Часть 1

Путешествие в Белое море тысячелетней давности

Свой рассказ о походах норманнов в Северную Русь хотели бы начать с плавания Оттара (вариант имени — Отер) в Белое море, совершенное им в IX веке. Считается, что самое древнее, подчеркнем, историческое письменное свидетельство о путешествии северных людей — норманнов находится именно в знаменитом рассказе норвежского промышленника и зверобоя Оттара (Ottar, или Ohtharr, — по древнескандинавскому языку, Ohthere — англосаксонскому). Это по своей сути не древнескандинавская сага, а просто рассказ человека о своем путешествии по полярным морям, изложенный третьим лицом, вероятно, придворным писцом английского короля Альфреда Великого (849–901). Причем, сразу заметим, рассказ идет о реальных событиях, не вызывающих сомнений в их правдивости у историков на протяжении уже почти тысячи лет.

Родом Оттар был из северной Норвегии, самой дальней провинции под названием Халогаланд (Halogaland), зверобой и промышленник, знатный человек и крупный скотовладелец, имевший более 600 оленей, а также много другого скота. Как и остальные свободные норвежские колонисты, он занимался добычей китов, тюленей и моржей в полярных морях. На своих судах им приходилось преодолевать большие расстояния в поисках морского зверя; вероятно, Оттар побывал во многих местах Северного и Атлантического океанов.

Оттар принадлежал к верхушке общества, аристократии. В Норвегии их называли хёвдингами, это были местные вожди в своей колонии — фюльке^{1}. Каждый из них хотел разбогатеть и мечтал захватить власть над всей Норвегией. Но они могли добиться успеха в том случае, когда у них будет достаточное количество серебра, пушнины, скота и рабов. Ибо, только богатый человек мог собрать большое воинство. Вот из этого высшего сословия появлялись викинги, о чем будет поведано ниже. Но, сразу оговоримся, Оттар к данной категории людей не относился.

Примерно с первой половины IX столетия начинается борьба за верховную власть в Норвегии между конунгами Вестфольда на юге страны, принадлежащими к династии Инглингов и ярлами Трендалега с центром в Хладире, расположенного на территории современного Трандхейма.

В результате борьбы в 865 году (или в 860-м, по другой версии) к власти пришел вестфольдский конунг Харальд Прекрасноволосый (Harald Herfagre, 850–933), по выражению Н. М. Карамзина — «первый деспот северный», объединивший Норвегию из мелких провинций — фюльков в отдельное королевство.

Этому предшествовала жестокая борьба молодого конунга с вождями северной части Норвегии. Харальд по наследству получил власть над Вестфольдом и другими фюльками на юге страны после смерти своего отца Хальвдана Черного (годы правления 827–858), когда ему исполнилось только десять лет. Во главе его дружины стал дядя по материнской линии под именем Гутхорм, который правил всеми делами до совершеннолетия Харальда.

Когда молодой конунг возмужал, то решил жениться на красавице Гюде, дочери шведского конунга Эйрика. Однако невеста оказалась не только красивой и умной, но очень гордой. Гюда согласилась выйти замуж за Харальда только в том случае, если тот подчинит ради нее всю Норвегию и будет править в ней так же единовластно, как ее отец — в Швеции.

Когда ему передали слова потенциальной невесты, то умный Харальд не только не обиделся, но даже поблагодарил ее, что она подарила ему такую идею. «Мне кажется удивительным, как это мне раньше не приходило в голову то, о чем она мне напомнила, — сказал он. — Я даю обет и призываю в свидетели бога, что я не буду ни стричь, ни чесать волос, пока не завладею всей Норвегией».

Так с легкой руки умной женщины началась ожесточенная борьба за власть в самой северной скандинавской стране. Харальд вместе со своим дядей Гутхормом пошли с дружиной на север Норвегии, сжигая поселения и безжалостно убивая простых людей. Когда местным жителям стало известно о приближении дружины Харальда, то все, кто только мог, бежали дальше на север. Те, кто не смог скрыться, просили пощады и клялись в верности молодому конунгу. Так им была покорена вся Норвегия.

После победы Харальд, которого прежде называли Косматым, так как по своему обету он не стриг и не мыл своих волос в течение почти десяти лет, получил другое прозвище — Прекрасноволосый (и тогда умели прогибаться подчиненные перед своим хозяином!) за свои якобы густые и красивые волосы.

Во всех подвластных фюльках Харальд оставлял во главе верного ему ярла, который поддерживал порядок и собирал подати. Почти вся местная знать, в том числе Оттар, потеряли свою независимость. Борьба Харальда с племенной знатью вызвала эмиграцию многих богатых семей, которые вынуждены были выехать из Норвегии и с 870 года начали заселять Фарерские, Оркнейские острова и Исландию. Оттару была оказана королевская честь, Харальд Прекрасноволосый назначил его ярлом Халогаланда. Но, не смотря на это обстоятельство, тому, наверное, вскоре стало не по душе такое положение вещей, и в конце 870 года он также эмигрировал, но только на юг, в Данию.

Оттар, вероятно, был образованным человеком и одним из тех редких людей, которые на всю жизнь запоминали подробности своих походов по морям-океанам, а может, чего нельзя исключить, делали описание тех мест, которые они посещали, так как, известно, что вскоре в Дании он собрал все сведения о странах, расположенных вокруг Балтийского моря.

Оттуда примерно в 871 году Оттар эмигрировал в Англию. История умалчивает, как он оказался на службе у английского короля Альфреда Великого. Вероятно, король прослышал о необычных способностях образованного чужестранца-морехода и поэтому вскоре пригласил Оттара к королевскому двору. Альфред Великий был заинтересован в том, чтобы его подданные перенимали опыт в мореходном искусстве, так как лучшими в мире мореплавателями в те времена считались норманны.

По другой версии, Оттара и еще одного торговца, то ли норвежца, то ли англичанина по имени Вульфстан, ходившего по Балтийскому морю до его южных берегов, специально пригласил Альфред Великий, чтобы услышать и записать рассказы об их путешествиях.

Английский король был не только выдающимся и одаренным руководителем государства, объединителем англосаксонских королевств, не только великолепным полководцем и политическим деятелем, Альфред Великий являлся большим любителем литературы, истории, искусства.

Более всего он известен тем, что перевел с латинского на англосаксонский язык, самостоятельно, а может с помощью придворных переводчиков, ряд таких известных произведений, как «Об утешении философией» Боэция, «Церковная история английского народа» Бэды Достопочтенного и самый главный труд — «История против язычников» Павла Орозия. Именно в это переработанное им произведение испанского священника, жившего в V веке, Альфред Великий добавил географическое описание Центральной Европы с включением донесения Вульфстана о плавании в Балтийское море и рассказа Оттара о поездке в Белое море, записанное, вероятно, со слов самого путешественника.

Описание этого приключения сохранилось до наших дней. Кстати, дату путешествия Оттара к берегам Биармии никто точно указать не может, и ее определяют приблизительно — до 869 года.

Существует несколько вариантов перевода на русский язык путешествия норвежского зверобоя и путешественника. По мнению специалистов, лучшим считается перевод В. И. Матузовой. Итак, «Оттар сказал своему господину, королю Альфреду, что он живет севернее всех норманнов. Он сказал, что живет в стране, [лежащей] к северу от Западного моря[1]. Он сказал, однако, что страна эта простирается очень далеко на север оттуда; но она вся необитаема, за исключением нескольких мест, [где] то тут, то там живут финны, охотясь зимой, а летом ловя рыбу в море.

Он сказал, что однажды захотелось ему узнать, как далеко на север лежит эта земля и живет ли кто-нибудь к северу от этого необитаемого пространства. Тогда он поехал прямо на север вдоль берега, и в течение трех дней на всем пути оставлял он эту необитаемую землю по правую сторону [от корабля], а открытое море — по левую. И вот оказался он на севере тек далеко, как заплывают только охотники на китов. Тогда он поплыл дальше прямо на север, сколько мог проплыть [под парусом] за следующие три дня. А там то ли берег сворачивал на восток, то ли море врезалось в берег — он не знал; знал он только, что ждал там северо-западного ветра и поплыл дальше на восток вдоль побережья столько, сколько смог проплыть за четыре дня. Потом он должен был ждать прямого северного ветра, потому что то ли берег сворачивал прямо на юг, то ли море врезалось в берег — он не знал. И поплыл он оттуда прямо на юг вдоль берега столько, сколько он смог проплыть за пять дней. И там большая река вела внутрь земли. Тогда вошли они в эту реку, но не осмелились плыть по ней, боясь нападения [со стороны местных жителей], ибо земля эта была заселена по одной стороне реки. До этого не встречал он никакой обитаемой земли, с тех пор как покинул родной дом. И на всем его пути была справа от корабля необитаемая земля, если не считать [стоянок]рыбаков, птицеловов и охотников, и все они были финны; а слева от него было открытое море. А биармийцы (Beormas) очень густо заселили свою землю; они же не решились на нее ступить. Зато земля терфиннов была вся необитаема, если не считать останавливающихся там охотников или рыбаков, или птицеловов.

Многое поведали ему биармийцы как о своей родной земле, так и о близлежащих землях; но он не знал, насколько правдивы эти рассказы, потому что сам этого не видел. Показалось ему, что и финны, и биармийцы говорят почти на одном [и том же] языке. Вскоре он поехал туда не только для того, чтобы увидеть эти края, но и за моржами, потому что у них на зубах очень хорошая кость — несколько таких зубов они привезли королю, — а кожа их очень хороша для канатов. Этот морж был значительно меньше других; он был не длиннее семи локтей[2] (локоть — примерно 45 см. — Авт.). У него же на родине лучшая охота на моржей[3] (на китов. — Авт.): там они бывают сорока восьми локтей длиной, а самый большой — пятидесяти локтей. Там (в Белом море. — Авт.), сказал он, он был одним из шестерых, которые убили шестьдесят моржей за два дня.

Он был очень богат тем, в чем состоит для них богатство, то есть дикими животными. Кроме того, как он отвел королю, ему принадлежало шестьсот прирученных оленей, которых он покупал. Этих оленей они называют «храна»;[4] было еще шесть «стэлхрана»[5] — они очень ценятся у финнов, так как с их помощью они заманивают диких оленей. Он был в числе первых людей этой страны: хотя у него было всего двадцать голов крупного рогатого скота, двадцать овец и двадцать свиней; а то немногое, что он пахал, он пахал на лошадях. Но доход его состоит в основном из податей, которые платят ему финны. Эта подать состоит из оленьих шкур, и из птичьих перьев, и из моржовой кости, и из канатов, сделанных из моржовой кожи, и из тюленей. Каждый платит согласно его происхождению. Самый знатный должен платить пятнадцатью шкурками куниц и пятью ездовыми оленями, и одной медвежьей шкурой, и десятью мерами пера, и шубой из шкуры выдры, и двумя канатами, каждый по шестьдесят локтей длиной, один, сделанный из моржовой кожи, другой — из тюленьей.

Он сказал, что земля норманнов очень длинная и очень узкая. И вся земля, пригодная для пастбищ или для пахоты, лежит близ моря; однако в некоторых местах она очень каменистая, и лежат дикие горы на востоке и по всему пространству этой необитаемой земли. На горах этих живут финны. Заселенная на востоке земля эта шире всего, и чем ближе к северу, тем уже. На востоке она, должно быть, шестидесяти миль шириной или несколько шире; и посредине тридцати [миль] или шире; а к северу, сказал он, она уже всего, должно быть, не шире трех миль; и кроме того, в некоторых местах она так широка, что ее можно проехать за две недели, а в некоторых местах — за шесть дней.

А за землей к югу, с другой стороны пустынных гор, лежит Свеоланд[6], простирается эта земля на север; а с другой стороны на севере — земля квенов. И иногда квены нападают на норманнов на необитаемой земле, а иногда норманны — на них; и за теми горами очень много озер; и квены перетаскивают свои суда по земле до этих озер, а затем нападают на норманнов; суда их очень маленькие и очень легкие…»

Прежде чем подробнее остановиться на рассказе о путешествии Оттара, внесем еще некоторые примечания и разъяснения по тексту.

Кто подразумевается под терфиннами? Наверняка, это саамские племена или, как их называли в старину, — лопари, населявшие территорию Кольского полуострова или русский Финмаркин. По летописным данным с XIII столетия, а может быть и раньше, они платили дань новгородцам под именем терская лопь. Вероятно, первый слог названия тер образовался от финского слова Turja или саамского — Tarje Narg, что в переводе означает лес и лесистый берег. В русских летописях область Тре (в различной транскрипции: Тре, Тръ, Теръ, Тьръ) входила в состав владений Новгородской земли, а позднее московских великих князей. В настоящее время южное побережье Кольского полуострова носит название Терский берег.

Так что и под финнами, о которых упоминается в начале текста, надо подразумевать не финские племена, а саамов или лопарей, которых шведы называли лапландцами. Наоборот те, кого шведы называли финнами или финляндцами, норвежцы звали квенами, а русские позднее — каяны (от финского слова kainu — равнина). Значит, квены — это финны, заселяющие территорию северных районов Норвегии и Швеции.

Рассказ об этом путешествии в свое время вызвал бурные научные споры: где же действительно побывал Оттар? И эти споры не утихают до сих пор. Одни исследователи считали, что норвежский промышленник был только на Кольском полуострове и не далее. Другие ученые убеждены, что путешественник действительно достиг устья Северной Двины. Для объективности приведем доводы тех и других исследователей.

Сторонники первой версии убеждены, что за время путешествия, указанное Оттаром (это в общей сложности получается 15 дней), ссылаясь на слабые мореходные качества судов, их «убогость», незнания навигации и искусства хождения в бейдевинд (против ветра), путешественники якобы за такое короткое время никак не сумели бы достичь берегов Северной Двины. Вероятней всего, делают они вывод, это была какая-то река Кольского полуострова.

Эта группа историков глубоко заблуждалась, так низко оценивая мореходные качества судов скандинавов. Известно, а это можно узнать по археологическим находкам кораблей викингов, захороненных в курганы вместе с покойными норвежскими вождями, а также из рисунков, высеченных на камнях (обнаруженных, например, на острове Готланд), — это были маневренные быстроходные торговые корабли с высокими бортами и плоским дном, достигающие длины до 24–30 метров и покрывающие под большим квадратным парусом до 120 миль в сутки.

Давайте проследим путь отважного путешественника, решившего просто «узнать, как далеко на север лежит эта земля и живет ли кто-нибудь к северу от этого необитаемого пространства».

Сразу оговоримся, что плавание норвежца состоялось, вероятно, в начале лета или самое позднее в июле, так как со второй половины августа ночи на Белом море становятся темными. Вот что пишет по этому поводу один историк: «Оттар, несомненно, воспользовался для своего плавания длинным полярным днем; по его словам, 15 дней ушло на путь до устья Северной Двины, и, вероятно, столько же длилась стоянка у Нордкапа и Святого Носа в ожидании погоды. Обратный путь занял не меньше времени; за два месяца Оттар не видел ни одной звезды, а следовательно, и Полярной».

Плавание мореходы начали с побережья провинции Халогаланд, приблизительно от острова Глнде. Вначале они шли на судне три дня на север вдоль берега, пока не достигли предела китобойных промыслов, — это около 69 градусов северной широты, т. е. на полпути от мыса Нордкап, считал К. Тиандер. Далее они следовали еще три дня на север, оставляя по правому борту берег, а слева — океан, достигнув места, где изгиб берега материка круто поворачивал на восток. Это около самой крайней северной точки Скандинавского полуострова — мыса Нордкап. Оттуда путешественники, дождавшись северо-западного ветра, еще 4 дня шли вдоль побережья, где им снова пришлось ожидать попутного, но уже прямого северного ветра, так как берег поворачивал на юг. Вероятно, за это время Оттар мог достигнуть мыса Святой Нос на Кольском полуострове.

Затем они снова шли вдоль побережья еще 5 дней, пока не достигли устья большой реки. Вот именно эта неведомая река и стала камнем преткновения для исследователей. Каких только гипотез не выдвигалось за истекшие три столетия.

Например, известный полярный путешественник и исследователь Ф. Нансен называл даже место конечной стоянки Оттара — это река Варзуга на Терском берегу. Этой же точки зрения придерживались в XIX столетии ученые Талльгрен, Алениус, Малоне, уже в наше время — советские исследователи Белов, Мату зова и др.

Ученый конца XIX века Г. Геббель сразу категорически отверг это утверждение: «Отер, пройдя Святой Нос, брал курс на юг и обязательно должен был попасть не в Варзугу, а не иначе, как в устье Северной Двины, единственно широкой реки Белого моря с густо населенным, или как значится в других переводах, с обработанным берегом, потому что, войдя, по всей вероятности, в один из крайних рукавов, он видел только берег с одной стороны (ас другой кошки), наверное, 1000 лет назад не населенный и голый. Причем, Отер вовсе не считает нужным рассказать, почему он пересек горло Белого моря, вследствие — ли указаниям терфиннов или потому, что он сам усмотрел высокий противоположный Терскому Зимний берег». К Зимнему берегу еще вернемся.

Не назвав реки, Оттар поставил исследователей перед дилеммой, где, в каком месте локализовать пресловутую реку. Вторая группа ученых (Джаксон, Мачинский и др.) предложила расположить ее западнее устьев рек Стрельны и Варзуги на Терском берегу — в Кандалакшу или реку Умбу.

А московский исследователь начала прошлого века С. К. Кузнецов (1905) вообще усомнился в том, что норманны побывали в Белом море. Он считал, что за такой короткий срок, т. е. за девять дней, пройти путь от Нордкапа до устья Северной Двины неосуществимо. При этом он ссылался на быстроходные современные пароходы, которые преодолевали тот же отрезок пути за 6 дней, поэтому, по его мнению, парусное судно никак не могло пройти это расстояние быстрее. Однако Кузнецов не учел одного обстоятельства, что, конечно, трудно было сделать, не побывав на Севере: этот единственный пассажирский пароход, курсировавший между Архангельском и Норвегией (мыс Нордкин), останавливался тогда, как говорили в народе «у каждого столба», т. е. почти у каждого селения по пути следования, начиная от Золотицы на Зимнем берегу и у каждого становища — на Мурманском, причем на этих рейдах стоял иногда по несколько часов, в зависимости от погоды.

Приведем еще примеры. В 1582 году для выполнения дипломатической миссии царем Иваном Грозным в Англию был отправлен посол Ф. А. Писемский с толмачом Алексеем Ховралевым. Добирались они из Москвы до места назначения по Белому морю на парусных английских судах. В своем отчете русский посол отметил, что «от Колмогоровой пристани[7] до Варгава[8] шли одиннадцать дней», причем они еще три дня штормовались по пути следования в неспокойном Баренцевом море. Другой посол, Г. И. Микулин, выполняя ту же миссию, но только посланный в Англию уже царем Борисом Годуновым в 1600 году, также в своем статейном списке отметил, что «корабли шли [от устья Двины] до Кильдина острова пять дней, от Кильдина острова до Северного Носу[9] три дня». Уверены, что парусные английские суда не должны были принципиально отличаться по своей конструкции от такого же парусника Оттара.

Далее, если быть точным, то Оттар вообще не должен бы обходить Нордкап, так как тот лежит на острове, отделенном от материка проливом Магерзунд. Пройдя вдоль берега шхерами, он мог обогнуть только самый северный мыс континентальной Европы — Нордкин. От него с попутным ветром и при хорошей погоде (в июле в высоких широтах бывает нештормовая погода продолжительное время) за 4 дня со скоростью 4 узлов или 7 км в час (скорость гребной шлюпки) можно спокойно добраться до Святого Носа. А уж от Святого Носа до Северной Двины, даже двигаясь с черепашьей скоростью 2 узла в час, преодолеть расстояние в 250 миль не трудно в 5 дней, подметил Геббель.

Наоборот, надо удивляться не большой скорости судна Оттара, а его медленности плавания от Нордкапа или Нордкина до устьев Северной Двины. Вероятно, он еще где-то делал остановки, например для пополнения запасов свежей питьевой воды или знакомства с аборигенами. Оттар в своем рассказе о путешествии приводит сравнение говоров финнов и биармийцев, указывая на их схожесть, он же по пути следования был знаком с птицеловами, рыбаками, охотниками.

С. К. Кузнецов считал, что реку Вину[10] (хотя Оттар ее не называл, а это наименование Северной Двины появится в сагах позднее) надо искать на Мурманском или Терском берегу. Под «большой рекой» Оттара он допускал несколько рек: Тулому (на которой стоит Кола), Териберку, Воронью, Иоканьгу или Поной. При этом Кузнецов абсолютно исключал не только Северную Двину, но и реку Мезень, несмотря на то, что до устья последней, если пересечь одноименный залив, можно дойти значительно быстрее, чем до Двины. И в этом была его основная ошибка.

Третья группа ученых, сторонники локализации «большой реки» Оттара в Двинском заливе, убеждены, что норвежец побывал на берегах Северной Двины или, как считают авторы этой книги, возможно даже заходил в одну из рек Зимнего берега.

Мнение Г. Геббеля было изложено выше. Немецкий исследователь Вебер (1883) придерживался той же гипотезы, считая, что «именно там находилось то единственное место, которое обладало огромной притягательной силой для заморских купцов. Это были самые доступные для мореходов ворота в страну, богатую драгоценным северным пушным зверем. Только здесь в устье Северной Двины мог увидеть Отер «обработанную землю» и «большую реку». Подобную точку зрения отстаивали: автор интересной книги «Поездки скандинавов в Белое море» Тиандер (1906) и позднее — советские ученые Платонов, Андреев (1922), Свердлов (1973).

По очень удачному замечанию Г. В. Глазыриной, современного исследователя исландских саг, исключительно все историки, занимающиеся проблемой существования Биармии, локализовали «большую реку» биармийцев или биармов, опираясь на англосаксонское выражение Альфреда Великого «gan micel еа», употребленное в тексте при определении места, куда пришло судно. Данное словосочетание, «micel еа», все интерпретировали как «большая река», и именно так оно переведено во всех существующих текстах как на русский, так и на другие языки, что и послужило причиной для привязки ее к устьям крупных северных рек. Однако англосаксонское слово еа имеет более широкое значение — не только как река, но и водный поток, течение!

Нас очень давно интересовал вопрос о Биармии, когда-то процветающей богатой стране на Севере и вдруг внезапно исчезнувшей. И долго не могли найти ответа, почему Оттар в своем рассказе не дал названий ни рекам, ни тем местам, где он побывал, в первую очередь, конечно, не указал тех названий, которые ему могли сообщить аборигены (финны, терфинны и собственно биармы или биармийцы), с которыми он общался. И все больше склонялись к мысли, что он и не собирался передавать англичанам точные географические данные страны, богатой пушниной и «рыбьим зубом» (моржовыми клыками), мамонтовой костью, чтобы исключить в будущем конкурентов. Хотя скандинав там был не один раз, по его же словам, «вскоре он поехал туда не только для того, чтобы увидеть эти края, но и за моржами», т. е. ходил в северные моря не в ознакомительную поездку, а для добычи морского зверя. Известно также, что позже, в 874 году, по поручению короля Альфреда Великого он вновь совершил еще одно путешествие в Биармию.

Вот тогда и пришли к мысли, что под «большой рекой» надо понимать не какую-то конкретную реку, а… Горло Белого моря. Кстати, позднее мы нашли подтверждение своей догадки в книге той же Г. В. Глазыриной, однако она рассматривала данный вопрос несколько иначе и локализовала землю биармов на южной оконечности Кольского полуострова.

В книге «Зимняя сторона» одним из авторов дана, естественно, географическая и гидрологическая характеристика Белого моря, и в частности его самой узкой части, так называемого Горла — пролива между Кольским полуостровом (Терским берегом) и материком (Зимним берегом). Для наших моряков хождение через горло Белого моря, особенно в те далекие времена, когда отсутствовали карты, навигационные знаки и маяки, — было всегда рискованным мероприятием и чревато трагическими последствиями. Тем более для древних скандинавских мореходов эта часть моря могла показаться и широким бурным потоком, и рекой с ее обманчивыми приливно-отливными течениями и «крутыми сувоями», неведомыми для норманнов, ходивших всегда в относительно спокойных водах прибрежных шхер. Оттар мог подразумевать под «водным потоком», «течением» широкую полноводную реку потому, что, войдя в Горло Белого моря — самое узкое его место, путешественник, по нашему мнению, увидел сразу два берега: справа поближе Терский берег и слева вдали — Зимний. Естественно, эти строки сразу вызовут шквал возмущения оппонентов, исключающих такую возможность, но тем не менее это так.

Не забывайте, что Оттар совершал свое путешествие более тысячи лет назад, и тогда море было значительно уже в своей горловой части. Известно, что каждый год весной и осенью происходит значительный размыв берегов Белого моря льдами, приливно-отливными течениями, причем особенно этому подвержен высокий Зимний берег в районе Вепревского и Зимнегорского маяков. Уверены, что норвежские путешественники в IX веке могли видеть в самом узком месте Горла моря одновременно тот и другой берега, поэтому у Оттара и нет названия этой пресловутой «реки».

А в реки он наверняка мог заходить — ему же были нужны питьевая вода и товар для обмена. А это могли быть и Чапома, и Стрельна, и Варзуга на Терском берегу, широкие и глубоководные реки в те времена Золотица, Мудьюга — на Зимнем берегу и, естественно, Северная Двина.

Но вероятней всего, что Оттар мог увидеть обитаемые земли биармов только на южном побережье Белого моря, он же говорил, что «земля эта заселена по одной стороне реки», а противоположная — Терский берег, где жили терфинны, — земля «вся необитаема».

В рассказе Оттара мы впервые встречаем название племени, обитавшего на берегах этой неведомой реки — биармы или биармийцы. Путешественник подчеркивал разницу между финнами и терфиннами с одной стороны, и биармами — с другой, хотя одновременно заметил, что финны и биармийцы говорят почти на одном и том же языке. Он указывал, что финны были только охотниками и рыболовами, их поселения были очень редки, наоборот, страна биармов была сравнительно густо заселена, и они занимались земледелием. К путешествию Оттара мы еще вернемся, но определенно можно сделать однозначный вывод, хотя Оттар и не дал названия мест, в которых побывал, вероятней всего, он посетил Белое море и устье Северной Двины.

Что это за народ — биармийцы, и о какой стране идет речь, вправе задать вопрос читатель. Неведомый край под названием Биармия,[11] в котором обитали указанные туземцы, впервые упоминается в древнескандинавских и исландских сагах.

БИАРМИЯ — эта таинственная и загадочная страна, по сведениям древних писателей, располагалась когда-то на территории Русского Севера. Уже в течение почти трех столетий среди историков, как начинающих, так и именитых, не утихают споры о том, где же действительно находился этот богатый край, в какой части Европейского Севера раскинулись его просторы, и главное, действительно ли он существовал и был такой изобильный. Или это только одни выдумки и фантазии древнескандинавских скальдов и англосаксонских писателей.

Как известно, ни в одной из наших русских летописей: ни в самых древнейших сводах — Лаврентьевской, 1-й Новгородской, Ипатьевской, ни тем более поздних летописях вы не найдете упоминания о Биармии. Нет сведений о ней и в других актовых материалах, относящихся к древнему периоду истории России. Но все же, если быть точными и объективными, можно найти сообщение о Биармии, причем только в одном древнем документе — это в преданной обструкции ретивыми историками, незаслуженно забытой и не принимаемой некоторыми учеными всерьез до настоящего времени, Иоакимовской летописи, впервые опубликованной в «Истории государства Российского» известнейшим историком В. Н. Татищевым.

Как гласят предания и легенды, в незапамятные времена на Поморском Севере существовала некогда могущественная страна Биармия — Beormas, так она называлась у англосаксонских писателей и Bjarmaland — в скандинавских сагах, занимавшая огромную территорию и обладавшую богатейшими запасами речной и морской рыбы, зверья, пушнины, моржовой кости, соли, серебра и жемчуга.

Границы Биармии простирались, по одним источникам, от Северной Двины до Печоры и от Белого моря до Камы, по другим — границы ее были еще шире и достигали на западе — Финляндии и на севере — Норвегии, захватывая побережье Белого моря и Кольский полуостров, т. е. территорию всего Русского Севера. За Биармией следовала воображаемая и фантастическая страна Йотунгейм (Jotunheim)— «страна великанов», «отчизна ужасов природы и злого чародейства».

Сведения из древнескандинавских саг о расположении загадочной страны были расплывчатые и туманные, что возымело, свое действие и вызвало у историков затруднения в локализации Биармии и нешуточные споры по этому поводу, не утихающие в течение нескольких веков.

Остается только констатировать, что Биармия на протяжении столетий до сих пор остается такой же тайной за семью печатями, которую никто не может разгадать. Мы же, в свою очередь, сделали попытку приподнять завесу тайны над ее происхождением, локализацией, объяснить значение странного названия неведомой страны в своей предыдущей книге и прийти к неожиданному выводу, что, оказывается, легендарная Биармия имеет самое непосредственное отношение к истории древней до летописной Руси, о чем будет поведано ниже.

Примечания:

1

¹ Западное море — Северное море.

2

² Локоть — примерно 45 см.

3

³ Здесь перевод Матузовой неточен, в данном случае слово из рукописи Альфреда «hwael», как сам уважаемый переводчик в примечании указывает, следует переводить как «кит», так как двадцатиметровых моржей в природе не существует.

4

⁴ «Храна» — ездовые олени.

5

⁵ «Стэлхрана» — олени для заманивания.

6

⁶ Свеоланд — Швеция.

7

⁷ Колмогорская пристань — Холмогоры, расположенные вверх по реке в 80 км от устья Северной Двины.

8

⁸ Варгав — северный норвежский порт Вардё.

9

⁹ Северный Нос — мыс Нордкап.

10

¹⁰ Вина (Северная Двина) — Vina в исландских и скандинавских сагах.

11

¹¹ Биармия — так, а не иначе будет звучать (в нашем авторском тексте) это слово и в дальнейшем для облегченного прочтения этого слова, хотя в русской транскрипции должно звучать — Бьярмия от древнескандинавского (норренского) Bjarmaland.