МИФЫ О «ЗАПАДНИЧЕСТВЕ» И ОБОСОБЛЕННОСТИ НОВГОРОДА

За несколько столетий постоянных контактов с западноевропейцами у новгородцев выработался стойкий духовный иммунитет ко всему чужеземному. Великий Новгород постоянно торговал с Западом и постоянно воевал с ним; новгородцы тесно общались с иностранцами, но никоим образом не хотели походить на них.

Заимствуя достижения Запада в хозяйственной, производственной и военной сферах, новгородцы строго блюли от западноевропейского влияния свою веру, культуру, быт и национальные традиции. Они ни в коей мере и ни в каком отношении не испытывали перед западными соседями комплекса неполноценности. Наоборот, новгородцам было свойственно смотреть на Запад свысока и даже пренебрежительно. Это было связано с тем, что с народами Северной и Западной Европы новгородцы тесно общались с тех далеких времен, когда эти народы уступали им по многим параметрам культурного и технического развития.

У москвичей, почти не общавшихся с западноевропейцами, культурно-духовный иммунитет отсутствовал. Как только москвичи вступили в более или менее тесное общение с представителями Запада, так почти сразу заразились и тяжело заболели западноевропейскими поветриями.

По материальным достижениям цивилизации того времени Великий Новгород почти во всем шел в ногу с Западом, а по некоторым позициям даже опережал его. Москва же, длительное время сидевшая взаперти (кстати, в этой во многом осознанной самоизоляции было немало положительного для великорусской нации), в техническом плане отстала от европейцев, а когда прорубила окно в Европу, начала с ненормальным аппетитом и без всякого разбора потреблять не только технические, но и псевдодуховные продукты Запада. При этом в Москве, а затем в Петербурге, не замечали, как эти генетически измененные продукты когда-то христианской европейской цивилизации постепенно приводят к мутации естество русской государственности и нации.

В 1214 году новгородский князь Мстислав Мстиславич Удалой решил оказать помощь внукам великого князя киевского Ростислава, которые боролись с князем Всеволодом Чермным, захватившим Киев. Новгородцы сначала поддержали князя Мстислава, но затем начали колебаться. Конец сомнениям положил посадник Твердислав, который на вече призвал новгородцев следовать примеру предков: «Яко, братие, страдали деди наши и отчи за Русьскую землю, тако, братье, и мы поидимъ по своем князи»^{224}.

Новгородцы помогли дружине князя Мстислава изгнать Всеволода из Киева и посадить на киевский стол законного наследника. Современный историк справедливо подчеркивает: «В данном летописном рассказе важным является не столько сам факт участия новгородцев в южнославянской княжеской усобице, сколько осознание новгородцами своего органического единства с Русской землей. Они решили постоять за нее потому, что так поступали их отцы и деды. Новгородских летописцев волновали южнорусские события даже и тогда, когда они не пересекались с новгородскими»^{225}.

Великий Новгород старался держаться от княжеских усобиц как можно дальше. И если он вмешивался в междоусобные распри Рюриковичей, то не по корыстным мотивам, а, как правило, когда видел, что существует угроза единству Русской земли.

Домонгольская Русь, несмотря на удельное устройство, была целостной страной, населенной единым народом. Утверждение об изолированности удельных княжеств — миф.

Русь в домонгольский период представляла собой федерацию различных княжеств и земель под общим руководством великого князя из рода Рюриковичей. Новгород был одним из самых влиятельных членов этой общерусской федерации. Он признавал главенство великого князя, но при этом всемерно оберегал свое исключительное право свободно избирать князя, а не принимать его сообразно династическим обычаям Рюриковичей.

Для новгородцев единство Руси было немыслимо без правления династии Рюрика. Они принимали на княжение Рюриковичей и этим показывали свою неразрывную связь со всей Русской землей.

До татаро-монгольского нашествия Новгород был очень тесно связан с Киевом. Отсюда, как сообщают летописи, часто приглашались князья на правление в Новгород. При этом два государственных центра Руси выступали как равноправные партнеры. «За лаконичными сообщениями летописцев о поставлении князей Новгороду скрываются, как правило, сложные переговоры, сопровождавшиеся обменом посольствами. Даже наиболее сильные киевские князья не решились бы отправить в Новгород своих ставленников без предварительного согласования их кандидатур с новгородцами. Еще справедливее это по отношению к тем из них, кто не чувствовал себя в Киеве слишком прочно. В тех же случаях, когда инициатива замещения княжеского стола целиком принадлежала новгородцам, посольства в Киев отправляли они»^{226}.

Ни о каком отчуждении или, тем более, отделении Новгорода от всей остальной домонгольской Руси, как это пытаются утверждать некоторые авторы, не может быть и речи. П. П. Толочко, приведя убедительные факты, справедливо утверждает, что Новгород и Киев, «два крупнейших центра, стоявших у истоков древнерусского государства, сохраняли тесные политические и церковные связи и в период его феодальной раздробленности. Характер этих связей свидетельствует о нахождении Киева и Новгорода в рамках единой государственно-политической системы»^{227}.

Реально удельная обособленность проявилась и набрала силу после нашествия монголов, когда Владимирская Русь стала тяготеть к Востоку, а Южная Русь — к Западу.

После образования Золотой Орды Великий Новгород, как никто другой, остался верен идеям и традициям единой домонгольской Руси. Новгородская республика, в отличие от других русских земель, ни к кому не тяготела и до конца продолжала идти в истории исконно русским путем.

Южная Русь после утверждения господства Орды под давлением обстоятельств постепенно покинула ряды общерусской федерации. Новгород также имел возможность, причем на несравненно лучших условиях, чем Южная Русь, обособиться от попавшей в зависимость к Орде Северо-Восточной Руси, но остался верен общерусскому единству. Хотя эта верность наложила на сам Новгород не совсем приятные обязанности. Н. И. Костомаров писал: «Новгород не был покорен татарами, как другие русские земли. Путь к самому Новгороду не по силам был татарам. Однако, состоявши в связи с покоренной татарами Русью… Новгород должен был войти в систему подчиненным ханам русских стран и участвовать в платеже выхода победителям. Новгород не противился этому платежу: он не терял сознания принадлежности своей к русскому миру и потому должен был отправлять повинность, которая касалась всех русских земель вместе. Этот платеж выхода привязывал его к особе великого князя, который был посредником между ханом и князьями и русским народом всех подчиненных земель»^{228}.

Новгороду пришлось поступиться и частью своей свободы. «Свободное избрание не руководило более новгородцами, как прежде: тот, кого утверждали татары, становился по праву верховным главою Новгорода. Прежние выборные князья выражали собою внутреннюю институцию Великого Новгорода, были высшими сановниками в управлении края; теперь же великий князь стал как бы чужеземным государем, приобретавшим какое-то право на Новгород. Великий Новгород был, очевидно, в положении страны полузавоеванной. Остальная Русь была завоевана — сделалась собственностью победителей. Татарские ханы были ее безусловными господами, а великие князья — их доверенными, так сказать — господскими приказчиками»^{229}.

Решение остаться в общерусской федерации после монгольского нашествия в конечном итоге привело Великий Новгород к гибели под ударами Москвы. Новгород до последнего дня своего существования стремился сохранять федеративный принцип устройства Руси и пал жертвой своей верности этому принципу.

«Новгород признавал над собою великокняжеское первенство московских князей, получавших это достоинство один за другим от ханов. Московские князья возвышались при содействии Новгорода; с их возвышением падал удельный порядок; и Новгород, вместо благодарности, скоро должен был отстаивать свою свободу от их притязаний»^{230}.

Одним из ярких свидетельств того, что Новгород никогда не отделял себя от Руси, является почитание новгородцами митрополита Петра святым. Так, в 1416 году в Новгороде во имя святителя Петра была освящена каменная церковь. Есть предположение, что еще ранее на ее месте существовал старинный деревянный храм. Почитание святителя Петра, которого москвичи объявили своим покровителем, укреплялось в Новгороде именно в тот период, когда противостояние с Москвой достигло своего апогея. Если бы новгородцы стремились к обособлению своей земли от остальной Руси, они вряд ли способствовали бы всероссийскому прославлению святого, которому москвичи приписывали пророчества о мессианской роли Москвы.

Еще одним доказательством того, что Новгород не обособлял себя от других русских земель, является закон о собственности на землю в Новгородской республике. Земельный вопрос — достаточно сложная проблема, до конца еще не решенная историками. Сейчас можно говорить только о том, что землевладение в Новгороде представляло сложную структуру, в которой титульная верховная собственность на землю принадлежала государству. В чем проявлялось это верховное право на землю? В частности, в запрещении приобретать земельные вотчины тверским, а затем московским князьям и их боярам, дворянам и слугам. Правительство республики всеми мерами препятствовало укоренению на новгородской земле представителей северо-восточных княжеств Руси. Руководители Новгорода прекрасно понимали, что эти люди, став новгородскими землевладельцами, будут представлять явную угрозу республиканскому устройству их государства.

А как вели себя князья Владимиро-Суздальской и Московской Руси? Они вместе со своими служилыми людьми, несмотря на угрозу конфискации, используя все средства, постоянно приобретали вотчины на новгородской территории. О чем это говорит? Во-первых, о том, что новгородские землевладения были выгодной собственностью, приносящей своим владельцам солидный доход (не правда ли, что это еще одно опровержение мифа о хлебной скудости новгородской земли?). Во-вторых, и это особенно важно, «Новгородская боярская республика и северо-восточные княжества исторически продолжали традиции некогда политически единого Русского государства. Они представляли собой традиционное этнокультурное пространство, определяющее значение в котором имел восточнославянский, позднее — русский этнос. Они принадлежали к конфессиональному пространству одной православной митрополии. Со второй половины XIII века политически они входили в одну систему Великого княжения Владимирского. Вероятно, все эти факторы формировали в высших сословиях восприятие северо-восточных княжеств и Новгородской земли как единого этнокультурного пространства, на которое по традиции и закону могла распространяться их экономическая и социальная активность»^{231}.

Постоянное и упорное стремление князей Северо-Восточной Руси приобретать земельные вотчины на территории Новгородской республики очень ясно свидетельствует о том, что эти князья считали Новгород неотъемлемой частью Руси. Собственно так же мыслили и в самом Новгороде. Несмотря на официальные запреты и угрозы конфискаций, на территории республики почти всегда существовали землевладения, принадлежащие князьям, боярам и дворянам Северо-Восточной Руси. И при этом новгородское правительство никогда не предпринимало против них радикальных мер. То, что в Новгороде ни в коем случае не позволяли иностранцам, негласно разрешали русским из соседних княжеств.

Примечания:

² Широкорад А. Б. Русь и Литва: Рюриковичи против Гедеминовичей. М., 2004. С. 347.

²² Лихачев Д. С. Новгород Великий: Очерк культуры Новгорода XI–XVII вв. Л., 1945. С. 9.

²³ Никитин В. А. Слава и щит Руси: Новгород Великий X–XV вв. // Богословские труды. М., 1985. Сб. 26. С. 276.

²²⁴ Новгородская первая летопись. М.; Л., 1950. С. 53.

²²⁵ Толочко П. П. Киев и Новгород XII — нач. XIII вв. в новгородском летописании // Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999. С. 177.

²²⁶ Толочко П. П. Киев и Новгород XII — нач. XIII в. в новгородском летописании. С. 175.

²²⁷ Толочко П. П. Киев и Новгород XII — нач. XIII в. в новгородском летописании. С. 179.

²²⁸ Костомаров Н. И. История Руси Великой. Т. 10. С. 78–79.

²²⁹ Костомаров Н. И. История Руси Великой. Т. 10. С. 82.

²³⁰ Там же. С. 85.

²³¹ Свердлов М. Б. К изучению господской земельной собственности в Новгороде XIII–XIV вв. С. 139.