ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Формирование производительных сил. Развитие каменной индустрии в эпоху становления человека и общества

Ведущим моментом в развитии производительных сил всегда является совершенствование такого их элемента, как орудия производства. Вполне естественным поэтому представляется начать анализ формирования производительных сил с выявления внутренней объективной логики происходившего в период становления человека и общества процесса эволюции орудий труда. Процесс совершенствования орудий труда в эпоху становления общества не мог быть ничем иным, кроме как совершенствованием деятельности формирующихся людей по изготовлению этих орудий Поэтому выявление внутренней объективной логики эволюции орудий труда есть выявление объективной логики развития деятельности по изготовлению этих орудий.

Трудовая деятельность формирующихся людей не исчерпывалась, само собой разумеется, изготовлением орудий Они не только выделывали орудия, но и использовали их для обороны, охоты и других целей Трудовая деятельность формирующихся людей представляла собой единство изготовления орудий труда и присвоения объектов потребностей с помощью этих орудий. Деятельность по изготовлению орудий с самого момента своего появления была не приспособлением к среде, а преобразованием среды. Она являлась производственной в узком и точном смысле этого слова Сложнее обстоит с деятельностью по присвоению предметов потребностей с помощью искусственных орудий.

Являвшаяся специфической для ранних предлюдей деятельность по присвоению объектов потребностей с помощью естественных, природных орудий была чисто биологическим отношением к среде, была приспособлением и только приспособлением к среде. Как приспособление к внешней среде в общем и целом может быть охарактеризована и возникшая с появлением рефлекторного производства деятельность поздних предлюдей по присвоению предметов потребностей с помощью первых изготовленных орудий. Но данный вид приспособления к среде отличается от того, который был присущ ранним предлюдям, не говоря уже об обыкновенных животных. Это было такое приспособление к среде, которое было опосредствовано своей противоположностью — преобразованием среды, производством. И в этом была заложена возможность превращения данного вида приспособления к среде в свою противоположность, возможность, которая постепенно и стала превращаться в действительность.

С началом освобождения труда от рефлекторной формы началось сравнительно быстрое совершенствование деятельности по изготовлению орудий, т. е. собственно производственной, и соответственно возрастание ее роли в жизни формирующихся людей. Чем больше совершенствовалась эта деятельность, тем в большей степени зависимой от нее становилась деятельность по присвоению объектов потребностей с помощью произведенных орудий, тем в большей степени развитие деятельности по изготовлению орудий становилось необходимым условием совершенствования деятельности по присвоению объектов потребностей.

Производственная деятельность зародилась первоначально как момент деятельности по приспособлению к среде, но, возникнув, она в своем дальнейшем развитии начала во все большей и большей степени преобразовывать последнюю, превращая ее в свой собственный момент, своеобразную форму своего проявления. Формирование производства (понимаемого в узком смысле слова, как отношение к природе) было процессом не только освобождения от животной формы и совершенствования деятельности собственно производственной, т. е. изготовления орудий, но и превращения деятельности по присвоению объектов потребностей из формы приспособления к среде в форму производственной деятельности — в производство предметов потребления. Процесс формирования производства был процессом формирования его как единства двух подразделений: производства средств производства и производства предметов потребления[60].

Превращение деятельности по присвоению объектов потребностей с помощью изготовленных орудий из формы приспособления к среде в форму производственной деятельности завершилось лишь с завершением формирования человека и общества. Вплоть до этого момента деятельность по присвоению предметов потребностей с помощью орудий уже не была приспособлением в полном смысле этого слова, но еще не была и производством. Этим она отличалась от деятельности по изготовлению орудий, которая была производством в полном смысле слова. Чтобы подчеркнуть это различие, мы в дальнейшем изложении будем именовать производственной деятельностью только изготовление орудий, производство средств труда. Что же касается деятельности по присвоению предметов потребностей, которая переставала, но не перестала быть приспособлением, становилась, но еще не стала производством, то мы будем именовать ее, в отличие от изготовления орудий, присваивающей или приспособительной трудовой деятельностью[61].

В эпоху становления человека и общества особенно наглядно проявлялась общая закономерность соотношения двух подразделений производства — определяющая роль производства средств производства по отношению к производству предметов потребления. Возникшее как первая и единственная форма производственной деятельности производство орудий производства, развиваясь, преобразовывало присвоение предметов потребностей с помощью орудий из формы приспособления к среде, из формы животного отношения к среде в человеческую деятельность, во второе подразделение общественного производства и тем самым сформировало себя как первое его подразделение. На всем протяжении эпохи становления человека и общества развитие деятельности по изготовлению орудий труда определяло и направляло развитие деятельности по присвоению объектов потребностей с помощью орудий и процесс изменения физического типа человека, формирование человека как производительной силы. Формирование производства было прежде всего процессом развития собственно производственной деятельности, деятельности по изготовлению орудий. Именно это обстоятельство и нашло свое выражение в факте совпадения ведущего момента в формировании производительных сил — процесса совершенствования орудий труда в эпоху антропосоциогенеза с процессом совершенствования деятельности формирующихся людей по изготовлению орудий.

Формирующиеся люди изготовляли и использовали не только каменные, но и деревянные орудия. Но проследить развитие деревянных орудий в период становления человека и общества не представляется возможным. До нас от этой эпохи дошли лишь каменные орудия. Однако это обстоятельство не является препятствием для выявления объективной логики эволюции орудий труда в этот период. Дело в том, что именно развитие каменных, а не деревянных орудий, совершенствование техники обработки камня, а не дерева было главным и определяющим в эволюции первобытных орудий труда. Факт определяющей роли развития каменных орудий в эволюции техники эпохи становления производства, человека и общества общепризнан в науке. Согласно археологической периодизации эта эпоха относится к каменному веку истории человеческой индустрии, поэтому выявление внутренней объективной логики развития каменной техники в период становления производства, человека и общества является и выявлением внутренней объективной логики развития орудий труда в эту эпоху вообще.

Как уже указывалось, эпоха становления человека и общества примерно совпадает с тем периодом в развитии каменной индустрии, который в настоящее время большинством советских ученых называется ранним, древним или нижним палеолитом. Твердо установленным можно считать, что процесс формирования производства, человека и общества завершился с переходом от раннего (нижнего) палеолита к позднему (верхнему) палеолиту. Завершение этого процесса было ознаменовано грандиозным скачком в развитии материальной и духовной культуры. За небольшой сравнительно промежуток времени произошли такие сдвиги в развитии каменной индустрии, которые не идут ни в какое сравнение с теми изменениями, которые произошли в течение всего предшествовавшего периода.

„От расколотого камня к трем-четырем установившимся формам каменных орудий, еще не имевшим строго дифференцированного назначения, — этим, — писал С.Н.Замятнин (1951, с. 117), — исчерпывается развитие техники обработки камня на протяжении нижнего палеолита, эпохи, длившейся сотни тысяч лет". С переходом от раннего (нижнего) палеолита к позднему возникла новая техника обработки камня, радикально усовершенствовались приемы изготовления орудий, совершенно изменился характер каменного инвентаря. Примитивный, бедный формами инвентарь раннего палеолита сменился необычайно богатым и разнообразным набором специализированных орудий. Появились всевозможные скребки, резцы, тесла, проколки, ножи, пилки, острия, наконечники копий и дротиков. Наряду с каменной индустрией развилась и достигла расцвета техника обработки кости и рога. Из бивней мамонта, оленьего рога и кости изготовлялись разнообразные наконечники копий, дротиков, мотыг и орудия домашнего обихода (шилья, иглы, лопаточки и т. п.). Впервые возникают разнообразные составные орудия. Появляются гарпуны, копья, дротики с костяными и кремнёвыми наконечниками. Огромным достижением явилось и изготовление орудий, специально предназначенных для изготовления орудий. Очень важным орудием такого рода явились резцы, которые возникли из потребности в прочном режущем инструменте, предназначенном для обработки наиболее твердых материалов — кости, камня (Бонч-Осмоловский, 1928, с.157; Борисковский, 1935, 5–6, с.4–5; Замятнин, 1951, с. 119–120; Ефименко. 1953, с.320–321, 373–381; Чайльд, 1957,1, с.32–33; Childe, 1944, р.4–5).

Резкий перелом в развитии материальной культуры, происшедший при переходе к позднему палеолиту, служит прямым свидетельством завершения процесса освобождения труда от животной, рефлекторной формы, формирования мышления, воли, языка, процесса формирования человека и косвенным свидетельством завершения формирования человеческого общества (Ю.Семенов, 1956а, с.202–206).

Предшествующая позднему палеолиту эпоха развития каменной индустрии, являющаяся временем становления человека и общества, одними исследователями рассматривается как состоящая из двух периодов — нижнего (древнего) и среднего палеолита, каждый из которых по своему значению равен верхнему палеолиту (Равдоникас, 1939, I; Ефименко, 1953; Дикшит, 1960), другими — как один период — ранний (нижний, древний) палеолит (Паничкина, 1950; Замятнин, 1951; Борисковский, 1953, 1957а; Арциховский, 1955; Косвен, 1957; Любин, 1960 и др.). Из этих двух точек зрения, на наш взгляд, более близкой к истине является вторая, ибо различия между теми периодами, которые именуются сторонниками первой точки зрения нижним и средним палеолитом, несравненно менее глубоки, чем различия, существующие между этими двумя периодами, вместе взятыми, с одной стороны, и поздним палеолитом — с другой. Однако и со второй точкой зрения полностью согласиться нельзя.

Сдвиги, которые произошли в развитии каменной индустрии при переходе к позднему палеолиту, не имеют себе равных не только в течение всего предшествующего периода истории каменного века, но и в течение всего последующего периода этой истории. Поэтому даже с чисто археологической точки зрения каменный век должен быть прежде всего разделен на два крупных, основных периода, первый из которых совпадает с ранним палеолитом одних авторов, нижним и средним других, а второй включает в себя верхний палеолит, мезолит и неолит. Если же принять во внимание, что грандиозный скачок в развитии материальной культуры, происшедший при переходе к позднему палеолиту, связан с крупнейшим переломным моментом в истории человечества — сменой эпохи становления формирования человека и человеческого общества эпохой развития сформировавшегося человека и сформировавшегося человеческого общества, — то тем более настоятельной представится необходимость и законность выделения раннего палеолита в качестве самостоятельного периода, равного по значению всем последующим этапам каменного века, взятым вместе.

Деление каменного века на два основных периода требует внесения изменений в принятую терминологию. Для обозначения первого периода каменного века лучше всего было бы принять предложенный Г.Чайльдом (Childe, 1951, р.73) термин „археолит"; второй период каменного века, состоящий из позднего палеолита, мезолита и неолита, можно было бы именовать кайнолитом.

Из этих двух основных периодов истории каменного века предметом нашего рассмотрения явится исключительно лишь первый.

Начало археолита совпадает с началом освобождения производственной деятельности от рефлекторной формы, началом становления производства в полном и точном смысле этого слова, началом становления человека и общества. Весь предшествовавший началу освобождения труда от рефлекторной формы период развития каменной индустрии не относится к археолиту. Он составляет самостоятельную эпоху, которая была названа нами в предшествующей главе эолитом. Выше уже отмечалось, что, по всей вероятности, к эолиту следует отнести почти всю дошелльскую эпоху, за исключением, может быть, лишь самого позднего ее отрезка, непосредственно предшествовавшего шеллю.

Переход к шелльской эпохе связан, как указывалось, с появлением первого каменного орудия, имевшего выработанную, устойчивую, стандартизированную форму, — ручного рубила. Такое орудие не могло быть продуктом рефлекторного труда. Столь крупный перелом в развитии каменной индустрии мог быть связан лишь с начавшимся освобождением труда от рефлекторной формы.

Появление ручного рубила является показателем крупного сдвига не только в развитии производственной деятельности, но и в области отношений между производящими существами. Возникновение орудия, имевшего устойчивую, стандартизированную форму, было невозможно в зоологическом объединении. Оно могло возникнуть лишь в коллективе, в какой-то степени уже приспособленном к нуждам развития производственной деятельности, лишь в первобытном человеческом стаде. „Стандартизированное орудие, — писал Г.Чайльд, — есть само по себе ископаемая концепция. Оно является археологическим типом именно потому, что в нем воплощена идея, выходящая за пределы не только каждого индивидуального момента, но и каждого отдельного индивида, занятого конкретным воспроизведением этого орудия: одним словом, это понятие социальное. Воспроизвести образец, значит знать его, а это знание сохраняется и передается обществом" (1957, I, с.30; см. также: Childe, 1944, р.4). Появление первого стандартизированного орудия свидетельствует о том, что к этому времени возникло первобытное человеческое стадо, окончательно утвердился промискуитет.

Одним из сложнейших вопросов является проблема периодизации археолита. Г.Мортилье, создавший первую четкую схему периодизации палеолита, выделил в периоде, который мы называем археолитом, первоначально лишь две эпохи — шелль и мустье (1903, с. 189). В дальнейшем им была введена между шеллем и мустье третья эпоха — ашельская, переходная от первой ко второй. „Орудия, оббитые с двух сторон, — писал Г.Мортилье (1903, с.133), — характеризуют шелльскую эпоху. Орудия с одной оббитой стороной характерны для… мустьерской эпохи. Смешение обоих родов орудий характеризует ашельскую, переходную между низшей и средней палеолитической эпохами". Заменив двухчленное деление археолита[62] (шелль, мустье) трехчленным (шелль, ашель, мустье), Г.Мортилье в то же время не счел возможным отказаться и от двухчленного. Одновременно с введением ашеля археолит был им разделен на два основных периода: на нижний и средний палеолит. Но это последнее деление, которое Г.Мортилье считал главным, более важным, чем дробное, трехчленное, им не было доведено до конца, ибо из него выпала ашельская эпоха. Последнюю Г.Мортилье не отнес ни к нижнему палеолиту, ни к среднему.

Отчетливо сознавая необходимость деления археолита на два основных периода, Г.Мортилье в то же время видел, что граница между ними не совпадает ни с гранью между шеллем и ашелем, ни с гранью между ашелем и мустье. Ответить на вопрос, где проходит эта граница, он не мог. Собственно, и сама ашельская эпоха была введена им потому, что он не мог уловить, где кончается первый и начинается второй этап археолита.

Если сам Г.Мортилье не решался отнести ашель ни к нижнему, ни к среднему палеолиту, то в позднейшей литературе установился взгляд, что грань между нижним и средним палеолитом совпадает с рубежом, отделяющим ашель от мустье, что к нижнему палеолиту относятся шелль и ашель, а к среднему— мустье. Однако эта точка зрения расходится с фактическим материалом. Нет никаких данных, позволяющих считать грань между ашелем и мустье более глубокой, чем грань между шеллем и ашелем. Граница между ашелем и мустье носит настолько неопределенный характер, что вообще не может быть установлена. Многие археологи прямо утверждают, что раннее мустье совпадает с поздним ашелем (Обермайер, 1913, с. 183; Арциховский, 1947, с. 13–14; Окладников, 19586, с.69). „Следует отметить, — пишет П.П.Ефименко, — что в пещерных местонахождениях с хорошо выраженными напластованиями соответствующего времени, как, например, в нижнем гроте Мустье, слои с инвентарем мустьерского и позднеашельского характера, с ручными рубилами и без рубил часто взаимно чередуются, указывая тем самым на одновременное существование в данной части Европы двух различных приемов изготовления орудий — „ашельского" и „мустьерского" (1953, с. 150; см. также с.245). Невозможно также отделить и поздний шелль от раннего ашеля (Паничкина, 1950, с.43–44; Арциховский, 1955, с.28).

Накопление данных, свидетельствующих о неразрывной связи между шеллем и ранним ашелем, с одной стороны, и поздним ашелем и мустье, с другой стороны, привело целый ряд археологов к выводу, что грань между нижним и средним палеолитом проходит между ранним и поздним ашелем. Одним из первых к такому выводу пришел А.В.Арциховский, прямо отнесший (1947, с.11) шелль и ранний ашель к нижнему палеолиту, а поздний ашель вместе с мустье к среднему палеолиту. То же деление, хотя и не вполне последовательно, было несколько ранее проведено В.И.Равдоникасом (1939, I, с. 185). П.П.Ефименко в третьем издании своей монографии „Первобытное общество" (1953) в целом придерживается традиционной точки зрения, но весь приводимый им фактический материал убедительно свидетельствует о том, что переломным моментом в развитии археолита является не смена ашеля мустье, а переход от раннего ашеля к позднему (с. 148–149, 156–159, 179 и др.). Да и сам П.П.Ефименко часто объединяет шелль и ранний ашель, противопоставляя их рассматриваемым также вместе позднему ашелю и мустье. Нужно отметить, что в первых двух изданиях своего труда (1934а, 1938) П.П.Ефименко был более последователен. „…Состояние культуры, которое обычно определяется как поздний ашель, — читаем мы в первом издании, — в действительности должно быть отнесено к мустьерской эпохе… Таким образом, мустьерская стадия истории палеолитической культуры… в противоположность обычным представлениям должна начинаться приблизительно с середины ашельской эпохи, если пользоваться этим термином в обычном понимании" (1934а, с. 167; см. также: 1938, с.227).

Все это вместе взятое дает достаточно оснований для деления археолита на два основных периода, из которых первый включает шелль и ранний ашель, а второй — поздний ашель и мустье.

Выделение основных этапов археолита дает прочную основу для выявления внутренней объективной логики развития каменной индустрии в период становления человека и общества. Эта задача в значительной степени облегчается тем обстоятельством, что развитие каменной индустрии в эту эпоху носило в основном одинаковый характер по всей территории расселения формирующихся людей.

„Повсюду, где только прослеживаются памятники нижнепалеолитического времени, эти наиболее ранние памятники человеческой культуры, дошедшие до нас, — пишет С.Н.Замятнин (1951, с.117), — они рисуют совершенно сходную картину, поражающую своей однородностью… Везде этот процесс шел от простейшего раскалывания камня к повторному скалыванию нескольких отщепов от одного куска породы, более пригодной для обработки (и к возникновению, таким образом, примитивного ядрища), далее — к постепенному увеличению правильности формы отщепа и ядрища, затем — к приспособлению того и другого путем подправки для лучшего использования в работе, и, наконец, в результате этой подправки, появлялись три-четыре устойчивые намеренно изготовляемые формы орудий (ручное рубило, остроконечник, скребло)". Этот взгляд, разделяемый большинством советских археологов, находит свое все большее и большее подтверждение в накапливаемом наукой фактическом материале.

Новые археологические данные заставили, например, отказаться от представления о своеобразии пути развития крымского палеолита (Крайнов, 1947, с.29). Несостоятельной оказалась и предпринятая А.Брейлем и целым рядом других зарубежных ученых попытка противопоставить технику рубил технике отщепов (Замятнин, 1951; Борисковский, 1953; Формозов, 1958а, 19586). Все больше выясняется ошибочность выдвинутого Х.Мовиусом (Movius, 1944) положения о существовании в эпоху раннего палеолита (археолита) двух совершенно самостоятельных культурных областей, из которых одна (Западная и Южная Европа, Африка, Передняя Азия и Индостан) характеризуется употреблением ручных рубил, а другая (Северо-Западная Индия, Верхняя Бирма, Китай, Малакка, Ява) — употреблением вместо рубила грубого рубящего орудия, обработанного с одной стороны (чоппера).

Сам Х.Мовиус не может не признать, что грубые рубящие орудия встречаются вместе с ручными рубилами по всей территории, рассматриваемой им как область ручных рубил (р. 104–107). Не может он также не признать факта находки ручных рубил в Северо-Западной Индии, на Яве и Малакке, т. е. на территориях, характеризуемых им как область грубых рубящих орудий (р.21–28, 91 — 107, 111–113). Ручные рубила найдены и в других районах этой области— в Китае, Верхней Бирме (Замятнин, 1951, с.115–116; У Жукан и Чебоксаров, 1959, с.8–9; Pei Wen-Ghung, 1937, p.224 и др.). В результате новых археологических открытий, пишет В.Е.Ларичев (1960, с.115), „старые представления о низшем палеолите Китая, который традиционно считался особым культурным миром, где развитие шло особыми путями, вне связи с западными культурами, коренным образом меняются. Новые находки свидетельствуют о том, что ни о какой изолированности и резком своеобразии нижнего палеолита Китая говорить не приходится".

Положение о единстве развития техники обработки камня в археолите нельзя понимать как полное отрицание существования какого бы то ни было своеобразия каменного инвентаря разных стоянок, относящихся к одному времени. Некоторое своеобразие не могло не иметь места. Оно находит выражение, в частности, в различии процентного соотношения разных типов орудий (Паничкина, 1952, 1953; Борисковский, 1957а; Формозов, 1958а, 19586). Более ярко своеобразие проявлялось в тех случаях, когда для изготовления орудий использовался материал, по своим качествам значительно отличавшийся от кремня, являвшегося породой, наиболее пригодной для этой цели (Арциховский, 1947, с.9). Своеобразием отличается, например, аньятская культура Верхней Бирмы, большая часть орудий которой изготовлена из ископаемого дерева (Movius, 1944, р.34–44; Сорокин,). Однако это своеобразие является относительным, „Сделанные из ископаемого дерева шелльские отщепы, грубые рубящие орудия и ручные рубила Бирмы, — пишет П.И.Борисковский (1957а, с.55), — ничем существенным не отличаются от изготовленных из обсидиана отщепов, грубых рубящих орудий и ручных рубил Армении и от кремневых отщепов, грубых рубящих орудий и ручных рубил Франции".

Еще в эпоху эолита наряду с техникой разбивания возник и получил развитие новый прием обработки камня, состоящий в отбивании от каменного желвака (или гальки) осколков и тем самым в оббивании желвака (гальки) Деятельность поздних предлюдей, у которых зародился данный прием обработки камня, была не целенаправленной, сознательной, а рефлекторной. Первоначально она была направлена не к получению орудия определенного типа (осколка иди оббитого валуна), а вообще к получению куска камня, пригодного для использования в качестве орудия. Что оказывалось более пригодным для использования в качестве средства труда, — отбитые от гальки осколки или сама оббитая галька, определял первоначально случай. Чаще всего в дело шли и осколки, и оббитый желвак. Техника отбивания поздних предлюдей была одновременно и техникой оббивания, она первоначально представляла собой единую технику отбивки-оббивки.

Следующий шаг в развитии деятельности по обработке камня должен был состоять в ее дифференцировании. С одной стороны, развитие должно было пойти по линии получения все более совершенных орудий из оббиваемого каменного валуна и привести в конце концов к превращению отбивки осколков от валуна лишь в средство придания ему определенной формы, т. е к выделению техники оббивки. С другой стороны, развитие техники отбивки-оббивки могло пойти по линии получения отщепов, как можно более пригодных для функционирования в качестве орудия безотносительно к тому, какую форму примет валун, от которого они отбивались, т. е. по линии, ведущей к появлению самостоятельной техники отбивки.

Выделение техники оббивки началось, можно полагать, еще на стадии поздних предлюдей, однако свое настоящее развитие она смогла получить лишь с началом освобождения производственной деятельности от рефлекторной формы, с началом ее превращения из рефлекторной в сознательную, целенаправленную. Развитие техники оббивки по линии увеличения числа отбиваемых осколков и уменьшения размеров каждого из них привело на определенном этапе к появлению первого орудия, имевшего вполне законченную форму, — ручного рубила. Появление ручного рубила знаменовало начало первой эпохи археолита — шелльской. Дальнейшее совершенствование техники оббивки, шедшее в течение всей шелльской эпохи по линии уменьшения размеров отбиваемых осколков, привело к появлению простейшего приема вторичной обработки — отбивки или ударной ретуши. „Переход к ударной ретуши, — пишет С.А.Семенов (1957, с.60), — означает по существу возникновение нового, более тонкого способа оббивки орудий, требующего очень многих легких и более частых ударов, направленных к удалению небольших частиц материала с поверхности обрабатываемого орудия". Наличие ударной ретуши несомненно в раннем ашеле (Замятнин, 1937, с.30–39; Паничкина, 1950, с.30–39; С.Семенов, 1957, с.60). Возникновение ее нужно отнести, вероятно, к концу шелля — началу раннего ашеля.

В отличие от техники оббивки, развитие которой было самостоятельным процессом, мало зависевшим от совершенствования других приемов обработки камня, техника оббивки, взятая сама по себе, не была способна к сколько-нибудь значительному прогрессу. Сколько-нибудь совершенные орудия не могли быть получены путем отбивки осколков от находимых в природе каменных желваков. Совершенствование техники отбивки было невозможно без подготовки ядрищ для скалывания оббивки, т. е. без ее соединения на новой основе с техникой оббивки. Технику изготовления отщепных орудий, представляющую собой синтез техники отбивки и техники оббивки, мы будем называть техникой скалывания.

Соединение техники отбивки и образование техники скалывания не могло начаться раньше достижения техникой оббивки сравнительно высокого уровня развития, по-видимому, такого, какого она достигла лишь к концу шелля. Об этом говорит тот факт, что на протяжении всей шелль-ской эпохи не замечается сколько-нибудь заметного совершенствования отщепных орудий (Ефименко, 1953, с. 145) В течение всего шелля наблюдается прогрессивное развитие лишь ядрищных орудий, прежде всего ручных рубил. Совершенствование техники оббивки, которая первоначально развивалась преимущественно как техника изготовления ручных рубил, подготовило к концу шелля возможность появления зачатков техники скалывания. „По техническим признакам рубило, — пишет М.З.Паничкина (1953, с.31), характеризуя роль этого орудия в развитии всей ранней техники обработки камня, — является руководящей формой и наиболее эффективным орудием среди остального инвентаря древнего палеолита. Приемы его обработки определяют дальнейшее направление в развитии первобытной техники".

С конца шелля наряду с совершенствованием ручною рубила начинается становление техники скалывания и совершенствование отщепных орудий. Прогресс последних обусловливается не только началом становления техники скалывания, но и применением ударной ретуши как средства вторичной обработки отбиваемых отщепов. Архаическая ретушь носила крайне примитивный характер. Она не формировала края орудия, а следовала за его естественным очертанием (Замятнин, 1937, с. 14, 23; Паничкина. 1950, с. 30–39). Но тем не менее ее появление способствовало совершенствованию как ручных рубил, так и отщепных орудий.

Примером каменной индустрии конца шелля — начала ашеля является древний комплекс орудий Сатани-Дара. М.З.Паничкина, описавшая его, первоначально охарактеризовала его как шелльско-раннеашельский (1950, с.29), позднее она отнесла его к шеллю (1952, 1953). Начало совершенствования отщепных орудий, выразившееся, в частности, в появлении первых крайне грубых и примитивных остроконечников и скребел (Паничкина, 1953, с. 16), позволяет считать более близкой к истине первую датировку. Такой же, может быть, только несколько более архаичный характер, носит каменный инвентарь Луки Врублевецкой, относимый П.И.Борисковским (1953, с.45–55; 1957а, с.64) к концу шелля или раннему ашелю. Более совершенным по своему облику является древний комплекс орудий Яштуха, относимый С.Н.Замятниным (1937, с.27) к ашелю.

Если переход к раннему ашелю был ознаменован дальнейшим совершенствованием ручного рубила и началом совершенствования отщепных орудий, то в дальнейшем развитие каменной индустрии в этот период приобрело иной характер. Прежде всего началось ухудшение техники изготовления ручных рубил. Одной из причин этого явился, вероятно, перенос центра тяжести с изготовления рубил на производство отщепных орудий, преимущества которых перед рубилами все более выявлялись по мере их дальнейшего совершенствования. Этому переносу способствовало начавшееся примерно с конца шелля возрастание роли охоты, которое привело к тому, что с середины ашеля (т. е. начала второй половины археолита) охота стала главным источником жизни формирующихся людей (Ефименко, 1953, с. 147, 149, 157). Возрастание роли охоты требовало развития в первую очередь отщепных орудий (Равдоникас, 1939, I, с. 169; Арциховский и, 1947, с. 13; Сардарян, 1954, с. 8).

Признаки начавшейся деградации ручного рубила ярко проявляются в каменном инвентаре появляющихся в раннем ашеле первых настоящих охотничьих стойбищ. Ручные рубила одного из самых ранних известных охотничьих стойбищ — Торральбы — в своей массе настолько массивны и грубы, что многие ученые по этому признаку относят данную стоянку к шеллю. Но этой датировке противоречит весь облик этого настоящего лагеря охотников за слоном, носорогом, быком, оленем. На более позднее — ашельское время— указывают и отдельные экземпляры рубил, отличающиеся правильностью форм и хорошей оббивкой. Это делает более обоснованным отнесение Торральбы не к шеллю, а к раннему ашелю (Равдоникас, 1939, I, с.168; Ефименко, 1953, с. 123, 158; „Всемирная история", 1955,1, с.28).

Следующий шаг представлен нижними слоями грота Обсерватории, в которых ручных рубил значительно меньше, и все они носят очень грубый и примитивный облик. Это также дает основание части ученым относить их не к раннему ашелю, а к шеллю (Борисковский, 1957а, с 50; Любин, 1960, с.63). Однако, вероятно, более правильной является датировка грота Обсерватории ранним ашелем (Равдоникас, 1939, I, с.169; Ефименко, 1953, с.123, 158;. „Всемирная история", 1955, с.29). По всем признакам к раннему ашелю должны быть, на наш взгляд, отнесены также охотничьи стойбища Бурбах и Шпихерн, датируемые обычно шеллем (Борисковский, 1957а, с.50; Замятнин, 1960, с.95).

Ближайшую аналогию с Торральбой и гротом Обсерватории представляет каменный инвентарь Чжоукоудяня — места находки синантропа (Бонч-Осмоловский, 1940, с. 150; Ефименко, 1953, с. 123, 148, 158). Суждения ученых об орудиях синантропа крайне противоречивы. В.И.Равдоникас (1939, 1, с. 149) рассматривал эти орудия как наиболее примитивные из всех, сделанных рукой человека. Сходную оценку мы находим в работах других исследователей (Childe, 1944, р. З, Чайльд, 1949; Бонч-Осмоловский, 1928, 1940). Другие ученые отмечают наличие в инвентаре Чжоукоудяня орудий, приближающихся к мустьерским (Ефименко, 1953, с. 139). В целом в настоящее время большинство археологов склоняется к датировке синантропа ранним ашелем (Ефименко, 1953, с.139–144, 160; „Всемирная история", 1955, 1, с.31; Борисковский, 1957а, с.35).

Для конца второй половины археолита характерно не только вырождение и постепенное исчезновение ручного рубила. Постепенно замедляется начавшееся с переходом к раннему ашелю совершенствование отщепных орудий и в их развитии также начинают проявляться черты деградации. И это закономерно.

Вырождение производства ручных рубил означало деградацию техники оббивки вообще, ибо последняя существовала главным образом в форме техники изготовления рубил. Прекращение развития и ухудшение техники оббивки имело своим закономерным следствием деградацию техники подготовки нуклеуса (ядрища), являвшейся одним из моментов техники скалывания, и тем самым деградацию всей техники скалывания в целом. Центр тяжести производственной деятельности переместился на технику скалывания. Но та еще не достигла такого уровня развития, чтобы техника оббивки могла развиваться только как ее составная часть, и поэтому не могла прогрессировать без продолжавшегося самостоятельного развития техники оббивки. Техника скалывания еще не оформилась, еще не сложилась как самостоятельная форма, поэтому деградация техники рубил сказалась и на ней.

Деградация техники изготовления каменных орудий в раннем ашеле постепенно приняла общий характер. „Чрезвычайно интересно, — писал П.П.Ефименко, — что почти на всем пространстве Европы первые известные нам охотничьи стойбища рисуют по большей части не прогресс и усложнение, а, наоборот, как будто громадный упадок кремневого инвентаря" (1938, с.208–209; см. также: 1953, с.163). Этот упадок носит столь глубокий характер, что не может быть объяснен только теми причинами, которые были приведены выше, и позволяет предположить действие каких-то других, более важных причин. Не останавливаясь на этом вопросе, отметим лишь, что такие причины действительно существовали.

Движение вспять, наметившееся в развитии каменной индустрии раннего ашеля, должно было, можно предполагать, привести к почти полному исчезновению техники двухсторонней обработки и еще большей деградации техники скалывания. И это действительно наблюдается. Примером стоянки, где нет не только ручных рубил, но и почти полностью отсутствуют какие бы то ни было двухсторонне оббитые орудия, является нижний горизонт стоянки Ля Микок. Изделия из кремня представлены здесь исключительно лишь мелкими грубыми сколами. Громадное большинство орудий представляет собой бесформенные отщепы, шедшие в употребление без какой-либо подретушевки и приспособления. Нуклеусов, т. е. кусков камня, подготовленных предварительно для снятия отщепов, здесь не встречается (Ефименко, 1953, с.168–169). В целом кремневый инвентарь Ля Микок носит явные признаки деградации. Он крайне аморфен и атипичен. И в то же время в нем встречаются орудия, являющиеся грубыми прообразами изделий верхнего палеолита (Бонч-Осмоловский, 1940, с. 152: Ефименко, 1953, с. 169). Это говорит о том, что здесь уже началось преодоление деградации, снова началось поступательное развитие техники обработки камня.

Самая низшая точка деградации каменной техники и отделяет ранний ашель от позднего. Все, что предшествует ей, относится к первой половине археолита (шелль, ранний ашель), все, что следует за ней, относится ко второй (позднему ашелю и мустье). Нижний горизонт Ля Микок относится к началу второй половины археолита.

Памятники типа нижнего горизонта Ля Микок характерны для начала позднего ашеля. Они получили название стоянок с „атипичным", „аморфным" или „премустьерским" инвентарем. К числу их, кроме Ля Микок, относятся нижние горизонты стоянок Киик-Коба, Умм-Катафа, Шипка, Зир-генштейн, Гуденус, Эрингсдорф, Таубах, Комб-Капелль, Ля Ферасси, Белькэр, Кастильо, стоянки Аман-Кутан, Круглик, Ненасытец, Крапина, Рюбеланд, Котеншер, Вильдкирхли, Драхенлох, первый слой нижнего грота Ле Мустье (Бонч-Осмоловский, 1928, с.147–160; 1934, с.139; 1940, с.154–155; Борисковский, 1935, 1–2, с.38; 1953, с.57–60; Ефименко, 1953, с.163–180, 190; Лев, 1949, 1953).

Каменный инвентарь этих стоянок не менее противоречив, чем инвентарь Ля Микок. Отсутствие хорошо отделанных ручных рубил и примитивный, аморфный характер отщепов дали части ученых основание относить их даже к дошелльскому времени (Бонч-Осмоловский, 1928, с.148, 183; 1940, с. 155). Эта точка зрения не встретила поддержки. Большинство ученых датирует их ранней порой позднего ашеля (Ефименко, 1953, с.163 сл.) или гранью между ашелем и мустье (Борисковский, 1953, с.57–60; 1957а, с.66). Каменный инвентарь стоянок типа нижнего горизонта Ля Ми-

263

кок обнаруживает родство с инвентарем раннеашельских памятников типа Торральбы, грота Обсерватории и Чжоуко-удяня, причем настолько близкое, что Г.А.Бонч-Осмо-ловский (1934, с. 139; 1940, с. 155) прямо включает грот Обсерватории и Чжоукоудянь в их число. Неопределенную позицию занимает П.П.Ефименко, то относящий грот Обсерватории и Чжоукоудянь к раннему ашелю, то причисляющий их к стоянкам типа Ля Микок (1953, с. 142, 144, 174). Отделить стоянки типа Ля Микок от раннеашельских позволяет го обстоятельство, что, в отличие от последних, они обнаруживают признаки подъема от нижней точки деградации каменной индустрии, имевшей место в конце раннего ашеля. Одним из таких признаков является наличие в каменном инвентаре многих из них, в частности, в инвентаре нижнего горизонта Киик-Кобы, Ля Ферасси, в наборе орудий Белькэ-ра, Ненасытца, Шипки, Вильдкирхли, нижнего слоя Мустье, черт, сближающих их с позднепалеолитическим инвентарем (Бонч-Осмоловский, 1934, с.133; 1940, с.74, 85,90–91, 115. 152; Ефименко, 1953, с. 167–170, 177, 199). Во всех этих стоянках следы прогрессивного развития каменной индустрии гораздо более заметны, чем в нижнем слое Ля Микок, хотя и признаки предшествующей деградации дают себя еще знать.

Более высокую ступень развития, чем техника нижнего горизонта Ля Микок, представляет набор орудий нижнего слоя Ля Ферасси (Ефименко, 1953, с. 169–170). Еще более развитой является индустрия К'руглика и особенно нижнего горизонта Киик-Кобы (Бонч-Осмоловский, 1928, с. 175). Хотя в целом каменный инвентарь Круглика и Киик-Кобы отличается аморфностью и атипичностью, однако наличие специально отретушированных ударных площадок у ряда нуклеусов, следы довольно правильной хорошо формирующей рабочий край ретуши на некоторых орудиях (Бонч-Осмоловский, 1940, с.73, 75, 83; Борисковский, 1953, с.58–59) свидетельствуют об определенном прогрессе техники по сравнению с ранним ашелем. Среди грубых, аморфных отщепов нижнего горизонта Киик-Кобы обнаружено более десятка пластинок, близких к позднепалеолитическим. На ряде орудий, кроме ретуши, проступают намеки на новый прием вторичной обработки — резцовые сколы, — характерный для позднего палеолита. Несколько орудий по своей форме напоминают орудия, совершенно не свойственные раннему палеолиту, — скребки (Бонч-Осмоловский, 1940, с.74, 85, 90–91).

Для Круглика и нижнего горизонта Киик-Кобы, как и для нижних горизонтов Ля Микок и Ля Ферасси, характерно отсутствие подлинных типичных рубил. Но отсутствие последних не означает отсутствие вообще двухсторонне оббитых орудий, В инвентаре нижнего горизонта Киик-Кобы ручные рубила заменяют изготовленные из отщепов двухсторонние обтесанные массивные орудьица неправильной овальной формы (Бонч-Осмоловский, 1940, с.73). Такие „рубильца" являются одним из характерных элементов инвентаря стоянок описываемого типа (Ефименко, 1953, с. 164). Их нет, пожалуй, лишь в Ля Микок.

Дальнейшее развитие камерной техники от уровня, представленного нижним горизонтом Киик-Кобы и Кругл и-ком, идет по линии превращения ее в мустьерскую. П.П.Ефименко (1953, с. 178), характеризуя „премустьерский" инвентарь нижнего горизонта Ля Ферасси, который является менее развитым, чем соответствующий инвентарь Киик-Кобы, указывал, что его с достаточным основанием можно рассматривать как непосредственно предшествующий мустьерскому набору орудий. П.И.Борисковский (1953, с.59) все стоянки с „атипичным" инвентарем характеризовал как относящиеся к эпохе, непосредственно предшествовавшей мустьерской.

Следующий шаг в развитии каменной индустрии представлен нижним слоем нижнего грота Мустье. Г.А.Бонч-Осмоловский (1928, с. 160–162; 1934, с. 139; 1940, с. 152), в целом относивший этот горизонт к числу стоянок с „атипичным" инвентарем, в то же время отмечал, что индустрия нижнего слоя Мустье в целом более развита, чем индустрия нижних горизонтов Киик-Кобы, Ля Ферасси и т. п., представляя собой переход к более высокой стадии. П.П.Ефименко (1953, с.183–184), отмечая близость первого слоя Мустье к „премустьерским" памятникам типа Ля Ферасси, подчеркивал, что каменный инвентарь его обнаруживает черты большего усложнения и усовершенствования Здесь встречаются орудия, напоминающие настоящие мустьерские скребла и остроконечники, удлиненные ножевидные пластины с подретушевкой, хорошо оформляющей рабочий край инструмента. В довольно большом количестве встречаются дисковидные нуклеусы, переходящие в грубые скребла или в ручные рубила (Ефименко, 1953, с.183–184).

Явный прогресс техники скалывания, бросающийся в глаза при сравнении нижних слоев Ля Ми кок, Ля Ферасси, Киик-Кобы и Ле Мустье, несомненно, должен быть связан с устранением тех причин, которые повлекли за собой ее деградирование в конце первой половины археолита. Одной из причин деградации техники скалывания был упадок техники двусторонней оббивки и тем самым вообще техники оббивки. Прогресс техники скалывания был невозможен без возрождения и развития техники двусторонней обработки. И она возрождается, но первоначально не как техника обработки ядрищ, а как техника обработки отщепов.

Возрождение и развитие техники двусторонней обработки, техники оббивки дало толчок к развитию техники скалывания. Зависимость прогресса техники скалывания от развития техники двусторонней оббивки ярко видна при сравнении стоянок с „атипичным" инвентарем. Наиболее примитивной является Ля Микок, за ней следует Ля Ферасси, еще выше Киик-Коба и, наконец, Ле Мустье. Среди изделий нижнего горизонта Ля Микок орудия с двусторонней обработкой почти полностью отсутствуют, в Ля Ферасси — составляют 3 % всех орудий, в Киик-Кобе — 5 %, в нижнем слое Ле Мустье—13 % (Бонч-Осмоловский, 1928, с.163, табл. II).

В нижнем слое Ле Мустье мы наблюдаем довольно широкое распространение возродившейся в форме техники двусторонней обработки техники оббивки. Двусторонней оббивке начинают подвергаться не только отщепы, но и ядрища. Развитие техники оббивки приводит к появлению очень своеобразного приема изготовления каменных орудий, обычно именуемого техникой Леваллуа (Ефименко, 1953, с. 178, 183–184).

Исходя из общей тенденции развития каменной техники начала второй половины археолита, можно ожидать, что дальнейший ее прогресс от уровня, представленного первым слоем Ле Мустье, должен выразиться в еще большем возрастании роли двусторонне обработанных орудий и появлении среди них орудий из ядрищ — настоящих ручных рубил. Это и наблюдается. Следующий шаг в развитии каменной индустрии представлен средним (вторым) слоем нижнего грота Ле Мустье. Среди общей массы изделий этого слоя двусторонне обработанные орудия составляют 50,5 % (Бонч-Осмоловский, 1928, с.163, табл. II). Останавливают внимание многочисленные ручные рубила миндалевидной или овальной, переходящей в округлую, формы разнообразных размеров, большей частью тонко отделанных двусторонним стесыванием. Встречаются скребла, грубые остроконечники, дисковидные нуклеусы. Ретушь еще грубоватая, но отдельные типы начинают приобретать правильные стойкие формы. Среди отщепного инвентаря встречаются пластинки, близкие к типу Леваллуа (Бонч-Осмоловский, 1928, с. 164; Ефименко, 1953 с. 184). Близок к инвентарю среднего слоя Ле Мустье поздний комплекс Сатани-Дара, относимый М.З.Паничкиной (1950, с.45сл.) к позднему ашелю В этом комплексе двусторонне обработанные орудия составляют 60 % (там же, с.45).

Развитие двусторонней обработки и соответственно развитие техники оббивки вообще не могло не способствовать прогрессу техники скалывания, складывающейся из техники отбивки и техники оббивки. Процесс синтезирования техники оббивки и техники отбивки, процесс становления техники скалывания, начавшийся с переходом к раннему ашелю и затем оборвавшийся в конце этого периода, после своего возрождения в начале позднего ашеля — раннего мустье пошел быстрыми темпами и в конце концов завершился. Возникла оформившаяся, созревшая, самостоятельная техника скалывания.

Такой оформившейся техникой скалывания является техника типичного, зрелого, развитого, классического мустье Не останавливаясь на характеристике зрелой мустьерской техники, ибо ее можно найти в любом труде по археологии палеолита (Равдоникас, 1939, I; Арциховский, 1947, 1955, Ефименко, 1953), напомним лишь, что типичными мустьерскими орудиями являются скребло и остроконечник. С момента завершения синтезирования техники отбивки и техники оббивки в единую технику скалывания ее дальнейшее развитие перестает зависеть от развития техники двусторонней обработки, ибо теперь техника оббивки может развиваться как момент техники скалывания. С появлением зрелой техники скалывания отпадает необходимость в дальнейшем самостоятельном развитии техники двусторонней обработки. Оформившаяся и созревшая техника скалывания начинает вытеснять технику двусторонней обработки. Причина победы техники скалывания над техникой двусторонней обработки лежит в том, что она позволяла с меньшей затратой сил и материала получать орудия не только не менее, но даже более совершенные, чем техника двусторонней обработки.

Показателем завершения процесса становления техники скалывания, показателем окончательного оформления этой техники является снижение числа двусторонне обработанных орудий. Одной из первых стоянок, представляющих новый этап развития, является верхний горизонт Ля Микок. Каменный инвентарь этого слоя имеет черты сходства с инвентарем среднего слоя Ле Мустье (Бонч-Осмоловский, 1928, с. 162–163). Среди кремневых изделий большое место занимают орудия с двусторонней обработкой. Встречается множество мелких „ручных рубил", но особого рода. Небольшие размеры, тонкость отделки указывают на то, что они меньше всего были пригодны для выполнения функций, о которых говорит их название (Ефименко, 1953, с. 180). Остальные орудия являются типично мустьерскими и если чем-либо замечательны, то, указывает П.П.Ефименко (1953, с. 180), разве лишь относительно высоким качеством своей отделки. В целом индустрия верхнего горизонта Ля Мидок, несомненно, представляет собой более высокую ступень развития, чем индустрия среднего слоя Ле Мустье. В то же время число двусторонне обработанных орудий падает с 50,9 % в среднем слое Ле Мустье до 30 % в верхнем горизонте Ля Микок (Бонч-Осмоловский, 1928, с. 163, табл. 11).

В каменном инвентаре верхнего горизонта Киик-Кобы, сходном с соответствующим горизонтом Ля Микок (Бонч-Осмоловский, 1928, с.147; Ефименко, 1953, с. 192), но свидетельствующем о более высоком уровне развития, двусторонне обработанных орудий еще меньше. Они составляют всего лишь 13,5 %—14 % (Бонч-Осмоловский, 1928, с. 163, табл. II). Инвентарь верхнего слоя Киик-Кобы складывается в основном из вполне определившихся типов орудий, сводящихся к скреблу и остроконечнику. Пережиточное бытование двусторонней техники обработки почти полностью подчинено выработавшимся типам. Двусторонне обработанные орудия изготовлены по типу мустьерских, копируют последние. Особой тонкостью отличается ретушь, оформляющая орудие и все его рабочие элементы (Бонч-Осмоловский, 1940, с.99 — 115).

Еще меньше двусторонне обработанных орудий в верхнем слое нижнего грота Мустье, а также в Ля Кине и Плякаре. В первом двусторонне обработанные орудия составляют 5–7 % всех изделий, во втором — 5 %, в третьем — 3,5 % (Бонч-Осмоловский, 1928, с. 163, табл. II). В верхнем горизонте Ля Ферасси двусторонне обработанные орудия полностью отсутствуют (там же).

Это обстоятельство, однако, не означает, что последние четыре стоянки обязательно являются более поздними, чем верхний горизонт Киик-Кобы. Дело в том, что процесс вытеснения техники двусторонней обработки протекал не одинаково в различных коллективах формирующихся людей. В одних этот процесс довольно быстро привел к полному исчезновению двусторонне оббитых орудий, в других — они продолжали сохраняться в качестве пережиточных форм наряду с господствующими типично мустьерскими орудиями вплоть до конца мустье. Так, например, в Чокурче, относимой большинством советских археологов к самому концу раннего палеолита (Ефименко, 1953, с.196, 200, 261; Формозов, 1958а, с.110 и др.), двусторонне обработанные орудия составляют 24 % всех изделий (Эрнст, 1934, с.196; Бонч-Осмоловский, 1934, с. 139). То же самое наблюдается с техникой Леваллуа. В одних стоянках она исчезает сразу после оформления типично мустьерской техники, в других — продолжает существовать рядом с последней вплоть до конца мустье.

Подводя итоги всему изложенному выше, мы видим, что в развитии техники второй половины археолита довольно отчетливо выделяются два этапа. Первый этап представляет собой эпоху складывания, становления техники скалывания. Характерным для него являются поиски новых приемов обработки камня, неустойчивость техники изготовления орудий, отсутствие законченных выработанных форм изделий и множественность типов каменного инвентаря. Этот этап в основном совпадает с поздним ашелем — ранним мустье. Второй этап характеризуется господством уже сложившейся, стабилизировавшейся, отлившейся в определенные формы техники скалывания — типичной зрелой мустьерской техники, существованием законченных, выработанных форм отщепных орудий, какими являются скребло и остроконечник.

В одних стоянках, относящихся к этой эпохе, мустьерская техника скалывания является единственно или почти единственно существующей (верхний горизонт Ля Ферасси, Плякар, Ля Кина). Эти стоянки относятся к так называемому классическому или типичному мустье. В других наряду с господствующими типично мустьерскими орудиями продолжают сохраняться двусторонне обработанные (верхние горизонты Ля Микок и Киик-Кобы). Эти стоянки относятся к так называемому развитому мустье с ашельской традицией. В третьих наряду с типично мустьерскими орудиями продолжают существовать орудия, изготовленные техникой Леваллуа (Спи, Ля Шапелль). Эти стоянки относятся к так называемому развитому мустье с леваллуаской традицией иди развитому леваллуа-мустье. В четвертых стоянках отмечается наличие как леваллуаской, так и ашельской традиций. Зарубежные археологи относят их к ашело-леваллуа-мустье (Leakey, 1953, р.115–116). Но несмотря на существующие различия, все эти стоянки имеют общий признак — господство сложившейся зрелой мустьерской техники скалывания. Все они принадлежат к одной стадии последней половины археолита — ко второй, которая, таким образом, совпадает в общем и целом с эпохой, именуемой зрелым, развитым, типичным или поздним мустье (Ефименко, 1953, с.216, 217).

Переход от эпохи позднего ашеля — раннего мустье к эпохе зрелого, позднего мустье в целом, несомненно, был крупным шагом в развитии каменной индустрии. И в то же время, как это ни странно, в определенном отношении этот переход представлял собой и некоторый шаг назад, был связан с известным регрессом. С переходом к развитому мустье почти совсем исчезли те черты техники позднего палеолита, которые были присущи инвентарю стоянки типа нижних горизонтов Ля Микок, Ля Ферасси, Киик-Кобы. Как отметил Г.А.Бонч-Осмоловский (1940, с. 115), в нижнем слое Киик-Кобы резцовые орудия многочисленнее, чем в верхнем, хотя индустрия верхнего горизонта является несравненно более развитой, чем индустрия нижнего. И это не случайность. То же самое явление было отмечено Д.Пейрони в стоянках Ля Микок и Ля Ферасси. В нижнем слое Ля Ферасси с атипичным инвентарем „резцы, — писал он, — более часты, чем в мустье из вышележащего слоя" (цит. по: Бонч-Осмоловский, 1940, с.115). Такое же уменьшение числа резцов отмечено им и для Ля Микок.

С переходом к развитому мустье эволюция каменной индустрии приобрела консервативный, застойный характер. В течение всего позднего, зрелого мустье обработка камня развивалась с трудом, топталась на месте. Признаки прогресса в ее эволюции совмещались с чертами регресса. Явно преувеличивая наметившиеся в развитии мустьерской техники черты регресса, Г.Осборн (1924, с. 149) писал: „Следующая культурная эпоха, мустьерская, представляющая, несомненно, заключительный период в искусстве неандертальской расы изготовлять орудия, отличается заметным ухудшением техники в противоположность ее совершенствованию, которое мы до сих пор наблюдали. Мы видим, действительно, несколько последующих эпох, отмеченных улучшением в технике, за которыми следует мустьерская эпоха упадка".

Более, на наш взгляд, правильная характеристика состояния каменной индустрии этого периода была дана П.П.Ефименко (1953), указавшим на противоречивость ее развития, на совмещение в ней регрессивных и прогрессивных моментов. Рассматривая эпоху позднего мустье в целом как более прогрессивную, чем предшествующая ей, П.П.Ефименко в то же время обращает внимание „на исключительную медленность развития общества в мустьерское время и крайний консерватизм его материального уклада" (с.242). „Следует заметить, — пишет он, — что примитивность мустьерской культуры и чрезвычайно медленный темп ее развития находятся как будто в известном противоречии с фактом растущего значения охоты на крупных животных уже со сравнительно ранней поры, по крайней мере с конца древнего палеолита. Растущая продуктивность охоты, в большей мере обеспечивавшей существование человека, ка-залос. ь бы, должна была явиться предпосылкой достаточно быстрого расцвета культуры".

Однако этот расцвет долго не наступал. Только в самом конце мустьерской эпохи начинаются сдвиги в развитии каменной индустрии, происходит возрождение на новой основе приемов, характерных для позднего палеолита. Черты нового все больше растут, умножаются и, наконец, на смену раннему палеолиту (археолиту) приходит поздний палеолит. Происходит тот грандиозный скачок в развитии материальной культуры, который был нами охарактеризован в начале главы.

Таким образом, к двум охарактеризованным выше этапам развития каменной индустрии второй половины археолита следует добавить еще один этап, представляющий собой переход к позднему палеолиту. К числу стоянок, относящихся к этой переходной эпохе, именуемой обычно позднейшим, самым поздним или финальным мустье, относятся Морго (Любин, 1960), Ильская (Ефименко, 1953; Борисков-ский, 1957а), Шайтан-Коба (Бонч-Осмоловский, 1930, 1934; Борисковский, 1957а), Чаграк-Коба (Бадер, 1940а, 19406; Ефименко, 1953), верхний горизонт Волчьего грота (Бадер, 1940в), Чокурча (Ефименко, 1953; Формозов, 1958а), Старо-селье (Формозов, 1954, 1958а), Бахчисарайская стоянка (Крайнев, 1947; Ефименко, 1953), Ле Извор (Борисковский, 19576), Чертова Дыра (Замятнин, 1934), Абри-Оди (Бонч-Осмоловский, 1928, 1930; Ефименко, 1953), Ла Верриер (Ефименко, 1953) и целый ряд других.

Таким образом, выявление внутренней объективной логики развития каменной индустрии археолита (раннего палеолита) — эпохи становления человека и общества — дало возможность установить наличие в нем двух основных периодов, последний из которых делится натри этапа: поздний ашель — раннее мустье (1), позднее мустье (2) и финальное мустье (3).

Теперь, прежде чем перейти к рассмотрению формирования второго элемента производительных сил — самого человека, следует хотя бы очень коротко остановиться еще на одном моменте, причем очень важном в процессе становления производительных сил человеческого общества. Мы имеем в виду освоение огня, первой силы природы, которую человек сумел поставить под свой контроль и использовать для достижения своих целей (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., изд.2, т.20, с.116, 117, 430).

Из всех существующих в настоящее время концепций освоения огня особого внимания заслуживает, на наш взгляд, та, которая развивается в работах Б.Ф.Поршнева (1955а, 19556). Наибольший интерес вызывает высказанная им мысль о неразрывной связи освоения огня человеком с развитием его каменной индустрии. Б.Ф.Поршнев считает, что знакомство человека с огнем произошло в процессе его деятельности по изготовлению каменных орудий. Искры, возникавшие при ударе камнем о камень, неизбежно то и дело вызывали воспламенение всегда имевшихся на стоянках человека горючих материалов. Постоянно сталкиваясь в своей повседневной деятельности с огнем, человек научился пользоваться им и сохранять его, а в дальнейшем и намеренно добывать. К выводу о том, что первым способом добывания огня было высекание, вслед за Б.Ф.Поршневым пришел видный английский исследователь К.Оукли (Oakley, 1958, 1961). В статьях Б.Ф.Поршнева немало положений, с которыми, на наш взгляд, нельзя согласиться. Но основная его мысль является совершенно правильной. Только становясь на такую точку зрения, мы получаем возможность понять освоение огня не как счастливую случайность, а как закономерный результат развития человеческой производственной деятельности.

Имеющиеся данные говорят о том, что формирующиеся люди научились пользоваться огнем еще в первой половине раннего палеолита. Несомненным, например, является систематическое использование огня синантропами, относимыми к раннему ашелю, и обитателями раннеашельской стоянки Торральба (Oakley, 1958, р 267, 1961, р 179–180) Однако нет оснований считать, что люди этой эпохи уже умели намеренно добывать огонь (Oakley, 1958, 1961, Борисковский, 1957а, с 75) Овладение приемами добывания огня совпадает, можно полагать, с выявленным выше переломом в развитии каменной индустрии раннего палеолита, с переходом от первой его основной стадии ко второй Во всяком случае общепризнанно, что люди мустьерского времени не только использовали огонь, но и добывали его (Равдоникас, 1939, I, с 180, Ефименко, 1953, с.240, Борисковский, 1957а, с 73–75, Oakley, 1958, р.267, 1961, р 181)

Таким образом, данные об освоении огня человеком, как и материалы об эволюции каменной индустрии, говорят в пользу выделения в процессе формирования производительных сил человеческого общества двух основных стадий.

Примечания:

6

Семенов 10.И Введение во всемирную историю Вып 2. Проблема и понятийный аппарат. Возникновение человеческою общества М., 1997. с.148–149; Он же. Рецензия на книгу: Современная антропология и генетика и проблема рас у человека. М, 1995 /Этнографическое обозрение (в дальнейшем — ЭО) 1997. № 1, с 152 — 153

60

О двух подразделениях общественного производства см, Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд.2 т.24, с.441–448.

61

Такое употребление терминов производство", „присвоение", „приспособление" является не вполне точным, ибо, с одной стороны, деятельность формирующихся людей по присвоению объектов потребностей с помощью орудий не была приспособлением в полном смысле этого слова, а, с другой стороны, всякое производство одновременно является и присвоением, по нам не хотелось бы вводить новые термины.

62

Точнее, периода, выделенного нами под названием археолита. Сам Г. Моргилье этого периода никогда не выделял и не обозначал одним термином, Однако для краткости мы в дальнейшем изложении будем говорить не о периоде, названном нами археолитом, а просто об археолите.