Пир во время чумы

Второй крестовый поход

1147–1149

Бал был феерически весел и шумен, гремела музыка, пары проносились по кругу, казалось, что все слилось в один фантастический, нескончаемый танец. Роскошно одетые кавалеры привычно и легко обнимали сверкающих драгоценностями дам… В пестрой толпе особенно выделялась и блистала одна. Впрочем, неудивительно, ведь это была она, французская королева Элеонора. Ее венценосный супруг, Людовик VII, напротив, отличался весьма унылым видом. Мрачный и злой, он стоял в стороне и молча наблюдал за женой. А рядом с раскрасневшейся то ли от танца, то ли от комплиментов королевой вертелся и что-то назойливо нашептывал ей в ушко князь Раймунд… Все это, происходящее далеко от Парижа, в Антиохии, столице одноименного княжества, в самый разгар Второго крестового похода, пожалуй, вполне можно было назвать «пиром во время чумы». Потому что большая часть отправившихся в экспедицию рыцарей уже либо лежала в сырой земле, либо томилась в турецком плену…

Государства крестоносцев, что были созданы на востоке Средиземноморья после Первого крестового похода, никогда не чувствовали себя в безопасности. Оборонять Святую землю оказалось не так-то просто. Не только Иерусалимское королевство, но и княжество Антиохия, и графства Триполи и Эдесса находились под постоянной угрозой со стороны турок. И, в конце концов, тем удалось в 1144 году отвоевать удаленную от других, а потому и наиболее уязвимую Эдессу. Совершил захват один из сильнейших мусульманских эмиров, правящий в городе Моссуле, Имад-эд-дин Зенги, родоначальник династии, сумевший в середине XII века объединить под своей властью северо-восточную Сирию и Ирак.

Вообще, после Первого крестового похода христианские князья на Востоке больше думали об ослаблении византийского господства, успокоившись тем обстоятельством, что мусульмане были «отодвинуты» ими в глубь Азии. Но те как раз славились своей способностью к быстрому возрождению и от границ Месопотамии вновь начали угрожать христианским владениям. Падение Эдесского графства, основанного еще в начале 1098 года королем Иерусалима Болдуином, нанесло чувствительный удар всему восточному христианству. Ведь Эдесса служила форпостом, стоящим на пути мусульманских набегов. Это и побудило европейцев задуматься об организации Второго крестового похода, хотя сложившиеся обстоятельства ему отнюдь не способствовали.

Еще до начала новой кампании неожиданно погиб король Иерусалима Фульк V, он же — граф Анжуйский. На охоте близ Акры монарх неудачно упал с коня. Его вдова, королева Мелисенда, опекунша несовершеннолетнего наследника престола Болдуина III, слишком была занята борьбой с непокорными вассальными князьями. Необходимость отстаивать целостность собственных иерусалимских владений не давала ей возможности протянуть руку помощи эдесским братьям-христианам. Антиохский князь Раймунд погряз в войне с Византией, кстати, завершившейся для него полным провалом, и ему также было не до поддержки соседей. И в Европе, хотя и встревоженной тем, что одно из восточных владений крестоносцев вновь оказалось под контролем мусульман, благоприятных условий для организации похода возмездия не складывалось.

Избранный папой Евгений III, ученик святого Бернара Клервосского, бывший аббат цистерцианского монастыря Святого Анастасия близ Рима, практически не обладал светской властью. Рим управлялся захватившим его сенатом и общественным деятелем Арнольдом Брешианским. Этот политик-философ и проповедник яростно боролся против всяческих злоупотреблений, бытовавших в церковном управлении. Его демократические идеи поддерживал довольно многочисленный отряд монахов. В Италии широко распространялось мнение, что церковные иерархи не должны обладать богатствами и светской властью. В своих выступлениях Арнольд Брешианский обвинял их в роскоши и разврате, в получении своих должностей за деньги. В Риме эти проповеди снискали такую популярность, что папа даже вынужден был бежать во Францию.

Евгений III никогда не отличался большой силой воли и энергией, хотя и сумел победить антипапу Феликса V. (Этим термином в католической церкви называли человека, незаконно присваивающего себе звание папы.) Тем не менее глава католической церкви сразу же начал пропаганду Второго крестового похода во Франции. Ее королем в то время был Людовик VII. Младший сын Людовика VI по прозвищу Толстый, не имел никаких реальных шансов занять престол и собирался посвятить себя церкви. Но неожиданная смерть старшего брата Филиппа изменила его судьбу, и в 1137 году, 17-летним, он получил один из самых престижных престолов Европы. Однако подготовка к церковной карьере сделала юного Людовика мягким и набожным. Таковым он и остался, что, правда, не помешало ему уже в начале царствования вступить в открытый конфликт с папой Иннокентием II из-за кандидатуры на епископство в Бурже. Проявил король и полководческие способности. В 1144 году, как раз когда под натиском мусульман пала Эдесса, Готфрид Анжуйский, старший сын нелепо погибшего графа Анжу, иерусалимского властителя Фулька V, он же будущий король Англии, угрожая Франции, вошел в Нормандию. Людовик тогда сумел провести блистательную военную операцию и занять Гизор, одну из важных крепостей на границе герцогства. И тем самым отвел угрозу захвата провинции…

Падение восточной Эдессы вызвало в западном мире, и особенно во Франции, большую тревогу. Именно она во времена Крестовых походов всегда проявляла отзывчивость к интересам христиан на Востоке. Собственно, это неудивительно, ведь и в Эдессе, и в самом Иерусалиме, и в Триполи правили князья с французскими корнями. Рыцарские порывы и крестоносные идеи не были чужды и королю Людовику VII. Поэтому папа Евгений III нашел в лице французского монарха своего рода единомышленника и союзника в организации похода на защиту Святой земли. Однако набожный король, прежде чем отважиться на такой решительный шаг, обратился за советом к своему бывшему воспитателю аббату Сугерию. Тот одобрил благое намерение царственного ученика отправиться в поход и дал наставления принять все возможные меры, чтобы обеспечить успех богоугодному делу. Со своей стороны папа Евгений III подготовил воззвание к французскому народу и, вручив его своему бывшему наставнику Бернару Клервосскому, направил того на повсеместное проповедничество крестового похода. Даже краткая информация из Википедии ярко характеризует масштабную фигуру этого выдающегося человека, впоследствии признанного святым:

«Бернар Клервосский (Bernard de Clairvaux; Bernardus abbas Clarae Vallis, 1091 Фонтен, Бургундия — 20 или 21 августа 1153, Клерво) — французский средневековый мистик, общественный деятель, аббат монастыря Клерво (с 1117). Происходил из знатной семьи, в 20-летнем возрасте вступил в цистерцианский орден, где своим подвижничеством приобрёл популярность. В 1115 г. основал монастырь Клерво, где стал аббатом. Благодаря его деятельности малочисленный цистерцианский орден стал одним из крупнейших. Бернар Клервосский придерживался мистического направления в теологии, был ярым сторонником папской теократии. Активно защищал права папы Иннокентия II против Анаклета II. В свете борьбы против Анаклета II осуждал Рожера II, получившего корону от антипапы, но затем примирился с королём и переписывался с ним. Боролся с ересями и свободомыслием, в частности, был инициатором осуждения Пьера Абеляра и Арнольда Брешианского на церковном соборе 1140 г. Активно боролся с ересью катаров.

Участвовал в создании духовно-рыцарского ордена тамплиеров. Вдохновитель Второго крестового похода 1147 г. Содействовал росту монашеского ордена цистерцианцев, в его память получивших название бернардинцев. На фоне невыразительных фигур пап того времени (среди которых были и его ученики из Клерво) Бернар Клервосский приобрёл колоссальный авторитет в церковных и светских кругах. Он диктовал свою волю папам, французскому королю Людовику VII. Бернар Клервосский был главным идеологом и организатором Второго крестового похода. Он написал первый устав для духовно-рыцарских орденов (устав тамплиеров). Основной добродетелью считал смирение. Целью человеческого существования считал слияние с Богом. Канонизирован в 1174 г.».

Если отступить от телеграфного энциклопедического стиля, то непременно нужно подчеркнуть почти мистическое влияние проповедника на окружающих. Его изможденное лицо, страстная речь и вся величественная фигура буквально гипнотизировали слушателей. Имя неистового аббата почиталось во всей Европе. А уважения и авторитета прибавлял тот факт, что Бернар неизменно отказывался от епископских и архиепископских мест и званий, которые ему неоднократно предлагали.

В 1146 году аббата пригласили на государственное собрание в бургундском Везеле. Почетного гостя посадили рядом с королем, он надел на Людовика VII крест и произнес пламенную речь, в которой призвал христиан выступить против неверных и встать на защиту Гроба Господня. Можно сказать, что в этот момент вопрос о Втором крестовом походе был решен окончательно.

Любопытно, что у кампании оказался еще один невольный, но весьма активный сторонник и пропагандист. Вот как пишет о нем русский историк Ф. И. Успенский в своем труде «История Крестовых походов», изданном в Санкт-Петербурге в 1900–1901 годах:

«…После разгрома Эдессы значительная часть светских и духовных лиц явилась с Востока в Италию и Францию; здесь они обрисовывали положение дел на Востоке и возбудили своими рассказами народные массы. Во Франции королем был Людовик VII; рыцарь в душе, он чувствовал себя связанным с Востоком и был склонен предпринять крестовый поход. На короля, как и на всех его современников, оказывало сильное влияние то литературное движение, которое глубоко проникло во всю Францию и распространилось даже по Германии. Подразумеваемое здесь литературное движение составляет обширный цикл поэтических сказаний, заключающихся в песнях рыцарей и дворянства. Это устное творчество, обширное и разнообразное, воспевало подвиги борцов христианства, облекало их в фантастические образы, повествуя о бедствиях христиан на Востоке, держало в возбужденном состоянии народ и разжигало его страсти. Не чужды были его влияния и высшие слои — духовные и светские князья…»

Поэтические сказания и песни стали дополнительным и весьма действенным проповедником похода. Итак, Франция была готова двинуть на Восток свою многочисленную армию. Как подчеркивали впоследствии исследователи, войск было вполне достаточно для того, чтобы одержать победу над мусульманами. Однако, окрыленный повсеместной поддержкой, Бернар Клервосский продолжил нести идею крестового похода далее по Европе, за пределами Франции. Вовлечение в него Германии, как показала история, стало не просто ошибкой, а роковым шагом, приведшим поход к фатальному исходу. Германский король и император Священной Римской империи Конрад III пригласил Бернара на празднование первого дня нового, 1147 года. Разумеется, там не обошлось без зажигательной речи. Бернар обратился к императору как бы от лица самого Спасителя: «О, человек! Я дал тебе все, что Я мог дать: могущество, власть, всю полноту духовных и физических сил, какое же употребление ты сделал из всех этих даров для службы Мне? Ты не защищаешь даже того места, где Я умер, где Я дал спасение душе твоей; скоро язычники распространятся по всему миру, говоря, где их Бог». — «Довольно! — отвечал потрясенный король, заливаясь слезами. — Я буду служить Тому, Кто искупил меня». Призыв будущего святого c крестом и мечом отправиться к Святой земле был так убедителен, что монарх также решает принять участие в походе. Конрада горячо поддержала вся воодушевленная Германия.

Сейчас, когда эти события уже дела давно минувших дней, и известно все о бесславном конце Второго крестового похода, существует версия, что именно участие германцев изменило дальнейший ход всего дела и привело к печальным результатам. Главная цель, которую в этом предприятии преследовали христиане, была ослабить мощь моссульского эмира Имад-эд-дин Зенги и, в первую очередь, вернуть завоеванное им Эдесское графство. Историки утверждают, что такое вполне было по силам 70-тысячному, хорошо вооруженному французскому войску, которое по пути увеличилось почти вдвое благодаря примкнувшими к армии добровольцами. И если бы французы решились на самостоятельный поход, то ополчение наверняка пошло бы другим путем, не только короче, но и безопаснее навязанного германскими союзниками.

В середине XII века французы отнюдь не дружили с немцами. Интересы Франции скорее переплетались с итальянскими. Людовик VII и сицилийский король Рожер II были весьма близки и поддерживали друг друга. Поэтому для французского войска вполне разумно было избрать путь через Италию. Оттуда с помощью норманнского флота, а также судов торговых городов, которые активно использовались в Первом крестовом походе, было легко и удобно попасть в Сирию. Собственно, Людовик VII так и собирался поступить и уже связался с Рожером II. Тем более что при прохождении Южной Италии к французским крестоносцам готовы были примкнуть и сицилийцы.

Однако когда союзники обсуждали вопрос о пути и средствах движения, германский король настоял на пути через Венгрию, Болгарию, Сербию, Фракию и Македонию. Эта дорога была знакома первым германским крестоносцам. Конрад заверял, что передвижение войск по территории родственного ему государя гарантировано от всевозможных случайностей и неожиданных препятствий. Также, утверждал он, начаты переговоры и с византийским императором, в успехе которых нет сомнений…

Летом 1147 года Конрад III двинул свою армию через Венгрию. Сицилийский король Рожер II, хоть и не изъявлял твердого намерения присоединиться к походу, но оставаться абсолютно безучастным — значит попасть в изоляцию. Все-таки крестовые идеи имели сильное влияние на умы и души европейцев. Он выдвинул требование французскому монарху соблюсти заключенный между ними договор и отправиться через Италию. Сомневающийся Людовик спустя месяц все же отправился следом за Конрадом. Тогда обиженный Рожер снарядил корабли, вооружил команды, но отнюдь не для участия в общем деле. Он повел свою кампанию в привычном духе норманнской политики на Востоке. То есть приступил к грабежам островов и выходящих к морю земель, принадлежащих Византии, Греции, а также берегов Иллирии, Далмации, по сути являвшихся провинциями Римской империи. Совершая набеги на византийские владения, сицилийский король захватил остров Корфу, откуда было удобно продолжать опустошительные морские вылазки. Более того, он беспринципно заключил союз с африканскими мусульманами, застраховав себя от удара в спину…

Византийские богатства мутили разум крестоносцев и будоражили кровь. Святая земля была еще так далеко, и Христовы воины сметали все на своем пути, грабили храмы и дома, нападали на местных жителей. Буйная, жадная до наживы вооруженная толпа не очень-то повиновалась императору Римской империи, чего больше всего и боялся его византийский коллега Мануил I Комнин. Он настойчиво советовал Конраду III переправиться на азиатский берег Галлиполийского полуострова, чтобы отвести угрозу от Константинополя. Но армия с хладнокровной жестокостью рвалась к Константинополю. В сентябре 1147 года византийская столица замерла в тревожном ожидании. Под ее стенами расположились нетерпеливые германцы, уже разграбившие все, что возможно, вокруг. Со дня на день ожидалось прибытие крестоносцев французских. И уж в этом случае Константинополю не на что было надеяться. Не радовали византийского царя и вести о взятии Корфу, о рейдах сицилийцев по приморским византийским землям. Особое беспокойство вызвал договор Рожера II с мусульманами Египета.

И тогда отчаявшийся Мануил под влиянием казалось бы непреодолимых обстоятельств совершил такой же, противоречащий христианской вере шаг — он вступил в союз с турками-сельджуками. И хотя этот альянс носил не наступательный, а скорее оборонительный характер, главной цели он достиг — по возможности обезопасить империю и дать понять латинянам, что их голыми руками не возьмешь. По большому счету, возникло дополнительное и весьма серьезное препятствие для достижения целей, стоящих перед Вторым крестовым походом. Турки, таким образом, получили возможность противостоять западному крестоносному войску, не опасаясь подключения к нему близких по вере византийцев. А крестовое ополчение оказалось лицом к лицу перед двумя враждебными христианско-мусульманскими союзами: первым — Рожера II с египетским султаном, и вторым — императора Византии с султаном иконийским. И это было только начало неудач, которые обрекли на поражение Второй крестовый поход…

Мануил все-таки сумел убедить Конрада переправиться на противоположный берег Босфора. Но уже в Никее (на месте современного турецкого города Изник), где крестоносцы впервые позволили себе передохнуть, возникли и первые серьезные осложнения. 15 тысяч ополченцев решили отделиться от немецкого войска и самостоятельно направиться к Палестине вдоль моря. Конрад же с основной армией пошел по пути, проторенному первой крестовой экспедицией, — через Дорилей, где произошло крупное сражение участников того похода с турками, города Иконий и Гераклею (современная Эрегли).

26 октября 1147 года близ Дорилея, в Каппадокии — «стране прекрасных лошадей», чудесной местности на востоке Малой Азии с диковинными вулканическими ландшафтами и настоящими подземными городами, созданными в I тысячелетии до н. э., пещерными монастырями еще от ранних христиан — тоже состоялась кровопролитная битва, теперь с войском Конрада. Но разница между этими двумя сражениями была не только во времени. Едва расслабившаяся немецкая армия была застигнута турками врасплох и вдребезги разбита. Большая ее часть навечно осталась на поле брани, тысячи крестоносцев взяты в плен, и лишь немногим посчастливилось вернуться со своим королем в Никею, где они остались поджидать союзников-французов.

Людовик же VII, что приближался в это самое время к Константинополю, и духом не ведал о страшном разгроме, который постиг Конрада. Французская армия вела привычные уже для крестоносцев «бои местного значения», то есть потихоньку занималась грабежами. Византийский император Мануил I Комнин, заключивший союз с сицилийским Рожером II, но знавший о симпатиях того к Людовику, резонно опасался длительной задержки французов близ своей столицы. Хитрый византиец решил обманом избавиться от нежелательных пришельцев. Он распустил слух, что за Босфором доблестные немцы просто нанизывают победы одна на другую, стремительно подвигаются вперед, так что французам в Азии мало что достанется. Алчность зачинателей второго похода, конечно же, взыграла, и они потребовали немедленно переправить их через пролив. Смесь разочарования и злорадства испытали они, оказавшись на Азиатском берегу и узнав правду о прискорбной участи союзников. Посовещавшись, Людовик и Конрад решили дальше не расставаться и продолжить поход вместе.

Но и дальнейший путь крестоносцев никак не назовешь победным маршем. От Никеи до Дорилея земля была покрыта трупами христиан. Чтобы таким зрелищем совсем не уронить и без того растерянный боевой дух воинов, монархи направили армию в обход. Маршрут пролегал от приморского Адрамития, через античный Пергам на побережье Малой Азии — к Смирне, важнейшему пункту левантийского торгового пути, что раскинулся в окружении гор Смирнского залива, углубившись в материк на 70 км (ныне турецкий город Измир). Наметив такой путь, главнокомандующие короли рассчитывали, что он будет наименее опасным. Но их ожидания оказались растерзанными дерзкими набегами мусульман. Турецкие всадники, как призраки, постоянно возникали на горизонте. Они отбивали отставшие отряды крестоносцев, грабили обозы, держали армию в непрерывном напряжении, делая ее движение чрезвычайно медленным.

Незавидное положение армии усугубил наступивший дефицит съестных припасов и фуража. Блистательный Людовик, словно на светскую прогулку взявший с собой пышную, многочисленную свиту и даже супругу Элеонору, вынужден был на радость преследователям бросать десятки вьючных лошадей, а с ними и массу багажа, впрочем, бесполезного для ведения войны. В начале 1148 года озабоченные монархи с жалкими остатками объединенной армии отнюдь не торжественно вступили в портовый Эфес, что южнее Смирны расположился на берегу Эгейского моря.

Видимо, считая, что такие перегрузки слишком тяжелы для королевских натур, византийский государь присылает прибывшим в Эфес королям-неудачникам приглашение отдохнуть в Константинополе. И Конрад с облегчением пускается по морю в гости к Мануилу. Людовик же, с огромным трудом добравшись до «земли всех племен», «дома для Богов», «рая на земле» — города Атталия, известного сегодня всем и каждому как Анталия, отнюдь не бросился в объятия отдыха. Солнечный город в ту пору находился под правлением византийцев. Французский король выпросил у них корабли и с немногочисленными оставшимися в живых воинами в марте 1148 года причалил к берегам Антиохии.

Правитель страны Раймунд, тоже весьма неудачно воюющий с Византией, принял французов с распростертыми объятиями. Праздничные торжества, балы и обеды следовали один за другим. И везде первым номером блистала французская королева. Закончились царственные утехи банальной интрижкой между Раймундом и Элеонорой. Оскорбленный и униженный Людовик совсем не чувствовал себя способным к защите Гроба Господня и отвоеванию Эдессы. Возможно, мог бы как-то поправить его настроение друг Конрад, если бы он оказался в Антиохии. Но на пребывание немецкого короля в Константинополе, видимо, повлияла зима 1147/48 года. Отношения между ним и византийским императором сильно охладились. И Конрад отправился весной прямиком в теплый Иерусалим, забыв и о своем недавнем союзнике, и о первоначальной цели экспедиции.

Уже вступивший в законные права властитель Иерусалимского королевства Болдуин III уговорил Конрада возглавить 50-тысячное войско и повести его на Дамаск. Историки определяют эту затею как абсолютно неверную и ошибочную и уж не имеющую никакого отношения ко Второму крестовому походу. Хоть Дамаск и представлял собой потенциальную угрозу для ближневосточных христиан, все же главная опасность для них таилась в Моссуле. Легендарный Имад-эд-дин Зенги, завоевавший Эдесское графство, угрожал и другим христианским владениям на Востоке. Он, однако, отдал Аллаху душу, но его сын и наследник, новый эмир Моссула Нур-эд-дин уже приобрел славу самого непримиримого и могущественного врага Антиохии и Триполи. И очень надеялся на то, что они разделят судьбу Эдессы.

Именно Нур-эд-дин и его Моссул должны были в первую очередь стать мишенью для иерусалимских солдат. Однако Болдуин и Конрад двинули их на Дамаск. Но его правитель как раз хорошо понимал, где искать защиты, и заключил союз с Нур-эд-дином. Как теперь пишут исследователи, политика христиан на Востоке в то время, когда у них не было значительных военных сил, должна была вестись предельно осторожно. Они обязаны были не допускать каких-либо мусульманских коалиций, а удары тщательно выверять и наносить наверняка. Болдуин же и Конрад повели себя как слепые котята, даже не изучив особенностей местности на подступах к Дамаску.

Город между тем был защищен мощными стенами и оборонялся весьма сильным гарнизоном. Его осада обещала быть изнурительной и долгой и требовала не только большой численности войск, но и настоящего военного искусства. Иерусалимская армия вплотную подступила к той стороне Дамаска, которая казалась ей наименее укрепленной. И Конрад с пришедшей с ним горсткой немцев уже потирали руки в расчете на скорую победу. Но прямолинейность редко приносит успех, и не только в войне.

Хитрые мусульмане, не жалея золота, подкупили нескольких предателей в христианском лагере. И те сначала распространили слухи, что на помощь городу с севера идут войска Нур-эд-дина, а затем запустили вымысел о том, что Дамаск с той стороны, где расположились христианские отряды, взять невозможно. В некоторых источниках есть версия, что в числе щедро подкупленных были сам иерусалимский король, патриарх и высокопоставленные рыцари.

Осаждающие перебрались на другую сторону города. А уж она точно оказалась неприступной. Долгие дни бесполезной осады совсем деморализовали иерусалимское войско. А реальная угроза получить удар с севера от Нур-эд-дина заставила христиан отступить от Дамаска, так в очередной раз ничего и не добившись. У короля Конрада вовсе опустились руки. Он уже не думал ни о своей крестовой миссии, ни об освобождении Эдессы, ему смертельно захотелось домой. Среди его немногочисленных оставшихся в живых соратников тоже не нашлось желающих продолжать дело Второго крестового похода. Какой союз с Антиохией, какая война с моссульским эмиром? На родину, в милую сердцу Германию!..

Осенью 1148 года король всех немцев, император Священной Римской империи Конрад III на византийских кораблях прибыл в Константинополь. Через несколько месяцев он с позором вернулся в Германию, увы, так и не совершив ничего доблестного или хотя бы полезного для укрепления позиций христиан на Востоке.

У его союзника и соратника по неудачам Людовика VII, видимо, по причине молодых лет, еще не до конца угасло стремление к подвигам. Его рыцарская честь не позволяла сразу вслед за боевым товарищем покинуть края, куда они добрались с таким трудом. Тем более что многие опытные рыцари советовали ему дождаться в Антиохии подкрепления из Европы для марша на Эдессу. Правда, кто его соберет и как быстро сумеет подойти, было не совсем понятно. Поэтому верх все-таки взяли голоса, которые нашептывали о родном Париже, о скучающем без своего монарха дворе. Удрученный поражениями и изменой жены король со свитой в начале 1149 года на норманнских кораблях отправился к другу Рожеру в Южную Италию, а оттуда — во Францию…

Итак, Второй крестовый поход на Восток полностью провалился. Мусульмане, потрепанные первыми крестоносцами, не только не были еще больше ослаблены, а, напротив, взяли реванш, укрепили единство и получили надежду искоренить христианство в Малой Азии. Крестоносцы, наоборот, продемонстрировали неспособность совместных действий (французов с немцами), а также непонимание между склонными к романтизму и рыцарству христианами Запада и их восточными единоверцами. Те, прожив десятилетия в окружении мусульман, уже как рыба в воде чувствовали себя в обстановке сибаритства, подкупов и распущенности.

Бесславные восточные приключения немцев и французов еще долго лежали на них позорным пятном. Не способствовали они и авторитету церкви, вдохновителю крестоносных идей, принизили популярность аббата Бернара и уважение к папе. Эти религиозные столпы, кстати, тоже не избежали разногласий, перекладывая ответственность за поражение друг на друга. То обстоятельство, что в действия крестоносцев вмешивалась богатая схизматическая Византия, сыграло и с ней, в конце концов, злую шутку. Четвертый крестовый поход, как известно, превратил в руины Константинополь, а саму Византийскую империю — в латинскую.

Вернувшись во Францию и придя в себя от фатального невезения, Людовик VII решил было поправить свою рыцарскую репутацию. Был созван собор, на котором снова заговорили о необходимости похода к Святой земле. На собрание явился и яростный крестовый пропагандист Бернар Клервосский. Тут же подняли голоса его сторонники и предложили поставить во главе следующей экспедиции неистового аббата. Римский папа отнесся к идее скептически, назвал эту идею глупостью, а самого Бернара — безумцем.

После таких высказываний главы церкви король Людовик понял, что тоже может обойтись без восточных сражений, и решил привести в порядок хотя бы личные дела. Он начал бракоразводный процесс с Элеонорой, чье откровенное распутство стало для него одним из сильнейших разочарований похода. В результате развода Людовик лишился Аквитании. А Элеонора вскоре вышла замуж за другого короля, Генриха II Английского, который с удовольствием присоединил новые французские земли к уже имеющимся у него Бретани, Анжу, Мэну и Нормандии. Таким образом, на западе страны создалось государство, которое превосходило по своим размерам владения французского монарха. Разумеется, это не могло не привести к неизбежной войне между Англией и Францией, которая и началась в 1160 году. Надобности отправляться в крестовый поход теперь точно не было. Война с соседом фактически продолжалась два десятилетия, до самой смерти монарха. Разбитый под конец жизни параличом, Людовик умер и был похоронен в королевской усыпальнице в Сен-Дени. Впрочем, его немецкого соратника по походу Конрада III уже давно не было в живых.