15. Производство керамики. Была ли керамическая эпоха?

Не каждая годится глина (особенно, если рука ленивая), чтобы из нее можно было какой-то предмет сделать, чистую миску, ибо до самой последней частички, самого мелкого песочка беспрерывно разглаживаться должны самые тонкие, самые маленькие комочки, пока о них не останется ни одной песчинки. Потом из того, что так чисто сделано, что-то выберется, что годится для следующего, ибо, как говорится, краску накладывать недешево обходится

Анонимный автор конца XVII — начала XVIII в.

Благодаря энергичным охотникам на мамонтов, которые жили 25 тысяч лет назад у Павловских холмов, Моравия заняла первое место в мировом состязании по обнаружению самого древнего изделия из жженой глины (керамики). Здесь из сырой глины лепили и на очаге стоянки и обжигали мелкие женские статуэтки и фигурки животных — мамонта, медведя, носорога, северного оленя… Эти твердые глиняные «выпечки» сохранились вплоть до наших дней, равно как и само изобретение. Древние охотники, безусловно, не имели ни малейшего понятия о том, что именно способствует тому, что пластичная, податливая глина после обжига, превращается в твердый, можно сказать, неуничтожимый материал. Только в наши дни мы могли бы раскрыть им эту тайну. Электронный микроскоп показал, что глина состоит из мельчайших шестиугольных пластиночек толщиной от 2 до 3 десятитысячных миллиметра (можно ли вообще здесь говорить о какой-то толщине?). Атомы в них сгруппированы таким образом, что пластинки легко связываются одна с другой либо с молекулами воды.

Открытие охотников на мамонтов было, однако, забыто. Воскресили его опять-таки лишь в отдельных местах, через тринадцать тысяч лет в доземледельческой еще японской культуре Дзёмон и на Тайване (сосуды со стрельчатыми доньями). Только в седьмом тысячелетии до н. э. на Ближнем Востоке и в Америке начался наконец золотой век керамического производства. На этот раз уже в качестве одного из самых выразительных признаков новой земледельческой эпохи, вызвавшей потребность в переработке и хранении сельскохозяйственных продуктов.

Поэтому уже высказывались предположения переименовать неолит и следующий за ним период в керамический век. В самом деле, из керамики сделаны не только сосуды, ложки, черпаки, гири, прясла и другие предметы и инвентарь ежедневного обихода, но и скульптурные фигурки, изложницы для розлива металла, фурмы для металлургических печей. Короче говоря, куда ни брось взор на неолитической и вообще доисторической стоянке — повсюду сплошная керамика. Самыми многочисленными и самыми употребительными были, разумеется, сосуды. Их формы и способ украшений претерпевают поразительную эволюцию.

А теперь попытаемся представить себе технологические приемы, использовавшиеся древними мастерами — либо мастерицами — гончарного дела. Да-да, мы до сих пор гадаем, не женские ли, более чуткие и нежные, руки занимались керамическими работами на первых порах, пока керамика еще не стала специализированным ремеслом. Ведь именно так обстояло дело, например, у североамериканских индейцев. Одно время археологи почти торжествовали, предвкушая окончательное решение этой проблемы. Дело в том, что на нескольких обожженных глиняных предметах они обнаружили четкие дактилоскопические отпечатки их создателей. А ведь по отпечаткам пальцев инспектор уголовной полиции играючи определяет преступника! Это верно, но для этого надо иметь в своем распоряжении картотеку с отпечатками, в которой должен значиться и преступник. Определить же безошибочно только по направлению папиллярных линий, которые составляют дактилоскопическую «картинку», принадлежность оттиска мужчине или женщине, как утверждает современная антропология, нельзя.

Поэтому нам не остается ничего другого, как отложить этот вопрос в сторону и сразу же перейти к проблемам производственного процесса. Доисторические гончары получали керамическую массу путем размельчения лёссовых глин и супесей, в которые они добавляли отощающие примеси — песок, дробленый камень, слюду, толченый раковины — и органические примеси траву, солому и мякину. Это делалось для того, чтобы сосуды были боле крепкими и во время сушки и обжига сохраняли свою форму и не трескались. После тщательной замески, когда смесь обретала пластичность, стенки сосуда либо вытягивали из шарообразного куска, либо делали их из валиков, лепившихся друг на друга. Этой «ленточной» техникой современные экспериментаторы в Батсер-Хилле ухитрялись изготовлять даже огромные, в метр высотой, сосуды для хранения запасов.

Возможно, их доисторические предшественники улучшали качество работы и ее быстроту при помощи вращающейся деревянной подставки, из которой позднее возник медленно вращающийся ручной гончарный круг и затем быстро вращающийся ножной гончарный круг. Первые гончарные круги существовали уже в пятом тысячелетии до н. э. в Восточном Средиземноморье. У нас его ввели только кельты в конце первого тысячелетия до н. э. Потом круг исчез и получил постоянную прописку у наших славянских предков начиная лишь с IXстолетия.

После завершения формовки сосуда доисторические гончары его поверхность разглаживали, полировали либо, наоборот, делали шершавой и снабжали орнаментальными украшениями — оттисками ногтей, процарапанными линиями, углублениями, отпечатками шнура либо различных деревянных и костяных штампов, короче говоря, отделывали так, как это было можно в данное время. Потом наступал черед сушки на воздухе, потому что влажные сосуды потрескались бы при обжиге. Для обжига нужна температура не менее 600 град, в идеальном случае 900 град. Ее можно создать как в гончарных печах (их совершенное исполнение с колосниковой решеткой в Средней Европе документирован начиная с эпохи латен), так и в штабелях или на открытых кострах.

Сергей Семенов при экспериментальном исследовании обнаружил, что качество сушки зависит прежде всего от формы нижней части сосуда. Сосуды с заостренным и округлым дном (такие относятся главным образом к начальному периоду керамического производства) остались неповрежденными, а у изделий с плоским дном встречались многочисленные трещины. Поэтому экспериментатор полагает, что округлая либо заостренная форма керамических изделий, особенно относящихся к ранним периода, когда технология керамического ремесла еще не была полностью освоена, должна была иметь не только функциональный, но и производственно-технологический смысл. Для складирования сухих продуктов или сырья могли использоваться и сосуды, только просушенные. Непроницаемость такого сосуда увеличивалась, если поверхность тщательно разглаживалась и полировалась твердой гладилкой из кости, дерева или камня.

Сотни миллионов дошедших до нас обожженных черепков и десятки миллионов целых горшков убеждают нас в том, что доисторические производители не считали обжиг какой-то исключительной и трудной операцией. Например, на поздненеолитической стоянке в Тешетицах-Кийовицах археологи в течение одного летнего сезона берут на учет около 13 тысяч керамических предметов. Сейчас, спустя десять лет после начала далеко не завершенных изысканий, в их картотеке, посвященной керамике, содержится достойное удивления число единиц хранения, далеко превышающее цифру сто тысяч. Загадки древних обитателей этой стоянки, расположенной на плодородной лёссовой равнине в районе города Зноймо, лишили покоя многих брненских археологов. Какой цели служил глубокий кольцевой ров, образующий некий центр? Где они хоронили своих умерших? Откуда доставали обсидиан для изготовления миниатюрных пластинок? Как изготовляли тонкостенную керамику? Какими технологическими приемами добивались получения красивой черной или красной поверхности у некоторых сосудов? Это лишь малая толика огромного числа возникающих вопросов. Ответить на них, принять вызов, брошенный нам древними гончарами, отважился молодой археолог Яромир Коварник. За три года экспериментов он проник почти во все тайны неолитических гончаров. Ответы ученого удовлетворили бы, вероятно, не только древних мастеров, но и профессоров Брненского университета, который он успешно окончил в 1979 году, защитив дипломную работу о технологии неолитической керамики. Молодой ученый сообщает о принципах, на которых основан эксперимент, и о его результатах следующее:

Как и другие археологи, я смог определить по форме сосудов и украшениям на них, к какой эпохе или культуре они относятся. Но о том, из чего они изготовлялись и при помощи каких технических приемов, я знал мало, почти ничего. Правда, по литературе, посвященной этой проблеме, вы можете составить общее представление о производственном процессе, но стоит вам перенести его в определенную эпоху и место, как вы заметите, что его контуры становятся нечеткими, расплывчатыми, либо вообще полностью исчезают. То же самое относится к попытке реконструировать приемы неолитических гончаров только по литературным источникам. Поэтому я решил дополнить неясные контуры реальными экспериментами. Если хотите, можете принять в них участие. В одиночку, однако, мы с такой задачей не справимся. Нужно обратиться за помощью к естествоиспытателям. Петрографы и минералоги на основе анализа древних черепков нам расскажут, какое сырье использовали гончары, где вероятнее всего добывали его и при каких температурах обжигали. Кое о чем мы сами можем догадаться, рассматривая черепки: часто на их поверхности видны следы того или иного способа формовки, например ленточной техники.

Основой керамической массы является пластическая масса — глины и илы (в нашем случае глины лёссовые) и примеси, которые способствуют улучшению полуфабрикатов и готовых изделий. Краситель используется не только для окраски поверхности, но и для улучшения моделируемой смеси. Добыча сырья не вызывала у древних тешетицких гончаров особых трудностей: лёсса вокруг было сколько угодно. Добывать лёсс в Знойменской области можно самыми примитивными деревянными орудиями либо непосредственно на склонах, где лёссовые слои выходят прямо на поверхность, либо в ямах — глинищах. Добытое сырье еще не обладает всеми необходимыми качествами, оно приборетет их после многомесячного выдерживания в отвалах, промораживания, размораживания, отмучивания.

Я обнаружил, что для формовки лучше всего годится глина, хранившаяся в темном сыром помещении, где она сохраняет естественную влажность.

Только после смешивания всех составных частей керамического сырья и его тщательной переминки мы можем приступить к имитации гончарных изделий, принадлежавших к трем последовательно сменяющим друг друга неолитическим культурам: керамике линейно, керамике накалываемой и моравской крашеной. Из единого куска массы можно выделывать только небольшие сосуды простейшей формы. Мы формуем дно, а из остатков массы по его краю вытягиваем вверх стенки. А вот ленточной техникой мы можем изготовить крупные изделия сложной формы. И в этом случае мы сначала формуем из куска глины дно, а потом присоединяем к нему первый кольцевой валик, толщина которого приблизительно соответствует толщине стенки сосуда. Когда мы налепим, скажем, три валика, мы можем внутрь на самое дно вставить еще один и разгладить его большим пальцем. Получится плавный переход от дна к стене и одновременно повысится надежность соединения стыков. Потом мы нанизываем сверху другие кольца, каждое новое присоединяем к предыдущему легким придавливанием уже в момент наложения. Затем с внешней и внутренней стороны заравниваем пазы. Надежное сглаживание неровностей достигается увлажненными пальцами или деревянной либо костяной гладилкой. Вдавленные орнаментальные украшения поверхности мы сделаем острыми костяными инструментами, хорошо известными по многим неолитическим стоянкам Европы.

К этому моменту наши изделия содержат около 25 процентов влаги. От нее мы должны избавиться (довести приблизительно до 2 процентов) сушкой, в противном случае сосуды при обжиге потрескаются. Сушка должна происходить постепенно, примерно в течение одной недели в каком-нибудь затененном месте.

Последней операцией в производственном цикле доисторической керамики является обжиг, в ходе которого образуются конечные качества изделий: стабильность формы, цвет, малая проницаемость стенок. Степень этих качеств в значительной мере зависит от количества свободного кислорода при обжиге: от 1,5 до 2 процентов свободного кислорода создают нейтральную среду, 2–5 процентов характеризуют среду окислительную, а десять процентов являются признаком среды сильно окислительной. Восстановительный обжиг происходит при содержании несвязанного кислорода менее одного процента. Находки устройств для обжига, датируемых поздним каменным веком, очень редки. Сохранилось лишь несколько печей с глиняным сводчатым перекрытием (уникальным открытием на нашей территории является гончарная печь на городище у Крамолина в Тршебичском районе, относящемся к эпохе культуры с моравской крашеной керамикой). Более того, мы не можем и в будущем ожидать обнаружения каких-либо следов от некоторых простейших обжиговых устройств, каковыми, к примеру, являются кострища.

А теперь, поочередно опробуем все устройства, которые можно отнести к неолитической эпохе.

Меньше всего забот с углубленным кострищем. Выроем в земле некое подобие блюда диаметром около одного метра, глубиной 20 см и обмажем его гончарной глиной. Обложим его по краю кольцом из камней, а дно выложим плоскими камнями и замажем щели между ними мягкой глиной. Когда она засохнет, можно приступать к обжигу. Поставим сосуды на дно и обложим их валежником и поленьями. Температура можно определять платиновым термоэлектрическим элементом, соединенным с прибором «Термомет». Температура в кострище довольно резко колеблется. Пока нагревают только угольки, она составляет от 300 до 340 град. Стоит добавить новую порцию дерева и подождать, пока оно разгорится, как температура прыгает к отметке свыше 600 град. При длительном обжиге с применением качественной древесины мы можем достичь и более высоких температур. За три с половиной часа обжига расходуется почти 40 кг топлива.

Изготовление другого обжигового устройства — несводчатой печи с колосниковой решеткой — требует большего труда. Из двух колец дерна и кольца глины сделаем круглое возвышение диаметром около 130 см и высотой 15 см. Сверху обмажем его пятисантиметровым слоем глиняной массы. Потом положим на него каркас из накатника диаметром около 9 см. При этом надо следить за тем, чтобы при продольные жерди были обращены в направлении преобладающих ветров. В этот каркас напихаем глиняную массу до уровня высоты кольев. После частичного затвердения разберем деревянную конструкцию. Негативные отпечатки ее образуют систему отопительных каналов. Затем на ровной поверхности подготовим доску колосниковой решетки (толщина около 6 см, длина боковой грани — 1 м), которую после просушки положим на готовое сооружение и прорежем в ней перпендикулярно к каналам пятисантиметровые отверстия. Высушенные сосуды поставим на решетку. Сразу же после разжигания костра из веток и щепок благодаря отопительным каналам устанавливается ровное и сильное горение. И все-таки, особенно на первых стадиях обжига, возникают резкие температурные колебания, что не исключает даже повреждения изделий. Максимальные температуры достигают порядка 500–600 градусов. Для трехчасового обжига требуются около 130 кг топлива. Изделия обжигаются лучше, чем в кострище. Стенки у них получаются более крепкими, на внешней поверхности нет шершавости и сколов, как у первых сосудов, потому что на решетке изделия испытывают меньшее, особенно в заключительной стадии обжига, воздействие открытого огня.

Для возведения куполообразного горна требуется 400 кг лёссовой глины. 40 кг камня, 45 литров воды, немного листьев и травы. На выровненной площадке сложим из камней кольцо диаметром около одного метра. Со стороны преобладающих ветров (в нашем случае с северной) оставим место для будущего отверстия топки. Дно выложим плоскими камнями. Приблизительно две трети заднего сектора дна займут два отопительных канала трапециевидной формы, которые идут в южном направлении. Они получатся из центрального, высотой около 10 см, глиняного шпангоута и двух равновысоких плоскостей, прилегающих к внутренней стороне печи. Решетку мы изготовим из плоских камней, положенных поперек плоскостей на шпангоут. Из глины, воды, травы и листьев тщательным замешиванием приготовим массу и приступим к возведению свода. Начинаем от каменного кольца, используя ленточную технику. Каждый последующий валик толщиной 3–5 см пальцами придавливаем к предыдущему. На высоте 30 см свод начинаем постепенно смыкать, уменьшая одновременно его толщину. Общая высота печи достигает 60 см. Параметры топочного отверстия приблизительно 30х40 см. Теперь нам остается еще вырезать примерно двенадцатисантиметровый вентиляционный ход, и все готово. Как только печь хорошо подсохнет, мы можем начинать обжиг. Сосуды поставим на решетку, а в топке разведем огонь, который будем поддерживать 20–40 кг дров в течение 3–6 часов. В результате мы получим сосуды, которые крепостью стенок, качеством и гладкостью поверхности значительно превосходят предыдущие изделия. Дело в том, что температурный режим в печи почти постоянен, хотя в разных ее частях он отличен. Самая большая температура — в непосредственной близости дымовой вытяжке (790 град), в средней части печи температура на 50 град ниже, а у решетки составляет 500–520 град. В течение минуты мы можем поднять температуру на целых сто градусов. Более того, в такой печи можно обжигать как методом окисления, так и методом восстановления (если закрыть отверстие топки и дымовую вытяжку)».

Яромир Коварник, исходя из результатов своих экспериментов, высказывает предположение, что гончарное ремесло было настолько сложным и трудоемким видом производственной деятельности, что начиная от неолита им занимались мужчины. Однако польский археолог Малгожата Могельницка-Урбанова сумела доказать, что с этой работой хорошо справится и молодая хрупкая женщина. Будучи специалистом в области изучения лужицкой культуры эпохи ранней и поздней бронзы, она в виде эксперимента изготовляла реплики лужицких сосудов. Ее подробный дневник может служить надежным руководством получения подобной керамики. Сначала Малгожата достала два сорта глины их тех мест, где ее добывали лужицкие гончары. На одиннадцать месяцев она положила ее дозревать в метровую яму. Потом оба сорта (номер один и номер два) обветривались под открытым небом. Наконец она поместила их, предварительно раздробив, на поддоны и начала обрабатывать. Шестого августа в 10 часов залила их двумя ведрами воды. На следующий день в 16 часов растерла сорт номер один камнем и просеяла его сквозь сито с миллиметровой ячейкой в ведро, в которое добавляла воду до тех пор, пока смесь не стала походить на густую сметану. Дозревание, обветривание, просеивание и увлажнение придали глине пластичность и мягкость. Часть глины она замочила снова и 8 августа перелила в картонную коробку, чтобы быстрее освободиться от воды.

На следующий день в загустевшую глину добавила в пропорции один к одному порошок из размельченных камней (величиной от 0,5 до 2 мм). После переминки, продолжавшейся два с половиной часа, на поддоне была масса, готовая для лепки сосудов, к чему она и приступила спустя сутки. Другую часть сорта номер один она замачивала несколько дольше и размешала ее в соотношении один к двум.

Глину номер два после двухдневного обветривания на поддонах она разделила на две части. Одну часть без растирания и просеивания залила водой и в период замачивания (с 8 по 12 августа) несколько раз размешивала и выбирала из нее крупные куски грязи, которые оседали на дно ведра. Потом она перелила ее в коробку и спустя шесть дней стала из нее формовать предметы. Вторую часть сорта номер два, которая просушивалась уже с 9 августа, она растерла камнем, пропустила через сито, высыпала в ведро, залила водой и 12 августа перелила в коробку. Спустя три дня добавила в нее примеси. Сосуды из этой массы она делала с 16 по 18 августа. Малгожата использовала два способа: технику формовки из одного куска и «ленточную» технику. За девять дней она изготовила около сорока сосудов и других предметов.

При формовке из одного куска Малгожата держала сначала глиняную заготовку в левой руке, втягивая из нее пальцами правой боковые стенки. Потом ставила ее на подставку и придавала ей окончательную форму. На один сосуд — в зависимости от его формы и величины — уходило от 30 до 90 минут. При «ленточной» технике она сначала формовала из единого куска дно, на которое крепила один за другим глиняные валики около полусантиметра толщиной. Каждый, соединяя с предыдущим, придавливала. Если сосуд нужно было расширять, то очередные кольца лепились к внешней окружности предыдущего. Для сужения сосуда следовало поступать наоборот. На амфору, которую вы видите на фотографии, ей потребовалось двенадцать колец.

Некоторые сосуды — результат использования обеих техник. Нижнюю часть сосуда экспериментатор изготовляла из единого куска глины, а после пятиминутной сушки завершала верхнюю часть валиками. Одну из погремушек она сделала из трех частей: верхней, нижней и рукоятки. При этом для сушки перед присоединением очередной части достаточно было того времени, которое необходимо для ее изготовления.

Отверстия в дуршлаге Малгожата стала делать после десятиминутной сушки с помощью щепки с внешней стороны сосуда. Масса была, однако, еще влажная, и при вытягивании щепки отверстия с внутренней стороны забивались. На следующий же день эта операция прошла вполне успешна.

Пластинчатые и цилиндрические ручки крепились к сосудам несколькими способами. Цилиндрические ручки заканчивались на обоих концах шипами, которые вставлялись в лунки в стенке сосуда. Другие ручки прикреплялись верхней частью к кромке, нижней — при помощи шипов. Иногда ручки крепились к влажным стенкам, порой после трех-четырех с половиной часов сушки. В этом случае приходилось обливать шип и лунку водой. Бывали случаи, когда Малгожата вытягивала пластинчатую ручку прямо из кромке в процессе формовки сосуда.

После формовки сосудов она приступила к обработке поверхности. Влажными пальцами ей удалось устранить лишь крупные неровности. При этом на мокрой глине появились отпечатки папиллярных линий. Поверхность оглаживалалсь мокрой палкой. Керамика, выглженная голышом, предварительно сушившаяся свыше десяти часов, становилась красивой, гладкой и блестящей. При полировке кожей изделия тоже приобретали гладкую, но матовую поверхность.

Для лужицкой культуры типичны также сосуды с шершавой поверхностью. Такой отделки польская исследовательница добивалась следующим приемом: сначала разглаживала сосуды мокрыми пальцами и деревяшкой, а потом — после нескольких часов сушки — наносила на их поверхность более грубый глиняный раствор.

А как украшались изделия? Когда Малгожата наносила рисунок деревянным резцом на влажное изделие, борозды были более глубокими, но в некоторых местах оставались кусочки глины. Процарапывание частично высушенных сосудов — после четырех с половиной и даже после двадцати часов — давало линию более тонкую, более поверхностную, но зато более чистую. Пластический орнамент Малгожата составляла из шариков, нервюр, а также врезов, сделанных ногтями.

После украшения наступала сушка на открытом воздухе. Быстрее всего высыхали тонкие края и ручки, медленнее — днища. Эксперимент показал, что для полной сушки достаточно шести-семи дней.

Керамику Малгожата обжигала в соответствии с археологическими и этнографическими источниками в разных устройствах: в кострище углубленном, в кострище поверхностном, в однокамерном подземном и в наземном сводчатом горне. Температура при всех обжигах измерялась так называемыми пирамидами Зегера, которые были размещены в различных частях обжиговой камеры и вне и внутри сосудов.

Углубленное кострище представляло собой яму диаметром 120 см, глубиной свыше полуметра. Дно Малгожата выложила плоскими камнями приблизительно двадцатисантиметоровой толщины, а щели между ними заполнила обугленным деревом. На камнях она расставила сосуды, пространство над ними заполнила деревянными чуркам и покрыла все соломой. Сверху навалила крупную деревянную цепу, чтобы высота этого сооружения из горючего материала достигла 10 см над поверхностью ямы. Она израсходовала четверть кубометров соснового лесоматериала. В 13 часов разожгла огонь. Через несколько минут он охватил всю яму и постепенно сосредоточился над сосудами. Солома тем временем выгорела и образовала слой пепла. Потом огонь равномерно распространился по всей яме. Входе обжига сосуды накалились докрасна. В течение часа — между 13 и 14 — Малгожата еще несколько раз подкладывала дрова. В 15 часов она вынула, подцепив веткой, три сосуда, а в 16 часов — стальные. Сосуды находились два часа в открытом пламени и часа в жару. Температура обжига достигла как минимум 750 градусов. У сосудов был кирпично-красные либо кирпично-коричневый цвет, поскольку обжиг происходил при доступе воздуха. (О влиянии воздуха на способ обжига мы узнаем несколько ниже). Черные пятна появились преимущественно на днищах, которые соприкасались с пеплом, препятствовавшим доступу воздуха. Ни один из сосудов не треснул, все были достаточно обожжены.

В повторной попытке Малгожата использовала при закладке ямы около одной трети кубометра сосновых дров. И на протяжении всего обжига, с 16.45 до 19.20, топливо добавляла. В 20.20 после пребывания около трех часов в пламени и еще около часа в жару сосуды были вынуты. Температура обжига колебалась от 920 до 980 градусов. Сосуды в большинстве своем были внутри и снаружи красного цвета с сероватыми, черными или кирпично-красными пятнами. Один из сосудов остался, впрочем, с обеих сторон черным.

Поверхностное кострище было диаметром один метр и глубиной всего 20 см. Дно Малгожата выложила толстыми ветвями, на которых разместила шесть сосудов. Сосуды были перекрыты поленницей из ветвей толщиной 5–8 см. В щели между ветвями она заложила хворост. Его же она использовала и для перекрытия всего сооружения. В 17 часов Малгожата разожгла огонь и спустя 15 минут положила в него остатки хвороста. В целом были израсходованы ветки от четырех сухих елок высотой два с половиной метра. После половины шестого весь хворост сгорел, и дальше пылали только крупные ветки. Приблизительно в 18 часов она вынула сосуды. В открытом огне они находились 45 минут и на жару 20 минут. Температура обжига колебалась от 920 до 980 градусов, но внутри сосудов была значительно ниже. Все сосуды внутри были черными, а два были черными даже снаружи. Остальные — багрового и кирпично-красного цвета с черными пятнами. Несколко сосудов были сильно попорчены отслоением, что было вызвано, вероятно, неравномерностью обжигового процесса.

Подземная печь была выкопана двумя рабочими в отвесной стене глиняного карьера за пять часов. Она состояла из топочного канала, камеры и дымового отверстия. Камера имела овальную форму (1х1,5 м) и высоту около 90 см. Малгожата поставил в камеру на деревянных чурках десять сосудов, два из них вверх дном. Она обложила их соломой, а все оставшееся пространство наполнила толстыми чурками. Огонь разожгла в 15.15 и до 17 часов несколько раз добавляла дрова. Во время добавки дров огонь сосредоточивался в конце топочного канала. В период обжига сосуды раскалились докрасна. Около 19 часов Малгожата приглушила огонь водой и, закрыв все отверстия, попыталась создать в печи восстановительную среду. Около 21 часа она вынула первые три сосуда. Поленья в печи еще горели, что свидетельствовало о том, что через щели в стенках внутрь проникал воздух. Потом она снова уплотнила печь и оставшиеся сосуды вынула в 9 часов следующего дня. Поленья еще тлели. Если бы она не полила их водой, они разгорелись бы снова. Треть поленьев осталась лишь слегка обожженной. Всего она сожгла около 0,4 куб. м дров. Сосуды находились в открытом огне приблизительно четыре часа и в жару — два либо четырнадцать часов. Наивысшая температура достигала 980 градусов, но в разных частях печи она была весьма различной. Большинство сосудов было с двух сторон черные, два в нижней части черные, в верхней — красные. Идеальную восстановительную среду в печи создать не удалось, но ни один из сосудов не был поврежден. А вот стенки печи, вероятно под влиянием пара при гашении, отслоились до глубины 2-10 см. Тем не менее печь была вполне пригодна для дальнейшего использования.

Во время следующих обжигов Малгожата попыталась выяснить, что же влияет на окраску сосудов. Современные керамисты-технологи утверждают, что на окончательный цвет воздействуют соединения железа и кальция, содержащиеся в керамической массе, и их превращения в процессе обжига. Черная окраска возникает будто бы из-за образования закиси-окиси железа или закиси железа на поверхности сосудов, восстановления окиси железа окисью углерода. Это происходит в среде без доступа кислорода (так называемый восстановительный обжиг). Наоборот, в присутствии воздуха возникает окись железа, которая придает сосудам красноватую либо кирпично-красную окраску (так называемый окислительный обжиг). (Глины с примесями кальция в этом случае дают желтую и кремовую окраску.) По другой версии, для получения качественной черни недостаточно одной лишь восстановительной среды, необходимо еще добавить вещества, богатые углеводородами, благодаря чему на поверхности образуются мелкие частицы углерода. Некоторые исследователи утверждают, что темная окраска сосудов связана с частичками несгоревшего углеводорода (сажи), в то время как восстановление окисла железа имеет, по их гипотезе, второстепенное значение.

Этнографические наблюдения приписывают, кроме всего прочего, появление темной окраски воздействию различных растительных соков и других компонентов, а также добавлению свежих ветвей в конце обжига, из-за чего происходит задымление.

Опираясь на эту информацию, Малгожата обрабатывала поверхность сосудов различными способами. Натирала их сырым свиным салом, опускала в расплавленный жир, наносила на поверхность тонкий слой смеси жира и древесного угля или же слой из порошкового графита и жира. Часть сосудов осталась без обработки. Какой же цвет приобрели сосуды после обжига?

Первый обжиг она провела в углубленном однокамерном горне со сводом, возвышавшимся над уровнем почвы (130х80х55 см), изготовленным из прутяной конструкции, обмазанной смесью глины и песка. Свод в время сушки и позднее во время обжига потрескался, и пришлось его заделывать деревом и грунтом. Огонь она поддерживала в печи три часа, израсходовала 0,6 куб. м сосновых дров. При этом была достигнута температура в 690 градусов. Потом она бросила в печь несколько веток свежего можжевельника, закрыла ее и оставила в таком состоянии до следующего дня.

Во время второго обжига она зарыла сосуды в пепел кострища, имевшего форму ямы. Тем самым она изолировала их от огня, который пылал над ними приблизительно четыре с половиной часа. Было израсходовано 0,8 куб. м дров. Температура была ниже 690 градусов. Сосуды из обеих партий были как внутри. Так и снаружи черные либо серо-черные. Сосуды, края которых при обжиге торчали из пепла, были ярко-красными. Тем самым Малгожата доказала, что основной причиной черной окраски является восстановительная среда.

Все способы обжига являются относительно простыми. Безусловно, ими пользовались гончары не только в эпоху лужицкой культуры, но и раньше. Температура обжига в кострищах и в поземной печи с окислительной средой колебалась в различных частях, что, несомненно, влияло на появление разноцветных пятен на поверхности керамики. Особенно резкие перепады наблюдались в наземном кострище, где и было повреждено большинство сосудов. В изломе керамика имела обычно несколько цветовых слоев, что некоторые археологи ошибочно приписывают различным керамическим массам. Наиболее постоянной температура удерживалась в восстановительной среде печи и углубленного кострища. Сосуды здесь имели одноцветную поверхность и излом.

Все изготовленные сосуды в той или иной степени пропускали текучие вещества. Уменьшения проницаемости стенок польская исследовательница добилась тем, что в еще горячий сосуд наливала молоко. Проницаемость уменьшалась либо вообще устранялась при высоких температурах обжига, когда происходило более тесное сцепление составных частей керамической массы. Абсолютно непроницаемые сосуды получались благодаря стеклянному покрытию (глазури), использовавшемуся в древнем мире уже с пятого тысячелетия до н. э. В Центральной Европе глазурь вошла в обиход только в средневековье.

В центре экспериментальной археологии в Батсер-Хилле в Англии выделывают великолепные реплики сосудов позднего каменного века, хронологически продолжая польские эксперименты в глубь истории. Англичане апробировали метод, который можно сравнить с выжиганием древесного угля в штабелях. Он прост, и мы легко можем сами его испытать. Сначала выкопаем яму диаметром 45 и глубиной 15 см. Углубление нужно выстлать соломой или сеном, и на эту подушку аккуратно поставить высушенные горшки так, чтобы они образовали конус, который со всех сторон полностью заваливают ветками и небольшими сухи чурками. Затем накладываются более крупные и менее просушенные поленья, пока все сооружение не достигнет по высоте и в диаметре около одного метра. И наконец, весь конус покрывается «рубашкой» из свежевырезанных блоков дерна. В ней с каждой стороны оставляются два отверстия, через которые поджигается солома. Когда огонь разгорится, гончар, не мешкая, закрывает отверстия в дерновом слое. Спустя сутки, а зачастую и после более длительного срока «гончарный штабель» обычно остывает. Его разбивают и вынимают керамику. Способ обжига без доступа кислород носит восстановительный характер, и поэтому горшки обрели черную окраску. Красные пятна на сосудах показывают, в каких местах в штабель проникал воздух.

Продолжение опыта привело к новым открытиям. После двадцати обжигов в одной и той же яме ее глубина увеличилась до метра, а диаметр — до полутора метров. Вскоре после прекращения этой весьма интенсивной и обширной деятельности под воздействием привычных атмосферных факторов исчезли практически все следы ямы. Она постепенно заравнивалась золовой глиной. Листвой и обрушивающимися стенками. Археологи 2980 года обнаружат там лишь кучку угольков. Что они прочтут по ним?

Не является очень уж сложным и устройство и эксплуатация простого гончарного горна. В склоне оврага вырежем ниши для пепла, кострища и керамики. (Горн можно было бы расположить и на поверхности, без углубления.) Над кострищем и нишей для керамики сделаем свод из плетеной конструкции, обмазанной раствором. Спереди оставим отверстия для вентиляции и подачи дров, над керамикой разместим дымоходный канал. После поджигания огонь постепенно усиливается и спустя два-три часа охватывает все печное пространство. В этот момент мы должны заделать отверстие для подачи дров каменными блоками, скрепляемыми глиняным раствором. В стенке мы оставляем лишь три миниатюрных отверстий для тяги. Как только горшки, которые видны через дымоходный канал, стали красными и блестящими, можно быть уверенным в том, что мы достигли правильной температуры обжига, то есть около 700 градусов.

Процесс обжига в таком горне может быть как окислительным — если мы впускаем в печь воздух, так и восстановительным — если доступ воздуху закрыт.

Обжиг в горне и обжиг в штабеле имеют свои преимущества и свои недостатки. В гор, который быстро разогревается, можно ставить только тщательно высушенные сосуды, ибо влага в керамической массе может разорвать изделие. Поэтому в местностях с влажным климатом, где глина плохо сохнет, более выгоден штабельный способ. Штабель разогревается медленнее, чем гончарная печь, и вероятность растрескивания керамики уменьшается.

Английский археолог Питер Рейнольдс утверждает, что для древней Британии, терзаемой, как и ныне, туманом и сыростью, штабельный метод был типичным.

Но и в Британии гончары дождались лучших времен, когда они перестали зависеть от капризов погоды. Эти времена совпали с римским завоеванием, которое, принеся населению многочисленные тяготы и страдания, принесло и технические достижения римской цивилизации, в том числе производительные гончарные горны. В графстве Линкольншире спустя почти два тысячелетия археологи снова зажгли огонь кострищ в репликах, сооруженных на основе обнаруженных фрагментов.

Первый горн двое мужчин соорудили за три дня. Он имел цилиндрическую форму диаметром и глубиной один метр и был выложен обожженными глиняными блоками и камнями, скрепленными глиняным раствором. Размещенная поперек глиняная решетка делила его на топочную камеру и верхнюю, обжиговую, где размещались сосуды. В топку вел дымоходный канал. После просушки и протопки горна экспериментаторы заложили в него 182 сосуда, большую часть отверстием вниз. Керамику покрыли дерном, а сверху изготовили свод с вентиляционными отверстиями. После двенадцати часов, в течение которых было израсходовано две тонны древесины, они довели в печном пространстве температуру до 1200 градусов, заделали дымоход и вентиляционные отверстия и дали горну остыть в течение тридцати часов. Разобрав свод, они обнаружили, что около 80 горшков либо съехали вниз, либо охлаждались слишком быстро и поэтому оказались поврежденными. Остальные сосуды удались, хотя подверглись частичному оксидированию в процессе охлаждения из-за недостаточной герметичности горна.

При повторных попытках с учетом допущенных ошибок английским экспериментаторам удалось значительно больше приблизиться к британско-римским образцам. Они снизили расход дров наполовину, керамика была отлично обожжена восстановительным методом, имела эффектную черную окраску. Перед каждым новым обжигом горн нуждался лишь в небольшом ремонте. Повторяющиеся обжиги делали его более совершенным и герметичным. Не надо было тратить силы на возведение нового глиняного свода. Его надежно реставрировали при помощи разбитых кусков старых блоков из дерна и глины.

Древнее керамическое производство хранит еще много тайн и загадок. Их предстоит раскрыть, ответить на них. К ним относится и весьма устойчивое мнение о широко распространенной обработке графитом поверхности сосудов в различные доисторические эпохи и прежде всего в неолите, в гальштатской культуре, латенской культуре и в римскую эпоху.

Обоснованность этой гипотезы проверял польский археолог Влодзимеж Голубович. Разглаженную и даже отполированную поверхность необожженных сосудов он натирал графитом — искусственным, натуральным, сухим и смешанным с водой или жиром. При обжиге обработанных таким способом образцов в кострище или в горне, однокамерном либо двухкамерном, результат во всех случаях был одинаков: сосуды утрачивали графитовое покрытие полностью или по крайней мере частично. Сохранявшиеся пятна были матовые и легко смывались. И в итоге окраска сосудов становилась такой же, какой и должна быть при обжиге керамической массы.

Аналогичные способы нанесения графита экспериментатор использовал и на керамике (отглаженной и полированной), обжигаемой в восстановительной и окислительной среде. И в этом случае графитовая пленка полностью исчезала, и после «стирки» у керамики оставался тот же оттенок, который придает обжиг керамической массе. Может быть, графитовая пленка защищалась каким-то другим веществом, или же нанесение графита на всю поверхность сосудов не было столь частым явлением, как полагали некоторые специалисты? Вероятно, они принимали качественно обожженные в восстановительной среде черные сосуды за керамику, обработанную графитом.

Множество прекрасных сосудов, где перейден рубеж, отделяющий простое ремесло от искусства, и… целый ряд тайн, каким образом некоторые из них изготовлялись, оставили нам и гончары древнего мира. Удалось экспериментально повторить древнеегипетские сосуды с черной кромкой и красным корпусом. Сосуды из окисножелезистой глины, обожженные докрасна в открытом огне, экспериментаторы натирали красноватой охрой и полировали. После сушки размещали их в перевернутом виде в горне, кромками погружая в опилки. Проволочный каркас предохранял горшки от контакта с дровами, которые горели сорок пять минут. После охлаждения вынули хорошие копии египетских образцов. Столь же удовлетворительные результаты достигались и тогда, когда еще влажные горшки покрывали слоем красноватой охры, разглаживали их каменными голышами, высушивали и обжигали в горне. Пока сосуды были еще красными, их кромками погружали в слой опилок.

Иную загадку загадали нам древнегреческие и древнеримские гончары. Греческая керамика часто черного цвета, римская же отличается красным оттенком. Для обеих характерен безупречный блеск, который некоторые ученые принимали за стекловидный облив — глазурь. Римская керамика, которую называют terra sigillata, что означает «маркированная глина», пользовались популярностью от последних десятилетий до нашей эры вплоть до конца античности. Древние гончары выделывали ее в итальянских мастерских, позднее и в провинциальных мастерских. Оттуда она попала к нам, и вы можете увидеть е в наших музеях. Археологи ее любят за то, что марка, мастерской позволяет датировать изделие с точностью до одного десятилетия. Эксперименаторы обнаружили, что из содержащихся в керамической массе каолинита, монтмориллонита, иллита (это глинистые минералы) и мусковита (слюда) именно слой с минералом под названием «иллит» обеспечивает сильный блеск. После этого открытия археологов уже не удивляло то обстоятельство, что самые богатые находки terra sigillata концентрируются именно в областях, где глины содержат иллит. А загадка черного и красного цветов? Для внимательных читателей она, собственно говоря, уже не является загадкой. Греческую черную керамику древние гончары обжигали в восстановительной среде, красная terra sigillata — продукт тех горнов, в которых мог проникать воздух. Кстати, эту тайну — как обжечь красивые красные и абсолютно черные сосуды — знали уже шесть тысячелетий назад гончары, культуры моравской крашенной керамики.