Глава 1

Родители

Двадцать лет прошло после свадьбы, и нет уже ни малейшей надежды на рождение наследника. Подобное испытание княжеской семье перенести тяжелее, чем простым смертным. Об этом размышляет в 1526 году великий князь Московский Василий III. Он обеспокоен, что не оставит наследника, и спрашивает себя, может ли, несмотря на уважение, которое от всего сердца питает к своей жене, прекрасной Соломонии Юрьевне, найти ей замену. Великому князю сорок семь лет, и пока он еще может думать о продолжении рода. Соломония тоже подавлена тем, что их мечты не сбылись. Она ищет выход в частых паломничествах, обращается к колдуньям, втирает в самые интимные уголки своего тела смесь масла с медом – говорят, это верный способ забеременеть. Но все усилия тщетны. Отчаявшись, Василий не может без слез видеть даже птичье гнездо на дереве. Как-то, повернувшись к боярам, которые сопровождают его на прогулках, он вздохнул: «Горе мне! На кого я похож? И на птиц небесных не похож, потому что и они плодовиты... Кому по мне царствовать на Русской земле и во всех городах моих и пределах? Братьям отдать? Но они и своих уделов устроить не умеют».[1] – «Государь, – отвечает один из бояр, – неплодную смоковницу посекают и измещут из винограда». Именно это Василий хотел бы услышать. Возможно, неспособность Соломонии родить – всего лишь предлог, который позволяет царю вступить в связь с созданием более юным и оправдывает подобную связь. Терзаясь угрызениями совести, он предлагает жене удалиться в монастырь. Царица протестует – она не заслужила столь сурового наказания после долгих лет совместной жизни, наполненных ее преданной любовью. Василию приходится прибегнуть к силе – Соломонию увозят в монастырь в Суздаль и постригают в монахини. Она сопротивляется столь яростно, что один из сопровождающих вынужден ударить ее палкой. «Бог все видит, он отомстит моему мучителю!» – выкрикивает Соломония, рыдая. Убеленный сединами князь Семен Курбский, почтенные монахи Максим Грек и Вассиан Патрикеев, которые осмеливаются выступить в защиту несчастной, немедленно отправлены в изгнание. Большинство бояр и духовенство во главе с митрополитом Даниилом одобряют решение царя.

Избавившись от супруги, Василий спешит обзавестись другой. Конечно, по законам православной Церкви он не может повторно вступить в брак, пока жива его первая жена. Но законы, регулирующие жизнь подданных, отступают, когда дело касается царских особ. Так утверждает сам митрополит Даниил. И обращается за советом к греческому патриарху в Иерусалиме. Тот, человек твердый и несклонный к компромиссам, разгневан. «Василий, – пишет он, – у тебя родится злой сын; земли твои подвергнутся насилию и все будут в слезах; потечет кровь; падут многие головы; города погибнут в огне». Пророчество не производит впечатления на митрополита Даниила, который заявляет спесиво: «Обойдемся и без его благословения». Уверенность митрополита поддерживает Василия. Убежденный в том, что гром небесный не грянет, он торопится со свадьбой. Тем более что выбор свой уже сделал.

Согласно обычаю московский правитель должен пригласить во дворец на смотрины всех знатных девушек, которым возраст позволяет вступать в брак, чтобы выбрать ту, которая разделит с ним ложе. Василий решает отказаться от этого и внезапно объявляет, что берет себе в жены Елену Глинскую, дочь литовского перебежчика. Лучше было бы удостоить этой честью девушку одной с ним национальности и веры, считают приближенные. Но Василий глух к их сетованиям. Елена красива, умна, натура страстная. Воспитанная на немецкий лад, она отличается культурой и свободой манер от своих русских сверстниц, погрязших в невежестве, ханжестве, суеверии и скромных домашних добродетелях. Государь так влюблен, что хочет казаться моложе и велит сбрить себе бороду – благочестивым людям это кажется святотатством.

Свадебные торжества длятся три дня. Перед церковным обрядом жених и невеста появляются у накрытого скатертью стола, на котором стоят хлеб и соль. Предназначенные им места покрыты бархатом и шелком, на них вышитые изголовья, на изголовьях по сорок соболей. Опахалом из соболей обмахивают и молодых. Жена тысяцкого расчесывает им волосы гребнем. На голову Елене надевают кокошник с высоким верхом и покрывают ее белым покрывалом. Пару осыпают хмелем – символом плодородия. И со свечами, светильниками, иконами, пирогами все отправляются в Успенский собор. Там жених с невестой шествуют по узорчатым коврам и собольим шкурам.

Митрополит, совершавший венчание, подает им бокалы с итальянским вином. Великий князь, допив вино, разбивает бокал. После венчания супруги принимают поздравления придворных и духовенства, сидя на подушках малинового бархата, хор в это время провозглашает: «Многая лета!»

В спальне, куда они потом проходят, повсюду иконы, сосуды с медом, свечи в бочонках с пшеницею, навалены шкурки куницы и соболя, брачное ложе постлано на двадцати семи ржаных снопах.

Жена тысяцкого, на которой две шубы (одна – вывернутая наизнанку), снова осыпает молодоженов хмелем, свахи и дружки угощают их курицей.

Всю ночь царский конюший с обнаженной саблей в руке не слезает с лошади под окнами государевой спальни. Наутро супруги порознь идут в баню, вернувшись, едят в постели кашу. Брак свершился – свидетельство тому нижняя рубашка со следами крови, бояре поздравляют своего господина, празднества продолжаются.

Несмотря на рассыпанный во время разных обрядов и церемоний хмель, Елена оказывается бездетна, как и Соломония. Ни молитвы, ни обеты, ни обращения к колдуньям, ни итальянские и немецкие мази не в состоянии развеять проклятие, висящее над ней. В народе поговаривают, что Бог не одобрил второй брак Василия и решил не дать ему детей. А невиновная Соломония, наоборот, тайно родила сына в монастыре, куда была сослана. К счастью, молитвы преподобного Пафнутия Боровского смягчили гнев Божий – Елена наконец забеременела. Василий ликует. Но злые языки болтают у него за спиной, что этот подвиг – заслуга вовсе не того, кто радуется этому официально, а родственника княгини, князя Овчины-Телепнева-Оболенского. Неважно, Василий считает отцом себя, хочет видеть отцом себя, одаривает монастырь преподобного Пафнутия богатыми подарками, объявляет его чудотворцем. Другой монах, Домитиан, пророчествует Елене, что она станет «матерью Тита, широкого ума».

Двадцать пятого августа 1530 года на свет появляется крепкий, горластый мальчик – Иван. В момент его рождения в небе прогремел гром и в Кремль ударила молния. Придворные прорицатели объявили, что это знамение о рождении великого государя. Через десять дней Ивана крестили в Троице-Сергиевом монастыре. Благодарный отец с полными слез глазами кладет запеленутого малыша на раку с мощами преподобного Сергия, чтобы Божий человек покровительствовал новорожденному. Опьянев от счастья, он осыпает монастырь богатыми дарами, отпускает заключенных, дарует прощение боярам, заслужившим его немилость, без устали принимает поздравления от своих подданных – бедных и богатых.

Казанский хан, узнав о рождении Ивана, говорит боярам, которые были у него с посольством: «Он родился государем, и у него уже два зуба. Одним он съест нас, всех татар, но другим – вас!»

Два года спустя милостью Всевышнего у Елены рождается второй сын – Юрий. Преемственность обеспечена, Василий полагает, что прекрасно справился со своей ролью правителя и на полях сражений, и на супружеском ложе. Двадцать пятого сентября 1533 года он отправляется с женой и детьми в Троице-Сергиев монастырь возблагодарить Бога, получает благословение архимандрита, говеет и молится вместе с паломниками, притекающими со всех уголков земли Московской. Затем в окружении пеших лучников и всадников, вооруженных вилами, и собак отправляется на охоту. Недалеко от Волоколамска, в селе Озерецком, он заболевает – у него гнойный нарыв. Но, несмотря ни на что, решает назавтра принять участие в охоте, во время которой ему становится совсем плохо. На носилках князя Василия приносят в село Колпь. Обеспокоенная Елена призывает своего дядю Михаила Глинского и двух немецких докторов – Феофила и Николая.

Они решают применить «русские снадобья»: компресс из пшеничной муки с медом, печеный лук. Все напрасно – нарыв продолжает разрастаться. Бояре перевозят князя в Волоколамск. Он чувствует, что теряет силы: каждый раз, когда меняют повязку, видит, что гноя выходит все больше. Доктора не знают, что делать, прописывают ему слабительное, но оно лишает больного последних сил. Надо перевозить Василия в Москву – он желает умереть в столице своего княжества.

Первую остановку делают в Иосифо-Волоцком монастыре, где его кладут на постель, устроенную прямо в церкви.

Пока священник служит молебен о здравии, Елена с детьми, бояре, духовенство, сбежавшийся народ – все встают на колени и плачут. Затем снова в путь. Идет снег, повозку, на которой лежит Василий, трясет. Он хочет попасть в город тайно, не вызывая болезненного любопытства иностранных послов, – через Москву-реку, ломая тонкий лед, перебрасывают мост, который рушится, едва повозка въезжает на него, не выдержав ее веса. Кони падают в воду, но бояре успевают перерезать гужи, удержать повозку и вытянуть ее на берег.

Наконец на рассвете 25 ноября 1533 года Василий возвращается в свои покои в Кремле. Он измучен и из последних сил благодарит Господа, что смог благополучно добраться. Снег все идет и идет, укрывая церкви, дворец, дома, лачуги. Продрогшие, ослепшие от непрестанного кружения снежных хлопьев часовые окликают тени, которые спешат к парадной лестнице. Придворные знают, что их государь при смерти. Они пришли по его приказу – князья Иван и Василий Шуйские, Михаил Захарьин, Воронцов, Курбский, Глинский, казначей Головин, дворецкий Шигона, менее важные бояре... Столпившись в прихожей, в тусклом свете, пробивающемся сквозь слюдяное окошко, они молчаливо ждут. Слуга отворяет двери спальни. Перед постелью, на которой лежит князь, горят свечи. Вокруг еле слышно читают молитвы монахи. Собрав последние силы, Василий в присутствии бояр диктует текст духовной грамоты. Он назначает наследником своим трехлетнего сына Ивана и до достижения им пятнадцати лет поручает опеку Елене и боярам. Эти распоряжения ни в коей мере не удовлетворяют придворных – они не хотят видеть государем маленького ребенка, а регентшей – иностранку из большой семьи, члены которой честолюбивы и алчны. Но с почтением склоняются перед последней волей умирающего. Угадывая их недовольство, Василий говорит Михаилу Глинскому: «Хоть иностранец ты по рождению, но стал русским среди нас. Доверяю тебе мою жену и сына».

Рана продолжает гноиться, источая ужасное зловоние, великий князь просит Николая с Феофилом обмыть его водкой. Во время этой процедуры спрашивает: «Скажите откровенно, в вашей ли власти вылечить меня?» Николай не скрывает, что потерял всякую надежду. «Что ж, друзья, вы слышали, я должен вас покинуть», – вздыхает Василий. Рядом с ним митрополит Даниил, дьяк Алексеев со святыми дарами. С нечеловеческим усилием князь приподнимается, чтобы принять причастие.

Опустившись на постель, просит, чтобы пришли жена, дети, осеняет их крестом. Затем, обращаясь к боярам, говорит: «Служите сыну моему, как мне служили; блюдите крепко, да царствует на земле; да будет в ней правда! Не оставьте Михаила Глинского; он мне ближний по Великой княгине». При этих словах Елена начинает рыдать сильнее. Она пронзительно кричит, стоя на коленях, бьется головой об пол. В разодранной одежде, со спутанными волосами, княгиню силой уводят. После ее ухода Василий просит митрополита Даниила постричь его в монахи. Для спасения души он хочет умереть не как могущественный властитель, а как смиренный инок. Его брат Андрей и боярин Воронцов протестуют против такого желания – им это кажется недостойным великого князя Московского. Язык у Василия отнимается, но он продолжает настаивать на своем, целует крест, не переставая творит крестное знамение и умоляюще смотрит на образ Владимирской Божьей Матери. Митрополит приносит монашеское одеяние и восклицает: «Никому не дам похитить его душу! Хорош сосуд серебряный, а лучше позолоченный!» Продолжают чтение молитв к пострижению. Василий принимает постриг под именем Варлаама. На груди у него Евангелие, дышит он с трудом. Вдруг слышен крик Шигоны: «Свершилось, государя больше нет!» Он затем будет утверждать, что в момент последнего вздоха лицо князя просияло и зловонный запах превратился вдруг в благоухание.

Митрополит Даниил сам обмыл тело усопшего, обтер корпией и вновь облачил в монашеское одеяние. Узнав о кончине Василия, Елена упала замертво и два часа лежала без чувств.

Полночь 4 декабря 1533 года. В Москве никто не спит. Несмотря на снег и холод, народ стоит на улицах и ждет. Когда в Кремле раздается похоронный звон большого колокола, толпа падает ниц и принимается рыдать. Народ оплакивает великого князя, который за двадцать девять лет правления смог призвать к порядку бояр, победить крымских татар, добавить к землям и городам, которые унаследовал, Псков, Рязань, литовские княжества.

На следующий день в Архангельском соборе митрополит Даниил восхвалил усопшего, «умелого правителя... образец божественной доброты, терпения, твердости, отца народу».

Оплакав мужа, Елена обращается к обязанностям великой княгини. Она окружена опекунским советом, в состав которого входят братья покойного Юрий и Андрей и двадцать родовитых бояр – среди них Бельский, Шуйский, Оболенский, Воронцов, Захарьин, Морозов... Возглавляют это собрание дядя регентши, властолюбивый и предприимчивый Михаил Глинский, и главный конюший Иван Овчина-Телепнев-Оболенский – молодой, красивый и недалекий, который скоро становится любовником Елены. По их совету она отправляет чрезвычайных послов к императору Карлу V, его брату Фердинанду – королю Венгрии и Чехии, разрывает дружественные отношения с Швецией, Молдавией, Ливонией, Астраханским и Ногайскими ханами, продолжает войну с крымскими татарами, проникает в Литву и укрепляет ограждения вокруг Москвы.

В 1536 году шестилетний Иван принимает литовских послов. Привстав с трона, он спрашивает их тонким детским голоском: «Наш добрый брат король Сигизмунд в добром здравии?» Затем протягивает руку для поцелуя. Придворные хвалят его за благородство, с которым он держится, и прекрасную манеру говорить. Бесспорно, этот малыш, от горшка два вершка, имеет все задатки великого государя. Но, по отцовскому завещанию, придется ждать долгие годы, прежде чем он возьмет власть в свои руки. А это создает благодатную почву для заговоров!

Уже на следующий день после смерти Василия начинается борьба между боярами, которые хотели бы вернуть себе свои права, и Еленой, стремящейся управлять страной с большей твердостью, чем это делал ее покойный супруг. Она опасается, что, несмотря на данную клятву, братья Василия – Юрий и Андрей – попытаются завладеть троном, и велит взять их под стражу под предлогом неподчинения. Юрий брошен в тюрьму, где умирает от голода. Андрей схвачен при попытке поднять восстание, заточен в темницу и отравлен.

Его сторонники побиты кнутом, подвергнуты пыткам. Тридцать из них повешены на виселицах, которые установлены вдоль дороги, ведущей из Москвы в Новгород. Жена Андрея и его сын заключены в подземный застенок. И даже Михаил Глинский, дядя Елены, который осмелился давать ей поучения из-за ее связи с Овчиной-Телепневым-Оболенским, отстранен от выполнения своих обязанностей и сослан ввиду причин самых пустяковых. Подобная жестокость возмущает бояр. «Только Овчина-Телепнев-Оболенский имеет власть при дворе, – говорит один из них. – Другие, более древних родов, лишь называются боярами. Чтобы быть принятым на службу, надо стать приятным фавориту!» С каждым днем в Кремле растет число тех, кто желает перемен. Внезапно 3 апреля 1538 года Елена неожиданно умирает в страшных мучениях. Послы не сомневаются, что она отравлена. В самом дворце под маской огорчения каждый скрывает облегчение. В этой политической суматохе никому нет дела до восьмилетнего Ивана, который только что потерял мать.