Первый же день нового года ознаменовался вступлением в силу Декларации об освобождении негров-рабов в мятежных штатах. Хотя ее текст был обнародован еще 22 сентября, мятежники и их сторонники на Севере все-таки надеялись, что администрация Линкольна не решится на этот шаг. На Юге полагали также, что жестокий разгром северян у Фредериксберга «отрезвит» Линкольна и его партию, вынудит их искать компромиссные решения конфликта. Но эти надежды не оправдались. Президента уже ничто не могло поколебать, и Декларация с 1 января вступила в действие.

И подкрепляя уверенность Линкольна в своей правоте, в эти же первые дни 1863 г. с далекого Запада стали приходить вести о новых успехах северян. После того как 25 апреля 1862 г. армией и флотом Союза был взят Новый Орлеан, течение Миссисипи оказалось как бы «закупоренным» для мятежников. Ее верховья еще с начала войны были в руках Союза, а после побед Гранта при Генри, Донелсоне и Шайло мятежники были отогнаны еще дальше. Со взятием Нового Орлеана они потеряли и устье Миссисипи, и теперь южане сохраняли контроль лишь над средним ее течением с главной опорой в Виксберге – тщательно укрепленном и в стратегическом плане идеально расположенном городе. Поэтому главной задачей всего западного фронта во второй половине 1862 г. стало овладение Виксбергом и всем течением Миссисипи. Это отсекло бы от Конфедерации районы, находящиеся западнее реки, т.е. мятежные штаты Техас, Луизиану и Арканзас.

Крупных военных действий в этих штатах не велось, мятежники предпочитали действовать там в рамках «партизанской» войны, т.е. с помощью банд (как правило, конных), грабивших обозы северян, нападавших на их коммуникации, нередко переходя при этом на восточный берег Миссисипи. Кроме того, эти три штата были чрезвычайно важны для Конфедерации как источник различных видов снабжения (прежде всего продовольственного) и людских ресурсов. Их потеря или ликвидация связи с ними неизбежно привели бы к резкому ухудшению положения мятежников (как спустя некоторое время и произошло).

Важным успехом Союза на западном фронте стали бои у крупного города Коринта в октябре 1862 г. Северяне отбили этот важный пункт у мятежников 30 мая, и с тех нор Коринт стал своего рода камнем преткновения для южан в планах их наступлений из районов Миссисипи и Алабамы на штаты Теннесси и Кентукки. Укрепленный район северян, центром которого был Коринт, так или иначе всегда стоял на пути и регулярных соединений мятежников, и «партизанских» банд, периодически пытавшихся совершить набеги на тылы армий Союза. Особенно «отличались» банды налетчиков во главе с опытными кавалерийскими командирами Натаниэлом Форрестом и Джоном X. Морганом, наносившие огромный вред коммуникациям северян, их складам и базовым пунктам.

Когда в конце сентября части генерала-южанина Э. ван Дорна (около 22 тыс. человек) решили неожиданной атакой отбить у северян Коринт, там находилось 23 тыс. войск Союза во главе с У. Розекрансом, известным своей медлительностью и робостью. Непосредственно за оборону всего этого района отвечал Грант.

Поздно вечером 2 октября разведка Розекранса обнаружила передовые части ван Дорна в 10 милях от Коринта. Мятежники наступали с полной уверенностью в успехе: их шпионка Аурелия Бэртен сумела переслать ван Дорну из Коринта точную карту укреплений города, из которой следовало, что Розекранс крайне неумело построил оборону Коринта, и хилая линия внешних редутов не может, как казалось мятежникам, защитить город от их стремительной атаки. Но в данном случае командование южан просчиталось: Бэртен уже три недели сидела в тюрьме, а контрразведчики Розекранса, выведав у нее способ связи с мятежниками, переслали им карту-ловушку, которая должна была заманить противника под дула артиллерйских батарей.

Однако атака ван Дорна оказалась настолько яростной, что оборона Розекранса вскоре дала трещины. И только то, что Грант вовремя узнал об этом и немедленно направил к Коринту подкрепления, спасло город. В ходе трехдневных боев мятежники прорывались на улицы Коринта и однажды даже почти окружили штаб-квартиру Розекранса. Перепуганному генералу, возможно, единственный раз в жизни пришлось палить по ним из пистолета из окон второго этажа. В боях за Коринт, который с трудом удалось отстоять, мятежники потеряли 4233 человека, северяне – 2520 1.

Неудача под Коринтом психологически надломила генерала ван Дорна, в котором руководство Конфедерации видело одного из своих ведущих военных лидеров на западном фронте. Впав в депрессию, этот талантливый генерал начал пить, вел беспорядочный образ жизни. 8 мая 1863 г. ван Дорн в г. Спринг-Хилле нанес визит жене некоего доктора Питерса. Неожиданно возвратившийся домой муж-ревнивец пробил генералу голову тяжелым канделябром, хотя, по официальной версии, ван Дорн был «предательски убит в спину» 2.

Незадолго до этого в чем-то сходный курьез произошел и у северян. Летом и осенью 1862 г. «партизаны»-налетчики и конные отряды регулярных войск мятежников постоянно совершали набеги на штат Теннесси, порой проникая и в Кентукки. Командование северян не могло навести порядка: крупным соединениям еще кое-как удавалось отбить налеты, в остальных же случаях небольшие гарнизоны разбегались при приближении конницы противника. Когда мятежники начали просачиваться и в Индиану, ее губернатор О. Мортон приехал в Луисвилл к командующему Огайским округом Дону Карлосу Бьюэллу и в резкой форме потребовал принять меры к ликвидации бесчинств мятежников. Вспыльчивый Дон Карлос Бьюэлл выгнал губернатора из своей штаб-квартиры.

Но все же губернатор – это власть, и Бьюэлл, немного поостыв, отправил к Нортону для «примирительной» беседы генерала У. Нельсона, темпераментного, агрессивного толстяка, которого в кругу коллег-генералов называли не иначе как Буйволом. Нельсон явился к Мортону, в гостиницу, где тот в обиде уже упаковывал вещи, и, поставив на стол пару бутылок виски, стал улаживать конфликт. От виски губернатор не отказался, но эффект получился обратный: «примирение» шло на высоких тонах, и на поднявшийся шум в номер губернатора прибежал его приятель, генерал Джефферсон К. Дэвис (двойной тезка президента Конфедерации). Он немедленно присоединился к спору, естественно, на стороне Нортона. Когда оба они стали упрекать Нельсона и командование северян в трусости, тот, забыв, что находится в номере Мортона, в гневе закричал: «Так вы, что же, оба явились сюда оскорблять меня? Прочь с глаз моих, презренные молокососы!» 3. И с этими словами он схватил со стола газетный лист и ударил им Дэвиса по лицу. Генерал выбежал из комнаты, а Нельсон, пробормотав: «Эх вы! Сами вы трусы!», встал и, пошатываясь, пошел прочь. Но оказалось, что Дэвис не струсил, а просто побежал в свой номер за револьвером. Догнав Нельсона в вестибюле, он в упор застрелил его.

Этот инцидент, происшедший 29 сентября, привел к печальным последствиям. Узнав о гибели Буйвола, части подчиненной Нельсону Кентуккийской армии взбунтовались, и в Луисвилле начались беспорядки: солдаты громили лавки, особенно те, где можно было раздобыть спиртное, нападали на жителей, хотя уж они-то никакого отношения к убийству Нельсона не имели. Перепуганный Мортон отправил Линкольну телеграмму, умоляя помочь спасти город от разгрома. Президент немедленно сделал соответствующие распоряжения, и силами других подразделений Кентуккийскую армию удалось утихомирить.

Нелепая гибель генералов Юга и Севера – ван Дорна и Нельсона, которые успели проявить себя на полях сражений с самой лучшей стороны, хорошо иллюстрирует в целом сумбурную, хаотичную обстановку в штабах обеих армий, где высшие офицеры нередко вместо выполнения своих непосредственных обязанностей сводили личные счеты, плели недостойные интриги, пьянствовали. Что же касается Дэвиса, застрелившего Нельсона, то он отделался лишь несколькими днями домашнего ареста. Здесь, возможно, сыграли роль опасения, что, если наказать Дэвиса, могут взбунтоваться и его солдаты. К тому же у северян было не так уж много дельных генералов (а Дж. К. Дэвис был одним из таковых), чтобы их расстреливать или сажать в тюрьму.

Вернемся непосредственно к ходу войны, на ее западный фронт. К концу 1862 г. базовым пунктом северян в Теннесси стал небольшой поселок Мерфрисборо, в районе которого базировалась Камберлендская армия Розекранса. Генерал-южанин Б. Брэгг, зная о трусости Розекранса, решил вытеснить его части из Теннесси. В Вашингтоне узнали о намерениях мятежников раньше, чем Розекранс, находившийся от них в 30—35 милях. Хэллек ноября и 4 декабря прислал командующему две взволнованные телеграммы, требуя, чтобы тот немедленно атаковал Брэгга, не дожидаясь, пока мятежники осадят Мерфрисборо. Но Розекранс надменно ответил: «Если мое начальство утратило ко мне доверие, ему лучше сразу же назначить на мое место кого-нибудь другого» 4. Правда, подготовку к наступлению на Брэгга Розекранс все же начал и 26 декабря выступил на юг с 44-тысячным войском. У Брэгга в то время было 38 тыс. солдат, но большинство их составляли опытные ветераны. Две крупнейшие армян западного фронта сближались. С 29 декабря начались перестрелки между их дозорами, а с 31 декабря по 2 января состоялось сражение при Мерфрисборо (его называют еще и сражением при реке Стоунз), в котором Розекранс —он все же был профессионалом – сумел отрешиться от осторожности, хорошо построить оборону и отбить все атаки мятежников, вынудив их отступить. Части Брэгга потеряли при Мерфрисборо 11739 человек, а северяне – 12906 5. Однако после завершения сражения Розекранс, как бы «опомнившись», не стал преследовать противника, хотя у него были все возможности «дожать» сильно потрепанных мятежников, одержать подлинную, а не «урезанную» победу. И все же итог сражения при Мерфрисборо был воспринят на Севере как своего рода реванш за Фредериксберг. С этим вряд ли можно согласиться: победа Ли над Бэрнсайдом была и ярче, и убедительнее. Но к большим потерям на Севере уже начали привыкать, а вот отступление Брэгга вызвало прилив энтузиазма и породило новые надежды. Строго говоря, итог сражения при Мерфрисборо правильнее было бы определить как ничью, однако вот что любопытно: не только северяне восприняли его как победу, но и на Юге оно было расценено как поражение. И если уж мы решили время от времени пытаться проникнуть в обстановку, в атмосферу тех далеких лет, то логично в оценке результатов сражения не спорить с его современниками, т.е. признать, что победили северяне. А совпадение по времени этой победы со вступлением в силу Декларации об освобождении работ, как бы подчеркнуло решительный переход войны из «конституционной» стадии в «революционную».

Вслед за победами, оставлявшими ощущение неполноты, незавершенности, пришли и настоящие, решительные победы. Три из них, последовавшие в течение пяти месяцев 1863 г. – геттисбергское сражение (1—3 июля), взятие Виксберга и переход всего течения реки Миссисипи в руки северян (4 июля) и чаттанугское сражение (23—25 ноября), – обозначили окончательный перелом в войне в пользу Севера.

Мы расстались с генералом Бэрнсайдом в момент, когда он, вопреки предостережению Линкольна, продолжал готовить наступление на армию Ли, хотя погодные и стратегические условия исключали успех такой акции. 20 января Бэрнсайд начал марш, получивший печальную известность как «марш по грязи» – так назвали его солдаты, вынужденные идти по раскисшим дорогам, а точнее – просто по берегу Раппаханнока, с трудом вытаскивая ноги из грязи. Уже к вечеру 21 января началась сильнейшая пурга, и дальнейшее продолжение «операции» стало невозможным. Но упрямый Бэрнсайд, остановив войска у так называемого «брода США», приказал готовиться к переправе. Укрепившиеся на другом берегу реки мятежники с издевкой предлагали северянам свою помощь в наведении мостов.

В это время среди офицеров Бэрнсайда вспыхнул настоящий бунт: они наотрез отказались продолжать бессмысленное наступление и наводить переправы под прицелом орудий противника. Никто не хотел повторения Фредериксберга. Генерал У. Франклин, например, заявил, что почти все его солдаты набраны в штате Нью-Джерси, который всегда голосовал за демократов, поэтому они не только не сдвинутся с места, но и в любой момент могут выйти из армии Бэрнсайда и вообще из войны. Командующий выставил Франклина из комнаты, где проходило совещание, но возражать стали генералы Самнер и Хукер. Тогда Бэрнсайд прогнал всех, выкрикнув на прощание, что на рассвете 22 января (т.е. на следующий день) он приказывает начать атаку.

Но она так и не началась. Хукер сразу же после этого «совещания» направил в столицу надежного офицера, поручив ему пробиться к Линкольну и обо всем рассказать ему лично. Узнав об этом, Бэрнсайд отправился вдогонку, по посланец Хукера успел попасть к президенту раньше. А когда следом к Линкольну явился Бэрнсайд, он не смог дать президенту вразумительного объяснения, почему нарушил его приказ. Вместо этого Бэрнсайд вручил Линкольну свои приказы о смещении Лукера, Франклина и еще нескольких генералов. Президент отказался утвердить это. Тогда Бэрнсайд вернулся к армии и послал в столицу письмо-ультиматум: или его приказы будут утверждены, или он сам подаст в отставку! По наивности генерал полагал, что заменить его будет некем. Линкольн думал иначе: он сместил Бэрнсайда с поста командующего Потомакской армией, поставив на его место «уволенного» Хукера. Но и Бэрнсайда президент в отставку не отпустил; он отправил его на прежний пост, в 9-й корпус, которым генерал командовал менее трех месяцев назад. Во избежание дальнейших конфликтов Хэллек изъял этот корпус из Потомакской армии вместе с вернувшимся в него командиром и направил на другой участок.

Линкольн, извещая Хукера о назначении командующим, направил генералу письмо-наставление, давая ряд советов и предостерегая от повторения ошибок его предшественников, в частности от поспешности 6. Но ни этим, ни другими советами президента Хукер не пожелал воспользоваться. Именно поспешность и опрометчивость определяли его действия и раньше, и на новом посту. Именно они, а не здравый смысл руководили Хукером в его первом (и, к счастью, единственном на столь высоком посту) сражении, состоявшемся 1—4 мая близ местечка Чэнслорсвилла, в самом центре так называемой Глуши. Этот маленький район Виргинии состоял из густых, почти непроходимых зарослей, скорее напоминавших африканские или южноамериканские джунгли, чем плотно заселенную Виргинию. Битва шла с переменным успехом, обе стороны проявили упорство в бою, изобретательность в маневрировании, причем Хукер в последнем даже переусердствовал: всякий раз, когда обозначался успех северян, он не развивал его, а лишь суматошно перебрасывал войска с места на место, ища слабое звено в обороне противника, но так и не найдя его. Ли, как правило, таких ошибок не прощал. Он бросил в обход правого фланга Хукера 26-тысячную группу Джэксона Каменная Стена, который нанес северянам страшный удар, обратив в бегство несколько дивизий. К вечеру 2 мая натиск с огромным трудом удалось отбить, но силы северян были на исходе, и все шло к тому, что на следующий день мятежники разгромят Хукера. В значительной мере Потомакскую армию спас случай. Ночью Джэксон решил лично объехать позиции и выбрать наиболее удобные места для утренней атаки. В кромешной мгле (была безлунная ночь, да в густых зарослях Глуши и днем-то разглядеть что-либо было непросто) пехотинцы 33-го полка из Северной Каролины приняли Джэксона и сопровождавших его офицеров за лазутчиков северян и дали по ним несколько залпов. Двое из свиты генерала были сражены наповал, а сам он получил три ранения, причем одна пуля раздробила кости левой руки. Джэксона тут же доставили в полевой госпиталь, где отняли руку, но у генерала началось заражение крови, потом пневмония и, промучавпшсь в бреду неделю, он скончался. Никогда не страдавший сентиментальностью Ли сказал, узнав о ранении Джэксона: «Он потерял левую руку, а я лишился правой руки» 7. Перед смертью то ли в бреду, то ли ненадолго придя в себя, Каменная Стена произнес удивившие всех слова: «Нет-нет, давайте перейдем через реку и отдохнем в тени деревьев» 8. Как вы уже догадались, именно эти слова навеяли Хемингуэю название одного из его лучших романов.

Трудно сказать, была ли потеря Джэксона решающей для исхода сражения. Во всяком случае, его корпус был совершенно деморализован фатальным ранением любимого генерала. Открывших по нему огонь солдат (из-за темноты так и не удалось выяснить, кто же именно попал в Джэксона, тем более что он был ранен тремя пулями сразу) немедленно отправили в тыл, опасаясь за их жизни и, по противоречивым сведениям, вскоре их не то все-таки убили, не то они покончили с собой.

Получил при Чэнслорсвилле ранение и Хукер, хотя не столь серьезное. Утром 3 мая, когда он стоял под портиком своей штаб-квартиры, пролетавший мимо снаряд врезался в деревянную колонну, и ее обломки обрушились на генерала, довольно чувствительно контузив его. В это время у северян уже обозначился явный успех, но Хукер, отбывая в госпиталь и временно передав командование генералу Д. Коучу, приказал ему «отвести армию и разместить ее на позиции, обозначенной на этой карте» 9. А на карте, размеченной Хукером накануне вечером, после сокрушительной атаки Джэксона, были указаны позиции в нескольких милях от места боя. Так вновь, как и в сражении при Энтайэтеме, победа, бывшая столь близко, оказалась упущенной. Пунктуальный Коуч выполнил последний приказ Хукера: северяне отступили, в спешке оставив у чэнслорсвиллского перекрестка 14 орудии и 20 тыс. винтовок. Они потеряли в этом трехдневном сражении (4 мая были лишь незначительные перестрелки) 17278 человек, а мятежники—12821 10.

Принимая во внимание «героическое» ранение Хукера, Линкольн не стал взыскивать с него за странное завершение сражения при Чэнслорсвилле. Возможно, в дальнейшем Хукер порадовал бы Север чем-нибудь более дельным, но инициативу в свои руки решил взять генерал Ли. Убедив руководство Конфедерация в необходимости нового похода на Север, он 15 июня начал переправлять свою армию через Потомак, на этот раз двинувшись в Пенсильванию. Генерал основательно подготовил к походу армию Северной Виргинии: к июню 1863 г. в ней насчитывалось более 88 тыс. человек при 272 орудиях. Одна только переправа ее через Потомак заняла 12 дней (здесь отчасти сыграло роль и то, что Ли стремился двигаться как можно незаметнее).

Оправившийся от контузии Хукер получал из различных мест сообщения о наступлении южан, но почему-то объявлял их неточными, сообщая в Вашингтон, что противник все еще находится близ Фредериксберга. Удивленный таким упорством, но не терявший чувства юмора Линкольн писал Хукеру в те дни: «Если голова армии Ли находится в Винчестере, а хвост – у Фредериксберга, то в каком-то месте это животное должно оказаться слишком тощим. Не попробуете ли Вы разорвать его?» 11 Но Хукер, продолжая традиции Макклеллана, ответил просьбой о подкреплениях минимум в 25 тыс. человек. Линкольн отказал ему.

А Ли продолжал идти вперед. Как и при Чэнслорсвилле, он решил сконцентрировать свои силы в районе важного перекрестка, на этот раз пенсильванских дорог, у местечка Геттисберг. Оттуда он мог бы угрожать и Вашингтону, и Потомакской армии, с какой бы стороны она к южанам ни приблизилась. В Пенсильвании началась паника, ее губернатор в телеграмме Линкольну умолял вернуть Макклеллана, полагая, что только тот спасет штат и страну от гибели. Хукеру было категорически приказано придвинуть Потомакскую армию к Вашингтону, чтобы блокировать любую попытку Ли подойти к столице. Генерал с явной неохотой повиновался. Но уже к середине июня его конфликт с Линкольном вполне созрел и грозил вот-вот взорваться. Так и получилось.

К концу июня Потомакская армия, двигаясь к Вашингтону, шла мимо Харперс-Ферри, где Хукеру доставили телеграмму с приказом Хэллека о том, что 10-тысячный гарнизон этого городка отныне подчиняется ему, И Хукер, недолго думая, решил эвакуировать эту важнейшую для Союза базу, правда, все-таки запросив согласия Хэллека. Тот категорически запретил эвакуацию, предписав оставить в Харперс-Ферри достаточное число орудий и солдат. Тогда Хукер, изображая обиду и возмущение тем что ему «мешают», подал в отставку. Это был явный блеф: генерал был уверен, что в столь острой ситуации руководство не пойдет на смену командующего главной армией страны. Но зарвавшийся Хукер не учел, что Линкольн за эти годы успел свыкнуться с «заменимостью» своих генералов. Перед рассветом 28 июня помощник президента, полковник Дж. Харли, с большими трудностями добравшись до места расположения Потомакской армии, вручил Хукеру приказ о его смещении и передаче полномочий генералу Джорджу Миду.

Принявший армию Мид не успел прийти в себя от неожиданного назначения, как спустя несколько часов пришло поистине громоподобное сообщение из столицы: на ее окраинах возникла кавалерия Стюарта! Но не менее Мида был изумлен и генерал Ли, узнавший об этом из газет. Он послал Стюарта в рейд по тылам северян с целью уточнить численность и намерения армии Хукера—Мида. А Стюарт, неожиданно для себя обнаружив, что Вашингтон вроде бы лишен прикрытия, решил «попугать» северян. Он, конечно, понимал, что в лучшем случае удастся лишь ворваться на окраины города, беспорядочной пальбой насмерть перепугать жителей и гарнизон, а потом придется удирать, чтобы северяне, опомнившись от первого шока, не захлопнули ловушку, пленив в ней весь его отряд.

Но дело не дошло до перестрелки: убедившись, что укрепления Вашингтона напичканы артиллерией, Стюарт почел за благо к ним не приближаться. К тому же ему удалось захватить близ г. Роквилла огромный обоз из 125 фургонов, предназначенных для Потомакской армии. Не желая упускать эту ценную добычу во имя сомнительного удовольствия проскакать по улицам ощетинившегося орудиями Вашингтона, Стюарт ретировался.

И вот настало время снова сойтись в решающем поединке основным силам двух армий. Но сам сюжет знаменитого геттисбергского сражения возник несколько неожиданно. Ли, как уже говорилось, заранее назначил геттисбергский перекресток местом сбора трех своих корпусов; их возглавляли тогда лучшие генералы Юга – Дж. Лонгстрит, Э. П. Хилл и Р. Эвелл. Не зная этого, но интуитивно предположив, что перекресток может заинтересовать мятежников, Мид 30 июня приказал создать линию жесткой обороны вдоль ручья Пайп, в нескольких милях от Геттисберга. И тогда же генерал-южанин Г. Хес, дивизия которого расположилась в соседнем городке Кэштауне, узнал, что в Геттисберге у северян есть большой склад армейской обуви. По данным разведки, северян в городке не было, и Хес приказал группе солдат «сходить» в Геттисберг и принести побольше обуви – в Конфедерации это стало проблемой еще в начале войны, не говоря уже о лете 1863 г.

Пока «заготовители» добирались до места, в Геттисберг вошла кавалерийская бригада Дж. Бафорда, которому Мид поручил прикрывать свой левый фланг. Обнаружив, что городок вовсе не пуст, как им сказали, солдаты Хеса предпочли вернуться назад. Но Хес, загоревшийся желанием обуть своих парней и считавший, что в Геттисберге может быть разве что отряд неопытных милиционеров, утром 1 июля послал туда едва ли не всю дивизию.

Тот момент, когда авангарды Хеса, подойдя к городку, завязали перестрелку с дозорами Бафорда, и стал началом геттисбергского сражения. Оба командира бросили в бой все, что было у них под рукой, затем в сражение стали втягиваться все новые соединения. К северянам подоспел корпус У. Рейнольдса, которому Бафорд прислал записку с просьбой о срочной помощи. В свою очередь Рейнольдс перед отбытием к Геттисбергу разослал повсюду сообщения о начавшейся стычке, и, быть может, это в конечном счете и помогло сдержать яростные атаки южан. Спустя какие-то минуты, когда Рейнольдс повел свой корпус в атаку, снайпер-южанин прострелил ему голову. А его солдаты, наткнувшись на мощный огонь артиллерии (ее успел подтянуть к перекрестку Хес), стали медленно отходить. В эти первые часы боя соотношение сил было примерно 3 к 1 в пользу мятежников, и оно могло ухудшиться, так как к городку уже спешил весь корпус Эвелла.

Приближение частей Эвелла заметил командующий 11-м корпусом северян Оливер Ховард, наблюдавший за боем с колокольни лютеранской семинарии, стоявшей на высоком хребте, поэтому и названным Семинарским. Немедленно бросив в бой свой корпус, Ховард успел преградить дорогу Эвеллу. Но одну дивизию он предусмотрительно оставил в резерве у подножия Кладбищенского хребта, который у южных окраин поселка завершался одноименным холмом. Другая оконечность хребта имела две вершины – Большой и Малый Раунд Топ, которые, как и сам хребет, сыграли в сражении ключевую роль. А резервная дивизия Ховарда сразу же окопалась, и не напрасно: их товарищей вскоре отбросили прямо к подножию.

Записку Рейнольдса Миду принесли в момент завтрака. Опрокинув чашку с кофе, он вскочил и помчался в штаб, где приказал немедленно двинуть к Геттисбергу всю армию. Генералу Уинфилду Хэнкоку он поручил взять на себя общее руководство боем. Энергичный Хэнкок собрал всю артиллерию резерва, в нее впрягли всех лошадей, оказавшихся под рукой, и орудия помчались к Геттисбергу! Опередив их, Хэнкок уже к 4 часам дня прискакал к Семинарскому хребту и поднял солдат в контратаку. Следом появилась и артиллерия, затем кавалеристы Хью Килпатрика, с такой яростью врубившиеся во фланг атаковавшего корпуса Эвелла, что мятежники дрогнули и вынуждены были остановить натиск. Так завершился первый день сражения. Специалисты считают его победой южан, хотя и указывают, что, если бы Эвелл атаковал не только Семинарский, но и Кладбищенский хребет, он нанес бы северянам больший урон. Поздно вечером к Геттисбергу подоспели еще два корпуса северян, к полуночи прибыл и сам Мид, принявший общее командование боем.

2 июля сражение разгорелось с новой силой. На северян были брошены корпуса Эвелла и Э. П. Хилла, а во второй половине дня – еще и Лонгстрита. Ли требовал, чтобы Лонгстрит также атаковал с самого утра, но тот заупрямился, считая более разумным вообще не атаковать, а выманить северян из их удачных позиций на обоих хребтах. В итоге Лонгстрит оказался как бы в резерве и нанес сильнейший удар как раз в момент, когда северяне уже выдохлись.

И все же им удалось удержать свои основные позиции, в частности вершины Большой и Малый Раунд Топ, причем последний северяне в неразберихе боя оставили неукрепленным. Когда разведка мятежников обнаружила это, генерал Худ приказал срочно втащить на вершину орудия и в упор расстрелять части северян на Кладбищенском хребте. Но по счастливому совпадению чуть раньше Мид приказал начальнику своих инженерных войск генералу Г. Уоррену подняться на Малый Раунд Топ и посмотреть оттуда, как идут дела на левом фланге. Уоррен, обнаружив, что вершина никем не защищается, срочно вызвал туда войска. И когда солдаты Худа уже взбирались по склону вверх, а следом за ними лошади тащили орудия, с «пустой» вершины на их головы обрушился орудийный огонь!

Это решило исход второго дня сражения. Толпы северян, отовсюду сбежавшиеся к Малому Раунд Топу, отбили все атаки мятежников, к концу этого эпизода боя совершенно обессилевших. Капитан-северянин П. Фэрли из 140-го полка добровольцев Нью-Йорка вспоминал: «Те из мятежников, которые приблизились к нам настолько, что удрать было почти невозможно, побросали винтовки, подняли руки и, воспользовавшись тем, что мы немного ослабили огонь, бросились прямо на нас и отдались в плен. А тем временем те (мятежники. — С. Б.), кто был не так близко… в беспорядке отступили» 12.

3 июля напряжение боев не спало, даже немного возросло. Их эпицентр сместился теперь к юго-востоку от Геттисберга, в район холма Калп и протекавшего к востоку от него ручья Рок. Ли вознамерился мощным огнем 159 орудий, установленных на захваченном мятежниками накануне Семинарском хребте, сбить соперников с соседнего, Кладбищенского хребта. Во втором часу дня разгорелась невиданная доселе артиллерийская дуэль. Когда заговорили все орудия южан, показалось, что они сметут с лица земли и артиллерию северян, и их резервы, не совсем удачно размещенные на дальнем, восточном склоне Кладбищенского хребта. Затем батареи северян открыли довольно мощный ответный огонь, по уже спустя минут 40 орудия обеих сторон умолкли: запасы снарядов неумолимо иссякали, и надо было их беречь.

Однако мятежники решили, что защитники хребта либо уничтожены их огнем, либо полностью деморализованы. И Ли бросил в последнюю, как он надеялся. атаку на хребет ударную 15-тысячную группу из дивизий Пикетта и Петтигрю (он сменил раненого Хеса). Некоторые из подчиненных Ли возражали против столь рискованной атаки. Так, командир артиллерии южан генерал Э. Александер писал в мемуарах: «Казалось сумасшествием бросить пехоту в этот огонь, под которым ей пришлось бы идти почти три четверти мили при полном свете июльского солнца» 13.

Этот трагический штурм вошел в американскую историю как «атака Пикетта» (его солдаты составляли большинство атаковавших), став именем нарицательным, олицетворением отчаянного усилия, обреченного на крах. Устрашающий строй мятежников шириной примерно в милю несся на хребет, готовый смести с лица земли не только его защитников, но и всю эту каменную громаду. Но генерал Г. Хант, руководивший обороной хребта, еще во время артиллерийского обстрела понял, что это прелюдия к решающей, яростной атаке. За время короткой паузы он приказал подтащить побольше орудий к хребту и на него. И когда лавина наступавших уже подкатывалась к подножию хребта, вся его поверхность вдруг превратилась в огнедышащего дракона, извергавшего огненные стрелы. Из рядов мятежников вырывало буквально косяки, но они упорно шли вперед. А северяне включали в грозный шквал канонады все больше орудий, и вот уже с Кладбищенского хребта и соседних позиций северян по атаковавшим било 200 стволов! Но наступление продолжалось, и пехота северян стала отступать к вершине хребта. Атаковавшие, ведя огонь из винтовок, преследовали их. Еще минута, несколько минут – и они смяли бы защитников хребта.

И в это время Ховард стремительно атаковал левый фланг наступавших, который те в упоении штурма оставили незащищенным. Одновременно Ховард обрушил на южан мощный огонь артиллерии. Репортер-северянин Чарлз Коффин так живописал решающие минуты битвы: «Эти ряды (наступавших южан. — С. Б.) исчезают, подобно соломинке в огне свечи. Земля усеяна телами убитых и раненых, как опавшими осенними листьями. Тысячи мятежников бросают оружие и сдаются в плен. Какая волнующая минута!.. Вот она – кульминация мятежа, поворотный момент истории и судьбы человечества» 14.

Атака Пикетта навсегда осталась в памяти ее очевидцев, и многие из них позднее описали это удивительное зрелище. Сам же Пикетт, рассказав в письме домой об уничтожающем шквале огня, который обрушили на его дивизию северяне, так подводил итог: «Что ж, теперь все это позади. Сражение проиграно, и многие из нас в плену, многие мертвы, многие, получив ранения, истекают кровью и умирают» 15.

Остатки дивизий Пикетта и Петтигрю откатились от хребта, а тем временем в новую атаку на него, уже на правом фланге, ринулась бригада мятежников во главе с генералом Армистедом, мчавшаяся прямо на каменную стену, за которой укрепился 1-й корпус северян. Армистед, призывно размахивая шляпой, надетой на кончик шпаги, в числе первых перелез через каменную стену и уже ухватился за одно из орудий северян, но был убит в упор. И сразу же в контратаку ринулся резерв северян, предусмотрительно прибереженный ими для критической минуты. Последовал мощный заключительный аккорд: трехдневная битва завершилась короткой контратакой! Уставшие от ожидания, разъяренные гибелью у них на глазах множества товарищей, резервные части северян буквально раздавили вымотавшихся, измученных наступлением под шквалом огня мятежников. Лишь около 10 минут они смогли пробыть на гребне Кладбищенского хребта, оправдавшего в эти дни свое мрачное название, став могилой и для многих солдат обеих армий.

Деморализованные остатки разбитых частей южан кое-как сумели добраться до собственных резервных подразделений, которых осталось слишком мало, чтобы что-либо изменить. Совершенно потрясенные Ли и Лонгстрит видели всю картину удручающего разгрома с вершины Семинарского хребта. Полагая, что атака северян докатится и до них, они немедленно поскакали вниз наводить порядок в остатках войск, скопившихся у подножия хребта. Но северянам уже было не до атаки. Когда им удалось отбросить мятежников, на что-либо дальнейшее у них просто не оставалось сил. На склонах хребта рядом с убитыми и умиравшими от ран лежали совершенно невредимые, но обессиленные победители. Они могли лишь кричать, и окрестности Геттисберга огласились криками победы.

На следующий день, День независимости США, Ли, видя, что северяне так и не собираются атаковать, решил, пользуясь начавшимся проливным дождем, отвести свои войска в Виргинию. Но и преследовать их северяне не стали: не было сил, к тому же Мид, очевидно психологически подготовившийся к более ожесточенной борьбе и менее благоприятному ее исходу, считал, что и того, чего удалось достичь, вполне достаточно.

Что ж, у него были основания так считать: до Геттисберга редкие (даже редчайшие) неудачи генерала Ли были связаны либо с какими-то недоразумениями, либо со значительным превосходством северян в силах. Но в страшной геттисбергской мясорубке силы были примерно равны (88 тыс. у северян против 75 тыс. у Ли), причем в первый день битвы южан на поле боя было втрое больше. Ли бросил в бой свои лучшие части, сделал, пожалуй, все, на что был способен, но не смог сломить обороны северян и устоять против их атак. Поэтому главным итогом Геттисбергского сражения стало крушение мифа о непобедимости Ли и лучшей армии Конфедерации. Огромны были и потери мятежников: 28063 человека, в том числе 3903 убитыми. Северяне потеряли соответственно 23049 и 3155 человек 16.

Геттисбергское сражение стало одним из самых знаменитых в американской истории. Писатели, поэты, художники, музыканты посвятили ему немало произведений, оно запечатлено и в фольклоре. Но реальность порой причудливее любых легенд, что подтверждает следующий случай. Во время боя генерал-южанин Джон Гордон заметил, что пуля сразила его «коллегу» с Севера, Фрэнсиса Бэрлоу. Вскоре северяне отступили. Гордон подскакал к раненому, дал ему воды из фляжки, а потом приказал доставить носилки и отнести Бэрлоу в полевой госпиталь, хотя был уверен, что тот не выживет. Но Бэрлоу выздоровел и спустя год с сожалением узнал, что его спаситель убит близ Ричмонда. И вот 15 лет спустя оба «покойника» к взаимному удивлению случайно встретились в Вашингтоне (убит был не Гордон, а его родственник). С тех пор и до конца своих дней бывшие противники были близкими друзьями.

Именно с этим сражением связаны знаменитые слова Линкольна о том, что «правительство народа, из народа и для народа не исчезнет с лица земли» 17. Но сказаны они были не непосредственно после сражения, как порой пишут, а более четырех месяцев спустя, 19 ноября, когда на Кладбищенском холме было торжественно открыто военное кладбище, и президент выступил там с короткой речью, посвященной «тем, кто отдал здесь свои жизни, чтобы могла жить эта нация» 18.

День независимости США, 4 июля, ознаменовался не только успехом при Геттисберге, но и победой, одержанной далеко на Западе, где, как уже отмечалось, главной задачей в планах Севера на 1863 г. был захват Виксберга. Первые такие попытки предпринимались и в предыдущем году. Скандально известный демократ-политикан из Иллинойса Джон Макклернанд, ставший в начале войны генералом, сумел путем ловких политических интриг добиться того, что Стэнтон 21 октября 1862 г. с согласия Линкольна назначил его командующим всех войск, которые предполагалось использовать для захвата Виксберга. Поскольку предвиделись трения и протесты, приказ Стэнтона был секретным.

Окутана тайной и причина, по которой Линкольн пошел Макклернанду навстречу. Официально (т.е. в опубликованных после войны документах) она сводится к тому, что Макклернанд обещал президенту навербовать множество солдат в штатах Среднего Запада, где его авторитет был весьма высок. Но некоторые данные говорят и о том, что генерал устно заверил Линкольна в полной поддержке близких ему, Макклернанду, групп демократов в политических вопросах. А 25 октября командующим Теннессийским округом был назначен Грант, что автоматически делало его главным лицом в вопросах военной политики в этом районе и, следовательно, предвещало будущий конфликт с Макклернандом.

Между прочим, приказ о назначении Макклернанда некоторое время был тайной не только для Гранта, но и для главнокомандующего Хэллека! Когда уже в конце октября в г. Мемфис стали прибывать навербованные Макклернандом новобранцы, Грант с недоумением запросил Вашингтон, что за войска появляются в его округе и кому они подчиняются. 11 ноября Хэллек, все еще ничего не знавший, сообщил Гранту: «Вы властны командовать всеми войсками, направляемыми в Ваш округ, и имеете право атаковать врага, где Вам будет угодно» 19. И вскоре Грант начал наступление из района Коринта, имея в виду в дальнейшем атаковать Виксберг, где уже спешно концентрировал войска мятежников генерал Дж. Пембертон, превращавший город в мощную крепость.

Узнав, что Грант забрал «его» войска, Макклернанд послал Стэнтону истерическую телеграмму, требуя «восстановить справедливость». Но Линкольн, Стэнтон и введенный в курс дела Хэллек предпочли, чтобы эту важнейшую операцию все же осуществил Грант, а не бездарный Макклернанд. 18 декабря Гранту было прислано распоряжение разбить свою разросшуюся армию на четыре корпуса, и один из них отдать Макклернанду. К тому времени Грант уже поручил частям Шермана во взаимодействии с флотом атаковать Виксберг. Однако Пембертон, разместив на стратегически важных утесах Чикасоу 14-тысячное войско и мощную артиллерию, в ожесточенных боях 27—29 декабря сумел отбить все атаки Шермана, части которого потеряли при этом 1776 человек (в том числе 208 убитыми); потери Пембертона были значительно меньше – соответственно 207 и 63 20. Шерман отступил к Мемфису, где узнал, что его части включены в новый корпус Макклернанда.

Неудача у утеса Чикасоу не смутила Гранта. Он начал активно готовить план новой операции и вскоре пришел к выводу, что Виксберг следует атаковать не с севера, как сделал Шерман, а с юга, т.е. проникнуть в тыл мятежников и оттуда наступать! Но как туда попасть? Печальный опыт показал, что прорваться мимо мощных батарей Виксберга трудно даже бронированным канонеркам. И тогда Грант решил по западному берегу Миссисипи, вдали от батарей Виксберга, продвинуться значительно южнее города, а затем переправиться на восточный берег и атаковать! Но это можно было сделать лишь в апреле, с установлением хорошей погоды: высокий уровень воды в заболоченных рукавах Миссисипи на ее западной стороне исключал продвижение там войск в первые месяцы года. В успехе этой рискованной операции сомневался даже друг Гранта Шерман, не понимавший, как же армия обойдется без коммуникаций. Но Грант ответил ему: «Никаких коммуникаций. Мы будем снабжать себя на местности» 21, т.е. путем реквизиций у населения.

Дождавшись хорошей погоды, Грант (в промежутке он провел ряд вспомогательных операций) в начале апреля двинул армию по западному берегу реки на юг. После утомительного похода армия 30 апреля вышла в намеченный пункт и начала переправу через Миссисипи! Легко отбив сопротивление небольших гарнизонов южан на восточном берегу, северяне двинулись на Виксберг. Пембертон находился тогда в столице Миссисипи – Джэксоне. Узнав о наступлении Гранта, он ринулся в Виксберг, гарнизон которого составлял в то время 35 тыс. человек. Командующий силами Конфедерации на Западе Дж. Джонстон, находившийся в Таллахоме при армии Б. Брэгга, прислал Пембертону приказ: срочно стянуть в ударный кулак все имеющиеся в районе части, пойти навстречу Гранту и разбить его! А 9 мая и сам Джонстон получил по телеграфу приказ военного министра Конфедерации Дж. Седдона: немедленно ехать к месту событий.

Узнав, что южане стягивают к Виксбергу войска, Грант решил не дать им соединиться. Взятию Виксберга, последнего оплота мятежников на Миссисипи, придавалось чрезвычайное значение. Даже Хэллек, при всей своей неприязни к Гранту, писал ему 20 марта: «К Вашей армии сейчас обращены взоры и надежды всей нации. Я считаю, что открытие реки Миссисипи принесет нам больше выгод, чем захват сорока Ричмондов» 22. Поскольку основной поток свежих частей мятежников шел к Виксбергу с востока, через Джэксон, Грант решил захватить вначале его, чтобы помешать силам Пембертона и Джонстона соединиться у Виксберга.

Погрузив боеприпасы и продовольствие и спешно сформированный обол из 120 захваченных у мятежников телег, фургонов и даже конфискованных у плантаторов колясок, Грант 7 мая широким фронтом двинул войска вперед. На этом этапе операции он применил все тот же рискованный, но эффективный тактический шаг: полностью отказался от коммуникаций и наступал прямо по тылам противника, сквозь них, «снабжая армию на местности». В прессе южан появились обвинения Гранта в мародерстве, бесчестных методах ведения войны и пр. Но шаг этот диктовался беспощадной логикой воины, которую начали не северяне.

«Исчезнувшее» войско Гранта по приказу Пембертона разыскивали кавалерийские разъезды, но безуспешно. Только когда утром 14 мая прервалась телеграфная снязь Виксберга с Джэксоном, Помбертон догадался, что произошло. Ну, а Грант как раз к этому времени после короткого боя с почти немедленно бежавшими мятежниками занял Джэксон, после чего поспешил к Виксбергу, Навстречу ему из Виксберга торопилось «спасать» Джэксон 22-тысячное войско южан во главе с Пембортоном. Но встретился с Грантом он гораздо ближе.

Это произошло у железнодорожной станции Эдвардс, у подножия высокого холма Чемпионс и на его склонах. 16 мая, обнаружив приближение частей Гранта, Пембертон приказал занять оборону на холме Чемпионс и вокруг него, причем на самой вершине были установлены орудия. В упорном бою северяне сбросили мятежников с холма, но основным силам противника удалось спастись бегством: Грант поручил корпусу Макклернанда блокировать южанам пути отхода. Однако едва мятежники бросились бежать с Чемпионса, солдаты Макклернанда как по команде… расступились, и серый поток промчался мимо них. Если бы не трусость волк Макклернанда и их командира, воинство Пембертона было бы разгромлено в этом бою, и Виксберг остался бы без защиты.

Правда, другие части северян бросились догонять беглецов; к ним, придя в себя от испуга, присоединились и части Макклернанда. Но мятежники уже успели добраться до Биг-Блэг-Ривер и переправиться через нее. Лишь небольшую их группу успели обогнать части Шермана, блокировавшие дорогу у ручья Вейкер. Мятежники кинулись бежать на юг, побросав орудия, обозы, даже винтовки. Спустя несколько недель в г. Мобил прибрели какие-то исхудавшие оборванцы – это были остатки дивизии У. Лоринга, чудом добравшиеся сюда, к побережью Мексиканского залива, от ручья Вейкер, где они бросили 1,7 тыс. своих товарищей, попавших в плен, и 18 орудий. А всего в сражении при холме Чемпионе мятежники потеряли 3851 человека, северяне – 2441 23.

Уже 17 мая армия Гранта начала переправу через Биг-Блэк-Ривер, от которой до Виксберга было рукой подать. На следующий день, 18 мая, северяне, приблизившись к Виксбергу и начав его обстрел, приступили к осаде города. И одновременно завершился беспримерный марш Гранта по тылам мятежников, в ходе которого северяне прошли в общей сложности более 200 миль, выиграли пять сражений и множество мелких стычек, потеряв при этом чуть больше 2 тыс. человек. А южане за 17 дней этого марша потеряли более 10 тыс. человек и 88 орудий 24.

19 мая начался общий штурм Виксберга, но мятежники сумели отбить его мощным артиллерийским огнем. То же произошло и при повторном штурме, 22-го числа, правда, сопровождалось неприятным инцидентом: когда Грант, чтобы избежать напрасных потерь, приказал отойти, ему принесли записку от Макклернанда. Тот умолял возобновить атаку, так как он «частично» захватил какие-то два форта, и теперь, мол, самое время развить успех. Грант возобновил атаку, но это привело лишь к новым жертвам. А Макклернанд, как выяснилось, попросту обманул командующего: его части заняли… всего лишь оставленные южанами траншеи перед двумя фортами, не взятыми им ни «частично», ни как-либо еще. Две попытки взять Виксберг штурмом обошлись Северу в 3,2 тыс, человек убитыми и ранеными 25, причем значительная их часть пострадала из-за обмана Макклернанда.

Сдерживая себя, Грант решил было не наказывать незадачливого генерала, но вскоре зарвавшийся Макклернанд издал по своему корпусу приказ, где благодарил солдат за «подвиги», совершенные ими при «взятии» пустых траншей, и советовал другим подразделениям действовать «так же решительно и смело», как он и его корпус. Это было уже слишком! Узнав из газет об этом возмутительном приказе, Грант отправил Макклернанда в тыл, а его корпус передал генералу Э. Орду.

В те дни еще не все части Гранта подтянулись к Виксбергу; в начале осады их было не более 34 тыс. человек. Но уже к первым числам июня город осаждали 54 тыс. Виксберг же обороняли около 30 тыс. мятежников. После того как по приказу Гранта части Шермана отбили приближавшееся к Виксбергу 30-тысячное войско, сколоченное Джонстоном, стало ясно, что город обречен. Тяготы осадной жизни, постоянные обстрелы надломили дух воинства Пембертона. 28 июня ему передали письмо за подписью «многие солдаты». В числе других претензий в письме говорилось: «Если Вы не можете накормить нас, Вам лучше сдать нас в плен, сколь бы ужасающа ни была такая мысль… Наша армия готова вот-вот взбунтоваться, если только ее не смогут накормить» 26. К концу июня Виксберг осаждала уже 70-тысячная армия северян. Грант назначил решающий штурм на 6 июля. Однако еще 3 июля Пембертон и его штаб, признав сопротивление бессмысленным, запросили Гранта о возможности перемирия во избежание дальнейшего кровопролития. Грант ответил своим уже привычным условием – безоговорочная капитуляция.

Рано утром 4 июля 29511 солдат и офицеров во главе с Пембертоном вышли из-за укреплений Виксберга и сложили оружие к ногам победителей. Грант, конечно, не планировал этого заранее, но случилось так, что этот триумф, как и победа при Геттисберге, совпал с Днем независимости США. Сотни тысяч вчерашних фермеров и рабочих Севера сражались и побеждали, чтобы государство, родившееся 87 лет назад, не перестало существовать.