Парфяне, как персы и мидяне, были иранским народом. Отечество парфян лежало прямо на восток от Мидии и впервые отмечено в надписях Дария I.

Возможно даже, что «Парфия» есть только диалектная форма слова «Персия».

Александр Великий прошел в своем походе через Парфию, и она оставалась под властью Селевкидов (со значительной долей самоуправления) полтора столетия.

Этого было недостаточно, чтобы изменить главные обычаи народа, который был иранским по языку и зороастрийским по религии.

Высшие классы, однако, были слабо проникнуты зороастризмом и приняли в значительной мере греческую окраску. Греческий оставался официальным языком парфянской аристократии, и она восторгалась греческой литературой. Особенно занимали ее легенды о Геракле, и был сформирован практически культ Геракла.

Правителей Парфии называют Арсакидами, поскольку все они произошли от Арсака I, при котором парфяне впервые получили некоторую долю самоуправления под верховной властью Селевкидов. Вначале парфянские монархи принимали «Арсак» как официальное тронное имя, но они были известны и под собственными именами. Так, Арсак VI более известен как Митрадат I. Это имя показывает зороастрийскую основу даже в эллинистических монархах, ибо означает «дар Митры», а Митра – зороастрийский символ Солнца.

Митрадат I взошел на трон в 171 г. до н. э. и с самого начала принял энергичную экспансионистскую политику. Пока Антиох IV был жив и устраивал походы на восток, Митрадат оставался в обороне против Селевкидов, но сам продвигался на восток, в Бактрию. Затем, когда Антиох IV умер, он обратил свои взоры также и на запад.

Провинция Мидия, лежавшая между Парфией и Месопотамией, после смерти Антиоха IV провозгласила независимость. Селевкиды, будучи в глубоком упадке, ничего не могли с этим поделать, но Парфия, будучи на подъеме, могла. Она распространяла свое влияние на запад и к 150 г. до н. э. полностью поглотила Мидию. С этого момента мы можем говорить о Парфянской империи.

Дело на этом не остановилось. Члены Селевкидского царского дома отчаянно дрались друг с другом в Сирии. Митрадат поэтому усилил натиск на запад и в 147 г. до н. э. захватил Месопотамию вместе с ее гордой столицей Селевкией, основанной Селевком I полтора столетия назад.

Митрадат старался уверить греческих колонистов и высшие классы Месопотамии, что парфянская оккупация не означает конца эллинизма. Он подчеркивал свою близость к эллинизму, приняв имя Митрадат Филэллин («любитель греческого»). И действительно, он и его наследники были больше греками, чем сами греки. Там, где греки активно старались поддерживать жизнь в древней вавилонской культуре, парфяне этим не затруднялись. Последние обычаи Шумера и Аккада, Саргона и Хаммурапи исчезли под их управлением. Последний известный нам клинописный текст датирован двумя столетиями после нашествия парфян, после этого – ничего. Последний след живой вавилонской культуры, смертельно раненной Ксерксом, растаял.

С другой стороны, евреи Месопотамии выигрывали от прохладного отношения парфян к обычно нетерпимому зороастризму и процветали.

Тем не менее, греческие города Мидии и Месопотамии смотрели на нового парфянского хозяина с большой опаской (и, быть может, с некоторой долей снобизма) и ждали возвращения Селевкидов. Они засыпали Антиоха умоляющими призывами, и в двух случаях Селевкидские монархи испробовали свою удачу в восточных походах.

В 140 г. до н. э. Селевкидский царь Деметрий II вторгся в парфянские владения.

Он выиграл несколько сражений, но в 139 г. до н. э. попал со своей армией в засаду. Армия была разгромлена, а сам он взят в плен.

В следующем году умер Митрадат. За тридцать три года своего правления он превратил свою провинцию в империю, контролирующую полосу территории длиной более 2400 км с запада на восток. Она заняла северную половину территории старой Персидской империи, от Евфрата к востоку. (Южная половина, состоявшая из провинций, прилегающих к Персидскому заливу и Индийскому океану, – заметим, что это сердце собственно Персии, – держалась более старомодного зороастризма и никогда не считалась бесспорной частью парфянских владений.) Когда ушел Митрадат, Селевкиды попытались снова захватить Месопотамию.

Царем был младший брат Деметрия Антиох VII. В 130 г. до н. э. он вторгся в Месопотамию, разбил парфян и на время снова захватил контроль над страной двух рек. Но то была последняя вспышка, не более. Парфяне отступили в Мидию, Антиох последовал за ними, был разбит в сражении и убит.

Тогда парфяне освободили Деметрия II, чтобы он мог вернуться в Сирию и править своей страной. Они полагали, что любой, хлебнувший парфянской тюрьмы, не станет спешить туда снова. Они были правы. За несколько десятилетий, которые остались Селевкидской империи, никто из ее монархов не смел высунуть носа из Сирии.

В 129 г. до н. э. парфяне решили создать в западной части своих владений новую столицу. (Они были достаточно эллинизированы, чтобы, как Селевкиды, ощущать обаяние Запада.) Селевкия уже существовала, но она казалась, быть может, немного слишком греческой. Они выбрали ее пригород на востоке, на противоположном берегу Тигра. Пригород был назван Ктесифоном.

Ктесифону суждено было оставаться столицей Иранской державы (Парфянской и режима, который последовал за ней) в течение восьми столетий. Естественно, она росла, пока не сравнялась и даже не превзошла Селевкию. Образовались «города близнецы», эллинский и иранский, отражая сплав двух культур, которым мог бы восхищаться Александр Великий.

Когда Селевк вышел из игры, другая сила поднялась на дальнем севере Месопотамии, у подножия Кавказа, где когда-то существовало Урарту.

После разрушения Урарту мидянами в регионе появился новый народ – армяне, двинувшиеся из Малой Азии на восток. Сперва они были подданными мидян, потом персов, потом Селевкидов. После того как Антиох III был разбит римлянами, они начали делать первые шаги к независимости.

Экспансия парфян столкнула их с армянами, и какое-то время казалось, что армяне, как Мидия и Месопотамия, легко будут проглочены Парфией. Митрадат II Парфянский, способный монарх, правивший со 124-го по 87 г. до н. э., стремился как раз к этому.

В 95 г. до н. э. он поставил царем Армении свою марионетку Тиграна и с той поры считал страну своей собственностью. Он назвал себя Митрадатом Великим и принял старый ахеменидский титул царя царей, означающий, что он был величайшим и самым могущественным правителем в мире.

Но когда Митрадат умер, Парфию поразила ее периодически повторяющаяся болезнь – династические свары. Все монархии периодически испытывают династические конфликты, но Парфия в этом отношении была хуже, чем большинство остальных. Во-первых, это была феодальная империя, в которой крупные землевладельцы были настолько могущественны, что почти не зависели от короны. Естественно, они постоянно были на ножах друг с другом и всегда готовы поддержать различных претендентов на трон. А таких претендентов всегда было в избытке, ибо у парфян был обычай передавать корону от брата к брату, а братьев всегда было много.

Пока парфяне были заняты, Тигран освободился, и Армения при нем достигла вершины могущества. Тигран продвинулся на юг, в Малую Азию и Сирию, проник в Месопотамию и опустошил Мидию. Он в свою очередь принял блестящие титулы Тиграна Великого и царя царей.

Столица его была в Артаксате, в Закавказье, в 400 км к северу от того места, где когда-то стояла Ниневия. Теперь, однако, Тигран тоже почувствовал притягательность Запада и построил себе новую столицу к северу от верховьев Тигра, близ восточного края Анатолийского полуострова. Он назвал ее Тигранокерт.

Сцена казалась готовой теперь для повторения древней дуэли между Ассирией и Урарту, с восстанавливающей силы Парфией в роли первой и Арменией в роли последнего. Неприятность состояла в том, что была и третья сторона, сильнее, чем любая из двух. То был Рим.

Столетием раньше, когда Рим разгромил Антиоха III и унизил Антиоха IV, он еще не имел постоянного плацдарма на Востоке. Ко времени появления Тиграна, однако, Рим уже аннексировал западную половину Малой Азии и всю Грецию и Македонию целиком. Он стал верховной властью во всем Средиземноморье.

Понт, царство в восточной Малой Азии, посмел затеять ссору с великой западной державой и на время даже ухитрился что-то выиграть у Рима. Царем Понта был Митрадат VI (иранизм дышит в этом имени, хотя Понт был полностью эллинизирован), и был он тестем Тиграна.

Рим, отвлеченный собственными гражданскими войнами, решил наконец ударить по Малой Азии в полную силу и направил генерала Лукулла осуществить предприятие. Лукулл, суровый солдат и способный полководец, выступил на восток и сокрушил Понт. Митрадат бежал ко двору зятя в Тигранокерт.

Самозваный титул «Великого» Тигран принимал так же всерьез, как Антиох «Великий» на 125 лет раньше. Тигран, как Антиох, чувствовал, что величие обязывает его противостоять Риму. Он так и сделал, с тем же результатом, что у Антиоха. В 69 г. до н. э. Лукулл подошел к Тигранокерту и разбил Тиграна. В первый (но не в последний) раз римская армия вступила в Месопотамию. В следующем году Лукулл продвинулся глубже и снова разбил Тиграна в Артаксате, его старой столице.

Тут бы Тиграну и конец, но Лукулл был придирчивый начальник, и солдаты его ненавидели. Они взбунтовались и отказались за ним следовать. Он был отозван в Рим, и Тигран получил краткую передышку.

Лукулл был вскоре заменен другим, более популярным римским генералом – Помпеем. В 66 г. до н. э. Помпей проник в Армению, достиг Артаксаты и захватил в плен самого Тиграна. Грезы Тиграна о славе разбились даже грубее, чем у Антиоха, который хотя бы сохранил свободу.

Помпей, сомневаясь в способности римлян надолго сохранить гористую территорию Армении, довольствовался тем, что оставил Тиграна царем при условии уплаты громадной контрибуции и нисхождения на уровень римской марионетки. На этих условиях Тигран процарствовал последнее десятилетие своей жизни. Он имел странную карьеру, ибо начал и кончил свой путь как марионетка (сперва парфянская, а напоследок римская), а в середине срока два десятилетия правил великой державой.

Помпей повернул на юг, в Сирию, где в 64 г. до н. э. и положил окончательный конец последнему жалкому остатку могущественной некогда Селевкидской империи, аннексировав ее как римскую провинцию к Сирии. Он аннексировал также еврейское царство, на короткий срок добившееся независимости при Маккавеях.

Парфия наблюдала за всем этим с немалой тревогой. Ее старая противница, империя Селевкидов, сделалась римской провинцией. Ее новая противница, Армения, стала римской марионеткой. Ничто не стояло теперь между собственно Парфией и неумолимым движением римлян на восток.

Парфия делала для сохранения мира все, что могла, но Рим был совершенно не заинтересован в достижении какого-либо взаимопонимания. Полтора столетия он расширял свои владения с поразительным успехом, распространившись на все Средиземное море и не потерпев ни одного поражения, способного его остановить.

С тех пор как в 64 г. до н. э. Рим сместил последнего Селевкидского монарха Антиоха XIII, некоторые римляне чувствовали, что они унаследовали задачу восстановить на иранском Востоке власть Запада.

Это чувство весьма усилилось примерно через десять лет после поглощения остатков Селевкидской империи, когда Помпей объединился с двумя другими римлянами, чтобы господствовать над Римом в форме тройственной диктатуры.

Одним из союзников был Юлий Цезарь, умнейший политик Рима, другим – Марк Красс, его богатейший бизнесмен.

Помпей уже стяжал свои победные лавры на Востоке. Цезарь отбыл в Галлию (современную Францию) в поисках сражений и славы. Крассу казалось только справедливым, что он тоже должен сделаться великим полководцем. Он решился поэтому взять на себя задачу возвращения потерянных провинций империи Селевкидов.

Момент также казался подходящим, ибо Фраат III Парфянский, который талантливо и отчаянно боролся за мир с Римом, скончался. Он был убит своими двумя сыновьями, которые, что было естественно для членов парфянской царской семьи, немедленно начали ссору.

В 54 г. до н. э. Красс оставил Рим и Италию ради Востока, самоуверенно настроившись на чисто агрессивную войну против державы, которая ничем не оскорбила Рим и, напротив, делала все возможное, чтобы избегать этого.

Две армии, римская и парфянская, были устроены совершенно по-разному.

Римляне создали легион, пехотную организацию, обладавшую величайшей гибкостью. Легион не обладал подавляющим весом и мощью фаланги, но фаланга действовала наилучшим образом только на открытых и ровных площадках, где она могла маневрировать как тесно сплоченное целое, тогда как легион мог распадаться и соединяться вновь без всякого ущерба для себя. В нескольких сражениях легионы сталкивались с фалангой, и в конечном счете гибкость легиона возобладала над грубым весом фаланги.

Парфяне, с другой стороны, подняли на новый уровень конницу. Лошади иранских племен еще оставались лучшими в мире, и парфянские наездники маневрировали с легкостью, вызывавшей завистливое восхищение у тех, кому доводилось с ними столкнуться. То была тактика «бей и беги», доведенная до совершенства. Конники внезапно обрушивались на неподготовленного врага, делали свою смертоносную работу и уносились прочь, чтобы ударить где-нибудь еще.

Рассказывают также, что, когда парфяне стремительно отступали и враг мчался за ними, охваченный бессильным гневом из-за молниеносной атаки и молниеносного бегства, всадники по сигналу оборачивались в седлах, чтобы послать последнюю тучу стрел через плечо. Эти «парфянские стрелы», внезапно и неожиданно поражая преследователей, часто причиняли больше вреда, чем сама атака.

В дополнение к этому парфяне создали тяжеловооруженную конницу. То были катафракты (от греческих слов, означающих «полностью закрытые»). Эти всадники были закованы в броню, их кони иногда также были защищены доспехами. Чтобы нести вес брони, лошади должны были быть крупными и мускулистыми. Такие лошади были доступны парфянам, но редко попадали к их врагам.

Тяжелая кавалерия двигалась не быстро, но этого и не требовалось. Она надвигалась на вражеский фронт, как громыхающая конная фаланга с тяжелыми копьями. Или, вооруженная луками, она поражала вражеские линии, будучи почти неуязвимой для ответного обстрела лучников противника.

Парфянские всадники вызывали такой ужас, что сделались в провинциях Запада воплощением страшных воителей. В Апокалипсисе (Откровении Иоанна Богослова), например, катастрофическая война символизируется изображением парфянского конного лучника.

Многое зависело, разумеется, от способностей и вдохновения полководцев.

Римские генералы сталкивались с новым оружием и прежде. Они побили боевых слонов, не имея своих собственных, они построили корабли и укомплектовали их неопытными новобранцами, чтобы победить закаленную морскую державу (Карфаген).

На этот раз, однако, им не повезло. Красс воевал по учебнику, как спартанец Клеарх три с половиной столетия назад. Перед задачей приспособления к неожиданным изменениям он оказался абсолютно беспомощным. Более того, ему недоставало преимущества разобщенности противника. Под угрозой неминуемого римского вторжения парфяне сумели покончить с гражданской войной, один из братьев захватил единоличный контроль и начал править под именем Орода II.

Красс высадился в Сирии, пересек Евфрат и вступил в Месопотамию.

Несколько греческих городов горячо его приветствовали, и, когда он на зиму вернулся в Сирию, его самоуверенность достигла новых высот.

Парфяне, соответственно, были обескуражены. В Антиохию была отправлена делегация, чтобы поторговаться с Крассом и заключить приемлемое мирное соглашение. Перед Крассом, однако, реяла тень Александра Великого. Александр последовательно отвергал все компромиссы, упорно шел к тотальной победе и достигал ее. С тех пор это стало блистающей целью военных вождей, многие генералы пытались использовать методы Александра, не имея его гения, и дорого заплатили за это.

Красс гордо заявил парфянам, что условия мира он будет обсуждать в Селевкии, и послы уехали с пустыми руками и очень разозленные.

В 53 г. до н. э. Красс снова пересек Евфрат. Никакой армии не явилось, чтобы помешать переправе, и офицеры посоветовали Крассу следовать вниз по реке, как это сделали в свое время «Десять тысяч». Красс, однако, хотел, подобно Александру, двинуться в сердце Парфии и охотно согласился следовать за неким арабом, который предложил провести его через месопотамские равнины к месту, где римляне могли бы застать врасплох парфянскую армию и уничтожить ее.

Араб привел римлян к парфянской армии, но он был платным агентом парфян, и их армия была готова к встрече. Парфяне ждали в окрестностях Карр (греческое название Харрана, где две тысячи лет назад проживало семейство Авраама и где пять с половиной столетий назад Ассирия приняла последнюю битву).

Видна была только малая часть парфянского войска, и римляне ринулись вперед, искренне веря, что достигли внезапности. Однако, когда они ввязались в бой, обычные всадники сбросили плащи и засверкала броня. То были смертоносные катафракты.

Прежде чем римляне осознали, что они ввязались в решающее сражение и их самих застали врасплох, запели парфянские луки и римляне начали падать со всех сторон. Красс в отчаянии приказал собственной кавалерии под командой своего сына Публия Красса атаковать парфян и попытаться отогнать их.

Римская кавалерия пошла в атаку, и парфяне сразу же отступили, отстреливаясь через плечо. Легковооруженные и поэтому более быстрые римляне, уже настигая их, внезапно поняли, что их навели прямо на остальную парфянскую армию, с ее собственной легкой кавалерией, далеко превосходившей римскую по численности и мастерству.

Римляне дрались с упорством отчаяния, но это была бойня, и к концу они погибли почти до последнего человека. Публий Красс также погиб, парфяне отрубили ему голову и насадили на копье. Затем парфянская кавалерия перестроилась и вновь атаковала главные силы римлян, неся высоко, как знамя, голову Публия.

Дух римлян упал от такого зрелища, хотя Красс оказался на высоте положения, крикнув солдатам: «Эта потеря моя, не ваша!»

Битва продолжалась, римляне несли новые потери, и на следующий день Красс вынужден был отступить. Парфяне следовали за ним по пятам, и сам Красс был в конце концов убит. Наконец парфяне захватили боевые значки римских легионов – величайший позор в глазах Рима.

Лишь один из каждых четырех римских солдат вернулся в Сирию из этой губительной экспедиции. Хуже, чем само поражение, было торжествующее осознание парфянами того факта, что римлян можно победить.

Благодаря победе при Каррах Парфия приблизилась теперь к зениту своей мощи. Она не только отбросила Рим, но заняла важную посредническую позицию между Римом и другой великой империей, удаленной на тысячи миль, – позицию, которая была высокоприбыльной.

В I столетии до нашей эры, когда Рим консолидировал свою власть в Средиземноморье, дальневосточное государство Китай находилось под твердым и просвещенным управлением династии Хань. Производство шелка из коконов шелковичных червей было развито высоко, но процесс охранялся как национальный секрет. Он был для Китая источником огромного богатства; всем нравился мягкий блеск самого красивого в мире естественного волокна. На пике расширения обеих империй в Средней Азии Китай и Парфия почти соприкасались.

Торговые караваны с шелком прокладывали себе путь через Среднюю Азию на запад, достигая Парфии. Парфия облагала их полновесной посреднической пошлиной и отправляла в Рим, где высшие классы готовы были платить по фунту золота за фунт шелка и были рады такой возможности.

Римляне этого периода считали шелк таинственным веществом. Большинство думали, что его дают деревья. Хотя греческий философ Аристотель тремя с половиной столетиями раньше говорил о червях, которые производят волокно.

Только много столетий спустя методы производства шелка (в отличие от самого шелка) достигли Запада.

Теперь настала очередь Рима погрузиться в гражданскую войну. В ней столкнулись Цезарь и Помпей, и победу одержал Цезарь. В 44 г. до н. э. он сокрушил всех своих врагов и сделался диктатором всего Рима и его владений. Он начал планировать кампанию против Парфии, чтобы смыть позор Карр.

Быть может, он и преуспел бы, ибо он был очень талантливым полководцем, но прежде, чем он мог выступить, он был убит республиканцами, которые боялись, что он провозгласит себя царем. Снова начались гражданские войны. Против армий, возглавляемых убийцами Цезаря, сражались армии Марка Антония, верного соратника Цезаря, и молодого Октавиана, его внучатого племянника и приемного сына.

В 42 г. до н. э. республиканская армия была разгромлена в Греции и уцелевшие республиканские вожди поспешили принести знаки своей покорности победителям. Кроме одного. Квинт Лабиен бежал в Парфию и предложил свои услуги Ороду. Услуги эти были приняты, и в 40 г. до н. э. Лабиен повел парфянскую армию в восточные провинции еще занятой междоусобьями империи.

Под его руководством парфяне захватили Сирию и Иудею и проникли глубоко в Малую Азию.

Но момент парфянской славы, когда знамена Парфии реяли над Антиохией и Иерусалимом, оказался кратким. Римляне собрались с силами. Басс Вентидий, один из генералов Марка Антония, вступил в Сирию и в двух последовательных кампаниях, 39-го и 38 гг. до н. э., разгромил парфян, которые вынуждены были отступить за Евфрат.

В 37 г. до н. э. Ород II, правивший Парфией на вершине ее мощи, встретил парфянскую царскую смерть. Он был убит собственным сыном, который и правил затем под именем Фраата IV.

Новый парфянский царь оказался способен повторить некоторые успехи старого. После поражения республиканской армии Марк Антоний и Октавиан разделили римские владения между собой. Марк Антоний взял себе Восток. Теперь он мечтал посчитаться за Карры.

В 36 г. до н. э. он вторгся в Парфию, но добился только нового позора.

Парфянские войска избегали открытой битвы, но преследовали римлян в горах, где едва не заклевали их до смерти. Марку Антонию пришлось отступить и в конце концов убраться из Парфии, потеряв большинство солдат и не дав ни одной битвы.

Ему пришлось попытаться отплатить за это, повернув на Армению и взяв в плен ее царя.

В последующие столетия Армения, как шарик в пинг-понге, болталась между державами Запада и Востока, никогда сама себе не хозяйка, никогда не принадлежала твердо одной или другой стороне, всегда – поле битвы дипломатов и армий.

Римские гражданские войны кончились наконец в 31 г. до н. э., когда Октавиан разбил Марка Антония в большом морском сражении. Следующие годы Октавиан употребил на реорганизацию римского правительства. Он принял имя Августа, и Римская республика стала Римской империей с ним самим в качестве первого императора.

Многие должны были ожидать, что теперь наконец последует долгожданная проба сил с Парфией. Если так, они были разочарованы. Август был сторонником мира, он хотел, чтобы его империя утвердилась за безопасными, оборонительными рубежами и отдохнула.

Что до Парфии, было бы достаточно воспользоваться вечной гражданской войной. Фраат IV оказался необычно кровавым царем даже для парфянина. Он перебил всю свою семью оптом, включая старшего сына, чтобы ликвидировать любых опасных претендентов на трон. (Что до сыноубийства, кому, как не ему, было лучше всех известно, насколько сыновья опасны для отцов.) Но мятеж все равно возник, и в 32 г. до н. э. Фраат был сброшен с трона членом царской семьи, который ухитрился уцелеть. Нового царя звали Тиридат II. Фраат IV бежал, но продолжал сражаться.

Август воздержался от помощи Тиридату и вместо этого повел переговоры со старым Фраатом IV. Когда при помощи хитрого маневрирования старый царь к 20 г. до н. э. с минимальным вмешательством римских войск был возвращен на трон, он выразил свою благодарность, вернув боевые значки, захваченные у легионов Красса.

Формально позор был смыт, но многие римляне, вероятно, чувствовали, что так поступают лавочники; в истинно римском стиле было бы разгромить парфян в битве. (К несчастью, таково вечное безумие человечества: оно видит нечто презренное в успехе, достигнутом путем переговоров, а не войны.) В обмен на боевые значки Август послал Фраату подарок, который оказался роковым (хотя Август не мог предвидеть этого). То была просто прекрасная рабыня по имени Муза, которую Фраат добавил к своему гарему.

Она быстро сделалась его любимой женой, родила сына и убедила Фраата отправить его старших, еще живых детей в Рим. Фраат так и сделал, с тем большей охотой, что сыновья были опасной роскошью для парфянского царя.

Когда это было проделано, Муза стала ждать, пока ее сын подрастет. Когда он дорос до подростка, во 2 г. до н. э. она отравила Фраата IV и сын ее стал царем под именем Фраата V.

Августианская политика мира продержалась, к сожалению, недолго. Парфяне тщательно избегали набегов на римскую территорию, Рим тщательно избегал вторжений в Парфию, но всегда оставалась Армения. Обе державы по очереди возводили марионеток на армянский трон, и армии маршами и контрмаршами проходили страну.

После пятидесяти лет невероятного династического хаоса в 51 г.[8] на парфянском троне оказался наконец сильный владыка. Его звали Вологез I.

Решившись покончить с ничейной ситуацией, он посадил своего брата Тиридата на армянский трон.

В 54 г. римский трон унаследовал молодой император Нерон, и он не собирался попустительствовать этому самоуправству. Он направил в Малую Азию самого способного из римских генералов – Гнея Домиция Корбулона.

Корбулон предложил компромисс. Пусть Тиридат остается на троне, но присягнет на верность Риму, а не Парфии. Страна, которая формально была римской марионеткой, но управлялась парфянским царем, едва ли могла слишком сильно склоняться на ту или другую сторону, и обе конкурирующие державы были бы удовлетворены.

Парфия отвергла компромисс. Корбулон в 58 г. вторгся в Армению и проложил себе путь до Артаксаты, где столетием с четвертью раньше стоял Лукулл. Только в 63 г., однако, Корбулону, преследуемому завистью в Риме и упрямым сопротивлением в Ктесифоне, удалось осуществить свой компромисс, Тиридат остался царем, но под эгидой Рима. Согласись Парфия на это с самого начала, девятилетней войны можно было бы избежать.

Для Корбулона из этого не вышло ничего хорошего. Император Нерон был подозрительный тиран, которому заговорщики мерещились повсюду. В 67 г. вместо того, чтобы послать Корбулона в Иудею, где начиналось большое восстание, он послал генералу приказ покончить с собой. Корбулон повиновался, проворчав: «Так мне и надо», – это означало, что он заслуживал смерти за то, что не поднял восстание против тирана, еще имея за собой армию.

Впрочем, это не помогло Нерону. Он послал в Иудею другого генерала, Веспасиана (Нерон был убит в 68 г.). После некоторой неразберихи императором стал Веспасиан (как мог бы стать Корбулон, если бы уцелел).

В 70 г. Иудейское восстание было раздавлено и Веспасиан установил дружеские отношения с Вологезом Парфянским, который царствовал до 77 г.

После этого, на период жизни целого поколения, Парфия погрузилась в темный хаос гражданской войны. Все, что мы знаем об этом периоде, ограничивается именами царей на монетах и рядом изолированных и очень беглых упоминаний в литературных источниках.

Только к 109 г. Парфия смогла перевести дух и Хосров I утвердился как единственный правитель страны. Несмотря на усталость Парфии от войны, Хосров взял на себя смелость нарушить компромисс, который поддерживал мир с Римом со времен Корбулона. Он заменил правителя Армении другим, который признавал скорее парфянское, чем римское верховенство.

Случилось так, что римским императором был в то время Траян. Он был одним из лучших и талантливейших императоров и первым со времен Юлия Цезаря имел сильную склонность к экспансионистской политике и способность ее осуществлять. Он провел две громадные войны против воинственных и хорошо руководимых племен Дакии (нынешняя Румыния) и присоединил эту страну к империи.

Быть может, Хосров рассчитывал на то, что Рим занят в Дакии. Если так, он рассчитал неправильно. Траян устроил все имперские дела и двинулся в Малую Азию. Хосров, который теперь осознал ситуацию и понял, что он абсолютно не в состоянии сражаться с Римом, предложил уступки. Траян, однако, и слышать об этом не хотел. Он был силен, Парфия слаба, и он желал тотальной победы. Он поэтому занял Армению и превратил ее в римскую провинцию.

Он желал получить больше. В 115 г. он повернул на юг в Месопотамию и аннексировал ее северную часть. Область, где почти двумя столетиями раньше сражался и погиб Красс, стала теперь римской и должна была оставаться римской еще несколько веков. В 116 г. Траян переправился через Тигр и аннексировал регион, лежавший за Тигром, как провинцию Ассирия.

Затем на Тигре и на Евфрате были построены римские суда. Как флот Синахериба за восемь столетий до этого, они двинулись на юг.

Двойной город Селевкия-Ктесифон попал в руки римлян. Руины Вавилона (Траян увидел жалкую маленькую деревушку) услышали шаг римских легионов – и наконец римский император стоял на берегу Персидского залива.

Ни один римский полководец не проникал прежде так далеко на восток. Ни один римский полководец не проник снова так далеко.

На один краткий исторический миг весь Плодородный Полумесяц оказался в руках римлян, и в этот момент Римская империя достигла максимальных размеров.

От западной оконечности Испании до Персидского залива она простиралась более чем на 5 тыс. км.

Но Траян не был удовлетворен. Глядя на волны Персидского залива, он, говорят, печально произнес: «Если бы я был моложе!» Но он был стар. Ему было шестьдесят четыре, и возраст сказывался. Но даже будь он молод, как Александр, он должен был идти дальше, ибо тучи уже собирались вокруг него.

При всей внушительности его успехов, он находился в опасности. Крепость Хатра, находившаяся между реками приблизительно в 100 км от места, где некогда стояла Ниневия, не сдалась его войскам и представляла собой постоянную опасность для его линии коммуникаций. Парфяне отступили перед ним, и их армия оставалась нетронутой в горах на востоке. В самой империи евреи Кирены подняли дикий и опасный мятеж.

Траян просто обязан был вернуться, невзирая на возраст. Он не выдержал. Он покидал Месопотамию уже больным и умер в Малой Азии еще на пути домой.

Адриан, его наследник, был сторонником мира. Он разумно рассудил, что завоеваний Траяна не удержать без постоянной вооруженной борьбы. Он уступил большинство из них и заключил мир с Парфией на основе старого Корбулонова компромисса.

Однако полстолетия спустя авантюре Траяна суждено было повториться, причем так, что каждый из участников заплатил за нее дороже, чем прежде.

В 161 г. Адриан умер и два правителя наследовали ему как императоры. Одним из них был Марк Аврелий, философ, другим – Луций Вер, искатель наслаждений.

Парфянским монархом был в то время Вологез III, и ему казалось, что два римских монарха обречены на гражданскую войну. Поэтому он мог без опасений (как он думал) нарушить компромисс Корбулона. Он захватил Армению.

Марк Аврелий, однако, был не просто философ. Он был способным правителем и полководцем. Он направил Луция Вера на Восток вместе с очень способным генералом Авидием Кассием. Кассий прошел путем Траяна, обрушившись на юг через Месопотамию.

В 165 г. он взял Селевкию. Это был крупнейший говорящий по-гречески город за пределами Римской империи, и даже тогда в нем проживало, быть может, 400 тыс. человек. Кассий без видимых причин, исключая желания погреться в лучах победы, приказал сжечь город. Это было сделано, и Селевкия уже никогда не оправилась. Великий город пришел к концу почти через пять столетий после своего основания. Дело эллинизма на Востоке получило смертельную рану.

Далее Кассий взял Ктесифон и разрушил царский дворец, но город оставил относительно нетронутым.

За преступное разрушение Селевкии Парфия отплатила невольной, но ужасной местью. Эпидемия черной оспы проложила себе путь через Азию и достигла Парфии. Римские солдаты гибли в количествах достаточных, чтобы вынудить отступление из Селевкии.

Возвратившиеся солдаты разнесли эпидемию во все части империи, и в 166-м и 167 гг. она убила несчетное число римлян. Болезнь ослабила империю больше, чем полномасштабное вражеское вторжение. Многие думают, что начало римского упадка можно датировать этой эпидемией, что империя настолько ослабла, что уже не могла полностью оправиться от бедствий, обрушившихся на нее в последующие десятилетия.

Еще одно римское вторжение в Месопотамию маячило впереди. В 192 г. сын Марка Аврелия, наследовавший ему как император, был убит. В годы анархии и гражданской войны, что за этим последовали, Парфия, теперь под управлением Вологеза IV, почувствовала, что настало время для приключений. Вологез направил парфянскую армию в те северо-западные месопотамские провинции, которые были римскими со времен Траяна, восемьдесят лет назад.

Но Рим успокоился, и к 197 г. Септимий Север прочно сидел на троне. Он сразу же поспешил на восток, и в третий раз римская армия прокатилась по равнинам Месопотамии. Вновь римские легионы прошли через Вавилон, но на этот раз они не увидели ничего; никто не занимал лачугу, отмечавшую место, где проживало некогда около миллиона человек.

В 198 г. римская армия взяла Ктесифон – в третий раз за восемьдесят лет.

Север разграбил его полностью, перерезав мужчин и уведя в рабство женщин и детей.

Но Рим был теперь слабее, чем при Траяне и Марке Аврелии. Ему было труднее поддерживать армию так далеко от дома, и недостаток припасов заставил Севера повернуть назад. На пути назад он осадил Хатру, которая сопротивлялась так же упорно, как когда-то сопротивлялась Траяну.

Сын Септимия Каракалла вернулся на парфянскую сцену в 217 г. Он провел кампанию в северной Месопотамии, достиг Тигра и, быть может, сделал бы больше, но пал от руки убийцы.

Примечания:

8

Отсюда и ниже все даты, кроме оговоренных как «до н. э.», относятся к нашей эре, после Рождества Христова. (Примеч. ред.)