ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Накануне Февральской революции главной движущей силой национального движения мусульман Закавказья являлась немногочисленная интеллигенция и буржуазия. В ходе долгих поисков национальной идеи у местной элиты оформились два альтернативных национально-политических проекта: российский, подразумевавший под собой идею национально-культурной автономии в составе империи, и турецкий, представлявший собой идею «великого Турана», в состав которого войдут закавказские тюрки.

Первый появился в период революции 1905–1907 годов, когда мусульманская интеллигенция края начала постепенно втягиваться в бурную общероссийскую общественно-политическую жизнь. Именно тогда были сформулированы первые программные требования – равных гражданских прав для мусульман Закавказья и свободного развития национальной культуры. Второй проект возник под воздействием младотурецкой революции и развитием идей панисламизма и пантюркизма. При этом надо особо подчеркнуть, что тогда массовое национальное и политическое сознание азербайджанских тюрок еще не проснулось. Мусульманские массы всколыхнулись под воздействием кровавых межэтнических столкновений, а потом снова вернулись в инертное состояние. Во многом это объяснялось тем, что интеллигенция и буржуазия не имели в своих руках необходимых инструментов для формирования массового самосознания. Предстояла большая долговременная работа в этом направлении, прежде чем идея местной тюркской идентичности укоренилась в сознании широких слоев мусульманского населения Закавказья.

Февраль 1917 года дал редкий шанс региональной мусульманской элите в ближайшем будущем удовлетворить не только местные социально-культурные нужды, но даже реализовать в рамках «демократической» России проект национально-территориальной автономии. Следует особо подчеркнуть, что с учетом уровня развития национального движения закавказских мусульман и особенностей региона (низкий уровень политического и национального самосознания широких слоев, малочисленность местной интеллигенции, высокая степень межнациональной напряженности), национально-территориальная автономия являлась той предельной моделью организации национальной жизни, которую местная элита могла успешно реализовать. Поэтому она и влилась в ряды общероссийского мусульманского движения.

К октябрю 1917 года мечта о национально-территориальной автономии, казалось, стала воплощаться в жизнь. Решения Съезда народов в Киеве, декларация Временного правительства о самоопределении народов – все это обнадеживало закавказских мусульман, однако история вскоре сделала резкий поворот в другую сторону.

Большевистский переворот в Петрограде расколол единое мусульманское движение, вынудив его членов разойтись по национальным квартирам. Одна из них – Закавказье – вскоре стала ареной борьбы большевиков с местными национальными силами, во главе которых стояли три ведущие партии – грузинских меньшевиков, дашнаков и мусаватистов. Последние активно включались в противоборство с большевиками за политическое преобладание в Восточном Закавказье, стремясь в то же время реализовать свой проект национальной государственности.

К началу 1918 года на Южном Кавказе окончательно сформировались два противоборствующих центра, одним из которых стал Баку, представлявший собой форпост Советской власти в регионе, другим – антисоветский Тифлис, в котором располагалась временная краевая власть – Закавказский комиссариат. Это учреждение носило временный характер, так как региональная политическая элита ждала решений Всероссийского Учредительного собрания.

Однако эта надежда не оправдалась. Разгон собрания большевиками, не хотевшими отдавать власть, окончательно подтолкнул Тифлис к активным действиям: в феврале 1918 года там появился Закавказский сейм – первый шаг в сторону отделения региона от России.

Мартовские события в Баку ознаменовали собой окончательный переход от политической борьбы к открытой вооруженной конфронтации между двумя противоборствующими силами, причем с сильным национальным окрасом. Большевикам удалось взять власть в Баку и окрестностях, однако распространить свой контроль на всю территорию Восточного Закавказья им не удалось. В апреле 1918 года под давлением Турции, начавшей широкомасштабное наступление на Кавказском театре военных действий, появилась Закавказская федерация, объявившая о полной независимости от России.

Она, просуществовав чуть больше месяца, стала своеобразным переходным мостиком из имперского прошлого в независимое настоящее. Четкое разделение сейма по национальному признаку на три составные группы демонстрировало разное видение будущего как региона, так и каждой его части. Азербайджанские тюрки, потеряв надежду на национальную автономию в составе Российской Федеративной Республики, желали войти в состав этнически и конфессионально близкого им государства – Турции. Они с радостью ждали прихода своих религиозных братьев, что сделало невозможным совместные операции на фронте против турок. Так что вина за развал Закавказской федерации лежит как на грузинской стороне, сепаратно договорившейся с Германией и первой объявившей о независимости, так и на азербайджанской, позиция которой не позволила дать организованный отпор захватчикам.

Обособленные переговоры трех нацсоветов в Батуме и самостоятельные действия национальных корпусов, собранных в рамках Кавказской армии, фактически означали растаскивание Закавказья на куски. Оставалось утвердить это де-юре, что и произошло в течение трех майских дней 1918 года, когда вместо такого аморфного объединения, как Закавказская федеративная республика, возникли три самостоятельных друг от друга государственных образования.

Тем не менее первые вооруженные столкновения с большевиками продемонстрировали лидерам новоиспеченной Азербайджанской Республики всю ограниченность их средств и необходимость скорейшего обретения сильного союзника. У правительства практически не оставалось выбора: либо пригласить турок, либо быть уничтоженными Баксоветом, который открыто объявлял о скором походе на контрреволюционную Гянджу – первую столицу молодой республики.

В свете событий лета 1918 года говорить о признании какого-то «международного авторитета азербайджанской государственности», как это делают многие азербайджанские историки, не просто некорректно, а вообще смешно. Азербайджанская делегация в Стамбуле в июле беспомощно наблюдала, как Германия, Турция и РСФСР открыто торгуются за бакинскую нефть. Договор Турции с Азербайджаном от 4 июня 1918 года просто узаконил пребывание ее войск на территории бывшей Российской империи и новые территориальные приобретения, полученные турками в ходе стремительного продвижения вглубь развалившегося Кавказского фронта. Именно это соглашение позволило им претендовать на бакинскую нефть и одержать верх в споре за контроль над страной со своим союзником – Германией.

Таким образом, состоявшееся контрнаступление турецких войск и азербайджанских частей, соединенных в Кавказскую исламскую армию, фактически означало продолжение широкомасштабного наступления турок в ходе завершающего этапа Первой мировой войны. Совершенно очевидно, что в этом случае нельзя говорить о какой-то самостоятельной политике республики, так как основной костяк сил, начавший под лозунгом освобождения Азербайджана от большевиков борьбу с отрядами Красной армии, составляли регулярные части турецкой армии. Следовательно, корректнее говорить не о борьбе войск Азербайджанской Республики с советскими войсками, а о военных действиях между регулярными частями турецкой армии, подкрепленной немногочисленными азербайджанскими отрядами, и Красной армией вместе с добровольцами Бакинского совета.

Бесспорно, что этот шаг Азербайджана – мгновенное заключение военно-политического союза с конфессионально близкой Турцией – позволил одержать ей первую и крайне важную тактическую победу. Однако в стратегическом плане это сильно ударило по имиджу новой демократической республики, сковав практически все ее шаги на внешнеполитической арене. Можно сказать, что этим соглашением страна накинула на себя удавку, так как впоследствии она не могла осуществлять контроль за собственной территорией.

Помимо получения бакинской нефти турецкое правительство во главе с Энвер-пашой предполагало реализовать в регионе свои обширные панисламистские планы по консолидации всех мусульманских народов в одно единое государство под эгидой Турции. В этих планах важное место отводилось как Азербайджану, так и всему Северному Кавказу.

Борьба за контроль над регионом, практически потерянным в то время для Петрограда, быстро превратилась из столкновения двух блоков в многосторонний конфликт, где каждый из игроков оказался сам за себя. В частности, стремительное продвижение турецких войск в бакинском направлении не вызвало большой радости даже у их союзников – немцев, которые просто оказались за бортом дележа кавказской нефти. Великобритания традиционно стремилась к установлению контроля над Закавказьем, являвшимся одним из направлений политики сдерживания российского продвижения на Востоке под соусом часто декларированного англичанами тезиса о перманентной русской угрозе Индии. Таким образом, нет никаких оснований говорить о самостоятельной внешней политике Азербайджана, скорее о том, что ее создание и относительно «свободное» существование входило в планы крупных мировых держав. На первом этапе это полностью подходило Турции, получившей карт-бланш в Восточном Закавказье. Договоры с тремя закавказскими республиками только закрепили доминирующее положение Османской империи на всем Южном Кавказе.

Руководители Азербайджанской Демократической Республики вскоре поняли свою беспомощность и полную зависимость от турецких «партнеров», однако, кроме отчаянных посланий в Стамбул и к Нури-паше, сделать они ничего не могли. В тот период положение Азербайджана вполне сравнимо с хлипкой щепкой, несущейся помимо своей воли по волнам мировой политики, которые могли вынести ее на любой берег в зависимости от направления ветра. Тогда ветер подул в паруса Антанты, страны которой осенью 1918 года получили полную свободу действий на Ближнем Востоке и Кавказе. Уже в ноябре того же года сразу после эвакуации турецких войск началась британская оккупация, что также не позволяет говорить о начале самостоятельного существования республики, скорее о простой смене куратора.

Только в начале 1920 года, после изменения ситуации в пользу большевиков, было принято решение о признании де-факто Азербайджана и Грузии, что полностью соответствовало изменившимся планам Великобритании и других стран. Это входило в общую концепцию сдерживания русского медведя, в данном случае красного, в его берлоге. Создание такого рода государственных образований на границах бывшей империи представляло собой очередной шаг в ходе строительства санитарного кордона, если хотите, высокого заградительного забора вокруг всей территории Советской России, и признание великими державами Азербайджана и соседней Грузии вкупе с обещаниями значительной материальной помощи просто можно было расценить как очередной кол для укрепления этого забора и ликвидации щели на его восточной стороне.

Тем не менее руководство Азербайджанской Республики пыталось делать самостоятельные шаги в свете решения главных задач, стоящих перед любым новообразованным государством. Основная внешнеполитическая задача молодого государства – это, конечно же, международное признание его суверенитета, границ и т. д. Поэтому-то присутствием своей делегации на Парижской мирной конференции правительство делало пусть робкий, но все-таки шаг в сторону самостоятельности и независимого существования в будущем. Эта тема не теряла своей актуальности на протяжении всего 1919 года, и ее положительное, хоть и половинчатое решение по итогам мирной конференции можно считать первым серьезным внешнеполитическим успехом Азербайджанской Республики.

Стоит признать, что принятие такого решения на Парижской мирной конференции не смогло существенно повлиять на расклад сил в регионе и на дальнейшее развитие событий, неуклонно приближавших день падения демократического Азербайджана. Скорее оно зафиксировало небольшую заинтересованность крупнейших мировых держав в продолжении открытой военной конфронтации с Советской Россией и их фактическое согласие на возвращение Кавказа в орбиту российского влияния.

Европейские лидеры отлично понимали, что самостоятельно закавказские республики не выдержат натиска Красной армии, а оказанная им помощь, даже значительная, может лишь ненадолго оттянуть конец их самостоятельного существования. Принятые в Париже в январе 1920 года решения о признании де-факто Азербайджана и оказании ему помощи означали как раз не рост интереса к нему со стороны союзников и тем более не крупный успех азербайджанской дипломатии, имевшей к этому весьма далекое отношение. Они скорее свидетельствовали об обратном – об окончательном отказе от военного присутствия в регионе, признании нецелесообразным вступать в столкновение с большевиками из-за Кавказа, перестававшего быть первоочередной задачей. Отказав в военной помощи, союзники фактически сдали Закавказье Советской России, которая не преминула этим воспользоваться, менее чем за два года восстановив полный контроль над регионом.

Политическое признание Азербайджана в Париже нельзя оценивать «как результат успешной дипломатической деятельности азербайджанских делегатов, возглавляемых А. Топчибашевым», как пишут местные авторы, а скорее как результат серьезного изменения кавказской политики союзников, направленной на поиск или создание новых, пусть временных, преград на пути большевиков. Просто поворот оказался благоприятным для закавказских республик, не предполагавших скорого конца. Тем более что в отношении Азербайджана было принято только половинчатое решение, не сделавшее его субъектом международного права, что не позволяет говорить об огромном, прорывном успехе азербайджанской дипломатии. Неудача в создании кавказской конфедерации стала еще одной причиной падения республики, не сумевшей ни получить официальное международное признание, ни обеспечить свою безопасность.

Следующей причиной можно считать кардинальное изменение отношения к ней Турции. Турецкие лидеры в течение 1918 года рассматривали страну как дружественную им силу, если хотите, в качестве младшего и еще слабого брата. Однако в 1919–1920 годах в связи с резким изменением внешнеполитического вектора Турции Азербайджан превратился для нее в своеобразную разменную монету в ходе крупного торга с большевиками. Турецкие лидеры пожертвовали Азербайджаном ради общей борьбы с Антантой и были вознаграждены солидной материально-технической помощью из Советской России. В общем-то, нерешение основных внешнеполитических задач, а именно широкого международного признания и установления прочных дипломатических отношений с соседями, в первую очередь с Россией, стало одной из главных причин падения республики.

Активная правительственная деятельность в области военного строительства началась только с 1919 года, когда специальное ведомство возглавили такие опытные военачальники, как Мехмандаров и Шихлинский, имевшие богатый опыт организационной работы. Кроме того, в ряды самостоятельной азербайджанской армии влилась еще целая группа офицеров и генералов русской армии, отмеченных георгиевскими наградами и уважением коллег. Именно этот фактор, активное привлечение к созданию вооруженных сил старых проверенных кадров, стал залогом определенного успеха молодой республики в данном направлении. Второй причиной успеха стало привлечение солидных партнеров, в первую очередь в лице конфессионально близкой Турции.

Оказанная Турцией значительная материальная и людская помощь позволила Азербайджану ни много ни мало – обрести территориальную целостность и создать в дальнейшем собственные боеспособные части, способные решать хотя бы локальные, но самостоятельные задачи, что и продемонстрировало последовавшее вскоре военное столкновение с Арменией. Пришедшие на смену турок британские военные также оказывали некоторую материально-техническую помощь.

Тем не менее союзники мало считались с местными органами власти и политикой правительства страны. Азербайджан, вынужденный отдавать значительную часть нефтепродуктов на удовлетворение нужд иностранного контингента, фактически оказался в положении данника. Именно неопределенность международного статуса Азербайджана служила для английского командования прикрытием для почти нескрываемого грабежа. Кроме огромного материального ущерба пребывание иностранных войск и администрации в Баку наносило в глазах населения непоправимый ущерб авторитету правительства, неспособного самостоятельно распоряжаться в собственной столице.

Сформировав коалиционный парламент, лидеры партии «Мусават» добились своей цели – британского признания в качестве единственной легитимной власти в Азербайджане. Однако цена за этот успех оказалась высокой. Чрезмерная раздробленность представленных там политических сил не могла не сказаться на его работе. Парламент быстро превратился в арену межпартийной борьбы. Довольно высокая степень специализации центральных учреждений не слишком помогала в деле улучшения социально-экономической ситуации в республике. Для самого правительства и всего административного аппарата характерным являлось «полнейшее незнакомство и неумение вести созидательно-административную работу», что во многом объяснялось высокой степенью коррупции центральной и местной администрации. Другой отличительной чертой правительственного аппарата республики было большое количество русских чиновников, на которых в основном падала вся тяжесть административной работы в министерствах и ведомствах республики. Частая смена правительств, неспособность парламента к полноценной законодательной деятельности, иностранное вмешательство во внутреннюю политику Азербайджана и глубокий социально-экономический кризис – все это придавало стране черты эфемерного квазигосударственного образования.

Несмотря на жесткую критику, которую обрушили на экономическую политику большевиков лидеры Азербайджана, они сами частенько использовали натуральный обмен, не имея возможности получить другие ликвидные средства. Разговоры же о «нефтяном» грабеже со стороны большевиков мгновенно прекратились после знакомства с результатами недолгого пребывания на территории страны турецких и британских войск. Действительно, турецкая и английская оккупации не могли не сказаться на этой жизненно важной отрасли Азербайджана. Бесконтрольный вывоз нефти и нефтепродуктов турками, а затем аналогичные действия со стороны англичан больно ударили по нефтяной промышленности края, которая в период существования республики явно находилась в регрессивном состоянии.

Кроме того, британское представительство старалось всячески ограничить доступ к нефтяному потоку из Азербайджана даже своим союзникам – Франции и Италии. Это выражалось в постоянном контроле внешнеполитических контактов Азербайджана и не менее жестком экономическом диктате со стороны Великобритании, ставшей основным пользователем кавказской нефти. Естественно, что ей было крайне невыгодно уступать столь хлебное место даже партнерам по европейской коалиции.

Понятно, что за такой короткий срок диверсификация географии нефтяных поставок была просто невозможна, тем более что основное приоритетное направление сбыта, Россия, оказалось полностью закрытым. Ориентация на внутренний российский рынок, являвшаяся в дореволюционный период выигрышной, оказалась в новых условиях ахиллесовой пятой независимого Азербайджана и стала одной из причин его нежизнеспособности.

Без общего изменения экономической ситуации улучшить положение рабочих также не представлялось возможным. Если ухудшение положения рабочих имело своей причиной общее состояние экономики, то аграрный кризис, поразивший молодую республику, был обусловлен особенностями развития закавказской деревни в конце XIX – начале XX века. Что касается аграрного вопроса с его чрезмерно запутанными отношениями беков с крестьянами, то правительство боялось его решать. Ни один из кабинетов так и не решился на какие-либо шаги в сторону хотя бы частичного, даже за вознаграждение, отчуждения земель беков и других крупных землевладельцев, составлявших значительную часть элиты Азербайджана. Тем временем в деревне ситуация обострялась с каждым днем, крестьяне перешли к тактике террора и самочинного захвата земель беков.

Особое место во внутренней политике Азербайджана отводилось вопросу национализации образования, основному инструменту для реализации проекта азербайджанской нации. Одним из первых постановлений правительства Хойского во всех высших начальных и средних учебных заведениях вводилось обучение на государственном тюркском языке. Отметим, что тюркизация образования проходила с большими трудностями, большая часть которых сводилась к отсутствию национальных образовательных программ и нехватке преподавательских кадров. Другим важным событием в области национально-культурного строительства стало открытие первого в Баку университета.

Следует отметить, что тюркизация начального, среднего и высшего образования являлась наиболее продуманным направлением правительственной политики. Таким образом, необходимо признать, что руководство Азербайджанской Демократической Республики не сильно преуспело как во внутренней, так и во внешней политике ко времени советизации республики. Наладить хоть какие-то отношения с новой российской властью не удалось, азербайджанские лидеры так и не смогли заинтересовать советское руководство. Последнее же давно выбрало для себя наиболее приемлемый вариант развития событий – советизация Азербайджана при дальнейшем включении его в состав единого государства.

Большевистское руководство всегда считало этот регион неотъемлемой частью России, что в данном вопросе сближало их с принципиальным противником – лидерами Белого движения. Однако в отличие от Деникина большевики смогли проявить определенный политический прагматизм, что и позволило им одержать убедительную стратегическую победу – к 1921 году все Закавказье оказалось под жестким контролем Москвы и вскоре вошло в состав единого союзного государства.