Часть вторая

ПО СТРАНИЦАМ ХЕТТСКОЙ ИСТОРИИ

Началась же история хеттов с того, что после 2500 года до нашей эры в Центральную Анатолию стали переселяться индоевропейские племена. К этому времени внутренние районы Анатолии были уже населены. Анатолия, по замечанию американского историка Джеймса Маккуина, превратилась «в страну маленьких городов-государств, правители которых живут в крепостях. Их экономика опирается в основном на сельское хозяйство, но истинное богатство и власть дают им добыча и обработка металлов». Но что за народ жил здесь?

Ученые вновь пришли в замешательство. Племена, исконно населявшие Северную Анатолию, были вовсе не индоевропейскими. Их назвали «протохеттами», или «хаттами». Они занимали территорию в излучине реки Кызыл-Ирмак. Рядом с ними еще в III тысячелетии до нашей эры могли проживать и хурриты. Так, по мнению российского историка Игоря Дьяконова, именно хурриты и хатты основали такие города, как Пурусханда, Куссара, Хаттуса, Самуха.

Собственно говоря, именно хаттский язык справедливее было бы назвать «хеттским». Ведь в клинописных табличках тексты, написанные на нем, помечали словом hattili. Он не похож на все известные нам языки древнего Востока. Так, например, множественное число в хаттском языке образуется с помощью приставок: Shapu — бог; wa-shapu — боги.

В работах российского ученого Вячеслава Всеволодовича Иванова убедительно показано, что хаттский язык состоит в родстве с западно-кавказскими языками, а именно абхазским, адыгским и убыхским языками. Впервые эту гипотезу высказал в двадцатых годах прошлого века швейцарский востоковед Эмиль Форрер. Сейчас можно считать «гипотезу в целом доказанной при необходимости уяснения большого числа деталей в будущем»,— писал В.В. Иванов. Культура погребений хаттов напоминает майкопскую культуру, памятники которой встречаются в Краснодарском крае и Кабардино-Балкарии.

Впервые хатты — коренное население Анатолии — упоминаются в документах Аккадского царства, сообщающих о походах их правителей в Малую Азию. Так, основатель царства Саргон (2316— 2261 гг. до н.э.) направился в Малую Азию, чтобы помочь здешней колонии ассирийских купцов, которую притесняли власти лежавшего неподалеку города Пурусханда (его точное местоположение неизвестно; вероятно, он находился на равнине Конья). Согласно тексту предания, поход состоялся и был успешным.

Еще один месопотамский правитель, Нарам-Суэн, четвертый царь аккадской династии, тоже воевал на окраине Анатолии. Согласно преданию, он сражался с коалицией из семнадцати царей, среди которых был и царь Хатти по имени Памба. Как замечает английский историк Оливер Герни, «это позволяет думать, что по меньшей мере одна группа индоевропейских пришельцев уже находилась в области Хатти, хотя и не владела ею». Впрочем, достоверность этого события неясна, хотя, по-видимому, именно Нарам-Суэн разрушил один из торговых центров Сирии — Эблу.

Что касается языка пришлых индоевропейских племен, то сами хетты позднее именовали его «несийским» (nesili), языком людей из Несы (это была первая хеттская столица). Мы не знаем, каким именем эти племена звались раньше, но, расселившись среди хаттов, стали называться их именем. Это были те, кого ученые привыкли считать «хеттами»,— создатели великой державы, протянувшейся от Черного моря до Египта.

Было бы ошибкой считать переселение индоевропейцев в Анатолию «военным вторжением» и сравнивать их с ордой варваров, грабящих и разоряющих чужие города и деревни. Скорее, это было постепенным расселением пришлых племен на новой для них территории, смешением пришлого и исконного местного населения.

По мнению большинства исследователей, оно протекало довольно мирно, хотя без отдельных столкновений не обошлось. По сообщению турецкого исследователя Экрема Акургала, в Алаке и Богазкее в археологических слоях, относящихся примерно к 2000 году до нашей эры, обнаружены следы сильного пожара. В Алишаре уцелела лишь крепость, а соседнее городище было разрушено и в нем перестали селиться люди. Следы разрушений имеются в некоторых других поселениях бронзового века: в Битике, Караоглане, Дюндартепе и Карахююке (Конья).

В то же время многие хаттские князья сохранили свою власть после появления чужеземцев. Почти полтора века индоевропейцы спокойно жили в Анатолии, прежде чем решились захватить власть в стране, приютившей их. Тому способствовали раздоры среди хаттов.

Откуда же пришли в Анатолию индоевропейские племена? Называют разные маршруты их передвижения. Так, по одной из ранних гипотез, они проникли с северо-запада, с Балканского полуострова, через проливы Дарданеллы и Босфор. Однако по мнению большинства исследователей, они пришли в Анатолию с северо-востока, из Причерноморья, через перевалы Кавказа. Перед вторжением в Анатолию они какое-то время жили к югу от Кавказского хребта. Еще немецкий филолог Фердинанд Зоммер в первой половине прошлого века обращал внимание на строки молитвы царя Муваталли: «Небесный бог Солнца, мой господин, пастырь человечества. Ты встаешь, бог Солнца, из моря и всходишь на небо».

Несомненно, что эта молитва была составлена до переселения индоевропейцев в Малую Азию, поскольку здесь они жили во внутренних областях полуострова. Очевидно, в молитве упоминается Каспийское море, на западном побережье которого хетты могли жить некоторое время.

Сравнительно недавно Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов выдвинули теорию, согласно которой первоначально областью расселения индоевропейцев — их прародиной — была область Передней Азии — от Южной Туркмении до Северной Месопотамии. Ее близость к Двуречью объясняет высокий уровень культуры индоевропейцев в раннем бронзовом веке. Предполагается, что будущие хетты перекочевали на незначительное расстояние — из Восточной Анатолии на запад.

Переселялись разные племена. Хетты (несийцы) осели в центральных областях Анатолии, населенных хаттами, палайцы — северо-восточнее, также среди хаттов, а лувийцы направились на юг и расселились среди хурритов.

Культура, называемая нами «хеттской», вовсе не появилась на пустом месте, не была привнесена в Анатолию извне. «Хеттская культура— не начало, а итог развития, — писал французский археолог Жан Маркаде. — Речь идет об обогащении здешних региональных культур чужими идеями, о взаимных контактах, формировавших уникальный анатолийский дух».

И в дальнейшем традиции хаттов продолжали оказывать заметное влияние на пришлые племена. Долгое соседство хаттов и индоевропейцев привело к формированию единого этноса, причем последние переняли религию и обычаи местного населения. Можно сказать, что «классические хетты» представляют собой этнос, сформировавшийся при слиянии индоевропейцев и автохтонного хаттского населения.

В подобной неоднородности этноса нет ничего удивительного. Так, мы привыкли представлять себе греков в архаическую эпоху единым народом, хотя население Греции тогда состояло из пришлых дорийских племен (эолийцев, ионийцев, дорийцев) и уцелевшего ахейского населения.

Впрочем, каким бы пестрым ни было население Анатолии в начале II тысячелетия до нашей эры, из него сложился единый народ — хетты. Некоторое время хетты говорили на несийском (хеттском), палайском и хаттском языках, но последний постепенно вышел из употребления.

Память о хаттах, правда, сохранилась в мифах и церемониях. Многие хеттские боги, например, богиня Солнца Аринны — Вуресуму, Телепину и его супруга Хатепину имеют хаттское происхождение. С хаттами связаны многие религиозные культы Хеттского царства. Так, еще в XIV—XIII веках до нашей эры, в дни священных празднеств, проводившихся в Хаттусе, жрецы произносили странные тексты на языке, который, может быть, не понимали даже сами, — на хаттском языке. Эту традицию можно сравнить, например, со средневековыми католическими службами на латыни, которая казалась многим прихожанам тоже загадочным набором звуков.

Добавим, что и само появление «хеттов» в Анатолии можно сравнить с событиями поздней истории — с расселением индоевропейских (германских) племен в Южной Европе, на землях Западной Римской империи. Пришлые племена постепенно переняли местную религию (христианство), местные обычаи и использовали в религиозных обрядах местный (латинский) язык. Коренное же население — римляне (протоитальянцы), галлы (протофранцузы) и иберы (протоиспанцы) — постепенно растворилось среди захватчиков, разграбивших (то есть «проклявших») Рим, но позднее сделавших его столицей своей Священной империи.

В восьмидесятых годах XIX века в руки антикваров, торговавших античными безделицами, стали попадать клинописные таблички — письма ассирийских купцов, отправленные из Каниша — города, лежавшего на востоке Центральной Анатолии, примерно в восемнадцати километрах от Кайсери. В историю науки эти письменные памятники, составленные на староассирийском языке, вошли под названием «каппадокийские таблички», ведь в греко-римскую эпоху эта местность называлась Каппадокией.

Четыре тысячи лет назад там располагалось крупное поселение ассирийских купцов. Оно было основано в первой половине XX века до нашей эры. Однако торговля ассирийцев с Анатолией, несомненно, началась еще раньше. По оценке Экрема Акургала, ассирийцы стали проникать в Анатолию около 2500 года до нашей эры. В ту пору они славились не своими военными подвигами, а деловой сноровкой. Вся торговля Анатолии с Месопотамией была в их руках. Они обменивали свои товары — олово и ткани (прежде всего шерстяные ткани) — на медь и серебро и скрупулезно отмечали любые торговые сделки.

Именно ассирийские купцы едва ли не первыми сообщили о появлении в Анатолии хеттов. Ведь в записях, оставленных ими в Канише, встречаются и хеттские имена, в том числе среди торговцев. Попадаются также слова, заимствованные из хеттского языка.

«Ассирийцы были инородным элементом в Малой Азии и практически не оказали никакого влияния на культуру Анатолии, — отмечал Экрем Акургал, — однако они оставили ценный археологический материал, который, кроме того, хорошо датируется». С открытия фактории в Канише здесь, в Центральной Анатолии, начинается «историческое время» — появляются первые письменные сообщения.

В то время страна Хатти представляла собой конгломерат мелких городов-государств, в которых ассирийцы обустраивали свои торговые колонии. По одной такой колонии (карум) обнаружено в Канише и Хаттусе. Было еще восемь колоний, известных нам только по названиям, но они пока не обнаружены. Имелись также небольшие поселения — станции (мабартум). Одну из них раскопали в Алишаре.

Центром ассирийских колоний был Карум-Каниш, лежавший у подножия холма Кюльтепе («Пепельного холма»), на котором находился местный город. Раскопки здесь начал в 1925 году Бедржих Грозный, а с 1948 года продолжали турецкие археологи Тахсин и Нимет Эзгюч, работавшие под эгидой Турецкого исторического общества (в послевоенные годы начались раскопки и ассирийской колонии в Хаттусе).

За полвека в Канише найдено около 21 500 табличек, в том числе около пятисот писем ассирийских купцов, и открытия продолжаются. Так, в 1993—1994 годах в Канише обнаружили еще 2400 новых табличек. Большинство их пока не прочитаны, поскольку в Археологическом музее Анкары слишком мало ученых, владеющих древними языками. Находки до сих пор даже не опубликованы.

Впрочем, уже сейчас можно реконструировать картину ассирийско-хеттских (хаттских) торговых отношений. Расцвет этой торговли пришелся на период между 1910 и 1740 годом до нашей эры. Это была эпоха, которую историки называют «средним бронзовым веком».

На протяжении многих веков в Центральной Анатолии выплавляли бронзу, поскольку здесь имелись месторождения олова. Со временем рудники истощились, и тогда ассирийские купцы стали ввозить в Анатолию олово из Ирана. По оценке историков, они доставили сюда около ста тонн олова.

В стране хеттов был велик спрос и на ткани. Как полагают ученые, за все время торговли ассирийцы ввезли в Малую Азию около 150 тысяч кусков тканей. Их изготавливали ассирийские женщины или же переправляли транзитом из Вавилонии.

Торговля была караванной. Товары везли на вьючных животных (дамасских ослах). Осел (или мул) был в то время здесь главным домашним животным. Недаром на найденной в Канише форме для литья металла осел изображен рядом с двумя богами. В дальний путь можно было отправиться, лишь навьючив поклажу на осла, ведь четырехколесные повозки не могли проехать почти 1300 километров по бездорожью — а именно таково было расстояние между Канишем и Ашшуром. Однако это не мешало поддерживать оживленную торговлю. Караваны везли — буквально «через полмира» — драгоценные камни, медь, серебро, золото.

В состав каравана входило до 300 ослов. Его сопровождали погонщики и грузчики. В пути через Северную Сирию приходилось пересекать горные хребты. Преодолевать перевалы зимой было трудно, и потому караваны отправлялись в дорогу лишь летом. Плохая погода, нападения разбойников и волков были главной опасностью. Ночевать старались на постоялых дворах (станциях). Известно около 120 названий станций, лежавших на пути из Северной Месопотамии в Восточную Анатолию.

Правители стран и городов, оказавшихся на пути караванщиков, взимали с них пошлины. По прибытии в Анатолию опять же надо было уплатить пошлину. Часто купцы пытались провезти товар контрабандным путем. В случае поимки их ждал штраф или арест; их товары конфисковали.

Несмотря на трудности, торговля с Анатолией была делом очень выгодным. Привезенные товары продавали с большим прибытком. Доход составлял более ста процентов при торговле оловом и около двухсот процентов — при торговле тканью. За шесть—десять сиклей олова купец получал сикль серебра, в то же время, готовясь к поездке, купцы закупали олово по цене до 20 сиклей за один сикль серебра. Средняя цена куска ткани составляла 15 сиклей серебра.

Даже за вычетом таможенных пошлин и транспортных трат купец оставался в таком выигрыше, что, вернувшись в Ашшур, мог сразу открывать новое дело. В Анатолии удавалось выгодно сбыть даже ослов, на которых везли товар. Занимались ассирийские купцы и ростовщичеством. Давая деньги в рост, они брали более тридцати процентов. Если местные жители не могли уплатить долги, их обращали в рабство.

Правители городов Анатолии тоже участвовали в торговле: они устанавливали пошлины и имели преимущественное право покупки всех ввозимых в их земли товаров. За это они обязались гарантировать безопасность торговых путей.

В качестве валюты использовали золото и серебро, причем соотношение между ними составляло 1:8. Весовое соотношение между серебром и медью хорошего качества составляло 1:70, а между серебром и медью плохого качества — 1:200. Металл «амутум» ценился в 40 раз выше, чем серебро. Этим металлом, очевидно, было железо. Почти за тысячу лет до начала «железного века» оно считалось драгоценным металлом.

Вывоз железа за пределы Анатолии, видимо, был запрещен. В дошедших до нас текстах неоднократно описывается контрабандный вывоз железа. Вообще же из Анатолии вывозили именно металлы, прежде всего серебро и медь. Здесь имелись огромные запасы меди. По предположениям историков, Малая Азия могла быть основным поставщиком серебра (и частично меди) в период Древнего царства в Египет.

Отношения ассирийских купцов с местными жителями не ограничивались только торговлей. Проживая подолгу вдали от своей семьи, они обычно заводили на чужбине новую семью. Любили жить в роскоши. По словам археологов, в домах ассирийских купцов находят самые богатые и искусные изделия того времени. Там же, в домах купцов, хранились их архивы — корзины или керамические сосуды с клинописными табличками, а иногда документы и письма лежали прямо на полу.

В Канише ассирийская колония занимала целое предместье рядом с верхним городом, где жила местная знать. Управлялась эта колония советом старейшин. Приезжие купцы регулярно переписывались с Ассирией.

Порой переписка носила весьма личный характер. Так, сохранилось письмо некоего купца по имени Ашшуртаклаку, который вызывает из Ассирии свою жену, ибо против нее «интригует» новая, заведенная им жена: «Прошу тебя, если угодно, отправляйся с ближайшим караваном… приезжай! Не оставляй и малыша!.. Если ты меня впрямь любишь, собирайся в путь и приезжай! Эта женщина, на которой я женился, интригует против тебя. Скоро в твоем распоряжении ничего не останется… Не губи меня!»

Однако чаще всего найденные в Канише клинописные таблички являются «деловыми бумагами» — квитанциями, расписками, торговыми договорами. Среди них встречаются также свадебные обязательства и документы, регулирующие развод или наследование.

Справедливости ради добавим, что торговлю в Анатолии вели не только ассирийцы, но и аморейские купцы Северной Сирии, и купцы Эблы, приезжавшие сюда еще в III тысячелетии до нашей эры.

Ассирийские колонии могли существовать в Анатолии, пока там не было сильной центральной власти. Как только она появилась, иностранные купцы, получавшие огромную прибыль, были вытеснены из страны.

Случилось это в XVIII веке до нашей эры. Тогда для Ассирии настали трудные времена. Войну с ней повел великий вавилонский царь Хаммурапи, а в Северной Месопотамии прежние торговые пути захватили хурриты. Торговля с Малой Азией замерла. Торговые пути перемещаются к югу, к городам на побережье Средиземного моря.

Около 1770 года колония в Канише была разорена. Нападение оказалось настолько внезапным, что купцы даже не успели вывезти или уничтожить свои архивы. Их жилища были сожжены, но это пошло на пользу клинописным табличкам; они закалились в огне. Текст надписей очень хорошо виден и сейчас. Через некоторое время колония восстановилась, но в 1740 году вновь была уничтожена.

В Канише — хетты называли его Несой — расположилась резиденция хеттского царя. В одном из строений рядом с дворцом царя Несы археологи нашли бронзовый кинжал, на котором клинописью были выгравированы слова: «Дворец Анитты, царя». Имя Анитты было уже ведомо ученым из других текстов. Он правил небольшим городом-государством Куссара и был первым известным нам по имени царем хеттов. Предполагают, что именно его отец — Питхана — разрушил и сжег несколькими десятилетиями ранее ассирийский Каниш.

Со времени гибели ассирийских колоний исчезли и письменные памятники — важнейший источник информации об истории Анатолии. Пройдет почти полтора века, пока не появятся тексты на хеттском языке.

Первым хеттским царем около 1750 года до нашей эры стал Анитта (впрочем, дата его правления весьма условна). Он правил в городе Куссара и оттуда совершал походы, покоряя соседние города и области — Несу, Цалпуву, Пурусханду, Салативару.

Время его правления было временем частых междоусобных войн между городами-государствами Анатолии. Быть может, во многом из-за этих войн прекратилась торговля с Ассирией. Однако победитель этих междоусобиц не мог не объединить под своей властью большую часть враждовавших земель.

Сохранился текст, написанный от имени Анитты и излагающий историю его борьбы за власть: «Анитта, сын Питханы, царь Куссары. Говори: было угодно богу Грозы. А раз угодно богу Грозы, то царь Несы стал пленником царя Куссары. Царь Куссары во главе огромного войска вышел из города и ночью, в бурю, взял город Несу. Он захватил царя Несы, но не чинил никому из жителей Несы зла, а обращался с ними как матери и отцы».

Позднее он перенес свою столицу в Несу. В городе стали строить храмы. На городских воротах высекли памятную надпись о деяниях царя. Среди прочего Анитта сообщал, что собрал у себя в столице диких зверей, чтобы показать, в каких далеких странах он побывал. В этом зверинце были, например, «два льва, семьдесят вепрей», множество медведей, леопардов, оленей и всякой дичи. Возможно, такой зверинец был еще в Куссаре. Традиция эта оказалась на редкость долговечной. Так, ассирийские цари тысячу лет спустя все так же тешили себя зрелищем страшных зверей, собранных в клетки.

Львиная голова, фрагмент ритона. Высота — 7,7 см. Около 1700 г. до н.э.

Ритон в форме головы кошки. Ширина ритона  —  8,9 см. Около 1700 г. до н.э.

Далее Анитта рассказывал еще о ряде сражений и завоевательных походов. Все они заканчивались пленением царей и похищением статуй богов, например: «После этого я, Анитта, великий царь, увел из Цалпувы в Несу бога Сиусумми, а Хуццию, царя Цалпувы, привел я в Несу живым».

Конечно, все эти походы были, по нашим меркам, небольшими локальными войнами. Армия Анитты, одерживавшая одну победу за другой, насчитывала, как сказано в той же надписи, 1400 воинов и 40 колесниц. В те времена этого было достаточно, чтобы считаться самым могущественным царем Анатолии. Большая часть каппадокийского плоскогорья оказалась под его властью. Его держава простиралась почти от Черного до Средиземного моря.

В одном из походов он покорил и Хаттусу, оплот хаттских племен. «И ночью взял я его в бурю». С этим городом он, впрочем, не стал обращаться, как «матери и отцы», а разрушил его до основания и проклял во веки веков: «Взращу здесь траву сорную, — велел он записать в назидание потомкам. — Если же кто поселится в Хаттусе, да поразит его гнев бога Грозы!» По иронии судьбы, именно Хаттуса станет вскоре столицей Хеттской державы. Это ее камни до наших дней лежали в виду деревни Богазкей.

Вот одна из загадок хеттской истории. Почему сто лет спустя хетты отстроили проклятый город Хаттусу и даже сделали его своей столицей? Ученые полагают, что причина была в очень удобном выборе места строительства Хаттусы. Город стоял на неприступной скале, но в то же время его жители круглый год располагали питьевой водой, ведь в Хаттусе было несколько источников воды.

Три глиняных кувшина, высота левого кувшина (включаяносик)  —  32,8 см. Около 1700 г. до н.э.

Это позволяло подолгу выдерживать вражескую осаду. Пока же Анитта разграбил Хаттусу и увез добычу в свою столицу — Несу.

Следующим известным нам хеттским царем стал Лабарна (Та-барна). Был ли он потомком Анитты? С одной стороны, Куссара, бывшая столица Анитты, и во время правления Лабарны и его ближайших преемников оставалась царской резиденцией. С другой стороны, никто из хеттских царей никогда не причислял Анитту к своим предкам. Никто не прислушивался к его проклятию. Поэтому историки склоняются к мысли, что Анитта представлял другую династию, правление которой позднее пресеклось. Хеттские летописи немногое сообщают о нем.

«Прежде царем был Лабарна; затем его сыновья, его братья, его родственники по браку и его родственники по крови объединились», — сказано о начале Хеттского царства в так называемом «указе Телепину» (конец XVI в. до н.э.). Лабарна считается подлинным основателем Хеттского царства. Нам хорошо известен список его преемников, пусть он и неполон.

Мы знаем также о Лабарне, что он был человеком воинственным. Анналы истории сохранили из его деяний лишь одно: он совершал походы, походы, походы.

«И страна была мала, но куда бы он ни шел в поход, он силой покорял страны своих врагов. Он разрушал страны и делал их бессильными, и моря стали его границами. А когда он возвращался после похода, каждый из его сыновей отправлялся в какую-нибудь часть страны — в Хуписну, в Тувануву, в Ненассу, в Ланду, в Цаллару, в Парсуханду и в Лусну — и правил там, и великие города страны были даны им во владение».

Все перечисленные города находились в так называемой «Нижней стране» — к югу от реки Галис (Кызыл-Ирмак). Где-то неподалеку лежал город Куссара (он пока не найден археологами). Вероятно, именно этот город был столицей Хеттского царства в пору правления Лабарны (возможно, что «Лабарна» был титулом этого царя, а подлинного его имени мы не знаем).

Царь Лабарна объединил под своей властью почти всю восточную часть Малой Азии. При нем, отмечал Оливер Герни, границы Хеттского царства «по крайней мере на юге и западе достигали тех пределов, на которые распространились владения наиболее могущественных монархов последующей империи».

Однако назвать моря — Черное и Средиземное — границей его державы было бы преувеличением. Он не овладел ни одной гаванью и не построил флот. Хеттское царство так и останется континентальной державой. Море для хеттов будет чуждой, грозной стихией.

Преемники Лабарны непременно добавляли к царскому титулу его имя. Так, полторы тысячи лет спустя имя Цезаря тоже превратилось у римских императоров в титул. Очевидно, хетты считали каждого правившего царя своего рода перевоплощением основателя царского рода. Ведь титул «Лабарна» был лишь прижизненным титулом царя.

Сведения о первых царях Хеттской державы довольно скудны. Зато правитель Хаттусили I («Муж из Хаттусы»), живший в середине XVII века до нашей эры, оставил потомкам и подробную летопись, и завещание, напоминающее, скорее, политический памфлет. Кто его написал? Сам ли царь был талантливым писателем, как то случалось в истории? Или ему помогал человек, искушенный в словесном искусстве? Или это завещание — лишь поучение, литературный трактат, составленный в назидание будущим правителям страны?

Большинство историков убеждены в подлинности этих документов. Например, по мнению Оливера Герни, «имеется достаточно оснований полагать, что хеттская клинопись была введена во время царствования Хаттусили I, преимущественно для того, чтобы записывать дословно официальные высказывания царя, с которыми тот время от времени обращался к собранию своей знати». Примером подобной «стенографической записи» можно считать, например, его «Завещание». Что же мы узнаем из произведений, приписываемых царю Хаттусили I?

В своей «Летописи» Хаттусили называет себя «царем страны Хатти, человеком города Куссара». Очевидно, что и он — подобно своим предшественникам, Лабарне и Анитте, — начинал править в Куссаре, а потом переселился в Хаттусу и, вероятно, принял имя «Хаттусили» (историки полагают, что его звали, как и отца — Ла-барна). Перенес же он свою резиденцию в Хаттусу, вероятно, потому что ее было легче защищать. К проклятию Анитты он остался глух, — возможно, он ничего не знал о нем. Так Хаттуса стала столицей Хеттского царства.

Хаттусили стал царем около 1650 года до нашей эры. Было бы, наверное, скучно описывать его основные занятия, то есть перечислять один военный поход за другим. Читая подобные перечни, поневоле уверуешь, что вся история состоит из одних походов и завоеваний. Как хорошо, что со времен Хаттусили I хеттские историки уделяют внимание не только войнам!

Поначалу все, что было известно о Хаттусили I, умещалось в несколько банальных строк, содержащихся в указе Телепину: «Потом правил Хаттусили, царь. При нем были дружны его сыновья, его братья, его родственники, люди его рода и его войск. Куда он ни шел походом, всякую страну побеждал своей могучей рукой. И всякую страну он уничтожал; он оставлял ее беспомощной».

Наши представления о Хаттусили совершенно изменила находка, сделанная в Хаттусе в конце 50-х годов XX века, — летопись деяний царя, написанная на хеттском и аккадском языках.

Мы узнаем из нее, что к этому времени хетты настолько уверенно чувствовали себя в Анатолии, что даже решились пересечь грозный Таврский хребет — лишь несколько перевалов вели через него — и направиться на юго-восток. Внезапно этот никому неизвестный народ, говоривший на непонятном наречии, оказался на авансцене мировой истории. Хетты захватили несколько городов в Северной Сирии, в том числе Хальпу (Алеппо) и лежавший близ нее речной порт Алалах, и достигли берегов Оронта — реки, у которой их потомки несколько веков спустя обратят в бегство египетскую армию.

Статуэтка из слоновой кости. Высота  — 3,9см. XVII / XVI вв. до н.э.

После этого похода Хаттусили наполнил свой дворец и столицу сокровищами. «И не было серебру и золоту ни начала, ни конца… и их богов принес я к богине Солнца Аринны». Стоит подчеркнуть, что подлинными сокровищами — в представлениях людей того времени — были не золото и серебро, а статуи богов. Кто забирал их из города, тот получал власть над городом. Отныне чужие боги служили победителю. Хетты устанавливали их статуи в своих храмах. Чем больше богов появлялось в Хаттусе, тем могущественнее становился город. И начало этому величию положил Хаттусили I.

Именно Хаттусили — так считал он сам — первым из хеттских царей сравнялся славой с Саргоном Аккадским. Семь веков назад Саргон, чье имя давно вошло в легенду, неожиданно совершил поход в Малую Азию. Теперь же в обратном направлении двинулся царь Хаттусили.

«Никто еще из моих предшественников не пересекал Евфрат, а я, великий царь Табарна, перешел реку вброд, и мое войско за мною следом перешло ее вброд. Также Саргон Аккадский ее перешел и разбил войска города Хах-ха, но городу Хахха он ничего не сделал и он его не сжег в огне, и дым от города не поднялся к небесному богу Грозы.

А я, великий царь Табарна, уничтожил… город Хахха, и я предал его огню, и дым от него поднялся к небесному богу Грозы… А царя города Хахха я впряг, как упряжных быков, в колесницу» (пер.В.В.Иванова).

В этих словах сквозит надменность захватчика, но именно так начиналось становление великой Хеттской империи. Немецкий историк Иоганн Леман сравнивает этот поход по его трудности с походом Александра Македонского в Индию.

Однако не все спокойно было в Хаттусе. Пока царь был вдали от столицы, здесь началась борьба за власть. И подняли мятеж не покоренные народы, а «его братья, его родственники, люди его рода». Казалось, все его родные обратились против него, пытаясь отнять власть. Он уже отрекся от двух своих сыновей, пытавшихся свергнуть его. Теперь же, вернувшись на родину, он еще острее почувствовал, как он одинок. Самое же страшное, что у него не осталось сил на борьбу— он заболел.

«Слушайте! Я занедужил», — с такими словами царь Хаттусили I обратился к своим воинам, словно надеясь, что они подадут ему совет. Волнение охватило царя, ибо теперь, увидев, как его предают самые близкие люди, он выбирал себе наследника не по крови, а по духу.

«Я, царь, позвал своего сына, я на него уже сердился, и я его держал вблизи от себя и постоянно за ним следил. Он оказался недостойным! Он не плакал во время моей болезни, не выказывал сочувствия. Холодный он и неласковый!..

Слову царя он не внял, а тому слову, которое от матери его — змеи исходит, он внял. И братья и сестры ему все время нашептывали враждебные слова: их слова он и слушал! Я же, царь, прослышал об этом. На вражду я отвечаю враждой!

Довольно! Он мне не сын!.. Я всегда его отличал на благо ему. Он же к наказам царя не отнесся сочувственно. Разве тогда может он проявить доброжелательность к городу Хаттусе и думать о его благе?» (пер.В.В.Иванова).

Вместо недостойного сына он назначает своим преемником внука— Мурсили. «Смотрите же! Мурсили— мой сын. Признайте его своим царем! Посадите его на престол! Ему много богом в сердце вложено. Только льва божество может поставить на львиное место…

И ты, Мурсили, не должен ни быть нерадивым, ни медлить! А если ты будешь нерадивым, то зло может снова прийти, как прежде. Да будет так!… Слова свои я дал тебе и эту таблицу пусть тебе читают из месяца в месяц. Так запечатлей в сердце своем мои слова и мою мудрость и милостиво управляй моими подданными и моими сановниками… Что в сердце твоем, мой сын, то и делай».

Оканчивается завещание словами, обращенными к жене: «Обмой мой труп, как это положено. Прижми меня к своей груди и, прижав к груди, похорони меня в земле».

Немецкая исследовательница Маргарита Римшнайдер писала о «Завещании» Хаттусили: «Даже если бы мы не располагали ни одним литературным произведением, написанным на хеттском языке, кроме этого шедевра, все равно мы не могли бы не признать наличия у хеттов серьезной литературной традиции. Сами особенности «Завещания»— его изысканная композиция, отточенный язык, непринужденный диалог, меткие, безыскусные сравнения и неожиданный юмор — требуют определенных писательских навыков, предполагают мастерство и опыт. Если уж хеттские цари могли создавать такие произведения, то как же писали их поэты?!»

С горечью царь вспоминал: «Посмотрите на сына моего Хуццияса! Я, царь, назначил его хозяином города Тапассанда. Жители же этого города стали его привлекать на свою сторону, проявляя свою злонамеренность. Со мной же они стали враждовать, а ему говорили так: «Восстань против власти своего отца!»… Я, царь, сместил Хуццияса».

Даже собственная дочь восстала на Хаттусили. «Дочь моя обесчестила мою голову и имя мое… Слова отца она отбросила и кровь сыновей Хатти она пила… Но боги дочь мою отдали мне в руки… И я у дочери в наказание отнял все ее имущество… Теперь же из города ее отправили вниз (из Хаттусы, стоявшей на скале, ее отправили жить на равнину. — Авт.). Если же в город Хаттусу она придет, то в нем во второй раз она мятеж посеет. Вне города в деревне ей дом построен. И пусть она ест и пьет».

Рассказ Хаттусили напоминает, скорее, греческую или даже шекспировскую драму. «И брат во вражде убивал брата, а друг убивал друга. Сыновья города Хатти умирали». Мир расшатался, и трещина пролегла по семье несчастного, больного царя и по его сердцу. Он лишился сыновей. Он пожалел и простил дочь, «но она меня не назвала отцом, и я ее не называю дочерью своей».

В последней речи, обращенной к Мурсили, умирающий царь просит его и впредь придерживаться старинной традиции: «Если ты увидишь чей-либо проступок или если кто-нибудь перед божеством провинится, или если кто-нибудь какое-нибудь слово скажет, то в каждом случае ты спрашивай собрание. И речь да будет обращена каждый раз к собранию».

Под этим «собранием» подразумевалось собрание воинов — свободных людей, способных носить оружие. Оно напоминало, например, германский тинг, выбиравший вождя. У германских племен без согласия собрания вождь не мог назначить себе преемника. Не случайно царь Хаттусили вспомнил о верных воинах, когда изменниками оказались все близкие ему люди. Мы еще поговорим об этом органе власти, скреплявшем единство Хеттской державы.

В указе Телепину, содержащем краткий обзор истории хеттов, о Мурсили I сказано то же, что о других хеттских царях: «Когда в Хаттусе правил Мурсили, царь, при нем были дружны его сыновья, его братья, его родственники, люди его рода и его войск. Вражескую страну он побеждал своей могучей рукой. Он оставлял ее беспомощной». Подобные фразы можно заучивать наизусть; Телепину не меняет их, кто бы ни правил в Хеттской державе. Подлинно интересные факты изложены всего в паре строк: «Потом он отправился в Хальпу. Он уничтожил Хальпу, а пленников и богатства Хальпы забрал в Хаттусу».

Глиняный кувшин, высота  — 29,8 см. Около 1700 г. до н.э.

Хальпа, как и другие сирийские города, недавно покоренные Хаттусили I, восстали после его смерти. Молодой хеттский царь Мурсили I — ему не исполнилось и двадцати пяти лет! — вновь покорил эти города (итальянский археолог Паоло Маттиэ предположил, что именно во время этого похода была окончательно разрушена Эбла). Затем Мурсили направился в долину Евфрата. Он вел эту войну, как ведут многие войны — по экономическим соображениям. Город Хальпа был важнейшим торговым центром в Северной Сирии. После прекращения деятельности ассирийских купцов олово в страну хеттов поставляли в основном через Хальпу. Теперь Мурсили решил взять сирийские торговые пути под свой контроль.

Впрочем, возможно, этот поход был не поступком дальновидного политика, а лишь местью разгневанного юнца. В одном из позднейших документов говорится, что Мурсили, направившись в Хальпу, хотел «отомстить за кровь своего отца». Быть может, Хаттусили «занедужил», потому что заболел под стенами Хальпы или был тяжело ранен во время похода в Сирию. Мы можем лишь строить догадки. В любом случае итог несомненен. Правитель скромного царства, лежавшего на севере Малой Азии, сумел покорить обширные земли вдалеке от Хаттусы.

Он не удовлетворился захватом Северной Сирии. Ободренный успехом, он решается на чистую авантюру— идет на Вавилон — крупнейший город мира. Чтобы понять всю дерзость его замысла, представьте себе, что отряд колумбийских партизан решил совершить пеший поход на Нью-Йорк и взять город штурмом.

Глиняный кувшин, высота  — 35,8 см. Около 1700 г. до н.э.

От Хальпы до Вавилона 850 километров — вдвое больше, чем от Хаттусы до Хальпы. Идти пришлось через страну хурритов, которые в любой момент могли отрезать путь к отступлению. Конечно, на берегах Евфрата хватало пищи и людям, и коням, но все же, мыслимо ли идти в поход, не имея надежного тыла и не надеясь на подкрепление? Если бы хетты были разбиты вавилонянами, то никому не удалось бы спастись. Все мосты за ними были сожжены.

Однако авантюра кончилась «великим деянием», хотя Телепину сообщает о нем одной сухой фразой: «Затем он отправился в Вавилон и уничтожил Вавилон». Столь же скупы на подробности — по понятным причинам— вавилонские писцы: «Во времена Самсудитаны люди Хатти двинулись против страны Аккад». В 1595 году до нашей эры Вавилон пал. Армия Мурсили разграбила этот великий город. Самсудитана, последний правитель династии Хаммурапи, правившей Вавилоном несколько столетий, был свергнут, город разграблен, а мирное население уведено в Хаттусу. Туда же были «депортированы» статуи Мардука— бога-хранителя Вавилона и его жены. Впрочем, победитель не намеревался надолго присоединять Вавилон к Хеттской державе.

Некоторые статуи богов, вывезенные из Вавилона, царь велел установить в городе Хана на Евфрате. Здесь, на окраине Хеттской державы, они призваны были устрашать соседей и оберегать границы от нападения. Казалось, сами боги скрепили нерушимое единство страны.

Так хетты заявили о себе как о грозной силе. Захват Вавилона полностью изменил расстановку сил в Передней Азии. Не дикое племя ворвалось в этот город — сюда вошло мощное войско. Хеттский царь преподал урок и своим провинциям, и всем мелким государствам, лежавшим вдоль границ Хеттской державы. Если уж Вавилон не выдержал удара хеттов, то незачем и восставать против их власти. Любой город падет под натиском армии, взявшей Вавилон.

На обратном пути Мурсили стяжал новую славу. Он разбил хурритов, попытавшихся отобрать у него добычу. В то время хурриты представляли собой грозную силу. Они до сих пор остаются народом-загадкой. Их клинописные архивы, очевидно, хранившиеся в их столице Вашшукканни, до сих пор не обнаружены, ведь не найдена и сама столица.

Три глиняных кувшина, высота левого кувшина — 21см. Около 1700 г. до н.э.

Мурсили стяжал немало громких военных побед. Он и впрямь оказался «львом на львином месте», как предрекал царь Хаттусили, усыновляя его. Судьба царя Мурсили во многом повторяла судьбу Хаттусили: приемный сын завершал дело, начатое отцом, доводя его до побед. Однако радость победителя была недолгой. Худший враг ждал его, как и отца, дома, в Хаттусе.

Глиняный сосуд в форме утки. Высота  — 15,2 см. Около 1700 гг. до н.э.

Мурсили слишком долго отсутствовал на родине. Вскоре после возвращения из дальних походов Мурсили был убит своим шурином Хантили. Удар кинжала оборвал жизнь великого полководца. «И был Хантили кравчим,— сказано о тех событиях в указе Телепину. — Он взял в супруги Харапсили, сестру Мурсили. Тогда Циданта (зять Мурсили. — Авт.) сблизился с Хантили, и совершили они злодеяние: они убили Мурсили». Кто знает, не отразилась ли в легенде об ахейском царе Агамемноне роковая история жизни хеттского царя Мурсили?

Мы не знаем точно причины, побудившие устроить этот заговор. Зато нам хорошо известны последствия. Думали ли о них заговорщики? А ведь каждый месяц в назидание в храмах Хаттусы звучали слова, завещанные прежним царем: «Если же вы слова царя не сохраните, тогда страна ваша подпадет под чужеземное владычество!»

Сразу же после убийства царя в стране хеттов началась великая смута. Столицу сотрясали придворные интриги и перевороты, а на границы державы нападали соседи — прежде всего хурриты. Они заняли восточные хеттские земли, вторгшись туда со стороны озера Ван, и создали свое царство— Митанни. Хурриты прогнали хеттов из Северной Сирии, и те потеряли Хальпу. Царю Хантили пришлось даже укреплять стены столицы, чтобы защитить ее от падения.

Тем временем запад Малой Азии удерживали за собой правители Арцавы, а северную часть Хеттской державы заняли племена каскеев. Они навсегда отрезали хеттов от Черного моря. В руках захватчиков оказался важный религиозный центр Хеттской державы — город Нерик. Впоследствии они много раз вторгались в страну хеттов и порой доходили даже до ее южных областей. Согласно исследованиям Г.А. Меликишвили и И.М. Дьяконова, каскеи (их называли также «абешла») принадлежали к абхазо-адыгской языковой группе, а названия этих племен близки названиям адыгов (касогов) и абхазов (апшилы).

Кровь убитого царя пала не только на страну хеттов, но и на близких Хантили. Его сыновья убили свою мать, Харапсили. Недавний пособник узурпатора, Циданта, теперь убил сына Хантили и других его домочадцев и вскоре сам завладел троном. Череда преступлений на этом не кончилась. Циданта был убит собственным сыном Аммуной. Странным образом тот умер своей смертью, но его сыновья были убиты. К тому времени многие провинции уже отпали от Хаттусы. Казалось, Хеттское царство уже никогда не возродится.

Однако вскоре смутное время проходит. Около 1530 года до нашей эры править хеттами стал некий Хуцция. Он задумал убить своего зятя Телепину, но тот опередил его и прогнал с трона, а также избавился от других претендентов на престол.

Телепину сделал вывод из событий, потрясших страну хеттов. Одной из причин, породивших смуту, была старинная система престолонаследия. Преемником царя, если тот не возражал, становился сын его старшей сестры. Цари не желали оказывать предпочтения племянникам и лишать власти родных сыновей, что приводило к столкновениям. Еще Хаттусили I, умирая, увещевал своих сановников: «Впредь никто не возвеличит сына своей сестры, не воспитает его как своего сына!» Но лишь после смутного времени этот устаревший порядок был отменен.

Царь Телепину, пришедший к власти около 1525 года до нашей эры, устанавливает в стране четкую систему наследования власти, которая соблюдалась отныне неукоснительно. В течение десятилетий Хеттская держава доставалась тому, кто случайно уцелеет среди интриг и заговоров. Теперь Телепину издает указ, пресекая честолюбивые притязания знати: «Пусть царевич, сын от главной жены, будет царем. Если нет сына от главной жены, пусть сын жены второго ранга будет царем. Если же нет царевича, пусть возьмут мужа для дочери жены первого ранга и пусть он станет царем».

Бронзовая статуэтка божества. XVI в. до н.э.

Таким образом, этот закон не позволял теперь царю, как было в случае с Мурсили, самому определять своего наследника. Положение, разрешавшее зятю царствовать над хеттами, возможно, появилось в указе потому, что у самого Телепину не было прямого наследника. Его сын умер, и династия Телепину могла продолжиться лишь по женской линии.

В случае убийства правителя или наследника, а такое регулярно случалось в предыдущие десятилетия, собрание воинов (панкус) решало судьбу убийцы. Очевидно, его ждала смерть, но «его дому, его жене, его детям зла пусть не чинят». Наказание нес один провинившийся. Если же кто-то подстрекал его к убийству, то карать советчика следовало, невзирая на его сан. Если в гибели наследника был виновен сам царь, следовало судить и его.

Телепину ввел также нормы поведения царя и знати. В его указе педантично описаны самые разные меры предосторожности. Вот один из примеров хеттского этикета: «Когда царь выходит из колесницы, старший телохранитель, если он стоит рядом, склоняется перед царем и передает его старшему пажу. Если же перед ним стоит какой-то другой сановник, то самый знатный ?, стоящий впереди, склоняется перед ним. Если же никого из знатных сановников нет рядом, то склоняется тот из телохранителей, кто стоит рядом, даже если он идет куда-то в сторону от колесницы и не сопровождает царя. И как только царь вышел из колесницы, старший телохранитель и другие телохранители склоняются вослед ему».

Многие придворные церемонии призваны прежде всего защитить царя от малейшего осквернения, ведь он считается еще и высшим жрецом (чаще всего царя изображают именно жрецом). Поэтому все слуги царя обязаны были тщательно блюсти свою чистоту, чтобы не оскорбить в его лице богов. Например, слуги, работающие на царской кухне, каждый месяц должны были приносить клятву, что не подадут царю нечистой воды. Если в воду для омовения царя попадал волос, это неминуемо означало смертный приговор.

С особыми мерами предосторожности принимали товары, поставляемые ко двору. Должность поставщика двора была почетной, но опасной. Сапожники и кожевники, например, могли использовать для своей работы лишь кожу, взятую из царских запасов. Если они брали какую-то другую кожу, то их и их семьи могли казнить. Если это случалось по недосмотру, то им надо было немедленно известить об этом царя: «Если вы случайно возьмете другое, то скажите царю, и тогда это не будет считаться преступлением. Я, царь, отдам сделанное вами слуге или отошлю чужеземцу». Если же кто-то из страха утаивал нарушение ритуала, то немедленно лишался поста: «И если вы скажете: «Царь нас не видит», то ведь боги царя давно видят ваше прегрешение и палками погонят вас в горы».

Говоря о положении хеттских царей, отметим одно важное обстоятельство. Хеттские цари, как и их соседи, горделиво называли себя именами богов, например Телепину звался именем бога Грозы — главного хеттского божества. Они чувствовали себя «ставленниками божьими», как сказано, например, в этой хеттской надписи: «Страна принадлежит богу Грозы. Небо, земля и люди принадлежат богу Грозы. Он назначает своим наместником Лабарну, царя, и он дал ему всю страну хеттов. Пусть Лабарна правит страной своею рукой!» Однако — вот что главное! —хеттский царь чувствовал себя «наместником» бога, а не богом; он не требовал себе «божеских почестей». Лишь после смерти правителя он «становился богом».

В дальнейшем хеттские цари старались твердо держаться указа Телепину и избегали править страной, как восточные деспоты. Подобная практика была внове для того времени. По мнению многих историков, в основе ее лежали принципы племенной демократии, еще сохранившиеся у индоевропейцев.

Разумеется, Телепину занимался не только законотворчеством. Ему пришлось отражать нашествие вражеских племен, вторгшихся в его страну с севера и востока. Однако Сирия и Арцава — область на западе Малой Азии — были утрачены хеттами.

Юго-западные границы своей державы Телепину укрепил, одержав ряд военных побед в горах Антитавра и заключив мирный договор с лежавшим в Киликии царством Киццуватна. Текст документа не сохранился, но, очевидно, оба царя относились друг к другу как к «равному себе». Это был первый мирный договор, который хетты заключили со своими соседями. Так Телепину положил начало традиции, ставшей залогом могущества Хеттской державы. С этого времени начинается ее постепенное возвышение.

Впрочем, будущие триумфы вновь предваряло смутное время.

Мы практически ничего не знаем о непосредственных преемниках Телепину, как и о смерти самого царя-реформатора (с середины его правления до нас не дошло никаких документов).

Известны лишь имена нескольких последующих царей — Аллу-вамна, Хантили II, Циданта II, Хуцция II, но историки не вполне уверены в том, все ли они были царями и в какой последовательности они правили.

В то время главными противниками хеттов стали хурриты. Ассирийские и шумерские источники впервые упоминают хурритов в конце III тысячелетия до нашей эры. Они населяют земли к юго-западу от Каспийского моря, в районе озера Ван. Позднее они продвигаются в Восточную Анатолию и создают несколько царств, самое известное из которых — Митанни. В XV веке до нашей эры оно становится крупнейшей державой Анатолии.

Около 1700 года до нашей эры хурриты вместе с другими племенами, имеющими семитское и, вероятно, касситское происхождение, даже вторглись в Египет и почти на полтора века покорили его. Египтяне называли их, гиксосов, «чужеземными князьями», а также «чужеземными пастухами». Но почему не хурритами? Неужели они ничего не знали о них?

А ведь действительно, хурриты были в Передней Азии «чужим» народом — чужим по языку. Их язык не принадлежал к числу семитских языков, не был он и индоевропейским языком. Согласно одной из точек зрения, хурриты были исконными жителями Армянского нагорья, Северной Сирии и Северной Месопотамии или же расселились здесь в III тысячелетии до нашей эры. Их язык близок урартскому. Российские ученые И.М. Дьяконов и С.А. Старостин показали, что хуррито-урартские языки принадлежат к восточно-кавказским языкам (к ним относятся, например, дагестанские и чечено-ингушские языки).

Однако правящую верхушку хурритов составляли индоевропейцы. Это выдал текст, найденный при раскопках в Богазкее — так называемый «Трактат Киккули», древнейшая инструкция, посвященная дрессировке лошадей. В этих четырех табличках даны подробные указания по уходу за лошадьми — текст обрывается на 184-м дне занятий. Написан этот трактат на хеттском языке, но изобилует ошибками, и словарный запас автора так скуден, что это выдает в нем иностранца. Автора зовут Киккули; он — хуррит из страны Митанни. Затрудняясь в выборе слов, он то и дело вставляет слова из какого-то чужого языка, который не похож на другие языки Передней Азии и Анатолии. Каково же было удивление ученых, когда они определили, что это слова из санскрита — языка древних ариев, живших в Северной Индии. Можно предположить, что племена, составившие хурритскую знать, перекочевали из Индии к южной оконечности Кавказа, приручили лошадей и научились обращаться с повозками, а оттуда вторглись в Северную Сирию, заняли часть хеттских земель и продвинулись в Египет.

Фрагмент вазы с изображением хеттской крепостной стены. XV в. до н.э.

Любопытно, что и поклонялись правители хурритов древнеиндийским богам— Индре, Варуне и близнецам Насатья. В договоре, заключенном между Хеттской державой и Митанни — его клинописный текст найден в Хаттусе, — упоминаются эти боги.

Лишь почти через полвека после смерти Телепину вновь начинается эпоха хеттских завоеваний. Царь Тудхалия II совершил поход в Сирию, напал на Хальпу и разрушил город, хотя тот недавно выдержал осаду хурритов. Время похода Тудха-лии II в Сирию точно неизвестно. Зато мы знаем, что в 1457 году до нашей эры свой поход в Сирию совершил египетский фараон Тутмос III.

После изгнания «чужеземных князей» египтяне решили раз и навсегда обезопасить свою северо-восточную границу и предприняли ряд карательных экспедиций против хурритов в Сирию и Северную Месопотамию. Особых успехов добился именно фараон Тутмос III.

По предположению Оливера Герни, хетты могли совершить нападение на Хальпу во время упомянутого египетского похода, действуя как союзники фараона. Их дружественные отношения известны. Согласно дошедшему до нас сообщению, Тутмос III получал подарки от «Великой Хеты».

Царь Тудхалия II стал основателем династии, которая правила Хеттским царством в течение двух с половиной веков. Его происхождение неясно. Интересную догадку высказал Оливер Герни: «Есть основание полагать, что династия, основанная Тудхалией II, была хурритского происхождения. Дело в том, что хеттские имена, которые носили эти цари, оказались в действительности их тронными именами; данные им при рождении личные имена, насколько последние известны, были хурритскими, так же как и имена их цариц и братьев. Два таких хурритских имени — это Урхи-Тешуб и Шар-ри-Кушух; Урхи-Тешуб принял, вступив на хеттский престол, тронное имя Мурсили III, а Шарри-Кушух, брат Мурсили II, — это, несомненно, сын Суппилулиумы, принявший имя Пияссили при назначении царем Кар-кемиша».

Бронзовая статуэтка божества. Высота  — 23,7 см. XV в. до н.э.

Фрагмент хеттского сосуда. Около 1400 г. до н.э.

После смерти Тудхалии II хетты потеряли почти все завоеванные провинции и вынуждены были отбиваться от вторгавшихся в страну племен. Возможно, что врагами была сожжена Хаттуса. Во всяком случае так сообщал один из позднейших царей хеттов: «Также извне пришел враг из Арматаны, и он тоже разорил страны Хатти и сделал город Киццуватну своей границей. И Хаттуса, этот город, был сожжен… но мавзолей… уцелел».

В этот период ослабления державы ее враги нападали со всех сторон. Особенно много бед причиняли каскеи, совершавшие набеги с севера. «В давние времена страны Хатти были разорены нашествием из-за границы. Враг из Каски пришел и разорил страны Хатти и сделал Ненассу своей границей». Недаром следующий царь хеттов Арнуванда I, изливая свою скорбь богине Солнца Аринны, жаловался на каскеев: «Храмы, которыми вы боги владели в этих странах, каскеи разрушили и ваши статуи разбили. Они разграбили серебро, золото, серебряные кубки, золото, и медь, и ваши бронзовые предметы, и ваши одежды и разделили между собой». Кроме того, они разделили между собой «музыкантов, певцов, поваров, пекарей, хлебопашцев и садовников» и сделали их своими рабами, а также забрали хеттские поля и скот.

Таким плачевным было положение Хеттской державы всего через два столетия после взятия Вавилона. Кто бы мог подумать, что вскоре страну ждал новый расцвет?

Во время одного из своих походов фараон Тутмос III вторгся в царство Митанни. Как предполагают историки, для этого он велел перетащить корабли из сирийского порта Библ через весь Ливан к Евфрату, а затем поднялся вверх по реке. Он сокрушил царство хурритов и этим помог возвышению Хеттского царства.

Возможно, хетты и не использовали бы этот шанс, если бы у них не появился великий царь — Суппилулиума I, чье имя переводится как «(Рожденный) у чистого источника». При нем Хеттская держава достигает расцвета. В ее состав входит почти вся современная Турция, большая часть Месопотамии и Северная Сирия, а также Кипр.

Предположительно, Суппилулиума взошел на трон около 1380 года до нашей эры. Впрочем, еще в молодости ему довелось участвовать в походах против каскеев, замещая больного отца, и побеждать их.

Золотая хеттская печатка. Около 1400 / 1200 гг. до н.э.

Первые годы своего правления он тоже проводит в борьбе с каскеями. По подсчетам историков, он сражался с этими горцами в течение двадцати лет. Вскоре после прихода к власти он попытался окончательно разбить хурритов, но их царь Тушратта взял верх и даже горделиво отослал часть захваченной добычи фараону Аменхотепу III. Хетты понесли большие потери.

Тогда Суппилулиума изменил свою политику и стал заключать договоры с соседними странами, постепенно подбирая союзников для грядущей войны с царством Митанни. Каждый раз, заключая договор о дружбе, он скреплял его свадьбой, соединяя узами кого-либо из своих родственников с царем (или его родичами) новой дружественной державы. Правителями завоеванных государств он назначал своих родственников. Так постепенно формировалась Хеттская федерация — союз ряда небольших государств, лежавших близ границ страны хеттов, и Хеттского царства. Так семейные узы укрепляли отношения между хеттами и их вассалами.

Олень несет на своей спине хеттского бога. Рельеф, высота  — 6,3 см. XV / XIII вв. до н.э.

Среди хеттских царей Суппилулиума I, возможно, самая колоритная фигура. Он энергичен и храбр, талантлив и остроумен. Это он позволяет себе в договор с царем Киццуватны включить следующую юмористическую преамбулу: «Народ Исувы бежал от меня, Солнца, и удалился в страну хурритов. Я, Солнце, писал хурритам: «Верните мне моих подданных». Но хурриты отвечали мне, Солнцу, следующее: «Нет. Эти города еще раньше вошли в страну хурритов и на ее земле поселились. Верно, правда и то, что перебежали они позднее к хеттам. Но ведь, в конце концов, каждая корова выбирает свое стойло, вот и они, наконец, вернулись в мою страну». И такхурриты не выдали мне моих подданных… Теперь же люди Киццуватны стали хеттскими коровами и выбрали себе стойло. Они отпали отхурритов и ко мне, Солнцу, перешли… Страна Киццуватна с ликованием встретила свое освобождение».

Бронзовая статуэтка божества. XV / Xlll вв. до н.э.

Суппилулиума — человек не педантичный, не мелочный. Ради государственных дел он может порой пренебречь церковным празднеством, на что никто из его преемников уже не отваживался. Любопытно, что не сохранилось ни одного текста, свидетельствующего о набожности Суппилулиумы. Напротив, он как будто совершенно равнодушен к богам — тем истовее будет молиться его сын, Мурсили, вспоминая грехи отца.

Суппилулиума как будто любит испытывать терпение богов. Он рискует, полагаясь порой лишь на удачу, и ему всякий раз везет. В отношениях с другими правителями он умеет поставить себя так, что все признают его «великим царем».

Суппилулиума — человек прагматичный. Он остро чувствует государственную необходимость. Он вновь заключает договор с правителем Киццуватны, несмотря на то что последний однажды уже предал его и перешел на сторону хурритов. Вернув своих «коров» из Киццуватны, хеттский царь не собирается им мстить или унижать их. Наоборот, он еще почтительнее относится к этому перебежчику— царю Сунассуре. Если хурриты называли его своим слугой, то он — «братом», законным царем, хотя сам договор составлен так, что этот «брат» оказывается вассалом хеттского царя.

Подобным хитроумием Суппилулиума достигает большего, чем иные властители— огнем и мечом. Правитель Киццуватны, оказавшись под защитой Хеттской федерации, хоть и платит хеттам дань, хоть и ограничен во внешней политике, все равно чувствует себя лучше, чем в услужении у хурритов.

Выгодно это и хеттскому царю. Заключив договор с Сунассурой, он открыл дорогу в Северную Сирию, а также обезопасил себя на случай войны с Митанни. Теперь он уверен, что царь Киццуватны не нападет на него с тыла и ему не придется воевать на два фронта.

Их союз получил «боевое крещение» еще раньше. В договоре имеется одно-единственное условие: царь Киццуватны обязуется выставить на стороне хеттов «сто боевых колесниц и тысячу человек» для войны с Арцавой— государством, лежавшим на западе Малой Азии. Обстоятельства этой войны нам мало известны. Мы знаем лишь, что и в дальнейшем хеттам не раз приходилось иметь дело с Арцавой, но особой опасности они уже не ожидали от этой страны.

Самым опасным противником Суппилулиумы оставались хур-риты из страны Митанни. Ее завоевание стало триумфом хеттского царя. Все началось с дворцового переворота, случившегося в Митанни. Царь Тушратта, еще недавно направлявший в египетскую столицу Амарну соболезнования в связи с кончиной Аменхотепа III («Плакал я всякий день. Ночью вставал, не ел и не пил, все от тоски»), теперь убит. Его сын, Маттиваза, спасаясь от заговорщиков, бежит к хеттам, к «царю-солнцу» Суппилулиуме.

«Пал я к ногам великого царя и героя, любимца бога Грозы. Великий царь взял меня за руку и порадовался мне. И расспрашивал он меня о всех делах царства Митанни, и когда он услышал о всех делах царства Митанни, тогда сказал великий царь и герой: «Усыновлю я тебя… На трон твоего отца хочу я тебя посадить!»

«Царь-солнце» задумал воспользоваться удобным случаем, чтобы взять Митанни под свой контроль. Он решил женить беглого царевича на своей дочери и щедро одарил его. Недавний изгой, чудом спасшийся от коварных друзей, теперь радовался, как ребенок, когда его осыпал дарами великодушный враг: «И я, Маттиваза, царский сын, пришел к великому царю в сопровождении двух хурритов и двух слуг, что последовали за мной; на мне было единственное платье и более ничего. Великий царь пожалел меня и дал мне колесницу, покрытую золотом, лошадей, посуду… два кувшина из серебра и золота с кубками из серебра и золота… великолепную одежду, все это и украшения, все мыслимое, все он мне дал».

Хеттские печати с изображением богов и культовых сцен. XV / XIII вв. до н.э.

Затем, держа свое слово, царь направил в Митанни войско. Его вел Маттиваза, но неотступно при нем находился Пияссили, сын «царя-солнца». Миновав Киликийские ворота, войско хеттов двинулось на Митанни. Трудно пока восстановить подробности этого похода, но итог его несомненен. Вскоре столица хурритов Вашшук-канни пала, а с ним и царство Митанни, главный противник хеттов в XV—XIV веках до нашей эры. Оно уже не оправится от разгрома. Суппилулиума посадил управлять им своего зятя. Так Митанни из великой державы превратилась в вассала хеттского царя. После этой победы Сирия окончательно вошла в состав Хеттской державы. Ее южная граница пролегла по горам Ливана, близ города Кадеша — там же, где недавно проходила граница между Египтом и хурритами. Митанни же после смерти царя Суппилулиумы не устояло перед нападением ассирийцев, и более это царство не возродилось.

Победа хеттов над Митанни полностью изменила расстановку сил в тогдашнем мире. В бронзовом веке на древнем Востоке сложилась своя система международных отношений. Правители трех-четырех крупнейших держав того времени именовали себя «великими царями». Все они были в отличных отношениях между собой. Они называли друг друга «братьями», обменивались посольствами и богатыми дарами и заключали между собой равноправные договоры. Эти договоры не накладывали почти никаких ограничений на суверенитет союзников. Они лишь запрещали им воевать друг против друга, обязывали выдавать перебежчиков и, в случае смерти правителя, гарантировать приход к власти его законного наследника. Если какая-то из этих держав гибла под ударами соседей или распадалась из-за внутренних смут, ее место вскоре занимало новое царство. Упадок одной державы содействовал возвышению другой.

Кроме того, на политической сцене имелось множество мелких царств, княжеств и городов-государств. Крупные державы также заключали с ними договоры, но ни о каком равноправии в их отношениях не могло идти и речи. Великие цари диктовали свои условия сателлитам, а в случае их неповиновения организовывали военные экспедиции и карали ослушников.

Ко времени воцарения Суппилулиумы I великих держав было три: Египет, Вавилон и Митанни. Хеттское царство при Суппилули-уме, разгромив хурритов, само становится одной из ведущих держав своего времени. Правители мелких соседних государств ежегодно прибывают к его двору сами или присылают своих помощников. Великие цари обмениваются с ним подарками.

К концу правления Суппилулиумы I Хеттское царство было окружено «щитом» из дружественных ему государств. В Арцаве, на юго-западе Малой Азии, правил его зять. В Каркемише и Хальпе, завоеванных им, правителями стали его сыновья. Еще несколько государств — Хайаса на северо-востоке, Киццуватна на юго-западе и Амурру в Сирии — заключили с хеттами союзнические договоры. Подобный «щит» заслонял Хеттское царство от нашествия ассирийцев, египтян и вавилонян.

До победы над Митанни хетты остерегались конфликтовать с Египтом. Когда же война подошла к концу и хеттские войска осадили Каркемиш — последнюю хурритскую крепость в Северной Сирии (ее осада длилась всего восемь дней), — тогда два хеттских военачальника во главе своих отрядов перешли границу близ Кадеша и разграбили лежавшие за ней египетские владения в Ливане.

«Когда мой отец был внизу, в стране Каркемиш, послал он Лу-пакки и Тархунтацальму в страну Амка (в долину Бекаа между Ливаном и Антиливаном. — Авт.). Они выступили в поход, напали на страну Амку и привели моему отцу пленных, коров и овец. Когда египтяне узнали о нападении на Амку, они содрогнулись,— так повествовал о тех событиях царь Мурсили II, сын Суппилулиумы. — Народ Хатти и народ Египта были связаны клятвой, данной Богу Грозы Хатти; и тогда народ Хатти… нарушил клятву, данную богу».

Неужели армия фараона стерпит этот позор? Почему не мчатся колесницы, не шагают солдаты? А в это время в Египте было совсем не до войны с людьми, ибо новый правитель страны, Эхна-тон (Аменхотеп IV), воевал с… богом. Он низверг бога Амона, которому поклонялись многие поколения египтян, и велел почитать новое божество — Атона, или Солнечный диск. Пока хетты отвоевывали его державу — а ближневосточные земли десятилетиями принадлежали Египту, — Эхнатон преследовал жрецов и строил новую столицу. Ему было не до внешних врагов.

Вскоре Эхнатону наследовал новый фараон — юный Тутанха-мон, но он правил недолго. После смерти Тутанхамона, умершего, когда ему едва минуло восемнадцать лет, его вдова Анхесенамун, дочь Эхнатона и Нефертити, решила разом укрепить свою власть и защитить северные границы страны. «Мой муж умер, — писала она хеттскому царю Суппилулиуме I. — Сына у меня нет, а у Тебя, говорят, есть много сыновей. Если бы Ты прислал мне одного из своих сыновей, он стал бы мне супругом. Никогда я не соглашусь взять себе в мужья одного из своих подданных. Мне страшно даже подумать об этом».

Двадцатилетней вдове было чего страшиться. В то время Египтом фактически правил ее дед Эйя, отец Нефертити и верховный жрец страны. Говаривали, что он задумал жениться на собственной внучке, чтобы стать фараоном. Он ждал, когда пройдет 70 дней, отведенных на бальзамирование фараона. Стремясь избежать этой свадьбы, царственная вдова обратилась за помощью к хеттам, ибо в египетских вельможах ей не было опоры.

Царь Суппилулиума не знал об этом ничего и боялся подвоха. Уж не ловушку ли готовят ему египтяне? Да, случалось, что фараоны подбирали себе жен за границей, но никогда прежде египетские принцессы не искали там женихов. Еще никогда египтяне не приглашали править страной чужеземца. «Подобного не бывало»,— наверняка думал царь.

Кто знает, будь он более сговорчив, судьба мира на какое-то время была бы совсем иной. Сын хеттского царя мог стать фараоном Египта. Две великие державы — Египет и Хеттское царство, которое теперь безраздельно властвовало в Передней Азии,— объединились бы, а не истощали силы в многолетней войне за Сирию. От Черного моря до Нубии простерлась бы одна огромная империя.

Но царь медлил. Он не хотел рисковать ни жизнью своих сыновей, ни жизнью других близких ради странной затеи. Недоверие Суппилулиумы вполне объяснимо. Он еще воевал в Сирии, под Каркемишем, еще не вполне покорил хурритов, как вдруг египтяне решили признать его равным себе царем и избрать его сына новым правителем Египта. А что свадьба эта была больше, чем свадьба, и представляла собой скрытое приглашение на царствование, хеттский царь прекрасно понимал, ведь он и сам проводил подобную политику и, заключая брачные союзы с соседними государствами, ставил у власти в них своих родственников.

Похоже, что Суппилулиума, принявший Хеттское царство, когда оно было небольшим и слабым, еще не вполне осознавал, что теперь он правит могущественной державой, наводящей страх даже на Египет.

Итак, царь с согласия совета старейшин решил сперва все разузнать наверняка и послал в столицу Египта — туда было две недели пути из Каркемиша — своего агента, чтобы тот выведал тайную подоплеку событий. Хеттский шпион вернулся с египетским посланником Хани и привез еще одно письмо от вдовы. Та упрекала его за нерешительность и вновь повторяла просьбу: «Почему ты решил, что «они надо мной насмеются»? Будь у меня сын, разве я обратилась бы к чужеземцу, чтобы признаться в своих бедах и бедах моей страны? Ты оскорбил меня, так говоря. Мой муж мертв, и у меня нет сына. Мне ли теперь брать в мужья одного из своих слуг? Я никому больше не писала, только тебе. Говорят, у тебя много сыновей. Дай мне одного сына. Он будет мне мужем, а Египту — правителем».

Не менее красноречив был и Хани: «Мой повелитель!.. Будь у нашего царя сын, разве мы приехали бы в другую страну, чтобы просить себе повелителя? Наш повелитель… умер. И сына у него не было. Супруга нашего повелителя теперь осталась одна. Мы просим прислать нашей повелительнице сына нашего повелителя Суппилулиумы. Пусть он правит страной Египтом, но как ее супруг. Кроме того, мы направились не куда-нибудь, а только сюда. Наш повелитель, дай нам одного из твоих сыновей!»

Не мешкая больше, царь направил в Египет одного из своих пятерых сыновей — Цаннанцу. Однако царевич так и не добрался до Египта. На этот раз его отца, хитрого и проницательного политика, подвел его ум. В отчаянной мольбе царицы он заподозрил тонкую политическую игру. Человек скорый и решительный, он не рисковал судьбой сына. Он раздумывал и проверял факты, оценивал обстановку, проводил разведку. А в это время противники царицы не мешкали. В восточных городах молва летает быстрее птицы. Скоро дед царицы уже знал, что она выбрала жениха и тот едет к ней из страны хеттов.

Расправа была скорой. На пути в Египет несчастный царевич встретил свою смерть. Очевидно, его убили по приказу верховного жреца. Вскоре Эйя взошел на трон, но правил недолго и, видимо, был убит заговорщиками. Имя его юной вдовы исчезает из анналов истории.

Возмущению хеттского царя не было границ. Так началось время великих войн. Более полувека летопись древнего Востока пишется на полях брани, где египтяне ведут упорную борьбу с хеттами. Закончится этот поединок сверхдержав битвой при Кадеше — одной из величайших битв древности.

И когда царь готовился к войне с «братом своим», в Сирии вспыхнула эпидемия. Многих врагов перехитрил Суппилулиума I, но справиться со смертью не мог. Та же странная болезнь — в литературе укоренилось название «чума» — унесла через несколько месяцев и старшего сына — Арнуванду II.

Очевидно, «чуму» в Хеттское царство занесли доставленные сюда из Ливана египетские пленники. «И победил он (Суппилулиума. — Авт.) войска… страны Египта и разбил их… Когда же пленники пришли в страну Хатти, то принесли пленники чуму в страну Хатти. И с того дня в сердце страны Хатти властвует смерть». Мы не знаем, что именно это была за болезнь, но ее эпидемия быстро распространилась по всей Анатолии.

Тогда на престол взошел один из младших сыновей — Мурсили II. Он жил в тревожное время. Его царство опустошал мор. Оставшись без твердого правителя, оно стало рассыпаться. Ему угрожал Египет, и уже некоторые провинции на западе готовились отпасть, хотя правители Каркемиша и Хальпы сохраняли верность хеттам.

«Еще не поднялся я на трон отца своего, — сказано в летописи Мурсили II, — как соседние враждебные страны все начали со мной войну. Едва мой отец стал богом (то есть умер. — Авт.), как Арнуванда, мой брат, сел на трон отца, но затем и он заболел.

Когда же враги услышали, что Арнуванда, мой брат, заболел, враждебные страны пошли настоящей войной. А когда Арнуванда, мой брат, стал богом, даже те враждебные страны, что еще не начинали войну, стали открыто враждовать. И соседние враждебные страны говорили следующее: «Его отец, царь страны Хатти, был героем и покорил враждебные страны; теперь он стал богом. И его сын, севший на трон отца, прежде совершал подвиги на войне. Но он заболел и тоже стал богом. Тот же, кто сел теперь на трон своего отца, мал летами. И страну Хатти, и границы страны Хатти он не спасет».

Из конца в конец державы движутся войска Мурсили, наводя порядок в стране и защищая ее от соседей. Царь не бережет свои силы, участвуя каждое лето в походах. Он словно ожидает, что скоро будет погублен чумой и спешит уберечь державу.

Чума! Грех отца лег на его детей и всех подданных царя —тоже его «детей». Совестливый, глубоко набожный, Мурсили старательно соблюдает все религиозные праздники, участвует в торжественных церемониях, что так не любил делать отец, и помнит об этом грехе. То было давнее преступление. Всякий раз думая об этом, царь начинает заикаться, он с трудом произносит слова, будто боги хотят наказать его немотой.

Мурсили косноязычен. Он еще в детстве пережил тяжелую психологическую травму. Вот что ему довелось видеть: «Тут разыгралась непогода, и ужасно прогрохотал вдали бог Грозы. Тут стало во рту моем мало слов, и каждое слово поднималось из меня, запинаясь». По меркам того времени стать очевидцем божьего гнева было страшнее, чем людской ярости. Любопытно, что другой богобоязненный герой Древнего мира — библейский Моисей — говорит так же плохо, как Мурсили. Он сам признается Господу: «…человек я не речистый… я тяжело говорю и косноязычен» (Исх. 4, 10).

Порой Мурсили и вовсе лишался речи: «Во время сна рука бога коснулась меня, и речь моя вовсе пропала». Боги же продолжали его карать. Его жена, так ему верится, изведена колдовством. Его отец… Его отец и брат погублены под тяжестью грехов.

Воистину, словно о Мурсили были сказаны эти библейские слова:

Вместо хлеба моего мне вздохи мои,
и льются, как воды,стоны мои,
ведь чего я ужасался,постигло меня,
и чего я боялся,приходит ко мне.
Нет мне затишья, и нет мне покоя,
и нет мне мира, но пришла смута!

((пер. С.С. Аверинцева))

«Молитва во время чумы» царя Мурсили — одно из лучших известных нам произведений хеттской литературы. Если бы «Молитва Мурсили», заметил Иоганн Леман, появилась на страницах одной из библейских книг, мы не удивились бы — так глубоко она проникнута христианским смирением, а сама речь— библейской образностью. Филологи ставят «Молитву Мурсили» в один ряд со знаменитой библейской «Книгой Иова». Великий страстотерпец Иов мог бы вслед Мурсили вознести свою молитву:

Говорю ли, не утоляется моя печаль;
Замолчу — и не уходит она отменя.
Да, в конец Он истомил меня!
Ты разрушил весь круг близких моих;
как свидетель, восстает на меня недуг,
и лицо мое укоряет меня.

Библейский Иов лишился всего — волов и верблюдов, овец и пастухов, сынов и дочерей. Гнев богов едва не лишил Мурсили его царства. Однако именно «малый летами» Мурсили не только спас свою страну, но и укрепил ее. А ведь он, самый сентиментальный и богобоязненный из хеттских царей, вообще не готовился управлять ею и не думал, что когда-нибудь может прийти к власти. Однако волею судьбы сев на трон, он оказался отнюдь не мечтателем или безвольным философом, не стал и циничным прагматиком. В отличие от других хеттских царей, он глубоко и болезненно переживал происходившее. Ему же пришлось иметь дело и с враждебными странами, и с гневом богов, и с изменой близких.

И все-таки пересиливая свою немоту и скорбя о чужих страданиях, царь складывает молитву. Он просит богов отвратить свой гнев и сохранить народ хеттов. Наконец, он называет грех отца: очевидно, тот пришел к власти, свергнув больного царя Тудхалию III: «Вы, боги, мои господа, вы хотите отомстить за кровь Тудхалии… и кровная вина легла на страну Хатти, и страна Хатти уже искупила ее… Но я же не совершал зла, а из тех, кто грешил и творил зло, никого более не осталось… И вот хочу я принести искупление за страну вам, боги, мои повелители, хочу уберечь страну от чумы… Прогоните чуму из моего сердца, страх из души возьмите!»

В речах Мурсили появляются совсем другие ноты. Открыв для себя первопричину бед, он заговаривает не с людьми, а с богами, он не гордится собой, как другие цари, а кается, признается в грехах: «Бог Грозы города Хаттусы, господин мой, и вы, боги, господа мои, так все совершается: люди грешат. И отец мой согрешил: он нарушил слово бога Грозы города Хаттусы, господина моего. А я ни в чем не согрешил. Но так все совершается: грех отца переходит на сына. И на меня грех отца моего перешел. Но этот грех я признал воистину перед богом Грозы города Хаттусы, моим господином, и перед богами, моими господами: это именно так, мы это совершили. Но после того, как я признал грех отца моего как свой грех, да смягчится душа бога Грозы, моего господина и богов, моих господ. Будьте теперь ко мне благосклонны и отошлите чуму прочь из страны хеттов! И те немногие жрецы, приносящие в жертву хлеб, и жрецы, совершающие жертвенные возлияния, что еще остались в живых, пусть у меня больше не умирают!.. Если раб совершит какой-либо проступок, но проступок этот перед хозяином своим признает, то тогда что с ним хочет хозяин сделать, то пусть и сделает. Но после того, как он перед хозяином проступок свой признает, душа хозяина его смягчится, и хозяин этого раба не накажет. Я же признал грех отца моего как свой грех; это истинно так. Я совершил это…» (пер.В.В.Иванова).

Так Мурсили вводит в политику понятия «вины» и «греха». Для него эти религиозные понятия становятся движущими силами политики. Грех влечет за собой грех и навлекает вину, за которую и карают боги. Перед лицом богов цель не оправдывает средства и триумф не заглаживает вину. Лишь точное соблюдение заповедей успокоит гнев богов.

Рассказывая о своих военных победах, Мурсили подчеркивает: «Прежде, чем выступить против какой-либо из враждебных стран, объявивших мне войну, я посещал все праздники богини Солнца Аринны, госпожи моей, и праздновал их и, воздев руку, так говорил богине Солнца Аринны, госпоже моей: богиня Солнца Аринны, госпожа моя, враждебные страны, окружающие меня, зовут меня ребенком и не уважают меня и постоянно пытаются захватить твои земли, о богиня Солнца, госпожа моя, — обрушься на них, о богиня Солнца Аринны, госпожа моя, и порази эти враждебные страны ради меня».

Никакие сомнения и угрызения совести не мешают Мурсили править страной так же уверенно, как другие великие хеттские цари. В течение десяти лет он ведет войны с соседями («враждебными странами»), чтобы навести порядок в своем царстве. Он воюет с Арцавой на западе и назначает ее правителем своего ставленника, воюет с отпавшими княжествами на юго-востоке и племенами каскеев на севере.

Руины хеттской крепости Аладжа-Хююк, располагавшейся неподалеку от Хаттусы. XIV / XIII вв. до н.э.

Тем временем близкие царя восстают на него. Много неприятностей ему причиняет вдовствующая царица — таваннанна, которая по хеттским обычаям сохраняла свое положение до конца жизни. Она была родом из Вавилона и попыталась ввести при дворе свои порядки. Мурсили был вынужден изгнать царицу, но он не позволяет себе ни покарать, ни даже упрекнуть ее. В хронике сказано: «Ей не отказали ни в чем, что ей полагалось: в еде, питье. Все было в ее распоряжении. Не знала она недостатка ни в чем хорошем. Единственным наказанием ей было изгнание из дворца и лишение титула таваннанны».

Стиль хроники царя Мурсили заметно отличается от исторических писаний времен его отца. Теперь она сделалась схематичной, скупой на детали и анекдотические подробности. Главными действующими лицами в ней становятся боги, которые, словно боги гомеровской «Илиады», приходят на помощь в сражениях.

Фигура льва из хеттской крепости Аладжа-Хююк XIV /  XIIIвв. до н.э.

И только им царь обязан своей славой.

«На следующий год я пошел в горную страну Асарпая. И с теми каскеями, что заняли горную страну Асарпая и перерезали дороги в страну Пала, с этими каскеями я сражался в горной стране Асарпая. И богиня Солнца Аринны, моя госпожа, и гордый бог Грозы, мой господин, и Мецулла (дочь бога Грозы. — Авт.), и все боги мне помогали. Каскеев, занявших страну Асарпая, их победил я и их разбил. А горную страну Асарпая я очистил. Потом я возвратился домой». Несколько раз Мурсили отправляется в поход против каскеев, разбивает их, но, собравшись с силами, они вновь восстают против хеттов.

В годы правления царя Мурсили он сталкивается с новой сильной страной, появившейся на западе — Аххиявой, то есть Микенской Грецией, как полагает большинство историков. «Аххиявцы, подобно микенцам, несомненно, господствовали на морях, но греческая история последовательных «талассократий» свидетельствует, что в Восточном Средиземноморье одновременно двум владыкам морей было не ужиться», — замечал по поводу споров вокруг Аххиявы Оливер Герни. Вполне возможно, что Аххиявой была какая-то часть греческого мира — Микены, Родос или Крит.

Правители аххиявских городов вели переписку с хеттским царем и посылали своих сыновей в Хаттусу, где те, например, учились управлять колесницей. Кто знает, быть может, один из персонажей греческих мифов — возничий Миртил — хранит в своем имени отзвук хеттского Мурсили? Ведь царь хеттов был для ахейских греков тоже «великим возничим».

Связь греческих мифов и фактов хеттской истории и культуры заслуживает еще не одного отдельного исследования. Так, например, историк VI века Стефан Византийский в своем географическом лексиконе «Этника» сообщает, что Парис и Елена на пути из Спарты в Трою прибыли в город Самилию в Карий, где встретились с основателем этого города Мотилом. Разве не напоминает его имя — Мотил — имя еще одного хеттского царя — Муваталли?

В хеттских документах того времени появляется и имя Алаксанду, царя Вилусы. Некоторые исследователи считали даже, что под этим именем упоминается знаменитый Парис (Александр) из Трои (Илиона), хотя эта гипотеза не соответствует хронологии: упомянутый Алаксанду жил около 1300 года до нашей эры, а Троянская война, как считается, произошла около 1200 года до нашей эры.

Дружба между ахейцами и хеттами была непрочной. Нередко воины Аххиявы, для которых море словно дом родной, приплывали в Малую Азию и нападали на города, союзные хеттам. Царь увещевал врагов, но море было для хеттов неприступной далью. Владея полуостровом — Малой Азией, они избегали селиться на побережье, не строили порты и корабли, не пускались в плавание. А воины Аххиявы не рисковали удаляться от берега и продвигаться в глубь Хеттской державы. Так и сохранялся этот странный «мир-вражда», где друзья-противники не могли выбрать поле брани, которое устроило бы обоих. Они не готовы были воевать ни на море, ни на берегу, ни в горах, ни в степи. «Худой мир» продлился до тех пор, пока ахейские племена не осмелели и не взяли штурмом крупный портовый город Трою. Гибель Трои словно проклятием легла на Хеттскую державу и Микенскую Грецию. Обе они вскоре исчезли с политической карты мира.

Впрочем, в хеттских летописях не придается особого значения отношениям с Аххиявой. Как и прежде, в центре внимания хеттов древние области тогдашнего культурного мира — Сирия и Месопотамия. На девятом году своего правления Мурсили во главе войска пришел в Сирию, поскольку его брат Пияссили, вице-царь Карке-миша, успешно правивший этой страной в течение десятка лет, скоропостижно умер и некоторые из сирийских вассалов решили отпасть от Хеттской державы. В то же время к берегам Евфрата подошла ассирийская армия. Положение стало серьезным. Но Мурсили быстро «усмирил» восставших, заключил с ними новые договоры и назначил нового вице-царя — сына Пияссили.

Дальнейшие события вновь изложим по летописи царя Мурсили — тем более что географию царских походов восстановить порой довольно трудно: «Я, Солнце, пошел в страну Араванна, и страна Араванна напала на меня. Мне же помогали богиня Солнца Арин-ны, моя госпожа, гордый бог Грозы, мой господин, Мецулла, и все боги. Так победил я всю страну Араванна, и сколько привел я мирных пленников из страны Араванна в царский дворец— всего их было 3500 мирных пленников. А сколько увели домой мирных пленников, коров и овец офицеры, солдаты и колесничие Хаттусы, этого и сосчитать было нельзя. И как победил я страну Араванна, так вернулся в Хаттусу».

На десятом году правления Мурсили II летопись обрывается, и нам неизвестны подробности его дальнейшего царствования. Всего же он правил страной тридцать лет. Мы лишь можем сказать, что он оставил своему сыну и преемнику прочную империю и что править так долго в столь трудных обстоятельствах — в разгар эпидемии, среди восстаний «братских народов» и нападений враждебных соседей, склоняясь под бременем греха и вины, — мог лишь воистину великий человек.

Мурсили, набожный человек, принял на себя чужую вину, страдал, каялся и был прощен. Отныне само смирение говорило его устами: «Каких бы благ ни удостоила меня богиня Солнца Аринны в дальнейшем, я запишу все и повергну к ее стопам».

Совсем не таков его сын, Муваталли; он добродушен, деловит, не любит долго размышлять. И именно он отомстит за унижение деда, Суппилулиумы, и под стенами Кадета разобьет непобедимую армию египтян. В анналах, оставленных его братом, Хаттуси-ли III, он изображен как человек мягкий, осмотрительный. Египтяне, очевидно, видевшие его, описывая его внешность, отмечают, что он был рослым, дородным мужем. Возможно, что это первый исторически достоверный портрет в мировой истории. При нем, этом толстяке и добряке, Хеттское царство станет второй сверхдержавой тогдашнего мира.

В Египте, в храме Карнак, сохранились знаменитые рельефы. На них мы видим триумф египетской армии. Она громит жалкие полчища хеттов. На самом деле эти изображения лишь пример лжи, неизменной спутницы всех войн — от древнеегипетских до ново-иракских.

Битва была упорная и кончилась ничем. Однако, вернувшись в Египет, Рамсес II приписал себе полную победу над врагом. В действительности же моральную победу одержали хетты. Их современники хорошо понимали это. Так, правитель Амурру, небольшого княжества, лежавшего между Хеттским царством и Египтом, до начала битвы переметнулся к египтянам. После битвы при Кадеше он снова признал верховенство хеттов. Что же произошло у стен этой крепости?

Зная хеттские традиции, легче всего было бы ответить на этот вопрос, заглянув в летопись царя Муваталли. Из всех хеттских царей у него было, пожалуй, больше всего причин оставить потомкам мемуары. Однако нам подобные записи неизвестны. Возможно, в отличие от своих предшественников, Муваталли не любил вспоминать пережитое. Возможно, у него не было времени на это. Ведь он затеял перенос столицы хеттов — вместе со всеми статуями богов — в другой город, в Даттассу (современные исследователи предлагают читать название этого города иначе — Тархунтасса). А, может быть, его архив хранится как раз в Даттассе, и это объясняет немногословие царя.

До сих пор археологи не сумели обнаружить этот город. Известно лишь, что он располагался к югу от гор Тавра, близ города Адана, поскольку там, на одной из скал, найдено изображение царя Муваталли. Зачем оно здесь появилось, если поблизости не было резиденции царя?

Мы не знаем точно, по каким причинам царь Муваталли покинул Хаттусу. По одним догадкам, он сделал это, чтобы в случае войны было легче управлять Сирией. Другие полагают, что его прогнал страх перед вторжением каскеев и царь переехал в более спокойное место. Наконец, на него мог подействовать и пример фараона Эхнато-на, который несколькими десятилетиями ранее тоже покинул свою прежнюю столицу и основал новую столицу в Амарне, в Среднем Египте. А может быть, он — как полторы тысячи лет спустя римский император Диоклетиан — решил разделить власть в своей державе? Югом Хеттской империи управлял отныне он сам, а севером — его брат Хаттусили, оборонявший исконные хеттские земли от набегов каскеев. Его столица располагалась в городе Хакписсе, у северной границы царства. Практически страной управляли два царя.

Хаттусили оказался удачливым правителем. Он покорил каскеев и даже принял этих новых «федератов» к себе на службу, а когда его брат начал войну с Египтом, послал ему на помощь каскейские отряды — этакую «дикую дивизию» бронзового века.

Известно, впрочем, что отношения между братьями-царями были далеко не безоблачными. Муваталли дважды по неизвестным нам поводам возбуждал судебные дела против своего брата. Историки полагают, что тут не обошлось без придворных интриг и наветов. Сам царь принимал происходившее с удивительным терпением и не мстил брату.

Вот, собственно, и все, что мы знаем о царе Муваталли из хеттских источников. В них не сохранилось даже ни слова о «звездном часе» Муваталли — о битве при Кадете. Тем не менее благодаря египетским документам мы неплохо знаем подоплеку войны и подробности главного сражения.

В то время столкновение с Египтом было практически неизбежно. Во второй половине II тысячелетия до нашей эры египетские фараоны начинают вести несвойственную их предкам политику. Вековой порядок правления забыт. Кто-то из фараонов отвергает всех прежних богов и заставляет подданных поклоняться новому и единому богу; кто-то покидает пределы Нильской долины и пускается завоевывать соседние страны, нарушая мировое равновесие. Великая война начинается на Ближнем Востоке — в Сирии, через которую пролегали важнейшие торговые пути. Здесь сталкиваются интересы хеттов и египтян.

Царь Муваталли (1315 —1282 гг. до н.э.). Скальный рельеф, расположенный близ города Адана

Сирия уже была покорена прежде Египтом; ею завладел фараон Тутмос III, но впоследствии Эхнатон, занятый своей религиозной реформой, потерял благодатные северные земли. Напрасно правители сирийских городов взывали к нему: «Да даст мне царь 20 человек защищать город царя, моего господина. Тогда я пойду к нему, чтобы созерцать лицо его… Да знает царь, что мы заперты со стороны материка, что у нас нет ни воды, ни дров… Да обратит лицо свое царь на своего раба и выступит в помощь ему» (пер.В.А.Тураева). Теперь молодой фараон Рамсес II вознамерился вернуть Сирию. Хетты же решились дать египтянам отпор.

Битва при Кадеше стала кульминацией этой борьбы. По словам Бориса Тураева, «у Кадеша столкнулись силы всего культурного мира того времени». Эта битва могла обернуться для египтян катастрофой— сродни Седану для Наполеона III. Однако хетты, как всегда, не использовали плоды победы и не разгромили Египет, а ограничились лишь подписанием мирного соглашения — первого в мировой истории.

Война началась с измены. Царь Амурру, небольшого государства в Ливане, на границе Египта и страны Хатти, вышел из состава Хеттской федерации и перешел на сторону египтян. Хетты решили покарать его за измену, ведь его поступок нарушал равновесие на международной арене. Потеря «буферного государства» Амурру заметно ослабляла южные рубежи страны.

Что было причиной измены? Возможно, фараон Рамсес подкупил царя Амурру. Его измену он использовал сполна — тут же направил в сторону Сирии свои войска. Это случилось на пятом году правления, а поскольку Рамсес правил Египтом невероятно долго, 66 лет, очевидно перед началом войны в Сирии ему было всего 20—25 лет.

Навстречу ему двинул свои войска царь Муваталли.

Точная дата битвы при крепости Кадеш неизвестна. По разным данным, она состоялась в 1296, 1290, 1285, 1275 годах до нашей эры. Зато неоспоримо ее значение. Распря Египта и Хеттского царства знаменовала новый передел мира.

Хеттскиев оины. Рельеф из Каркемиша. Высота  — 111 см. Ассирийский стиль. Вторая половина VIII в. до н.э.

Сражение произошло в Сирии, на берегах реки Оронт. Фараон Рамсес II привел сюда двадцать тысяч солдат. Его армия состояла в основном из нумидийских наемников. В ней было две с половиной тысячи колесниц. Хеттское войско царя Муваталли насчитывало около тридцати тысяч воинов и три с половиной тысячи колесниц. В войске хеттов сражались и союзные им племена и народы, в том числе, так сообщают египетские писцы, филистимляне и дарданцы, известные по «Илиаде» Гомера. Сирийские наместники тайно держались хеттской стороны.

Неподалеку от Кадеша к Рамсесу привели двух перебежчиков. «Мы хотим стать слугами фараона, — рассказали они, — мы хотим сбежать от жалкого хатти. Жалкий хатти остановился в стране Хальпа. Он боится фараона и не хочет идти на юг».

Армия египтян подошла к реке. Их обоз растянулся на пятнадцать километров. На переправу ушло бы не меньше пяти-шести часов. Вот передовые отряды двинулись на другой берег. Походная колонна разорвалась. Стоило ли ждать отстающих? Фараон вынес свой приговор: «Хетты пока не подошли сюда. Им быть в пути еще несколько дней. Никакой опасности нет!»

Под стенами самой грозной крепости Сирии, готовясь ее осадить, египтяне разбили лагерь и выпрягли лошадей из колесниц, не зная, что хеттский царь, распустивший ложные слухи, находился неподалеку. Все это время Муваталли спокойно оставался в укрытии, поджидая, пока Рамсес попадет в ловушку, уготованную ему.

Вот уже колесницы хеттов, взбивая пыль, мчат сюда, но в лагере египтян все спокойно. Что волноваться? Это спешит подмога. Отдых солдат прерывают их разъяренные враги, быстро истребляя доверчивый отряд. Дивизия Ра уничтожена; египетская пехота смята. Уже гибель фараона близка. Уже к нему подвигаются хеттские воины, уже многие воины и даже колесничий, забыв о сражении, бросаются собирать богатую добычу, но радоваться рано. Битва лишь началась. Воины, подошедшие к египтянам, окружили хеттов и стали их истреблять.

Дальнейшее напоминает навязчивый сон. Снова пыль облачком, облаком, тучей темнит горизонт. Новая тысяча хеттских колесниц напирает на египтян. Те едва терпят страшную атаку, как вдруг… положение меняется. Подмога, пришедшая к египтянам… Все это, кажется, было, было! Перепуганные хетты пробиваются в крепость. Поле боя остается за египтянами. На следующий день все повторяется… К вечеру хетты вновь удаляются в крепость, но и египтяне спешат отступить.

Так колебались чаши весов в этой битве. Так две мировые державы поделили власть над Востоком, и фараон «с миром вернулся в Египет, с пехотой своей и колесницами своими». Позднее эта битва была воспета в гимнах и возвеличена на фресках на стенах храмов в Карнаке, Луксоре и Абу-Симбеле. До наших дней сохранились памятные строки: «Я один был спокоен, стоя на колеснице, запряженной Победой-в-Фивах и Возрадовалась-Богиня-Мут — двумя моими великими лошадьми». Колесницы врагов ложились, разбитые, «пред копытами лошадей моих», — так полегло их две с половиной тысячи.

Конечно, в этом горделивом рассказе фараона многое преувеличено, но историки, споря о битве, где поражение и триумф чередовались с каждым часом, неизменно отдают дань храбрости фараона. Хетты почти добились успеха, но неспособны были его удержать.

Силы противника оказались равны, хоть и неравноценным было их оружие. Боевые повозки египтян были небольших размеров (1 х 0,5 метра), очень легки и подвижны. Поместиться в них могли два, редко три человека. Обычно там располагались двое: возница и воин — опытный лучник. Стреляя из лука, египтяне успевали поразить врага прежде, чем тот приблизится. Для египтян колесницы были «боевыми платформами, с которых можно было на большой скорости поражать врагов метательными снарядами, внося в ряды противника максимум замешательства», пишет Джеймс Маккуин.

А вот для хеттов «колесницы представляли собой тяжелую наступательную силу, способную мощной организованной атакой прорвать и уничтожить оборонительные линии вражеской пехоты». На боевых колесницах хеттов находилось по три человека: два воина и возничий. Это давало хеттам тактическое преимущество. Они могли доставить на поле сражения вдвое больше воинов, чем их противник. Кроме того, обязанности воинов распределялись: один, не думая ни о чем, атаковал противника, нанося удары копьями для ближнего боя; второй щитом защищал его и возницу с тыла. Колеса были с шестью спицами; это повышало маневренность колесницы. Основу ее составляла деревянная рама, обитая кожей. Своими военными успехами хетты во многом обязаны именно колесницам — они были настоящим «чудом искусства» (Дж. Маккуин).

В середине второго тысячелетия до нашей эры ни в один военный поход нельзя было отправиться без колесниц. Немецкий историк Ханс-Петер Юрпман полемично заявил: «Тогдашнее стратегическое значение лошадей можно сравнить сегодня разве что с атомным оружием». Кто командовал армией колесниц, тот владел победой.

Колесницы являлись главной ударной силой армии. Они были самой передовой техникой того времени. Благодаря им армия передвигалась намного быстрее, чем прежде. Она легко маневрировала. Как гром среди ясного неба обрушивалась на неприятеля. Как стая львов преследовала разбитые, разрозненные части врагов после сражения.

Было у хеттов и еще одно преимущество — их железное оружие. Оно было мощнее бронзового египетского. Хетты стремились сблизиться с врагом, чтобы нанести разящий удар копьем. Напав из засады, они теснили египтян. Когда же к тем подходило подкрепление солдат, они еще издали расстреливали хеттский отряд.

Битва при Кадеше закончилась ничем. Хетты сумели дать отпор войскам фараона. Кадеш остался в руках хеттов. История топчется на горе трупов и никуда не движется.

Царство Амурру вновь отошло кхеттам. Муваталли сместил прежнего правителя и назначил вместо него одного из преданных ему князей. Сирия по-прежнему осталась владением хеттов. Они даже продвинулись в сторону современного Дамаска (Кадеш лежал близ современного сирийского города Хомса). Моральную победу одержали хетты. Египет перестал считаться самой могущественной державой мира. Хетты оказались достойным противником.

…Потом были еще восемнадцать лет вражды. Они кончились «вечным миром». Был заключен первый в истории известный нам международный договор. Подписав его, египтяне признали победу хеттов в Кадете. Египетский фараон и хеттский царь поклялись жить в мире и дружбе. Сферы влияния хеттов и египтян были четко разграничены. Палестина, большая часть Финикии и Южная Сирия остались за Египтом. Северная Сирия отошла к хеттам.

Это был звездный час Хеттской державы. Теперь она простирается от Черного моря на севере до Бейрута на юге, от Милета и побережья Эгейского моря на западе до Алеппо и верховий Евфрата на востоке.

Царь Муваталли не дожил до заключения мирного договора. Договор прославил другого хеттского царя — Хаттусили III. Он был младшим сыном Мурсили II, но совсем не походил на своего строгого, рассудительного и благочестивого отца и добродушного брата. Он рос болезненным ребенком; его считали мало на что годным и ожидали его скорой смерти. Лишь заступничество брата помогло ему получить место в храме Иштар в Самухе. Очевидно, сам отец был невысокого мнения о своем сыне, раз за него пришлось замолвить словечко брату. Став царем, Муваталли вновь позаботился о брате и назначил его правителем северных провинций страны.

Однако Хаттусили, если верить дошедшим до нас документам, отплатил своему покровителю черной неблагодарностью. Едва получив власть, он стал плести заговоры против царя. Хаттусили — вопреки воле брата — привлекают к суду, но обвинить в государственной измене не удается.

Конечно, с высоты веков можно было бы счесть это обвинение клеветой, но ведь впоследствии он и впрямь пришел к власти, подняв мятеж против законного царя — своего племянника. Даже его сын, Тудхалия IV, назовет отца «мятежником». Он же считал свои дела «предопределением богов» и полагал, что ему покровительствует его недавняя «повелительница» — богиня Иштар Самухи. Он был уверен в своей правоте: «Богиня, госпожа моя, всегда держала меня за руку. Я был тем человеком, кому была явлена власть богини, и перед лицом богов в божественном чуде я шел. Мне не случалось делать дурного дела человеческого».

У покойного царя Муваталли не было сына от главной жены. Поэтому новым царем стал его сын от жены второго ранга — Урхи-Тешуб, принявший имя Мурсили III. Он взошел на трон в полном соответствии со старинной традицией — то есть с указом Телепину.

Однако недавний соправитель царя, Хаттусили, не рискнувший захватить власть в стране, почувствовал себя обойденным. Он все еще правил как самодержец северной частью царства, оставаясь в своей столице — Хакписсе. Его своеволие дошло до того, что он еще при жизни Муваталли, наперекор царю, приютил у себя изменника: Бентесину, правителя Амурру, по вине которого сошлись в битве египетская и хеттская армии. На его дочери он женил одного из своих сыновей.

Неудивительно, что Хаттусили всячески стал третировать своего племянника, вмешиваясь в управление страной. Сделать это было тем легче еще и потому, что Урхи-Тешуб к тому времени вновь перенес свою столицу в Хаттусу, поскольку угроза египетского нападения миновала. По словам Хаттусили, его племянник постепенно стал отнимать его владения. «Он забрал у меня Хакписсу и Нерик, и тогда я перестал подчиняться и восстал против него… Я сделал это не греховным путем, не напал на него в колеснице и не напал на него в доме, а открыто объявил ему войну… Пусть Иштар Самухи и бог Грозы Нерика рассудят нас». В конце концов Иштар оказала Хаттусили «великие милости»; он запер юного царя «как свинью в закуте», а затем прогнал в Сирию. «И вся Хаттуса перешла на мою сторону».

Сам же Хаттусили в пятьдесят лет поднялся на трон, который ему не подобал. Чтобы задобрить священников, он, вероятно, щедро осыпал их дарами. Кроме того, он женился на Пудухепе, дочери жреца из Киццуватны, видимо, самой выдающейся правительнице в истории хеттов.

Свергнув племянника, Хаттусили сделал еще один умный и коварный ход: назначил его правителем Нухашше— отдаленной провинции, лежавшей в Северной Сирии. Понятно ведь, кто правил царством и был лишен его, тому не в радость владеть одной жалкой провинцией. Он попытается вернуть себе власть; он будет интриговать — и лишь вернее запутается в расставленных вокруг него сетях. Он непременно совершит государственную измену и будет законно наказан. «И выдала мне Иштар, моя повелительница, — радовался Хаттусили, — в руки мне моих завистников, хулителей и противников. И умерли одни из них насильственной смертью, другие— естественным путем. Но всех покарал я». Низложенный Урхи-Тешуб был удален из Нухашше и отправлен «в сторону моря», — возможно, на Кипр.

«Все другие хеттские цари тоже были честолюбивы, — писала Маргарита Римшнайдер, — но никто из них не был таким непривлекательным человеком, как этот обманчиво тихий, но суровый интриган».

Словно ожидая хулы от потомков, он спешит оправдать в своей летописи совершенные им деяния. Хроника Хаттусили III разительно отличается от традиционных хеттских хроник, поражающих своей четкой, логичной системой изложения. Скорее она напоминает защитительную речь, но речь сбивчивую, изворотливую, речь человека, который боится взглянуть фактам в лицо. Так, описывая свои походы, он всякий раз преувеличивает силы врагов, а свои силы явно преуменьшает — тем не менее стараниями богини Иштар он всегда одерживает победу: «Случилось же, что напал враг из города Писуры… Колесниц у него было 800 упряжей, а пеших солдат и вовсе не счесть. Меня же послал мой брат Муваталли. И дал мне 120 колесничных упряжей. Пеших солдат же со мной не было ни одного человека. И тут опять помогла мне Иштар, моя госпожа, и так победил я врагов своими силами».

События биографии Хаттусили III можно трактовать по-разному, но одно не вызывает сомнений. Именно ему, «суровому тихоне», довелось пожинать плоды побед, взращенные его предшественниками.

Переговоры с Египтом продолжались долго и были очень трудными, ведь в истории обоих государств не было подобного прецедента. Вспыхнувшая эпидемия, а также смена царя на хеттском престоле отсрочили подписание договора. И вот наконец правители Египта и Хеттской державы обменялись условиями вечного мира, выгравированными на серебряных пластинах.

«Идея мирного сосуществования двух сверхдержав, выраженная в этом договоре, — отмечает немецкий историк Ева Канцик-Киршбаум, — совершенно нова. Для Хеттской державы характерна странная смесь древневосточных традиций и ультрасовременных идей. Ничего похожего мы не найдем в тогдашнем мире».

Договор действовал вплоть до падения Хеттской державы. Его текст сохранился на египетском и аккадском языках — в то время последний был языком международной дипломатии. Копия этого договора хранится сейчас в Нью-Йорке, в здании ООН как символ стремления народов к мирному сотрудничеству на договорной основе.

Этот договор стал образцом для всей древневосточной дипломатии. Даже завет, заключенный Иисусом Навином с народом Израиля (Ветхий Завет), составлен по образцу светских договоров того времени. Вначале упоминаются участники соглашения и излагается его предыстория. Затем рассказывается, как отныне должны вести себя участники договора. Египтянин и хетт заключали договор, «чтобы был добрый мир и доброе братство между нами вековечно: он в братстве со мной, и я в братстве с ним, в мире с ним вековечно… И не случится вражды между нами вековечно. И не нападет правитель хеттов на землю Египетскую вековечно» (пер.Н.С.Петровского). Такой же вековечный мир обещан всему народу Израиля, если не посягнет он на владения Господа: «…служите Ему в чистоте и искренности, отвергните богов, которым служили отцы ваши… а служите Господу» (Иис. Нав. 24, 14). Затем перечисляются отдельные положения договора: «Если выступит другой враг против земель… великого властителя Египта…», «Если же выступит другой враг против земель правителя хеттов…», «Если же выступят подданные правителя хеттов против него…», «Если вы оставите Господа и будете служить чужим богам…» (Иис. Нав. 24, 20). Затем следует перечень свидетелей. В одном случае это египетские и хеттские боги, призванные в свидетели. В другом случае — «…вот, камень сей будет нам свидетелем, ибо он слышал все слова Господа, которые Он говорил с нами сегодня» (Иис. Нав. 24, 27). Наконец следуют магические формулы и проклятия.

Серебряные пластинки, на которых был записан договор между хеттами и египтянами, теперь утеряны. Текст договора сохранился лишь на глиняных табличках, найденных в Богазкее, а также в надписях на стенах Карнакского храма и заупокойного храма фараона в Фивах— Рамессеуме. Обе редакции совпадают по содержанию и разнятся в небольших, но важных деталях. Так, египетские писцы упоминают первым «великого властителя Египта, могущественного», а хеттские писцы — «царя хеттов Хетесера Хаттусили, могущественного». Хаттусили диктует: «Смотри, вступил Хетесер, правитель хеттов в договор с Усермаатра-Сетепенра Рамсесом, великим властителем Египта». Рамсес диктует с точностью до наоборот.

Данный документ представляет собой, во-первых, пакт о ненападении, а во-вторых, документ о военном сотрудничестве в случае нападения на одного из союзников «другого врага». Договор гарантирует мир и безопасность всем странам Леванта. Значительная часть его текста представляет собой соглашение о выдаче государственных преступников— перебежчиков, будь то знатные люди либо люди, «которых не знают люди незначительные».

Тринадцать лет спустя договор был скреплен брачными узами— женитьбой фараона Рамсеса на хеттской царевне Наптере, ставшей его главной женой. К этому времени Хеттская империя находилась на вершине своего могущества. Недаром в египетских надписях так сказано о прибытии невесты: «Хозяин дворца был рад, когда узнал об этом необычайном событии, подобного которому в Египте совершенно не было известно. Он выслал войско и знатных людей, чтобы они ее тотчас встретили».

Воистину свадьба Рамсеса и Наптеры стала одним из крупнейших празднеств того времени: «Дочь великого царя хеттов прибыла в Египет. Пешие воины, конные воины и знатные люди его величества сопровождали ее, смешавшись с пешими воинами, конными воинами и людьми знатными страны Хатти… Все люди страны Хатти смешались с людьми Египта. Они сидели и пили вместе. Они были единодушны, как братья и сестры, и не один не питал злобу против другого. Мир и дружба были между ними».

В таком же эпическом стиле описывается сама невеста: «И тут увидел его величество, что ее лицо прекрасно как лицо богини. И было это великим, удивительным событием, великолепное, неведомое прежде чудо, подобного которому никто и поведать не мог, подобного которому не найти в письменах предков… Он фараон полюбил ее больше, чем всех других, чем все прекрасное, что даровал ему отец бог Птах… Это было непостижимое, неведомое чудо, что привел в Египет его отец Птах».

Так, почти через столетие после неудачной женитьбы сына Суп-пилулиумы I хеттский и египетский цари все-таки породнились. Что не удалось вдове Тутанхамона, свершил последний великий правитель Египта — Рамсес II. К сожалению, мы ничего больше не знаем о хеттской принцессе Наптере, хотя ее муж правил Египтом еще тридцать лет.

Можно по-разному трактовать характер Хаттусили III, его человеческие качества, но трудно отрицать, что он был одним из самых великих хеттских царей. Он ведет мудрую международную политику. Даже в свой звездный час Хаттусили III продолжает укреплять положение Хеттской державы.

На восточных границах страны он пытается стравить Вавилон и Ассирию, применяя все свое дипломатическое искусство. Сблизившись с Вавилоном, он дружит с ним «против ассирийцев», рассылая подметные письма вроде следующего послания к юному царю Вавилона: «Я слышал, что мой брат теперь стал мужчиной и отправляется на охоту. Теперь скажу моему брату: ступай и разграбь страну врага (Ассирию. — Авт.)… О моем брате говорили: «Царь, что сложил оружие и сидит без дела!» Да не скажут о тебе теперь такого!.. Мой брат, не сиди там! Ступай в страну твоего врага и разбей врага! Ведь знай, что ты идешь против страны, которую превосходишь числом в три-четыре раза!»

Раздавая подобные «дружеские» советы, царь Хаттусили с полным правом мог горделиво заявлять: «Цари, что были в согласии с Хеттской страной до меня, остались в согласии и со мной. Они изъявляли готовность направлять ко мне посланников; они изъявляли готовность посылать мне подарки. Подарки же, которые они мне присылали, они никогда не присылали ни моему отцу, ни моим предкам. Кто из царей обязан был мне повиноваться, повиновался мне. Но кто был моим врагом, того победил я».

Сын Хаттусили III, Тудхалия IV, пришедший к власти вскоре после свадьбы сестры с фараоном Рамсесом, стал правителем великой, могущественной державы. Время его правления еще относится к периоду расцвета Хеттского царства.

Близ Измира, на западе Малой Азии, в местечке Карабел, высечен громадный скальный рельеф — портрет победоносного хеттского царя ТудхалииIV, вооруженного луком, мечом и пикой

Внутреннее положение державы было стабильно, а границы защищены от врагов. Хетты не потеряли ни пяди земли в Сирии. Правители страны Амурру, разделявшей хеттские и египетские владения в Сирии, по-прежнему считали себя вассалами Хеттского царства. Так, царь Тудхалия считает себя вправе запретить правителю Амурру торговать с Ассирией: «Пусть не идет от тебя купец в страну Ассирию и не пускай к себе в страну купца оттуда, да не идет он по твоей стране».

Лишь на западе периодически приходилось совершать походы против Аххиявы и Арцавы, да на востоке все же произошло столкновение с ассирийцами, но эти конфликты не угрожали положению империи.

Царь Тудхалия, очевидно, сознавал опасности, грозившие Хеттской стране. Своими указами он стремился поднять дисциплину в войсках: «Если офицеры или солдаты дезертируют, об этом должно быть немедленно сообщено во дворец. И если сам царь идет в поход, то и солдаты должны сражаться изо всех сил. И если нужно сделать работу, пусть выполняют ее по совести и делают надолго».

Тудхалия укрепил границы империи на западе, разбив страну Ассува. Очевидно, в память об этой победе близ Измира, на западе Малой Азии, в местечке Карабел, высечен громадный скальный рельеф— портрет победоносного хеттского царя, вооруженного луком, мечом и пикой. Название же побежденной страны — Ассува (Assuva) — возможно, дало название западному побережью Малой Азии, а затем и всей части света, лежавшей для греков и римлян по ту сторону Эгейского моря — Азия.

Вероятно, в пору правления царя Тудхалии IV (по мнению некоторых историков, в пору правления Арнуванды III) при поддержке сирийского флота был захвачен и остров Кипр (Аласия), изобиловавший медью. Здесь имелись самые богатые медные рудники Древнего мира. Хеттский царь захватил много серебра, золота и пленных, а также увез с собой царя Аласии, его жен и сыновей.

Об интересе хеттов к Аласии свидетельствует и хеттский документ, найденный в 1961 году. В нем говорится о победе в морском бою над судами Аласии (вероятно, этот бой состоялся при Суппи-лулиуме II). Примечательно, что остров Кипр — единственное заморское владение хеттов. Никогда прежде они не проявляли интерес к морским плаваниям и покорению земель, лежащих за морем.

ЦарьТудхалия IV  под защитой бога Шаррумы. Рельеф на восточной стене святилища Язылыкая. 1250 —7220 гг. до н.э.

Тудхалия IV был великим царем. В годы его правления хеттское искусство достигло своего расцвета. Пожалуй, ни от одного хеттского правителя не сохранилось столько портретов, сколько от Тудхалии IV. Так, в святилище Язылыкая он изображен дважды. По всей вероятности, там же находилась и его статуя. Историки предполагают, что изображения богов на стенах этого святилища тоже высечены по указанию Тудхалии. Он проявлял большой интерес к религиозным праздникам и даже реформировал проведение некоторых церемоний.

На своем гербе Тудхалия IV первым из хеттских царей поместил надпись «Сар кисати», «Царь обитаемого мира» (буквально «царь всего»). Это был ассирийский титул — так именовал себя царь Адад-Нирари I (1290—1265 гг. до н.э.). Очевидно, Тудхалия решил взять этот титул, чтобы подчеркнуть свое главенствующее положение в Передней Азии. До гибели Хеттской империи оставалось несколько десятилетий.

При преемниках Тудхалии IV— его сыновьях Арнуванде III и Суппилулиуме II — Хеттское государство постепенно приходит в упадок.

На западе все сильнее влияние Аххиявы. Высвобождается из-под хеттской власти Арцава. Вторгаются племена фригийцев.