О Дьенбьенфу в Большом энциклопедическом словаре написано довольно скупо: «Город и уезд на северо-западе Вьетнама. В уезде в марте–мае 1954 года произошло решающее сражение, закончившееся победой Вьетнамской народной армии над французскими войсками». И все. А ведь это именно тот самый «вьетнамский Сталинград», похоронивший мечты Франции о безраздельном господстве над Индокитаем. Именно события в Дьенбьенфу впервые в истории привели в конечном итоге небольшую колониальную страну к победе в войне с крупной колониальной державой.

Общеизвестно, что победа над фашизмом во Второй мировой войне явилась мощным стимулом для развития национально-освободительного движения во всем мире. Колониальные империи распадались как карточный домик: Англия уходила из Индии и Египта, Нидерланды – из Индонезии, а Франция теряла контроль над Индокитаем.

Однако неизвестно, как развернулись бы события, если бы не поражение Франции в начале Второй мировой войны. Многие азиатские колонии были отрезаны от метрополии и предоставлены сами себе. Тем более что с 1941 года в этой части света шли ожесточенные бои между Японией с одной стороны и США, Великобританией и Китаем – с другой. Французская администрация в Индокитае находилась в очень сложном положении.

Первые повстанцы во французском Вьетнаме появились после 26 сентября 1939 года, через три недели после начала Второй мировой. Именно тогда французское правительство приняло решение о запрете коммунистической деятельности и во Франции и в колониях. Хотя во Вьетнаме число коммунистов было невелико, французы арестовали около тысячи коммунистов, многие из которых были казнены на гильотине или подвергнуты пыткам. Среди них была казнена жена Во Нгуена Зиапа, который в будущем станет генералом и командующим вьетнамской армией в войне против французов, а затем и против американцев.

Ответом коммунистов стала партизанская война. Первый отряд их был создан вскоре после поражения Франции в 1940 году и насчитывал всего 30 человек. Командовал ими все тот же Во Нгуен Зиап. В это время французам во Вьетнаме было уже не до местных коммунистов, не представлявших тогда никакой угрозы для колониальной администрации. Кроме того, у французов во Вьетнаме имелась мощная поддержка: местные бюрократы, полицейские, представители имущих классов и те, кто выиграл от процессов модернизации, проходивших в колониальные времена во Вьетнаме. Поддерживали французов также крещеные вьетнамцы, представители малых народов, например вьетнамские тайцы.

Однако в марте 1945 года ситуация резко изменилась. Японцы разгромили французские гарнизоны и ликвидировали всю администрацию в Индокитае. Накануне поражения Германии в войне Япония стала опасаться возможной нелояльности французов и предпочла принять превентивные меры, что для французского присутствия во Вьетнаме имело катастрофические последствия.

После последовавшей спешной эвакуации японцев власть в Северном Вьетнаме в августе 1945 года захватили вьетнамские коммунисты. Теперь у них было больше 50 тысяч бойцов, а также все административные ресурсы колонии. Несмотря на многочисленные мифы о героическом сопротивлении вьетнамских коммунистов японской оккупации, реально они не вели против японцев практически никаких военных действий. Единственное столкновение произошло в начале августа 1945 года, когда 500 партизан напали на японский пост Тиан-Дао недалеко от Ханоя, который защищали 30 японских солдат. После этого японцы просто оставили вьетнамцам все свои военные ресурсы.

Осенью 1945 года под предлогом приема капитуляции японских войск на север Вьетнама вступили подразделения китайского Гоминьдана, на юге высадились англичане. Первые начали оказывать помощь наиболее радикальной группе вьетнамских предпринимателей и землевладельцев, которые вскоре стали полновластными хозяевами в пяти провинциях, расположенных недалеко от границы с Китаем и Лаосом; вторые активно содействовали возвращению французов. С помощью США в Южный Вьетнам были переброшены части 2-й французской бронетанковой дивизии и 9-й колониальной дивизии, а также парашютные войска и служащие французской колониальной администрации. Замысел был прост – задушить Демократическую Республику Вьетнам (ДРВ), провозглашенную 2 сентября 1945 года, руководство которой явно симпатизировало социалистическим принципам.

В течение нескольких месяцев французским войскам удалось захватить почти все города и важнейшие дороги в Южном и Центральном Вьетнаме. Были намерения продвигаться и дальше на север, однако для этого необходимы были дополнительные силы и средства.

6 марта 1946 года Франция формально признала независимость Вьетнамской Республики, но на деле французы не собиралась уходить. Под прикрытием «мира» началась массированная переброска войск в северные районы Вьетнама.

В ноябре французы обстреляли вьетнамские кварталы города Хайфон, а позже начались вооруженные столкновения в Ханое. Тогда же вьетнамский лидер Во Нгуен Зиап выступил по радио с призывом взяться за оружие. 19 декабря 1946 года вьетнамское народное правительство объявило о начале войны Сопротивления.

Так началась «вторая колониальная война», длившаяся более восьми лет, которая велась главным образом наемными войсками и получила название «грязной войны».

К началу 1947 года французы сосредоточили во Вьетнаме 115 тысяч солдат и офицеров. Войсками командовали лучшие французские офицеры. Отношение к противнику было весьма пренебрежительным. Однако первые военные столкновения показали, что, несмотря на слабость и неопытность коммунистов, в условиях партизанской войны они имели преимущество перед хорошо вооруженными регулярными войсками Франции. Все попытки разгромить вьетнамцев в джунглях закончились неудачей. Каждый раз французы несли потери без какого-то заметного военного успеха. Командующий французскими войсками генерал Леклерк подал в отставку и мотивировал это тем, что никто во Франции не даст ему 500 тысяч солдат, чтобы взять под контроль всю территорию Вьетнама.

В 1949 году ситуация для французов стала еще хуже – в Китае победили коммунисты, на поддержку которых вьетнамцы небезосновательно могли рассчитывать. В 1950 году вьетнамцы начинают проводить первые стратегические операции против французов. Ожесточенные бои идут в Тонкинской долине, в районе китайско-вьетнамской границы. Осенью 1950-го были разгромлены французские гарнизоны в районе границы, где погибли около 6 тысяч человек из 10 тысяч. Именно тогда выяснилась непригодность большей части французских войск к боям в джунглях. Бойцы из Марокко, Алжира, Сенегала, а также местные колониальные формирования оказались нестойкими. Лучше всех сражались части многонационального Иностранного легиона, среди которых было много бывших немецких солдат-эсэсовцев, членов гитлерюгенда, бывших власовцев, и всех тех, кого не очень-то жаловали в Европе после Второй мировой войны.

Что касается вооруженных сил Демократической Республики Вьетнам, то они создавались непосредственно в ходе боевых действий и состояли из частей и соединений Вьетнамской народной армии (ВНА), территориальных войск и партизанских отрядов. Территориальные войска представляли собой народное ополчение, в которое входили отдельные полки и батальоны, подчиненные командованию военных зон. Партизанские отряды были различной численности и организации.

К концу октября 1950 года в результате проведенных операций вьетнамо-китайская граница на протяжении 750 километров была очищена от французов и сторонников Гоминьдана. Блокада республики, на которую Париж возлагал большие надежды, была прорвана, и ДРВ получила возможность установить прямые связи с социалистическими странами, в первую очередь с Китайской Народной Республикой и Советским Союзом. Благодаря их военной поддержке в течение последующих трех лет удалось освободить более двух третей территории Северного Вьетнама. В Центральном и Южном Вьетнаме партизанские части удерживали обширные освобожденные районы.

Вьетнамцы постепенно оттеснили противника к Тонкинской долине, где тот начал возводить линии укреплений, стремясь оградить эту житницу Вьетнама от партизан. Таким образом, в 1951 году французы перешли к стратегической обороне, которую вьетнамцы довольно долго прорвать не могли. Основным преимуществом французов было наличие авиации, танков, флота и поддержка местного населения. На стороне колонизаторов воевали вьетнамцы-католики и отряды местных помещиков. Сложилась классическая ситуация неустойчивого равновесия. Французы не могли победить партизан, а партизаны не могли изгнать французов.

Такая ситуация не могла продолжаться долго, иначе война стала бы для Франции слишком дорогой. В 1952 году французская армия во Вьетнаме насчитывала 90 тысяч человек, из которых лишь 50 тысяч были французами. Чтобы изменить ситуацию, французы решили ускорить создание вьетнамской армии, которая должна была бороться с коммунистами. Кроме того, французы серьезно рассчитывали и на помощь США. Им надо было выиграть время.

Официальный Париж обратился за помощью к США гораздо раньше. И в Вашингтоне приняли решение оказать французам «посильную помощь» в борьбе против советско-китайского «коммунистического заговора» в Юго-Восточной Азии. В 1950—1951 годах из США в поддержку французским войскам было переброшено 73 тысячи тонн военного снаряжения и 126 боевых самолетов.

Франко-американский союз не стал неожиданностью для вьетнамского руководства. Было принято решение нанести упреждающий удар. По некоторым данным, определенную роль в разработке предстоящих операций сыграли китайские военные специалисты, имевшие немалый боевой опыт войны против европейцев. Две китайские общевойсковые армии и несколько соединений китайских ВВС довольно успешно воевали против армии США в ходе войны в Корее (1950—1953). Официальных обращений Ханоя в Кремль о командировании во Вьетнам советских военных советников и специалистов не поступало.

Но и сами французы отступать не собирались. Их войска усиленно готовились к генеральному наступлению, назначенному на весну 1954 года. Из метрополии, Западной Германии и североафриканских колоний во Вьетнам перебрасывались дополнительные части и подразделения. Численность экспедиционного корпуса была доведена до 250 тысяч человек. На его вооружении имелось 250 танков, 580 бронетранспортеров, 468 бронемашин, 528 самолетов, 850 артиллерийских орудий, 600 минометов и 390 кораблей различных типов. При этом более 50 процентов всех французских войск и 400 самолетов были сосредоточены на севере Вьетнама. Организационно экспедиционный корпус состоял из частей кадровой французской армии (несколько парашютно-десантных подразделений), из колониальных войск и Иностранного легиона, который продолжал являться основной ударной силой.

В мае 1953 года вместо генерала де Латтра де Тассиньи во главе французского командования в Индокитае был поставлен генерал Наварр, до этого исполнявший обязанности начальника штаба сухопутных сил НАТО в Центральной Европе. Перед прибытием во Вьетнам он посетил Вашингтон. Итогом совместных франко-американских консультаций стал так называемый план войны на 1953—1955 годы, в соответствии с которым предполагалось «полное умиротворение Вьетнама» в течение 18 месяцев. Основной стратегической идеей явилось создание мощной группировки войск, способной вести «мобильную наступательную войну» с целью окончательного разгрома вьетнамского Сопротивления.

К началу осенне-зимней кампании 1953—1954 годов руководство Вьетнама смогло отмобилизовать в ряды ВНА около 125 тысяч бойцов и командиров. Силы территориальных войск и партизанских отрядов самообороны насчитывали 225 тысяч человек. Их вооружение было весьма разнообразным: от ножей, пик, луков с отравленными стрелами и кремневых ружей до современных, в основном трофейных винтовок, карабинов, автоматов и артсистем американского, японского, французского, голландского, немецкого, китайского и советского производства. После установления дипотношений с СССР (1950 год) и особенно после окончания войны в Корее (июль 1953 года) военно-техническое сотрудничество Вьетнама с СССР и Китаем заметно активизировалось. Однако танков, самолетов и кораблей речного и морского флота ВНА так и не имела до самого конца войны.

У коммунистов Вьетнама времени на раздумье не было: они не могли допустить усиления французами своих позиций с помощью США и местных вьетнамцев. Было решено выманить французов из их укреплений. Для этого запланировали вторжение в Лаос, местные власти которого поддерживали с французами самые лучшие отношения. Ведь угроза Лаосу должна вынудить французов прийти к нему на помощь… Так и произошло. Вьетнамцы захватили север Лаоса, окружив в городе Луанг-Прабанг французский гарнизон и короля этой страны. Французы в свою очередь решили перерезать вьетнамским войскам в Лаосе линии снабжения и тем самым вынудить их отойти. Для этой цели осенью 1953 года они использовали местечко Дьенбьенфу для создания удаленной базы, с которой можно было бы действовать на тыловых коммуникациях противника, ведущих в Лаос. В городке, местное население которого составляли лояльные французам тайцы, имелся аэродром, что позволяло организовать обеспечение гарнизона по воздуху. Все вполне обоснованные возражения об удаленности базы от контролируемой французами территории, о ее невыгодном расположении были проигнорированы. Речь шла об Индокитае. Возможно, это была последняя французская ставка в той игре. Если бы вьетнамцы захватили Лаос, поражение французов в Индокитае стало бы вопросом времени.

20 ноября 1953 года французы выбросили на Дьенбьенфу 6-й колониальный парашютный батальон. Вьетнамцы немедленно направили к Дьенбьенфу свои три ударные дивизии. Чтобы сосредоточить основные усилия на разгроме группировки французских войск в районе Дьенбьенфу, вьетнамцам вначале требовалось уничтожить вражеские силы в районе Лайтяу, главном городе на северо-западе Вьетнама. Этот населенный пункт играл важную стратегическую роль, поскольку лежал на путях коммуникаций вьетнамской армии и революционных сил Лаоса, прикрывая гарнизон Дьенбьенфу с севера.

11 декабря 1953 года задача была выполнена: части одной из дивизий ВНА штурмом овладели городом. При этом было уничтожено около 24 рот противника. Часть французских солдат попала в плен, и только двум батальонам, состоявшим в основном из арабов Северной Африки, удалось отойти в Дьенбьенфу.

Для разгрома местного гарнизона была принята следующая тактическая установка: постепенно сжимать кольцо наступающих вокруг обороны противника, захватывать опорные пункты один за другим, всячески препятствовать подвозу боеприпасов и продовольствия и, достигнув определенного успеха, начать общее наступление.

После принятия плана началась большая подготовительная работа по сосредоточению войск, строительству дорог, оборудованию исходного района, огневых позиций артиллерии, маскировке. Далее в течение почти двух месяцев проводилось сосредоточение войск. Марши совершались на большие расстояния, в основном ночью. Солдаты несли на себе вооружение, боеприпасы и продовольствие. Артиллерийских тягачей не хватало, поэтому орудия переносили в разобранном виде по горным дорогам на бамбуковых носилках.

Для быстрейшего сосредоточения войск в джунглях и горах за короткое время заново построили дороги протяженностью в сотни километров. Это был поистине героический труд. На отдельных участках дорога проходила по краю пропасти, в некоторых местах приходилось в скалах прорубать выемки глубиной до 10 метров. Чтобы не привлекать внимания противника, работу вели исключительно ночью, только ломами и кирками, не прибегая к взрыву породы.

Одновременно с подтягиванием войск весь район, занимаемый противником, окружался сплошной траншеей. От нее в направлении опорных пунктов вражеской обороны отрывались подземные ходы. На ряде участков ходы снова соединялись траншеями. Всего в районе Дьенбьенфу было отрыто до 600 километров траншей и ходов сообщений. Было также построено несколько подземных госпиталей, а вдоль дорог – хранилищ для боеприпасов.

В подготовке к наступлению участвовало практически все взрослое население Вьетнама. Вместе с солдатами жители переносили тяжелые грузы в корзинах из бамбука, на носилках, подвозили снаряжение на лодках и упряжках буйволов. Жители делились с бойцами последними граммами риса. В тропических условиях, по непроходимым лесам тысячи добровольных носильщиков доставляли за сотни километров продовольствие и боеприпасы. Шли только ночью, ибо авиация противника охотилась буквально за каждым человеком. Позже подсчитали: чтобы обеспечить наступление на Дьенбьенфу, носильщики затратили около 3 миллионов рабочих дней. Вьетнам в это время можно было сравнить с муравейником, где каждый усердно и обязательно что-то делал во имя победы.

До сих пор остается загадкой, почему, несмотря на массовость мероприятий, французская разведка не смогла заблаговременно обнаружить передислокацию вьетнамских войск? Ответ пока один: маскировочные работы вьетнамцы провели на самом высоком уровне военного искусства.

Особого внимания заслуживает также и диверсионная тактика вьетнамской армии. Здесь в качестве примера можно привести уничтожение 60 французских самолетов на аэродроме Кат-Би близ Хайфона. Именно этот французский аэродром являлся самым крупным в Индокитае. Он тщательно охранялся большим количеством войск. Его опоясывали семь рядов проволочного заграждения, между рядами почти вплотную друг к другу были установлены противопехотные и сигнальные мины. Имелось много пулеметных точек и артиллерийских позиций, вся территория между которыми контролировалась патрулями. Каждый самолет был под охраной двух часовых. Все заграждения и аэродром в ночное время освещались мощными прожекторами.

Чтобы проникнуть сюда, требовались тщательная подготовка, мастерство и подлинное бесстрашие. Отважились это сделать 40 воинов во главе с До Ван Фонгом, которые получили задание лично от Хо Ши Мина и министра обороны Во Нгуен Зиапа.

После тщательной разведки при помощи местных жителей отряд начал выполнять задание. Нагруженные толовыми шашками, через реки, гнилые болота, чаще всего ползком четыре дня воины пробирались до намеченного объекта. Разбившись на две группы, они преодолели заграждения у аэродрома и открыли огонь по патрулям. Воспользовавшись паникой, диверсанты стремительно бросились к самолетам и заложили под них взрывчатку. Почти все самолеты, используемые в основном для разведки и снабжения гарнизона в Дьенбьенфу, были выведены из строя. В отряде потерь не было!

В январе 1954 года войска Народной армии полностью замкнули кольцо вокруг Дьенбьенфу. К тому моменту французский гарнизон состоял из двух французских парашютных батальонов, четырех парашютных батальонов Иностранного легиона, четырех батальонов североафриканцев, двух батальонов народности таи, десяти отдельных пехотных рот, двух дивизионов 105-мм и одной батареи 155-мм гаубиц, трех батарей 120-мм минометов, одной танковой роты и одного инженерного саперного батальона. Действия защитников города прикрывала авиация. Однако позиция французов была крайне невыгодной, а линия снабжения очень плоха.

Командование Народной армии сосредоточило к этому времени четыре пехотные дивизии, два дивизиона гаубиц, два дивизиона пушек, один дивизион минометов, один зенитно-артиллерийский полк и один инженерно-саперный полк. Ни авиации, ни танков у вьетнамцев не было, а общая численность народных войск составляла около 30 тысяч человек (по другим данным – около 50 тысяч). В живой силе и артиллерии вьетнамцы имели двойное превосходство.

Первый этап уничтожения вражеской группировки начался 13 марта 1954 года. После 40-минутной артиллерийской подготовки, мощного огневого налета по переднему краю обороны противника пехота перешла в атаку. При этом на аэродроме огнем артиллерии было повреждено 16 самолетов. Авиация французов сделала несколько попыток уничтожить артиллерию Народной армии, но неожиданно для себя была встречена плотным огнем зенитной артиллерии и крупнокалиберных пулеметов, которые сбили 25 французских самолетов. Теперь авиация могла бомбить только с высот не ниже 3 тысяч метров, что значительно снизило точность ее бомбовых ударов. Поскольку для орудий вьетнамцы подготовили специальные укрытия в склонах гор, эффективность ударов авиации оказалась весьма низкой.

30 марта начался второй этап операции, который преследовал целью захват важных стратегических объектов и опорных пунктов противника. Была изменена тактика боевых действий. Вместо одновременных атак крупными силами с разных направлений вьетнамцы стали применять «тактику малых потерь». Сущность ее заключалась в следующем: от ближайшего укрытия к опорному пункту противника – объекту атаки – отрывался скрытый ход сообщения. Когда до объекта атаки оставалось несколько десятков метров, начинали отрывать траншею, которую использовали в качестве исходной позиции при штурме опорного пункта. Этими ходами сообщений некоторые опорные пункты отсекались от основных позиций, что зачастую вынуждало противника оставлять опорные пункты и отходить без боя. После овладения ближайшим пунктом ход сообщения наращивали далее в глубину обороны противника, к следующему опорному пункту. Пользуясь такой тактикой на всем фронте наступления, войска Народной армии в течение апреля 1954 года взяли в конечном итоге местный аэродром. Благодаря этому оборона французов была расчленена на две изолированные группировки.

Потери защитников Дьенбьенфу росли. Число убитых и раненых приблизилось к 5-тысячной отметке. Эвакуация раненых была крайне затруднена. Моральный дух французских солдат и офицеров был заметно подорван. Иссякали запасы продовольствия и боеприпасов. Грузы, сбрасываемые с самолетов для осажденного гарнизона, зачастую падали в расположение вьетнамских войск. Генерал Наварр предложил разделить окруженные французские войска на три группы и пробиваться в Лаос, до границы с которым было каких-то 20 километров, однако ничего не получилось. Спасать французов принялись американцы, начав переброску по воздуху вооружения и продовольствия со своих баз в Японии и на Филиппинах. Но и это не повлияло на общую расстановку сил.

В ночь на 1 мая 1954 года начался третий, завершающий этап боевых действий. Французские войска терпели одно поражение за другим. В 17 часов 7 мая на командном пункте французского генерала де Кастри был водружен красный флаг Демократической Республики Вьетнам. Генерал вместе с уцелевшими солдатами и офицерами сдался в плен. После 55-дневных боев враг был разгромлен – ВНА праздновала победу.

Французский экспедиционный корпус в боях у Дьенбьенфу потерял 21 пехотный и парашютный батальоны, 10 отдельных рот и подразделений поддержки; всего 16 200 человек, из них 3890 убитыми, 12 310 пленными. Вьетнамцы уничтожили 62 самолета, 74 автомашины, 20 артиллерийских орудий, то есть четвертую часть лучших частей экспедиционного корпуса, в том числе все парашютные батальоны и немецкие подразделения Иностранного легиона. Все вьетнамцы, служившие французам, были расстреляны.

Победа под Дьенбьенфу, получившим название «Вьетнамский Сталинград», ознаменовала коренной поворот в ходе освободительной войны вьетнамцев и во многом способствовала скорейшему заключению перемирия в Индокитае. Зрелость и возросшее боевое мастерство командиров и бойцов Народной армии Вьетнама сокрушили стратегию опытных французских генералов. Во время этой «грязной войны» Народная армия активными боевыми действиями вынудила французское командование раздробить свои силы, а резервы, собранные для решающего наступления, израсходовать по частям. Имевшееся вначале численное и материальное превосходство французов было в значительной степени нейтрализовано партизанскими действиями вьетнамских войск, а также тем, что командование ВНА сумело поставить противника в такие условия, в которых тот не смог реализовать свой перевес в военно-техническом отношении. В итоге была освобождена значительная часть территории Северного Вьетнама.

Серьезные поражения в ходе боевых действий, огромные людские потери, а также настойчивые требования мировой общественности во главе с Советским Союзом положить конец колониальной войне во Вьетнаме привели к тому, что 9 июня 1954 года французское правительство Ланьеля получило вотум недоверия и ушло в отставку. Новый премьер-министр Франции Пьер Мендес-Франс выступил с заявлением, в котором заявил, что добьется мира в Индокитае в течение месяца.

20–21 июля 1954 года на международном совещании в Женеве с участием великих держав были подписаны соглашения, признавшие право народов Вьетнама, Лаоса и Камбоджи на независимость, суверенитет и территориальную целостность.

Боевые действия во Вьетнаме прекратились 27 июля. Была установлена временная демаркационная линия южнее 17-й параллели по реке Бенхай. Свыше 80 процентов территории Вьетнама и более 18 (из 23) миллионов человек были освобождены из-под власти колонизаторов. Воюющие стороны взяли обязательство отвести свои военные формирования от демаркационной линии в течение 30 дней. Предусматривалось проведение в июле 1956 года всеобщих выборов для объединения вьетнамского народа. Отныне Женевские соглашения запрещали использование территории стран Индокитая в агрессивных целях, не разрешали ввод во Вьетнам иностранных войск и ввоз оружия.

На «грязную войну» во Вьетнаме французы и американцы затратили около 7 миллиардов долларов. За время боевых действий французы и их союзники потеряли в общей сложности 460 тысяч солдат и офицеров. Потери французского экспедиционного корпуса составили более 172 тысяч человек, что в два раза превышало военные потери Франции во Второй мировой войне!

26 октября 1960 года в советской печати появилось сообщение: «Центральный Комитет КПСС и Совет Министров Союза ССР с глубоким прискорбием извещают, что 24 октября с.г. при исполнении служебных обязанностей, в результате авиационной катастрофы погиб главный маршал артиллерии Неделин Митрофан Иванович – кандидат в члены ЦК КПСС, Герой Советского Союза, заместитель Министра обороны, Главнокомандующий Ракетными войсками СССР…». Такова была официальная версия трагедии, описание которой тщательно скрывалось в документах с грифом «Совершенно секретно». На самом деле все произошло не так.

24 октября в 18 часов 45 минут по местному времени, когда уже была объявлена тридцати минутная готовность к пуску, на стартовой площадке все еще шли проверочные работы. Возле ракеты Р-16, которую американцы называли СС-7, находилось много специалистов. Часть членов Госкомиссии стояли от нее в 10–15 метрах. Главный маршал артиллерии Неделин сидел на стуле рядом с заправленным изделием и выслушивал доклады командиров двух взводов. После докладов маршал, отчитав офицеров за нечеткость, обратился к строю с торжественной речью.

Специалисты продолжали вести проверочные испытания, как вдруг в глубине изделия раздались резкие удары… Через мгновение из двигательного сопла второй ступени вырвался огненный факел. Мощная яркая струя рассекла бак окислителя второй ступени, на бетон хлынула азотная кислота. В одно мгновение и ракету, и стартовые сооружения поглотил огненный вихрь. Огонь в считанные секунды пожирал облитых окислителем людей, ядовитые газы тоже делали свое дело, мгновенно отравляя все живое. 30-метровая ракета переломилась пополам и упала на стартовый стол. Пламя бушевало неукротимо, взрывались газовые баллоны, запускались пороховые двигатели, срабатывала пиротехника…

Когда адский огонь ослабел, в зону пожара вступила аварийно-спасательная команда. Начали извлекать обугленные останки, опознать которые было практически невозможно. Когда был найден кусок маршальского кителя, машины увозили в госпиталь тех, кто еще подавал признаки жизни. Погибли главком РВСН главный маршал артиллерии Неделин, заместитель начальника Главного управления ракетного вооружения Прокопов, начальник управления полигона Григорьянц и еще много офицеров и солдат. Сгорели в пламени заместители главного конструктора днепропетровского ОКБ-586 Берлин и Концевой, главный конструктор харьковского ОКБ-692 Коноплев, другие специалисты из Днепропетровска, Харькова, Киева, Москвы, Загорска. Всего погибло 92 человека, непосредственно на старте – 59, и 33 скончались позже от ожогов и отравлений. Жертвами катастрофы стали 26 специалистов промышленности, остальные – военнослужащие.

В ходе расследования выяснилось, что изделие не было отработано в достаточной степени на стендах и, как говорят специалисты, оказалось «сырым». Кроме того, работы на старте велись с нарушениями технологий. По мнению Г.А. Барановского, бывшего заместителем главного конструктора ОКБ-692, «трагедия на 41 площадке была не фатально неизбежной платой за раскрытие тайн природы, а закономерным последствием поспешной гонки вооружений в условиях цековской системы "давай-давай", недостаточной компетентности руководящих органов, предубежденного отношения к опытным специалистам и игнорирования установившегося в коллективах распределения труда».

К сожалению, и в дальнейшем на стартах случались взрывы ракет и пожары, выгорали целые этажи и гибли люди, но каждый раз все неизменно восставало из пепла. К счастью, столь массовой гибели людей больше не повторилось.

Во время «великого противостояния» США и СССР в 1962 году более сорока мощных на то время советских ракет Р-12 были тайно переправлены на Кубу. В кратчайшее время там под пальмами, в подбрюшье Америки, оборудовали советские ракетчики стартовые позиции. Последовавший за этим кризис, названный Карибским, потряс мир. Однако, как выяснилось совсем недавно, советские ракеты с ядерными боеголовками размещались и в послевоенной Германии.

Кандидат исторических наук полковник Владимир Ивкин, вороша архивные дела, обнаружил любопытные документы о не менее любопытных событиях, которые нельзя ставить в ряд с океанским путешествием советских ракет на остров Свободы и по исполнению, и по последствиям, но которые называют прелюдией того, что произошло в шестидесятые годы.

Речь идет о «ракетном походе» в Германию, через 10 лет после окончания Второй мировой войны. Эту неизвестную страницу противостояния двух систем приоткрыла особая папка президентского архива.

Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 589—365 от 26 марта 1955 года хранилось за семью печатями в нынешнем Кремлевском архиве президента РФ. Подписали его Н. Хрущев и председатель Совета министров Н. Булганин. Оно лаконично и красноречиво:

«В целях повышения постоянной боевой готовности инженерных бригад Резерва Верховного Главнокомандования Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР постановляют:

Обязать Министерство обороны СССР (т. Жуков) осуществить следующие мероприятия.

1. Передислоцировать в 1955—1956 гг. четыре инженерные бригады Резерва Верховного Главнокомандования в районы, согласно плану их боевого применения:

а) 72 инженерную бригаду РВГК на территорию Германской Демократической Республики, включив ее в состав Группы Советских войск в Германии;

б) 73 инженерную бригаду РВГК на территорию Народной Республики Болгарии…

2. Перевести 72, 73, 77, 85, 90 и 233 инженерные бригады РВГК на штаты военного времени, обеспечив их полное укомплектование личным составом, специальным вооружением и всеми видами техники и имущества до 1 июля 1956 года…»

Все эти упоминаемые инженерные соединения, сформированные на базе бригад особого назначения (БОН), стали, по существу, предшественниками ракетных войск стратегического назначения (РВСН). 72-я бригада продолжила историю 92-го гвардейского минометного полка и легендарной бригады генерала А.Ф. Тверецкого, родившейся на земле Германии через год после войны в деревне Берка федеральной земли Тюрингия, в шести километрах восточнее города Зондерхаузен. Материальной частью для первых ракетчиков стала немецкая «Фау-2». Учебной базой – лаборатории, заводы, испытательная станция, специальный поезд института города Нордхаузен. А пуски A-4 («Фау-2») осуществляли с Капьярского полигона.

Не случайно именно «немецкой бригаде» выписывался «наряд на службу» в Германии.

Произошло это в марте, а в августе 1955 года на Политбюро постановили: передислокацию за границу 72-й и 73-й инженерных бригад РВГК приостановить до особого распоряжения ЦК КПСС и правительства, бригады оставить в прежних пунктах дислокации (72-я квартировала в то время в селе Медведь Новгородской области), начатые за границей работы прекратить в связи с изменившейся международной обстановкой.

В Болгарии, судя по документам, работы и не начинались, а вот «германский вариант» был всего лишь приостановлен.

С середины 1956 года ракетчики бригады начали осваивать ракету Р-5М конструкции С.П. Королева с ядерной головной частью и дальностью действия 1200 километров. К концу 1958 года все дивизионы научились пускать это «изделие», ознаменовавшее новый этап развития отечественного ракетостроения. Научились они перевозить ракеты по железной дороге. К осуществлению отложенного проекта вернулись, когда в Европе разместились воинские контингенты для ведения «холодной войны» против СССР. Союз мог вывести свои ракеты на дистанцию «пистолетного выстрела» от виска этих пугающих нас войск.

И в ноябре 1958 года 72-я инженерная бригада, командование которой принял полковник А.И. Холопов, будущий начальник знаменитой ленинградской военно-инженерной академии имени А.Ф. Можайского, начала скрытное передвижение из Новгородской области в направлении Германии. Передислокация длилась по февраль следующего года.

Бывший командир технической батареи 1-го дивизиона Н.К. Монахов вспоминал:

«Весной 1958 года дивизион выехал в лагерь на Липовую гору под Лугой, где мы приступили к освоению новой ракетной системы Р-5М. Это была серьезная и ответственная работа. На вооружение бригады впервые поступила система с ядерной головной частью.

Требовалось освоить ее в короткие сроки, осенью нас вновь ждал Капустин Яр. Мы прибыли туда сразу же после посещения полигона руководством страны и Вооруженных Сил во главе с Хрущевым. Решался вопрос о создании Ракетных войск стратегического назначения как самостоятельного вида Вооруженных Сил. Преодолев более двух тысяч километров, осуществив ночную перегрузку техники в новый эшелон, в первый день 1959 года мы прибыли в ГСВГ к новому месту дислокации».

А вот что поведал генерал-майор запаса В.К. Владимирский, бывший тогда старшим лейтенантом в ремонтно-технической базе инженерной бригады:

«Перед передислокацией наша часть стала именоваться ремонтно-технической базой. На должности начальников сборочных бригад прибыли выпускники Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского, в прошлом офицеры-артиллеристы, участники Великой Отечественной войны. По замыслу командования РТБ должны были вводиться на территорию ГДР в последнюю очередь. Наш черед наступил в апреле. Для большинства из нас это перемещение было первым пересечением Государственной границы СССР.

Новое место дислокации, к нашему удивлению, оказалось хорошо подготовленным. Добротные казармы, штаб, квартиры для офицеров, хотя и по типу общежитий. На Родине жили в худших условиях. Но больше всего нас поразило уже готовое сооружение для хранения головных частей. Строительные работы были выполнены с немецкой аккуратностью».

Да, похоже, немецкие друзья по соцлагерю к встрече подготовились на славу. Интересно было бы узнать, какой ответ готовили в это время на американских военных базах, расположенных в Европе? Ведь противостояние двух систем уверенно продолжало набирать свои безумные обороты…

Весной 1949 года в ответ на блокаду Западного Берлина в приграничном воздушном пространстве Советского Союза началась разведывательная деятельность американской авиации. Именно тогда в США появился на свет секретный план войны с СССР под названием «Дропшот», по которому Пентагон планировал сбросить на нашу страну в течение 30 суток 300 атомных и 200 тысяч тонн обычных бомб.

Примерно в декабре 1950 года комитет начальников штабов пришел к выводу о необходимости использовать в этих целях новые самолеты B-47B, которые только запускались в производство. Предполагалось оснастить их фотокамерами, устанавливавшимися в бомбовых отсеках. Президент Трумэн дал «добро» на два полета «47-х» вглубь советской территории: один над Чукоткой и северным побережьем Сибири, другой – южнее, вдоль побережья Приморья.

Впервые выполнили разведывательные полеты с попутным фотографированием советской территории экипажи пары B-47B полковников Дональда Хиллмэна и Патрика Флеминга. Это произошло 15 октября 1952 года с авиабазы Йельсон. После дозаправки от самолетов KC-97 у мыса Барроу Флеминг достиг острова Врангеля и прошел обратным курсом на восток вдоль северного побережья Чукотки. Хиллмэн сразу же углубился над полуостровом между Становой и Амбарчиком, вышел к Эгвекиноту и достиг бухты Провидения, после чего повернул к полуострову Сьюард на Аляске. В ходе этого полета со стороны советских МиГ-15бис 53-го смешанного авиационного корпуса, где заместителем командира служил полковник Иван Пстыго – впоследствии заслуженный военный летчик СССР, Герой Советского Союза, маршал авиации – была отмечена безуспешная попытка перехвата высокоскоростного высотного бомбардировщика. Вместе с тем в период перехвата второй пилот Хиллмэна майор Лестер Гантер перебрался в хвостовую башню и был готов вести огонь из пулеметов по нашим «МиГам». Однако те шли ниже «47-го». В итоге за 7 часов 45 минут нахождения в воздухе оба экипажа покрыли расстояние в 5500 километров, причем около 1300 километров они прошли над территорией СССР. Заместитель командира 306-й эскадрильи бомбардировщиков полковник Дональд Хиллмэн был отмечен командованием стратегической авиации крестом «За летные заслуги».

Естественно, американцев очень интересовало состояние боеготовности общевойсковой армии русских, дислоцированной Сталиным на Чукотском полуострове на случай возможной войны с США, а также степень освоения тундровых ледовых аэродромов в приморском регионе. Некоторые из этих аэродромов были им знакомы еще со времен Второй мировой войны, когда по трассе «Алсиб» перегонялась на советско-германский фронт по программе ленд-лиза их авиационная техника.

В начале декабря 1951 года в Великобритании, на авиабазе Скалторп, пилоты королевских ВВС под началом полковника Мериона Миксона начали тренировочные полеты на американских модернизированных машинах RB-47C. Это был уже чисто разведывательный вариант бомбардировщика B-47. Экипажи комплектовались по смешанному принципу – из англичан и американцев, а полеты выполнялись днем и ночью над Англией и Западной Европой. На случай, если они подвергнутся атакам истребителей противника, шпионы должны были передавать в эфир на запасной частоте сигнал «ОМБ» («О, мой Бог»).

29 апреля 1954 года американская стратегическая авиация провела глубокую разведку для возможного ядерного удара по основным городам СССР. Группа бомбардировщиков B-47, стартовав с европейских натовских аэродромов и пользуясь недосягаемостью огня зенитных артиллерийских систем и высоты со стороны советской истребительной авиации, успешно вышла на рубеж Новгород – Смоленск – Киев. По мнению специалистов того времени, не исключалось, что на их борту находились ядерные боеприпасы. Позже появление американских бомбардировщиков фиксировалось отечественными средствами радиолокации над Ленинградом и Подмосковьем. Наши РЛС могли наблюдать эти полеты, но боевые средства ПВО были еще не в состоянии эффективно противодействовать реактивным бомбардировщикам янки, следовавшим на больших скоростях и высотах.

Первое столкновение RB-47-х с советскими «МиГами» произошло 8 мая 1954 года над Кольским полуостровом. В нем участвовали 3 новеньких RB-47E 91-го авиакрыла ВВС США, взлетевшие с английской авиабазы Фаерфорд. Эти самолеты отличала особая конструкция носовой части, где разместили фотокамеру K-38. Еще 3 камеры K-17 поместили в бомбовом отсеке. Пулеметы в кормовой башне заменили на спаренную 20-миллиметровую пушку. Но, как выяснилось позже, этого вооружения оказалось явно недостаточно.

Наиболее массированно самолеты-разведчики RB-47 были использованы против Советского Союза в операции «Хоумран» («Дорога домой»), одобренной президентом Эйзенхауэром в начале февраля 1956 года. Для ее осуществления на авиабазе в Туле в Гренландии было сформировано специальное соединение под командованием бригадного генерала Хьюитта Уэллса, состоявшее из 16 самолетов RB-47E, 28 заправщиков KC-97 и 5 новейших RB-47H. Последние машины, помимо фотокамер, уже могли нести в бомбовых отсеках аппаратуру радиоперехвата и радиолокационного слежения с тремя офицерами-операторами. Один из таких опытных операторов Брюс Бейли, участвовавший более чем в 400 шпионских полетах, так описал суть своей работы: «В ходе выполнения задания мы не раз делали ложные маневры в сторону советской границы (?!), чтобы заставить Советы включить дополнительные радиолокаторы. Несомненно, что радиолокаторы русских не работают все время. Зачем раскрывать свои карты? Поэтому самолеты радиолокационной разведки обманывают операторов радиолокаторов – умышленно летают на близком расстоянии в надежде, что подключатся другие радиолокаторы. Радиолокаторщики уже не попадаются на этот обман так легко, как раньше. Опытный бортовой оператор-разведчик изучает не только сигналы радиолокационных станций. Он может перехватывать данные секретной радиосвязи. Однако основным назначением самолета радиолокационной разведки является получение данных, с помощью которых определяются методы подавления радиолокаторов противника».

По мнению американских исследователей Херша и Бэмфорда, все это необходимо было на случай, если «их ядерные бомбардировщики могли получить приказ атаковать Советский Союз или ответить на его первый удар. Соединенным Штатам при этом требовалось располагать сведениями о месторасположении и потенциальных возможностях каждой советской радарной установки и каждого противовоздушного объекта, чтобы гарантировать прорыв достаточному количеству своих самолетов».

Объектами американского шпионажа были первые советские атомные подводные лодки, стратегические бомбардировщики – носители ядерных боеприпасов Ту-4 (аналог их B-29 «Суперкрепость»), Ту-95 («Медведь»), реактивные М-4 («Бизон»), Ту-16 («Барсук») и места их базирования, испытательные полигоны ядерного оружия в Семипалатинске и на Новой Земле («Банановый остров», как его окрестили янки), ракетного оружия в Капустином Яру и в Тюратаме. Летая вдоль границ и над территорией СССР, самолеты-шпионы собирали телеметрические данные и радиосигналы, передававшиеся в эфир во время запусков баллистической ракеты, что позволяло составлять представление о работе ее бортовых систем, определять расход топлива, скорость движения ракеты, оценивать в реальном времени успехи советской ракетно-ядерной программы.

Большая часть самолетов проникала в воздушное пространство Советского Союза на несколько километров, но некоторые долетали до Урала. Все полеты выполнялись в светлое время суток. Всего в ходе операции «Хоумран» за семь недель американские пилоты сделали 156 вылетов, в том числе 1 массированный, когда 6 мая 1956 года шестерка RB-47E прошла над Амбарчиком до Анадыря и обратно. При этом ни одна машина потеряна не была. Перехваты же «МиГов» были осуществлены только в 3–4 случаях и то безрезультатно.

14 мая 1956 года последовал официальный протест Москвы. Но, как обычно, Вашингтон в ответной ноте сослался на «ошибки пилотов в сложных погодных условиях Арктики».

26 июля 1958 года самолет-разведчик RB-47 в очередной раз нарушил границу СССР в районе Каспийского моря и углубился в его воздушное пространство на 15 километров. Этот и последующие полеты санкционировал лично Эйзенхауэр, утвердив в конечном итоге операцию «Хот шоп» («Горячий цех»). В соответствии с ней самолеты, взлетавшие с турецкой авиабазы Инджирлик, должны были летать вдоль советско-иранской границы и фиксировать испытательные пуски баллистических ракет на территории СССР. Для этой цели к марту 1958 года туда перевели 3 новых самолета-разведчика RB-47E.

До весны 1959 года RB-47E парили в небе над Ираном в ожидании пусков советских ракет. Иногда выше их совершали патрулирование и знаменитые самолеты-шпионы U-2.

Утро 1 июля 1960 года, казалось бы, не предвещало ничего плохого экипажу американского самолета-разведчика RB-47H капитана Уильяма Палма. Второй пилот 1-й лейтенант Фримэн Олмстэд привычно принял доклады технической команды о готовности корабля к вылету. Штурман 1-й лейтенант Джон Маккоун сверил полетные карты и проверил работоспособность своего навигационного оборудования. Это был их седьмой вылет на разведку русских объектов с английской авиабазы Брайз-Нортон, где дислоцировалось 55-е авиакрыло стратегического авиационного командования ВВС США, в районы Баренцева и Балтийского морей и к границе ГДР с ФРГ. Все они прошли успешно. На этот раз «хорькам» – так именовались члены экипажей самолетов-разведчиков в американской авиации – предстояло лететь с новой группой «воронов» – так называли бортовых операторов радиолокационной разведки: капитаном Юджином Поузом и лейтенантами Дином Филлипсом и Оскаром Гоуфортом. Для последнего это был первый вылет на задание в его служебной карьере. Ночью в обстановке полной секретности на борту RB-47 была установлена новейшая электронная спецаппаратура радиоперехвата и радиолокации.

В ходе предполетного инструктажа командир крыла майор Дэбелл после объявления цели и маршрута очередного полета подчеркнул Палму, что этот полет особенный – он должен сохраняться в строжайшей тайне и экипажу категорически запрещено поддерживать регулярную связь с базой. Впрочем, последнее указание не было ново для «хорьков». Начиная с июля 1951 года все полеты «47-х» к границам и над территорией СССР проводились в режиме полного радиомолчания с момента взлета и до момента возвращения на свой аэродром. Если в эфире произносилось хотя бы одно слово, все полеты, намеченные на день, отменялись.

Маршрут данного полета, планировавшегося в интересах ВВС, ЦРУ, НАСА и других заинтересованных организаций США, пролегал от берегов туманного Альбиона вдоль северного побережья Норвегии к советскому Кольскому полуострову и обратно. Время полета – 12 часов.

В 10.00 по гринвичскому времени самолет-разведчик RB-47H, ведомый капитаном Палмом, стартовал из Англии и взял курс на Норвегию и далее на СССР. Примечательно, что весь полет янки в самой Норвегии контролировала их спасательная станция запасного аэродрома Буде, работавшая на приеме в течение всего полета и расположенная на северо-западе страны. Туда же шпионский экипаж должен был сесть в случае непредвиденных обстоятельств.

Обогнув мыс Нордкап, самолет лег на курс, параллельный побережью Кольского полуострова. Периодически включая бортовую радиолокационную станцию, Маккоун проверял стремительно сокращавшееся расстояние до советского берега. Дважды штурман давал поправки в курсе своему командиру, на что следовал неизменный ответ: «Я знаю». Палм действительно знал, что делал, направляя свою машину в сторону Архангельска.

На пятом часу полета позади остались нейтральные воды. Впереди всего лишь в трех десятках километров находился советский мыс Святой Нос. Как вдруг второй пилот Фримэн Олмстед заметил в 3–5 километрах от них след реактивного выброса русского «МиГа». Но Уильям Палм оставался невозмутимым и продолжал углубляться в советское воздушное пространство…

А теперь слово полковнику в отставке Василию Полякову:

«В тот день 1 июля 1960 года я нес боевое дежурство во 2-й готовности на аэродроме под Мурманском. Команду "Воздух!" дали сразу двум экипажам: мне на МиГ-19 и второму – на Су-9. Мне на «МиГе» сделать взлет было легче, нежели товарищу на "Сухом". Пока он гермошлем наденет, комбинезон… минут 10 потребуется. Американцы в те годы обнаглели совсем. Пользовались своим преимуществом по высоте и скорости и безраздельно бороздили наше воздушное пространство. Главной целью RB-47 были советские радары. Часто они подходили к границе фронтом со стороны Норвегии, затем разворачивались на 180 градусов и уходили. При этом засекали работу включавшихся наших РЛС…

Когда 1 июля меня подняли на нарушителя, я еще не знал, что это был RB-47. После наведения на него дали команду: "Перезарядить оружие!" Помимо пушки, на любом «МиГе» висели еще НУРСы. Доложил: "Цель вижу. Что делать?" В ответ: "Подойти поближе и определить". Выполнил, приблизился со стороны правого крыла разведчика примерно до 30 метров и в соответствии с международными правилами подал ему сигнал: "Внимание! Следуйте за мной". Но RB-47 вместо выполнения команды попытался оторваться от меня…»

Заметив за спиной подошедший МиГ-19 Василия Полякова, Фримэн Олмстед закричал: «Внимание, внимание, истребитель по правому борту!» Уильям Палм оглянулся и воскликнул: «Черт, из какого ада выпрыгнул этот русский парень?» Прошло ровно 8 часов полета. По команде командира второй пилот перебрался в кормовую башню к пушкам. По рекомендации штурмана Джона Маккоуна Палм начал выполнять поворот налево. Там, по карте, лежал «Банановый остров», где «Москва в 1955 году построила новый ядерный полигон».

«После явного неподчинения, видя, что шпион пытается покинуть наше воздушное пространство, я запросил КП: "Цель уходит. Что делать?" – вспоминает Василий Поляков. – После продолжительной паузы последовала команда: "Уничтожить!" Я сделал два залпа, и RB-47 загорелся…»

В тот день Василия Амвросиевича наводил на перехват один из старших офицеров полка. После последнего доклада Полякова он растерялся. Еще свежи в памяти всех были события с Пауэрсом. Тогда от своего же огня погиб и летчик-истребитель на таком же МиГ-19 старший лейтенант Сергей Сафронов. В соединениях и частях войск ПВО были объявлены соответствующие приказы, виновные понесли суровые наказания – снижены в должностях, в воинских званиях. Правовой режим охраны границы был еще не отработан…

Увидев огни выстрелов из пушек «МиГа», Олмстед привел в работу свои пушки, но безрезультатно. Русский летчик оказался точнее. После первой очереди объяло пламенем двигатели под левым крылом. Самолет стал резко терять высоту. Вторая 20-секундная очередь принесла еще большие разрушения. Палм отдал приказ: «Приготовиться! Приготовиться!» Все поняли, что речь идет о выброске с парашютами. Всего 10 секунд командир и второй пилот пытались восстановить управление машиной, но потом Палм был вынужден скомандовать: «Прыгаем! Прыгаем!»

Палм, Олмстед и Маккоун выбросились с парашютами. Последним двоим по приземлении на воду удалось вскарабкаться на свои спасательные плотики. Командир запутался в парашютных стропах и захлебнулся. Не повезло и трем «воронам», ушедшим на дно Баренцева моря вместе с обломками самолета.

Через 6 часов Олмстеда и Маккоуна, а также тело Палма, подобрал советский траулер. Их, как и Пауэрса, доставили в Москву, на Лубянку, в КГБ СССР на допрос. Останки их командира передали представителям Соединенных Штатов.

«Когда я вернулся на свой аэродром, сразу же написал боевое донесение, – рассказывает Василий Поляков. – Время моего дежурства еще не вышло, и прилетевший командующий спросил меня, могу ли я продолжать дежурить? Я ответил: "Конечно". Сначала у командования даже были сомнения – не свой ли это был Ту-16. Но объективные средства фотоконтроля подтвердили, что это американский RB-47.

В столице, на Лубянке, я присутствовал на очной ставке со сбитыми мной Олмстедом и Маккоуном. Их допрос проходил параллельно с завершением следствия по делу их коллеги Пауэрса. И второй пилот, и штурман признали, что их самолет нарушил наше воздушное пространство.

12 июля состоялся Указ Верховного Совета СССР о награждении меня "за выполнение боевого задания по уничтожению самолета-разведчика США, вторгшегося 1 июля 1960 года в пределы Советского Союза", орденом Красного Знамени. В Кремле награду я получал из рук лично председателя Леонида Ильича Брежнева».

Итогом уничтожения RB-47 стали требования турецких и японских властей от янки ликвидировать их секретные базы самолетов U-2 на своих территориях. Турцию также тайно покинули и британские пилоты, привлекавшиеся для разведывательных полетов против СССР. Через 7 месяцев Маккоун и Олмстед были переданы на родину.

Но шпионские рейды американской авиации над советской территорией продолжались. Их история хранит еще немало тайн и загадок.

К концу Второй мировой войны немецкие конструкторы лихорадочно бились над проектами потрясающего воображение «чудо-оружия». В 1943 году в конструкторском бюро Вернера фон Брауна родился проект «A-9/10», который в обиходе называли «Американской ракетой». На 1 января 1945 года только в исследовательском центре Пенемюнде над проектом «A-9» работало 1940 специалистов. В конце войны КБ Брауна вплотную занималось проектом «Америка» – межконтинентальной ракетой, которая, будучи выпущенной с базы в западногерманском Гамбурге, могла бы достичь Нью-Йорка. Разрабатывался и проект стратосферного самолета, который мог бы достичь Соединенных Штатов за 40 минут…

Война окончилась крахом Германии, но многие талантливые конструкторы продолжали не менее интенсивные исследования в интересах новых хозяев. Более других известен тот же фон Браун – главный конструктор «Фау-2», который с 1937 года, когда ему исполнилось 25 лет, являлся одним из руководителей военного исследовательского центра в Пенемюнде. В апреле 1945 года во главе с ним американцам сдались 468 специалистов. Оказавшись сразу после войны в США, он в 1960 году стал директором космического центра Джорджа Маршалла в Алабаме. Немалое число конструкторов из Германии оказалось и в распоряжении Советского Союза.

Однако имелась еще целая группа звезд немецкой авиаракетной отрасли, о дальнейшей судьбе которых в СССР говорили весьма скупо, на Западе – весьма охотно, а в Израиле – с ужасом. Руками этих людей ковалось «абсолютное оружие» против Израиля, а их «кузницей» стал… Египет.

В 1954 году к власти в Египте пришел 36-летний Гамаль Абдель Насер. По иронии судьбы он стал первым представителем коренного населения, который возглавил Египет с момента свержения персами последнего египетского фараона в 343 году до н.э. Новый фараон стал героем для большей части арабского мира: ни один другой арабский лидер современности не пользовался такой симпатией масс, как Насер с его вдохновенным национализмом. Он положил конец монополии Запада на торговлю оружием на Ближнем Востоке, заключив в 1955 году секретный договор на широкомасштабные поставки советского вооружения. Он национализировал в 1956 году Суэцкий канал – самый яркий пример эксплуатации Египта Западом – и отразил в том же году попытку Англии, Франции и Израиля восстановить контроль над каналом. Как героя встречала Насера в 1958 году Москва, а в 1964 году он стал первым иностранцем, получившем звание Героя Советского Союза. С 1953 по 1971 год в Египет поступило 43 процента всей советской помощи странам третьего мира.

Однако, как и десятки веков назад, возобновилось гигантское противостояние между возрожденным Израилем и страной фараонов – Египтом.

Теперь для широкомасштабных планов расширения сферы влияния Насеру было крайне необходимо нечто большее, чем танки и самолеты из СССР. Когда-то Насер признался: «В детстве всякий раз, когда надо мной пролетали аэропланы, я кричал: "О всемогущий Аллах, да падет несчастье на голову англичан!"» В те дни англичан в качестве врага номер один сменил Израиль. Для того чтобы Аллах мог послать на голову врага по-настоящему весомое несчастье, Насер пожелал иметь в своих руках ракетное оружие. Но это стоило денег, причем огромных. У Египта как раз к 1958 году иссякли запасы твердой валюты, а бескорыстие СССР было отнюдь не беспредельным.

И тогда взоры Насера обратились на бывших нацистских инженеров. Только они, привлеченные высокой зарплатой, могли реализовать свой уникальный опыт и создать независимую от экспорта военную индустрию страны. Всей этой деятельностью руководил швейцарский бизнесмен египетского происхождения Хассан Саид Камиль.

Бюджет в 500 миллионов долларов – это уже не шутка. К разработке двух типов сверхзвуковых самолетов приступили легендарный Вилли Мессершмитт, с радостью перебравшийся в Египет из Испании, и ведущий конструктор фирмы «Юнкерс» профессор Александер Бранднер, попавший после войны в советский плен. В их распоряжение были отданы два завода в местечке Хелуан в 15 милях к югу от Каира. Приступили к работе и немецкие ракетчики. Работу сотен специалистов возглавляли Эйген Зенгер и его коллега Вольфганг Пильц.

Еще в 1933 году Зенгер опубликовал книгу «Техника ракетного полета» с проектом ракетного самолета, способного достигнуть скорости в 2575 км/ч. В 1935 году им была создана первая немецкая экспериментальная ракета в Люнебург-Хит. Перед началом Второй мировой войны ему поручили организацию Научно-исследовательского института техники ракетного полета. Здесь усилия Зенгера были брошены на создание удивительного межконтинентального ракетного бомбардировщика. Вместе со своей женой, математиком Ирэной Бредт, Зенгер разрабатывал еще и схему создания воздушно-космического самолета. Хотя исследования были прекращены в 1942 году, они во многом предопределили некоторые направления развития космической техники на много лет вперед.

Исер Харел, создатель израильской разведки Моссад и человек номер два в Израиле, более десяти лет единолично руководил всеми разведывательными операциями. Он пришел в ужас, когда узнал результаты деятельности немцев. Были раскрыты документы, свидетельствовавшие, что Вольфганг Пильц направлял своих людей в Европу и Северную Америку для закупки кобальта-60 и других радиоактивных материалов. Стало совершенно очевидно: египтяне планируют создать ядерное оружие.

Пильц, возглавивший знаменитую фабрику № 333, на которой производились ракеты для египетской армии, и Зенгер разрабатывали сразу несколько ракет. Это были: «Аль-Зафар» («Победитель») с 500-килограммовой боеголовкой и дальностью 700 километров, «Аль-Аред» («Исследователь») с дальностью 1100 километров и самая опасная из них – «Аль-Кахир» («Завоеватель»), которая была способна нести заряд в одну тонну.

22 июля 1962 года Египет испытал две первые ракеты среднего радиуса действия, и Насер с гордостью заявил: «Теперь мы можем поразить любую цель, расположенную южнее Бейрута».

Исер Харел нанес визит шефу западногерманской разведки Рейнхардту Гелену. «Я хочу одного: они должны прекратить работу и сделать это немедленно. Меня не интересуют долговременные планы. Длительная перспектива означает ракетную атаку со стороны Египта. А в этом случае нас всех уничтожат», – заявил Харел о деятельности соотечественников Гелена в Египте.

Хотя канцлер ФРГ Конрад Аденауэр распорядился в начале 1962 года оказать давление на немецких ученых в Египте, Харел решил, что и самим сидеть сложа руки нельзя. До предела расширив свои и без того огромные полномочия, он приказал развернуть кампанию террора против специалистов Насера.

В сентябре пропал без вести немец Хейнц Крюг – менеджер мюнхенского филиала компании «Интра» из Штутгарта, одного из главных поставщиков ракетных двигателей. В ноябре при вскрытии посылки со взрывным устройством на имя Вольфганга Пильца в каирском офисе была тяжело ранена и ослепла его секретарь Ханнелора. Через несколько дней при вскрытии аналогичной посылки для генерала Камаля Аззаза, отвечавшего за работу с немецкими специалистами, погибли пять египетских инженеров. В феврале 1963 года Ганс Клейнвахтер, возглавлявший исследования по системам наведения ракет, был обстрелян террористом из пистолета с глушителем и чудом избежал гибели. Примерно в то же время швейцарскими спецслужбами был схвачен угрожавший дочери австрийского ученого Пауля Горка австрийский бизнесмен Отто Йоклик с сообщником – гражданином Израиля Иосифом Бен-Галом. Физик Йоклик служил в немецкой армии в годы войны, а после нее стал директором итальянского Института атомной физики и ядерной технологии. Когда он оказался в Каире в группе, занимавшейся под руководством полковника Эль-Дина разработкой ракет, то принял участие в закупке радиоактивных материалов для ядерных боеголовок. Поняв, что целью исследований является уничтожение Израиля, Йоклик сам предложил свои услуги Моссаду. Даже прокурор Ганс Виланд запросил символический срок наказания для обвиняемых, заявив: «Деятельность немецких ученых вызывает глубокую тревогу всего мира». Этот процесс был победой Моссада.

Многие немецкие ученые стали получать письма с угрозами, как, например, Генрих Браун:

«Ставим вас в известность, что ваше имя занесено в "черные списки" немецких ученых, работающих в Египте. Мы надеемся на ваше понимание того, что безопасность вашей жены Элизабет и ваших двух детей Нелли и Труди зависит от вас. В ваших интересах прекратить работу на военную промышленность Египта».

Под письмом стояла подпись: «Гидеонисты». К слову сказать, Гидеоном звали библейского героя, который отразил вторжение в Израиль нумидийских племен.

22 февраля 1965 года египетской контрразведкой был арестован агент Вольфганг Лотц, которого называли «Глаз Тель-Авива в Каире». Под видом богатого немецкого туриста он был направлен в Египет еще в январе 1961 года. Летом 1962 года его упрекали, что он не сообщил о предполагаемых испытаниях ракет «земля – земля». Израильтяне пришли в бешенство, узнав об этом от сотрудников ЦРУ. Однако Лотц реабилитировал себя, за полтора месяца собрав полный список немецких ученых, проживавших в Каире, а также адреса их семей в Австрии и Германии. Кроме того, в его микропленке была сверхсекретная информация о проекте № 333, в соответствии с которым создавалась система электронного контроля за полетами египетских ракет. В коробке с двойным дном Лотц ввозил в Египет взрывчатку, которая затем рассылалась немецким ученым гидеонистами.

По иронии судьбы деятельность гидеонистов ударила как по Египту, так и по самому Израилю. Взбешенное террористическими акциями Израиля против своих граждан, правительство ФРГ разорвало секретное соглашение о поставках современных вооружений в Израиль. Но Исер Харел, не желавший прекращать деятельности гидеонистов и, очевидно, преувеличивающий ракетную угрозу, подал в отставку.

Международное общественное мнение, расценившее деятельность немецких специалистов как «дьявольскую», не могло не повлиять на политику Бонна в отношении создания в Египте «абсолютного оружия». Был издан специальный закон, запрещавший немецким гражданам работать на ракетных и иных заводах Насера. Постепенно все немецкие специалисты вернулись на родину. А программа создания «ракетной руки» для нового фараона провалилась.

Шестидневная война между Израилем с одной стороны и Египтом, Сирией и Иорданией с другой произошла в июне 1967 года. Она закончилась серьезным поражением арабских стран. Они потеряли большую территорию, включая Западный берег реки Иордан, сектор Газа и восточную часть Иерусалима, 40 000 человек убитыми, 900 танков и 360 боевых самолетов. Потери израильской стороны составили около тысячи человек убитыми, 200 танков и 100 боевых самолетов.

О невысокой боевой выучке и моральной стойкости арабских войск говорил тот факт, что из 700 египетских танков, захваченных израильтянами на Синайском полуострове, около 300 оказалось в полной исправности или с незначительными повреждениями.

Оккупировав всю территорию бывшей подмандатной Палестины, Израиль отказался от выполнения резолюции Совета Безопасности ООН от 22 ноября 1967 года о политическом урегулировании ближневосточного кризиса. Впервые в истории было прекращено движение по Суэцкому каналу. Вновь обострились советско-американские отношения, поскольку СССР оказывал военную помощь арабам, а США – израильтянам.

Ближневосточная проблема не была решена, поэтому очередная война оставалась лишь вопросом времени. А мелкие стычки, конфликты и диверсии не прекращались. С 1969 по 1973 год египетские коммандос, усвоив уроки предыдущей войны, провели ряд операций на территории Египта, оккупированной Израилем. Они совершали диверсионные вылазки, разведывательные или типично штурмовые операции. Это было не очень легко, если учесть что ширина Суэцкого канала доходит до 180 метров, кроме трех отрезков – где он проходит через озера: Большое горькое, Малое горькое и Тинах. На них ширина возрастает до нескольких километров.

Во время одной из таких операций ее целью стал укрепленный пункт со взводом пехоты численностью около 40 израильских солдат. На их вооружении находились 3 миномета калибра 82 мм, два танка и два самоходных орудия. Ночью рота коммандос (190 человек) переправилась через Суэцкий канал и приблизилась к району израильского укрепленного пункта. По сигналу коммандос египетская артиллерия начала обстрел, а затем перенесла огонь в направлении ожидаемого подхода израильских сил. После полуторачасового боя израильский пункт был уничтожен вместе со всем личным составом.

Занимались египтяне и уничтожением израильских танков. Группы коммандос, вооруженные гранатометами РПГ-7 и противотанковыми управляемыми снарядами «Малютка», после тщательной разведки выходили на трассы израильских танков, которые патрулировали промежутки между отдельными пунктами обороны. Ночью группы по 10–12 человек переправлялись через Суэцкий канал. Танки уничтожали из засад на рассвете. Отход коммандос обычно прикрывал сильный артиллерийский огонь.

В 1971 году израильтяне закончили постройку укрепления на восточном берегу Суэцкого канала – так называемой линии Бар Лева, по фамилии тогдашнего начальника генерального штаба израильской армии. Вначале она имела чисто полевой характер и представляла собой естественные препятствия в виде высокого песчаного вала и рвов, оставшихся после постройки канала. Однако обстрелы израильских позиций египетской артиллерией повлияли на дальнейшее расширение укреплений. Было построено немало новых укрытий, многие из которых выдерживали огонь тяжелой артиллерии. Бетонные убежища с не очень толстыми сводами укрепляли камнями, помещенными в контейнеры из стальной проволоки. Пять слоев таких контейнеров высотой около 70 сантиметров каждый создавали свод толщиной до 4 метров. Общая глубина линии укреплений составляла 30–50 километров.

Первая полоса обороны глубиной около 15 километров состояла из двух линий, каждая глубиной от 2 до 3 километров. На важных направлениях этой полосы находились по 10–12 танков и 5–6 противотанковых средств на один километр фронта. Всего линия насчитывала 100 бетонных укрытий. Передний край первой линии обороны проходил непосредственно по берегу канала. Построили систему ротных пунктов укрепленной обороны. Каждый из них был шириной 150—300 метров и глубиной 200 метров. Расстояния между ними составляли от 6 до 10 километров.

На первой линии обороны израильтяне построили 30 таких пунктов. В каждом имелись траншеи, дороги снабжения боеприпасами и подъезды к огневым пунктам артиллерии и противотанковых средств, танки и пулеметы, убежища для людей и боеприпасов, а также наблюдательные пункты. Подходы к оборонительным пунктам и промежутки между ними заминировали и закрыли проволочными заграждениями. Кроме того, прямо на берегу канала был насыпан песчаный вал высотой, в зависимости от рельефа местности, от 8 до 20 метров, который выполнял роль огневого заграждения и затруднял непосредственное наблюдение с египетского берега. Внутри вала строили огневые пункты для артиллерии, танков и пулеметов. Здесь же находились мины и проволочные заграждения. Сквозь вал проходили трубы для выброса на поверхность воды зажигательной смеси в случае форсирования канала египетскими войсками.

Между тем Сирия и Египет с начала 1973 года разрабатывали план возобновления военных действий против Израиля. Египетские коммандос и пехота почти год готовились к форсированию Суэцкого канала в районе оросительной системы Вади Натрун в пустыне к западу от Каира. В ходе тренировок там были построены точные копии объектов атаки для отдельных подразделений.

Наступательная операция египтян, руководить которой было поручено генерал-майору Мохамеду эль-Гамаси, получила кодовое название «Шарара», а форсирование Суэцкого канала – «Бадр». К началу атаки сухопутные силы Египта насчитывали 285 тысяч солдат. Ядро этих сил составляли 10 дивизий, в том числе 3 танковых, и 6 бригад: 2 танковых, 2 пехотных, 2 воздушно-десантных, а также 16 бригад артиллерии и 28 батальонов коммандос. Сирийские силы имели 110 тысяч солдат: 2 танковых дивизии, 3 пехотных дивизии, 1 моторизованную бригаду и 1 воздушно-десантную бригаду. На вооружении этих войск находились 322 танка. Арабская авиация насчитывала 1000 боевых самолетов. Что касается Израиля, то к 6 октября он располагал 115 000 солдат, готовыми к боевым действиям. После проведения всеобщей мобилизации их число возросло до 400 000. Перед мобилизацией сухопутные силы состояли из 15 пехотных бригад, 4 бронетанковых, 5 моторизованных, 1-й воздушно-десантной, а также 3 бригад артиллерии. После мобилизации количество бригад увеличилось до 40, причем половину составили танковые. Армия располагала 1700 танками и 525 самолетами.

Планируя операцию, арабы учли уровень воды в канале, ее приливы и отливы, а также угол падения солнечных лучей, чтобы они попадали в глаза израильтян. Это определило начало в 18.00. Однако по желанию Сирии наступление перенесли на 14.00 с учетом необходимости атаковать плато Голан со стороны солнца.

Время «Икс» – суббота 6 октября – еврейский праздник «Йом Кипур», или «День Избавления», когда боеготовность и возможности израильтян были снижены из-за отъезда многих солдат к семьям. Одновременно праздновался арабский «Рамадан», в течение которого израильтяне не ожидали атаки. Для дезинформации противника египетские солдаты на канале не носили касок и гуляли вдоль берега, поедая апельсины. На другой стороне израильские солдаты беззаботно играли в футбол.

Самой трудной проблемой для атакующих стало предотвращение пуска в воду зажигательной смеси. Чтобы контейнеры со смесью при артиллерийском обстреле не вспыхнули, их держали в специальных бункерах, соединенных трубами, которые выходили к каналу. В ночь с 5 на 6 октября группы коммандос обезвредили эту систему с помощью специального быстро твердеющего состава типа цемента и тихо отошли на свою сторону канала. Точно в 14.00 появились египетские «МиГи» и началась авиационная и артиллерийская подготовка к форсированию канала.

Египетские коммандос, первыми атаковавшие линию Бар Лева, должны были перерезать телефонную связь между отдельными укрепленными пунктами и связать силы противника. В 14.35 они вместе с передовыми частями пехоты быстро переправились через канал на весельных лодках. Достигнув берега, несмотря на израильский огонь, они взобрались с помощью лестниц на крутой песчаный берег и укрепились на находившемся в 800—900 метрах от воды валу. За ним были площадки для танков. Коммандос, вооруженные противотанковыми управляемыми снарядами, не позволили им выйти на огневые рубежи.

В 14.20 под прикрытием огня и дымовой завесы первая волна из 4000 египетских солдат переправилась через канал и поддержала передовые группы коммандос, уже через 10 минут атакуя оборонительные пункты. Под огневым прикрытием инженерные взводы на паромах переправили водяные насосы, создающие сильные струи воды, и начали проделывать походы в песчаной насыпи на противоположном берегу. Передовые силы солдат обозначили пункты причалов для лодок и протянули между берегами канаты, чтобы лодки не отклонялись от намеченных секторов высадки.

Египтяне заранее наметили пять участков высадки, шириной 5–6 км каждый. Собрали 2240 лодок и плотов, участки форсирования распределили из расчета: около 200 метров на роту, 400 метров на батальон, 800 метров на бригаду. Пехотные дивизии должны были овладеть плацдармами глубиной 9–10 км и отбивать контратаки израильских войск в течение 10 часов до переправы танков по понтонным мостам. Передовые подразделения вооружили гранатометами РПГ-7, противотанковыми управляемыми снарядами «Малютка» и зенитными ракетами «Стрела». Снаряжение солдата весило от 20 до 30 кг. После высадки приступили к строительству паромных переправ и понтонных мостов.

В 14.45 второй эшелон египетской пехоты достиг противоположного берега, а в 15.00 был уничтожен первый израильский опорный пункт. Израильская авиация совершила первый налет на переправы и сразу потеряла 4 самолета. К 17.30 переправился последний эшелон, и на восточном берегу оказались 32 тысячи египетских солдат. Одновременно начались десантные операции, длившиеся три дня. В них использовали 3 тысячи парашютистов и коммандос. В 17.50 вертолеты Ми-8 перебросили 4 батальона коммандос на расстояние в 25–30 км восточнее Суэцкого канала.

Первый эшелон этого десанта насчитывал 2000 человек. Он должен был связать боевыми действиями израильские подкрепления, уничтожить проведенную связь между отдельными укрепленными пунктами, а также вести разведку. Одна из команд с помощью управляемых снарядов «Малютка» в течение нескольких минут уничтожила 8 израильских танков. Другие группы коммандос достигли районов горных перевалов Гиди и Магла. Увидев, что там находятся две израильские танковые бригады, они отошли после короткого боя.

Вертолетные десанты египтян вглубь южной части Синая без прикрытия истребителей не добились успеха. Батальон парашютистов, который должен был уничтожить портовые сооружения и аэродром на морской базе Шарм эль-Шейх, понес большие потери в результате налета израильской авиации и не выполнил своей задачи. Удачливее оказалась рота парашютистов, которая ночью подожгла нефтехимический завод в Суэцком заливе. Другая группа, высадившаяся на вертолетах в районе нефтеразработок Рас эль-Судр, была ликвидирована израильскими истребителями – погибли все.

Второй эшелон воздушного десанта состоял из подразделений коммандос, которые высадились между отдельными опорными пунктами линии Бар Лева. Они собирались уничтожить наблюдательные пункты и бетонированные убежища. Этот десант высадился группами от взвода до роты на вертолетах или парашютах. Вблизи местности Габес 140 коммандос, переброшенные на вертолетах Ми-8, с помощью огнеметов, управляемых снарядов и гранатометов РПГ-7 взорвали израильский опорный пункт с 50 солдатами. Одной из этих групп командовал Ибрагим эль-Рифам – легендарная фигура среди египетских коммандос. В 1967—1973 годах он участвовал примерно в 90 диверсионных рейдах на Синайском полуострове. 17 октября 1973 года Рифам погиб, закладывая мину вместе с другими подводниками под израильским понтонным мостом на Суэцком канале, через который проходили танки генерала Шарона.

В 18.30 войска, форсирующие канал, проделали первый проход в песчаном валу на противоположном берегу, а к 20.30 число таких проходов достигло 60. Одновременно на израильскую сторону переправились первые 200 танков по понтонным мостам. За восемь часов инженерные войска проделали 60 проходов, построили 8 понтонных мостов для тяжелой техники, 4 моста для пехоты и привели в действие 31 паром. В течение 18 часов на восточном берегу Суэцкого канала оказались 850 танков, 11 тысяч различных транспортных средств и 100 тысяч египетских солдат. Атакующие потеряли всего лишь 5 самолетов, 20 танков и 280 человек убитыми. В результате египетского наступления и особенно действий коммандос и парашютистов впервые в истории арабо-израильских войн израильтяне понесли столь тяжелые потери: за 24 часа дивизия генерал-майора Мандлена потеряла 170 танков.

Одной из типичных операций коммандос явился захват укрепленного пункта «Будапешт», лежащего за главной линией обороны и прикрываемого широкой полосой болот. Коммандос высадились в двух километрах от места атаки и после яростного боя уничтожили 7 танков из дивизии генерала Адамса. Вскоре прибыли подкрепления из 8 израильских танков, но после уничтожения двух из них и больших потерь среди солдат движение подкреплений прекратилось. Израильтяне повторно атаковали утром, подтянув минометы и роту пехоты, но были остановлены сильным заградительным огнем. В стычке погибли 15 и ранены 50 израильских солдат.

Той же ночью большая группа коммандос высадилась в 30 километрах восточнее «Будапешта» и атаковала израильскую танковую бригаду. В ходе боев они уничтожили 2 танка и много транспортных средств, создав плацдарм для египетской пехоты. В том же районе израильские самолеты сбили 14 вертолетов, на борту которых находился целый батальон коммандос. Всего в первые дни войны Египет потерял 20 вертолетов.

7 октября 60 коммандос, переброшенных на вертолетах, атаковали командный пункт 116-й механизированной бригады израильтян в Балузе, в северо-западной части Синая. Остальные группы были направлены в район Эль-Таса, где находился штаб генерала Шарона и к аэродрому Бир Гифгафа.

В ходе активных контратак, предпринятых израильскими силами 8 и 9 октября 1973 года, они потеряли в засадах, организованных египетскими коммандос и пехотинцами, 180 танков.

Но израильтян было уже не остановить – они начали концентрацию подкреплений. 10 октября на полуострове Синай появились 18 новых бригад, в основном танковые. Насыщенность местности израильскими войсками оказалась столь велика, что египтянам в конце концов пришлось прекратить десанты.

Действия египетских коммандос во время прорыва хорошо укрепленной линии Бар Лева можно назвать успешными. Тщательно продуманная акция форсирования Суэцкого канала с помощью эшелона прикрытия, состоящего из парашютистов и коммандос с современной бронетанковой и зенитной техникой, облегчила прорыв линии Бар Лева и обезвреживание укрепленных пунктов. 15 из них были захвачены только силами коммандос и египетской пехоты.

Но судьба не отдала победу в руки египтян. Сирийские войска – союзники египтян – при поддержке армейских частей из Иордании, Ирака, Марокко и Саудовской Аравии атаковали Голанские высоты, но через несколько дней их наступление также захлебнулось. Для наращивания силы удара сирийское командование ввело в бой в районе Кафр-Нафах танковую дивизию. Израильтяне в свою очередь выдвинули в этот район свежую танковую бригаду, которая оказала сирийцам упорное сопротивление и не позволила им развить успех. Наступление сирийцев было остановлено, и после двух дней боев им пришлось отступить.

Сумев на контратаках форсировать Суэцкий канал, израильские войска 16 октября потеснили правофланговую бригаду египетской 2-й армии и прорвались к Большому Горькому озеру в районе станции Хамса. При этом отряд из семи плавающих танков и восьми бронетранспортеров с пехотой переправился на западный берег озера и захватил плацдарм в районе станции Убу-Султан. В следующую ночь были переброшены бронетанковые и мотопехотные бригады. А вскоре израильтяне окружили значительную часть египетской армии и начали продвижение к столице Египта – Каиру. Только вмешательство США не позволило Израилю довести дело до полной победы.

22 октября 1973 года по принятому Советом Безопасности ООН решению военные действия были прекращены.

Все русско-китайские конфликты, начиная с XVII века, возникали исключительно из-за дальневосточных территорий, которые осваивались весьма долго и медленно. Даже после мирных договоров, подписанных в XIX веке между Российской империей и Китаем, красная линия разграничения в Уссурийском крае, нанесенная на картах, не всегда являлась указом… Оказалось, что упомянутые договоры не являлись достаточно совершенными и допускали толкования их сторонами, кому как выгодно.

Китай в 1960-х годах – после двух десятилетий «взаимного уважения государственного суверенитета и территориальной целостности» – решил полярно изменить свою политику по отношению к Советскому Союзу. После XX съезда КПСС руководство Китая во главе с Мао Цзэдуном заявило о неприятии советского политического курса и своих претензиях на лидерство в коммунистическом мире. Руководство СССР в лице Никиты Хрущева и подконтрольного ему Политбюро ЦК отреагировало на это достаточно жестко: сотрудничество с КНР начало сворачиваться быстрыми темпами.

Новый генсек Леонид Брежнев не смог преодолеть возникших разногласий. Начавшаяся в КНР «культурная революция» возвела антисоветизм в ранг государственной идеологии. За этим последовали демонстрация китайцев на Красной площади, погромы советского посольства в Пекине, нападение хунвэйбинов на жен и детей советских дипломатов в аэропорту в момент их эвакуации в Союз. Были совершены акты грубого насилия над экипажами задержанных советских кораблей «Загорск», «Свирск», «Туркестан», «Камчатсклес», «Комсомолец Украины». И, наконец, провокационные акции на советско-китайской границе. В 1964—1968 годах с китайской стороны в них было задействовано около 25 тысяч человек.

Так, 11 апреля 1965 года около двухсот китайцев под прикрытием военных вспахали восемью тракторами участок советской территории. Встретив на своем пути заслон советских пограничников, китайские военнослужащие попытались его прорвать, допуская при этом насильственные и оскорбительные действия.

Китайские власти искусственно накаляли обстановку, сосредоточив в приграничных с СССР районах воинские части и многочисленные подразделения так называемой «трудовой армии». Они развернули строительство крупных военизированных госхозов, по сути представляющих собой воинские поселения. Активизировалось создание «кадровых отрядов» народного ополчения, которых привлекали к охране границы, а также использовались для поддержания «чрезвычайного положения» в прилегающих к границе населенных пунктах.

Местные жители в приграничных районах были разбиты на группы, возглавляемые работниками общественной безопасности. Примыкающая к границе полоса территории шириной до 200 километров была объявлена запретной зоной, «передовой линией обороны Китая». Все лица, подозреваемые в симпатиях к СССР или имеющие родственников в Советском Союзе, были выселены из этой зоны в глубинные районы Китая.

В феврале 1967 года, касаясь перспектив китайско-советских отношений, министр иностранных дел КНР Чжэнь И откровенно заявил: «Возможен разрыв отношений, возможна война». В марте того же года премьер Китая Чжоу Эньлай в одном из своих публичных выступлений отмечал, что кроме большой войны «существуют пограничные войны», что «пограничная война между Китаем и СССР начнется раньше, чем война с США».

Москва в ответ свернула сотрудничество в области ядерной физики и отозвала из Китая своих специалистов. Тогда китайцы созвали пленум ЦК компартии и приняли решение усилить борьбу против «современных ревизионистов» и «приспешников США». Советские консульства в Харбине, Шанхае, Кульдже, Урумчи были закрыты китайскими властями. Последние заявили и о территориальных притязаниях к Советскому Союзу в пределах полутора миллионов квадратных километров. Кто был в Китае, рассказывают, что и сейчас там в ходу карты, на которых Приморский и Хабаровский края, остров Сахалин, Восточная Сибирь до озера Байкал и районы Средней Азии до озера Балхаш обозначены как китайские, временно находящиеся под «оккупацией» России. Начались провокации на границе: китайцы воспользовались тем, что ряд участков по рекам Аргунь, Амур, Уссури и ряду других не были должным образом оформлены – всего ими было обозначено тогда 22 спорных участка на границе с СССР.

В их число входил и Даманский, покрытый кустарником и редколесьем остров на реке Уссури размером 1700 на 500 метров. От китайского берега его отделяла лишь мелкая протока шириной в 70 метров, до ближайшей советской погранвышки было около 800 метров. Официально СССР считал Даманский своим на основании Пекинского договора 1860 года. Та самая красная линия, когда-то обозначенная дипломатами, проходила в районе острова непосредственно по китайскому берегу Уссури. Однако китайцы решили, что остров – их…

В январе 1969 года штаб Шэньянского военного округа КНР разработал план активной, быстротечной и победоносной приграничной военной операции против СССР. В феврале китайский генштаб по согласованию с МИДом утвердил его, присвоив многозначительное кодовое наименование «Возмездие».

Ночью 2 марта 1969 года до трех рот (300—400 человек) китайских военнослужащих скрытно проникли на остров и, окопавшись, устроили там засаду. Утром того же дня несколько десятков вооруженных стрелковым оружием китайских военнослужащих уже демонстративно нарушили советско-китайскую границу в районе Даманского.

Навстречу нарушителям вышли восемь советских пограничников во главе с офицерами Иваном Стрельниковым и Николаем Буйневичем с намерением заявить протест и потребовать удалиться с острова.

О том, как происходили эти события, позже вспоминал подполковник Н. Зайцев:

«…Начальник заставы старший лейтенант Иван Стрельников об обстановке проинформировал своих соседей – офицеров Бубенина и Шорохова – и доложил о нарушении границы начальнику отряда полковнику Д.В. Леонову. Получив санкцию на выдворение китайцев, начальник заставы решил на бронетранспортере выдвинуться к острову, предупредить китайцев о нарушении ими границы и потребовать удалиться на свою территорию. В случае, если китайцы откажутся выполнить его законное требование, выпроводить их с советской территории. Для этого он распорядился подтянуть к острову группу пограничников, сосредоточенных на двух автомашинах.

Оставив бронетранспортер у острова, Стрельников направился навстречу китайским солдатам. У него и его пограничников – автоматы "на ремень". Шли спокойно, неторопливо, уверенно. Сколько раз им приходилось «выталкивать» непрошеных гостей за линию границы! Думалось, что и на этот раз дело не дойдет до вооруженного столкновения: китайцы погорланят и уйдут.

Вдруг китайцы по команде, как это бывало и раньше, во время других провокаций, начали скандировать разные непристойности, оскорблять советских пограничников. Но Стрельникова это не смущало: такое уже бывало. Он без тени страха шел к китайской цепи, чтобы выгнать нарушителей с нашей земли. Рядом с ним, как всегда, шагал испытанный боец рядовой Денисенко. По другую сторону – старший лейтенант Николай Буйневич. Только немного отстал от основной группы рядовой Николай Петров. Заядлый фотолюбитель, он не мог удержаться от соблазна снять неестественно возбужденных вооруженных китайцев и представить неоспоримый фотодокумент о нарушении ими границы. Он сделал один снимок, потом второй. Подошел поближе, навел камеру на китайцев, нажал кнопку. Щелкнул затвор фотоаппарата. Это был в его жизни последний кадр.

О чем говорил Стрельников с китайцами – никто уже передать не сможет. Но наблюдатели видели лишь, как начальник заставы требовательно показывал им рукой в сторону китайского берега: убирайтесь восвояси. И тут по какому-то знаку китайцы вдруг засуетились, их первая шеренга раздвинулась в стороны – наши пограничники оказались под дулами автоматов китайцев из второй шеренги. Сперва раздалась короткая очередь, затем застрекотали автоматы, и наши пограничники, скошенные их очередями, пали на лед. В них стреляли в упор. Стреляли потом в мертвых, а раненых кололи штыками, добивали ножами…»

Группа Стрельникова из семи человек была уничтожена полностью.

Одновременно из засады на острове и с китайского берега начался автоматный и минометный огонь по другой группе советских пограничников, которую возглавлял младший сержант Юрий Бабанский. Группа понесла большие потери.

Вскоре к месту событий прибыла мотоманевренная группа во главе со старшим лейтенантом Виталием Бубениным, обошедшая нарушителей границы с тыла. Однако численный перевес оказался на стороне противника: 60 пограничников против целого пехотного батальона. Бронетранспортер Бубенина был подбит, сам он ранен, несколько пограничников погибли. Пересев в другую машину, Бубенин продолжал руководить боем, в котором участвовало уже две заставы. Столкновение было продолжительным и ожесточенным. На подмогу пограничникам бросились даже жители соседних сел.

В итоге советские пограничники вместе с подошедшим резервом отразили внезапное нападение и вынудили нарушителей покинуть территорию СССР. Однако победа досталась дорогой ценой: 32 советских пограничника погибли или умерли от ран, 14 человек получили ранения. Самому старшему из погибших было тридцать лет, самому молодому – девятнадцать. Точное число погибших китайцев не установлено, но, по разведданным, их полегло не менее 50.

Для предотвращения повторения провокаций на Даманский при поддержке танков и БТР была выдвинута небольшая маневренная группа вооруженных гранатометами пограничников. В район острова к нашему берегу были стянуты части 135-й мотострелковой дивизии Дальневосточного округа, в том числе полк 122-мм гаубиц, минометные батареи и дивизион реактивных установок БМ-21 «Град».

Советское правительство 2 марта 1969 года направило правительству КНР ноту, в которой заявило решительный протест по поводу вооруженного вторжения в пределы советской территории и потребовало немедленного расследования и самого строгого наказания лиц, ответственных за организацию провокации. Однако китайцы оставили ее без внимания, готовя новую вооруженную провокацию.

15 марта примерно около 10 часов утра около 1500 китайских солдат и офицеров предприняли вторую попытку захвата острова. Фактически на границу наступал пехотный полк НОАК при поддержке двух танков, артиллерии и минометов. Из-за отсутствия указаний из Москвы координации между военными и пограничниками, которые подчинялись КГБ, наладить не удалось. В результате последние оказались на передовой один на один с превосходящими силами противника без армейской поддержки и вскоре были вытеснены с острова. В руках китайцев оказался секретный на тот момент танк Т-62. Число погибших с советской стороны возросло до 58, а раненых – до 94 человек.

Ожесточенные бои прекратились лишь к исходу 15 марта, когда командование 135-й дивизии фактически под свою личную ответственность приказало ввести в бой ее силы. Системы «Град» и гаубицы накрыли залпами не только китайцев, находившихся на Даманском, но и прибрежную территорию КНР на глубину от пяти до 15 километров. В довершение операции мотострелковый батальон очистил остров от солдат противника. В боестолкновении с советской стороны принимали участие еще несколько воинских частей, что, однако, не афишировалось. Более того, были предприняты меры по дезинформации противника. Когда в конце концов китайцев окончательно выбили с острова, все подходы к нему с китайской стороны были заминированы, а прилегающий участок границы с нашей стороны заблокирован частями Советской армии.

Точных данных о потерях с китайской стороны нет. Считается, что они составили около 600 человек.

Позже анализ происшедшего стал предметом серьезного рассмотрения в Политбюро ЦК КПСС. С мая на всем протяжении советско-китайской границы развернулось строительство целой сети укрепрайонов. Помимо классических ДОТов и ДЗОТов, рядов колючей проволоки и минных полей в них было сосредоточено значительное число войск и подвижной боевой техники: артиллерии, танков и даже бронепоездов. В результате на протяжении всей дальневосточной границы был воздвигнут советский аналог знаменитых линий Мажино и Маннергейма, а из более чем миллиона жителей Приморского края каждый третий стал военнослужащим.

Однако до сентября 1969 года, то есть еще почти полгода, в районе острова было неспокойно: пограничники, оборудовав на окрестных сопках огневые точки, регулярно вели огонь по вспаханному снарядами реактивных установок «Град» и 122-мм гаубиц острову, когда на него пытались высадиться китайцы.

К сожалению, вооруженные столкновения не закончились событиями на острове Даманский. К лету того же года заметно обострилась ситуация на казахстанском участке, в районе горного прохода Джунгарские ворота, охранявшегося Уч-Аральским погранотрядом. Посреди горного прохода лежало озеро Жаланашколь (в переводе с казахского – Голое озеро). Именно здесь в течение мая–июля китайцы организовали целый ряд провокаций, однако до вооруженного столкновения дело не доходило.

Тем не менее после 12 августа личный состав застав «Жаланашколь» и «Родниковая» был приведен в состояние повышенной боевой готовности. Дальнейшее развитие событий подтвердило своевременность предпринятых пограничниками мер.

На следующий день около пяти часов утра китайские военнослужащие двумя группами в количестве девяти и шести человек вышли на участок пограничной заставы «Жаланашколь». Спустя полчаса они перешли границу и к семи часам углубились в пределы пограничного пространства на расстояние 400 и 100 метров. Здесь нарушители начали окапываться, демонстративно выходить к окопам у линии границы, игнорируя требования советских пограничников вернуться на свою территорию. В это же время за линией границы в горах сосредоточилось еще около ста вооруженных китайцев.

Через час со стороны вторгшейся группы было произведено несколько выстрелов в направлении передней линии окопов пограничников. Из крупнокалиберного пулемета, установленного на БТР, по нарушителям границы был открыт ответный огонь. Китайцы продолжили обстрел окопов пограничников. Завязался бой.

Вскоре еще три группы общей численностью свыше сорока человек со стрелковым и противотанковым оружием предприняли попытку вторжения на охраняемую пограничным отрядом территорию и попытались закрепиться на ближайшей сопке. Подошедшее с соседней заставы подкрепление – маневренная группа на трех бронетранспортерах – с ходу вступило в бой. К этому времени первый БТР № 217, под командованием младшего лейтенанта Владимира Пучкова, оказался под сильным огнем противника: пулями и осколками снесло наружное оборудование, изрешетило скаты, пробило броню, заклинило башню. Владимир Пучков и водитель БТР Виктор Пищулев были ранены, однако боевая машина по-прежнему продолжала бой. Маневрируя на местности, экипаж поливал огнем из крупнокалиберного пулемета вражеские позиции. БТР получил несколько пробоин. Пучков был ранен в бедро, но сам перевязал себя. Пуля пробила правую руку водителю Пищулеву. Тогда он стал вести машину левой. Так и закончил бой этот мужественный воин, управляя машиной одной рукой. Не отступил экипаж и когда заклинило башню: Пучков пересел в другую машину и продолжал руководить боем по радио. Выполняя команду, командиры машин младшие сержанты Григорий Орищенко и Александр Мурзин заняли выгодные позиции в тылу китайцев, не давая им отойти, а также не подпуская к ним подкрепления.

Два бронетранспортера присоединились к группе из восьми бойцов под командованием офицера боевой подготовки отряда старшего лейтенанта Вадима Ольшевского, которая, развернувшись в цепь, стала обходить нарушителей стыла, отрезая им пути для отхода. В результате этих действий китайцы были вынуждены отойти с высотки «Правая» и занять круговую оборону.

У гребня высоты дважды раненный, но не оставивший поля боя инструктор службы собак младший сержант Михаил Дулепов был ранен в третий раз – уже смертельно. В ходе боя было ранено еще восемь пограничников. Один из них, сержант Виктор Овчинников, продолжал идти вперед, раненный в обе руки. Не покидали своих товарищей и другие раненые.

Тем временем окруженные нарушители оказывали ожесточенное сопротивление. Пытаясь вырваться, они сосредоточили огонь на группе Ольшевского. В последние минуты боя смертельное ранение получил рядовой Виталий Рязанов, которому удалось вплотную приблизиться к залегшим китайцам и забросать их гранатами. В вертолете, по пути в госпиталь, пограничник умер.

К девяти часам захваченная высота была полностью отбита, нарушители частично уничтожены, частично рассеяны и полностью вытеснены с советской территории. Пограничники закрепились на линии государственной границы, блокировав при этом выход и участие в боевых действиях резерва с сопредельной стороны.

В ходе этого короткого, но ожесточенного столкновения потери пограничников составили 12 человек: двое убитых, 10 раненых, китайцы потеряли 19 человек убитыми, трое были взяты в плен. Последних немедленно отправили в Уч-Арал, но доставить удалось лишь одного: двое по дороге умерли от ран.

В этом бою противник имел трехкратное превосходство. Его диверсионный отряд составляли опытные, подготовленные бойцы. О его полном поражении свидетельствует тот факт, что если вокруг всех других провокаций, имевших место на восточной и дальневосточной границе в 1969-м году в Китае велась широкая пропагандистская кампания, то о Жаланашколе не было ни слова.

В связи с этим стоит упомянуть, что о событиях 13 августа, развернувшихся на восточном участке границы СССР в Семипалатинской области Казахстана, Всесоюзное радио передало в тот же день.

Спустя полгода, 7 мая 1970 года, Указом Президиума Верховного Совета СССР № 5095-7 свыше тридцати отличившихся пограничников были награждены государственными наградами, в том числе: два человека – орденом Ленина, пятеро – орденом Красного Знамени, шесть – орденом Красной Звезды, двое – орденом Славы 3-й степени, медалью «За отвагу» – 10 человек и медалью «За боевые заслуги» – 11 воинов.

Китайская сторона, видимо, сделала выводы из происшедшего: больше в районе Джунгарского выступа, да и вообще на казахском участке китайско-советской границы провокаций не было.

Что касается Даманского, то окончательно ситуацию вокруг него разрешила встреча на высшем уровне председателей правительств СССР и КНР в сентябре 1969 года в Пекине. Подписанное соглашение сохраняло статус-кво границы и исключало применение оружия при решении спорных вопросов.

В начале 90-х годов прошлого века, после проведения работ по демаркации советско-китайской границы, часть островов на реке Уссури, в том числе и Даманский, были переданы Китаю.

10 мая 1972 года, почти за год до окончания войны во Вьетнаме, американская авиация подвергла бомбардировке советский теплоход Дальневосточного пароходства «Гриша Акопян», стоявший под погрузкой во вьетнамском порту Камфа. Об этом в советской печати практически не упоминалось, только пара скупых строчек ТАСС, в которой говорилось, что погиб боцман Ю.С. Зотов. И все. А как и при каких обстоятельствах – ни слова.

Когда за год до этого американцы обстреляли советский теплоход «Туркестан», на котором погиб электромеханик Рыбачук, но судно уцелело, об этом «трубили» все газеты, даже проходили митинги. А тут погиб моряк, сгорело новое судно – и тишина. Почему?

Вероятнее всего, дело было в следующем: на эти самые майские дни был запланирован приезд в Москву президента США Ричарда Никсона, переговоры с которым были очень важны советскому правительству. Скорее всего, именно поэтому оно и закрыло глаза даже на такую трагедию.

По мнению сведущих людей, президент Никсон, не желавший ехать в СССР, надеялся, что после бомбардировки советского судна наше правительство отменит его визит в Москву. Но оно эту трагедию как бы не заметило. И Никсону пришлось приехать в Советский Союз…

Политика всегда остается политикой, на фоне которой судьбы простых людей никогда не принимаются во внимание. К сожалению, о героических действиях советских моряков, спасавших свое судно, мало кто знает даже сегодня.

Буквально за день до трагедии, 9 мая 1972 года, будущий капитан судна Николай Васильевич Пухов встретил теплоход «Гриша Акопян» во Вьетнаме, в порту Камфа. Как раз в этот день теплоход поставили к причалу под погрузку угля на Японию. В Камфу он прибыл из Хайфона, куда доставлял муку.

Праздник Победы прошел на теплоходе подобающим образом. И этому не помешали налеты американской авиации, которые в этот день совершались трижды, один пришелся как раз на торжественное собрание. Пришлось прервать его и отправляться в гермоблок. Когда вернулись из укрытия в кают-компанию, то торжественное собрание, посвященное победе над фашистской Германией, превратилось в митинг солидарности с вьетнамцами. «Когда же наконец придет мир на эту искореженную долгими войнами землю?», – спрашивал каждый. Они еще не знали, что победа вьетнамцев над агрессорами уже близка, до нее оставалось чуть больше 9 месяцев.

На следующий день налеты начались прямо с рассвета. Погрузка судна шла полным ходом, хотя из-за этого ее приходилось прерывать. В трюмах уже было 3185 тонн из 4 тысяч запланированных. Выход «Гриши Акопяна» в рейс был назначен на 6 часов утра 11 мая.

В 16.55 по местному времени на судне заканчивался рабочий день. Кто собирал инструмент, кто переодевался, кто перед ужином принимал душ. В это время была объявлена воздушная тревога – третья за этот день. Кто в чем был, понеслись в гермоблок, расположенный на левом борту. Судно было ошвартовано левым бортом к причалу (это немаловажная деталь в данном случае). На теплоходе привыкли четко выполнять предписания по тревогам, за это был строгий спрос. Тем более и сюда, в Камфу, дошло сообщение, что 9 мая самолеты, возвращавшиеся после бомбардировки Хайфона, обстреляли танкер «Певек», стоящий на внешнем рейде. Судно получило повреждения, несколько человек тяжело ранены.

…Весь экипаж «Гриши Акопяна» ушел в укрытие. В это время в каюте капитана по служебным делам находилось 7 вьетнамцев, представителей различных местных организаций. Их повел в гермоблок боцман Юрий Сергеевич Зотов. Он в 17.00 находился у трапа, подменяя вахтенного матроса, – на судно только что доставили продукты. Иллюминатор из каюты капитана как раз был напротив трапа. Николай Васильевич выглянул из него и попросил Зотова захватить с собой вьетнамцев, ведь сам капитан этого сделать не мог – его место по тревоге на мостике, так же как и начальника радиостанции.

17. 00. Пять минут прошло с момента объявления воздушной тревоги. Самолеты США начали бомбардировку обогатительной фабрики, расположенной в полутора километрах от судна.

17. 05. С американского истребителя-бомбардировщика типа F-4 на теплоход «Гриша Акопян» была сброшена тяжелая фугасная бомба (вес около 250 кг), попавшая в ботдек в районе расположения мотобота правого борта. Вблизи судна со стороны моря также разорвались 3 фугасные бомбы.

Вот что рассказывает Юрий Борисович Неунылов, начальник радиостанции теплохода:

«В момент взрыва на мостике из экипажа находились капитан и я: он в штурманской, я в радиорубке – таково расписание по тревогам, которые на нашем судне четко выполнялись, капитан очень строго спрашивал за это, и я уверен, что мы избежали больших жертв только благодаря этому.

Бомбежка нашего судна не была случайной – летчики целились именно в наш теплоход. Во время налета небо было безоблачным, видимость отличная. Судно имело не только обычные отличительные знаки принадлежности к СССР (флаг на корме, марку СССР на дымовой трубе), но и на крышке трюма № 2 был нарисован Государственный флаг СССР. Самолетов было много (как мы потом узнали – 34), но взрыв был один – как по команде. И такой устрашающей силы, казалось, что земля смешалась с небом и мы вместе с судном летим в воздух. Видно, так было задумано американскими летчиками и теми, кто посылал их бомбить, – запугать, оглушить, парализовать волю советских моряков.

В этот момент я сидел в кресле около приборного щита, и меня вместе с креслом сдвинуло на несколько метров в сторону, – это меня и спасло, т. к. осколком пробило переборку со стороны штурманской рубки, он пролетел мимо меня и врезался в диван, распоров его как раз посредине. Сорвало дверь – и она повисла на одной петле и была заклинена осколками со стороны коридора. Погас свет. Не успел заглохнуть звук взрыва, как тут же что есть мочи загудел ревун – сработала аварийная сигнализация.

Придя в себя после этих жутких минут, ощутив, что я все-таки жив, первым делом протянул руку к передатчику. Антенный щит был сорван и висел только на кабелях, но – о чудо! – питание на передатчике и приемнике сохранялось. Я сразу же стал настраиваться на Владивосток. В это время, с трудом пробираясь через завалы, в радиорубку ввалился капитан:

– Передавай, – выпалил он. Глянул я на Николая Васильевича и обмер – около него была лужа крови, капает прямо с беленького тропического костюма.

– Передавай, – повторил капитан.

А как передашь, если Владивосток меня не слышит, но ведь не могу же я сказать об этом капитану… Тогда я решил использовать единственный шанс – настроился на частоту порта Владивосток, должны же меня услышать какие-нибудь суда.

Я начал записывать в журнал, что говорил капитан, но затем бросил и стал передавать в эфир: "Всем, кто меня слышит. Передайте Владивостоку. Теплоход „Гриша Акопян» подвергся бомбардировке в порту Камфа. Есть разрушения"».

Эта была первая радиограмма без адреса и подписи, которую послал в эфир 10 мая 1972 года начальник радиостанции Юрий Борисович Неунылов. Он передавал ее со слов капитана Николая Васильевича Пухова – времени записывать в журнал не было: в любую минуту могли выйти из строя передатчик и приемник, которые и так чудом уцелели.

Он не мог связаться напрямую с Владивостоком: главная антенна была опущена во время погрузки судна – пришлось работать на штыревую. И время суток – вечер – для связи было крайне неблагоприятное.

Капитан был ранен (в обе ноги), но он не почувствовал этого, не видел лужи крови.

Как только улеглось эхо мощного взрыва, первые мысли капитана: что с судном, как экипаж, все ли живы?

Он пытался сделать объявление по судовой трансляции, но она не работала. Не ответили парные телефоны из машины. И вдруг звонок, вначале он даже не понял, откуда этот сигнал, так как коммутатор командной связи был сорван со своего места.

Звонил первый помощник капитана Дмитрий Иванович Василенко из гермоблока, сообщил, что есть раненые и требуется аптечка. Послать за медикаментами было некого: на мостике только он да начальник радиостанции. Капитан сбежал вниз, в лазарет, но он был разрушен. Николай Васильевич попытался пробиться в свою каюту за документами, но не смог: все проходы были запрессованы остатками мебели. Из кают по правому борту шел едкий ярко-оранжевый дым – было невозможно дышать.

Не смог он добраться и до кают старпома, где был судовой журнал, и третьего помощника, где лежали паспорта моряков. Капитан возвращается на мостик – во всех аварийных случаях его место здесь, он руководит действиями экипажа.

За эти несколько минут, что Пухов отсутствовал, в штурманской и радиорубке начался пожар. В густом дыму, открыв дверь на палубу, чтобы не задохнуться, сидел Неунылов и передавал аварийную радиограмму, каждый раз добавляя по несколько слов: «На судне сильные повреждения, поврежден правый борт. Пожар. Перебиты пожарные магистрали. Снова бомбят (эту фразу он передал несколько раз). Капитан ранен».

Последние слова Юрий Борисович добавил от себя. Ох и попало ему за это от капитана…

Минут двадцать работал в эфире Неунылов. Ничто не могло оторвать его от ключа, даже когда к нему в радиорубку протиснулся вьетнамский пограничник с оторванной рукой, чтобы спросить разрешения у капитана покинуть свой пост. Он работал в темноте – свет после взрыва погас. Не действовало и аварийное освещение – помещение аккумуляторной было разнесено взрывом бомбы. В открытую дверь могли попасть осколки – бомбардировка продолжалась.

Огонь приближался к радиорубке, начала уже гореть переборка, до Неунылова долетали искры, но он не покинул ее, пока не убедился, что его услышали.

Первым сигнал бедствия принял спасатель «Диомид». Значит, во Владивостоке будут знать, что случилось с «Гришей Акопяном». На «Диомиде» записали эту радиограмму на пленку и потом подарили Неунылову. Она хранится у него до сих пор, как память о тех трагических часах.

«Нет, страха за себя не было, – вспоминает Юрий Борисович, – он пришел только тогда, когда я услышал ответную морзянку. Я боялся одного, что нас не услышат».

Передав последнее сообщение («Горит радиорубка. Вынужден покинуть помещение»), Неунылов по приказу капитана уходит в укрытие, захватив свой журнал. Он оказался единственным судовым документом, уцелевшим в пожаре.

Бросив последний взгляд на свое теперь ненужное хозяйство, Неунылов обомлел: передатчик и приемник продолжали работать, хотя уже вся надстройка была охвачена пламенем.

На удивление самому себе начальник радиостанции вышел из этого пекла целым и невредимым, через завалы, дым и огонь с трудом добрался до укрытия. Именно здесь и произошла самая большая трагедия…

Когда мощным взрывом тряхнуло судно, осколками были пробиты переборки, хорошо, что выше голов моряков, находившихся в гермоблоке. Некоторые из них получили легкие ранения. До начала бомбардировки здесь находился почти весь экипаж. Сюда спешил и боцман Юрий Сергеевич Зотов. Он был на вахте, поэтому шел не один, с ним были семь вьетнамских представителей. В момент бомбардировки они были на судне по служебным делам. Как и подобает хозяину, боцман пропустил вьетнамцев вперед, а сам заходил в укрытие последним. В тот момент, когда Зотов закрывал за собой дверь, раздался взрыв. Юрий Сергеевич прикрыл собой вьетнамцев: осколки авиабомбы попали ему в голову и плечо. Он потерял сознание. Были ранены и трое идущих с ним вьетнамцев, один – тяжело, но все остались живы.

Галя Демидова – судовой медик – не знала, к кому бросаться в первую очередь, но ей помогали девушки – члены экипажа, которых раньше она научила оказывать первую помощь раненым.

Наконец самолеты ушли…

Выйдя из укрытия, моряки увидели, во что превратился их теплоход после бомбардировки. Были повреждены почти все каюты членов экипажа, каюта электромеханика была прямым попаданием разворочена, разрушены буфет, камбуз, штурманская рубка. Спасательный мотобот, вентиляторы машинного отделения разбило вдребезги и взрывной волной выкинуло за борт, стрела одного из кранов правого борта упала на надстройку, осколками посечены вся палуба, аккумуляторная, в наружном корпусе с правого борта более ста пробоин. Все повреждения трудно перечислить.

На судне сразу же начался пожар, кроме фугасных его забросали термитными бомбами. Одновременно загорелись полубак, надстройка по всем палубам с правого борта. Огонь полыхал с такой силой, что плавились стекла иллюминаторов и из них вырывались языки пламени.

Загорелись помещения и на баке, но они были быстро потушены. Но пожар в надстройке моряки не смогли одолеть. Были сильно повреждены пожарный трубопровод и пеногонный аппарат, почти все пожарные шланги были иссечены осколками и прожжены брызгами термита.

Моряки боролись с пожаром отчаянно, но налеты американцев повторялись, не давая погасить пламя.

Так продолжалось два с половиной часа. Казалось, огонь вот-вот отступит, но то и дело останавливались пожарные насосы – срабатывала защита: осколками был пробит наружный борт и поврежден главный распределительный щит.

В 18.00 насосы встали. Как ни пытались электромеханик Н.Ф. Олейник и стармех В.И. Мещанинов запустить их, это им не удалось. Одна надежда на аварийный, но его магистрали тоже повреждены. Давление в шланге было настолько мало, что его не хватало даже на один ствол – напор воды был слабым.

Сложное положение было и в машинном отделении. Перед самым налетом механики находились у светового люка. По тревоге «Воздух» бросились в машину, а через мгновение кап снесло. Взрывом были сорваны и вентиляторы, перебита фреоновая магистраль, система охлаждения главного двигателя.

Машинное отделение было сильно загазовано взрывными газами, которые попали сюда через пробоины в наружном корпусе. Из фреоновой установки вытекал отравляющий газ, но чтобы пустить пожарный насос, нужно было спуститься в машинное отделение. Вызвался третий механик Иван Петрович Кусый.

Он был в КИПе, но чтобы найти нужные клапаны, ему приходилось снимать маску. Насос И.П. Кусый смог пустить, но это стоило ему здоровья: фреон – газ ядовитый. В эти трагические часы моряки делали все возможное и даже невозможное, чтобы спасти свое судно. «Никто не струсил, – рассказывает капитан Пухов, – я могу гордиться таким экипажем. И это не только мое мнение. После всего происшедшего, уже в укрытии, на берегу, мы провели открытое партийное собрание. На нем было признано, что экипаж использовал все возможности для спасения судна, все моряки вели себя мужественно».

Однако капитана больше всех поразил матрос Виктор Коробко. Невидный паренек, объект для насмешек и подначек, но именно он вызвался пробиться в каюту третьего помощника за мореходками, хотя был ранен в руку.

В надстройке вовсю полыхал огонь. В такой ситуации капитан не мог приказать, не имел права, поэтому он обратился к морякам:

– Кто сможет вынести документы?

Вызвались многие, но Виктор Коробко подлетел к капитану первый.

Обвязав голову мокрым полотенцем, Виктор бросился в огонь. Он принес-таки паспорта… за исключением пяти. В дыму не заметил, как рассыпал их.

Темнело. Сумерки в тропиках наступают очень быстро. Кроме нескольких фугасных бомб, теплоход засыпали противотанковыми бомбами. Два контейнера – а в каждом по 260 штук – попали в открытые трюмы. Один не раскрылся. Еще два нашли на берегу возле судна. В момент взрыва такой бомбы образуется струя высокой температуры, которая легко прожигает металл.

Помощи с берега не было никакой. Капитан несколько раз просил начальника погранпоста связаться с какой-либо провинцией и вызвать к борту судна пожарную машину, но ему отвечали, что все линии связи повреждены, а в порту Камфа пожарных машин нет.

Та струйка воды, которая подавалась с берега на судно, для тушения пожара использоваться не могла – слишком мал был напор. А что можно было сделать без воды?

Вьетнамские пограничники настаивали на эвакуации экипажа: ожидался новый налет американской авиации. Капитан медлил с ответом: «Нельзя подвергать экипаж неоправданному риску, но не так-то легко принять решение оставить судно…»

Начала рваться пиротехника, огонь добрался до кладовой на верхней надстройке и мог дойти до топливных танков.

19. 30. Дана команда: «Покинуть борт судна». Аварийный насос работал до последнего.

Государственный флаг СССР был оставлен на судне – его вызвались охранять вьетнамские пограничники. Они не покинули этот пост, даже когда возобновились налеты американцев.

Уходили с судна в полной темноте, освещая тропинку фонариком. Шли след в след – вокруг было много неразорвавшихся бомб. Как и положено, капитан оставлял судно последним. Пока он был на борту, его воля и выдержка передавались морякам: все действовали четко, быстро, без паники, но как только он сошел с трапа, силы покинули Пухова. Опершись на первого помощника Дмитрия Ивановича Василенко, он только сейчас понял, что ранен.

Чем дальше уходили моряки от причала, тем отчетливее был виден огромный факел – горело судно.

Через пятнадцать минут они были в укрытии угольного завода. Женщины и раненые были эвакуированы сюда еще раньше. Завидев капитана, судовой врач Галя Демидова бросилась к нему.

Она подвела Николая Васильевича к Зотову. Здесь же стоял врач-вьетнамец, потупив глаза: «Мы сделали все, что смогли».

Рана Юрия Сергеевича Зотова оказалась смертельной. Он умер прямо на глазах у капитана, так и не приходя в сознание.

Тут к капитану подошли пограничник с переводчиком и осведомились, чем могут быть полезны. «Связаться с любой советской станцией: надо сообщить о положении судна и состоянии экипажа», – произнес капитан.

Но это оказалось делом непростым.

Между тем пожар на «Грише Акопяне» продолжался. От входа в убежище, которое находилось в 600 метрах от судна, было видно, как огонь перекинулся на левый борт, пламя вырывалось из шахты машинного отделения, верхняя часть надстройки раскалилась добела.

Пожарные машины прибыли только в 22 часа. Теплоход Дальневосточного пароходства «Зея» подошел утром 11 мая, он тоже помогал пожарным в борьбе с огнем. Огонь потушили только 12 мая.

Что осталось от судна? Сгорело все, что могло гореть. Капитан нашел в том месте, где была его каюта, только оплавленный капитанский значок, начальник радиостанции – колпачок от авторучки. Вместе с осколками они хранят эти вещи как память о самых тяжелых днях в их жизни.

…Все вещи моряков сгорели – многие остались только в шортах – это обычная форма одежды моряков в жарком и душном Вьетнаме. Вьетнамцы быстро сшили им простенькую одежду, а когда они уезжали домой, то каждому моряку вручили чемодан и бежевый костюмчик. В них они и вернулись во Владивосток.

Вьетнамцы помогали акопянцам всем, чем могли. Сами бедствовали, но моряков старались получше накормить. В первую же ночь принесли им горячий суп, дали возможность отдохнуть и помыться. Вьетнамские девушки пели им песни, свои и русские.

Николай Васильевич Пухов вспоминает, что каждое утро, когда он просыпался, около его изголовья стояло блюдечко с цветками жасмина. Вьетнамские девушки собирали их ночью, чтобы утром приготовить капитану чай.

Через неделю после пожара представители вьетнамских властей встретились с капитаном Пуховым и попросили назвать двух отличившихся моряков, чтобы представить их к ордену.

– Все достойны, – ответил Пухов…

Каждый год 10 мая, в день гибели Юрия Сергеевича Зотова, бывшие акопянцы посещают его могилу на Морском кладбище. Это дань памяти человеку, с которым были вместе в трагические и вместе с тем героические часы – часы, которые иногда стоят всей жизни.

К тому моменту, когда в Кремле была дана команда на устранение президента Афганистана Хафизуллы Амина, советское руководство решило раз и навсегда покончить с «афганской проблемой». Советский Союз почувствовал, что благодаря усилиям ЦРУ США он очень скоро может окончательно потерять свое влияние в Афганистане, а это не приведет к осуществлению давней мечты, преследующей Россию еще с имперских времен. Однако, если раньше, в имперские времена, речь шла о получении возможности выхода к южным морям, то теперь, хотя, возможно, и это тоже не упускалось из виду, все-таки приходилось довольствоваться менее грандиозными планами – обеспечением безопасности южных границ СССР.

В 1978 году в Афганистане произошел государственный переворот, после чего к власти пришла народно-демократическая партия во главе с Тараки. Но очень скоро в стране разгорелась гражданская война. Противники лояльной Москве власти – радикальные исламисты моджахеды, пользующиеся поддержкой немалого количества населения, стремительно продвигались к Кабулу. В создавшейся обстановке Тараки заклинал о вводе советских войск в его страну. В противном случае шантажировал Москву падением своего режима, что однозначно привело бы СССР к потере всех позиций в Афганистане.

Однако в сентябре Тараки был неожиданно свергнут своим соратником Амином, опасным для Москвы тем, что был беспринципным узурпатором власти, готовым легко поменять своих внешних покровителей.

Одновременно накалялась и политическая обстановка вокруг Афганистана. В конце 1970-х годов во время «холодной войны» ЦРУ предпринимало активные усилия по созданию «Новой Великой Османской империи» с включением в нее южных республик СССР. По некоторым данным, американцы намеревались даже развернуть басмаческое движение в Средней Азии, чтобы позже получить доступ к урану Памира. На юге Советского Союза отсутствовала надежная система ПВО, что в случае размещения в Афганистане американских ракет типа «Першинг» поставило бы под угрозу многие жизненно важные объекты, в том числе космодром Байконур. Афганские урановые месторождения могли быть использованы Пакистаном и Ираном для создания ядерного оружия. А кроме того, в Кремль поступила информация, что президент Афганистана Амин, возможно, сотрудничает с ЦРУ…

В таких условиях СССР решил довольно грубо вмешаться во внутренние дела Афганистана, что, как показало время, было большой и непростительной ошибкой в политике последних десяти–пятнадцати лет его существования. Решать афганскую проблему следовало исключительно дипломатическим и экономическим путем.

Еще до принятия окончательного решения – а оно состоялось в начале декабря 1979 года – об устранении президента Афганистана, в ноябре в Кабул уже прибыл так называемый «мусульманский» батальон численностью 700 человек. Его сформировали несколькими месяцами ранее из бойцов частей спецназначения, имевших азиатское происхождение либо просто похожих на азиатов. Солдаты и офицеры батальона носили афганскую военную форму. Официально их целью являлась охрана афганского диктатора Хафизуллы Амина, чья резиденция находилась во дворце Тадж-Бек в юго-западной части Кабула. Амин, на жизнь которого было совершено уже несколько покушений, опасался лишь своих соплеменников. Поэтому советские солдаты казались ему самой надежной опорой. Их разместили неподалеку от дворца. Но в первых числах декабря 1979 года командование батальона получило секретный приказ из Москвы: готовиться к захвату важнейших правительственных учреждений в Кабуле и к подавлению возможного сопротивления перевороту со стороны афганской армии и полиции.

Кроме «мусульманского» батальона, в Афганистан были переброшены специальные группы КГБ СССР, подчинявшиеся внешней разведке, и отряд ГРУ Генерального штаба. По просьбе Амина в Афганистан намечался ввод «ограниченного контингента» советских войск. В афганской армии уже имелись советские военные советники. Лечился Амин исключительно у советских врачей. Все это придавало особый характер мероприятию по его свержению и устранению.

Система охраны дворца Тадж-Бек была – с помощью наших советников – организована тщательно и продуманно, с учетом всех его инженерных особенностей и характера окружающей местности, что делало его труднодоступным для нападающих. Внутри дворца службу несла охрана Х. Амина, состоявшая из его родственников и особо доверенных людей. В свободное от службы во дворце время они жили в непосредственной близости от дворца, в глинобитном доме, и постоянно находились в боевой готовности. Вторую линию составляли семь постов, на каждом из которых находились по четыре часовых, вооруженных пулеметом, гранатометом и автоматами. Внешнее кольцо охраны обеспечивали три мотострелковых и танковых батальона бригады охраны. На одной из господствующих высот были вкопаны два танка Т-54, которые могли прямой наводкой простреливать местность, прилегающую ко дворцу. В бригаде охраны было две с половиной тысячи человек. Помимо этого, неподалеку разместились зенитный и строительный полки.

Сама операция по устранению Амина получила кодовое название «Шторм-333». Сценарий переворота выглядел следующим образом: в день «X» бойцы «мусульманского» батальона, пользуясь тем, что внешне они неотличимы от афганских военных, захватывают генеральный штаб, министерство внутренних дел, тюрьму Пули-Чархи, где содержались тысячи противников Амина, радиостанцию и телефонные узлы, некоторые другие объекты. В это же время штурмовая группа в количестве 50 человек, укомплектованная офицерами спецназа внешней разведки КГБ (группы «Гром» и «Зенит»), врывается во дворец Амина и ликвидирует последнего. В это же время на аэродроме Баграм, являющемся главной базой афганских ВВС, высаживаются две дивизии ВДВ (103-я и 104-я), которые полностью берут под контроль базу и посылают несколько батальонов в Кабул на помощь «мусульманскому» батальону. Одновременно танки и БТР Советской армии начинают вторжение в Афганистан через государственную границу.

Подготовку к боевым действиям по захвату дворца возглавили В.В. Колесник, Э.Г. Козлов, О.Л. Швец, Ю.М. Дроздов. Дело усложняло отсутствие плана дворца, который наши советники не удосужились составить. Кроме того, ослабить его оборону они не могли по соображениям конспирации, но 26 декабря сумели провести во дворец разведчиков-диверсантов, которые все внимательно осмотрели и составили его поэтажный план. Офицеры отрядов спецназа провели разведку огневых точек на ближайших высотах. Разведчики вели круглосуточное наблюдение за дворцом Тадж-Бек.

Кстати, пока разрабатывался детальный план штурма дворца, части советской 40-й армии перешли государственную границу Демократической Республики Афганистан. Это произошло в 15.00 25 декабря 1979 года.

Не захватив вкопанные танки, державшие под прицелом все подходы ко дворцу, начинать штурм было нельзя. Для их захвата выделили 15 человек и двух снайперов из КГБ.

Чтобы раньше времени не вызвать подозрения, «мусульманский» батальон начал проводить отвлекающие действия: стрельбу, выход по тревоге и занятие установленных участков обороны, развертывание и т. д. В ночное время пускали осветительные ракеты. Из-за сильного мороза прогревали моторы бронетранспортеров и боевых машин чтобы их можно было завести сразу по сигналу. Сначала это вызвало беспокойство командования бригады охраны дворца. Но их успокоили, разъяснив, что идет обычная учеба, а ракеты пускают, чтобы исключить возможность внезапного нападения моджахедов на дворец. «Учения» продолжались 25-го, 26-го и первую половину дня 27 декабря.

26 декабря для установления более тесных отношений в «мусульманском» батальоне устроили прием для командования афганской бригады. Ели и пили много, провозглашались тосты за боевое содружество, за советско-афганскую дружбу…

Непосредственно перед штурмом дворца спецгруппой КГБ был взорван так называемый «колодец» – центральный узел секретной связи дворца с важнейшими военными и гражданскими объектами Афганистана.

Находившиеся в афганских частях советники получили разные задания: некоторые должны были остаться в частях на ночь, организовать ужин для командиров (для этого им выдали спиртное и продукты) и ни в коем случае не допустить выступления афганских войск против советских. Другим, наоборот, было приказано долго в подразделениях не задерживаться. Остались только специально проинструктированные люди.

Ничего не подозревавший Амин выразил радость по поводу вступления советских войск в Афганистан и приказал начальнику генштаба Мохаммеду Якубу наладить взаимодействие с их командованием. Амин устроил обед для членов Политбюро и министров. Позже он собирался выступить по телевидению.

Однако этому помешало одно странное обстоятельство. Одних участников обеда вдруг потянуло в сон, некоторые потеряли сознание. «Отключился» и сам Амин. Его супруга подняла тревогу. Вызвали врачей из афганского госпиталя и из поликлиники советского посольства. Продукты и гранатовый сок немедленно направили на экспертизу, поваров-узбеков арестовали. Что это было? Скорее всего, сильная, но не смертельная доза снотворного, чтобы в буквальном смысле «усыпить» бдительность Амина и его приближенных. Хотя кто знает….

Возможно, это была первая, но неудавшаяся попытка устранить Амина. Тогда бы отпала необходимость в штурме дворца и сохранились бы десятки и сотни жизней. Но так или иначе, этому помешали советские врачи. Их была целая группа – пять мужчин и две женщины. Они сразу поставили диагноз «массовое отравление» и тут же принялись оказывать помощь пострадавшим. Врачи, полковники медицинской службы В. Кузнеченков и А. Алексеев, исполняя клятву Гиппократа и не зная, что нарушают чьи-то планы, приступили к спасению президента.

Почему так получилось с врачами? Уж если действительно существовал замысел устранить Амина путем отравления, то человек, взявший на себя ответственность за это решение, должен был бы довести его до конца – любой ценой не допустить, чтобы наши врачи попали во дворец. В той обстановке это сделать было не так трудно. Скорее всего, виноваты несогласованность и излишняя скрытность: тот, кто отправлял врачей, не знал, что они там не нужны.

Охрана дворца сразу приняла дополнительные меры безопасности: выставила внешние посты, пыталась связаться с танковой бригадой. Бригада была приведена в состояние боевой готовности, но приказа о выступлении так и не получила, ведь колодец спецсвязи был уже взорван.

Переворот начался в 19 часов 30 минут 27 декабря 1979 года, когда два спецназа – ГРУ Генштаба и КГБ – в тесном взаимодействии начали спецоперацию. Лихим «кавалерийским» налетом на машине ГАЗ-66 группа во главе с капитаном Сатаровым сумела захватить вкопанные танки, вывести их из окопов и направилась на них ко дворцу.

По дворцу прямой наводкой начали бить зенитные самоходки. Подразделения «мусульманского» батальона выдвинулись в районы предназначения. К дворцу двинулась рота боевых машин пехоты. На десяти БМП в качестве десанта находились две группы КГБ. Общее руководство ими осуществлял полковник Г.И. Бояринов. БМП сбили внешние посты охраны и помчались к Тадж-Беку по узкой горной дороге, серпантином поднимающейся вверх. Первая БМП была подбита. Члены экипажа и десант покинули ее и с помощью штурмовых лестниц стали взбираться на гору. Вторая БМП столкнула в пропасть подбитую машину и освободила путь остальным. Вскоре они оказались на ровной площадке перед дворцом. Выскочившая из одной машины группа полковника Бояринова ворвалась во дворец. Бои сразу же приняли ожесточенный характер.

Спецназовцы рвались вперед, пугая противника выстрелами, дикими криками и громким русским матом. Кстати, именно по этому последнему признаку в темноте узнавали своих, а не по белым повязкам на рукавах, которые не были видны. Если из какой-нибудь комнаты не выходили с поднятыми руками, то взламывалась дверь и в комнату летели гранаты. Так бойцы продвигались вверх по коридорам и лабиринтам дворца. Когда штурмовые группы разведчиков-диверсантов ворвались во дворец, участвовавшие в бою спецназовцы «мусульманского» батальона создали огневое кольцо, уничтожая вокруг все живое и защищая атакующих. Офицеры и солдаты личной охраны Амина и его личные телохранители отчаянно сопротивлялись, не сдаваясь в плен: они приняли нападавших за собственную мятежную часть, от которой нельзя было ждать пощады. Но, услышав русские крики и мат, стали поднимать руки – ведь многие из них прошли обучение в десантной школе в Рязани. А русским сдавались потому, что считали их высшей и справедливой силой.

Бой шел не только во дворце. Одному из подразделений удалось отрезать личный состав танкового батальона от танков, а затем захватить эти танки. Спецгруппа взяла целый зенитный полк и его вооружение. Практически без боя было захвачено здание министерства обороны Афганистана. Лишь начальник генерального штаба Мохаммад Якуб забаррикадировался в одном из кабинетов и начал по рации вызывать подмогу. Но, убедившись, что никто не спешит ему на помощь, сдался. Афганец, сопровождавший советских десантников, тут же зачитал ему смертный приговор и застрелил на месте.

Примерно так же разворачивались события и в других правительственных учреждениях: короткий штурм, арест ставленников Амина, расстрел некоторых из них, доставка в тюрьму Пули-Чархи остальных. А из самой тюрьмы тем временем уже тянулись вереницы освобожденных противников режима свергнутого диктатора.

Что происходило в это время с Амином и советскими врачами? Вот что пишет Ю.И. Дроздов в своей документальной книге «Вымысел исключен»:

«Советские врачи попрятались кто куда мог. Сначала думали, что напали моджахеды, затем – сторонники Н.М. Тараки. Только позднее, услышав русский мат, поняли, что действуют советские военнослужащие.

А. Алексеев и В. Кузнеченков, которые должны были идти оказывать помощь дочери Х. Амина (у нее был грудной ребенок), после начала штурма нашли «убежище» у стойки бара. Спустя некоторое время они увидели Амина, который шел по коридору, весь в отблесках огня. Был он в белых трусах и в майке, держа в высоко поднятых обвитых трубками руках, словно гранаты, флаконы с физраствором. Можно было только представить, каких это усилий ему стоило и как кололи вдетые в кубитальные вены иглы.

А. Алексеев, выбежав из укрытия, первым делом вытащил иглы, прижав пальцами вены, чтобы не сочилась кровь, а затем довел его до бара. Х. Амин прислонился к стене, но тут послышался детский плач – откуда-то из боковой комнаты шел, размазывая кулачками слезы, пятилетний сынишка Амина. Увидев отца, бросился к нему, обхватил за ноги. Х. Амин прижал его голову к себе, и они вдвоем присели у стены.

Спустя много лет после тех событий А. Алексеев рассказывал мне, что они не могли больше находиться возле бара и поспешили уйти оттуда, но когда шли по коридору, то раздался взрыв, и их взрывной волной отбросило к двери конференц-зала, где они и укрылись. В зале было темно и пусто. Из разбитого окна сифонило холодным воздухом и доносились звуки выстрелов. Кузнеченков стал в простенке слева у окна, Алексеев – справа. Так судьба их разделила в этой жизни».

По свидетельству участников штурма, в конференц-зале осколком гранаты был сражен врач полковник Кузнеченков. Однако все время находившийся рядом с ним Алексеев утверждает, что когда они вдвоем прятались в конференц-зале, то какой-то автоматчик, заскочив туда, дал на всякий случай очередь в темноту. Одна из пуль попала в Кузнеченкова. Он вскрикнул и сразу же умер…

Тем временем спецгруппа КГБ прорвалась к помещению, где находился Хафизулла Амин, и в ходе перестрелки он был убит офицером этой группы. Труп Амина завернули в ковер и вынесли.

Количество убитых афганцев так и не было установлено. Их вместе с двумя малолетними сыновьями Амина закопали в братской могиле неподалеку от дворца Тадж-Бек. Завернутый в ковер труп Х. Амина той же ночью был погребен там же, но отдельно от других. Никакого надгробия не поставили.

Оставшихся в живых членов семьи Амина новая афганская власть посадила в тюрьму Пули-Чархи, где они сменили семью Н.М. Тараки. Даже дочь Амина, которой во время боя перебило ноги, оказалась в камере с холодным бетонным полом. Но милосердие было чуждо людям, у которых по приказу Амина были уничтожены их родные и близкие. Теперь они мстили.

Бой во дворе продолжался недолго – всего 43 минуты. Когда все стихло, В.В. Колесник и Ю.И. Дроздов перенесли командный пункт во дворец.

В тот вечер потери спецназа (по данным Ю.И. Дроздова) составили четверо убитых и 17 раненых. Был убит общий руководитель спецгрупп КГБ полковник Г.И. Бояринов. В «мусульманском» батальоне погибли 5 человек, ранены 35, из которых 23 остались в строю.

Вполне вероятно, что в суматохе ночного боя кое-кто пострадал от своих. На следующее утро спецназовцы обезоружили остатки бригады охраны. Более 1400 человек сдались в плен. Однако и после поднятия белого флага с крыши здания раздались выстрелы, один русский офицер и два солдата погибли.

Израненных и уцелевших спецназовцев КГБ отправили в Москву буквально через пару дней после штурма. А 7 января 1980 года Кабул покинул и «мусульманский» батальон. Всех участников операции – живых и мертвых – наградили орденом Красной Звезды.

«В ту драматическую ночь в Кабуле произошел не просто очередной государственный переворот, – вспоминал позже офицер «мусульманского» батальона, – при котором власть из рук «халькистов» перешла в руки "парчамистов", поддержанных советской стороной, а было положено начало резкой активизации гражданской войны в Афганистане. Была открыта трагическая страница как в афганской истории, так и в истории Советского Союза. Солдаты и офицеры – участники декабрьских событий – искренне верили в справедливость своей миссии, в то, что они помогают афганскому народу избавиться от тирании Амина и, выполнив свой интернациональный долг, вернутся к себе домой. Они не были политологами и историками, учеными и социологами, которые должны были бы предсказать дальнейший ход событий и дать ему оценку. Они были солдатами, выполнившими приказ».

Советские стратеги даже в кошмарном сне не могли предвидеть то, что их ждет: на борьбу с чужеземцами вскоре поднимутся 20 миллионов горцев, гордых и воинственных, фанатично верующих в догматы ислама.

6 августа 1991 года военно-морские силы СССР провели уникальную операцию под названием «Бегемот-2», достойную книги военных рекордов. Советская атомная субмарина «Новомосковск» успешно произвела залп шестнадцатью баллистическими ракетами, чего до сих пор не может повторить ни одна армия мира. Военные между собой шепотом называли это единственное в своем роде событие «генеральной репетицией Апокалипсиса». В самом деле, значение операции трудно переоценить!

Через много лет бывший начальник штаба Северного флота адмирал Иннокентий Нелегов прокомментировал операцию так:

«Действительно, практические стрельбы нашего подводного ракетного крейсера К-407 уникальны не только в плане истории советского Военно-морского флота, но и в фактической демонстрации возможностей морских стратегических ядерных сил, пуска всех 16 ракет. Заметьте, не на тренажерах или в электронном варианте, как это делается повсеместно. Успешное выполнение столь сложной боевой задачи осуществимо только при высокой профессиональной подготовке военных моряков.

Да, залповый пуск такого порядка был произведен впервые и, к сожалению, больше не повторялся. Почему "к сожалению"? Потому что без подобных учений невозможно точно определить фактический потенциал боевого корабля, установленного на нем оружия и качество боевой подготовки личного состава. Такие эксперименты необходимы и сейчас. Только по недомыслию можно предположить, что подобным образом наш Военно-морской флот создает на море угрозу другим государствам. Хотя, конечно же, подтверждение мощи российского ВМФ является одним из элементов сдерживания в противостоянии ядерных держав».

А теперь о том, как это было.

Во второй половине 1980-х годов шли интенсивные советско-американские переговоры о сокращении стратегических наступательных вооружений. Камнем преткновения стал вопрос о том, какие именно средства – стратегическая авиация, межконтинентальные баллистические ракеты или баллистические ракеты на подводных лодках – сокращать и в каких количествах. Так же, как и в Америке, в СССР каждый из родов войск, которых это касалось, отстаивал свои интересы и стремился доказать, что именно его вооружение должно остаться в неприкосновенности.

Военно-морской флот не обладал опытом проведения ракетных стрельб полным боекомплектом, хотя сценарий гипотетического мирового конфликта подразумевал и такое. Самым большим достижением подводного флота к тому моменту был пуск осенью 1969 года восьми ракет – двумя сериями по четыре штуки в каждой с небольшим интервалом – с борта подводного ракетоносца К-140, находившегося под командованием капитана второго ранга Юрия Бекетова.

В перестроечную эпоху многие в советском военном ведомстве полагали, что тот восьмиракетный пуск был случайностью и что на самом деле лодка может отстрелить две, ну в лучшем случае три ракеты. А коли так, то и надо сокращать подводный флот.

В этой непростой обстановке и родилась идея проведения операции с кодовым наименованием «Бегемот». Осуществить задуманное попытались в 1989 году, но попытка закончилась неудачей. Во время старта одной из ракет произошла авария, и дальнейшие пуски были тут же отменены. К счастью, обошлось без жертв, но имеются сведения, что пострадала экология Баренцева моря. Возможно, имелись и другие последствия, но пока материалы тех событий остаются засекреченными.

Ко второй попытке готовились два года. В качестве «стартовой» площадки был выбран новенький ракетный крейсер проекта 667БДРМ, имевший тогда совершенно секретный тактический номер К-407, который присваивался до закладки корабля. Позже ракетоносец, которым командовал капитан 2 ранга Сергей Егоров, стали называть «Новомосковском».

Многомесячные изнурительные тренировки экипажа дали со временем свои плоды: многие в выполнении операций добились полного автоматизма. Иначе было нельзя – на карту были поставлены не только карьера офицеров, но и перспективы всего флота.

Последнюю проверку подводной лодки проводил прибывший из Москвы начальник отдела боевой подготовки подводных сил ВМФ контр-адмирал Юрий Федоров. Он имел негласные полномочия не допустить проведения стрельб – слишком уж памятна была первая неудача, а в верхах не очень-то верили в успех. Однако контр-адмирал убедился в обратном – экипаж готов, и как никогда велика вероятность благоприятного исхода эксперимента. После ушедшей в Москву шифрограммы «Проверил и допускаю» ничто не держало корабль в гавани. Операция «Бегемот-2» могла начинаться.

В начале августа 1991 года субмарина вышла в море. Вместе с экипажем на борту корабля находились и контр-адмирал Леонид Сальников, и генеральный конструктор корабля Сергей Ковалев, чтобы собственными глазами увидеть то, что еще не удавалось никому в мире.

В 21 час 9 минут по московскому времени с глубины 50 метров ввысь взмыла первая ракета Р-29РМ (SS-N-23 «Skif» по классификации НАТО). Через несколько секунд вторая, затем третья… И так все шестнадцать ракет были выпущены всего за пару с небольшим минут. Ни одна страна в мире еще не смогла повторить ничего подобного, что явилось доказательством мощи подводного оружия не только в представлении обывателей. Подумать только: такой залп в условиях войны одним ударом мог бы накрыть целое государство!

Свидетелей этого исторического события было немного. Залповый пуск могли видеть только экипаж сторожевого катера, дрейфовавшего поблизости, да операторы служб контроля за пусками баллистических ракет, следившими за уникальным зрелищем на экранах локаторов.

Совсем гладко не получилось. За полчаса до начала неожиданно пропала связь с надводным кораблем, который наблюдал за стрельбами. На подлодке «сторожевик» слышали, но на поверхности воды были в полном неведении происходящего на глубине. По инструкции в такой ситуации вести стрельбу нельзя – все-таки мирное время, когда любой неосторожный чих может привести к непредсказуемым последствиям. Тем не менее контр-адмирал Леонид Сальников полностью взял ответственность на себя и разрешил стрельбу.

Проведение подобных уникальных и ответственных экспериментов сопровождалось – да и сейчас сопровождается – градом правительственных наград. Ушли документы и в тот раз, но развалился Советский Союз, советские награды канули в историю. В результате моряки довольствовались только очередными звездочками на погонах, что было несоизмеримо с тем, что они совершили.

Что касается самого подводного крейсера «Новомосковск», то ему еще не раз пришлось оказаться в центре общественного внимания. Через два года после оглушительного в прямом и переносном смыслах успеха в акватории Баренцева моря ракетоносец столкнулся с американской атомной субмариной «Грейлинг». К счастью, обошлось без человеческих жертв. Российская лодка получила повреждения легкого корпуса и вскоре была отремонтирована. Но если бы столкновение двух субмарин произошло на 20 секунд позже, американская лодка протаранила бы ракетный отсек российской, повредив шахты и ракеты. Последствия были бы катастрофическими…

Подводный атомный ракетный крейсер «Новомосковск» до сих пор базируется на Северном флоте, являясь важным компонентом морских стратегических ядерных сил России. А его уникальный залп шестнадцатью баллистическими ракетами до сих пор не может повторить ни одна армия мира.

Сегодня можно с уверенностью сказать, что все войны будущего, как это ни прискорбно звучит, будут войнами высоких технологий, что доказали первая и вторая кампании США в Персидском заливе.

Операция в Персидском заливе в 1991 году, получившая название «Буря в пустыне», которую проводили США против Ирака, явилась первой обычной войной после окончания «холодной войны», которую можно смело относить к сражениям новых технологий. Если в годы Второй мировой войны перед началом наступления соединений сухопутных сил проводились авиационная и артиллеристская подготовки в течение нескольких десятков минут, вслед за которыми соединения стремительно переходили в наступление, то по опыту войны в Персидском заливе сухопутные войска перешли в наступление только после проведения воздушной кампании, то есть через 40 суток после начала войны, когда господство в воздухе было завоевано и военная мощь Ирака значительно ослаблена…

Резолюцией Совета Безопасности № 660 предусматривалось в случае невозможности решить ирако-кувейтский конфликт мирным, политическим путем применение военной силы. Одновременно с этим осуществлялась экономическая блокада Ирака, исключая гуманитарную помощь его населению.

В том, что Саддам Хусейн выполнит условия резолюции № 660 – а они являлись практически невыполнимыми – никакой уверенности не было, поэтому с августа 1990 по первую половину января 1991 года стали создаваться многонациональные силы (МНС), шла тщательная и скоординированная их подготовка под флагом ООН.

МНС включали объединения, соединения, части 30 государств, в том числе вооруженных сил США, Великобритании, Франции, Египта, Сирии, Саудовской Аравии, Канады, Нигерии, Сенегала, Бангладеш, Пакистана, Омана, ОАЭ, Марокко, Кувейта, Чехословакии. Их основу составили сухопутные войска, военно-воздушные и военно-морские силы США.

Основу авиационной группировки МНС составили современные ударные самолеты тактической авиации США, оснащенные высокоточным оружием. В состав авиационной группировки также входили: палубная авиация, авиация морской пехоты; 20 стратегических бомбардировщиков B-52; тактическое крыло самолетов-«невидимок» F-117A, разработанных с использованием технологии «Стэлс»; подразделения и части самолетов управления (АВАКС E-3A), РЭБ, разведчиков, заправщиков; воздушные командные пункты ВВС США.

Авиация МНС подчинялась командующему 9-й Воздушной армии ВВС США. Общее управление авиацией МНС было централизованным. Все авиачасти и подразделения МНС использовались по планам американского командования вне зависимости от их национальной принадлежности.

Также в районе Персидского залива была создана в подготовительный период операции мощная группировка многонациональных военно-морских сил. В ее составе насчитывалось около 160 боевых кораблей, из них около 110 из состава ВМС США. В их числе: многоцелевых авианосцев – 6, линкоров – 2, десантных вертолетоносцев – 5, атомных многоцелевых подводных лодок – 8. Пятнадцать надводных кораблей и три подводные лодки имели более 300 пусковых установок для применения высокоточных крылатых ракет «Томахок» – нового средства вооруженной борьбы. Многонациональные ВМС имели в своем составе порядка 700 боевых самолетов, из них более 450 самолетов палубной авиации на шести многоцелевых авианосцах; около 230 самолетов авиации морской пехоты. Это составило более 30 процентов всех сил авиации коалиции.

Сама операция «Буря в пустыне» была проведена в течение 43 суток – с 17 января по 28 февраля 1991 года. Причем сухопутные войска МНС начали широкомасштабные наступательные действия лишь за 100 часов до прекращения огня в районе Персидского залива. До этого имели место бои местного значения вначале по удержанию, а впоследствии по овладению частями МНС населенным пунктом Рас-Хавджи, расположенного в приграничной зоне между Саудовской Аравией и Ираком. В этом ярко проявилась одна из характерных черт войны новых технологий.

Весьма примечательно, что «Буря в пустыне» проводилась не по стандартному сценарию, присущему, например, агрессии фашистской Германии против СССР 22 июня 1941 года. Последняя началась вторжением противника практически одновременно с воздуха и на суше. Танковые соединения вторглись под прикрытием огневых ударов артиллерии и авиации. Точно так же начинались войны и в Корее, и на Ближнем Востоке. Подобный сценарий отрабатывался и на крупных учениях НАТО, да и в наших Вооруженных силах.

Но сценарий операции «Буря в пустыне» был в корне другим. «Буря» началась проведением воздушной наступательной операции с последующим ведением систематических боевых действий авиации. Сухопутные войска МНС перешли в решительное наступление только через пять с лишним недель после начала «Бури».

Для высшего военного руководства Ирака такой сценарий был неожиданностью. Там рассчитывали вести упорные, жестокие оборонительные сражения, опираясь на мощные оборонительные сооружения. Однако получилось иначе. Воздушная наступательная операция и последовавшие за ней систематические боевые действия вкупе составили воздушную кампанию МНС.

Воздушная наступательная операция МНС была проведена в течение трех суток с 17 января по 19 января 1991 года. Ее цель заключалась в завоевании превосходства в воздухе, разгроме группировки ПВО и ракетной группировки, дезорганизации государственного и военного управления и в подрыве военно-экономического потенциала Ирака, а также в поражении его войск и боевой техники в районах сосредоточения. Опять же новым явилось то, что в воздушно-наступательной операции, а впоследствии и в ходе ведения систематических боевых действий впервые применялись высокоточные крылатые ракеты морского базирования «Томахок», самолеты – «невидимки» F-117A; перспективные типы высокоточных боеприпасов (противорадиолокационные ракеты АЛАРМ, противокорабельные ракеты «Скюа», авиабомбы БЛУ-109Б и другие типы высокоточного оружия); радиолокационная система воздушной разведки наземных целей и управления нанесением ударов «Джистарс»…

В ходе этой трехдневной операции нанесение массированных ударов, особенно первого, сопровождалось самой крупной в истории радиоэлектронной войной. Массированные удары наносились преимущественно ночью и сопровождались постоянным ведением между ними систематических боевых действий. Применялась глобальная спутниковая навигационная система «Навстар», а кроме самолетов тактической авиации, также самолеты палубной авиации, авиации морской пехоты и стратегические бомбардировщики B-52. Широкое применение для решения комплекса задач ПВО и управления самолетов E-3A «АВАКС», E-2 «Хокай».

Массированные удары преимущественно в ночное время – очевидное свидетельство высокого уровня подготовки летного состава ВВС США к полетам ночью, не только стратегической авиации, но и других ее видов, о которых уже упоминалось. Особенностью применения самолетов-«невидимок» типа F-117 явилось то, что они вели боевые действия только ночью. Оперативное построение сил, участвовавших в первом ударе, состояло из эшелона прорыва ПВО и двух ударных эшелонов.

Силы и средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ) до начала удара и в ходе атак создавали сильные радиопомехи радиоэлектронным средствам ПВО Ирака. Под прикрытием радиопомех, предваряя удары самолетов из эшелона прорыва ПВО, были нанесены удары крылатых ракет морского базирования (КРМБ) со стороны Персидского залива и Красного моря. По имеющимся данным, КРМБ применялись двумя залпами по 50 ракет в каждом. Пуски КРМБ согласовывались с действиями тактической и палубной авиации. Траектории ракет, заложенные в бортовую ЭВМ, обеспечивали подход ракет к объекту с разных направлений и на предельно малых высотах.

Используя результаты ударов КРМБ, выполняли свои задачи самолеты эшелона прорыва ПВО. Первым из них действовали самолеты-«невидимки» F-117A. Имеются сведения, что 30 F-117A поразили 80 объектов ПВО. По объектам ПВО наносили удары и самолеты «Торнадо» английских ВВС. Они применяли по ПВО Ирака новые высокоточные ракеты с пассивным самонаведением.

Высокую эффективность прорыва ПВО Ирака ударными эшелонами авиации МНС обеспечили именно высокоточные КРМБ «Томахок» в сочетании с сильными радиопомехами радиоэлектронным средствам. И это одна из существенных характерных черт оперативного применения ВВС США в войне новых технологий.

Ударные эшелоны, используя успех эшелона прорыва ПВО, наносили удары по заданным объектам, в первую очередь по аэродромам, пусковым установкам баллистических ракет, пунктам государственного и высшего военного управления. В течение первых суток воздушной операции авиация МНС нанесла три, а за вторые и третьи сутки – по два массированных удара. Последним был дневной массированный удар, состоявшийся 19 января. Хотя некоторые сведения об итогах воздушной наступательной операции противоречивы, достоверно одно: из всех задач, решаемых в ней, безусловно, была успешно решена важнейшая – сразу завоевано господство в воздухе.

После проведения наступательной воздушной операции настал второй этап воздушной кампании – ведение систематических боевых действий, в ходе которых авиация МНС выполняла от 400 до 900 самолетовылетов ежесуточно. Систематические боевые действия сопровождались ударами по объектам военного и государственного управления, материально-технического обеспечения, войскам в районах сосредоточения, мобильным пунктам управления. Постоянно велась воздушная разведка и радиоэлектронная война.

Чтобы обеспечить большую глубину боевых действий авиации МНС, широко применялась дозаправка топливом в воздухе самолетов авиации МНС. Управление тактической, палубной, стратегической авиацией, а также авиацией морской пехоты в воздухе осуществлялось с самолетов E-3A «Сентри» и E-2 «Хокай» и было строго централизованным, поскольку осуществлялось самим командующим 9-й Воздушной армии ВВС США.

Оценивая в целом воздушную кампанию, французские специалисты пришли к выводу, что в результате ее проведения энергетическая, промышленная и дорожная структуры Ирака были разрушены в целом на 70 процентов.

Расчеты, выполненные на основе опубликованных потерь авиации МНС, количестве их боевых самолето-вылетов, показывают, что уровень потерь в ходе воздушной наступательной операции не превышал 1 процента, а за 43 дня воздушной кампании составил ориентировочно 0, 2–0, 3 процента.

18 января 1991 года впервые в боевых условиях был осуществлен перехват баллистической ракеты «Скад» зенитно-ракетного комплекса «Пэтриот». Для засечки ее пуска использовались космические аппараты, а также станция ВВС США в Австралии. Весь процесс определения координат ракеты занимал не более 120 секунд. По оценке министра обороны Сирии, вероятность поражения устаревшей баллистической ракеты «Скад» составила 30 процентов. А по данным Генерального штаба тогдашних ВС СССР, вероятность поражения ракеты «Скад» была не более 25 процентов.

В 8.00 28 февраля 1991 года война закончилась победой антииракских многонациональных сил. С военной точки зрения, главный итог первой войны в Персидском заливе состоит в том, что политические, экономические и в конечном счете военные меры, предпринятые ООН при участии и одобрении СССР, предотвратили превращение вторжения Ирака в Кувейт в крупномасштабную затяжную обычную войну, и не исключено, что в ядерную.

Очередная война новых технологий, развязанная США и их союзником Великобританией против Ирака на рассвете 20 марта 2003 года – через 12 лет после первой войны в Персидском заливе, имеет в своей основе опыт операции «Буря в пустыне». Но здесь уже просматривается все более усиливающаяся тенденция к созданию однополярной структуры мира при военном и экономическом доминировании США с одновременным игнорированием роли Организации Объединенных Наций.

Цель военного нападения США и Великобритании 20 марта 2003 года на Ирак, получившего название «Шок и трепет», как заявили в Вашингтоне и Лондоне, заключается в устранении угрозы мировому сообществу от возможного применения Багдадом оружия массового поражения: химического и бактериологического. Но это, по существу, явное, грубое информационное прикрытие истинной цели войны – свергнуть Саддама Хусейна, причислив перед этим Ирак, наряду с Северной Кореей и Ираном, к странам-изгоям, а затем – к «оси зла», и получить контроль над одним из мощнейших нефтеносных регионов Земли.

В этот раз высшее военное командование США сделало ставку не на проведение воздушной, а на проведение молниеносной воздушно-наземной кампании. Высшее военное командование США рассчитывало, что соединения и части сухопутных войск, опираясь на результаты эффективной авиационной поддержки, выполняемой силами современных самолетов тактической и авианосной авиации США, парадным маршем преодолеют расстояние от Персидского залива к столице Ирака – Багдаду. Меньший состав военного контингента США во второй войне, нежели чем в первой войне в Персидском заливе, в полной мере восполнялся значительным увеличением количества применяемых в операции «Шок и трепет» высокоточных крылатых ракет морского и воздушного базирования.

Основной формой оперативного применения ВВС США в операции «Шок и трепет» явились систематические боевые действия. И в этом принципиальное отличие применения ВВС США в операциях «Буря в пустыне» и «Шок и трепет». Характерной чертой второй войны высокой технологии в Персидском заливе явилось резкое увеличение числа применяемых высокоточных средств поражения.

Например, если в ходе операции «Буря в пустыне» за 43 дня воздушной кампании были применены 282 высокоточные крылатые ракеты «Томахок»; в операции «Лиса в пустыне» всего за четверо суток – с 16 по 20 декабря 1998 года – уже 425, то в операции «Шок и трепет» только за 15 суток военных действий – порядка 1000 крылатых ракет «Томахок» и несколько тысяч самонаводящихся авиабомб – в основном по объектам в Багдаде, Мосуле, Басре.

В ходе бомбардировки Багдада и других важных объектов Ирака США применили новое средство поражения в войне высокой технологии – электромагнитную бомбу. Это оружие основано на новых принципах и предназначено для вывода из строя электронных систем связи и управления, в том числе электронных компонентов всех видов оружия, не вызывая при этом разрушений, свойственных взрывам мощных фугасных авиабомб. Все это – явный показатель дальнейшего развития теории и практики войн высоких технологий.

Глобальная угроза терроризма сегодня исходит отовсюду. После «черного вторника» – 11 сентября 2001 года – основные усилия администрации, конгресса и спецслужб в сфере обеспечения безопасности США от террористических атак были направлены на отражение воздушной угрозы. На это тратились и тратятся колоссальные силы и средства. На блокирование других путей и способов проникновения в страну террористов средств расходуется намного меньше. Как будто администрация и спецслужбы обладают точными данными, что исламские экстремисты непременно повторят атаку испытанным способом. Хотя следующей целью террористов может быть нападение на крупнейшие порты восточного побережья США и захват пассажирских круизных лайнеров.

Действительно, сегодня большинство исследовательских структур в США, Англии и России все более настойчиво прогнозируют возможность нападения террористов с использованием акватории Мирового океана. Особенно если учесть, что его бороздят около 55 000 пассажирских и грузовых судов большого и среднего классов грузовместимостью более 500 тонн, а количество более мелких кораблей вообще не поддается систематическому учету.

В наши дни около 90 процентов всех межконтинентальных перевозок в мире осуществляется морским путем. Только в США функционирует 360 океанских портов, куда ежегодно совершается около 51 тысячи заходов свыше 7500 судов крупного и среднего тоннажа, которые доставляют более полутора миллиардов тонн грузов. Большинство из этих грузов размещается в контейнерах, число которых составляет не менее 6 миллионов в год.

Вся эта информация наглядно демонстрирует уровень возможностей, которые дает акватория для проникновения и атак членов международных террористических организаций в США и другие прибрежные государства.

Что касается «Аль-Каиды», то эта террористическая организация сформировала военную флотилию численностью 16–19 кораблей грузового класса. Большинство судов экстремисты приобрели в 2002—2003 годах через маклерскую судовую контору в Салониках (Греция). Около трети – куплены у пиратов Индонезийского архипелага. И сейчас эти корабли рассредоточены в небольших гаванях и островных укрытиях Индийского океана.

Хотя они и разнотипны, но в основном представляют собой сухогрузы водоизмещением 200—300 тонн, то есть принадлежат к классу малых судов, что позволяет им избежать контроля со стороны региональных и международных организаций.

Если верить данным, опубликованным в журнале «Джейнс нейви интернэшнл», суда флотилии «Аль-Каиды» после приобретения были немедленно перекрашены и переименованы. Они прошли ремонт и переоборудование, на многих снесены палубные надстройки. Все это сделано для того, чтобы сделать силуэт неузнаваемым. На борту эти корабли могут нести скорострельные автоматические пушки, крупнокалиберные пулеметы, переносные зенитные и противотанковые комплексы.

По боевому применению они подразделяются на ударные и брандеры. Последние предназначены для действий в качестве кораблей-камикадзе. На большинстве судов флотилии имеются по 2–4 быстроходных катера, часть из них предназначена также для самоубийственного взрывного тарана и могут нести на себе до трех тонн взрывчатки.

По тем же данным, флотилия бен Ладена состоит из двух отрядов. Один из них базируется на стоянке в районе Африканского Рога (Северо-Восточная Африка) и ориентирован на действия в западной части Индийского океана. Второй отряд скрывается среди многочисленных островов Индонезийского архипелага и нацелен на операции против судов, следующих через Малаккский пролив.

Именно в этих двух регионах Индийского океана наиболее интенсивное судоходство. Именно здесь особенно активно орудуют пиратские группировки, которые творят свои разбойные нападения практически безнаказанно, что подтверждает реальную возможность действий флотилии бен Ладена и колоссальную трудность обнаружения ее кораблей, которые могут успешно маскироваться под пиратские.

Если принять во внимание, что даже намного более крупные корабли в такой насыщенной судами акватории, как Индийский океан, могут выпасть из системы спутникового навигационного контроля, то что же тогда говорить о судах малых классов? Они такому контролю практически недоступны. Определить дислокацию флота исламских террористов, их маршруты и объекты нападений возможно только с помощью разветвленной агентурной сети.

Упомянутые суда в Индийском океане, оказывается, не единственные корабли «Аль-Каиды». По последним данным разведслужбы американских ВМС, в нескольких портовых пунктах экваториальных стран Западной Африки скрываются корабли атлантического отряда террористов. Он состоит из 2–4 брандеров и предназначен для атаки крупнейших портов восточного побережья США.

Основные приемы террористов можно с большой долей достоверности назвать уже сегодня, основываясь на прецеденте достаточно большого числа атак, проведенных террористами в последние десятилетия XX и в начале XXI веков. Это захват крупных грузовых судов и пассажирских лайнеров для получения выкупа или выдвижения политических требований. В 1961 году с такой целью был захвачен португальский лайнер «Санта-Мария», в 1985 году – итальянский лайнер «Акилле Лауро», в 1997-м – российский пассажирский паром «Аврасия». Этот список можно продолжить, но, если учитывать особо изуверскую суть атак «Аль-Каиды», то захват огромных пассажирских круизных лайнеров или супертанкеров, скорее всего, завершится их взрывом и потоплением, что повлечет гибель 4–5 тысяч пассажиров и членов судовой команды или колоссальную экологическую катастрофу.

Наличие вооруженных кораблей, судов и катеров-брандеров предоставляет исламским террористам большой выбор тактических приемов, некоторые из которых недавно опробованы на практике. В 2000 году на рейде йеменского порта Аден два шахида на катере, груженном полутонной тротила, врезались в борт американского эсминца «Коул» и подорвались. Несмотря на огромную пробоину, корабль остался на плаву, но погибли 17 и более 30 моряков получили ранения. Через два года снова у берегов Йемена такой же катер-брандер подорвал французский танкер «Лимбург».

Можно с большой вероятностью предположить, что такого рода атаки неизбежны, только с поправкой на гораздо большую их эффективность у бен Ладена. К примеру, ночное нападение на одиноко следующий лайнер или танкер, обстрел с целью захвата или подрыв и затопление этого судна. Такая атака может быть проведена одним вооруженным кораблем или несколькими катерами-брандерами.

Возможны и другие варианты нападения. Например, если одно из судов-брандеров будет взорвано в крупном американском порту (Нью-Йорк, Бостон, Майами, Лос-Анджелес, Сан-Франциско и др.) или у терминала разгрузки танкеров, то такой взрыв неизбежно вызовет детонацию соседних судов, что многократно усилит его бризантный эффект. Мощность взрыва в таком случае будет сопоставима со срабатыванием малого ядерного боеприпаса, и разрушению подвергнутся объекты в радиусе нескольких миль.

Захват супертанкера с последующим его подрывом и затоплением в крупном порту или международном проливе типа Аденского или Малаккского не менее страшен. Это может привести к параличу экономики нескольких стран региона, не говоря уж о массовых жертвах населения и глобальном ущербе для экологии.

А еще экстремисты могут использовать морской транспортный контейнер, в котором будет смонтирован ядерный, химический или бактериологический заряд. Емкость такого контейнера позволяет поместить заряд, мощность которого повлечет катастрофические разрушения и нанесет поражение жителям в районе его разгрузки или там, куда контейнер будет доставлен.

Конечно, этими вариантами не исчерпываются возможности морского терроризма, но и сказанного достаточно, чтобы понять реальность угрозы массовых жертв и глобального урона экономике США.

Оценивая уровень безопасности океанских портов США, исполнительный директор консультативной группы торгового флота Стифен Уайт заявил недавно: «Что говорить о высокотехнологичных системах, если сейчас большую часть суток даже сходни некому охранять».

Вопросом вопросов остается контроль захода в гавани судов, чтобы исключить проникновение кораблей, принадлежащих террористам. На это нацелен международный Кодекс безопасности портов и кораблей, принятый на Лондонской конференции Международной морской организации в декабре 2002 года. Он вводит меры превентивного характера и обязателен для всех судов, имеющих водоизмещение 500 тонн и более – таких насчитывается около 55 тысяч, – и всех портов, которые обслуживают международные перевозки, их свыше 5500.

Кодекс требует, чтобы каждый из таких кораблей нес строго фиксированный бортовой номер, позволяющий его мгновенно опознать и определить местонахождение. Экипаж должен быть подготовлен к отражению атак террористов, а само судно иметь систему оповещения береговых служб о нападении.

Не менее жесткие требования предъявляет кодекс к портовым службам. Они должны быть готовы воспрепятствовать попытке проникновения в порт любого судна без соответствующих сертификатов и опознавательных систем. Кодекс вступил в силу с 1 июля 2004 года. Но большинство стран, подписавших Лондонскую конвенцию, не выполнили мероприятия, предусмотренные кодексом. Это произошло не из нежелания, а ввиду отсутствия средств, весьма немалых. В число таких стран входит большинство государств третьего мира. Сегодня и в дальнейшем их корабли не будут допускаться в порты стран, выполнивших его требования. Это нанесет колоссальный урон их экономике и заставит изыскивать лазейки, чтобы не подорвать окончательно свое судоходство.

А кто может поручиться, что такого рода лазейки не найдет и штаб морских сил «Аль-Каиды»? Но, быть может, это им и не потребуется, поскольку корабли террористов имеют водоизмещение, не подпадающее под контроль кодекса.

Задолго до этого кодекса, с октября 2001 года, было проведено несколько масштабных кампаний по контролю судов в наиболее опасных районах Индийского океана. В операции «Эктив Индевор», цель которой заключалась в перехвате судов террористов, пиратов и контрабандистов, участвовали военно-морские соединения НАТО. Всего за два года было досмотрено около 36 000 судов. Результаты, однако, далеко не соответствовали затраченным усилиям: задержаны лишь 20 человек, подозреваемых в причастности к терроризму. Но не задержано ни одно судно из флотилии бен Ладена.

И все же администрация Буша намерена наделить все группировки своих ВМС правом досматривать любые торговые суда во всех регионах Мирового океана, не исключая и территориальных вод прибрежных государств, что может вызвать крайне негативную реакцию.

В 1985 году в Японии леворадикальная группировка с помощью компьютерных систем предприняла атаку на единую сеть управления железной дорогой. К счастью, у железнодорожных компьютеров оказалась надежная защита, взломать которую не удалось.

1 мая 2000 года в Азии в Интернет был запущен компьютерный вирус «I love you», который с невероятной скоростью распространился по планете, нарушив работу правительственных учреждений, парламентов и корпораций многих стран, в том числе Пентагона и британского парламента. За первые 5 дней он нанес ущерб в 6,7 миллиарда долларов. Позже спецслужбы США и Филиппин вычислили автора вируса – участника одной из террористических группировок.

Кажется, уже недалек тот день, когда атака хакеров-террористов на современное высокотехнологичное государство способна причинить ущерб, сопоставимый с ядерным ударом. И, к сожалению, гипотетически этот день может настать гораздо скорее, чем полагают многие. Особенно если учесть поистине бешеное развитие высоких технологий за последние 10 лет.

Если обратиться к другой печальной статистике, то за то же самое время в мире было совершено более 6 тысяч терактов, в которых погибли и пострадали свыше 25 тысяч человек. По данным специалистов, в наши дни около 500 экстремистских организаций и групп, разбросанных по всему свету, готовят и осуществляют вооруженные вылазки, диверсии, политические убийства.

Но терроризм, получивший глобальное распространение в XX веке, шагает в ногу со всеми новшествами науки и техники. Специалисты предрекают, что недалеко то время, когда автомат, снайперская винтовка, самодельное взрывное устройство – «традиционное» вооружение террористов – станут анахронизмом. Например, председатель Антитеррористического центра государств СНГ Александр Попов считает, что возникает реальная угроза появления совершенно новых разновидностей технологического терроризма, прежде всего кибернетического. Так что же это такое, и какую угрозу кибертерроризм несет человечеству?

Вот мнение Тимоти Л. Томаса, старшего аналитика Центра зарубежных военных исследований академии «Форт Ливенворд», США:

«Когда впервые Интернет, все дружно приветствовали его как средство объединения культур, как способ общения предпринимателей, потребителей, представителей власти. Но уже вскоре стало понятно, что он может представлять и большую угрозу. Имеются убедительные свидетельства, что террористы использовали Интернет при планировании своих акций 11 сентября 2001 года. В компьютерах руководства талибов, захваченных в Афганистане, содержался огромный массив информации разведывательного характера и зашифрованная переписка с агентами в Европе и США. Кстати, ячейки "Аль-Каиды", действующие на территории Америки, использовали для связи интернет-телефоны. Эти факты доказывают: Интернет террористы используют как инструмент киберпланирования. Он обеспечивает им анонимность, возможность управлять и координировать действия при подготовке и осуществлении терактов».

Российские специалисты определяют кибертерроризм как незаконное уничтожение или разрушение цифровой собственности в целях устрашения или запугивания людей. Хотя, судя по всему, его функции гораздо шире. По самым скромным подсчетам, нынче террористы могут работать во «всемирной паутине» с помощью 15 прикладных программ.

Например, сбор информации, которая в войне представляет собой одну из главных составляющих успешных боевых действий. Скажем, в статье, размещенной в Интернете, отмечается, что в аэропорту Цинциннати таможенники находят лишь 50 процентов контрабанды. Для террористов это может послужить сигналом – здесь есть возможности для провоза каких-то предметов или литературы. А сообщения о тех или иных действиях спецслужб позволяют террористам выводить свои ячейки из-под удара, работать с опережением.

С помощью Интернета террористы могут собирать и денежные пожертвования со всего мира. Опять же на условиях анонимности.

Они могут воровать важную информацию, выбирать объекты будущих атак, собирая о них всесторонние сведения. По сообщению сайта, принадлежащего мусульманскому клубу хакеров, они атаковали американские сайты, чтобы получить секретные данные. В частности, их интересовали «имена кодов» и радиочастоты, используемые спецслужбами США. Среди «целей», которые изучали террористы, были Центр контроля и предотвращения заболеваний в Атланте, банковская система электронных денежных переводов. Как и другие пользователи Интернета, они имели доступ к изображениям, картам, схемам, другим данным о важных предприятиях и сетях.

В свое время в одном из компьютеров «Аль-Каиды» были найдены инженерные и структурно-архитектурные характеристики плотины, имеющей стратегическое значение.

Террористы активно используют Интернет для отправки скрытых сообщений. Бессмысленные фразы могут быть закодированными инструкциями. С помощью всемирной сети они также пытаются разрушить деловые связи, если считают какой-либо бизнес враждебным. Организация «Хезболла», например, выработала стратегию нанесения ущерба израильскому правительству, военным и деловым кругам. Первой фазой, по мнению ее лидеров, должна стать дестабилизация правительственных органов. Вторая будет сконцентрирована на крахе финансовых институтов. А в ходе третьей и четвертой произойдет уничтожение в компьютерной сети данных о сотнях сделок и финансовых операций.

Это всего лишь некоторые виды использования виртуального пространства экстремистами. На самом деле их гораздо больше.

По мнению Олега Нечепоренко, эксперта Международной антитеррористической тренинговой ассоциации, «сегодня приходится констатировать, что высокотехнологичное общество достигло одновременно с комфортом и высшей степени уязвимости. Вот и прорыв в области информационных технологий, открывший человечеству дорогу в виртуальное пространство, породил так называемый кибертерроризм».

Хотя это и звучит несколько парадоксально и кощунственно, но терроризм – это прежде всего творчество, постоянный поиск новых форм и методов реализации поставленных задач. Сегодня теракты угрожают не просто жизни и здоровью каждого из нас, но способны потрясти общество в целом, расстроить системы управления, жизнеобеспечения, создать атмосферу всеобщего страха и постоянной тревоги.

Когда в 1997 году военное руководство США попросило независимых хакеров смоделировать информационную атаку на важнейшие системы жизнеобеспечения страны с помощью общедоступных компьютерных программ и Интернета, то в ходе эксперимента трех хакеров порознь отправили на катерах в океан, снабдив лишь портативными компьютерами и каналами спутниковой связи. К всеобщему удивлению, они сумели доказать, что способны нанести государству вред, сравнимый с последствиями ядерного удара. Если бы атака была реальной, то в первый же день погибло не менее 20 000 человек, а экономические потери составили бы несколько миллиардов долларов.

Весьма показательный пример, свидетельствующий о том, что кибертерроризм – вполне реальная опасность, не замечать которую по меньшей мере недальновидно. Предполагается, что наиболее привлекательными «мишенями» для него могут стать зоны высокой концентрации населения, в первую очередь политические и промышленные центры, где теракты чреваты социальными, экологическими, эпидемическими и другими опасными последствиями. Москва, например, как мегаполис, помимо высокой концентрации населения, насыщена большим числом различных производств. Это в значительной степени увеличивает риск возникновения крупномасштабных техногенных аварий и катастроф в случае кибератаки террористов.

Сегодня террористические организации, действующие на территории нашей страны, используют Интернет для пропаганды своих идей, дезинформации, связи. Но они вряд ли этим ограничатся. Творческий поиск в этих группировках идет беспрерывно. И это чревато новыми угрозами безопасности не только нашей страны, но и других государств. Назрела потребность координации совместных действий государственных силовых ведомств с теми структурами, которые обеспечивают безопасность промышленных и коммерческих объектов. Подразделения охраны крупных предприятий, холдингов, банков нынче имеют все атрибуты многофункциональных спецслужб и способны оказать большую помощь в борьбе с кибертерроризмом.

По мнению Александра Коростылева, эксперта в области программирования, спецслужбам для борьбы с кибертерроризмом необходимо объединять свои усилия со службами безопасности холдингов, банков и предприятий. В каждой крупной коммерческой структуре сейчас есть отдел, который занимается защитой внутренних компьютерных сетей от проникновения шпионов и атак хакеров. Разработаны сотни, если не тысячи программ такой защиты. С недавнего времени в государственных структурах также имеются подразделения, весьма серьезно занимающиеся этой проблемой.

Пока обнадеживает то, что реальных данных о хакерах-террористах, которым где-то действительно удалось осуществить глубокое и деструктивное проникновение в систему жизнеобеспечения государства, пока нет. Практически все случаи, которые можно отнести к кибертерроризму, связаны с уничтожением информационных сайтов политических противников, дестабилизацией работы гражданских серверов – опять же информационного назначения.

Не исключено, что очень скоро ситуация изменится и развитие технологий откроет для экстремистов в виртуальном пространстве новые, гораздо более опасные горизонты.

Остается только надеяться, что правительственные и правоохранительные органы по всему миру сконцентрируют свои силы, чтобы противостоять кибертерроризму. Это надо сделать, чтобы по меньшей мере хотя бы затруднить координацию и управление террористической деятельностью.