Вообразите себе, что вы лежите в реанимации после смертельного ранения, не можете пошевелиться, не можете вымолвить ни слова, а где-то над вами витают лица ваших близких и боль начинает притупляться, потому что вам только что сделали инъекцию морфия. Вы тянетесь к ним, чтобы что-то сказать, чтобы закончить свои дела, сказать «Прощайте!», разорвать пелену неполноценного общения.

Что вы должны им сказать? Подумайте обо всем том, что остается недосказанным, и делитесь им с вашими возлюбленными каждый день. Не сомневайтесь. Завтра – это всего лишь сон.

Окончание дел не означает, что вы выясняете все частности, которые остались у вас после целой жизни неполного доверия и ущербного общения. Многие думают, что окончание дел подразумевает подведение итогов, возврат к нулевой отметке, сведение счетов со всей вереницей событий прошлого. Мой опыт свидетельствует о том, что зачастую на то, чтобы справиться со всеми старыми привязанностями, страхами и сомнениями, нет ни времени, ни сил, ни уверенности в себе.

Окончание дел означает, что я открываю свое сердце вам; что желание, страх и негодование, создающие препятствия в моем сердце, больше не мешают мне отпускать и просто излучать любовь. Я отпускаю все, что препятствовало нашему глубинному общению. Я открываюсь вам таким, какими вы являетесь в любви. Не такими, какими я хотел бы вас или себя видеть. Это открытость за пределы необходимости сводить счеты. Я больше не желаю быть прощенным или показывать другим, насколько они несправедливы по отношению ко мне. Чтобы закончить свои дела, мы должны прекратить удерживать. Постепенно любовь заменит привязанность. Наши деда заканчиваются в той мере, в которой мы начинаем открываться за пределы нашего образа отдельного «я», общающегося с отдельным «другим», и просто пребывать в мягкой открытости.

Когда мы воспитываем своих детей и желаем, чтобы они стали «хорошими взрослыми», а они оказываются такими же раздражительными, как и мы, мы начинаем презирать их. Но почему мы так сильно наказываем их? Как бы мы вели себя, если бы видели, что не пройдет и года, как кто-то из них будет лежать в гробу? Если связь между вами и вашими возлюбленными не строится на любви, вы будете переживать ущербность этого общения, чувствовать, что «дела не закончены». Однако если вы закончили свои дела, если вы открылись в любви всем чувствам, которые возникают у вас при отношениях с другими, тогда у вас возникнет чувство целостности и завершенности.

Большинство наших отношений поверхностны, потому что мы отвергаем в себе слишком много. Но как вы собираетесь открыться другим, если вы показываете им только свой фасад? Как вы можете стать целостным, если вы только притворяетесь, что целы?

Когда вы смотрите на все свои отношения с другими, как часто у вас возникает чувство, что вам нужно еще много поработать, прежде чем вы с чистой совестью сможете сказать: «Прощайте!» Ведь прикосновение вашего сердца к сердцу другого человека очень поверхностно, очень неполно. Как много раз вы по какой-то причине не открывали близким своего сердца!

Мы используем слово «любовь», но мы понимаем любовь не лучше, чем страх, ревность и даже радость, потому что мы редко задаемся вопросом, что означают эти состояния сознания. Какое чувство мы поспешно обозначаем ярлыком «любовь»? Для многих то, что они называют любовью, – это всего лишь хитросплетение потребностей и желаний, мимолетных экстазов и разочарований. Момент единства, глубокое чувство близости, имеющее место в уме, настолько хрупко, что небольшой намек или косой взгляд разбивает это единство на десяток призрачных маний. Когда мы говорим «любовь», мы обычно имеем в виду эмоцию, какую-то глубинную симпатию к объекту или личности, которая мгновенно позволяет нам открыться для другого человека. Однако в такой эмоциональной любви всегда рядом самозащита. И все же в этих отношениях по-прежнему есть «смысл»: облака ревности, желания обладать, чувства вины, преднамеренных и непреднамеренных манипуляций, отделенности и тени всех предыдущих «любовей» омрачают свет единства.

Однако то, что я называю любовью, это не эмоция, а состояние бытия. Подлинная любовь не имеет объекта. Многие говорят о безусловной любви к другому человеку. Однако в действительности безусловная любовь к другому невозможна. Безусловная любовь – это переживание бытия, в котором нет «меня» и «другого», нет живого или неживого объекта любви. Вы не можете безусловно любить кого-нибудь. Вы можете только быть безусловной любовью. Это не дуалистическая эмоция. Это чувство единства со всем, что есть. Переживание любви возникает, когда мы отдаем наше чувство отдельности всеобщему. Это чувство единства. Вы не любите другого; вы есть другой. Страха нет, потому что нет отделения. В этой ситуации имеет смысл говорить не столько о том, что «двое подобны одному», сколько о том, что «Единый проявлен в виде двух». В такой любви не может быть неоконченных дел.

Но как часто вы поддерживаете свою отделенность, лелеете ее, культивируете ее до тех пор, пока дистанция между вами и другим не станет непреодолимой и, вместо любви, не установится социально приемлемое общение, некое подобие взаимной терпимости?

Однако окончание дел означает не столько сведение старых счетов, сколько упразднение их. Оно подразумевает конец взаимоотношений как дел. Построение отношений с другими не по принципу приобретения и утраты. Это отказ от «старых счетов», которые усиливают чувство разделения и страдание.

Большинство людей поддерживают взаимоотношения так же, как они занимаются своими делами. «Я дам тебе пять, если ты дашь мне пять. Если ты дашь мне три, я дам тебе два. Но если ты дашь мне только два, я соберу свои вещи и отправлюсь домой».

Недавно я встречался с лучезарной женщиной с опухолью в мозгу, которой исполнился только тридцать один год. Она говорила: «Нельзя медлить ни минуты, чтобы сказать людям, как вы их любите. В некотором смысле мне сейчас легче выражать свою любовь, чем когда-либо до этого. Всю жизнь я хотела сказать людям, как сильно я люблю их, но я не могла. Я была очень ранимой и пугливой. Я боялась, что они не захотят меня слушать. Мне постоянно казалось, что это прозвучит неуместно. Однако сейчас я вижу, что мне терять нечего». У нее больше не осталось неоконченных дел. Только любовь.

Вы не должны терять ни одного мгновения, если собираетесь выразить гнев или любовь. Поэтому вы можете выйти за пределы разногласий и прийти в место единства. Вы не должны терять ни одного мгновения, если вы желаете отказаться от того, что заставляет вас чувствовать отделенность. Фактически, вы можете измерить степень отталкивания других по тому, насколько вы отталкиваете самих себя. Как часто вы подавляете свои чувства и мысли? Как часто вы отказываете себе?

Это нелегко. Мы должны быть очень снисходительны к себе, чтобы отпустить «назойливость наших несовершенств». От нас постоянно требуется быть закрытыми и защищенными. А все для того, чтобы сохранить мнимую идею о том, кто мы, – идею, сквозь которую мы смотрим на мир. Мы редко прикасаемся к истине, потому что всеми силами воздвигаем вокруг нее препятствия, совершенствуем свою личность, подозреваем и проклинаем все, что, как нам кажется, причиняет нам боль. Но как часто мы входим в глубинный контакт с другими?

Однако, когда мы начинаем прикасаться к этой заботе, мы видим, что нам нечего терять и нечего защищать. Эта защита перед незаконченным делом. Нашим отстранением от жизни, от смерти, от любви.

Как сказал один мой умирающий друг, мы не должны терять ни одного мгновения. А великий тибетский святой Миларепа изрек: «Торопись не спеша».

Если вы можете смотреть в свой ум и держать свое сердце открытым, дело сделано. Речь идет не о том, чтобы не было гнева или страха, сомнения или смущения. Просто нет больше перетягивания в одну и другую сторону. Нет больше приобретения и потери. Есть просто выход за пределы привязанности, пребывание в мягком осознании, которое встречает каждое мгновение с состраданием, а не с опасением. Со спокойствием и бесстрастностью, а не с энтузиазмом и сожалением, что все могло быть лучше.

Мы видели, насколько сильно «доброта» может быть обманом в отношениях с другими. Мы видели, как она может быть смертью подлинного общения. Большинство людей движимы поиском безопасности для себя и других, который мешает им видеть живую истину. Ведь для многих людей истина играет второстепенную роль. Мы защищаем себя и тем самым не позволяем себе пережить истину своих чувств, мы редко глубоко погружаемся на этот уровень бытия. Наша доброта во многом является результатом смущенности, неспособности общаться с другими. Это чувство того, что другим нельзя доверять, и в то же время желание получить от них любовь. Это все еще продолжение своих дел.

Люди, о которых можно сказать, что у них не осталось незаконченных дел, – это люди, живущие прямо сейчас, в настоящем мгновении. Мастер дзэн Судзуки сказал: «Нужно проживать свою жизнь так, чтобы она была подобна жаркому пламени, которое не оставляет после себя ничего. Все сгорает, и остается только белый пепел». Каждое действие свершается так полно, что постоянно переживается само бытие. Нечего больше делать – осталось только быть.

Хорошим примером нашей незавершенности является пропасть, которая разделяет родителей и детей. Мы настойчиво стремимся к тому, чтобы открыться другим только тогда, когда они откроются нам. Мы говорим, что покажемся им только в том случае, когда они покажутся нам. Однако они не хотят или не могут этого сделать, и тогда наше смущение и страдание становится потерей для каждого. Наша неспособность пойти им навстречу держит нас на расстоянии многих световых лет вдали.

Многие люди, например, осуждают своих родителей, чувствуют, что «они просто не понимают». Они хотят, чтобы их родители изменились. Мы утверждаем, что родители должны вести себя по-другому, что они должны разделять наши представления о вселенной так же, как раньше родители ругали нас и учили нас быть послушными мальчиками и девочками. Мы переворачиваем столы, однако это все время один и тот же стол, который отделяет нас от них.

Еще подростком я был немного хулиганом. Черная кожаная куртка, уличные драки, наказания. Я был совсем не похож на своих родителей-евреев, людей среднего достатка. Я подрастал и уже несколько раз имел дело с полицией, и каждый раз моя мать с огорчением качала головой и говорила, что наступит время, когда я исправлюсь, а затем добавляла: «Дожить бы мне до этого дня!» Тогда мне казалось, что между мной и родителями пролегает непреодолимая пропасть.

Но по мере того как время шло, мое сердце немного приоткрылось, и я начал искать других приключений. Однажды, приехав в отпуск из Калифорнии, я сидел за столом со своим отцом и вдруг почувствовал, что у меня больше нет неприязни к нему, потому что я не пытаюсь больше оспаривать их систему ценностей и защищать свою. В каждый последующий приезд к родителям я находил в себе все больше пространства для того, чтобы принимать их такими, какими они были. С моей стороны, это был не столько поиск одобрения, сколько открытость в любви. Я становился все меньше и меньше привязан в тому, как я видел вещи. По мере того как шли годы, я приезжал к ним просто, чтобы побыть с ними, чтобы любить их. И я видел, как мое прежнее желание переспорить их всегда было огнем между нами. Оно закрывало мое сердце, потому что, когда они со мной не соглашались, я уходил от них еще дальше. Но теперь я уже больше не продолжаю своих дел. Я просто нахожусь там, чувствуя свою причастность к ним в той мере, на которую я способен, осознавая глубокую обусловленность, которая легко может в одно мгновение закрыть сердце.

Я начал видеть, что все разделяющее нас дает мне возможность работать над собой, пытаясь не утонуть под тяжестью своих глубочайших страхов и смущения. Впоследствии, когда мы еще больше открылись друг для друга, однажды моя мама повернулась ко мне и сказала: «А я-таки дожила до этого дня!» Но как это ни было прекрасно, это было еще не все. Ведь каждый раз, когда мое сердце закрывалось, я находил в себе места, в которых могу быть пойман. В этих местах любовь могла быть блокирована желаниями ума и старыми привязанностями. Окончание дел – это безусловное открытие в любви.

Есть история о старом фермере, который всю жизнь работал для того, чтобы прокормить семью. И вот этот старик, много лет проработавший на своем поле от зари до зари, решил, что пришло ему время отдохнуть, посидеть на крылечке и посозерцать вселенную. Его сын был сильным и способным, он тоже уже обзавелся семьей, и поэтому было самое время передать ему хозяйство. Поэтому старик передал ему ферму и сел в удобное кресло для того, чтобы насладиться временем, оставшимся у него после многих лет тяжкого труда. Сын поначалу гордился тем, что у него есть теперь своя собственная ферма. Но прошло несколько месяцев, и, работая в поле, он начал чувствовать недоброжелательность к отцу за его бездействие. Отец сидел на крылечке, качал на коленях внуков, тогда как он, его сын, должен был тяжело трудиться целыми днями. Сын начал ненавидеть отца за то, что его нужно было кормить. Он думал про себя: «У меня есть жена и дети, о которых мне нужно заботиться. А старик этого не понимает. Он, знай себе, сидит. Неважно, что было раньше. Работать мне приходится трудно, и я не желаю кормить его тоже». Так сын продолжал мотыжить землю, а между тем становился все более злым, пока ко времени уборки урожая не решил, что не будет больше заботиться об этом «старом бездельнике на крылечке». Он желал, чтобы все полученное его тяжким трудом принадлежало ему и его семье, и думал: «Его время закончилось. Он больше не должен быть здесь». Поэтому сын сколотил большой деревянный ящик, водрузил его на тачку, подкатил ее к крыльцу и решительным голосом сказал своему отцу:

– Папа, я хочу, чтобы ты залез в этот ящик. Давай!

Отец поклонился и, не сказав ни слова, спустился с крыльца и залез в ящик. Сын закрыл крышку и задвинул тяжелый медный засов. Он покатил ящик к обрыву и, когда он уже собирался сбросить его в пропасть, изнутри донесся стук.

– Чего тебе надо? – сердито спросил сын.

– Я, кажется, понимаю. Если ты собираешься избавиться от меня, я не имею ничего против. Ты думаешь, что я всего лишь никому не нужный старик. Но если ты собираешься сбросить меня в пропасть, я бы на твоем месте вынул меня из ящика и бросил меня в пропасть без него. Я бы на твоем месте сохранил ящик. Думаю, что он еще когда-нибудь понадобится твоим детям!

Несколько раз люди говорили мне, что желали бы выяснить отношения с теми, кто умер. Они сожалеют о том, что не поведали им о своей любви и признательности, а теперь уже поздно. Часто это признание неполноценности отношений с другими людьми приводит человека к отождествлению с чувствами беспомощности и вины. И меня спрашивают «Как мне закончить дела с теми, кого больше нет в живых?» Конечно, ответ в данном случае тот же самый – чтобы давать человеку любовь, не обязательно его видеть. Чтобы закончить свои дела с другим человеком, он не обязательно должен быть живым, чтобы узнать о вашем желании достичь согласия с ним, не говоря уже о вашей любви к нему. Главное – открыться в любви другому человеку. И неважно, какие будут последствия. Открытие должно быть своим и для самого себя.

В ходе проведения семинаров некоторые предлагали поступать так: безоблачной ночью выходить на улицу, садиться или ложиться на землю, смотреть на небо и среди звезд выбирать ту, которая больше всего напоминает ушедшего друга, а затем разговаривать с этой звездой так, словно это и есть ваш друг. Произнося искренние слова и вслушиваясь в то, что доносится из-за пределов рационального рассудка, такие люди говорят обо всем, что, как им кажется, все еще разделяет их. И хотя этот человек, возможно, ушел двадцать лет назад, многие говорят о новой открытости, новом общении с ним. Пропасть, которая, казалось, разделила их навеки, растворяется в любви. Иногда всего лишь десять или двадцать минут такого общения позволяют преодолеть прежнюю разделенность, после чего остается только глубинная связь. Фактически, это окончание своих дел снова напоминает нам, что когда двое тянут за разные концы веревки, то напряжение исчезает, если перестает тянуть один из них.

Разделенность и антагонизм целой жизни исчезают в мгновение любви. Отказываясь от своих претензий, мы доверяем своему сердцу и, возможно, прикасаемся к тому, что Иисус назвал «верой, которая может двигать горы». Ведь мы видим, что его любовь, как и вера, это естественное пространство открытого сердца и ума. И что, подобно вере, любовь – это часто используемое, но редко понимаемое слово, которое призвано называть неизреченную целостность бытия, в которой растворяется отделенность каждого из нас.

Нам, пойманным в своей мелодраме, так легко забыть, что мы являемся частью процесса. Мы подобны клеткам одного организма, которые причастны к его сознанию и движению.

Одним из великих учений той персонификации нашей подлинной природы, которую мы называем Иисусом, есть прощение. Прощение – это способность отпускать недоброжелательность и привязанность к отдельной личности. Оно означает такое погружение в сердце, при котором вы чувствуете страдания другого человека и отпускаете их. Прощение наступает, когда жаждущий ум погружается в пространство сердца и растворяется в нем. Индийский святой, учитель многих моих близких друзей, любил говорить: «Не позволяйте никому быть за пределами вашего сердца». Ведь когда кто-то оказывается за пределами вашего сердца, вы сами выходите вместе с ним. Возможно, именно эта истина отразилась в утверждении Иисуса: «Не судите, да не судимы будете». Ведь чем больше вы отождествляетесь со своими суждениями, тем больше вы погружаетесь в рассуждающий ум, который равно взирает на всех. Это старая привычка обусловленного разума. Для судящего разума все равны; он не может сказать, в чем разница между «тобой» и «другим». С полной безучастностью он мыслит и осуждает все. Поэтому в той мере, в которой вы судите другого, ваш ум будет судить вас самих.

«Если бы только раньше я видел это так, как сейчас. Какой однообразной была моя жизнь! Ведь наши мнения и разногласия значат так мало! Как редко разочарование позволяет нам помнить то, что у нас общее, вместо того, чтобы находить в сердце простор для более глубокого общения! Как редко я вспоминал о простой радости взаимной любви и прощения!»

(Прочесть вслух другу или же мысленно повторять про себя)

Обратитесь на мгновение к тому качеству, которое мы называем прощением. Воссоздайте в своем воображении, а фактически в сердце, образ человека, к которому вы таите злобу.

На мгновение почувствуйте этого человека в центре вашей груди, в области сердца.

В своем сердце скажите ему: «Я прощаю тебе все, что ты сознательно или бессознательно сделал мне в прошлом мыслями, словами и действиями, которые причинили мне боль. Я прощаю тебе».

Медленно позвольте этому человеку войти в ваше сердце. Не думайте о том, как это трудно. Не прилагайте усилий, а лишь медленно открывайтесь в естественном для вас темпе.

Скажите ему: «Я прощаю тебя. Я прощаю тебе все страдания, которые ты сознательно или бессознательно причинил мне в прошлом своими мыслями, словами и действиями. Я прощаю тебе».

Медленно, медленно открывайтесь им. Если это причиняет вам боль, пусть боль будет. Медленно открывайтесь этому человеку. Этой недоброжелательности, этому негодованию, даже если оно жжет. Плавно проходите сквозь него. Прощение. «Я прощаю тебе». Пусть ваше сердце откроется ему. Ведь это так больно – не пускать кого-то в свое сердце. «Я прощаю тебе».

Пусть ваше сердце откроется еще немного. Только мгновение открытия, прощения и отказа от ненависти. Позвольте ему быть прощенным. Теперь, когда вы открылись прощению, поместите в свое сердце образ того, у кого бы вы хотели попросить прощения.

Говорите ему в вашем сердце: «Я прошу у тебя прощения за все, что в прошлом причинило тебе страдания, – будь то мои мысли, слова или действия. Даже за те случаи, когда я не собирался причинять тебе страданий, я прошу прощения. За все те слова, которые были сказаны по забывчивости или из страха. Из-за моей ограниченности, моего невежества. Я прошу у тебя прощения».

Не позволяйте своей недоброжелательности сковывать вас. Пусть ваше сердце откроется ей. Позвольте себе быть прощенным.

Позвольте себе быть освобожденным. Пусть поднимается ваша неудовлетворенность собой, ваш гнев – и пусть они уйдут. Пусть все это уйдет. Откройтесь для возможности быть прощенным.

«Я прошу у тебя прощения за все, что я сделал в прошлом и что причинило тебе страдания. За то, как я действовал, говорил и мыслил, я прошу у тебя прощения». Как это трудно – держать себя за пределами своего сердца.

Верните себя в свое сердце. Скажите себе: «Я прощаю тебя». Откройтесь для этого. Позвольте себе быть. Найдите в своем сердце место для самого себя.

«Я прощаю тебя».

Вся эта неприязнь – пусть она уйдет.

Откройтесь для прощения себя. Почувствуйте в себе пространство.

Скажите себе: «Я прощаю тебя».

Пусть в вас проникнут сияющие любовь и добро. Пусть ваше сердце откроется для вас. Пусть растет этот свет, эта забота о себе.

Прощение себя.

Наблюдайте за тем, как ваши мысли о презренности и страхе делают вас эгоистичными, не дают вам раз и навсегда отпустить этот сгусток.

Наблюдайте, как реализуется свобода самопрощения. Как вы можете держаться за эту боль еще мгновение?

Почувствуйте это место любви и войдите в него.

Позвольте себе быть сострадательным, заботливым, прощающим. Позвольте себе легко парить в открытом сердце понимания, всепрощения и умиротворенности.

Почувствуйте, как трудно любить себя. Почувствуйте страдание в сердцах тех, кто увяз в неведении. Простите им. Простите себе. Легко позвольте уйти той боли, которая таит в себе безбрежность вашей любви.

Обычно прощению мешает гордость и злоба. Когда возникает злоба, мы обычно окунаемся в нее. Мы теряем свое пространство. Мы отождествляемся со злобой и закрываемся вместо того, чтобы увидеть в ней продолжение своих привязанностей и неосуществленность старых желаний. Однако злоба может использоваться как объект исследования. Если вы позволяете этому состоянию сознания быть без осуждения и страха, вы даете возможность сердцу открыться, и тогда вы обнаруживаете, что любите не потому, что отделены и одиноки, а просто потому, что «влюблены» в другого человека. У вас с ним общее пространство любви. Вы делите бытие. За пределами моделей и страхов ума вы погружаетесь глубоко в сердце вещей.

В те годы, когда я преподавал медитацию, я открыл, что даже те, кто практиковали медитацию довольно долго, находили полезным включать в свою практику медитацию на прощении себя. Развивать в себе качества, которые выводят ум за пределы узкого круга концепций и образов, просто открывают нам, каковы на самом деле вещи. Те, кто практикуют эту медитацию хотя бы по пятнадцать минут в день, довольно скоро обнаруживают, что у них в сердце появилось больше места для них самих и для других.

Я замечал, что одни люди, работавшие с этой медитацией, находили в ней тепло и открытость. Для других она казалась сухой и механической. Вначале многие сомневались в том, есть ли у них вообще прощение в сердце. Иногда приходится работать довольно долго, прежде чем это незамеченное качество начнет проявляться. Ум может выдвигать различные «рациональные» препятствия для того, чтобы не допустить открытость сердца, утверждая, что прощение себя – это еще один побег. О этот беспощадный ум!

Пересматривая неоконченные дела с собой, болезненные затвердения в сердце, мы начинаем чувствовать боль, которая таится внутри. И тогда прощение становится состраданием. Если у нас есть сострадание, боль обращается в любовь. Все, что, как нам казалось, раньше разделяло нас, теперь сливается в Единое. Все есть мы сами. Никаких неоконченных дел.