Глава 17

Над безмолвной землей вставала луна. Величественное спокойствие ночи снизошло на дикие просторы Запада, и, подъезжая к форту Сандерс, Криспин Мэйо не слышал ни звука. Только цокот конских копыт.

Странное чувство отчужденности владело юношей, чувство острой, щемящей тоски по чему-то, не имеющему названия… может быть, это ночь виновата? Или здешний край?

Да, он — иммигрант из другой страны, но чувство отчужденности вызвано отнюдь не этим. Крис уже не считал себя чужаком; это — его земля, он принадлежит ей, ибо за последнюю неделю заслужил это право; он знает, что в родные края уже не вернется. Он не из графства Корк, нет, он — человек Запада. Странная отчужденность — это только смутное ощущение, не более; определить его трудно, а объяснить — еще труднее.

Теперь при нем было оружие, и много, но револьверы и винтовки уже не напоминали юноше о своем присутствии. За . последние дни они словно стали частью его самого, казались продолжением руки. Жители этой земли носят оружие не для того, чтобы угрожать ближнему своему, но для того, чтобы отстаивать собственную свободу. Хозяева этой земли только что победили в кровопролитной войне за независимость, и независимость эту не желали утратить. Так что оружие для защиты свобод и прав должно быть под рукой.

Вдалеке замерцали огни.

Форт Сандерс, Ларами, несколько окрестных ранчо. Какими уютными и приветливыми кажутся освещенные окна одинокому ночному всаднику! Ничего, может, еще повезет, может, еще настанет день, когда он, Крис, войдет в такой дом, зажжет спичку, снимет ламповое стекло, затеплит фитиль собственной лампы, присядет отдохнуть в собственной гостиной. Юноша уже ощущал горьковатый запах дыма, ароматы горячей стряпни; блаженно вздохнув, он вытянет под столом ноги. Отдохнет… помечтает, вставая время от времени, чтобы подбросить бревно или помешать, угли в собственном очаге.

Не раз и не два на пути юноши встречались освещенные окна, но одинокие дома эти принадлежали другим людям. Проезжая мимо очередного ранчо, Крис замедлил коня. Хозяин как раз выходил из хлева, держа в одной руке фонарь, в другой — ведерко молока. Незнакомец неспешно побрел к дому, под ноги ему нимбом ложился слабый свет: такой покойный и гостеприимный, не свет небес, нет, но свет дома и мира.

Сейчас заскрипит отворяемая дверь, потом закроется за хозяином, и снова воцарится усыпляющий мрак. Этот человек устроится в кресле, расслабится, возьмет в руки газету или книгу или тихонько побеседует с женой.

— Да сохранится это на веки вечные, — проговорил Крис вслух. — Да сохранится на веки вечные, Господи, ибо это — самые прекрасные мгновения жизни человеческой.

Ирландец проехал по улице Ларами к платной конюшне; грум лениво скосил глаза на полуночного гостя. Крис натянул поводья. — У меня тут жеребец Бреннана, — сообщил он. — Конь мне еще понадобится.

— Да знаю я этого жеребца, — отозвался конюх. — И тебя знаю. Видел поединок своими глазами.

— Позаботься о жеребце. Мне надо повидаться с Бреннаном. — Крис спешился, держа в руках охапку винтовок. — В городе все тихо? Генералы вернулись?

— Не шумнее, чем обычно, Генералы вернулись, и поохотились они на славу: и на бизонов, и на человека.

— А Бреннан?

— Эти тоже приехали, и тоже поохотились всласть, тут ты мне поверь! Привезли гору трупов, и несколько пленных, и захваченных лошадей тоже. — Грум скосил глаза. — И не надо мне говорить, мальчик, что жеребцу необходим уход: а то я сам не вижу! Я ухаживал за конями получше этого еще до того, как тебя от груди отняли.

— Так займись им. Что до груди, меня растили, обмакивая кулак в молоко.

— Кулаки твои я видал! Здорово ты с ними управляешься, хотя кондуктору ты насолил изрядно. Ему нравилось быть первым силачом в округе. Он-то думал, что все ему позволено. А ты взял да все ему испортил!

Криспин Мэйо пересек улицу. Отряхнул штаны, а затем и куртку. Снял котелок и пригладил рукой волосы… мизинец словно огнем обожгло. Придирчиво оглядел заветный головной убор.

Отличный был котелок, ничего не скажешь! Лучшего у него отроду не водилось, а теперь вот в тулье зияет дыра! Ну что ж, лучше здесь, чем ниже. Новую шляпу он как-нибудь добудет…

Бреннан стоял за стойкой. В зубах у него торчала черная сигара. Владелец салуна поглядел мимо нее на Криса, затем водрузил на стойку кружку пива.

— Держи-ка, Мэйо! Когда за человеком охотишься, в глотке пересыхает.

— Барда Маклин в форте?

— Спроси кого другого. Так мне и скажут! Думаю, что да. Сегодня только и разговоров, что о бизонах да о ренегатах. — Бреннан подтолкнул кружку к гостю. — А где тебя черти носили? Мы облазили все окрестности и решили было, что ты валяешься мертвый где-нибудь в зарослях, а вороной убежал либо украден.

— Меня ранили, так что в драке поучаствовать не довелось. С вороным все в порядке. Но главные злодеи по-прежнему на свободе, хотя нескольких я прикончил. Я слышал, что сегодня ночью Парли попытается похитить Барду Маклин.

— Вот идиот! Неужели он никогда не уймется?

— Я говорил с человеком по имени Пэрри Блессинг, с тем, что разъезжает верхом на породистой кобылке. Он мне об этом и рассказал.

— Ты его убил?

— Нет. Я перевязал ему ногу, которую сам же и продырявил, а потом послал на все четыре стороны. Мне ужасно приглянулась кобылка, и я боялся, что если начну стрелять в него, то попаду в лошадь, так что я его отпустил.

— Лошадка классная: смирная, послушная, а уж бегает и прыгает так, что загляденье! Я уж и откупить ее пытался, и украсть думал, и в карты рассчитывал выиграть… но он кобылку не ставит. Ружье, рубашку, даже седло — что угодно, но только не кобылку. — Бреннан покачал головой, неохотно признавая за Блессингом достойное восхищения качество.

— Я поеду в форт. Мне надо поговорить с полковником.

Крис допил пиво. Он устал, устал смертельно. Даже это красочное выражение не передавало всей интенсивности его чувства. Нет, это не смертельная усталость, но смертельно-гробовая, если угодно. Однако же, отворачиваясь от стойки, юноша размышлял только об одном: как его примут в форте.

Конечно, ему не поверят. Похитить девушку из форта, где кишмя кишат солдаты, представляется делом абсолютно невероятным. Впрочем, Парли в достаточной мере безумен, чтобы отважиться на подобное, а к нему присоединятся и Дел Робб, и наверняка — Мюррей.

Сзади раздался голос Бреннана.

— Крис, в городе кипят страсти. Людям это все уже в печенках сидит, на улицах несколько раз затевались перестрелки. Нечестная игра, баловство с оружием — горожане этого терпеть не станут! Люди устали. А у Сэма Кокинса полно подлых дружков. Ты бы поостерегся.

— Я? — удивился Крис.

— Кое-кто тебя совсем не знает, а многие знают только как боксера. Когда разъяренная толпа устраивает погром, а ты оказываешься не в том месте… люди порою допускают ошибки!

Крис кивнул. Затем скользнул взглядом по винтовкам, прислоненным к стойке.

— Эй, Оуэн, — сказал он, — можешь забрать две. Больше одной мне не нужно, а ты — человек честный и обошелся со мною великодушно.

— Тащи их сюда, — приказал Бреннан.

Крис собрал ружья; вес их словно бы удвоился, настолько юноша вымотался за день. Крис отнес добычу в глубину палатки-салуна, куда указал Бреннан.

— У людей Парли забрал?

— Да, у тех, кто под руку подворачивался.

— Отличные ружья; я тебе за них заплачу. — Бреннан окинул винтовки опытным взглядом знатока. — Оставь себе вот эту, она лучше всех. Нагнись-ка. — Заслоняя юношу своим телом, он засунул во внутренний карман куртки Криса тяжелый кожаный мешочек. — Там твоя обещанная тысяча и еще немного, в счет винтовок.

Крис призадумался.

— Бреннан, ты — гордость Донегала, и мое тебе спасибо. Можно попросить тебя об услуге? Побереги денежки для меня до тех пор, покуда эта свара не закончится? Я чертовски устал, боюсь лишнего веса, — откровенно признался юноша. — Того и гляди свалюсь в канаву.

Бреннан хрипло расхохотался, забавляясь от души.

— Сдается мне, Мэйо, что тебя в канаву свалит разве что стадо бизонов.

— Нет, — отозвался Крис. — Атаку бизонов я выстоял. Но вот люди Парли могут. Если я не вернусь, отдай деньги Реппато Пратту, он человек порядочный. — Ирландец вернул Бреннану мешочек, подхватил винтовку и вышел наружу. Подмораживало. На дворе стояла осень, ночи стали холоднее.

Бреннан проводил гостя до двери.

— Вороному нужен отдых. Возьми у Джорджа чалого с клеймом «Вертикальная черта 4-С».

Джордж сонно воззрился на гостя.

— Как, снова ты? Ты что, вообще не спишь?

— Мне нужен чалый.

— Да слышал я через стену. — Джордж поднялся на ноги. — Ты же с ног валишься. Хочешь поспать вон там, в сене?

— После. Я еду в форт. — Крис повернулся к конюху. — Ты следи в оба. В город могут пробраться люди Парли.

— Сюда они не сунутся. — Джордж набросил седло на спину чалого и потуже затянул подпругу, ударив коня в брюхо, чтобы тот выпустил ветры. — Ты знаешь Хейзл Керри? Ее домишко вон там, на заднем дворе. Хейзл вроде как хороводится с бандитами. Особенно с Делом… ну, с тем, что любитель пострелять.

Крис вскарабкался в седло, перекинул винтовку через плечо.

— Может, и загляну, когда вернусь. Мне это все уже в печенках сидит.

У ворот его окликнули. Часовой позвал разводящего. Им оказался Халлоран. Он усмехнулся, гордо демонстрируя Крису новые нашивки.

— Сам Шерман распорядился. Перед тем как уехать из форта.

— Так он уехал?

— Все генералы уехали. Полковник Маклин еще здесь. Утром он уезжает на запад вместе с дочерью.

— Я должен повидать его.

Халлоран поглядел в сторону офицерских казарм.

— Они уже легли, Крис. Подожди до завтра.

Путаясь в словах, Крис объяснил ситуацию. Сейчас ему хотелось одного: прилечь и проспать по меньшей мере неделю, все равно где, в постели, в сарае — где угодно.

Халлоран призадумался.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Я отведу тебя. Если там горит свет, я попробую разбудить их.

Темнел пустынный плац. Не обменявшись по пути ни словом, друзья пересекли ровную площадку. Покрасневшие глаза Криспина болели, и разные части его тела властно требовали примочек и мазей. Юноша пребывал в прескверном настроении и хотел поскорее покончить с малоприятным делом.

В одном из окон горел свет, и Халлоран нерешительно постучал. Спустя мгновение дверь открыл сам Маклин. В руке полковника поблескивал револьвер.

— Это вы, юноша? Что случилось?

— Да все этот Парли, сэр. Я говорил с одним человеком из его шайки. Бандиты собираются снова похитить вашу дочь. На этот раз только в порядке личной мести, сдается мне.

— Этот человек одержим.

— Так и есть, сэр. В этом-то все и дело. Он непременно попытается. Я и с ним говорил… Он считает себя последним оставшимся в живых героем Юга, а вовсе не ренегатом и преступником, кем на самом деле является. Он попытается, полковник!

На шум голосов вышла Барда. Распущенные волосы окутывали плечи мягкой волной, девушка куталась в халат, надетый поверх ночной рубашки. Крис снял котелок.

— Отец? Пусть мистер Мэйо переночует здесь. Разве ты не видишь? Он так устал и избит, что с трудом на ногах стоит.

Полковник Маклин окинул юношу придирчивым взглядом, затем улыбнулся.

— Хорошо. У нас тут тесновато, но я распоряжусь, чтобы вам постлали на диване. Заходите, Мэйо. Мы перед вами в неоплатном долгу; приют на ночь — услуга слишком ничтожная!

Полковник вышел на крыльцо и приказал Халлорану усилить стражу.

Когда Маклин возвратился в комнату, Барда уже деловито разбирала одеяла, собственноручно застилая постель. Крис положил котелок на стол и снял куртку. И ужасно смутился, впервые осознав, в каком состоянии его костюм.

— Я поскакал прямо сюда, — сообщил юноша покаянно. — Не было времени переодеться.

Барда повернулась к нему, собираясь что-то сказать, и вскрикнула от ужаса.

— Крис, вы ранены! Бок весь в крови!

— Да это пустое, — смущенно пробормотал ирландец. — Пуля кости не задела.

— А вы откуда знаете? Держу пари, что вы даже не осмотрели рану, — возмутилась девушка. — Снимайте рубашку.

— С вашего позволения, мисс, этого я делать не стану. Это же нарушение всех приличий, а вы — дочь старшего офицера, благовоспитанная молодая леди, и все такое прочее.

— Крис, я промою вашу рану. — Девушка уже открыла сундучок и извлекла на свет корпию, бинты и склянки. — Не беспокойтесь, мне уже приходилось выступать в роли доктора, — сообщила она. — Я, как-никак, дочь полка.

— Она права, Крис, — вмешался полковник. — Вам необходим уход.

— Да мне бы только выспаться, — в отчаянии воскликнул Крис, — и я буду как огурчик…

— Крис Мэйо, извольте исполнять приказание! — потребовала Барда Маклин.

— Но пристало ли мне…

— Забудьте про приличия! Тоже мне, пристало — не пристало! Снимайте рубашку! — приказала девушка.

— Слушаюсь, мисс Маклин, — кротко отозвался Крис.

Он стянул рубашку, поморщившись от боли, ибо ткань отдиралась вместе с запекшейся кровью. Юноша присел на край дивана и покорился своей участи: в течение двадцати минут раны его деловито промывали, прижигали, умащали и перевязывали. Потом полковник и его дочь тщательно осмотрели голову гостя. Опытные пальцы Маклина легко скользили по черепу, осторожно нажимая там и тут.

— Полагаю, вы сильно ушиблись.

— Да, пару раз.

— Вам повезло, что череп не треснул. Думаю, вы поправитесь. Барда, перевяжи заодно и палец, дорогая. А порез над глазом вы получили во время вчерашнего поединка? Он уже заживает. Ох, Мэйо, изрядно же вам досталось!

— Да все как-то так складывается, сэр, неприятности меня словно караулят на каждом шагу!

— А теперь ложитесь и отдыхайте, Крис, — посоветовала Барда. — Я принесу вам чаю.

— Вот это было бы здорово. С тех пор как я уехал из Ирландии, я чаю толком не пробовал. Чашка горячего чая меня отлично согреет.

Барда ушла на кухню. Крис стянул сапоги и, уступая настояниям Маклина, надел одну из рубашек полковника взамен испорченной собственной. Глубоко вздохнул и вытянулся на диване. Ну и устал же он… В жизни так не уста…

Вошла Барда с чашкой чая и остановилась у порога. Маклин улыбнулся.

— Он уснул. О чае не беспокойся — я сам его выпью.

Полковник подобрал котелок и осмотрел пулевое отверстие.

— Близко, — признал он. — Очень близко. — Маклин перевел взгляд на Криса, тот, казалось, полностью отключился от окружающего мира. — Неординарный человек, милая. Очень неординарный человек. И ты была права… он — прирожденный джентльмен.