Глава 13

ЖИВОТНЫЕ АТЛАНТИДЫ

Рассматривая животный и растительный мир Атлантиды, мы можем опираться на гораздо более достоверные сведения, нежели в том случае, когда заходит речь об истории ее царей, поскольку здесь у нас имеются великолепные исходные данные для построения вполне правдоподобных гипотез. Прежде всего сюда следует отнести остатки самого затонувшего острова Атлантида — Азорские и Канарские острова, которые все еще остаются над водой, и их фауна и флора обеспечивают нас определенным количеством сравнительного материала, который позволяет в общих чертах делать выводы о состоянии животного и растительного мира в Атлантиде. В добавление к этому у нас есть возможность сравнить биологические условия Западной Европы и Восточной Америки. И если при этом мы найдем между ними сходство, то это даст нам основание предполагать, что в Атлантическом регионе прежде существовала некая биологическая связь, и животные и растения Атлантиды были очень схожи со своими собратьями на тех континентах, которые она когда-то соединяла.

При этом, однако, следует помнить, что условия существования животного и растительного мира на Атлантиде не были одинаковыми на различных этапах ее истории, они были подвержены климатическим изменениям, так же как в Европе и Америке. В то же самое время можно считать доказанным, что неоднократно повторявшиеся ледниковые периоды, вне зависимости от их продолжительности, вряд ли могли существенно повлиять на климат Атлантиды, хотя они, без сомнения, и оказали вполне определенное воздействие на метеорологическую обстановку, преобладавшую на острове-континенте. Но поскольку предметом нашего рассмотрения является история Атлантиды в период, последовавший за ледниковым, то представляется вполне достаточным рассматривать ее климатические условия, присущие именно этому времени.

Животному и растительному миру Атлантиды посвящено много трудов. Если мы поначалу ограничимся только рассмотрением фауны континента, то увидим, что жизнь животных на Азорских островах преподносит нам факты, представляющие очень большой интерес. Само название «Азорские острова» означает в переводе «острова Ястреба», и если ястребы изобиловали на архипелаге, когда он был впервые открыт, то можно смело утверждать, что этих птиц было предостаточно и в той части Атлантиды, к которой эти острова когда-то принадлежали. Это вывод подразумевает, что там в больших количествах водились животные, которыми ястребы питались, в основном грызуны — кролики, крысы и мыши. Кажется вполне вероятным, что эта группа островов была известна географам еще до ее официального открытия в 1439 году, поскольку в книге, изданной в 1345 году испанским монахом, упоминаются Азорские острова и даже приводятся названия некоторых из них. На географическом атласе, который был составлен в Венеции приблизительно сорока годами позже, один из них был назван Колумбией, или островом Голубей (теперь Пико), другой Капрарией, или Козьим островом (теперь Сан-Мигель), третий — Ли-Конги, или островом Кролика (теперь Флорес), четвертый — Корви-Марини, или островом Морских Ворон (теперь Корво). Эти названия говорят о том, что рассматриваемые острова, хотя и существовали долгое время изолированно от Европы, изобиловали животными и птицами, в честь которых были названы и которые, должно быть, размножались там в течение многих столетий до официального открытия островов.

Ученые даже высказывали предположение, что кролики, возможно, могли добраться из Америки на Азорские острова и в Европу по существовавшему в древности земляному перешейку. Профессор Осборн, доктора Маджор и Лиддеккер обратили внимание на то, что между видовыми формами кролика Африки и Америки существует явная связь; отсюда они сделали вывод, что эта видовая форма вполне могла мигрировать из одного континента на другой. Профессор Шарфф, однако, считает, что сухопутный мост, соединявший Африку и Южную Америку, был расположен южнее атлантических островов, а Северная Африка сообщалась с Южной Европой, с которой в свою очередь сообщались атлантические острова, и вот таким окольным путем животные Южной Америки были способны достигать Мадейры и Азорских островов. Но разве не могли кролики и другие животные произойти непосредственно на Атлантиде и распространиться уже оттуда в восточном и западном направлении — в Америку и в Африку? Ведь если, как полагает профессор Шарфф, сухопутный мост, соединявший эти два континента, лежал значительно южнее атлантических островов, то трудно объяснить тот факт, что популяции кролика гораздо многочисленней в более умеренных северных широтах.

Мы находим различные виды грызунов, вновь и вновь вторгающихся на европейскую землю и в более суровые времена возвращающихся ледниковых периодов, а Макалистер даже склонен считать, что, когда ледники подходили ближе и леса уступали место тундре, мелкие грызуны неизменно возвращались на европейскую почву, и именно места их присутствия разграничивают более поздние внутренние обледенения. В то же время хорошо известно, что кролик особенно размножается в таком умеренном климате, как в Австралии, к которому, должно быть, был близок климат Атлантиды. Поэтому довольно трудно объяснить, почему эти животные все же предпочли благоприятному климату условия тундры. Возможно, однако, что кролик первоначально появился на земле Атлантиды — в наиболее подходящей для быстрого роста и размножения среде обитания, позднее же борьба за существование среди расплодившихся в огромном количестве животных заставила их обживать менее благоприятные регионы.

Как часто отмечалось, плотоядные животные третичного периода в Европе тесно связаны со своими собратьями, обитающими на Американском континенте. Европейские же атлантические острова не изобилуют животными этих видов, но представляется весьма вероятным, что за те столетия, которые отделяют третичный период от окончательного погружения Атлантиды, эти животные вполне могли быть истреблены цивилизацией подобно тому, как в Британии был истреблен волк.

Время от времени можно встретить небезосновательные заявления о том, что Атлантида, вероятно, была колыбелью всего животного мира. Такое утверждение, ввиду нашего недостатка знаний о предмете, должно приниматься весьма осторожно. Однако следует признать, что существуют некоторые обстоятельства, в свете которых можно допустить, что Атлантида была-таки прародительницей некоторых видов животных. Так, например, данные, связанные с миграциями угря, хорошо иллюстрируют это предположение. Датский биолог — доктор Йоханнес Шмидт, серьезно изучавший миграции угря, — склонен думать, что последний может считать своей родиной воды океана, омывавшего берега Атлантиды. Идущие на нерест угри ежегодно покидают наши берега с тем, чтобы отложить свою икру в Атлантическом океане между Багамскими островами и Европой, после чего бесследно исчезают, а их потомство проплывает назад более четырех тысяч миль, чтобы снова вернуться в наши реки. В течение почти трех лет они плывут, держа устойчивый курс на берега Англии, в то время как американские угри, которых отличают по более короткому спинному хребту, безошибочно проделывают путь назад, к своей родине. Этот факт, похоже, указывает на то, что инстинкт гонит их к древнему месту рождения, месту, откуда изначально мигрировали угри и Европы, и Америки.

Подобное явление можно наблюдать и у скандинавских леммингов. Лемминг, маленький грызун, периодически испытывает тягу к миграции на юг. В эту пору бесчисленное множество этих зверьков оставляет норвежское побережье и уплывает далеко в Атлантику. Добравшись до места, к которому их зовет миграционный импульс, они долго плавают кругами как будто бы в поисках земли, о которой им сообщает инстинкт, но, обессилев от бесплодных поисков, наконец исчезают в морских глубинах. Их примеру следуют и большие скопления птиц, — истощенные полетом, они тоже бросаются в море. Так поступает красавец с шафрановыми крыльями catopsilia из Британской Гвианы, описанный американским натуралистом доктором Уильямом Бибом. Каждый год мужские особи этого вида принимают участие в фатальном полете. Они бросаются в море, как огромные цветные облака. Если подобные примеры миграций недостаточно красноречиво говорят об инстинктивном стремлении животных возвратиться к утраченной Атлантиде, то другое разумное объяснение этим действиям найти еще труднее.

Два известных биолога — господа Слатер — в своей работе «География млекопитающих» расценивают регион Центральной Атлантики как отдельную биологическую область земного шара, которую они называют «Межатлантикой». К этому региону они относят два вида морских животных — тюленя-монаха и сирену. Ни одно из этих млекопитающих не стремится в открытый океан, а неизменно находится вблизи берегов. Один вид тюленя-монаха населяет Средиземноморье, а другой — Вест-Индию, в то время как сирену можно встретить в устьях рек Западной Африки, вдоль южноамериканского побережья и среди островов Вест-Индии. Отсюда можно сделать вывод, что предки этих животных, должно быть, первоначально распространялись по береговой линии, которая «объединяла Старый и Новый Свет не в таком уж далеком прошлом».

Платон уверяет нас, что слоны обитали в Атлантиде. Мне всегда казалось, что повествование Платона о слонах выглядит весьма правдоподобно и увеличивает тем самым историческую ценность дошедшей до нас работы. Слон исчез из Европы сравнительно рано, Elephas antiquus встречается в позднем нижнем палеолите, a Elephas primigeneus в среднем палеолите или кроманьонском периоде. Маркиз де Серралбо обнаружил кости Elephas antiquus наряду с человеческими останками в местечке Торальба в провинции Сориа в Испании. И если это животное обитало в Испании в рассматриваемый нами период, в период, ставший свидетелем переселения людей из Атлантиды, то не кажется таким уж невероятным предположение, что слоны все еще бродили туда-сюда между Европой и островом-континентом по все еще существовавшему тогда перешейку, а после того, как этот перешеек исчез, в Европе этот вид животных вымер, но продолжал процветать в Атлантиде, где оказался в своего рода изоляции.

Я не могу, однако, найти каких-либо следов его прежнего существования на Канарских или Азорских островах, но раскопки в этих местах проводились столь небрежно и в малом объеме, что при проведении там серьезной полномасштабной работы нас могут ожидать удивительные открытия. В любом случае нет ничего неожиданного в предположении, что слоны действительно обитали в Атлантиде. А если не обитали, то вряд ли бы тогда о них упоминалось в преданиях египтян, о которых пишет Платон. Слонов в Египте не было, хотя египтяне и знали, что они существуют в Центральной Африке. Поэтому представляется очень маловероятным, чтобы жрец из Саиса просто выдумал его с целью сделать свой рассказ более колоритным.

Изучая более скромные формы жизни на Азорских и Канарских островах, мы можем получить достаточно хорошее представление о том, как подобная жизнь зародилась в Атлантиде. Например, в Европе и в Америке мы находим много видов бабочек и моли, обитающих на Канарских островах. Шестьдесят процентов из них встречаются в Европе, а двадцать процентов в Америке — весомое доказательство их прежнего обитания на земле, соединявшей когда-то эти два континента, а потом ушедшей под воду. Что касается континентального происхождения фауны атлантических островов, то М. Термье пишет: «Есть два факта, связанных с морскими животными, которые нельзя объяснить ничем, кроме как существованием чуть ли не до наших времен некоего морского берега, простиравшегося от Вест-Индии до Сенегала и даже объединявшего Флориду, Бермудские острова и часть Гвинейского залива. Пятнадцать видов морских моллюсков жили в одно и то же время и в Вест-Индии, и на побережье Сенегала, но нигде больше, и это явление можно объяснить только переносом эмбрионов. С другой стороны, фауна каменистых кораллов острова Святого Томаса, изученная М. Гравье, включает в себя шесть видов, один из которых, кроме флоридских рифов, не живет нигде вне острова, и четыре другие, известные только на Бермудских островах. Поскольку продолжительность морской жизни каменистых кораллов исчисляется всего только несколькими днями, невозможно объяснить их удивительное появление в тех местах морскими течениями.

Принимая все это во внимание, М. Гермайн вынужден признать существование Атлантического континента, соединявшегося с Пиренейским полуостровом и с Мавританией и простиравшегося далеко на юг вплоть до климатической зоны пустынь. В период миоцена этот континент снова простирается до самой Вест-Индии. Тогда-то от него и откалываются части: сначала в направлении Вест-Индии, затем на юге, где образуется морской берег, простирающийся от самого Сенегала и до глубин Гвинейского залива, а через какое-то время, вероятно в период плиоцена, и на востоке, вдоль побережья Африки. Последним большим фрагментом, в конце концов тоже поглощенным морской стихией и не оставившим после себя никаких других следов кроме четырех архипелагов, была, вероятно, Атлантида Платона».