Луковица – 30

Меня всегда умиляло почтение к "мемуару". Чуть что и сразу – ссылочка: "А вот такой-то в своих мэмуарах пишет так-то и так-то." "УЧИТЕ МАТЧАСТЬ." Ну что ж. Давайте поучим матчасть по Троцкому, товарищ Троцкий дает к тому богатый материал, грех было бы не воспользоваться. Давайте разберемся, что такое мемуар, с чем его едят и стоит ли он вообще того, чтобы его есть. А то тянут люди в рот всякую гадость, да еще и другим предлагают попробовать.

Почти все, что нам известно о славном пути Льва Давидовича, мы знаем от него самого, словоохотлив он был необыкновенно, разбирать все, что оно понаписал о самом себе, в том числе, словно коронованная особа, в третьем лице, нам недосуг, выхватим что-нибудь наугад, да вот хотя бы историю его побега из ссылки.

В двух словах: всем интеллигентным людям всегда было известно, что Россия – тюрьма не только народов, но и критически мыслящих личностей, что бедный Троцкий сидел, потом был судим, приговорен к ссылке, из ссылки бежал и оказался за границей. Такова фабула. Попробуем разобраться пункт за пунктом, используя первоисточник, ту самую "матчасть".

Рассмотрим вопрос паспортизации. Троцкий в конце концов оказался за границей, а заграница слезам не верит, заграница, прежде чем позволит по себе шастать, потребует документы, "нужон пачпорт". Без бумажки ты букашка. Там с этим делом строго, не то, что в замшелой матучке России. Ну и вот, понимая, что у читающих его труды мальчиков и девочек может возникнуть вопрос о заграничном паспорте, товарищ Троцкий в своей эпопее "Моя жизнь" о паспорте упоминает, упоминает мельком, вскользь так, как о чем-то малосущественном, внимание он на этом моменте не акцентирует. Что и неудивительно. Еще бы он попробовал акцентировать!

Пишет он об этом деле так: "Нас перевезли сюда сегодня внезапно, без предупреждения. В приемной заставили переодеться в арестантское платье….Нам разрешили сохранить свое белье и свою обувь….Сохранение своей обуви имело для меня немалое значение, в подметке у меня прекрасный паспорт, а в высоких каблуках – золотые червонцы." Больше к вопросу о паспорте Троцкий не возвращается. Ни разу. Ну, а мы вернемся, я человек простой и, в отличие от человека интеллигентного, недоверчив и любопытен в одно и то же время. С воображением у меня неважно, поэтому я, когда что читаю, всегда примеряю ситуацию на себя, интересно ведь. Ну и вот, пишет некто "у меня паспорт зашит в подметку", значит, я беру свой паспорт и прикладываю его к подметке, и вы знаете, ничего у меня не выходит. Я уж и так этот паспорт и этак, нет, не получается. Вот здесь можно посмотреть на паспорт Российской Империи, от паспорта РФ он ничем не отличался, так что и вы тоже можете попробовать. Да, и не забудьте, пожалуйста, что у Троцкого в каблуках еще и червонцы были. "Скатерть-самобранка и сапоги-скороходы". Может быть, конечно, так, что Лев Давидович по тюрьме расхаживал в шнурованных садо-мазо сапогах на платформе, тогда, конечно, да, тогда вопросы отпадают, тогда было куда паспорт засунуть да еще местечно и для парочки золотых нашлось бы. Но будем исходить из того, что Троцкий ходил в тех же штиблетах, что и вся тогдашняя интеллигенция, то-есть в туфлях, называемых "обыкновенные".

Заметим, что Троцкий до того, как ему оставили его драгоценную обувь, находился в заключении больше года и сменил за это время Кресты, Петропавловскую крепость(!), Дом Предварительного Заключения и здание суда, куда его привозили и откуда его назад на кичу отвозили, а потом он еще и по этапу пошел. Ну ладно, хочет человек нас уверить, что его за все это время ни разу не раздевали и не разували, ни разу швы не прощупывали, ни разу не велели язык показать и ни разу пальцем в задний проход не слазили, значит так тому и быть, в конце концов всему передовому человечеству известно, что царские "сатрапы" и "жандармы" были тупые, так что не удивительно, что они и паспорт и золотые просмотрели. Прошляпили, проподошвили, ну или прокаблучили.

Вопрос в другом – каждый из нас износил в своей жизни не одну пару домашних туфель. Каждый из нас, выбрасывая прохудившиеся после паругодичной носки тапки, видел, что происходит с куском картона, в "подметку вшитым". Остается от него труха. А ведь мы в тапочках только от кресла до телевизора и обратно. Мы в тапочках на прогулку в тюремный двор не выходим, а злобное царское правительство, заботясь о здоровье заключенных, их каждый божий день, в любую погоду, rain or shine, выгоняло на прогулку, а там заключенные шлеп-шлеп по лужам, по слякоти, а то и по снегу. А потом назад в камеру. А потом товарища Троцкого погнали по этапу, в январе месяце, а на этапе – из вагона в вагон, из телеги в телегу, а временами и пешочком. А потом в теплое помещение, а потом опять на мороз. Топ-топ, топ-топ, а в подошве "отличный паспорт", а мы его топ-топ, топ-топ. Подошва намокла-высохла, намокла-высохла. А товарищ Троцкий этаким топтуном эту подошву изо дня в день, полтора года, топ-топ, топ-топ. Красота. Не красота даже, а красотища. Ну ладно, оставим пока в покое краснокожую паспортину, мы к ней попозже еще вернемся. Сделаем зарубку и пойдем дальше.

Приговоренного к ссылке Троцкого сперва довезли до Тюмени. В вагонзаке. Из Тюмени ссыльных отправили дальше на санях, не забудем, что на дворе – январь месяц. Товарищ Троцкий живописует: "Из Тюмени отправились на лошадях. На 14 ссыльных дали 52 конвойных солдата, не считая капитана, пристава и урядника. Шло под нами около 40 саней. Из Тюмени через Тобольск путь тянулся по Оби. Каждый день мы продвигаемся на 90-100 верст к северу. Благодаря такому непрерыному передвижению, убыль культуры – если тут можно говорить о культуре – выступает перед нами с резкой наглядностью. Каждый день мы опускаемся еще на одну ступень в царство холода и дикости. На 33-й день пути мы доехали до Березова."

Картина замечательная, пером водить товарищ Троцкий умел. Не рассчитал он только в одном, а именно в том, что могут найтись на свете такие неромантичные, приземленные люди, которые не поведутся на красивости, а просто внимательно прочтут то, что он написал. А написал он буквально следующее – едем непрерывно, каждый день в пути, в день обоз проходит 90-100 верст, едем 33 (хорошая цифра) дня. Сколько должен был пройти обоз? На это вам каждый второклассник ответит – три тыщи верст. Тоже мне, бином Ньютона. Однако, бином-то биномом, но как нам быть с тем фактом, что от Тюмени до Березова примерно 900 верст? Не три тысячи, а девятьсот. Умел ли Троцкий считать на уровне девятилетного учащегося церковно-приходской школы? Умел, конечно. Зачем же он рассказывает нам сказки? Зачем он говорит нам, что обоз проходил в день гораздо большее расстояние, чем то было в действительности? А? Как вы думаете?