Глава III

РУСЬ И СУРЬЯ

По вопросу этимологии и происхождения самоназвания «русь» и «русские» до сих пор нет единого ответа, зато мы можем похвастаться их обилием. Основная, «индоевропейская», версия исходит из того, что первоначально оно означало не этническую, а социальную группу, а именно «дружину». В Европе, где, понятное дело, преобладает «норманнская» теория, лингвисты предпочитают выводить этимологию «русь» от древнескандинавского «drots», которое семантически соответствует славянскому «дружина», оба слова в конечном итоге восходят к древнеарийскому корню «dreu», означавший «твердый, крепкий» и от него в славяно-германских языках развились понятия «древний, здоровый, друг, дружина, военная свита», так что «русь» при желании можно свести к дружине со скандинавским оттенком, точнее, варяжской дружине. Еще один вариант исходит из опять же древнескандинавского «roths», означающего «грести, быть в морском походе», но по сути это мало что меняет, кроме замены «варяжской» на «викингскую» дружину. Дело еще больше запутывают финны и эстонцы, древнейшие соседи и славян, и скандинавов, называя Швецию чуть ли не Русью — «Ruotsi». Но для самих шведов «Русь» («Rusk») явно стороннее и чужое понятие, в Швеции нет даже близкой топонимики, а для славян шведы могут быть те же варяги (от самоназвания «Sverige»), но Нестор запутывает еще больше, перечисляя потомство Иафетово: варяги, свей, норвеги, словене и русь. Сами варяги на вопрос греков, откуда они, отвечают совсем загадочно: «Мы из Туле», что надо понимать, как что-то северное, арктическое, гиперборейское. Так или иначе, приходится допускать, что «Русь, русские» это нечто отличное от славян и норманнов и даже нечто более древнее (к слову будет напомнить, что «русский» той же этимологии что и «древний»). Это третье подсказывает слогема «р-с», гораздо более древняя, чем скандинавские производные «drots, roths» или даже индоарийское «dreu». Гораздо ближе к ней «rsi» — жрецы (риши-раши) ведических ариев. В Ригведе и Авесте также упоминаются земля Руса, река Раса и племя Расьяне. В санскрите есть еще глагол rus, ruh, означающий «расти, подниматься», это может относиться и к долго восходящему полярному Солнцу, и к растению. Близость и звуковая, и этимологическая «рус» и «рас» («расти, растительность») очевидна, так что еще одна возможная грань «русского» — «раститель, земледелец».

И совсем уже нелепо цепляться за какую-то речку Рось. Впрочем, с одной рекой связь вполне возможна, и это, конечно, Волга, которую Авеста называет Рха, Рса или даже Ра (древнеиранский приглушенный звук h в названии Rha может звучать и как «х», и как «с», и как просто выдох). Еще более откровенно — Русийа, как именуется она в арабском источнике XII века. Мы не только рус-ские, но и рус-ые, и что тут первичное уже не так важно. Вероятно, уже изначально основная масса племени имела русый, то есть светлый (др. иран. «ruhs» — «светлый», отсюда же этимология ведических «rsi», риши — «светлые, святые»), цвет волос, причем явно отличный от других соседей, и он стал со временем четким идентификатором племени.

Возможно все еще проще, известно, как древние любили слова-перевертыши, и Рус, Русь, Русья по значению, также и в соответствии с лингвистикой, можно отождествить с Сур, Сурья, самым праиндоевропейским солнцебогом, а русских как род расы со своим главным родовым богом, то есть как род солнцепоклонников. До сих пор в самом центре Руси течет река Сура, приток Волги-Pa, до сих пор одно из самых распространенных и чисто русских имен Шура, причем мужское и женское, что говорит о глубокой архаичности.

Русь, Расея, Россия — гласные «у, а, о» равноценны или, другими словами, не принципиальны, они лишь связующие между «Р-С». Именно в этих двух символах-звуках наш смысл и наше начало. Один из возможных ответов можно найти, как ни странно, по ту сторону баррикад. В древнегерманских рунах звук «р» обозначала руна , а звук «с» руна . Первая означала «восходящее, растущее солнце» (англ. «rise, sunrise»), вторая «убывающее, закатное солнце» (англ. «set, sunset»). И то же самое в Древнем Египте, в самых ранних источниках Ра означал именно «ра»-стущее солнце, его восход, а вот солнце заката олицетворял бог Сет (солнце «садится», «sunset»). В целом Р-С и сама Русь может символизировать путь Солнца и два его отрезка, от рассвета до зенита и далее до заката, но в первоначальном, северном смысле — от восхода солнца в весеннем равноденствии до летнего солнцестояния и его заката от высшей летней точки до осеннего равноденствия. «Русь — Расея» это обожествленное время жизни, это божественный полярный год. В северной традиции время, полярный цикл, вечное возвращение Солнцебога есть форма Бога, может единственная наблюдаемая, она во всех частях времени, Яр = Jahr (год), яра (др. русск. — весна), jour (день), uhr, hour (час), era (век, эра)); год = God; An(лат.) = Он. Греческий Кронос, первый царь Севера, и есть Время = Хронос.

Возвращаясь к «баррикадам», следует отметить, что руна  в более поздних источниках уже не упоминается как «заходящее солнце заката», а дается как «sig» — победа. Надо ли это понимать как победу над Ра, солнцем восхода?

Язык — это главный оставшийся у нас после всех потопов и катастроф источник информации о нас же самих, археологические и письменные артефакты слишком хрупкие и временные, к тому же именно в языке закодирована информация о том, кто мы и откуда. Похоже, язык — это данность, готовый инструмент и этот инструмент чисто слоговый. «Логос» — это «голос», это набор кубиков-слогем, которые мы складываем, перекладываем, и каждый язык — это всего лишь свои правила игры в конструктор. Набор этих слогов определен и ограничен, и каждый несет свою перво- идею, зашитую в глубинах нашего генома. Мы мыслим не словами, а первоидеями, слова лишь необходимость из-за потери телепатии. Шумерский язык, самый древний из известных письменных языков, чисто слоговый, он в этом плане ближе всех к первоисточнику или одному из первоисточников. Все наше языковое изобилие связано с чисто энтропийными процессами, от поколения к поколению, от штампа к штампу калька стиралась, правила игры размывались и попросту забывались, увеличивалось число «мутаций». Одним из главных и сокрушительных ударов по цельности первоязыка была потеря гласных в поздних алфавитах, начиная с иероглифического, который кстати был делом рук Тота-Гермеса, и далее финикийского, древнееврейского. Весьма хитрый и гениальный ход: такая письменность сохраняет смысловую информацию, но теряет «лицо», звуковую идентификацию, что-то вроде современного компьютерного кода из нулей и единиц — читать можно, но сказать нельзя. «Полногласность» — это начальное условие Логоса, и наиболее бережное отношение к гласным сохранили самые архаичные санскрит и славянские языки.

Ключевая информация заложена в самоназвании и, точнее, в самоопределении, назвать себя — это открыть себя. Вначале уточним современные понятия «русский, Русь», первое летописное название «Роуська земля» возвращает к начальному корню «ро(а)у-ра», в древнерусском языке сочетание «оу» скорее письменно-литературное, от полугреков, каких было немало среди первых христианских грамотеев на Руси. Настоящий, «устный», сохранил изначальную слоговую структуру праязыка, где гласные и согласные чередуются, и ему несвойственны гласные дифтонги, как в греческом, или длительные, как и двойные гласные, в германских или угро-финских языках. «Роуська» это «русь, расея» (гласные «а» и «у» взаимопереходящие), а вот вполне искусственное «Россия» появилось впервые в XVIII веке, вместе с удобной теорией о родине на реке Рось. В народе, до которого не доходили ученые изыскания, всегда знал только «Русь-Расею». Впрочем, с точки зрения лингвистики, корни «ру-ра-ар-ур» тождественны, хотя и имеют право на параллельное существование. Эту параллель можно объяснить северной прародиной белой расы, нам известно только греческое ее название — Гиперборея или Арктида, греки тоже пришли оттуда со своим прабогом Ураном, также и древние египтяне, точнее, царская и жреческая часть со своим богом Ра, ведические арии принесли с собой богов, которые чуть ли не все имели в себе корень «ра»-«ру» — Брама, Пуруша, Индра, Варуна, Митра, Рудра, Вритра, индоиранцы — Ангра-Майнью, Ахура-Мазда, Ариман. Русские остались ближе всех к Северу, возможно, поэтому у них нет своей Арктиды-Гипербореи, для них она как была, так и осталась Расея, стРана, сторона Ра.

Это не была некая отдельная ветвь Севера, скорее устояли те, кто захотел или смог остаться или, наоборот, кто не захотел или не смог бежать на Юг, поэтому в этой новой старой общности сохранился весь Север, и Сол-Кол и Яр-Ар-Ру-Ра и Он-Ан, вот только нет и не могло быть Запада и Юга: Ер-Ир, Эл-Ил. Стойкость, или инертность, также объясняет и стойкость и инертность русского языка, его архаичную слоговость, приоритет гласных, сложность и явную грамматическую избыточность по сравнению со всеми другими индоевропейцами, что тоже следствие архаики.

Показательны параллели и с самым архаичным из известных на сегодня шумерским языком, также чисто слоговым. Шумерское «лу» — человек, работник, буквально «прирученный»; «лу-лу» означает «вновь созданное существо» или «полученный в результате смешения». Русское «ляля» не имеет никакой внятной этимологии, но буквально означает то же самое — «вновь созданное существо». Сюда же «люля» как место, где находится «вновь созданное существо», странные и чисто русские припевки «ой лю-ли, ай лю-ли». Шумерское «лу-ба» означало «любовь», а «ба-ба» было одно из имен богини Нин-Ти, «дарующая жизнь», именно она по шумерской мифологии вынесла первого «лу-лу». Шумерское «сар» означало «царское число», а именно 3600, и обозначалось большим кругом, то же аккадское «шар». Шумерское «Дин» — река Евфрат, «Д-н» — индоевропейская слогема воды, осталось в русском «дно». «Уру-ду» металлургический термин медных руд — русское «ру-да». Префикс «ку-» указывал на чистоту металла или руды — русское «кузня». У касситов, потомков шумеров, населявших Иран, нашли бронзовое изображение богини в русском кокошнике и сарафане. Шумерское «зи» означало «жизнь», «кур» — «гора, курган», «на-бу» — «небо», «ша-ла-ва» — «девушка». И почти нетронутые шумерские имена: Нина, Нонна, Инна, Анна, Люба, Сана(я), Мана(я).

Архаичность языка подтверждает и сугубо русский мат, как реликт древнейшего культа Великой Богини, плодотворящей и требующей оплодотворения. Древнеегипетские Исида (Иштар-Астарта), изображавшаяся с гипертрофированной вульвой, осталась в памяти-мате как ее символ («п….»), и Ху, один из первобогов, который держит в руках пенис, сохранился в русском «х..», «хер» — Хер(мес), (H)Er главный бог враждебной ветви ренегатов-индоевропейцев, еще один египетский первобог Геб (и древнегреческая Геба), оставившие корень и смысл соответствующему глаголу. Индоевропейское «иеб(хр)», означающее акт оплодотворения, сохранилось почти буквально только в русском мате. Именно в русском мате, делающем акцент (на первый взгляд) на неадекватное отношение к «матери», осталась информационно-генетическая память о ключевом переходе расы от матриархата к патриархату и связанное с этим низложение места женщины в обществе. И такие ругательства, как «бес», «бабай», «п(ж)опа», имеют тот же источник, что и древнеегипетские демоны Бес, Бабаи и главный враг Солнца змей Апоп. Этимология самого русского «мата» тоже показатель архаики, она общая с древнеегипетской параллелью «маат» — «правда», и древнеиндийской «мат» — «слово». Русское «правда-матка», «резать правду-матку», «говорить матом» — говорить правдивым словом. Архаика и уникальность русского мата одна из составляющих особой архаики и явной обособленности русских даже в кругу индоевропейских народов.

Вообще так называемое «просторечье» и есть самые архаические зерна языка. Устная традиция языка является главной связующей нитью всей Традиции, и она гораздо «чище» сохраняет связующую нить поколений, тогда как письменный язык и письменная традиция весьма уязвима (рукописи рано или поздно сгорают) и слишком зависима от временных факторов. Наглядный и недавний пример — Россия XVIII–XIX вв., когда самая грамотная часть общества на французском писала и говорила лучше, чем на русском и эта вырожденная знать потеряла бы все свои истоки без арин родионовных, без не владеющих письмом, но говорящих по-русски крестьян. Резервация в крепостничестве, «темность» и неграмотность народа имели один очень важный, даже спасительный плюс. Русский был отрезан от уже чужой письменной традиции, он законсервировался в своей, родной и непрерывающейся устной. Само слово «Россия» показательный пример, оно как раз плод «письменности» и появилось на Руси только в XVII в. трудами книжных грамотеев, тогда как в народе, т. е. в устной традиции, всегда была только Русь-Расея. Сила устной традиции всегда питалась изначальной верой в «магию» слова, и вся раса знала силу произнесенного слова, особенно это видно по Ведам, которые в основном и есть заклинания и заговоры. Но только русская устная традиция сохранила до настоящего времени веру в «магию» слова, подтверждение этому — в живучести заговоров, особенно в северной Руси. Русские заговоры, самые архаичные пласты языческих молитв, сохранились лучше всего в ее северо-восточном ареале, примыкающем к полярной области.

Почему так важно уяснить доиндоевропейскую архаику русского языка? Потому что это основное указание на «инертность» уже не языка, а всего этноса, его явно оседлый, некочевой образ жизни, и главное — духа, его близость к географическим истокам и как главное следствие — к генетической и духовной Традиции. Кочевые народы меняют не столько географию, климат, чужеродных языком и кровью соседей, они, прежде всего, теряют нить Традиции. Угасание северной традиции имеет явно западное направление, ближе к Атлантике уже полностью исчезают всякие архаичные пласты и в языке, и в обрядности.

В русском «солнце, ярило, коло, купало» — среднего рода, так как высшее божество, начало всех начал, не может быть женского или мужского рода, иначе «начало» подразумевало бы альтернативу, оно то самое, первоначальный андрогин, из которого возникли мужское и женское, свет и тьма, день и ночь. Небо в русском тоже среднего рода, и это говорит о том же, что предки наши видели источник всего сущего не на земле, а там, наверху.

Самые древнейшие звуки и самые священные, идущие с нами с самого нашего начала, — это междометия, и в них неким чудесным образом, на самом глубоком генном уровне заложены то ли имена наших создателей, то ли первая речевая реакция на внешний мир, что в общем-то может быть одно и то же. О-о, О-х, А-а, А-х, Й-а, О-г-о, Б-о-о, или с конечным придыханием Б-о-х, от них мы имеем звукосочетания высшего: Он, Ан, Я, Яр, Ог-онь, Бог. Эта почти полностью сохранившаяся тождественность междометий с именами богов есть одно из главных указаний на архаичность русского языкового ядра. Следующие «главные» звуки в языке это местоимения и предлоги, и в русском главные местоимения Я и Он, главные идентификаторы человека в мире, сохранили связь человеческую и божественную. Предлоги в русском также можно назвать самыми архаичными, поскольку они главным образом остались однозвуковыми (в, к, у, с, а, и, о, на, до, за), первичными. Показателем архаики русского языка является его «полногласность», «певучесть», сохранившаяся опора на гласные, звуки которых физиологически изначальнее, примитивнее более трудных для произношения согласных. От этого и характерная слоговость языка, его нацеленность всегда за согласным поставить гласную, в отличие от остальных современных индоевропейских языков, которые эволюционировали по пути оптимизации звуков, точнее, энергетических затрат на них, а гласные наиболее энергоемкие звуки, требующие дыхания-духа. Интересно, что даже в современном русском такого не происходит, «млеко, крова, град, древо, злато» и т. д. существуют, но тем не менее не замещают «молоко, корова, город, дерево, золото», хотя западным славянским языкам, граничащим с индоевропейскими, уже не удалось устоять (пол. krowa, mleko; чеш. krava, mleko; лит. karve). Сохранилась архаичность и внутри языка, это не истребимое даже телевизором и газетами «оканье» Северо-Восточной Руси. «О-о» из междометий можно назвать первым среди равных, это и восхищение, и поклонение, и ужас, то, что и вызывает неизведанное и божественное. В этом смысле «маскали» с их «аканьем» явно более поздняя волна, возможно, именно славянская, южная и западная (господствующее «а» у белоруссов и кривичей). То, что литературный язык остался такой, какой есть, то есть сохранивший архаичное «о», говорит о силе инерции и древности языка и Традиции Северо-Восточной Руси. Принципиально важно подчеркнуть именно это место в России, ибо что значит сохранить древность, архаику языка (и не только языка)? Это, прежде всего, означает сохраниться. Сохранить себя, своих богов, свою землю. Означает статическое существование на протяжении всего исторического времени. Язык, как и многое другое, портится от движения и смешения, это и есть вавилонская башня. Те же индоарии, которые когда-то говорили на санскрите, теперь довольствуются хинди и фарси, стоило германцам англам и саксам осесть на новом острове, и из германского языка получилось английское эсперанто. Русский язык остался наименее поврежденным, потому что русская география наименее изменилась, потому что русские оказались наименее подвижные или наиболее ленивые. Русские если и не остались автохтонами первоначальной праиндоевропейской прародины, то сдвинулись от нее на самый возможный минимум, и то потому, что там, в Приполярье, Гиперборее, Арктиде, жить и пахать землю стало невозможно.

Далее по архаике: в русском или наименее поврежден, или даже совершенно сохранился и самый главный бог Ригведы, во всяком случае, по количеству обращений, бог огня Агни (во множественном числе и сквозь тысячелетия полное сохранение — «огни», но слышится как «агни»). Древнерусское «агнец» не имеет отношения к овцам и баранам, это только одно из нарицательных божественных имен. Да и главные слова ариев «Риг-Веда» и «Авеста», означающие «ведать речь» и «весть», именно в русском сохранили свой буквальный смысл (др. русск. глагол «рек» — изрекать, речь).

Славянский язык самый сложный по внутренней структуре, самый «гласный» по внешней в индоевропейской системе, он самый архаичный, и это знают даже западные «индоевропеисты». П. Фридрих, американский лингвист, пишет, что славянский язык лучше всех других индоевропейских языков сохранил древнейшие индоевропейские названия деревьев, и делает логичный вывод, что праславяне жили в той же природно-климатической зоне, что и праиндоев- ропейцы, но почему-то боится докончить мысль: праславяне = праиндоевропейцы, но честно признает, что и «после общеславянского периода носители различных славянских диалектов в существенной степени продолжают жить в подобной области».

Германский авторитет А. Мейе писал: «Древнеславянский язык продолжает без какого-либо перерыва развитие общеиндоевропейского языка: в нем нельзя заметить тех внезапных изменений, которые придают столь характерный вид языкам греческому, латинскому, кельтским, германским. Славянский язык — это индоевропейский язык, в целом сохранивший архаический тип».

Примечательно, что В. Я. Пропп уже по мифологическому материалу выявил, что русская сказка дает более архаичный материал, чем античные источники. Немецкий филолог Т. Пеше еще в XIX веке установил, что в индоевропейских языках есть общие названия только для северных животных и растений (медведь, волк, береза, дуб) и таких явлений, неотделимых от Севера, как зима, снег, лед. Также арийцы знали золото, серебро, медь. Из северной прародины Пеше исключил Западную Европу, поскольку в списке ядра отсутствует бук. Бук, кстати, замечателен тем, что определяет границу раздела русской и индоевропейской, и даже славянской, географий. Исключается также вся степь. Пеше пришел к выводу, что прародиной индоевропейцев могла быть только Великая Русская равнина. И еще, самое главное: чем питались предки? Вывод Пеше поразителен — арийцы выращивали гречиху и рожь. Кто до сих пор любит и ест гречку? Только русские, в Европе вы ее не найдете. Пшеничный хлеб в Северо-Восточной Руси не родится, и его стали есть только пару сотен лет тому назад, когда освоили более южные широты. Само слово «хлеб» в древнерусском означало ржаной хлеб. Желудок — это тоже часть архаики.

Главный вывод из всего этого — славянский язык и, в наибольшей степени, русский отличаются от всех иных индоевропейских языков непрерывным эволюционным развитием. Это означает, что русские избежали индоевропейского разрыва, остались наиболее близки к прародине, к началу языка, к первоначальному ландшафту, климату, питанию, всего тому, что и составляет Традицию. Очевидно, что архаика языка означает архаику самих носителей языка.

К русской архаике можно добавить и русское трепетное отношение к звездам. Это явно антихристианский трепет, как верно заметил Розанов, «о звездном небе нет ничего в Евангелии». Зато много в русских сказках: Иван Царевич, Царь-Девица и даже Баба-Яга с Кощеем имеют ярко выраженные космические черты. Замок у Кощея «выше неба», Баба-Яга летает то ли с реактивным, то ли с антигравитационным двигателем, а у главной героини «во лбу звезда горит», у героя «на лбу месяц, по краям звезды, по локти золотые руки и по колени золотые ноги, на голове золотые чубы». Это в точности соответствует антским фигуркам VI–VII вв. пляшущего бога с позолоченными волосами, руками до локтей, ногами до колен. И точно так же рисовали Даждьбога, Ярилу, Купалу, Аполлона, — «На Купалу Солнце пляшет».

Русский космизм и в звездах на куполах церквей (только на русских и египетских куполах храмов изображались звезды), и в первом в космосе русском, и в главном — прямой связи загробной жизни — «того света» с солнцем, небом и звездами. В причитаниях об умершей «…К красну солнышку девица во беседушку. К светлу месяцу она в приберегушку!..» Представление о неведомой стране, в которую ведет долгий, далекий и трудный путь — характернейший мотив сюжета о загробных странствиях: …На путь бо иду долгий. …И во страну иду чужую, / Идеже не вем, что срящет мя… Небосвод, солнце, луна и звезды в различных сочетаниях на надгробиях средневековых славянских могил. Характерен еще один космический символ — десница, устремленная в небо. Могильные старые русские кресты, до сих пор характерные для старообрядцев, православных, наименее попорченных христианством, — кресты, закрытые коническими плашками, нечто иное, как архаическая форма выражения космической идеи — стрелы, обращенной к небу (или ракеты?). У заволжского старообрядчества сохранился дохристианский обычай дежурить первые ночи на могиле первым родичам и разжигать на ней костер, огонь всегда считался у славян проводником души в небесную Сваргу («сварга» и «звезда» одной этимологии). Со звездами связано жизненное начало человека, у каждого человека есть своя звезда, при рождении она появляется, а по смерти падает с небосвода. Севернорусская причеть: …Как звезда стерялась поднебесная, / Улетела моя белая лебедушка, / На иное безвестное живленьице!»

Может, самая архаическая народная традиция — провожать на «тот свет», русское «тот свет», как ничто другое, подтверждает, архаичную веру в загробную жизнь. Смерти нет, есть возвращение в другой свет, «тот».

По народным воззрениям пребывание души на земле — временное, о земном бытии говорили «быть в гостях». Об умирающем говорили «домой собрался», а гроб в деревне до сих пор зовется «домовиной». На Русском Севере жизнь определяли так: «Мы здесь-то в гостях гостим, а там житье вечное бесконечное будет». Чтобы облегчить душе «вернуться», в месте, где лежит покойник, открывали двери, окна или заслонку в печи. Само понятие «душа» и то место, которое она занимает в русском языке, говорит и о мистицизме, и о русском космизме. Для него душа понятие простое и очевидное, как и то, что она вечна и нетленна. Для Европы загадочность русской души именно в этом, для европейца очевидно всегда было другое, первичность личности, Ego, и материи, у него вообще нет слова «душа», а есть «дух» (Geist), что в русском космосе совсем не одно и то же. В русском космосе нет Ego, и «личность» понятие поверхностное, вообще отсутствующее до XIX века, и почти такое же буквальное, как «физическое лицо», почти такое же иноземное, как «индивидуальность». Русский знает, что душа вечна, также как и то, что личность, «индивидуальность», смертна. В сказаниях Русского Севера водная преграда, разделяющая мир живых и мертвых, называется «Забыть-рекой». Пересекая ее на сороковой день после смерти, душа забывает все, что с ней было в мире живых, так уходит в «забвение» личность. У русских именно на сороковой день до сих пор совершается обряд окончательных проводов души умершего, умершей «личности».

Русскому духу чужд чисто западный ужас смерти, ужас западного экзистенциализма, и причина все в том же разрыве «коллективного бессознательного», в отсутствии в западном полярного пласта духа и традиции Воскресения. Только Север дает знание и экзистенциальный опыт того, что Ночь, Тьма вслед за смертью Бога, Солнца, неизбежны, но еще более веру, что Заря, Свет и сама жизнь, как производная, с еще большей неизбежностью возродятся вместе с воскресающим Богом, Солнцем.

Еще о «мистическом», а скорее, об архаическом: для русского вода — река, море, океан — является границей между мирами живых и мертвых. В народном сознании вода всегда опасная стихия, в воде обитает нечистая сила. В русском языке «море» из того же источника, что «мор» и «смерть». Возможно, исток этого в северном «коллективном бессознательном», в том, что Солнце в полярную ночь опускалось в море, в чертоги Вритры и что именно стихия воды стала причиной гибели Гипербореи. Похожие проблески остались и у древних греков, у которых река Стикс отделяет царство мертвых от живых.