Глава XIII

ЧАС БЫКА

Что еще принципиально отличает индоевропейцев Запада, кроме смены солнцебога на громовержца, это абсолютно чуждый Северу культ Быка. Впрочем, эти два явления взаимосвязаны, звенья одной цепи, цепи Запада-Атлантиды. Меченый жрец Тота Моисей: «лицо было его рогато» в еврейском подлиннике, в Вульгате «fades cornuta», с бычьми рогами у Микеланджело. Меченые «рогатые» индоевропейцы и их рогатые боги: Зевс, Тор, Таранис, Один, и уже охристианившиеся тевтонские рыцари продолжают носить рогатые шлемы. Культ Быка, жертвоприношение быка, самое прямое наследие атлантической традиции, традиции изначально антиполярной и антиземледельческой. От этой атлантической заразы сохранили северный иммунитет только славяне. Когда бы ни была написана «Велесова книга», написано в ней все правильно, и главная в ней тема — это именно борьба славян «с быкоголовыми». Вспомним, что знатные русичи и даже варяги, о происхождении которых спорят до сих пор, брили голову и оставляли на ней центральную косу, а это уже было меткой колоса и Коло, а славянскую женщину до сих можно увидеть с трехлучевой косой, символом пшеничного колоса. Этого «коллективного бессознательного» мы не увидим ни у эллинок, ни у римлянок, ни тем более у поздних индоевропеек, более того, прорывается время от времени свое «бессознательное», когда видим странную моду на рогатые прически и головные уборы на полотнах Брегеля или Кранаха.

Атлантическое, скотоводческое, начало в западной традиции особенно отчетливо заметно в ближайших к Атлантике территориях. В Испании оно проявилось в гипертрофированной уродливой форме. Коррида — это несомненно трансформированные остатки культа жертвоприношения быка. «Коллективное бессознательное» до сих пор возводит до полубожественного ранга тореодора, наиболее «смачно», ударом между рогов, убившего несчастную скотину. Как некогда жрец, пустивший кровь священного быка, в священном храме Посейдона-Сета, бога Атлантиды.

Платон описывает священный праздник Атлантиды, ловлю жертвенного быка десятью царями Атлантиды: «Раз в пять или шесть лет десять царей Атлантиды сходились в Посейдоновом храме, чтобы совещаться о делах правления, а также испытывать друг друга, не переступил ли кто закона, и если переступил, того судить. Но до суда клялись они друг другу в верности так: выпустив на волю Посейдоновых быков из ограды святилища, выходили на лов без железа, с одними сетями и кольями (чем не тореадоры?); изловив же быка, приводили его к столбу и заклали на нем, на самых письменах закона. Освятив все жертвенные части быка и очистив столб от крови, наполняли ею кратер и окропляли друг друга… После того, черпая золотыми фиалами кровь из кратера и возливая ее на огонь, клялись судить по закону… И пили кровь, и посвящали фиалы богу… «Пили кровь…» — говорит Енох о нефилимах. У Мережковского: «Атлантида погибла, но боги ее спаслись».

Эта священная кровь тянется красной нитью, точнее, рекой, за всеми индогерманцами — древнегреческие ритуальные буффонии (быко-убийства), римские гладиаторские бои с быками, протянувшиеся сквозь века до испанской корриды, германская страсть надевать голову убитого быка, носить священные рога (викинги, тевтоны, крестоносцы) вместе с Одином, Тюром, Тором.

Еще более атлантическая Англия не убивает публично быков, но именно они остались родовой жертвенной пищей. Что есть английский бифштекс «с кровью»? В правильном исполнении это свежайший кусок мяса с еще теплой кровью, лишь слегка, скорее как дань цивилизации, поджаренный. С точки зрения желудка это еще не пища, но с точки зрения Традиции это уже жертвоприношение. Еще один замечательный очаг атлантической скотоводческой традиции, уже в сердце Европы, — Тюрингия. Она донесла до нас не только имя рогатого скотьего бога Тора, но и его жертвенную сакральную пищу, «мясо по-тюрингски», просто сырое мясо. «Культурному» человеку трудно представить, что высококультурный немец может не только зарезать быка, но и тут же съесть его, без страха осквернить себя кровью. Культура это условный рефлекс, а «коллективно бессознательная» жажда крови это безусловный инстинкт Традиции. Все скотоводческие расы, независимо от уровня культуры, от монголов Азии и индейцев Северной Америки до индогерманцев Европы и семито-хамитов Африки, жаждут Крови.

У Северной Америки особый «атлантический» статус. Во многих традициях красная раса считается потомками или наследниками атлантической, и неудивительно, что индейцы Северной Америки наиболее «чистая» сохранившаяся скотоводческая раса. У них практически стопроцентно первая группа крови, они питаются только мясом, их Традиция запрещает(!) пахать землю, явное наследие антиземледельческой традиции, доведенное до абсурда. Также не удивительно, что на территории этого эргрегора как на дрожжах взросли новые атлантисты, новые англосаксы, главной пищей которых остался родовой «стейк». Штаты по праву Традиции первые в мире по количеству потребляемого мяса в год на человека (185 кг), и прежде всего «быка», говядины.

Что есть настоящий «американец»? Это, конечно, «ковбой», и если по-русски это пренебрежительное «пастух», то для американца это звучит гордо, это герой, не только вестернов, ковбойскую шляпу с гордостью носят президенты, миллиардеры, техасские старушки. Ковбой-пастух— это соль Америки, ее суть, и наоборот, фермер-крестьянин — это просто фермер, это низшее сословие Америки, и, чтобы хоть как-то «подняться», он тоже носит ковбойскую шляпу. Пренебрежительное отношение к человеку на земле стало и определяющей основой рабовладельчества в Штатах, этого скотоводческого рецидива в общем-то достаточно просвещенной англосаксонской протестантской среде. Белый человек это «всадник», он должен сидеть на коне, а ковыряться в земле должен не-человек, в данном случае черный — это краеугольный камень, даже скала, Традиции скотовода-кочевника. Вспомним начало западной, индоевропейской цивилизации, Рим, где изначально мир был разделен надвое: на «всадников», граждан Рима, и на пеших, «плебеев», которые должны были кормить и обслуживать «верхнее» сословие. Известно, что «безлошадные», плебеи, получили гражданство к закату Рима, но они никогда не могли стать патрициями.

И самый последний тому пример, это крепостничество на Руси, когда тоже пришлое «всадничество», дворянское сословие, тоже вполне просвещенное, записало в рабов всех земледельцев, словно порабощенных врагов из другой расы, рода, племени.

Замечательно, как в индоевропейской традиции близки, если не тождественны, понятия «мужчина» и «всадник». В испанском языке caballero означает и то и другое, французское chevallier, то есть всадник, также и «благородный мужчина», дворянин, откуда и псевдорусское кавалер. Ну, и американский всадник «cowboy» — тоже «мужчина благородного рода». Диаметрально противоположно на Руси — русский мужчина это «мужик», а это всегда означало также «крестьянин, пахарь». В южнорусском казачестве (тоже что-то вроде доморощенного «всадничества») до сих пор осталось презрительное «мужик» для русских, тех пеших, которые лишь в земле ковыряются. Зато в крестьянской русской традиции, где вообще любое занятие, не связанное с земледелием, считалось малодостойным, пастух, единственный всадник на селе, обладал самым низким статусом. В абсолютно непредвзятом, сухом и формальном описании «Быта великорусских крестьян-землепашцев» Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева конца XIX века есть запись: «Гнушаются очисткой, снятием шкур с палых животных, более или менее презрительно относятся к чистке печных труб и пастушескому труду. Пастушеством, по мнению местных крестьян, могут заниматься только люди, не способные ни к какому другому труду; «живодер» же попросту бранное слово. Даже для подростков пастушество зазорно, им позволительно заниматься мальчикам до 12–13 лет, но и в таком возрасте охотников мало».

В пастухи выбирали не имевших своей земли или не способных к обычной крестьянской работе, для них в деревне было свое жалко-снисходительное: «неумственные». Но и не во всякой деревне находились такие, потому и брали из чужаков, односельчанину было не только позорно, но и почти смертельно, смертельно в смысле продолжения рода. Выйти замуж за пастуха было последнее дело, «быть тебе, Машка, за пастухом!» было вроде ругательства или проклятия от матери негодной девке. Хотя браки и случались, но только если это были тоже своего рода изгои — старые девки, вдовые, не совсем здоровые. Интересно, что в деревенской традиции пастуху во время выпаса скота, а это не один месяц, воспрещалась близость с женщиной и даже с женой, если она была. Видимо, это отголоски коллективного бессознательного, когда на Севере считалось занятие скотоводством делом «неприкасаемых», которым просто не положено продолжать род. Из того же источника русское ругательное «скот», «скотина». И, разумеется, обратное у индоевропейцев: американский пастух, «cowboy», это настоящий «мачо»-мужчина, общеиндоевропейское pastor, «пастырь», в начальном значении просто «пастух», перешло в сверхуважительное «отец, наставник». Уже и у первых павших ренегатов, индоиранцев, «gopatih» — «господин, владыка», дословно означает «повелитель коров», то есть пастух.

Из той же родовой памяти на Русском Севере осталось поверье, что у пастуха обязательно есть демонические помощники, мелкие бесы, кое-где определенно «рыжие» чертенята. К слову, отношение к рыжим у русских («сам ты рыжий!», «рыжий да красный — человек опасный», «рыжих во святых нет», «с черным в лес не ходи, с рыжим дружбы не води») — еще один аспект нашего коллективного бессознательного, необъяснимый, но вполне осознанный, даже на государственном уровне. Петр I, наверное, единственный правитель в мире, издавший указ о запрещении брать рыжих на государственную службу и свидетельствовать в судах, с весьма значительным аргументом: «…понеже Бог шельму метит!»

И оказалось, что этот наш «аспект» из действительного нашего «коллективного прошлого», когда раса, на своем пути исхода с Севера, столкнулась с неандертальской расой охотников. Генетики установили, что возраст гена «рыжести» от 50 до 100 тысяч лет, и это есть наше «неандертальское», он нам достался от неандертальцев, точнее, от порочащих связей с ними. Еще один медицинский факт, «рыжие» почти стопроцентно имеют группу крови 0, как и положено расе охотников, известно, что неандертальцы питались исключительно мясом и даже практиковали каннибализм. Неандертальцы никуда не исчезли, они лишь растворились. Факт, что у русских, как и славян в целом, процент рыжих самый ничтожный среди белой расы, а в Северо-Восточной Руси их днем с огнем не найти^[30]. Максимальный процент среди белой расы именно у англосаксов, обитателей Британских островов, осколков Атлантиды, а также в их метастазах — Северной Америке и Австралии. Даже у индоевропейцев в законах Ману есть замечательное место: «Не следует брать в жены девушку рыжую, болезненную, безволосую, слишком волосатую, красноглазую». Среди неиндоевропейцев, оказывается, самые «рыжие» живут в Израиле, тоже атлантические родственники англосаксов, неспроста Иосиф Аримафейский, брат Иисуса, переселился именно в Англию, возможно, и он был рыжий, как и его брат, новый «царь иудейский». Среди евреев тоже есть свой феномен, целое племя, точнее, колено Вениамина, было рыжим, и, что еще более сближает их с англосаксонскими родственными душами, было левшами.

Был и свой неандертальский, «звериный», бог. В Древнем Египте единственно рыжим был Сет, противник солнцебогов Осириса и Хора. «В третий день родился Сет, сын Геба, бог в виде человека со звериной мордой, с красными глазами и красными волосами, повелитель стихийных бедствий и войн, бог мертвой пустыни. Он появился из бока матери Нут раньше положенного срока».

В египтологии планета Меркурий (Тот-Гермес) имеет два названия — Звезда сумерек и Сет. Также Созвездие Тельца в Египте считали созвездием Сета. Альдебаран связывался с Сетом, как Сириус с Осирисом. Бык и свинья — священные животные Сета, можно сказать, что «рыжий бог», враг Солнцебога, является племенным богом скотоводов, продолжателей дела охотников-неандертальцев, которые обязаны всю свою жизнь лить кровь этих животных во славу и жертву своему богу. И, наконец, эллинистическая традиция четко связывала Сета с Посейдоном, богом-отцом Атлантиды, матерью Запада. И сам Платон описывал жителей Атлантиды с красными волосами и даже кожей. Генон просто и без сомнений заявляет, что «атлантическая традиция была традицией красной расы».

В свете северной традиции индоевропейцев Европы только германская раса еще сохранила какие-то производные-гармоники, но и из нее надо вычесть чуждый даже для нее англосаксонский аппендикс. Прежде всего, потому, что в том, что мы понимаем под англосаксонской цивилизацией, голой материалистической цивилизацией, отсутствует вообще какая-либо традиция, ибо любая традиция — это априори традиция Духа, традиция божественного в человеке. Мы не касаемся кельтской традиции, которая была изничтожена в Британии англосаксами точно так же, как индейская в Америке. Традиция существует, коли существуют носители этой традиции. Но кто есть «англосаксы»? Кто живет на острове Британия, на котором давно нет ни бриттов, ни кельтов? Хороший ответ могли бы дать сами «атланто-нордисты», в священной книге которых, «Хронике Ура Линда», сказано: «Напротив нашей тогдашней западной границы располагалась Британия и ее окрестности. Британия была страной опальных (Bannlinge), которые провинились и вовремя унесли ноги. Живших в Британии особым образом клеймили: опальным на лоб наносили красную «В», а всем прочим злодеям — голубую». Почему именно «В»? Вполне возможно, что понятие «Bastard» имеет свое начало в этой метке. В самой германской, «атланто-нордической», традиции англосаксы это низший тип, «отбросы-Bannlinge» германской расы. Также как потом англосаксонские отбросы, уже вторые производные низшего типа, растекутся от Америки до Австралии. Примечательно, что красно-голубые клейма так и не смоются со всех англосаксонских государств. Хотя в «германской семье» не принято говорить об уродце, но все равно никак ни скрыть эту необъяснимую, даже кричащую разницу между пусть «сумрачным», но могучим «германским гением» и каким-то жалким, слабым — «gentle»-менским интеллектом ни англов, ни саксов. Как еще не вспомнить нордического гения Кнута Гамсуна: «Я выбираю Гитлера не потому, что мне нравится Гитлер, а потому, что я ненавижу англичан».

Сам английский язык есть нечто нетрадиционное, аморфное, язык-бастард. Этот остров не насиловали только ленивые, этим занимались все соседи — скандинавские викинги, германские племена англов и саксов, голландский Вильгельм Оранский, нормандский Кромвель, и что замечательно, каждый завоеватель, я бы даже сказал любой, брал эту землю. Отсутствие стержня — это собственно и есть отсутствие традиции. Тот факт, что в английском языке треть составляют французские, то есть латинские корни, ставит под вопрос и стержень самого языка: то ли он германский, то ли он романский, то ли какое-то эсперанто. Отец немецкой филологии Мюллер даже не включал английский язык в германскую группу, считая его попросту неким жаргоном.

Поражает в Англии отсутствие какой-либо традиции во всех проявлениях своего общежития, все как-то даже не по-европейски голо, например, что есть национальная английская одежда? Пиджак, галстук, а что дальше? Национальные былины, сказки, песни, если это не портовые куплеты и морские байки колониальных времен? В лучшем случае Шекспир или «Алиса в стране чудес». Национальная еда? Нечто необъяснимое, как и английский юмор. Есть что-то забавное в слабости англичан к своим «английским» традициям, как и в самих собачьих бегах, дамских шляпках при лошадиных скачках, королевских повозках, лордах в припудренных париках и прочем скоморошьем консерватизме. Если посмотреть на это с какой-нибудь научной точки зрения, например, Фрейд нашел бы в этом элементарную рефлексию, сублимацию настоящей исторической традиции, и был бы прав. Почему в соседних Шотландии и Ирландии никто так не пыжится и не тянет себя за волосы, чтобы показаться «традиционней»? Потому, что там не пустое место и там остались кельтские корни и попросту ни к чему городить огород с какими-нибудь «чисто английскими традициями». Неиссякаемая ирония англичан по поводу килта и волынки коренится в их неиссякаемом, неутолимом комплексе своей безродности. В Англии весь аристократизм вертится вокруг лошадиных скачек и умения держать вилку, потому не понимают разницы между аристократией и элитой, высшей кастой, которая собственно закончилась с бриттами и кельтами.

Традиция всегда традиция Духа, который и является стержнем расы и проводником воли богов, и потому слабость традиции прежде всего выражается в импотенции духа. Суть Традиции наиболее ясно выражает закон перехода количества в качество, и если англичанам нужно 300 лет, чтобы вырастить английский газон, то для рождения духа, хранилища традиции, нужны тысячи лет и миллионы жертв. Именно это объясняет необъяснимый на первый взгляд разрыв между духовным уровнем культуры самой Европы и англосаксонской культурой. Каких художников, композиторов, писателей и поэтов дала миру Англия? Есть что-нибудь соразмерное с да Винчи, Бетховеном, Толстым? Зато какая патологическая страсть к газетам, детективам, песенкам в три ноты под барабаны и электрогитары, какая поп-культурная плодовитость. Без всякой статистики понятно что по числу глянцевых журналов, детективов, рок- и поп-групп как на душу населения, так и в абсолютном измерении, Англия величайшая держава. И это очень закономерно, что она диктует моду в масс-культуре.

Индоевропейская культура в своем голом виде, в виде англосаксонской поп-культуры, просто кричит о своем скотоводо-кочевническом коллективном бессознательном. Что главное в ее музыке? Безусловно ритм, повторяющиеся циклические звуки. Не странно ли, как идеально вписались барабаны и ударные инструменты в современную индоевропейскую музыкальную культуру, хотя весьма трудно назвать барабан традиционным инструментом белой расы. Ритм это то, что всегда сидит в коллективном бессознательном скотовода-кочевника, у него уже на молекулярном уровне генной памяти сидят галоп, аллюр и прочая иноходь, синкопы копыт и каблуков. Почему немцы так обожают марши? И почему настоящие русские песни такие заунывные, тягучие, одноголосные и хоровые? Ноль ритма, инерция покоя и статика.

Но маленькая Англия со всеми своими островными комплексами не стоила бы столько внимания, если бы не породила огромного монстра-уродца дядю Сэма. Если Англия была бастардом Европы, то Америка это выродок Англии, где вообще нет никакой традиции и на этом огромном голом месте, где есть только огромная масса, инерция и энергия низшего типа, рождается самая главная угроза северной традиции, а значит, и белой расе. Именно благодаря англосаксам произошел главный пробой между Севером и Югом, англосаксы оказались на удивление непритязательны и нечистоплотны в расовом отношении. Метисизация, точнее, окончательная бастардизация белых англосаксов в Америке носит уже необратимый характер. Черный Юг нагнул Америку и уже нагибает Европу. Страшный метис, не знающий, что такое корни и традиция, рвется на Север. Война России и Америки — это последняя битва Арктиды и Атлантиды, но, как и в первой битве, победы не будет, но будет аннигиляция, чтобы очистить место для новой расы. Иван-Царевич сломает иглу Кощея, но смерть Кощея — это и смерть мира.

Возвращаясь к новой Атлантиде, американским Штатам, видим все те же производные культа Быка, маркеры крови и не только знаковые мелочи вроде стэйка или родео, красного и синего цвета — вся Америка, как никакая другая часть Земли, разукрашена в цвета Атлантиды, в цвета стихий воды и крови, в цвета Посейдона и Сета, но и в главной определяющей производной традиции Крови — это отсутствие традиции Духа. Американская «бездуховность» есть уже некая банальность, стереотип, но за этой верхушкой айсберга великое разрушающее начало, огромная сила всей Традиции убийства живого. Невидимая подводная часть айсберга — это сама утонувшая Атлантида. Америка это не армия, не доллар, не слон с ослом, Америка — это ее культура, точнее масс-культура, другой у нее просто нет. В том, что способен родить американец — комиксы, боевики, вестерны, триллеры, блокбастеры, экшены, фэнтэзи, поп, рок, панк, джаз и тому подобное, — выражается только одно главное и единственное «коллективное бессознательное» — рефлексия убийства и разрушения. Во всех традициях, даже иудейской и чисто скотоводческой, кровь связывается и даже отождествляется с Духом, кровь это вместилище божьего духа или Души. Лить кровь, человеческую или нечеловеческую, божьего дитя или божьей твари, — это выпускать дух, это ницшеанское воля к смерти, это уход в ничто, снова на дно океана. Средний американец уже живой труп, но зараза, американская, точнее атлантическая культура, уже пандемией охватывает весь мир. Она как великая пустота, Ничто, как вакуум всасывает в себя все живое, все, в чем теплится великий Дух. И новой Арктиде, России, предстоит еще великая битва за свою кровь и душу с поднявшейся Атлантидой. Каин вновь поднимется над Авелем, но мы должны знать, что наша душа и кровь — это наше главное оружие против быка Атлантиды. Это доказывает и вся русская история, и если только мы изменим духу и крови, станем, например, вместо ржаной корки грызть кровавые стейки, вместо русских сказок давать детям американские мультики, мы погибнем. Такое предупреждение и есть суть сказки об Аленушке и братце Иванушке: станет пить неразумный Иван из кровавой лужи и превратится в козла, в быдло и сволочь, ничтожество по сравнению с Быком. Американская культура, от гамбургера до Голливуда, возбуждает ту жажду, которая приведет к лужице с кровью. Хотя, судя по тому, что сейчас творится на Руси, Иванушка уже отхлебнул. Но в той же сказке-притче рассказывается и о спасении — Достоевский это об Аленушке сказал: «Женщины спасут Россию».

Разделение северной расы на славян-земледельцев и индоевропейцев-скотоводов породило в этих цивилизациях различие места и роли женщины, которые сохранились до сих пор. Как уже сказано, кочевники-скотоводы это прежде всего «мужская» цивилизация, где естественным образом мужчина это «все». Это идет от начала начал, когда северная раса раскололась. «Новые» индоевропейцы состояли главным образом из мужского ядра северной расы, воинов и вождей, тогда как основное женское ядро осталось вместе с земледельцами и жрецами. Женщина и жрец по логике и природе своей есть самое инертное и консервативное в обществе, женщина девять месяцев носит и год кормит, для нее стабильность — условие существования. А жрец — это прямая связь с предками и богами, значит, со своей землей и своим небом, и то и другое не терпит измены. Земледелец-муж также привязан к «почве»-земле и сдвинется с нее, только если она перестанет родить. И мы до сих пор видим в славянстве, что самое главное, ценное и прекрасное в нем заложено в женском генотипе, и что есть нечто недостаточное, нечто утерянное в мужском. Считается, что славянская женщина — самая красивая и трудолюбивая, а мужик — лентяй или пьяница. В русских сказках Василиса или Прекрасная или Премудрая, Иван же большей частью — дурак. В русском сознании вполне укладывается, что «она коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», а вот «он» как-то не очень. Конечно, героев всегда хватало, но в народном сознании фиксируется именно стереотип, «среднее арифметическое». Наиболее выпукло это выступает в наших умирающих деревнях, где доживают свой век русские старухи, а стариков нет, а если и остались мужики, то спившиеся. Увы, это медицинский факт, что русский мужчина живет меньше женщины^[31]. Показательно и то, что, по статистике Олимпийских игр, наши спортсменки принесли больше медалей, чем мужчины.

Но более значима даже не физиология, а то, что русская женщина, кроме генотипа, несет еще до сих пор зерна традиции Севера. Из всех белых женщин только русская сохранила обрядовые сарафан и кокошник, она до сих пор вышивает восьмиконечные звезды и свастики на рубахах и рушниках, пожалуй, только в русских деревнях еще можно увидеть девочку или женщину с косой, одним из самых архаичных и магических элементов женщины Севера. И можно ли это сравнить с нашей мужской косовороткой, балалайкой и гармошкой? Все русские обрядовые традиционные песни и танцы — женские. Наше мужское — убогая гармошка с балалайкой, убогие частушки, кабацкие песни и всякая цыганщина. Заметим, что европейская женщина давно уже ничего не поет и не танцует, она вообще и внешне и внутренне стремится снять грань с мужским. Болезненная одержимость эмансипацией, переодевание в мужские штаны и куртки, отсутствие бедер, грудей, длинных волос, все это не только физиологическое вырождение женского, но и вырождение родового.

Есть божественная мудрость природы, именно для северной расы и особенно для русского типа, в том, что в человеке две женские хромосомы на одну мужскую. Причем мудрость еще и в том, что в мужской Y-хромосоме генов почти нет — всего 27 генов на 50 миллионов нуклеотидов, тогда как в остальных 45 хромосомах примерно 30 тысяч генов, в среднем по 670 генов на женскую Х-хромосому, то есть в 30(!) раз больше, чем в мужской. И самое главное — что женская генеалогическая информация только дается мальчикам и на них терминируется, но девочкам-то передается, а те передают ее своим детям, как девочкам, так и мальчикам. Так что сыновья эту информацию только держат для себя, но не хранят для рода. Евреи тоже знали эту мудрость, когда в своем законоуложении, Галахе, утвердили, что еврейство определяется по матери. Иудейская традиция одна из самых мощных и живучих в истории, и она также связана с традицией преемственности по Х-хромосоме.

Божественная мудрость природы, или Рода, в том, что мужчины выполняют некую временную, сиюминутную задачу, на одно поколение, женщины же — хранительницы и продолжатели рода, Традиции. Может, по этой мудрости, русский мужик при своей кажущейся неказистости и никчемности и нужен для того, чтобы пахать землю, чтобы кормить русскую женщину, давать ей рожать и защищать от врагов.

У индоевропейцев зеркальная до наоборот картина, вся главная начальная суть в мужском начале, в Y-хромосоме. После раскола и исхода, когда основная, консервативная, а значит, и лучшая женская половина осталась, воин-кшатрий захватывал не столько новые народы, сколько новых жен. И если он давал новому поколению свое имя, то кровь в него вливала другая женщина, другого рода и другой расы, и та же мудрость природы — две женские хромосомы на одну мужскую. И уже не важно, что индоевропеец уничтожал своих врагов, воинов-производителей или даже все вражеское мужское население, результат все равно был в пользу Х-хромосомы. Точно по той же пословице «неважно, чей бычок, теленок все равно будет наш», может, «наш» не в прямом родовом земном смысле, но в смысле эргрегора, небесного Рода. Индоарийцы почернели до дравидов и персов, хетты просто исчезли в семитском море, эллины покорили Азию и стали новогреками-старотурками. Рим владел миром, и покоренные им семитские средиземноморские племена стали романской Европой. Общество, основанное на второй касте воинов, общество, основа и богатство которого скот, вырождено на священное табу священной крови, и это кровь сородича, и кровь врага, и кровь животного. И эта традиция кочевника, лишенная священного табу, ведет к потере крови, к самоуничтожению. Мы видим путь-дугу кшатрия-индоевропейца после Аркаима — Центральная Азия, Средний Восток, Передняя Азия, юг и запад Европы и полное самоуничтожение за несколько тысяч лет, остался последний осколок, германская раса и север Европы. Но ядро традиции осталось неизменно. Англосаксов не спас даже остров, сила традиции сильнее, и они поплыли мешать кровь по континентам. Удивительно даже для кочевника, с какой легкостью белый мужчина растворялся в крови черных женщин, поразительно, что англосакс везде, в Африке, Австралии, Индии, Америке находил свой дом и родину. Именно благодаря им метисизация приняла планетарный масштаб, но феномен США подтверждает закон священной крови и программу самоуничтожения. Но если англосаксы сами уже продукт метисизации, то главное ядро германской расы, германцы, тоже дождутся своего часа. Точка бифуркации наступила после Второй мировой войны, когда они сами, в здравом уме и ясной памяти, пригласили турка для «поднятия экономики». И мы опять видим, как мужчина-воин, тевтон, кшатрий неразборчив в крови, подавляющее количество смешанных браков — это немец и турчанка, тогда как обратный процент ничтожен, белая женщина генетически более консервативна и традиционна, именно она принимает в себя и выносит через себя чужую программу, чужой генокод. В ней явным образом работает инстинкт сохранения вида, расы. Именно этот инстинкт заставил главное женское ядро северной расы остаться и не бежать на юг после гибели Арктиды. И именно женское ядро составило основу славянского, самого инертного, самого архаичного ядра северной расы.

Земледелец связан с Солнцем не только духом, но и телом. Вся его земледельческая жизнь проходит при свете солнца и под самим солнцем. Встает он рано вместе с солнцем на рассвете и ложится рано, с солнцем на закате, а между ними ведомый в поле под открытым небом, под оком солнца. Всю свою жизнь он пронизан солнечными квантами, он существует и может существовать только в электромагнитном поле (инфракрасном, ультрафиолетовом, нейтринном и т. д.) Солнца, как и все то, что он выращивает. Крестьянина трудно представить в шляпе и темных очках, ему невозможно понять, зачем надо защищаться от солнца и света. С другой стороны, невозможен ковбой без ковбойской шляпы или хотя бы бейсболки с огромным козырьком. Неизвестно, кто придумал вуаль и солнцезащитные очки, но точно это были европейцы. Почему скотоводы не жалуют Солнце? Странная привычка сохранилась у испанцев, скотоводов-тореодоров, — фиеста. Они в дневное время закрываются в своих пещерах и не высовываются на солнце. Якобы отдыхают, якобы слишком жарко, но от чего именно, от каких непосильных трудов они отдыхают и почему негры в Африке, индейцы в Америке, японцы в Японии, где будет пожарче, находят, чем себя занять в это время? Зато мало кто из европейцев сохранил привычку ложиться вместе с Солнцем, скорее наоборот, с закатом жизнь на Западе разгорается с новой силой. И это не издержки урбанизации и городской культуры, это инерция стереотипа поведения. Для кочевника дневные переходы утомительны и опасны, для скотовода важнее «ночное», когда скот выгоняют на поля, днем же скот прячется в стойлах. Вместе с ним на фиесту уходит и он, скотовод-кочевник.

Среди белой расы есть рыжие, как уже говорилось, особенно много их среди англосаксов, «скотоводческой элиты», и меньше всего у славян, и вот эти рыжие в самом деле боятся Солнца как огня, они не загорают, а сгорают, от солнечных лучей у них самый большой процент рака кожи. Видимо, потому, не просто европейцы, а европейцы в квадрате — англосаксы — придумали широкополые шляпы и темные очки, привычку обедать после заката, как и их скот, и уходить, как скот, в «ночное», в клубы, на балы, кабаки, дискотеки — «от заката и до рассвета». Стереотип поведения — жить не от солнца и дня, а от луны и ночи, у новых атлантов такой же, как у старых, иудейских. Время у англосаксов от р.м. или а.м. — до или после полуночи, и нынешняя манера вести отсчет от полуночи, 0 часов, пошла от иудейской традиции. Сравните, на Руси всегда говорили «столько-то пополудни, дополудни», и земледелец всегда вставал с первыми лучами солнца и ложился вместе с ним. Противоположный стереотип, связанный именно с солнцем, а не луной.

Читая русскую классику, поражаешься той разнице, даже пропасти, в образе жизни крестьянства и дворянства, словно это иноплеменники или даже инопланетяне. Земледелец встает до зари и встречает солнце, барин спит до обеда, земледелец ложится с закатом, у барина только начинается жизнь, он «запрягает лошадь» и вперед — балы, карты, кутеж. Кочевник, но уже с явными признаками вырождения.

Примечания:

³ Ученые предполагают, что у человека, возможно, и существовал орган, отвечающий за выработку аскорбиновой кислоты, и в 1994 году даже был найден псевдоген, отвечающий за выработку витамина С, аналогичный тому, что есть у свиней. Но ученые не в состоянии объяснить, почему у современного человека эта функция отключена на генетическом уровне. Если это эволюционный шаг, то нет никакого внятного объяснения — зачем? Для эволюции это минус, поскольку сужает адаптивные способности человека. Но если человек подобие, или даже сын Божий, то, значит, человек изначально действительно был создан в раю и для рая божественной волей был запрограммирован на «не убий».

³⁰ Есть феномен удмуртов, среди которых рыжих 15 %, максимум на территории России. Они, как и полагается, «чистые охотники», узнали земледелие, только столкнувшись с русскими.

³¹ И это не издержки текущего момента, так было всегда. Запись из «Материалов по этнографии русского населения Архангельской губернии, собранные П. С. Ефименко», 1877 год: «Крестьяне редкие переживают 80 лет. Замечено, что женщины здесь живут до глубокой старости, до какой не доживают мужчины».