Пресловутый "варяжский вопрос"

Сообщение о призвании Рюрика новгородцами в середине XI в. вот уже более двухсот лет возбуждает эмоции с очевидной политической окраской. Борьба «норманистов» и «антинорманистов» демонстрировала явные «излишества» обеих дискутирующих сторон. «Норманисты» пропагандировали мысль о том, что правопорядок и культура были привнесены на Русь иноземными князьями. «Антинорманисты», исходившие из того обстоятельства, что рассказ о призвании записан летописцем спустя два с половиной века после указанного события, сам этот рассказ признавали легендарным, возмущаясь при этом: "Что же, разве русские люди не могли найти князя у себя дома? Зачем им понадобилось искать власть на свою шею за морем?"

Раскопки в Новгороде обнаружили, что в IX в. его вообще еще не существовало. Первые элементы застройки в виде рыхлой догородской структуры возникают на его территории лишь на рубеже IX–X вв., а городом с уличными мостовыми, усадебной планировкой, системами благоустройства он становится лишь в середине Х в. Этот результат, казалось бы, подкрепил антинорманистскую версию: не было Новгорода — не было, значит, и призвания иноземного князя. Подкрепил, однако, ненадолго.

Благодаря многолетним раскопкам Е.Н. Носова на Городище, в 3 км от Новгорода (этот пункт знаменит наличием в нем княжеской резиденции, существовавшей вплоть до падения Новгорода в 1478 г.), было выяснено, что резиденция эта возникает как раз в середине IX в. и с самого начала ее вещевой комплекс имеет ярко выраженную скандинавскую окраску, свидетельствуя о присутствии здесь варяжской дружины. Иными словами, летописная версия была подтверждена, но с некоторыми коррективами. Инициаторы приглашения — новгородские словене, кривичи и аборигенные угро-финны, образовавшие политический союз — призвали иноземного князя еще тогда, когда Новгорода не было, а сами племена владели, по словам летописи, "каждое своей волостью".

Прояснился и механизм возникновения Новгорода спустя несколько десятилетий после призвания князя. Когда Олег с малолетним сыном Рюрика Игорем в конце IX в. нарушил условия договора и ушел на юг искать иные престолы, возник вакуум власти: вместо князя на Городище осталась его безымянная дружина. На рубеже IX–X вв. наблюдается массовое запустение городищ в новгородской округе: жившая в них родо-племенная аристократия устремляется к месту пересечения главных торговых путей. А такое место соответствует территории будущего Новгорода, и здесь возникают первоначальные аристократические городки, каждый со своим именем; здесь собирается общее вече этой политической межэтнической конфедерации. А когда в 946 г. в результате походов на Мсту и Лугу, где были подавлены значительные конкурентные центры, податная территория конфедерации резко увеличилась и к вечевому центру потекли новые потоки государственных доходов, систему первоначальных городков сменяет единый город, получивший закономерное имя Новый Город.

Итак, иноземный князь был призван. Но дело ведь в том, на каких условиях он получил власть. На этот вопрос позволяет ответить серия исключительных находок прошлого сезона, составивших его сенсацию. Начиная с 1951 г. в раскопках изредка обнаруживались странные предметы в виде деревянного цилиндра с двумя взаимно пересекающимися каналами, один из которых снабжен неизвлекаемой пробкой. На поверхности таких предметов обозначены некие суммы, упоминаются «емцы» и «мечники» — княжеские чиновники, собиравшие с населения государственные доходы; встречаются также геральдические княжеские знаки и изображения меча — символа «мечника», а также упоминания географических пунктов. На некоторых предметах нацарапано слово «мех» (мешок) в контексте "мех мечника". Всего до 1999 г. было найдено в слоях XI — начала XII в. 13 таких предметов.

Сочетание всех этих признаков еще 20 лет назад позволило понять назначение загадочных предметов: они служили замками (своего рода пломбами) для запирания в мешках собранных государственных доходов и одновременно бирками, на которых указывалась сумма содержащихся в мешке ценностей, их назначение (в казну или сборщику податей, которому, согласно "Русской Правде", следовал определенный процент), а также иногда — название податной территории. Из снабженного таким замком мешка ничего нельзя было украсть, не разрезав мешок или пропущенную через замок веревку или же не расколов цилиндр.

Но самое важное, что также определилось еще 20 лет назад, состоит в том, что отрезанные от мешков бирки «емцов» и «мечников», т. е. княжеских чиновников, обнаруживались не на территории резиденций князя, а на усадьбах знатных новгородцев, из рода которых происходят знаменитые в истории Новгорода деятели XII–XV вв.

Это обстоятельство не кажется случайным, если принять во внимание, что уже в древнейшем дошедшем до нас договоре Новгорода с князем (а этот договор относится к 1264 г.) говорится: "А волостей тебе, князь, новгородских своими мужами не держать, но держать людьми новгородскими, а получать дар от тех волостей". Иными словами, князь не имел права собирать доходы сам со своей дружиной (на юге такой способ назывался "полюдьем"); эти доходы собирали новгородцы, а князю передавали обусловленную сумму в виде подарка ("дара").

Сенсация 1999 г. ожидала нас на Троицком раскопе в Людином конце Новгорода, где начиная с 1973 г. исследуется массив боярских усадеб, принадлежавших на рубеже XII–XIII вв. посаднику Мирошке Несдиничу и его потомкам. В последние три сезона главным объектом изучения здесь стала громадная усадьба в 1200 м2, имевшая, как стало очевидным, общественный характер. В слоях XI — первой четверти XII в. на этом месте летом 1999 г. было найдено 38 подобных цилиндров, а вместе с двумя, обнаруженными на ранее раскопанном участке той же усадьбы, их собралось 40. На вновь найденных цилиндрах встречены имена бояр, уже известных как местные жители по прежним находкам берестяных грамот. Одна из них адресована боярину по имени Хотен; в ней посланный им человек отчитывается о результатах сбора пошлин на р. Мологе неподалеку от Бежецка.

Эти находки окончательно прояснили, что уже в столь раннее время контроль за сбором государственных доходов и, как мы сказали бы теперь, за формированием государственного бюджета находился в руках самих новгородцев, а отнюдь не в руках приглашенного князя. Можно полагать, что именно это обстоятельство было одной из причин ухода Олега на юг, где, завоевав Смоленск и Киев силой оружия, он стал неограниченным хозяином ситуации, т. е. монархом. Но если это так, если указанное условие содержалось в исходном договоре середины IX в., мы не видим в приглашении князя никаких унизительных обстоятельств. В процессе возникших трений внутри межэтнической конфедерации ее члены не отдали предпочтения какой-либо одной из ее составляющих, а призвали третейского судью. В дальнейшем эта судебная власть была основной функцией князя, в призвании и изгнании которого новгородцы оставались «вольны». Разница между вечевым Севером и монархическим Югом определена тем, что на Севере князья действовали на основе договора, а на Юге — путем завоевания.

В сезоне 1998 г. на той же усадьбе в напластованиях второй и третьей четвертей XII в. была изучена еще одна важнейшая сторона вечевого строя. Здесь был открыт мощный административный комплекс, включавший обширный крытый помост, назначение которого выяснилось из содержания более ста берестяных грамот. Подавляющее их большинство посвящено конфликтным судебным ситуациям. Адресатами же указаны Якша (достоверно идентифицируемый с новгородским боярином, посадником Якуном Мирославичем) и Петрок (тоже достоверно идентифицируемый с новгородским боярином Петром Михалковичем). Судя по месту Петрока в адресной формуле, он был полномочным представителем князя в «сместном» (совместном) суде князя и посадника. Из более поздних договоров с князьями известно, что формальный приоритет в сместном суде принадлежал князю, скреплявшему своей печатью документы, но князь (или его полномочный представитель) не имели права принимать окончательного решения без санкции посадника. Так постепенно проясняется вопрос об этапах формирования основных особенностей вечевого строя.