КАК “ИСТИННЫЙ МИР” НАКОНЕЦ СТАЛ БАСНЕЙ

Истинный мир, достижимый для мудреца, для благочестивого, для добродетельного, — он живет в нем, он есть этот мир.

Старейшая форма идеи, относительно умная, простая, убедительная. Перифраза положения: “я, Платон, есмь истина”.

Истинный мир, недостижимый нынче, но обетованный для мудреца, для благочестивого, для добродетельного (“для грешника, который кается”).

(Прогресс идеи: она становится тоньше, запутаннее, непостижимее, — она становится женщиной, она становится христианской…)

Истинный мир, недостижимый, недоказуемый, немогущий быть обетованным, но уже, как мыслимый, утешение, долг, императив.

(Старое солнце, в сущности, но светящее сквозь туман и скепсис: идея, ставшая возвышенной, бледной, северной, кенигсбергской.)

Истинный мир — недостижимый? Во всяком случае недостигнутый. И как недостигнутый, также неведомый. Следовательно, также не утешающий, не спасающий, не обязывающий: к чему может обязывать нас нечто неведомое?…

(Серое утро. Первое позевывание разума. Петуший крик позитивизма.)

“Истинный мир” — идея, ни к чему больше не нужная, даже более не обызывающая, — ставшая бесполезной, ставшая лишней идея, следовательно, опровергнутая идея — упраздним ее!

(Светлый день; завтрак; возвращение bon sens и веселости; краска стыда Платона; дьявольский шум всех свободных умов.)

Мы упразднили истинный мир — какой же мир остался? Быть может, кажущийся?… Но нет! Вместе с истинным миром мы упразднили также и кажущийся!

(Полдень; мгновение самой короткой тени; конец самого долгого заблуждения; кульминационный пункт человечества; INCIPIT ZARATHUSTRA.)