Все мы зарабатываем продажей нужных другим людям вещей (товаров, знаний, услуг). Лишь государство получает доход совсем не оттого, что люди добровольно платят ему за оказанные услуги. Соответственно и проблему увеличения своих доходов государство решает не так, как все остальные. Если человек хочет начать больше приобретать, ему следует производить и продавать больше товаров и услуг, необходимых другим. Государству же достаточно найти способ, который даст ему дополнительную возможность просто изымать у собственников принадлежащую им собственность (деньги, товары, услуги),

В бартерной экономике у государственных чиновников для этого есть только одна возможность. Они могут отбирать у собственников материальные ценности, т. е. прибегать к прямой конфискации товаров. В денежной экономике существует более простой способ: достаточно присвоить деньги, а затем либо купить на них товары и услуги для государства, либо выплатить их в виде субсидий привилегированным группам. Это называется налогообложением.[23]

Налогообложение, однако, редко бывает популярным. В менее вегетарианские времена именно недовольство людей налогами часто приводило к потрясениям. Деньги при всех их замечательных свойствах нехороши тем, что позволяют государству использовать более тонкий, чем налоги, метод присвоения материальных ценностей. На свободном рынке люди получают деньги в обмен на товары и услуги; другой способ обзавестись деньгами — заняться разработкой золотых приисков (в долгосрочной перспективе это занятие не более прибыльно, чем любое другое). Но в случае, если государство может безнаказанно стать фальшивомонетчиком (т. е. создать деньги из ничего), ему незачем заниматься продажей услуг или золотодобычей — оно может просто наделать себе денег. Тогда государство получает возможность присваивать материальные ресурсы исподтишка и почти незаметно. В отличие от налогообложения этот способ не встречает ожесточенного сопротивления, более того, он создает у тех, кто стал жертвой подделки денег, иллюзию беспрецедентного процветания.

Очевидно, что подделка денег — это просто другое название инфляции. Механизм их действия одинаков: в обоих случаях создаются новые псевдоденьги по сравнению с обычным золотом или серебром. Таким образом, становится понятно, почему государство в силу самой своей природы склонно к инфляции. Инфляция — это мощный и неявный способ, с помощью которого государство присваивает средства населения, безболезненная и оттого еще более опасная форма налогообложения.

Для того чтобы оценить экономические последствия инфляции, представим себе, что банда мошенников запустила в оборот фальшивые деньги, неотличимые от настоящих. Допустим, что наши мошенники добавили к общему запасу золота в 10 000 унций еще 2000 унций фальшивок. Что произойдет в этом случае? Понятно, что выиграют сами фальшивомонетчики — они смогут потратить «деньги» на покупку товаров и услуг. Выиграют и те продавцы, у которых эти мошенники будут покупать. Увеличение предложения денег, как мы уже видели, приводит лишь к их разбавлению (т. е. к повышению цен на товары и понижению цены денег), но поскольку процесс этот долгий и постепенный, то, пока новые соотношения цен не установятся, одни люди будут выигрывать, а другие терять. Иначе говоря, мошенники и владельцы ближайших к ним магазинов успеют увеличить свои доходы до того, как повысятся цены. С другой стороны, те, кто не сразу получит новые деньги, окажутся в проигрыше: ведь их доходы останутся прежними, а цены повысятся. Соответственно владельцы магазинов на другом конце страны будут нести убытки. Таким образом, тот, кто первый получает новые деньги, выигрывает больше всего, причем за счет остальных.

Инфляция не имеет никакого полезного эффекта для общества. Она просто перераспределяет богатство в пользу тех, кто первым добежал до окошка кассы, из которого раздают новые деньги. Инфляция в некотором смысле и есть такой забег, в ходе которого определяется, кто получит новые деньги первым. Проигравших, тех, которым достаются все убытки, принято называть «группами с фиксированными доходами». Учителя, пенсионеры, инвалиды, вообще люди, чьи доходы зависят от фиксированных выплат, при раздаче новых денег оказываются в хвосте. Кроме того, инфляция бьет по тем, кто получает деньги по договорам с оговоренной заранее суммой выплат. Рантье, держатели ценных бумаг, пенсионеры, те, кто сдает недвижимость в долгосрочную аренду, получатели страховки — все эти группы пострадают от инфляции. Именно они заплатят «инфляционный налог».[24]

Инфляция влечет за собой и другие катастрофические последствия. Она подрывает фундамент экономической системы, превращая экономический расчет[25] в фикцию. Поскольку цены во время инфляции изменяются с разной скоростью, предприниматели не могут верно оценить ни потребительский спрос, ни собственные затраты. Например, так как бухгалтерия учитывает активы по их номинальной стоимости (по принципу «за сколько приобрели»), то в условиях инфляции реальные затраты на замену активов будут значительно выше, чем те, которые зафиксированы в отчетности. Поэтому предварительные расчеты предпринимателя могут значительно завышать прибыль. Соответственно предприниматель может находиться в блаженном неведении и считать, что его бизнес рентабелен, тогда как на самом деле он проедает капитал.[26]

Точно так же будут обмануты держатели акций и владельцы недвижимости, чьи номинальные доходы возрастут, а реальные — уменьшатся. Они тоже могут попасть в инфляционную ловушку и растрачивать свой основной капитал, совершенно не подозревая об этом. Искажая отчетность и создавая мнимую прибыль, инфляция не дает свободному рынку наказывать неэффективные бизнесы и вознаграждать эффективные. Так возникает видимость процветания. Господство «рынка продавца» приводит к снижению качества товаров и услуг — ведь потребителю гораздо легче свыкнуться со скрытым повышением цен, когда цена вроде бы остается старой, а снижается «только» качество.[27] Качество работы тоже снижается, но по иной, более тонкой причине. Во время инфляции, когда цены непрерывно растут, людям очень легко поддаться соблазну и поверить в какую-нибудь схему быстрого обогащения из тех, что тысячами изобретаются разными проходимцами. Очевидно, что в эти периоды перспектива упорного и добросовестного труда перестает казаться им привлекательной. В довершение всех бед инфляция наказывает того, у кого есть сбережения, и поощряет того, кто берет в долг. Ведь во время инфляции деньги, которые берешь в долг, имеют одну покупательную способность, а те деньги, которые через какое-то время возвращаешь, — другую, значительно более низкую (при том же номинале). Поэтому выгодно брать взаймы, а откладывать и давать в долг — невыгодно. Таким образом, инфляция приводит к снижению среднего уровня жизни, хотя люди осознают это не сразу, напротив, они считают, что все прекрасно, потому что денег у них стало больше.

К счастью, инфляция не может продолжаться вечно. В один прекрасный день люди осознают, что им навязали дополнительный налог. Они наконец замечают, что покупательная способность денег постоянно падает.

Когда цены только начинают повышаться, люди говорят: «Ну, это ненормально. Наверно, что-то случилось. Я подожду, пока цены вернутся к исходному уровню». Это типично для первой фазы инфляции. Такая позиция потребителей сдерживает темпы роста цен и скрывает масштабы инфляции, так как спрос на деньги при этом увеличивается. По мере раскрутки инфляционной спирали установки людей меняются, и они начинают думать, что цены будут расти постоянно. Тогда они рассуждают так: «Я буду покупать сейчас, несмотря на высокие цены, потому что, пока я буду ждать, цены только увеличатся». В результате спрос на деньги падает, и происходит непропорционально высокое (по сравнению с увеличением предложения денег) повышение цен. В этот момент от государства часто требуют включить печатный станок, потому что «денег не хватает». Поскольку причина «нехватки денег» — опережающий рост цен, то накачка экономики деньгами приводит к ускорению темпов инфляции. Страну охватывает «ажиотажный спрос». Люди говорят: «Мне нужно немедленно купить хоть что-нибудь, потому что деньги обесцениваются у меня в руках». Предложение денег увеличивается взрывообразно, спрос на них стремительно падает. Цены растут в геометрической прогрессии. Производство резко сокращается, поскольку люди заняты исключительно тем, что пытаются истратить деньги. Это фаза так называемой гиперинфляции. На этой стадии денежная система действительно разрушается полностью. Экономика либо начинает использовать другие деньги (металлы, иностранные валюты, если инфляция происходит в одной стране), либо переходит на бартер. Таким образом, денежная система прекращает существование в результате инфляции.

Наиболее известные примеры гиперинфляции связаны с Французской революцией (ассигнаты), американской революцией (континентальная валюта), кризисом 19 г. в Германии, периодом после окончания второй мировой войны (Китай и др.).[28]

У инфляции есть еще одно опасное свойство. Если инфляционные (новые) деньги первоначально используются как кредиты предприятиям, то инфляция запускает механизм, известный под названием экономического цикла. В начале цикла банковская система с благословения государства выпускает новые деньги и кредитует предприятия. Предпринимателям кажется, что они имеют дело с нормальными кредитными ресурсами, но это не так, потому что источником этих кредитов не являются добровольные сбережения, как это происходит на свободном рынке. Новые, искусственно созданные деньги вкладываются в различные проекты, их выплачивают работникам, они стимулируют рост цен и зарплат. Когда новые деньги просачиваются во все сферы экономики, люди стремятся восстановить привычную пропорцию между потреблением и сбережениями. Допустим, что в норме они откладывают (в том числе с целью инвестирования) 20 % своих доходов, а остальное тратят. Тогда закачка в экономику новых денег в форме кредитов для предприятий сначала создает иллюзию того, что доля сбережений увеличилась. Инвестиционная активность резко возрастает. Однако, когда новые деньги доходят до населения, восстанавливается прежнее соотношение — 20:80. Получается, что многие инвестиции сделаны ошибочно. Исправление ошибок, вызванных инфляционным бумом, и образует содержание фазы экономического цикла, которая называется «депрессия».[29]

Государство не может в один прекрасный день ни с того ни с сего начать выпускать фальшивые деньги. От свободного рынка до состояния, когда такое становится возможным, ведет долгий путь. Государство не может просто ворваться на свободный рынок и начать печатать собственные бумажные квитки. Если оно так поступит, государственными деньгами никто не будет пользоваться. Даже в наше время в «отсталых» странах люди отказываются принимать бумажные деньги и соглашаются только на иностранную валюту или золото. Поэтому государство вынуждено действовать хитро и постепенно.

Банки существуют всего несколько веков. До этого государство не могло использовать банковскую систему для запуска инфляции. Что оно могло сделать, когда в обращении были только золото и серебро?

Любое крупное государство начинало с установления (абсолютной) монополии на изготовление монет. Этот шаг был необходим для того, чтобы поставить под контроль общий объем предложения денег. Монеты украшались изображением короля или другого феодала, что, разумеется, способствовало распространению мифа о том, будто бы собственные монеты — это неотьемлемый атрибут феодальной, в частности королевской, власти. Монополия позволила государству самому решать, какого достоинства монеты выпускать, не считаясь при этом с желаниями населения. В результате набор разных монет, находящихся в обращении, сократился, хотя это и было неудобно. Государственный монетный двор в отличие от частного имел возможность назначать цену произвольно или даже поставлять монеты как бы бесплатно. Цена могла быть выше, чем производственные расходы («сеньораж»), а могла точно соответствовать затратам («брассаж»). Сеньораж, иначе говоря, искусственное завышение цены монополистом, приводил к тому, что делать из слитков монеты становилось невыгодно. С другой стороны, в тех случаях, когда услуги государственного монетного двора были бесплатными, все стремились превратить слитки в монеты; оплачивалось это, естественно, из кармана простого налогоплательщика.

Установив монополию на изготовление денег, государство вводит особое название для своей денежной единицы. При этом оно прилагает специальные усилия для того, чтобы имя монеты перестало ассоциироваться с ее весом. Это очень важный шаг — с переходом на отдельные для каждой страны государственные «деньги» государства начинают игнорировать свойства денежной системы, которые вытекают из наличия общих для всего мира, естественно возникших в ходе развития свободного рынка денег (золота и серебра). Все государства под предлогом денежного патриотизма перестали называть свои деньги «по весу» (граммами или гранами) и придумали для них «имена собственные»: доллары, марки, франки и т. п. Это создало возможность для появления доступной исключительно государству разновидности мошенничества: порчи денег.

Порча денег происходит тогда, когда государство подделывает те самые монеты, изготовление которых оно запретило частным лицам под предлогом защиты денежного стандарта. Иногда государство занималось примитивным мошенничеством, тайно добавляя в золото неблагородные сплавы или уменьшая вес монет. Однако обычно государственный монетный двор переплавлял и чеканил заново все монеты в стране. После этого государство возвращало подданным изъятые «фунты» и «марки»: их было столько же, сколько раньше, но весили они меньше. Сэкономленные унции золота и серебра король тратил. Таким образом, государство непрерывно снижало пресловутый денежный стандарт, под флагом защиты которого вводилась монополия на изготовление монет. Властители рассматривали порчу денег в качестве естественного права королей и высокопарно именовали доходы от этого почтенного занятия «сеньоражем».

В средние века деньги портили практически все европейские государства, причем с размахом. Так, в XIII в. французский турский ливр (livre tournois) составлял 98 г чистого серебра; к XVII в. он похудел до 11 г. Чрезвычайно показательна история с динаром (монетой испанских сарацинов). Первоначально — в конце VII в. — динар весил 65 гран золота. Сарацины славились честностью в денежных делах, и к середине XII в. динар все еще был равен 60 гранам. Но тут Испанию завоевали христианские короли, и к началу XII в. от динара (теперь он назывался «мараведи») осталось 14 гран. Вскоре золотая монета стала настолько легкой и мелкой, что ее пришлось заменить серебряной монетой, которая весила 26 гран серебра. В конце концов и эту монету тоже испортили — к середине XV в., когда мараведи вывели из обращения, от 26 гран серебра осталось 1,5.

В значительной мере государство занимается регулированием цен для того, чтобы отвлечь внимание людей от инфляции (а государство, как мы видели, по своей природе — инфляционный институт), запугав их мнимыми ужасами свободного рынка. Выше уже говорилось, что закон Грэшема («Деньги, искусственно переоцененные государством, вытесняют из обращения деньги, искусственно недооцененные им») — это пример того, как регулирование цен влияет на денежную систему. Государство принудительно устанавливает «обменный курс» двух типов денег. Разумеется, это приводит к нехватке искусственно недооцененных денег, которые в этой ситуации используются в качестве средства накопления или экспортируются. Как следствие, в обращении их заменяют деньги, искусственно переоцененные государством.

Мы помним, как выглядело действие закона Грэшема в ситуации с новыми и изношенными монетами. Оторвав названия монет от единиц веса и установив номинал монет по своему желанию, государство приравняло друг к другу новые и изношенные монеты. Разумеется, люди предпочли накапливать и вывозить полновесные монеты, а в обменах использовать изношенные, в то время как государство, собственноручно лишившее себя новых монет, изрыгало проклятия в адрес «спекулянтов», иностранцев и свободного рынка.

Вечная проблема «стандарта» — это частный случай проявления закона Грэшема. Как мы видели, свободный рынок использует в качестве средства обмена «параллельные стандарты»: золотой и серебряный. Курс обмена постоянно колеблется в ответ на изменения спроса и предложения. Но государство решило помочь рынку. Насколько упростилась бы жизнь, рассудило государство, если бы существовало фиксированное соотношение между золотом и серебром, например 20 унций серебра за 1 унцию золота! Ведь тогда «обменный курс» был бы постоянным, а главное — государство получило бы возможность считать деньги, не обращая внимания на их вес. Представим себе «рур» (денежную единицу Руритании). Исходное значение слова «рур» — 1/20 унции золота. Мы уже знаем, что государству жизненно необходимо приучить людей к тому, что «рур» — это не столько-то граммов золота, а абстрактная «денежная единица». Как этого добиться? Лучший способ — жестко зафиксировать соотношение золота и серебра. Тогда получается, что «рур» весит непонятно сколько — это и 1/20 унции золота, и унция серебра. Прежнее значение слова «рур» (определенный вес золота) в результате меняется. «Рур» становится из меры веса какой-то другой вещью (монетой, бумагой и т. п.), которую государство ввело в употребление ради блага и удобства своих граждан. Удобство же состоит как раз в том, что этот «новый рур» равен, с одной стороны, определенному весу золота, с другой — определенному весу серебра.

Из этого примера видно, насколько важно не использовать специальных местных названий для унций или гран золота. Как только патриотический ярлык заменяет общепонятные обозначения веса, государству становится намного легче манипулировать денежной единицей и сделать ее независимой от «презренных металлов». Фиксированное соотношение золота и серебра, или биметаллизм, прекрасно подходит для этих целей. Однако обещанного упрощения денежной системы после введения биметаллизма не происходит — в силу действия закона Грэшема. Обычно государство устанавливает первоначальное соотношение между серебром и золотом (скажем, 20: 1) по текущему курсу свободного рынка. Но этот курс, как и любая рыночная цена, неизбежно меняется в ответ на изменения спроса и предложения. По мере того, как происходят изменения, установленное государством соотношение устаревает. В результате изменений один из двух металлов оказывается искусственно недооцененным. Допустим, это золото. Что тогда происходит? Золото тезаврируется, перетекает на черный рынок или экспортируется, а серебро, наоборот, ввозится, используется в обменах, становясь таким образом единственной обращающейся на легальном рынке валютой. Веками все страны безуспешно боролись с этой напастью: внезапным исчезновением одного из металлов. Сначала рынок заливает искусственно переоцененное серебро, а золото исчезает, на следующем этапе соотношения между металлами меняются, на рынке появляется переоцененное золото, а исчезает уже серебро (искусственно недооцененная валюта), и т. д..[30]

В конце концов после многих столетий биметаллического хаоса государства выбрали один металл в качестве стандарта, обычно золото. Серебру была отведена роль мелкой разменной монеты, но без учета реального веса. (Изготовление разменной монеты также монополизировало государство и, пользуясь отсутствием 100 %-ного золотого обеспечения, использовало это для расширения предложения денег.) Искоренение серебра как денег, безусловно, принесло вред многим людям, которые предпочитали использовать именно этот металл в своих обменах. В боевом кличе биме-таллистов, обвинявших государство в «преступлении против серебра», есть доля правды, но истинным преступлением было введение биметаллизма вместо параллельных стандартов. Биметаллизм создал невозможную ситуацию, выбраться из которой государство могло двумя способами: либо вернуться к свободному рынку денег (параллельные стандарты), либо выбрать на роль денег один из двух металлов (золотой или серебряный стандарт). Идею свободного рынка денег к этому времени никто не воспринимал всерьез. Поэтому в мире утвердился золотой стандарт.

Каким образом государство сумело ввести регулирование обменного курса? Оно прибегло к уловке, известной под названием «узаконенное платежное средство» (legal tender). Деньги используются не только в текущих обменах, но и для возврата долгов. Поскольку вес денег больше не имеет значения и бухучет ведется в национальной валюте, то и в договорах между должником и заимодавцем указываются «суммы денег», а не граммы. Вот тут-то государство вмешивается и принимает законы, предписывающие людям, что именно они обязаны считать деньгами. Когда узаконенным средством платежа были объявлены привычные золото и серебро, люди решили, что стремление государства законодательно объявить золото и серебро деньгами безвредно, хотя и странно. Деньги и есть деньги, они и так используются в качестве денег, и особый закон тут совершенно лишний.[31] O, если бы они сообразили, что таким образом государство создает опасный прецедент! Ведь на следующем этапе оно сможет объявить узаконенным платежным средством деньги более низкого качества, чем общепринятые деньги свободного рынка. Например, можно написать в законе, что изношенные монеты ничуть не хуже новых и не менее их пригодны для выплаты долгов. Можно законодательно установить фиксированное соотношение между золотом и серебром. И в том, и в другом случае начинает действовать закон Грэшема, несмотря на то что его-то ни одно государство, насколько нам известно, не принимало.

Когда закон обязывает людей использовать в качестве средства платежа искусственно переоцененные деньги, у этого есть дополнительное неприятное последствие. Такой закон предоставляет привилегии заемщику за счет заимодавца. Он разрешает заемщику выплачивать долги деньгами, обесцененными по сравнению с теми, которые он брал в долг. Таким образом, заимодавец оказывается обманут: его лишают части принадлежащих ему по праву денег. Этот обман, однако, идет на пользу не заемщикам вообще, а только тем, кто успеет воспользоваться махинациями государства с платежными средствами «здесь и сейчас». Память о том, как государство ограбило кредиторов, сохраняется долго, и долго после того, как это случилось, люди будут страдать от недостатка кредита.

В ведение монополии на изготовление монет и переход к законодательному регулированию вопроса о том, что люди обязаны использовать в качестве узаконенного платежного средства — это решающие шаги, позволившие государству поставить под контроль денежную систему. Вполне логично, что каждое отдельно взятое государство запретило пользоваться на своей территории монетами других государств.[32] Внутри страны разрешалось употреблять только «национальные» монеты; в обменах между государствами использовались серебряные и золотые слитки. В результате связи между отдельными частями мирового рынка были разорваны, страны отгородились друг от друга, международное разделение труда дало трещину. Однако то, что валюта оставалась твердой (т. е. была привязана к золоту), резко сужало возможности государства по развязыванию инфляции и порче денег. Все страны продолжали использовать золото и серебро, и этот факт ограничивал денежный произвол государства. Общие для всего мира металлические деньги заставляли государей подчиняться общим правилам.

Государство смогло получить полный контроль над денежной системой (и соответственно безнаказанно заняться выпуском подделок) только тогда, когда распространились заменители денег. Бумажные деньги и банковские депозиты — великое благо, если они полностью обеспечены золотом и серебром. Однако государство сумело использовать эти инструменты для того, чтобы захватить власть над денежной системой и в конечном счете над экономикой в целом.

Современная экономика с ее развитой банковской системой и широким распространением заменителей денег просто создана для того, чтобы государство окончательно взяло в свои руки контроль за предложением денег и занялось инфляционными играми. Выше мы уже отмечали, что в условиях свободной банковской деятельности способность отдельно взятого банка запустить инфляцию ограничена тремя факторами: 1) количеством клиентов банка; 2) склонностью людей использовать банки, т. е. связываться с заменителями денег; 3) уверенностью клиентов в надежности своих банков. Чем уже клиентура каждого из банков и банковской системы в целом, чем меньше доверие клиентов к банкам, тем меньше вероятность инфляции. Деятельность государства в сфере регулирования деятельности банков приводит к тому, что факторы, ограничивающие инфляцию, исчезают.

Главная обязанность банка состоит в том, чтобы вернуть клиенту деньги по первому требованию. В то же время ни один банк с частичным резервированием в принципе не способен удовлетворить одновременно требования всех клиентов, однако все банки идут на этот риск. Поскольку существует частная собственность, то договорные обязательства должны выполняться, но, как мы видим, в случае с банками это невозможно. Государство выходит из положения так: оно предоставляет банкам особые привилегии, провоцирующие инфляцию. В отличие от всех остальных банк может прекратить выполнять договорные обязательства по отношению к контрагентам (вкладчикам) и при этом не будет считаться банкротом. Более того, банк, который сам не платит по счетам, имеет право требовать деньги с тех, кому он предоставил кредиты. Этот беспредел принято называть «приостановкой выплат по счетам», хотя гораздо больше тут подошло бы выражение «лицензия на кражу».

В США одно время вошло в обычай, что в случае возникновения у банков трудностей происходят повсеместные приостановки выплат. Началось это со времен войны 1812 г. Большинство банков страны находилось в Новой Англии, которая не поддерживала участие Америки в войне. Банки Новой Англии отказались выдать кредиты на ведение войны, поэтому государство взяло взаймы у новых банков в других штатах. Для этого новые банки эмитировали, т. е. создали из воздуха, новые бумажные деньги. Инфляция достигла такого уровня, что новые банки были завалены требованиями о погашении. Особенно много требований поступило от консервативных банков, не участвовавших в эмиссии пустых денег, поскольку большую часть товаров, необходимых для ведения войны, государство закупало в Новой Англии. В 1814 г. это привело к массовой приостановке выплат, которая длилась более двух лет, т. е. и после окончания войны. За время, пока выплаты не производились, банки выросли и окрепли, выпуская банкноты, которые нельзя было предъявить к погашению.

Сценарий 1814 г. стал образцом для экономических кризисов 1819 г., 1837 г., 1857 г. и т. д. Банки сделали вывод, что после инфляции им не грозит банкротство. Это, разумеется, стимулировало инфляцию и расцвет дикого банковского бизнеса («wildcat banking»). Те авторы, которые указывают на Америку XIX в. как на пример ужасных последствий свободной банковской деятельности», игнорируют роль государства в провоцировании финансовых кризисов.

Государству и банкам удалось убедить население в том, что их действия справедливы. Любого, кто пытался получить назад свои деньги во время кризиса, обвиняли в том, что он — не патриот и разоряет своих сограждан, а банки часто хвалили за то, что они выручают общество в тяжелые времена. Тем не менее у многих предоставление банкам «лицензий на кражу» вызывало возмущение. Инфляционная вакханалия породила знаменитое движение за «твердые деньги», связанное с именем седьмого президента США Эндрю Джексона, которое достигло максимальной популярности накануне гражданской войны.[33]

Вышеописанные банковские привилегии, к счастью, не получили широкого распространения. Разрешение не исполнять обязательств по договорам — это чересчур грубый инструмент, который к тому же нельзя применять постоянно, иначе люди перестают пользоваться услугами банков. Но самый главный недостаток подобных привилегий с точки зрения государства в том, что они не обеспечивают государству полный контроль за банковской системой. В конце концов государству нужна не просто инфляция, ему нужна собственная, полностью подконтрольная инфляция, а не такая, которой будут управлять банки. Чтобы отстранить банки от управления инфляцией, государство придумало изумительный по своей прочности и долговечности институт, который, кроме всего прочего, стал в глазах населения одним из признаков цивилизации, — центральный банк.

Сегодня центральный банк — это символ прогресса, подобно канализации и развитой системе автомобильных дорог. Экономика без центрального банка считается «отсталой» и «примитивной». Создание в Америке в 1913 г. центрального банка — Федеральной резервной системы — воспринималось как символ вхождения страны в круг «передовых» государств.

Номинально центральные банки могут находиться в собственности частных лиц или, как в США, в совместной собственности частных банков. Фактически центральные банки — это государственные органы и управляют ими чиновники, которых назначает государство. Если центральный банк является частным, как некогда Банк Англии и Второй Банк Соединенных Штатов, то он устраивает инфляцию не только по заказу государства, но и в расчете на увеличение собственной прибыли.

Центральный банк занимает доминирующее положение в банковской системе исключительно потому, что государство гарантирует ему монополию на эмиссию банковских расписок, или банкнот. Об этом редко вспоминают, но именно монополия на выпуск банкнот дает ЦБ власть над остальными банками. Частные банки неизменно лишались права эмиссии банкнот, и эта привилегия закреплялась за центральным банком. Банки могли работать только с депозитами. Если их клиенты предпочитали депозитам расписки (банкноты), то банки должны были обращаться за этими расписками в центральный банк. Так центральный банк стал «банком для банкиров» — благодаря тому, что банкиров заставили вести с ним дела. Вследствие этого стало возможно гасить обязательства по счетам не только золотом, но и бумажными расписками — банкнотами центрального банка. И эти новые расписки были не просто заурядными банковскими расписками. Они представляли собой обязательства самого центрального банка — учреждения, которое, так сказать, излучает государственное величие. Действительно, именно государство назначает чиновников ЦБ и координирует политику ЦБ с другими аспектами государственной политики. Оно принимает расписки в оплату налогов и признает их в качестве узаконенного платежного средства.

Благодаря усилиям государства все банки в стране стали клиентами центрального банка.[34] Центральный банк получил золото из частных банков, а взамен населению достались расписки центрального банка. Золотые монеты вышли из употребления. С подачи государства установилось мнение, что золотые монеты — вещь громоздкая, старомодная и неудобная. Их можно разве что дарить детям на Рождество! Насколько безопаснее и удобнее, когда золотые слитки лежат в подвалах центрального банка! Итак, под влиянием этой пропаганды люди стали все меньше пользоваться золотыми монетами и все больше рекомендованными государством расписками ЦБ, гораздо более удобными. Золото, вышедшее из повседневного употребления, попало в центральный банк. Появление «централизованного» золотого запаса и переход людей на заменители денег необыкновенно расширили инфляционные возможности центрального банка.

В США закон о Федеральной резервной системе обязывает банки поддерживать минимальный уровень резервирования, зависящий от общего размера депозитов. С 1917 г. резервирование осуществляется путем принудительного размещения депозитов в одном из двенадцати Федеральных резервных банков. Тогда же банки потеряли право легально хранить золото; им вменили в обязанность депонировать его в одном из Федеральных резервных банков.

Все это отучило население от золота. Золото, принадлежащее людям, попало под опеку государства, что сделало его конфискацию почти незаметной. В международных торговых сделках все еще употреблялись золотые слитки, но те, кто их использовал, составляли незначительную часть электората. Одним из факторов, который способствовал переходу с золота на банкноты, было то, что люди полностью доверяли центральному банку. Все считали, что уж центральный банк, располагающий колоссальным запасом золота и неограниченной поддержкой государства, не может обанкротиться ни при каких условиях. И действительно, история не знает ни одного случая разорения центрального банка, потому что действует неписаное правило: центральный банк банкротом быть не может! Мы помним, что государство время от времени разрешало даже частным банкам приостанавливать платежи — что говорить о «родном» центральном банке! Исторический прецедент был установлен в конце XVIII в., когда государство разрешило первому из центральных банков — Банку Англии — не платить по счетам в течение 20 лет.

В момент своего возникновения центральные банки пользовались почти неограниченным доверием населения. Тогда люди не понимали, что центральный банк может печатать сколько угодно псевдоденег и не нести за это никакой ответственности. Центральный банк казался им просто большим общенациональным банком, задача которого — служить обществу. К тому же государственный статус центрального банка, считали люди, защищал его от разорения.

Центральный банк занялся тем, что стал внушать людям доверие к частным банкам. Это была сложная задача, но ЦБ нашел способ ее решения. Он объявил, что всегда будет для банков «кредитором последней инстанции». Иначе говоря, центральный банк обещал, что одолжит деньги любому банку, который не сможет выполнить свои обязательства, особенно в том случае, если банки столкнутся с массовыми требованиями клиентов.

Государственная поддержка банков выразилась и в том, что государство активно противодействовало так называемым «набегам на банки» (т. е. случаям, когда клиенты начинают подозревать, что банк — банкрот, и в массовом порядке изымать свои вклады). Иногда государство все еще разрешало банкам приостанавливать выдачу вкладов, например в 1933 г., когда в Америке были объявлены принудительные банковские «каникулы». Тогда были приняты специальные законы, запрещавшие публичные призывы к «набегам на банки». Государство, как и во время депрессии 1929 г., развернуло кампанию против «эгоистичных скряг» и «плохих патриотов», которые безответственно копят золото в сундуках. В 1933 г. Америка наконец нашла «решение» проблемы ненадежности частных банков, создав систему страхования депозитов. «Гарантии» Федеральной корпорации по страхованию депозитов распространяются только на ничтожную часть «застрахованных» вкладов, но у людей возникло впечатление (возможно, верное), что государство взяло на себя обязательство напечатать столько денег, сколько будет нужно банкам, чтобы расплатиться с вкладчиками. Таким образом доверие, которое население испытывало по отношению к государству, распространилось не только на государственный орган — центральный банк, но и на все остальные банки.

Таким образом, создав институт центрального банка, государство практически устранило два из трех факторов, которые ограничивали инфляцию. Люди приучились использовать банки и стали доверять им так же, как государству. Третьим фактором, ограничивавшим инфляцию, как мы помним, была ограниченность круга клиентов у каждого отдельно взятого банка. Центральный банк справился и с этим ограничением. Если банковская деятельность свободна, то банк не сможет безнаказанно устроить инфляцию. Если он займется выпуском необеспеченных расписок, то, учитывая, что его клиентская база ограниченна, его довольно скоро завалят требованиями о погашении расписок другие банки. Но центральный банк имеет возможность накачивать необеспеченными деньгами банковскую систему в целом, так что все банки будут одновременно и с одинаковой скоростью расширять кредит и предложение денег. В этом случае проблема погашения одним банком требований другого исчезает, потому что получается, что клиентской базой любого отдельно взятого банка является все население страны. Возможности экспансии банка расширяются неизмеримо, но их пределы зависят исключительно от центрального банка, государственного органа, снабжающего банки деньгами. Итак, государству удалось получить власть над банковской системой. Отныне только оно, а не банки может контролировать инфляцию и регулировать ее.

Итак, создание центрального банка устраняет факторы, ограничивающие инфляцию. Кроме того, само наличие центрального банка вызывает инфляцию. Пока центрального банка нет, банки хранят в качестве резерва золото. Как только появляется центральный банк, банки сдают золото в его хранилища в обмен на депозиты ЦБ. Таким образом, роль резерва для коммерческих банков начинают играть депозиты ЦБ. Но центральный банк — это банк с частичным резервированием, и его депозиты в очень небольшой степени обеспечены золотом! Поэтому сам факт существования центрального банка многократно расширяет кредит и предложение денег, т. е. умножает инфляционный потенциал государства.[35]

Каким образом центральный банк регулирует частные банки? Он контролирует «резервы» банков (их депозитные счета в центральном банке). Частный банк, как правило, поддерживает определенное соотношение между своими «резервами» и совокупными обязательствами. В США государство законодательно устанавливает для банков минимальный уровень этого соотношения («норму резервирования»), что существенно облегчает госконтроль. Центральный банк может стимулировать инфляцию, во-первых, вливая резервы в банковскую систему, во-вторых, снижая норму резервирования. Во втором случае происходит расширение кредита в масштабе всей страны. Если норма резервирования установлена на уровне 1: 10 (т. е. обязательства частного банка обеспечены его депозитами в ЦБ на 10 %), то прирост резервов в размере 10 млн долл. вызовет в масштабах страны рост частных кредитов в размере 100 млн долл. Банкам выгодно расширять кредит, а поскольку государство взяло на себя обязательство спасать их от банкротства, они обычно выдают кредиты по максимуму.

Центральный банк увеличивает размер резервов банков, покупая активы на рынке. Представим себе, что ЦБ покупает у Джонса что-нибудь (не имеет значения что) за 1000 долл., иначе говоря, выписывает Джонсу чек на 1000 долл. Центральный банк не ведет счетов частных лиц, поэтому Джонс берет чек и депонирует его в своем банке. Банк Джонса, во-первых, записывает дополнительно 1000 долл. на счет Джонса, во-вторых, передает чек центральному банку. Соответственно депозит банка Джонса в ЦБ, или его «резервы», увеличивается на 1000 долл. Увеличение резервов на 1000 долл. дает возможность банку Джонса увеличить свои обязательства (например, при 10 %-ном резервировании — на 10 000 долл.), т. е. расширить кредит, в особенности тогда, когда свои резервы таким же образом увеличивают многие банки.

Если центральный банк покупает активы непосредственно у частных банков, то результат еще более очевиден. Резервы частных банков возрастают, создавая базу для многократного расширения кредита.

Несомненно, больше всего центральный банк работает с государственными ценными бумагами. При помощи ЦБ государство обеспечивает наличие рынка для своих бумаг. Государство может легко увеличить предложение денег, если сначала выпустит новые бумаги, а потом прикажет ЦБ купить их. Часто центральный банк скупает бумаги, чтобы удержать их цену на определенном уровне. На этой почве развивается перманентная инфляция.

У центрального банка есть и другой способ увеличить резервы банковской системы: он может дать частным банкам взаймы. Процент, который центральный банк берет с частных банков за эту услугу, — это так называемая «учетная ставка» ЦБ. Конечно, заемные резервы менее привлекательны для банков, чем их собственные резервы, потому что их надо возвращать. Об изменениях учетной ставки всегда много пишут и говорят, хотя на денежную систему они оказывают несравненно меньшее влияние, чем изменения размера резервов банковской системы и нормы резервирования.

Когда центральный банк продает активы банкам или населению, он снижает банковские резервы, что вызывает сжатие кредита и дефляцию (снижение) предложения денег. Однако мы убедились, что государство по своей сути является инфляционным институтом. Исторически государственная политика, стимулировавшая дефляцию, встречалась редко и длилась недолго. Часто забывают, что дефляция может произойти только после инфляции, потому что удалить с рынка можно только псевдорасписки, а не золотые монеты.

Появление нового государственного института — центрального банка — устраняет препятствия к расширению банковского кредита и запускает механизм инфляции. Однако центральный банк тоже представляет собой некоторую проблему. В принципе можно себе представить «набег на центральный банк» (массовое предъявление требований к погашению), но это событие из области чистой теории. А вот уменьшение объема золота в хранилищах ЦБ в результате погашения золотом требований, предъявленных другими странами, — это реальная и серьезная угроза. Выше мы показали, что если банк расширяет кредит, то золото из его хранилища переходит к клиентам тех банков, которые не расширяют кредит. Точно так же, если государство расширяет предложение денег (точнее, их заменителей), это приводит к тому, что золото переходит к жителям другой страны. Та страна, которая опережает остальные по скорости увеличения предложения денег, рискует, что золото «убежит» из нее в другие страны, а ее банковская система не выдержит требований погасить расписки золотом. В течение XIX в. сложился определенный сценарий, который повторялся циклически. Центральный банк страны способствует расширению кредита, выпуская новые деньги. Цены растут. По мере того, как новые деньги попадают в руки иностранцев, те пытаются обменять их на золото. Кончается это тем, что центральный банк волевым решением сокращает кредит, чтобы спасти денежный стандарт.

Существует только один способ избежать бесконечного повторения описанного выше цикла: договоренность между центральными банками. Если бы все центральные банки согласились увеличивать предложение заменителей денег в одном темпе, то и золото оставалось бы на месте, и кредит расширялся бы безгранично. До сих пор договориться центральным банкам не удалось — в первую очередь из-за того, что любое государство крайне ревниво относится к своим властным полномочиям и не терпит нажима извне. Из редких примеров сотрудничества можно вспомнить, как в 20-х годах XX в. Федеральная резервная система стимулировала инфляцию в стране, чтобы помочь Банку Англии предотвратить отток золота в США.

В XX в. государству надоела необходимость прибегать к непопулярным мерам (сокращение кредита, приостановка выплат) для борьбы с инфляцией и угрозой банкротства центрального банка. Было найдено другое решение: отказ от золотого стандарта. Разумеется, при отказе от золотого стандарта центральный банк ни при каких условиях не может обанкротиться, потому что денежным стандартом становятся его расписки, которых он может выпустить сколько угодно. Таким образом, государство отказалось платить по своим долгам и фактически разрешило банкам поступать так же с их обязательствами. Как это случилось? Сначала государство выпустило «пустые» расписки (естественно, не уведомив своих кредиторов, что расписки не обеспечены золотом), а когда пришло время их погашения, самым бесстыдным образом отменило оплату обязательств золотом. Если называть вещи своими именами, то государство полностью обанкротилось, и в результате связь между национальными валютами (долларом, фунтом, маркой) и золотом была порвана окончательно.

Государства долго отказывались признавать, что их отказ от золотого стандарта окончателен. Для описания ситуации недаром использовалась формулировка «приостановка оплаты обязательств»; предполагалось, что в отдаленной перспективе («вот кончится война, и…») государство все-таки выполнит взятые на себя обязательства. Когда в конце XVIII в. Банк Англии отказался от золотого стандарта, первые 20 лет это называлось «приостановкой», поскольку считалось, что после окончания англо-французских войн погашение обязательств золотом возобновится.

Как известно, нет ничего более постоянного, чем временные меры. Так и с пресловутой «приостановкой». В конце концов золотой стандарт — это не водопроводный кран, который государство может то открывать, то закрывать. Требования на золото либо подлежат погашению, либо нет, третьего не дано.

На следующем этапе отмирания золотых денег устанавливается «золотослитковый стандарт». Требования в валюте больше нельзя погасить доступными каждому золотыми монетами — только тяжелыми, обладающими баснословной стоимостью брусками золота. В этой ситуации с золотом имеет дело только узкий круг людей, заключающих крупные внешнеторговые сделки. Золотого стандарта в прежнем понимании больше нет, но государство еще может с чистой совестью заявлять, что он действует. Европейские «золотые стандарты» 1920-х годов — это как раз такого рода псевдостандарты.[36]

И наконец, под аккомпанемент проклятий в адрес иностранцев и плохих патриотов, прячущих золото в сундуках, государство официально заявило об отказе от золота и переходе на необеспеченные бумажные деньги, чаще всего на расписки центрального банка. Иногда такими необеспеченными бумажными деньгами становились казначейские расписки: континентальная валюта, первые бумажные деньги федерального правительства («гринбэки») и бумаги конфедератов в Америке, ассигнаты Французской революции. То, какой именно государственный институт выпускает необеспеченные бумажные деньги, значения не имеет. Важно то, что после отказа от золотого стандарта денежный стандарт зависит исключительно от государства. Как следствие, банковские депозиты гасятся бумагами государства вместо золота.

Когда страна отказывается от золотого стандарта и переходит на необеспеченные золотом бумажные деньги, число параллельных денежных стандартов увеличивается. К естественным деньгам (золоту и серебру) прибавляются бумажные деньги различных государств. Мы подробно рассматривали выше, каким образом на свободном рынке устанавливается обменный курс между золотом и серебром; точно так же будут складываться взаимные обменные курсы всех имеющихся на рынке валют. При отсутствии специальных ограничений курсы валют будут свободно колебаться относительно друг друга. Если взять любые две валюты, то обменный курс будет зависеть от соотношения между их покупательной способностью. Покупательная способность валюты в свою очередь зависит от спроса на валюту и объема ее предложения на рынке. Когда валюта из расписки, обеспеченной золотом, превращается в необеспеченные бумажные деньги, доверие к ней людей снижается, спрос на нее падает, тем более что становится видно, насколько больше нынешнее предложение валюты по сравнению с количеством золота, которое обеспечивало ее раньше. Таким образом, предложение валюты увеличилось, а спрос на нее упал. Поэтому покупательная способность этой валюты и, следовательно, обменный курс тоже будут падать относительно золота. А поскольку государство по своей природе является инфляционным институтом, то оно будет и дальше обесценивать свою валюту.

Когда валюта обесценивается, это неприятно для государства и вредно для импортеров. Пока золотые деньги остаются на рынке, всегда сохраняется опасность, что они вытеснят необеспеченные бумажные деньги, потому что качество государственных бумаг всегда хуже, чем у золота. Как бы государство ни поддерживало свои необеспеченные бумажные деньги (в частности, законодательно), золотые монеты, используемые людьми в обменах, всегда ставят под угрозу контроль государства над денежной системой.

В 1819–1821 гг., во время первой депрессии в Америке, четыре западных штата (Теннесси, Кентукки, Иллинойс и Миссури) учредили собственные (государственные) банки штатов, которые выпускали необеспеченные бумажные расписки. Законодательство штата защищало эти бумаги как могло. Они были объявлены узаконенным средством платежа, причем штаты время от времени фиксировали их курс. Несмотря на эту беспрецедентную поддержку, эксперимент провалился: новые бумаги мгновенно обесценились. Позднее (во время и после гражданской войны) на Севере ходили «гринбэки» — необеспеченные бумажные деньги, которые выпускало федеральное правительство, однако в Калифорнии люди отказывались иметь с ними дело и продолжали использовать золото. Известный экономист Ф. Тауссиг отмечал: «В Калифорнии, как и в остальных штатах, бумажные деньги были узаконенным средством платежа, ими можно было платить налоги. Жители штата не испытывали никакого недоверия или враждебности по отношению к федеральному правительству; тем не менее они предпочитали золото бумаге… Закон разрешал возвращать долги обесцененными бумажными деньгами, но это было неприлично, и если кто-то и вправду так делал, он был конченый человек. Кредитор сообщал о его поступке через газеты и недобросовестного должника подвергали бойкоту. В это время бумажные деньги в Калифорнии не использовались. Население штата в своих обменах пользовалось золотом, хотя на остальной территории США ходили бумажные деньги».[37]

Итак, государству стало ясно, что людям нельзя разрешать иметь золото и распоряжаться им по своему усмотрению. Если у людей есть возможность отказаться от необеспеченных государственных расписок и вернуться к золоту, то власть государства над денежной системой страны не абсолютна. Частным лицам законодательно запретили иметь золото. Почти все золото (за исключением ювелирного и необходимого для промышленных нужд) государство присвоило, т. е. «национализировало». В наши дни требования вернуть людям отобранную у них государством собственность неактуальны; тех, кто их выдвигает, считают безнадежно отсталыми и старомодными.[38]

Когда золото поставлено вне закона, а денежным стандартом стали необеспеченные бумажные деньги, путь к высокой инфляции, инициируемой государством, открыт. Единственное, что сдерживает инфляционные инициативы правительства, — это угроза гиперинфляции и краха национальной валюты. Гиперинфляция возникает в том случае, если люди понимают, что правительство специально устраивает инфляцию, чтобы собрать с них инфляционный налог. Тогда они начинают вести себя так, чтобы по возможности избежать дополнительного инфляционного налогообложения, и тратят все имеющиеся у них деньги, пока они не обесценились. Однако, пока гиперинфляция не началась, государству кажется, что оно может спокойно управлять денежной системой и инфляцией. Но это только так кажется. На самом деле попытка государства решить одну проблему всегда приводит к возникновению массы других. В мире необеспеченных бумажных денег у каждой страны есть свои собственные деньги. Международное разделение труда, которое было основано на общих для всего мира деньгах, разрушено, внутри отдельных государств тоже усиливается тенденция к автаркии. Нестабильность обменных курсов подрывает мировую торговлю. Как следствие, уровень жизни в каждой стране снижается. Курс каждой отдельно взятой валюты свободно колеблется относительно всех остальных валют. Страна, в которой инфляция выше, чем у соседей, больше не рискует потерять свое золото, но она сталкивается с другими проблемами. Снижение курса национальной валюты заставляет граждан опасаться, что их деньги будут обесцениваться и дальше. Кроме того, дорожают импортные товары, что существенно для стран, ведущих активную внешнюю торговлю.

Чтобы избежать неприятных последствий курсовых колебаний, государства прибегли к фиксации официального обменного курса. Закон Грэшема говорит о том, к чему приводит регулирование цен на что бы то ни было. Нельзя установить цену, которая была бы рыночной ценой, потому что цены на свободном рынке постоянно меняются в ответ на изменения спроса и предложения. Поэтому, как ни устанавливай фиксированный обменный курс, одна валюта всегда будет искусственно переоценена, а другая — искусственно недооценена. Обычно государство преднамеренно переоценивало национальную валюту — из соображений престижа, но не только. Когда валюта искусственно переоценена, люди торопятся воспользоваться выгодным курсом и обменять ее на недооцененную валюту. Это приводит к избытку переоцененной и дефициту недооцененной валюты. Проще говоря, фиксация обменного курса и призвана воспрепятствовать достижению сбалансированности на валютном рынке. Иностранные валюты, как правило, были переоценены относительно доллара. Это вызвало знаменитый феномен «нехватки долларов» — очередное свидетельство действия закона Грэшема.

Разумеется, причиной того, что в некоторых странах не хватало долларов, была их государственная политика, а именно искусственная недооценка американской валюты. Очень может быть, что на самом деле эти страны вполне устраивала нехватка долларов. Во-первых, это был прекрасный повод, чтобы требовать от Америки предоставления финансовой помощи. Во-вторых, под предлогом нехватки долларов было легко ввести квоты на импорт американских товаров. Оттого, что доллар недооценен, цены на американский импорт оказываются искусственно завышенными.[39] Последствия этого — дефицит в торговле с США и отток долларов.[40] На этом этапе государство с горечью заявило о необходимости регулирования импорта. Имелось в виду, что государство будет выдавать лицензии импортерам и «в соответствии с потребностями» определять, что именно будет импортироваться. Чтобы обеспечить государственное регулирование импорта, во многих странах ввели обязательную продажу иностранной валюты по искусственно заниженному курсу, т. е. отобрали у граждан их сбережения в иностранной валюте. Таким образом, государство присвоило, т. е. национализировало, иностранную валюту, как в свое время — золото. Больше всего пострадали экспортеры. В странах с экономикой, ориентированной на экспорт, введение «валютного контроля» фактически означает переход к социализму. Искусственный валютный курс позволяет этим странам претендовать на иностранную помощь. Кроме того, валютное регулирование фактически означает переход к свойственному социализму контролю над внешней торговлей.[41]

В наши дни на валютном рынке — благодаря валютному контролю, валютным блокам, множественным обменным курсам, ограниченной конвертируемости и т. д. — царит полный хаос. В некоторых странах закон поощряет «черный» валютный рынок, чтобы выяснить истинный обменный курс, а для разных типов операций там установлены многочисленные обменные курсы, невыгодные для участников рынка. Практически все страны перешли на необеспеченные бумажные деньги, но не признаются в этом, а утверждают, что в них действует «ограниченный золотослитковый стандарт» (имеется в виду ограничение на обращение золотых монет) — полная фикция! На самом деле золото используется лишь для удобства, а не в качестве обеспечения. Во-первых, установление курса валют относительно золота облегчает расчеты. Во-вторых, золото все еще используется в сделках между государствами. При фиксированных обменных курсах должен быть хоть какой-то товар, курс которого менялся бы, и золото идеально подходит на эту роль. Итак, золото перестало быть универсальными деньгами, которыми пользовались все и повсюду. Теперь это деньги, которыми пользуются государства для расчетов между собой.

Сторонники инфляции мечтают о мировых бумажных деньгах, которыми манипулировало бы мировое правительство или всемирный центральный банк. Переход на единые необеспеченные деньги позволил бы проводить равномерную инфляцию по всему миру. Однако это дело далекого будущего. До мирового правительства пока далеко, а проблемы национальных валют настолько различны, что создать на юс основе общую денежную единицу затруднительно. Мир, однако, продвигается в направлении единой валюты. МВФ, например, — это институт, который был создан для защиты принципа валютного контроля вообще и сохранения существующего положения доллара (когда он недооценен относительно других валют) в частности. Государства — члены МВФ обязаны установить фиксированный обменный курс своей валюты и внести в фонд взносы долларами и золотом в соответствии с квотой. МВФ выдает займы тем государствам-членам, у которых возникает нехватка твердой валюты для поддержания искусственно зафиксированного курса их национальной валюты.

Многие считают, что свободный рынок — это беспорядок, хотя у него и есть определенные преимущества. На нем ничего не планируется, веем управляет случай. С другой стороны, государственный диктат обеспечивает порядок, к тому же обеспечивает его простыми способами. Государство издает законы, а люди их соблюдают. Миф о том, что государство способно навести порядок, особенно устойчив в отношении денежной системы. Кажется, что уж деньги-то непременно должны быть под контролем государства. Но ведь деньги — это кровь экономики. Они участвуют во всех сделках. Если государство контролирует денежную систему, это значит, что у него в руках ключ к контролю над всей экономической системой, иначе говоря, до социализма рукой подать. Мы доказали, что свободный рынок денег ничего общего не имеет с хаосом, напротив, денежная система свободного общества — это образец порядка и эффективности.

Мы видели, как государство постепенно, шаг за шагом уничтожало свободный рынок и получило наконец полный контроль над денежной системой. Мы видели, как разрасталась система контроля, вначале казавшаяся безобидной, как одни ограничения свободного рынка денег порождали другие. Мы узнали, что государство по своей природе является инфляционным институтом, потому что инфляция — крайне соблазнительный способ присвоения доходов граждан. Государство медленно, но верно брало в свои руки рычаги управления денежной системой, чтобы, во-первых, накачивать экономику заменителями денег по своему усмотрению, во-вторых, перейти к социалистическому управлению всей экономикой.

Государственное вмешательство в сферу денежного обращения принесло миру не только тиранию, но и хаос вместо обещанного порядка. Мировой рынок был расколот на тысячу частей. Возможности людей свободно торговать и инвестировать оказались ограниченны мириадами запретов, введением принудительных обменных курсов, угрозами краха валют. Государственное вмешательство, превратившее мир взаимовыгодного и добровольного сотрудничества в скопище воюющих друг с другом валютных блоков, подтолкнуло человечество к войнам. Итак, в сфере денежного обращения, как и в других областях человеческой деятельности, принуждение порождает отнюдь не порядок, а конфликты и хаос.

Примечания:

23 Из сказанного понятно, что в наши дни прямая конфискация товаров встречается куда реже, чем изъятие денег. Тем не менее, она не исчезла вовсе. Классические примеры прямой конфискации — это, например, принудительное отчуждение земли для государственных нужд (разумеется, «соответствии с законом») или использование разнообразных ресурсов в связи с пребыванием армейской группировки в оккупированной стране. Особенно широко распространена такая форма прямой конфискации, как присвоение государством рабочего времени людей (воинская повинность, суд присяжных, обязательный налоговый учет на предприятиях и т. п.).

24 Сейчас модно смеяться над консерваторами, чересчур озабоченными судьбой «вдов и сирот». Но то, что именно вдовы и сироты становятся жертвами инфляции, — это не выдумка, а реальность. Трудно поверить, что партия прогрессистов действительно считает правильным грабить вдов и сирот, а награбленное использовать для субсидий крестьянам и работникам ВПК. (Прогрессисты — название одной из левых партий в Америке в первой половине XX в. — Прим. пер.)

25 Business calculation — экономический расчет — одно из цен тральных понятий экономической теории, обозначает совокупность предположений относительно цен на готовую продукцию, материалы, сырье и т. п., которыми руководствуется предприниматель, принимая решение об объемах производства и условиях продаж. — Прим. науч. ред.

26 Указанная ошибка будет максимальной в случае, если оборудование старое, а также в наиболее капиталоемких отраслях. Соответственно наибольшую неразумную активность инфляция вызывает в этих отраслях. Дальнейшее обсуждение этого вопроса см.: Baxter W. Т. The Accountant's Contribution to the Trade Cycle // Economica. May 1955. P. 99–112.

27 Свойственное нашим дням повышенное внимание к «потребительской корзине», уровню прожиточного минимума и т. п. (а также широкое распространение коллективных договоров, привязывающих зарплату к такого рода показателям) побуждает участников рынка повышать цены за счет качества, поскольку это не отражается на стоимости «корзины».

28 По поводу Германии см.: Bresciani-Turroni С. The Economics of Inflation. London: George Allen and Unwin, Ltd., 1937.

29 См.: Rothbard M. N. America's Great Depression. Princeton: D. Van Nostrand Co., 1963. Pt I.

30 В подобных ситуациях государство могло утверждать, что просто приводит официальное отношение золота и серебра в соответствие с рынком, тогда как на самом деле оно занималось порчей денег.

31 Законодательное установление того, что считать узаконенным средством платежа, совершенно не нужно. Договорного права вполне достаточно. У нас есть денежная единица: золотой соверен… Если я обещал заплатить 100 соверенов, то не нужно никакого специального закона для того, чтобы утверждать, что я обязан заплатить именно 100 соверенов и что я не могу выполнить свое обязательство по договору, заплатив чем-либо другим» (Lord Farrer. Studies in Currency 1898. London: Macmillan and Co, 1898. P. 43). О legal tender laws см. также: Мизес Д. фон. Человеческая деятельность. М.: Экономика, 2000. С. 406 сн., 420.

32 Использование иностранных монет было распространено в средние века, а также в США до середины XIX в.

33 См.: White H. Money and Banking. 4th ed. Boston: Ginn and Co., 1911. P. 322–327

34 В США государство законодательно принудило банки присоединиться к Федеральной резервной системе и держать свои счета в одном из двенадцати федеральных резервных банков. (Те местные банки, которые не являются членами Федеральной резервной системы, держат свои счета в банках — членах ФРС.)

35 Создание ФРС привело к трехкратному увеличению кредита и предложения денег в банковской системе США. Федеральная резервная система также понизила средние установленные законом требования резервирования для всех банков с 21 % в 1913 г. до 10 % в 1917 г. Эта мера удвоила уже увеличенный в 3 раза инфляционный потенциал, который в итоге вырос шестикратно.

37 Taussig F. W. Principles of Economics. 2nd ed. New York: The MacMillan Company, 1916. Vol. I. P. 312. См. также: Upton]. К. Money in Politics, 2nd ed. Boston: Lothrop Publishing Company, 1895. P. 69 ff.

38 Блестящий анализ того, как государство отобрало у американцев их золото и отказалось от золотого стандарта в 1933 г., см.: Garrett G. The People's Pottage. Caldwell, Idaho: The Caxton Printers, 1953. P. 15–41.

39 В 4-м издании это предложение было опущено. — Прим. амер. ред.

40 В последние годы доллар оказался переоцененным относительно других валют; соответственно началась утечка долларов из США.

41 Чрезвычайно квалифицированный анализ проблем валютного обмена и валютного контроля см.: Winder G. The Free Convertibility of Sterling. London: The Batchworth Press, 1955.