Из послесловия к первому изданию

Автор этой книги пользуется, очевидно, той традицией, которая позволяет в предисловии обратиться к читателю с пояснениями, которые носят более специфический характер, нежели те, которые имеют место, собственно, в самой книге. Однако пояснения, написанные после завершения настоящей работы, пусть будут опубликованы в качестве послесловия, а не как предисловие. Это позволяет автору предположить, что книга уже известна читателю, и освобождает автора от обязанности объяснять, как ее надо понимать. Достаточно объяснить, почему он понял ее так, а не иначе.

Во-первых, почему свою «Историю философии» он представил как историю философов, а не философских проблем? Он сделал это, несмотря на убеждение, что история философских проблем является наиболее совершенным видом историографии, которая дает возможность для самостоятельной работы историка, в то время как метод, который мною применен, не может избежать краткого изложения взглядов и описания того, что философы прошлого сами написали. В любом случае, высший тип философского жизнеописания может основываться только на основании того вида, который дает ему фактический материал. В польской литературе мы не имеем работы, которая бы содержала такой материал. В целом, необходимо было более высокую задачу признать недостижимой и заняться относительно простым делом. Не имея возможности полностью изложить историю философских проблем, автор стремился, как правило, описать их, и после описания философских доктрин каждого периода он дал краткое изложение основных философских проблем и понятий. Дало ли это соединение двух типов изложения — обширная история философов и краткая история философских проблем — целостное представление, — об этом судить читателю.

Почему, вовторых, эта «История» содержит только европейскую философию? Потому, что это работа только одного автора, а он один не в силах научно изложить историю философии всех стран и народов. История неевропейской философии стала совершенно другой научной специальностью. Рассмотрение же европейской философии может быть понято без обращения к философии других материков мира. Эта книга должна, собственно говоря, называться «Историей европейской философии», но среди европейских историков философии повелось историю собственной философии называть «историей философии», и автор использовал это несовершенное, но удобное сокращение.

Почему в этой книге одни выдающиеся мыслители оказались выдвинутыми на первый план, а другие интерпретировались только походя? Такой метод трактовки несправедлив, и автор это осознает. Однако он выбрал его, чтобы в огромный материал, который содержит история европейской философии, привнести определенную прозрачность, отчетливо представить наиболее выдающихся людей и наиболее значимые идеи.

Почему книга разбита на множество небольших разделов, почему автор педантично описывал каждого мыслителя, выделяя его «жизнь», его произведения, его «предшественников», «генезис», различные области его «взглядов», его «последователей» и «оппозицию» против него? По той же причине: чтобы привнести прозрачность в огромный материал. Это делалось с мыслью о том, что книга для одних читателей послужит просто занимательным чтением, а другим может стать полезной в процессе обучения. При такой ее структуре изучать материал, на наш взгляд, легче. Читателя, надеемся, привлечет и то обстоятельство, что в литературе, которой мы пользовались, представлены различного рода разработки по истории философии. Среди них «учебники», «очерки» и достаточно полные разработки, книги, по которым студент может готовиться к экзаменам, книги, наконец, которые специалист имеет под рукой для своей исследовательской работы, есть и такие книги, используя которые, любитель, не посвящая себя специально философии, достаточно легко и с пользой может получить интересующую его информацию об истории философии.

Польская литература находится не в столь благоприятном положении: существует немало монографий и введений, но недостает совокупного, целостного описания. Причем, многие работы начаты, но не завершены. Кроме того, предыдущее поколение философов переводило их с иностранных языков; однако в последнее время переводов мало, а те, которые сделаны, выбраны неудачно. Принимая все это во внимание, автор, хотя и помнил пословицу «Нельзя объять необъятное», стремился написать универсальную книгу и для чтения, и для учебы. Ему виделась такая книга, которая в равной степени могла бы быть как университетским учебником по специальности «философия», так и возможным «Курсом лекций» для не философов, а также могла бы пригодиться и для кандидатского экзамена по «Основным проблемам философии». Для этой цели избранная форма изложения с членением материала на небольшие разделы кажется особенно полезной; преподаватель пояснит своим слушателям, какие разделы, по его мнению, можно и должно опустить, а какие изучить более подробно.

Почему в этой книге есть повторения? Потому что автор, характеризуя того или иного философа, стремился собрать воедино все важнейшие сведения, которые касаются его философии. Например, описывая Сократа, он должен был сказать, что тот был учителем Платона, а говоря о Платоне, он не мог не отметить, что он был учеником Сократа.

Наконец, что стоит сказать один раз, то имеет смысл сказать и дважды — так писал еще Эмпедокл.

Почему, затем, разделы философии рассмотрены так неравномерно? Потому, что огромный материал, лежащий перед историком философии, крайне разнороден, его необходимо свести к определенной целостности. Что только не подразумевается под названием «философия»! Автор сделал акцент на том, что кажется наиболее стабильным, наиболее существенным элементом меняющейся истории философии, — на мировоззрении. В силу этого метафизика, теория познания и этика заняли существенно больше места в книге, а на второй план отошли другие разделы философского знания, например эстетика, которая лично автору наиболее близка.

Почему последний период развития философии изложен иначе, чем предыдущие? Потому, что нам еще не хватает осознания его перспектив: выделения нескольких ведущих мыслителей было бы вполне достаточно, но правильнее в данном случае, видимо, ограничиться рассмотрением философских течений и взглядов…