции подготовлены к тому, чтобы однажды снова вернуться на сушу? Путь, который, вероятно, ведет в Ирландию или даже в Альгёй^{3}? Так как там, как известно, доминирует такой оттенок зеленого цвета, для которого оптимально сформированы глаза китов и тюленей.

Обычно шмели — это образец эффективности. Удивительно уже то, что они вообще могут летать, несмотря на их массивное тело в сравнении с маленькими крыльями. Очень эффективно они рассчитывают и свои временные затраты, будучи вынуждены делать это с учетом столь изнурительного способа передвижения. Если шмели во время поиска находят богатый нектаром золотарник, они на каждом цветке остаются до ста секунд.

Совсем иначе ведут себя упитанные летуны на соцветиях ив. Там они задерживаются только на две секунды — соцветия ив дают крохотные капельки нектара, которые не оправдывают более длительного пребывания. Если шмелю удается найти богатую нектаром растительность, он, цветок за цветком, собирает свою дань, если же приземляется на растение с низким содержанием нектара, то, «оценив» пару цветков, продолжает полет, чтобы найти более «доходное» место.

Если шмелю для поиска «выгодных» цветов необходимо лететь относительно далеко, время становится ограничивающим фактором. Поэтому насекомое летит быстрее, затрачивая больше энергии. Если шмель задерживается в области со скудным «ассортиментом» питания, затраты на полет необходимо снизить, поэтому теперь уместен экономящий энергию медленный полет. Если при неблагоприятной погоде температура воздуха опускается ниже 10 °C, то во время поиска нектара шмель вынужден поддерживать «рабочую» температуру тела 32 °C, чтобы в случае неудачи иметь возможность безотлагательно продолжить путь. Однако и здесь все очень тщательно рассчитывается и планируется: так, «отопительная установка» включается только тогда, когда пребывание шмеля на цветке стоит того, — к примеру, на богатом нектаром соцветии рододендрона. Мимо цветущих вишневых деревьев шмель, напротив, пролетает с пренебрежением, — они должны подождать других распространителей пыльцы.

Однако иногда шмель смертельно ошибается в своих расчетах. Несколько лет назад немецкие биологи заметили скопления мертвых шмелей под кронами войлочной липы. Это дерево, родина которого — Балканы, с удовольствием применяется садовниками для озеленения городов, так как вредное воздействие окружающей среды почти не отражается на ней, а нижняя поверхность ее листьев столь ворстиста, что даже не очень разборчивая тля исключила войлочную липу из своего рациона.

Но вот что произошло со шмелями. Тысячи толстых жужжащих насекомых лакомились цветами войлочной липы, чтобы затем замертво упасть на землю. Биологи и эксперты по вопросам: окружающей среды задались вопросом, не содержат ли цветки «чужеземной» липы какое-нибудь ядовитое вещество, смертельное для «местного» шмеля? Но тогда этот яд должен быть опасным и для других насекомых, потому что предположение, что растение выделяет субстанцию, которая вредит лишь одному виду насекомых, не выдерживает никакой критики. При более тщательном осмотре «места происшествия» были найдены только мертвые шмели, другие насекомые, например пчелы, не были обнаружены, хотя они с не меньшим удовольствием лакомятся нектаром цветков войлочной липы.

Группа исследователей из университета Мюнстера раскрыла эту тайну. Никакого яда в нектаре войлочной липы не было. Но не было и энергетических запасов в телах умерших насекомых: в то время как обычно в теле шмеля содержится 17 микромоль сахара, в экземплярах, найденных под войлочной липой, обнаружили только 7 микромоль. Этого явно мало для жизни — насекомые попросту умерли с голода.

Неужели цветы войлочной липы вырабатывают слишком мало нектара, чтобы насытить шмелей с их высокой потребностью в энергии? Зачем тогда столь расчетливые насекомые вообще возятся с этим деревом? Ответ прост: цветы липы содержат достаточное количество нектара (0,7 миллиграмма в каждом цветке). Но войлочная липа относится к растениям позднего цветения, а это значит, что во всем великолепии цветения она предстает только в июле. Здесь, на родине шмелей, в городских парках, в это время едва ли найдется для насекомых какое-нибудь другое растение, столь же богатое нектаром, так что вся орда набрасывается на войлочную липу, содержание нектара в которой, конечно, быстро уменьшается. И это приводит к тому, что его хватает пчелам и другим экономным членистоногим, но не шмелям. Под войлочной липой они издают свое последнее жужжание…

Очевидно, концепция шмелей, что «даже толстые могут летать», недостаточно проработана. Может быть, своими объемами тела и устрашающей расцветкой они производят впечатление на некоторых своих врагов, однако, в сущности, они стоят большого количества энергии. Это становится не принимаемым в расчет риском, когда рынок продовольствия снабжает недостаточно. Тогда и эффект устрашения пропадает — если шмелю не хватает сахара, некогда грозный «бомбардировщик» превращается в беспомощную еле двигающуюся «жужжалку», и враги, некогда запуганные им, не заставляют себя долго ждать. Ученые из Мюнстера в своих исследованиях установили, что были найдены не все жертвы войлочной липы. Многие из них оказались не на земле, а в клюве ловкой птицы.

Милые. Это, пожалуй, первое слово, которое приходит на ум, когда видишь коалу. Он и его родственник, панда, принадлежат к тем немногим животным, которые, даже будучи взрослыми, пробуждают в нас нежные чувства. Мягкий мех, плюшевые уши и нос картошкой делают сумчатого медведя просто неотразимым. Кроме того, он всегда нежно пахнет эвкалиптом, запах которого напоминает запах конфет от кашля. Ясно, что свиньи и козы едва ли могут соревноваться с таким приятно пахнущим животным.

В процессе эволюции коалы развили целый ряд физических признаков, которые делают их неповторимыми. Например, кисть их руки, похожая на клещи: большой и указательный пальцы противопоставлены остальным трем пальцам, что позволяет неуклюжим сумчатым медведям довольно ловко цепляться за жесткую кору эвкалиптовых деревьев, на которых они проводят большую часть своей жизни.

Можно назвать и еще одну особенность сумчатых медведей: животные питаются исключительно листьями эвкалипта. И какие они при этом гурманы! Из примерно 700 видов эвкалипта лишь небольшая часть попала в рацион сумчатых медведей, а в некоторых областях это всего два-три вида, которые еще должны иметь определенную степень зрелости.

Что-то в этом роде называют «действительно изысканным вкусом». Такая избирательность гарантирует сумчатому медведю отсутствие конкуренции в добыче пищи, так как из-за наличия эфирных масел другие животные не едят листья этого растения. Это определенно следует оценить как преимущество в борьбе за существование — с одной стороны. С другой стороны, кулинарные пристрастия сумчатых медведей довольно существенно осложняют их жизнь.

Так, грубоволокнистая структура листов эвкалипта стала причиной развития у коал огромной слепой кишки. У людей этот орган является досадным пережитком прошлого, а у коалы играет важнейшую роль. В то время как само животное достигает величины всего около 80 сантиметров, слепая кишка имеет размеры приблизительно в три раза больше. В ней живут миллиарды микроорганизмов, единственный смысл жизни которых — переработать жесткую грубоволокнистую кашицу пережеванных листьев в нечто более легко усвояемое. Что на уме у их хозяина, который из своего корма может вытянуть только несколько калорий? Листья эвкалипта обладают исключительно малым запасом энергии. Некоторое количество этой кашицы удерживается в слепой кишке на протяжении месяца — чтобы ее микрофлора не испытывала проблем с отсутствием работы.

Коалы не рождаются со своими крохотными помощниками. С самого юного возраста они должны пополнять запасы микроорганизмов, которые находятся… в полужидких экскрементах матери, своеобразной кашице из полупереваренных листьев эвкалипта. Зигмунд Фрейд, принимая во внимание такую тесную анальную связь с матерью, от всей души бы порадовался. Но для медведей, однако, важно то, что «кашица» богата микроорганизмами и водой — своеобразный пробиотический питьевой йогурт для детей коалы. Сумчатый медведь только тогда готов к самостоятельному поеданию эвкалипта, когда он поглотил несколько порций такого «напитка».

Однако даже дееспособная кишечная флора еще не гарантирует того, что листья эвкалипта полностью переварятся. Как недавно узнали австралийские ученые, в ходе эволюции сумчатые медведи придумали еще одну хитрость для улучшения своего пищеварения. Группа исследователей из университета Монаша в Клейтоне хотела больше узнать о пищевых привычках сумчатых медведей. Ученые снабдили несколько экземпляров «ожерельем», в котором был спрятан микрофон с радиопередатчиком. Так животных можно было подслушивать во время их «экспедиций» по вершинам деревьев. При этом выяснилось, что сумчатые медведи издавали типичные для жевания звуки не только во время еды, но и в перерывах между едой. Правда, звуки в «перерывах» звучали несколько иначе, чем обычно: ритм был более медленный, и продолжались они в общей сложности примерно десять минут в день. Кроме того, исследователи слышали в наушниках гортанные звуки, которые напоминали скрип несмазанных дверных петель. Отчетливое указание на то, что желудок и пищевод включили «задний ход». Или иначе выражаясь: животные отрыгивали кашу из желудка в ротовую полость — как это бывает только у жвачных животных, например у коров.

Но причислять сумчатых медведей из-за их отрыжки к долгопереваривающим жвачным животным не стоит, так как они переоборудовали свою пищеварительную систему. У коал в слепой кишке и толстой кишке целлюлоза листьев эвкалипта расщепляется. Несмотря на это, они тщательно пережевывают пишу: хорошо прожевано — наполовину переварено. Не поэтому ли состояние зубов играет центральную роль в сексуальной жизни этих забавных животных? В то время как самцы, имеющие безупречные зубы, постоянно осматриваются в поисках сексуальных партнеров, остальные представители мужского пола с более слабыми зубами только две-три минуты в день громкими призывами демонстрируют свой социальный статус и потенцию. До сих пор до конца не ясно, играет ли для самок какую-либо роль состояние зубов их партнеров.

Нужно заметить, что исследователям нелегко дались результаты, касающиеся сексуальной жизни сумчатых медведей, так как коалы спариваются крайне редко. Они вообще не много делают в своей жизни. Четверть времени они проводят за едой, остальное время дремлют или спят. Что, в общем-то, неудивительно, ведь в листьях эвкалипта содержится очень мало калорий, а переработать необходимое количество пищи можно только при значительных затратах энергии. Чтобы выжить в такой сложной ситуации, животное должно много есть и много отдыхать. Именно так и делает коала. По сравнению с ним даже ленивцы и черепахи — мастера действия. К сравнению: коала спит примерно двадцать часов в день — это на два часа больше, чем ленивец.

Единственное утешение: даже в состоянии летаргии коала может не опасаться быть застигнутой врагами врасплох, так как в ее жизненном пространстве опасных любителей коал нет. Но из-за своего однообразного рациона и недостатка движения, из-за чего любое событие — даже секс — становится стрессом, коалы крайне восприимчивы к инфекциям. Неважно, венерические ли это болезни, клещи, воспаление мочевого пузыря, инфекции дыхательных путей (несмотря на эвкалипт!), эрозия зубов, диарея, запоры, язва желудка, рак, обезвоживание и атрофия мышц и др. Это чудо, что они все еще не вымерли. Стресс, вызванный появлением человека в начале XX столетия, чуть было к этому не привел. Благодаря различным мероприятиям по охране природы вымирание вида удалось предотвратить.

Но расселение животных в специальные заповедные зоны может привести к катастрофе: потому что если условия жизни комфортны, даже ленивые коалы открывают в себе сексуальность.

Так, несколько лет назад их численность на острове Кенгуру близ южного побережья Австралии резко выросла на 33 000 экземпляров. По мнению экологов, это слишком много для имеющихся в наличии пищевых ресурсов. Перед их глазами вырисовывалась картина: тысячи умерших с голода сумчатых медведей. До сих пор ученые обсуждают, как можно предотвратить такой сценарий развития. Предлагаются различные меры — от систематического отстрела до применения противозачаточных таблеток, но несомненно, что проблема требует тщательного изучения. По причине сильной сексуальной деятельности может случиться так, что многие из сумчатых медведей умрут от венерических болезней.

В справочнике «Жизнь животных» Брем демонстрирует безмерное уважение к существам дикой природы, но только не к бегемоту:

«Кормящийся бегемот — это поистине отвратительное зрелище. На расстоянии десятой части мили невооруженным глазом можно увидеть разверстую пасть. Неуклюжая голова исчезает в глубине, роется там, и вода становится мутной от поднимающегося со дна ила; затем появляется бегемот с большим пучком растений в своей пасти, кладет этот пучок на поверхность воды и затем медленно и с наслаждением жует и поглощает его. По обе стороны пасти свисают стебли растений; зеленоватый сок, смешиваясь со слюной, бежит по толстым губам; тупые глаза неподвижно смотрят в даль».

Ну, хорошо. Возможно, предубеждения Альфреда Брема накладывают отпечаток на его наблюдения. «Отвратительный» и «тупые глаза» — такие слова действительно не очень любезны. Как бы то ни было, описание это достаточно объективно: с бегемотом эволюция сыграла очень недобрую шутку. Так, прежде всего бросается в глаза отсутствие у серого великана меха. Для крупных животных в жаркой местности это не является необычным явлением, так как это помогает им поддерживать нормальный теплообмен (как, например, это происходит у носорогов и слонов). Конечно, у всех млекопитающих изначально был мех, но слоны и носороги в течение эволюции избавились от него. Однако бегемот не должен был остаться без меха, так как практически все время проводит в воде. Является ли земноводный образ жизни бегемота «пережитком» его более раннего образа жизни? Мы этого не знаем. Вероятно, бегемот отказался от меха из солидарности с другими толстокожими животными.

Странно также то, что гиппопотам со своими гигантскими размерами — до 4 метров длиной и 2,5 тонны весом! — выбрал в качестве места обитания пресные водоемы. Обычно если в реках или озерах и появляются вызывающие страх великаны, это, как правило, плотоядные холоднокровные животные: крокодилы, щуки или узкоголовые черепахи, которые справляются даже с козами. Этим жутким существам нравится жить в постоянно теплой пресной воде тропиков, так как там им легче поддерживать температуру своего тела и находить достаточное количество животного белка для пропитания.

«Фракция» млекопитающих, напротив, не направила в пресную воду никаких гигантов. За исключением одного: бегемота, существа с перманентно плохим настроением. Если он впадает в ярость, то с легкостью откусывает крокодилу голову. В других случаях рептилиям не стоит бояться гиппопотамов, так как они не являются конкурентами в сфере ресурсов питания: крокодилы — плотоядные животные, в то время как гиппопотамы — истинные вегетарианцы.

Так что гиппопотам, обитающий в пресной воде, остается курьезом в мире млекопитающих-гигантов, которых можно обнаружить на суше или в океане. Следует заметить, что огромные усатые киты, вероятно, произошли от наземных млекопитающих, которые, возможно, выглядели так же, как гиппопотам. Быть может, бегемот просто пропустил тот момент, когда его коллеги искали путь к морю. Или же гиппопотамы — это участники сопротивления против прогресса эволюции? Это бы больше отвечало их упрямству.

И даже из чисто эстетических соображений было бы гораздо лучше, если бы гиппопотамы обитали далеко в океане. Так как вокруг них всегда много экскрементов. Или, иначе говоря, весь день напролет они проводят в своем помете. Так, внимательный посетитель зоопарка знает, что никакая водоочистительная установка не справится с этим, потому что гиппопотам метит свою территорию мочой и калом, а его короткий хвост, крутящийся как пропеллер, помогает ему расставить зловонные метки. Кал также служит и оружием. В качестве иллюстрации можно привести слова Ганса Вильгельма Смолика:

«Даже тогда, когда встречаются два самца бегемотов, их пропеллеры сразу приводятся в действие. На каждый залп кала и мочи одного другой отвечает тем же. Тот, у кого „материал“ быстрее заканчивается, проигрывает».

В брачный период бегемот не только разбрасывает экскременты, но еще и устраивает драки. Это значит, что выигрывает тот, у кого больше выделений. Что это должно принести с точки зрения сохранение вида, борьбы за выживание или естественного отбора, остается загадкой. Или нет! Если рассматривать все происходящее с точки зрения наших человеческих будней, прежде всего политики и средств массовой информации, то возникает впечатление, что чаще выигрывает тот, кто «ловит рыбу в мутной воде».

Глупы ли кенгуру? Или глупо задавать такой вопрос? Брем в своей «Жизни животных» решает этот вопрос однозначно: «это крайне бестолковое животное, глупее овцы: каждый незнакомый предмет возбуждает его страх». Уничижительное суждение, на которые Брем такой мастер. Не менее уничижительным выглядит и описание кенгуру, испугавшегося грозы. Животное склонило, как писал Брем, «голову в сторону, озабоченно и растерянно встряхнуло ею, повернуло уши вслед за уходящим громом, грустно взглянуло на свои мокрые от дождя и пены руки, облизало их с самым настоящим отчаянием, резко выдохнуло и трясло головой до самого вечера, так что паралич дыхания при эмболии легочной артерии, кажется, пришел быстрее, чем понимание страшного события, что настал конец его жизни».

Даже во время секса кенгуру, по представлению Брема, не блещет сообразительностью: «Он может впасть в радостное возбуждение, если в результате напряженной мозговой деятельности убедится, что среди кенгуру также имеется два противоположных пола». Затем начинается любовная игра, во время которой самец животного довольно странным способом «ухаживает» за самкой. Настолько странно, что самка кенгуру сначала остается холодной, как айсберг в океане. Однако в конце концов она приходит к заключению, как это несравненно описывает Брем, «что и она не могла бы сделать ничего лучше, и так оба животных, сердечно обнявшись, стоят рядом». Кенгуру не годятся в герои душещипательных романов, скорее они иллюстрация к сюжету: «Давай займемся сексом, дорогая, по телевизору сейчас ничего нет».

Кенгуру как глупое и бестолковое существо не способен ориентироваться в меняющихся условиях окружающего мира? Или же натуралист Альфред Брем зашел слишком далеко в своих описаниях? Возможно. Так как австралийцы — а они должны знать в этом толк! — сравнивают кенгуру с озорными мальчишками, которые снова и снова совершают удивительные действия. Как, например, Лулу, одноглазый кенгуру, которого фермер Лен Рихард считал своим домашним животным. Однажды на голову Лена упал сук, и мужчина потерял сознание. Лулу прискакал на ферму Рихарда и стал громко стучать сильными задними ногами по входной двери. Он привел поднятую по тревоге семью точно к тому месту, где без сознания лежал его хозяин. Без сомнения, отсутствие сообразительности проявляется не так.

С другой стороны, существуют абсолютно научные факты, которые только на руку Брему. Так, у кенгуру в сравнении с размерами туловища очень маленькая голова, что понятно, ибо тому, кто постоянно прыгает, вовсе не нужен липший груз. Мозг гигантских кенгуру весит 56 граммов. На 35 килограммов веса тела этого маловато. Отношение веса мозга в граммах к весу тела в килограммах составляет 1,6. Для сравнения: женщина массой мозга 1400 граммов и весом тела 60 килограммов имеет коэффициент свыше 23, и даже у кролика с 12 граммами мозга и 2,5 килограммами массы тела коэффициент составляет 4,8. Это показатель кенгуру в тройном размере!

Конечно, нельзя оценивать интеллект только по величине мозга, большую роль играет количество извилин и качество нейронных соединений. Если же величины отличаются в несколько раз, это уже имеет значение. Такие умные животные, как обезьяны, кошки и собаки, имеют в сравнении с их объемом тела также относительно большой мозг, это несомненно.

Биологи долгое время объясняли даже отсутствие больших хищников в Австралии тем, что маленький мозг тамошних сумчатых животных не развился до необходимого уровня. Так как то животное, которое хочет быть успешным хищником среди млекопитающих и хочет удовлетворить свой большой аппетит, должно быть хитрым. Оно должно уметь ждать и наблюдать. Как рассуждают биологи, для этого у сумчатых отсутствуют анатомические предпосылки. Поэтому и на территории Австралии, и на близлежащих островах не было больших хищных животных. Раньше, правда, водились сумчатый волк и даже плотоядный кенгуру, однако они не смогли выжить и вымерли.

Сегодня большинство биологов забыли о «нехватке» мозга и обратились к недостатку продовольствия. Они объясняют отсутствие больших хищных сумчатых животных тем, что в Австралии с ее огромными саваннами и крайне бедными фосфором почвами слишком мало пищи, чтобы прокормить достаточное количество животных, которые могли бы войти в рацион больших теплокровных плотоядных животных с высокой потребностью в энергии. Неслучайно температура тела кенгуру составляет 34 °C — значительно ниже, чем у других млекопитающих. Их рацион поставляет недостаточно калорий для более высоких значений — как же их может хватить для большого хищника с еще большей потребностью в энергии?

Честно говоря, эта теория нехватки пищи означает не что иное, как отсутствие в Австралии с самого начала предпосылок для появления больших плотоядных животных с высоким коэффициентом интеллекта. В Австралии не могли развиться большие мозги. Никогда не будет Эйнштейна с сумкой — это кенгуру должны просто уяснить.

Зато они, по крайней мере, могут совершать огромные прыжки. До сегодняшнего дня биологи гадают, что довело кенгуру до жизни такой.

Как это ни удивительно, но с энергетической точки зрения передвижение с помощью прыжков забирает не так много сил и энергии, как кажется. Наоборот. Австралийские исследователи ставили кенгуру на беговую дорожку, чтобы измерить потребление ими кислорода при разных скоростях. Выяснилось, что потребление кислорода и энергии у этих прыгунов не зависит от их скорости. Совсем иначе, чем у нас, у людей, — мы расходуем тем больше калорий, чем быстрее бежим. У кенгуру наблюдается противоположная тенденция: при скорости 20 километров в час он расходует меньше энергии, чем при темпе 6 километров в час! Эффект, который объясняется наличием у животных эластичных сухожилий ног и мышцами, работающими, как пружины. Однако этот механизм оптимально функционирует только тогда, когда кенгуру выступают в определенной весовой категории, не слишком низкие и не слишком высокие.

Идеальные пропорции имеют серые и красные гигантские кенгуру с весом несколько менее полуцентнера, в то время как у кенгуру размером с зайца предпосылки для совершения больших прыжков отсутствуют. Тяжелее, чем гигантский кенгуру, он тоже не может быть. Хотя найденные археологами ископаемые останки говорят о том, что когда-то кенгуру весили более 150 килограммов. Не иначе их передвижение приводило к землетрясениям… Но они вымерли, так как, наверное, не нашли достаточно пищи. Очевидно, что даже самые совершенные изобретения быстро оказываются в тупике, если они переходят грань разумного. Это — одна из «вечных правд» эволюции, еще более масштабная, чем принцип естественного отбора. И предложение, от которого бы не стоило отказываться человеку с его правом на всесилие.

Мы с знаем, что чрезмерный стресс вредит здоровью. Многочисленные тяжелые заболевания — рак, мигрень, артрит и дерматит, а также депрессии и психозы связаны именно с ним. Мы также знаем, что может подвергнуть нас наибольшему стрессу. Это не сжатые сроки сдачи работы и даже не погода, а прежде всего люди. Неважно, встречаемся ли мы в кругу коллег, живем в браке, по соседству или на одной улице, или вовсе не встречаемся, но думаем о ком-то из нашего социального окружения. Стресс для нас, людей, — большая проблема, так как мы не умеем быстро с ним справляться. Порой «разбор полетов» на ковре у шефа или ссора с нашим партнером погружают нас в пучины стресса на долгое время. С животными что-то подобное происходит крайне редко. Завистливо смотрим мы на своего пса, который, с аппетитом съев еду, усердно вылизывает свою миску, хотя буквально несколько минут назад повздорил со своим собратом. Этот пример другими словами: испытав кратковременный стресс, собака быстро расслабляется, спит без задних ног, причем достигает такой глубины сна, которой мы, люди, можем достичь только под воздействием сильного успокоительного.

Впрочем, не стоит торопиться с выводами и считать всех животных без исключения мастерами искусства расслабления (имей они более насыщенную социальную жизнь, вероятно, не меньше, чем мы, были бы подвержены стрессу!). Есть на земле вид животных, которых можно было бы причислить к «стрессочувствительным» существам. Это тупайи.

Тупайя — небольшой зверек, похожий на белку. Они имеют второе название: древесные землеройки. Несмотря на это, раньше их причисляли к обезьянам, так как они имели некоторые из их признаков, как, например, цепкие руки и высоко развитое социальное поведение. Тем не менее в зоологии отказались от этой классификации: тупайю выделили в самостоятельный род, их 17 видов, принадлежат они к отряду Scandentia.

С середины 60-х годов древесные землеройки — весьма популярный объект изучения зоологов. В 2003 году биолог Франк Уль из города Байройт опубликовывал диссертацию «Влияние качества спаривания на поведение и здоровье древесных землероек». В своей работе он объясняет, почему он и его коллеги выбрали именно тупайю. Животные отличаются тем, что крайне чувствительно реагируют на все виды психической нагрузки и им тяжело успокоиться после перенесенного стресса. Эти признаки идеальны для исследователей стресса. Кроме того, говорит Уль, можно без опасения испугать животное брать у него анализы крови. Парадокс: тупайи весьма восприимчивы к стрессу, но остаются абсолютно невозмутимыми, когда у них берут кровь. В дикой природе такое поведение животных абсолютно противоестественно. Тем не менее древесная землеройка волнуется по любому поводу, а вот к уколу иглы остается индифферентна. Даже опытные лабораторные крысы не могут этим похвастаться. Это свидетельствует о том, что эволюция проделала с тупайями нечто особенное.

Кроме того, для исследователей стресса эти животные, обитающие в Юго-Восточной Азии, приобретают еще большую привлекательность, так как определить, находится ли животное в состоянии стресса, просто: в этом случае шерсть на хвосте встает дыбом, и чем сильнее у животного стресс, тем выше поднимается хвост. Поэтому исследователи устанавливают «значение поднятия хвоста» тупайи и берут его как основу для расчета уровня стресса. «Состояние» хвоста используется и при других измерениях: например, при определении уровня гормонов и иммунооактивных клеток в крови. Но это у тупайи — смотри выше — тоже не является проблемой.

Однако давайте посмотрим, что приводит хвост древесных землероек в «приподнятое состояние». Если, к примеру, сталкиваются два соперника мужского пола и более сильный побеждает более слабого, то поверженный демонстрирует ярко выраженные признаки стресса. И в этом, наверное, нет ничего особенного. Необычным является то, что после этого проигравший не может выносить присутствие победителя. Он прячется, становится апатичным, отказывается от пищи и, наконец, умирает. Шанс остаться в живых у него есть только в случае, если победитель покинет место сражения, оставив проигравшего наедине с его поражением.

Можно, конечно, возразить, что смерть проигравшего тупайа — закон природы: выживает сильнейший. Однако, к примеру, в стаях волков живут не только самые сильные особи, но и другие, более слабые экземпляры, которые смиряются со своей участью и ждут лучших времен. Хотя среди млекопитающих животных часто бывают случаи, когда самец убивает своего соперника, однако тот факт, что поверженный погибает только в присутствии победителя, исключителен, так как для дальнейшего существования вида, несомненно, было бы лучше, если бы поверженное животное осталось жить.

Также древесные землеройки демонстрируют очень специфическое поведение в вопросах партнерства. Так, они принадлежат к немногим видам животных, которые формируют пару на всю жизнь. Выбор партнера происходит по оттенкам запаха. То есть прежде чем животные решат создавать «крепкую здоровую семью», они должны иметь возможность тщательно обнюхать друг друга. Если процесс «узнавания» проходит благополучно, брак протекает гармонично. Но если, например, ученые, не считаясь с этой особенностью зверьков, произвольно сводят их друг с другом, то часто это заканчивается полной дисгармонией и драмой. Партнеры несчастливого брака выказывают очевидные симптомы стресса: они мало едят, а если и едят, то делают это в одиночестве, когда партнер спит. В крови животных обнаруживается большое количество гормонов стресса, и шерсть на хвосте стоит дыбом. Хотя несчастные самцы тупайа постоянно требуют от своих партнерш секса, однако чаще всего они его не получают, так что размножение становится весьма проблематичным. В подобном браке у людей единственным выходом был бы развод.

Если счастливых партнеров тупайа разлучить, они испытывают сильный стресс. Шерсть на хвосте взъерошивается, они прячутся, мало едят и много спят, одним словом, демонстрируют явную скорбь от разлуки с любимым. Люди со своей склонностью к романтике, конечно, охотно слушают подобные истории. Два живых существа, тесно связанные друг с другом и страдающие в разлуке… Однако имеет ли смысл что-то подобное в жесткой борьбе за сохранение вида?

Выбор партнера только по запаху не гарантирует создания семьи из двух сильных особей, что было бы желательно для появления жизнеспособного поколения, а скорбь по поводу потери супруга мешает своевременным поискам новых сексуальных партнеров. Биологи-эволюционисты рассматривают моногамные связи как недостаток, если речь идет о распределении наследственного материала. Это, конечно, очень объективные аргументы, однако так функционирует эволюция. Или все же она функционирует иначе, чем мы думаем? Оставляет ли она нам место для такой бессмысленной и бесплодной роскоши, как скорбь, верность и смертельная (в прямом смысле слова) обида проигравших? Мысль, которую, по меньшей мере, нужно было принять во внимание, прежде чем односторонне описывать эволюцию с точки зрения борьбы за существование.

И конечно, не стоит окружать романтическим ореолом таких животных, как тупайа, ибо их поведение порой при всем желании не назовешь романтичным. Так, зоологи университета Мюнхена установили, что гармоничные супруги тупайа не выносят, если вокруг них кишит слишком много детей: как только их количество превышает определенную «квоту», они просто съедают свое подрастающее поколение. Как отцы, так и матери. И заметных проявлений скорби, увы, не выказывают…

Примечания:

² «Братья Блюз» (англ. The Blues Brothers) — американский комедийный киномюзикл 1980 года, главные герои которого возрождают свою старую блюз-группу, чтобы заработать денег на спасение приюта для сирот, в котором они выросли. Они любят блюз, одеваются во все черное и носят черные очки. — Примеч. ред.

³ Альгёй (Allga) — осталась в Альпах. — Примеч. ред.