ГЛАВА 10

БЕДА

Дно под ногами было рыхлым и неприятным. Вика заторопилась пройти это место. Но вдруг рыхлая почва кончилась, и девочка почувствовала, что нога скользнула вниз. Вода уже была выше колен. Вика пожалела, что не нашла какую-нибудь палку, чтобы мерить дно. Попробовала нащупать пальцами дно впереди, но пальцы до дна не достали. Вика поспешно отдернула ногу, но не удержала равновесие и полетела в воду.

Она очень испугалась, но ноги попали на что-то жесткое. Похоже, что это был ствол какого-то дерева. Вода теперь доходила до пояса, но Вика решила не обращать на это внимания. Прижимая к себе фотоаппарат, она стала двигаться по стволу дерева.

Черное пятно оставалось позади, вот уже видна синяя вода, да и стало ее поменьше. Вика приободрилась, но вдруг ногу пронзила резкая боль, девочка наступила на что-то острое. Резко дернув ногой, Вика не удержалась и полетела в воду. От страха она сильно и пронзительно закричала, постаралась оттолкнуться от воды, чтобы быть на поверхности. Но воды оказалось всего по грудь. Вика стояла на земле. Фотоаппарат она держала крепко, а обувь выронила. Видно, спортивные тапочки быстро наполнились водой, потому что их нигде не было видно. Вика сделала шаг. Но шаг дался ей с трудом, потому что земля, казалось, старается удержать девочку.

Вика испугалась, сделала еще один торопливый шаг, но нога погрузилась глубже и девочка чуть не упала. Она не могла вытащить ногу, земля держала ее крепко. Вика закричала. Она громко плакала и звала маму, папу, Кирилла. Но вокруг было тихо, никто не мог прийти ей на помощь. Вика увидела, что воды стало больше, теперь она плескалась выше груди. Девочка со страхом подумала, что вода может ее захлестнуть совсем. Она рванулась отчаянно, но ноги словно кто-то держал. Под ногами было что-то зыбкое, Вика проваливалась все глубже. Страх пронзил все тело, заледенели руки. Девочка снова стала кричать. Она не могла ни о чем думать, ей было очень страшно и больно. Она очень хотела выбраться, но не могла.

Перед глазами заплясали черные точки. Их становилось все больше и больше, потом среди черноты замерцали светлячки, шорох камышей, плеск воды как будто исчезли, вместо них возник какой-то ровный гул, и Вика стала куда-то проваливаться.

Антонина возвращалась из совхоза «Первомайский». Там у нее жила сестра Евдокия и брат Михаил. Когда-то и сама Антонина жила в «Первомайском». Жила – не тужила. Мечтала, как и все девчонки перебраться в город, чтобы хоть посмотреть на красивую городскую жизнь. Антонине завидовали. С ее красотой и статью только в городе и жить. Но человек предполагает... Рыбак Тимофей посватался к Антонине, и покинула она совхоз, чтобы поселиться в маленьком рыбачьем поселке.

Год от года природа менялась. Одни озера пересыхали, из других уходила рыба. Поселок стали покидать рыбаки вместе со своими семьями. Но Тимофей упорно старался не замечать этого. «Я, мать, никуда отсюда не тронусь», – говорил он Антонине. Все сбылось. Тимофей всю жизнь прожил в поселке. Его уже который год нет в живых. А Антонина так и живет одна в старом доме. В поселке кроме нее никого не осталось. Какие дома разрушились, молодым лесом заросли, какие рачительные хозяева увезли, а какие рвачи разобрали, добывая доски. Вот так и остался всего один дом от поселка, о котором теперь уже никто и не вспомнит.

Дети выросли и поразъехались. Они осуществили мечту Антонины и живут в городе. Дочки поселились в Воскресенске, а сын перебрался в Вологду. Дома дети появляются редко, иногда только привозят внуков. Да и внуки у нее уже взрослые. Старший Костик институт уже закончил, другие еще учатся, кто в институте, кто в лицее. У внуков тоже своя жизнь, они редко вспоминают о бабке.

Но Антонина не обижается. Она привыкла к тому, что люди стараются жить так, чтобы именно им было удобно. К чему же молодым старый дом и старая бабка в этом доме? Да и у старых понимания не больше. Что Евдокия, что Михаил постоянно твердят ей, чтобы перебиралась в «Первомайский», ведь живет же она одна-одинешенька Бог знает в какой глуши. Но Антонина всегда отмахивается от этих предложений. Зачем ей на старости лет чужой дом да чужая семья? Она уже привыкла все время быть одна. Вот выберется разве что в «Первомайский» навестить родных или в город поедет к дочкам.

В городе она жить тоже теперь не соглашается. Ей хорошо и в своем старом доме. Плохо ли, хорошо ли, а прожили они в нем с Тимофеем более 30 лет, детей родили, на ноги поставили. Кто же виноват, что улетели дети из родительского дома? Никто. Так чаще всего и бывает. Вырастают дети и покидают родительское гнездо.

Эти думы для Антонины привычны. За много лет, пока жила одна и не такое передумала. Раньше собака была, хоть одна живая душа рядом. А когда Малыш умер от старости, Антонина так и не решилась завести другую собаку.

Спокойно шагала женщина и все думала. Она могла бы доехать до Крушинского, а там уже добраться с рыбаками до старой просеки, от которой уже рукой подать и до ее дома. Но Антонине не хотелось появляться в Крушинском. Она доехала на автобусе до проселка Разлоток и прошла через старую вырубку. Антонину не смущало, что идти придется долго, она привычная. Обогнуть только Петрову балку и пройти Черную бочажину, а там уже и до дома рукой подать.

Вот уже и Петрова балка. Антонина решила попробовать костянику. Ягода почти поспела. Через недельку надо будет прийти сюда с корзинкой. Выбравшись из балки, Антонина пошла дальше и вдруг приостановилась. Со стороны бочажины раздался крик. «Кричит кто? – удивилась Антонина. – Кто же это может быть?» Она ускорила шаг.

Антонина пошла быстрым шагом наискосок через осинник. Стала спускаться с косогора к бочажине и снова услышала крик. Тонкий детский голосок захлебывался плачем и непрерывно звал: «Мама! Мама!»

– Никак ребенок, – вздрогнула Антонина, – да как же он туда попал? Как занесло в проклятую бочажину?

– Мама! – слабенький голосок все звенел в воздухе.

Она побежала вниз к болоту. Вот и ивняк. Антонина пробралась к затону и раздвинула камыши. Прямо в бочажине плескалась девчушка. Пыталась выбраться, но видно, что сил уже не осталось. Место это было страшное, засасывало в бочаг с огромной скоростью, так что и следа не оставалось. Но через гиблое место когда-то давным-давно перебросили дерево. Если двигаться по нему осторожно, то можно пройти над трясиной без опаски. Антонина вбежала в воду и поспешила к ребенку. Она знала, где лежит дерево и двигалась быстро. Вот под ногами сучковатые наросты, надо бы поосторожнее, но времени нет. Девочка почти по шею погрузилась в воду. Антонина добралась до Черной бочажины, нагнулась и стала тянуть малышку. Та, похоже, была в обмороке. Трясина крепко уцепилась за маленькое тельце, но весу в ребенке было немного, и Антонина осторожными рывками высвобождала девочку.

Вот, наконец, и вытащила девчушку на свет. Бочажина утробно булькнула, по маслянистой воде пошли круги. Антонина смотрела на черную воду. Не подоспей она вовремя, девочка сгинула бы в проклятом болоте, и никто даже и не узнал бы, куда она пропала. Антонине стало не по себе. Ей сильной по натуре, невыносимо было от мысли, что мог погибнуть ребенок. Торопливо перекрестившись, она покрепче прижала к себе девочку и стала выбираться из болота.

Возле затона Антонина положила девочку на песок. «Ну что делала здесь такая крошка? – думала старая рыбачка. – Как она могла сюда попасть?» Антонина не знала ответов на эти вопросы. Девочка все еще была в обмороке. Достав чистый платок, Антонина смочила его в воде и обтерла лицо ребенка. Девочка задышала ровнее, но глаза не открыла. Антонина подхватила ее на руки и тут заметила, что девчушка сильно поранила ногу. Ничего подходящего под рукой не было, и Антонина сняла платок, разорвала его на полоски и перетянула рану. Полоски стали быстро пропитываться кровью. «Дома получше перевяжу, – решила рыбачка, – а чем скорее доберусь, тем лучше». И быстрыми шагами Антонина заспешила к своему дому.

Дома она уложила девочку на кровать и сняла с нее мокрую одежду. Нагрев воды, тщательно промыла ранку и забинтовала чистой тряпицей. Затем закутала девочку в свою теплую ночную рубашку. Вскипятила чай и заварила его липовым цветом. Девочка открыла глаза и повела вокруг мутным взглядом. Приподняв ее голову, Антонина стала поить ее липовым цветом. Выпив немного, девочка откинулась на подушку и закрыла глаза. «Пусть отдохнет, – решила Антонина, – а там уж все сама расскажет». И женщина вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь.

Щекой Вика чувствовала что-то мягкое, но никак не могла понять, что же это такое. Она с трудом приоткрыла глаза. Голова ее лежала на подушке, сама она была укрыта теплым одеялом. Вот только вокруг все было незнакомое. В небольшой комнате с низким потолком Вике никогда раньше бывать не приходилось.

Девочка села на кровати и огляделась. Кровать, на которой сидела Вика, стояла у стены. Напротив помещался старый шкаф с потемневшей резьбой на дверцах. В углу возле окна стоял большой сундук. Такие сундуки девочка видела только по телевизору, когда смотрела сказки. Но сундук был не сказочный, а самый настоящий, с немного потрескавшимися деревянными стенками.

В другом углу стоял круглый стол, покрытый скатертью. На черном фоне были разбросаны крупные желтые цветы. А черная бахрома скатерти свисала почти до самого пола. Вокруг стола разместились деревянные стулья с выгнутыми спинками и круглыми сиденьями. Весь простенок между окнами заняло зеркало. Оно держалось на массивном основании и было слегка наклонено вперед. Зеркало тоже, казалось, перебралось сюда из сказки. Вот только фотографии, которые были прикреплены к его рамочке, были не сказочные, а самые настоящие современные. Какие-то нарядные девушки и парни заглядывали с с фотографий в темную комнату со старыми вещами. Над столом висела лампа со скособоченным абажуром. Тот был пластмассовый и когда-то, наверное, голубого цвета. Но теперь он пожелтел, а снизу немного потрескался.

Дверь в соседнюю комнату была занавешена полотняными шторками, а возле двери стояла книжная полка. Вике и в голову не приходило, что полки могут быть такие чудные. Все полочки, на которых стояли старые потрепанные книжки, располагались одна над другой. Их держали четыре планки. Сверху они были тонкие, а к низу расширялись и заканчивались массивной ножкой. Нижняя полочка была самой большой, а самая верхняя – самой маленькой. Чудная полочка напоминала чем-то детскую пирамидку.

Занавесок на окнах не было, но на широких подоконниках разместилось множество самых разных баночек. Совсем маленькие из-под каких-то кремов, чуть больше из-под консервированного горошка, большие жестянки из-под томатной пасты. (Вика видела такую у своей бабушки, когда ездила к ней в гости). В разнокалиберной посуде росли цветы. Одни низкие и мохнатые, другие с тонкими длинными стеблями. Некоторые даже цвели. Вика полюбовалась немножко на розовую махровую фиалку, с интересом посмотрела на крупные фиолетовые колокольчики, улыбнулась ярко-желтым цветам, что были ужасно похожи на самые обыкновенные одуванчики.

На сундуке, спинке кровати, стульях Вика заметила белые вышитые салфеточки. А коврик на полу напоминал радугу, столько было в нем разноцветных полосок. Вике понравился пестрый коврик, и она решила встать. Откинув одеяло, девочка заметила, что вся ее одежда исчезла. На ней была надета просторная и длинная ночная рубашка. Сверху рубашка была завязана тесемками и пахла какими-то травами. Вика спустила ноги с кровати. Одна нога была крепко забинтована и все еще болела.

Вика встала, но тут же села обратно. Забинтованную ногу пронзила резкая боль. Вика не удержалась и громко ойкнула, на глаза навернулись слезы. Она торопливо вытерла их. Нога сильно болела, боль пульсировала, как будто ногу кто-то сильно дергал. Вика сидела на кровати и не решалась еще раз попробовать встать.

Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату вошла высокая женщина. У нее было загорелое лицо с резкими чертами. Когда-то женщина, возможно, была красивой, но годы и заботы огрубили лицо, прочертили складки, прорезали морщины. Вике показалось, что женщина эта очень строгая и даже суровая.

– Очнулась? – спросила она девочку.

– Да, – Вика растерялась и смутилась.

– Встать можешь?

– Нет, нога очень болит.

– Попробуй.

Вика снова осторожно поставила ноги на пол, попробовала наступить, но опять ойкнула и сморщилась.

– Болит, – пожаловалась она.

– Ранку я промыла, но нужно еще посмотреть.

Женщина вышла, но быстро вернулась с небольшим блюдом и чистым полотенцем. Она размотала ногу Вики и внимательно ее осмотрела. Нога вздулась, покраснела, около самой ступни была видна рваная царапина. В этом месте вздулось особенно сильно и была синеватая точка. Женщина нахмурилась.

– Что-то не так? – спросила Вика.

– В больнице бы сделали лучше, а я уж как могла. Вот боюсь, что порез загноился.

– Что же делать? – спросила с тревогой Вика.

– Попробуем вот так, – сказала женщина.

Она положила ногу Вики на кровать, подстелила под нее полотенце и резко надавила на самое большое вздутие. Вика не могла удержаться и сильно закричала. В том месте, где была синеватая точка, ранка прорвалась и стала выходить мутноватая коричневая жидкость. Вике было очень больно, она не замечала, что слезы текут из глаз. Ей хотелось только одного, чтобы боль наконец-то кончилась. На лбу и верхней губе девочки выступили капельки пота. Женщина посмотрела на Вику.

– Не буду тебя больше мучить. Но тебя надо в больницу вести, я-то сама не врач и помочь тебе не могу.

– У меня мама врач, – сказала Вика.

Она начала приходить в себя. Боль потихоньку отпускала.

– А откуда ты взялась? – спросила женщина. – Я здесь давно живу, всех знаю.

– Мы приехали вместе с папой. У него командировка была в Воскресенск. А он взял с собой и нас с Кириллом. И мама тоже поехала. В Воскресенске мы жили у одного художника, дяди Володи. А потом приехал его брат – дядя Леша и позвал нас жить к себе на озеро. Папа с разными приборами все исследовал, Кирилл птицу искал, а я сначала дома сидела, а потом решила сама птицу найти.

– А кто твой отец? Чем занимается?

– Он эколог. Исследует природу. А мама у меня врач.

– Понятно, – женщина поправила у Вики повязку на ноге, – надо будет найти твоих родных. Значит, живете вы у Алексея, а у него есть брат Володя художник...

– А жену у дяди Леши зовут тетя Валя, – вставила Вика.

– Так вы не у Киримовых, случаем, поселились?

– Да, у Киримовых, – обрадовалась Вика, – так вы их знаете?

– Кто же их не знает, – усмехнулась женщина, – найдем твоих родителей. Тебя-то, пичуга, как зовут?

– Вика, – ответила девочка.

– А я Антонина, – сказала женщина, вставая с кровати, – вот и познакомились. Ты отдыхай, а я пойду чего-нибудь пожевать соображу.

Вика снова улеглась на кровать. Антонина ушла. Девочка лежала и улыбалась. Скоро она увидит своих родителей и Кирилла. А еще тетю Валю и дядю Алексея. И нога, кажется, болеть меньше стала. Вика задремала.