Глава 7

Уже осенью 1002 года в Регенсбурге Генрих II размышлял о возможности сохранения немецкого господства в Италии. Конкретным поводом для дум короля стал визит епископа Льва Верцелийского, одного из приверженцев немецкого присутствия в Италии, уже во времена правления Оттона III довольно много сделавшего вместе с императором и папой для возрождения Римской империи на принципах христианства. Епископ информировал короля о развитии событий южнее Альп и просил подавить бунт под предводительством короля Ардуина I и восстановить немецкое господство в Италии, в последние годы ослабевшее. Симпатии к германской верховной власти ни в коем случае нельзя было считать полностью утраченными. В Риме вплоть до 1003 года исполнял обязанности посаженный еще императором Оттоном III папа Сильвестр II (Герберт фон Ауриллак) – как известно, первый француз, добравшийся до папского кресла. Умер он 12 мая 1003 года. Его преемники из рядов римской знати быстро сменяли один другого, причем никто из них не чувствовал себя чем-либо обязанным империи. Однако в Тоскании и Верхней Италии, равно как и в других районах итальянского епископата, до сих пор оставались приверженцы немецкой короны, считавшие немецких монархов единственной силой, способной со времен Великой Римской империи обеспечить законность и порядок в очагах нестабильности итальянских земель.

С начала своего властвования Генрих II преследовал в итальянской политике иные цели, нежели его предшественник. Он сосредоточился на проблемах Северной Италии и поддерживал папу в его стремлении защитить государство церкви и подавить растущее влияние распущенной городской элиты Рима. Весьма ощущались также постоянное стремление Генриха к возвращению времен франкской империи и отказ от возрождения Великой Римской империи. Мятеж княжеской элиты против императора Оттона III в 1001 году, натолкнувшийся на противодействие Генриха и не получивший его поддержки, еще не успел стереться в памяти короля. Ему много важнее казалось укреплять королевское влияние севернее Альп, чем сию минуту оказывать королевское покровительство приверженцам рейха в Италии. Держа оба вышеназванных фактора в сфере своего внимания, Генрих II не собирался полностью отказываться от притязаний рейха в Италии – уже хотя бы потому, что для фактического получения императорской короны ему необходимо было открыть для себя путь в Рим.

Позиция Генриха II по итальянским вопросам четко свидетельствует – опыт, приобретенный за годы правления императора Оттона III, когда Генрих сопровождал его во всех походах в Италию, не остался забытым. Поэтому король концентрировал свои интересы и решал политические задачи прежде всего севернее Альп, стараясь вмешиваться как можно меньше в итальянские проблемы. Из почти восьми лет правления Оттона III четыре года ушло у него на собственную презентацию и укрепление влияния в Италии, в то время как Генрих II за двадцать два года провел в Италии меньше двух лет. Впрочем, существенные различия имели место и во внутренней политике обоих правителей.

Как Оттон III, так и Генрих II придерживались традиций династии Оттонов и чувствовали себя обязанными быть достойными родовых корней. Но Оттон III имел куда более развитые имперские амбиции, что выражалось прежде всего в стремлении возродить Великую Римскую империю, своего рода западное христианское сверхгосударство. И представлял это как новую политическую программу. Как ни старался Генрих II подчеркивать, говоря современным языком, преемственность политической линии по отношению к своему предшественнику, ему не удалось избежать четко обозначившихся различий между ними. Уже выбор места погребения Оттона III в Аахене, то есть явная попытка придерживаться императорской традиции, заложенной Карлом Великим, указывает на отличие Генриха II. Основав Бамберг, Генрих II создал памятник, подобный тому, что в свое время сотворил в Магдебурге его кумир император Оттон I Великий. По представлениям Оттона III, ему необходимо было наряду с сильной империей иметь рядом сильное папство. Поэтому он вытеснил рейхсканцлера архиепископа Виллигиса из большой политики, наказав его за смелость иметь собственную позицию, которая одной фразой могла быть озвучена так – «папство севернее Альп». Монарх, таким образом, сознательно ослабил свои позиции внутри страны в угоду имперским идеям. Это особенно ясно продемонстрировали последовавшие притязания Польши и Венгрии – земель, которым он своей политикой дал еще большую самостоятельность.

Генрих II, напротив, в идейном и практическом смысле вернулся назад к политике, направленной на стабильность внутри самого германского рейха. Он безотлагательно вернул архиепископу Виллигису его прежнее положение в империи. Не будь Генрих II настолько связан итальянскими проблемами, вполне возможно, он отказался бы даже от собственной коронации на императорство.

Генрих II распределял свое присутствие в разных регионах страны куда более равномерно, чем Оттон III, что показывает таблица его мест пребывания (Itinirarе): чаще всего император Оттон III находился между Майнцем, Ингельгеймом и Франкфуртом – Генрих II путешествовал и работал во всех районах Баварии, Франконии, Швабии и Саксонии.

Не прошло и двадцати четырех дней с момента смерти Оттона III, как уже 15 февраля 1002 года маркграф Ардуин Иврейский был избран итальянским королем в церкви Сан-Микеле и коронован. Приведшие его на трон силы не представляли собой явно выраженный враждебный Германии альянс: скорее это были князья, стремившиеся к независимости и самостоятельности. Ардуин являлся сыном графа Дадо (возможно, фон Помбиа). С 990 года маркграф Ардуин принял управление графством Ивреа. Остается неизвестным, опирался ли он при этом на какие-то родственные права или пробивался при помощи силы. Несмотря на не совсем правомерное присвоение графского титула, ему удалось склонить на свою сторону назначенного императором Оттоном III рейхсканцлера Италии епископа Петера Комского. Однако скоро против Ардуина обозначилось открытое противостояние, которое он еще более разжег своим грубым и бесцеремонным поведением. Впрочем, критика Ардуина исходит преимущественно от современных ему хроникеров, считавших себя во многом обязанными делу немецкой империи. Для короля Генриха II все более неотложной задачей становился поход в Италию, чтобы покончить с господством Ардуина. Осенью немецкий король послал герцога Оттона Каринтского в Италию для поддержки своих приверженцев, однако в январе 1003 года в сражении при Валсугне, что в провинции Брента, войско герцога потерпело сокрушительное поражение от сторонников Ардуина.

Король сосредоточил основные силы в Регенсбурге во второй половине марта 1004 года, намереваясь отправиться оттуда в первый самостоятельный поход в Италию. В Аугсбурге к королевскому войску присоединились франкские, швабские и лотарингские подразделения. 9 апреля король прибыл в Триент. Аббатству Триент было даровано весьма обширное земельное владение для обеспечения безопасности прохода через перевал Бреннер с юга. Так как король Ардуин блокировал Веронское ущелье в самом узком месте в провинции Эч и тем самым перекрыл подход к Вероне, Генрих II отдал полный неожиданности приказ захватить в смелом броске узкое ущелье в долине реки Брента, для чего выбрал опытных каринтских воинов, хорошо знавших горы и прибегнувших к хитрости: они поделились на две группы. В то время как первая группа ночью незамеченной расположилась на склонах горы ущелья Брента, вторая на рассвете ударила фронтом вдоль ущелья. В ходе разгоревшегося сражения солдаты первой группы, расположившейся на склонах ущелья, ударили во фланги неприятелю, убили много врагов и совместно со второй группой обратили остатки войска противника в бегство. Так армия короля, практически без потерь, подступила к Вероне.

При приближении немецкого войска в лагере Ардуина 18 апреля 1004 года вспыхнуло восстание. Многие итальянские князья покинули со своими отрядами армию итальянского короля и переметнулись на сторону Генриха II. Остатки армии Ардуина пали духом, а король с приближенными ему вельможами бежал. Король Генрих II смог войти в Верону без сопротивления. Ардуин избежал решающего сражения с немецким королем, во время которого поначалу надеялся вернуть потерянные позиции.

Генрих II быстрым темпом отправился в Павию, традиционное место коронации итальянских правителей. Там в церкви Сан-Микеле 14 мая 1004 года его официально избрали на итальянский трон, а 15 мая 1004 года архиепископом Арнульфом Миланским с так называемой железной короной Лангобардов (внутренний обруч которой, согласно преданию, был выкован из гвоздя с креста распятого Иисуса Христа), он был коронован итальянским королем. Казалось, непрерывность немецкого господства в Италии восстановлена, но войско Ардуина еще не было окончательно разбито. После возвращения Генриха II в рейх Ардуин все еще чувствовал себя королем в Верхней Италии, вплоть до того даже, что в 1005 году позволил себе подписать королевские бумаги, и лишь спустя какое-то время после коронации Генриха II на императорский трон прекратил свое противостояние. Вечером в день коронации в Павии произошли серьезные волнения среди жителей города, направленные против короля. Возможно, беспорядки спровоцировали пьяные солдаты королевского войска. Но как бы там ни было, горожане взялись за оружие. Генриху II, находившемуся в королевском дворце, пришлось отдать приказ сжечь город, настолько опасной стала ситуация. Огонь распространился очень быстро по городу. Тем временем расквартированные вокруг Павии основные силы войска попытались пробиться к королю на помощь, для чего им требовалось преодолеть городскую стену. Занятие не столько сложное, сколько требующее времени. При штурме стены шурин короля Гизельберт получил смертельную рану. Несмотря на жесточайшее сопротивление горожан, войска наконец подавили восстание и в победном угаре разграбили уцелевшие от пожара дома. Король не захотел быть свидетелем разыгравшейся драмы и вернулся в монастырь Святого Петра. Сюда и пришли усмиренные граждане Павии просить о пощаде и клясться в преданности и подчинении. Чтобы заслужить прощение, им предстояло теперь восстановить не только сгоревший и разграбленный город, но и королевский дворец.

Вслед за этим в Понтелунго, находящемся в двенадцати километрах севернее Павии, король созвал хофтаг. Здесь он принял присягу на верность княжеского корпуса Ломбардии. После короткого визита в Милан король еще раз вернулся на короткое время в окрестности Понтелунго. Там вскоре он попрощался со своими итальянскими верноподданными. Троицу король праздновал 24 июня 1004 года в Грумо рядом с Лугано. Затем срочно вернулся назад в Германию. Его пребывание в Италии длилось чуть больше двух месяцев – продолжительность до смешного короткая, особенно если сравнить ее с тем, сколько время проводили там его предшественники. Приверженцы Генриха II в этой стране остались в глубоком замешательстве из-за столь быстрого отъезда монарха на родину. Прошло еще почти десять лет, прежде чем он вновь ступил на итальянскую землю. Все это время он мог рассчитывать на наличие в стране когорты верных людей, прежде всего выделяя среди них епископа Льва Верцелийского, являвшегося постоянным проводником немецких интересов в Италии и при этом, конечно, самым жестоким противником Ардуина.

Коронация Генриха II итальянским королем по традиции не обошлась без проблем. Уже начиная с короля Оттона I, короновавшегося на итальянский трон в 951 году, происходили казусы. Так, последний не посчитал необходимым устроить для итальянского народа сколь-нибудь серьезный праздник, очевидно, совершенно не интересуясь его (народа) чувствами. Во всяком случае, в исторических хрониках того времени не содержится информации о каком-то королевском празднике. Для Оттона II и его сына Оттона III коронация в Италии не представляла из себя ничего другого, кроме очередного шага к императорству и стремления возродить Римскую империю. Но никак не собственно управление страной. Чтобы не прерывать традицию, Генрих II должен был как можно быстрее стать императором, однако в течение 1004 года никаких стремлений к этому не выказал. Такое положение вещей, когда параллельно с ним фактически продолжал править еще один итальянский король, должно быть, непомерно тяготило Генриха II, но предпринимать какие-либо меры в связи с этим казалось ему либо неактуальным, либо он оценивал средства, которыми обладал, не слишком высоко. Лишь постепенно, очень медленно Генрих II подошел к осознанию установления полного господства в Италии для обретения императорской короны.

В Швабии для своего подопечного, несовершеннолетнего герцога Германа III Швабского, король уладил несколько неотложных дел и отправился затем в Страсбург, где 24 июня 1004 года с ним едва не произошел трагический случай. Лишь благодаря счастливой случайности король остался жив. Дом, где происходило заседание суда с участием короля, внезапно обрушился без каких-либо к тому причин и внешних признаков. Хотя обломки погребли под собой всех находившихся там людей, а их число было достаточно велико, погиб только один – так, во всяком случае, описывает эту трагедию Титмар, – остальным удалось выбраться наверх, хотя многие получили ранения.

На середину августа Генрих II вновь назначил сбор войска в Мерзебурге, намереваясь выступить в очередной поход против Болеслава Храброго. Однако успеха его военная операция из-за разыгравшейся страшной непогоды не имела: реки из-за непрекращающихся дождей вышли из берегов, сделав невозможными какие-либо попытки воевать: Король и так уже только путем уговоров мог заставить войско двигаться вперед. Но внезапно он повернул армию на юг и совершил острожный разведывательный марш в Чехию. Одновременно одно из баварских военных подразделений должно было вступить в Чехию с запада, но по какой-то причине задержалось. Король в захваченном Зааце с надеждой ждал подкрепление из Баварии, а в Праге вспыхнуло восстание против Болеслава Храброго. С огромным трудом Болеславу удалось спастись бегством в Польшу. Не встретив сопротивления, король вошел в Прагу и назначил Яромира, брата Болеслава Рыжего, новым князем Чехии. Болеслав Храбрый потерял княжество Чехия окончательно.

В середине сентября Генрих II, поддерживаемый новым князем Чехии, Яромиром, повернул свои силы в направлении Мисьненских земель. Ценой больших потерь удалось захватить крепость Бауцен. Оборону крепости и Мисьненских земель король поручил сыну Экгарда Мейсенского, Гериману. Таким образом, он возвысил отпрыска маркграфа до статуса, которым обладал отец. В конце концов король вернулся назад в Мерзебург. Здесь он наконец решился освободить из-под стражи маркграфа Генриха Швайнфуртского и вернуть ему фамильные владения во Франконии.

Осень и зиму король провел в Саксонии. Рождество 1004 года двор отпраздновал в резиденции Дорнбург на Заале. Две очень тяжелые человеческие потери понес двор в это время. 4 ноября 1004 года умер герцог Оттон Каринтский. Его наследником стал сын Конрад. В конце 1004 года или начале 1005-го умер епископ Метца Адальберт. Преемником епископ хотел видеть своего племянника, которого тоже звали Адальберт, но которому к тому времени исполнилось всего пять лет. Генрих II назначил опекуном мальчика своего шурина Дитриха Люксембургского. Однако вместо порученного ему дела Дитрих начал кампанию по выборам себя на пост епископа, не спросив даже согласия короля. Вполне вероятно, король не обрушил весь свой гнев на непутевого родственника только из уважения к родственным чувствам жены, доводившейся тому родной сестрой. Впрочем, с официальным назначением Дитриха на пост епископа Метца король тянул до 1006 года. Следует отметить – проведенные королем назначения среди родственников жены, без предварительной проверки их в деле, очень скоро дали негативные результаты.

Весной 1005 года король обратил взоры на Нидерланды. Титмар, как единственный летописец, сообщал: король в Нидерландах воспользовался флотом, дабы защитить Лютгард, сестру Кунигунды и вдову графа Арнульфа Голландского, от западных фризов. Двор окончательно обосновался в Аахене и Утрехте. В мае 1005 года Генрих II назначил своего брата Бруно руководителем придворной канцелярии, которой, впрочем, последний руководил всего один год. Через год, в мае 1006 года, Бруно стал епископом Аугсбурга.

Из западных провинций король направился летом в Дортмунд, чтобы провести там заседание собора, где приняли участие не менее 15 епископов. Собор проходил 6 и 7 июля 1005 года. Во время проведения собора было принято несколько всеобъемлющих документов, вносивших существенные коррективы в повседневную жизнь простого народа. Сюда, например, относились некоторые изменения, касающиеся финансового обеспечения погребения умершего епископа: король и королева обязывались жертвовать в каждом таком случае 1500 пфеннигов из собственной казны, спасая, таким образом, многих малоимущих граждан от необходимости отдавать последнее из своего кармана. Также именно на соборе было принято решение о начале нового похода против Польши в конце лета того же года.

Во времена правления династии Оттонов ношение оружия являлось делом повседневным. Сражения, готовность в любой момент вступить в бой и мужественно биться считались основными добродетелями дворянства и рассматривались каждым из их представителей как понятия куда более важные, чем собственная жизнь. Спор или ссора, перераставшие в драку или дуэль, возникали порой по совершенно незначительному поводу. Понятие вражды возводилось тогда едва ли не в ранг закона и делало дуэли обычным явлением. Почиталось делом чести победить в противостоянии как между целыми семьями, так и отдельными людьми. Вражда могла длиться долго, порой передаваясь по наследству из поколения в поколение; члены враждующих семей очень часто становились жертвами средневековой вендетты.

Игры и спорт служили прежде всего для подготовки с вооруженной борьбе с противником и преподавались Исключительно с прицелом на реальные боевые ситуации. На примере постоянно проводившихся рыцарских турниров легко понять, насколько мало стоила человеческая жизнь: они нередко заканчивались смертью одного или обоих участников. Служители церкви, епископы, монахи тоже принимали участие в военных действиях, что, впрочем, уже в то время подвергалось резкой критике в различных литературных источниках. Суды мало-помалу начинали принимать участие в конфликтных ситуациях, но даже и в их решениях смертельный исход распри между различными враждующими партиями преподносился как воля Божья.

Борьба Генриха II против Польши носила, несомненно, характер именно такого затяжного конфликта, впрочем, на совершенно ином уровне. В таких, говоря современным языком, разборках принимали участие все военнообязанные мужчины страны, а вооружение воинов являлось куда более разнообразным. Важнейшее различие состояло в войсках между пешими и конными подразделениями.

Лошади, использовавшиеся в коннице Германии в начале XI столетия, не достигли еще физических пропорций представителей сегодняшних пород. Боевой конь того времени может быть сравним по размерам, силе и скорости с ирландским пони, то есть он был животным довольно мелким, зато весьма выносливым, крепким и неприхотливым. Военные успехи Венгрии, долгое время благодаря своим конницам безнаказанно грабившей и терроризировавшей пол-Европы, стали примером для Восточно-Франкской империи. Лошади обеспечили как отдельным воинам, так и целым подразделениям еще большую маневренность и подвижность. Конный воин в противоположность пешему мог видеть значительно большее пространство на поле боя, а конь сообщал дополнительную мощь его ударам за счет скорости передвижения в боевом порядке. Когда изобрели и стали использовать в войсках стремена как часть упряжи, конники получили дополнительную устойчивость и возможность управлять конем с помощью ног, что еще более повысило ударную мощь конных подразделений. По многим параметрам пеший воин явно уступал конному. Военная карьера в средневековой армии и общественный взлет стали зависеть от наличия в распоряжении воина одного или нескольких боевых коней, ценившихся тогда весьма дорого.

Хотя кавалерия приобрела важное значение, армия тем не менее в большинстве своем оставалась пешей. Тактика войска, имевшего в своем составе кавалерийские подразделения, разработанная, как считается, именно Генрихом II, была столь же проста, сколь и действенна. Сомкнутый строй конников пытался по возможности смять, опрокинуть противника. Если удавалось обескуражить противника таким ударом и привести оборонительные порядки в движение, сражение могло считаться выигранным. Если же на полном галопе сходились две конные армады с одной и с другой стороны, происходила самая настоящая бойня. Здесь в выигрыше оказывалась армия, обладавшая более крепкими и быстрыми лошадьми и конницей, большей по численности. Военный опыт, мужество и сила самих воинов имели при этом второстепенное значение. И если, например, противнику удавалось за мгновение до столкновения развести свои силы в сторону, как бы пропуская конницу сквозь себя, вся мощь и заряд ее удара уходила в никуда, а сами конники оказывались еще более уязвимыми для лучников, копьеметателей и даже камней пехоты противника.

Конница и пехота располагали большим арсеналом оружия. В принципе полный комплект вооружения воина стоил очень дорого, поэтому все зависело от доходов конкретного крестьянского хозяйства того времени. Главным оружием конника являлся обоюдоострый меч. Меч, как правило, художественно оформлялся и помимо основной функции имел символическое значение: возведение отдельного воина в рыцарский сан осуществлялось так называемым рыцарским ударом меча. К тому же состоятельные, то есть знатные, рыцари носили в XI столетии для собственной защиты кожаные латы. Позже на голове появились железный шлем с выступом на лицевой стороне для защиты носа и кованая кольчуга. Но и кожаные латы с железными пластинами тоже оставались в употреблении. Под кольчугой рыцарь носил нижнюю льняную рубашку, поверх кожаную, а снизу кожаные брюки. Такое одеяние защищало рыцаря от холодного и острого металла кольчуги. Ко всему прилагался щит из дерева, обитый кожей и усиленный металлическими накладками. Щит украшался цветным гербом его владельца. Геральдика давала возможность рыцарям отличать, кто друг, а кто враг. В правой руке рыцарь нес копье, изготовленное из бука или ясеня, настолько тяжелое, что рука очень быстро уставала. Позднее с помощью специального крюка копье стало привешиваться на броню коня на специальное ушко. Базовое вооружение рыцаря могло при необходимости дополняться, как и у пеших воинов. Полный комплект защиты с захлопывающимся забралом, кольчугой и панцирем, защищавшим полностью корпус всадника, вошел в употребление только во времена Гогенштауфенов. Основным оружием пехоты еще долго оставались лук и стрелы, затем к ним добавились копье и праща. В правление Генриха II появились первые арбалеты, превратившиеся во времена процветания его империи в грозное оружие, позволявшее поражать цели на многие сотни метров с очень большой точностью, что давало несомненное преимущество во встречном бою, обеспечивая серьезный уровень безопасности собственных сил. Стрелы арбалетов и луков обладали очень большой поражающей способностью: ни кольчуга, ни более поздние варианты рыцарских доспехов не спасали, как правило, их обладателей от поражения этими снарядами.

Странно, но в эпоху позднего Средневековья против луков и арбалетов применялось несовершенное по тем временам огнестрельное оружие, хотя луки и арбалеты позволяли достичь куда большей эффективности при поражении живой силы и для безопасности атакующих. Может быть, характерный шум, создаваемый при применении огнестрельного оружия, и его воздействие на психику противника привели к изменению психологии в применении оружия. В первое время после появления огнестрельного оружия луки и арбалеты намного превосходили его по всем параметрам. Хорошо подготовленные лучники могли производить в минуту до пяти залпов с очень высокой точностью. Легко можно представить себе, какое значение для исхода боя имело число лучников в той или иной армии; как правило, несколько залпов такого подразделения решали исход боя. Арбалет же имел еще большее преимущество перед луком: стрелку не нужно было затрачивать столько усилий для отправки снаряда (стрелы) в цель, поэтому точность поражения была еще выше. Арбалет поэтому оказался незаменимым для охоты или нападения из засады. Но все же в эпоху Средневековья противники любили биться один на один, скорее всего поэтому холодное оружие оставалось долгое время более популярным и востребованным.

Пеший воин обычно носил в качестве защитного снаряжения легкий шлем, а вооружение его состояло из примитивного копья, булавы, секиры, короткого меча или кинжала. Наряду с личным вооружением в войске обычно имелись специальные приспособления для осады, так называемые осадные машины. В походе их перевозили в разобранном виде и собирали непосредственно перед осадой. Это были катапульты с метательными снарядами, тараны, служившие как для обороны, таки для штурма укрепленных объектов. Использовались и специальные приставные лестницы, с помощью которых атакующие преодолевали крепостные стены. Но самым простым и действенным способом оставалась долговременная осада, взятие крепостей измором. Тогда, чтобы вынудить обороняющихся сдаться под угрозой голода, осада могла продолжаться очень долго. Но успешной такая осада могла быть, только если запасы продовольствия у обороняющихся были незначительными и в крепости не было предусмотрено тайных возможностей выйти за кольцо окружения.

В открытом бою обычно никого не щадили. Битвы отмечались высочайшей жестокостью, пленных, как правило, не брали. Исключение составляли особо знатные вельможи в стане противника, так как их пленение сулило большой выкуп. Тела противников после боя грабили, раздевали и оставляли на поле битвы непогребенными. Своих же воинов, павших в сражении, собирали и хоронили с почестями. Покоренные крепости и города сначала грабили, а затем сжигали. Женщин насиловали, а затем уничтожали вместе с остальным населением крепости. Детей забирали в плен и торговали ими как рабами. Ставилась цель как можно больше навредить противнику, чтобы ослабить его на максимально долгий срок.

Рыцарские подразделения мало-помалу изжили себя: оснащение воинов стало слишком много весить. Конник уже не мог самостоятельно забраться на лошадь – ему требовалась посторонняя помощь. Если в бою он падал с лошади, то подняться уже не мог и становился легкой добычей для пехоты противника – достаточно было кинжала, чтобы лишить его жизни. Поэтому в XIII веке пешие воины вооружались специальными крюками и стаскивали ими тяжелых и неповоротливых рыцарей на землю. В наемной армии стали отказываться от использования закованных в броню рыцарей – тактики, внедренной еще Генрихом I.

16 августа 1005 года войско Генриха II прибыло в Лейцкау, расположенный около двадцати километров юго-восточнее Магдебурга. Кунигунда сопровождала мужа до самого Лейцкау и лишь оттуда направилась назад в Саксонию. Затем к королевской армии в Лауице присоединились подразделения из Баварии и Чехии. На Одере подошли еще войска язычников-лютичей. У Кроссена на Бобере Болеславу пришлось свернуть свой лагерь, чтобы уйти от превосходящих сил противника. Немецкие войска очистили земли между Одером и Позеном, прежде чем Болеслав попросил о переговорах. В крепости Позен архиепископ Тагино Магдебургский добился заключения мира с Болеславом. Хотя многие в Кведлинбурге и оценивали этот мир как «недобрый», король вернулся обратно в Мерзебург, где его ждала Кунигунда победителем. Вероятно, в Кведлинбурге, говоря о непрочности этого мира, имели в виду, что добыт он был при помощи язычников-лютичей.

Оставшиеся дни 1005 года король провел в северных землях, преимущественно в Саксонии. По сведениям источников Хильдесгейма, Рождество в том году двор справлял в Пельде.

В 1006 году Генрих II постепенно преодолел начальные трудности своего правления. Жесткой и твердой рукой он подавлял противников внутри страны, в первую очередь сотрудничая с епископами. С ними он, можно сказать, вновь организовал страну и одновременно поддержал реформаторское движение монастыря Клюни. Одним из решающих аспектов обновления церкви явилось введение целибата. Раньше безбрачие священника не являлось принудительным. Целибат действовал в обязательном порядке для монашества с IX столетия, для регулярных каноников – с XI. Таким образом, аскетический дух монастыря Клюни стал постепенно частью программы правления Генриха II. С его помощью Генрих II создал стабильное государство, опиравшееся на усиливающуюся власть епископства рейха. Строгая иерархия в церкви, ставшая результатом реформаторского движения, усилила и положение папы, как и предвидел Генрих II.

И во внешней политике появились первые успехи: в отношениях с Болеславом Храбрым король чувствовал себя более чем уверенно. Тот был нейтрализован, Чехия как княжество вновь присоединилась к империи, земли у Одера вернулись короне. В Италии во время первого похода король тоже показал себя и утвердил свое положение, сделав реальным подчинение этой страны рейху. Пока не удалось окончательно покончить лишь с властью Ардуина.

Зимой 1006 года двор оставался в Саксонии, и только в апреле король направился через Мюльхаузен в Ингельгейм, в долину Верхнего Рейна. Важнейшим действом 1006 года стала встреча короля с дядей, королем Рудольфом III Бургундским, братом матери Генриха II. Встреча произошла в верховьях Рейна. Переговоры, проведенные обоими монархами, скорее всего касались вопросов наследования. Король Рудольф не имел детей, и, вполне возможно, речь шла о передаче прав наследования Генриху II.

Вторым пунктом обсуждения могла быть судьба епископства Базель. Из более поздних королевских документов, касающихся города Базеля, явствует – епископство вышло из состава королевства Бургундия и стало частью немецкого государства. Именно тогда началось планирование строительства в Базеле кафедрального собора.

Тем временем в Нижней Лотарингии граф Балдуин Фландрийский поднялся против короля, захватив город Валансьен. В сентябре 1006 года Генрих II многократно пытался вернуть Валансьен, но не сумел собрать требуемое для этой цели количество военной силы. Королю пришлось примерно на год отложить акцию возмездия против мятежного графа. Предполагают, будто король серьезно ошибся в оценке ситуации в провинции Фландрия. Прежде всего после смерти герцога Нижней Лотарингии, Оттона, в конце года на внешних северо-западных границах сложилась весьма опасная ситуация. Интересы ленников французской короны столкнулись с интересами рейха во Фландрии, что грозило привести к противостоянию Генриха II с Францией. Фландрийские графы добились значительных успехов в боях против викингов: они могли собрать и выставить для войны серьезное войско.

Направляясь во Фландрию, Генрих II встретился на Маасе с королем Робертом Французским и обсудил с ним все, что касалось двусторонних интересов стран в данном регионе. Однако напряженность в отношениях между Робертом и Генрихом II все возрастала, так как тяжелое политическое положение в Лотарингии и особенно на ее западных границах никак не могло способствовать сближению их взглядов. Ситуация склонилась в пользу Генриха, когда он в 1007 году смог-таки добиться первых успехов во Фландрии. Граф Балдуин хотел предотвратить возможность переправы войска короля через реку Шельда. Генрих, однако, прибегнул к хитрости: он тайно переправил часть своих полков в другом месте. И когда оставшаяся часть королевского войска начала переправу, эти полки атаковали Балдуина. Переправа удалась, а Балдуину пришлось спасаться бегством. Когда вслед за этим был покорен город Гент, граф Балдуин добровольно сдался королю в Аахене. К безусловным достоинствам Генриха II относилась его способность превращать врагов в верных вассалов. Так, король уступил Балдуину Валансьен, но одновременно усилил епископство Камбрей. Пост герцога Нижней Лотарингии на протяжении семи лет оставался вакантным.

Как и в предыдущем году, осенью 1006 года двор возвратился назад в Саксонию, а Рождество традиционно праздновал в Пельде. На праздники среди прочих король пригласил архиепископа Майнца Виллигиса и епископа Хильдесгейма Бернварда. Генрих II хотел наконец уладить затянувшийся на долгие годы спор между обоими епископами относительно монастыря Гандерсгейм. Уже неоднократно Генрих вмешивался в их распри, впрочем, без видимого успеха. В Пельде ему удалось склонить архиепископа Виллигиса к примирению и закончить спор в пользу Бернварда.

Однако плохие новости из Баварии вынудили короля отправиться туда еще зимой. Тогда король в последний раз посетил свою мать. Гизела умерла 21 июня 1007 года и была погребена в монастырской церкви Нидермюнстера в Регенсбурге, когда король находился вторым походом во Фландрии. Об отношениях Генриха II с матерью известно крайне мало. Предполагается, что, так же как и ее тетка, императрица Адельгейда, Гизела Бургундская унаследовала от бабки, Берты Бургундской, склонность к семейной жизни, домовитость. Но из-за горькой судьбы мужа Гизела слишком рано потеряла влияние на сына. Как это отразилось на их отношениях дальнейшем, неизвестно. Завоевания, достигнутые Генрихом II в 1005 году на восточных границах, были снова потеряны во время его пребывания во Фландрии. Болеслав Храбрый вновь покорил все земли до Эльбы одним-единственным мощным ударом своих войск.