Глава XI.

Сражение при Коленсо

В течение одной недели британские силы в Южной Африке понесли два серьёзных поражения. Кронье, затаившийся в своих окопах за колючей проволокой, преградил Метуэну дорогу на Кимберли, а в северной части Капской колонии изнурённые войска Гатакра разбил и отбросил обратно отряд, в значительной степени состоящий из британских подданных. Однако общественность в Великобритании не упала духом и с надеждой смотрела на Наталь. Там находился их главный генерал и основные силы их армии. Поскольку бригаду за бригадой и батарею за батареей по прибытии в Кейптаун незамедлительно отправляли в Дурбан, стало ясно, что именно в этом месте планируется наносить основной удар, и именно там, наконец, может пробиться свет. В клубе, в гостиной, в железнодорожном вагоне — везде, где люди встречаются и разговаривают, можно было услышать одни и те же слова: «Подождите, пока двинется Буллер». В этой фразе выражались надежды огромной Империи.

Сэр Джорж Уайт был отброшен обратно в Ледисмит 30 октября. 2 ноября с городом прервалась телеграфная связь. 3 ноября перерезали железную дорогу. 10 ноября буры держали Коленсо и линию Тугелы. 14-го произошла история с бронепоездом. 18-го неприятель находился у Эсткорта. 21-го буры вышли на реку Моои. 23-го Хилдвард атаковал их возле Уиллоугранжа. Все эти события будут рассмотрены позже. Последнее из них знаменует поворот в общем направлении событий. С этого момента сэр Редверс Буллер начал накапливать войска в Чивели, готовясь форсировать реку и прорвать осаду Ледисмита, орудия которого, взывая из-за гряды северных холмов, рассказывали свою непрерывную хронику яростных атак и упорной обороны.

Однако задача была такой серьёзной, о какой только может мечтать самый боевой генерал. На южной стороне берег представлял собой пологий склон, его неприятель своим огнём мог брить, словно бритвой. Как наступать через эту широкую открытую зону, действительно, являлось проблемой. Здесь мы сталкиваемся с одним из многочисленных за эту войну случаев, когда можно спросить, почему, если можно создать пуленепробиваемые защитные средства, способные укрыть лежащего человека, подобной попытки не было предпринято. Роты попеременно совершали бы броски, отдыхая в безопасных местах после каждого броска, что избавило бы солдат от постоянного напряжения из-за непрерывного смертоносного огня. Однако бессмысленно обсуждать, что можно было сделать, чтобы облегчить их испытания. Открытое пространство предстояло преодолеть, и затем они выходили — нет, не на неприятеля, а к широкой и глубокой реке, с единственным мостом, возможно, заминированным, и бродом, которого, как оказалось, в действительности не существовало. На другой стороне реки гряда за грядой шли холмы, увенчанные каменными стенами и изрезанные окопами, с тысячами лучших в мире снайперов, поддерживаемых великолепной артиллерией. Если, несмотря на все трудности наступления по открытому пространству и проблемы форсирования реки, одну гряду все-таки удастся взять, за ней будет другая, и ещё одна, и ещё. Ряды холмов и ложбин, как волны в океане, бежали на север, к Ледисмиту. Все атаки — на открытом пространстве. Вся оборона — из укрытий. Добавьте к этому, что бурами командовал молодой и энергичный Луис Бота. Задача была практически нереальной, но, тем не менее, честь не позволяла оставить гарнизон на произвол судьбы. Нужно было идти на это предприятие.

Наиболее очевидный упрёк по поводу осуществления операции состоит в том, что наступление не следовало проводить на условиях неприятеля. Мы, кажется, сделали все, чтобы усугубить каждое препятствие — гласис, реку, окопы. Будущие операции докажут, что не так уж трудно было обмануть бдительность буров и стремительно форсировать Тугелу. Военные специалисты утверждают (не знаю, насколько справедливо), что в истории нет случая, чтобы решительную армию остановила река, и, напротив, читатель встретит массу примеров лёгкости, от Веллингтона на Дору до русских на Дунае, с которой они преодолеваются. Однако у Буллера были особые сложности. У него не хватало кавалерии, а его противник обладал исключительной мобильностью и мог атаковать с фланга и с тыла, если дать ему такую возможность. Буллер ещё не имел того огромного численного преимущества, которое придёт к нему позже и позволит осуществить широкий обходной манёвр. Его единственное преимущество составляла более мощная артиллерия, но самые тяжёлые орудия, естественно, были наименее мобильными, и поэтому чем прямее наступление, тем эффективнее будет их огонь. По этой и другим причинам он решил идти во фронтальную атаку на грозную позицию буров и с этой целью выступил из лагеря Чивели на рассвете в пятницу, 15 декабря.

Армия, которую генерал Буллер повёл в наступление, была лучшей из всех, какие имели британские генералы со времён битвы при Альме. Из пехоты — четыре мощных бригады: 2-я (под командованием Хилдварда), состоящая из 2-го Девонского, 2-го Западного суррейского, 2-го Западного йоркширского и 2-го Восточного суррейского полков; 4-я бригада (под командованием Литтлтона), включающая 2-й Камеронский, 3-й пехотный, 1-й Даремский полки и 1-я стрелковая бригада; 5-я бригада (Харта) с 1-м Иннискиллингским фузилерским полком, 1-м полком Коннаутских рейнджеров, 2-м Дублинским фузилерским полком и Пограничным полком, который занял место 2-го Ирландского пехотного полка, отправленного к Гатакру. В 6-ю бригаду (Бартона) входили 2-й Королевский фузилерский, 2-й Шотландский фузилерский, 1-й Уэльский фузилерский и 2-й Ирландский фузилерский полки. В целом пехота насчитывала примерно 16 000 человек. Кавалерия, которой командовал лорд Дундональд, включала 13-й гусарский и 1-й Королевский полки, конную пехоту Бетьюна, конную пехоту Торникрофта, три эскадрона Южноафриканской кавалерии со Сводным полком, сформированным из конной пехоты 3-го пехотного и Дублинского фузилерского полков, а также эскадронов Натальских карабинеров и Имперского полка лёгкой кавалерии. Придирчивые командиры и педанты могут критиковать эти нерегулярные кавалерийские войска, однако они состояли из самых боевых во всей армии воинов, некоторые имели личные счёты к бурам, других вдохновляла просто жажда приключений. Например, один эскадрон Южноафриканской кавалерии почти полностью состоял из прибывших вместе со своими лошадьми техасских погонщиков мулов, которых именно боевой дух привёл в ряды братьев по крови.

Кавалерия являлась самым слабым местом генерала Буллера, но его артиллерия была мощной как в качественном, так и в количественном отношении. Он имел в своём распоряжении пять батарей (30 орудий) полевой артиллерии — 7-ю, 14-ю, 63-ю, 64-ю и 66-ю. Кроме них было не менее шестнадцати корабельных орудий с корабля ВМС Великобритании «Террибл» — четырнадцать 12-фунтовых и два 120-миллиметровых, которые сослужили такую хорошую службу и в Ледисмите и Метуэну. В общем силы, выступившие из лагеря в Чивели, насчитывали примерно 21 000 человек.

Задача, поставленная перед армией, по замыслу была проста, как бы сложна она ни могла оказаться в реализации. Реку можно было форсировать в двух пунктах: один — брод в пяти километрах левее, под названием Бридл-Дрифт, другой — прямо впереди через мост в Коленсо. 5-й, или Ирландской, бригаде предстояло попытаться переправиться в Бридл-Дрифте, а затем пройти вниз по противоположному берегу, чтобы поддержать 2-ю, или Английскую, бригаду, которая по плану форсировала реку в Коленсо. 4-я бригада должна была наступать между ними, чтобы в случае необходимости оказать помощь либо 5-й, либо 2-й. Тем временем на крайнем правом фланге кавалерия под командованием Дундональда прикрывает фланг и атакует Хлангвейн-Хилл — укреплённую позицию неприятеля на южном берегу Тугелы. Оставшаяся фузилерская бригада пехоты поддерживает этот правый манёвр. Артиллерия прикрывает атаки и, по возможности, завоёвывает позицию, с которой открывается возможность обстреливать окопы врага продольным огнём. Такая, в общих чертах, работа предстояла британской армии. Ясным ярким утром, под безоблачным голубым небом они наступали, всем сердцем надеясь на победу. Перед ними лежала широкая плоская равнина, потом изгиб реки, а за ним — безмолвные и спокойные, как пейзаж из мирной грёзы, тянулись ряды и ряды мягко округлых холмов. Было только пять часов утра, когда корабельные орудия начали рявкать, и огромные красные клубы пыли у дальних предгорий показали, где взрывается лиддит. Никакого ответа не последовало, на залитых солнцем холмах не было видно никакого движения. Яростное насилие по отношению к тихой и безответной земле казалось почти бесчеловечным. Самый острый глаз нигде не мог заметить никакого признака пушки или солдат, и, тем не менее, смерть таилась в каждой низине и за каждым камнем.

Исключительно трудно сделать современное сражение рациональным, если воевать, как в этом случае, фронтом в одиннадцать-тринадцать километров. Наверное, лучше всего описывать действия каждой колонны в отдельности, начиная с левого фланга, где Ирландская бригада Харта шла на штурм Бридл-Дрифта.

Под безответный и поэтому бесцельный огонь тяжёлых орудий ирландская пехота пошла в атаку на указанные пункты. Дублинцы впереди, за ними коннаутцы, иннискиллингцы и Пограничный полк. Как бы немыслимо это не представлялось после недавнего опыта в Магерсфонтейне и Стормберге, солдаты двух арьергардных полков наступали в полковых колоннах и рассредоточились только после того, как враг открыл огонь. Если бы шрапнель попала в этот сомкнутый боевой порядок, чего не произошло лишь чудом, потери были бы столь же тяжёлыми, сколь неразумным был подобный строй.

Подойдя к броду (расположение и даже сам факт существования которого, казалось, не были точно известны), обнаружили, что войскам придётся наступать в излучине реки, таким образом, по правому флангу они оказались под мощным перекрёстным огнём, а с фронта — под ливнем шрапнели. Нигде не было видно ни единого признака присутствия врага, а наши солдаты, тем не менее, быстро падали. Ужасное, леденящее душу ощущение — наступать через залитую солнцем безлюдную равнину, тогда как твой путь позади усеян рыдающими, задыхающимися, скорчившимися от боли людьми, которые только по месту своих ранений могли догадываться, откуда пришли доставшие их пули. Кругом, как шипение жира на сковороде, раздавалось однозвучное потрескивание и пощёлкивание пуль «маузеров», но никто не мог точно определить, откуда они несутся. Далеко, на одном холме у горизонта, все ещё висит маленькое лёгкое облачко дыма, показывающее, откуда пришла смерть, скосившая шесть солдат, только что упавших одновременно, будто выполняя страшное упражнение. В течение этой войны солдатам снова и снова приходилось наступать в таком же аду, как этот.

Напрашивается вопрос, не станут ли они последними из смертных, кого пошлют на такое суровое испытание. Нужно найти другие варианты наступления или совсем отказаться от атак, потому что бездымный порох, скорострельные орудия и современные винтовки предоставляют все преимущества обороне!

Отважные ирландцы, захваченные битвой, рванулись вперёд, не обращая внимания на потери: четыре полка соединились в один, всякая военная организация быстро исчезла, и не осталось ничего — только их боевой дух и страстное желание вступить с врагом в рукопашную. Накатываясь широкой волной кричащих яростных людей, они не дрогнули под огнём и достигли берега реки. Северяне-иннискиллингцы и южане-коннаутцы, оранжевые и зеленые, протестанты и католики, кельты и саксы, они теперь состязались в одном — кто щедрее прольёт свою кровь за общее дело. Какими злобными кажутся местные политики и ограниченные сектантские убеждения, которые могут разделять подобных людей!

Берег реки взят, но где же брод? Перед ними текла широкая и спокойная вода без всяких намёков на мелководье. Несколько лихих парней прыгнули в воду, но винтовки и патроны потянули их ко дну. Один или два, вероятно, даже добрались до противоположного берега, однако в этом отношении свидетельства разноречивы. Возможно, хотя и кажется маловероятным, что реку частично запрудили, чтобы углубить брод, или, что более вероятно, наступающие просто потеряли направление. Как бы то ни было, войска не смогли найти брод и залегли под таким же беспощадным огнём с фронта и с фланга, как делалось уже не раз в предыдущих сражениях, не желая отходить и не имея возможности наступать. В ожидании лучших времён ирландцы тесно лежали в каждой впадине и за каждым муравейником. Было много примеров их чувства неистребимого юмора и природной жизнерадостности. Когда полковник Брук из Коннаутского полка упал во главе своих солдат, рядовой Ливингстоун помог перенести его в безопасное место, а потом признался, что «сам немного ударился» и осел, теряя сознание, с пулей в горле. Другой сидел с перебитыми ногами. «Принесите мне свистульку, и я сыграю вам любую мелодию, какая вам нравится», — кричал он, заботясь о выполнении ирландской клятвы. Другой, с висящей на сухожилии рукой, молчаливо попыхивал своей короткой чёрной трубкой. То и дело, вопреки невозможности, горячая кельтская отвага бешено звала вперёд. «Примкнуть штыки, солдаты, и давайте составим себе доброе имя», — кричал какой-нибудь старшина, и ему не приходилось дважды повторять свои слова. Пять часов, под тропическим солнцем, грязные, обгоревшие солдаты держались за землю, которую отвоевали. Британские снаряды, не долетая до цели, падали среди них. В них стрелял полк поддержки, не думая, что кто-либо прошёл так далеко. Обстреливаемая с фронта, с фланга и с тыла 5-я бригада непреклонно держалась.

Но, к счастью, поступил приказ отступать, и если бы этот приказ не дошёл до полков, они бы бессмысленно погибли там, где залегли. По-видимому, приказ на отступление отдал сам Буллер, который в течение дня повсеместно проявлял поразительную личную активность. При отступлении не было никакой спешки и паники, но офицеры и солдаты так безнадёжно смешались, что генералу Харту — чьи решения иногда бывали спорны, но хладнокровное мужество всегда оказывалось выше всяких похвал — пришлось потрудиться, чтобы построить великолепную бригаду, которая шесть часов назад вышла из лагеря Чивели. Погибли от пятисот до шестисот человек — потери, сопоставимые с теми, что понесла Шотландская бригада при Магерсфонтейне. Дублинский и Коннаутский полки пострадали больше всех.

Вот все, что касается неудачи 5-й бригады. Излишне говорить, что те же ошибки привели к тем же результатам. Почему солдаты двигались полковой колонной, наступая против невидимого неприятеля? Почему разведчики не пошли вперёд, чтобы выяснить расположение брода? Где были завесы стрелков в цепи, которые должны предшествовать подобным наступлениям? И недавние боевые примеры, и теория из учебников одинаково были забыты, как это уже слишком часто случалось и ещё не раз случится за эту кампанию. Может быть, в лекционных залах Кэмберли и существует военная наука, однако очень малая её часть нашла дорогу в вельд. Стойкость и героизм рядового, безоглядная отвага полкового офицера — вот наши воинские ценности, но нечасто к ним добавляются осторожность и предусмотрительность командующих. Неблагодарная задача — делать такие замечания, однако эта война показала: армия — слишком важная вещь, чтобы отдавать её в руки отдельной касты, и гражданский долг каждого человека — бесстрашно и открыто говорить то, что он считает правдой.

Мы же движемся слева направо и. оставляя неудачи 5-й бригады, переходим к действиям 4-й бригады, или бригады Литтлтона, которая получила инструкции не предпринимать собственного наступления, а поддерживать атаки с одной или другой стороны от себя. С помощью корабельных орудий она сделала, что смогла, чтобы вывести и прикрыть отход ирландцев, однако её роль не была очень активной, и потери оказались незначительны. В свою очередь, справа от 4-й бригады наступление на Коленсо и мост развивала английская бригада Хилдварда. Под командованием Хилдварда находились 2-й Западный суррейский, 2-й Девонский (чей первый батальон так великолепно действовал в составе армии при Ледисмите), Восточный суррейский и Западный йоркширский полки. Неприятель явно ожидал главного удара именно здесь, и на другом берегу особенно тщательно окопались, артиллерия врага сосредоточила на мосту, по меньшей мере, дюжину тяжёлых пушек и несколько скорострельных орудий. Девонский и Западный суррейский полки разомкнутым строем (цепь стрелков в форме цвета хаки практически сливалась с землёй) двигались впереди, Восточный суррейский и Западный йоркширский полки их поддерживали. Наступая под исключительно интенсивным огнём, бригада прошла через такое же тяжёлое испытание, как и их товарищи из бригады Харта. Правда, в этом случае они с самого начала следовали расчленённым строем в колоннах полуротами, разомкнувшись на шесть шагов, и река перед ними не позволяла обстреливать их с правого фланга так жестоко, как ирландцев. С потерями примерно в двести человек головные полки успешно достигли Коленсо. и Западный суррейский полк, наступая бросками по пятьдесят метров, взял станцию, однако катастрофа, постигшая несколько ранее поддерживавшую их артиллерию, сделала дальнейшее наступление невозможным. По этой причине мы должны обратиться к судьбе сопредельного формирования справа от них.

Оно состояло из значительной части артиллерии, получившей приказ поддерживать основное наступление. В него входили две батареи полевой артиллерии, 14-я и 66-я, под командованием полковника Лонга, и шесть корабельных орудий (два 120-миллиметровых и четыре 12-фунтовых) лейтенанта Оджилви с «Террибла». Лонг имеет репутацию исключительно решительного и отважного офицера, чьи действия в битве при Атбаре в значительной степени обусловили успех всего сражения. К сожалению, эти варварские кампании, в которых можно безнаказанно допускать вольности, как обнаружили французы со своими алжирцами, формируют пагубные традиции. Наш собственный сомкнутый строй, наша приверженность к стрельбе залпами и, как в этом случае, использование артиллерии — все представляется наследием наших войн с дикарями. Какова бы ни была причина, в начале боя пушки Лонга рванулись вперёд, опередили пехотные бригады по флангам, оставили позади медлительные корабельные орудия с их воловьими упряжками и развернулись примерно в тысяче метров от окопов врага. С этой позиции Лонг открыл огонь по Форт-Уили, центру находившегося перед полковником участка позиции буров.

Однако двум его несчастным батареям было суждено не изменить течение сражения, как он надеялся, а, скорее, дать классический пример беспомощности артиллерии против огня современных винтовок. Даже знаменитый рассказ Мерсера об эффекте флангового огня по его дивизиону конной артиллерии в битве при Ватерлоо не может дать представления о том урагане свинца, какой обрушился на две обречённых батареи. Орудийные расчёты падали один за другим, кто-то замертво, кто-то раненым, калеча других неистовыми движениями. Один погонщик, обезумев от ужаса, вскочил на переднюю лошадь, обрезал постромки и стремительно умчался с поля боя. Однако подавляющее большинство артиллеристов сохраняло безукоризненную дисциплину: и слова команд, и наводка, и стрельба — все было так же методично, как в Окгемптоне. На них обрушили не только страшный ружейный огонь (из окопов с фронта и из деревни Коленсо по левому флангу), но и автоматические скорострельные орудия буров точно определили дальность, и над батареями непрерывно трещали маленькие снаряды. Вокруг каждой пушки уже лежали груды убитых, но яростные офицеры и покрытые потом отчаянные артиллеристы не оставляли своих орудий. Несчастный Лонг упал, одна пуля пробила ему руку, другая — печень. «Будь проклят, кто сдастся! Мы не бросим пушки!» — последнее, что выкрикнул он, когда его тащили под прикрытие находящегося неподалёку маленького ущелья. Капитан Голди погиб. Лейтенант Шрейбер тоже. Полковник Хант упал, получив два ранения. Офицеров и рядовых стремительно сбивало с ног. Обслуживать орудия было невозможно, но и переместить их тоже не удавалось, потому что каждая попытка вывести упряжки из укрытия, где находились передки, заканчивалась гибелью лошадей. Оставшиеся в живых нашли убежище от жестокого огня в той небольшой ложбине, куда отнесли Лонга. Она находилась примерно в сотне метров от линии обстреливаемых пушек. Одно орудие справа все ещё обслуживали четыре человека, которые наотрез отказались его оставить. Они точно были заговорены от смерти — эти четверо работали со своим любимым 15-фунтовиком в тучах песка и голубых клубах дыма от взрывающихся снарядов. Потом один начал задыхаться и упал на хобот лафета, а его товарищ осел у колёса, опустив голову на грудь. Третий взмахнул руками и упал навзничь, а последний — страшная, покрытая пылью фигура, стоял по стойке «смирно», глядя смерти в глаза, пока его тоже не сбили. Бессмысленная жертва, можете вы сказать, но, пока солдаты, которые видели, как они погибли, могут рассказывать у походного костра эту историю, пример смерти героев будет вдохновлять сильнее, чем зов трубы или барабанная дробь.

Два часа небольшая группа удручённых, униженных офицеров и рядовых лежала под ненадёжным прикрытием ущелья и смотрела на простреливаемое пространство и ряд молчащих орудий. Многие из них были ранены. Их командир в бреду все ещё отдавал приказы своим пушкам. Мужественный Бапти, отважный военный врач, под ужасающим огнём прискакал в ущелье и сделал для раненых все, что было в его силах. Время от времени предпринимался бросок на открытое пространство, иногда в надежде выпустить ещё один снаряд, иногда чтобы забрать раненого товарища из-под жестокого града пуль. О том, насколько ужасен был этот свинцовый ураган, можно судить по одному артиллеристу, которого нашли с шестьдесятью четырьмя ранами на теле. Во время этих вылазок погибло ещё несколько солдат, и оставшиеся в живых снова удручённо засели в ущелье.

Они цеплялись за надежду, что их пушки ещё не совсем потеряны, что прибытие пехоты даст им возможность снова привести их в действие. Пехота, действительно, в конце концов подошла, но в таком незначительном количестве, что это лишь осложнило ситуацию вместо того, чтобы её облегчить. Полковник Буллок привёл две роты девонцев к двум ротам («А» и «В») шотландских фузилеров, которые составляли первоначальное прикрытие орудий, и такая горстка не могла изменить течения событий. Они тоже укрылись в ущелье, ожидая лучших времён.

Тем временем к отчаянному положению орудий привлекли внимание генералов Буллера и Клери, и они направились в дальнее ущелье в тылу, где стояли оставшиеся лошади и возчики, на некотором расстоянии позади того ущелья, в котором залегли Лонг, Буллок, их девонцы и артиллеристы. «Есть добровольцы спасать орудия?» — крикнул Буллер. Вызвались капрал Нёрс, Янг и несколько других. Во главе рискованной операции пошли три адъютанта генералов — Конгрив, Шофильд и Робертс, единственный сын знаменитого солдата. Взяли две орудийных упряжки; лошади неистово понеслись сквозь адский огонь, и каждой команде удалось вернуться с орудием. Однако потери были огромны. Робертс получил смертельное ранение. Конгрив описал, что представляет собой современный ружейный огонь на тысячу метров. «Первая пуля прошла у меня через левый рукав, и из локтевого сустава пошла кровь, потом ударило мне прямо в правую руку, потом в мою лошадь, потом в мою правую ногу, потом снова в лошадь, и это нас прикончило». Отважному парню удалось доползти до группы пострадавших в ущелье. Робертс настоял, чтобы его оставили там, где он упал, поскольку боялся, что свяжет руки остальным.

В это время прибыл капитан Рид из 7-й батареи с двумя упряжкам лошадей, и под его руководством предприняли ещё одну решительную попытку спасти несколько пушек. Но огонь был слишком мощным. Погибло две трети лошадей и половина людей, включая самого Рида, и генерал Буллер приказал прекратить дальнейшие попытки добраться до оставленных батарей. И он, и генерал Клери имели небольшие ранения, к тому же на поле боя происходило много других операций, требующих их внимания. Однако, даже принимая во внимание гнёт всех их многочисленных обязанностей, волнение и суматоху большого сражения, допустить, чтобы орудия попали в руки неприятеля, было непростительно. Это один из самых непостижимых инцидентов в британской военной истории. Совершенно очевидно, что если наши артиллеристы не выжили под огнём врага, то и неприятелю было бы так же невозможно вывезти пушки под обстрелом пары батальонов нашей пехоты. Многие полки практически не участвовали в сражении, но для такой цели могли бы продвинуться. Солдаты конной пехоты, действительно, предлагали взять на себя это дело, и никто не смог бы выполнить его лучше, чем они. И времени тоже вполне хватало, потому что орудия оставили около одиннадцати, а буры решились захватить их только в шестнадцать. Орудия можно было не только спасти, но и, как представляется, превратить их в великолепную ловушку, чтобы выманить буров из окопов. Несомненно, сначала Черри Эмметт и его люди со страхом и трепетом приближались к пушкам, потому что не могли поверить, что им досталось такое неслыханное богатство. Тем не менее, факт, унизительный и необъяснимый, состоит в том, что орудия оставили, все силы отвели, и не только десять орудий, но и горстка девонцев со своим полковником, и фузилеры были взяты в плен в ущелье, которое укрывало их весь день.

Теперь мы, двигаясь слева направо, рассмотрели операции бригады Харта у Бридл-Дрифта, действия бригады Литтлтона по поддержке, наступление Хилдварда на Коленсо и бой несчастных батарей, которые должны были ему помогать. Остаются две части войск справа: дальняя, состоявшая из кавалерии Дундональда, которая имела задачу атаковать Хлангвейн-Хилл, укреплённую позицию буров с южной стороны реки, а бригада Бартона, получившая приказ поддерживать кавалерию и соединять это наступление с операциями в центре.

Силы Дундональда были чрезмерно слабы для такой операции, как захват труднопреодолимого, укреплённого траншеями холма, и, возможно, манёвр планировался скорее как разведка боем, чем как штурм. В его распоряжении находилось в целом не более тысячи человек, в основном нерегулярные части, а позиция перед ним была крутой, с многочисленными окопами, укреплёнными колючей проволокой и пулемётами. Но смелые колонисты шли в свой первый бой, и их отвага сама несла их вперёд.

Оставив лошадей, они прошагали километра два с половиной, пока оказались в пределах лёгкой досягаемости затаившихся стрелков, и получили урок, преподнесённый их товарищам по всему фронту: при примерно равных силах нападение на открытой местности практически не имеет шансов против скрытой обороны, и чем смелее действуют нападающие, тем активнее будет отпор. Новобранцы вели себя, как старые солдаты, они сделали все, на что способен смертный человек, и отступили медленно и хладнокровно, потеряв 130 отважных бойцов. 7-я батарея полевой артиллерии изо всех сил поддерживала их наступление и прикрывала отход. Нигде, ни в одном из пунктов этого сражения, не появилось ни проблеска успеха, чтобы согреть сердца и вознаградить усилия этих, в высшей степени терпеливых солдат.

О бригаде Бартона писать нечего, поскольку они не поддержали наступления на Хлангвейн-Хилл, с одной стороны, и не помогли прикрыть злополучные пушки, с другой. Дундональд обращался к Бартону с просьбой о помощи, однако тот не выделил ни единой части. Если истинным планом генерала Булл ера была разведка боем, чтобы определить расположение и мощь бурских оборонительных рубежей, тогда, конечно, его бригадные генералы должны были испытывать нежелание вводить свои бригады в сражение, которое на самом деле являлось результатом непонимания. С другой стороны, если (по нашему мнению, об этом говорят приказы дня) с самого начала планировался серьёзный бой, то странно, что две бригады из четырех должны были принимать в нем такое незначительное участие. На бригаде Бартона лежала задача не допустить атаки буров по нашему правому флангу, и это держало её позади, пока не стало ясно, что подобной атаки не замышляется. После чего, как представляется, оценив ситуацию, следовало выделить по меньшей мере два батальона для прикрытия ружейным огнём оставленных орудий. Правда, две роты шотландских фузилеров разделили судьбу пушек. Две другие и одна рота ирландских фузилеров действовали в поддержке, но и вся бригада вместе с 1-м Королевским и 13-м гусарским полками тоже могла бы появиться в Олдершоте.

Итак, первая попытка освободить гарнизон Ледисмита подошла к концу. В двенадцать часов все войска пешим строем отступали в лагерь. Ничего подобного беспорядочному бегству или панике не было, отход происходил не менее организованно, чем наступление, но факт остаётся фактом — мы потеряли 1200 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, не добившись при этом абсолютно ничего. Мы даже не могли утешать себя тем, что потрепали неприятеля не меньше, чем он нас, потому что буры в течение всего дня оставались настолько умело замаскированными, что вряд ли их ряды поредели более, чем на сто человек. Ещё раз было показано, насколько неэффективна артиллерия против врага, который находится в укрытии.

К счастью, раненые у нас превалировали над убитыми, как всегда бывает при ружейном огне в сравнении с артиллерийским: примерно 150 убитых и 720 раненых. Более унизительный пункт составляли около 250 пропавших без вести. Это были артиллеристы, девонцы и шотландские фузилеры, взятые в ущелье вместе с небольшими отрядами из Коннаутского, Дублинского и других полков, которые, найдя там укрытие, не могли покинуть его и держались, пока отступление их полков не поставило их в безнадёжное положение. Некоторым из этих небольших групп солдат вечером буры позволили отступить. Неприятель, похоже, ни в коем случае не стремился увеличивать количество пленных. Полковник Теккерей из Иннискиллингского фузилерского полка с горсткой солдат оказался в окружении противника, но благодаря особому чувству юмора ирландцев и его собственному такту, смог вывести отряд в безопасное место. Потери в основном пришлись на бригаду Харта, бригаду Хилдварда и волонтёров из колонии, которым принадлежит честь сражения.

В своём официальном донесении генерал Буллер утверждает, что, если бы не действия полковника Лонга, которые привели к катастрофе артиллерию, то сражение, по его мнению, могло бы завершиться успешно. Суровое заявление, и оно возлагает, наверное, слишком большую ответственность на отважного, но неудачливого артиллериста. В этой кампании бывали ситуации, когда большая решительность со стороны нашей артиллерии могла бы изменить исход сражения, и не стоит слишком сурово относиться к человеку, который пошёл на риск и потерпел неудачу. Вся операция, с наступлением по открытой местности на врага, находящего в укрытии и за рекой, была настолько бесперспективной, что Лонг, вероятно, увидел, что только отчаянные меры могли спасти ситуацию. Введение артиллерии в бой впереди, не определив точно позицию пехоты неприятеля, всегда будет одним из самых рискованных военных предприятий. «Было бы просто безрассудством, — говорит принц Крафт, — выдвигать артиллерию на 600—800 метров от окопов, занятых пехотой врага, если их не обстреливает ваша пехота с ещё более близкого расстояния». Именно такое «просто безрассудство» и совершил полковник Лонг, однако нельзя забывать (и это несколько его извиняет), что он разделял общее мнение, будто буры закрепились на холме, и не подозревал, что их передовые траншеи находятся внизу у реки. Располагая недостаточными средствами, он произвёл такую разведку, какую смог, и если его решительный нетерпеливый характер и привёл его в столь печальное положение, то критику легче простить его ошибку, чем последующую, вследствие которой оставленные орудия попали в руки врага. К тому же нет никаких доказательств, что потеря этих пушек действительно серьёзно повлияла на исход сражения, поскольку в других частях поля битвы, где пехота имела полную и постоянную поддержку артиллерии, результат не был более благоприятным, чем в центре.

Вот и все о Коленсо. Более неудачного и в некотором отношении непостижимого сражения нет во всей британской военной истории. И чем больше становится о нем известно, тем уникальнее оно оказывается. К нему существуют пролог и эпилог, которые подвергли суровому испытанию обычное для британского общества сострадание к потерпевшему поражение генералу. Прологом является сообщение генерала Буллера генералу Уайту, что наступление планируется на 17, тогда как в действительности оно произошло 16, и гарнизон, поэтому оказался не готов произвести ложную атаку, которая могла бы помешать осаждающей стороне направить Боте значительное подкрепление, если бы тот в нем нуждался. Эпилог более чреват. Потеряв мужество после поражения, генерал Буллер, хотя его официально проинформировали, что Уайт обеспечен продовольствием на семьдесят дней, отправил гелиограмму с советом сдать гарнизон. В первом ответе Уайта, который заслуживает остаться в памяти наряду с историей о подзорной трубе у слепого глаза Нельсона, говорилось: весьма вероятно, что неприятель подделывает сообщения Буллера. На это Буллер отослал проверенный текст, который приводим ниже вместе с ответом сэра Джоржа Уайта.

Сообщение от 16 декабря, с поправками от 17 декабря 1899 года.

«Вчера я предпринял попытку взять Коленсо, но ничего не добился; неприятель слишком силён для моей армии. Мы способны только на операции по окружению, но на подготовку к ним потребуется целый месяц. Сможете ли вы продержаться так долго?

Сколько дней вы можете держаться? Я предлагаю вам расстрелять как можно больше боеприпасов и оговаривать наилучшие условия сдачи. Если у вас есть другие предложения, я могу остаться здесь, но пробиться к вам без посторонней помощи возможности не имею. Как выяснилось, моя пехота не в состоянии действовать далее чем в шестнадцати километрах от лагеря, да и то только при наличии воды, которой здесь недостаточно. В любом случае, не забудьте сжечь ваш шифровальщик, дешифратор, справочники шифров и все расшифрованные сообщения».

От сэра Дж. Уайта сэру Р. Буллеру

Ваше сегодняшнее сообщение получено. Я предлагаю вам занять наиболее надёжную из возможных позицию, которая позволит сохранять контакт с неприятелем и непрерывно, как можно активнее изнурять его артиллерийским огнём и другими доступными средствами. Я смогу растянуть продовольствие на срок много дольше месяца и не стану думать о заключении условий сдачи, пока меня к этому не вынудят. А вы в состоянии нанести врагу куда более серьёзный ущерб, чем полагаете. Все наши местные разведчики докладывают, что огонь вашей артиллерии произвёл на буров сильное впечатление. Ваши потери очень велики? Если вы выйдете из соприкосновения с противником, это сильно увеличит его возможности раздавить меня и негативно отзовётся где-нибудь в другом месте. Пока вы угрожаете врагу и поддерживаете связь со мной, он вынужден иметь дело с нами обоими. Сделайте все, чтобы как можно скорее получить пополнение, в том числе из Индии, и завербовать на службу каждого человека в обеих колониях, кто может держать оружие и скакать верхом.

Дела могут пойти лучше. Потерять здесь 12 000 человек было бы для Англии тяжёлым ударом. Мы ещё не должны думать об этом. Боюсь, что выступить вам навстречу я не смогу — здесь опасно учащаются случаи заболеваний брюшным тифом. Заболело уже 180 человек, все за последний месяц. Жду ответа, в настоящий момент я сохраняю все в секрете, пока вы не известите о своих планах».

Следует делать серьёзные на психические травмы вследствие поражения и чрезмерных физических нагрузок, подобные тем, что перенёс Буллер. Что наше правительство сделало такие скидки, явствует из того факта, что он не был немедленно отозван. Но голые факты говорят, что мы имеем британского генерала во главе 25 000 человек, который советует другому генералу, стоящему во главе 12 000 человек лишь в двадцати километрах от него, сдаваться армии, по численности значительно уступающей общим британским силам; и только потому, что его один раз разбили, а он прекрасно знал, что ещё есть время доставить в Наталь силы хоть всей Империи и предотвратить столь ужасную катастрофу. Вот суть совета, данного Буллером, и отвергнутого Уайтом. В этот момент судьба не только Южной Африки, но и, полагаю, всей Империи зависела от решения старого солдата в Ледисмите, которому пришлось отражать предложения своего собственного генерала так же упорно, как атаки неприятеля. Он, кто остро нуждался в помощи и моральной поддержке, сам стал, как показывает его сообщение, опорой и надеждой. Это было жестокое испытание, и сэр Джорж Уайт прошёл его с честью, проявив верность и преданность. Он спас нас не только от страшной беды в настоящем, но и от горьких воспоминаний в будущем, которые, без сомнения, терзали бы всех нас ещё долгие годы.