Вот уже много веков, как могучий охотник Орион все не может догнать огромного Тельца и настороженно поднявшего голову Льва, рассказывается в греческих мифах о созвездиях и звездах. Но задолго до того, как греки взглянули на небо и стали создавать свои мифы, первобытные люди рассмотрели в мерцающих звездных узорах сцены страшных сражений, которые они вели со своим злым духом — и божеством — акулой.

В том, что для греков было Поясом Ориона, индейцы Южной Америки видели оторванную ногу Ноуи-Абасси, человека, который решил избавиться от жены и уговорил кровожадную акулу сожрать ее. Как узнали бессчетные поколения его соплеменников в грядущие века, Ноуи-Абасси убедился, что не стоит дразнить акулу... и родичей. Сестра его жены, выступившая, видимо, в роли акулы, оторвала ему ногу, и Ноуи-Абасси умер. И теперь сам он находится в одной части небосвода, а его нога — в другой.

Для одних первобытных племен акула была пусть мстительным, но божеством, для других — исполненным коварства злым духом. Часто поклонение акуле приобретало очень сложные формы: акула играла несколько ролей, человек превращался в акулу, акула в человека. На многих островах Тихого океана это вселяющее ужас божество не удовлетворялось тем, что изредка уносило в море мужчину, женщину или ребенка во время своих таинственных набегов. Оно требовало высшей дани — человеческих жертвоприношений. И вот в определенный день вождь или верховный жрец племени выходил к людям в сопровождении прислужника, несшего петлю, похожую на акулью ловушку. По знаку вождя он с силой метал ее в толпу. Человека, на которого падала эта петля, тут же на месте душили. Затем тело его согласно определенному ритуалу резали на части и бросали в морс ненасытным божествам.

На Соломоновых островах обожествленные акулы жили в священных пещерах недалеко от берега. Перед этими пещерами были воздвигнуты большие каменные алтари, на которые помещали тела жертв. После обрядовых церемоний тела бросали акулам. Некоторых акул жители Соломоновых островов считали своими перевоплотившимися в рыб предками. Это были «хорошие» акулы, которые, как полагали, помогали своим родичам. Туземцы верили, что черных акул, заплывавших к островам, можно прогнать, размахивая перед ними маленькими деревянными фигурками «своих» акул.

Вьетнамские рыбаки до сих пор называют китовую акулу Ка Онг, что значит Госпожа Рыба. На песчаных берегах Центрального и Южного Вьетнама поныне можно видеть небольшие алтари, где кладут приношения Ка Онг.

В богатый ковер гавайских легенд воткана не одна нить сказаний об акулах, сказаний, которые и сейчас передают со слов отцов и дедов, живших в те времена, когда мифы обволакивали Гавайи, как обволакивает их туман на рассвете.

— Я поведаю вам, — так начнет рассказчик, — о Камо-боа-лии, повелителе всех акул...

Камо-боа-лии, гласит предание, влюбился в девушку по имени Калеи, которую он увидел купающейся в море. Камо-боа-лии превратился в человека, женился на Калеи, иона родила ему сына. После этого он снова вернулся в море и стал акулой. Ребенок, которого звали Нанауе, был похож на любого другого ребенка, за одним исключением: на спине у него была метка его отца — пасть акулы. Камо-боа-лии предупреждал, чтобы ребенку никогда не давали мяса, но табу это было нарушено, и Нанауе открылась тайна, как превращаться в акулу. В образе акулы он пожрал многих жителей островов. Наконец его поймали, и тело его — в виде огромной акулы — было отнесено на холм возле Каиналу.

— И даже сейчас, — закончит предание рассказчик, — этот холм зовется Пуумано — Акулий холм...

Когда в начале этого века в Перл-Харбор стали строить американскую морскую базу, дноуглубительные работы разрушили то, что еще оставалось от древнего акульего «цирка». Там в незапамятные времена властители Гавайев бросали акулам живых людей и разыгрывались кровавые бои между голодными акулами и местными гладиаторами.

В точности так же, как в другом полушарии и в другие времена римские гладиаторы вступали на арену цирка, чтобы сражаться со львами для развлечения императора, гавайские воины вступали в единоборство с акулами. Единственным оружием воина был кинжал — короткий кусок дерева, из которого торчал акулий зуб. Матадор может сделать неверный выпад и остаться в живых, у противника акулы был один шанс выжить — убить акулу с первого удара. Он должен был ждать, пока акула кинется на него, и в последний момент поднырнуть под нее и распороть ей брюхо своим примитивным оружием. Возможно, и существовал эдикт властителей Гавайских островов, дозволяющий воину, ранившему акулу, покинуть арену боя... конечно, если он в состоянии это сделать. Но вряд ли единоборство кончалось в пользу человека: ведь, в конце концов, у него был всего один зуб против целой пасти.

Акулий «цирк» представлял собой круглый коралловый садок, площадью примерно в полтора гектара, в пределах нынешней гавани Перл-Харбор. Со стороны моря в скалах был проход, так что вода из моря могла свободно поступать на «арену». Для того чтобы привлечь туда из моря акул, в воду кидали мелкую рыбешку и приманку из человеческого мяса. Перед состязанием «ворота» в «цирк» закрывались, чтобы ни один из соперников не мог улизнуть. Недалеко от «цирка» на дне гавани обитала королева акул, которую охраняли ее верные подданные — по две акулы с каждого из островов архипелага. Королева милостиво разрешала устраивать бои гладиаторов рядом со своим королевским логовом. Но за это она требовала жертвоприношений, которые, несомненно, были человеческими, так как в старые времена на Гавайях человек стоил куда дешевле свиньи.

Как уже упоминалось, в начале нашего века стали углублять дно Перл-Харбор для постройки морской базы. Был построен сухой док, который обошелся в четыре миллиона долларов. И вдруг вода прорвала фундамент сооружения и разрушила док. Инженеры и флотские инспекторы тщетно пытались найти причину катастрофы, но туземцы прекрасно знали, что произошло. «Королева акул сердится и подняла спину горбом», — говорили они.

Вера в мифы об акулах почти не ослабевала с годами. Меньше чем сто лет назад гавайские женщины татуировали лодыжки в память о жене одного древнего вождя — ее ухватила за лодыжку акула. Так как ей удалось спастись, то, по-видимому, считалось, что эта татуировка помогает избежать зубов акулы.

В 1956 году в музей Береники Бишоп в Гонолулу, где находится уникальная коллекция примитивных орудий охоты и образцов примитивного искусства, поступил еще один экспонат, известный под именем Капаахео — Акулий камень.

Давным-давно, рассказывается в предании, девушки с Большого Острова (остров Гавайи) купались в бухте, где им было не страшно море. Однако нередко случалось, что во время купания одна из девушек исчезала и больше ее никогда не видали. И всякий раз неподалеку оказывался таинственный незнакомец. Рыбаки смотрели на него с подозрением, но они ничем не могли доказать, что он повинен в исчезновении девушки.

И вот однажды, вооружившись копьями, они пошли купаться вместе с девушками. На них напала акула, но рыбаки нанесли ей несколько ударов, и она скрылась. А вскоре на берегу был найден таинственный незнакомец — он умирал от ран, нанесенных копьем. Когда же он умер, тело его превратилось в Капаахео — большой камень, напоминающий по форме акулу.

Мифологические акулы не всегда причиняли зло людям. Часто они помогали рыбакам, потерявшим родной остров, добраться до берега и спасали пловцов от других, менее доброжелательных акул. Согласно старым легендам, береговую охрану у Таити несла Неи де Туахине — богиня в образе гигантского ската. Ее специальностью было спасать пропавших в море людей. Она сажала их на свою широкую спину и везла на берег.

На островах Кука существует легенда о Хине, капризной молодой девице, которая пожелала попасть на священный остров Моту-Тапу. У нее не было каноэ, но это ее не смутило. Она отправилась через море на рыбах, сменяя их одну за другой и на каждой оставляя следы своей жестокой руки. Одну она исхлестала так сильно, что ее тело покрылось полосами. У другой на теле от ее побоев выступили синяки. Третью она дубасила так немилосердно, что та на веки вечные осталась черной. Она с такой силой наступила на камбалу, вежливо подставившую ей спину, что та расплющилась в лепешку.

К тому времени как хина оседлала акулу, она проголодалась. Она разбила о голову акулы кокосовый орех, так что у акулы вздулась на лбу шишка, до сих пор известная под названием «шишка Хины». Однако акула оказалась менее кроткой, чем все прочие рыбы. Когда хина ударила акулу орехом по лбу, та нырнула, оставив Хину одну посреди океана, и теперь трудно с уверенностью сказать, добралась ли Хина до Моту-Тапу.

Тихий океан не единственное место на Земле, где акул обожествляют и превращают в героев мифов. Со священным ужасом и почтением взирали на акулу и индейские племена, населявшие некогда Северную Америку. Лоренс М. Клобер, выдающийся ученый, занимающийся пресмыкающимися, с удивлением обнаружил, что в некоторых индейских племенах, почти не связанных с морем, гремучих змей называют «маленькие акулы лесов». Индейцы племени Тлингит, живущие в Южной Аляске, делят племена на туе, или «акульи» вигвамы. Вождя одного из племен звали Ха-еак — индейское слово, обозначающее след, который идет в мелкой воде за быстро плывущей акулой. Те же индейцы племени Тлингит называли скатов «каноэ сухопутной выдры».

В Центральной и Южной Америке изображения акул можно увидеть на древних гончарных изделиях, а во время раскопок были найдены статуэтки — акулы, заглатывающие человека. Археологи нашли также шипы хвостокола, которые, возможно, использовались индейцами в качестве ритуальных ножей во время человеческих жертвоприношений. Даже сейчас индейские ребятишки играют в древнюю-предревнюю игру, во время которой тот из них, кому выпадает водить, ныряет в воду и «пятнает» других детей, щипая или кусая их. Это называется «играть в акулу».

В одной из древнейших японских книг — «Кодзики» — тоже есть сказание об акуле. Однажды, в давние времена, говорится в ней, белый заяц, живущий на острове Оки, окликнул плавающую подле берега акулу. «А правда, интересно сравнить, — сказал он, — сколько у тебя родичей и сколько у меня? Если ты попросишь своих родичей лечь бок о бок от этого острова до мыса Кета, я пройду по их спинам и всех их пересчитаю». Акула согласилась, и заяц принялся прыгать с акулы на акулу по направлению к тому острову, который сейчас является главным островом Японии. Когда он достиг суши, он закричал с издевкой: «Ах вы, глупые акулы! Хорошо я вас провел! Я просто хотел перебраться с Оки на этот остров». Акула, которая была ближе всех остальных к зайцу, схватила его и содрала с него шкуру.

Голый заяц лежал на берегу, плача отболи, и тут мимо прошел бог Ясоками. Ясоками посоветовал зайцу искупаться в море и лечь на вершине холма, чтобы его обсушило ветром. Так заяц и сделал, но от соли и ветра боль стала еще сильнее. Когда он лежал там, плача от боли еще горше, другой бог, Окунинуши, брат Ясоками, прошел мимо него. Он тащил вещи своего брата. Оба они направлялись к богине Яками, живущей в Инаба, в которую они были влюблены. Добрый Окунинуши посоветовал зайцу омыться речной водой и лечь на лугу с целебными травами. Заяц поправился и в благодарность предсказал, что Окунинуши, а не его брат Ясоками завоюет любовь богини. И предсказание сбылось: богиня Яками действительно вышла замуж за Окунинуши.

Для акул-богов не новость войны. На некоторых островах Тихого океана, таких, например, как Маршалловы острова, уже много веков назад племена из-за акул шли друг на друга священной войной. Войны эти были вызваны тем, что члены одного племени не желали признавать табу другого племени. Начиналось обычно с того, что кто-либо из племени, не поклоняющегося определенному виду акул или скатов, убивал одно из этих божеств. Когда о кощунстве узнавали в том племени, в котором обожествляли эту акулу или ската, в провинившееся племя отправлялась делегация. Если просьба отказаться от осквернения святыни встречала отказ, между племенами начиналась священная война.

Приход христианства на острова Тихого океана несколько изменил положение, но все же религия белого человека не смогла полностью вытеснить акул-богов с их алтарей. На Самоа, например, на большую белую акулу смотрели как на посланницу Мосо — главного божества острова. Чтобы уберечь от воров свои хлебные деревья и кокосовые пальмы, житель Самоа вырезал из дерева фигурки акул и вешал их на ветки. Тому, кто воровал с деревьев, на которых висел идол, грозила смерть от зубов большой белой акулы, как только он выходил в море. На Самоа рассказывают об одном туземце, который перешел в христианство и в знак своего презрения к предрассудкам соплеменников сунул руку в пасть акулы-идола. Вскоре после того он вышел в море, его схватила акула и откусила ему обе руки.

Точно так же, как в Индии есть заклинатели змей, на островах Тихого океана есть заклинатели акул. Если верить тому, что сообщалось в газетах, один католический священник, падре Лапланте, был свидетелем церемонии заклинания акул на островах Фиджи, где он провел десять лет, с 1928 по 1938 год, в качестве миссионера. Падре Лапланте утверждал, что туземцы усмиряют акул... поцелуем.

— Видимо, они обладают какой-то оккультной силой, сущность которой для меня неясна, — рассказывал он после возвращения с островов. — Но стоит туземцу поцеловать акулу — и она становится недвижима.

Цейлонские ловцы жемчуга в Индийском океане уже с давних пор полагались на помощь заклинателей акул.

Корабли европейцев, побывавшие в экзотических странах на неведомых ранее островах, где акула считалась божеством или орудием божества, привозили легенды об акулах и связанные с ними суеверия. А случалось, что белые люди использовали это жестокое божество в своих целях. Когда в начале прошлого века англичане построили в Тасмании колонии для преступников, они охранялись стражей и свирепыми собаками. И все же из одной колонии, расположенной в конце узкого полуострова, закаленные невзгодами узники умудрялись убегать. Они кидались в море, проплывали охраняемый участок и затем выходили на берег навстречу желанной свободе. Тогда губернатор приказал, чтобы в море вдоль всего полуострова каждый день вывозили отбросы. Привлеченные даровым угощением, там собрались сотни акул. После того как узники услышали доносившиеся с моря крики и узнали о своих новых стражах, прекратились всякие попытки бегства. Подобным же образом «сторожили» акулы узников, пытавшихся спастись на утлых плотах с Чертова острова, неподалеку от Французской Гвианы.

Еще и сейчас можно видеть на Иль-Ройяль — острове, соседнем с Чертовым островом, — ветхий гроб, куда клали тела узников, гильотинированных за убийство своих товарищей или стражей. Для всех них хватало одного гроба, потому что их не хоронили в земле. Гроб ставили в лодку и отплывали недалеко от берега. Там тело предавали не земле и даже не морю, а отдавали на растерзание акулам, которыми так и кишела окрашенная кровью вода.

А сколько мертвых и умирающих рабов было кинуто акулам!

«Владелец судна, идущего из Гвинеи, сообщил мне, — писал в 1776 году английский натуралист Томас Пеннант, — что среди его только что купленных рабов вспыхнула эпидемия самоубийств, вызванная тем, что эти несчастные воображали, будто после смерти они вновь окажутся на родине, со своими родными и друзьями. Чтобы убедить их в том, что если души их и возродятся, то тела во всяком случае не вернут свой облик, он приказал обвязать один из трупов за ноги веревкой и опустить в морс, и хотя его тут же вытащили обратно, акулы обглодали его целиком, оставив только обвязанные веревкой ступни».

В своей книге «Акул ловят ночью», вышедшей в Чикаго в 1959 году, Франсуа Поли приводит историю, которую и по сей день рассказывают на озере Никарагуа. Это история о жадном голландце, ловившем акул, которые пожирали тела кинутых в воду индейцев. По обычаям тех мест, после торжественной погребальной церемонии трупы, украшенные золотом и драгоценными камнями, отдавали акулам, видимо, чтобы умилостивить их, так как их людоедские привычки издавна пользовались печальной славой. Голландец, рассказывали туземцы Поли, ловил этих акул, вспарывал им брюхо и забирал священные золотые украшения, принесенные в жертву акулам. К тому времени, как туземцы узнали об этом святотатстве, он успел сколотить кругленькое состояние. Его убили, но, конечно, не кинули в озеро, он этого не заслужил. Они просто «перерезали ему глотку, — цитирует Поли рассказчика, — и подожгли его дом».

Во времена парусного флота многие гавани прославились тем, что служили пристанищем злобных акул, чьи кровавые подвиги были темой бесконечных рассказов, которыми матерые морские волки, фамильярно называвшие этих акул по имени, пугали зеленых новичков. Две из этих акул, пользовавшиеся самой незавидной репутацией, были Порт-Ройял Джек, охранявший вход в Кингстонскую гавань на Ямайке, и Шангай Билл, который нес дозор в водах Бриджтаунской гавани на Барбадосе, в Вест-Индии. Шангай Билл в свое время проглотил не одного славного моряка, а сам погиб из-за какой-то паршивой собаки. Однажды он схватил упавшую в воду овчарку. Ее длинная лохматая шерсть запуталась у него в зубах, и он задохнулся.

А еще рассказывали о двух акулах, превратившихся в остров. Имена их нам неизвестны, но это были две самые ленивые акулы, существовавшие на свете... вернее, в рассказах моряков. Моряк, от которого узнали эту историю, в прошлом плавал в Красном море. По его словам, эти две акулы, будучи еще совсем маленькими, обнаружили посредине Красного моря местечко, где всегда можно было сытно пообедать. Там водилось такое количество рыбы, что им просто надо было оставаться на одном месте, раскрыв пасть, и не мешать рыбам заплывать туда. Мало-помалу их опутали водоросли, и им стало трудно сдвинуться с места, и они становились все больше и толще и все сильнее обрастали ракушками. Когда капитан видел их в последний раз — это произошло в 1916 году, и именно тогда он рассказал свою басню репортеру «Нью-Йорк таймс», — они были каждая около шестнадцати метров в длину и до того обросли водорослями и ракушками, что совсем перестали быть похожими на акул. Возможно, наступит день, когда они так разрастутся, что помешают судоходству, и их утопят. А может быть, на них поселится какой-нибудь предприимчивый рыбак и сколотит себе капитал ловлей рыбы в этом столь богатом морскими дарами месте.

Но многие акулы, следовавшие за кораблями, не были ни шуткой, ни басней. Из камбузов ежедневно кидали за борт отбросы, и учуявшие их акулы неделями плыли за кораблем, чтобы получить это даровое угощение. Они даже хватали зубами лаги, которые спускали за борт для измерения скорости корабля.

Одно из самых ранних упоминаний о нападении акулы мы находим в номере «Фаггер ньюс-леттер» за 1580 год, где приводится рассказ очевидца о том, как матрос упал буквально в пасть акулы где-то между Португалией и Индией.

«Когда во время сильного ветра с корабля за борт упал человек, мы не могли остановиться и как-нибудь помочь ему, поэтому мы кинули ему конец каната, который был обвязан вокруг деревянного чурбана, припасенного специально для таких случаев. Ему удалось поймать канат, и он уже мнил, что спасен. Но когда наша команда стала подтягивать канат с человеком к кораблю и он был от нас на расстоянии выстрела из мушкета, а может, и того меньше, из глубины моря появилось ужасное чудовище по имени Тибурон; оно кинулось на человека и разорвало его в клочья на наших глазах. Поистине это была ужасная смерть».

В судовых журналах можно прочитать не об одной такой трагедии, но известен случай, когда в схватке с акулой победили моряки. В 1850 году за борт шхуны «Эйршир», находившейся в открытом море, упал ее капитан. Его верный ньюфаундленд прыгнул следом за хозяином. На них кинулась акула, но, согласно вахтенному журналу, обоих удалось спасти. Капитан не получил ни единой царапины, собака лишилась хвоста.

Многие моряки, умершие в пути, нашли свою могилу в чреве акулы. Среди моряков возникло поверье, будто акулы каким-то сверхъестественным образом знают, когда на корабле кто-нибудь должен умереть, и их появление за кормой корабля считалось дурным предзнаменованием. Когда на корабле вспыхивала холера или желтая лихорадка, матросы считали, что акулы только тогда оставят в покое проклятый богом корабль, когда получат свою последнюю жертву. Один капитан, который плавал между Сан-Франциско и Китаем, добавил свои подробности к этой сказке. Ему часто приходилось перевозить необычный груз — трупы китайцев, умерших в США, которых, по древнему обычаю, должны были похоронить на родине. Капитан клялся, что, когда он вез трупы, за его кораблем следовала целая стая акул, каким-то образом проведавших, какой у него груз, хотя трупы лежали в цинковых гробах глубоко в трюме.

Еще одна легенда связана с акулой, оказавшейся далеко на суше. В Австрии, в городке Брегенц, расположенном на берегу озера Кон-станс (Боденского озера), под аркой моста висит «русалка». Никто не знает, как она попала туда. В предании говорится, что она висит там с XIII столетия, когда Брегенц подвергался постоянным нашествиям германцев и не менее постоянным эпидемиям холеры и чумы.

Однажды рыбак забросил сеть в озеро и вытащил русалку. Только он собрался кинуть ее обратно в воду, как услышал голос, доносившийся из озера: «Возьми мою дочь и повесь ее под аркой Мартинстера. Она рождена женщиной и не нужна нам здесь».

Боясь ослушаться Духа озера, рыбак исполнил это приказание. На следующее утро люди увидели, что русалка мертва. Стараясь освободиться от пут, она изогнулась самым невероятным образом. После ее смерти целых сто лет в Брегенце царили мир и благоденствие.

Русалка, умершая в жестоких муках, до сих пор висит под аркой. Это акула. Доктор Денис Такер, в прошлом работник Британского музея, с которым переписывался один из авторов этой книги, опознал в ней по фотографии сельдевую акулу. Могли ли ее поймать в озере Констанс? Это так же неправдоподобно, как и вся легенда о русалке. Но и по сей день никто не знает, как попала акула, причем акула-мумия, в австрийский город, расположенный так далеко от моря.

По-видимому, нет такого места на Земле, куда не может попасть акула... или рассказы о ней.

Столетие за столетием моряки, воображение которых подогревалось суевериями, страхом и тщеславным желанием рассказать то, что никому и не снилось, создавали об акулах одну небылицу за другой. Некоторые из этих небылиц оказались очень живучи, поэтому следует специально сказать, что акулы не нянчат своих акулят, не дают серой амбры, не забивают китов до смерти своими хвостами. И, как это ни печально, нет никаких оснований для замечательной истории, рассказанной нам Марком Твеном, истории о том, как, поймав в Австралии акулу, которая за десять дней до того проглотила в Лондоне газету, Сесил Роде раньше всех узнал о положении с шерстью на мировом рынке, и это дало начало его огромному богатству.

Но куда более удивительны и неправдоподобны, чем все россказни об акулах, которые можно услышать на баке корабля, истинные истории, прославившие некоторых акул. Благодаря привычке акул глотать все без разбора были раскрыты преступления и на дне моря найдены ключи к тайнам.

В 1952 году итальянские рыбаки сообщили о грустном послании, доставленном акулой. В желудке пойманной ими акулы оказалась бутылка, а в бутылке — письмо французского рыбака, который, умирая один в море, послал своей жене и детям прощальный привет.

Три раза благодаря акулам были раскрыты преступления, которые без их помощи навсегда остались бы покрытыми мраком. Каждый из этих случаев подтверждается документами, каждый основан не на россказнях и досужих вымыслах, а на судебных хрониках и исторических летописях.

3 июля 1799 года «Нэнси», двухмачтовое судно водоизмещением в сто двадцать пять тонн, выскользнуло из Балтиморы в Чесапикский залив и направилось в запретные воды. «Нэнси» была американским кораблем и не имела права идти туда, куда она сейчас направлялась, — в Британскую Вест-Индию. Но ее владельцы придумали, как замаскировать ее истинное лицо.

Сперва она направилась на остров Кюрасао — голландскую колонию в Вест-Индии, и там ее капитан достал фальшивые судовые документы, согласно которым владельцем «Нэнси» был голландец. С этими документами судно направилось дальше. Но 28 августа его перехватил английский тендер «X. М. С. Спэрроу». Капитану тендера лейтенанту Хью Уайли показались подозрительными голландские судовые документы. Он посадил свою команду на борт захваченного судна и велел отвести его в Порт-Ройял на Ямайке, где дело должно было быть рассмотрено в вице-адмиральском суде.

Тем временем команда другого английского судна — «Феррет» — поймала акулу, в брюхе которой были найдены документы с американского судна «Нэнси». Случайно в то самое время, когда поймали эту акулу, на борту «Феррета» находился лейтенант Уайли, приглашенный капитаном «Феррета» на завтрак. Уайли осмотрел найденные документы и окончательно убедился в том, что запечатанные им бумаги «голландского» судна, которое он направил в Порт-Ройял, — несомненная подделка.

«Акульи бумаги», как их впоследствии прозвали, были тут же направлены в суд, чтобы установить, кто является истинным владельцем «Нэнси», и 25 ноября 17°9 года и корабль, и его груз были конфискованы в качестве военной добычи.

Когда судебное разбирательство было окончено, акульи челюсти, достигавшие пятидесяти пяти сантиметров, были выставлены на берегу в гавани Кингстона как грозное предостережение всем лжесвидетелям: истина, мол, всегда выйдет наружу, даже если ее похоронить на дне моря. А рядом с челюстями висело объявление: "Лейтенант Фиттон рекомендует всем гражданам нейтральных государств присягать в этом «воротнике». «Акульи бумаги» до сих пор экспонируются в Кингстоне.

В ноябре 1915 года правительство Соединенных Штатов возбудило судебное дело против четырех служащих пароходной компании Гамбург — Америка. Им было предъявлено обвинение в нарушении таможенных законов. Но на самом деле их судили за то, что они хотели воспользоваться портами нейтральной Америки для стоянки предъявивших поддельные документы немецких грузовых судов, которые везли снабжение немецким подводным лодкам и рейдерам.

В своей обвинительной речи помощник прокурора Роберт Вуд сообщил, что норвежский корабль «Гладстон» был зарегистрирован в порту Ньюпорт-Ньюз в Вирджинии как корабль из Коста-Рики «Марина Квесадо» и в декабре 1914 года вышел оттуда под этим именем. Было указано, что корабль направляется в порт Вальпараисо в Чили. На самом деле целью его была встреча с германскими рейдерами.

— В начале января 1915 года, — сказал Вуд, — на корабле спустили флаг Коста-Рики и подняли норвежский. Имя «Марина Квесадо», красовавшееся на носу и бортах корабля, было вновь заменено на первоначальное имя «Гладстон». И, после ряда удачных и неудачных приключений, корабль под именем «Гладстон» бросил якорь в бразильском порту Пернамбуко[10].

— Здесь, — продолжал Вуд, — таможенные чиновники потребовали предъявить судовые документы. И капитан, после долгих отговорок, положил наконец документы в кожаный мешок и сел в шлюпку, чтобы ехать на берег, но по пути уронил мешок за борт шлюпки.

— Я не могу, джентльмены, поручиться за то, что я вам сейчас сообщу, — сказал здесь Вуд, — но один из свидетелей утверждает, что моряки с бразильского корабля, стоящего на якоре рядом с «Мариной Квесадо», убили акулу и в желудке нашли судовые документы. Но нам не удалось заполучить эти бумаги.

Свидетеля, о котором упомянул Вуд, звали Джон Олсон, он был главным механиком корабля. Давая показания, он рассказал под присягой о том, в каком маскараде участвовал «Гладстон» и как этот корабль прибыл в Бразилию, а также о том, как, садясь в шлюпку, которая должна была отвезти его на берег, капитан уронил в воду документы. Олсон утверждал, что он слышал, как капитан рассказывал об этом первому помощнику и добавил: «А неплохо я их провел, да?»

— Вы видели после этого судовые документы? — спросили Олсона.

— Я видел мешок, в котором они были, сэр.

— Где?

— В Пернамбуко.

— А бумаги вы видели?

— Нет, сэр.

— Вы ушли с корабля в Пернамбуко?

— Да, сэр.

Согласно отчету корреспондента «Нью-Йорк таймс», Олсон хотел было еще что-то добавить, но, «к его явному разочарованию, ему не позволили рассказать о том, что бумаги были найдены в животе акулы».

Так что тайна акулы из Ресифи так и не была раскрыта, во всяком случае публично. Авторы не смогли разыскать упоминание о ней в газетных подшивках Ресифи. Единственно, что осталось, — это те скудные сведения, которые можно почерпнуть из стенограммы речи Вуда. Но даже в качестве незримого свидетеля акула сделала свое дело. История «Гладстона» — «Марины Квесадо» была еще одним вопиющим примером того, что германское правительство не считалось с нейтралитетом США, и четырем чиновникам из компании Гамбург — Америка был вынесен приговор: виновны.

17 апреля 1953 года живущий в Сиднее рыбак по имени Альберт Хобсон, вытащив из воды свою лесу, приподнял занавес над одним из самых жутких убийств, какие были известны в Австралии. Хобсон забросил приманку в двух километрах от Куджи-Бич, одного из самых популярных пляжей Сиднея, и когда он на следующее утро вытащил лесу, то увидел, что поймал не одну, а целых две акулы.

По-видимому, ночью приманку схватила небольшая акула, а незадолго до того, как там появился на своей шлюпке Хобсон, ее, в свою очередь, проглотила четырехметровая тигровая акула, но сама запуталась в лесе. Хобсон и его брат Чарльз ухитрились вытащить акулу на берег и там с помощью всех, кто был на пляже, проволокли ее по песку до находившегося в Куджи-Бич аквариума. К тому времени, как акула очутилась в аквариуме, она выглядела полудохлой. Целые сутки она лежала, не подавая признаков жизни. В аквариум пустили кислород, и это помогло. Через два дня после того, как ее поймали, акула пожирала всю рыбу, которую ей кидали.

Даже в Сиднее, где акулы — самое обычное явление, тигровая акула в аквариуме Куджи-Бич вызвала некоторую сенсацию, и возле аквариума все время толпились зрители. Словно тигр в клетке, металась акула по аквариуму, ни на секунду не прекращая поисков выхода из своей темницы. Но вдруг — это было 24 апреля — акула перестала принимать пищу. Она чахла на глазах, она едва двигалась.

25 апреля, в то время когда возле аквариума было четырнадцать человек, она неожиданно вернулась к жизни. Она стала бить по воде хвостом и бросалась на стенки. Затем метнулась к тому краю аквариума, где было мельче, и стала описывать причудливые круги. Ее покрыла коричневая зловонная пена. Один из зрителей стоял в пяти шагах от акулы. Он видел, как вокруг акулы распространилось темное облако, а из этого облака возникли, медленно поднявшись на поверхность, остатки крысы... тело морской птицы, парившей на безжизненных крыльях, и отделенная от тела, словно помахивающая остолбеневшим зрителям... человеческая рука с обрывком веревки вокруг запястья.

Руку перенесли в городской морг, где ее осмотрел доктор Артур Палмер, правительственный санитарный инспектор. Рука — левая рука мужчины — не была повреждена и очень хорошо сохранилась. На мускулистом предплечье красовалась татуировка — два боксера, друг против друга, один в синих, другой в красных трусах. Запястье туго обвивала двухсантиметровая веревка, завязанная морским узлом.

Доктор Палмер вызвал на консультацию доктора В. М. Копплсона, хирурга, живущего в Сиднее. Доктор Копплсон, много лет занимавшийся детальным изучением различных ран, нанесенных акулами, увидел с первого взгляда, что рука была отделена от тела не зубами акулы. Ее аккуратно отрезал у плеча нож, находившийся в руках искусного мясника. Это не было делом хирурга, так как при хирургической ампутации соблюдаются определенные правила.

Руку мог отрезать у трупа студент-медик, а затем (кто знает, по какой причине) бросить в море или, в виде шутки, кинуть в аквариум. Обе возможности почти сразу же были исключены. Опросили свидетелей, видевших, как акула изрыгнула руку, выяснили, что в медицинских учебных заведениях не исчезали за это время ни трупы, ни части трупов.

Акулу убили. В ее желудке нашли некоторое количество рыбных костей и остатки небольшой акулы, но ни частей человеческого тела, ни даже клочка одежды там не оказалось. Рука была единственной уликой, по которой можно было попытаться установить личность погибшего человека.

Это было поручено эксперту по отпечаткам пальцев, находящемуся на службе в полиции Сиднея. Задача оказалась очень трудной. Съежившиеся кончики пальцев не давали никаких отпечатков. Тогда с руки сняли кожу, обработали ее химическим способом, так что восстановились все узоры, и, сделав из нес нечто вроде перчатки, взяли отпечатки пальцев.

Эти отпечатки совпали с отпечатками пальцев некоего Джеймса Смита, в прошлом любителя-боксера, содержавшего бильярдную в Розелле, пригороде Сиднея. Отпечатки его имелись в картотеке полиции, потому что года за три до того Смит был арестован за нелегальную игру на скачках — преступление, довольно распространенное в Австралии. Полиции было известно, что он водится со всякими темными личностями, но сам он, как считалось, ни в чем замешан не был. Брат Смита, Эдвард, признал руку по татуировке.

Уильям Прайор, младший инспектор отдела уголовных преступлений полиции Нового Южного Уэльса, знал, что его цель — найти преступника, хотя у него не было доказательств того, что вообще совершено преступление. Акула проглотила руку человека по имени Смит. Смит пропал без вести. Этого было мало, чтобы начать следствие. Следователь не мог признать Смита мертвым, пока не были найдены остальные части его тела. Не афишируя своих намерений, Прайор (репортеры прозвали его Уильям Молчальник) заручился помощью Джильберта Перси Уитли, специалиста по акулам и, возможно, первого ихтиолога, которому пришлось участвовать в расследовании убийства. Прайор попросил Уитли собрать все данные, касающиеся пищи и физиологии пищеварения акул, главным образом тигровых акул. Он знал, что, если дело дойдет до суда, обвинителю придется рассказывать присяжным невероятную историю. Только научные данные, собранные Уитли, помогут ему убедить присяжных.

Тем временем агенты сыскной полиции занимались поисками убийцы. Вскоре они раскопали кучу любопытных фактов. Смит, владелец бильярдной, был замешан в каких-то темных махинациях вместе с неким Реджинальдом Уильямом Холмсом — богатым сиднейским судовладельцем. На вопросы, заданные ему в полиции, Холмс ответил, что действительно знал Смита и давал ему деньги, нужные для ведения некоторых дел. Больше ничего узнать у него не удалось.

В последний раз, когда видели Смита, он был в обществе некоего Патрика Брэйди. Они прожили некоторое время в рыбачьем поселке Кронулла. Хозяин дома, в котором они жили, сообщил, что после их отъезда он обнаружил пропажу сундука, матраса и нескольких метров веревки (эти предметы так и не были обнаружены). Он показал также, что нашел в доме жестяную банку с дурно пахнущей жидкостью, которая показалась ему похожей на кровь.

Стали разыскивать Патрика Брэйди. Допросив его, полиция предъявила ему обвинение в убийстве Джеймса Смита. Через четыре дня в полиции тревожно зазвонил телефон; сообщали, что Реджинальд Холмс носится по гавани в потерявшей управление моторке с пулей в голове. Когда удалось добраться до него, он еле внятно пробормотал: «Джимми Смит мертв, я — умираю, остался еще один».

Но он не умер... Рентгеновский снимок показал, что пуля 32-го калибра расплющилась о необычайно толстую лобную кость. Через несколько дней его уже выписали из больницы. И в ту же самую ночь он был убит в своей собственной машине.

Теперь полиции надо было распутывать два убийства. Позиции обвинения были очень шаткими. Против Брэйди фактически не было никаких улик: не было найдено тело, неизвестна дата смерти, не удалось найти никаких ключей к тому, как был убит Смит. Отпечатки пальцев, обнаруженные в машине Холмса, были оставлены его компаньоном, который часто пользовался его машиной. Того и другого судили и... оправдали.

Для того чтобы яснее понять, что произошло со Смитом и Холмсом, мы должны вернуться к «карающей деснице», изрыгнутой акулой. Ее свидетельство было расшифровано следующим образом.

Смит был убит. От его тела каким-то образом избавились... от всего, кроме руки. То ли она случайно избегла уничтожения, которому было подвергнуто тело Смита (оно так никогда и не было найдено), то ли была специально оставлена в качестве доказательства совершенного преступления, которое требовалось предъявить тому, кто был заинтересован в смерти Смита. Затем запястье было обвязано веревкой, к другому концу которой прикрепили груз, и рука была брошена в море, возможно, с лодки.

Рука плавала на конце привязи недалеко от дна, куда упал груз, и привлекла внимание небольшой акулы, почуявшей запах крови. Акула кинулась на руку так, как она кинулась бы на рыбу — одним стремительным броском. Если бы рука плавала на поверхности, акула, скорее всего, стала бы ее кусать и разорвала в клочки, уничтожив пальцы (то есть возможность получить отпечатки) и предательскую татуировку, которая позволила опознать, кому принадлежала рука. Теперь же рука была проглочена целиком, и сомкнувшиеся челюсти только перервали веревку, державшую руку на привязи.

Вскоре после того акула обнаружила приманку Альберта Хобсона, кинулась на нее и попалась на крючок. Попытки освободиться привлекли к ней четырехметровую тигровую акулу, увидевшую, что перед ней легкая добыча. Опять быстрый бросок, опять огромная пасть не кусает, а заглатывает целиком. Но на этот раз проглотить добычу оказалось труднее, так как ее удерживал крючок. Зубы тигровой акулы начинают рвать маленькую акулу. Возможно, тигровая акула и сама зацепилась за тот же крючок, такие случаи бывали. Она принялась биться и запуталась в ослабевшей леске. Выбраться она уже не смогла. К счастью, прежде чем ее попытки освободиться привлекли к ней других акул, появился Хобсон, вытащил ее и препроводил на берег.

Почему же желудочные соки первой акулы, как известно, очень сильно действующие, не разложили руку на составные элементы? Почему она так превосходно сохранилась? Для объяснения этого возникло множество теорий. Возможно, внезапная смерть маленькой акулы остановила работу ее желудочной секреции, а когда ее, в свою очередь, проглотила тигровая акула, тело первой акулы послужило как бы футляром для руки, защитив ее от действия пищеварительных соков тигровой акулы. Смита, судя по всему убили где-то в середине апреля. (Он появился в Кронулле 7 апреля, хозяин дома, где он жил, видел его «через пару дней»). Акулу поймали 18 апреля. Она изрыгнула руку 25 апреля.

Австралийской полиции и врачам известны случаи, когда человеческие останки сохранялись в чреве акулы в течение более долгого времени.

Так расшифровывали удивительную одиссею «карающей десницы» Смита. Но рука, раскрывшая преступление, не смогла указать преступника. Вместо этого она завела полицию в лабиринт.

Были люди, говорившие, что напрасно рука обнаружила убийство Джеймса Смита, ведь никто не был признан виновным, так и не выяснилось, как и почему он был убит.

Но те, кто занимались расследованием этого невероятного дела, задавали себе вопрос, не стоял ли за убийством Реджинальд Холмс. И когда, взывая о справедливости, появилась в роковой час эта рука, не сыграла ли она роль духа, являющегося человеку незадолго до смерти (как верят австралийцы)? Холмс хотел утихомирить бурю, поднявшуюся в его душе, убив самого себя. Но ему не удалось так легко отделаться. И, возможно, когда Холмс последний раз перед смертью вышел из дома, он знал, что его убьют, и хотел этого, чтобы искупить свою вину. Возможно, он шел на свидание с убийством.

Неважно, кто на самом деле убил терзаемого угрызениями совести Холмса: курок револьвера спустила рука Смита, принесенная акулой.