Русско-Турецкие войны 1676-1918 г.

X. Война 1877-1878 годов

1. Предпосылки к войне

2. Ошибка «железного канцлера»

3. Опереточный флот Черного моря

4. Береговая оборона Черноморского побережья

5. Любимое дитя султана

6. Ахиллесова пята британского флота

7. Как Средиземное море стало турецким озером

8. Боевые действия на Черном море

9. Боевые действия на Дунае

10. Трагедия под Плевной

11. Оборона Шипкинского перевала

12. Поход на Константинополь

13. Боевые действия в Закавказье

Глава 1

Предпосылки к войне

Летом 1875 года в южной Герцеговине вспыхнуло антитурецкое восстание. Крестьяне, подавляющее большинство которых было христианами, платили огромные налоги турецкому государству. В 1874 году натуральный налог официально считался 12,5 % от собранного урожая, а с учетом злоупотреблений местной турецкой администрации он доходил до 40 %.

Ближайшим поводом к восстанию послужили притеснения христианского населения турецкими сборщиками податей, вызвавшие кровавые схватки между христианами и мусульманами. В дело вмешались оттоманские войска, но они встретили неожиданное сопротивление. Все мужское население Невесинского, Билекского и Гачковского округов вооружилось, оставило свои дома и удалилось в горы. Старики, женщины и дети, чтобы избежать поголовной резни, бежали в соседние Черногорию и Далмацию. Усилия турецких властей подавить восстание в зародыше оказались безуспешными. Из южной Герцеговины оно скоро перешло в северную, а оттуда и в Боснию, христианские жители которой частью бежали в пограничные австрийские области, а частью тоже вступили в отчаянную борьбу с мусульманами. Кровь лилась рекой в ежедневных столкновениях восставших с турецкими войсками и с местными мусульманскими жителями. С обеих сторон появилось необычайное ожесточение. Не было пощады никому, борьба шла только на смерть.

Повстанцы имели поддержку в сопредельных с восставшими областями странах, в Черногории и Сербии. Черноgoрцы не только давали приют семьям повстанцев, но и снабжали их продовольствием, оружием, порохом и другими припасами, а нередко и сами принимали участие в их стычках с турками. Сербия начала поспешно вооружаться. Из всех славянских земель, не исключая Россию, герцеговинцам и боснякам шли щедрые денежные пособия от обществ и частных лиц, сочувствовавших делу их освобождения.

В Болгарии положение христиан было еще более тяжелым, чем в Боснии и Герцеговине. В середине 60-х годов XIX века турецкое правительство поселило в Болгарии 100 тысяч «черкесов», т.е. горцев-мусульман, эмигрировавших с Кавказа. Подавляющее большинство этих «джигитов» не хотело заниматься физическим трудом, а предпочитало грабить болгарское население. Естественно, что болгары последовали за жителями Герцеговины и тоже подняли востание. Однако туркам удалось подавить его. При этом «черкесы» и башибузуки [Иррегулярная турецкая кавалерия] вырезали в Болгарии свыше 30 тысяч мирных жителей.

Таким образом, просвещенная Европа получила традиционный повод для вмешательства в Балканские дела - требовалось защитить мирное население. Разумеется, демагогическая болтовня являлась лишь дымовой завесой, прикрывающей корыстных целей. Англия стремилась установить свое господство в Египте и Константинополе, и при этом не допустить усиления России. Что касается Австро-Венгрии, то она имела в своей балканской политике программу-минимум и программу-максимум. Первая сводилась к тому, чтобы не допустить в ходе конфликта территориального расширения Сербии и Черногории. В Вене считали, что само по себе существование этих государств несет угрозу «лоскутной империи», поработившей миллионы славян. Тем более Австро-Венгрия выступала категорически против любого продвижения России к Проливам.

Программа-максимум предусматривала присоединение к Австро-Венгерской империи Боснии и Герцеговины. И конечно в Вене не отказывались от традиционной мечты - контроля за устьем Дуная. Императору Францу-Иосифу очень хотелось хоть чем-нибудь компенсировать потери, понесенные в Италии и Германии. Поэтому он с большим сочувствием прислушивался к голосу сторонников захвата Боснии и Герцеговины. Тем не менее, в Вене хорошо помнили 1859 и 1866 годы и не торопились лезть в драку, прекрасно понимая, чем может кончиться война один на один с Россией.

Франция и Германия практически не имели возможности участвовать в силовом разрешении Балканского кризиса. Франция лихорадочно перевооружалась и готовилась к реваншу. Националистическая пропаганда сделала возвращение Эльзаса и Лотарингии целью всей нации. В начале 1875 года Германия решила прекратить рост вооружений Франции и пригрозила войной. В историю эта ситуация вошли как «военная тревога 1875 года». Против намерений Германии резко выступили тогда Россия и Англия. Британский премьер Дизраэли [Бениамин Дизраэли (1805-1882), граф Биконсфилд, лорд Хьюгенден, крещеный еврей, глава консервативной партии.] был чрезвычайно обеспокоен возможностью захвата Бельгии, выхода Германии к берегам Ла-Манша и перспективой нового разгрома Франции, поскольку английская дипломатия строилась на соперничестве в Европе нескольких континентальных держав. Английская политика ввиду этого всегда стремилась к поддержанию «европейского равновесия» и к предотвращению гегемонии того или иного государства в Европе.

Подобно тому, как Англия в свое время боролась вместе с Россией против Наполеона, так и теперь Дизраэли выступил против Бисмарка рука об руку с русским правительством. «Бисмарк - это поистине новый Бонапарт, он должен быть обуздан», - заявил Дизраэли. «Возможен союз между Россией и нами для данной конкретной цели», - писал он.

В 1875 году Германии пришлось отступить. Но целью германской внешней политики по-прежнему оставалось уничтожение или хотя бы существенное ограничение французской военной мощи, чтобы гарантировать неприкосновенность Эльзаса и Лотарингии. Не будем забывать, что в 1877 году Германия напоминала питона, заглотившего гораздо больше, чем он мог переварить. Германии требовалось осуществить интеграцию Пруссии и многочисленных немецких княжеств, присоединенных к ней в 1859, 1866 и 1870 годах. В таких условиях для Германии было бы безумием затевать войну на два фронта - с Россией и Францией, и канцлер Бисмарк прекрасно это понимал. Поэтому он всеми силами пытался удержать Австрию от конфликта с Россией, а Горчакову заявил, что в случае военного разгрома Австрии Германия будет вынуждена вмешаться. Через германского посла в Петербурге Швейница Бисмарк посоветовал Горчакову на случай войны с Турцией купить нейтралитет Австро-Венгрии согласием на захват ею Боснии.

Только в одном случае Бисмарк готов был пожертвовать Австро-Венгрией. В инструктивном разговоре со Швейницем перед его отъездом в Петербург канцлер заявил, что согласен активно поддержать Россию в том случае, если она гарантирует Германии обладание Эльзасом и Лотарингией. В интимной беседе с одним из приближенных Бисмарк еще откровеннее сформулировал свои замыслы: «При нынешних восточных осложнениях единственной выгодой для нас могла бы быть русская гарантия Эльзаса. Эту комбинацию мы могли бы использовать, чтобы еще раз совершенно разгромить Францию».

Как видим, к 1877 году в Европе сложилась чрезвычайно благоприятная обстановка для активных действий России на Балканах, включая захват Константинополя. Перед российской дипломатией стояла сложная, но вполне достижимая задача, состоявшая из двух частей.

Во- первых, найти достойную компенсацию Австро-Венгрии и Германии в качестве платы за нейтралитет при захвате Россией Проливов. Австрии можно было предложить Боснию, Герцеговину, и в крайнем случае свободный выход к Эгейскому морю через Салоники. Кстати, Австро-Венгрия и так захватила Боснию и Герцеговину, а Россия получила кукиш с маслом. Маленькая Греция и так была настроена крайне агрессивно по отношению к своему большому, но больному соседу. Достаточно было пообещать ей Крит и ряд островов Эгейского моря, чтобы Турция получила второй фронт на юге, а русские корабли -базы в Эгейском море.

Германии же на определенных условиях можно было гарантировать неприкосновенность Эльзаса и Лотарингии. С одной стороны, уже в 1877 году было очевидно, что Франция никогда не смирится с потерей Эльзаса и Лотарингии и рано или поздно нападет на Германию, постаравшись втянуть в эту войну Россию. Русская гарантия на Эльзас и Лотарингию уничтожала бочку с порохом в центре Европы. Усиление же в этом случае Германии и охлаждение отношений с Францией имело ничтожное значение по сравнению с решением вековой задачи России. Захват Проливов существенно увеличивал военный и экономический потенциал России, который с лихвой компенсировал потерю столь опасного и сомнительного союзника, как Франция.

Второй же задачей русской дипломатии являлась жесткая политика в отношении Англии, вплоть до разрыва дипломатических отношений и начала войны. Но такая позиция не исключала и компенсацию Англии, например, передачу ей Кипра и Египта, которые она в конце-концов и так захватила.

Выживший из ума канцлер Горчаков и слабо разбиравшийся в политике Александр II поступили с точностью до наоборот. Они оба трепетали перед Англией и по-детски надеялись, что если будут действовать осторожно, с оглядкой на «лондонскую воспитательницу», то им удастся дорваться до сладкого. В отношении же компенсаций Австро-Венгрии и Германии Горчаков был категорически против. Старая «собака на сене» хотела обмануть и Вену и Берлин, а на самом деле привела страну к поражению.

20 июня 1876 года Сербия и Черногория, стремясь поддержать повстанцев в Боснии и Герцеговине, объявили Турции войну. Большая часть русского общества поддержала это решение. В Сербию отправились около 7 тысяч русских добровольцев. Во главе сербской армии стал герой туркестанской войны генерал Черняев. Тем не менее, в Петербурге все понимали, что одним сербам и черногорцам с турками не сладить. И действительно, 17 октября 1876 года под Дьюнишем сербская армия была наголову разбита.

3 октября в Ливадии Александр II собрал секретное совещание, на котором присутствовали цесаревич Александр, великий князь Николай Николаевич и ряд министров. На совещании решили, что наряду с продолжением дипломатических усилий с целью прекращения конфликта на Балканах надо начать подготовку к войне с Турцией. Основной целью военных действий должен стать Константинополь. Для движения к нему предполагалось мобилизовать четыре корпуса, которые перейдут Дунай возле Зимницы, двинутся к Адрианополю, а оттуда - к Константинополю по одной из двух линий: Систово - Шипка, или Рущук - Сливно. По последней в том случае, если удастся в самом начале овладеть Рущуком. Командующими действующими войсками были назначены: на Дунае - великий князь Николай Николаевич, а за Кавказом - великий князь Михаил Николаевич. Решение вопроса - быть или не быть войне - поставили в зависимость от исхода дипломатических переговоров.

Русских генералов почему-то охватило приподнятое настроение. Повсеместно передавалась фраза: «За Дунаем и четырем корпусам делать будет нечего». Поэтому вместо всеобщей была начата лишь частичная мобилизация. Как будто воевать собирались не с огромной Оттоманской империей, а с Хивинским ханством. И конце сентября последовало Высочайшее повеление о подготовке к мобилизации всех войск Одесского, Харьковского, Киевского и части войск Кавказского военных округов, а 12 октября - четырех дивизий Московского военного округа. Частичная мобилизация в ноябре 1876 года затронула 20 пехотных и 8 кавалерийских дивизий; 3 стрелковые и 2 саперные бригады, а также льготные казачьи части. Для доведения этих войск до штатного состава военного времени были призваны 225 тысяч запасных солдат, 33 тысячи льготных казаков, а по конской мобилизации поставлены 70 тысяч лошадей.

Великий князь Николай Николаевич (война 1877-1878 гг.)

Из мобилизованных войск составили шесть армейских корпусов и особый Кавказский. Корпуса эти были: VII князя Барклая де Толли-Веймарна (15-я и 36-я пехотные, 7-я кавалерийская дивизии); VIII генерала Радецкого (9-я и 14-я пехотные, 8-я кавалерийская дивизии, 4-я стрелковая бригада); IX барона Криденера (5-я и 31-я пехотные, 9-я кавалерийская дивизии); X князя Воронцова (13-я и 34-я пехотные, 10-я кавалерийская дивизии); XI князя Шаховского (11-я и 32-я пехотные, 11-я кавалерийская дивизии) - все в две пехотных и одну кавалерийскую дивизию, и XII генерала Банковского (12-я и 33-я кавалерийские дивизии). Кавказский корпус генерала Лорис-Меликова имел двойной состав (Кавказская гренадерская, 19-я, 38-я и 39-я пехотные, Кавказский кавалерийская и казачья дивизии).

VIII, IX, XI и XII корпуса образовывали Действующую армию, VII и X назначались для охраны Черноморского побережья (следствие гнетущего воспоминания о высадке союзников в Крыму). Общая численность мобилизованных войск составила около 390 тысяч человек, из них 130 тысяч были назначены в Действующую армию, 60 тысяч - на Черноморское побережье, 40 тысяч - на Кавказ. Внутри страны осталось на мирном положении еще 730 тысяч. Иными словами, мобилизовали лишь третью часть вооруженных сил России, а из этой трети опять-таки только третью часть назначили в главные силы - Действующую армию.

Между объявлением мобилизации и объявлением войны прошло свыше пяти месяцев. Корпуса Действующей армии перевезли по железным дорогам в долину Днестра и расположили на постое у местного населения, частично в Бессарабии, частично в смежных уездах Подольской и Херсонской губерний. Из-за скученности и антисанитарных условий постоя в войсках начался тиф.

В феврале 1877 года были образованы еще девять армейских корпусов (Гренадерский, I - VI, XIII и XIV). Из них в марте - апреле мобилизовали и двинули к Днепру три: IV генерала Зотова (16-я и 30-я пехотные, 4-я кавалерийская дивизии), XIII генерала Гана (1-я и 35-я пехотные, 13-я кавалерийская дивизии) и XIV генерала Циммермана (17-я и 18-я пехотные дивизии). Сверх того три дивизии (20-я, 21-я и 41-я) были мобилизованы на Кавказе. Таким образом, к моменту объявления войны для действий против Турции удалось мобилизовать 530 тысяч человек - около половины вооруженных сил России: 25 пехотных и 9 кавалерийских дивизий. Оставшиеся 23 пехотные и 8 кавалерийских дивизий пока оставались на мирном положении. В казачьих войсках отмобилизовали свыше двух третей всех частей и выставили (помимо четвертых полков кавалерийских дивизий) еще 4 казачьих дивизии и 4 отдельные бригады.

Турция к апрелю 1877 года смогла довести свою армию до 450 тысяч человек регулярных войск и 100 тысяч - иррегулярных. Из них на Балканах находились 300 тысяч человек.

19 марта 1877 года представители шести ведущих европейских держав подписали в Лондоне протокол, обязывавщий Турцию заключить мир с Черногорией (Сербия уже вынуждена была заключить мир на условиях «status quo»), распустить иррегулярное ополчение, провести реформы. Но Турция отказалась принять Лондонский протокол, высокомерно потребовав демобилизации русской армии и невмешательства России во «внутренние дел» Оттоманской империи. Черногория возобновила военные действия. Разрыв России с Турцией стал неизбежен. В предвидении его Турция потребовала от вассального ей Румынского княжества совместного участия в войне с Россией. Однако Румыния предпочла стать на сторону более сильного из двух вероятных противников.

Русский план войны с Турцией в 1877 году

4 апреля между представители русского и румынского командования заключили конвенцию о пропуске русских войск на территорию княжества, пользовании румынскими железными дорогами и устройстве в районе Бухареста главной базы действующей русской армии. Румынская армия (начавшая мобилизацию 6 апреля) должна была сосредоточиться у Калафата, защищая Малую Валахию и прикрывая правый фланг русского стратегического развертывания на Дунае. 12 апреля 1877 года последовал Высочайший манифест о войне с Турцией.

Как Средиземное море стало турецким озером

Как уже говорилось, Морское ведомство чересчур увлеклось постройкой броненосных кораблей береговой обороны. Все же к 1877 году Россия обладала довольно приемлемыми крейсерскими силами. Непосредственно перед войной в Атлантическом океане и частично в Средиземном море находилась крейсерская эскадра контр-адмирала Бутакова 2-го. В ее состав входили броненосный фрегат «Петропавловск» (20 - 8-дюймовых, 1 - 6-дюймовая пушка), небронированный фрегат «Светлана» (6 - 8-дюймовых, 6 - 6-дюймовых пушек), корветы «Богатырь» и «Аскольд» (по 8 - 6-дюймовых. 4 - 4-фунтовых пушки на каждом) и клипер «Крейсер» (3 - 6-дюймовых, 4 - 4-дюймовых пушки).

В Тихом океане находился отряд контр-адмирала Лузина в составе корвета «Баян», клиперов «Абрек», «Всадник», «Гайдамак» и четырех транспортов. На всех этих кораблях были установлены новые пушки образца 1867 г.

В Балтийском море находились броненосные фрегаты «Князь Пожарский» и «Севастополь», один небронированный фрегат, семь корветов и семь клиперов. В высокой степени готовности были достраивавшиеся на плаву броненосные фрегаты «Минин» и «Генерал-адмирал».

Этих трех десятков судов вполне бы хватило для крейсерской войны как в Средиземном море, так и Персидском заливе. «Петропавловск» и «Светлана» могли сражаться на равных с любым турецким броненосцем (за исключением «Мессудие»), но нужды искать встреч с боевыми кораблями султана не было. Достаточно было крейсерскими действиями парализовать внешнюю торговлю Турции. Бомбардировка с моря турецких городов на Средиземном море могла вызвать восстание греков на Кипре, арабов в Аравии и т.п. В этом случае русские крейсера могли бы доставлять оружие повстанцам и при необходимости поддерживать их огнем. Надо ли говорить, что Тихоокеанский отряд контр-адмирала Лузина мог наделать много шума на берегах Красного моря и Персидского залива.

Офицеры и матросы эскадр рвались в бой. 6 апреля 1877 года из порта Антверпен в Турцию вышел бельгийский пароход «Fanny David» с грузом крупповских орудий. Фрегат «Петропавловск» был готов перехватить пароход с военной контрабандой, но Морское ведомство прислало срочную телеграмму «о неудобстве подобного образа действий». А 29 апреля последовал приказ всем кораблям из Атлантики и Средиземного моря возвращаться в Кронштадт.

Тогда генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич попросил разрешения у Александра II послать пару крейсеров хотя бы в Атлантику, в район Бреста. Ему ответил управляющий Морским министерством: «Государь не согласен на Ваше предложение, он опасается, чтобы оно не создало неприятностей и столкновений с англичанами по близкому соседству с Брестом». И это все происходило в тот момент, когда Англия была изолирована дипломатически. Она оказалась неспособной вмешаться в европейские войны 1858-70 гг. А все остальные государства Европы либо не хотели, либо не могли вести войну с Россией.

Поначалу Турция очень боялась русской Атлантической эскадры. Турки готовились начать минные постановки в районе Дарданелл. Переброска войск из Египта в Стамбул происходила только под конвоем броненосцев. Но вскоре страх сменился удивлением и смехом. Конвои отменили. Наконец к июлю 1877 года турецкая эскадра Гуссейна-паши в составе двух броненосцев и шести вооруженных пароходов, базировавшихся в порту Суда на Крите, начала охоту за русскими торговыми судами в Средиземном море. Турки не боялись «неудобства» и «неприятностей». Россия ответила на захваты своих судов… энергичными нотами протеста. Но Гуссейн-паша чихать хотел на словоблудие «железного» канцлера Горчакова.

Глава 8

Боевые действия на Черном море

С самого начала войны турецкий флот предпринял активные действия в районе Кавказского побережья. Русское командование предвидело это, поэтому в долине реки Рион и на батумском направлении была сосредоточена почти половина Кавказской армии (32 тысячи человек при 68 полевых орудиях).

29 апреля 1877 года турецкая эскадра высадила 1000 хорошо вооруженных горцев возле селения Гудауты. К десанту присоединилась часть враждебно относившегося к России местного населения. 2 мая 1877 года пять турецких броненосцев из эскадры Ахмет-паши бомбардировали Сухум в течение 2,5 часов. 5 мая турки возобновили обстрел Сухума, вследствие чего русские войска были вынуждены покинуть город и отойти за реку Маджара. 7-8 мая турецкие корабли крейсировали вдоль 150-километрового участка русского побережья от Адлера до Очамчир и обстреливали побережье. С турецких пароходов на берег высадились 1500 горцев.

К 8 мая все побережье от Адлера до реки Кодор было охвачено восстанием. С мая по сентябрь турецкие корабли постоянно поддерживали огнем турок и абхазов в районе восстания. Основной базой турецкого флота являлся Батум, но часть кораблей с мая по август базировалась в Сухуме.

Действия турецкого флота можно оценить как удачные. Но это был тактический успех на второстепенном театре военных действий. Исход войны решался на Балканах, и турецкий флот должен был любой ценой, даже ценой собственной гибели, помочь там своим войскам. Однако турецкий флот оставался пассивным и не предпринимал активных действий ни в районе Одессы, ни в Днепро-Бугском лимане, не пытался проникнуть в Азовское море и учинить там погром, как в 1855 году. Лишь в самом конце войны турецкие корабли провели несколько демонстраций, по-видимому, чтобы избежать обвинений в бездеятельности и трусости. Так, 30 декабря 1877 года корвет «Ассари Тевфик» и фрегат «Османие» под командованием англичанина Монторп-бея подошли к Евпатории и выпустили по городу 135 снарядов. В городе были разрушены несколько домов (часть турецких снарядов не разорвалась, один такой снаряд по сей день находится в Евпаторийском музее). Затем турки попытались захватить на рейде Евпатории два коммерческих парохода, но попали под огонь полевой батареи. Монторп-бей струсил и увел корабли, отказавшись от ценных призов.

1 января 1878 г. броненосцы Монторп-бея подошли к Феодосии и в течение 2 часов 15 минут выпустили 152 снаряда. В городе были разрушены десять домов и убит один солдат. 2 января турецкий броненосец в течение двух часов обстреливал Анапу.

Русские корабли также вели себя достаточно пассивно. Фактически все их операции свелись к пяти попыткам атаки турецких кораблей с помощью минных катеров парохода «Великий князь Константин» и крейсерским действиям остальных пароходов «активной обороны».

Первый раз «Великий князь Константин», которым командовал С.О. Макаров, атаковал турок на Батумском рейде в ночь с 30 апреля на 1 мая 1877 года. Атака не удалась, но все четыре минных катера остались целы.

Вторую атаку Макаров произвел в ночь с 28 на 29 мая на Сулинском рейде. В этот раз пароход не только имел на борту четыре минных катера, но и вел на буксире миноноски № 1 и № 2. В ходе атаки лишь миноноске № 1 (командир лейтенант Л.П. Пущин) удалось взорвать мину вблизи корвета «Иджлалие». При этом сама миноноска была потоплена, а Пущин попал в плен. Русские дореволюционные, а позже советские авторы утверждали, будто «Иджлалие» «был поврежден настолько основательно, что вышел из строя на все время войны» [См. например: Островский Б. «Адмирал Макаров», М., 1954, с. 65], однако современные западные историки флота отрицают тяжелые повреждения данного корабля [См., например: Лангензипен Б., Гулерюз А. «Оттоманский паровой военный флот 1828-1923». Лондон, 1995].

В июне 1877 года на пароход «Великий князь Константин» доставили две торпеды Уайтхеда. Для пуска торпеды под килем катера «Чесма» установили специальную пусковую трубу. Для остальных катеров «Константина» подкильная установка оказалась слишком тяжелой, и тогда Макаров предложил установить пусковую трубу на плотике, который мог бы буксировать любой из катеров. Перед выстрелом плотик подтягивали к борту для прицеливания, после выстрела - бросали. В следующее крейсерство «Великий князь Константин» уже вышел с торпедами. Одна размещалась в подкильной трубе катера «Чесма», другая на плотике, поднятом на шлюпбалках лодки-четверки. Но эти торпеды так и не удалось применить. Во время шторма в районе Ялты плотик сорвало, и торпеда утонула, а из второй торпеды при спуске «Чесмы» случайно выпустили сжатый воздух. Поэтому 12 августа при походе в Сухум-Кале катера были вооружены только шестовыми минами и «крылатками» (буксируемыми минами).

Минные катера «Минер», «Наварин», «Синоп» и «Чесма» на Сухумском рейде атаковали корвет «Ассари Шевкет». Возле борта корвета были взорваны три мины. По донесению полковника Б.М. Шелковникова, турки три дня ремонтировали корабль, а затем на буксире отправили его в Батум. По донесению же англичанина Гоббарта-паши, служившего в турецком флоте адмиралом, «Ассари Шевкет» никаких повреждений не получил.

После этого рейда Макаров решил отказаться от применения шестовых и буксируемых мин, а использовать только торпеды. В ночь с 15 на 16 декабря 1877 года на Батумском рейде с парохода «Великий князь Константин» было спущено четыре катера. Катер «Чесма» имел торпеду в подкильной трубе, а «Синоп» буксировал торпеду на плотике. Катера «Наварин» и «Сухум» прикрывали их. С расстояния 50- 60 метров катер «Чесма», а затем и «Синоп» выпустили свои торпеды по видневшемуся «темному силуэту с тремя мачтами и трубой». Но, как впоследствии выяснилось, лейтенант И.М. Зацаренный в темноте принял три корабля, стоявших к нему носом, за один, и торпеды прошли между ними. Одна из них выскочила на берег, а вторая, ударившись об якорную цепь, потеряла зарядную камеру, которая от удара о грунт взорвалась, не причинив вреда туркам. Вернувшись в Севастополь, слышавший и видевший взрыв Макаров доложил о повреждении фрегата «Махмудие», а русские газеты «утопили» этот корабль.

В ночь с 13 на 14 января Макаров отправился в очередной поход на Батум. В этот раз катера «Чесма» и «Синоп» подошли к ближайшему турецкому судну на 60 метров и выпустили торпеды. Обе попали в цель, но взорвалась только одна. Впрочем, этого оказалось вполне достаточно для 163-тонной небронированной канонерской лодки «Интибах» [Канонерская лодка «Интибах» была спущена в Стамбуле в 1867 году. Длина 40,4 м, ширина 6,7 м, осадка 3,2 м. Корпус деревянный. Вооружение: 2 - 102-мм, 1 - 57-мм пушка.]. В русской и советской литературе «Интибах» возвели в класс авизо (посыльных судов), а его водоизмещение увеличили до 700 тонн. Тем не менее, потопление даже малой канонерской лодки стало историческим событием. Впервые в истории корабль был потоплен торпедой!

Как уже сказано, в течение всей войны действовали пароходы «активной обороны». «Активная оборона, - говорилось в инструкции, предназначенной их командирам, - организуется для действий на морских сообщениях неприятеля с целью нанесения ему возможно большего вреда и уничтожения его транспортов с войсками и военными принадлежностями, а также его военных и коммерческих судов».

2 мая 1877 года пароход «Аргонавт» в ходе рекогносцировки подошел к Сулину, но, увидев там турецкие корабли, повернул назад. За ним погнались два турецких броненосца. «Аргонавт» смог развить 13 узлов, оторвался от преследователей и 3 мая благополучно вернулся в Очаков. 11 июня «Аргонавт» опять ходил на разведку к Сулину, и опять за ним погнались четыре турецких корабля, но и тут «Аргонавт» ушел на всех парах.

Через пять дней «Аргонавт» вновь подошел к Сулину. На этот раз турецкий броненосец подошел к «Аргонавту» ближе, чем в прошлый раз и с предельной дистанции открыл огонь. «Аргонавт» ответил из своей единственной 6-дюймовой мортиры. Два часа длилась погоня с перестрелкой, после чего броненосец стал отставать. Турки палили в белый свет, как в копеечку, а из 6-дюймовой мортиры попасть в движущийся корабль можно только чудом. Так что команды обоих кораблей отделались легким испугом.

Пароход «Владимир» в мае 1877 года крейсировал между Варной и Констанцой. В 35 милях от Варны он захватил турецкий бриг и, взяв его на буксир, 9 июня вернулся в Одессу. 18 и 26 июня пароход «Владимир» вновь выходил в крейсерство, но не встретил ни одного судна.

11 августа из Очакова в крейсерство отправилась бывшая царская яхта «Ливадия». В районе Варны ей удалось захватить и уничтожить четыре небольших турецких судна. Но

Русские катера атакуют шестовыми минами турецкий корвет «Ассари Шевкет»

Потопление канонерки «Интибах» торпедами русских катеров в Батуме 14 января 1878 года

вскоре «Ливадия» напоролась на корвет «Ассари Тевфик». Временами расстояние между кораблями доходило до 30 кабельтов ( 5556 метров ). Турок не мог вести огонь в носовом секторе и поэтому норовил повернуться к «Ливадии» бортом, чтобы она оказалась в секторе обстрела 9-дюймовых пушек барбета и каземата. За счет каждого такого поворота корвета «Ливадия» увеличивала дистанцию. Чтобы увеличить ход, с яхты выбросили лишний уголь и вылили воду. Погоня длилась 18 часов, пока «Ливадия» не укрылась в Севастопольской бухте. Турки настолько увлеклись погоней, что вошли в зону действия береговых 9-дюймовых пушек. Однако русские артиллеристы открыли огонь с предельной дистанции и, естественно, не попали. Не желая испытывать судьбу, турки развернулись и ушли полным ходом. Это была единственная стрельба русской береговой артиллерии по морским целям за всю войну.

21 июля пароход «Эльбрус» возле Пендераклии сжег парусную шхуну с грузом пшеницы. В то же время пароход «Великий князь Константин» крейсировал у самого Босфора, где сжег четыре небольших коммерческих судна. Макаров приблизился на 20 миль к входу в пролив.

Наибольший успех среди всех пароходов «активной обороны» достался пароходу «Россия», который вступил в строй последним, 1 декабря 1877 года. В свой первый боевой поход «Россия» вышла из Одессы 11 декабря в сторону азиатского берега Турции. На следующий день «Россия» встретила пароход «Мерсина», перевозивший 800 турецких солдат. На борту «Мерсины» были две пушки, но первый же снаряд, выпущенный «Россией», заставил турок сдаться. «Мерсину» привели в Севастополь, где ее переклассифицировали в пароход «активной обороны» и назвали «Пендераклией». Она должна была нести две 6-дюймовые и три 9-фунтовые пушки и две 6-дюймовые мортиры. Однако до конца войны ввести в строй «Пендераклию» не удалось [Зато потом она плавала до конца Первой мировой войны, а в 1920 году ушла с эскадрой Врангеля в Бизерту - прим. ред.].

Наибольшая же слава выпала пароходу «Веста». 17 июля, находясь в крейсерстве в 35 милях от Кюстенджи (Констанцы) в районе румынского побережья, «Веста» встретилась с корветом «Фехти Буленд». Завязался бой. Согласно докладу командира «Весты», капитан-лейтенанта Н.М. Баранова, бой длился 5 часов. Средняя дистанция боя составляла около 2200 метров, но временами корабли сближались до 700 метров, и тогда турки вели даже винтовочный огонь, а русские отвечали из 44-мм (1,75-дюймовых) скорострельных орудий Энгстрема.

Противнику удалось вывести из строя одну 6-дюймовую мортиру, но остальные мортиры действовали успешно. В частности, лейтенанту З.П. Рожественскому якобы удалось попасть из мортиры (!) в башню корвета и вывести ее из строя. Затем на корвете возник сильный пожар. В конце концов, поврежденный «Фехти Буленд» ретировался. «Веста» имела серьезные повреждения, были убиты 3 офицера и 9 нижних чинов, ранены 4 офицера и 17 нижних чинов.

Капитан- лейтенант Н.М. Баранов, командир парохода «Веста»

За бой с корветом «Фехти Буленд» царь произвел лейтенанта Баранова в капитаны 2 ранга и флигель-адъютанты, а также наградил орденом Святого Георгия 4-й степени. Российская печать подробно расписывала подвиг Баранова и его экипажа, обративших в бегство турецкий броненосец. И ответ на это в лондонской газете «Тайме» от 3.09.1877 г. было напечатано письмо английского офицера на турецкой службе Монторп-бея. Там говорилось, что на «Фехти Буленд» нет не только башен, но и вообще орудий на палубе. Не было и ружейной пальбы, пожара на корвете и прочего, что «происходило только в воображении господина Баранова». На самом же деле «Веста», рискуя взорваться на собственных котлах, развила скорость 13 узлов (на пробе она дала 12 узлов) и в течение пяти с половиной часов удирала от «Фехти Буленда». Четыре 9-дюймовые пушки корвета расположены по углам каземата, и стрелять прямо вперед они не могут. Под небольшим углом от оси корвета по «Весте» могла стрелять лишь одна 9-дюймовая пушка Армстронга, о качестве которой читателю уже известно. Это и спасло «Весту» от полного уничтожения. Потерь в людях на «Фехти Буленде» не было, хотя имелись небольшие повреждения, в частности, было попадание в трубу [Кстати, то же самое утверждал и «герой-артиллерист» З.П. Рожественский в своей статье «Броненосцы и крейсера-купцы», опубликованной ровно через год после боя в газете «Биржевые ведомости» от 17 июля 1878 года. Разразился скандал, который вскоре замяли по приказанию «сверху» - стране нужны были герои. - прим. ред.].

В ноябре 1877 г. заведующий минной частью морского ведомства контр-адмирал К.П. Пилкин предложил пароходам «активной обороны» «разбросать несколько мин… перед входом в порты, занятые или посещаемые неприятельскими судами», то есть впервые в мире начать активные минные постановки. Предложение Пилкина было отвергнуто из-за отсутствия ответа на вопрос «как выловить… мины при заключении мира». Именно по этой причине генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич «не счел возможным решиться на предлагаемую меру». И опять боязнь - что скажут в просвещенной Европе?