Иногда дрозда-говоруна называют еще серым маленьким дроздом, хотя такое название, конечно, звучит не так впечатляюще, как пантера, и не так экстравагантно, как рыба-доктор. С оперением ему тоже не повезло. Величиной он с черного дрозда, вот только хвост у него длиннее — пятнадцать сантиметров. Крылья у него короткие, а ноги длинные, так что он довольно быстро бегает по североафриканским саваннам и переднеазиатских степям, собирая пауков, ящериц и насекомых. Хотя дрозд-говорун мало привлекателен внешне, он является любимым объектом исследования зоологов, поскольку его очень необычное поведение наводит на размышления.

Например, он виртуоз в моббинге. Причем зоологи в отличие от специалистов по психологии труда под этим термином понимают другое значение. Здесь речь идет не о том, как коллеги по работе доводят друг друга, а о том, что происходит, когда приближаются незваные гости. Если, например, змея подползает к стае от шести до двенадцати сильных самцов и самок дрозда, то птица, первой заметившая врага, издает несколько нестройных, но не угрожающих звуков, затем грациозно начинает описывать круги вокруг рептилии, подходя при этом на опасно близкое расстояние. Рискованное поведение, которое может иметь плачевные последствия. Долгое время ученые видели смысл таких отважных действий в желании птицы отвлечь внимание змеи на себя, в то время как другие члены стаи могли бы спокойно улететь. По принципу: я рискую своей жизнью ради благополучия других.

Как благородно и героически звучит это для нас и уже практически становится сюжетом нового голливудского фильма. Но израильский исследователь поведения птиц Рони Острайер нас разочарует. Он выяснил, проводя эксперименты, что дрозды-говоруны ведут себя точно так же и тогда, когда они одни. Остается вопрос: почему птица подходит так близко к врагу, вместо того чтобы быстро удрать.

Острайер предполагает, что дрозд-говорун танцует вокруг врага для того, чтобы продемонстрировать ему свою гибкость и прекрасную спортивную форму. Такая манера поведения замечена и у газелей, которые, как только завидят леопарда или льва, начинают выделывать невероятные прыжки, пытаясь этим убедить диких кошек в бесполезности их охотничьих поползновений. Эта теория хвастливого показательного номера с целью заставить противника передумать имеет один минус. Как только потенциальная добыча видит охотника, всегда безопаснее удрать, нежели убеждать его в своей хорошей физической форме. Зачем мне показывать противнику, что я от него без особого труда убегу, вместо того чтобы просто взять и убежать?

Несомненно, энергия экономится, если я только показываю свои возможности, не собираясь на самом деле убегать. С другой стороны, запасы энергии все равно тратятся, если показ затягивается или необходимо его повторять снова и снова. Моббинг дрозда может длиться до сорока минут! Столько стоит сила, которой, возможно, позже, не будет хватать, когда хищник, несмотря на показательное выступление, все-таки решит напасть. Ни у газелей, ни у дроздов нет калькулятора, чтобы рассчитать соотношение «затраты — эффект» в спектакле. Вывод: мы так и не знаем, что побуждает птицу к рискованному танцу в присутствии змеи и дает ли ему в действительности такое поведение преимущество в борьбе за выживание. Возможно, у него просто свое, особенное, представление об этом…

В коллективе дрозд-говорун тоже ведет себя необычно. Супружеская пара Цахави, исследователи из Израиля, выяснила, кого маленькие серые дрозды выбирают в своих стаях вожаком. Оказалось, не того, кто самый громкий, самый сильный, самый жестокий и самый способный к размножению, как это обычно происходит в природе. Они выбирают того, кто самый симпатичный и самоотверженный. На берегу Мертвого моря Цахави нашли даже птичью стаю, где вожаком была старая птица со сломанной ногой. Так сказать, шеф с тяжелым телесным повреждением. Любой другой самец легко мог бы свергнуть такую птицу, а его привлекательную жену быстренько прибрать к рукам. В большинстве звериных сообществ калек изгоняют, особенно при тяжелых условиях жизни, например в степях, где нужно три раза взвесить и решать, кого кормить, а кого нет. Для дроздов это не проблема. Они не только кормят старую и больную птицу, но и почитают своего вожака. Они даже позволяют ему «направлять» себя на войну с другими стаями, хотя сам он уже вести большие сражения не может. Почему птицы это делают? Просто каприз природы, социальный эксперимент с сомнительным исходом? Или птицы извлекают пользу из мудрости и опыта стариков? Тогда они, несомненно, превзошли нас, людей — тех, кто своих стариков преждевременно отсылает на пенсию, а затем зачастую отправляет в дом престарелых. А этого на самом деле быть не должно. Или должно?

Администратор гостиницы Кинлохберви явно нервничала. «Просто идите на неприятный запах, — сказала она, — тогда не ошибетесь». Что произошло? Немецкие журналисты спрашивали ее о месте, где «Моби Дик» был выброшен на берег. И журналисты были не единственными, кого интересовал этот вопрос. «Уже больше ста людей спросили, где лежит гигант, — объясняла женщина-администратор, — в основном туристы и журналисты». Она недоумевала: что особенного в выброшенном на берег ките, ведь это происходит постоянно. Например, недалеко отсюда в Олдшормуре, на севере Шотландии. Киты, морские свиньи, дельфины, а теперь вот и кашалот, не справившийся с поворотом и угодивший на берег. Не нужно, пожалуйста, делать из мухи слона, а из бедного кашалота драму.

Нельзя категорично утверждать, что женщина-администратор ошибается. Просто обвинения защитников окружающей среды в том, что гибель животных обусловлена деятельностью человека, — взять хотя бы рыбацкие сети или военные суда, которые пугают своими сонарами и акустическими приборами китов, — не всегда соответствуют истинному положению дел: огромные морские млекопитающие умирают еще и потому, что ошибаются сами. Или потому, что они, как наш кашалот, ведут неправильный образ жизни и идут на неоправданный риск.

Кашалот, выброшенный на берег в Олдшормуре, оказался пятнадцати метров в длину. Его вес составил сорок тонн. Это было настолько много, что местная администрация не захотела взять на себя ответственность убрать животное. Он должен был, как кратко сообщалось, «просто сгнить», и это было бы «самое лучшее решение с точки зрения экологии». При этом жители Олдшормура еще легко отделались, ведь кашалоты — самые большие зубатые киты в мире: длина достигает двадцати метров, а вес — пятидесяти восьми тонн.

Для того чтобы набрать такой чудовищный вес, кашалот должен много охотиться и есть. Самым простым для него было бы, конечно, добывать себе пропитание, поглощая странствующих косяками рыб, как делают его коллеги зубатые киты. Но, очевидно, для кашалота это слишком тривиально. В процессе эволюции он приобрел особые кулинарные пристрастия, а именно: ему по вкусу огромные кальмары.

Однако охота на бескостных гигантов небезопасна, как недавно выяснили японские исследователи. Они напали возле тихоокеанских островов Огасавара на след кашалотов, чтобы, наконец, суметь сделать высококачественную фотографию огромного кальмара. В воду была спущена цифровая камера с системой замера глубины и закрепленными на тросе наживками. На глубине в девятьсот метров внезапно появилась гигантский кальмар. Он попытался оторвать своими десятью щупальцами наживку. При этом одной из своих передних конечностей великан зацепился за крючок. В следующие несколько часов камера сделала более пятисот снимков борьбы кальмара с крючком. В конце концов щупалец оторвался и был поднят вместе с камерой. Исследователи сообщили, что на борту конечность длиной в пять с половиной метров все еще впивалась в доски на палубе и во все, что попадалось на пути. Добытый трофей позволил предположить, что величина самого животного не менее восьми метров. Невольно задумаешься, каких усилий стоит кашалоту тягаться с такими чудовищами.

Этот вопрос возникает, прежде всего, еще и потому, что кашалот как млекопитающее — в отличие от кальмара — должен регулярно подниматься на поверхность, чтобы пополнить запасы кислорода. Немало отважных глубинных охотников погибает в неласковых «руках» своей добычи: борьба не должна длиться слишком долго и слишком быстро киту всплывать тоже нельзя. Ученые установили, что кашалот подвержен так называемой кессонной болезни. При исследованиях животных, выброшенных на берег, они обнаружили признаки сильного разрушения ребер и костей носа, иногда даже настоящие дыры в костном веществе. Такие явления распада типичны для болезни, которая известна профессиональным ныряльщикам: это хронический остеонекроз. Вызывается он слишком быстрым подъемом на поверхность воды. На глубине более сильное давление, чем наверху. Если подъем с глубины происходит слишком быстро, давление резко падает, и в крови образуются азотные пузырьки — так же как возникают пузырьки углекислого газа, когда открывают бутылку шампанского. Это приводит к микроэмболии в тонких кровеносных сосудах, которая сначала проявляется в виде зуда — это явление еще известно под названием «блохи ныряльщика», а позднее болями в суставах. В самом худшем случае происходит стихийное поражение нервной системы, как следствие этого — потеря двигательной способности и обмороки. В дальнейшем наблюдаются явления распада костного вещества, что и показало исследование погибшего кашалота.

Морское млекопитающее недостаточно приспособлено для борьбы на морской глубине. Оно рискует своей жизнью и здоровьем, хотя может и в других местах найти отличный корм. Хочет ли оно просто быть уверенным, что никто другой не посягнет на его еду, и поэтому выискивает самую устрашающую добычу? Или ему необходим дух приключения? Тогда это свидетельствует об его интеллекте, который ему, как и всем зубатым китам, охотно приписывают. Но, возможно, все наоборот — это указывает на то, что кашалот слишком глуп, чтобы суметь предвидеть последствия встречи с излюбленным деликатесом. В пользу такой точки зрения говорит тот факт, что его мозг, весящий десять килограммов — самый большой во всем животном мире, с другой стороны, в соотношении с массой тела, составляющей от тридцати до пятидесяти восьми тонн, довольно мал. Что, впрочем, вполне объяснимо, так как для семидесяти пяти минут продолжительного погружения в глубину несомненно удобнее обогащать кислородом маленький объем мозга.

Наверное, мы никогда не узнаем, что тянет кашалота в щупальца огромного океанского кальмара. Но ведь по-настоящему захватывающие истории именно те, которые невозможно объяснить, не правда ли?

В древних книгах о животных Олафа Магнуса и Конрада Геснера XVI столетия и Леклерка де Буффона XVIII столетия моржа описывают еще как фантастического монстра, непонятного и странного. Геснер называет его даже «чудовищной свиньей», хотя для эскимосов морж-великан представляет собой лишь промыслового зверя.

Лишь намного позднее — лет через сто — появилось более или менее достоверное описание этих животных и была сделана попытка содержать их в зоопарке. Но сначала ничего не получалось, поскольку ошибочно полагали, что моржи питаются рыбой, как большинство ластоногих.

Питается же огромный тяжеловесный морж моллюсками и ракообразными, рыбу ест в крайнем случае — в ней много костей. Но иногда и некоторые представители позвоночных способны пробудить в морже аппетит.

Вот как описывает американский натуралист Бэрри Лопес встречу с моржом: «Это странное плотоядное животное набрасывается на небольшие лодки, пытается преследовать и убивать людей в воде.

Как-то мой друг стоял со знакомым эскимосом на краю льдины, и тот настоятельно попросил его отступить подальше. Они отошли на шесть — восемь метров назад. Меньше чем через минуту морж ударил из-под воды по льдине, как раз там, где они только что стояли. Трюк белых медведей». Но, возможно, эта история относится лишь к одной из бесчисленных легенд о моржах, распространенных по свету.

Как и на других ластоногих, на моржа долгое время велась бесцеремонная охота. Он спасся тем, что перекочевал дальше на север. Кроме того, были созданы заповедные зоны, где он может спокойно погреться на солнышке. В Тогиакском национальном парке на Аляске численность поголовья постепенно стабилизировалась и насчитывает 12 тысяч животных — это самая большая колония моржей сегодня.

Все было хорошо до осени 1994 года — моржи этой колонии спокойно нежились на морских песчаных берегах, но однажды разыгрался сильный шторм. Некоторые моржи потянулись на выступ скалы, где, очевидно, хотели найти спасение. Сорок два самца сорвались с края утеса и погибли. Возможно, они просто выбрали неудачное место или поскользнулись на мокрой траве — никто не знает. Но год спустя на берег обрушился еще один шторм, и снова погибли семнадцать моржей.

Такие несчастные случаи могут происходить, и биологи это понимают. В 1996 году двести пятьдесят моржей снова стали взбираться на опасные скалы — но на этот раз шторма не было. Ночь стояла спокойная, светила полная луна — самое подходящее время для любви, а не для смерти. Двое биологов стали свидетелями этого инцидента попытались предотвратить неизбежное. Им удалось развернуть сто пятьдесят моржей. Остальные погибли в пучине.

С той поры массовое падение со скалы стало ежегодным печальным ритуалом на юго-западе Аляски. Очень похоже на известное коллективное самоубийство леммингов. Ученые и местные эскимосы пытаются найти объяснение такому явлению. Может быть, оно объясняется тем, что в недавнем прошлом исчезли песчаные дюны, преграждавшие самцам дорогу к утесам. Но в исчезновении природной преграды виноваты не только постоянные штормы, но и сами моржи, которые постепенно умяли весь песок. Во всяком случае, теперь они могут беспрепятственно забираться на скалы. А поднявшись наверх, оказываются слишком близко к краю и просто не могут развернуться. Когда одно животное срывается, другим, следующим за ним, уже слишком поздно разворачиваться. Причина массового падения леммингов, скорее всего, та же.

Но остается вопрос: почему моржи толпами взбираются на опасные утесы, хотя они должны знать, что на берегу среди животных они не самые подвижные? Возможно, моржи думают, что там, наверху, смогут в полной мере насладиться лунной ночью? Или хотят пощекотать свои нервы? А может, им просто любопытно? Ученые не знают. Как не знают, нужно ли вмешиваться человеку в этот акт самоубийства или оставить все как есть.