19. Музыка. Если озвучишь меня — погибнешь?

Когда Герберт Караян поднимает палочку перед восьмьюдесятью застывшими в напряженном внимании музыкантами или когда Хейфец перед тремя тысячами слушателей готовится извлечь из своего инструмента, словно волшебник, звуки, найденные каким-то Паганини, они, сами того не сознавая, являются прямыми и дальними наследниками человека в маске, который скрипел своим луком, пытаясь заколдовать стадо северных оленей (…) И сколько же попыток, поисков вслепую, успехов и неудач потребовалось для того, чтобы такая метаморфоза осуществилась! И вы, и я можем сегодня вечером проиграть грампластинку с записями музыки эпохи северных оленей или кремневых орудий и таким образом представить себе вплоть до наиновейших опытов непрерывное развитие искусства, которое на протяжении столетий лишь постоянно менялось, но никогда абсолютно не исчезало, а потому никогда не нужно было начинать с нуля.

Жак Шайе

Даже трагическая судьба доктора Роберта Балла, который умер, извлекая звуки из металлического рога эпохи бронзы, не отвратила археологов от попыток озвучить доисторические и древнейшие музыкальные инструменты. И поэтому из некоторых оригинальных инструментов после сотен, тысяч и даже десятков тысяч лет снова полились звуки. Пошли в дело и многочисленные реплики, копии этих инструментов. Но как удостовериться в том, что звуки, извлекаемые сегодня, хотя бы частично сходны с теми, которые слышали люди далекого прошлого? Признаться, нам кажется, что результаты экспериментальной археологии в этой области всегда будут проблематичными. Однако иного пути у нас пока нет.

Самыми древними из дошедших до нас музыкальных инструментов являются костяные дудки и флейты. Они обнаружены на многих позднепалеолитических стоянках, разбросанных по всей обитаемой тогда территории.

Извлекавшиеся из них звуки отражались от белых известковых массивов Павлоских холмов в Южной Моравии, разносились в окрестностях нынешних Петрншковиц. Один из таких инструментов, происходящий из пещеры Исталлоскё в Венгрии, изготовлен из бедренной кости пещерного медведя. У него два отверстия на передней и одно на задней стенке. Если на этом инструменте играть, как на поперечной флейте, то он издает тоны ля’’’, си бемоль’’’, си’’’ и ми’’’.

Недавно археологи обнаружили на берегу Десны у Черникова целый комлект костяных музыкальных инструментов, которые позволяли 20 сысяч лет назад составить весьма приличный оркестр. Шесть музыкантов могли выбирать себе по вкусу свирель или сиринкс (флейту Пана), ксилофон из двух нижних челюстей мамонта или барабан из куска черепа, литавры из лопаточной и тазовой костей с палочкой из клыка мамонта или погремушку из нескольких костяных пластиночек. Вместе с ними в концерте мог бы принять участие исполнитель на ударных из Мезина на Украине, которому набор украшенных резьбой костей позволял, ударяя палочкой, воспроизводить шеститоновую гамму. Наконец, чтобы наше представление о палеолитическом оркестре было полным, вспомним давно известную фреску во французской пещере Трех Братьев (Tois Freres): охотник, облаченный в звериную шкуру, играет на некоем подобии музыкального лука, напоминающего инструменты, которыми до сих пор пользуются некоторые африканские племена.

Флейты Пана (состоящие из нескольких трубок разной длины) существуют уже от позднего палеолита, но сохранились лишь в нескольких экземплярах. Свирели, датируемые V столетием до н. э., имеют от четырех до семи стволов. А насчитывающий три тысячелетия артефакт из Польши, найденный в захоронении пожилого мужчины, состоит из девяти трубок, который издают звуки до’’’, ре’’’, ми’’’, соль’’’, ля’’’, до’’’, ре’’’, ми’’’, соль’’’. Это двухоктавная пентатоническая гамма, и, если она в качестве музыкальной формации реализована сознательно, ее существование в доисторической Польше производит поразительное впечатление. В Мальхэльм-Тари в графстве Йоркшир английские археологи обнаружили блок-флейту, датируемую последними столетиями перед сменой летосчисления. Им удалось извлечь из инструмента тоны до’’’, до диез’’’ и фа’’’.

Самая старая окарина, относящаяся еще к классу дудок, родом из Австрии и сработана в конце третьего тысячелетия но н. э. У нее единственное отверстие для вдувания и характерная овальная камера-резонатор. Она воспроизводит ля’, си бемоль’, си’, до’.

У этих и подобных инструментов потенциальный звуковой диапазон, к счастью, ограничен. Поэтому на основе экспериментов мы можем с известной степенью правдоподобия сказать, что именно в эти звуки либо в некоторые из них вслушивался человек в доисторические времена.

Следующие группу духовых инструментов составляют рожки и трубы различных видов. Исследователи в принципе единодушны в том, что прообразом для музыкальных рожков служили рога зверей, а прообразом музыкальных труб — трубчатые кости.

Вероятно, самыми известными из этих инструментов являются луры эпохи поздней бронзы.

Они изготовлены из бронзы, длина их от одного до двух метров. Обычно они парные, причем одинакового размера, но изогнуты в противоположные стороны. Оба инструмента настроены в одной и той же тональности, и одновременная игра на двух лурах либо вела к гетерофонии («разнозвучие»), либо вызывала случайную гармонию (созвучие). Первые эксперименты с лурами проводил создатель трехвековой археологической периодизации Кристиан Юргенсен Томсен. Новейшие исследования, проведенные в Дании, показали, что из большинства луров можно извлекать от семи до девяти тонов, и, по всей вероятности, это соответствует возможностям музыкантов бронзового века. Профессиональные трубачи, используя всевозможные трюки, извлекали даже шестнадцать тонов. Мундштуки на лурах бывают самыми различными и мало удобными для музицирования. Равным образом и недостатки в обработке внутренних частей инструментов заставляют высказать мнение об относительном безразличии древних музыкантов к чистоте музыкального выражения — мы судим об этом, разумеется, с современной точки зрения.

Следующим музыкальным инструментом больших размеров является кельтский рог железного века, происходящий из Ардбрина в Ирландии. Его высота почти два с половиной метра. Он приблизительно до середины сужается как колокол, а затем принимает форму цилиндра, резко заканчивающегося без всякого мундштучного закругления. Инструмент озвучили, использовав простейший металлический мундштук, он издавал три тона: си бемоль, фа, си бемоль. Любопытно, что без мундштука экспериментатору удалось извлечь целых семь тонов. Звуки этого рога похожи как две капли воды на звуки, извлеченные из парного датского лура из Брудевельте.

Самое крупное «семейство» металлических рожков сохранилось в Ирландии. Они датируются приблизительно 900–600 годами до н. э. Нам известно почти сто инструментов, из которых двадцать пять могут быть озвучены. Рожки двух типов. В одни воздух вдувается на конце, в другие — сбоку. От инструментов с отверстием сбоку археологи не обнаружили пока ни одного мундштука. Поэтому нет уверенности в том, что мундштуки вообще использовались в данном варианте. Каждый из этих рожков может издавать один-единственный тон, но общий их диапазон простирается от соль до ре диез. Самым низким тоном (его воспроизводит восьмидесятисантиметровый рог) является соль. Затем следует группа рожков, издающих ля и ля диез. Наконец, полуметровые рожки давали до диез’, ре”, ре диез”. Куда «музыкальнее» оказались рожки, в которых воздух вдувается с конца. Экспериментатор смог извлечь из некоторых по четыре тона.

Невысокие качество и стабильность тонов, извлекаемых из ирландских рожков, позволяют предположить, что главным как для слушателей, так и для исполнителей было прежде всего уже само существование этих огромных величественных инструментов, а не конкретные звуки, ими издаваемые.

Джон Коулз отмечает, что суммарный шум, который мог бы возникнуть, если бы одновременно зазвучали все двадцать четыре рожка и вдвое большее количество погремушек на стоянке Даурис в Центральной Ирландии, несомненно, разбудил бы живых и мертвых.

Следующую группу доисторических инструментов составляют глиняные и металлические погремушки. Как легко их заставить звучать, и как мало привносят они в понимание древней музыки! Глиняные погремушки существуют с неолита.

Неолит добавляет также керамические барабаны. Реплики двух их них, изготовленные экспериментаторами по образцу находок в Чехии (головки были обтянуты яловой кожей), издавали столь громкие, пронзительные звуки, что, несомненно, применялись только на открытом пространстве. При этом высота барабанов не превышала соответственно 20 и 26 см.

Иного рода ударные инструменты древние музыканты изготовляли из костей, черепашьих панцирей и раковин, по которым били рукой или палкой. Модель такого инструмента, сделанная по фрескам индейцев майя, воспроизводила три различных тона в зависимости от того, по каким частям раковины наносились удары.

Покинуть ненадежную почву малообоснованных домыслов о музыкальной культуре доисторических эпох нам позволяют лишь некоторые ревние цивилизации. Многочисленные изображения музыкальных инструментов, музыкантов и, главное, первые робкие записи музыкального выражения появляются в Вавилоне во втором тысячелетии до н. э., в Европе — позже, только в эллинистической Греции.

Один из первых и одновременно весьма пышно обставленных экспериментов с древними инструментами осуществил Джеймс Тапперн из 11-го гусарского отряда в Каире, когда в 1939 году его пригласили сыграть на трубе Тутанхамона. Его исполнение, транслировавшееся по радио, вызвало восторг и интерес многих тысяч слушателей. Запись игры Тапперна долгое время была причиной мифа об огромных возможностях серебряных и бронзовых труб молодого фараона, правившего в XIVвеке до н. э. Но ведь дело в том, что Тапперн вставил в трубы Тутанхамона свой собственный мундштук. Без него они издают лишь четыре тона, два из которых звучат весьма слабо и как-то неуверенно.

Истинные возможности труб и подлинные тоны, ими издаваемые, были зафиксированы во время новых, поставленных на научную основу тестов. У тонов отмечена тенденция колебаться около до’ и ре’’ (бронзовая труба) и си бемоль и до’’ (серебряная труба).

Работники музея в Хайфе собрали коллекцию оригиналов, реплик и макетов доисторических и древнейших музыкальных инструментов Ближнего Востока, Египта и Греции. Реплики изготавливались ими на основе тщательного изучения подлинных артефактов, литературных и иконографических источников, то есть гравюр, барельефов, фресок и мозаик. Инструменты. Представленные в коллекции, можно разделить на четыре группы (в зависимости от звуковоспроизводящего источника): идеофоны (колокольцы, бубенчики, погремушки), мембранофоны (звук образуется ударом: барабаны), духовые (звук получается при вдувании: флейты, гобои, трубки), струнные (звук возникает от колебания струн: лютни, арфы, лиры). Некоторые из этих инструментов были экспериментально озвучены и записаны на грампластинках.

Любопытный по своим результатам и неожиданный эксперимент осуществила группа американских исследователей. Среди клинописных глиняных табличек, дошедших до нас от ассирийско-вавилонской цивилизации, археологи обнаружили пять штук, проливающих довольно яркий свет на музыкальную культуру Ближнего Востока. Таблиы происходят из древнейших городов — Ниппура (первая половина первого тысячелетия до н. э.), Ура (одна находка относится ко второй половине первого тысячелетия до н. э., вторая — к первой половине второго тысячелетия до н. э.), Угарита (середина второго тысячелетия до н. э.) и содержат информацию о структуре нотной записи, гармонии и пр. Первые четыре текста на аккадском языке. Самым ценным источником оказалась глиняная табличка из царского архива в Угарите. Она содержит не только слова культовой песни на хурритском языке, но и ее нотную запись и объяснения на аккадском языке, как эту песню нужно петь и играть. Первые четыре строчки таблички заключали текст песни, а за ними следовала инструкция для воспроизведения мелодии.

Анне Килмер, использовав современную нотопись, аранжировала хурритскую культовую песню и одновременно подготовила эксперимент, включавший, в частности, исполнение сочинения. Однако предварительно нужно было, разумеется, изготовить соответствующие музыкальные инструменты. Она остановилась на двух вариантах.

Образцом для первой реплики и послужила так называемая Серебряная лира, которую обнаружил в 1927 году выдающийся английский археолог Чарлз Леонард Вулли в царских гробницах в Уре, которые он по справедливости назвал Великой ямой смерти. Тщательное фиксирование расположения отдельных находок (среди которых именно музыкальные инструменты играли важную роль) в этих усыпальницах позволило ему красочно и убедительно описать ход поражающих наше воображение погребальных обрядов. Звуки золотых и серебряных лир и арф были, вероятно, последними звуками, которые услышали свыше семидесяти роскошно одетых придворных дам. Ведь они должны были сопровождать умершего владыку на его Великом пути.

Раму лиры, ограничивающую площадь около квадратного метра, экспериментаторы изготовили из красной березы, а корпус — из ели. Струны, сделанные из кишок, пустив через кобылку, помещенную на деке, закрепили на донной части корпуса. Наверху их обвязали вокруг горизонтальной перекладины и прикрепил к дубовым колышкам. Вращением колышков вокруг горизонтальной перекладины можно было менять степень натяжения струн и достигать весьма точной настройки. Полагают, что этот инструмент, относящийся к началу известен в Угарите в то время, когда в его зданиях звучал дошедший до нас хвалебный гимн. Тем не менее отличная сохранность Серебряной лиры и тщательное ее изучение сделали ее весьма надежным образцом для изготовления реплик.

Подыскивая образец для второго инструмента, экспериментаторы руководствовались требованием максимальной близости его во времени и пространстве к песне из Угарита (1400 лет до н. э.). На помощь им пришло изображение музыканта, играющего на лире, происходящее из палестинского города Мегиддо и датированное 1350–1260 годами до н. э. Размеры лиры (60х70 см) определили по соотношению с фигурой музыканта. По рисунку нельзя было определить, вставлены ли струны в верхнюю часть корпуса (как у арфы) или закреплены, как у предыдущей реплики. Второй метод вряд ли позволил бы применить способ игры, изображенный на рисунке — музыкант прижимает инструмент к телу. Поэтому струны протянули через верхнюю доску корпуса и зафиксировали колышками. Поверхность активной деки инструмента (то есть верхняя часть корпуса) составляла около 0,5 кв. м, а расстояние, перекрытое струнами, — около 30 см. Звук, менее сильный, чем у более крупной шумерской лиры, распространяется в первую очередь в направлении, перпендикулярном к малой деке. Это соответствует положению инструмента по отношению к слушателям, как это показывает древний рисунок. Более короткие, чем у шумерской лиры, струны обусловливают более высокую тональность. На древних предметах можно встретить, разумеется, изображение обоих методов крепления струн.

Эксперименты показали, что при расположении струн по арфовому типу резонанс был довольно слабым во время игры на большом или открытом пространстве, но вполне достаточным для небольшого, камерного, помещения, ибо тогда использовались акустические возможности стен и потолка.

Звучание древних музыкальных инструментов было записано на грампластинку. На реплике Серебряной лиры демонстрировались принципы древней гармонии. Вторая сторона пластинки открывается исполнением песни из Угарита, сначала в сопровождении Серебряной лиры, потом лиры из Мегиддо.

В итоге эксперимент привел к неожиданному выводу о том, что ассиро-вавилонская цивилизация пользовалась семизвучной диатонической гаммой с полутонами между ми, фа, си до, характерной как для современной западной музыки, так и для древнегреческого музыкального творчества, которое вплоть до недавнего времени практически однозначно считалось единственным первородным истоком нашей музыкальной культуры.

Если вышеприведенное объяснение правильно, то — опять-таки благодаря эксперименту! — открыт новый, до сих пор неизвестный и неожиданный источник современного музыкального строя.

Чехословацким археологам тоже удалось обнаружить в захоронениях или на стоянках ряд музыкальных либо звукоподражательных инструментов. Число находок особенно увеличивается в славянский период, от которого до нас дошли костяные дудки, пищики и манки, свидетельствующие о том, что любовь к музыке является древней славянской чертой.

Одно такое изделие из рога (по всей видимости, дудка), датируемое IX веком, из земницового великоморавского городища в Поганском районе у Бржецлав натолкнуло двух брненских композиторов, Ариошта Парша и Милоша Штедроня. На мысль провести музыкальный эксперимент. В передаче «Дудка из Поканска», в которой принял участие оркестр народных инструментов Брненского радио, оба композитора использовали мотивы известного памятника античной музыкальной культуры, так называемой песни Сейкила, и наряду с историческими народными инструментами (близнецы, гайды, концовка) поганскую дудку. Единственный тон этого духового инструмента образует идейную и формальную кульминацию короткой пятиминутной композиции.

Толчком для создания этой композиции, названной брненскими музыкантами «Сейкил из Моравии» послужил тот удивительный факт, что в моравской народной музыке, бытующей в районе Стражнице и в Моравской Валахии, существует несколько почти абсолютных мелодических аналогов песни Сейкила. В своем сочинении Парш и Штедронь применили также технику игры на сиреневом листе, по поводу которой существует предположение, что она относится к самым древним музыкальным и звукоподражательным проявлениям, появившись, вероятно, очень давно, в позднем палеолите.

Как ни успешен этот музыкальный хепенинг с использованием сиреневого листа, он вместе с тем напоминает нам о том, что наши представления о древней музыке останутся, несмотря на помощь экспериментов, лишь фрагментарными. Ведь из этнографических источников мы знаем, какие большие возможности открывают перед музыкантами обычные стебли, камышовые дудки и другие инструменты из органических материалов, от которых в археологической описи не осталось и следа. И мы не можем, даже опираясь на экспериментальную археологию, пригласить вас на концерт доисторической музыки. Быть может, в будущем кто-нибудь найдет к ней путь. А пока мы предлагаем вам утешение — нотную запись песни из Угарита и композицию «Дудка из Поганска».

Попытайтесь сами их исполнить!