15 сентября 1912 года 19-летний Токудзи Хаякава открыл в центре Токио небольшую мастерскую металлической галантереи. Затем умудрился изобрести вечноострый карандаш. Так началась карьера основателя Sharp Corporation – одной из ведущих электронных компаний. Представители старых японских промышленных кланов часто смеялись над Хаякавой: опять шагает не в ногу, опять затевает какую -то авантюру – посмотрим, что у него выйдет. Но выходило так, что Хаякава первым начинал то или иное выгодное дело, и скептики вынуждены были догонять. Механик-самоучка Хаякава не мог получить хорошее образование. Но именно ему и его компании японцы – да и не только японцы – обязаны своим приобщением к таким чудесам XX века, как радио и телевидение, жидкие кристаллы и микроэлектроника.

В начале ХХ века японские дети начинали работать в совсем еще нежном возрасте. Вот и Токудзи Хаякава, как только ему исполнилось девять лет, был отдан в ученики к мастеру-металлисту Тот занимался изготовлением традиционных японских гребней и шпилек, которыми японки скрепляли свои сложные прически.

Учеба не прошла зря. В 1912 году Токудзи придумал пряжку для ремня. Весьма необычную по тем временам для Японии, где все ходили в кимоно. Даже в Токио очень редко можно было встретить одежду западного покроя – на нее только начинал переходить высший класс японского общества.

Насмотревшись западных вестернов, в которых герои одним движением руки управлялись со своими ремнями, Токудзи изобрел пряжку, для которой не нужны дырки на ремне, запатентовал ее и назвал «Токубидзё». И попал в яблочко: «новые японцы» гонялись за его пряжкой, как спустя 80 лет «новые русские» – за модными галстуками. Торговцы толпами осаждали маленькую мастерскую, и наставник-сэнсэй благословил Токудзи на собственное дело.

Свой бизнес он начал с 50 иенами в кармане (около $1200 по нынешним временам), из которых сорок взял в кредит. Каждый день с четырех утра до глубокой ночи он и его два работника безостановочно клепали «Токубидзё». Через месяц он расплатился с кредитором, а еще через два его капитал составлял уже 120 иен. Наступил 1913 год, Хаякава переехал в новую мастерскую и, помимо пряжек, начал делать обручи для японских зонтиков. Токудзи изобрел удобную скользящую втулку и получил на нее патент.

А еще через год Хаякава приступил к строительству собственного завода. Вложил в него большие деньги: в эпоху повсеместного ручного труда на заводе Хаякавы станки приводились в движение двигателями мощностью 1 лошадиная сила. Производительность труда на фабрике достигла невиданных по тем временам высот.

Казалось бы, изобретать карандаш – это все равно что изобретать велосипед. Но Хаякава умудрился сделать из этого простого и привычного всем предмета нечто совершенно новое. Он придумал оригинальный механизм, позволявший все время поддерживать карандашное острие в рабочем состоянии, и поместил его в металлический футляр. Грифель выдвигался наружу благодаря вращению футляра. «Механический карандаш Хаякавы» (под таким названием он запатентовал изобретение) был лишен недостатков его предшественника, который делался из целлулоида и был ужасно неудобным, некрасивым и непрактичным.

В 1915 году Хаякава выпустил свои карандаши в продажу. Расходились они плохо: металлический футляр холодил пальцы и плохо смотрелся с кимоно. Хаякава упорно продолжал работать на склад, пока не дождался крупного заказа от одной торговой фирмы из портового города Иокогама.

Оказалось, что в Европе и Соединенных Штатах «карандаш Хаякавы» завоевал популярность. Крупные японские торговцы быстро оценили экспортный потенциал нового товара и принялись скупать карандаши прямо на фабрике Хаякавы. Она была загружена до предела, а торговцы требовали все больше и больше.

Тогда для производства карандашей Хаякава создал еще одну фирму, а сам продолжал работать над их конструкцией. В 1916 году он разработал головку для грифеля, и механический карандаш принял тот облик, который сохраняет и по сей день. Изделие получило новое имя – «вечноострый карандаш», Eversharp Pencil. Отсюда и ведет свое происхождение название корпорации Sharp.

Бизнес рос, производство расширялось. Хаякава постоянно придумывал какие-то технологические новшества. Например, на заводе карандашей он организовал первую в Японии сборочную линию.

Спустя 11 лет после основания фирмы на Хаякаву работало 200 человек, а зарабатывал он 50 тыс. иен в месяц.

Все рухнуло 1 сентября 1923 года – в день Великого кантонского землетрясения (7,9 балла по шкале Рихтера). Тесно застроенный деревянными домами Токио превратился в руины. То, что уцелело после землетрясения, сгорело в пожаре, начавшемся из-за опрокинувшихся кухонных жаровен. Тысячи людей погибли. Сам Хаякава отделался царапинами, но потерял все, что имел. Погибла его семья – жена и двое детей. От фабрики не осталось и следа. Пострадали многие его рабочие.

Многие в такой ситуации сломались бы. Но Хаякава выстоял и с помощью трех своих сотрудников вернулся к бизнесу. Они уехали из Токио, где все напоминало о понесенных утратах, в Осаку. В этом городе в сентябре 1924 года Хаякава восстановил производство своих карандашей и создал фирму Hayakawa Metal Works.

Первый радиоприемник Хаякава увидел в часовом магазине, расположенном в торговом центре Осаки. Эти импортные штучки, завезенные в Японию из США, пользовались спросом – через год в стране должно было начаться регулярное радиовещание. Своих радиоприемников в Японии не было, и Хаякава, чувствуя, что за радио большое будущее, решил заняться их производством.

Он понятия не имел о том, как работают электрические цепи, но это его не смущало. Накупив радиодеталей, Хаякава с товарищами собирал из них схемы, проверяя их с помощью морзянки, – передающих радиостанций в Японии еще не было. К апрелю 1925 года аппарат был готов. А 1 июня радиостанция JOBK (впоследствии она превратилась в медиа-корпорацию NHK) осуществила первую в Японии успешную радиотрансляцию. Команда Токудзи Хаякавы дежурила у своего приемника – и пустилась в пляс, когда из него зазвучал четкий голос. Вскоре началось серийное производство первого радиоприемника made in Japan.

Интуиция не подвела Хаякаву: радиоприемник стал очень популярным товаром. В 1925 году насчитывалось 5455 владельцев лицензий (каждый владелец приемника платил радиостанции иену в месяц, а первый приемник Хаякавы стоил 3,5 иены). Спустя три года количество лицензиатов NHK превысило 0,5 млн. И очень многие пользовались приемниками, продававшимися под маркой Sharp. Завод выпускал 10 тыс. приемников в месяц, и для японцев марка Sharp стала чуть ли не синонимом слова «радио».

В 1937 году Япония оккупировала Маньчжурию – началась война с Китаем. Японцы жадно ловили фронтовые сводки и еще охотней покупали радиоприемники. А с конвейера на заводе Хаякавы (кстати, это была первая в Японии конвейерная линия – Хаякава сам разработал ее и запатентовал) каждые 56 секунд сходил новый приемник. 7 декабря 1941 года японцы разбомбили Перл-Харбор – на Тихий океан пришла вторая мировая война. И спрос на приемники резко подскочил: 1941 год был рекордным по количеству новых владельцев лицензий – свыше 1,2 млн человек.

Вступила в войну и фирма Хаякавы: по приказу армейского штаба она занялась производством военного радиооборудования. По окончании войны, как и все японские фирмы, она поплатилась за это. Япония потерпела тяжелое поражение: страна лежала в руинах, продуктов и материалов катастрофически не хватало, потребительский спрос практически отсутствовал – людям негде было зарабатывать деньги. К тому же японские бизнесмены попали в тиски жестких ограничений, введенных оккупационными властями.

На рубеже 1940-1950-х годов в Японии разразился кризис. Среди производителей радиоприемников тоже начались банкротства: их количество сократилось с 80 до 18. На грани краха была и Hayakawa Electric (это название компания получила в 1942 году) – к марту 1950 года ее долг достиг 4,65 млн иен. Но все же с помощью банкиров и профсоюзов компания смогла удержаться на плаву.

Вскоре произошли два события, которые сильно облегчили жизнь Хаякаве. Во-первых, началась корейская война, и от американских военных частей, расквартированных на японских островах, поступили крупные заказы. Во-вторых, в самой Японии открылось несколько коммерческих радиостанций, вещавших на частотах, недоступных для старых приемников. Тогда Hayakawa Electric выпустила в продажу приемник с расширенным диапазоном и быстро вернулась к прежнему уровню производства.

Интуиция не подвела Хаякаву и в случае с телевидением – когда в начале 1950-х годов Япония созрела для телевещания, он вновь оказался в первых рядах. В 1951 году Hayakawa Electric представила первый действующий прототип телеприемника, через год первой в Японии заключила лицензионное соглашение с американской корпорацией RCA. А в январе 1953 года в продажу поступил первый японский телевизор – черно-белый Sharp TV3-14T (ежедневные телепередачи NHK начались в феврале). Стоил он безумно дорого – 175 тыс. иен (еще 200 иен в месяц стоила лицензия), тогда как средний чиновник получал 5,4 тыс. иен в месяц.

Первые телевизоры, которые устанавливались в магазинах, ресторанах, на улицах, собирали огромные толпы. Интерес к «радио с картинкой» рос. Но японцев еще надо было убедить в том, что телевизор в каждом доме – вполне реальная цель. Хаякава решил, что хорошим аргументом будет телевизор с экраном 14 дюймов ценой «10 тыс. иен за дюйм». И в конце мая 1953 года появился телевизор Sharp за 145 тыс.

Хаякава снова угадал: его телевизоры захватили 60 % нового рынка. Для японцев марка Sharp опять стала национальным символом «нового стиля жизни». К 1955 году Hayakawa Electric делала 5 тыс. телевизоров в месяц; они немедленно раскупались.

Представители так называемых дзайбацу – старых японских промышленных кланов, сформировавшихся еще в прошлом веке, – всегда презрительно относились к выскочкам, к числу которых принадлежал и Токудзи Хаякава.

У них солидный бизнес, связанный с тяжелой индустрией, глубокие исторические корни, а тут какие-то несерьезные карандаши да приемники... У новичков действительно ничего не было за душой, и выйти из тени гигантов они могли только с помощью новых технологий.

Такой шанс давали электроника, кибернетика и лежащие в их основе полупроводниковые технологии. «Старички» поначалу отнеслись к транзисторам недоверчиво, а Хаякава, как и молодой Акио Морита из Sony, сразу же ухватился за них.

Корпорация Sharp, например, первой в Японии отреагировала на появление компьютеров: в главном офисе компании были установлены большие ЭВМ. А в 1960 году группа молодых инженеров, новобранцев Hayakawa Electric, загорелась идеей создания собственных компьютеров. Хаякава подумал – и согласился.

Молодежь получила лабораторию и, по зрелом размышлении, вместо больших ЭВМ занялась калькуляторами – «электронными счетами», которые можно было бы использовать в любое время и в любом месте. В 1964 году, как раз перед началом Олимпийских игр в Токио, Hayakawa Electric выпустила транзисторно-диодный калькулятор – это был первый калькулятор в мире. Стоил он столько же, сколько цветной телевизор, но японцы и гости Олимпиады были поражены тем, как он лихо справляется с вычислениями. Хаякава создал новый рынок: очень скоро еще 32 фирмы предлагали 210 различных моделей калькуляторов.

В 1969 году на Луну полетел Apollo, на котором впервые использовались сверхбольшие интегральные схемы (СБИС). Лучшей рекламы СБИС нельзя было придумать, и этим решил воспользоваться Хаякава.

Его беспокоило, что Sony уже серийно выпускала транзисторы, занялись ими и старые компании, а Hayakawa Electric оставалась типичным сборщиком – ни своих транзисторов, ни опыта их производства. И тогда Хаякава принял неожиданное для многих решение: он предложил истратить деньги на новые технологии, вместо того чтобы выложить их на участие в крупной выставке Expo’70.

Hayakawa Electric купила лицензию на производство сверхбольших интегральных схем у американцев (корпорации Rockwell) и начала строить большой завод. При общей капитализации, оценивавшейся тогда в 10,5 млрд иен, компания потратила на этот проект 7,5 млрд. Все наблюдали и пожимали плечами: ну, не безумец ли этот Хаякава?

Первые микросхемы получались бешено дорогими, процент брака был огромным. Но Hayakawa Electric быстро усвоила науку и получила технологию, скопировать которую было непросто.

Еще одну лицензию – на жидкокристаллическую технологию, которая считалась абсолютно некоммерческой, – Хаякава купил у RCA. Его инженеры начали использовать ее в часах, калькуляторах, телевизорах. Снова все говорили: у Хаякавы новое хобби. Однако фирма быстро доказала, что не зря потратила деньги.

Последнее, что сделал Хаякава на посту президента компании, – переименовал свою фирму. Она стала называться Sharp Corporation – созвучно своей популярной торговой марке. После этого он отошел от оперативного руководства.

А Sharp двинулся дальше, оставаясь на острие прогресса.