Рассуждения о принципе Тай-цзи и различных видах двойственности, о прискорбной односторонности широко известных систем йогической практики, о колесе сансары и шести стадиях цикла грешника, о торжестве посредственности и необходимости новой аристократии; о том, что закон есть не что иное как социальный протез совести, о том, что разум не может быть надёжной опорой для нравственности, а также о том, что присущее всему земному страдание имеет глубокий скрытый смысл.

Мне хотелось бы сразу предупредить читателя, что тот принцип Тай-цзи, о котором говорится в этой главе, и связанная с ним концепция духовного развития весьма существенно отличаются от традиционных учений классической китайской философии об У-Цзи (Беспредельности) и Тай-Цзи (Великом Пределе). Здесь используется графическая символика знаменитой монады (см. рис.9), однако ей даётся несколько иная интерпретация.

Рис. 9. Монада Тай-цзи (Символ Великого Предела).

С этих позиций Символ Великого Предела является удивительно точной графической иллюстрацией основного закона духовного развития. В чём суть этого великого закона? Кратко его можно сформулировать следующим образом: Духовное развитие есть не что иное, как трансцендирование двойственности — неотъемлемой черты обыденного сознания, во всех её многочисленных разновидностях. Обыденное (профаническое) сознание функционирует только в рамках грубоматериальной сферы бытия, будучи не в состоянии выйти за её пределы. Вот почему обязательным условием проникновения сознания в сферу тонкоматериального является преодоление дуалистического схизиса.

Самая важная, фундаментальная и сквозная характеристика обыденного сознания — это хроническое, перманентное пребывание в двойственности. Ещё лучше будет сказать — прозябание в двойственности. С другой стороны, самой важной чертой высшего сознания является именно его недвойственность или, другими словами, его цельность. Преодоление двойственности всегда означает обретение цельности, представляющей собою отсутствие дуалистической расщеплённости сознания. Цельность — это результат сплавления Инь и Ян, ранее пребывавших в контрастно-сопряжённых отношениях, в единое целое. Переход к цельности высшего сознания означает качественный скачок в развитии и выход в новое измерение. Это свойство можно назвать ортогональностью высшего сознания по отношению к сознанию обыденному. Метафорически выражаясь, это то, что позволяет перейти от плоскости к объёму, от двухмерного плана бытия — к трёхмерному.

Как следствие, всё, что существует на грубоматериальном плане бытия, следует рассматривать как проекцию того, что находится в тонкоматериальной сфере бытия. Это свойство можно определить как проекционность грубоматериального. Но, напоминаю, самой главной и самой важной характеристикой сферы грубоматериального является именно её двойственность. Вся сфера грубоматериального устроена по принципу схизиса (дуалистической расщеплённости на взаимоисключающие противоположности). В сфере тонкоматериального, напротив, самой важной характеристикой является трансцендирование двойственности (принцип Тай-цзи), синтез противоположных начал, их интеграция в единое целое. Это различие между тонкоматериальным и грубоматериальным планами бытия носит принципиальный характер. Из него следуют качественные отличия в субстанции, пространственно-временной структуре, информационных и энергетических параметрах, специфике познания и по любым другим характеристикам сферы бытия.

Принцип Тай-цзи или принцип трансцендирования двойственности ни в коем случае не сводится к правилу «золотой середины», гласящему, что «экстремум не есть оптимум». Древнее правило «всё в меру», ценность которого никто не оспаривает, всё-таки представляет собой нечто иное. Если мы будем всегда и всюду следовать этому правилу и избегать крайностей, то не пить нам ни холодного лимонада, ни горячего чая. Принцип Тай-цзи означает наивысшую адекватность, требующую в разных контекстах совершенно разных, порою противоположных вещей. Трансцендирование двойственности означает, что мы не ограничиваемся «золотой серединой», ибо мидиум[71] также не есть оптимум. Высшая адекватность охватывает весь континуум возможных вариантов поведения, включая оба противоположных полюса, однако при этом требует полноценной вписанности в контекст, без которой правильный выбор просто невозможен.

Монада Тай-цзи ни в коем случае не является неподвижной конструкцией, не сводится к статическому противостоянию противоположных начал. Об этом недвусмысленно говорит сама графическая форма монады, задающая вращательное движение (см. рис.9). Современный китайский мастер боевого искусства Тай-цзи цюань Чжоу Цзунхуа в своей книге «Дао Тай-цзи цюаня» пишет:

«Теорию взаимодействия Инь и Ян можно объяснить и графическим методом, который называется «Фу Си Тай Цзи ту«(Диаграмма Тай-цзи, созданная Фу Си)».

Далее Чжоу Цзунхуа пишет:

«Разделяющая Инь и Ян линия диаграммы изогнута и никогда не бывает прямой. Если бы она была прямой, это означало бы, что Тай-Цзи находится в неподвижном состоянии. Изогнутая же линия показывает, что Тай-Цзи находится во вращательном движении».

Далее Чжоу Цзунхуа даёт графическую иллюстрацию вышесказанного (рис.10, (а), (б), (в)).

Рис.10. Вращение монады Тай-цзи.

(а) — Неподвижное состояние. Монада не вращается. Важно отметить, что в неподвижном состоянии имеет место абсолютизация Инь и Ян, что выражается в отсутствии зародыша Инь внутри Ян, и зародыша Ян внутри Инь. Графически это представлено отсутствием чёрного кружка внутри белой «рыбки» и белого — внутри чёрной «рыбки».

(б) — Переход от неподвижности к движению; монада начинает вращаться, в данном случае в направлении против часовой стрелки. При этом разделительная линия между Инь и Ян, бывшая ранее отрезком прямой, теперь начинает искривляться в полном соответствии с законами физики (инерционные силы вращения, показанные стрелками). В результате позади стрелки создаётся зона разрежения и образуется очаг (зародыш) Инь внутри Ян и зародыш Ян внутри Инь. Графически это выражается маленьким чёрным кружком внутри белой рыбки и маленьким белым кружком внутри чёрной рыбки.

(в) Скорость вращения монады увеличивается и соответственно увеличивается степень искривления разделительной линии, а также размеры внутренних кружков — зародышей противоположного начала.

Существует ещё один способ убедиться в том, что в данном случае вполне реально задаётся вращение монады в направлении против часовой стрелки. Проделайте очень простой эксперимент. Плавно (резко нельзя — ничего не получится) пройдитесь вниманием по окружности монады сначала в направлении по часовой стрелке, а затем то же самое проделайте в направлении против часовой стрелки. Сравните свои ощущения. Нетрудно увидеть, что вращение по часовой стрелке затруднено, поскольку является «противошёрстным». Выполняя его, мы испытываем явное сопротивление. Вращение же против часовой стрелки выполняется легко и естественно, как бы «по течению». Таким образом, диаграмма Тай-цзи, представленная на рисунке 9, задаёт вращательное движение в направлении против часовой стрелки.

Существенно важно то, что вращение монады создаёт пространственный вихрь, ортогональный плоскости вращения, причём с одной стороны этой плоскости происходит поглощение энергии, а с другой — её излучение. Важно знать направление этого ортогонального вектора, с тем, чтобы определить, какая сторона плоскостной монады Тай-цзи поглощает энергию, а какая — её излучает. Закономерность состоит в следующем: монада Тай-цзи, которая задаёт направление вращения по ходу часовой стрелки — является поглощающей, тогда как монада, задающая вращение в направлении против хода часовой стрелки — является излучающей.

Графически это представлено на рис. 11.

Рис.11. Направление излучения, создаваемого при вращении монады Тай-цзи.

Для полной ясности и удобства запоминания вспомним известное из курса школьной физики правило буравчика, или, что будет ещё проще, «правило шурупа». Направление движения энергии чётко соответствует движению самого шурупа: при ввинчивании (вращение по часовой стрелке) — энергия поглощается, то есть входит в монаду; при вывинчивании

(вращение против часовой стрелки) энергия излучается вовне. Отсюда и качественно различный эффект воздействия на человека, смотрящего на монаду.

Попутно отмечу интересную закономерность. Оказывается, те идеологические течения и политические организации, которые используют графическую символику, задающую вращение по часовой стрелке, как правило, отличаются выраженным паранойяльным настроем, нетерпимостью к инакомыслящим, агрессивностью и склонностью решать спорные вопросы с позиции грубой силы. Самый простой и очевидный пример — правосторонняя (то есть задающая вращение по часовой стрелке) фашистская свастика.

Отсюда ещё одно любопытное следствие. Коль скоро это так, а убедиться в том нетрудно, тогда получается, что общепринятая ныне во всём мире модель часов, в которой стрелки вращаются в режиме энергетического поглощения, оказывает на всех нас постоянное неблагоприятное воздействие. Исправить это нетрудно — достаточно изменить циферблат и изменить направление движения стрелок на противоположное. Я искренне надеюсь, что в недалёком будущем так оно и будет.

Вращающуюся монаду Тай-цзи также можно представить в линейной форме. В результате мы получим не что иное, как синусоиду (рис. 12).

Рис. 12. Линейная развертка монады Тай-цзи.

Иньской фазе соответствует отрицательный полупериод синусоиды, а янской — положительный. Поскольку всё сущее в этом мире осциллирует, вся реальность представляет из себя невообразимый по своей сложности и огромности конгломерат вибраций различной частоты и интенсивности — естественно сделать вывод об универсальности принципа Тай-цзи. Конечно же, в данном контексте я говорю о Тай-цзи несколько в ином смысле — не как об основном законе развития эволюционирующего сознания, а шире — как об универсальном законе существования Вселенной.

Графическая метафора принципа Тай-цзи

Развитие сознания в соответствии с принципом Тайцзи, проходит три следующих этапа.

1. Пребывание в двойственности. На рисунке 13 изображена статическая конструкция, где Инь и Ян находятся в жёсткой оппозиции, взаимоисключают друг друга.

Рис.13. Пребывание в статическом противостоянии.

До тех пор, пока такое положение вещей сохраняется, никакой речи о духовном развитии быть не может. Этот уровень развития сознания можно обозначить как профанический (уровень обыденного сознания). На этом этапе монада неподвижна, а Инь и Ян находятся в жёстком противостоянии.

2. Размывание двойственности.

Если же мы инициируем процесс, в ходе которого Инь и Ян приходят в движение и постоянно чередуются, тогда начинается вращение монады Тай-цзи, как это показано на рис. 14.

Рис. 14. Вращение монады Великого Предела.

На этом этапе Инь и Ян находятся в процессе динамического взаимопревращения. Это уже ученический уровень, уровень того, кто пробудился к Великой Истине и стал на Путь самопреображения. Так же, как и человек предыдущего уровня, он всё ещё пребывает в двойственности, однако знает об этом и стремится выйти за её пределы.

3. Трансцендирование двойственности.

Когда вращение монады Великого Предела достигает определённого порогового значения — происходит качественный скачок в развитии сознания. При этом, по достижении определённой скорости вращения, возникает пространственный вихрь с выходом в другое измерение. Это уже уровень Мастера (рис. 15).

Рис.15. Прорыв в новое измерение.

Итак, вращение монады Великого Предела приводит к сплавлению Инь и Ян, к их интеграции в единое целое. Графической метафорой этому удивительному процессу является выход за пределы плоскости в трёхмерное пространство, то есть образование пространственного вихря, ортогонального плоскости монады. В этом и состоит трансцендирование двойственности, влекущее за собой духовную трансмутацию человека, великий прорыв к духу. Не следует забывать, что здесь, в геометрических терминах говорится о совсем не геометрических вещах. Это всего лишь метафора. Принцип Тай-цзи — это выход за пределы любой, а не только геометрической двойственности и не должен сводиться к пространственным представлениям.

В качестве краткого итога можно сказать, что духовное развитие приходит как результат вращения монады Тай-цзи. При этом сначала идёт постепенное накопление количественных изменений вплоть до достижения порогового значения, после которого происходит качественное преобразование, переход от одной целостности, от одного гештальта — к другому, более высокого порядка структурной сложности и энергетической насыщенности.

В переводе с китайского Тай — цзи означает «Великий Предел». Однако в данной работе вращающаяся монада Тай-цзи используется как символическое выражение прорыва в духовное измерение. Такой прорыв, как я уже говорил, осуществляется путём трансцендирования двойственности. Трансцендировать — значит переступать пределы. Почему же тогда используется слово предел, пусть даже по-китайски, когда речь идёт о выходе за пределы? В Дао-дэ-цзине, важнейшем даосском трактате, сказано: «Великий квадрат не имеет углов». Аналогично можем сказать, что и Великий Предел не имеет границ. По своей сути Великий Предел есть не что иное, как Безграничность и Беспредельность (У-Цзи). Я в полной мере осознаю, что такая трактовка расходится с классическим толкованием этих терминов, однако, на мой взгляд, следует, прежде всего, стремиться к лучшему пониманию самой реальности, а не к лучшему истолкованию древних текстов. Для того, кто стремится к подлинному пониманию, великая книга самой Жизни должна быть более авторитетной, нежели тексты, самые почитаемые и самые древние, даже такие, как Библия, Коран, Бхагавадгита, Дао-дэ-цзин, Дхаммапада и любые другие.

Если древнее китайское учение об Инь-Ян и Тай-Цзи, вследствие предрасположенности китайской культуры к образному мышлению, выражает своё понимание, главным образом, через метафоры и графическую символику, то древнеиндийская философская мысль тяготеет к точному вербальному выражению.

Древнеиндийская духовная традиция добуддийского периода разработала глубокие и важные понятия Dvandva иNirdvandva. Двандва — это санскритский термин, означающий пару противоположностей, а также пребывание в двойственности. Древний термин Двандва, относящийся к добуддийскому периоду,[72] является характеристикой неразвитого, профанического сознания. Дополняющий термин Нирдвандва означает свободу от противоположностей и трансцендирование двойственности. Таким образом, Нирдвандва — это высшее состояние сознания, высшая цель духовного развития. Реализация Нирдвандвы означает достижение состояния Освобождения (Мокша) или, в буддистской терминологии — состояния Просветления.

Хотя оба термина — Освобождение и Просветление означают высшее духовное состояние, тем не менее, за ними скрывается серьёзное концептуальное различие. Восходящее к глубокой древности понятие Нирдвандва (недвойственность) коренным образом отличается от буддистской Нирваны. Слова схожи, но смыслы различны.

Буддистское мировоззрение имеет в своей основе «четыре благородные истины». Основная логика буддизма заключается в следующем:

1. Существует страдание. Оно является фундаментальным фактом человеческой жизни.

2. Откуда же оно взялось? Раз оно существует, значит, тому должна быть причина. Итак, страдание имеет причину, которая его и порождает. Далее, что же это за причина? Даётся вполне конкретный ответ: причиной страдания является подверженность человека многочисленным страстям и желаниям.

3. Отсюда возникает и способ, с помощью которого можно прекратить страдание. Для этого нужно достичь угасания желаний (состояния нирваны).

4. Существует благородный восьмиричный путь, следуя которому человек, в конечном счёте, достигает состояния нирваны.

Таким образом, согласно буддизму, наивысшим состоянием является не свобода от двойственности (Нирдвандва), а состояние Нирваны. В переводе с санскрита Нирвана означает угасание, затухание. Буддистские авторы часто используют образ затухающего пламени страстей. При всём уважении к буддизму, нельзя не признать, что более ранняя концепция Нирдвандвы является значительно более глубокой и зрелой, нежели буддистская концепция угасания — Нирваны.

Великий принцип Тай-цзи можно также сформулировать следующим образом: Правильно ритмизованная опора на двойственное конечное приводит к прорыву к Единому Бесконечному. Для осуществления такого прорыва необходимо пульсирующее чередование двух противоположных состояний сознания: состояния (а), когда мы полностью принимаем одну из диалектических противоположностей (Инь) и полностью же отвергаем другую (Ян); и состояния (б), когда, наоборот, полностью отвергается Инь, а принимается Ян. В этом и состоит базовый, фундаментальный метод духовного развития через трансцендирование двойственности. Зная эту закономерность, мы можем сознательно и намеренно её использовать, как методологическую основу любой энергомедитативной практики, а также как методологическую основу психиатрии, психотерапии и психологической коррекции личности.

Говоря о личностном росте и духовном развитии, мы не должны забывать, что любая форма психотерапии, любой метод стимулирования личностного развития, любые практики самосовершенствования никогда не являются чем-то абсолютно самостоятельным. Все они опираются на внутренне присущую любому человеку глубинную интенцию духовного ядра и соответствующий ей механизм духовного развития. Духовное развитие — это то, что происходит с каждым человеком, знает он об этом или нет, живёт ли он достойной жизнью или же нарушает все законы божеские и человеческие. Сам факт пребывания в физическом теле уже означает неизбежность претерпевания страдания и, следовательно, неизбежность духовного развития. Более подробно об этом мы поговорим в главе Пылающий мост страдания.

Важно то, что самоестественный процесс развития сознания через простое претерпевание жизни (вне каких-либо специальных методов и практик), также осуществляется согласно принципу Тай-цзи, то есть путём закономерного чередования иньских и янских периодов. Самый простой и понятный пример — алкогольный цикл (он же — цикл грешника). Такой цикл состоит из следующих стадий:

1. Срыв в запой (Ян переходит в Инь).

2. Пребывание в запое (нарастание Инь).

3. Исчерпание запоя, появление потребности начать «новую и светлую жизнь» (внутри Инь появляется зародыш Ян).

4. Прекращение запоя и переход к полному воздержанию от алкоголя (Инь переходит в Ян).

5. Пребывание в воздержании, реализация потребности жить достойно (возвращение к труду, выполнение семейных дел и обязанностей и т. п.) — нарастание Ян.

6. Нарастающая фрустрация (абстинентная «ломка») с плохим самочувствием, раздражительностью и злобно-тоскливым настроением (внутри Ян появляется зародыш Инь).

7. Снова срыв в запой (возвращение к первому пункту — началу цикла).

Далее цикл повторяется. Как я уже упоминал, пребывание в двойственности всегда означает абсолютное принятие одного полюса пары противоположностей в сочетании с абсолютным отвержением другого полюса. Именно это мы видим в поведении алкоголика. Когда он находится в фазе запоя или загула — он стремится получить свой «кайф» любой ценой. В этот период спиртное становится для него абсолютной ценностью. Всё, что препятствует её достижению, полностью отвергается. В этой фазе у алкоголика нет ни стыда, ни совести, нет ничего святого. Когда он выходит из запоя и попадает в янскую фазу — происходит переполюсовка: яростное отвержение любой формы самопотакания и огромная потребность в аскетическом самопреодолении («Я должен проявлять Высшее, я не могу быть удовлетворён меньшим»). Алкоголик — это человек, который мечется между нездоровыми крайностями, пытаясь жить по закону «либо всё — либо ничего». Такой максималистский принцип и есть выражение двойственности. Звучит красиво, но мудрости в этом нет. Совершенно иной, значительно более зрелый и гармоничный подход выражается в китайской пословице: «Внутри сытости должно быть немного голода, внутри голода должно быть немного сытости». Вот она, подлинная мудрость!

Попутно отмечу, что в период завершения запоя (загула), когда алкоголик испытывает отвращение и к выпивке и к самому себе, когда он преисполнен искреннего и глубокого раскаяния и мечтает о нравственном очищении, о начале новой и светлой жизни — именно тогда он особенно податлив к внешнему влиянию, особенно к религиозному. Христианство с его концепцией греха, покаяния и искупления своей вины исключительно точно соответствует психологическим потребностям алкоголика в этой фазе алкогольного цикла. Христианство предлагает ему именно то, чего столь сильно жаждет его душа — слёз раскаяния, самонаказания и искупления своих грехов через аскетическую высокодостойную жизнь. В этот период алкоголик жаждет раскаяния и искупления, столь же сильно, как он жаждал похмелиться в период запоя. Вот почему многим алкоголикам и наркоманам удавалось выйти из порочного круга (цикла) через обращение к религии. Именно этот период следует использовать для психотерапевтического воздействия или же для обращения в религию.

Таким образом, обращение к религии на определённой фазе «цикла грешника» может дать очень хорошие результаты для избавления от алкоголизма и наркомании. Однако не следует забывать, что эта фаза раскаяния и жажды обновления рано или поздно сменяется фазой абстинентной «ломки», которая, как правило, заканчивается очередным срывом. Чтобы этого не произошло, важно обеспечить соответствующие условия, что просто невозможно в обычной среде обитания (по отношению к алкоголикам и наркоманам этот термин вполне подходит, ибо человеческого в них остаётся очень мало).

Примером исключительно благоприятных условий для преображения алкоголиков и наркоманов в нормальных людей, является Коневецкий православный монастырь, расположенный на острове Коневец на Ладожском озере. Мне довелось провести там три дня в качестве трудника, что дало массу крайне интересных и поучительных впечатлений. Условия жизни в Коневецком монастыре в качестве трудника или послушника идеальны для претерпевания абстинентного периода: кроме монастыря никаких других поселений на острове нет, никаких возможностей достать наркотики или спиртное нет. Выбраться на «большую землю» самовольно невозможно, требуется благословение отца-настоятеля. Плюс к тому очень чёткий и насыщенный распорядок дня, включающий в себя обязательный труд на монастырском хозяйстве, участие в службах и т. д. Постоянный контроль и отсутствие свободного времени, невозможность пребывать в праздности и невозможность сбежать, плюс включённость в насыщенную религиозную жизнь монастыря — всё это оказывается в высшей степени эффективно для лечения алкоголиков и наркоманов. Мне довелось там пообщаться с одним из послушников, который ранее был наркоманом, страдал тяжёлой формой героиновой зависимости. Благодаря обращению к христианству и жизни в Коневецком монастыре, ему удалось избавиться от наркотической зависимости. Срок ремиссии на момент нашей с ним беседы составлял уже три года, практически безвыездно проведённых на острове. Я считаю, что для героиновой зависимости это уже очень хороший результат, независимо от того, как дела пойдут дальше.

Модель столь понятного алкогольного цикла является типовой. Она годится и для наркотической зависимости и для многого другого. Ведь на самом деле мы все в той или иной форме «алкоголики», только у каждого своя разновидность «водки»: кто-то пищевой обжора, кто-то информационный (телевидение, компьютер, запойное чтение), кто-то азартный картёжник, кто-то безумно любит деньги, другой власть, третий — женщин, четвёртый не может существовать, не будучи в центре внимания окружающих и так далее, до бесконечности.

Алкогольный цикл — всего лишь один, наиболее простой и наглядный пример постепенного созревания сознания через претерпевание жизни. Вариантов дуалистической патологии нашей психики и нашего поведения на самом деле бесчисленное множество и во всех случаях развитие идёт по одному и тому же механизму циклического чередования Инь и Ян, пусть даже для некоторых пар противоположностей такой цикл длится годами и даже десятилетиями. Такой цикл чётко соответствует закону взаимопревращения противоположностей и является механизмом весьма медленного и сопряжённого с великими страданиями, но, тем не менее, вполне реального развития сознания. Это и есть то самое колесо сансары,[73] каждый поворот которого привносит свой небольшой количественный вклад в процесс развития духовного ядра. Эти вклады постепенно накапливаются и, по достижении определённого порогового значения, строго в соответствии с гегелевским законом перехода количества в качество, приводят к качественному скачку в развитии сознания.

Итак, любые методы духовного развития и любые формы энергомедитативной практики не привносят чего-то, ранее отсутствующего. Процесс духовного созревания заложен в саму природу вещей и носит самоестественный характер. Практика медитации не создаёт чего-то принципиально нового, она лишь убирает препятствия на пути самопроизвольного процесса духовного развития, и тем самым обеспечивает значительное его ускорение. Как писал китайский мастер боевых искусств, великий Сунь Лутан: «Жизнь не имеет безысходности. Жизнь — это поток. Расчисти его — и вода пойдёт сама собой. Ороси корень — и ветвь расцветёт».

Медитация не создаёт этот поток, она лишь снимает препятствия на его пути. И, тем не менее, значение целенаправленных усилий, значение практики самосовершенствования, исключительно велико. Благодаря таким методам, духовное развитие ускоряется в очень большой степени. Однако для того, чтобы эти методы были успешными, они должны соответствовать принципу Тай-цзи, то есть принципу трансцендирования двойственности. Без этого никакое духовное развитие просто невозможно. В чём же заключается суть метода преодоления двойственности? Можно выделить следующие его составляющие:

1. Необходимо ритмичное чередование Инь и Ян, в полном соответствии с древним китайским методическим правилом: «Один раз Инь, один раз Ян — таков Дао-Путь».

2. В период Инь следует наращивать интенсивность Инь, в период Ян — наращивать интенсивность Ян (правило попутного ветра).

3. Когда Инь исчерпало своё процессуальное звучание — тогда следует немедленно перейти к Ян, и наоборот, когда Ян исчерпало себя — перейти к Инь.

Таким образом, иньская и янская фазы единого процесса вращения монады должны быть хорошо согласованы и оптимизированы по времени и интенсивности. Другими словами, их развитие должно быть совместным и взаимоуравновешенным, без недоразвития одного, без переразвития другого. Это достигается путём подбора оптимальной продолжительности каждого периода и оптимального уровня энергетизации этой сферы (Инь или Ян). Когда энергетическое развитие системы Инь-Ян (метафорой которого является скорость вращения монады) достигает порогового значения — тогда, как я уже ранее говорил, происходит интеграция в единое целое и выход в новое измерение с обретением качественно иных свойств. Это новое состояние системы характеризуется парадоксальным сочетанием большой скорости вращения монады и, вместе с тем, полной неподвижности и невероятной устойчивости оси вращения. Парадокс также проявляется в том, что чередование Инь и Ян, как таковое, просто исчезает. Если ранее, в начальный период раскручивания монады (до достижения пороговой скорости вращения), когда было Инь — не было Ян, когда было Ян — не было Инь, то теперь они присутствуют одновременно.

Перейдя от теории к практике, следует заявить со всей определённостью и категоричностью, что полноценным, гармоничным, высокоэффективным и, в то же время, совершенно безопасным, может быть только такой метод энергомедитативной практики, который в полной мере соответствует принципу Тай-цзи и древнему методологическому правилу «Один раз Инь, один раз Ян — таков Дао-Путь». Любые методы или системы методов энергомедитативной практики, игнорирующие этот принцип, неэффективны, ущербны, более того — опасны для практикующего. Это относится не только к практике духовного самосовершенствования, но и вообще к любой сфере человеческой деятельности, как практической, так и интеллектуальной. Там, где игнорируется принцип Тай-цзи, где бы это ни проявлялось, там неизбежны неудачи и поражения. Там же, где мы опираемся на великое методическое правило «Один раз Инь, один раз Ян…», нас всегда ожидают успех и процветание.

Принцип Тай-цзи для поверхностного ума может показаться элементарно простым и, в силу этой формальной простоты, не заслуживающим столь трепетного отношения; пафос, с которым о нём здесь говорится, может показаться чрезмерным. Однако всё будет выглядеть иначе, когда человек начинает понимать, что этот великий принцип является теоретическим выражением всех проблем человеческой жизни (физическое здоровье, психика, событийный ряд — все три аспекта судьбы человека), а также базового способа их разрешения. Каждый читатель этой книги имеет в качестве основной проблемы своей жизни определённый вид двойственности, которая им не осознаётся. Эта главная жизненная проблема человека является для него постоянным источником неприятностей и обрекает его на постоянное повторение одних и тех же ошибок. Беда в том, что сам факт пребывания в двойственности означает совершенно ложное понимание сути своих проблем. Человек пытается разрешить их, оставаясь в рамках самой двойственности, настаивая на одном полюсе пары противоположностей и отвергая другой.

Таким образом, то, что кажется простым и понятным в формальном и безличностном выражении, — в конкретно-личностном преломлении для каждого отдельного человека оказывается труднейшей и неразрешимой проблемой. Другими словами, я хочу сказать о том, что читатель этой книги, даже прекрасно уяснив теорию Тай-цзи, тем не менее, может потерпеть неудачу в попытке применить её к собственной жизни, а большей частью не сумеет даже и увидеть свои проблемы в подлинном свете. Разрешить свою главную проблему, то есть главное препятствие на пути духовного развития, невозможно ни с помощью прямого волевого усилия, ни посредством интеллектуальной рефлексии. Для этого требуется совершенно иное средство, а именно — грамотная, диагностически обоснованная, энергомедитативная практика, построенная в соответствии с методическим принципом Тай-цзи.

Завершая этот пассаж, позволю себе ещё раз повторить его главную идею. Принцип Тай-цзи, будучи достаточно простым для теоретического уяснения, оказывается невероятно трудным, когда речь идёт о его применении к собственным проблемам. В противном случае для достижения просветления было бы вполне достаточно просто прочесть эту книгу.

Существует бесконечное множество различных видов двойственности. Эта многоликая ущербность неразвитого сознания всегда выражается в слепой приверженности к одному полюсу пары противоположностей в сочетании с компульсивным отвержением другого. Не пытаясь создать исчерпывающую классификацию разновидностей двойственности, в данной книге я остановлюсь лишь на основных, наиболее важных её формах. Разбирая эти формы дуалистической ограниченности нашего сознания, я также кратко остановлюсь и на методе их преодоления.

Познавательная двойственность

Познавательнаядвойственность — неотъемлемое свойство дискурсивного мышления и речи. Человеческий разум в своих основных проявлениях (речь и мышление) всегда может быть сведён к двоичному коду (0–1, плюс — минус, да — нет), а это и есть самое что ни на есть наглядное выражение двойственности. Практика медитации-самонаблюдения, в конечном счёте, приводит к прорыву сознания, преодолению двойственности и появлению сверхспособности познания — интуитивной мудрости-праджни. Таким образом, медитация-самонаблюдение является непревзойдённым и уникальным методом трансцендирования познавательной двойственности.

При самонаблюдении свет нашего осознания действует подобно той силе, которая возвращает маятник из крайней позиции. Независимо от того, в какую сторону отклонился маятник, эта сила всегда направлена к центру равновесия (рис. 16).

Рис.16. Метафора маятника.

Любая наша мысль, любая эмоция, ощущение, образ — всё это «читта вритти» (умственные вихри, санскрит). Все они представляют собою различные конкретизации. Вообще всё, что существует на грубоматериальном плане, имеет свойство конкретности, определённости, оформленности, а значит и неизбежной односторонности. Любой тезис, самим фактом своего принятия в качестве истинного, означает исключение противоположного высказывания (антитезиса). Таково всё информационное содержимое нашей психики. Оно относится к информационным процессам грубоматериального плана (по крайней мере, до тех пор, пока мы находимся в пределах первого сознания). Когда в сознании присутствует в ярко выраженной форме Инь, тогда в бессознательной сфере в латентной (скрытой) форме непременно наличествует Ян, имеющий равноценный энергетический заряд. Например, если в сознании культивируется идея Любви и соответствующие этой идее требования к себе, тогда в бессознательной сфере непременно присутствует равноценный заряд вытесненной агрессивности (сжатая пружина, которая непременно выстрелит, когда ослабнет самоконтроль, или же когда создадутся условия для социально приемлемого канализирования агрессивной энергии).

Только тогда, когда мы посредством медитации-самонаблюдения растворим ярко представленный в сознании Ян (положительный комплекс), только тогда мы сможем увидеть скрытый за ним и вытесненный в бессознательную сферу отрицательный комплекс Инь. Когда Инь выйдет из тьмы и сделается доступным нашему осознанию, тогда мы сможем растворить и его, используя свет нашего осознания. Только когда мы растворим представленную в сознании мыслеформу, только тогда мы сможем осознать и её противоположиность, скрытую в тени бессознательного. В конечном счёте, такая практика приводит к трансцендированию этих двух противоположностей и к очередному шагу вперёд.

Таким образом, медитация-самонаблюдение полностью соответствует принципу Тай-цзи и древнему методическому правилу «Один раз Инь, один раз Ян — таков Дао-путь».

Краткость этого раздела никоим образом не говорит о его маловажности. Просто о познавательной двойственности уже говорилось в части I, в главе «О различии между дискурсивным мышлением и прямым интуитивным познанием». Там обсуждались общие вопросы познавательного дуализма. Между тем, существует множество его разновидностей, которые требуют отдельного рассмотрения. Это — этическая двойственность, методическая двойственность, идеологическая двойственность и т. д. Поскольку данная книга, прежде всего, посвящена вопросам духовного развития, особое внимание в ней уделяется этической и эмоциональной разновидностям двойственности, которые подробно обсуждаются в двух последних главах этого раздела. В отдельной главе рассмотрена энергетическая двойственность — материал, особенно важный для тех, кто занимается йогой и цигун. В отдельных главах также представлены психологическая двойственность и идеологическая двойственность. Если психологическая двойственность неразрывно связана с патологией личности, патологией индивидуального сознания, то идеологическая двойственность — с патологией общественного сознания.

Таким образом, о познавательной двойственности и её разновидностях многое уже говорилось ранее и многое будет сказано в дальнейшем.

Эмоциональная двойственность. (Рага-Двеша обусловленность)

Выражается в рабской зависимости обыденного сознания от удовольствия и страдания. В классической индийской философии этой паре противоположностей соответствуют понятия Paгa — притяжение ко всему, что дарует наслаждение, и Двеша — отторжение от всего, что причиняет боль и страдание. Освобождение от этой зависимости и преодоление эмоциональной двойственности достигается через сочетание медитации-самонаблюдения и практики аскетического самопреодоления.

Внутренние объекты, созерцаемые во время медитации-самонаблюдения, всегда имеют определённую эмоциональную окрашенность. Либо это эмоционально положительные объекты, связанные с чувством удовольствия, либо — эмоционально отрицательные, связанные с болью и дискомфортом. В результате paгa-двеша обусловленности мы отождествляемся с эмоционально положительными объектами и вытесняем из своего сознания эмоционально отрицательные объекты, избегая сопряжённого с ними страдания. В этом эмоциональном тропизме и состоит пребывание в эмоциональной двойственности.

Отсюда вытекают два следующих варианта медитации-самонаблюдения.

а) Для эмоционально отрицательных объектов.

В этом случае медитативная техника заключается в преодолении вполне естественной для каждого человека тенденции избегать встречи с неприятным. Для этого необходимо, прежде всего, согласиться с этим неприятным, принять его. «Пусть эта боль, этот дискомфорт будут сколь угодно долго. Я согласен (согласна), я принимаю.» И только после этого становится возможным отрешённое созерцание этого неприятного, в конечном счёте и приводящее к его полному растворению.

б) Для эмоционально положительных объектов. Здесь мы должны преодолеть другую, также вполне естественную тенденцию нашей психики, состоящую в залипании внимания на положительных объектах, в нежелании прекращать контакт сознания с приятным, с тем, что дарует наслаждение. Для этого, прежде всего, необходимо отказаться от эмоционально положительного объекта, сказавши себе: «я отказываюсь от этого приятного состояния, от этого удовольствия, я отвергаю его». Только тогда становится возможным отрешённое созерцание приятного, но, увы, порабощающего нас внутреннего объекта. Правильное созерцание, в конечном счёте, приводит к его полному растворению.

Таким образом, во время медитации-самосозерцания, когда в сфере осознания появляется эмоционально отрицательный объект, нам необходимо принять его, то есть сказать ему «да». Если же в сфере осознания появляется эмоционально положительный объект, нам нужно отвергнуть его, то есть сказать ему «нет». Вот простой пример. Человек недавно бросил курить. Вследствие абстинентной «ломки», во время медитации-самонаблюдения в сфере осознания у него будет очень много неприятного. Однако, в то же время, весьма ярко будут представлены и эмоционально положительные объекты — мечтания и воспоминания о процессе курения и связанных с ним удовольствиях. Грамотное использование «да» и «нет» в нужном контексте сделает эту медитацию высокоэффективной и позволит пройти через самый трудный период абстинентной «ломки».

Благодаря медитации-самонаблюдения, практикующий, в конечном счёте, обретает состояние высокой отрешённости и свободы. Такое состояние — результат трансцендирования двойственности, в классической йоге называется Вайрагья. Это санскритское слово означает свободу как от Para-зависимости, так и от Двеша-обусловленности.

Как видим, практика медитации-самонаблюдения приводит не только к преодолению познавательной двойственности, но и к трансцендированию двойственности эмоциональной. Правда, в последнем случае, кроме медитации, необходимо также и прямое волевое усилие, аскетическое самопреодоление. Более подробно проблема эмоциональной двойственности будет рассмотрена в главе «Пылающий мост страдания».

Энергетическая двойственность Речь идёт об энергетике человека, понимаемой в духе древних восточных учений о жизненной энергии — пране, об энергетических каналах — нади и об энергетических центрах — чакрамах. Обсуждать вопрос о том, существует ли эта энергия, доказывать реальность существования биополя и т. п., я не буду — мне это просто неинтересно. Любой человек, занимающийся энергомедитативной практикой, в этом полностью убеждается на собственном опыте. Что касается тех, кто требует доказательств существования тонкоматериального, но не желает утруждать себя занятиями цигун и медитацией, то у меня нет никакого желания их переубеждать.

Представьте себе человека, который никогда в жизни не пробовал мёда. Ему говорят, что мёд сладкий — попробуйте и убедитесь. Он же заявляет, что пробовать ничего не намерен до тех пор, пока не получит исчерпывающие доказательства того, что мёд действительно сладкий. При этом свидетельства других людей в качестве доказательств его тоже не устраивают. В наши дни тратить своё время и свои силы на споры о том, существуют ли реально энергия-прана и связанные с ней паранормальные феномены просто нецелесообразно. Для серьёзных исследователей — это азбучные истины и давно пройденный этап, на котором останавливаться малопродуктивно и попросту скучно. Намного важнее и интереснее изучать строение и закономерности функционирования сознания человека и его энергосистемы, чем я, собственно, и занимаюсь последние два десятка лет.

Однако вернёмся к заявленной теме — к энергетической двойственности. Энергосистема человека (она же — система китайских акупунктурных каналов) состоит из восходящих и нисходящих энергопотоков. Два наиболее важных энергетических канала, образующих «ствол» энергетического древа-это заднесрединный, проходящий по позвоночнику и переднесрединный, проходящий по передней поверхности тела. Вместе они образуют замкнутое кольцо — так называемую микрокосмическую орбиту. Однако у обычного человека эта орбита не работает как единое целое. Именно в этом и проявляется то, что я называю энергетической двойственностью. Это не что иное, как разорванность этого кольца, разорванность энергопотоков и неспособность микрокосмической орбиты функционировать как единое целое. Таким образом, мы все, за весьма редким исключением — несчастливые обладатели неполноценной, недоразвитой энергосистемы. У настоящего мастера цигун микрокосмическая орбита работает как исправная велосипедная цепь: если движется восходящая ветвь, то одновременно движется и нисходящая, то есть цепь работает как единое целое. У обычных людей этого нет. В одни периоды времени энергия бурно движется вверх по восходящей ветви микрокосмической орбиты, тогда как нисходящий энергопоток выражен очень слабо. В другие периоды наоборот, энергия сильно идёт вниз, а восходящий энергопоток представлен значительно слабее. Поэтому в одно время мы активны и перевозбуждены, в другое же на нас нападают сонливость и вялость.

Проблема энергетической двойственности имеет исключительно большое значение для построения грамотной и высокоэффективной методики энергомедитативной практики. По этой причине она заслуживает подробного и основательного рассмотрения в отдельной главе. Этой важной теме посвящена следующая глава данного раздела.

Мы рассмотрели три основных вида двойственности: познавательную, эмоциональную и энергетическую. Каждая из них имеет свою специфику и своё качественное отличие, преодоление каждой из них приносит свои уникальные плоды. Так, трансцендирование познавательной двойственности приводит к обретению Мудрости, эмоциональной — к обретению Святости, а энергетической — к обретению Жизни. В то же время, все они взаимосвязаны и прорыв в какой-либо одной сфере непременно будет сказываться во всех остальных. Открытие микрокосмической орбиты, будучи прежде всего событием энергетической природы, непременно влечёт за собой и глубокие изменения в личности, как на эмоциональном, так и на познавательном уровне. Здесь эти три основных вида двойственности были даны очень кратко, в рамках общего обзора. В последующих главах различные виды двойственности будут рассмотрены отдельно и более подробно, как они того и заслуживают.

Грамотная и полноценная энергомедитативная практика должна быть построена в строгом соответствии с методологическим принципом Тай-цзи. Это значит, что она должна включать в себя как методы воздействия на восходящую ветвь микрокосмической орбиты, так и методы воздействия на её нисходящую ветвь. Такая методика основана на концепции замкнутого и целостного энергетического кольца, именуемого микрокосмической орбитой.

К сожалению, до сих пор имеют широкую популярность ущербные и односторонние концепции духовного и энергетического развития либо только через восходящую ветвь энергосистемы (Кундалини-йога), либо только через нисходящую ветвь энергосистемы (Интегральная йога Шри Ауробиндо).

Очень кратко рассмотрим концепцию Кундалини-йоги и основанную на ней йогическую практику. В этой системе постулируется, что в Муладхара-чакраме (основание позвоночника, область копчика) в непроявленном, дремлющем состоянии скрывается великая космическая энергия, именуемая Кундалини-Шакти (змеиная сила). Практика этой йоги заключается в том, чтобы сначала пробудить эту дремлющую вселенскую силу, а затем провести её вверх от чакрама к чакраму, вплоть до Сахасрара-чакрама (макушечного центра). По достижении самого верхнего (макушечного) чакрама, йогин достигает великого освобождения (Мокша) — конечной цели Кундалини-йоги. В Сахасрара-чакраме осуществляется великий союз Космического Сознания — Шивы и его Божественной супруги — Космической энергии Кундалини-Шакти.

Таким образом, весь процесс духовной эволюции в Кундалини-йоге основан на концепции восходящей силы. При этом продвижение пробудившейся энергии — Шакти на каждый последующий (вышестоящий) этап сопровождается прогрессивным развитием сознания. Что касается методики энергомедитативной практики, то, оказывается, что в Кундалини-йоге чёткой и ясной методики не существует. При более глубоком изучении рекомендаций адептов Кундалини-йоги, обнаруживается отсутствие строго фиксированных правил и огромное разнообразие применяемых методов. Создаётся впечатление, что на самом деле Кундалини-йога как точная и пригодная для практического использования методика — просто не существует. Оказывается, что под это родовое название подпадает весь широчайший спектр существующих методов энергомедитативной практики: статические формы — асаны, динамические упражнения — вьяям, дыхательные упражнения (пранаяма) и различные формы медитации. Таким, образом, я расцениваю Кундалини-йогу как концепцию, малопригодную для успешной практики по следующим причинам.

а) концепция Кундалини-йоги имеет дело только с восходящим энергопотоком и совершенно не учитывает того, что энергосистема человека представляет собою замкнутое кольцо (микрокосмическую орбиту), состоящее из восходящей и нисходящей ветвей, в идеале функционирующих как единое целое.

б) теоретическая ущербность Кундалини-йоги сочетается с отсутствием точной и удобной для практического использования методики.

Есть и другие причины, на которых я сейчас не буду останавливаться, но которые будут вполне очевидны для читателя после прочтения раздела, посвящённого энергосистеме человека (концепция прямого и обратного режимов циркуляции жизненной энергии человека).

Другой, столь же ущербной и однобокой системой является весьма популярная в прошлом столетии Интегральная йога Шри Ауробиндо Гхоша. Йога Ауробиндо Гхоша отвергает Кундалини-йогу, основанную на восходящей Силе. Вместо этого Шри Ауробиндо предлагает концепцию нисходящей Силы, открывающей те же самые центры (чакрамы), что и Кундалини-йога, но в направлении сверху вниз. Шри Ауробиндо полагает, что нисхождение Божественной преобразующей Силы действует значительно более мягко и гармонично, по сравнению с более грубым и более опасным для практикующего восхождением Кундалини-Шакти.

Как в Интегральной йоге Шри Ауробиндо (йоге нисходящей преобразующей Силы), так и в Кундалини-йоге (йоге восходящей преобразующей Силы) мы имеем дело с концептуальной дуалистической ущербностью, на практике приводящей к энергетической двойственности. И в том, и в другом случае отсутствует понимание того, что энергосистема представляет собой замкнутое кольцо энергетической циркуляции, включающее в себя как восходящую, так и нисходящую ветвь, каждая из которых в равной степени важна и необходима.

Кроме того, совершенно не учитывается тот факт, что на одном и том же уровне находится не один чакрам, как считается в классической индийской йоге, а два чакрама, один из которых расположен на задней поверхности, а другой — на передней. Эти два чакрама образуют контрастно-сопряжённую пару и задают вихревые энергопотоки противоположной направленности. Так, например, не существует изолированного Анахата-чакрама (энергетический центр, расположенный посередине грудной клетки). На самом деле, на этом уровне расположены два центра: чакрам канала сердца (соответствующий ему энергетический вихрь «ввинчивается» в середину грудной клетки, обеспечивая поступление энергии спереди); и чакрам канала тонкого кишечника (соответствующий ему энергетический вихрь входит со стороны спины в зону между лопатками). Таким образом, вопреки классическому индийскому учению о чакрамах, на самом деле, не существует одной Анахата-чакры, а на её уровне расположено два различных чакрама, которые можно условно обозначить как Инь-Анахату и Ян-Анахату. Один из них расположен на восходящей ветви микрокосмической орбиты, а другой — на нисходящей. Кроме того, они относятся к совершенно различным энергетическим каналам и находятся в контрастно-сопряжённых (Инь-Ян) отношениях. То же самое справедливо и по отношению ко всем другим чакрамам.

Итак, полноценная энергомедитативная практика должна быть построена на основе концепции микрокосмической орбиты, иначе говоря, согласно принципу Тай-цзи. Это и есть путь к преодолению энергетической двойственности. Такая практика постепенно разрабатывает микрокосмическую орбиту и усиливает пропускную способность энергетических каналов, вплоть до качественного скачка, в даосской йоге именуемого «открытием микрокосмической орбиты».

Хорошим примером такой практики является дыхательный цигун,[74] которому в индийской йоге соответствует понятие Пранаяма. Согласно опыту китайских мастеров цигун, при наличии правильной методики и компетентного наставника возможно открытие микрокосмической орбиты в течение весьма небольшого срока — всего за три месяца. Однако при этом требуется практиковать дыхательный цигун три раза в день по 30–50 минут, а также соблюдать полное половое воздержание.

Итак, преодоление энергетической двойственности и открытие микрокосмической орбиты является первоочередной задачей энергомедитативной практики. Достижение этой цели возможно не только через дыхательный цигун, но и с помощью других методов, среди которых наиболее известен даосский метод сосредоточения на энергетическом центре, расположенном в области живота ниже пупа (кит. — Дань-Тянь, яп. — Хара) и соответствующем центру тяжести тела. В результате такой практики область Дань-Тяня (живот ниже пупа) постепенно наполняется жизненной энергией. В течение достаточно длительного периода происходят только количественные изменения. Они проявляются в общем разогреве и специфическом чувстве наполненности (энергетический аналог физиологического чувства сытости). Спустя несколько месяцев (или даже несколько лет) ежедневной практики происходит качественный скачок. Возникает сильный разогрев в области Дань-Тяня, сопровождающийся внутренней вибрацией. Ранее пустой Дань-Тянь наполнился жизненной энергией, которая приходит в движение. Сначала горячая вибрация от Дань-Тяня идёт вниз, проходя через половую сферу и промежность, затем сильный жар прорывается через копчик и далее поднимается вверх по позвоночнику по направлению к затылку. В конечном счёте, благодаря такой практике, происходит открытие микрокосмической орбиты, после чего функционирование всей энергосистемы переходит на качественно иной уровень. Открытие орбиты также означает переход сознания практикующего на более высокий эволюционный уровень, драматически отличающийся от исходного.

Вот как описывает этот качественный скачок китайский мастер Цзян Вэйцяо.

Первая вибрация.

С 4 апреля 1900 года, когда я начал медитацию, несмотря на трудности, я практиковал её без перерывов ежедневно, пока постепенно она не стала естественной. В то же время мое здоровье улучшалось со дня на день. Раньше, когда я выходил на прогулку, то после одной или двух миль мои ноги становились такими слабыми, что я не мог идти дальше; теперь, когда я выходил из дому, я мог ходить в медитации и чувствовал горячую вибрацию в нижней части живота ниже пупа. Я был удивлён этим необычным ощущением. Вечером 25 июня того же года нижняя часть моего живота внезапно стала вибрировать, и хотя как обычно я сидел со скрещенными ногами, я едва мог удержать это положение, поскольку всё тело сильно дрожало. Я чувствовал, как горячая энергия продвигалась через копчик, поднималась по позвоночнику, пока не достигла верхушки головы. Это началось примерно через восемьдесят пять дней после моего первого опыта 4 апреля и продолжалось в течение шести дней, после чего вибрация постепенно прекратилась. Я был ошеломлён всем этим.

После этого каждый раз, когда я сидел в медитации, я чувствовал, как тепло поднимается до верхушки головы, следуя тем же путём, но уже без вибрации. В то же время я полностью освободился от старых болезней (нервности, озноба, люмбаго, головной боли, шума в ушах, головокружения, кашля и кровохаркания).

Вторая и третья вибрации.

В течение всего 1900 года я жил в уединении от мира, чтобы практиковать медитацию, и соблюдал три правила: воздержание от половых желаний, чтобы развить жизненность, от речи, чтобы усилить дыхание; и от пристального разглядывания, чтобы поднять дух. Я вёл заметки о ежедневных успехах: предварительный период от апреля до июня был полон трудностей и тревог; июнь и июль были отмечены постепенным излечением от моих болезней, а с августа моя медитация стала более эффективной. Я мог тогда сидеть в течение трёх часов в медитации, в течении которой тело и ум, казалось, были пусты, свободны от чего бы то ни было, в это время я не чувствовал даже своего собственного присутствия и в результате испытал очень большое блаженство.

На следующий год я должен был начать работать, чтобы заработать на жизнь, и так как я не мог посвятить всё моё время медитации, то я практиковал её два раза в день, регулярно утром и вечером.

5 мая 1902 года во время утренней медитации я почувствовал жар, снова вибрирующий в нижней части живота, точно так же, как в июне 1900 года, исключая то, что вместо прорыва через копчик, жар прорвался через верхние «ворота» в затылке. Это продолжалось в течение трёх дней, заставляя болеть мою макушку. Я не был растерян: внезапно моя макушка, казалось, раскололась, причём жар пробивал себе путь вокруг этого места. С тех пор при каждой последующей медитации я переживал то же самое, но вибрация полностью прекратилась. Это было моё переживание второй вибрации.

4 ноября того же года при моей вечерней медитации, я опять почувствовал вибрацию в нижней части живота, и жар, после прохождения вокруг макушки, пошёл вниз вдоль лица и груди, чтобы вернуться к месту ниже пупа. После этого случая вибрация прекратилась. Это было переживанием третьей вибрации.

После этого каждый раз, когда я сидел в медитации, жар поднимался по позвоночнику до макушки и затем опускался, проходя по лицу и груди, чтобы вернуться к месту ниже пупа и всё повторялось опять. Если мне случалось простудиться и почувствовать себя плохо, то я просто направлял этот жар по всему моему телу, пока он не достигал даже до кончиков пальцев и волос, производя обильное потоотделение, при котором простуда исчезала. После этого все мои прежние заболевания исчезли навсегда. Теперь, когда я взбирался на гору с друзьями, я не чувствовал усталости даже после прохождения нескольких десятков миль по горным дорогам».[75]

Итак, рассмотренная нами энергетическая двойственность выражается в контрастно сопряжённых отношениях между восходящей и нисходящей ветвями микрокосмической орбиты. Можно также сказать, что это такая двойственность, при которой в качестве противоположностей Инь и Ян выступают передняя и задняя поверхности тела. В терминах китайской биоэнергетики это переднесрединный канал Жень-Май и заднесрединный канал Ду-Май. На трансцендирование этой энергетической двойственности и направлена даосская практика открытия микрокосмической орбиты.

Однако существует ещё один весьма важный вид энергетической двойственности — это контрастно сопряжённые отношения между энергетическими потоками правой и девой сторон нашего тела. Согласно классической китайской биоэнергетической теории, кроме заднесрединного и перед-несрединного каналов, которые являются главными каналами энергосистемы человека и представляют собой «ствол» энергетического древа, существуют также двенадцать парных каналов, которые рассматриваются как ветви, идущие от этого ствола.

Парность означает, что каждый из этих каналов имеет как правую ветвь, так и левую. Имеется не только левый канал сердца, но и правый канал сердца, левый канал почек и правый канал почек и так далее. Однако центральный чакрам каждого из двенадцати парных каналов расположен по средней линии тела, — либо на заднесрединном канале, либо на переднесрединном.

Практически у каждого человека имеет место разбаланс между правой и левой стороной, даже по одному и тому же энергетическому каналу. Такой разбаланс может иметь двоякий характер: либо быть устойчивым, постоянным свойством энергосистемы данного человека, определяющим тип его энергетической конституции, либо же носить преходящий, временный характер, тогда мы его называем состоянием. Однако как постоянные свойства нашей энергосистемы, так и преходящие состояния существуют на фоне циклически повторяющихся изменений в энергосистеме. Оказывается, функционирование энергетической системы каждого человека подчиняется своеобразному часовому механизму, согласно которому каждые 1–2 часа происходит переключение энергопотоков с правой стороны тела на левую и наоборот. Имеется в виду смена энергетического доминирования. Существенно важен тот факт, что ритм переключения энергетических потоков правой и левой стороны тела чётко привязан к преобладанию дыхания через правую или левую ноздрю. Это уникальное знание существует только в индийской традиции Хатха-йоги, Кундалини-тантры и, особенно, в тантрическом учении Свара-йоги. Слово свара на санскрите означает звук собственного дыхания. Хотя во всех трёх древнеиндийских учениях много общего, тем не менее, если Хатха-йога и Кундалини-тантра главное внимание уделяют базовому психоэнергетическому развитию, то Свара-йога в большей степени занимается анализом и диагностикой различных режимов и ритмов дыхания, а также энергопотоков, связанных с дыханием (так называемых свар), и практическим использованием этого знания в самых разных сферах жизни. Таким образом, Свара-йога является не столько учением о пути и методах психоэнергетического развития человека, сколько своеобразной разновидностью магии. Тем не менее, Свара-йога — уникальный источник знания, которое может быть использовано как теоретическая основа для весьма эффективной дыхательной практики. Главным руководством по Свара-йоге является древний тантрический трактат «Шива Свародайя», написанный на санскрите. Нижеследующий материал основан как на этом классическом источнике, так и на учениях Хатха-йоги и Кундалини-тантры, поскольку все три учения имеют общую основу и единый корпус идей.

Древние йоги обнаружили, что в течение дня иногда человек более свободно дышит левой ноздрёй, чем правой, а иногда наоборот. При этом дышат обе ноздри, но одна из них дышит лучше, а другая — хуже. Спустя некоторое время, обычно через 1,5–2 часа, происходит переключение дыхания на другую ноздрю. Когда дыхание переключается на левую ноздрю, одновременно происходит оживление и усиление циркуляции энергопотоков по одноименной (левой) стороне головы. Когда дыхание переключается на правую ноздрю — усиливается циркуляция энергии по правой стороне головы. Левой ноздре соответствует левая или лунная свара, правой ноздре — правая или солнечная свара.

В классической индийской биоэнергетике выделяются три основных, наиболее важных энергетических канала (нади). Это Ида — канал, расположенный слева от позвоночного столба, Пингала — канал, симметричный Иде, и расположенный справа от позвоночника и, наконец, Су-шумна — центральный канал, расположенный посередине, между Идой и Пингалой и идущий вверх по позвоночному столбу. Согласно наиболее распространённой тантрической теории, Ида и Пингала начинаются от основания позвоночного столба (Муладхара-чакрам), поднимаются вверх по спиралевидной траектории, пересекая позвоночник в четырёх местах и, наконец, заканчиваются в области межбровья (Аджна-чакрам). Однако эта «спиральная» теория не является единственной. Существует и другая — «линейная» теория траектории Иды и Пингалы. Как пишет Свами Сатьянанда, «Некоторые тексты описывают Иду как прямой канал, который простирается от Муладхары до Аджны и не пересекается с чакрами. Здесь, возможно, акцентируется та очевидная мысль, что энергетические поля Иды управляют левой стороной позвоночника и всей левой половиной тела).[76] То же самое, но для правой стороны, справедливо для Пингалы. Во всяком случае, представление о том, что Ида-нади соответствует левой ноздре и левой половине тела, тогда как Пингала — правой ноздре и правой половине тела, является общепринятым и разделяется всеми — как сторонниками спиральной модели, так и сторонниками линейной модели, к которым относится и автор этой книги.

В «Шива Свародайя» говорится ясно и однозначно: «Ида-нади простирается с левой стороны тела, Пингала — с правой стороны, Сушумна, как центральная нади — между ними».

Согласно учению йоги и тантры, Ида-нади соответствует левой ноздре. Это — лунный поток (Чандра-свара[77]), активизирующийся в период доминирования дыхания через левую ноздрю. Пингала же соответствует правой ноздре. Это солнечный поток (Сурья-свара), активизирующийся в период доминирования дыхания через правую ноздрю. Активизация Сушумны — срединного энергопотока, происходит только в тот, обычно весьма непродолжительный, период, когда обе ноздри дышат одинаково свободно. В это время Ида и Пингала находятся в полной гармонии и взаимоуравновешивают друг друга. Такое состояние, как пишет Свами Сатьянанда Сарасвати,[78] в йоге называется Шунья-свара.[79] Если говорить об этом в терминах китайской философии, то лунная свара соответствует Инь (пассивному, женскому началу), тогда как солнечная свара соответствует Ян (активному, мужскому началу). Таким образом, Чандра и Сурья свары выступают как диалектические противоположности Инь и Ян. Чандра-свара, текущая через левую ноздрю, благоприятствует информационному развитию, высокому интеллекту и развитой интуитивной мудрости. Сурья-свара, текущая через правую ноздрю, благоприятствует энергетическому развитию, высокой активности, работоспособности и наполненности жизненной энергией. Далее, лунная свара считается статичной, а солнечная — динамичной. Преобладание лунной свары делает человека трудным на подъём, ленивым созерцателем. Преобладание солнечной свары делает человека нетерпеливым, раздражительным, гиперактивным и непоседливым.

Как видим, глубокие различия между человеком действия и книгочеем-созерцателем, согласно Свара-йоге, коренятся в различных режимах функционирования энергосистемы. Действительно, психологические и физиологические различия между людьми во многом объясняются преобладанием той или иной свары. Во многом, но не во всём. В частности, Свара-йога не учитывает индивидуальных различий в активности восходящих и нисходящих энергопотоков, поскольку в индийской биоэнергетической концепции, в отличие от даосской, отсутствует представление о замкнутом кольце микрокосмической орбиты. Что касается Шунья-свары, то достижение этого состояния активизирует Сушумну (срединный поток энергии). Шунья-свара благоприятствует духовному развитию человека, а также открытию Кундалини.

Свами Сатьянанда следующим образом описывает три свары:

«Когда активна правая ноздря, Пингала стимулирует физическое тело. Когда активна левая ноздря, Ида стимулирует ум. В тот период времени, когда происходит переключение потоков свары, обе ноздри активизируются одновременно и тогда Сушумна-нади стимулирует Атму или духовный потенциал. Но обычно это происходит в течение всего лишь двух минут. В Сушумне происходят все духовные действия, и все йогические и тантрические системы нацелены на активизацию этого канала».

Каковы временные параметры цикла переключения свар? Что здесь можно считать нормой, а что патологией? И, наконец, самое важное — в каком направлении должны меняться эти временные параметры при успешной практике Свара-Пранаямы? К сожалению, на последний вопрос ответа в литературе я не нашёл, а посему рискну предложить собственный.

Согласно «Шива-Свародайя», чередование правой и левой ноздри происходит каждые 60 минут. При этом, во время перехода от правой свары к левой или наоборот, возникает состояние временного равновесия (Шунья-свара), которое длится в течение 1-4-х минут. Свами Сатьянанда в своих книгах приводит значительно большее время — от 90 до 180 минут, а время переходного состояния Шунья-свары сокращает до 1-2-х минут. Совершенно очевидно, что эти временные параметры у разных людей могут весьма сильно отличаться. Пожалуй, в этом отношении можно ориентироваться на результаты научных исследований функциональной асимметрии головного мозга. Было обнаружено закономерное чередование активности левого и правого полушарий головного мозга. Согласно этим данным, в течение периода от 60 до 90 минут было активным одно полушарие. Затем, в течение 1-4-х минут, наблюдалась равная активность правого и левого полушарий. Затем снова возникало преобладание активности, но уже другого полушария, в течение следующих 60–90 минут.

Итак, энергетические потоки, идущие по правой и левой стороне тела, функционируют ритмично и альтернативно. Когда активна левая свара — правая угнетена и наоборот. Как пишет Свами Сатьянанда, в норме, «каждые полтора-три часа активность одного потока свары сменяется активностью другого и этот ритм регулирует все психологические и физиологические процессы».

Свара-цикл, т. е. цикл чередования дыхания через правую и левую ноздрю, он же цикл смены правых и левых энергопотоков — это не что иное, как вращение монады Тайцзи. При этом, диалектической противоположности Инь соответствует Лунная свара (активизация левого энергопотока Ида-нади и доминирование дыхания через левую ноздрю). Диалектической противоположности Ян соответствует Солнечная свара (активизация правого энергопотока Пингала-нади и доминирование дыхания через правую ноздрю). Цикл чередования Чандра-свары и Сурья-свары и есть вращение монады Тай-цзи. Когда скорость этого вращения достигает порогового значения, тогда, строго в соответствии с теорией (с принципом Тай-цзи), происходит трансцендирование этой двойственности и прорыв в новое качество, сопровождающийся глубокими изменениями в энергосистеме, в психике и в физическом теле человека. При этом активизируется срединный энергопоток — Сушумна нади и пробуждается Кундалини-шакти. Открытие Сушумны означает интеграцию правой и левой частей энергосистемы человека в единое целое. Это относится не только к Иде и Пингале, но также и к интеграции правого и левого полушария головного мозга. Вместо ранее имевшего место альтернативного функционирования вступает в силу совместное функционирование всей системы как единого целого. Как известно, целостность драматически отличается от простой суммы составляющих её компонентов. Целостность — это уже совершенно иное качество. Таким образом, результатом трансцендирования двойственности между правым и левым является выход на несравненно более высокий уровень духовной эволюции человека.

В свете этой теории становится очевидным, что стратегическим направлением развития является постепенное наращивание скорости вращения монады Тай-цзи. Безусловно, ускорение темпа естественной эволюции человека требует осторожности и грамотного методического обеспечения. Лозунги типа «Даёшь просветление за одну жизнь!» в данном случае неуместны. Далее, благодаря этой теории мы получаем достаточно объективный и надёжный критерий оценки состояния энергосистемы человека, как в количественном, так и в качественном отношении. Концепция биоэнергетического цикла чередования свар открывает блистательные перспективы для физиологических и психологических исследований. Очевидна необходимость изучения временных параметров свара-цикла и их связи с психологическими и физиологическими особенностями людей. При этом свара-цикл должен изучаться совместно с индивидуальными особенностями свара-асимметрии. Это, на мой взгляд, открывает большие возможности как для теоретического осмысления, так и для практического использования. Как сказано в «Шива-Свародайя», «нет более высокого знания, чем Свара-джняна. Нет ничего более таинственного и ценного, чем Свара-джняна».

Как я уже указывал, средняя продолжительность свара-цикла[80] у практически здоровых людей составляет примерно 2–3 часа (60–90 минут на каждую ноздрю). Можно сделать вывод, что увеличение продолжительности свара-цикла до 4-6-ти часов свидетельствует об ухудшении общего состояния энергосистемы, а свара-цикл продолжительностью в 6–8 часов и более — уже говорит о явной патологии. Когда вращение монады Тай-цзи (чередование дыхания через правую и левую ноздрю) ещё более замедляется или же вообще останавливается (одна ноздря постоянно активна, а другая всё время закрыта) — это уже очень серьёзное нарушение свара-цикла. Согласно Шива Свародайя, это очень дурной признак, дающий основания для плохого прогноза. Это означает, что если такая ситуация будет сохраняться, то человека ожидает тяжелая болезнь или даже смерть.

Таким образом, мы имеем достаточно веские как философско-теоретические, так и эмпирические обоснования для вывода о том, что увеличение продолжительности свара-цикла, по сравнению с его нормальным временным диапазоном (60–90 минут на каждую ноздрю), означает ухудшение функционирования энергосистемы, а следовательно, ухудшение как физического, так и психоэмоционального состояния. И, наоборот, если свара-цикл (вращение монады Тай-цзи) ускоряется, то состояние человека по всем параметрам (энергетика, соматика, психика) неуклонно улучшается. Очевидно, что стратегическим направлением развития должно быть постепенное сокращение общего времени свара-цикла.

Каким образом это может быть осуществлено? С практической точки зрения исключительно важен тот факт, что энергопотоки правой и левой стороны взаимооднозначно сцеплены с дыханием через соответствующую ноздрю. Этот факт нашёл своё отражение в специфическом термине свара, который связывает дыхание через доминантную ноздрю с активностью соответствующего энергопотока.

Когда говорят о потоке свары, всегда имеют в виду одновременно и дыхание через ноздрю и активность энергопотока нади. Таким образом, если активизируется Ида-нади, то при этом автоматически усиливается дыхание через левую ноздрю. Если же активизируется Пингала-нади — немедленно возникает преобладание дыхания через правую ноздрю.

Справедливо и обратное воздействие, т. е. воздействие дыхания на энергопотоки. Эта теория трёх свар лежит в основе уникальной дыхательной практики, не существующей ни в каких других биоэнергетических традициях. Этот непревзойдённый метод пранаямы, являющийся, по моему глубокому убеждению, подлинным методическим шедевром и наиболее драгоценной жемчужиной из всего арсенала методов Хатха-йоги, носит название анулома-вилома пранаяма или попеременное дыхание через ноздри. Также его называют Чандра-Суръя пранаяма и нади шодхана пранаяма. В «Хатха-йога Прадипике» этот метод описывается следующим образом:

«Вдохни прану через левую ноздрю, задержи дыхание и выдохни через правую ноздрю. Затем вдохни через правую ноздрю, задержи дыхание и выдохни через левую ноздрю».

Все классические тексты тантры и йоги очень высоко оценивают метод попеременного дыхания через ноздри и рассматривают его как наиважнейшую практику.

«Тот, кто регулярно выполняет вдох левой ноздрёй, выдох правой, а затем вдох правой и выдох левой — будет сиять подобно луне и звёздам» — говорится в трактате «Шива Свародайя». Практика попеременного дыхания через ноздри — это наилучший способ уравновешивания энергопотоков правой и левой стороны, а также главное и наиболее эффективное средство активизации Сушумна-нади. Как пишет один из наиболее компетентных йогинов современности, интеллектуальный лидер Бихарской школы йоги Свами Сатьянанда Сарасвати, «чтобы оживить Сушумну, свара-йог так управляemсвоим дыханием, чтобы оно протекало равномерно через обе ноздри в течение длинных периодов».

Здесь мы вновь возвращаемся к ранее поставленному вопросу о том, какими должны быть оптимальные параметры свара-цикла. Имеется в виду как общая продолжительность свара-цикла, так и временное соотношение между лунной и солнечной сварой, с одной стороны, и Шунья-сварой — с другой. Для ответа на этот, столь важный как для теории, так и для йогической практики, вопрос, обратимся к китайской биоэнергетической теории. Согласно концепции традиционной китайской медицины, жизненная энергия-ци в течение суток проходит полный круг циркуляции через энергосистему человека. Это значит, что за 24 часа энергия успевает пройти через все классические парные каналы. Поскольку таких каналов 12, а в сутках 24 часа, то на каждый канал приходится 2 часа. Это время прохождения энергии через каждый канал у практически здорового человека. Таким образом, период времени в 2 часа — это норма. Увеличение этого периода следует рассматривать как патологию. Однако двухчасовой период требуется для прохождения энергии как через правый энергетический канал, так и через левый. Таким образом, можно сделать вывод, что идеальный свара-цикл составляет 2 часа (по 1 часу на каждую ноздрю). За эти 2 часа энергия проходит через один из двенадцати парных энергетических каналов, причём один час приходится на левый канал, а другой час — на правый. Это полностью согласуется с нормальным периодом свары, указанным в трактате «Шива-Свародайя» (там также указывается 1 час на каждую свару).

Итак, нам удалось привести к общему знаменателю данные китайской и индийской биоэнергетики, по крайней мере, в этом вопросе. Можно сделать вывод, что йогическая практика попеременного дыхания через ноздри приводит к постепенному уменьшению общей продолжительности свара-цикла, вплоть до оптимального двухчасового периода. Дальнейшее развитие уже идёт не за счет уменьшения общей продолжительности свара-цикла, а за счет постепенного увеличения времени Шунья-свары внутри того же самого оптимального двухчасового периода. Увеличение периода Шунья-свары идёт за счёт уменьшения времени Чандра-свары и Сурья-свары.

Таким образом, успешное энергетическое развитие через практику пранаямы, на первом этапе осуществляется за счёт постепенного уменьшения продолжительности общего свара-цикла от 6-ти часов к 4-м часам, далее к 3-м часам и, наконец, к оптимальному двухчасовому периоду. Одновременно, на этом же этапе происходит постепенное увеличение продолжительности Шунья-свары — от 1 до 5 минут.

На втором этапе продолжительность общего цикла уже не растёт, но остаётся в пределах оптимальных двух часов. Дальнейшее развитие происходит исключительно за счёт увеличения удельного веса Шунья-свары за счёт сокращения правой и левой свар. Таково, с моей точки зрения, стратегическое направление психоэнергетического развития посредством йогической дыхательной практики. Критерием успешности такого развития являются два следующих временных параметра:

1. постепенное уменьшение продолжительности свара-цикла до оптимального двухчасового периода.

2. постепенное увеличение продолжительности Шунья-свары, т. е. времени, в течение которого сохраняется равновесие между активностью Иды и Пингалы, между дыханием через левую и правую ноздрю (от 1 минуты к 5 минутам и более).

Главным методом практики при этом является Свара-пранаяма, или попеременное дыхание через ноздри. Ценность и значимость этого метода очевидны и несомненны, подтверждены опытом многих поколений йогинов. Однако, столь высоко оценивая Чандра-Сурья пранаяму, мы не должны забывать о великих опасностях, связанных с её практикой. Дело в том, что метод попеременного дыхания через ноздри, будучи весьма сильным по своему воздействию, в то же самое время чреват тяжёлыми обострениями по сердцу (тяжесть и боли в области сердца, тахикардия) и при отсутствии компетентного наставника может быть очень опасным. Как и всякая сильнодействующая практика, он требует к себе осторожного и уважительного отношения. При заболеваниях сердца он просто противопоказан, ибо вместо ожидаемого просветления и открытия Кундалини дело может окончиться инфарктом и госпитализацией.

Поэтому очень важно уравновесить попеременное дыхание дополнительными методами, снимающими возможные обострения (как обострения по сердцу, так и иные) и делающими практику безопасной и сбалансированной. Об этом подробно будет рассказано в практическом разделе данной книги.

Итак, существуют две основные разновидности энергетической двойственности. В первой диалектическими противоположностями Инь и Ян являются нисходящая и восходящая ветви микрокосмической орбиты. Во второй — правая и левая стороны энергосистемы человека. Может возникнуть следующий вопрос. Хорошо, всё это так, у вас имеется двойственность левой и правой сторон тела, двойственность передней и задней поверхности тела, но почему отсутствует двойственность верхней и нижней частей тела? Справа-слева, спереди-сзади и, наконец, сверху-снизу — вот полная и законченная система из трёх видов двойственности. Да, конечно, всё это вполне разумно и вполне логично, но дело в том, что двойственность восходящей и нисходящей ветвей микрокосмической орбиты включает в себя как двойственность «сзади-спереди», так и двойственность «сверху-снизу». Если восходящие энергопотоки преобладают, тогда мы получаем верхний энергетический перегруз (повышенное давление, головная боль, эмоциональное перевозбуждение). Если же преобладают нисходящие энергопотоки, тогда получаем нижний энергетический перегруз, сопровождающийся такими симптомами как пониженное давление, вялость, сонливость, сниженная работоспособность. Так что введение третьего вида энергетической двойственности будет излишним.

Полноценная энергомедитативная практика должна быть направлена на трансцендирование обоих видов энергетической двойственности. С методической точки зрения это означает, что в корпусе базовых методов должны присутствовать как индийская Чандра-Сурья пранаяма, так и даосские методы открытия микрокосмической орбиты. Совмещение этих двух подходов открывает перед практикующим уникальные возможности психоэнергетической и духовной трансформации, такие возможности, которые не способен дать ни один из традиционных подходов в отдельности.

Можно утверждать, что в этом мире за любой формой неблагополучия, неустроенности и несовершенства всегда скрывается та или иная разновидность двойственности. Не является исключением и любая форма патологии — как соматическая, так и психологическая. Здесь я буду говорить только о последней.

Согласно моему глубокому убеждению, все личностные проблемы, все виды личностной патологии, в конечном итоге, сводятся к той или иной разновидности дуализма. Как личностные проблемы так называемого «практически здорового человека», так и клинически выраженные формы психопатологии, по своей глубинной сути представляют собою определённые формы дуалистической ущербности нашего сознания. Однако для патологии клинического уровня это представлено в более яркой и более очевидной форме. Невротический конфликт, шизофренический схизис, биполярность маниакально-депрессивного психоза, флюсоподобная односторонность психопатий и акцентуаций — все они имеют общий знаменатель и укладываются в одну и ту же принципиальную схему. Её суть — гипертрофированное, невообразимо раздутое представительство в сознании одного полюса пары противоположностей, в сочетании с неистовым отрицанием другого. При этом, как правило, один из этих полюсов представлен в сознании, другой же находится во тьме бессознательного. С первым имеет место отождествление (то есть патологическая, компульсивная привязанность), тогда как второй подвергается постоянному и весьма сильному вытеснению (то есть недопущению в сферу сознания). И в том, и в другом случае подлинная осознанность отсутствует. Осознание качественно отличается как от того, так и от другого. Осознание — это разотождествление и антивытеснение. Пребывание же в двойственности означает, что между Инь и Ян — полюсами пары противоположностей, находится преграда, препятствующая свободному и текучему взаимопереходу и взаимопревращению (см. рис. 17).

Рис. 17. Графическая иллюстрация пребывания в двойственности.

В результате Инь и Ян находятся в состоянии конфликтного противостояния и взаимоисключают друг друга. Нормальное развитие личности в сфере действия этого конфликта блокируется. Если же сознание входит в контакт с блокировкой — немедленно возникает сильное страдание, душевная боль. Отсюда феномен психотерапевтического сопротивления, отсюда фантастическая стойкость психопатологических проявлений и трудность избавления от них. Однако только прохождение через весьма болезненный и неприятный опыт может привести к растворению этой блокировки и трансцендированию этого вида психологической (личностной) двойственности. Такое свободное состояние гармоничной и здоровой психики показано на рис. 18

Рис.18. Блокировка отсутствует, возможен свободный переход от Инь к Ян и обратно.

Любая разновидность психопатологии представляет собой сочетание всех трёх основных форм двойственности — познавательной, эмоциональной и энергетической, одна из которых доминирует и является системообразующим фактором. Таким образом, для различных форм личностной патологии удельный вес и значимость трёх основных форм двойственности сильно различаются. Так, например, маниакально-депрессивный психоз в наибольшей степени связан с патологией эмоциональной и энергетической сфер при относительной сохранности познавательной сферы. Больные, страдающие МДП, значительно более адекватны по сравнению, например, с больными шизофреническим психозом. Наблюдаемые у больных МДП (маниакально-депрессивным психозом) нарушения в познавательной сфере (нарушения адекватности) — вторичны и обусловлены патологией энергетической сферы. При этом, в депрессивной фазе, нормальное соотношение между энергетическими и информационными параметрами личности нарушено за счёт резкого снижения энергетического потенциала личности. Такой больной напоминает автомобиль, не имеющий бензина в своих баках. Каким бы замечательным он ни был — никуда он без бензина не уедет. Или же он похож на компьютер с большим диапазоном функциональных возможностей, но — увы, отключённым от электросети. Пока он отключён от питания — толку от него не больше, чем от старого комода. Вот почему китайский мастер боевых искусств говорит нам: «Если у вас нет ци (энергии), вы — ничто!».

В маниакальной фазе соотношение между энергетическими и информационными параметрами личности нарушено в противоположную сторону. Имеет место переизбыток энергии, с которой сознание человека просто не справляется. Если в депрессивной фазе имеет место общая заторможенность и замедление темпа протекания психических процессов (брадипсихия), то в маниакальной фазе — общее перевозбуждение и ускорение темпа протекания психических процессов (тахипсихия). В маниакальном состоянии энергии слишком много, регулирующее и контролирующее начало просто не справляется с этим переизбытком энергии. Тем не менее, неадекватность поведения больного маниакально-депрессивным психозом коренным образом отличается от неадекватности больного шизофренией.

В случае шизофренического психоза доминируют нарушения в познавательной сфере, так называемая продуктивная симптоматика — галлюцинации, сверхценные идеи и бредовые построения. Эмоциональные же нарушения и патология в энергетической сфере в этом заболевании явно второстепенны. Главное — это нарушение адекватности по шизофреническому типу. Здесь главной зоной поражения являются информационные параметры личности при относительной сохранности энергетических.

Наконец, есть психотические заболевания, в которых в равной степени представлено как то, так и другое — шизоаффективные психозы, занимающие промежуточное положение между МДП и шизофренией.

При всём симптоматическом полиморфизме шизофрении, во всех случаях этого загадочного психического заболевания имеется общий знаменатель — патологически низкий уровень пропускной способности канала сознания.

Что такое сверхценная или бредовая идея, как не мыслеформа, застрявшая в канале сознания, подобно тому, как кость застревает в горле. Эта бредовая или сверхценная идея абсолютизируется и отстаивается с невероятной силой и убеждённостью. Всё, что ей противоречит, то есть принадлежит к другому полюсу дуалистической пары противоположностей, неистово и бескопромиссно отвергается.

А что такое галлюцинации, будь то истинные или псевдогаллюцинации, как не целостные образы, возникающие из глубин собственной психики шизофреника и, несмотря на весь их крайний субъективизм, настолько сильные и устойчивые, что они в состоянии конкурировать с обычным восприятием окружающего мира.

Внутренний мир каждого человека содержит огромное количество всевозможной, ранее воспринятой информации. Тем не менее, все эти, хранящиеся в нашем внутрипсихическом пространстве образы и мыслеформы в норме легко и естественно утрачивают свою первоначальную энергетическую насыщенность и переходят в латентное состояние. Имея более низкую энергонасыщенность, они не способны конкурировать с образами актуального восприятия, но, тем не менее, остаются в качестве бессознательного андеграунда. Так происходит в норме. Такой порядок вещей и обеспечивает адекватность нашего восприятия реальности.

Однако при шизофреническом психозе всё обстоит иначе. Естественного угасания энергонасыщенности для какой-либо конкретной мыслеформы или для образного представления — не произошло. В результате сформировалась психологическая доминанта в виде бредовой (сверхценной) идеи или галлюцинаторного образа. Произошло застревание на этой доминирующей в сознании мыслеформе в сочетании с отвержением всего, что с ней не совместимо. Такое отвержение происходит даже на перцептивном уровне.

Как видим, любую разновидность продуктивной симптоматики при шизофреническом психозе, с полным на то правом, можно интерпретировать как дуалистическую ущербность сознания, проявляющуюся в резком снижении его пропускной способности. Дуалистичность или, другими словами, расщеплённость сознания больного — наиважнейшая характерная черта шизофренического психоза. На это, кстати, указывает и само происхождение термина шизофрения — по-гречески шизо означает «расщепляю», а френ — означает «душа», «рассудок». Таким образом, шизофреник — это человек с расщеплённой душой и патологически сниженной пропускной способностью канала сознания. По этой причине не имеет особого смысла борьба с конкретными симптомами, тем более с их содержательным наполнением. С моей точки зрения, важно совсем иное, а именно, поиск способов растворения патологических доминант и увеличения, тем самым, пропускной способности канала сознания.

Помимо всего прочего, патологическая доминанта имеет то крайне неприятное свойство, что она стягивает энергию на себя, лишая энергетического обеспечения другие сферы психического. Следствием и обратной стороной продуктивной симптоматики, или симптоматики нездоровой энергетической избыточности, является дефицитарная симптоматика или симптоматика энергетической недостаточности. С этим, в частности, связан феномен эмоциональной холодности и даже эмоциональной тупости, наблюдаемой у шизофреников, а также у шизоидных и паранойяльных личностей, зацикленных на неких идеях, которые становятся самодовлеющими и более важными, нежели близкие люди и вообще вся окружающая их «живая жизнь». Тот же удивительный эгоцентризм и патологическое отсутствие эмпатии (способности к сопереживанию) мы наблюдаем и у людей, страдающих навязчивыми страхами. Вся энергия психической сферы уходит у них на подпитывание и взращивание патологической доминанты, тогда как другие сферы психического не получают должного энергетического обеспечения и остаются недоразвитыми.

Патологическая доминанта является психическим аналогом злокачественной опухоли (онкологического заболевания). Раковая опухоль также стягивает всю жизненную энергию на себя и разрастается за счёт всего организма, в конечном счёте, приводя его к гибели. Аналогичным образом патологическая психическая доминанта разрастается за счёт всех остальных сфер психического, и, если от неё не избавиться, если её не растворить — в конечном счёте, может привести к полному распаду психики своего носителя.

До сих пор я говорил о грубой психической патологии. Однако подобным же образом следует понимать и оценивать состояние психики обычного «практически здорового» человека, состояние среднестатистической психической нормы. Вся наша психика, включая то, что принято считать её наивысшими аспектами (дискурсивное мышление и речь) — представляет собой не что иное, как грубоматериальный аспект информационного взаимодействия человека с окружающим миром и с самим собой. Фактически, это и есть тот самый ум (mind), который древние восточные мудрецы называли убийцей реальности. И действительно, легко увидеть, что любые читта-вритти (санскрит — модификации ума), то есть всё содержимое нашего сознания (мысли, образы ощущений и восприятий, чувства и эмоции и т. д.) — все они, в силу своей инерционности также являются своеобразными микродоминантами и при определённых условиях способны к патологическому разрастанию, вплоть до полного закупоривания канала сознания. Каждая из них способна, в случае своего застревания, пусть даже на короткое время (халиф на час), привести к замусориванию, замутнению нашего сознания. А поскольку их много и они постоянно сменяют друг друга, вероятность застревания возрастает и замутнённость сознания может принимать уже хронический характер. Каждая такая микродоминанта на время своего существования стягивает психическую энергию на себя. Чем это плохо?

Во-первых, тем, что создаётся психическая ригидность (косность и инертность психических процессов) и, как её следствие, зашоренность и неадекватность восприятия (микродоминанта задаёт очень узкий коридор восприятия реальности). Во-вторых, в результате не хватает энергии для целостного охвата широкого поля реальности (а ведь именно в этом, в способности к синтезирующему инсайту и заключается интуитивная мудрость-праджня). С этих позиций то, что мы называем психической нормой, выглядит удручающе. Поэтому мы с полным правом можем говорить о неизбывной шизофреничности нашего разума, понимаемой не в специальном психиатрическом, а в общефилософском смысле слова. Да, человеческий разум шизофреничен, и отсюда следует принципиальная непригодность познавательной парадигмы, господствующей в наше время. Разум — это гнилая опора, разум — это не то, на что следует опираться, а то, что надлежит трансцендировать.

Но что значит трансцендировать уж, трансцендировать дискурсивное мышление? Что такое состояние умственной тишины, внутреннее безмолвие, о котором так настойчиво говорят эзотерики всех времён и народов? Значит ли это полное отсутствие в поле сознания любых «модификаций ума» (мыслей, образов, эмоций)? Да, такое состояние возможно, но только как состояние конечного осуществления, как плод долгих многолетних усилий, как результат длительной медитативной практики. Но сам процесс медитации, ведущий к состоянию внутреннего безмолвия, вовсе не является своеобразным впадением в транс, при котором полностью блокируется восприятие реальности. Напротив, медитация-самонаблюдение означает спокойное и невовлечённое созерцание всех объектов, всех читта-вритти, всего, что находится в поле сознания. Поскольку это созерцание является отрешённым, то есть имеет своей целью разотождествление с объектами, в результате резко возрастает пропускная способность канала сознания. При медитации мы не стремимся достичь отсутствия мыслей — это будет означать ошибочную технику вытеснения, а не растворения содержимого нашей психики. В самонаблюдении мы всего лишь спокойно созерцаем всё что есть. И этого оказывается вполне достаточно, для того, чтобы избавиться от застревания мыслеформ в канале сознания.

Даже просветлённый Мастер, в состоянии медитативного погружения достигающий внутреннего безмолвия, даже он, в обычной жизни видит, слышит, чувствует, общается, то есть через его сознание постоянно проходят многочисленные мыслеформы. От обычного человека он отличается не отсутствием содержимого своей психики, иначе он постоянно был бы выключен из окружающего мира — глух, слеп и подобен бесчувственному бревну. Он отличается иным, а именно — уникальной пропускной способностью канала сознания и безинерционностью своей психики, принципиально невозможными для обычного человека. Другими словами, он представляет собой нормальное зеркало, в котором полностью отсутствует застревание воспринимаемых образов. Отсюда и потрясающая адекватность такого человека — следствие того, что между ним и реальностью нет искажающей стенки ума (грубоматериальной психики). Отсюда и удивительная свежесть, и незамутнённая ясность восприятия всего окружающего, присущие сознанию просветлённого Мастера.

Итак, там, где нет состояния спокойной и отрешённой осознанности — там всегда имеет место двойственность и её неизбежное следствие — неадекватность убеждений и жизненного поведения. Для лучшего изложения этой непростой темы очень продуктивным является сравнение сознания с зеркалом. Эта метафора вполне уместна, поскольку наша психика и есть не что иное, как своеобразное зеркало, посредством которого мы отражаем окружающий мир. Однако отсутствие внутреннего безмолвия делает рефлексирующее сознание человека похожим на такое странное зеркало, в котором по инерции сохраняются ранее воспринятые образы. В результате оно не может правильно отражать реальность. Когда кто-либо смотрит в это зеркало, он там видит не только себя, но и прежние образы — своеобразную мешанину из актуального отражения действительности и ранее воспринятого информационного материала. При этом объективная информация, поступающая извне и отражающая состояние окружающей среды, не приходит в пустое пространство нормального безинерционного зеркала, а накладывается на субъективную информацию, поступающую изнутри и совершенно не связанную с текущей ситуацией.

Следует иметь в виду, что проблемы адекватности возникают только в зоне пересечения (наложения друг на друга) новой информации (актуальное восприятие реальности) и застрявшей в зеркале старой информации. Конечно же, застревают те мыслеформы, которые имеют патологически завышенную энергонасыщенность, вследствие которой не могут перейти в латентную форму, в сферу предсознания. Как мы знаем, это не что иное, как патологические доминанты. И чем более сильна такая доминанта — тем более она устойчива и тем большую неадекватность проявляет её носитель как в сфере познания, так и в сфере поведения.

Лёгкая степень патологии данного зеркала приводит к искажениям восприятия, благодаря наложению старых и новых образов. При тяжёлой патологии зеркала, застрявший в нём образ настолько энергетически насыщен, настолько силён и ярок, что просто исключает все прочие восприятия, посягающие на занятую им информационную территорию. При этом всё остальное, всё, что находится за пределами информационного пространства, оккупированного этой патологической доминантой, может восприниматься вполне разумно. Такую картину мы наблюдаем в случае параноидной шизофрении, когда переубедить человека и развенчать его бредовую идею просто невозможно. Всё, что ей противоречит — неистово и бескомпромиссно отвергается. И, в то же время, во всех других отношениях, стоит только выйти за пределы этой тематики, этот человек рассуждает и ведёт себя вполне адекватно.

Эта модель относится не только к шизофреникам. В той или иной степени сознание каждого из нас подобно вышеописанному дурному зеркалу. Просто внутри этой, всем нам присущей, ущербности нашего сознания, имеются свои градации и свои количественно*ачественные переходы. Таким образом, та или иная степень неадекватности присуща любому человеку, не достигшему той стадии развития сознания, при которой становится возможным трансцендирование ума.

Наш разум всегда шизофреничен и поэтому нуждается в руководстве со стороны более высокой познавательной способности — интуитивной мудрости-праджни. Но, как я уже говорил, существуют различные уровни неадекватности. Сравнительно безобидной является высокая инерционность информационных процессов нашей психики. Это проявляется в том, что человек пытается действовать обдуманно там, где надо действовать интуитивно. Предварительное обдумывание годится только для выработки долгосрочных планов, для выработки оптимальной стратегии, однако оно слишком инерционно и не поспевает за ускользающей текущей реальностью. У такого человека гипертрофия рационального начала привела к тому, что разум запугал интуицию до полного её оцепенения. Когда он попадает в ситуацию, требующую мгновенного реагирования, когда нет времени на обдумывание, он неизбежно терпит полную неудачу.

Речь идёт о ситуациях, когда отражающее действительность сознание человека должно функционировать в режиме текущего пространства-времени, быть вместе с потоком бытия. Особенно ярко это проявляется в таких ситуациях, как спуск с крутого склона на горных лыжах, как боевое единоборство. Сюда же относится вся сфера межличностного общения. Люди гипертрофированного ума, как правило, испытывают огромные трудности общения, особенно с противоположным полом. Такой человек, к примеру, планирует свидание с девушкой так, как будто пишет компьютерную программу. Он пытается планировать то, что никакому планированию принципиально не поддаётся («я ей скажу вот это, она ответит вот так, после этого я возьму её за руку» и т. д.) Подлинное общение, в отличие от его формализованной имитации, это свободный и непредсказуемый дикий мустанг, на котором не сможет усидеть ни одно роботообразное компьютерное существо, желающее всё держать под контролем, всё сделать предсказуемым и не способное доверять собственной глубинной мудрости, не способное быть спонтанным.

Однако высокая инерционность — это ещё не самое страшное. Инерционность означает, что человек всё-таки способен к изменению, только это изменение происходит с опозданием и сознание не успевает за стремительно убегающей реальностью. Много хуже, когда сознание человека в каких-то своих зонах вообще не способно к изменению (вспомним лихтенберговский психолит[81]). Это уже не инерционность сознания, а его косная неподвижная омертвелость. Именно это происходит при шизофреническом психозе (сверхценные идеи, бредовые построения и т. п.), при навязчивых страхах, при различных формах неврозов (особенно ярко при неврозе навязчивых состояний) и т. д. Во всех этих случаях мы имеем дело с невероятно устойчивой доминантой, островком ригидной неизменности в текучем потоке сознания. Для нашей психики патологические доминанты представляют собой то же самое, что для физического тела — отложение камней и развитие опухолей. Их также можно уподобить склеротическим бляшкам на стенках кровеносных сосудов, затрудняющим кровоток и проводящим к развитию атеросклероза.

Противоположностью вышеописанному типу психической патологии (шизофрения параноидальная, невроз навязчивых состояний, навязчивые страхи и т. п.) является истерический невроз (или психопатия по истероидному типу). Здесь, вместо инертного патологического постоянства, мы видим патологическую изменчивость, своеобразную дезадаптацию через сверхадаптивность. При патологических доминантах нормальное соотношение между гибкими и жёсткими звеньями психики сильно нарушено в сторону резкого преобладания жёстких звеньев, тогда как гибкости и адаптивности явно не достаёт. При истерическом неврозе, наоборот, имеет место резкое преобладание гибких звеньев, вплоть до сверхадаптивности, тогда как необходимая жёсткость и стабильность (то, что составляет хребтину нашей психики) V них горестным образом отсутствует. Это никоим образом не означает состояния умственной тишины. Дело в том, что в случае навязчивых страхов или сверхценных идей имеет место отождествление с мыслеформами внутреннего мира, с тем, что развивается и усиливается в результате внутреннего разговора с самим собой. В случае же истероидной личности, имеет место сильнейшая включённость сознания во внешний мир, с отождествлением с наиболее яркими и сильными воздействиями извне (отождествление с данными внешнего восприятия). Отсюда сильная внушаемость истероидных личностей. Образы и мыслеформы, под влияние которых они попадают, также представляют собой разновидность патологических доминант, однако идущих не из внутрипсихической сферы, как у интровертированных личностей, а извне. В случае истерического невроза конкретная симптоматика довольно легко устраняется с помощью внушения. Однако столь же легко на её месте возникает новая.

За внешней пестротой и переменчивостью истериформных симптомов скрывается монолитный гранит основы, из которой они все произрастают. Сами симптомы, как я уже говорил, легко устраняются. Но если попытаться работать с основой — оказывается, что она невероятно устойчива и практически не поддаётся изменению. За многоликой изменчивостью истерии всегда скрывается ригидная патологическая неизменность. Так, например, можно «избавить» больную истерическим неврозом от мигреней, на которые она постоянно жалуется, но невероятно трудно заставить её отказаться от весьма для неё удобной паразитической установки («я слабая больная женщина, я бы и рада решать сама все жизненные проблемы, но, увы, не могу»). Истероидный уход в болезнь от жизненных трудностей означает, что человеку психологически выгодно быть больным. Это даёт ему массу психологических и житейских преимуществ, позволяет оправдать себя как в собственных глазах, так и перед другими людьми.

Если человек заинтересован в болезни, то вылечить его принципиально невозможно. Можно только, как я уже говорил, сменить один набор симптомов на другой. Таким образом, в основе конверсионной истерии лежит сильная патологическая доминанта, которую можно сформулировать примерно так: «я слабая, больная, я нуждаюсь в жалости и помощи окружающих». Это глубинная неосознаваемая внутренняя доминанта. К ней добавляются «внешние», то есть инициируемые извне образы и мыслеформы, по отношению к которым истероидная личность выказывает сильную внушаемость.

Как в случае шизофрении, так и при истерическом неврозе, мы имеем дело с дефектом сознания, с нарушением его пропускной способности. Не случайно старые психиатры говорили: «Чем истеричнее истерия, тем более она похожа на шизофрению».

При зрелом размышлении дуалистическую ущербность человеческого сознания мы можем обнаружить практически в любой психической патологии. Весьма ярко и наглядно она проявляется в невротических внутриличностных конфликтах. Что такое невротический конфликт, как не форма двойственности? Поражает полная слепота невротика по отношению к разъедающему его душу тяжелейшему внутреннему противоречию. При неврозе низкий уровень осознанности приводит к отождествлению с одним полюсом, одновременно с вытеснением другого.

Ещё одна форма личностной патологии — психопатии и акцентуации характера. Они также представляют собой однобокое развитие личности (так называемый «психопатический шип»), в отличие от гармонического синтеза противоположных тенденций, характерного для зрелой личности.

В различных формах личностной патологии мы сплошь и рядом видим вполне логичное и, вместе с тем, совершенно безумное требование: «Либо всё — либо ничего!». Этот категорический императив выражает компульсивное стремление к реализации чего-либо со стопроцентной полнотой — никак не меньше! Такая желанная реализация должна быть абсолютной, то есть в ней не дозволяется никакой уступки, ни одного оскверняющего её пятнышка несовершенства. Столь нездоровое стремление к неистовому утверждению одной противоположности, в сочетании с не менее неистовым отвержением другой — стиль поведения весьма характерный для психопатов типа Дмитрия Карамазова.[82] Либо абсолютно правильная, совершенная жизнь, либо провал в загул, во все тяжкие, без каких-либо тормозов, с многократным повторением этого патологического цикла. «Святое» поведение порождает великий соблазн, со всё возрастающей тягой к запретному, к греховному. И наоборот, греховное поведение, при его переразвитии, с неизбежностью порождает стремление к своей противоположности — аскетической и безгрешной жизни. Главным мотивационным содержанием религиозного фанатизма является противоестественное требование абсолютной (на меньшее мы никак не согласны!) безгрешности, в сочетании с патологической нетерпимостью к любым нарушениям строгой религиозной морали. Такая агрессивная нетерпимость всегда представляет собой двунаправленный вектор, проявляясь как по отношению к самому себе, так и по отношению к другим — вплоть до самоубийства в случае «грехопадения», или же уничтожения скверны вместе с самими грешниками.

Двойственность, присущая неразвитому сознанию и ущербной психике, имеет бесчисленное множество проявлений. Это, например, компульсивная потребность в абсолютном порядке (конечно — же, в своём порядке) с нетерпимостью к любым его нарушениям. Это может быть патологическая потребность в абсолютной чистоте, вплоть до навязчивого мытья рук и т. д. и т. п.

Один из вариантов двойственности, на котором я хотел бы остановиться более подробно — это нездоровое и нежизнеспособное противопоставление телесного и духовного. Вот пример из жизни. Одна моя знакомая — женщина деловая, но, при этом, не чуждая духовных устремлений, говорит мне:

— Ах, у меня работает такая девочка, такая чистая, такая духовная — просто неземное существо! Ясновидящая смотрела её прошлые жизни, и, оказывается, она была убиенной дочерью Николая II. Такая чудесная, такая неземная, чуждая всему мирскому, всей этой грязи и пошлости.

Причём разговор происходит в присутствии этого самого «неземного существа», которое стоит рядом, скромно потупившись. Я же, как человек грубый и бестактный, тут же говорю во всеуслышание:

— Надо же — неземное существо! Она, наверное, даже не писает и не какает!

Быть «неземным» — значит быть отчуждённым от собственного тела, отвергать собственную телесность. Это — прямая дорога в шизофрению, в невроз, куда угодно, но только не к духу. Тот, кто идёт к духу, должен ясно и отчётливо понимать, что наше физическое тело — это важнейший инструмент духовного развития. Тот, кто идёт к духу, должен сначала принять своё тело, включая всё то, что религиозные люди считают грязным и низменным. И только на основе этого принятия — трансцендировать свою телесность. Мудрый Восток говорит нам, что чем глубже корни уходят в землю, тем пышнее крона, и тем больше дерево возносит свою крону вверх, к небу.

Таким образом, тело — это врата к духу. Брезгливое отрицание собственной телесности, которым так часто грешат религиозные люди, это схизис между земным и неземным, телесным и духовным, низменным и возвышенным, с компульсивным отвержением одного и обожествлением другого. Как правило, люди, страдающие такой душевной расщеплённостью, лишены жизненной силы и глубоко ущербны. Такие женщины лишены подлинной женственности, а мужчины — мужественности. Только принятие собственной телесности со всеми её ограничениями и несовершенствами, только дружеские отношения с собственным телом дают человеку эмоциональную теплоту и жизненную силу, квинтэссенцией которой является здоровая сексуальность. Здоровая — значит адекватная, без преувеличения её значения, но и без подавления; хорошо контролируемая, но, в то же время, рассматриваемая как безусловная позитивная ценность. С этих позиций быть «неземным» и отвергающим всё низменно-телесное так же плохо, как и быть зацикленным на чувственных удовольствиях и отвергать высшие духовные ценности. Поэтому поощрять пребывание в «неземном» состоянии — значит поощрять патологию и блокировать подлинное духовное развитие.

Человек, который отвергает не устраивающее его реальное ради иллюзорного — похож на неумелого пловца, который плывёт размашистыми сажёнками, наполовину вытаскивая своё туловище из воды. Да не надо бояться воды! Именно она является основой нашей плавучести. Нужно только не отвергать её, не пытаться бежать от неё, а наоборот, принять воду, расслабиться и погрузиться в неё, оказывается, она прекрасно нас держит! И только полностью погрузившись в неё, и делая выдох в воду, можно спокойно и расслабленно скользить, испытывая восхитительное чувство своего единства с этой могущественной стихией. Отвержение мирского, со всей его грязью, пошлостью и обыденностью, со всей его вульгарностью, низменностью и несовершенством, ради высокого духовного идеала, ради высшей чистоты и совершенства — это и есть разновидность двойственности. Человек отождествляется с собственной мечтой, с фантомом, им же самим сконструированным и, при этом, яростно отрицает неприглядную действительность, не отвечающую его высоким стандартам. Однако, с позиций подлинного духовного развития, любые формы бегства от «пошлой и низменной» реальности совершенно непродуктивны и представляют собою дорогу в никуда. Такой подход к жизни — признак незрелости и определённой духовной ущербности.

То же самое справедливо и для медитативной практики. Именно в этом состоит глубокое и принципиальное различие между фантазийной медитацией и медитацией осознания. Путь осознанности полностью отвергает взращивание иллюзий, сколь бы «высокодуховными» и привлекательными они ни выглядели. На этом Пути мы имеем дело с реальностью, сколь бы обыденной и неприглядной она ни была. С реальностью, но не с иллюзиями. С реальностью собственного тела и собственной психики, а также с реальностью мира, в котором мы обитаем. Именно в этом, требующем особого мужества, осознании реальности и заключается основная медитативная практика, ведущая к духовному пробуждению.

Безмятежное созерцание неоднородности ощущений собственного физического тела со временем приводит к его «растворению» и ясному, неиллюзорному восприятию своего тонкоматериального тела.

Безмятежное созерцание обыденного содержания собственного ума, созерцание собственного душевного состояния, позволяет растворить грубоматериальную составляющую нашего сознания и достичь непостижимой утонченности духа и совершенной интуитивной мудрости-праджни.

Позади грубоматериального, скрытое за ним как за завесой, находится сияющее и удивительное тонкоматериальное. Тот, кто начинает с обыденного, непременно приходит к чудесному. Тот же, кто по неразумию своему сразу же устремляется к чудесному — тот идёт гибельным и порочным путём. Это — путь магии, но не Путь духа. Он не понимает, что духовный Путь заключается в спокойном созерцании своего обыденного физического тела и содержимого своего обыденного сознания. И нет в этом созерцании ничего вдохновляющего для детских и незрелых умов, нет ничего яркого, захватывающего, необычного, волшебного. То, что созерцается — прозаично и вполне обыденно. Но только так можно растворить стены своей обусловленности (знаменитое «созерцание стены» Бодхидхармы), «растворить» своё физическое тело и растворить свой ум. Это и есть Путь трансцендирования грубоматериального, ведущий к выходу в сферу тонкоматериального, а затем и в сферу духовного.

Ещё одно, весьма распространенное проявление двойственности — противопоставление деятельного и созерцательного подходов к жизни. Для человека деятельного человек созерцательный — существо странное и ущербное. Мотивация ухода от мирской жизни для самосовершенствования, для культивирования собственной души человеку действия чужда и непонятна. Поведение таких людей рассматривается как блажь и дезертирство. «У нашей команды ответственная встреча, а этот тип загорает на травке позади ворот!». Человек созерцательный, напротив, взирает на мирскую активность как на нечто малозначимое и находящееся на периферии, далеко от эпицентра подлинного бытия. «Какая польза от исступлённого бега белки в колесе? Какой смысл метаться по жизни наподобие ошпаренного пса, кругами бегающего по двору? Все эти деловые и сверхактивные люди не видят главного, что составляет смысл нашей жизни. Так ли уж важно, с какой скоростью человек мчится по жизни, преодолевая препятствия и рассекая волны, коль скоро это бег по кругу?». Такова точка зрения человека созерцательного.

И в той, и в другой точке зрения, конечно же, есть своя правда и свой резон. Однако мне ближе то, как на эту проблему смотрит Герман Гессе: «Созерцание — как вдох, а действие — как выдох, и тот, кто не владеет тем и другим в полной мере — тот не вполне человек».

Вне всякого сомнения, действие имеет великую ценность. Но только в том случае, если оно порождается состоянием умственной тишины. Только тогда оно будет наполнено подлинным смыслом, только тогда оно будет адекватным и успешным. Созерцание также имеет великую ценность. Однако те высокие состояния сознания, та мудрость и сила, которые мы обретаем в результате медитативной практики, в конечном счёте должны быть реализованы в действии и принести реальный практический результат. Как говорил Ортега-и-Гассет, «Человек — онтологический кентавр, одна половина которого вросла в природу, а другая — выходит за её пределы, то есть ей трансцендентна». Поэтому каждый человек имеет две миссии: внешнюю, реализуемую через мирскую активность, и внутреннюю, направленную на самосовершенствование и самопреображение. Эти две великие миссии не должны быть в конфликте, напротив, они должны питать друг друга и способствовать друг другу.

Изъясняясь в буддистском стиле, я бы сказал, что совершенная пустота порождает совершенную форму, совершенный покой порождает совершенное движение, совершенное созерцание порождает совершенную активность. В то же время, действие в рамках совершенной формы, построенное в соответствии с принципом Тай-цзи, в конечном счёте, приводит к трансцендированию этой формы. Результатом будет выход в качественно иное состояние сознания, то есть обретение «совершенной пустоты». Хорошим примером является практика динамической медитации в китайском боевом искусстве Тай-цзи цюань. Такова диалектика взаимопорождения движения и покоя, действия и созерцания.

Перечислять различные проявления двойственности человеческого сознания — от тяжёлых форм шизофренического психоза, до личностных проблем практически здоровых людей — можно до бесконечности. Понятное дело, моя книга не претендует на исчерпывающую полноту изложения этой грандиозной как по своему объёму, так и по своему значению, темы. Моя задача значительно скромнее — просто показать возможности применения этой концепции (учения о двойственности) к широкому спектру проблем человеческой жизни, а главное — к проблеме духовного развития.

Данная тема здесь рассматривается на примере современного западного либерализма, прежде всего либерализма американского. Конечно же, патология общественного сознания в разных её вариантах имеет место и в других странах и культурах, в том числе и в России. Однако выбор западного либерализма связан с тем, что в наши дни именно эта идеология претендует на роль самого передового мировоззрения. Именно она в наше время напористо, бесцеремонно и агрессивно распространяется по всему миру. Со стороны Запада (прежде всего, в лице США) фактически разворачивается беспрецедентная по своим масштабам идеологическая колонизация, основой которой является новый тип фундаментализма — западный неолиберализм. По всему свету происходит разрушение и вытеснение традиционных мировоззрений с их заменой на идеологию западного либерализма. Это сопровождается глубокими изменениями в системе ценностей, в стиле жизни и в общественной морали. Хотя эти повсеместные изменения и имеют определённые позитивные аспекты, тем не менее, в своей совокупности, а также в долгосрочной исторической перспективе, они, вне всякого сомнения, крайне вредны, деструктивны и даже катастрофичны.

По моему глубокому убеждению, современная форма западного, американского образца, либерализма является своего рода идеологической шизофренией, весьма ярким и показательным проявлением патологии общественного сознания. Особенно сильно она проявляется в самой развитой стране Запада — в США. Чтобы не быть голословным, дам краткий обзор основных проявлений патологии общественного сознания в США.

Прежде всего, это специфическая разновидность дискриминации, при которой в расизме и нетерпимости обвиняют как раз тех, кто на самом деле является жертвой своих обвинителей. Получается своего рода расизм, вывернутый наизнанку, когда способом осуществления подлинной дискриминации является ложное и безосновательное обвинение белого человека в расизме по отношению к «угнетённым» афроамериканцам. Такого рода шантаж, постоянная угроза обвинения в расизме имеет своей целью получение представителями чёрной расы различных льгот и привилегий, совершенно ими не заслуженных. Что это, как не дискриминация по отношению к белым американцам? Самый простой пример — дискриминация белых при приёме на работу. Такой расизм, вывернутый наизнанку, стал массовым и повсеместным явлением в современной Америке.

Другой разновидностью дискриминации является агрессивный американский феминизм, принявший в своём развитии форму своеобразного полового расизма, жертвой которого становятся мужчины (прежде всего белые гетеросексуальные мужчины). Под лозунгами борьбы за права «угнетённых» женщин и их защиты от мужского насилия американский феминизм добился порабощения мужчины как в собственной семье, так и за её пределами. Американские феминистки умудрились сделать из мухи слона, нагнетая совершенно неуместный ажиотаж вокруг двух излюбленных ими тем: семейного насилия и сексуальных домогательств (sexual harassment). То, как эти темы представлены в общественном сознании США, не имеет ничего общего с реальным положением вещей и представляет собою классический пример reductio ad absurdum. Американский феминизм — это уже наполовину удавшаяся попытка психологической кастрации мужчин. Современному американскому мужчине фактически уже отказано в праве быть мужчиной. Точно так же, как и в черном расизме по отношению к белым,[83] жертва подлинного насилия (социального, психологического, а в последнее время всё чаще и физического) предварительно демонизируется и обвиняется во всех смертных грехах. Как правило, жертвой агрессивного феминизма является белый гетеросексуальный (т. е. нормальный) мужчина.

Есть русский анекдот, который придуман как будто специально про феминисток.

«— Что делать, если на тёшу напал тигр?

— Сам напал, пусть сам и защищается!»

Но какой там тигр?! Благодаря феминисткам современный американский мужчина в собственном доме всё более становится похожим не на тигра, а на кастрированного кота, которого кормят из мисочки и выгуливают на поводке. Как сказала одна мудрая английская дама, «Ничто не придаёт квартире такой обжитой вид, как мужчина». Моё, сугубо отрицательное отношение к феминизму выражается в следующем стихотворении:[84]

Феминистке
О, женщина! Твой нрав неистов
В твою вселился душу бес
Чем прогрессивней прогрессисты
Тем безобразнее прогресс.

Диалектика развития заключается в том, что борьба за всевозможные свободы в конце концов приводит к разрушению и отмене этих же самых свобод. По закону маятника борьба против насилия, как правило, приводит к ещё худшему насилию. Так, например, западная политкорректность есть не что иное, как уничтожение свободы слова, уничтожение права иметь собственные убеждения и высказывать их, не боясь возможных последствий. Причём во всех подобных случаях новое насилие, пришедшее на смену старому, приходит в обличье свободы и прогресса.

«Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», — эти слова из песни сталинского времени знал каждый советский человек. В точности то же самое, только другими словами, постоянно впечатывается в сознание американского обывателя всей мощью средств массовой информации. «Мы живём в свободной стране» с заученностью попугая гордо повторяет гражданин Америки. Ой ли! На самом деле, жизнь в современной России намного более свободна, порой даже чересчур свободна, чем жизнь в США. Именно США резко отличаются от многих других стран жёсткой регламентацией всех сторон жизни своих граждан. Какая там свобода слова, свобода взглядов и убеждений. С той же степенью свободы заключенные прогуливаются по тюремному дворику, дескать где хочу, там и хожу! Да, конечно, где хочешь там и ходишь, но только в пределах тюремного дворика, именуемого американской политкорректностью. На самом деле, эта американская политкорректность есть не что иное, как форма идеологического насилия и явный отказ от великого принципа свободы слова. В современной Америке любой человек, который осмелился в своих суждениях и высказываниях выйти за пределы политкорректного, немедленно подвергается жёстким санкциям и различным формам преследования. Например, те люди, которые по неосторожности высказывают своё неприятие однополой любви, в современной постхристианской Америке подвергаются жесточайшей критике и остракизму. Где же здесь свобода? Где демократия? Где права человека, о которых так любят говорить на Западе? И эти люди пытаются учить нас демократии? Есть такой анекдот про Вовочку.

Вовочка просыпается рано утром и в пижамке идёт к родительской спальне. Дверь в спальню оказывается закрытой. Вовочка наклоняется к замочной скважине и долго смотрит. Наконец он выпрямляется и бредёт назад в свою комнату, бормоча себе под нос: «И эти люди запрещают мне ковырять в носу!».

Наконец, нельзя не отметить такую форму патологии общественного сознания США, как готовность обращаться в суд по любому поводу, сколь угодно ничтожному и даже вовсе надуманному и абсурдному. Судейские разборки — это стыд и позор современной Америки. Увы, страна, стоящая в авангарде развития западной цивилизации, поражена судебной паранойей. Массовое сознание США страдает особой формой социальной шизофрении, которая в психиатрии носит название «бред сутяжничества».

При желании можно было бы привести великое множество примеров совершенно неадекватных судебных исков и судебных решений, не имеющих ничего общего с элементарным здравым смыслом. Таким образом, в самой развитой стране западного мира имеет место чудовищная неадекватность всей судебной системы и бред сутяжничества, охвативший всё её население.

Вне всякого сомнения, такое общество не имеет будущего. Неминуемая катастрофа, которая его ожидает, будет иметь не столько внешние причины, которые, скорее, будут играть роль пускового момента, сколько глубинные процессы духовного разложения, происходящие внутри самого западного общества.

В конечном итоге своего развития западный либерализм принял форму агрессивного либерального фундаментализма, ничуть не менее опасного и деструктивного, чем агрессивный исламский фундаментализм.

Итак, современный Запад и особенно США, страна, идущая в его авангарде, дают множество самых уродливых и гротескных форм патологии общественного сознания. Каждая из них, безусловно, заслуживает отдельного рассмотрения с позиций учения о познавательной двойственности и путях её преодоления, однако эта задача выходит далеко за рамки данной книги. Здесь я ограничусь рассмотрением только двух, наиболее важных постулатов современного западного либерализма — принципа свободы и принципа равенства. Эти два принципа, наряду с третьим — правами человека, являются краеугольными камнями западного либерализма. Поскольку все они теснейшим образом взаимосвязаны, обсуждение принципа свободы и принципа равенства фактически является одновременным обсуждением прав человека. Все эти великие принципы западной демократии теоретически выглядят весьма благородно и вдохновляющее. Однако в своём конкретном воплощении в реальную жизнь общества, в силу своей односторонности, они привели к весьма неблагоприятным результатам. Дело в том, что при отсутствии интуитивной мудрости-Праджни, о которой так много говорилось в этой книге, даже самые благородные и возвышенные идеалы имеют тенденцию в процессе своей конкретизации превращаться в собственную противоположность. Причём происходит это очень постепенно и незаметно для тех деятелей, которые пытаются воплотить в жизнь столь прекрасный в теории социальный проект. Так было с коммунистическим проектом, а сейчас то же самое происходит с либеральным проектом западной постхристианской демократии.

Итак, патология общественного сознания Запада наиболее ярко проявляется в абсолютизации принципа свободы и принципа равенства, составляющих мировоззренческое ядро идеологии либерализма. Эти два великих принципа западной демократии исключительно важны и заслуживают отдельного рассмотрения.

Принцип свободы и антиномия «свобода — ограничения»

Все виды познавательной двойственности деструктивны, однако самой разрушительной из них является двойственность идеологическая. Именно эта разновидность человеческой глупости является самой массовой, именно она за последние столетия собрала самый большой и самый кровавый урожай. Что стоит только одна Великая французская революция 1789 года с её лозунгами «Свобода, равенство, братство!». В 1789 году, вскоре после взятия Бастилии, была принята знаменитая «Декларация прав человека и гражданина», которая объявляла всех граждан Франции свободными и равными в правах. Однако уже в 1793 году начался чудовищный якобинский террор, при котором, в ходе расправ над подлинными и мнимыми врагами революции («врагами свободы»), погибло свыше 200 тысяч человек.

А сколько людей погибло в ходе русской революции 1917 года и в последующей гражданской войне! И все эти страшные социальные потрясения, принесшие людям неисчислимые страдания, были инициированы прекраснодушными идеологами, которые, конечно же, хотели «как лучше». В современном мире по-прежнему имеют колоссальную популярность такие слова, как свобода (libertas, лат.) демократия, права человека и т. п. Эти слова наполнены священным смыслом и для западного мира приобрели статус символов веры. Именно под идеологическим прикрытием этих «великих слов» совершаются такие злодеяния, как бомбардировки Югославии войсками НАТО или американская оккупация Ирака — деяния, противоречащие не только христианской морали, но и нормам международного права.

Помнится ещё в советские времена ходил такой анекдот.

Армянскому радио задают вопрос:

— Правда ли, что будет третья мировая война? Армянское радио компетентно отвечает:

— Третьей мировой войны не будет. Но будет такая борьба за мир, демократию и права человека, что камня на камне не останется!

Свобода, демократия, права человека — какие красивые, величественные и вдохновляющие слова! Однако, при ближайшем рассмотрении обнаруживается, что на самом деле они представляют собою пустышки, «слова, наполненные гелием» и не имеющие чёткого и ясного содержания. Это пустые и бессодержательные абстракции, которые допускают самые разные истолкования, вплоть до диаметрально противоположных. И эти словесные химеры далеко не безобидны, ибо из-за них страдает и даже гибнет множество людей. Все эти громкие слова, будучи абсолютизацией одного полюса двуединой истины, с отвержением другого, — приводят к грубому её искажению.

На самом деле, не существует такой вещи как «чистая» свобода, а всегда имеет место единый комплекс, составными частями которого являются как свободы, так и ограничения. Это пара диалектических противоположностей, которые взаимодополняют друг друга и существуют только совместно. Поэтому изолированное абстрактное рассмотрение какого-либо идеологического понятия при игнорировании его противоположности представляет собою надругательство над истиной.

Вопреки утверждениям прекраснодушных, но, увы, весьма недалёких западных идеологов, свобода никоим образом не является абсолютной и универсальной ценностью. В познавательной сфере такой универсальной ценностью может быть только Мудрость-Праджня, представляющая собою выход за пределы любой двойственности, в том числе и двойственности «свобода — ограничения». Не существует и быть не может свободы без дисциплины и присущих ей ограничений (несвобод). Точно так же не существует прав человека без уравновешивающих эти права обязанностей. Кроме этих антиномий можно выделить и ряд других, тесно с ними связанных и не менее важных. Это: коллективизм и индивидуализм, частная собственность и общественная, сотрудничество (отношения между людьми строятся на основе принципа взаимной поддержки и взаимопомощи) и конкуренция (отношения между людьми строятся на основе принципа «игры с нулевой суммой»[85]) и так далее.

Это очень большая тема, к тому же требующая специальных знаний в области социальных наук. Поэтому проблему идеологической двойственности я только обозначу в самых общих чертах на примере антиномии «свобода — несвобода». Полноценное освещение всей совокупности этих вопросов, всех разновидностей идеологической двойственности — это уже дело специалистов.

Итак, антиномия «свобода-несвобода». Под свободой я разумею отсутствие ограничений, накладываемых на поведение индивидуума в разных сферах жизни (семейной, общественной, профессиональной), а под несвободой — наличие ограничений, тесно связанное с такими понятиями, как дисциплина и порядок. Ограничения могут накладываться на поведение человека как извне (подчинение законам и порядкам), так и изнутри (самодисциплина). Свобода же означает снятие таких ограничений. Поэтому абстрактный разговор о свободе — явная нелепица. О свободе мы имеем право говорить только тогда, когда одновременно ставим вопрос об ограничениях, эту свободу уравновешивающих, о подчинении определённой дисциплине. Нельзя утверждать, что свобода — всегда хорошо, а дисциплина — всегда плохо.

Как дисциплина и порядок не должны переходить разумных пределов, за которыми они превращаются в чрезмерную заорганизованность и подавление личности, точно так же и свобода должна иметь разумные ограничения. В противном случае она вырождается в хаос вседозволенности, при котором деградируют и человек, и общество. Как справедливо пишет известный российский публицист Сергей Кара-Мурза: «…любая конкретная свобода возможна лишь при наличии целого ряда «несвобод»… Абсолютной свободы не существует, в любом обществе человек ограничен структурами, нормами — просто они в разных культурах различны».[86]

Из общей теории систем известно, что для каждой системы существует оптимальное соотношение между жёсткими и мягкими звеньями. При нарушении этого соотношения в ту или другую сторону от оптимума, функционирование системы немедленно ухудшается. Если такие отклонения переходят определённое пороговое значение, то система начинает разрушаться.

Этот закон, требующий оптимального уравновешивания жёстких и мягких звеньев системы, является универсальным и выходит за пределы социальной сферы. В качестве примера приведу физическое тело и психику человека. Начнём с физического тела. Известно, что оно представляет собою сбалансированную систему, в которой жёсткие (скелет) и гибкие (различные сочленения и мягкие ткани) звенья находятся в равновесии. Оказывается, необходимо как то, так и другое. Вопрос состоит только в их оптимальном соотношении. Проведём мысленный эксперимент и предоставим своему телу полную свободу, то есть уберём из него позвоночный столб и кости скелета. Что произойдёт? Наше тело превратится в нечто желеобразное, расслабленно колыхающееся на полу, в нечто подобное медузе, которая, как известно, хребтины не имеет. Если же мы, напротив, исключим все гибкие звенья, а сохраним жёсткие, то в результате получим нечто роботообразное, не человека, а механизм.

То же самое относится и к психике человека, которая в норме представляет собою сбалансированное сочетание мягких и жёстких звеньев. Если же это соотношение нарушается, то, в случае преобладания мягких звеньев и недостаточности жёстких, мы имеем сверхадаптивную личность, человека с очень пластичной, изменчивой психикой, но, при этом совершенно безвольного, внушаемого, неспособного иметь твёрдые убеждения и упорно следовать поставленной цели (истероидная или демонстративная личность). Если же соотношение нарушается в другую сторону, с выраженным преобладанием жёстких звеньев и недостаточным развитием мягких (гибкости и адаптивности); тогда мы получаем паранойяльную личность, отличающуюся сильной волей, жёсткостью, упрямством, стеничностью. В то же время у такого человека резко ослаблена способность к адаптации, к приспособлению к окружающему миру. Он не столько приспосабливается к миру, сколько проламывается сквозь него, как носорог через заросли. Он стремится подчинить себе этот мир и перестроить его в соответствии со своими представлениями о том, что хорошо и правильно, а в случае сильного сопротивления со стороны окружающей среды, скорее сломается, чем прогнётся. В психологии этот тип личности носит также название «ригидная личность». Такой личности свойственна ярко выраженная эмоциональная, интеллектуальная (идеаторная) и поведенческая инертность. Главные её черты — отсутствие гибкости, очень высокая инерционность психики и сниженная, против нормы, способность к адаптивному поведению.

Давайте попробуем разобраться, что такое дисциплина и ограничения, то есть что такое «несвобода».

Так вот, оказывается, что это самая суть антиэнтропийной тенденции, главное условие повышения уровня организованности системы. Конечно же, такое повышение требует энергозатрат, требует труда и усилий. Однако это и есть необходимое условие любого развития, будь то развитие общества (культуры, экономики) или отдельного человека. Если вы каждое утро принимаете холодный душ и делаете зарядку — значит, вы добровольно накладываете на свою жизнь ограничения, строго говоря, делаете себя несвободным. То же самое, если вы бросили курить или стали соблюдать строгую диету. Почему при этом никто не кричит: «Какой ужас! Человек лишил себя свободы!».

Далее, разве соблюдение законов и соблюдение неписанных правил общественной морали не есть ограничение диапазона возможного (допустимого) поведения, не есть ограничение свободы индивидуума? Тогда законопослушный и совестливый человек, считающийся с интересами социума, с интересами окружающих людей, — это порабощенный человек, «совок»? А вот молодёжь, которая восседает на спинках общественных скамеек, поставив ноги в грязной обуви прямо на сиденье — это свободные, раскованные личности? Что это на самом деле — раскрепощённость или распущенность? Новый виток прогрессивного развития культуры или же моральная деградация общества, прикрывающаяся заученными фразами о свободе и правах человека? Совершенно закономерно, что ориентация на раскрепощённость при пренебрежительном отношении к общепринятым нормам поведения, приводит к тому, что начинает терять смысл понятие преступления.

Слово «преступление» имеет весьма глубокий смысл. Буквально оно означает пере-ступание определённых границ, установленных моралью и законом. Это выход за пределы ограничений. Отсюда вполне естественная закономерность — чем больше в обществе насаждается идея свободы индивидуума, тем больше в нём происходит всевозможных, малых и больших преступлений. И наоборот, если общество воспитывает в своих гражданах превыше всего дисциплину и ответственность, устанавливая высокий моральный стандарт (а что такое общественная мораль, как не свод ограничений:

«не убий», «не укради» и т. д.), тогда и уровень преступности в обществе будет на порядок ниже. Достойный и высоконравственный человек, в этом смысле не может быть «свободен», он — «невольник чести». Потребность жить достойно означает стремление строить своё поведение в соответствии с высокими нравственными идеалами, а это не что иное, как набор ограничений, добровольно накладываемых на собственное поведение. Если же представить себе полностью «свободного» человека, то это будет отъявленный мерзавец и чудовищный эгоист, человек без правил, без ограничений, без стыда и совести. Как пишет Сергей Кара-Мурза:

«… не приходится слышать, чтобы какой-то видный деятель обратился с простой и вообще-то очевидной мыслью: «Люди добрые, да как можно не бояться свободы? Это так же глупо, как не бояться огня или взрыва.[87]

Что происходит, когда социальная система демонтируется, а широкие массы получают вожделенную «свободу»? Именно то, что произошло в России после 1917 года (гражданская война, голод, разруха, разгул преступности). После развала СССР снова имеем то же самое, разве что за исключением гражданской войны.

Кара-Мурза совершенно справедливо пишет:

«Стоит только задуматься над понятием «страх перед свободой», как видны его возможности для манипуляции. Ведь человек перестал быть животным (создал культуру) именно через постоянное и непрерывное создание «несвобод» — наложение рамок и ограничений на дикость. Что такое язык? Введение норм и правил сначала в рычание и визг, а потом и в членораздельную речь и письмо. Ах, ты требуешь соблюдения правил грамматики? Не желаешь презреть оковы? Значит, ты раб в душе, враг свободы».

Действительно, не стоит интерпретировать написание слова «козёл» через букву «а» как проявление языковой свободы у раскрепощённой личности.

Ярким примером деградации общественного сознания являются получившие большое распространение в США и странах Западной Европы глубоко ошибочные педагогические теории. Эти теории были порождены идеологией либерализма, под сильнейшим влиянием дурно и весьма односторонне понимаемого идеала «свободы личности». Подробный анализ этому явлению даёт американский профессор Виктор Клайн в одной из глав своей книги «Как подготовить ребёнка к жизни» (Москва-Ленинград, 1991 г.). Эта книга ни в коей мере не потеряла своей актуальности и в наши дни, и заслуживает переиздания значительно большим тиражом.

Виктор Клайн — весьма компетентный профессионал в области семейной педагогики, практический психолог с многолетним стажем работы. Кроме того, вместе со своей супругой он вырастил девятерых (!) детей в собственной семье, так что обвинять его в избыточном теоретизировании и отсутствии практического опыта не представляется возможным. По причине особой важности материала, приводимого в его книге, позволю себе обильное цитирование, в данном случае вполне оправданное.

«…Начиная с 1950-х годов многие американские семьи взяли на вооружение рекомендованный учёными стереотип воспитания. Его называли по-разному, но чаще всего «вседозволенностью» и «семейной демократией». Это был благородный эксперимент, основанный на ошибочной посылке, что все дети от природы мудры, добродетельны и прекрасно могут сами определять свою судьбу без вмешательства родителей. Наказывать, настаивать, чтобы в доме соблюдался порядок, контролировать детей стало считаться недемократичным, поскольку при этом использовались авторитарные методы. А уж шлепать, даже любя, квалифицировалось некоторыми «экспертами» как недопустимая форма избиения детей.

Этими ошибочными теориями, казавшимися такими разумными, демократичными и справедливыми, зачитывались очень многие родители (преимущественно из средних классов общества), которые мечтали дать детям наилучшее воспитание. Но в результате оказалось, что родители потеряли и авторитет, и контроль.

«Просветившись» новыми теориями, вдохновившись новыми надеждами, доверчивые родители вырастили поколение детей, которые отличались неблагодарностью, потребительством, несдержанностью, бесцельностью, пристрастием к алкоголизму, сексу, наркотикам, неспособностью сохранить семью (у них вошло в моду жить вместе, не регистрируя брака). Короче, многие из этих родителей обнаружили, что дети выросли совершенно невыносимыми людьми, нравственно испорченными и эгоистичными…

До сих пор некоторые горе-эксперты продолжают убеждать родителей, что единственное, что нужно ребёнку, — это любовь, понимание и одобрение — и тогда всё будет хорошо. Он вырастет прекрасным, ответственным человеком, а если этого не случится, значит ему не хватило любви. Или, может быть не научились разговаривать на «детском» языке. Об этом пишет Хайм Джино в своей книге «Между родителем и ребёнком».А вот «дисциплина» — это почти ругательное слово. Даже д-р. Джино (многое в его работе мне понравилось) клеймит родителей, которые смеют настаивать, чтобы дети выполняли свои поручения. Он считает, что такая требовательность может «нежелательным образом повлиять на становление характера ребёнка» (буквально так и сказано!). Кроме того, он советует родителям не следить за уроками и не проверять домашние задания у детей, если только они сами не попросят помочь, — пусть за это отвечают сам ребёнок и школа; родителей эти дела не касаются. Другими словами, если дети «скатятся» в пропасть, туда им и дорога! Что бы ни случилось, не вмешивайтесь!

Известный педагог Джон Холт, автор книги «Как терпят неудачи дети», в последней работе «Спасаясь от детства», предлагает: «У ребёнка любого возраста должно быть право самому выбирать воспитателя, иметь гарантированный доход, контролировать свою учёбу, нести юридическую и финансовую ответственность и делать всё, что угодно…

Аналогичны и рекомендации другого влиятельного английского педагога, А.С. Нейла, автора знаменитой нашумевшей книги «Саммер-хилл». Он прямо заявляет, что родители вообще не имеют права настаивать, чтобы дети их слушались. По его словам, ребёнок может ничего не делать, пока ему не захочется чем-нибудь заняться. Он считает, что до восемнадцати лет детям не надо работать, а наказания вообще не следует применять никогда…

Во многом близок к Нейлу, хотя и не столь радикален, д-р Томас Гордон, автор-пропагандист известной программы подготовки родителей. Она ведётся в широких масштабах при участии четверти миллиона родителей. Доктор Гордон прекрасно учит родителей общению с детьми, но решательно отвергает понятие о дисциплине и заходит в своих высказываниях настолько далеко, что заявляет: «Я убеждён, что дисциплина очень опасна: она отчуждает детей от родителей, ухудшает их взаимоотношения».

Я же убеждён, что подобные теории породили настоящий сумбур в головах родителей и принесли горе многим американским семьям. Больше всего пострадали представители средних и высших классов, которые традиционно ориентируются на мнения экспертов и специальную литературу.

Встречаясь с такими родителями, я не раз сталкивался с параличом воли, растерянностью и непониманием, что делать, когда дети становятся дерзкими, жестокими, агрессивными и изощрёнными во лжи. Мне часто приходилось видеть родителей в роли слуг, а детей — в роли хозяев. Несчастные родители приходят в отчаяние, страдают, мечутся, пытаясь найти выход из безвыходной ситуации…

Практика доказала ошибочность представления о том, что в семье должна царить «абсолютная демократия» с равными правами для всех. А предложение отказаться от всяких авторитетов в семье можно квалифицировать как наивное и романтическое. Оно может иметь губительные последствия для детей, воспитанных по такой системе…

Доктор Куперсмит отмечает: «Общая концепция семейной демократии и вседозволенности игнорирует тот факт, что дети меньше знают и предвидят, чем родители; что дискуссии, основанные на незнании, бесполезны и, наконец, что не кто иной, как родители, несёт ответственность за поведение своих детей»…

В семьях, где детям слишком многое позволяется, размываются нормы поведения. Дети просто не знают, что можно, что нельзя. Это затрудняет личностное самоопределение, отношения с другими людьми за рамками семьи; они не знают общепринятых социальных норм и законов жизни. Их никто этому не научил. Насколько я могу судить, многие из таких избалованных, ни в чём себе не отказывающих молодых людей чувствуют себя в жизни неуютно. Часть из них отличается незрелостью, эгоистичностью; они тоже не очень-то счастливы. Поскольку они, как правило, ни с кем не считаются, им очень трудно адаптироваться к жизни, потому что они не умеют отдавать, не умеют сотрудничать с людьми…».

Простой и очевидный факт — детям тяжело находиться в условиях неопределённости (высокий уровень поведенческой энтропии). Чем больше неопределённости, тем больше страхов у детей, тем выше психологический стресс. Дать ребёнку полную свободу — значит оставить его беззащитным перед лицом этого большого непознанного мира.

Западные педагоги не понимают этих простых и вполне очевидных вещей. Более того, они искренне убеждены, что предлагаемая ими ужасающе примитивная модель семейного воспитания, основанная на абстрактных идеалах прав и свобод личности, — является вершиной педагогической мысли и наивысшим достижением западной цивилизации. Они искренне убеждены, что такой подход к социальному воспроизводству человека оставил далеко позади всё известное в этой области в других культурах, и что поэтому весь мир должен следовать их примеру.

Увы, идеологическая двойственность, присущая современному западному обществу не ограничивается сферой педагогики. Это всего лишь одно из многочисленных проявлений глубокой патологии общественного сознания Запада. Эта патология носит системный характер и затрагивает все стороны жизни западного общества. Поскольку в авангарде процесса патологизации общественного сознания стоит самая богатая и самая влиятельная страна современного мира — США, совершенно естественно, что именно там всевозможные формы неадекватности, вплоть до самых гротескных, проявляются наиболее ярким образом.

Именно поэтому прозорливый Ортега-и-Гассет в своём знаменитом труде «Восстание масс» даёт столь резкую и нелицеприятную характеристику американскому типу цивилизации: «…американцы — это полудикий народ, закамуфлированный новейшими изобретениями».

К сожалению, в настоящее время американская система ценностей навязывается всему миру, причём навязывается самым грубым и бесцеремонным образом. Процесс вестернизации (идеологической колонизации) осуществляется в беспрецедентных масштабах и представляет серьёзную опасность для всех национальных культур, для всех цивилизаций, построенных на иных мировоззренческих основаниях. Сами же американцы, в простоте душевной, полагают, что, коль скоро я самый сильный и самый богатый, то это автоматически означает, что я также и самый мудрый. Между тем, многое, что происходит в США в наше время, невозможно квалифицировать иначе как социальную шизофрению. США подобны богатому чванливому вельможе, живущему в великолепном дворце, где в каждой комнате развешены его парадные портреты (величественная поза, ордена, эполеты, умное и многозначительное выражение лица), однако при этом во всём дворце нет ни одного зеркала!

Итак, широко распространённое представление о «свободе», на самом деле является грубейшей ошибкой, является пребыванием в познавательной двойственности. Нельзя говорить о свободе абстрактно. Нельзя считать, что свобода всегда является благом и позитивной ценностью. Свободу и несвободу (ограничения) всегда нужно рассматривать в единстве и никогда — изолированно. Всегда предельно конкретно и никогда абстрактным образом, ибо слишком много страданий и крови порождает манипулирование общественным сознанием посредством этих абстракций.

Следует помнить, что нет ничего более далёкого от истины, чем утверждение, что свобода — это всегда хорошо, а ограничения — всегда плохо. На самом деле, должен быть весьма предметный разговор: вот в этой сфере, в этом вопросе предоставление свободы действий и возможности выбора отдельному человеку — вполне оправданно, хорошо и полезно, является благом как для него, так и для общества. А вот здесь ни о какой свободе и речи быть не может, такие формы поведения категорически запрещаются.

Как видим, в одних случаях свобода — благо, а в других же она обернётся большим злом. То же самое относительно «несвободы» — ограничений, дисциплины, введения правил, обязательных для исполнения. Они могут быть разумными и полезными, а могут быть дурными и вредными. Таким образом, совершенно необходимо преодолеть ту аберрацию в общественном сознании, при которой свободе присвоен статус абсолютной высокопозитивной ценности.

Я — не за свободу, я — не против свободы. Точно так же я не за дисциплину и не против дисциплины. Я — за адекватность и избирательность, за преодоление познавательной двойственности, за то, чтобы люди освободились от порабощённости абстрактными лозунгами, ибо абсолютизация любой из противоположностей с неизбежностью приводит к трагедиям и социальным катастрофам.

Для понимания этой проблемы и преодоления идеологической двойственности — «свобода-ограничения» очень продуктивным является понятие «энтропия». Что это такое? Энтропия — это мера внутренней неупорядоченности системы, то есть понятие, противоположное организованности системы. Таким образом, нарастание энтропии означает деградацию системы, её переход на более низкий уровень организованности. Накладывание ограничений (несвобода) напротив повышает уровень организованности системы, а снятие ограничений (свобода) — снижает. То, что мы называем «несвободой» — не что иное, как жёсткие звенья системы, абсолютно необходимые для её нормального существования. Стоит их убрать, как система немедленно рухнет, прекратит своё существование и превратится в нечто иное, имеющее значительно более низкий уровень организованности, значительно более низкий уровень энергетической и информационной насыщенности. Метафорически выражаясь, дать полную свободу Тадж-Махалу — значит превратить его в огромную груду щебня.

Вам нужна такая свобода?

Жизнь подобна шоссе, по обе стороны которого находятся две глубокие канавы, наполненные грязной водой. Попадание в любую из них и есть пребывание в двойственности. Напомню читателю, что двойственность означает одностороннее принятие одного полюса пары противоположностей с одновременным категорическим отрицанием другого полюса. Таким образом, как в поведении отдельного человека, так и в образе действий больших групп людей, по критерию «свобода-ограничения» возможны два варианта двойственности, так сказать, правая канава и левая канава.

Первый вариант — это моральный релятивизм и размытость нравственных критериев, создающие атмосферу раскрепощённости и вседозволенности, своего рода омраченность свободой. Этот вариант патологии общественного сознания характерен для стран «победившей демократии» — США и стран Западной Европы, а также для всех тех стран, которые попали под влияние западной идеологии (к их числу относится и Россия). При отсутствии сильной правоохранительной системы, обеспечивающей порядок и законность, как это имеет место в России, такого рода омрачённость свободой с неизбежностью приводит к моральному разложению общества. Беда в том, что процесс нравственной деградации общества происходит постепенно, глаза «замыливаются» и мы мало-помалу начинаем привыкать к таким вещам, которые в нормальном обществе являются абсолютно неприемлемыми и недопустимыми. Наше общество, в котором нравственная дебильность уже стала статистической нормой, нуждается не в «свободе», под личиной которой скрываются распущенность и вседозволенность, а в твёрдых и ясных правилах поведения, нарушение которых влечёт за собой общественное осуждение и наказание.

Другой вариант двойственности, так сказать, другая канава — имеет прямо противоположный характер и относится к совершенно иному типу общественного устройства. Если первый вариант кратко можно охарактеризовать как омраченность свободой, то второй — как омраченность порядком. Второй вариант двойственности — это жёсткая и чрезмерная регламентация поведения человека во всех сферах личной и общественной жизни, сопровождающаяся суровым и неотвратимым наказанием нарушителей установленных правил. Такой суровый и бескомпромиссный ригоризм,[88] в частности, характерен для исламского общества фундаменталистского типа. Эта разновидность двойственности также не приносит ничего хорошего, поскольку нарушает баланс между жёсткими и гибкими звеньями системы, делая её слишком жёсткой и неспособной к развитию. В такой общественной системе ригоризм сопровождается нетерпимостью ко всему, что не соответствует догме, и стремлением навязывать свой образ мыслей и свои модели поведения всем окружающим. Эта разновидность патологии общественного сознания отличается высокой агрессивностью, нетерпимостью и готовностью к насилию во имя утверждения своих идеалов и установления своего порядка.

Вообще говоря, порядок, ясность и определенность — прекрасные вещи, при том условии, что они сочетаются с разумностью и адекватностью. Однако потребность в порядке (в моём порядке) может стать чрезмерной и даже патологической, выродиться в своего рода омрачённость порядком. В этом случае порядок, вместо того, чтобы быть средством, вместо того, чтобы обслуживать цели и ценности более высокого уровня, становится самодостаточным, из средства превращается в цель. Сама по себе идея порядка, столь любимая фашистами всех мастей, будучи возведена в статус абсолютного идеала, становится враждебной духовному развитию. Поэтому тоталитарные режимы всегда преследовали творцов и мистиков, людей со свободно парящей душой. Чрезмерная потребность в порядке всегда сопровождается нетерпимостью к его нарушителям и высоким уровнем агрессивности, в сочетании с чувством абсолютной собственной правоты. Данная разновидность двойственности может проявляться и как патология индивидуума (один из вариантов психопатологии личности) и как патология общественного сознания. Таким образом, если потребность в порядке переходит разумные границы, она с неизбежностью становится деструктивной. Чем сильнее в психике данного человека или в мировоззрении данного общества представлена некая жесткая информационная структура, тем сильнее потребность распространять эту структуру на всё свое окружение. Однако это происходит только в том случае, если эта система взглядов имеет черты абсолютной завершенности и абсолютной истинности. Другими словами, тогда, когда она уже не способна к дальнейшему развитию. Целью и назначением такого развития является переход системы на качественно иной, эволюционно более высокий уровень. Если же в системе, в силу её жёсткости и косности, заблокировано внутреннее развитие, тогда эта система может реализовать накопившейся в ней энергетический потенциал только путём внешней экспансии. Мировоззрение (господствующая идеология) — это система принципов, взглядов, убеждений и верований, дающая базовое информационное обеспечение всей жизнедеятельности данного общества. И если в этой информационной системе слишком много запретов и ограничений, она делается слишком косной и неспособной к дальнейшему внутреннему развитию. В этом случае весь энергетический потенциал такой цивилизации направляется на захват окружающего пространства, на то, чтобы насильственным путем навязать другим народам своё «единственно верное» мировоззрение. Вместо саморазвития происходит простое самоповторение на новом жизненном пространстве. В качестве примеров, иллюстрирующих вышесказанное, можно привести средневековые крестовые походы; многовековую, продолжающуюся и до сих пор, исламскую экспансию, а также мировую коммунистическую экспансию уже прошедших времён.

Как мне представляется, такого рода экспансионизм является признаком исчерпанности данного мировоззрения и его неспособности обеспечить дальнейшую эволюцию как отдельных людей, так и всего общества. Как говорит нам даосская мудрость, «Дао несовместимо с экспансией».

Внимательный читатель, вероятно, уже заметил, что в своих рассуждениях о свободе и несвободе автор порою высказывает диаметрально противоположные мнения. Действительно, с одной стороны я говорю о том, что американская политкорректность есть форма идеологического насилия и представляет собою явный отход от великого принципа свободы слова. С другой стороны, буквально через несколько страниц я утверждаю прямо противоположное, когда говорю про распущенность и вседозволенность, про характерную для стран Запада «омраченность свободой».

Безусловно, с точки зрения формальной логики, с полным безразличием относящейся к содержательной стороне дела, это будет явным и несомненным противоречием. Логика настаивает на том, что если верно одно, то будет неверным другое и vice versa. Однако в этом случае верным является и то, и другое. В одних сферах жизни западного общества патология общественного сознания проявляется как излишняя свобода, тогда как в других сферах — как явное её отсутствие. Таким образом, даже в рамках одной и той же социокультурной системы могут одновременно присутствовать два диаметрально противоположных вида патологии общественного сознания. Просто они относятся к разным сферам внутри этой системы, только и всего.

На самом деле, в этом нет ничего необычного. Возьмём, к примеру, любой разбаланс в энергосистеме человека. Если в какой-то части энергосистемы возникает энергетический «тромб», нарушающий нормальную циркуляцию жизненной энергии, то последствия такой блокировки непременно будут двоякими. В той зоне, где расположена блокировка, возникает энергетическая избыточность, а в контрастно-сопряженной зоне — энергетическая недостаточность. Таким образом, в рамках одной и той же системы одновременно могут присутствовать два противоположных типа патологии. В подобных случаях формальная логика, требующая взаимоисключения противоположностей, просто «не работает». Вообще говоря, к реальной жизни далеко не всегда применимы отвлеченные суждения и аристотелевы силлогизмы. Возьмём, к примеру, следующее положение из школьного учебника геометрии: «Отрезок прямой короче любой другой линии, соединяющей его концы». С позиций строгой логики это утверждение является абсолютно верным и несомненным. Однако, как оказывается, оно далеко не всегда соответствует жизненным реалиям. Любой турист, грибник или охотник прекрасно знает, что намного лучше идти окольным путём, но по хорошей дороге, чем напрямую, но по бездорожью. А в российской армии до сих пор пользуется популярностью известный с советских времён афоризм: «Любая кривая короче той прямой, на которой стоит начальник». Как видим, даже самая, что ни на есть, несомненная истина, на своём пути от абстрактного уровня до жизненной конкретики может претерпеть весьма сильные метаморфозы и измениться до неузнаваемости.

В своё время великий испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет весьма убедительно обосновал тезис о явной недостаточности «физического разума» для решения проблем человеческого существования, и необходимости качественно иного подхода к познанию, который он именовал «жизненным разумом», а я называю интуитивной Мудростью-Праджней. Как писал Ортега-и-Гассет, «если мы хотим быть верными реальности, мы должны деинтеллектуализировать её». Другими словами, с точки зрения человеческой экзистенции лучше быть верным не столько логике, сколько самой жизни.

Итак, в своей практической деятельности, мы не можем руководствоваться какой-либо, раз и навсегда определённой абсолютной истиной. Когда мы едем по дороге Жизни, для того, чтобы не оказаться в кювете, иногда нам нужно рулить влево, а иногда — вправо. Если же, вместо того, чтобы руководствоваться здравым смыслом и собственными глазами, мы будем ехать согласно некоему, пусть даже самому замечательному принципу, ничем хорошим для нас это не закончится. Да, это очень и очень просто. Но, пожалуйста, оглянитесь на окружающую жизнь и попробуйте дать ответ, почему на свете так много вещей, которые совершенно не сообразуются с тем, что на теоретическом уровне выглядит столь простым и очевидным.

Принцип равенства и антиномия «равенство — иерархия»

Принцип равенства, не будучи уравновешенным противоположным по своему содержанию принципом иерархии, является ещё одной разновидностью идеологической двойственности. Вопреки распространённому заблуждению, само по себе равенство вовсе не является абсолютной ценностью. Нет ничего более далекого от истины, чем представление о том, что равенство это всегда хорошо, а неравенство — всегда плохо, что равенство есть добро, а неравенство — зло. Абсолютизация принципа равенства глубоко ошибочна и не может принести ничего хорошего. На самом деле, стремиться нужно не к равенству, и не к его противоположности, а к адекватности. Я — не за равенство, но я и не против равенства, я — за адекватность и избирательность. Пора, наконец, понять и признать ту простую и очевидную истину, что может существовать не только несправедливое неравенство, но и ничуть не менее несправедливое равенство. Во многих случаях именно неадекватная уравниловка является формой социальной несправедливости. В торжестве равенства прежде всего заинтересована посредственность. Именно она более всего выигрывает при введении любой формы уравниловки.

В прошлые века борьба за равенство и социальную справедливость, в том числе и борьба за женскую эмансипацию, была вполне оправданной. Справедливость требовала утверждения равенства всех людей перед законом и отмены сословных привилегий. Борьба за свободу, равенство и социальную справедливость была вполне адекватной реакцией угнетённых и обездоленных.

Но в современном западном обществе уже давно нет никаких сословных привилегий, давно нет разделения на высших и низших, на простолюдинов и аристократов. Женщины давным-давно получили избирательное право и все прочие гражданские права наравне с мужчинами. Фактически, они даже находятся в привилегированном положении. В странах Запада уже давно отсутствует расовое неравенство, а также неравенство по национальной и религиозной принадлежности. Однако, удивительное дело, борьба против мнимого и давно уже не существующего неравенства продолжается с неменьшим пылом. Есть такой анекдот.

Рано утром в избу кто-то стучится. Бабуля открывает дверь — стоят двое с автоматами, заросшие бородами:

— Бабка, в деревне немцы есть?

— Да что вы, сыночки, война уже двадцать лет как закончилась!

— Надо же! А мы с Федькой до сих пор поезда под откос пускаем!

Борьба за равенство, продолжающаяся несмотря на то, что главный её противник — несправедливое неравенство, давным-давно побеждён, становится совершенно неадекватной и приводит к насаждению несправедливого равенства. В условиях гипердемократии такое несправедливое равенство может оказаться ничуть не меньшим злом, чем несправедливое неравенство былых времен.

Современный западный либерализм утверждает, что все различия между людьми имеют чисто внешний характер и являются несущественными. Он утверждает, что в своей глубинной человеческой ценности все люди равны и поэтому заслуживают одинакового уважения. Это и есть не что иное как психологическая или личностная уравниловка. Придерживаясь таких взглядов, современный Запад повторяет ту же самую ошибку, которую сделали в своё время большевики в России. Только большевики сделали её по отношению к собственности (отнять добро у богатеев и поделить его поровну), тогда как современный западный либерализм делает аналогичную ошибку по отношению к личностному капиталу (способностям, заслугам и достоинствам личности).

Психологическая (личностная) уравниловка современного Запада столь же неадекватна, как имущественная уравниловка казарменного коммунизма. Таким образом, западная эгалитарность[89] — это своего рода личностный коммунизм, фактически отрицающий различия между людьми и запрещающий любые оценочные суждения относительно личности как неполиткорректные. Это вполне закономерно, поскольку в своих истоках западный либерализм является реакцией на аристократизм и социальную породистость былых времён. При таком подходе проблема качества человеческой личности — главная проблема нашего времени, — не может быть даже поставлена. Как заявляет западная политкорректность «все люди равны и никто не может быть выше другого». Однако такое заявление — явная и несомненная ложь. Тот, кто так говорит, совершает духовное преступление, ибо сотрудничает с воинствующей посредственностью. Для посредственности всегда нестерпимо осознавать, что кто-то её превосходит. Отсюда, из этой непереносимости чужого превосходства и проистекает политкорректная идея о равноценности всех людей. Между тем, между людьми существуют огромные различия. Есть люди умные и глупые, способные и бесталанные, трудолюбивые и ленивые, благородные и бесчестные, волевые и мужественные, трусливые и безвольные, добрые и злые, есть законопослушные совестливые граждане, а есть мошенники, преступники и воры и так далее. Различия между людьми по психологическим и личностным параметрам могут быть даже большими, чем различия между различными биологическими видами, например, между бараном, воробьем и акулой. Однако, если мы эти различия отвергаем и объявляем несуществующими, тогда закономерным следствием будет нарушение социального воспроизводства личности, что мы и имеем на современном Западе.

Одно из наиболее ярких различий, которое в США всеми силами пытаются затушевать и объявить несуществующим — это различие по интеллектуальному и культурно-образовательному уровню. Однако, как бы ни пытались его замолчать, оно существует, существует как упрямый факт, ни при какой власти отмене не подлежащий. На самом деле, всегда существуют (и их большинство), люди малокультурные и малообразованные, люди с низким интеллектуальным уровнем, неспособные к самостоятельному мышлению и, при этом, не желающие повышать этот уровень. С другой стороны, существуют люди высокообразованные и интеллектуально одарённые, собственными усилиями получившие большой объём знаний и развившие свой интеллект до очень высокого уровня.

Конечно же, мои рассуждения в высшей степени не политкорректны и не демократичны. Но давайте задумаемся, демократична ли сама жизнь?

Другое, исключительно важное различие между людьми — это различие по их духовному уровню, другими словами, различие по качеству человеческой личности. На свете существуют явные и несомненные духовные дебилы (и с распространением западного неолиберализма их становится всё больше). Это люди примитивные и предельно эгоистические, бессовестные и безответственные. Они, как избалованные дети, не желают ни с кем считаться, не хотят трудиться, ничего не дают обществу, в котором они живут, но при этом агрессивно требуют всё больших и больших благ. Они считают, что имеют право на такое же качество жизни, что и другие, но при этом не желают работать. Главное содержание жизни этих людей — тяга к развлечениям и удовольствиям, праздности и безделью. Моральный стандарт у них чрезвычайно низкий, зато очень высокая готовность к насилию, к агрессии и преступлениям против чужой собственности. Для любого непредвзятого и разумного человека совершенно очевидно, что различия между людьми в этих отношениях огромны и ни о каком равенстве личностей и речи быть не может.

С другой стороны, существуют аристократы духа — благородные люди, имеющие высокий уровень духовного развития и высочайший моральный стандарт. Это отличные профессионалы и достойные граждане, подлинные патриоты своей страны.[90] Эти люди обладают весьма редкими и необычайно важными качествами, благодаря которым они являются наиболее ценным достоянием своей страны. Они обладают самодисциплиной, трудолюбием, организованностью и ответственностью. Это — подлинная духовная элита, которую надо всеми силами поддерживать и пестовать, ибо эти люди, позволю себе повторить это ещё раз, представляют собою самую большую ценность нации и самый главный ресурс её выживания в этом динамичном и быстроизменяющемся мире.

Конечно же, в наши дни и речи не может быть о наследственной аристократии по старинному образцу. Но аристократия духа, аристократия заслуг и достоинств — это реальность, которая должна быть признана обществом, если оно желает сохранить себя, успешно развиваться и идти к процветанию.

Таким образом, совершенно необходимо отказаться от порочной и неадекватной концепции психологического коммунизма, от лживой идеи равенства всех личностей и вновь вернуться к концепции социальной иерархии. Эта новая социальная иерархия должна быть построена не на основе происхождения и, тем более, не на имущественной основе, а на всем понятных, простых и очевидных критериях качества человеческой личности. Я глубоко убеждён в том, что в сферу общественного сознания необходимо вновь вернуть представление о высших и низших, о лучших и худших, о благородном и вульгарном. Для развития человека, для того, чтобы замотивировать его на самосовершенствование, непременно должна задаваться разность потенциалов, разность между тем, каков я сейчас и тем, каким я должен быть по большому счёту. А без чётких и бескомпромиссных оценок это просто невозможно. Между тем, ныне «безоценочность» принимается как норма поведения и по отношению к самому себе, и по отношению к другим людям. «Я имею право быть таким, каков я есть. Я уникальная и самобытная личность. Я уважаю себя сам и требую уважения от других». А за что, собственно говоря, эти люди так себя уважают? За сам факт появления на белый свет? На мой взгляд, этого слишком мало. А как полагаете вы, мой читатель?

Весьма упрощённое и совершенно неадекватное понимание принципа равенства проявляется практически во всех сферах жизни западного общества. Рассмотрим некоторые из них, наиболее важные и наиболее показательные.

Сфера отношений между детьми и взрослыми. Семейная педагогика и школьное обучение

Западный либерализм настаивает на том, что ребёнок «тоже личность», что он такой же человек как и взрослый и должен иметь те же самые права. А коли так, то взрослый (педагог, родитель) не имеет никакого права общаться с ребёнком в режиме «сверху вниз». Отсюда следует требование полного отказа от дисциплины и применения наказаний в семейном воспитании. Фактически, у родителей и педагогов были отняты соответствующие права, при одновременном усилении ответственности. Современный американский ребёнок фактически не уважает своих родителей, отказывается слушать их наставления, а в случае применения совершенно безобидных (с точки зрения традиционного общества) наказаний немедленно грозит обратиться в суд. О западной педагогике свободы и вседозволенности уже много говорилось в предыдущем разделе. Однако там об этом говорилось с точки зрения принципа свободы, здесь же — с точки зрения принципа равенства.

Идиотизм (извините, иначе просто не скажешь) западного либерализма доходит уже до того, что женщина-депутат немецкого бундесрата на полном серьёзе вносит предложение о предоставлении детям (!) избирательного права наравне со взрослыми.

Мне вспоминается одна история. Приходит ко мне на психологическое консультирование женщина с 12-летним сыном. У того серьёзные проблемы — за последнюю четверть итоговые оценки по трём предметам (алгебре, геометрии, русскому языку) — двойки. Общаюсь с ребёнком. Вполне смышлёный парнишка, никакого интеллектуального снижения нет, но имеет место явная педагогическая запущенность. По ходу консультирования также были выявлены некоторые эмоциональные и соматические проблемы. Поговорив с мальчиком, я даю ему книжку и прошу тихо посидеть, пока мы будем общаться с мамой. Далее мы общаемся с мамой, я даю ей определённые рекомендации, которые она записывает. Однако мальчик постоянно вклинивается в наш разговор, бесцеремонно перебивает и с большим апломбом высказывает своё мнение. Я ему делаю замечание. «Коля, ты не прав. Когда старшие говорят, перебивать и вмешиваться в их разговор нельзя». И тут Коля заявляет мне буквально следующее: «А как же права человека? Я такой же человек как и вы, и я имею право делать всё, что захочу».

На это я ему ответил следующим образом:

«Коля, ты жестоко ошибаешься. Ты — не такой же человек как я. Я взрослый, а ты — ребёнок. Давай вопрос нашего с тобою предполагаемого равенства обсудим конкретно. В чём же именно мы с тобой равны? Давай посмотрим с точки зрения физической силы. Я — взрослый и сильный мужчина, а ты — 12-летний мальчик. Я с лёгкостью могу справиться с тобой даже одной рукой. Так или нет? Может быть, у тебя есть какие-то сомнения на этот счёт? Так равны мы с тобой с точки зрения физической силы или нет? Хорошо, а как обстоят дела с умственными способностями и уровнем знаний? Вот я закончил три курса технического вуза и по таким дисциплинам, как высшая математика, физика, химия, теоретическая механика и сопротивление материалов — всё это непростые для изучения науки, имел высший балл, учился на отлично. После этого я ещё закончил психологический факультет Ленинградского Университета. Теперь давай сравним с тобой. Тебе ещё надо долго учиться, чтобы получить хотя бы среднее образование. И даже в школе ты учишься плохо, у тебя двойки в четверти по трём основным предметам. Так что же, равны мы с тобой в этом отношении, или нет? Нет, не равны! Я высокообразованный и умный человек, а ты, судя по твоей успеваемости, либо глупый, либо ленивый (выбирай сам), либо то и другое вместе. Смотрим далее. Я — взрослый мужчина, получивший высшее образование и хорошую профессиональную подготовку. Я вполне могу самостоятельно выжить в этом мире, не прибегая к посторонней помощи. Я в состоянии прокормить не только себя, но и свою семью, и своих детей. А что в этом отношении можешь ты? Ты способен самостоятельно жить в этом большом мире, без папы и мамы, или нет? Так равны мы с тобой или нет?»

Коля замолчал и задумался. Конечно же, в нормальных условиях демонстрировать своё превосходство над ребёнком в высшей степени нелепо. Однако при данных обстоятельствах такой разговор был совершенно необходим, для того, чтобы вернуть мальчику правильное видение реального положения вещей и показать ему самым, что ни на есть наглядным образом, что различия между детьми и взрослыми всё-таки существуют, а его претензии на равенство глубоко ошибочны и совершенно неуместны. В старые времена у индейцев, живущих в лесах Канады, в первые годы жизни детям вообще не давали имён. Всех малых детишек звали одинаково: «ути», т. е. «малыш». Имя надо было заслужить, совершив какой-то достойный поступок. Например, мальчику удалось подстрелить из лука здоровенного глухаря. Молодец! Получай соответствующее имя, вдохновляющее на последующие успехи, скажем «Орлиный глаз». Или же спас на реке тонущую младшую сестрёнку. Отлично! Получай имя «Смелое сердце». И так далее. Покаты ничего не совершил и ничего не добился — ты никто. Просто так, «за ничего» тебя твои соплеменники уважать не будут. Сурово, но справедливо! Такой подход к воспитанию детей, который основан не на личностной уравниловке, а на социально-психологической иерархии, задаёт невероятно сильную мотивацию к самосовершенствованию, к тому, чтобы приложить все силы и стать достойным уважения соплеменников, стать таким как отец или даже таким как вождь племени — великий воин и великий охотник. Таким образом, племя имело очень чёткую и для всех очевидную иерархию своих членов по социально-психологическому статусу. Благодаря такой системе отношений в племени обеспечивалось воспроизводство полноценной личности, обеспечивалась высокая мотивация самосовершенствования и высокое качество личности. Североамериканскому индейцу легче было умереть, чем жить с репутацией типа «труслив, ленив, прожорлив, морально подвижен».

А вот современная западная политкорректность действует весьма губительно на мотивацию личностного самосовершенствования и резко снижает качество человеческой личности в западном обществе. Эта проблема (проблема качества человеческой личности) не может быть решена, если все изначально равноценны, если нет лучших и худших. Тогда некуда расти и не на кого ориентироваться. Политкорректность — это форма психологического (личностного, в отличие от имущественного) коммунизма, утверждающая равенство там, где его нет и быть не может. По моему глубокому убеждению, только в условиях адекватного семейного неравенства, только при наличии адекватной иерархически построенной социально-психологической структуры семьи и возможна подлинная семейная гармония, возможны сердечные и уважительные отношения между всеми членами семьи, в том числе между родителями и детьми. Здоровая и адекватная иерархия антиэнтропийна, способствует росту и процветанию. А вот дурная и неадекватная социально-психологическая уравниловка, фактически приводящая к поражению в правах родителей и школьных педагогов — неизбежно приводит к распаду и деградации, к росту энтропии в любой социальной системе — как в семье, так и в обществе.

Отказ от различия между нормой и патологией в идеологии современного западного либерализма

Размытость критериев различения между нормой и патологией, нравственным и безнравственным, прекрасным и безобразным — прямое следствие абсолютизации и переразвития принципа равенства, прямое следствие современной гипердемократии.

В своё время (где-то в 70-х-80-х годах XX века) на Западе появилось мощное общественное движение, получившее название «антипсихиатрия». Как это всегда и бывает, базовая идея была в высшей степени благородной — защита прав психически больных и умственно отсталых людей. При этом прекраснодушные, но, увы, глубоко невежественные в области психиатрии правозащитники с великим пафосом и возмущением говорили о недопустимости «насилия» по отношению к психически больным, о том, что их нельзя держать под замком и лишать свободы — неотъемлемого права человека и гражданина. В результате этой кампании психиатрия и психиатры были демонизированы и предстали в общественном мнении как садисты и злодеи, безнаказанно измывающиеся над беззащитными пациентами психиатрических клиник. Безусловно, среди психиатров, как и среди всех прочих профессиональных и социальных групп населения, встречаются разные люди, добрые и злые, добросовестные и безответственные. Безусловно, и среди психиатров могут встречаться недостойные люди и даже патологические личности. Могут иметь место и случаи злостного нарушения в психиатрических клиниках гуманных правил обращения с больными. Однако эти случаи достаточно редки и судить по ним о состоянии дел в психиатрии в целом — будет большой ошибкой и большой несправедливостью по отношению к врачам психиатрам. В своём огромном большинстве это достойные люди, которые, в меру своих сил и возможностей, стараются помочь своим пациентам. Работа с психически нездоровыми людьми сопряжена с большими психоэмоциональными нагрузками, а зачастую и с риском для жизни. Поэтому, на мой взгляд, врачи-психиатры заслуживают уважения и признательности за свой нелёгкий труд со стороны общества, но никак не предвзятой критики и антипсихиатрического шельмования.

В результате антипсихиатрической «революции» в странах Запада под давлением возмущённого общественного мнения психически больных стали выпускать на свободу. Тех самых психически больных, которых ранее держали под надзором в специализированных психиатрических клиниках. И вот тут всё стало предельно ясно. Реальная жизнь всё расставила по своим местам. На улицах и в общественных местах западных городов появились странные люди, которые полностью пренебрегали общепринятыми нормами поведения, создавали множество неудобств, а порою представляли явную опасность для окружающих.

Одно дело читать за утренним кофе о бедных жертвах психиатрического произвола, а совсем, совсем другое — сидеть в публичной библиотеке рядом со странным человеком с безумными глазами, давно немытое тело которого источает нестерпимое зловоние, а по длинным патлам ползают вши. Одно дело — возмущаться этими жестокими психиатрами и заочно жалеть бедных жертв психиатрического произвола, находясь от них на вполне безопасном удалении, а совсем другое дело, гуляя в парке со своими детьми, вдруг обнаружить перед собою эксгибициониста, демонстрирующего свой возбуждённый член. И вот тут западное общество начало осознавать, что оно, так сказать, погорячилось. Пришлось дать обратный ход. Пришлось вернуть в психиатрические больницы наиболее тяжёлых больных, представляющих наибольшую опасность и наибольшее неудобство для окружающих. А куда денешься? Невозможно игнорировать тот совершенно ясный и очевидный для всех профессиональных психиатров факт, что душевнобольной человек очень часто представляет большую опасность как для себя самого, так и для окружающих его людей. Что может быть страшнее, чем «сумасшедший с бритвою в руке»? То же самое относится и к слабоумным людям, которые совершенно не вписываются в реальность, которые очень плохо соображают и вследствие этого нуждаются в постоянном присмотре, в постоянном контроле, без которого они могут натворить Бог знает что. И, конечно же, общение с такими людьми по совершенно объективным причинам, должно строиться в режиме «сверху вниз». Требовать от психиатров и медицинских работников, осуществляющих лечение и присмотр за такими больными, общения «на равных» со своими пациентами так же нелепо, как требовать такого же общения от родителей и педагогов по отношению к детям. Идея о том, что общение непременно должно быть «на равных» и что всякое иное общение есть зло и насилие — совершенно нелепа. Наоборот, только при наличии адекватной, социально-психологической иерархии (т. е. адекватного неравенства) и возможны теплые, сердечные и высокопродуктивные отношения между ведомыми и ведущими. Только в этом случае ведомые (дети для родителей, ученики для педагогов, душевнобольные и умственно отсталые для врачей-психиатров) могут чувствовать себя в безопасности перед лицом этого большого, непонятного и пока ещё непознанного мира. Давать младшим полное равноправие и самостоятельность — значит обречь их на постоянную тревогу и тяжёлые испытания. Совершенно очевидно для всех здравомыслящих людей (но только не для фанатиков особой западной религии, основными постулатами которой являются свобода, равенство и права индивидуума), что огульное требование свободы и равенства во всякое время, во всех возможных ситуациях и для всех людей без исключения — это и есть самое настоящее слабоумие и самая настоящая шизофрения.

Как-то один мой знакомый летел на самолете из США в Россию. В соседнем кресле сидела молодая американка, как позже выяснилось, профессиональный психолог, работающий с умственно отсталыми людьми. Разговорились. Когда разговор зашёл о её подопечных, она первым делом озвучила базовую профессиональную установку: «Вы знаете, они ничем от нас не отличаются. Они такие же, как мы». Мой знакомый, как человек вежливый и разумный, спорить с ней не стал и правильно сделал. Тем не менее, на мой взгляд, всё-таки стоило ответить следующим образом: «Я с вами совершенно согласен. Вы — такая же, как они».

Конечно же, к умственно неполноценным (также как и к психически больным) людям следует относиться с великодушной терпимостью и готовностью им помочь в меру сил и возможностей. Но зачем же говорить явную ложь, отрицая сам факт их интеллектуальной несостоятельности и их отличие от людей с нормальным развитием? Зачем формировать у них совершенно неадекватные представления о самих себе и своих возможностях, а следовательно и столь же неадекватные притязания? Такой воспитательный подход к умственно неполноценным людям не может дать ничего хорошего.

Он только нарушает их социальную адаптацию и готовит почву для будущих неизбежных конфликтов. Нельзя говорить ложь ни им, ни самим себе. Такая ложь весьма разрушительна. Она создаёт глубоко ошибочные, неадекватные представления о себе и окружающем мире. Следствием неправильных взглядов всегда является столь же неправильное, неадекватное поведение со всеми его неблагоприятными последствиями.

Но кто сказал, что в подобных случаях правда может быть оскорбительной? Признание того факта, что человек является инвалидом, ни в коей мере не означает высокомерного к нему отношения и смакования чувства собственного превосходства. Это же просто нелепо! Ни один нормальный человек этого себе не позволит, это ему и в голову не придёт, точно так же, как нормальный взрослый не станет гордиться своим физическим и интеллектуальным превосходством над 7-летним ребёнком. На самом деле, признание объективно существующего положения вещей, объективно существующего неравенства никоим образом не может помешать формированию доброжелательных и тёплых отношений, не может помешать продуктивному общению и взаимодействию. А вот отношения, основанные на мнимом, реально не существующем равенстве, взращивающие эту опасную и вредную иллюзию в незрелых умах неполноценных людей, ни к чему хорошему привести не могут.

В настоящее время движение антипсихиатрии избавилось от крайних, наиболее гротескных форм своего проявления. Тем не менее, оно оказало очень сильное влияние на общественное сознание, сохраняющееся и до сих пор. Даже сейчас в полной мере сохраняется базовый постулат антипсихиатрии, согласно которому, коль скоро чёткая грань между нормой и патологией отсутствует, то и сами эти понятия весьма условны. Таким образом, происходит отказ от таких исключительно важных для общественного здоровья понятий как норма и патология. Увы, в наше время эти важнейшие понятия объявляются фикцией. Таким образом, в общественном сознании современного Запада фактически отсутствуют критерии различения между нормой и патологией. Это различение противоречит постулату всеобщего равенства, является неполиткорректным, а потому всячески игнорируется, замалчивается и объявляется несуществующим. В качестве сильного, с их точки зрения, довода используется следующая аргументация:

«А где она, эта грань между нормой и патологией? Покажите мне её. Не можете? Вот видите, она не существует, а следовательно, реально не существует ни нормы, ни патологии. На самом деле, всё это относительно. А вот равенство между людьми — это абсолютно!». Вот она, познавательная двойственность в полный рост, вот она, шизофрения обыденного ума, доходящая до полного абсурда, до потери элементарного здравого смысла! Кто спорит, конечно же, всё на свете относительно. Однако не следует абсолютизировать эту относительность. Безусловно, существует так называемая переходная, пограничная зона между нормой и патологией, где действительно очень трудно провести точную границу, по одну сторону которой находится норма, а по другую — патология. Но, скажите на милость, с практической точки зрения, кому она нужна, эта «абсолютно точная» граница? На самом деле, как это показано на рисунке 19, существует и достаточно надёжно диагностируется явная и несомненная патология (зона (а)), существует и несомненная норма (зона (в)), а также существует и переходная зона, промежуточная между нормой и патологией (зона (б)).

Рис. 19. Разграничение нормы и патологии.

Да, конечно, щетина может быть у каждого мужчины, который поленился бриться в течение нескольких дней. Однако это никак не может быть основанием для утверждения о том, что между бородатым мужчиной и безбородым нет никакой разницы. Идиотический довод: «А где же эта грань различения?» сродни знаменитым апориям Зенона. К примеру, апория «Ахиллес и черепаха» утверждает, что, когда Ахиллес догоняет черепаху, сначала он должен сократить разделяющее их расстояние наполовину, затем оставшееся расстояние снова наполовину и так далее. Поскольку этот процесс математически является бесконечным, можно сделать вывод, что Ахиллес никогда не догонит черепаху. Теоретически это выглядит весьма логично и убедительно, однако когда мы имеем дело с реальным бегуном и реальной черепахой, все эти умозрительные построения тут же рассыпаются в прах. Апории Зенона, пожалуй, являются самой показательной иллюстрацией к различию между шизофренией мышления и мудростью (адекватностью) прямого интуитивного познания. Если всегда и во всех случаях ставить своей задачей вынесение однозначного вердикта («Это норма» или «Это патология»), тогда мы попросту исключаем пограничную зону из сферы нашего рассмотрения. И тогда, торжествующе указывая на щетину, от нас требуют: «Нет, вы скажите, это что, борода или безбородость? А ещё скажите, где та грань, которая отделяет одно от другого?». Да, действительно, в этой пограничной зоне, в зоне «щетины», выносить какие-либо однозначные диагностические суждения будет очень трудно и даже невозможно. Но нужен ли такой жесткий вердикт вообще? По моему нет. Такое требование к диагностике является чрезмерным и неадекватным. Вполне достаточным и разумным будет диагностическое суждение примерно такого типа: «Явной, отчётливо выраженной патологии не обнаружено, однако о полной норме говорить тоже не приходится». Другими словами, это не борода и не свежевыбритость, — это щетина. Диагностируется не норма и не патология, а пограничная зона, так называемая зона риска. У тех, кто находится в пределах этой зоны, при неблагоприятных условиях возможно развитие заболевания, возможен переход уже в зону явной патологии, а при благоприятных условиях, наоборот, возможен выход в зону практической нормы.

Ну, а в том, что явная и несомненная патология существует на самом деле — очень легко убедиться. Кто не верит — пусть сходит в психиатрическую больницу и это будет много лучшей аргументацией, чем любые слова. «Движенья нет, — сказал мудрец брадатый. Другой смолчал и стал пред ним ходить».

Другим примером деградации общественного сознания Запада является отказ от различения нормы и патологии в сфере сексуальных отношений. В странах Запада гомосексуальная и лесбийская любовь рассматриваются как варианты нормального полового поведения. Сколько бы самых заменательных доводов ни приводили в свою пользу защитники однополой любви, тем не менее, для любого здравомыслящего человека совершенно очевидно, что это явная и несомненная патология. Такого рода половое поведение противоестественно и противоприродно. Что бы они ни говорили, отменить беспощадный вердикт матушки-природы они не в состоянии. Вердикт этот заключается в том, что от однополой любви потомство не появляется. Нет никаких сомнений в том, что популяризация ненормальных сексуальных отношений и всё более широкое их распространение в странах Запада (прежде всего в США) — грозный признак вырождения и грядущей гибели западной цивилизации. Цивилизация, построенная на таких мировоззренческих основаниях, является нежизнеспособной, что и должно показать ближайшее будущее.

Абсолютизация и неправомерное расширение сферы действия принципа равенства в общественном сознании современного Запада проявляются двояким образом. Во-первых, по отношению к низшим, т. е. к тем, кто по каким-либо параметрам находится на более низкой ступени развития. Это отношение выражается словами: «Они ничем от нас не отличаются, они такие же люди, как мы». Во-вторых, по отношению к высшим, т. е. к выдающимся людям, к тем, кто находится на более высоком уровне развития. Это отношение выражается словами: «Мы — такие же, как они. Они ничем нас не лучше». Таким образом, происходит отказ от принципа социальной и психологической иерархии. Заявляется, что все равны, что нет ни высших, ни низших и никто не лучше и не хуже другого. Что это, как не рост социальной энтропии, меры неупорядоченности в социальной системе, сопровождающийся деградацией этой системы и явным снижением её энергонасыщенности? С другой стороны, это — дурная и совершенно неадекватная уравниловка, своеобразный психологический (в отличие от имущественного) коммунизм. Такой, вульгаризованный и понимаемый крайне упрощённо, принцип равенства устраняет крайне необходимую для общественного здоровья моральную оценку, устраняет социально-психологическую иерархию и уничтожает понятие элиты и аристократии. На мой взгляд, культивирование такого рода равенства очень опасно для общества, чревато его стагнацией и моральным разложением. По этому поводу хорошо высказался Игорь Губерман:

«О равенстве мы заняты заботами
Болота и холмы равняем мы
Когда холмы уравнены с болотами —
Становятся болотами холмы».

На рубеже XIX и XX веков в странах Запада эпоха наследственной аристократии, сословных привилегий и социальной несправедливости сменилась эпохой демократии, эпохой свободы, равенства и прав человека, принесшей разрушение социальной иерархии и торжество посредственности. Эта новая эпоха, то самое время, в котором мы живём, показала, что возможна не только несправедливость неравенства, но и ничуть не меньшая несправедливость равенства. Наше время — это действительно время торжества посредственности, объявляющей себя равноценной лучшим людям общества; посредственности, отказывающейся признать даже саму возможность того, что на свете есть нечто, её превосходящее. Как видим, современная абсолютизация принципа равенства столь же ущербна и патологична, как чванливый наследственный аристократизм и сословное разделение общества былых времён.

Как мне представляется, в XXI веке должен произойти переход от современной гипердемократии, за красивым фасадом которой скрывается плутократия (правление богатых), к аристократии нового типа, к аристократии способностей, заслуг и достоинств. Это будет великий переход от эпохи равенства к эпохе новой социальной иерархии, переход от устаревшего и неадекватного мировоззрения либерализма к новому мировоззрению, значительно более гибкому и адекватному.

В противовес политкорректному воздержанию от оценочных суждений, в общественное сознание должна вернуться почти утраченная ныне способность давать различным категориям людей, как позитивные, так и негативные оценки. В XXI веке эпоха демократии должна смениться эпохой аристократии, новой аристократии, основанной на заслугах перед обществом и высоких качествах человеческой личности. Таков мой прогноз на будущее, прогноз оптимистический, альтернативой которому является исламизация Европы и возвращение Запада в новое средневековье.

Вообще говоря, любое дискутирование такого рода — дело крайне неблагодарное. Дело в том, что любой заявленный тезис представляет собою всего лишь половину истины. Он справедлив и разумен только в определённых пределах, только для определённого контекста. Если же выйти за эти пределы, то он оказывается ошибочным и неуместным. Другую половину целостной, принципиально парадоксальной по своей природе истины выражает антитезис. По своему смысловому содержанию он противоположен ранее высказанному тезису и точно так же, справедлив только для определённого ситуационного контекста. Выйдя за пределы своей сферы применения, он немедленно становится ложью, ошибкой, неадекватностью. Поэтому любое достаточно ясно и четко сформулированное высказывание на подобные «скользкие» темы с лёгкостью может быть подвергнуто критике и осмеянию с позиций антитезиса. Однако критика должна быть честной и беспристрастной, что возможно только при понимании того, что любая истина контекстуальна, а прямо противоположное ей высказывание также является истиной; но уже в другом контексте, для другого круга ситуаций и обстоятельств.

Не претендуя на безошибочность и познавательное совершенство, тем не менее, я бы хотел, чтобы мои высказывания рассматривались совместно с подразумеваемым контекстом, а не в отрыве от него. Я не против критики, но пусть эта критика будет честной и непредвзятой. Нечестная же критика бесцеремонно выдирает критикуемое высказывание из того ситуативного контекста, в котором оно является уместным и адекватным, и помещает его в совершенно иной контекст, где это высказывание уже будет ошибочным. Такая критика есть не что иное как своеобразное интеллектуальное шулерство.

Как уже было заявлено в самом начале данного раздела, я не являюсь ни сторонником абстрактного принципа равенства, ни его противником. Я вообще отказываюсь вести обсуждение этой темы в терминах «равенство хорошо, а неравенство плохо», либо наоборот. Ни один из полюсов пары противоположностей не может быть хорошим или плохим. Если имеет место адекватность, т. е. гармония между руководящим принципом и ситуативным контекстом — это хорошо, а если такой гармонии нет — это плохо. Таким образом, для меня ключевым словом является слово адекватность. Хорошо не то, что соответствует какому-либо абстрактному принципу, будь то принцип свободы или равенства, или любви к ближнему, а то, что является адекватным. Все эти великие принципы хороши только до тех пор, пока они остаются высокими абстракциями. Но как только они начинают воплощаться в жизнь (переход от абстрактного к конкретному), вот тут и начинаются «кошмарики»: любовь к ближнему оборачивается кострами инквизиции, а равенство и свобода — кровавыми репрессиями и ракетными ударами. И это справедливо не только тогда, когда некий мировоззренческий принцип является однобоким и несбалансированным, не только когда он представляет собою абсолютизацию одного полюса пары противоположностей. Даже если мы в качестве наивысшего идеала провозгласим адекватность и недвойственность, это никоим образом не будет гарантировать того, что этот замечательный идеал в процессе своей конкретизации, в процессе своего воплощения в жизнь не породит тех же самых злоупотреблений и несообразностей. Если великое учение о недвойственности будет воспринято только на теоретическом уровне, — ничего хорошего оно принести в этот мир не сможет. Для того, чтобы совершенная абстракция порождала не менее совершенную конкретизацию — необходимо, чтобы люди, пытающиеся воплотить эти принципы в жизнь, обладали в высшей степени развитой интуитивной Мудростью-Праджней. А без систематической практики медитации-самонаблюдения обретение этой наивысшей познавательной способности человека оказывается невозможным.

У читателя может создаться впечатление, что хотя, на теоретическом уровне я и отстаиваю равноценность тезиса и антитезиса, на практике же защищаю принцип иерархии и подвергаю жёсткой критике принцип равенства, т. е. тоже впадаю в свой вариант познавательной двойственности. Я не думаю, что это так. На самом деле, всё очень просто. Когда в комнате жарко и душно, мы открываем форточку, а когда в доме холодно — затапливаем печь. Попросту говоря, мы должны делать то, что адекватно реальной жизненной ситуации, вот и всё.

Каждая историческая эпоха имеет свой перекос, свой вариант идеологической двойственности, который для своего исправления требует усиления недостающего полюса. Если бы я жил не в наше время, а скажем, в XIX веке, то я бы, вне всякого сомнения, защищал равенство и права человека, и критиковал несправедливые сословные привилегии наследственной аристократии. Однако те времена давно канули в Лету, а наше время требует уже совершенно иного — возвращения здравого смысла и реставрации социальной и социально-психологической иерархии в новой, справедливой и высокоадекватной форме.

Многое из того, о чём говорится в данном разделе, уже было сказано задолго до меня. Я имею в виду великого испанского мыслителя Хосе Ортега-и-Гассета[91] (1883–1955 г.г.) и его книгу «Восстание масс». Его взгляды относительно человека и общества, не просто, как это принято говорить, «сохранили свою актуальность до наших дней». Похоже на то, что эти глубокие и мудрые мысли, высказанные в первой половине XX века, в значительно большей степени предназначены для нашего времени. Их актуальность является несомненной и носит абсолютный характер. Все те тенденции развития общества и массового сознания, о которых он говорил в своё время, проявляются в наши дни в ещё более острой форме. Таким образом, его взгляды в наше время стали ещё более злободневными.

Поскольку идеи, излагаемые в моей книге, сильно перекликаются с воззрениями великого испанского философа, а также, поскольку в наше время он, к сожалению, остаётся малоизвестным даже среди специалистов-гуманитариев, не говоря уже о массовом читателе, я позволю себе в конспективной форме представить некоторые его взгляды. Прежде всего, те взгляды, которые были высказаны в его знаменитом трактате «Восстание масс» и которые имеют самое непосредственное отношение к обсуждаемой теме. Заранее прошу извинить за обильное цитирование. Знаменитый философ был не только глубоким и смелым мыслителем, но также и прекрасным стилистом, способным выражать свои мысли необыкновенно ярко и эмоционально. Было бы жалко терять эту красоту, яркость и вдохновенность высказываний Ортега-и-Гассета, пересказывая их своими словами. Ну а теперь, дадим слово ему самому.

Ортега-и-Гассет проницательно и совершенно справедливо утверждает, что наиболее характерным признаком нашего времени является торжество гипердемократии, которое одновременно означает торжество посредственности, торжество массового человека. Но что же из себя представляет этот массовый человек? Ортега-и-Гассет даёт ему весьма нелицеприятную и убийственно точную характеристику:

«Пора уже наметить первыми двумя штрихами психологический рисунок сегодняшнего массового человека: эти две черты — беспрепятственный рост жизненных запросов и, второе — врождённая неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь. Обе черты рисуют весьма знакомый душевный склад — избалованного ребёнка. И в общем обе эти черты можно уверенно прилагать к массовой душе. Наследница незапамятного и гениального былого — гениального по своему вдохновению и дерзанию, — современная чернь избалована окружением. Баловать — это значит потакать, поддерживать иллюзию, что всё дозволено и ничего не обязательно. Ребёнок в такой обстановке лишается понятий о своих пределах. Избавленный от любого давления извне, от любых столкновений с другими, он и впрямь начинает верить, что существует только он, и привыкает ни с кем не считаться, а главное — никого не считать лучше себя».

И в другом месте того же самого трактата («Восстание масс»):

«…человек, о котором ведётся речь, приучен не считаться ни с кем, помимо себя. Какой ни на есть, он доволен собой и стремится утвердить и навязать себя — свои взгляды, вожделения, пристрастия, вкусы и всё, что угодно. А почему бы и нет, если никто и ничто не вынуждает его увидеть собственную второсортность, узость и полную неспособность ни к созиданию, ни даже к сохранению уклада, давшего ему тот жизненный размах, который и позволил самообольщаться.

Массовый человек, верный своей природе, не станет считаться ни с чем, помимо себя, пока нужда не заставит. А так как сегодня она не заставляет, он и не считается, полагая себя хозяином жизни. Напротив, человек недюжинный и неповторимый внутренне нуждается в чем-то большем и высшем, чем он сам, постоянно сверяется с ним и служит ему по собственной воле. Вспомним, чем отличается избранный от заурядного человека — первый требует от себя многого, второй в восторге от себя и не требует от себя ничего. Вопреки ходячему мнению, служение — удел избранных, а не массы. Жизнь тяготит их, если нет служения чему-то высшему. Поэтому служение не является для них гнётом. И когда его нет, они томятся и находят новые высоты, ещё недоступней и строже, чтобы ввериться им. Жизнь как испытание — это благородная жизнь. Благородство же определяется требовательностью и долгом, а не правами. «Жить как хочется — плебейство, благородны долг и верность» (Гёте).

Когда Ортега-и-Гассет говорит о высшем типе человека, он никоим образом не имеет в виду наследственную аристократию (тем более наследственную плутократию[92]). Он настаивает на чётком различении между чванливой и жеманной наследственной аристократией былых эпох и подлинной аристократией заслуг и достоинств, основными чертами которой являются творческий дух и способность к самопреодолению, своего рода героическая устремлённость к титаническому свершению.

«Обычно, говоря об «избранном меньшинстве», передёргивают смысл этого выражения, притворно забывая, что избранные — не те, кто кичливо ставит себя выше, но те, кто требует от себя больше, даже если требование к себе непосильно. И конечно же, радикальней всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить — это плыть по течению, оставаясь таким, каков ты есть, и не силясь перерасти себя».

Великий испанец категорически отвергает то, что я называю психологической уравниловкой и личностным коммунизмом. Он проводит очень чёткое различение между всеобщими правами человека и его личными правами:

«Личные права — это не пассивное обретение, а взятый с бою рубеж. Напротив, всеобщие права — такие как «права человека и гражданина», — обретаются по инерции, даром и за чужой счёт, раздаются всем поровну и не требуют усилий, как не требуется их, чтобы дышать и находиться в здравом уме. Я бы сказал, что всеобщими правами владеют, а личными — непрестанно завладевают».

Ортега-и-Гассет говорит о том, что пора вернуть понятию «благородство» его изначальный смысл, исключающий наследование.

«Досадно, что в обыденной речи (равно как и в массовом сознании — В.К.) плачевно выродилось такое вдохновляющее понятие, как «знатность, благородство». Применяемое лишь к наследственным аристократам, оно стало похожим на всеобщие права, инертным и безжизненным свойством, которое обретается и передаётся механически».

«Для меня, — пишет Ортега-и-Гассет, — «благородство» — синоним жизни окрыленной, призванной перерасти себя и вечно устремленной от того, чем она становится, к тому, чем она должна стать».

Согласно Ортега-и-Гассету, торжество гипердемократии или, другими словами, торжество посредственности наблюдается не только в общественной жизни, но имеет и множество других проявлений:

«То же самое творится и в других сферах, особенно в интеллектуальной. Возможно я заблуждаюсь, но всё же те, кто берётся за перо, не могут не осознавать, что рядовой читатель, далёкий от проблем, над которыми они бились годами, если и прочтёт их, то не для того, чтобы чему-то научиться, а только для того, чтобы осудить прочитанное, как несообразное с его куцыми мыслями.

Особенность нашего времени в том и состоит, что заурядные души, не обманываясь насчёт собственной заурядности, безбоязненно утверждают своё право на неё и навязывают её всем и всюду».

И в другом месте того же самого трактата:

«…специфика нашего времени не в том, что посредственность полагает себя незаурядной, а в том, что она провозглашает и утверждает своё право на пошлость. Тирания интеллектуальной пошлости в общественной жизни, быть может, есть самобытнейшая черта современности, наименее сопоставимая с прошлым. Прежде в европейской истории чернь никогда не заблуждалась насчёт собственных «идей» касательно чего бы то ни было. Она наследовала верования, обычаи, житейский опыт, пословицы и поговорки, но не присваивала себе умозрительных суждений — например, о политике или искусстве — и не определяла, что они такое и чем должны стать. Никогда ей не взбредало в голову ни противопоставлять идеям политика свои идеи, ни даже судить их, опираясь на некий свод идей, признанных своими. Так же обстояло дело с искусством и другими областями общественной жизни. Врождённое сознание своей узости и неподготовленности к теоретизированию воздвигало глухую стену.

Сегодня, напротив, у среднего человека имеются самые неукоснительные представления обо всём, что творится и должно твориться во Вселенной. Поэтому он разучился слушать. Зачем, если все ответы он находит в самом себе? Нет никакого смысла выслушивать и, напротив, куда естественней судить, решать, изрекать приговор. Не осталось такой общественной проблемы, куда бы он не встревал, повсюду оставаясь глухим и слепым и всюду навязывая свои «взгляды». Но разве это не достижение? Разве не величайший прогресс то, что массы обзавелись идеями, т. е. культурой? Никоим образом. Потому что «идеи» массового человека таковыми не являются и культурой он не обзавёлся».

Остаётся загадкой, каким образом Ортега-и-Гассет сумел предвосхитить то, что в настоящее время происходит на нашем телевидении. Я имею в виду различные телевизионные ток-шоу, преобладающее большинство которых полностью подпадает под вышеприведенную характеристику, уничижительную, но вполне справедливую. Правота великого испанского мыслителя вполне очевидна. Между тем, общепринятой практикой современных журналистов является провоцирование простых, невежественных и явно некомпетентных людей на высказывание собственного мнения по самому широкому кругу вопросов. Лично меня совершенно не интересует мнение человека, не имеющего ни надлежащих знаний, ни профессионального опыта в той сфере, относительно которой задаётся вопрос. Меня интересует мнение специалиста, мнение компетентного профессионала, но при этом совершенно безразлично, что ответит тележурналисту случайный человек с улицы.

Ортега-и-Гассет считает, что низкое качество человеческой личности и торжество посредственности представляют серьёзную угрозу для будущего западной цивилизации. Он пишет:

«Сегодня в жире господствует дикарь, внезапно всплывший со дна цивилизации. Цивилизован жир, но не его обитатель — он даже не замечает этой цивилизованности, а просто пользуется ею как дарами природы».

Ортега-и-Гассет совершенно прав. Действительно, современный человек делается всё более похожим на ребёнка, научившегося пользоваться пультиком для переключения ТВ-программ, но при этом не имеющего никакого представления о том, как устроен телевизор. Испанский философ пишет:

«…сажа искусность, с которой наш век обустроил определённые сферы жизни, побуждает облагодетельствованную массу считать их устройство не искусным, а естественным. Этим объясняется и определяется то абсурдное состояние духа, в котором пребывает масса: больше всего её заботит собственное благополучие и меньше всего — источники этого благополучия. Не видя в благах цивилизации ни изощренного замысла, ни искусного воплощения, для сохранности которого нужны огромные и бережные усилия, средний человек и для себя не видит иной обязанности, кроме как убеждённо домогаться этих благ единственно по праву рождения. В дни голодных бунтов народные толпы обычно требуют хлеба, а в поддержку своих требований, как правило, громят пекарни. Для брошенной на собственный произвол массы, жажда жизни неизменно оборачивается разрушением самих основ жизни».

Полным подтверждением этих слов являются массовые погромы, сопровождающиеся поджогом автомобилей, происходившие во Франции в 2005 году. Нетрудно увидеть, что это всего лишь начало надвигающихся грозных событий, избежать которых Европе, по-видимому, не удастся, ибо точка невозвращения уже пройдена. Вернёмся к мудрым предостережениям испанского философа. Он пишет:

«Ежечасно твердят о небывалом техническом прогрессе, но то, что его будущее достаточно драматично, не осознаётся никем, даже самыми лучшими. Надо помнить, что современный интерес к технике ещё не гарантирует — или уже не гарантирует ни её развития, ни даже её сохранения.

Меня пугает та лёгкость, с которой забывают, что душою техники является чистая наука и что их развитие обусловлено одним и тем же. Никто не задумывался, чем должна жить душа, чтобы в мире жили подлинные <люди науки»? Или вы всерьёз верите, что пока есть доллары, будет и наука? Это соображение, для многих успокоительное, — лишний признак одичания. Блажен, кто верует, что с исчезновением Европы североамериканцы могли бы продолжать науку!».

Продолжая эту тему, Ортега-и-Гассет пишет:

«Большинство учёных сами ещё не подозревают об опасности того скрытого кризиса, который переживает сегодня наука».

Само по себе наличие автомобиля или аспирина — вовсе не является однозначным свидетельством расцвета науки, — говорит Ортега-и-Гассет, «негры в африканской глуши тоже водят автомобиль и глотают аспирин».

«Цивилизация — не данность и не держится сама собой. Она искусственна и требует искусства и мастерства. Если же вам по вкусу её блага, но лень заботиться о ней — плохи ваши дела. Не успеете моргнуть, как окажетесь без цивилизации. Малейший недосмотр — и всё улетучится в два счёта!».

«Основы, на которых держится цивилизованный мир — и без которых он рухнет, — для массового человека попросту не существуют. Эти краеугольные камни его не занимают, не заботят и крепить их он не намерен».

В дополнение к словам Ортега-и-Гассета, замечу, что малообразованные эмигранты из стран третьего мира пользуются всеми благами развитой европейской цивилизации, кстати, не ими созданной, но при этом, совершенно чужды её основам. При резком снижении численности коренного европейского населения такое положение дел с неизбежностью приведёт к гибели западной цивилизации, что и предсказывается многими умными людьми современности.

В завершение этой главы, пожалуй, имеет смысл рассмотреть проблему влияния господствующей идеологии на жизнь общества, в более широком контексте. Для лучшего понимания общей закономерности развития общества, для понимания социокультурной динамики, будет весьма полезен небольшой экскурс в историю марксистского движения.

В классическом марксизме всегда утверждалось, что материя первична, а сознание вторично. Применительно к общественной жизни это означает признание первичности общественного бытия и вторичности общественного сознания. Речь идёт только о классическом марксизме. Однако в начале XX века среди последователей Маркса нашлись люди, которые отвергли постулат о первичности общественного бытия и, в противоположность ему, выдвинули тезис о первостепенной важности доминирующего типа культуры, о том, что для революционного преобразования мира культура важнее, чем экономика.[93]

Первым из этих марксистских ревизионистов был венгерский коммунист Дьёрдь Лукач, агент Коминтерна и автор книги «История и классовое сознание». В своей книге он пишет: «Всемирное изменение человеческих ценностей не может произойти без уничтожения ценностей прежнего мира и без создания новых революционных ценностей». Особое внимание Дьёрдь Лукач уделял разрушению традиционной сексуальной и семейной морали, призывая к свободной любви и сексуальной раскрепощённости.

Вторым крупным идеологом-ревизионистом был итальянский коммунист Антонио Грамши. Это был исключительно умный человек, который утверждал, что революционное преобразование мира следует начинать не с захвата власти, а с постепенного изменения общественного сознания. Вот как описывает Патрик Бьюкенен выдвинутую Антонио Грамши новую стратегию революционной борьбы: «Вместо того, чтобы захватывать власть и насаждать культурную революцию сверху, полагал Грамши, западным марксистам следует перво-наперво изменить культуру — и тогда власть сама упадёт к ним в руки, как перезрелый плод». Однако для этого, говорит Грамши, необходима упорная борьба за влияние на умы, борьба за овладение информационным пространством и средствами массовой информации. «Всё дело в культуре, глупцы!», — восклицает А.Грамши, обращаясь к твердолобым классическим марксистам.

Полную правоту взглядов Дьёрдя Лукача и Антонио Грамши подтвердил весь последующий ход событий. В 1923 г. при Франкфуртском университете ревизионисты основали «Институт марксизма», который получил впоследствии название «Франкфуртской школы». В ходе его деятельности классический марксизм был радикальным образом переосмыслен, так сказать, переведен с языка экономики на язык культурологии. В 1933 году, с приходом к власти А.Гитлера, представители Франкфуртской школы были вынуждены эмигрировать в США, где и продолжили свою деятельность. Их главной задачей было разрушение всех основных устоев традиционной западной культуры, в том числе семьи и сексуальной морали, традиционного разделения социальных функций между мужчиной и женщиной, иерархической структуры общества, национализма и патриотизма, фактически всех тех ценностей, на фундаменте которых была построена великая цивилизация Запада.

«Самой влиятельной из многочисленных книг Франкфуртской школы, — пишет Патрик Бьюкенен, — оказалась «Авторитарная личность» Адорно. Это своего рода священный текст франкфуртцев, в котором экономический детерминизм Карла Маркса уступает место детерминизму культурному». При этом франкфуртцы выдвинули исключительно важный, с практической точки зрения, тезис о том, что дорога к культурной гегемонии лежит через психологическую обработку, а не через философский диспут.

Деятельность Франкфуртской школы и широкое распространение её критических идей привело к Великой культурной революции, произошедшей на Западе, прежде всего в США, в 1963–1965 г.г. В ходе этой революции произошла резкая смена цивилизационно*ультурного типа, «распалась связь времен», — как сказал бы В.Шекспир. Америка послевоенная (после II мировой войны) и Америка послереволюционная, Америка наших дней — это два сильно отличающихся и несовместимых друг с другом социокультурных гештальта.

Итак, современный западный неолиберализм, победивший в результате культурной революции шестидесятых годов, представляет собою порождение марксизма, правда не классического марксизма, а обновлённого и подвергшегося радикальному пересмотру (ревизии). Классический марксизм изменил своей законной жене — экономике и согрешил с легкомысленной красавицей культурой. В результате появилась на свет Франкфуртская школа — незаконнорожденное дитя классического марксизма.

На мой взгляд, первопричиной всему тому, что сейчас происходит в культуре и общественной жизни современного Запада, является доминирующий метод познания, а именно научный позитивизм, основанный на наивной вере в непогрешимость и всесилие разума (рационального мышления). Приложение этого способа познания к социальным проблемам породило два величайших социальных проекта Нового времени — коммунистический и либерально-демократический. И тот, и другой имеют мощную теоретическую базу, вне которой они просто немыслимы. И тот, и другой растут из одного корня — из тех базовых идей и ценностей, на волне которых произошла великая кровавая французская революция. Это идеи свободы, равенства, демократии, социальной справедливости и прав человека. Поскольку оба грандиозных социальных проекта основаны на разуме, который малопригоден для подлинного решения проблем человека и общества, — они изначально обречены на провал. Для коммунистического проекта это уже произошло, а для либерально-демократического — это дело недалёкого будущего. Однако вернёмся к основной теме.

По моему глубокому убеждению, в споре о том, что в общественной жизни первично, а что вторично, правы ревизионисты, тогда как классический марксизм ошибается. Именно общественное сознание является определяющим по отношению к общественному бытию. В этом пункте ревизионисты совершенно правы. Они неправы только в своём понимании того, каким именно должно быть содержание общественного сознания.

С эзотерической точки зрения существует непреложный закон, согласно которому более тонкий уровень является и более высоким в иерархическом отношении. Поэтому он является основой для более грубого уровня, оказывая на него управляющее и регулирующее воздействие. Более тонкий уровень является определяющим. Общественное сознание (господствующее в данном обществе мировоззрение) определяет общественное бытие, а не наоборот. При этом, конечно же, признаётся и обратное влияние общественного бытия на общественное сознание, но только как второстепенное, а не определяющее. Таким образом, позиция эзотериков по данному вопросу диаметрально противоположна позиции классического марксизма. В исторических судьбах различных стран и наций роль господствующего мировоззрения всегда была исключительно важной. Гибель одной социально*ультурной системы и её замена другой всегда начинаются с мировоззренческого (идеологического) уровня. Именно этот информационный уровень является основой и первопричиной всех социальных изменений. Сначала появляется новая идеология, по многим пунктам противоречащая господствующему, официально признанному мировоззрению. Эта новая идеология постепенно растёт и развивается на неформальном уровне. Сначала она охватывает интеллигенцию и студенческую молодёжь, а затем и широкие массы населения. В конечном счёте, она побеждает прежнюю идеологию. Сначала эта победа происходит только на неформальном уровне, без какого-либо официального признания. Как только новое мировоззрение в умах людей победило старое, социальная система и государственное устройство, основанные на прежнем, уже устаревшем мировоззрении, сохраняются только по инерции, завершая свой цикл развития. На следующем этапе те изменения, которые уже произошли на информационном уровне (в массовом сознании) переходят с уровня общественного сознания на уровень общественного бытия. Происходит замена одного социокультурного гештальта на другой. А такая смена не может происходить постепенным образом. Смена гештальтов всегда происходит скачкообразно. Таким образом, на этом этапе происходит революция, т. е. очень быстрое, скачкообразное изменение в обществе. Один гештальт, включающий в себя социальные, культурные, экономические и политические параметры заменяется на другой, построенный уже на иных мировоззренческих принципах. Таким образом, новая идеология, победив старую, с неизбежностью порождает и новое общество, новое государственное устройство и новый тип цивилизации.

Таков был переход от одной социокультурной системы к другой в России в 1917 году. Он произошёл как следствие победы коммунистической идеологии над идеологией самодержавия. Такой же была и бескровная революция 1989–1991 г.г., — закономерное следствие поражения в информационной войне с Западом. Фактически, уже во времена Брежнева все образованные люди в СССР к официозной коммунистической идеологии относились с насмешливой критичностью. После того, как в общественном сознании окончательно победила идеология западного либерализма, вся эта колоссальная социальная система существовала только по инерции и её крах был неизбежным. В итоге, выражаясь в марксистской терминологии, произошёл революционный переход, который ликвидировал противоречие между устаревшим общественным бытиём и драматически изменившимся общественным сознанием. Старый социокультурный гештальт распался и на его месте, мучительно трудно и болезненно начал создаваться новый. Таким образом, можно сделать важный вывод: если общественное бытие устроено на основе устаревшей, изжившей себя и не конкурентоспособной идеологии, в то время как в массовом сознании уже господствует новая идеология — это означает, что данное общество находится в глубоком кризисе. При этом, на внешнем уровне всё может выглядеть вполне благополучно. Вспомним распад СССР. За несколько лет до этого грандиозного события никому и в голову не могло придти, что такое вообще возможно. Однако же этот колосс рухнул, что на самом деле было не случайностью, а исторической неизбежностью. Та же самая участь ожидает и цивилизацию современного Запада, основанную на ущербной и неадекватной идеологии.

Подведём итоги всему вышесказанному. Распространение мировоззрения западного либерализма сопровождается, не побоюсь столь сильной формулировки, всеобщим одичанием и моральным разложением общества. Особенно это относится к наиболее уязвимой части общества — молодому поколению. Увы, сейчас мы можем, вслед за Шекспиром, горестно констатировать, что «распалась связь времён». И этот разрыв — не просто обычный, находящийся в пределах нормы конфликт между поколениями, который даже полезен как противоядие от застоя и стагнации. Увы, это намного более масштабное явление, фактически, это переход от одного цивилизационного типа, от одного социокультурного гештальта — к другому, от традиционного западного общества, носителя классической культуры Запада, к другому, к обществу агрессивного западного неолиберализма. При этом великом переходе, который явился следствием культурной революции, произошедшей на Западе в 1960-ые годы, произошёл явный разрыв с прежней культурой, произошла переоценка всех её фундаментальных ценностей. Современная Америка и Америка послевоенная (после Второй мировой войны) — это две совершенно разные страны, два совершенно различных цивилизационно*ультурных гештальта. Согласно мнению многих здравомыслящих людей, к которому я полностью присоединяюсь, эта новая культура Запада при всех её нынешних успехах и достижениях, в самых своих основах глубоко патологична и нежизнеспособна. И ориентироваться на эту, отрёкшуюся от своих корней и быстро деградирующую культуру для нас нет никакого смысла. Как сказал Михаил Веллер, давайте повременим брать билет на этот «Титаник».

Материал этой главы я считаю исключительно важным и имеющим судьбоносное значение, причём ценность этого знания с возрастом всё более увеличивается.

О смысле жизни (критика гедонизма)

Прежде всего, я намерен обсудить вопрос о том, что следует считать смыслом нашей жизни и что является приоритетной ценностью нашего бытия. Осмысление этого вопроса многие здравомыслящие люди считают уместным только для прекрасной и глупой поры ранней молодости. Взрослым же и разумным людям есть чем другим, более важным и насущным, занять свою голову. К такой прагматичной точке зрения я отношусь с полным пониманием, однако сам придерживаюсь на сей счёт иного мнения. Я уже обсуждал эту тему в главе Мировоззрение и кризисы развития. Однако здесь вопрос о смысле жизни обсуждается в ином контексте и под иным углом зрения.

Итак, весьма распространённое отношение к вопросу о смысле человеческой жизни, как я уже ранее говорил, заключается в объявлении этой темы неактуальной и не заслуживающей подробного обсуждения. При этом предполагается, что вопрос этот прост, ясен и давным-давно уже решён. И решение это совершенно очевидно и общеизвестно. Состоит же оно в том, что нужно прожить жизнь так, чтобы она была как можно более насыщенной и полноценной. Смысл жизни, попросту говоря, заключается в том, чтобы взять от жизни всё, что можно, в том, чтобы быть счастливым.

Пожалуй, наиболее эмоционально и ярко эту позицию выразил А.С.Грин в своём рассказе «Отшельник Виноградного Пика»: «…в виду неизбежности естественного для всех конца, следует жить густо и смело, как свойственно человеческой природе. Время — жизнь. Ешь много и вкусно, спи крепко, люби горячо и нежно, в дружбе и любви иди до конца, на удар отвечай ударом, на привет — приветом, и всё, что не оскорбляет и не обижает других, разрешай себе полной рукой».

Когда я впервые прочёл эти строки (а было мне тогда не более 16 лет), то пришёл в полный восторг: вот он, полновесный и окончательный ответ на мучительный для подростковой поры вопрос о смысле жизни. Всё ясно и всё прекрасно! Однако сам глубоко почитаемый мною Александр Степанович, как известно, умер в нищете от туберкулёза лёгких, прожив весьма тяжёлую и насыщенную страданиями жизнь, весьма далёкую от обрисованного им идеала.

Фактически, вышеприведенная цитата — это не ответ на вопрос о смысле человеческого бытия, а всего лишь развёрнутое изложение наших «хочу», того, что мы желаем получить от жизни. Но разве Суть, Смысл и сокровенную Правду жизни можно сводить к совокупности мелких и крупных, зачастую нелепых и противоречивых человеческих «хочу»? Тогда и вопрос надо ставить иначе: «чего я хочу получить от жизни?», а не «в чём смысл бытия человеческого?». Ответ на первый вопрос лежит на поверхности (братие, да убоимся простой очевидности!), ответ на второй — в таинственно мерцающих глубинах души. Однако люди, как правило, не замечают подмены и вместо поиска смысла стараются получше обмозговать, «а чего же я всё-таки хочу?». Последнее же, на самом деле, не имеет никакого отношения к духовности, и скорее напоминает глубокомысленные размышления над меню в китайском ресторанчике.

Люди, придерживающиеся такой позиции, активны и недалёки; резво, но бездумно бегут они по жизни за тем, что их привлекает, и не оглядываются по сторонам. Однако рано или поздно, жизнь приводит человека к экзистенциальному кризису, потрясающему самые основы его существования и требующему переоценки ценностей. Это такие неизбежные и неустранимые вещи, как потеря близкого человека, как неизбежная утрата красоты и молодости. Это разнообразные кризисы и потрясения, которые могут настигнуть нас в семейной или профессиональной сфере, включая не только неудачи и катастрофы, но и кризисы достижения («хорошо, я этого наконец добился, ну и что?»). Наконец, это неизбежность старости и неумолимое приближение смерти. И вот тут-то и обнаруживается, что вопрос о смысле жизни не просто актуален, но невероятно важен и далеко не так прост, как это казалось ранее.

Итак, принято считать, что смыслом нашей жизни и высшей ценностью бытия является обретение счастья и избавление от страдания. «Человек создан для счастья». На самом деле, эти два фундаментальных принципа — счастье и страдание, образующие пару противоположностей, вовсе не могут быть смыслом нашего существования. Они представляют собою всего лишь неустранимые условия жизни человека. Как пара диалектических противоположностей, как Инь и Ян, они находятся вовсе не в статическом противостоянии, а в состоянии постоянного динамического взаимопорождения. Известно, что Инь, дойдя до предела своего развития, с неизбежностью порождает Ян и наоборот. Уместно в связи с этим процитировать следующие слова Сократа:

«Что за странная это вещь, друзья, то, что люди зовут «приятным»! И как удивительно, на мой взгляд, относится оно к тому, что принято считать его противоположностью, — к мучительному! Вместе разом они в человеке не уживаются, но, если кто гонится за одним и его настигает, он чуть ли не против воли получает и второе: они словно срослись в одной вершине».[94]

Таким образом, считать приятное и мучительное, удовольствие и страдание категориями, относящимися к смыслу жизни (ценностными категориями), на мой взгляд, столь же нелепо, как утверждать, что смыслом существования горного ручья является избегание движения воды вверх и максимальное приближение к свободному падению вниз. В таком случае фонтан соответствует максимальному страданию, а водопад — полному счастию. Однако, как мы знаем, движение воды по линии наименьшего сопротивления в полной мере объясняется действием силы земного притяжения (гравитацией). Аналогичным образом, положительные и отрицательные эмоции и их мировоззренческие проекции (счастье и страдание), на самом деле, представляют собой вмонтированные в нас механизмы, эмоционально-психологический аналог биологического тропизма.[95]

Постоянное пребывание в состоянии чистого и ничем не омрачённого счастья для обычного человека, чьё сознание всецело находится на грубоматериальном уровне, просто невозможно. Ведь это означало бы застревание на одном полюсе диалектической пары противоположностей и прекращение вращения монады Тай-цзи. Другими словами, это означало бы остановку духовного развития. Счастье и страдание, приятное и мучительное — это две противоположности, неразрывно связанные друг с другом и друг друга порождающие. Они не мыслимы одна без другой. Обрести безоблачное, совершенное счастье и полностью устранить страдание, оставаясь в рамках обыденного сознания принципиально невозможно. То, что на самом деле возможно и то, к чему следует стремиться, как к высшей цели — это трансцендирование эмоционально-психологической двойственности. И это будет уже не «обретение счастья», а совсем иное — выход в другое измерение, другое качество. Это такое состояние сознания, при котором впервые появляется возможность стать выше всего этого, ликвидировать рабскую зависимость от эмоциональных кнута и пряника и обрести, наконец, подлинную свободу.

Поскольку выход за пределы обусловленности плюс и минус эмоциями означает иное качество сознания, иной уровень бытия и познания — дать полноценное описание такого состояния принципиально невозможно. Невозможно не только потому, что нет соответствующих вербальных ресурсов, а главным образом потому, что даже если будут найдены нужные слова, то для этих слов в опыте читателя просто не будет соответствующих смысловых коррелятов.

Таким образом, я считаю незрелым, несостоятельным и весьма поверхностным распространённое мнение, согласно которому смысл жизни состоит в том, чтобы избежать страдания и обрести счастье. Гедонистическая философия, стоящая на таких позициях, имеет два подварианта: пессимистический и оптимистический. Философы-пессимисты как, например, Артур Шопенгауэр, акцентируют именно избавление от страдания, тогда как философствующие оптимисты твёрдо уверены в том, что главная цель нашей жизни заключается в обретении счастья. Другими словами, «человек рождён для счастья, как птица для полёта». На самом деле, гедонистическая ориентация, будь то в пессимистическом или оптимистическом её вариантах, глубоко ошибочна и задаёт весьма приземлённую систему ценностей, не соответствующую высшему назначению человека.

Истинным смыслом жизни человека не является бегство от кнута и погоня за пряником, в каких бы формах они ни были нам представлены. Цель жизни и высшее назначение человека заключается в духовном развитии или, другими словами, в расширении и качественном преобразовании сознания. Целью нашего земного бытия является духовная трансмутация, а вовсе не поиск такого стиля жизни и стратегии поведения, при которых можно обеспечить себе максимум радостей, наслаждений и удовольствий при минимуме страданий и горестей (минимаксный гедонизм). Гедонистическая ориентация всегда означает пребывание в двойственности, противопоставление положительных (удовольствие, приятное) и отрицательных (неприятное, страдание) эмоций, тогда как истинное решение этой проблемы состоит не в поиске оптимальной минимаксной стратегии, а в трансцендировании этой оппозиции.

Так называемое «счастье», понимаемое как постоянное пребывание в состоянии выраженного эмоционального благополучия, вполне может быть признаком духовной деградации. Зачастую это состояние связано с патологическим поглощением энергии из окружающей среды (психоэнергетический паразитизм). С другой стороны, столь для всех нежелательное претерпевание страдания может быть в высшей степени благотворным и абсолютно необходимым этапом духовного развития. Абстинентная «ломка» наркомана, алкоголика и курильщика являются наиболее ярким примером этой закономерности, однако аналогичный абстинентный синдром имеет место во всех случаях, когда человек делает попытку изменить себя к лучшему.

О смысле пребывания души в физическом теле (смысле земного воплощения)

Зачем душа воплощается в грубоматериальную оболочку? Существует ли в этом какой-либо скрытый от нас смысл? Да, в этом имеется глубокий и великий смысл. Оказывается, наше физическое тело представляет собою наиболее ценный инструмент духовного развития. При всей своей обыденности, на самом деле, оно в высшей степени магично. Физическое тело — это не что иное, как сгустившаяся карма (лама Анагарика Говинда). Существует закон, согласно которому, чем более грубым и более «плотным» является тело воплощения, тем ярче, сильнее и болезненнее проявляются через него дефекты души, которая в нём обитает. Таким образом, человек воплощается в грубоматериальное физическое тело для обеспечения ускоренного развития своего сознания.

Воплощение в физическое тело позволяет, во-первых, осуществить переход от предкармы к проявленной карме и, во-вторых, отрабатывать эту проявленную карму. Пред-карма — это изначальная неразвитость духовного ядра и зона его потенциального развития. Неразвитость сознания приводит к многочисленным ошибкам и неправильному, неадекватному жизненному поведению. В результате происходит переход от предкармы, то есть скрытого, так сказать, абстрактно-обобщённого и лишённого конкретики несовершенства к несовершенству, проявленному в различных конкретных формах, то есть к тому, что мы называем собственно кармой.

Такая проявленная карма, по своей сути представляет собой систему блокировок тонкого тела, образующую индивидуальный паттерн (узор) и отражающую дефекты сознания данного человека. Поскольку тел-оболочек духа, различающихся по своей плотности, несколько, то дефекты неразвитой души проявляются на всех этих уровнях — от самых тонких до самого плотного. Другими словами, эти дефекты (блокировки) имеют свои проекции на всех телах, вплоть до физического. При низком уровне развития сознания человек не способен видеть блокировки, расположенные на тонкоматериальном уровне. Между тем, духовное развитие может происходить только при условии осознания блокировок. Только тогда они начинают постепенно растворяться, только тогда имеет место подлинное духовное развитие. Свойственный обычному человеку уровень развития сознания не позволяет увидеть блокировки на уровне тонкого тела. Таким образом, в развоплощённом состоянии духовная эволюция затрудняется. В случае же воплощения в физическое тело эти блокировки (точнее, их грубоматериальные проекции) с неизбежностью проявляются и делаются доступными для нашего осознания. Проявляются же они как физическая боль и душевное страдание во всём спектре их модальностей и их интенсивности. Дело в том, что любая форма дискомфорта и страдания представляет собой верный признак вхождения сознания в контакт с блокировкой. Таким образом, физическое тело является могущественным катализатором осознанности по отношению к нашим дефектам, нашему несовершенству. Я имею в виду вовсе не рассудочное самопонимание, а прямое эмоциональное восприятие самого себя, собственное эмоциональное бытие. Для неразвитого сознания такая возможность самовосприятия в развоплощённом состоянии отсутствует. Таким образом, сам факт нашего пребывания в физическом теле уже говорит о принципиальной неразвитости нашего духа, нашего сознания. Вот почему для успешной духовной эволюции мы нуждаемся в физическом теле, как незаменимом инструменте ускоренного развития сознания.

Физическое тело нам необходимо, чтобы проявить, сделать видимыми дефекты нашей души на уровне их грубоматериальных проекций, через что и открывается путь к их устранению.

Изучение послесмертного опыта людей, переживших состояние клинической смерти (Р.Моуди), показало, что существует резкий контраст между наполненным страданием земным существованием в физическом теле и полным прекращением любой боли и страдания (как физического, так и психического) немедленно после оставления физического тела (после смерти). При отделении от физического тела возникает состояние парения, свободы, радости и лёгкости, невыразимого счастья и покоя. Возвращение же в физическое тело сопровождается возобновлением боли и страданий.

Однако, как я уже упоминал, сам факт наличия страдания говорит о том, что сознание человека вошло в контакт с имеющимися у него блокировками. Через претерпевание страдания и происходит процесс постепенного их растворения. Вот почему земное воплощение имеет столь высокую ценность с точки зрения духовного развития. Сделать человека полностью счастливым в гедонистическом смысле слова, то есть лишить его встречи с неприятным опытом, означает обречь его на духовную стагнацию. К счастью, в земном воплощении это просто невозможно. Эволюционируют все, ибо нет на земле людей, которым бы удалось избежать встречи с неприятным, с болью и страданием. Коль скоро мы воплощены в физическое тело, хотим мы того или нет, но духовное развитие нам обеспечено.

В свете вышесказанного понятна особая ценность старости, последних, обычно наиболее тяжёлых и болезненных лет жизни. Все мы стоим на эскалаторе, который едет вниз. Состояние физического тела с возрастом неизбежно ухудшается. С годами оно делается всё менее энергетичным и всё более грубоматериальным. Возникает всё больше участков физического тела, лишённых должного энергетического обеспечения и по своим параметрам всё более сдвигающихся в сторону неживой, косной материи. В результате с возрастом увеличивается общий объём претерпеваемого страдания (неудовлетворённости). Отсюда следует вывод об особой, уникальной ценности старости, последних лет жизни для духовной эволюции человека, а также вывод о том, что самовольное лишение себя жизни (самоубийство) должно рассматриваться как дезертирство, как духовное преступление. С точки зрения духовной эволюции человека один день непростой стариковской жизни ценнее года счастливой и безмятежной юности.

Таким образом, распространённое среди старых людей представление о бесполезности и никчемности своей жизни («Другим в тягость и себе не в радость») в корне ошибочно. Трудное время старости и болезней, прожитое достойно и мужественно, без причитаний и жалоб на судьбу, в высшей степени продуктивно. Близость смерти создаёт уникальную возможность для переосмысления прожитой жизни и обретения высшей духовной мудрости. Любые внешние опоры перед лицом неизбежной смерти обнаруживают свою несостоятельность. Единственное, что остаётся — это найти опору внутри самого себя. Отсюда великий смысл и великая ценность последних, самых трудных лет жизни.

Эта концепция даёт нам надёжный критерий ценности того или иного метода духовного развития. Сразу же можно сказать о неполноценности всех тех путей и методов, которые не опираются на грубоматериальный аспект нашего бытия — на осознание физического тела и обычного душевного состояния. К таким неполноценным, с моей точки зрения, путям относятся практика осознанных сновидений и практика выхода из физического тела (астральная проекция). Их ущербность заключается в том, что они идут мимо физического тела, представляющего собой поистине уникальную и драгоценную возможность, которую они игнорируют.

Неудовлетворённость (страдание) как фундаментальный факт земного бытия

Итак, высшим смыслом человеческой жизни является развитие сознания. Осуществляется же это развитие через постепенное растворение блокировок тонкого тела. В свою очередь, растворение этих блокировок сопряжено с неизбежным претерпеванием страдания. Коль скоро это так, — становится очевидным, что именно страдание (дискомфорт, неудовлетворённость) является наиболее важной, фундаментальной характеристикой человеческого бытия. Этот тезис в буддизме принят как краеугольный камень всего буддистского мировоззрения, как первая благородная истина, провозглашающая неумолимый и неустранимый факт — существование страдания. Однако русское слово «страдание» обозначает только неудовлетворённость высокой интенсивности, высокой степени выраженности — явную физическую боль, либо ярко выраженные негативные эмоции. Термин неудовлетворённость более адекватен, поскольку охватывает широкий диапазон всевозможных телесных и эмоциональных состояний и без смыслового противоречия может относиться и к остро выраженным негативным состояниям (физическая боль, душевные муки) и к слабо выраженным неприятным состояниям (мышечная усталость и телесный дискомфорт, скука, нетерпение, разочарование, грусть, беспокойство и т. д. и т. п.).

Таким образом, слово неудовлетворённость я буду использовать не в обыденном смысле, а как специальный термин. Вероятно, было бы разумно для устранения обыденного его восприятия перевести его на латынь или на греческий (абиотония) или же на санскрит (дукха), однако пока я буду использовать русское слово неудовлетворённость, выделяя его курсивом.

В жизни нам нередко приходится встречаться с явным, достаточно сильно выраженным страданием (болезни и травмы, сопровождающиеся скверным самочувствием и физической болью, всевозможные конфликты, удары судьбы, приводящие нас в состояние душевного страдания: гнев, страх, депрессия, острое чувство вины или стыда и т. п.). Однако ещё чаще, фактически ежедневно, нам приходится сталкиваться с аналогичными в качественном отношении, но значительно более слабыми по интенсивности неприятными соматическими и психическими состояниями. Не страх, но тревога, озабоченность. Не гнев, но раздражение, недовольство. Не острая, невыносимая тоска, а просто наплыв грусти и печали. Не мучительная головная боль, а просто ощущение тяжести (мути) в голове и т. д.

Но я хотел бы пойти ещё дальше, утверждая, что наше, так называемое обычное состояние в основном (за редкими и сравнительно непродолжительными периодами эмоционально-соматического благополучия) также следует расценивать как состояние неудовлетворённости, но неудовлетворённости в тонкой и привычной форме. Мы настолько привыкли жить в этом состоянии тонкой неудовлетворённости, что практически не видим того, что живём, например, на фоне постоянной слабовыраженной депрессии, периодами обостряющейся до уровня невыносимой тоски, безысходности и одиночества; либо на фоне постоянного недовольства — всё время присутствует некоторая толика раздражения, досады, обиды, несогласия; периодами эта энергия накопившегося недовольства сбрасывается на окружающий мир в приступах гнева, сопровождающихся обвинениями, вербальной или даже физической агрессией. Или же человек живёт в постоянной тревоге, настороженности и беспокойстве, которые присутствуют как эмоциональный фон его повседневного существования. Этот умеренный, слабо выраженный, но постоянный фон и является почвой, из которой периодически возникают вспышки обострений — приступ острого страха, когда человек буквально места себе не находит, перестаёт спать и т. п. Столь яркие и сильные проявления никогда не возникают «от нуля», они всегда коренятся в глубинных слоях психики человека, присутствуют в латентном виде в психоэнергетических блокировках тонкого тела.

Таким образом, жизнь каждого человека протекает на фоне слабовыраженного негативного психосоматического состояния. Большей частью оно нами не замечается, во-первых, поскольку является привычным, во-вторых, поскольку оно вытесняется, и, в-третьих, поскольку оно забивается поступлением более яркой и сильной информации извне.

На что только ни идёт человек, чтобы избежать столь неприятной встречи с самим собой! Используется всё, что угодно, лишь бы заглушить осознание самого себя, осознание подлинной фундаментальной реальности своего бытия. Так, например, человек, сидящий у телевизора или за компьютером, всецело погрузившийся в виртуальную как бы реальность — разве он имеет собственное бытие? Разве он живёт собственной жизнью? Ответ вполне очевиден. Если внимательно присмотреться к самому себе и к окружающим людям, то легко убедиться, что главным содержанием человеческой жизни является бегство от самоосознания.

Однако, если мы нечто не осознаём, это вовсе не значит, что оно перестаёт существовать. Вытесненная психическая информация всё равно никуда не девается и отравляет нас изнутри. Даже когда человек находится в радостном приподнятом настроении и считает, что он, наконец-то счастлив, на самом деле, внутри него присутствует огромный массив неудовлетворённости, скрытый в глубинах бессознательного и терпеливо ждущий своего часа.

Когда человек начинает практиковать медитацию-самонаблюдение, на первых порах он, как правило, испытывает большие трудности. Медитация приводит нас к малоприятной встрече с самим собой — встрече с обыденной реальностью собственного тела и собственной психики. Спустя небольшое время человек начинает испытывать всё возрастающее неудобство в теле из-за неподвижного пребывания в одной позе, дискомфорт в психике: чувство скуки, спешки и нетерпеливое ожидание завершения назначенного времени медитации. Ему уже не хочется быть в полноценном контакте со своим физическим телом и с содержимым своей души. Ему это уже неприятно, он испытывает нарастающее желание прекратить медитацию. Фактически, он стремится избежать встречи с неприятным психосоматическим опытом, и это психологическое бегство проявляется в чувстве скуки, в нетерпеливом ожидании окончания практики, а также в соскальзывании внимания на разные мысли, мечтания, воспоминания и т. п., с полной потерей осознанности во время таких отвлечений. Всё это и есть неудовлетворённость, которая, как я уже говорил, является фундаментальной характеристикой нашего бытия, причём отнюдь не в философском, а в самом, что ни на есть прямом, экзистенциальном, смысле слова.

Именно об этом говорит нам первая благородная истина буддизма — истина, провозглашающая существование страдания. На самом деле, это совсем не тривиально, это вовсе не банальность, а весьма глубокая истина. И медитативная практика позволяет нам пережить её самым непосредственным образом.

Ачаан Наеб — мудрая наставница буддистской медитации в традиции Тхеравады (Таиланд) показывает ученикам первую благородную истину буддизма следующим образом.

«Прежде всего, она может предложить посетителю сесть поудобнее, а затем попросить его не двигаться. Конечно, вскоре кто-то из посетителей автоматически начинает менять положение. «Подождите, не шевелитесь. Почему вы двигаетесь? Посидите ещё без движения!». Поучения ачаан Наеб прямо указывают на самый очевидный источник страдания — наше собственное тело. Если мы просто остаёмся спокойными и стараемся не двигаться, боль в конце концов возрастает настолько, что нам приходится менять положение.

Тому же образцу следуют почти все наши действия в течение целого дня; проснувшись, мы встаём с постели, идём в уборную, чтобы успокоить дискомфорт в мочевом пузыре; затем едим, чтобы устранить неприятные ощущения голода. Далее мы садимся, чтобы ослабить неудобство, возникшее во время стояния. Затем мы читаем, разговариваем или смотрим телевизор, чтобы отвлечься от страдания и неудовлетворённости, которые создаёт наш бурлящий ум. Потом мы снова двигаемся, чтобы устранить ещё какое-нибудь неудобство…

Мы ясно видим, как боль и неудовлетворённость побуждают нас ко всем нашим повседневным действиям».[96]

При этом мы меняем как положения (позы) тела, так и диспозиции (тоже позы) своего ума, своей психики. Ачаан Наеб указывает нам путь, посредством которого мы можем со всей очевидностью обнаружить, что наше тело и наша психика переполнены страданием, львиная доля которого нами не обнаруживается, поскольку мы постоянно от него убегаем. Однако сколько бы человек ни бегал, всё это бесполезно. Окончательно убежать от того, что лежит в самой основе нашего существования, никогда и никому не удавалось.

Пылающий мост страдания

Как я уже упоминал, всякий раз, когда возникает страдание (неудовлетворённость) — это означает, что сознание соприкоснулось с некоторой блокировкой. Этот тезис исключительно важен. Страдание — это всегда встреча сознания с блокировкой, а следовательно, наиважнейший инструмент духовного развития.

Рост сознания или, что то же самое, духовная эволюция человека, определяются следующими факторами:

1. Общим объёмом претерпевания страдания (его продолжительностью и интенсивностью). Это ни в коем случае не означает, что следует намеренно увеличивать страдание (дурная аскеза, сопровождающаяся самоистязанием). Если одной крайностью является постоянное бегство от встречи с неприятным опытом, от любых трудностей и испытаний, то другой, которая также является духовной патологией, является тенденция намеренно создавать себе страдания и дискомфорт, считая это дело богоугодным и полезным для духовного развития. Ничего этого не нужно. Самая обычная, нормальная наша жизнь в полной мере обеспечивает нас отрицательным опытом, необходимым для нашего духовного роста. Работа для души есть всегда, и практика медитации доказывает это самым убедительным образом. Намеренное же самоистязание (типа ношения вериг, самобичевания и вымаривания себя голодом), почитаемое среди религиозных фанатиков как богоугодное дело, на самом деле никакого отношения к подлинному духовному развитию не имеет. Я не против аскетического самопреодоления, но только при условии его умеренности и адекватности.

Таким образом, как гедонизм, так и его противоположный полюс — аскетизм представляют собой ущербные и неадекватные установки дуалистического сознания, две формы пребывания в двойственности.

2. Способностью человека пребывать вместе с неудовлетворённостью, страданием. Именно этим и определяется духовная сила человека — способностью согласиться, принять, войти своим сознанием в наличествующее страдание (неудовлетворённость). Только великие души способны на великое согласие, великое принятие. Обычная же реакция слабых духом людей — либо убегать от страдания, убегать от встречи с самим собой (а это одно и то же); либо вступать в борьбу с болью, страданием, дискомфортом, стремиться от них избавиться, пытаться любой ценой их устранить. При этом человек совершенно не осознаёт того факта, что борьба есть форма сотрудничества. Когда мы боремся, фактически мы питаем своей энергией и усиливаем как раз то, от чего мы хотели бы избавиться. Второй вариант — бегство. Ему соответствует эгозащитный механизм вытеснения неприятного и болезненного, особенно сильно представленный у истероидных личностей.

Представим себе шар, почти весь закрашенный чёрным цветом. На нём лишь небольшое пятно белого цвета. Так вот, истероидная личность стремится всю жизнь провести на этом маленьком белом пятнышке, полностью игнорируя чёрный цвет. Результатом такого бегства от трудного и неприятного является неизбежная остановка духовного развития, духовная стагнация. Бегство незрелой личности от дискомфорта, трудностей и испытаний — неизбежных спутников человеческой жизни, может самим человеком объясняться в духе концепции «позитивного мышления» (эгозащитный механизм рационализации). Любопытно, что отличительной особенностью такого человека являются постоянные жалобы на то, как ему трудно, как ему тяжело. Причина — патологически низкий уровень способности перерабатывать отрицательный опыт, а ведь именно эта способность — главное мерило уровня духовного развития человека.

Таким образом, обычный человек либо бунтует против своей судьбы, либо жалуется, либо убегает от своего реального дискомфортного бытия, убегает куда угодно: в бездумное поглощение информации (телевизор, чтиво), чтобы заглушить то неприятное, чем переполнена его душа; в чувственные удовольствия, алкоголизацию. Для того, чтобы избежать пребывания с самим собой, человек готов использовать всё что угодно, от пустой болтовни до наркотиков, лишь бы спастись от дискомфорта, неудовлетворённости, лишь бы избежать встречи со страданием.

3. Готовностью и способностью человека практиковать реалистическую медитацию (в отличие от медитации фантазийной); то есть медитацию-самонаблюдение, резко усиливающую осознание собственного тела и собственной психики. Такая медитация по своему действию диаметрально противоположна как бегству от страдания, так и борьбе с ним. Обычно, как я уже говорил, человек стремится притупить «чувство себя», заглушить его любыми способами. Здесь же, напротив, все виды отвлекающей деятельности прекращаются и, пребывая в медитации, человек посвящает себя только одному — полноценному восприятию самого себя (своего тела и своего душевного состояния). Кроме того, в противоположность обычной тенденции отторжения страдания, здесь имеет место его принятие, обеспечивающее возможность пребывания с ним. По отношению ко всему дискомфортному и неприятному практикующий должен иметь следующую установку: «Пусть это будет длиться столько, сколько оно хочет, я согласен, я принимаю».

Полноценное осознание возможно только при условии принятия того болезненного материала, который наличествует в поле нашего восприятия. Такого рода осознание неприятного подобно окислительной реакции горения, при которой происходит высвобождение энергии в виде тепла и света. Принятие неприятного опыта и пребывание сознания с этим неприятным опытом приводит к постепенному сгоранию всего тёмного и косного, всего того, что замусоривает наше тонкое тело. Всё дурное, тяжёлое, болезненное в ходе такой медитации начинает растворяться и, в конечном счёте, полностью исчезает. Истинная медитация — это растворение стен нашей обусловленности. В этих стенах возникают просветы, окна в тонкий план, через которые мы начинаем получать энергию и знание, необходимые для нашего развития.

Про очищающий эффект претерпевания дискомфорта пишет современный китайский мастер цигун Ли Хунчжи в своей книге «Чжуань фалунгун». Он говорит о полезности, с точки зрения психоэнергетического развития, претерпевания боли в ногах, через которую проходят все, кто осваивает классическую медитативную позу сидения со скрещенными ногами. «… В тот момент, когда ноги болят, мы видим, что чёрная материя наступает на них. Чёрная материя и есть карма. Страдание приводит к устранению кармы, которая превращается в дэ (белая материя в энергетическом поле человека).» Таким образом, по мнению Ли Хунчжи, с которым я полностью солидарен, когда человек осознанно претерпевает страдание, будь то физическая боль или душевные муки, блокировки тонкого тела (чёрная материя, в терминологии Ли Хунчжи) растворяются, и общее энергетическое поле человека высветляется.

Отсюда следует и правильное отношение к духовному пути и к энергомедитативной практике. Медитация — это не путь к блаженству, а путь к духу.

Почему в китайском цигун, равно как и в индийской йоге, столь большое внимание уделяется правильной позе, правильному положению тела? Причиной тому является то, что правильная поза благоприятствует циркуляции энергопотоков в нашем теле, а неправильная — их блокирует. Таким образом, для каждого заболевания, для различных соматических и психоэмоциональных проблем свойственны строго им соответствующие дефекты осанки. Например, одна из наиболее частых ошибок в цигун — так называемое «заваливание назад». Это неправильное положение тела, при котором позвоночник отклонён от вертикали назад. При этом создаётся мышечный зажим в области поясницы и блокировка энергетических каналов, проходящих через эту зону. Особенно неблагоприятно, если заваливание назад сочетается с лордозным провалом (чрезмерный изгиб позвоночника в поясничной зоне, вплоть до образования «ямы»). У людей с таким нарушением осанки часто бывают боли в спине, а также заболевания печени, поджелудочной железы и желчного пузыря. Субъективно же, самим человеком, эта неправильная и нездоровая осанка воспринимается как удобная и естественная. Если же поставить его тело в правильную позу, наклонив позвоночник вперёд и убрав лордозный провал, — новая правильная позиция воспринимается им как крайне неудобная, неприятная и даже болезненная. О чём говорит это чувство дискомфорта? Оказывается, если раньше, в неправильной позе, поясница не замечалась, то сейчас внимание обращено на эту зону, в которой мы чувствуем сильный дискомфорт. Правильная поза привела сознание в контакт с блокировкой. Если человек сумеет, несмотря на неудобство, сохранить эту непривычную позу и будет пребывать вместе с этими неприятными ощущениями, с этой болезненностью в пояснице, то постепенно боль начнёт растворяться и сменится приятным теплом. Это будет означать начало восстановления циркуляции энергии в ранее заблокированной зоне и нормализацию кровообращения.

То же самое и с психикой. Точно так же, как существуют неправильные положения тела, точно так же имеются и привычные неправильности в «позах», диспозициях нашего ума, нашей психики. Для того, чтобы поставить психику в правильную «позицию», в моей школе используются так называемые «тексты», содержание которых диаметрально противоположно привычному (но патологическому) образу мыслей. Когда человек мысленно произносит этот текст, его сознание немедленно входит в прямой контакт с блокировкой, что, естественно, проявляется в сильном эмоциональном дискомфорте, в появлении душевной боли и страдания. Далее важно сохранить этот контакт и осознанно пребывать с этим страданием, то есть практиковать медитацию-самонаблюдение, которая приведёт к постепенному растворению блокировки и, в конечном счёте, к исчезновению психоэмоциональной проблемы. Однако здесь я не буду на этом останавливаться, поскольку подробное и полноценное освещение этой темы требует отдельной книги.

Люди очень сильно различаются по параметру, который я называю экзистенциальной выносливостью. Речь идёт об отношении человека к неизбежным тяготам нашей жизни, к многоликой базовой неудовлетворённости, то есть к страданию, понимаемому в самом широком смысле слова. Экзистенциальная выносливость сродни способности боксёра держать удар или способности альпиниста переносить холод (у российских альпинистов используются оценочные термины «хорошо мёрзнет» и «плохо мёрзнет». Если Коля «плохо мёрзнет», то вряд ли стоит его брать на зимнее восхождение). Экзистенциальная выносливость — это способность к принятию собственной судьбы, способность принимать и перерабатывать отрицательный эмоциональный опыт.

Есть такие люди, которые всеми силами избегают встречи с неприятным, не умеют терпеть и не способны к самопреодолению. Они либо убегают от страдания, либо вступают с ним в отчаянную борьбу, не понимая, что мир устроен по принципу абсолютной справедливости и что претерпеваемое ими страдание является горьким, но необходимым лекарством. Они не понимают, что страдание одновременно является и обучением, и очищением и что люди, его нам причиняющие, всего лишь биороботы судьбы, обслуживающие процесс отработки нашей кармы. Неспособность принять страдание как урок, обрекает нас на повторение тех же самых ошибок и попадание в те же самые неприятности. Негативный эмоциональный опыт — не что иное, как пища для взращивания нашего духа. Однако её усвоение, ассимиляция возможно только в том случае, если мы её принимаем. Многие люди, к сожалению, напоминают капризного ребёнка, выплёвывающего горькое лекарство. Обычно такие люди неспособны и к полноценной медитативной практике. Они её понимают извращённым образом — как средство обретения блаженства и способ убежать от неприятной «столь грубой и несовершенной» реальности. Однако такая медитация представляет собой разновидность психологической наркомании и ничего хорошего практикующему не принесёт.

Противоположная категория — это люди, одарённые духовным мужеством, способные принять свою судьбу, принять неизбежные в человеческой жизни страдания, исполняющие свой долг, несмотря на все трудности и испытания. Мне вспоминается старая женщина из сельской местности: много испытавшая на своём веку, но не жалующаяся на свою судьбу, не причитающая, а терпеливо и мужественно несущая бремя своего возраста и своей непростой жизни. Весь облик этой женщины преисполнен мудрости и спокойствия, ясные и сияющие глаза на морщинистом лице, через которые светит душа. Таких людей немного. Это очень развитые души, обладающие качеством духовной зрелости. Если такой человек обратится к практике медитации-осознания, то он очень быстро достигнет успеха, быстрее многих других, даже тех, кто уже имеет многолетний опыт энергомедитативной практики.

Ещё одна категория — это люди, пробудившиеся к высшей истине и практикующие в соответствии с ней, то есть посвятившие себя самосовершенствованию через энергомедитативную практику. Конечно, тот факт, что они практикуют медитацию, вовсе не значит, что по своему уровню духовного развития они стоят выше людей второй группы. Однако они имеют перед ними серьёзное преимущество, поскольку практика медитации резко ускоряет духовную эволюцию человека. Как говорят буддисты, тот, кто практикует медитацию в этой жизни — избавляет себя от нескольких мучительных перерождений. Практикующий медитацию за одну свою жизнь осуществляет такое развитие сознания, для которого потребовалось бы несколько жизней без такой практики.

Существует удивительный парадокс: тот, кто постоянно убегает от страдания или же сражается с ним, на самом деле будет вынужден страдать намного больше и тяжелее, чем тот, кто способен его принять. Ведь принятие страдания одновременно означает способность пребывания вместе с ним, а следовательно, и способность растворения блокировки. Наше осознание работает как незримый огонь, сжигающий и растворяющий всю муть, всю черноту блокировок нашего тонкого тела. Когда этот процесс, подобный прохождению тёмного тоннеля, завершается, страдание исчезает, на смену ему идёт спокойная глубинная радость и внутренняя ясность, которые возникают как свет по другую сторону тоннеля.

Итак, чем больше человек убегает от страдания, от трудностей и испытаний, тем больше страданий и мучений он получит в конечном итоге. Яркий тому пример — алкоголики и наркоманы. Если же человек обладает духовной силой и мудростью, если он способен принять страдание и пребывать с ним, тогда он постепенно его растворяет, уменьшает и, в конце концов, полностью от него избавляется. Таков главный парадокс духовного развития человека. Отсюда также следует, что тот, кто рассматривает медитацию как путь к счастью и блаженству, очень сильно заблуждается. Медитация, как я уже говорил, — не путь к счастью, а путь к духу, хотя путь к духу, в конечном счёте, и есть путь к счастью.

Хорошей иллюстрацией к вышесказанному является феномен алкогольной (или наркотической) зависимости. Я полагаю, что читатель со мной согласится, что алкоголик и наркоман являются ярким примером крайней духовной деградации. На этом очень наглядном примере мы можем научиться чему-то очень важному, можем уяснить, что именно является самой главной и самой яркой чертой бездуховного поведения. Изменение по этому наиважнейшему параметру должно немедленно привести к избавлению от губительного пристрастия и возрождению к достойной и продуктивной жизни. А это значит, что такая характеристика является наиболее важным критерием духовной зрелости, мерилом духовного развития человека.

Конечно же, это не что иное, как экзистенциальная выносливость или способность души перерабатывать отрицательный эмоциональный опыт. Алкоголики и наркоманы совершенно неспособны переносить болезненный, но абсолютно необходимый для выздоровления период абстинентной «ломки». Тот же самый механизм, но в других сферах, работает у каждого из нас. Все мы алкоголики, только у каждого своя водка. Мы не меняемся к лучшему только потому, что не способны выдержать прохождение через период страдания, аналогичный абстинентной ломке наркомана. Абстинентный синдром следует рассматривать как главное препятствие на пути духовного развития. И если мы этого не чувствуем, то только потому, что уже и не пытаемся измениться.

Итак, неспособность пребывать вместе с неприятным, неспособность терпеть, стремление уклониться от встречи с эмоционально отрицательным опытом и есть главное препятствие на пути духовного развития. И наоборот, способность нашей души перерабатывать отрицательный психосоматический опыт является истинным, наиболее важным критерием достигнутого уровня духовного развития. Способность эта как раз и развивается через энергомедитативную практику.

А вот теперь мы уже готовы к обсуждению метафоры, вынесенной в название этой главы: «Пылающий мост страдания». Мост — это единственное место, через которое можно пройти, другого места, другого способа нет. Но этот мост горит, пылает. Идти через него и страшно, и мучительно. Естественно, никто не хочет идти через этот мост, все постоянно увиливают. Но беда в том, что другого пути, иначе как через этот пылающий мост, не существует. Сколько бы мы ни бегали вокруг да около, мы вынуждены вновь и вновь возвращаться к этому мосту и, рано или поздно, должны будем по нему пройти. Во время прохождения через мост наша внутренняя грязь будет выгорать. Как сказал Бхагаван Шри Раджнеш (Комментарий к Йога Сутре Патанджали),

«Развитие происходит через страдание. Вы проходите сквозь огонь, но только так вы сможете превратиться в чистое золото. Всё, что не является золотом — сгорает, обращаясь в пепел. В вас остаётся только наичистейшее золото высшей пробы».

Переход на другую сторону пылающего моста страдания означает великую духовную трансмутацию, переход в новое качество, который на Востоке называют просветлением. И чем большее количество внутренней грязи сгорело в процессе прохождения через пылающий мост, чем больше растворилось внутренней тьмы — тем большая радость и тем больший свет ожидают нас на той стороне. Тибетский наставник Дуджом Ринпоче описывает духовное преображение в следующих словах:

«На что этот момент похож — будто у вас с головы снимают колпак. Что за безграничный простор и облегчение! Это высшее видение: видение того, что не было видимо доселе.

Когда вы «видите то, чего не было доселе», всё открывается, расширяется, становится резким, ясным, кипящим жизнью, с чудесной и яркой свежестью. Кажется, будто с вашего ума слетает крышка, будто стая птиц внезапно взлетает из тёмного гнезда. Все ограничения растворяются и отпадают, как будто, как говорят тибетцы, срывается печать. Представьте, будто вы жили в доме на вершине горы, которая сама была на вершине всего мира. И вот внезапно всё здание, все стены, ограничивающие ваш взгляд на окружающее, исчезли, и вы можете видеть всё вокруг, как то, что внутри, так и всё, что снаружи. Но тут нет «чего-то», что можно было бы видеть; то, что происходит, вообще не может быть сравнено ни с чем обычным, это совершенно полное, беспрецедентное, совершенное видение».

Однако ученики, как правило, ожидают от своей практики именно таких, чудесных и вдохновляющих результатов и совершенно упускают из виду, что путь к цветущему оазису духовного преображения лежит через ночь души и пустыню страдания, что окончательному прорыву всегда предшествует прохождение через весьма болезненный духовный кризис. Это справедливо не только для духовного преображения, но и для физического исцеления. Как врачи, так и целители прекрасно знают, что если нет обострения (проявляющегося резким усилением болезненных симптомов, психосоматическим страданием), то не будет и исцеления. Это справедливо как для исцеления тела, так и для исцеления души, для духовной трансмутации человека.

Период кризиса имеет огромную ценность и добраться до него не так то просто. Требуются длительная и упорная энергомедитативная практика. Период от начала практики до начала трансформирующего кризиса может быть достаточно длительным — от трёх месяцев до трёх лет и даже более. Вхождение в кризис означает актуализацию блокировки, которая ранее пребывала в скрытом виде. До кризиса большей своей частью она была для нас недоступна, прямой контакт нашего сознания с этой блокировкой был невозможен. В период кризиса этот контакт реализуется уже не частично, как раньше, а во всей своей полноте. Естественно, что при этом человек испытывает крайне неприятные ощущения в физическом теле и наплыв сильных отрицательных эмоций. Во время кризиса, как правило, наблюдаются ярко выраженные реакции как со стороны физического тела (различные непроизвольные движения, обильное потоотделение), так и со стороны психоэмоциональной сферы (смех, рыдания и т. п.). При прохождении кризиса важно не препятствовать возникающим психосоматическим феноменам, а сотрудничать с этим процессом; не бояться, не зажиматься, не пытаться убежать от происходящего, не пытаться его прекратить. Наоборот, нужно расслабиться, полностью принять и отдать себя на волю этого процесса, сохраняя при этом полноценное его осознание.

Хорошей метафорой для иллюстрации этого процесса являются роды. Когда женщина рожает, самое плохое, что она может сделать, это зажаться, то есть вступить в борьбу с неизбежным. Естественно, ничем хорошим это не кончается. Страх мучений и попытка бегства от них всего лишь приводят к их усугублению, роды проходят очень тяжело и травматично как для матери (разрывы родовых путей), так и для ребёнка. Правильное же поведение состоит в том, что следует принять неизбежное страдание, согласиться, расслабиться и таким образом сотрудничать с процессом, а не бороться против него. Аналогичным образом происходят и духовные «роды» — духовная трансмутация человека. Она возможна только через принятие страдания и осознанное прохождение сквозь него.

В существующей литературе можно найти множество подтверждений этой универсальной закономерности — неизбежности прохождения через трудный и болезненный кризис перед прорывом в новое качество. Приведу несколько цитат из книги Филиппа Капло «Три столпа дзен», в которой описывается опыт просветления современных западных учеников дзен, проходивших обучение в дзенском монастыре в Японии.

«Снова роси наклоняется надо мной, чтобы только прошептать: «Вы очень шумно дышите и беспокоите остальных, постарайтесь дышать потише». Но я не могу остановиться. Моё сердце дико стучит, я весь дрожу с головы до пят, неудержимо льются слёзы…Вдруг я теряю контроль над телом и, всё ещё в сознании, падаю навзничь… Роси и годо поднимают меня, переносят в мою комнату и укладывают в постель… Я всё ещё тяжело дышу и дрожу… Роси привычно всматривается в моё лицо, спрашивает:

— Всё в порядке, вам нужен врач?

— Нет, я в порядке, мне кажется.

— Случалось ли с вами такое ранее?

— Нет, никогда.

— Я поздравляю вас!

— Что, разве у меня сатори?

— Нет, но я всё равно поздравляю вас.

Роси приносит мне чай, я выпиваю пять чашек…

Не успевает он уйти, как я, совершенно неожиданно, чувствую, как мои руки, ноги и туловище охватила какая-то невидимая сила, зажав их в огромные тиски, которые медленно начинают сжиматься. … Мучительные спазмы, подобные электрическим разрядам, проходят по всему моему телу, и я извиваюсь в агонии. … Я чувствую, будто меня заставляют искупать свои собственные грехи и грехи всего человечества. … Я умираю или становлюсь просветлённым? Пот течёт изо всех пор моего тела, и мне приходится дважды менять своё нижнее бельё… Наконец я забываюсь глубоким сном. …Когда проснулся, нашёл миску риса, суп и фасоль рядом со своим матом для спанья. …С жадностью поел, оделся, пошёл в дзэндо. …Никогда в своей жизни я не чувствовал себя так легко, таким распахнутым и прозрачным, таким очищенным и обновлённым. …Во время кинхин не ходил, а подпрыгивал, как пробка в воде. …Не мог не смотреть в окно на деревья и цветы — живые, ослепительные, пульсирующие жизнью! …Шелест ветра среди деревьев был самой прекрасной музыкой! …Какой восхитительный аромат исходит от благовоний!».[97]

Однако этому западному ученику дзен потребовалось ещё целых 5 лет(!) усердной практики сидячей медитации, для того, чтобы добиться окончательного прорыва в духовное измерение. Вот его запись от 9 августа 1958 г.:

«Чувствую себя свободно, как рыба, плавающая в океане прохладной чистой воды после пребывания в баке с клеем…».

Как видим, опыт просветления не столько выводит нас в какие-то особые магические пространства, сколько наделяет нас способностью к полноценной жизни здесь, в этом мире. При этом обычное наше существование, со всеми его повседневными делами, становится непрекращающимся праздником бытия.

Рога и Двеша (эмоциональная двойственность как основное препятствие на пути к просветлению)

И вновь мы обращаемся к этой теме, однако её обсуждение теперь пойдёт на более глубоком уровне, в свете концепции, которая выражена метафорой прохождения через пылающий мост. Пусть читатель извинит меня за неизбежные в таком случае повторы. Надеюсь, что это будет не буквальное повторение, а повторение, несущее содержательное обогащение, повторение на ином витке диалектической спирали познания.

Итак, если в сфере мышления двойственность проявляется как ограниченность познания жёсткими законами логики и, вследствие этого, неспособностью к прямому интуитивному постижению истины, то в эмоциональной сфере аналогичная двойственность проявляется в рабской зависимости, с одной стороны, от всего приятного, дарующего наслаждение, с другой — от всего мучительного, приносящего страдание. В классической индийской философии, как уже ранее говорилось, этой эмоциональной двойственности соответствуют понятия Paгa и Двеша. Согласно древним индийским учениям Paгa и Двеша представляют собой фундаментальные препятствия на пути к просветлению. Для удобства читателя, ещё раз напомню значение этих терминов.

Paгa — это стремление человека быть в контакте с приятным, с теми объектами, которые доставляют удовольствие. Двеша — это вмонтированное в каждого из нас, во всех без исключения, стремление избежать встречи с объектом, который причиняет неприятное. Paгa и Двеша — это то, что свойственно каждому из нас, это те две ниточки, которые делают нас марионетками. Кнут и пряник, наслаждение и страдание — всё это старо как мир и одновременно невероятно могущественно. Диапазон нашей свободы на самом деле очень мизерный. Речь идёт не о псевдосвободе исполнения своих желаний, своих «хочу», а об истинной свободе, позволяющей выбирать свои желания и быть над ними. Это и есть настоящая, а не иллюзорная свобода, которая может быть достигнута только путём трансцендирования эмоциональной двойственности, путём выхода за пределы Рага-Двеша обусловленности. В противном случае, ни о какой свободе не может быть и речи. Свобода исполнения своих желаний на самом деле представляет собой обусловленность психологической причинностью, то есть психоэмоциональный детерминизм, увидеть который нам значительно труднее, чем детерминизм механистический.

Я уже упоминал о биологическом тропизме. Это реакция предпочтения, которую можно наблюдать даже на уровне простейших организмов. Если рядом с амёбой капнуть питательный бульон, она немедленно направит туда свои псевдоподии и будет обволакивать капельку бульона (положительный тропизм). Если же капнуть кислотой, то она будет удаляться от неё (отрицательный тропизм). Аналогичным образом и растение на подоконнике тянется к солнечному свету и изгибается в этом направлении.

Таковы, наконец, и мы сами. Хотя мы и считаем себя хозяевами жизни и своего поведения, на самом деле, мы также находимся в рабской зависимости от положительных и отрицательных факторов нашего бытия, также подвержены тропизму, только эмоционально-психологическому тропизму. Так же, как и амёба, мы уклоняемся от минуса и стремимся к плюсу, бежим кнута и вожделеем к прянику. Вся наша жизнь характеризуется устремлённостью к эмоционально положительному и бегством от эмоционально отрицательного. Но это и есть не что иное, как пребывание в эмоциональной двойственности.

Я вовсе не хочу сказать, что механизм эмоционального тропизма человеку не нужен. Его абсолютная необходимость совершенно очевидна, ибо он лежит в самом фундаменте нашего существования и обеспечивает как выживание индивидуума, так и выживание вида. Однако, на определённом этапе эволюции он уже не достаточен. Для дальнейшего развития уже необходимо ограничивать его всевластие, необходимо его контролировать. Уже на уровне высших животных можно увидеть действие «Сверх-Я», ограничивающее проявления психоэмоционального тропизма (например, у собаки, надлежащим образом воспитанной, уже наличествуют механизмы самоконтроля, способные, до определённой степени противостоять базовым биологическим «хочу» и «не хочу»). В ещё большей степени это представлено у человека как механизм волевого самопреодоления. Однако волевой самоконтроль, увы, весьма ограничен в своих возможностях и не даёт принципиального решения проблемы управления своим поведением и своими эмоциями. При волевой саморегуляции своего поведения мы всецело остаёмся в пределах двойственности, которая выражается не только в эмоциональном плане, но и в борьбе противоположных мотивов, в извечном конфликте между «хочу» и «надо».

Между тем, подлинным решением проблемы является трансцендирование этой двойственности, означающее великий прорыв и качественный скачок в развитии человека. До тех пор, пока мы подчинены жестокому тираническому механизму эмоционального тропизма, не может быть и речи о выходе в духовное измерение. Поскольку обычный человек в огромной степени подвластен этому механизму, постольку он представляет собой отнюдь не духовное, а всецело материальное, обусловленное существо. Он полностью находится во власти жёсткого детерминизма, при котором не может быть и речи о подлинной свободе. Иллюзия свободы возникает из-за того, что этот детерминизм носит психологический, а следовательно, трудно осознаваемый характер.

Психическое обычно относят к сфере тонкоматериального, однако это совсем не так. Психика обычного человека, включая психологический механизм Paгa-Двеша, всецело относится к сфере грубоматериального, точно так же, как и дискурсивное мышление, или как принято писать в эзотерических книгах, «ум» человека. Напомню, что английское слово mind имеет значительно более широкий смысл, нежели русское уж, и включает в себя всю сферу психического.

При переходе из сферы грубоматериального, где всецело властвует причинность и жёсткий, тотальный детерминизм, к сфере тонкоматериального (энергетического), причинноследственные связи размываются и истончаются, появляется определённый, пусть и ограниченный, уровень свободы, которого нет и быть не может в сфере грубоматериального, ибо детерминизм и свобода находятся в обратной зависимости: чем больше свободы, тем меньше детерминизма и наоборот. При переходе же к сфере духовного, детерминизм в нашем понимании и вовсе исчезает. Поэтому смешны и нелепы попытки учёных (наука работает только в сфере причинно-следственных связей) приложить дискурсивное мышление к той сфере, где детерминизм в нашем понимании попросту отсутствует. Смешны также и попытки некоторых эзотериков подкрепить свои взгляды, ссылаясь на научные авторитеты. Этого делать не следует, поскольку научное познание в этой сфере не работает. Его основные инструменты — логика и дискурсивное мышление непригодны даже в сфере тонкоматериального (яркий пример — научное «изучение» искусства), тем более — в сфере духовного. Всё, что они могут получить при таких попытках — это жалкие интеллектуальные проекции, глубинная же суть художественного творчества и духовного бытия остаётся неуловимой и непознанной.

Наряду с понятиями Paгa и Двеша в классической индийской философии существует понятие Вайрагья, обозначающее состояние высокой отрешёности и свободы как от Paгa, так и от Двеша-обусловленности. Это не просто некая возвышенная нравственная установка, это нечто большее. Фактически, Вайрагья является одной из наиболее редких и труднодостижимых сверхспособностей, обретение которой превращает обычного человека в святого. Как я уже упоминал, святой человек — это тот, кто трансцендировал эмоциональную двойственность и обрёл совершенную безупречность.

Любопытно, что, будучи в сильнейшей зависимости от эмоциональных кнута и пряника, мы, тем не менее, весьма слабо осознаём эту зависимость. Чтобы увидеть действие этого механизма в полной мере, проведите небольшой эксперимент над самим собой: попробуйте с завтрашнего дня начать «новую светлую жизнь», не омрачённую никакими грехами, слабостями, ленью, дурными привычками и т. п. Отбросьте всё, что вы считаете неправильным, включите в свою жизнь то правильное, нужное, полезное, что, как вы знаете, вам следует делать. Не курите, не употребляйте алкоголь, не переедайте, не предавайтесь сексуальным излишествам, не грубите близким, не увиливайте от работы, наведите и сохраняйте порядок в своей квартире, откажитесь от развлекательного чтива, бездарного сидения у телевизора и т. д. и т. п. Попробуйте начать достойную и безупречную во всех отношениях жизнь, убрав из неё «всё то, что не является абсолютно необходимым». Попробуйте прожить таким образом хотя бы неделю. Вот тут-то вы и увидите всю правду о себе, во всём её неприглядном безобразии. Весьма скоро вы обнаружите, что жить безупречно, то есть в полном согласии со своими представлениями о высшем, невероятно трудно. Проходит не так уж много времени, и человек срывается. И загоняет нас в прежнее русло не что иное, как тот же самый психоэмоциональный механизм Рага-Двеша. Как видим, это не просто теория, это сама жизнь.

Обычное претерпевание страдания в повседневной жизни, которое является уделом каждого человека, как я уже говорил, обеспечивает постепенное сгорание, растворение блокировок и, через это, развитие сознания. Однако этот процесс постепенного духовного созревания очень долог, поскольку имеет низкий коэффициент полезного действия. Причиной тому является самопотакание, проявляющееся в бегстве от встречи с неприятным опытом. На поведенческом уровне это проявляется как отсутствие способности к самопреодолению, а на психологическом уровне — как неспособность согласиться с неприятным опытом, принять его, а затем пребывать с ним, растворяя его своим осознанием.

О том, что человек стал на путь сознательного самосовершенствования, можно говорить только тогда, когда он знает эти главные препятствия на пути развития своего сознания и целенаправленно работает над их преодолением.

Таким образом, весь путь духовного развития складывается из двух фундаментальных компонентов:

1. безупречности (антитеза самопотаканию);

2. медитации-самонаблюдения (осознания).

Безупречность — термин, вошедший в обиход современных эзотериков с лёгкой руки Карлоса Кастанеды, на мой взгляд, следует понимать как отсутствие расхождения между убеждениями человека и его реальным жизненным поведением. Безупречность — это проявление внутренней духовности во внешнем поведении, и состоит она в способности действовать вопреки нежеланию и воздержаться от действия вопреки желанию. Отсутствие безупречности фактически есть форма бегства от встречи с отрицательным опытом. (Как справедливо утверждают буддисты, лишение приятного столь же мучительно, как и встреча с неприятным). Напротив, наличие безупречности в повседневной жизни немедленно приводит нас в прямой непосредственный контакт с блокировками тонкого тела, а мы уже знаем (и это очень важное знание!), что контакт сознания с блокировками означает встречу с неприятным, болезненным, с физическим и психическим дискомфортом, встречу с неудовлетворённостью, страданием, понимаемыми в самом широком смысле слова.

Итак, безупречность приводит нас в контакт с блокировками, а следовательно, в контакт с неприятным (страданием). Медитация же (конечно, имеется в виду не фантазийная медитация, уводящая нас от реальности, а медитация-самонаблюдение, медитация-осознание) как пребывание с этим страданием, обеспечивает быстрейшее через него прохождение. (При этом, в процессе медитации, нет ни малейшей мысли о том, чтобы побыстрее избавиться от страдания). Таким образом, медитация-самонаблюдение обеспечивает растворение энергетической и психической грязи, мутного и болезненного содержимого, выброшенного в результате безупречного поведения в ту сферу, где оно может быть осознанно, а следовательно, и отработано.

Уровень духовного развития человека, как я уже говорил, и определяется способностью к безупречному поведению или, другими словами, к адекватной аскезе. Дон Хуан говорил, что тот, кто безупречен — развивает свой дух и своё энергетическое тело самым быстрым и самым эффективным образом, и при этом не нуждается ни в каких специальных методах.

С энергетической точки зрения наши желания — это очень серьёзно. Неудовлетворённое желание имеет огромную энергию, которая впитывается, обогащая тонкое тело человека. Конечно же, это происходит только при условии полного прохождения через период абстинентной ломки. Психосоматическое состояние неудовлетворённости должно быть полностью растворено через медитативный процесс, осуществляемый по формуле принятие плюс осознание.

При наличии негативной привычки, хронического «хочу», требующего своего удовлетворения, энергия этого желания отчуждается от человека; если же мы от него освободились — тогда эта энергия вновь к нам возвращается. Это относится к преодолению и растворению своих «хочу», своих вожделений через отказ от их удовлетворения. Таким путём мы освобождаемся от Para-обусловленности. Другой вариант, через который мы освобождаемся от Двеша-обусловленности, это способность пребывать вместе с неприятным, противодействуя естественной человеческой тенденции избежать встречи с дискомфортом и страданием.

Критика буддийской концепции счастья-страдания

Исходным пунктом и фундаментом классической буддийской философии являются четыре благородных истины. В кратком изложении они выглядят следующим образом:

1. Благородная истина о существовании страдания. Страдание универсально, повсеместно и является фундаментальным фактом человеческой жизни.

2. Благородная истина о причине страдания. Таковой являются многочисленные и неистребимые «жажды» (желания) человека.

3. Благородная истина о прекращении страдания. Освобождение от ига желаний и страстей человека приводит к прекращению страдания и одновременно к обретению наивысшего счастья. Поэтому третья благородная истина также именуется Истиной о Блаженстве.

4. Благородная Истина о Пути, ведущему к избавлению от страдания и обретению счастья.

Это Восьмеричный Путь, включающий в себя правильное воззрение, правильную решимость, правильную речь, правильное поведение, правильный образ жизни, правильное усилие, правильное сосредоточение и правильное самадхи.

К сожалению, четыре благородных истины буддизма, впервые провозглашённые Буддой в своей первой Бенаресской проповеди, всецело остаются в пределах эмоциональной двойственности, оценочного противопоставления страдания (пали, дуккха) и блаженства (пали, сукха). Согласно Будде, состояние просветлённости (пали, ниббана, санскр. — нирвана) есть состояние наивысшего блаженства (ниббанам парамам сукхам). Формулировка четырёх благородных истин несовершенна, ибо в неявном виде задаёт отрицательное отношение к страданию (неудовлетворённости), задаёт стремление избавиться от этого страдания, фактически представляет собой словесное выражение эмоциональной двойственности «дуккха-сукха». Однако эту антиномию, как и любую другую, невозможно решить, оставаясь в её пределах. Путь духовного развития не должен быть ориентирован на избавление от страдания и обретение счастья, в противном случае он вырождается в минимаксную стратегию выживания, состоящую в усилении факторов, приводящих к счастью и уменьшении влияния факторов, приводящих к страданию.

В 1999 году, в русском переводе, вышла книга Далай Ламы-Четырнадцатого в соавторстве с американским врачом-психотерапевтом Говардом К.Катлером. В этой книге доктор Катлер излагает мировоззрение Далай Ламы и его взгляды относительно Пути духовного развития и смысла человеческой жизни (на основе лекций, прочитанных Его Святейшеством и личных бесед с Далай-Ламой). Книга носит характерное название «Искусство быть счастливым» с подзаголовком «Руководство для жизни». Как указано в аннотации, «эта редкостная книга… стала одним из самых выдающихся бестселлеров в США и других странах». Приведу несколько цитат из этого бестселлера, отражающих главные, стержневые идеи:

«Принадлежите вы к какой-то религии или нет, принадлежите вы к той религии или к этой — главной целью нашей жизни является счастье, главной мотивацией нашей жизни является стремление к счастью».

«Смысл нашего существования — поиск счастья».

«…начинать следует с определения факторов, которые ведут к счастью, и факторов, которые ведут к страданию. После этого необходимо постепенно исключить из своей жизни те факторы, которые ведут к страданию, и усилить те, которые ведут к счастью. В этом — смысл моей идеи».

Насколько это просто, очевидно и убедительно на поверхностном уровне, на уровне ума (дискурсивного мышления), настолько же это ошибочно, примитивно, грубо упрощённо, если достичь видения этой проблемы посредством интуитивной мудрости-праджни.

Целью Пути никогда не является обретение счастья, целью Пути не является избавление от страданий. Цель Пути состоит в ином — в развитии сознания через трансцендирование этой эмоциональной двойственности. Это и есть просветление или великая духовная трансмутация. Именно об этом сказано в «Сутре Помоста» Шестого Патриарха Чань-буддизма Хуэй-нэна:

«33. Великий учитель-наставник (Хуэй-нэн) сказал: «Благомудрые друзья! Слушайте внезнаковую гатху, которую я вам передам… Гатха гласит:

Глупые люди практикуют ради достижения счастья, но не ради Пути. И говорят, что практиковать ради достижения счастья и есть Путь».

На Востоке глубоко уважают и почитают просветлённого мастера Хуэй-нэна, Шестого Патриарха Чань-буддизма, чья «Сутра Помоста» является духовным шедевром мировой литературы и самым почитаемым текстом Чань-буддизма, однако, как оказывается, очень плохо его понимают. В этом и состоит извечная проблема передачи Высшего Знания — наставления даются с одного уровня сознания, а воспринимаются на другом, значительно более низком. В результате возникает неизбежное упрощение, огрубление и искажение наиболее тонких и глубоких концепций. В данном случае взгляды Хуэй-нэна и его Святейшества Далай-Ламы Четырнадцатого коренным образом расходятся. Даже если человек не имеет собственных познавательных ресурсов, не имеет собственных критериев различения и реагирует только на общепризнанный авторитет — даже в этом случае достаточно очевидно, что духовный авторитет Шестого Патриарха намного выше, по крайней мере, для всех буддистов Махаяны, нежели авторитет Далай-ламы. Просто удивительно, насколько могут быть наивными люди, полагающие, что глава социального института — церкви, то есть сугубо земной организации, будучи высшим иерархом, непременно будет и «самым главным» в духовном отношении. Простые верующие люди наивно полагают, что Римский Папа — самый святой, а Далай-лама — самый мудрый и самый просветлённый.

Как видим, всё это достаточно далеко от истины. Возможно, я слишком требователен и слишком критичен, однако такая требовательность вполне обоснована по отношению к человеку, каждое слово которого воспринимается окружающими с благоговейным вниманием. Предлагаемая Далай-Ламой Четырнадцатым философия счастья, отражает, скорее, ожидания современного западного общества и свойственный ему незамысловатый житейский прагматизм, чем глубокие духовные учения великих гуру Тибета: Падмасамбхавы, Наропы, Марпы, Миларепы и многих других.

Принятие «счастья» как основной ценности человеческой жизни приводит к распространению в обществе вместо философии долга (исполнять свою дхарму, своё жизненное назначение и жить достойно) философии «кайфа»: «возьми от жизни всё, что можешь», «главное — жить как хочется, жить в своё удовольствие». Не удивительно, что с распространением такой жизненной философии совершенно синхронно растёт число наркоманов и алкоголиков, растёт преступность и моральное разложение общества.

Главным препятствием на пути духовного развития является бегство от отрицательного опыта и «залипание» на положительном, то есть Рага-Двеша обусловленность. Гедонистическое мировоззрение, столь распространённое в современном обществе потребления, с неизбежностью приводит к усилению этого препятствия, вместо его разрушения. Философия счастья — это, извините за грубое слово, философия жрущей свиньи. Да, в человеке, безусловно, присутствует животная природа, реализующая своё бытие в соответствии с принципом удовольствия-страдания. Однако в человеке присутствует и нечто большее, на что он и должен ориентироваться в своём развитии. Философия счастья, сколь бы возвышенной и утончённой она ни казалась, на самом деле, всегда ограничена, всегда находится в пределах Рага-Двеша обусловленности и совершенно не способна вывести сознание человека из сферы грубоматериального в более высокие сферы бытия.

Двусмысленными речами

Смущён мой разум.

Поэтому скажи мне однозначно

Как мне сделать лучше.

(Бхагавадгита, Глава 3.)

Основания нравственности

Что может служить основой нравственного поведения для преобладающего большинства людей, не обладающих духовной мудростью и зрячим сердцем? Существует несколько возможных оснований, которые мы сейчас и рассмотрим.

Первая основа нравственного поведения — социальная. Другими словами, это правовая основа, регулирующая поведение людей в обществе. Это закон, преследующий нарушителей, закон, через который осуществляется внешняя, по отношению к индивидууму, социальная регуляция поведения. Вне всякого сомнения, она полезна и просто необходима, однако здесь есть и свои «но». Во-первых, такой социальный контроль далеко не всегда оказывается эффективным (за примером далеко ходить не надо — Россия, наше многострадальное отечество).

Во-вторых, по большому счёту, закон, то есть юридическое право, есть не что иное, как социальный протез совести. Поэтому та страна, где больше всего юристов на душу населения и где самая сильная и развитая законность, это, безусловно, и самая бессовестная страна в мире. Так, для среднего американца, моральное и законное — синонимы. Всё, что законно — допустимо и дозволено. Таким образом, снимается моральная ответственность индивидуума за свои поступки. Однако, как нас учит история, под прикрытием закона можно творить самые ужасные вещи. Стандартный ответ военных преступников: «Я всего лишь исполнял приказ». Этим я не хочу сказать, что я сторонник анархии и противник законности как таковой. Я не против закона, я за адекватность, за то, чтобы закон и совесть дружили, а не конфликтовали.

Вторая основа нравственного поведения — социально-психологическая. В социальной психологии есть понятие групповая мораль — разделяемые всеми членами группы принципы и нормы поведения. Эти социально-психологические нормы юридически никак не оформлены. Это неписанные правила, которые, тем не менее, оказывают очень сильное влияние на всех членов группы. Очень часто имеет место несовпадение и даже прямой конфликт между требованиями, установленными законом, и групповой моралью. К социально-психологической регуляции также относятся все факторы, формирующие и поддерживающие определённый тип Сверх-Я. Это психоаналитический термин, означающий внутреннюю инстанцию личности, возникшую в результате интериоризации внешних моральных требований. Другими словами, Сверх-Я — это внутренний судья, или совесть индивидуума.

Образуется эта инстанция путём перехода внешних требований внутрь самой личности в процессе её социализации. Сначала мама говорит Машеньке: «Ай — я-яй, Маша!», а потом внешний судья переселяется внутрь, и Машенька, разбив чашку, даже будучи одна, говорит сама себе: «Ай-я-яй, Маша, как нехорошо!». Огромное значение для формирования Сверх-Я, то есть внутренней саморегуляции поведения, согласно усвоенным личностью внешним требованиям, имеет семья и ближайшее социальное окружение. В последнее время всё более возрастает роль столь могучего инструмента воздействия на сознание как средства массовой информации (прежде всего телевидения). Теоретически, все эти, формирующие личность, воздействия могли бы сделать людей более совестливыми и способствовать усилению нравственной саморегуляции. Однако сейчас это просто невозможно из-за размытости и противоречивости моральных стандартов и нравственных критериев; из-за отсутствия общепризнанного и действенного морального кодекса, наподобие конфуцианского, принятого в старом Китае.

Однако существует ещё и третья основа, которая могла бы противостоять существующему нравственному беспределу. Такой основой, при определённых условиях (которые на данный момент, к сожалению, отсутствуют), могла бы стать приобщённость к мировоззрению нерелигиозной духовности. Согласно этому мировоззрению, существует неумолимое и неизбежное кармическое воздаяние. По закону кармы, никто не может избежать последствий своих поступков. Глубокое понимание того, что наше поведение никогда не останется без последствий как для себя самого, так и для близких людей, может быть хорошей основой для здорового нравственного климата и ликвидации существующего нравственного беспредела.

Итак, можно выделить следующие основы нравственного поведения:

• Социальная (закон, право);

• Социально-психологическая;

• Мировоззренческая.

При всей их важности, будучи необходимыми, они, тем не менее, не являются достаточными. В этом перечне оснований нравственности недостаёт самого важного — духовного основания. Таким основанием может быть только интуитивная Мудрость-Праджня, дающая информационное обеспечение достойного и адекватного поведения индивидуума, и безупречность, дающая его надлежащее энергетическое обеспечение.

В соответствии с этим, в морально-этической сфере можно выделить две ключевые проблемы. Первая — проблема адекватности нравственных установок, вопрос о том, насколько соответствуют истине наши нравственные представления. Вторая — проблема эффективности нравственной саморегуляции, то есть вопрос о том, насколько мы способны управлять собой, своим поведением и эмоциями, с тем, чтобы жить в согласии со своими убеждениями.

Первая проблема относится к сфере познания. В самом деле, как определить, правильны ли мои нравственные представления, насколько истинны мои критерии добра и зла, насколько адекватны смыслы и ценности, которыми я руководствуюсь в своей жизни?

Вторая проблема относится к сфере действия. Всеобщая беда заключается в прискорбном отсутствии цельности. Практически, в каждом из нас имеется этот внутренний раскол, этот разрыв между нравственными убеждениями, нашим представлением о том, что такое хорошо и что такое плохо — и нашим реальным жизненным поведением. Напомню, что безупречность, о которой говорит дон Хуан в книгах Карлоса Кастанеды, следует понимать как цельность личности, сутью которой является полное соответствие между поведением человека и его убеждениями.

Таким образом, проблема нравственности распадается на две подпроблемы. Первую можно обозначить как проблему духовной мудрости, тогда как вторую — как проблему цельности и личной силы.

Начнём с вопроса об адекватности в морально-этической сфере. При первом же ознакомлении мы тотчас же убеждаемся в рыхлости, зыбкости и неопределённости существующих критериев добра и зла.

Проблема духовной мудрости. Этическая двойственность и её разновидности

Первое, что бросается в глаза, когда мы приступаем к этой непростой проблеме — крайнее разнообразие этических установок и нравственных убеждений у разных племён и народов, у разных социальных групп внутри одной нации, а также у разных индивидуумов, внутри одной и той же социальной группы.

Для североамериканского индейского воина высшая доблесть состояла в том, чтобы убить побольше врагов и угнать побольше лошадей. Для отцов-инквизиторов сжигание еретиков (то есть инакомыслящих) на кострах было богоугодным и высокодостойным делом. Католики резали гугенотов в ночь Святого Варфоломея с чистым сердцем и спокойной душой, ибо считали, что именно в этом и состоял их нравственный долг.

У Леонида Андреева есть рассказ под названием «Правила добра», в котором говорится про раскаявшегося чёрта, решившего жить праведно. Чёрт-неофит старался изо всех сил. Все инструкции наставлявшего его священника он исполнял очень добросовестно, но слишком буквально. В результате он претерпел много мучений, пытаясь найти критерии правильного и достойного поведения, но так их и не нашёл.

«Какими же словами можно описать отчаяние и последний ужас несчастного дьявола, когда, подведя последние итоги, он не только не нашёл в них ожидаемых твёрдых правил, а наоборот, и последние утратил в смуте жесточайших противоречий. Подумать только, какие оказались итоги: когда надо — не убий, а когда надо — убий; когда надо — скажи правду, а когда надо — солги; когда надо — отдай, а когда надо — сам возьми, даже отними; когда надо — прелюбы не сотвори, а когда надо — то и прелюбы сотвори (и это советовал старенький поп!). И так до самого конца: когда надо… а когда не надо — и наоборот. Не было, кажется, ни одного действия, строго предписанного попиком, которое через несколько страниц не встречало бы действия противоположного, столь же строго предначертанного к исполнению, и пока шла речь о действиях, всё как будто шло согласно, и противоречий даже не замечалось, а как начнёт дьявол делать из действия правило — сейчас же ложь, противоречия, воистину безумная суета».[98]

Главная проблема житейской мудрости состоит в том, что в этой сфере общие правила, общие принципы и законы существуют только на теоретическом уровне, на уровне разговоров. Пока мы говорим, всё выглядит просто замечательно, логично и в высшей степени разумно. Ужас начинается, когда мы переходим от разговоров к действиям, от теории к практике. И вот здесь, при этом роковом переходе и обнаруживается, что на самом деле абстрактной истины не существует, обнаруживается, что истина всегда конкретна, что истина всегда контекстуальна. Как сказал великий Гёте: «Теория суха, мой друг, а древо жизни вечно зеленеет!».

Фундаментальной характеристикой обычного (то есть неразвитого сознания), как я уже говорил, является пребывание в двойственности. Наш разум слеп и ограничен. Он жёстко и категорично противопоставляет добро и зло, эгоизм и альтруизм, добродетель и грех. Мораль представляет собой не что иное, как функционирование разума в сфере этического. Таким образом, мораль и нравственность, основанные на человеческом разуме, всегда ущербны, поскольку означают пребывание в двойственности. Этическая двойственность представляет собой разновидность познавательной двойственности. Она имеет место тогда, когда пытаются посредством дискурсивного мышления, посредством ума найти решение этических проблем. Конечно же, эти попытки оказываются ущербными и несостоятельными. Подлинное решение всевозможных этических проблем возможно только посредством интуитивной мудрости-Праджни, приложенной к сфере этического, но никак не посредством разума и логики. Весь наш ум, наши мысли, эмоции, переживания, воспоминания, мечтания — всё это стенка, отгораживающая нас от реальности, блокирующая адекватное восприятие окружающего мира. Вот почему интеллект не может быть надёжной опорой для нравственности. Такой опорой может быть только интуитивная мудрость, пробуждающаяся в состоянии умственной тишины, умственного безмолвия. Только тогда душа становится зрячей и видит духовный смысл происходящего. Видит, а не рассчитывает и не вычисляет!

Мораль же нужна обычному человеку точно так же, как больному нужны костыли. С этой точки зрения мы все являемся больными. Исключением из общего правила являются крайне редкие люди, имеющие тот уровень духовного здоровья, при котором костыли вполне можно отбросить. Однако пока мы не достигли такого уровня, следование общепринятым нравственным канонам является обязательным, а отклонение от них обернётся катастрофой.

Этическая двойственность многолика и разнообразна. Рассмотрим её конкретные разновидности. Наиболее важная из них — это противопоставление эгоизма и альтруизма, с неё я и начну.

Антиномия эгоизм-альтруизм

Соответствующая моральная заповедь считается наиболее важной в различных духовных традициях. В христианстве — это Любовь, в индийской йоге — Ахимса, в буддизме Махаяны — Великое Сострадание (Махакаруна).

В современном западном мире имеет место фетишизация Любви, как высшей (наряду с Богом) христианской ценности. Однако отсутствие понимания сути психоэнергетического феномена Любви приводит не к реализации этого высокого духовного качества, а всего лишь к его имитаторству. В США самые сокровенные слова из нашего лексикона выродились в формальный общепринятый ритуал. Пароль: "I love you", отзыв: "Me too". О том, что такая «любовь» является всего лишь псевдоценностью, всего лишь имитаторством подлинной духовности, я подробно говорил в предыдущих главах данной книги. Абсолютизация принципа любви и непротивления злу насилием является весьма распространённым заблуждением. Беда в том, что наши добро и зло — это наш ум, а он слеп и ненадёжен. С позиций развитой духовной интуиции, то, что мы считаем добром, будучи неадекватным, непременно оборачивается злом; а то, что на первый взгляд представляется злом, при более глубоком рассмотрении оказывается в высшей степени адекватным, а следовательно, благим действием.

Простейший пример. Для некоторых недалёких родителей или бабушек-дедушек, любить ребёнка — значит баловать его, всячески ублажать, закармливать сладостями, делать всё, чего он ни захочет. Что из всего этого, в конечном счёте, выходит — мы все хорошо знаем. Неадекватное семейное воспитание — яркий пример того, что неадекватное добро, по сути, есть зло. Потакая другим людям, мы создаём благоприятные условия для безудержного разрастания их эгоизма. Таким образом, тот, кто жертвенно потакает другим (желая при этом им только самого лучшего), на самом деле творит зло, ибо способствует душевной деградации своих ближних.

С другой стороны, адекватное наказание, результатом которого являются слёзы, обида и недовольство ребёнка — будет для него истинным благом. Упрощённый подход, который претендует на духовность, но фактически является её суррогатом, гласит: «твори добро без разбора, любовь всегда права, любовь всегда побеждает». Как говорил в подобных случаях Марк Твен: «Возразить нечего, кроме того, что это не соответствует действительности». Высшее — это не слепая и дурная любовь (или то, за что её принимают). Высшее — это и любовь, и мудрость, и сила, и красота, слитые воедино. Неадекватное «добро» по сути есть зло. Адекватное «зло» по сути есть добро.

Таким образом, слово «любовь» — крайне ненадёжная опора. Если мы не имеем зрячей души (интуитивной мудрости-праджни), то, руководствуясь принципом «любви», мы неизбежно нарушаем баланс между негативными и позитивными аспектами общения и взаимодействия с окружающими. Абсолютизация принципа любви приводит к ошибочному отождествлению негативного (то есть вызывающего неудовольствие и отрицательные эмоции) с бездуховностью и отсутствием «любви», а позитивного (вызывающего положительные эмоции) — с проявлением любви и высокой духовности. Всё это очень упрощённо и очень наивно. Слово «любовь» — слишком расплывчато и неопределённо и никоим образом не может служить надёжной опорой. На мой взгляд, применительно к духовному развитию, намного более уместны такие понятия как осознанность, адекватность, недвойственность, гармоничная целостность противоположных начал. Христианство же, акцентируя и абсолютизируя принцип любви, к сожалению, не слишком заботится об адекватности. Можно сказать, что христианин — это человек, который твёрдо намерен любить ближнего больше, чем того любит сам господь Бог.

Христианской заповеди любви в буддизме Махаяны соответствует «совершенное сострадание Будды». Появление терминов Хинаяна (малая колесница) и Махаяна (большая колесница) весьма напоминает историю появления названий «большевики» и «меньшевики» в русском революционном движении. В I веке н. э. в Джаландхаре, в Пенджабе, под покровительством могущественного царя Канишки, был проведён собор различных буддистских школ. На этом соборе преобладающее большинство[99] предпочло тот вариант буддистского вероучения, который впоследствии получил название Махаяна (большая колесница). Их оппонентам было дано уничижительное наименование Хинаяна (малая колесница). Кстати, последователи Хинаяны, распространённой в странах Южной и Юго-Восточной Азии (Цейлон, Бирма, Таиланд и др.) никогда не используют этого уничижительного термина. Южный буддизм имеет вполне достойное именование Тхеравада и вполне справедливо утверждает, что основан на первоначальном учении Будды и по своему содержанию значительно ближе к его истокам. Вне всякого сомнения, Махаяна представляет собой более позднюю стадию развития буддизма и во многих отношениях отличается от исходной. Об этом недвусмысленно говорит язык, на котором написаны махаянские сутры, а также география распространения буддизма Махаяны (Китай, Корея, Япония, Вьетнам).

Впоследствии тибетский буддизм пошёл ещё дальше, обозначив себя в качестве Ваджраяны (алмазной колесницы). Представители Ваджраяны снисходительно поясняют, что все три повозки — «яны» имеют право на существование, поскольку предназначены для людей разного уровня развития. Хинаяна (малая колесница), с их точки зрения, представляет собою нечто вроде начальной школы и предназначена для простых неразвитых умов. Махаяна-это уже значительно более высокий уровень, соответствующий средней школе духовности, тогда как Ваджраяна (алмазная колесница) — это самый высший уровень, духовный университет.

В чём же состоит основное различие между буддистскими «большевиками» и «меньшевиками», между Махаяной и Хинаяной?

Первое, весьма важное различие, заключается в том, что ранний буддизм и генетически наиболее близкое к нему учение Тхеравады, строго говоря, не являются религией, не представляют собой путь религиозного поклонения. В традиции Тхеравады Будда рассматривается не как божество, а как благородный человек и великий учитель, личным примером указавший людям путь к просветлению. В раннем буддизме не было почитаемых божеств, не было и обожествления самого Будды. Поклонение Будде представляло собой лишь акт поминовения, ритуальное проявление уважения к великому учителю.

Совсем иное дело — буддизм Махаяны, который привёл изначально нерелигиозное учение о нравственном и духовном самосовершенствовании к вырождению в политеистическую религию. В конечном счёте, в буддизме Махаяны произошло обожествление Будды и превращение его в высшее сверхъестественное существо. Сформировался и пантеон младших божеств — бодхисаттв, в центре которого находится сам Будда. Конечно же, следует сделать оговорку. Буддистская школа Чань (яп. Дзен), хотя и возникла в рамках Махаяны, тем не менее, совершенно безразлична к интеллектуально-философским спекуляциям, ритуалам религиозного поклонения, священным текстам и т. п. Последователи Чань-буддизма вполне резонно полагают, что всё это второстепенно, а главным является цзо-чань — практика сидячей медитации, работа над собственным сознанием. Отсюда и название этой школы буддизма. Те же школы Махаяны и особенно тибетского буддизма Ваджраяны, которые на первое место поставили спекулятивную философию, соблюдение религиозных ритуалов, заучивание и чтение нараспев сутр — выродились в причудливую смесь политеистической религии, магии и народных суеверий. Интересно, что бы на это сказал сам Будда, если бы ему довелось родиться в наше время. Стал бы он буддистом или нет?

Второе важное различие между Махаяной и Тхеравадой непосредственно относится к проблеме этической двойственности альтруизм-эгоизм. Хинаяна считает, что для достижения высшей цели — просветления, необходим уход от мира в возвышенное уединение. Семейная жизнь и общественная деятельность рассматриваются как серьёзные помехи на этом пути. Согласно Хинаяне, человек высшей мудрости «должен избегать семейной жизни, как ямы с горящими углями». Идеалом южного буддизма является архат — святой отшельник, всецело посвятивший себя духовной практике и достигший просветления.

«Мы не можем не чувствовать, что идеал архата — совершенный эгоист, который не приносит пользы другим, не соответствует реальной личности Будды, человека, полного жалости и сострадания, хотя, в то же время, упование религии Махаяны на спасителя-Будду, сколь бы оно ни было полезным, также не соответствует учению подлинного Будды», — пишет С.Радхакришнан.

С точки зрения северного буддизма, этический идеал архата слишком оторван от жизни, слишком холоден и бесстрастен и не может быть вдохновляющим примером. Архат, утверждают последователи Махаяны, заботится только о собственном духовном благе и не думает о благе других людей. Позиция архата — это позиция возвышенного эгоизма, в противовес которой учение Махаяны выдвигает этический идеал Бодхисаттвы. Этот идеал настолько важен для буддизма Махаяны, что это учение также называют «бодхисаттваяной». В отличие от архата, занятого исключительно собственным спасением, Бодхисаттва, прежде всего, стремится помочь всем живым существам и воплощает собою Великое Сострадание. Идеал Бодхисаттвы — это идеал возвышенного альтруизма и жертвенного служения людям. Бодхисаттва, движимый великим состраданием, в своём альтруизме доходит до того, что отказывается сделать последний шаг на пути к освобождению до тех пор, пока не поможет обрести спасение всем живым существам. Обет Бодхисаттвы, который и поныне обязателен для всех последователей Махаяны, начинается со следующих слов: «Клянусь спасти все живые существа, сколь бы многочисленны они ни были».

Безусловно, притягательность идеала Бодхисаттвы для простых и неискушённых людей оказалась огромной, что привело к успешному распространению буддизма Махаяны в Китае, Корее, Японии, Монголии и Вьетнаме. Простым и понятным был предписываемый Махаяной путь нравственного совершенствования. Чтобы достичь идеала Бодхисаттвы предписывалась практика высших добродетелей (парамит). Требовалось не только воздерживаться от причинения вреда всем живым существам, но и творить добрые деяния, жертвенно служить и помогать всем окружающим.

В буддийской литературе существует множество историй, дающих примеры великого сострадания и героического самопожертвования. Одна из них рассказывает про святого отшельника Асангу, жившего в Индии в четвёртом столетии (цитирую по «Тибетской книге жизни и смерти», написанной современным буддийским мастером Согьялом Ринпоче и переведенной на все основные языки мира).

На протяжении многих лет Асанга жил в горах, в полном одиночестве, и занимался духовной практикой медитации (то есть вёл жизнь святого отшельника архата). Несмотря на все свои усилия, он так и не смог добиться успеха и обрести просветление.

«И тогда Асанга, посчитав тщетными все свои попытки, решил закончить свою практику и уйти из своего отшельнического приюта раз и навсегда. Асанга брел весь день и к вечеру внезапно увидел на краю дороги больную собаку. Только передние лапы были у неё здоровы, вся же нижняя часть её тела гноилась и была покрыта червями. Внезапно Асанга почувствовал, как его переполняет живое и невыносимое чувство сострадания к ней. Он отрезал кусок своей плоти и дал собаке, чтобы утолить её голод, затем нагнулся, чтобы убрать с неё червей, пожиравших её тело. И вдруг ему пришло в голову, что если он попытается вытащить этих червей пальцами, то причинит им боль. Он понял, что единственный способ удалить их — это снять червей своим языком Асанга встал на колени и, посмотрев на ужасную, гноящуюся и кишащую червями массу, закрыл глаза. Он наклонился ещё ниже и высунул свой язык. В следующее мгновение он почувствовал, что почему-то дотрагивается языком земли. Асанга открыл глаза и осмотрелся. Собака исчезла, а на её месте оказался Будда Майтрейя, окруженный сияющей аурой».

В буддийской литературе существует большое количество подобных душещипательных историй. Вот ещё одна история из серии джатак (мифологических описаний жизни Будды в его прошлых воплощениях).

«В той жизни он носил имя Махасаттвы и был младшим из трёх сыновей великого царя. Махасаттва был очень добрым и сострадательным мальчиком, который любил всех существ как своих детей. Как-то раз, играя в лесу, принцы наткнулись на тигрицу, которая только что родила и была настолько истощена, что собиралась съесть своих маленьких котят.

Тяжёлое положение тигрицы и её детёнышей глубоко поразило Махасаттву и когда принцы собрались возвращаться домой, он сказал братьям: «Вы идите вперёд, а я догоню вас позже». Когда они ушли, он тихо подобрался к тигрице и лёг перед ней, предлагая себя в качестве пищи. Тигрица взглянула на него, но была настолько слаба, что не смогла даже двинуться. Тогда принц разыскал острую палку и нанёс себе глубокую рану, потекла кровь, тигрица слизала её и почувствовала в себе достаточно силы, чтобы раскрыть пасть и съесть его.

Махасаттва пожертвовал своё тело тигрице с мыслью о спасении её жизни и жизни её детей; и благодаря великой позитивной силе своего деяния он обрёл рождение в более высоком мире, где смог достичь просветления и стать Буддой».[100]

В этих легендах со всей очевидностью проявляется совершенно неадекватный шизофренически-извращённый характер той сострадательности, которая в буддийском этическом учении задаётся как высший образец для подражания. С позиций интуитивной мудрости-праджни, здесь мы имеем яркий пример пребывания в этической двойственности, противопоставляющей альтруизм и эгоизм самым что ни на есть нездоровым и противоестественным образом. Как видим, точно так же, как омрачённость эгоизмом, вполне возможна и омрачённость альтруизмом, омрачённость неадекватной и извращённой сострадательностью.

И тем не менее, на базе этой глубочайшей неадекватности, на базе этической двойственности «эгоизм-альтруизм» была создана духовная практика «Тонглен». Многие знаменитые учителя во всём мире активно пропагандируют этот метод, считая его наилучшим средством духовного развития. Ошо (Раджниш) восторженно называет его «величайшим методом», а Согьял Ринпоче заявляет, что из всех ему известных духовных практик, Тонглен является самой полезной и сильной, и может быть рекомендована любому человеку. В переводе с тибетского «Тонглен» означает «давать и получать» и представляет собою сочетание дыхания и фантазийной медитации (использования воображения). Суть метода заключается в том, что во время вдоха, используя всю силу своего воображения, вы сознательно забираете себе страдания и боль других людей, а на выдохе отдаёте им взамен своё счастье, здоровье и благополучие.

«Вдыхая, мысленно всасывайте и поглощайте всё вредное, а выдыхая, посылайте чистоту, ясность и радость». Такая практика относится к фантазийным методам медитации, по моему глубокому убеждению, совершенно непригодным для духовного развития.[101] Фантазийный характер метода Тонглен уже достаточно очевиден из предыдущего материала. Тем не менее, для пущей убедительности, приведу ещё один пример — описание модификации этого метода для работы с тяжело больными людьми и умирающими.

Тонглен для умирающего

«…во время визуализации представьте себе, что все страдания и страхи умирающего человека собираются в массу горячего, чёрного и мрачного дыма, и вы вдыхаете этот дым.

Теперь представьте, что, когда вы выдыхаете, вы наполняете умирающего своим спокойствием, миром, благополучием и очищаете его негативную карму».

Конечно же, столь возвышенная и героическая жертвенность, присущая этой йоге сострадания, трогает сердце каждого человека, особенно благодаря её контрасту с обычным поведением людей в этом мире. Согьял Ринпоче описывает духовную практику Тонглен в самых высоких выражениях и с искренним чувством восторженного благоговения:

«У нас есть прекрасные примеры великодушия и милосердия — все те великие мастера сострадания, которые жили и умирали, практикуя Тонглен, забирая с каждым вдохом боль всех чувствующих существ и с каждым выдохом наполняя исцелением весь мир на протяжении всей своей жизни и до своего самого последнего мгновения».

На первый взгляд, метод Тонглен выглядит исключительно благородно и возвышенно. Ознакомившись с ним, неискушённый человек тут же воскликнет: «Вот она, подлинная духовность!». Увы, в этом мире яркое внешнее обличье вполне может сочетаться с весьма посредственным содержанием. Как говорится, «не всё то золото, что блестит».

Конечно же, я согласен с тем, что побуждения практиков этого метода — самые лучшие. Но можно ли то же самое сказать и о его результатах? Прежде всего, метод Тонглен очень вреден и очень опасен для практикующего. Во время его практики происходит вполне реальный энергетический обмен с окружающей средой, в ходе которого практикующий действительно отдаёт свою энергию (а следовательно, своё здоровье и своё благополучие) больным и несчастным людям из своего окружения, а взамен действительно получает от них болезни и страдания. Ещё раз хочу подчеркнуть: то, что происходит во время практики Тонглен — это не просто возвышенное, но на самом деле ни к чему не обязывающее виртуальное упражнение в добродетели. Это реальное действие, разворачивающееся на тонкоматериальном (психоэнергетическом) уровне и имеющее вполне реальные и порою просто ужасающие последствия. Чтобы не быть голословным, приведу конкретный пример.

В 1981 году умер великий тибетский мастер Гьялванг Кармапа, известный практик йоги сострадания (духовного метода Тонглен). После его смерти один из его тибетских учеников писал:

«К моменту нашей встречи Его Святейшество уже перенёс много операций, некоторые органы его тела были удалены и заменены искусственными, неоднократно производилось переливание крови и т. д. Каждый день доктора открывали симптомы новой болезни, только чтобы обнаружить, что на следующий день они уже исчезли, заменившись другими, как будто все болезни в мире нашли пристанище в его плоти. Два месяца он не мог принимать твёрдую пищу и, в конце концов, его доктора сдались.

…И тогда у меня возникла чёткая уверенность в том, что Кармапа подверг себя операциям, всем этим болезням, голоду — совершенно намеренно и добровольно. Он сознательно взял на себя страдания от всех этих болезней, чтобы помочь минимизировать боль от грядущих войн, болезней и голода и, таким образом предотвратить все ужасные муки этих мрачных времён. Для тех из нас, кто присутствовал там, его смерть послужила источником незабываемого вдохновения».

Ну что тут сказать? Не знаю, как читателя, но лично меня этот пример совсем не вдохновляет. К сожалению, когда европейский последователь тибетского буддизма с энтузиазмом принимается за практику Тонглен, обычно он совершенно не представляет возможных её последствий. Буддийские мастера древности, создавшие метод Тонглен, на мой взгляд, имели весьма упрощённое и незрелое представление о духовности. На его основе был выдвинут нравственный идеал Бодхисаттвы, на его основе были созданы и соответствующие этому идеалу методы практики, такие как обсуждаемый здесь метод Тонглен.

Этот подход к духовной практике неприемлем по целому ряду причин. Прежде всего, духовность не является абстрактно понимаемой «любовью» или «состраданием». Подлинная духовность — это трансцендирование двойственности, любой её разновидности (познавательной, эмоциональной, этической). Концептуальные представления о «добре» и «зле» — всего лишь порождение нашего, всегда ограниченного и всегда шизофреничного разума. Между тем, духовная практика должна опираться не на дуалистический разум, а на интуитивную мудрость-Праджню. Не «любовь» против «ненависти», не «добро» против «зла», не «свобода» против «принуждения», а высшая адекватность, включающая в себя оба полюса любой нравственно-этической пары противоположностей и дающая конкретный ответ только в конкретном контексте. Не существует абстрактной истины, истина всегда контекстуальна.

Далее, метод Тонглен, как я уже упоминал, относится к фантазийным методам медитации. Между тем, любые формы медитации, использующей воображение, даже такие, которые основаны на взращивании самых что ни на есть возвышенных и благородных помыслов, совершенно неприемлемы с точки зрения подлинного духовного развития. Об этом будет весьма подробный и обстоятельный разговор во втором томе данной книги.

Моё отрицательное отношение к методу Тонглен вовсе не означает отказа от общепринятой морали и пренебрежительного отношения к гуманистическим ценностям. Здесь нет высокомерного пребывания в позиции «по ту сторону добра и зла», а есть всего лишь указание на то, что любая форма неадекватности, даже самая возвышенная, не приведёт ни к чему хорошему.

Конечно же, мы, в меру своих сил и возможностей, должны помогать друг другу, но только в том случае, если этого действительно требует данная жизненная ситуация. Любой нормальный человек всегда готов защитить слабого, утешить обиженного и накормить голодного. Кто с этим будет спорить? Однако во всём, даже в гуманизме, следует иметь чувство меры. Жизнь никогда не требует от нас чего-то непосильного. Она не требует от нас, чтобы мы спасали все «живые существа» (обет Бодхисаттвы в буддизме Махаяны).

Тибетский буддизм, как и любая другая разновидность буддизма, начинается с великой истины о страдании. Да, этот мир полон страдания. Однако будет большой ошибкой рассматривать страдание исключительно с негативной стороны. В главе «Пылающий мост страдания» уже говорилось, что оно имеет и свой позитивный аспект. Именно через претерпевание страдания, понимаемого в самом широком смысле, и происходит растворение блокировок тонкого тела, сжигание кармы и развитие сознания. Таким образом, претерпевание страдания — необходимая составная часть общего процесса духовной эволюции человека.

Тибетский мастер, практикующий йогу сострадания (Тонглен) не понимает того, что каждый человек сам должен нести бремя своей кармы и что полностью избавить человека от страдания — это значит лишить его обратной связи, идущей от жизни, и обречь его на духовную стагнацию.

Самая лучшая и самая могущественная форма духовной практики — это вовсе не та, которая нацелена на альтруистическую помощь другим людям, а простая работа над собственным сознанием, направленная на его расширение и развитие. Солнце даёт свет и тепло всем живым существам, вовсе не ставя перед собой этой задачи. Оно светит и греет в силу того, что такова его природа. Со стороны Солнца в этом нет никакой альтруистической намеренности. Таков и подлинно духовный человек. Он не тщится всем помочь и всех облагодетельствовать, он не практикует йогу вселенского сострадания, а всего лишь скромно работает над самим собой, практикуя йогу сознания. «Спаси себя — и вокруг тебя спасутся тысячи», — говорил христианский подвижник Серафим Саровский. Стань Солнцем — и тогда твой свет и твоё тепло пойдут на пользу всему миру, причём без всякого специального намерения с твоей стороны. А если ты всего лишь тусклый и коптящий огонёк, у которого света не хватает даже для самого себя, куда там для других, — сколько ни тужься — ничего не выйдет. Поэтому лучше не обольщаться и не пытаться облагодетельствовать весь мир, если ваш свет — всего лишь слабое мерцание гнилушки из трухлявого пня.

Как видим, архат и Бодхисаттва представляют собой пару противоположностей, ту же самую двойственность эгоизма — альтруизма.

Архат — святой отшельник, всецело занятый собой и отвернувшийся от мира. Бодхисаттва, наоборот, жертвенно отрекается от себя и всецело обращен к другим, к тем, кто нуждается в его помощи. Ради людей он даже отказывается от того, что является высшей целью архата — от собственного просветления. Итак, с одной стороны мы имеем возвышенный эгоизм архата, с другой — жертвенный альтруизм Бодхисаттвы, то есть опять же попадаем в безвыходную противоречивость этической двойственности.

Махаянский идеал Бодхисаттвы нуждается в серьёзном критическом рассмотрении. У его сторонников отсутствует понимание того, что, оставаясь на стадии духовного несовершенства и будучи духовно незрелым существом, человек, сколь бы возвышенные цели он ни ставил перед собой — просто не способен на совершенство своих жизнепроявлений. В силу ущербности своего сознания, он не способен принести высшую пользу ни себе, ни другим людям. Обет бодхисаттвы, отказывающегося от собственного просветления, пока он не спасёт всех остальных, подобен хвастливому заявлению человека, который свалился в грязную лужу, и, ещё не успев из неё вылезти, громогласно заявляет, что даёт великий обет ходить грязным до тех пор, пока не сделает чистыми всех окружающих. Разве может быть способен несовершенный человек на деяния совершенной любви? С другой стороны, коль скоро человек достиг просветления, то есть высшего духовного развития, то как он может быть лишён высших духовных качеств? Как он может быть лишён любви и сострадания? Вот почему христианские подвижники утверждали: «Спасись сам — и вокруг тебя спасутся тысячи». В этом великая правда, великая истина. В подтверждение той же позиции приведу слова великого йогина древности Сватмарамы из его знаменитого и высокопочитаемого трактата «Хатха-Иога Прадипика»:

«Редкая удача выпадает семейству, в котором йогин рождён, и благословенна та страна, где живёт он. Бессмертно всё, что даётся ему. Видящий сущность творения сжигает карму миллиона воплощённых, просто глядя на них, говоря с ними и к ним прикасаясь. Один йогин стоит тысячи обычных людей, сотни святых и тысячи священников».

Слова Сватмарамы — не сказка и не полемическое преувеличение. Тот, кто практикует йогу сознания, рано или поздно начинает всё более сильно и благотворно воздействовать на всех окружающих. Автоматически, без всякого специального намерения, он очищает и наполняет энергией всех, кто находится рядом с ним, оказывая благотворное влияние на их физическое здоровье, психоэмоциональное состояние и на событийный ряд их судьбы. Он же является кармическим защитником и катализатором творческих способностей, а также профессиональной успешности. Воистину такой человек — благо для всех окружающих. Чтобы не быть голословным, приведу в качестве примера дневниковые записи моей ученицы Натальи В., занимающейся в моей школе и практикующей йогу сознания.

«У меня есть собака. Такса. Маленькая, с короткими лапками. Спина черная, морда рыжая — называется черноподпалая. В проекции сверху — натуральный червяк. Она уже солидного собачьего возраста (скоро стукнет десять лет) и, как и большинство собак, много лет проживших в человеческом семействе, постепенно очеловечилась и превратилась неизвестно во что. Уже и собакой не назовешь. Все понимает, все соображает, свой характер, привычки. Вот такая сущность (или сучность, так как собака женского пола). У нее, кстати, даже даплом есть гордый — лучшая сука породы» (там, правда, не указано, что она лучшая сука из двух имевшихся в тот момент на выставке). Но это я так, отвлеклась. Тут главное вовремя остановиться, так как болтать о своих собаках их хозяева могут до умопомрачения. Хуже чем молодые мамаши о своих чадах.

Итак, Притти(Pretty)или проще говоря, Притю, мы в свое время подарили моей дочке на день рождения, но своей настоящей хозяйкой она считает меня. У нее вообще строгая иерархия предпочтений. Если я дома, то спать она укладывается всегда в моей комнате, если я куда-нибудь смываюсь — то у матушки, реже — у дочки. Любит сидеть у меня на руках, благо кошачьи размеры позволяют. Тут, правда, не могу не вспомнить, что моя первая собака — эрдельтерьер — была совсем других габаритов, но тоже, по щенячьей привычке, иногда забиралась «на ручки» уже будучи взрослой, чем ужасно нас всех смешила, а видевших это зрелище впервые приводила в полное изумление.

Но это я опять отвлеклась. Так вот, вечером, когда все домашние «угоманиваются», я наконец-то могу спокойно позаниматься. Притя рядышком заваливается спать (у нее свой собачий режим), а я занимаюсь.[102] Это железно. По утрам другое дело. По утрам Притя, прогулявшись и взбодрившись, любит носиться по квартире, перепаиваться с соседскими собаками через стенку, со всеми домашними по очереди позавтракать (бутерброд с сыром очень уважает), а потом на дневной сон закопаться, как и положено норной собаке, в матушкины пуховики и подушки, благо они самые мягкие. Мне же утром надо по возможности спокойно позаниматься, так что по первости я пыталась закрываться в своей комнате в одиночестве. Но не тут-то было. Сначала иногда, а потом с неуклонным постоянством — только я настраиваюсь, Притя, чем бы она ни занималась, на каких бы пуховиках ни спала, тут же является и начинает ломиться в дверь. Сперва я её отговаривала: «Притя, иди спи, а то будешь тут шастать туда-сюда, дверь тебе открывай-закрывай, отвлекаться только». Но она ни в какую. Создание, надо сказать, весьма упорное. Если я её не пускала, она разбегалась и колотилась в дверь с леденящим душу грохотом. Ну что тут сделаешь — давай, заходи, не мешай только. Она сразу же сворачивалась в клубочек и засыпала. Так и повелось. Я заниматься, собака ко мне. Только я внутренне настраиваюсь, тут же топот ног по коридору. Теперь, чтобы время не терять, уже и не жду, когда она заявится, сама зову: — Эй, подруга, пошли заниматься! — в ответ бодрое цоканье когтей.

Ну вот, так и занимаемся вместе. Утром и вечером. Теперь про хвост. Хвост можно сказать исторический. Из-за него нас в свое время с позором изгнали с выставки. И было это уже давно, лет восемь назад точно, если не больше. Шишка на хвосте — собака выбраковывается. Потом, правда, выяснилось, что это не врождённый изъян, а просто киста в результате травмы. У меня даже рентген имеется с соответствующим заключением. Врачи сказали — надо оперировать, а то обострение будет, хвост отвалится. Видение бесхвостой Притти поначалу сильно напугало, но потом как-то померкло. Вроде надо, но может и обойдётся, дай операция все же, наркоз. Время шло, беспокойства эта штука собаке не причиняла. Так и решила — не буду мучить животное. Как есть, так и есть. А тут не так давно вдруг смотрю — кошмар полный, шишка лопнула, гной и кровь. Притя хвост гложет. Вот оно, думаю, сейчас начнет отваливаться, говорили же мне умные люди. Я скорее названивать ветеринарам, нашла хирурга, собралась уже ехать — видение бесхвостой Притти ожило с новой силой. Но пока я расчухалась, вдруг смотрю: от шишки следа нет, просто вообще никаких следов, а была размером с большую вишню или небольшую сливу. Хвостик ровный, как будто так и было, шерстка растет повсеместно. Не знаю как Притя, а я так очень обрадовалась».

Другой пример из дневниковых записей Натальи В. описывает её реакцию на энергетическое поле, создающееся в то время, когда я читаю лекции. Надо сказать, что это далеко не единичный пример достаточно сильного и вполне реального воздействия на аудиторию во время чтения лекций. Речь идёт о лекционном курсе, который автор периодически читает слушателям своей школы.

«Про лекции. Когда слушала курс лекций в первый раз — понравилось, всё интересно, любопытно. Что-то понятно, что-то не очень. Занятно. Во второй раз — иначе. Тут надо сказать, что в первый заход я слушала лекции, пребывая во вполне приличном состоянии. И физически и эмоционально, все вроде было в порядке. Во второй же заход — наоборот, в состоянии «полураспада». Если попытаться это состояние описать образно так, то вот, скажем, был оркестр, играл более или менее слаженно и привычно и вдруг все музыканты забастовали — кто в лес, кто по дрова, играют что попало, полная какофония, никакой гармонии даже близко нет. Как будто все развалилось. Довольно неприятное чувство, мягко говоря. Вот в таком виде я и явилась на лекции. И вот какое возникло впечатление. Что раз за разом энергия настраивает меня как камертон и постепенно убирает внутренний разбаланс. Это не просто нравится или интересно, а как бальзам. Внутреннее, не на уровне ума, а интуитивное ощущение, что вот да, это вот так и есть, все правильно. Согласие с тем, что слышала и чувствовала.

Сразу после лекций меня обычно начинало слегка поколачивать, что-то вроде озноба. Легкий колотун, можно сказать. На следующий день — становилось ужасно жарко. Причём реакция стабильная, одна и та же после всех лекций. И постепенно становилось все лучше и лучше».

Последний пример из тех же дневниковых записей иллюстрирует воздействие регулярных занятий энергомедитативной практикой (естественно, согласно методам йоги сознания, ибо далеко не всякий медитативный метод пойдёт во благо) на энергетическое состояние того места (комнаты, дома, всей квартиры), где эта практика выполняется. Фактически, такая энергомедитативно проработанная комната, да и вся квартира, превращается в «место Силы», весьма благотворно воздействующее на его обитателей.

«А вот ещё случай, не очень доказательный, но все же. Как я квартиру продавала. До того как выставила её на продажу, довольно часто там бывала и подолгу занималась, благо спокойно, никто не отвлекает. Место наработалось, так хорошо там было. Но делать нечего, надо продавать. Так вот, первая же дама, которая пришла «на смотрины», походила, огляделась и сразу же — все, покупаю, подходит. Я потом ей долго нервы мотала, тянула время, так как не могла найти себе ничего подходящего, но она упорно ждала. А потом, уже после того, когда она переехала туда, рассказывала, что довольна ужасно (хотя квартира как квартира, стандартная), что она и сын теперь сидят дома, уходить никуда не хочется. «Не могу понять, — говорит, — в чем дело, сидим и сидим дома, раньше такого не было».

Думаю, что примеров достаточно, к тому же каждый человек, который начнёт практиковать медитацию согласно йоге сознания, спустя 2–3 года занятий может наблюдать аналогичные вещи в собственной жизни. Однако вернёмся к основной теме.

Как видно, имеет место духовный парадокс: человек, обладающий совершенным сознанием, не имеет никаких личных намерений ни относительно себя, ни относительно других. Однако его влияние вполне реально и весьма благотворно. Несовершенный же человек, даже если он каждый день повторяет обет бодхисаттвы, тем хуже влияет на других, чем в худшем состоянии его тонкое тело и чем ниже уровень его сознания. Так что не нужно никакого пафоса, не нужно провозглашать великие обеты, нужно только работать над собой, работать просто и скромно над постепенным созреванием собственного сознания. На мой взгляд, в обете бодхисаттвы есть некая скрытая гордыня и излишний пафос, мало совместимые с подлинной духовностью. Надо быть скромнее. В конце концов, кто мы такие, чтобы спасать всю Вселенную?

Кроме того, в основе концепции Бодхисаттвы лежит скрытый отказ от созерцания в пользу действия, что привлекательно для людей деятельного типа. Однако здесь таится серьёзная ошибка, в результате которой духовное низводится до религиозного. Происходит это потому, что практика совершения добрых дел, милосердие и сострадание, реализуемые в активной помощи людям, ставятся выше, чем практика медитативная, приводящая к расширению и развитию сознания. Эта моя позиция ни в коей мере не является оригинальной. Вот подтверждающие её слова из Сутры Помоста Шестого Патриарха Чань-буддизма Хуэй-нэна. Ученик спрашивает Хуэй-нэна:

«…когда великий патриарх Бодхидхарма обращал в своё учение лянского У-ди, тот спросил Бодхидхарму:

— Я всю жизнь строил храмы, давал милостыню и делал подношения. Имею я заслуги-добродетели или нет?

На что Бодхидхарма ответил:

— Нет никаких заслуг-добродетелей!.

У-ди был весьма разочарован и огорчён, а потому изгнал Бодхидхарму за границы своего царства. Мне не совсем ясна эта история, прошу Вас объяснить её.

Шестой патриарх сказал:

— Действительно, нет никаких заслуг-добродетелей. Не сомневайтесь в словах великого учителя-наставника Бодхидхармы. У-ди придерживался ложного пути и не знал истинного учения… Строить монастыри, давать милостыню и делать подношения — это значит практиковать лишь для достижения счастья в будущих перерождениях. А достижение счастья нельзя считать заслугой-добродетелью. Заслуга-добродетель находится в дхармовом теле, но не в поле счастья. В вашей собственной дхармовой природе имеется заслуга-добродетель. Созерцание своей природы есть заслуга (достижение), уравновешенность и прямота сознания есть добродетель. … Культивировать собственное дхармовое тело — это и есть заслуга, культивировать собственное сознание — это и есть добродетель. Заслуга-добродетель создаётся в собственном сознании, практиковать ради достижения счастья — это отличается от заслуги-добродетели. У-ди не знал настоящей истины, а великий учитель-патриарх не ошибался».[103]

Христианской заповеди Любви в индийской классической Йоге соответствует понятие «Ахимса». В переводе с санскрита это слово означает невреждение. запрет на причинение вреда любому живому существу. Никогда и ни при каких обстоятельствах мы не должны преступать эту заповедь — ни словом, ни мыслью, ни делом. Ахимса — это первая и наиважнейшая заповедь морального кодекса индийской Йоги. Она значительно шире христианского «не убий», поскольку распространяется не только на людей, но и на животных. Этот запрет носит абсолютный характер и не может быть нарушен ни при каких обстоятельствах. Однажды, в давние советские времена, группа наших журналистов посетила йогический ашрам в индийском городе Ришикеше. Обитатели ашрама демонстрировали асаны, рассказывали о йоге. Зашла речь и о моральном кодексе йоги и, естественно, об основной его заповеди — Ахимсе. Журналисты спросили йогов:

— А что вы будете делать, если на ваш ашрам нападут враги и будут убивать ваших родных и близких? Возьмётесь ли вы за оружие?

Ответ был:

— Ни в коем случае! Мы будем их уговаривать, увещевать, призывать к милосердию.

— А если они, тем не менее, не будут вас слушать и будут продолжать творить своё чёрное дело: убивать мирных людей, насиловать женщин, грабить и поджигать дома, что тогда?

Ответ был бескомпромиссным.

— Ни при каких обстоятельствах, даже перед угрозой смерти человек, следующий тропою Йоги, не должен применять насилие. Мы не будем сопротивляться. Мы не можем причинить зла даже убийцам и насильникам.

Такой ответ является традиционным и находится в полном соответствии с классической йогой, как она изложена в Йога-Сутре Патанджали. Согласно авторитетному комментарию Вьясы к Йога-Сутре, Ахимса и другие моральные заповеди должны соблюдаться всегда и везде. Они носят универсальный и абсолютный характер и не знают исключений ни при каких обстоятельствах.

Конечно, всё это очень благородно и возвышенно, но, к сожалению, совершенно неадекватно и полностью противоречит элементарному здравому смыслу. Принцип «подставь другую щеку», принцип непротивления злу насилием идёт от ума и является псевдорешением проблемы. Он не имеет ничего общего с подлинной духовностью и подлинной мудростью. Мстительной ветхозаветной заповеди «око за око, зуб за зуб» противопоставлено её зеркальное отражение. Толстовское непротивление столь же однобоко и неадекватно, как и его ветхозаветный негатив.

До тех пор, пока мы опираемся на разум, функционирующий на основе логической двойственности, мы обречены на жёсткий, принудительный выбор «или-или». Если же удаётся выйти за пределы ума, тогда духовное зрение раскрывается, и мы тотчас же обнаруживаем всю нелепость и ошибочность самой постановки вопроса. С позиций интуитивной мудрости-праджни, требование однозначного ответа, приложимого к любым жизненным обстоятельствам, — нечто вроде шизофрении.

Венский психотерапевт Виктор Франкль приводит поучительный анекдот как раз на эту тему:

Молодой человек почтительно обращается к знаменитому шахматисту: «Маэстро, скажите мне, пожалуйста, какой самый лучший ход на свете?».

К сожалению, человек, живущий умом, чувствует себя спокойно только если сотворит внутри себя дурную определённость, только если посадит себя в клетку из жёстких и категоричных правил. Тому, у кого интеллект интуицию запугал, совершенно невыносимо жить во внутренней свободе, в доверии к собственной душе. Такая свобода его страшит, пугает неопределённостью и ответственностью.

Принцип непротивления злу насилием в теории выглядит весьма красиво и возвышенно. Однако при столкновении с реальной жизнью, с элементарным здравым смыслом, немедленно обнажается вся его уродливость, узость и ограниченность. Вот простая история из жизни, бывальщина.

Мама-одиночка, в разводе, воспитывала сына в духе высокой морали, объясняла ему, что драться нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах. «Драка — это грязно и постыдно. Всегда можно договориться и обойтись без рукоприкладства, ведь мы же люди, а не животные! Так что, сынок, никогда, слышишь — никогда! — не дерись! И мама будет тобой гордиться!».

Сынишка ходил в начальные классы школы, был крепким и достаточно рослым для своего возраста. Однако вскоре сверстники обнаружили, что он никогда и никому не даёт отпора. Совершенно естественно, это, в конце концов, привело к тому, что в школе его постоянно избивали, пользуясь полной безнаказанностью. Парень мужественно терпел, поскольку глубоко верил маме. Закончилось дело очень печально. В один из дней он вернулся из школы с переломанным носом и выбитыми зубами. И вот только тогда плачущая мама сказала ему: «Прости меня, сынок, я была не права. Когда тебя обижают, нужно защищаться, нужно давать сдачи». После двух-трёх стычек, после которых его обидчики шли домой с расквашенными носами, всё стало на свои места. Побои и издевательства полностью прекратились.

Жизнь неизбежно развенчивает любую неадекватность, жизнь действует замечательно эффективным методом "reductio ad absurdum" и беспощадно выявляет условность и относительность любых, пусть даже самых благородных принципов, даже таких, как Ахимса. У Шварца в пьесе «Обыкновенное чудо» есть такие строки: «Когда душили его любимую жену, он ходил рядом и приговаривал: «Ты потерпи, может быть обойдётся».

В поведении непротивленцев ярче всего проявляется их эгоизм, ибо они стремятся соблюсти принцип Ахимсы только внутри самих себя, не задумываясь о том, что, благодаря их пассивности, этот принцип грубо нарушается в окружающем мире. Тем самым они бессознательно поставили жёсткую границу между собой и окружающим миром, отделились от него. Как тут не вспомнить евангельское поучение: «Сберегший душу свою — потеряет её, а потерявший душу свою ради Меня — сбережёт её» — учил Иисус Христос.

В священной книге индусов — Бхагавадгите, Кришна говорит сомневающемуся Арджуне: «Ты изменишь своим долгу и чести, коль справедливую битву отринешь». Однако разум, лишённый руководства со стороны интуиции-праджни, обречён постоянно наступать на одни и те же грабли, из поколения в поколение, из века в век.

Философия ненасилия, проповедуемая мастерами восточных боевых искусств (карате, айкидо и др.) представляет собой весьма грубую попытку создать противовес агрессивности, которая может развиваться в ходе занятий боевыми искусствами (разновидность профессиональной деформации личности). Возникает естественное недоумение — зачем вообще обучаться боевым приёмам, если не собираешься их применять в случае необходимости?

Принцип ненасилия звучит весьма благородно, но на самом деле это просто пустые слова. Все прекрасно понимают, что и сам Мастер и все его ученики в случае необходимости будут сражаться, применять весь арсенал приёмов и техник для обезвреживания и уничтожения противника. А это и есть не что иное, как насилие, причём высокотехничное, высокопрофессиональное насилие. На самом деле, насилие и ненасилие — диалектическая пара противоположностей, два полюса возможного поведения.

Подлинная философия боевого искусства не сводится к столь убогому выбору (применение насилия или отказ от насилия). Она намного шире. Это не философия ненасилия. Это философия адекватности, включающая оба этих полюса. Это высокое искусство тонкого восприятия и оценки конфликтной ситуации, великого спокойствия и самоконтроля, которые столь трудно сохранить в такой ситуации; это, наконец, искусство очень дифференцированного выбора адекватного ответа на возникающую угрозу (адекватного как по силе, так и по возможным последствиям для нападающего). Наконец, эта, в высшей степени практическая философия подразумевает не только адекватное поведение в ситуации боевого противостояния, но и адекватное поведение в предшествующий период, поведение до того, как начался бой, направленное на то, чтобы его предотвратить. Конечно же, это требует хорошей чувствительности, хорошего знания психологии, владения определёнными психоэнергетическими техниками эмоциональной разрядки агрессора, перевода его агрессивной энергии в безопасное русло, то есть психоэнергетической нейтрализации инициатора конфликта.

Увы, всё это в современных боевых искусствах практически отсутствует. За весьма и весьма редкими исключениями, учат только боевым техникам и психоэнергетическому обеспечению боевых приёмов, да и то не всегда. К сожалению, практически не обучают искусству соразмерять ответные действия с реальными масштабами угрозы. В результате, ученик там, где имеет место смертельная опасность (нападение бандитов) вместо того, чтобы защищаться с максимальной поражающей мощью, просто спаррингует, как в тренировочном зале. Или же, там, где нужно всего лишь мягко отпихнуть подвыпившего мужичка, или, максимум, аккуратно (чтобы не зашибся бедолага) положить его в грязную лужу-ученик, не умеющий соразмерять свои силы, ломает оппоненту челюсть, наносит увечья, безо всякой серьёзной надобности. Безусловно, при такого рода обучении, необходимо использование различных психотехник, таких, например, как ролевые игры.

Отсутствует и обучение правильному высокопрофессиональному поведению в период, предшествующий непосредственному физическому столкновению.

Вот почему я — противник философии ненасилия в боевых искусствах (точно так же, как и философии насилия). Принятие этой философии препятствует расширению боевого искусства, включению в него тех крайне важных сфер, о которых я только что говорил. Таким образом, философия ненасилия, так же как и философия насилия — проявление двойственности в идеологии боевых искусств. Боевое искусство обретает духовное измерение только тогда, когда оно трансцендирует эту двойственность и принимает философию адекватности.

Принцип Тай-цзи и философия адекватности — это и есть та нить Ариадны, позволяющая нам находить наилучшее решение в каждом конкретном случае, опираясь не на некие жёсткие постулаты, а на прямое интуитивное видение ситуации.

Удивительное дело! Оказывается, если человек с неразвитым, дуалистически ограниченным сознанием вдохновлён некоей великой, возвышенной и благородной идеей, и всеми силами стремится её реализовать, — он непременно придёт к её противоположности. Какой бы ни была эта умственная конструкция, пусть даже самого, что ни на есть высокодуховного и альтруистического содержания, — всё равно она имеет ужасный и непоправимый недостаток. Он состоит в том, что это продукция ограниченного, косного и шизофреничного по своей глубинной сути ума, а не плод интуитивного прозрения, не плод экстраментальной способности познания — интуитивной мудрости-праджни. А следовательно, цельное, безупречное и бескомпромиссное следование этой возвышенной, замечательной идее, — непременно обернётся её полной противоположностью и закончится катастрофой. Так, революционеры-народовольцы во имя высоких идеалов свободы и блага народа докатились до полного нравственного одичания; во имя всеоправдывающей высокой идеи стали хладнокровными убийцами. То же самое — религиозные фанатики. Христианское «возлюби ближнего» претерпело удивительные метаморфозы и обернулось религиозными войнами и кострами инквизиции. Сейчас то же самое фанатичное средневековье мы видим в захлестнувшей весь мир волне терроризма — порождении исламского фундаментализма.

В современном мире эта проблема (насилие — отказ от насилия) стоит необычайно остро. Однако на уровне ума она принципиально не решается. Наш ум способен лишь выбирать одну из двух противоположностей, которую он и объявляет истиной. Однако чем больше мы настаиваем на тезисе, тем неумолимей он требует антитезиса. Вот почему можно утверждать, с полной уверенностью, что терроризм — не что иное, как закономерное порождение западной демократии. Акцентирование прав и свобод индивидуума и отказ от любых форм насилия с неизбежностью порождает такое кошмарное явление как международный терроризм. Пора, наконец, понять, что адекватное применение насилия, нетерпимость к любым формам беззакония, неотвратимость наказания преступников — должны расцениваться как единственно верные и высоконравственные действия, тогда как проявление излишнего милосердия к преступникам — и неадекватно, и безнравственно. Эта псевдогуманность осуществляется за чужой счёт, за счёт жертв этих преступников. Столь человеколюбивые гуманисты и правозащитники покрывают преступников и, фактически, являются их пособниками (будучи при этом исполненными самых лучших намерений). Этакое благородство за чужой счёт.

«Никто не вправе отнимать чужую жизнь» — типичный аргумент противников смертной казни. Но серийный убийца или террорист делают именно это, причём делают это осознанно и намеренно. Тем самым они выводят себя из-под сферы действия этого, в высшей степени правильного, принципа. Простейшая диалектическая логика — минус на минус даёт плюс — «не вправе» помножить на «не вправе» даёт «вправе».

Возможно, эти мои рассуждения для кого-то окажутся убедительными, хотя, по большому счёту, в них нет особой необходимости. Эти вещи самоочевидные с позиций обычного здравого смысла, не зашоренного идеями абстрактного всепрощающего гуманизма. Однако, увы, одной из самых редких и труднодостижимых сиддх (паранормальных способностей человека), как раз и является этот самый «обычный здравый смысл».

Итак, чрезмерный и неадекватный альтруизм представляет собою форму духовного увечья, которая, на самом деле, ничем не лучше слепого эгоизма. Эгоист всегда, естественным и бессознательным образом, схлопнут на самом себе; иначе говоря, постоянно центрирован на собственном «я». В окружающем мире он видит только то, что имеет отношение к его «хочу»; только то, что помогает удовлетворить его желания и амбиции, либо препятствует этому. Всё, что в окружающем мире имеет нейтральный характер, — им попросту не замечается. В современной психологии этому соответствует понятие «поленезависимость».

Альтруизм, представляющий собою другой, альтернативный эгоизму, вариант духовной ущербности, напротив, всегда является чрезмерно «полезависимым». Альтруист психологически не принадлежит самому себе и не имеет собственного бытия. Он всегда является психологическим придатком к чему-то или кому-то, более важному, чем он сам. Главная проблема альтруиста заключается в том, что ему не хватает центрированности на самом себе. Можно сказать, что альтруист не имеет самого себя, поскольку постоянно отождествляется с окружающими людьми и их проблемами. При этом, как правило, он весьма сильно заблуждается относительно самого себя и мотивов собственного поведения. Он может считать себя гуманным, тогда как на самом деле он всего лишь человекоугодлив. Он может считать себя добрым и любящим, а на самом деле он всего лишь жалостлив. Между тем, жалость — это вовсе не любовь. Это абсолютно разные вещи. Однако в нашем обществе, пропитанном христианской моралью, считается, что чувство вины и чувство жалости — признаки высокой духовности. Конечно же, это представление ошибочно. Любовь несёт тепло и свет, тогда как жалость всего лишь плодит паразитов. Опытные целители хорошо знают, что помочь человеку, жалея его — невозможно. Помочь можно только при отсутствии чувства жалости. Особенно ярко эта закономерность проявляется при лечении депрессивных больных. К сожалению, в рамках этой книги я не имею возможности развить эту тему более подробно и доказательно. Возможно, я вернусь к ней в своих последующих работах.

Итак, для эгоиста нет окружающего мира, тогда как для альтруиста нет самого себя. Эгоист всегда имеет бессознательную установку «Самое важное в этом мире — это я». Эта установка им даже не осознаётся и не вербализуется, что и даёт ей особую силу. По своей личностной структуре эгоист — существо довольно примитивное, но зато очень цельное. Альтруист, как личность, намного тоньше и сложнее. Однако при всей своей тонкости и многомерности, он лишён цельности и всегда невротичен. Недостаточное энергетическое развитие альтруиста напрямую связано с его «полезависимостью». Остановимся на этом немного подробнее.

Наше внимание — это канал, по которому направляется наша энергия, наша жизненная сила. На что мы направляем своё внимание — туда и уходит наша энергия, — факт, хорошо известный любому эзотерику. Поскольку внимание альтруиста постоянно направлено на других людей и на их проблемы, отождествляясь с ними, он всё время отдаёт свои жизненные ресурсы своему окружению. Естественно, такой «излучающий» человек весьма приятен для окружающих и постоянно привлекает к себе паразитов. Альтруист всё время истощает себя на энергетическом уровне. Когда такое истощение достигает критического уровня, он даёт вспышки гнева, после которых следуют угрызения совести и острое недовольство собой. Рано или поздно альтруист превращается в неврастеника, разуверившегося и в жизни, и в самом себе, и в других людях.

Совсем другое дело — эгоист. Именно по причине постоянной центрированности на собственной персоне, эгоист всегда склонен к патологическому забору энергии из окружающей среды. Другими словами, эгоист всегда паразитичен, тогда как альтруист — жертвенен.

Ни в том, ни в другом варианте нет ничего хорошего, поскольку односторонность всегда ущербна и всегда деструктивна. Даже такая односторонность, как жертвенный альтруизм, которая, на первый взгляд, выглядит весьма благородно и возвышенно. Можно возразить: «А что, собственно, плохого в альтруизме? Ведь существуют же на свете прекрасные люди, любящие, милосердные и сострадательные, которые при этом живут счастливой и гармоничной жизнью?».

Да, конечно, но это как раз и есть люди, которые сумели в своём бытии разрешить этот конфликт и трансцендировать двойственность «эгоизм-альтруизм». Их «для себя» и их «для других» гармонично интегрированы в единую и цельную систему. Кстати, это вовсе не означает следования древнему правилу «золотой середины». На самом деле, нужно ориентироваться не на усреднённость, а на адекватность. Иначе, метафорически выражаясь, не пить нам ни холодного лимонада, ни горячего чая.

Адекватность же, в отличие от догматического следования некоему абстрактному принципу, охватывает весь диапазон возможного поведения, от одного полюса и до другого, включая все промежуточные значения. Это и будет подлинное трансцендирование двойственности, возможное только через медитативную практику, но никоим образом через усиленную работу ума.

Так как же нам всё-таки жить — для себя или для других? Но почему же «или»? Уже сама постановка вопроса совершенно неправильна. Это всё равно, что спрашивать: «каким глазом нам следует смотреть на мир — правым или левым?». Позволю себе ещё раз повторить слова Максима Горького «Если ты не для себя, то кто же для тебя? А если ты только для себя, то зачем же ты?».

Антиномия ложь-правда

Другая разновидность этической двойственности относится к паре противоположностей «правда-ложь». В классической индийской Йоге сразу же после моральной заповеди Ахимсы (ненасилия) следует Сатья (правдивость). «Почему правдивость является столь важной для йогической жизни? Во-первых, потому что неправдивость, в её различных формах, создаёт множество ненужных усложнений в нашей жизни и поэтому является постоянной причиной загрязнения ума» — говорит известный комментатор «Йога-сутры» Таймни.

Даже на самом простом, житейском уровне легко увидеть, что ложь и обман создают в жизни обманщика множество сложностей. Даже если оставить в стороне морально-этическую сторону, всё равно, неизбежным следствием будет повышенный уровень тревожности и общего нервно-психического напряжения. Кем-то хорошо сказано: «чтобы лгать, надо иметь хорошую память». Вообще говоря, тот, кто работает над своим сознанием, кто достаточно серьёзно вовлечён в энергомедитативную практику, — получает надёжный критерий правильности своего поведения, построенный не на моральных предписаниях, а на основе того, как та или иная форма поведения влияет на его сознание, на его психоэнергетическое состояние. Медитация-осознание в большой степени развивает способность чувствовать себя, воспринимать своё телесное и душевное состояние. Следовательно, тот, кто практикует такую медитацию, со временем начинает понимать, как те или иные внешние факторы, а также те или иные формы собственного поведения влияют на него самого. Он начинает чётко и ясно понимать, что в нашей жизни действует на нас неблагоприятно, поглощает нашу энергию, отнимает силу и замусоривает душу. Благодаря медитативной практике, человек рано или поздно начнёт видеть то, что ему вредит, и постепенно начнёт от этого освобождаться, ибо видение (осознание) — всегда является началом освобождения.

Существует дватипалжи: первый — когда мы лжём другим, но при этом знаем, что это неправда. Второй тип — намного более вредный и опасный — это когда мы обманываем самих себя. Такой самообман типичен для истероидных личностей — людей с развитым воображением и слабой осознанностью. Демонстративная личность постоянно убегает от встречи с неприятным опытом, вытесняет болезненную для самолюбия, эмоционально неприемлемую информацию. Можно утверждать, что фальшивая искренность лучше, чем искренний самообман. Истероидная личность, прежде чем обманывать других, должна сначала сама уверовать в собственную лживую версию реальности.

Многие духовные искатели абсолютизируют принцип правдивости, попадая в ловушку этической двойственности. Такая абсолютизация означает полный отказ от лжи и обмана, правдивость при любых обстоятельствах, всегда и везде, без каких-либо исключений. Однако великий идеал Правды является всего лишь частным аспектом ещё более великого целого, в котором воедино сплавлены и другие аспекты Высшего — Сила, Любовь, Красота, Мудрость, Изобилие. Все они являются лишь частными проекциями этого великого целого. А раз так, то с неизбежностью возникают противоречия между ними. Есть такие ситуации, при которых слепое следование одному принципу приводит к нарушению другого. Вот конкретный пример, приводимый Таймни в его книге «Наука Йоги».

«Представьте, что вашего друга ошибочно обвинили в убийстве и собираются казнить. Вы можете спасти жизнь безвинного человека, но для этого от вас потребуется лжесвидетельство с принесением клятвы на Библии».[104]

Что делать? Таймни — человек простой. Раз есть принцип Сатьи — надо ему следовать, несмотря ни на что, а если друга повесят — но то воля Божья! Истинный йогин — не идёт на компромиссы и не поступается принципами!

Не правда ли, это очень похоже на поведение чиновника-бюрократа, для которого главное не жизненная правда, не живой человек, а параграф должностной инструкции. Вот она, шизофрения разума, в полный рост! А между тем, думать нужно не про высокий духовный идеал — порождение ума, а совсем про другое, например про то, каково будет смотреть в глаза жене и детям казнённого.

Итак, во-первых, такой бескомпромиссный представитель «высшей духовности», хотя и исполняет Сатью, но грубо нарушает Ахимсу. Своим бездействием он позволяет совершиться великому злу, несравнимому с малой ложью, которая от него потребовалась. Во-вторых, действительно ли он соблюдает Сатью-правдивость? Фактически, он соблюдает её только в пределах своего маленького я, отгороженного от окружающего мира. Что же касается внешнего мира, то там, благодаря его бездействию, совершается не только великое зло (попрание принципа Ахимсы), но и великая неправда, великая несправедливость (попрание принципа Сатьи).

Фактически, ложь представляет собой не что иное, как информационную разновидность насилия. Отсюда следует, что там, где морально оправдано применение физического насилия, там же возможно и применение насилия информационного. Та же война, но другими средствами. Там, где дозволено употребить силу — там же можно и употребить хитрость.

Мы знаем, что существуют доблестные герои народных эпосов — благородные защитники слабых и угнетённых, а есть бандиты и убийцы. Точно так же есть злонамеренные бессовестные мошенники, а есть и те, кто используют хитрость и обман в благородных целях, как, например, хрестоматийный Иван Сусанин. Будет неправильным и слишком упрощённым думать, что насилие и обман — всегда плохо, а доброта и искренность — всегда хорошо. Вспомним благородного воина Арджуну из Бхагавадгиты или же, не менее благородного лукавца Ходжу Насреддина из книги Леонида Соловьёва.

В разных культурах стандарты искренности и правдивости весьма сильно различаются, столь же сильно как и общепринятые стандарты пунктуальности и обязательности. Как правило, эти межкультуральные различия недооцениваются, либо же политкорректно замалчиваются. Между тем, то, что для одной культуры является высокой добродетелью, представителями других культур может восприниматься как невообразимая глупость.

В православном христианстве требование правдивости имеет абсолютный характер, а любое отклонение от истины рассматривается как великий грех. В православии Бог есть истина, а дьявол именуется отцом всякой лжи. «Лжец не имеет общения с Богом», говорит нам Авва Дорофей. Если же в жизни встречается такая ситуация, когда правдивость и честность могут привести к тяжелым последствиям, могут оказаться разрушительными и даже катастрофичными, — тогда разум православного христианина приходит в великое смятение, будучи неспособным разрешить это противоречие. Христианский наставник Авва Дорофей пишет:

«Иногда случается такое дело, что бывает крайность скрыть мало, и если кто не скроет мало, то дело приносит большое смущение и скорбь. Когда встретится такая крайность и видит кто-либо себя в такой нужде, то может посему изменить слово для того, чтобы не вышло большого смущения и скорби или обиды. Но когда случится такая великая необходимость уклониться от слова правды, то и тогда человек не должен оставаться беспечальным, а каяться и плакать перед Богом и считать такой случай временем искушения».

Как видим, вполне возможна даже такая странная вещь, как омрачённость правдивостью. Интересно, что в русском языке фактически отсутствуют позитивно окрашенные слова для выражения противоположности правдивости. В то же время имеется множество негативных слов, выражающих моральное осуждение подобного поведения: ложь, неискренность, клевета, обман, лицемерие, мошенничество и т. д. Даже такие, относительно нейтральные слова, как «лукавство» и «хитрость» в русской культуре обозначают поведение, хотя и допустимое в определённых случаях, но всё-таки сомнительное с моральной точки зрения.

А вот, например, в китайской культуре отношение к искренности и правдивости совсем другое. Английский миссионер Д.Макгован в своей крайне интересной и поучительной книге «Китайцы у себя дома», рассказывающей об обычаях и нравах в Китае конца XIX — начала XX века, пишет:

«Имея дело с китайцами, не надо забывать, что склад их ума и морали совершенно иной, нежели у европейцев.

…Кчислу теневых сторон характера китайцев, прежде всего, следует отнести их лживость. С нашей точки зрения у китайцев нет ни малейшего представления о том, что такое правда.

…Со лживостью китайцев и с их легким отношением ко всякой лжи вы встречаетесь на каждом шагу».

То же самое говорит в своей книге, посвященной Китаю конца XIX — начала XX века русский дипломат И.Коростовец:

«Менее симпатичной чертою китайского характера является их неискренность и лживость, обнаруживающиеся во всех сферах частной и официальной жизни».

Похоже на то, отмечает И.Коростовец, что такая конфуцианская добродетель, как искренность, о которой так много говорится в китайских классических книгах, в реальной жизни не существует. Следует отметить, что процитированные авторы вовсе не стремятся оклеветать и унизить великий китайский народ. Они всего лишь стремятся быть объективными. В своих книгах они также много говорят и о хороших качествах китайского национального характера, таких, например, как добродушие и юмор, как прекрасная, изумляющая европейцев, способность владеть собой, спокойствие и невозмутимость. Они много говорят об уникальном китайском трудолюбии, великом терпении, выносливости и стойкости к всевозможным невзгодам. На самом деле, лживость и неискренность китайцев, настолько шокирующие европейцев, ими самими вовсе не воспринимаются как нарушение моральных норм. Просто у них совершенно иные представления о нравственности. Для китайца является вполне нормальным и совершенно естественным говорить то, что для него удобно и выгодно в данный момент. При этом реальное, строго объективное положение вещей, то есть то, что европеец называет «правдой», китайцем полностью игнорируется. Китайца совершенно не интересует, истинны или лживы его слова. Во время общения и взаимодействия с другими людьми он заботится только о том, чтобы получить житейский (материальный или психологический) выигрыш. Для представителя китайской культуры слова — не столько средство выражения истины, сколько средство достижения своих целей и защиты собственных интересов.

Китайцы являются, пожалуй, единственным народом в мире, который имеет в своём культурном наследии систематизированный набор различных способов, позволяющих обмануть противников и перехитрить конкурентов. Этот набор хитроумных уловок состоит из 36-ти классических приёмов. В современной синологии для их названия используется политкорректное слово «стратагемы», полностью устраняющее проблему моральной оценки этих способов поведения. В существующих китайских трактатах эти «стратагемные» приёмы расписаны по всех подробностях и объяснены на множестве конкретных примеров.[105] Китайские «стратагемы» с давних пор рассматривались как секретное национальное достояние. В течение длительного времени, фактически вплоть до последней четверти XX века, такие классические работы, как «Трактат о 36 стратагемах» тщательнейшим образом скрывались от иностранцев. К этому следует добавить тот факт, что в самом Китае книги, описывающие 36 классических стратагем, пользуются большой популярностью и издаются огромными тиражами. Обучение классическим хитроумным уловкам для китайца начинается уже в школьном возрасте.

Столь же сильные отличия от европейских моральных стандартов имеются и в других культурах, например, в арабской культуре. Как правило, эти различия горестным образом нами недооцениваются. Однако не понимать такого рода отличий — значит ставить себя при встрече с представителями других культур в заведомо проигрышное положение. Как видим, слепое следование христианским моральным установкам при общении и взаимодействии с представителями иной культуры и носителями совершенно чуждого нам менталитета, немедленно ставит нас в крайне невыгодное положение и обрекает на незавидную роль баранов, которых неукоснительно стригут, или марионеток, которыми ловко манипулируют. На самом деле, обманутый человек далеко не всегда глупее того, кто его обманул. Весьма часто нас обманывают только из-за того, что мы других меряем по себе. Причиной многих наших бед является эгоцентризм нашего восприятия. Он заключается в том, что стороннего человека мы воспринимаем как другую версию себя самого. Оказывается, мы не умеем видеть другого человека таким, каков он есть на самом деле. Мы всего лишь проецируем своё собственное внутреннее содержание

(свои взгляды, ценности, моральные установки и т. п.) на другого человека. Поэтому для вора и мошенника другой человек — тоже мошенник. Если же он встречает человека честного и порядочного, то либо воспринимает его с подозрением, как хорошо замаскированного жулика, либо же как своеобразную аномалию — блаженного глупца, живущего в отрыве от реальной жизни. Аналогичный познавательный эгоцентризм имеет место и у порядочного высоконравственного человека. Он тоже меряет людей по себе, ошибочно предполагая у всех окружающих столь же высокий моральный стандарт. При этом он может быть весьма умным и высокоинтеллектуальным человеком, но это ему никоим образом не поможет избежать жалкой участи обманутого. Здесь нужен не разум, не интеллект, а интуитивная Мудрость-Праджня, о которой так много говорится в этой книге.

Антиномия получать-отдавать

В нашей культуре очень редко можно встретить адекватное отношение к собственности (к деньгам и материальным ценностям). Чаще всего встречаются два противоположных полюса неадекватности.

Первый — это признание денег высшей ценностью и мерилом для всего остального.

Есть такой анекдот.

В Сухумском обезьяннике экскурсанты разглядывают шимпанзе, находящихся в вольерах. «Скажите, пожалуйста, — спрашивает дама у грузина-экскурсовода, показывая на обезьяну, — это мужчина?» Тот, усматривая в этом оскорбление для сильного пола, гневно отвечает: «Нэт! Это нэ мужчина, это самэц! Мужчина — это тот, у кого дэньги есть, а это — самэц!»

Когда-то, в наивные старые времена, считалось, что отличием человека от животных является его интеллект, обладание речью и разумом. Сейчас же, как это хорошо иллюстрирует вышеприведённый анекдот, оказывается, что человек, прежде всего, отличается от животного наличием банковского счёта.

Второй подход — диаметрально противоположен первому. Деньги и богатство отвергаются как нечто презренное и недостойное. Стремление к материальному благополучию объявляется неприличным и низменным. Именно в таком духе воспитывался в коммунистической России Homo Soveticus (человек советский). Новое поколение может этому не поверить и посчитать преувеличением, но так действительно было, более того, такая система ценностей была и общепризнанной и общераспространённой. Я имею в виду то, что такое отношение к деньгам и к материальным ценностям было не только официальной идеологической доктриной, но и разделялось «широкими массами трудящихся». Исторический факт — Советская Россия воспитывала бессребренников. Результат всем известен и закономерен: если вы не уважаете и не любите деньги, то и они вас любить тоже не будут. В итоге, выражаясь в еврейском стиле, мы имеем именно то, что мы имеем. Не случайно коммунизм в России вырос на благодатной почве православного христианства, поощряющего нищелюбие и почитающего богатство постыдным. В этом, кстати, состоит огромное отличие православия от протестантизма, в котором вполне логично считается, что если человек богат, значит на нём милость Божия, тогда как православные, наоборот, педалировали тезис: «Легче верблюду пройти в игольное ушко,[106] чем богатому попасть в царство Небесное».

На самом деле, обе крайних позиции по отношению к деньгам и материальному благополучию неадекватны и ущербны. Негласное признание богатства, денег — высшей ценностью и мерилом всего остального, как это делает американизированный Запад, это один вид увечья, тогда как отвержение богатства, отказ признавать его как позитивную ценность человеческой жизни, как это делали большевики, это противоположный вид увечья.

Богатство, как и здоровье, вне всякого сомнения, является высокопозитивной ценностью, пренебрежение которой — верный признак инфантилизма и личностной незрелости. Однако, столь же неверно возводить эту позитивную ценность на пьедестал и рассматривать её как главную и наивысшую ценность, как мерило всех прочих достоинств человека. «Если ты такой умный, то почему ты не богатый?» — говорят американцы. Сразу же становится понятным, что именно доминирует в американской системе ценностей. Если пренебрежение материальной стороной жизни следует назвать идеалистическим инфантилизмом, то поклонение золотому тельцу — не что иное, как разновидность духовной дебильности.

Представление о том, что брать — плохо, а отдавать — хорошо, является слишком упрощённым. К сожалению, такая, совершенно неадекватная, установка часто воспринимается как признак высокой духовности. В духовной литературе, в частности, в христианской, существует множество историй о том, как человек отказывается от своего богатства, своего имения, всё раздаёт нищим и полностью посвящает себя Богу.

Лично у меня подобная абсолютизация принципа «отдай» не вызывает благоговейного восхищения. Если мы уверовали в то, что иметь собственность плохо, а раздать её — божественно, мы попались в ловушку собственного ума. Брать и отдавать, стяжательство и отречение от материальных благ, корыстолюбие и добровольное нищенство — всё это не что иное, как два полюса неадекватности, всё это — пребывание в двойственности. Это вовсе не означает, что правильным решением является, так называемая, «золотая середина», то есть умеренный достаток без крайностей нищеты и большого богатства. Как я уже ранее говорил, трансцендирование двойственности ни в коем случае нельзя сводить к принципу «золотой середины». Адекватность означает, что в одном случае будет правильной ориентация на один полюс, в другом — на противоположный, в третьем — на среднее, промежуточное значение.

Пребывание в двойственности напрочь исключает такую вариативность в пределах всего диапазона, включающего оба крайних значения (оба полюса). Оно означает жёсткое, ригидное настаивание на одном полюсе с полным отвержением его противоположности. Сверхценная идея возвышенной нищеты по своей сути ничем не лучше зацикленности на стремлении разбогатеть, на стяжательстве. Подлинная свобода духа состоит в отсутствии зацикленности как на одной идее, так и на другой. Этот принцип прекрасно иллюстрирует дзенская притча, под названием «Рука Мокусена»:

Мокусен Хики, японский мастер Дзен, жил в храме в провинции Тамба. Один из его учеников пожаловался на скупость своей жены. Мокусен посетил их дом. При встрече с женой своего ученика он показал ей свою руку, сжатую в кулак.

— Что Вы хотите этим сказать? — спросила удивлённая женщина.

— Представьте себе, что моя рука всё время сжата в кулак, и раскрыть руку я не в состоянии. Как Вы это расцените? — спросил Мокусен.

— Ну, я бы сказала, что это увечье. — ответила женщина. Тогда он раскрыл руку и снова спросил:

— Теперь предположим, что моя рука всегда в таком положении, а сжать её в кулак я не в состоянии. Что тогда?

— Ну, тогда это будет другая форма увечья. — сказала женщина.

— Что ж, если ты так хорошо это понимаешь, — заключил Мокусен, — тогда ты хорошая жена.

И он уехал. После его визита жена стала более разумной как в накоплениях, так и в расходах и избавилась от своей скупости.

«Не оскудеет рука дающего». «Отдай свой хлеб — и он вернётся к тебе с маслом». Как бы благородно и возвышенно это ни звучало в теории, применение такой установки на жертвенную самоотдачу в реальной жизни ни к чему хорошему не приводит. Один из часто встречающихся среди духовно устремлённых людей вариантов выглядит следующим образом: «Я — целитель. Мой дар — от Бога, поэтому я лечу людей исключительно бесплатно. Брать деньги за лечение — большой грех!».

Однако такой подход не выдерживает серьёзной критики, даже с позиций христианской идеологии. Если уж на то пошло, то Бог не только целителю, но и каждому из нас даровал какие-то таланты, способности и возможности: людям искусства — различные художественные таланты, инженеру и учёному — высокий интеллект, грузчику — крепкую спину и мощные руки и т. д. Наконец, всем нам Он даровал и саму жизнь — дар наиболее драгоценный и наиболее значительный. И всеми этими своими ресурсами люди пользуются, чтобы зарабатывать себе на хлеб насущный и жить в достойных материальных условиях. Почему целитель должен быть исключением из общего ряда? Нищета никоим образом не возвышает душу человека, а напротив, унижает его и лишает ресурсов, необходимых для полноценного развития. В нищете нет никакой высшей духовности — есть только невыученный кармический урок. Бедность и нищета — не что иное, как проявление слабости и беспомощности, либо на энергетическом уровне (дефицит личной силы), либо на информационном (дефицит мудрости). Вот один весьма показательный пример такой неадекватности.

Первым филиппинским целителем-хилером, получившим мировую известность за свою уникальную способность производить сложнейшие хирургические операции был Элеутурио Терте. Операции он проводил в состоянии транса, не пользуясь ничем, кроме собственных рук. Целительством он начал заниматься с 25 лет. В течение своей долгой жизни он исцелил большое количество народу, многих буквально спас от неминуемой смерти. И что же? Как пишет российский журналист Георгий Зотов, побывавший на Филиппинах и поживший среди знаменитых филиппинских целителей:

«Хилер Терте умер в 1979 году в возрасте восьмидесяти лет в крайней нищете — никаких денег за свои операции он не брал, ибо считал, что Бог ему дал этот дар не для того, чтобы он брал за него доллары. Иногда ему не на что было даже поесть в течение дня».

Такие люди, как Элеутурио Терте представляют огромную ценность для своего народа и должны иметь пожизненный статус наиболее ценного достояния страны. Смерть такого человека в условиях крайней нищеты — позор для его страны и для его соплеменников. С другой стороны это — естественный и закономерный результат его собственного неправильного поведения, неправильной установки относительно оплаты его труда. Терте — типичная жертва пребывания в этической двойственности.

Вне всякого сомнения, мы не должны быть эгоистами и, в меру своих сил и возможностей, должны помогать ближним. Однако в этом огромном мире, среди всех людей, его населяющих, есть один-единственный человек, кому мы имеем возможность помочь значительно лучше, чем кому-либо другому. Более того, если уж мы ему не поможем, то трудно рассчитывать, что ему поможет кто-то другой. Таким человеком являемся мы сами. Из всех людей этого мира мы лучше всего можем помочь именно себе. Для такой помощи мы имеем все необходимые условия, чего нельзя сказать о других людях. Как сказал Максим Горький: «Если ты не для себя, то кто же для тебя? А если ты только для себя, то зачем же ты?».

Установка жертвенной самоотдачи часто сопровождается не только высокими требованиями к самому себе, но также высокими требованиями и к другим людям. Порой эта требовательность доходит до воинственной нетерпимости, весьма далёкой от подлинно христианского смирения. Во-первых, здесь налицо агрессивно-критичное отношение к тем, кто лечением и целительством занимается профессионально и тем самым зарабатывает свой хлеб. Во-вторых, при ближайшем рассмотрении, как правило, обнаруживается, что материальное бескорыстие такого целителя полностью перечёркивается его эмоционально-психологической корыстью. Оказывается, ему необходимо получать от своих пациентов слова уважения, восхищения, благодарности. «Ах, какой Вы замечательный человек, святой и бескорыстный. Как я рада, что жизнь меня свела с таким человеком как Вы!». Но, если вдруг, кто-либо из них не сказал положенного количества благодарственных слов, то есть не оплатил лечение эмоционально-психологической валютой, в форме столь необходимых нашему бескорыстному целителю похвалы и лести — что тогда? Тогда будет наплыв отрицательных эмоций, будет недовольство, раздражение, обида и нежелание лечить такого пациента в дальнейшем. Налицо состояние фрустрации, вызванное блокировкой потребности целителя в восхищении и восторженно-хвалебных отзывах. Фрустрация прорывается в последующих жалобах и возмущениях, преисполненных горечи: «Какие неблагодарные люди! Я столько сил, времени и нервов на него положил(а), я так ему помог(ла). И что же? Даже спасибо толком не сказал!»

В Дао-дэ цзине сказано: «Стоя на цыпочках, долго не простоишь». Не надо изображать из себя того, кем вы не являетесь. С точки зрения духовного развития, намного лучше получить за лечение деньги, ибо всякий труд должен быть оплачиваем; и не питать никаких иллюзий относительно масштабов собственного духовного величия. Когда кто-либо отдаёт своё время, свою жизненную силу, свой труд другому человеку, и этот другой получает всё это с большой пользой и с полным удовольствием, но ничего не даёт взамен — что это за ситуация? Вещи следует называть своими именами — это ситуация паразитизма. Это совершенно неадекватное и нездоровое положение вещей, явное нарушение великого закона равновесия между получать и отдавать.

Иногда такого рода неадекватность наблюдается не у самого целителя, а у некоторых его пациентов, которые полагают, что истинный целитель в силу своей высокой духовности обязан лечить их бесплатно, и возмущаются, когда при записи на приём им указывают сумму гонорара. Такие люди, очевидно, считают, что целитель, после приёма пациентов затем, вечером, должен отправляться разгружать вагоны, чтобы заработать себе на хлеб. Брать деньги за лечение, оказывается, нельзя, это, видите ли, бездуховно. А вот лечиться задаром можно, здесь с нравственностью полный порядок. Получать адекватную компенсацию за свой высокопрофессиональный труд, по их мнению, нельзя, а беззастенчиво эксплуатировать сверхсовестливого целителя — вполне можно. Так и вспоминается несравненный Амброз Бирс, с его определением эгоизма: «Эгоист — это человек, который любит себя, больше чем меня».

В жизни каждого человека должно соблюдаться нормальное соотношение между тем, что он берёт от жизни и тем, что он ей отдаёт. К сожалению, людей, в полной мере осознающих этот закон и старающихся, по мере сил ему следовать — очень немного. Преобладающее большинство пребывает в одной из дуалистических крайностей, представляющих собой две формы духовного увечья.

Первая состоит в циничной и предельно эгоистической установке, при которой жизнь рассматривается как охотничьи угодья. Главное — мой личный интерес (прежде всего — материальный), главное — то, что я хочу получить от жизни. О том, что надо и что-то давать, а не только брать — он и не задумывается. Знаменитая «Декларация прав человека» — яркий пример дуалистической идеологической ущербности. Любопытно и весьма примечательно, что в этом документе весь пафос относится именно к правам индивидуума, про обязанности же человека в нём ничего не говорится. Похоже, что настало время для написания «Декларации обязанностей человека».

Если человек берёт от жизни намного больше, чем заслуживает, намного больше того, что он даёт сам, тогда он тем самым создаёт себе дурную карму, закладывает в своё будущее кармическую мину замедленного действия.

Рано или поздно, в этой жизни или в последующей, но ему всё равно придётся вернуть всё, что он жадно нахапал. Брать было легко и приятно, а вот отдавать придётся тяжело и весьма болезненно. За неправедно нажитое или чрезмерно, не по заслугам, большое богатство обычно приходится расплачиваться здоровьем, а то и самой жизнью (либо собственной, либо жизнью близких людей). На Востоке издавна знают, что большое богатство, свалившееся на человека неожиданно, означает для него большую опасность, вплоть до смертельного исхода, и стараются в таком случае откупиться от судьбы через активную благотворительность и большие пожертвования на сирот, инвалидов, неимущих и т. п. Это не простое суеверие. Статистика показала, что во Франции, за два последних столетия, среди всех видов профессиональной деятельности, наибольшее количество насильственных смертей было у министров финансов. Да и в современной России богатые дельцы и банкиры гибнут от насильственной смерти значительно чаще людей со скромным достатком. Тут и никакой статистики не надо, всё видно невооружённым глазом.

Второй вариант духовного увечья — разгул альтруизма. Такой человек постоянно чувствует себя в психологической долговой яме. Своему окружению он отдаёт (на материальном, на житейском, на психоэнергетическом уровнях) намного больше, нежели получает сам. «Не оскудеет рука дающего» — увы, к сожалению, если нарушена гармония отношений с окружающим миром по параметру брать — давать, непременно оскудеет, вплоть до самых что ни на есть катастрофических последствий. Возводя альтруистическую самоотдачу и самопожертвование «во благо других» в статус жизненного принципа, человек нарушает здоровое равновесие и выпадает из Дао. Вследствие ложной идеологии слепой жертвенности, он немедленно обрастает паразитами, становится объектом эксплуатации, грубо говоря, бараном, которого стригут все, кому не лень. На самом деле, это преступление по отношению к самому себе. Нельзя столь неразборчиво и столь бездарно растрачивать свою жизненную силу, своё время и свои денежные средства. Все эти виды ресурсов совершенно необходимы для того, чтобы человек шёл вперёд по пути психоэнергетического и духовного развития. Разве духовность состоит в том, чтобы плодить паразитов?

В прошлом веке, в англоязычной прессе появилась примечательная карикатура. На ней был изображён голышом тогдашний глава Советского Союза Никита Сергеевич Хрущёв. Голый Хрущёв прикрывает шляпой срамное место и при этом вещает: «Кому ещё в мире нужна наша помощь?».

Существует замечательное правило, которым не следует пренебрегать: «Отдача допустима только на основе избыточности». Только на основе избыточности, только на основе изобилия ресурсов можно позволить себе щедро делиться своими благами, своей энергией с другими людьми. В противном случае, мы разрушаем фундамент собственного благополучия и собственного развития. Если вы всё время отдаёте, то окружающие (особенно ваши дети) привыкают только брать и разучиваются отдавать. Ваши последующие упрёки в неблагодарности, в свете этой закономерности, просто нелепы. Как они могут что-то вам дать, если вы их приучили только получать? Учебная ситуация неблагодарности кармически необходима и неизбежна для тех, кто страдает разгулом альтруизма. Неблагодарность ближних в данном случае совершенно закономерна, ибо испытывать чувство благодарности — означает отдавать свою энергию. И это не метафора, идёт вполне реальная отдача на психоэнергетическом уровне. Эмоция благодарности — это эмоция отдачи своей жизненной энергии, причём энергии очень хорошего качества (высоких и чистых вибраций).

Как видим, точно так же, как существует избыточный вес и недостаточный вес, патологически высокое кровяное давление (гипертония) и патологически низкое (гипотония) — точно так же существует множество разновидностей двойственности в сфере личностных особенностей и мировоззренческих установок, в том числе — установки циничного эгоизма и установки жертвенного альтруизма. Каждая из них есть не что иное, как специфическая разновидность духовного увечья.

Надобно сказать, что за последние десятилетия уровень распространённости установки жертвенного альтруизма неуклонно снижается, так что весьма сомнительно, чтобы наше общество захлестнула пассионарная волна разгула альтруизма. Похоже, что это нам не грозит.

Что же касается другой установки, которую я обозначил как установку циничного эгоизма и воинствующего индивидуализма, то навряд ли я ошибусь, если охарактеризую её как господствующую в современном массовом сознании. Строго говоря, то, что сейчас происходит в нашем отечестве, трудно расценить иначе, как глубокий кризис и моральное разложение общества. Однако мы уже настолько к этому привыкли, настолько наши глаза «замылены», что явную социальную патологию мы воспринимаем как обыденность, как норму. Так, например, наличие в каждом доме и каждой квартире замков и запоров, охранной сигнализации и т. п. — разве это не признак глубокой ущербности общества, в котором мы живём? В нормальном, здоровом обществе всего этого не нужно, потому что в нём просто никому и в голову не придёт без спроса взять чужое. Моя покойная матушка рассказывала про случай, который произошёл в послевоенные годы (после Великой Отечественной войны 1941–1945 г.г.) в приполярном шахтёрском посёлке (ныне город Инта, республика Коми):

Приезжает коми-оленевод в посёлок на оленьей упряжке. Поставил нарты рядом с магазином, достал пачку денег, часть взял с собой, остальные положил на нарты, прямо на виду, и пошёл отовариваться. Вернувшись через полчаса с покупками, он с превеликим удивлением обнаружил, что деньги исчезли. Представитель малой угро-финской народности коми, носящий одежду из оленьей шкуры, живущий в чуме (шатре из оленьих шкур) и пасущий оленей в тундре, (с нашей точки зрения — дикий и нецивилизованный человек) не возмущался, не гневался, нет — он был безмерно удивлён: «Как же так, зачем человек взял, ведь это не его деньги? Может, напутал, взял по ошибке? Но рядом других нарт нет, только мои. Значит, знал, что это чужие — и всё-таки взял! Как же он взял, если знал, что это чужие деньги? Не понимаю».

Оказывается, в народе коми такое явление, как воровство просто не существовало. Вспоминаешь такую бывальщину и задумываешься, так кто же на самом деле дикий народ: коми-оленеводы, живущие первобытной жизнью в северной тундре, или мы, со всеми нашими достижениями, тёплыми клозетами, автомобилями, телевизорами и Интернетом?

Существует великий закон, согласно которому, то, что человек получает от жизни, должно быть уравновешено с тем, что он даёт миру, в котором обитает. Нельзя жить в этом мире, как червяк в большом яблоке. Ныне же все стремятся как можно больше заработать, то бишь получить деньги, как можно больше денег, но при этом совершенно не задумываются над тем, заслужили ли они эти деньги? Однако, как я уже говорил, жизнь устроена по принципу абсолютной справедливости, которая реализуется в законе кармического воздаяния. И, так же, как в правосудии, незнание закона жизни не освобождает его нарушителя от неизбежного наказания.

Антиномия гедонизм — аскетизм

Ещё одна разновидность этической двойственности — это конфликтующая пара гедонизм — аскетизм. Гедонистическое мировоззрение постулирует, что смыслом жизни является наслаждение всеми её благами. Если же страданий больше, чем удовольствий, тогда жизнь теряет свой смысл, тогда добровольный уход из жизни представляется вполне логичным и разумным решением. В своё время, в античном мире, среди рабов прокатилась эпидемия массовых самоубийств, как следствие распространения философии гедонизма. Да и сейчас такого рода соображения часто служат мотивационной основой суицидального поведения. Суицидент не хочет продолжать существование, в котором страдания намного больше, чем радостей и удовольствий. Особенно это характерно для старческих суицидов, как правило, хорошо продуманных и безжалостных по отношению к самому себе. «Зачем мне жить дальше, будучи людям в тягость и себе не в радость?» — такова обычная позиция старого человека, «уставшего от жизни».

Аскетизм — это мировоззренческая установка отказа от чувственных радостей и мирских наслаждений. Аскетами называли религиозных подвижников, умерщвляющих свою плоть, добровольно подвергая себя всевозможным лишениям.

Как гедонизм, так и аскетизм представляют собой две разновидности пребывания в двойственности, своеобразное преломление эмоциональной двойственности «наслаждение — страдание» в этической сфере. Конечно же, их следует расценивать как две ущербные крайности, как в равной степени неадекватные мировоззренческие установки.

Безупречность (проблема успешности нравственной саморегуляции)

Как говорил Фёдор Достоевский, «чтобы умно поступать, одного ума мало». Во многих случаях для того, чтобы отличить плохое от хорошего, вредное от полезного, благородное от недостойного — никакой особой мудрости и не требуется. Есть вещи простые и понятные даже малому ребёнку и, тем не менее, оказывается, что люди сплошь и рядом, великолепно зная всю неправильность своего поведения, всё-таки продолжают делать то, что их губит, что разрушает их здоровье и их жизнь. Самый простой пример — курильщики, алкоголики и наркоманы. Отсюда огромная важность проблемы эффективности нравственной саморегуляции.

Если в жизни человека нет надличных ценностей, нет вертикального измерения и духовной устремлённости, то чем он отличается от животного? Вырваться из «беличьего колеса сансары» (А.Ровнер) может только тот, у кого имеется глубокая внутренняя потребность жить достойно. Но что значит жить достойно и каким образом можно этого добиться, как реализовать эту глубинную потребность нашего духа?

Я полагаю, что жить достойно — это значит жить безупречно. Как я уже говорил, безупречность (термин Карлоса Кастанеды) означает согласованность поведения человека и его жизненных убеждений. Таким образом, вторая проблема, к рассмотрению которой мы сейчас переходим — это проблема цельности и личной силы, необходимых для того, чтобы жить в согласии с собственными убеждениями. Каждый из нас знает по собственному опыту, насколько это не просто. Отсутствие цельности — всеобщее бедствие. Практически в каждом из нас имеется этот внутренний раскол, этот разрыв между нравственными убеждениями, нашим представлением о том, «что такое хорошо и что такое плохо» и нашим реальным жизненным поведением. Чтобы жить достойно, необходимо стать хозяином самому себе, то есть обрести способность управлять своим поведением и своими эмоциями. Каждому человеку, ставшему на путь самосовершенствования, приходится иметь дело с этой труднейшей и воистину роковой проблемой. Каковы же возможные способы её решения?

В понимании пути самосовершенствования существует два крайних подхода, каждый из которых несёт важную и глубокую истину и, тем не менее, часто оказывается малоэффективным вследствие её абсолютизации и вследствие недооценки противоположного подхода. Как сказал Нильс Бор: «Всякая великая истина имеет ту особенность, что диаметрально противоположное ей по смыслу высказывание является не менее глубокой истиной». Таковы аскеза — путь борьбы с самим собой, путь прямого волевого усилия, и медитация — путь безусильного осознания, отрешённого наблюдения содержимого собственной психики. Напряжённое усилие и пассивное созерцание, аскеза и медитация — как они соотносятся между собой?

Рассмотрим сначала тот дисгармоничный, но, к сожалению, часто встречающийся подход, при котором аскеза отрицает медитацию, а медитация — аскезу.

Путь аскезы, пренебрегающей медитацией

Это путь прямой волевой саморегуляции собственного поведения, путь усилия, путь борьбы и самопреодоления. Это путь религиозных подвижников, плоть свою умерщвляющих. Центр тяжести такого пути — постоянный контроль собственного поведения. Выражаясь в христианской терминологии, это путь «внутренней брани» (то есть внутренней битвы с самим собой). При этом человек постоянно понуждает себя к доброму поведению и волевым усилием не допускает недозволенного. В китайской культуре таков путь конфуцианцев. Постоянный самоконтроль и самодисциплина у конфуцианцев порой выливались в форму своеобразной «духовной бухгалтерии». Конфуцианцы вели дневник, в котором в конце дня фиксировали хорошие и плохие деяния, за каждое из которых начислялся соответствующий положительный или отрицательный балл. По итогам дня, недели, месяца, года вычислялся суммарный балл, и самосовершенствующийся муж мог видеть, насколько успешно идёт процесс накопления благих заслуг.

На пути самопринуждения прямая волевая регуляция своего поведения обычно сочетается с определёнными психотехническими приёмами, посредством которых образ желаемого качества усиливается в сознании ученика (медитация на желаемых духовных качествах).

Недостатки этого пути:

1. Выбор правильной линии поведения осуществляется на основе некоей религиозно-нравственной концепции, то есть опирается на ум. А это, как показывает история религии, весьма зыбкая опора. Отсюда возникает проблема адекватности выбранного направления волевых усилий.

2. Медитация на каком-либо позитивном качестве означает одновременное подавление противоположного ему негативного качества. При этом мы остаёмся в рамках двойственности, ибо, утверждая, к примеру, любовь, мы тем самым вытесняем и подавляем собственную агрессивность, как бы сжимаем внутреннюю психологическую пружину. Как только намеренное давление на эту пружину ослабнет (в период сниженного самоконтроля), она вырвется и произведёт выброс всей накопившейся агрессии.

3. Прямая волевая регуляция своего поведения приводит к прекращению самопотакания, то есть к прекращению удовлетворения многих недостойных желаний, наработанных в течение жизни потребностей. Например, человек долгие годы курил, отравляя себя и окружающих, и вот, наконец, решил с этим покончить. Другой пример — информационное обжорство, привычка к телевизору и к развлекательному чтиву. Наконец, человек осознаёт всю вредность этой привычки (бездарно растраченное время и замусоривание своей психики информационными помоями) и принимает мужественное решение прекратить неразборчивое поглощение информации.

Что же при этом происходит? Что происходит, когда человек начинает «новую и светлую жизнь», в которой нет места самопотаканию ни в каких его формах? Такое изменение поведения приводит к так называемому состоянию фрустрации, которое характеризуется наплывом отрицательных эмоций вследствие прекращения удовлетворения определённой потребности. Изменение поведения, производимое путём прямого волевого усилия, запускает процесс очищения на уровне причинного тела (тонкоматериальное тело человека, в котором запечатлены мотивационные структуры человека — его конкретные желания, влечения и потребности). Причинным оно называется потому, что эти мотивационные структуры являются причиной, порождающей наши мысли, эмоции, переживания и наше внешнее поведение.

Глубинные движущие силы, запечатлённые на уровне причинного тела, можно уподобить корню растения, который хоть и невидим, поскольку находится глубоко в земле, тем не менее, порождает ветви, листья, цветы и плоды — мысли, эмоции, слова и поступки.

Таким образом, путь аскетического самопреодоления производит сильнейшую чистку (снятие блокировок) на уровне причинного тела, то есть на уровне более тонком, нежели тот, который доступен медитативному осознанию. В результате, под давлением нового поведения (точнее, под давлением отказа от прежнего поведения), соответствующая психоэнергетическая муть выливается из ниш-отстойников, расположенных на уровне причинного (каузального) тела, из не воспринимаемых нами глубин собственной психики, и появляется на её поверхности, обрушиваясь на человека всем своим грязным содержимым. При этом происходит тягостная «ломка» на уровне физического тела и наплыв отрицательных эмоций. Такой абстинентный синдром наблюдается всегда, когда мы идём путём самопреодоления, чего бы оно ни касалось: будь то отказ от алкоголя, никотина, половое воздержание или же изменение поведения для освобождения от дурных свойств характера, например, практика беспрекословного подчинения для властолюбивого, практика щедрости для жадного, практика ограничения для пищевого или информационного обжоры и т. д. В то же самое время появляется масса крайне убедительных мыслей и доводов, направленных на то, чтобы вернуться к прежнему поведению. Попутно отмечу, что наш ум, которым мы так привыкли гордиться, ибо именно он отличает нас от животных, делает царём природы и «венцом мироздания», очень часто выполняет весьма незавидную роль наёмного адвоката на службе у мафии нашего эгоизма. При этом образовательный, интеллектуальный и общекультурный уровень не спасает нас от самообмана. Известно, что чем речистей соблазнитель, тем он опасней.

При упорном и бескомпромиссном следовании выбранному аскетическому курсу поведения ситуация усугубляется, происходит резкое нарушение сложившегося эмоционального баланса с выраженным преобладанием отрицательных эмоций. В этот период жизни человек страдает и терпит, и некуда ему уйти от страдания. Конечно, когда-то и этот мучительный период закончится и «тот, кто претерпит всё до конца — спасётся». То есть период чистки завершится, человек полностью освободится от ранее порабощавшего его влечения и выйдет на иной, более высокий уровень психического и духовного развития.

К сожалению, мало кто способен претерпеть и пройти путь аскезы до конца. Дело в том, что пропорционально нарастанию страдания, нарастанию отрицательных эмоций, нарастает и сила мотивации, направленной к возврату прежнего поведения. В конечном счёте, как правило — срыв. Таков путь христианской аскезы: начинаем новую, праведную жизнь, затем терпим и мучаемся, затем срываемся и снова грешим, затем каемся и предпринимаем новую попытку с тем же самым запрограммированным результатом. Человек попадает в порочный круг, грешит и кается, снова грешит и снова кается. Таким образом, для большинства людей, за исключением немногих — гармоничных, цельных и сильных духом, попытки стать духовным и вести совершенную жизнь исключительно за счёт прямого волевого усилия подобны попыткам человека, одетого в надувной спасательный жилет, нырнуть на дно за жемчугом.

В Дао-дэ дзине сказано: «чем строже законы и указы — тем больше воров и разбойников». И там же: «Этот мир[107] является божественным сосудом. Ему нельзя придать желаемую форму, навязывая свою волю. Тот, кто пытается насильственно формировать его — всего лишь повредит ему».

Путь медитации, отвергающей аскезу

Он состоит в акцентировании медитации-осознания в сочетании с пренебрежительным отношением и даже отказом от аскетического волевого усилия. Наиболее известные в наши дни представители этого подхода — Шри Ауробиндо Гхош и Бхагаван Шри Раджнеш (Ошо). Если Шри Ауробиндо, уделяя большое внимание развитию сознания через медитацию-самонаблюдение, просто игнорирует путь аскезы, то Раджнеш откровенно его отрицает. Позиция Раджнеша — требование «честного самовыражения», отказ от волевого усилия, от самопринуждения при условии культивирования осознанности. Он не требует самообуздания и умерщвления плоти, но требует быть осознанным по отношению ко всему, что происходит в нас и с нами. Путь, предлагаемый Раджнешем, сводится к двум основным компонентам: безусильность плюс осознанность.

Почему отказ от усилия, от прямого волевого самоконтроля и самопринуждения ошибочен и опасен? Дело в том, что наше осознающее внимание лучше всего действует в той сфере психики, функционирование которой обеспечивается нашими наиболее сильными энергетическими каналами и энергетическими центрами. В той же сфере, которая связана с наиболее слабыми каналами и центрами, осознание действует хуже всего, его очищающий и просветляющий эффект для этой сферы психики — минимален. Таким образом, в том секторе психики, который наиболее очищен, наиболее развит, и осознанность высокая. В пределах этого сектора медитация-осознание выполняется легко и даёт хороший эффект. Однако в самую заблокированную зону психики осознающее внимание проникает с большим трудом, преодолевая неимоверное сопротивление, а часто и вообще не может проникнуть. Из этой зоны наше внимание выталкивается с огромной силой. В этом секторе психики существует «мёртвая», «непростреливаемая», недоступная для осознания зона.

Главный вывод: психика человека неоднородна и свет его сознания неодинаково освещает разные её отделы. Медитация-осознание, практикуемая как самодостаточный метод, при отказе от волевых усилий, как призывает Ошо (Раджнеш), не сможет обеспечить успешное духовное развитие. Она хорошо очищает самые развитые области психики и почти не затрагивает слабые. Что же делать? Возникшая проблема полностью разрешается, если практика медитации-самонаблюдения сочетается с прямым волевым усилием, направленным на избавление от нежелательных форм поведения. Энергомедитативной практики, даже диагностически прицельной, оказывается недостаточно. Дело в том, что заблокированной зоне всегда соответствует определённая наработанная потребность: имеется многолетний привычный способ поведения, который удовлетворяет это желание и одновременно усиливает привычку. Накатывается колея, из которой выбраться очень непросто.

Каждый раз, когда поведение повторяется и удовлетворяет желание, одновременно производится подкрепление соответствующей психоэнергетической блокировки, расположенной на уровне причинного (каузального) тела. Если наше сознание не способно проникнуть на данный уровень и осуществить необходимую чистку, то мы можем воздействовать на эту блокировку путём изменения своего поведения, можем отбросить дурную привычку, прибегнув к прямому волевому усилию. Это немедленно приводит к желаемой чистке на уровне причинного тела. Начинается разрушение глубинного психоэнергетического «тромба», и соответствующая «грязь» выбрасывается в циркуляцию энергосистемы, а сфера сознания заполняется отрицательными эмоциями и тягостными переживаниями (как у наркомана при вынужденном воздержании). Это, конечно, тяжело, неприятно, болезненно, но зато есть материал, доступный нашему сознанию, для чистки посредством энергомедитативной практики. Ведь до тех пор, пока желание регулярно удовлетворяется, например, пока человек курит, соответствующая психоэнергетическая блокировка спокойно спит, сытая и довольная, в своей глубокой норе, расположенной на уровне тонкоматериального причинного тела. Тут сколько ни медитируй — её не достать. Никакое осознание здесь не поможет. А вот когда мы прекратим удовлетворение этой потребности (например, перестал человек курить) — только теперь он может приступить к энергомедитативной чистке этой сферы.

В книге «Беседы с Павитрой» ученик спрашивает Шри Ауробиндо (который к тому времени уже был знаменитым учителем, основателем Интегральной Йоги) относительно курения, на что Ауробиндо отвечает, что он и сам курит. И это мастер медитации-осознания! Может ли быть более яркий пример тому, что осознание не всесильно и что на пути духовного развития без прямого волевого усилия, без намеренного самопринуждения просто не обойтись?

Как говорил великий учитель Рамана Махариши: «До тех пор, пока эго существует должно существовать и усилие. Когда же эго перестаёт существовать, все действия становятся самопроизвольными».

О какой безусильности говорит Раджнеш? Даже практика медитации-осознания требует большого упорства и волевых усилий. Рамана Махариши говорил: «Никто не достигнет успеха без приложения усилий. Способность к контролю над разумом не является вашим свойством по рождению, требуются усилия для того, чтобы достичь его, и те немногие, которые достигли успеха, обязаны этим своей настойчивости».

Раджнеш предлагает культивировать «честное самовыражение», но разве неправильный человек способен на правильное поведение?

Таким образом, следует отвергать обе крайности: аскезу, пренебрегающую медитацией, и медитацию, отвергающую аскезу.

Наилучший путь гармоничным образом сочетает энергомедитативную практику и волевое усилие, используемое для самоизменения. Необходимо как одно, так и другое. Вопрос может стоять только относительно их разумного взаимоувязывания.

Как для ходьбы нужны обе ноги, как для полёта необходимы два крыла, так и для движения по пути к просветлению необходимо гармоничное сочетание волевого усилия и энергомедитативной практики.

Когда я здесь говорю о желательности и полезности волевого усилия, то имею в виду его направленность на конкретное изменение поведения, но не на попытку изменения своего характера и личностных качеств приказным путём. Волевым порядком можно прекратить есть мясо, но нельзя обязать себя быть добрым, скромным и исполненным любви к окружающим. Так, например, доасизм и чань-буддизм выдвигают как высшие идеалы простоту, естественность, искренность. Однако чем больше я буду стараться быть искренним и вести себя естественно, тем более фальшивым и манерным будет моё поведение. Фальшивка и состоит в том, что, вместо того, чтобы быть самим собой естественным и ненарочитым образом, человек стремится привести себя в соответствие с неким образом-идеалом. Неважно, какой это образ — «крутого парня» или смиренного и любящего христианина, или мудрого наставника, или образ аристократа с благородным умом и изысканными манерами. Во всех случаях имеет место имитаторство.

Вот чаньская притча:

«Чжао-чжоу спросил Нань-цюаня:

— Что такое дао? Нань-цюань ответил:

— Обыкновенное сознание и есть дао».

(Он не стал говорить, что дао — это путь следования естественности, простоте, путь спокойствия и т. п. Он не стал перечислять признаки желаемого состояния. Вместо этого, он указал на необходимость сохранять осознанность в повседневной жизни.)

«Чжао-чжоу затем спросил:

— Можно ли ему научиться? Нань-цюань ответил:

— Если ты будешь стремиться к нему, ты отойдёшь от него».

Естественность несовместима с намеренностью. Можно ли намеренно быть естественным? А ведь именно это и предлагает Раджнеш, требуя от своих последователей «честного самовыражения». Простота и естественность порождаются состоянием умственной тишины, приходят через практику медитации-осознания, приходят тогда, когда мы о них не думаем, когда мы не стремимся быть искренними, любящими, спокойными и т. п., а заботимся лишь о том, чтобы не допускать неправильного функционирования своего сознания.

Сочетание волевого самопринуждения и медитативной практики совершенно необходимо для того, чтобы убрать из своей жизни всё лишнее, всё, что отнимает нашу силу, нашу жизненную энергию и замутняет наше сознание. Одна из великих заповедей дона Хуана гласит: «Отбрось всё, что не является абсолютно необходимым!».

Есть такая суфийская притча:

Странник[108]

По бесконечно длинной дороге, далеко на горизонте теряющейся в горах, шёл странник. Он был навъючен всевозможным скарбом, который, за неимением ослика, ему приходилось тащить на себе. На спине находился тяжёлый мешок с песком, вокруг пояса — бурдюк, наполненный затхлой водой. В каждой руке он держал по здоровенному булыжнику. На шее страдальца, на обтрёпанной верёвке, висел старый жёрнов. К лодыжке правой ноги была прикреплена ржавая цепь, на которой, следом за ним, по песку волочилось тяжёлое ядро. В дополнение ко всему несчастный путник, с трудом балансируя, несёт на голове старую полусгнившую тыкву.

С каждым его шагом раздаётся синхронное дребезжание цепей; обливаясь потом, кряхтя и стеная, неспособный видеть ничего вокруг себя, странник шаг за шагом движется вперёд, кляня свою злосчастную судьбу и жалуясь на вселенскую несправедливость.

В полдень ему повстречался крестьянин, который сказал ему:

— О путник! Я вижу, ты очень устал. Зачем же ты несёшь в своих руках эти тяжёлые камни? Какой в этом смысл? Такие камни, при желании, ты можешь найти где угодно.

— В самом деле, — отвечал странник, — действительно, ужасно глупо тащить эти дурацкие булыжники, как же я не видел этого раньше!

С этими словами он выбросил булыжники и сразу же почувствовал себя лучше. Спустя некоторое время, ему снова повстречался человек на дороге, который спросил его:

— Скажи мне, уважаемый, зачем тебе утруждать себя переноской старой полусгнившей тыквы и так ли уж тебе необходимо волочить это тяжеленное ядро?

— Ивсамом деле, я и не заметил, что тыква уже старая и гнилая. А что касается ядра, то когда-то давно меня приковали, и я уже настолько к нему привык, что только сейчас заметил, что до сих пор тащу его за собой. Как это глупо с моей стороны! — сказал странник и, с этими словами, сбросил цепь с ядром, а старую тыкву забросил в придорожную канаву. И тотчас же он почувствовал себя несравненно лучше и стал продвигаться вперёд намного быстрее.

Но чем дальше и чем быстрее он шёл, тем больше вновь стала ощущаться усталость, тем тяжелее ему было идти, ибо к вечеру путь всегда тяжелее.

Крестьянин, идущий вечером со своего поля, посмотрел на него с изумлением и сказал:

— О добрый человек! Ты тащишь тяжёлый песок в своём мешке, но посмотри: вокруг тебя вдоль дороги больше песка, чем тебе когда-либо сможет понадобиться, много больше, чем ты сможешь унести! А твой большой бурдюк с водой — ты запасся так, как будто собрался пересечь Великую пустыню! Посмотри, совсем рядом с дорогой, на протяжении всего пути течёт чистый ручей со свежей водой!

Услышав эти слова, странник сорвал бурдюк и вылил из него тёплую коричневую воду, которой он утолял жажду во время пути, прямо на дорогу; снял со своих уставших плеч тяжелый мешок и высыпал из него песок. В задумчивости он стоял на тропе и смотрел на заходящее солнце. Последние лучи озарили его. Он внимательно оглядел себя, увидел тяжёлый жёрнов, висящий у него на шее, и впервые осознал, что именно из-за него ему приходится так сильно наклоняться вперёд. Путник снял жёрнов и закинул его как можно дальше в речку.

Выпрямившись и расправив плечи, он легко и свободно шёл прохладным и таинственным вечером, временами поглядывая на звёздное небо, которого он не видел уже много лет, шёл, напевая про себя что-то красивое и давно забытое, шёл к новым встречам.

Итак, отбрось всё, что не является абсолютно необходимым. Однако, возможно ли это? Сразу же, в одночасье, выбросить из своей жизни всё лишнее, для преобладающего большинства людей нереально. Но не невозможно. Дон Хуан заявил, и это прозвучало с большой мощью, что человек может бросить всё, что пожелает, и я думаю, что он прав. Однако для этого он должен быть очень цельным человеком. Обычно же люди либо не очень-то этого хотят, несмотря на все свои декларативные заявления, либо просто не верят в себя, не верят в то, что это возможно. Так что обычному человеку редко удаётся сразу же произвести полное, тотальное обновление всей своей жизни, разве что благодаря каким-то исключительным обстоятельствам. Но вне таких особых (и весьма редких к тому же) обстоятельств, полное одномоментное изменение личности и жизни человека (а это вещи взаимосвязанные) в равной степени и невозможно, и нежелательно. Поэтому, будучи реалистом, я считаю, что нужно составить перечень всего, что мешает и установить очерёдность постепенного исключения негативов из своей жизни.

Ликвидация каждого такого «свободного конца»[109] означает блокирование некоей наработанной потребности, многолетней привычки. При этом возникает крайне неприятное состояние фрустрации и с неизбежностью возникает наплыв отрицательных эмоций. Происходит нарушение эмоционального равновесия и сдвиг эмоционального баланса в сторону преобладания отрицательных эмоций. В результате пробуждаются силы, противодействующие принятому решению, стремящиеся вернуть поведение в прежнее русло. Силы эти тем больше, чем тяжелее состояние фрустрации, чем больше наплыв отрицательных эмоций. Вот почему нельзя менять сразу всё — нахлынет такой мрак, такая погибель, настолько тяжёлая психосоматическая «ломка», что человек не выдержит и сорвётся. У многих именно так и происходит: многократные попытки начать «новую и светлую жизнь» заканчиваются срывом в загул. Что из себя представляет психологический механизм загула? Срыв в загул происходит, когда воля не выдерживает бремени отрицательных эмоций. При нарушении эмоционального баланса, когда интенсивность отрицательных эмоций выходит за пределы определённого порогового значения, включаются, согласно закону эмоционального гомеостазиса, силы, сметающие голос разума, нравственные установки, ломающие в щепки волю. И тогда человек неразборчиво хватается за любые способы ликвидации эмоционального дефицита. Теперь для него годятся любые средства: алкоголь, неразборчивый секс, обжорство, потребление развлекательной информации в патологических количествах (телевидение, чтиво и т. п.) как форма бегства от самого себя, от встречи с неприятной реальностью. Всё, что угодно, лишь бы немедленно, тотчас же получить положительные эмоции. Потом, по окончании загула, человек с ужасом оглядывается назад и видит полный крах собственных благих намерений, собственных столь замечательных и возвышенных планов. Как писал А.С. Пушкин, «и с отвращением читая жизнь мою…». При этом, видя полную свою несостоятельность, человек испытывает острое недовольство собой, презирает себя и у него формируется комплекс неполноценности, главными составляющими которого являются чувство вины и патологически заниженная самооценка. И, надо сказать, здесь он не прав. На самом деле, то, что выглядит для него катастрофой, «падением» — объективно носит положительный характер. Сработал защитный механизм — как предохранительный клапан в паровом котле, предназначенный для стравливания избыточного пара во избежание взрыва. В случае с человеком, предъявляющим себе непосильные и неадекватные требования, дело может кончиться психосоматическим аналогом взрыва парового котла — тяжёлым соматическим заболеванием или попаданием в психиатрическую больницу. У такого человека энергетика и психика не готовы к тому, чтобы пропустить через себя тот объём энергетической и информационной «грязи», который выбрасывается в них при столь резком изменении образа жизни. Новый режим существования оказывается непосильным и слишком опасным. И очень хорошо, что сработал предохранительный механизм эмоционального гомеостазиса. Таким образом, если человек сорвался, неправильно заниматься самоедством и самобичеванием. Очень глупо винить себя за то, что находится за пределами твоих возможностей. Стандартная ошибка людей, устремлённых к самосовершенствованию — предъявление неадекватных и чрезмерных требований к себе, категоричный девиз «всё или ничего!», с головой выдающий личностную незрелость.

Или буду я полковник в шитых золотом портках,
Или буду я покойник под забором в лопухах.[110]

Итак, ни в коем случае нельзя, очертя голову, бросаться в абсолютную святость, полную безупречность, пытаясь наскоком перевернуть всю свою жизнь. То, что мы столь легкомысленно пытаемся победить — на самом деле представляет собой огромную глыбу устрашающих размеров, от которой мы отскакиваем как пинг-понговый мячик.

Нельзя построить дом, не заложив прочный и надёжный фундамент. Таким фундаментом, на котором строится весь Путь самосовершенствования, является высокая энергетическая наполненность в сочетании с эмоциональным благополучием. Если у человека нет личной силы, нет необходимой для его развития жизненной энергии, то о каком движении по Пути самосовершенствования вообще может идти речь. Один китайский мастер боевых искусств очень хорошо сказал по этому поводу: «Если у вас нет ци, то вы — ничто». Даже самый замечательный автомобиль, чудо инженерной мысли, без бензина представляет собой просто груду металлолома. Каким бы человек ни был одарённым и талантливым, без должного энергетического обеспечения он так и останется неудачником, будучи не в состоянии реализовать ни один из своих замечательных планов.

Эмоциональное благополучие (кстати, всегда связанное с энергонасыщенностью) также совершенно необходимо для того, кто стал на Путь духовного развития. Достаточная обеспеченность положительными эмоциями позволяет самортизировать и без срывов пройти период абстинентной «ломки». Речь идёт не только о людях с алкогольной, никотиновой и наркотической зависимостью. Любое изменение поведения в лучшую сторону, любая попытка избавиться от своих личностных дефектов всегда приводит к сильнейшему наплыву отрицательных эмоций, как я уже об этом говорил. Поэтому для движения по Пути самосовершенствования столь важен и столь необходим эмоциональный ресурс, без которого человеку просто не выдержать психосоматических последствий радикального изменения своего жизненного поведения. Если человек несчастен, то прямое волевое изменение самого себя, своих привычек и своего поведения — просто невозможно.

Вот почему наставник тибетского буддизма Атиша в одной из своих знаменитых Семи сутр говорит: «Опирайтесь на радость». Вот почему я убеждён в том, что самым важным и фундаментальным условием успешного продвижения по Пути самосовершенствования является ежедневная энергомедитативная практика, вне которой никакой прогресс невозможен. Именно эта практика даёт нам необходимый эмоциональный, энергетический и информационный ресурс. Только на основе такого ресурса возможно самопреобразование, без него все попытки изменить себя к лучшему посредством прямого волевого усилия — обречены на провал.

Следует помнить, что энергомедитативная практика, сама по себе, уже требует значительных волевых усилий, особенно на первых порах. Не так то просто приучить себя к регулярным ежедневным занятиям. На первом этапе работы над собой вполне достаточно поставить себе задачу формирования привычки к ежедневной регулярной энергомедитативной практике. Регулярность здесь более важна, нежели объём занятий. Для решения этой задачи потребуется минимум полгода. И только после выработки устойчивой привычки, когда практика станет вполне естественной и уже не будет требовать волевых усилий — только тогда можно сделать очередной шаг. Надо сказать, что практика цигун и медитации сама по себе, без специальных намеренных волевых усилий, может изменить человека самым непредсказуемым образом. Происходит обновление круга его общения — одни люди из него выпадают, а взамен появляются другие. Меняется весь стиль жизни, появляются другие интересы. Это относится даже к предпочтениям в пище, к восприятию алкоголя и никотина (например, у курящего человека совершенно неожиданно может возникнуть отвращение к никотину) и т. д. и т. п. При грамотной методике энергомедитативной практики, вне всякого сомнения, эти изменения будут носить исключительно благотворный характер, что, кстати, немедленно почувствуют окружающие люди, друзья, коллеги по работе и, конечно же, прежде всего, члены его семьи.

Итак, первый этап (формирование привычки к ежедневным регулярным занятиям) успешно завершён. Что дальше? Дальше нужно подвергнуть себя анализу и выявить главную свою слабость — выявить то, что в наибольшей степени расточает вашу энергию и замусоривает вашу психику. Важно не ограничиваться самоанализом, но и посоветоваться с близкими людьми. Особенно ценной и особенно важной будет консультация у опытного и компетентного наставника. В конечном итоге, из множества недостатков и слабостей, которые имеются у каждого из нас (как говорят буддисты, «в кипящем котле нет холодного места»), нужно будет выбрать своего самого главного внутреннего врага. Что это может быть? У каждого — своё. Как я люблю говорить своим ученикам: «Все мы алкоголики, только у каждого своя водка».

Сразу же отмечу, что конечный результат этой аналитической работы не нужно формулировать как некое желательное личностное свойство. Нужно его сформулировать именно как конкретное требование к изменению своего поведения. Перечень возможных вариантов далеко не безграничен. Не так уж мы уникальны, как нам кажется. Стандартный набор человеческих слабостей и пороков, со сравнительно небольшими вариациями, существовал во все времена и у всех народов. Вот наиболее распространённые в нашем обществе и в наше время: алкоголизация, наркомания, курение, обжорство (кому не нравится — заменим деликатным словом переедание), сексуальная распущенность и сексуальные извращения, жадность и скупость, информационное обжорство (компьютерные игры, развлекательное чтиво, телевизор), азартные игры, лень и безволие и т. д. и т. п.

Далее, на втором этапе, продолжая свои занятия энергомедитативной практикой, следует вплотную заняться искоренением выделенного недостатка с помощью принятия волевого решения и планирования работы над собой в данном направлении (ведение дневника самоконтроля, мысленное проигрывание критических ситуаций с другим, новым поведенческим исходом, декларирование своего намерения утром и вечером в стиле Карлоса Кастанеды и т. д. и т. п.). Здесь мы, для изменения своего поведения, используем как волевой ресурс, так и всевозможные бихевиористские уловки.

Это будет трудный период. Изменение данного аспекта своего поведения приводит к блокированию соответствующей потребности и выбросу энергоинформационной «грязи» в энергосистему и в психику. Как неизбежный результат — дурное самочувствие и наплыв отрицательных эмоций. Вот почему в такой период «чистки» важно продолжать регулярные занятия энергомедитативной практикой и даже усилить их, увеличив объём утренних и вечерних занятий.

Требуется достаточно длительное время, чтобы процессы психоэнергетической «чистки» полностью отзвучали, чтобы полностью завершилась перестройка в энергосистеме и в психике. Прежде чем решиться на очередной шаг в многотрудном процессе самосовершенствования, необходимо упрочиться в положительном изменении своего поведения и восстановить положительный эмоциональный баланс, на что потребуется от 6 до 12 месяцев бескомпромиссного следования новому курсу поведения. Только после этого можно вновь выбрать следующее слабое звено в поведении и сделать очередной шаг. Как пишет Карлос Кастанеда:

«… всё, что необходимо — это безукоризненная энергия, а это начинается с одного действия, которое должно быть преднамеренным, точным и устойчивым. Если это действие повторяется достаточно долго, ты обретаешь чувство несгибаемого намерения, которое можно приложить к чему-то ещё. Когда это выполнено — путь свободен. Одно ведёт к другому, пока воин не осознает всех своих возможностей».

В своей книге я часто использую термин самосовершенствование. У некоторых людей он вызывает иронически-насмешливое отношение (всплывает образ русского интеллигента, стучащего себя кулачком во впалую грудь и эмоционально восклицающего: «Я гадкий, я гадкий, но я совершенствуюсь!»).

Другим он не нравится по соображениям идейного порядка: дескать, мотивация самосовершенствования — это примитивно и ошибочно, истинная мотивация, по их мнению, это стремление к познанию Истины.

Ещё один вариант критически-негативного отношения к этому термину заключается в том, что ставится знак равенства между самосовершенствованием и стяжательством паранормальных способностей, когда практика превращается в способ самоутверждения, когда она мотивирована желанием стать лучше, сильнее, умнее и духовней всех на свете.

Другой, не столь уж редкий вариант негативной реакции на слово самосовершенствование, мне доводилось видеть у некоторых последователей дзен-буддизма. С мудрым и многозначительным видом они говорят, что «на самом деле, нет того, кому надо самосовершенствоваться» или же «природа Будды изначально чиста, как можно в человеке что-то усовершенствовать?».

Что на это можно ответить? Вот один из классических коанов дзэн-буддизма под названием «Хогэн и два монаха»:

«Хогэн из Сайре вошел в зал, чтобы обратиться к монахам перед полуденной трапезой. Он указал на бамбуковую ширму, стоявшую не на месте, и приказал её убрать. Тотчас же к ширме подошли два монаха, подняли её и понесли. Глядя на них, наставник Хогэн сказал:

— Один из них прав, другой заблуждается».[111]

Как интересно! Как же это может быть, чтобы два человека делали одно и то же, однако один из них прав, а другой заблуждается? На самом деле, тот факт, что они делают одно и то же или говорят одни и те же слова, не имеет значения. Разница не во внешнем проявлении, а во внутреннем понимании. Один из них имеет контакт с истиной, а другой — нет.

Правильные и мудрые слова звучат с великой силой и мощью только в устах просветлённого мастера, сменившего за свою жизнь не одну циновку, на которой он сидит в медитации. В устах же того, кто не обладает развитым сознанием, но всего лишь озабочен самоутверждением, демонстрируя свою эрудицию и ошарашивая слушателей парадоксами, эти же слова будут грубой издевкой над истиной, жалкой карикатурой. Подлинная мудрость проявляется в изумительной гармонии между сознанием собеседников, произносимыми словами, местом, временем и ситуацией.

Таким образом, я считаю, что дело не в словах, а в смыслах, которые мы в них вкладываем. Дело не в слове самосовершенствование, а в том, как оно понимается, каким смыслом мы его наполняем. Само же по себе слово самосовершенствование очень даже хорошее. Оно чётко и ясно выражает устремлённость человека к развитию и самопреобразованию. На мой взгляд, оно намного лучше глубокомысленно-расплывчатого и мудрёного термина самореализация. А что касается мотивов самосовершенствования, вообще мотивов нашего поведения, то у кого они абсолютно истинные и правильные? И способен ли вообще неправильный человек на правильное поведение? Даже если болтун молчит, разве от этого он перестаёт быть болтуном? Кто-то из древних мудрецов заявил, что, пока человек не достиг просветления, все его действия принципиально неверны.

Духовная устремлённость и тяга к самосовершенствованию — вот чего явно недостаёт нашему веку, погрязшему, с одной стороны, в лихорадочной меркантильной суетности, а с другой — в погоне за развлечениями и чувственными удовольствиями. Неизбежным результатом является глубокое разочарование и ощущение бессмысленности своей жизни. Наше время потеряло истинные ценности. Нынешнему поколению можно поставить диагноз хронической фрустрации глубинных потребностей духа, стеснённого в своём развитии.

Однако есть иной подход к жизни, есть высший и чистый подвиг самопреодоления и самосовершенствования, для которого нет необходимости уезжать в Индию или Тибет, для которого вполне достаточно обычной жизни в собственной стране. Согласно дзен-буддизму, можно и должно сделать свою повседневную жизнь произведением искусства, экзистенциальным шедевром. И всё, что для этого требуется, можно выразить всего лишь в трёх словах: устремлённость, безупречность и осознанность.

Примечания:

1

Сукцессивный (от латинского successio — последовательность, преемственность). Сукцессивность — это линейная последовательность, линейная развёртка какого-либо процесса во времени. Дискурсивное мышление и речь носят явный сукцессивный характер, т. к. представляют собою цепочку символов, либо последовательность умозаключений.

7

Термин «пертинентная» означает информацию, представляющую ценность для решения некоторой научной проблемы.

8

Шопенгауэр А. «Афоризмы житейской мудрости»

9

Тезаурус — в переводе с древнегреческого означает «запас», «сокровище», «накопление». В информатике — это полный систематизированный набор данных о какой-либо области знания, заложенный в памяти компьютера. В психологии — это совокупность знаний и сведений, накопленных человеком в течение его жизни, своего рода информационный запас индивидуума.

10

Стихи Владимира Каргополова.

11

«Трактат о методе достижения Великого Освобождения с помощью Йоги Единого Сознания» /под ред. Эванса-Вентца.

71

от латинского: mini, midi, maxi.

72

Буддизм возник на 6 веков раньше христианства, а духовная традиция упанишад, которой мы обязаны такими великими концепциями, как Брахман, Атман, карма, теория реинкарнаций, Мокша-освобождение, майя, прана, йога, самадхи (медитация) и т. д., относится к периоду 1–3 тыс. лет до н. э.

73

Обычно под колесом сансары понимается великий цикл перевоплощений, цикл жизни-смерти. Здесь я с этим термином обращаюсь несколько вольно, прилагая его к любому циклическому вращению монады Тай-цзи.

74

Цигун — йогический треннинг, направленный на развитие жизненной энергии человека. В переводе с китайского ци — энергия, жизненная сила, гун — работа, тренировка, систематическое усилие.

75

Лу Куан Юй. «Секреты китайской медитации»

76

Сатьянанда С. «Свара-йога».

77

На санскрите Чандра означает «луна», а Сурья — «солнце».

78

Материалы по Свара-йоге здесь даются на основе его книги, изданной на русском языке в 2002 году (Свами Сатьянанда Сарасвати «Свара йога»).

79

Санскритское слово шунья, столь популярное у буддистов, означает «пустота».

80

Свара-цикл включает в себя все три свары (лунную, солнечную и шунья-свару). Таким образом, продолжительность свара-цикла суммирует продолжительность всех трёх свар.

81

Литос — камень, психо — душа в переводе с греческого. В целом получаем «психическая окаменелость» (афоризм Георга Лихтенберга).

82

Пожалуй, это вообще характерно для героев Достоевского, да, пожалуй, и для самого великого писателя, певца «загадочной русской души».

83

Лично я противник любого расизма, будь то чёрный расизм по отношению к белым, будь то белый расизм по отношению к чёрным. Надеюсь, что моя позиция сформулирована достаточно чётко и не даёт повода для ошибочных истолкований. (В.К.)

84

Стихотворение И.Губермана, слегка переделанное мною в антифеминистском духе. Надеюсь, что уважаемый поэт простит мне эту вольность. Если же нет, то я готов расплатиться гариком.

85

Понятие из теории игр. Смысл очень простой. Положим, вы с кем-то играете в карты на деньги. Если он выиграл 100 долларов, то вы проиграли те же 100 долларов. Выигрыш обозначим как (+) 100 долларов, а проигрыш (-) 100 долларов. Алгебраическая сумма игры будет равна нулю. Другими словами, интересы участников этой игры диаметрально противоположны. Ваш партнёр выигрывает ровно столько, сколько проигрываете вы, и наоборот.

86

Кара-Мурза С. «Идеология и наука».

87

Здесь и далее: Кара-Мурза С. «Краткий курс манипуляции сознанием».

88

Ригоризм (лат. rigor — твёрдость, строгость) — суровое и непреклонное соблюдение каких-либо принципов, правил и норм поведения. Нравственный ригоризм — неотъемлемая черта религиозного фанатизма.

89

Эгалите (фр. равенство). Один из трёх лозунгов кровавой французской революции. Libertй, йgalitй, fraternitй — свобода, равенство, братство.

90

На мой взгляд, космополит — столь же нелепое явление, как и человек, для которого нет никакой разницы между собственной семьёй и чужими семьями. Разрушение семьи в странах Запада по времени четко совпадает с разрушением национального чувства. И это вполне закономерно, ведь нация есть не что иное как большая семья.

91

В Испании для людей знатного и благородного происхождения традиционно используется двойная фамилия. Первая фамилия достаётся от отца, а вторая — от матери. Таким образом, Ортега — фамилия отца, а Гассет — фамилия матери. Аналогичным образом Мигелю де Сервантесу-и-Сааведра, фамилия Сервантес досталась от отца, а фамилия Сааведра — от матери. Впрочем, сам Ортега-и-Гассет был убеждённым идейным противником наследственной аристократии и уже в 1940-е годы настаивал, чтобы его звали просто Ортегой.

92

Плутократия (на древнегреческом «плутос» означает «богатство», а «кратос» — «власть, могущество»). Таким образом, это слово означает «власть богатства», «правление денежных мешков». Кстати, этот термин для русскоязычного человека звучит особенно ярко и содержательно.

93

Заинтересованному читателю рекомендую обратиться к весьма интересной книге Патрика Бьюкенена «Гибель Запада», многие идеи которой используются в данном разделе.

94

Платон. «Федон» (диалог, в котором описывается смерть Сократа и его беседы с учениками в день казни).

95

Тропизм (греч. тропос — поворот, направление) — биологический термин, означающий направленные ростовые движения (изгибы) органов растений, таких как ветви и корни, вызванные пространственно односторонним действием какого-либо фактора: света (фототропизм), химических веществ (хемотропизм) и др. Различают положительные тропизмы, выражающиеся в движении к источнику внешнего воздействия и отрицательные — выражающиеся в удалении от этого источника. Простейший пример положительного тропизма — движение подсолнуха, поворачивающегося в направлении солнца.

96

Корнфилд Д. «Современные буддистские мастера».

97

Здесь и далее — Капло Ф. «Три столпа дзен». (Отрывки из дневника мистера Ф.К., американца, бывшего бизнесмена, 46 лет, от 4 декабря 1953 года).

98

Андреев Л. «Правила добра».

99

Как будто истина может быть определена путём голосования, тем более, духовная истина!

100

Здесь и далее цитируется по «Тибетской книге жизни и смерти» Согьяла Ринпоче.

101

Об этом пойдёт речь во втором томе, в главе «Медитация фантазийная и реалистическая», где и даётся обоснование этого, исключительно важного тезиса.

102

Имеются в виду занятия энергомедитативной практикой. Утром — медитация-присутствие в стоянии столбом, вечером — медитация-самонаблюдение, сидя в Сиддхасане. — В.К.

103

Сутра Помоста; 34.

104

Перевод с английского В.Каргополова.

105

Заинтересованному читателю рекомендую обратиться к двухтомнику ведущего специалиста по китайским стратагемам Харро фон Зенгера «Стратагемы», вышедшему на русском языке в 2004 году.

106

Кстати, в первоначальном тексте, речь шла не о самом верблюде, а о толстой верёвке, изготовленной из верблюжьей шерсти.

107

Имеется в виду внутренний мир человека, ибо даосов, в отличие от конфуцианцев, прежде всего, интересовал человек, а не социум.

108

Притча даётся в моём вольном пересказе — В.К.

109

Выражение из лексикона дона Хуана у меня вызывает следующий образ. Телега со скарбом тащится по дороге. Груз, пожитки навалены как попало, всё кое*ак перевязано, причём концы веревок волочатся по грязи. Во время движения раздаётся скрип и громыхание. Картина создаёт общее чувство несобранности и расхлябанности.

110

Выражение из лексикона дона Хуана у меня вызывает следующий образ. Телега со скарбом тащится по дороге. Груз, пожитки навалены как попало, всё кое*ак перевязано, причём концы веревок волочатся по грязи. Во время движения раздаётся скрип и громыхание. Картина создаёт общее чувство несобранности и расхлябанности.

111

Мумонкан «Застава без ворот»