Луковица – 27

В перестройку, в начавшейся и просто непредставимой сегодня пропагандистской вакханалии, которой сводили с ума трехсотмиллионный народ, среди прочих завиральных идей была озвучена и точка зрения маргинального в те годы "русского национализма" на события начала ХХ века. По вполне понятным причинам, в основе которых лежала та самая маргинальность, "русский национализм" декларировал (в вопрос, насколько искренне, мы сейчас углубляться не будем), что все, что происходило в мире в 1917 году, крутилось вокруг оси, которая называлась Россия, и что все мировые силы сошлись в схватке между собою, борясь за сомнительную честь как можно больше несчастной России насолить. Это не совсем так, а, если быть точным, то и вовсе не так. Суровая правда жизни состоит в том, что в начале 1917 года Россия, как независимое государство, была выведена из борьбы за место под солнцем, и если и представляла из себя интерес, то только и исключительно в немецком контексте. Самостоятельного, русского, так сказать, значения, Россия не имела и иметь не могла. И причина тому была банальна донельзя – России просто больше не было. Ни в каком смысле. То, что появившееся на месте России, на некоем, как сегодня принято выражаться, "геополитическом пространстве", НОВОЕ государство продолжало по инерции называть себя "Россией", Россией его не делало ни в малейшей степени. Точно то же положение существует и сегодня, когда уже "РФ" узурпирует и мусолит святое для каждого русского слово "Россия". И точно так же как и тогда, в 1917 году, сегодняшняя "РФ" самостоятельного значения не имеет и иметь не может, вместе с независимостью была отдана и возможность самим определять свою судьбу, тогдашняя "республика" и сегодняшняя "федерация" ценны лишь как гирька, которую бросает на чашу весов чужая, не русская рука.

Главный интерес для воюющих был друг в дружке. Для Германии интерес состредоточился в Англии, а для Англии – в Германии. Все остальные государства представляли для этих колоссов интерес лишь в той мере, в какой они могли усилить или ослабить противника. И Россия после Февраля была им интересна только и только в этом смысле. Дело было даже и хуже. Потерявшая независимость Россия была ослаблена до такой степени, что уже не только у Англии и Германии, но и у государств куда меньшего масштаба возникло искушение использовать ее в своих интересах. Мы опять можем протянуть ниточку из тогда в сегодня. Нельзя не видеть очевидного – Россия, пусть и называемая СССР, это одно, но вот "РФ" это нечто совсем другое и сравнивать их можно лишь с печальной или презрительной усмешкой, это в зависимости от того, кто сравнивает – друг или недруг. И, так же как сегодня государством "РФ" играют внешние силы для достижения целей, о которых не только русский обыватель, но даже и так называемая "российская элита" не имеет представления, так и тогда поиграть в игру под названием Первая Мировая Война вместо России была приглашена Америка и этот новый игрок, которым собирались пользоваться игроки покрупнее и который еще вчера даже в самых смелых мечтах и думать не думал о том, чтобы "попользовать" Россию, решил, что сегодня не только уже "можно", но что сегодня уже даже и "нужно". Что поделать, проигравший всегда плачет. Ну, а для того, чтобы слезки его были погорше, друзья-соперники готовятся загодя.

В качестве кого попал в СаСШ Троцкий? Кого он представлял? Какую силу? Сам по себе он не был нужен никому. Если государство Америка позволило ему не только въехать, но еще и приголубило его, значит у государства Америки был в том свой резон. Напомню, что, перед тем, как попасть в СаСШ, Троцкий на протяжении долгих десяти лет проживал в Европе, где последовательно занимался так называемой "антивоенной деятельностью", что являлось, если называть вещи своими именами, попросту подрывной деятельностью. Причем направленность этой деятельности просматривалась невооруженным глазом – мишенью "антивоенной" риторики проживавшего последовательно в Австрии, Швейцарии и Франции Троцкого были страны Антанты. Троцкий верно служил пропагандистскому ведомству немцев. Причем занимался он своим "мирным трудом" даже и проживая в уже воюющей Франции. За что в конце концов и поплатился.

Против кого собирались использовать его американцы? Лично я думаю, что американцы первоначально собирались употребить Троцкого для внутренних нужд. В тогдашних пропагандистских кампаниях, направленных в первую и главную очередь на американскую аудиторию, озвучивались, поочередно сменяясь, то английская, то немецкая версии тех или иных событий. Хаусу требовалось, чтобы его внешнеполитические шаги поддерживались американским общественным мнением и американские газеты рассказывали американцам то о германских, то об английских "зверствах". Ну, или о "зверствах", которые можно было бы пристегнуть к тому или иному блоку. Сегодня как-то само собой считается, что американцы всегда душой болели за несчастных, гонимых "проклятым царизмом" евреях, однако дело в том, что в начале ХХ века евреи в СаСШ представляли из себя ничтожное и не имевшее никакого влияния меньшинство и их беды американцев заботили в самую последнюю очередь. Обо всех этих "чертах оседлости" и "погромах" американцы узнали уже в годы войны и узнали из газет. И узнали лишь потому, что Хаусу в данные конкретный момент времени требовалось усилить анти-антантовские настроения, которые уже через месяц сменялись настроениями анти-германскими. На анти-российской же пропаганде, являвшейся частью пропаганды анти-антантовской, специализировались немцы. Да-да, именно так, немцы лили лицемерные слезы о "несчастных и гонимых азиатской деспотией евреях". Мол, как же это так, как можно сочувствовать делу, на стороне которого сражаются эти варвары русские? "О, Великая Американская Демократия, КАК ТЫ МОЖЕШЬ?" Публика-дура, открывая газеты, возмущалась "антисемитизмом" точно так же, как она возмущается сегодня резней хуту и тутси, ну, а потом, когда требовалось повозмущаться действиями другой стороны, ее внимание переключали на повешенных зверями-англичанами борцов за свободу Ирландии. Делов-то… Очевидно, Троцкий должен был влить свой пронзительный голос в хор платных пропагандистов, только не на английском языке, которого он не знал, а на русском, который был в ходу в некоторых районах Нью-Йорка. Ну и немецкий он тоже знал неплохо. Команды понимал хорошо.

Однако грянул февральский гром и до того еще, как русский мужик перекрестился, планы насчет Троцкого изменились. Те государственные службы, которые мы называем "секретными", засуетились, деятельность развернули бурную, засновали мысли-мыслишки, а то как же, в мутной воде рыбка только и ловится, а на просторах Евразии, к востоку от Могилева, такая разлилась мутота, такая хрень, что грех было бы такой случай упустить. А тут у нас такой человечек под рукой оказался – и нашим и вашим, и социал-демократам и пацифистам, и русским, и немцам, и евреям и вообще кому угодно, и с языком подвешенным и пером бойким и, что немаловажно – на мели, и "со знакомствами", и с родственниками и с рекомендациями в определенном смысле самыми лестными, так чего ж нам еще? Ну-ка, давайте мы его к делу пристроим. А подать сюда Тяпкина-Ляпкина!

"Wheel him in".