Вайс описывает подробную технику высадки на вражеском берегу, использовавшуюся нормандцами в заливе Певенси (близ Гастингса) в 1066 году. Лучники сошли на берег первыми, каждый с готовым к бою луком и колчаном со стрелами на боку, готовый к немедленным действиям. Только после того, как была произведена разведка и выяснилось, что неприятеля нет, тяжеловооруженные воины в полном снаряжении начали выгружаться на берег вместе со своими лошадьми. После этого конница, по всей видимости, двинулась в глубь страны под защитой лучников. Интересно было бы знать, разучивался ли этот маневр перед тем, как началась экспедиция. [214] Весьма вероятно, что высадка в Ирландии в 1169 году была осуществлена по той же схеме.

Однако в целом описания средневековых сражений у летописцев и даже в письмах участников зачастую не содержат достаточно подробностей, чтобы точно определить место боя, не говоря уже о точной позиции войск. Иногда трудно определить и тактику действия войск или причины применения этой тактики и еще труднее найти логическое развитие тактики от одного сражения к другому.

Что касается тактики крестоносцев, то похоже на то, что Боэмунд Тарентский получил большую пользу от советов, данных ему императором и, возможно, его представителем. [215] Его командование во время сражения при Антиохии не дает оснований думать, что Боэмунд сознательно следовал «Тактике» императора Льва VI, скорее он руководствовался здравой оценкой хода битвы при Дорилее. В те времена еще было в ходу большое число римских военных сочинений или их более поздние копии. Все еще были в ходу копии сочинений Цезаря о галльской войне, как и поздние римские копии части «Истории» Ливия, которая являлась одной из самых популярных книг Средневековья. Сочинение De re militari Флавия Рената Вегеция, написанное в правление Валентиниана II (убитого в 392), сохранилось не менее чем в десяти рукописных копиях VII–XII веков; одна копия, по-видимому, упоминается в завещании графа Эберхарда из Фрежюса около 867 года [216].

Хотя любая из этих книг могла повлиять на тактику того периода, сейчас невозможно уверенно утверждать, что какая-нибудь из книг как-то повлияла на ход военных действий. [217] Даже когда рассказ свидетеля о битве, похоже, показывает, что применялась тактика, взятая у римлян, это может быть просто результатом не наблюдательности, а желания автора показать свою ученость. К примеру, автор Gesta Fredrici I [218], который, по всей видимости, присутствовал при осаде Кремоны в 1160 году, основывал свое описание битвы на «Иудейской войне» Иосифа Флавия, писателя I века н. э. [219].

Аналогично мы не можем даже быть уверены в том, насколько тактика, разработанная крестоносцами в Малой Азии, повлияла на последующие военные действия в Европе. Идея, что пехота раннего Средневековья была почти бесполезной и что на Святой земле постепенно выработалась тактика сочетания пехоты и кавалерии, в последнее время подверглась аргументированной критике Р.С. Смитом в его книге «Приемы ведения войны крестоносцев». Боевой порядок, при котором кавалерия выстраивалась за пехотой, что было характерно для многих сражений крестоносцев, уже использовался при Гастингсе и нормандцами в Южной Италии. Даже использование верховых лучников в таких сражениях, как при Бург-Терульде в 1124 году, не обязательно показывает опыт крестоносцев, поскольку конные лучники существовали на венгерских равнинах задолго до начала Крестовых походов [220].

Доспехи, которые надевали рыцари Первого крестового похода, видимо, во многом были схожи с теми, в которые были одеты нормандцы и французы при Гастингсе и которые можно видеть на гобелене из Байё (фото 6). Здесь они показаны в кольчужных рубашках до колен; спереди снизу кольчуги раздваиваются, чтобы можно было сидеть на лошади. Рукава кольчуг доходят только до локтей. Художники использовали большое число условных узоров, чтобы передать материал кольчуг. Чаще всего это соприкасающиеся круги, иногда решетка, иногда кольца внутри решетки. Поскольку в некоторых случаях для одной и той же кольчуги использовались разные узоры, полагают, что между кольчугами не было большой разницы и что, возможно, все узоры должны были представлять кольчугу. Однако в одном месте сводный брат герцога Вильгельма, епископ Одо из Байё, показан в том, что можно принять за доспехи из наложенных друг на друга пластин. Хотя большая часть кольчуг имела тесно облегающий капюшон, составляющий единое целое с остальной кольчугой, по изображениям можно сделать вывод, что иногда капюшон делали из другого материала, чем кольчуга, — возможно, из кожи или ткани. В нескольких случаях всадники показаны в капюшонах без какого-либо шлема, и это было распространенной практикой до середины XIV столетия. На гобелене из Байё много кольчуг изображено с прямоугольником ниже шеи; прямоугольники имеют полосы разных цветов по краям. На одном изображении герцога Вильгельма этот прямоугольник, похоже, имеет свободно висящие пластины в верхних углах, похожие на галстук. У другого воина эти пластины находятся в нижних углах. Неясно, что эти прямоугольники представляют. Это, быть может, какая-либо разновидность усиления доспехов — возможно, дополнительная часть кольчуги, привязанная к шее, закрывающая горло.

Первое предположение подтверждает миниатюра из итальянской энциклопедии от 1023 года из Монте-Кассино. Миниатюра показывает сплошной зеленый прямоугольник на синей кольчуге, который явно сделан как одно целое с капюшоном. С другой стороны, испанская Библия из монастыря Рода начала XI века, находящаяся сейчас в Национальной библиотеке в Париже, и близкая к ней Библия из Библиотеки Ватикана показывают прямоугольник на груди без верхней полосы, словно он является продолжением капюшона, свисающего на грудь. Нижняя часть лица явно не закрыта. Кое-что этого рода более ясно показано на капители собора Нотр-Дам-дю-Пор, Клермон-Ферран, Франция, на которой изображена «Психомахия» (фото 14). За исключением одной фигуры, лица не закрыты, ясно видно, что капюшоны сделаны как одно целое с кольчугой, а большой прямоугольник (по-видимому, кольчужный) свисает ниже горла. Если бы эту часть кольчуги часто не изображали свисающей вниз во время битвы, можно было бы предположить, что изображение на гобелене из Байё представляет собой именно эту часть доспеха (или предличник), закрывающую лицо. Кроме этого случая, аналогичный прямоугольник показан совершенно без капюшона на такой же фигуре в Библии Рода и на изображении в английской псалтири из Оксфорда начала XI века (Бодлеианская библиотека). На гобелене из Байё в нескольких случаях имеется только одна полоса, пересекающая основание шеи, которая может интерпретироваться как нижний край капюшона, если он сделан отдельно от кольчуги. До сих пор еще не было найдено ясной иллюстрации отдельного капюшона ранее XI столетия.

Та часть гобелена, где тела павших при Гастингсе раздеты и под кольчугой видны обнаженные тела, является результатом реставрационных работ XIX века. Вряд ли можно было носить кольчугу таким образом, поскольку она повреждала бы кожу (особенно при ударах в ходе боя). В любом случае из рукавов большинства живых персонажей гобелена видна торчащая нижняя одежда. Писавший много позднее Роберт Вайс в своей Roman de Rou [221] особенно оговаривает, что епископ Одо носил кольчугу поверх белой рубашки из ткани. Большинство других изображений показывают длинные рубашки из какого-то мягкого материала, который виден из-под краев кольчуги. Возможно, цветные ленты на краях кольчуг на гобелене из Байё представляют собой какие-то завязки. Их можно видеть также, к примеру, в испанской рукописи «Комментарии к посланиям Павла», которая раньше находилась в коллекции Честер-Битти [222]. Сарацинский писатель XII столетия Усама пишет о том, что кольчуга была выстлана мехом кролика.

[223]

Типичный шлем этого периода имеет коническую форму с защищающей нос полосой, иногда достаточно широкой, чтобы было возможно узнать владельца шлема, поскольку Вайс описывает, как при Гастингсе герцог Вильгельм вынужден был поднять свой шлем для того, чтобы развеять слухи, что он пал. Этот случай можно также видеть на гобелене. Шлем этого типа, найденный в приорстве Оломоуц, Моравия (Чехия), находится ныне в Ваффенсаммлунге (Военном музее) в Вене. И шлем, и закрывающая нос полоса изготовлены из одного и того же куска железа. С другой стороны, некоторые шлемы, изображенные на гобелене, похоже, изготовлены из многих сегментов, прикреплявшихся к кольцевой основе, как на уже упоминавшемся франкском шлеме. Эта конструкция, с особенно широкими поддерживающими полосами, достаточно хорошо видна в Хейстербахской Библии около 1240 года (Берлинская государственная библиотека). Шлем, изготовленный из нескольких стальных сегментов, скрепленных вместе заклепками, но без кольцевой основы, можно видеть в нью-йоркском музее Метрополитен. Там, где на гобелене в Байё показаны шлемы, перевозимые на повозке для последующей транспортировки на кораблях, видно, что они сделаны не со свисающими с шлема кусками кольчужной сетки, как на франкских шлемах, а, по всей видимости, у них есть подшлемник. Шлемы с полосой для защиты носа и подбородником ясно видны, к примеру, на манускрипте в Пьяченце, Италия, XII века. Несколько норвежских шахматных фигурок из слоновой кости примерно 1200 года, найденных в Уиг-Черче на острове Льюис (Гебридские острова), имеют конические шлемы со свисающей пластиной на задней стороне шеи, а также с пластиной, закрывающей щеки (фото 8). Шлем герцога Вильгельма на гобелене из Байё имеет сзади две короткие свисающие пластины, похожие на infulae [224] на митре епископа. Не очень ясно, для чего предназначены эти пластинки, но множество изображений следующего столетия показывают длинную вуаль или шарф, идущие от нижней части шлема на спину, или, как на первой печати английского короля Стефана Блуаского (1135), два толстых ремня.

«Песнь о Роланде», которая, как полагают, появилась примерно в одно время с гобеленом из Байё [225], часто упоминает шлемы с украшениями. Каменная капитель в Музее Гране в городе Экс-ан-Прованс показывает шлемы с надбровными полосами, по всей видимости украшенные драгоценными камнями. «Песнь о Роланде» упоминает о сарацинах, повязывающих свои хорошие шлемы из Сарагосы. Хотя на гобелене из Байё не видно ничего, что прикрепляло бы шлем к голове, статуя Роланда у стен собора в Вероне показывает подбородочный ремень, идущий вверх к капюшону кольчуги. То же самое можно видеть на относящейся к середине XII века капители из Нотр-Дам-ан-Во в Шалон-сюр-Марне, находящейся сейчас в Лувре, Париж, а также на другой, относящейся к 1170 году в Государственном музее, Павия, и на многих других резных работах.

В английском манускрипте римского ученого Плиния «Естественная история», находящемся в Ле-Мане, виден шлем Плиния, висящий на подбородочном ремне позади его меча, копья и щита. Большинство изображений показывает ремень привязанным к шлему с двух сторон, что не позволяет шлему съезжать, когда его обладатель едет верхом.

Большое число рыцарей на гобелене из Байё показаны с предплечьями, защищенными отдельными рукавами длиной до кистей рук. Эти рукава, по всей видимости, изготовлялись из кольчужной сетки и носились под рукавами кольчуги; у некоторых рыцарей аналогичным образом были защищены ноги. Поскольку на рыцарях надета обувь, нельзя точно сказать, были ли закрыты кольчугой и нижние части ног. Обувь с защитой ног из кольчуги можно видеть в «Книге Александра» XIII века из Тринити-колледжа, Кембридж.

Хотя иногда саксов при Гастингсе показывают со старомодными круглыми щитами, большая часть щитов на гобелене из Байё имеет продолговатую остроконечную книзу форму с полукруглым верхним концом. Такой щит позволял закрывать тело от плеча до колена. Этот тип щита был, по всей видимости, введен примерно в последнюю четверть X века для использования конниками. [226] Одна из самых ранних иллюстраций такого щита есть в рукописи, созданной в Эттерне между 983 и 991 годами (Гота, Земельная библиотека). Удлиненная остроконечная часть должна была закрывать уязвимую левую сторону тела воина и ногу намного лучше, чем старый круглый щит. Учтем, что левая рука со щитом держала также уздечку. Щит держался при помощи разнообразных ремней, расположенных примерно в центре тяжести. Хотя на этом щите все еще был умбон — и время от времени он встречается даже на изображениях XIII века, — он больше не прикрывал скобу для руки, поскольку она теперь находилась не в центре. Чаще всего щит держался рукой за Андреевский крест из ремней, которые сжимались в точке пересечения. Гобелен из Байё, однако, показывает множество более замысловатых способов. В одном случае Андреевский крест был дополнен двумя короткими ремешками ниже, через которые проходило предплечье, не позволяя щиту болтаться. Одиночный дополнительный ремешок этого же типа показан на изображении Голиафа на западном фасаде аббатства Сен-Жиль-дю-Гар, Франция, построенного в начале XII века. Другие щиты имеют ремешки, расположенные в виде квадрата или шестиугольника, при этом одна сторона служила для захвата руки, а через противоположную проходило предплечье. Эти полосы назывались brases. Ремешки с изменяемым натяжением носили название guige, гайдж [227], и их прикрепляли к щиту около brases. Ремешки могли быть использованы для того, чтобы подвешивать щит на стену, забрасывать на спину в случае, если оружие требовало применения обеих рук (например, секира или же двуручный меч), а также подвешивать щит вокруг шеи владельца на его левом плече во время боя, откуда появилась известная фраза «Escu al col» («Écu à col») [228], используемая для описания рыцаря, готового к действию. Поверхность этих щитов была раскрашена самыми разнообразными изображениями, из которых самыми распространенными были кресты и крылатые драконы, однако на щитах еще не видно каких-либо признаков организованной геральдики.

Возможно, даже во время Третьего крестового похода (1189–1191) некоторые крестоносцы все еще были одеты так же, как нормандцы герцога Вильгельма. К примеру, фигура в английской Библии Пуисе (собор Дарема) конца XII столетия не имеет на себе никаких других доспехов, кроме конического шлема с носовой пластиной и кольчуги с рукавами до локтей, очень похожей на те кольчуги, которые можно видеть на гобелене из Байё. Люди этого рыцаря и все противники, за исключением одного, не имеют никакой другой защиты, кроме щитов и шлемов у нескольких человек. Щиты имеют ту же форму, что и щиты, использовавшиеся при Гастингсе.

Приблизительно до 1400 года конические шлемы с защищающей нос полосой и с слегка вытянутой вперед верхушкой все еще время от времени встречаются, чаще всего в XII веке. Однако за время первых трех Крестовых походов форма шлема существенно изменилась. Шлемы с круглыми верхушками, с наносником или без него, время от времени встречаются в XII столетии, как в Евангелии колледжа Пемброк (колледж Пемброк, Кембридж). Уинчестерская Библия (около 1160–1170) также показывает конический шлем без носовой пластины (Уинчестерский собор) (фото 9). Для того чтобы защитить заднюю часть шеи, задняя часть шлема иногда изготовлялась на несколько сантиметров длиннее, как на рыцарях, вырезанных на фасаде собора в Ангулеме примерно в 1128 году, и еще на одном рыцаре около 1100 года на гробнице в соборе Модены (фото 10). К концу XII столетия стали распространенными более или менее цилиндрические шлемы с плоскими и слегка куполообразными верхушками, часто с носовой пластиной, как на свитке святого Гутлака в Британском музее или на печати Филиппа Фландрского и Вермандуа от 1162 года.

Немецкий манускрипт Roulantes Liet, хранящийся в Гейдельбергском университете (около 1170), показывает на конце длинного наносника шлема короткую поперечную полосу. Эта полоса закрывает рот. В упомянутой рукописи козырек шлема закрывает шею, предличник, идущий от затылочной части шлема, опускается почти до глаз; такое его устройство получило широкое распространение в следующем веке, что видно по резным фигурам на западном фасаде собора в Уэлсе. Библия XII века из Авилы, находящаяся ныне в Национальной библиотеке Мадрида, показывает конические шлемы с пластиной в виде креста на конце носовой полосы. Концы пластины округлены, чтобы прикрыть нижнюю часть лица, не защищенную шлемом. В сильно пострадавшем манускрипте Hortus Deliciarum [229] аббатисы Херрад из Ландсберга, иллюстрированном в последней четверти XII столетия, концы этой пластины закрывают практически все лицо, за исключением глаз. Эта пластина имеет на себе множество отверстий, чтобы сделать дыхание легче. К началу XIII века лицевая пластина порой закрывала все лицо и загибалась под подбородком. Имелось лишь две прямоугольных прорези для глаз, как на витраже примерно 1210 года с изображением Карла Великого в соборе Шартра. Похожие шлемы показаны на раке Карла Великого (созданной в 1200–1207) в соборе Ахена и на печати Людовика, сына Филиппа II Августа (сделанной в 1214). В обоих случаях шлемы имеют также короткий подбородник (фото 13).

Две статуи на западном фасаде Уэлского собора, созданные в 1230–1240 годах, облачены в цилиндрические шлемы с плоской вершиной (фото 11). Хотя шлемы имеют большую высоту спереди, чем сзади, не видно четкого разделения между пластиной, защищающей лицо, и пластиной, закрывающей шею. Плоская пластина наверху, похоже, изготавливалась с фланцем, за который прикреплялась к цилиндру при помощи заклепок по всей окружности. На одном шлеме для глаз оставлено одно отверстие. На другом шлеме имеется вертикальная усиливающая пластина, идущая спереди по центру — такая конструкция была более распространенной. На шлемах такого типа возможность видеть улучшена тем, что по окружности шлема идет приподнятое ребро или полоса; единственный сохранившийся пример находится в «Цейхгаузе» [230] в Берлине (фото 12). Вертикальная усиливающая шлем полоса имеет два широких ответвления под прямыми углами в ней; в каждом ответвлении вырезано прямоугольное отверстие. Шлем пронизан многочисленными отверстиями, возможно, для крепления шнурков, за которые держалась стеганая подкладка. Шлем из Уэлса мог иметь такую же подкладку, но довольно курьезные шапки, надетые на некоторые фигуры — мы обсудим это позже, — заставляют предполагать, что это не так.

Время изготовления шлема из Берлина точно не установлено. Очень похожие шлемы были в обращении до 1270 года, как видно по Псалтири Людовика Святого (Париж, Национальная библиотека).

Как только лицо стало закрываться шлемом, встал вопрос о разработке каких-то методов идентификации воина. Организация, классификация и описание разработанных форм и символов позднее развилось в науку, получившую название геральдика.

Несколько норвежских шахматных фигур, найденных в Уиге (остров Льюис), имеют на голове новую разновидность защитного головного убора, шлем с открытым лицом, называемый kettle-hat, «шляпа-котелок», возможно, за свое сходство с перевернутым котелком. Позднее такой шлем стали называть просто «котелком» (фото 8). По всей видимости, это vida stelhufa, широкая стальная шляпа из саг. Восстановленная страница одного манускрипта из Южной Германии (около 1150), находящаяся ныне в музее Метрополитен, Нью-Йорк, показывает подбородочные ремни, привязанные концами к шлему. К середине XIII столетия такой шлем («шляпа-котелок») определенно считали вполне подходящим рыцарю головным убором. Один такой шлем можно видеть на созданной в 1248 году печати Арнула III, графа Гуинеса. Хотя шлемы, по всей видимости, изготовлялись из одного куска, многие рукописи, такие как Библия Мацейовского, относящаяся примерно к 1250 году, показывает шлем, видимо сделанный из отдельных деталей на манер более ранних шлемов франков, но с прикрепленным к ним ободом (Библиотека Пьерпонта Моргана, Нью-Йорк) (фото 7 и 18).

Шлем «шляпа-котелок» оставался популярным столько времени, сколько носилась броня, и являлся типичным шлемом пикинеров XVII века, когда доспехи уже перестали использовать. Эти головные уборы снова появились в британской армии в 1915 году для защиты от осколков и шрапнели.

На раке Карла Великого один рыцарь показан с откинутой на плечо кольчужной шапочкой, что дает возможность видеть тесно облегающую стеганую шапочку, надетую под капюшон (она должна была смягчить удар по кольчуге (фото 13). Эта шапочка очень распространена на иллюстрациях XIII века, как в Мацейовской Библии. Поскольку — особенно в XIII веке — капюшон очень часто носился без шлема, эта прокладка должна была играть важное значение. Кольчужные капюшоны с плоскими вершинами, типичные для середины XIII столетия, по всей видимости, поддерживались шапочками, имевшими специальную форму и толстый рулон набивочного материала вокруг верхней части, как на фигурах на Уэлском соборе около 1230–1240 годов. Аналогичная шапочка показана на еще одной фигуре из Уэлса, она надета поверх кольчуги, предположительно как поддержка шлема (фото 11, справа). Конечно, может быть, иногда для дополнительной защиты под кольчужную шапочку надевали стальную. Это очень трудно проверить, но изображение в церкви Эбергевенни, по всей видимости, лорда Джона Гастингса (ум. 1313), ясно показывает очертания твердого головного убора, надеваемого под кольчужную шапочку.

Трудно найти иллюстрации того, как предличник держали закрытым, хотя в живописи и скульптуре XII века изображено много предличников разной формы. Однако довольно позднее изображение в аббатстве Першор, Вустершир, имеет длинный предличник, свисающий вниз с правой стороны шеи, в то время как рисунок с изображением Матвея Парижского, на котором виден коленопреклоненный рыцарь примерно 1250 года из Британского музея, показывает аналогичный предличник, тесно обтягивающий горло и привязанный шнурками к кольчужному капюшону над левым ухом (фото 15). Изображения в Шептон-Маллете, а также изображение Уильяма Лонгспее Старшего, графа Солсбери в соборе Солсбери показывает предличник с широким прямоугольным концом, который держится за надбровную полосу кольчужного капюшона с помощью шнурков.

В некоторых случаях большой предличник спускался вниз, так что подбородок и шея оставались открытыми до времени военных действий, как в Codex Calixtinus [231] в архивах святого Иакова Кампостелского. Предличники этого типа более позднего времени показаны либо с подкладкой, как на фигуре около 1300 года из собора Страсбурга (Страсбура) (ныне находится в музее собора), либо без подкладки, как на изображении ландграфа Иоганна, скончавшегося в 1311 году в Марбурге. На ряде английских изображений несколько более позднего времени, таких как сэра Питера де Солтмарша (ум. 1338) в Хаудене, Йоркшир, видно кружево с узлами по обеим сторонам лица — возможно, чтобы к нему крепился предличник этого типа.

В XII столетии распространение получили кольчуги с длинными рукавами, и к 1200 году руки часто защищали кольчужные рукавицы, состоящие из одного отделения для большого пальца и другого для остальных пальцев. Эти рукавицы изготовлялись как единое целое с рукавом, как видно на раке Карла Великого (фото 13). Веревка или полоска вокруг кисти не давали весу рукава давить на рукавицу, заставляя ее сползать с кисти. Когда боевых действий не предвиделось, руку можно было высунуть в отверстие, располагавшееся в рукавице напротив ладони. Самые ранние иллюстрации рукавиц с обшлагами, сделанными отдельно от рукавов кольчуги, можно найти на рисунке в Малой хронике Матвея Парижского, относящейся примерно к 1250 году (Кембридж, колледж Корпус Кристи). Слово haubergeon, уменьшительное от hauberk, «кольчуга», которое встречается в манускриптах того времени, предположительно, относится к коротким кольчужным рубахам, иногда с короткими рукавами, которые часто можно видеть на картинах и скульптурах.

Уникальным является изображение воина в Йоркской псалтири (около 1170–1175), на котором ряд белых полос с красными концами. Эти полосы образовывают сеть поверх кольчуги; через эту сеть видна кольчуга, закрывающая тело и руки. Сеть не покрывает кольчужный капюшон (Университет Глазго). До сих пор не было предложено никаких объяснений этой сети (фото 16).

Капюшон время от времени изображается изготовленным отдельно от кольчуги — к примеру, в Glossar von Salomon von Konstanz (около 1150) (Мюнхен, Баварская государственная библиотека) кольчужный капюшон явно изготовлен из металлических пластинок-чешуек, в то время как кольчуга явно сделана не из них.

Чешуйчатые латы в то время явно были популярным заменителем кольчуги. К примеру, доспех, полностью изготовленный из небольших чешуек, показан в Порта-Романе, Милан, на изображении конца XII века (фото 17). Моравский манускрипт в Библиотеке Пьерпонта Моргана, созданный, по всей видимости, между 1213 и 1220 годами, показывает доспехи, сделанные из довольно больших чешуек, как на резьбе с изображением Голиафа начала XII века на западном фасаде аббатства Сен-Жиль. Немецкая поэма конца XII века «Вигалуа» упоминает, что чешуйки иногда делали из коровьего рога — легкого, но твердого материала, который очень трудно резать [232].

Роберт Вайс в своей Roman de Rou упоминает про новую форму нательных доспехов, curie. Возможно, это слово происходит от слова cuir, «кожа». Иллюстраций этого времени нет, но рукопись Гийома ле Бретона позволяет сделать вывод, что это был доспех для груди, в то время как рыцарский роман Gaidon (около 1230) показывает, что этот доспех определенно делался из кожи (по крайней мере, в этом случае) и иногда усиливался железом. Этот доспех носили поверх кольчуги, но под рыцарским плащом. Хотя не известно ни одной иллюстрации таких доспехов, несколько рукописей середины XIII века показывают жакеты без рукавов и длиной до пояса, изготовленные из какого-то прочного материала. К примеру, одиночная фигура в Мацейовской Библии облачена в подобный жилет, надетый поверх обычной туники без какой-либо брони, если не считать воинскую шапочку и небольшой полусферический головной убор (cervelliere) (фото 18, вверху справа). Похоже на то, что это одеяние имеет идущий вниз вырез, начинающийся под мышками; по всей видимости, это одеяние натягивали через голову, как пончо. В находящемся в Лиссабоне английском «Апокалипсисе» (фото 19) показан аналогичный предмет одежды, носимый поверх кольчуги. В обеих рукописях ясно видны кружева в двух местах под рукой. В «Апокалипсисе» поверхность, возможно, усилена некоторым числом круглых металлических пластинок. Если взять самые ранние изображения, о времени создания которых сохранились записи, то такого рода нательную броню можно найти на настенной росписи (около 1227) в баптистерии Святого Гереона в Кельне. Более подробно подобное одеяние показано на портрете Гуго II, Шателиана Гентского (ум. 1232), который сейчас находится в аббатстве Нивен-Боше, Хеусден, около Гента.

Во второй половине XIII столетия плащи время от времени изображаются с нашитыми пластинами, как спящего стража на гробнице в Винхаузене, Германия (фото 20). Положение пластин показано головками заклепок, которыми пластины прикреплены к ткани, и часто контурами пластин, которые видны через ткань. Ничего подобного не было найдено для начала XIII века, но очень часто плащи, явно сделанные из мягкого, плотно облегающего материала, кажутся выпуклыми начиная с плеча, как, к примеру, на статуях перед Уэлским собором (1230–1240). Вышеупомянутый рисунок Матвея Парижского, изображающий коленопреклоненного рыцаря, показывает, что эта выпуклость может быть от твердой латной защиты на плече, которая в данном случае четко прорисовывается под плащом и является отдельной от него частью (фото 15). Однако одна из фигур в соборе Уэлса имеет твердый вертикально стоящий воротник, который начинается от плаща, так что не исключена возможность, что сам плащ имел усиление плеч (фото 11).

Нательные доспехи, характерные для первых трех четвертей XIV века, назывались coat of plates, «платье из пластин», иногда его называли проще — plates, «пластины». Обычно это одеяние изображается как короткий, обычно без рукавов, жакет, с нанесенными на него небольшими кругами или цветами, которые на самом деле являются большими головками заклепок, скрепляющими перекрывающиеся пластины и прикрепляющими их к ткани, покрывающей пластины сверху. Этот тип одежды характерен для картин Северной Италии, таких как ряд иллюстраций к жизни святого Георгия, выполненных Альтикьеро в капелле Святого Георгия (Сан-Джорджо), Падуя (около 1380–1390) [233]. Неясно, когда впервые появилось платье из пластин, но жакеты, усыпанные точками и кругами, очень похожие на те, что можно видеть на картинах Альтикьеро, встречаются в работе Матвея Парижского и его коллег около 1250 года, а также в испанских «Комментариях к Апокалипсису» Беатуса примерно того же времени или даже несколько раньше (Париж, Национальная библиотека). В манускрипте Беатуса то, что кажется головками гвоздей, ясно расположено горизонтальными рядами на поверхности жакета; ясно видны и вертикальные швы покрывающего материала.

В это время начинает входить в употребление еще одна разновидность нательных доспехов. Гийом ле Бретон, описывая первый бой между Уильямом дес Барресом и будущим английским королем Ричардом I, сообщает, что копья пронзали щит, кольчугу и стеганую куртку и останавливались на находившейся под всем этим пластине из закаленной стали, закрывавшей грудь.

Стеганую куртку впервые упоминает Вайс как альтернативу кольчуге. Замечания более позднего времени позволяют сделать вывод, что это был костюм, обычно изготовлявшийся из двух слоев полотна, набитый шерстью, хлопком и т. п. и простеганный как пуховое стеганое одеяло для сохранения набивки на месте (фото 7). Простежка обычно осуществлялась параллельными линиями, иногда пересекающимися как решетка. Стеганая куртка довольно хорошо предохраняла от рубящих ударов и смягчала их силу. Ассиз о вооружении 1181 года английского короля Генриха II постановляет, что минимальным требованием для всех жителей городов и свободных жителей с доходом, товарами или рентой более 10 марок в год является стеганая куртка. Похожее одеяние — носимое под кольчугой, чтобы кольца не врезались в кожу, — использовалось с начала XIII века. К этому времени относятся упоминания о том, что копье пронзало щит, кольчугу и стеганую куртку. Однако, похоже, не известно ни одной иллюстрации стеганого одеяния, надеваемого под кольчугу. Альтернативным названием для этого вида одежды был акетон, от арабского слова al-qutun, «хлопок», которым куртка набивалась. В более поздних упоминаниях акетоны и стеганые куртки различаются, но, в чем заключалось это различие, неясно.

Манускрипт романа «Парцифаль» [234] конца XII — начала XIII века описывает воина, облаченного в стеганую куртку из шелка, поверх которой он надел стеганый акетон [235]. Мацейовская Библия, в которой изображено много фигур в стеганых одеяниях без рукавов, надетых на одежду с рукавами, возможно, показывает именно такие куртки (фото 18, верхний левый угол). Сарацинский писатель Беха эд-Дин ибн Шедад, описывая христианскую пехоту при Арсуфе, говорит: «Каждый пехотинец имеет толстую «сутану» из войлока, и под ней — кольчужную рубаху, столь крепкую, что наши стрелы не оказывают на них действия… Я заметил среди них людей, у которых из спины торчало от одного до десяти вонзившихся стрел; однако эти люди могли двигаться обычным шагом и не отставали от отряда».

Хотя много рыцарей по-прежнему воевали без доспехов для ног, для их защиты использовалось два вида обуви. Один вид представлял собой длинные кольчужные чулки, прикрепляемые к поясному ремню под кольчугой и перевязываемые под коленом, чтобы вес чулок не заставлял их съезжать. Другая разновидность представляла собой полосу из кольчуги; эта полоса прикрывала переднюю часть ноги и лодыжку. Полосу привязывали ремешками, завязывавшимися сзади. Этот тип защиты тоже держался на ремнях, которые привязывались к поясному ремню. Пример защиты первого типа можно видеть на раке Карла Великого, а второй — в английской псалтири (около 1200), которая хранится в Лейденском университете. Во втором случае довольно ясно, что под кольчужные чулки надевали чулки из ткани — эти чулки видны на изображениях, — и в первом случае, вероятно, они были тоже, хотя их не видно. В манускрипте поэмы «Энеида» начала XIII века, который хранится в Университете

Тюбингена, показаны два человека, надевшие свои кольчужные чулки. Ясно, что у них под кольчужными чулками имеются какие-либо чулки из ткани. Рисунок Матвея Парижского с коленопреклоненным рыцарем (около 1250) довольно ясно показывает, что, по крайней мере, в этом случае кольчужные чулки не доходят до расходящейся внизу кольчуги рыцаря (фото 15).

Манускрипт XIII века поэмы «Энеида» в первый раз показывает какую-то разновидность толстой набивки, которую носили на бедрах, поверх кольчужных чулок (фото 21). Иллюстрация в Мацейовской Библии показывает человека, который присел, чтобы натянуть подобную защиту для бедер. Эта защита представляет собой две отдельных суживающихся «трубы» из какого-то толстого материала, возможно прошитого. Предположительно, эти «трубы» прикреплялись к поясному ремню.

В германских землях стеганая защита бедер (чулки) часто показывается на иллюстрациях доходящей до середины икры ноги. Выше на ноге чулки, похоже, стягивались вертикальными полосами, концы которых, видимо, связывались — возможно, чтобы лучше обжать ногу, как, к примеру, в псалтири первой половины XIII века в Британском музее.

Рыцарь, выгравированный на раке святого Мориса (225) в сокровищнице аббатства Святого Мориса, Швейцария, имеет пластину, имеющую форму соусника и прикрепленную к его набедренной защите над наколенником. «Апокалипсис Три нити-колледжа», в котором есть иллюстрация с похожей небольшой пластиной, надетой непосредственно поверх кольчуги, до сих пор датировался около 1230 года, но в наши дни считают, что он относится ко времени примерно 1245–1250 годов (Тринити-колледж, Кембридж). Исландский автор сочинения «Королевское зеркало», которое относится, как полагают, примерно к 1240–1250 годам, утверждает, что эта защита колен делалась из железа [236]. В этом случае коленная пластина имеет форму чаши, но у нее есть треугольное продолжение, чтобы защитить боковые стороны колена. В обоих сочинениях, кроме того, имеются узкие пластины спереди голени, суживающиеся к колену. Не видно, как пластины прикреплялись, но из многочисленных иллюстраций более позднего времени видно, что пластины держались за ремешки, которые. шли вокруг ноги поверх кольчужной ткани. В Мацейовской Библии Голиаф носит довольно широкую защиту голеней (shynbalds), закрепленную ремнями вокруг икры ноги. Возможно, второй ремень выше скрыт стеганой набедренной защитой, которая закрывает его бедра и колени и, похоже, покрывает верхний край защиты голеней.

Как только лица воинов оказались закрыты шлемами, потребовался какой-то метод идентификации, позволивший отличить своих от чужих. Вторая печать английского короля Ричарда I, по всей видимости относящаяся к 1194 году, показывает похожий на веер предмет, прикрепленный к вершине его шлема, на котором изображен лев — такой же, как и на щите. Liber ad honorem augusti [237] Пьетро де Эболи (около 1200) (Берн) показывает изображения, которые наносились на щиты рыцарей и повторялись на сторонах их шлемов с коническими или круглыми вершинами. Обычно эти рисунки были абстрактными, с диагональными поясами, шевронами, крестами и кругами, но у императора был орел, а у маркграфа Диопольда фон Швайнспойнта — дикий медведь. В этом сочинении впервые встречается любимое изобретение геральдистов — герб-ребус, в котором рисунок содержит какую-то связь с именем обладателя герба (фото 25).

Манускрипт «Энеиды» из Тюбингена показывает фантастические гребни шлема, птиц и животных, явно имеющих объемную форму и с небольшими флажками по бокам (фото 21). В некоторых случаях рисунок наносился на шлеме; похоже на то, что это было очень распространенным явлением, особенно в Испании, в которой рисунки были и на закрытых шлемах и на открытых. Некоторые из шлемов в этой рукописи имеют нечто вроде длинных шарфов с концами, которые идут к сторонам шлемов, но, возможно, это вуали воительниц-амазонок, поскольку они встречаются только на них и этих шарфов нет на мужских фигурах.

Во второй половине XII века сыновья первоначальных владельцев гербов начинают менять используемые на щитах рисунки. Золотые львы на синем щите Жоффрея, графа Анжуйского, которых можно видеть на его могильной плите (около 1150) в Ле-Мане, превращаются у наследников во львов с английского королевского герба, который его потомки Плантагенеты поместили на красный герб. Между тем его незаконный наследник Уильям Лонгспее Старший, граф Солсбери имел такой же герб, как и Жоффрей, как показано на его портрете и в описании герба в геральдической работе раннего времени под названием «Гловерский свиток».

Начиная примерно с середины XII столетия поверх кольчуги иногда надевался свободно висящий плащ, как это можно видеть на печати Валерана де Белломонте, графа Вустерского, изготовленной до 1250 года. Этот экземпляр имел длинные рукава с длинными волочащимися обшлагами, но чаще, как в Уинчестерской Библии (около 1160–1170), у них не было рукавов вообще (фото 9). Плащ встречается редко до начала XIII столетия, когда в манускриптах, таких как «Энеида», его не стали носить почти все рыцари, причем в этом плаще не было рукавов, а сам плащ доходил до середины икр. Обычно посередине плащ имел разрезы, спереди и сзади, чтобы можно было без помех ехать на лошади. У плаща был пояс или шнур на талии, отдельный от пояса для меча. Возможно, плащ появился для защиты кольчуги от солнечных лучей во время Крестовых походов или, как заставляют думать поэма «Признание короля Артура» и Buke of Knychthede [238], предохранял от дождя. Однако более вероятно, что плащ представлял собой подражание одеяниям сарацин. Армии на протяжении всей истории были склонны копировать одежду или униформу своих противников. Ранние примеры этих одеяний почти всегда белые или естественного цвета, и только позднее на плаще начинают наносить рисунок — тот же, что и на щите.

Свободно свисающее с лошади покрывало, называемое попоной, также появилось в конце XII столетия, как можно судить по двум печатям Альфонсо II Арагонского (1186 и 1193). На второй из них ясно видны вертикальные полосы с герба владельца. Попона обычно была разделена на две части: одна покрывала голову и холку лошади, другая — круп за седлом. В рукописи Liber ad honorem augusti [239] зазубренные края попоны с изображением герба всадника спускаются вниз и не достают всего каких-нибудь 30 см до земли. В нескольких случаях надевалась только передняя часть попоны, как на печати Людовика II, графа Лооз (1216). Матрица для изготовления печати Роберта Фитцвальтера (1198–1234) в Британском музее показывает голову лошади, покрытую материалом, отличающимся от остальной части попоны; возможно, этот материал служил для защиты. В более позднее время, в документах XIII века, встречается множество упоминаний testiers и chanfreins, защиты головы лошади. Иллюстрации капюшонов, похожих на те, что были показаны на этой печати, но которые делались совершенно отдельными от какой-либо попоны, были найдены в рукописях конца XIII века. Конский доспех из железа (fer) упоминается в сочинении Вайса между 1160 и 1174 годами, но, как предполагается, только из-за необходимости найти рифму с именем Осбер. Первое упоминание того, что определенно было конским доспехом [240], в одном случае из кольчуги, в другом из ткани (по всей видимости, в обоих случаях кольчужный доспех надевался поверх ткани), встречается в описи Фалька де Броте, сделанной в 1224 году [241].

Хотя щиты с округлыми вершинами и вытянутыми вниз нижними концами продолжали использоваться примерно до 1200 года, а копьеносцы Италии несли их до XV столетия, эти щиты примерно с 1150 года стали быстро уступать место щитам нового типа, с ровной верхней гранью. Такой щит можно видеть на печати Робера де Витре (1158–1161). Удаление изогнутой части, возможно, позволяло лучше видеть поверх щита, не уменьшая его защитных свойств. Умбоны время от времени продолжают встречаться даже в XIII веке. В манускрипте Liber ad honorem augusti показана старая форма щита, но сам щит становится меньше, чем раньше. В манускрипте «Энеиды» щит имеет только две трети размера щитов с гобелена в Байё, хотя он продолжает оставаться достаточно большим, чтобы на нем можно было унести с поля боя раненого. Множество иллюстраций — к примеру, в манускрипте «Энеиды» — показывают выгнутые вперед щиты, концы которых идут к плечам.

От того времени сохранился единственный щит примерно 1230–1250 годов, хотя позже ему придали более современный вид, удалив выгнутый вверх край. Щит несет на себе герб семьи фон Бриенц и, возможно, принадлежал Арнольду фон Бриенцу, который в 1197 году основал монастырь, где и был найден щит. Арнольд фон Бриенц скончался в 1225 году. Щит имеет 15 мм толщины и изготовлен из дерева, покрытого на обеих сторонах парчой. Спереди изображен очень стилизованный серебряный лев на синем фоне. Первоначальная длина щита (до того, как он был изменен), видимо, составляла от 95 до 100 см, что означало, что он тянулся от плеча до колена. Это примерно такая же пропорция, как у щита, владельцем которого был рыцарь на самом раннем изображении храмовой церкви в Лондоне, как считается, Уильям Маршал, граф Пемброкский (ум. 1219). На более поздних изображениях в этой же церкви можно видеть два больших щита. На задней стороне щита фон Бриенца есть следы гайджа, ремешков и мягкая подушечка, предохраняющая спереди сжатую кисть руки; такая подушечка есть и в манускрипте «Энеиды».

Более древний круглый щит не исчез полностью. Его часто можно видеть в испанском искусстве и на иллюстрациях сарацин. Очень маленький круглый щит, называвшийся buckler, брался за ручку-скобу в центре, обычно расположенную за шишаком. Его использовали, на протяжении всех Средних веков; обычно им вооружалась пехота, но время от времени его использовали и рыцари, как видно из изображений в аббатстве Малверн, Вустершир (около 1240). Небольшой круглый шит, который держали за одну ручку, показан на переносном алтаре (около 1160) в Аусбурге.

В это время появился новый метод использования щита конным воином, взявшим копье наперевес. На гобелене из Байё и на других изображениях этого времени щит держится за ремешки левой рукой, которая располагается на уровне плеча и держит также еще и поводья с узлами на них. Этот способ до сих пор можно видеть в рукописи XIII столетия «Жизнеописания двух Офф» в Британском музее. С другой стороны, иллюстрация Матвея Парижского из Большой хроники, относящейся также где-то к 1250 году, показывает руку, которая держит поводья так, как принято в наше время, — прямо над лукой седла, в то время как щит свисает с шеи на гайдже (колледж Корпус Кристи, Кембридж). Может быть, так, что использовался только одиночный ремень, за который его держала кисть руки, как в «Книге Александра» из Тринити-колледжа, Кембридж. В Le Tournois de Chauvenci [242] 1285 года написано: «L'escu au col fort embracié», и это говорит о том, что кисть руки была продета через ремни. Этот способ можно видеть на рисунке XIV века из Ломбардии, который сейчас хранится в Библиотеке Моргана, Нью-Йорк. К концу XIII века, однако, щит, по всей видимости, стали вешать на гайдже без какой-либо другой поддержки, когда копье бралось наперевес. И только когда копье было сломано и использовался меч, рука переносилась к ремням щита.

Вайс пишет, что нормандские лучники при Гастингсе носили короткую тунику. Именно так показывает их и гобелен из Байё, за исключением одного лучника в полных доспехах, который, предположительно, являлся командиром. Колчаны вешались либо на правой стороне поясного ремня, либо за правым плечом. Лучники, показанные в рукописи Liber ad honorem augusti, написанной около 1200 года, все еще без доспехов, хотя у некоторых арбалетчиков имеются конические шлемы с наносниками (фото 25). Хотя это никак не представлено на гобелене, неизвестный автор поэмы Carmen de Hastingae Proelio [243], пишет, что в рядах нормандцев было много арбалетчиков.

Арбалет был известен еще в последние дни Римской империи, поскольку о нем упоминает Вегеций в сочинении, написанном примерно в 385 году. Кроме того, арбалет можно видеть на римском резном барельефе в Музее Крозатье, Ле-Пюи, где арбалет состоит из короткого тяжелого лука, установленного горизонтально на одном конце прямой ложи. Тетива при взведении защелкивала бочкообразный «орех» на подпружиненном спусковом крючке. Обычная стрела или специальная стрела для арбалета клалась в желобок тыльным концом к спусковому крючку. После этого осуществлялось прицеливание (прижимая ложе к щеке), после чего делался выстрел нажатием на заднюю часть спускового крючка. Поскольку прочные стальные наконечники арбалетной стрелы часто имели квадратное поперечное сечение, их называли quarrels от французского carrè [244]. Манускрипт поэмы «Энеида» показывает колчан с D-образным поперечным сечением и узким горлышком, возможно, для того, чтобы стрелы не вытягивались вместе. Колчан аналогичного вида можно видеть также в Евангелии колледжа Пемброк начала XII века.

Анна Комнин, дочь императора Византии Алексея I Комнина, описывает это оружие [245] в руках крестоносцев: «Тот, кто натягивает свое смертоносное и очень далеко стреляющее оружие, должен лежать, можно сказать, почти что на спине и использовать всю силу своих ног против полукруга лука и натягивать тетиву, используя силу ног всей мощью в противоположном направлении… Стрелы, применяемые для этого лука, очень коротки в длину, но очень толстые, с очень тяжелыми железными наконечниками».

По меньшей мере к началу XIII столетия из-за возрастания мощи луков на станке арбалета их стали натягивать при помощи крюка, прикрепленного к центру поясного ремня арбалетчика. Тетива зацеплялась за этот крюк, лук изгибался путем установки ног в стремя, прикрепленное к передней части ложи, после чего ноги арбалетчика распрямлялись, а крюк на поясе натягивал тетиву. Стремя этого типа показано в «Апокалипсисе Тринити-колледжа» (фото 7).

Хотя использование арбалетов было предано анафеме папой Иннокентием II на Втором Латеранском соборе в 1139 году, а также множеством указов более позднего времени, эти станковые луки стали одним из важнейших видов оружия Средних веков, особенно в руках хорошо подготовленных наемников. Широко распространено мнение, что Ричард I получил возмездие судьбы, скончавшись от раны, нанесенной стрелой из арбалета, поскольку Ричард сам активно использовал в войсках это оружие.

Главным оружием конных воинов оставалось копье. В XI веке его обычно держали на расстоянии вытянутой руки и весьма часто — подняв над плечом, как это можно видеть на гобелене из Байё. Когда в этом была большая необходимость, копье можно было бросить, как под Гастингсом, когда требовалось проделать бреши в стене из щитов англосаксов, чтобы конница могла ворваться в эти бреши. Понемногу становился популярным новый метод — держать копье под мышкой, то есть прижатым к правому боку с захватом правой руки непосредственно перед плечом. Это давало захвату много большую жесткость, теперь в удар копья вкладывалась не сила правой руки, а инерция движения всадника и лошади. Из поэтических описаний видно, что перед битвой копье держали более или менее вертикально, причем задняя часть копья покоилась на передней части седла. Копье бралось наперевес только непосредственно перед ударом. Для того чтобы было легче держать равновесие при удержании копья, а также, возможно, чтобы направить щит к противнику, соперники, где это было возможно, приближались друг к другу левой стороной; при этом копье проходило над шеей коня, как показано на резьбе в соборе Модены (около 1099–1106).

В начале XII века в Châsse de Saint Hadelin» [246] показано копье с небольшим кольцом, прикрепленным к рукоятке примерно в том месте, за которое бралось копье. Кольцо, возможно, использовалось для лучшего захвата копья и ослабления удара, когда после столкновения руку отбрасывает назад. По всей видимости, кольцо использовалось в то время редко, и широкое распространение оно получило много позднее.

Кавалерийское копье теперь неизменно имело простой и очень острый наконечник в виде листа. Старое копье, с крылышками, использовалось теперь лишь в пехоте и охотниками.

Флаги на копьях конных воинов с гобелена в Байё почти всегда имеют квадратную форму с тремя небольшими треугольными лентами на внешнем конце. Один флаг полукруглый с девятью небольшими треугольниками, прикрепленными к его краю. Штандарт с драконом саксонской Англии, с другой стороны, представляет собой не обычный флаг, а нечто вроде круга или плоскости с обрезанными краями. Роберт Вайс делает различие между gonfalons, которые несли бароны, и penons рыцарей. Уинчестерская Библия (около 1160–1170) показывает точно такие же флаги, как те, что были изображены на гобелене из Байё, но фигуры на фронтоне базилики Сан-Дзено-Маджоре в Вероне, вырезанные примерно в 1139 году, несут квадратные флаги, привязанные в трех местах к копью, с тремя длинными прямоугольными узкими лентами, идущими от внешнего края. Большое число флагов XIII века этого типа сохранилось в аббатстве Кенингсфельден; в наше время они находятся в Музее Берна, Швейцария. Liber ad honorem augusti показывает длинные треугольные penons, использовавшиеся на протяжении большей части Средних веков. Также был популярен другой тип флага, имеющий форму длинного треугольника, короткая сторона которого примыкала к древку, а вторая короткая сторона шла внизу под прямым углом к древку. Такой тип флага можно найти в испанской Библии в Амьене, созданной в XII веке.

Когда рыцари стали держать копье наперевес, встал вопрос о том, как сделать посадку в седле устойчивей. Седла на гобелене в Байё имеют шлею [247] и слегка приподняты в передней части и сзади, но к 1200 году задняя часть седла стала значительно выше, частично окружая бедра всадника, как выше стала и передняя часть, хотя она была значительно у́же задней. Эти выступы назывались arsons (areon). Иногда седла были украшены геральдическими гербами владельца, возможно, для более легкого определения его пехотинцами, которым трудно было рассмотреть рисунок на шлеме.

Чтобы придать большую устойчивость седлу в момент удара, шлея в упряжи иногда — как показано в Мацейовской Библии — привязывалась вокруг заднего выступа седла, а число подпруг часто удваивалось, причем одна из них иногда проходила через верхнюю часть седла. Несмотря на это, подпруги иногда все же лопались, как описано в «Песне о Роланде», где оба соперника рухнули на землю одновременно. Рыцарь не столько сидел в седле, сколько стоял на стременах с почти прямыми ногами, поддерживаемый передним и задним выступами седла. «Песнь о Роланде» описывает, как Роланд, хотя и потеряв много крови, сумел удержаться в седле благодаря стременам. В XII веке глубокий чепрак [248] с длинным, имеющим отверстия, нижним концом надевался на седло, при этом в чепраке имелись два отверстия для переднего и заднего выступов седла. Иногда на изображениях видно, что подпруга проходит поверх чепрака.

Уздечка обычно подгонялась с помощью мундштука с длинными рычагами щечек, к нижним концам которых прикреплялись поводья, и, предположительно, существовала какая-то разновидность мундштучного удила, хотя самый ранний точно датированный пример относится к удилу, найденному в развалинах замка Танненберг, Восточная Пруссия [249], разрушенного в 1399 году. Однако мундштучное удило ясно видно в «Астрологическом трактате» примерно второй половины XIV века (Британский музей). Римляне использовали мундштучные удила, но конница варваров использовала только уздечки. Мундштучные удила, найденные на варварских кладбищах от Ломбардии до Скандинавии, имеют мундштуки, обычно соединенные с боковыми кольцами, а не с рычагами щечек.

Когда копье при столкновении ломалось, всадник вынимал из ножен меч и, если это необходимо, брал щит и атаковал противника, нанося ему мощные удары. Согласно поэтам, при этом разрубался украшенный драгоценностями шлем, а заодно и череп, а иногда меч после особо мощного удара доходил, разрубив кости туловища и доспехи, прямо до седла [250].

Множество мечей, использовавшихся нормандцами, имели такой же широкий клинок с широким желобком, как и тот, что использовали викинги. В некоторых случаях клинки несли на себе одно и то же название, Ingelrii, и, возможно, были из одного источника. Средняя длина клинка составляла около метра, и широкий желобок проходил почти по всей длине, исчезая примерно в 2,5 см от довольно острого кончика клинка. Много клинков несут на себе большие железные заглавные буквы, часто религиозного свойства; к примеру, HOMO DIE, или NOMINE DOMINI, или искаженные версии этих слов.

Примерно в 1000 году появился новый тип меча — длинный, более тонкий, с узким и неглубоким желобком, исчезающим примерно в 20 см от кончика клинка. Средняя длина таких мечей примерно на 13 см больше, чем мечей предшествующего типа. Самый ранний известный пример такого клинка имеет на себе руны на английском языке. Руны относятся к типу, распространенному в X веке, и вырезаны на хвостовике клинка. Лезвие этого типа имеет меч святого Мауриция (Сокровищница Вены), государственный меч императоров Священной Римской империи, который, по всей видимости, был обновлен для императора Оттона IV (р. ок. 1182–1218; правил в 1209–1218), поскольку несет на себе его личный герб на навершии рукояти. Некоторые из клинков мечей несут на себе надписи из более мелких железных букв для того, чтобы поместиться на более узком желобе. Большое число надписей включает в себя фразу GICELIN ME FECIT («Гиселин сделал меня»). Однако большинство мечей с надписями имеют широко расставленные, прекрасно изображенные буквы, изготовленные из тонкой меди или проволоки из белого металла — как на мече, который в настоящее время находится в музее Бери-Сент-Эдмундса. Этот меч был найден на месте битвы при Форнхэме (Суффолк), состоявшейся в 1173 году. У меча на одной стороне надпись +SESBENEDICA+AS, а на другой — +IN OMINEDOMINI+. Клинки с надписями довольно часто можно видеть на иллюстрациях в манускриптах и на рельефах и скульптурах. Статуя Роланда у стен кафедрального собора в Вероне имеет меч с названием Durendal, вырезанным на клинке, в то время как в Мацейовской Библии есть шит с надписью GOLIAS.

В конце этого периода начал появляться новый тип клинка — широкий, ровно суживающийся и с острым наконечником. На нем есть явно выраженный желобок, проходящий через примерно четыре пятых длины клинка. Сужение клинка к концу означало, что клинок был не так тяжел к острию и что центр тяжести наносящего удар меча был ближе к руке, что делало меч более удобным в обращении, чем более ранние образцы, как для рубящих, так и колющих ударов.

Хотя огромное количество иллюстраций мечей этого периода показывают прямые клинки, изогнутые длинные и тонкие клинки уже встречаются в настенной росписи «Мученичества святого Фомы», относящейся примерно к 1200 году, в церкви Святой Марии, Эгара, Испания, в испанской Библии начала XI века в Ватиканской библиотеке и в зальцбургской рукописи «Антифонар» конца XII столетия (Зальцбург, аббатство Святого Петра).

Ножны также за это время значительно изменились. Самыми распространенными формами навершия рукояти эфеса были «бразильский орех» и «стеганый чехольчик на чайник». Эти формы мы уже затрагивали в главе о саксах. Применялась также промежуточная форма между двумя упомянутыми. Эти навершия рукоятей больше не имели разделительной полосы, как это было на саксонских мечах позднего времени. Навершие в виде диска, впервые упомянутое в «Пересказе Пятикнижия» Эльфрика, было редкостью в XI столетии, но стало все чаще встречаться в следующем столетии, а в XIII веке в значительной мере потеснило другие разновидности. К примеру, меч из Форнхэма, предположительно изготовленный до 1173 года, имел незамысловатое навершие в виде диска. Другие дискообразные навершия можно видеть на иллюстрациях в Псалтири святого Свитуна до 1161 года (Британский музей). Библия святого Этьена Хардинга, законченная до 1109 года, показывает навершие в виде трилистника — этот тип был особенно популярен в XIII веке (Дижон, Публичная библиотека).

Крестовина была длиннее, чем на мечах викингов. Обычно она была квадратная в сечении и прямая, но иногда ее концы сужались. Несколько рукоятей викингов позднего времени имели такой тип крестовин меча, но это были довольно редкие случаи. Отличная иллюстрация первой четверти XI века показывает одну новую разновидность ручек, с навершиями в виде «бразильского ореха» и длинными прямыми крестовинами меча, находится в сакраментарии кафедрального собора в Бамберге (Мюнхенская государственная библиотека). Венский меч святого Мауриция имеет массивное навершие в виде «бразильского ореха» и длинную прямую крестовину. Хотя прямые крестовины остаются самым распространенным типом, в XII столетии их концы иногда резко поворачиваются к клинку, как это видно на иллюстрации середины этого века в Ламбетской Библии (дворец Ламбет); а иногда крестовина медленно загибается к клинку, как в Мюнхенской псалтири конца XII века (Мюнхенская государственная библиотека). Крестовина с сильно согнутыми концами показана на иллюстрации в Йоркской псалтири (около 1170–1175) в Музее Хантериана в Глазго. На сохранившемся мече XII века, со вторым типом клинка и навершием в виде «стеганого чехольчика на чайник», концы крестовины резко повернуты к клинку и украшены резьбой с изображением небольших голов животных.

Поскольку большинство сохранившихся мечей того времени были найдены в земле или подняты со дна рек, рукояти у них почти не сохранились. Изображения рукоятей того периода в искусстве не всегда достаточно отчетливы, чтобы сообщить нам о стиле обмотки, но они постоянно показывают, что рукояти обматывалась ровно по направлению к навершию. В «Комментарии к псалмам» (начало XII в.) святого Схоластика из Субиако в Италии изображена рукоять, по всей видимости обмотанная пересекающимися ремнями или лентами, которые создавали на поверхности рукояти нечто вроде решетки; видимо, благодаря этому легче было держать меч в потной руке. Такая рукоять изображена в манускрипте XII века «Этимология» Исодоруса (колледж Святого Иоанна, Кембридж) и на изображении святого Теодора на фасаде кафедрального собора в Шартре (примерно 1225–1230). Эту рукоять можно также найти на сохранившихся мечах более позднего времени (рис. 10).

Единственные сохранившиеся до наших дней ножны этого времени находятся на втором мече святого Мауриция в Королевском арсенале в Турине. Эти ножны изготовлены из тонкого дерева, покрытого парчой. На их верхушке находится ажурная металлическая защита, состоящая из U-образной полосы, защищающей край верхними концами, соединенными при помощи полосы в форме шеврона. Меч на изображении английского короля Генриха II (ум. 1189) в аббатстве Фонтевро в Анжу имеет простую высокую U-образную защиту верхушки ножен. На мече святого Мауриция в Турине у открытой части ножен нет металлической оправы, но около ее верхнего конца есть остатки ремня и отверстие, при помощи которого ремень привязывался к ножнам. Самая близкая к верхнему концу ножен часть ремня проходила по передней части тела того, кто носил ремень. Другая часть ремня была прикреплена к ножнам ниже, она проходила по спине, плечу и соединялась на груди с первой. Поскольку ремни крепились к ножнам на разной высоте, ножны висели диагонально и их верхушка отходила назад, где ножны меньше мешали обладателю меча. Верхняя часть ремня была крепко привязана к ножнам, а при помощи шнурков — и к нижней части ремня, чтобы обе части крепко держались на теле.

Хотя гобелен из Байё показывает пояса для мечей с пряжками, большое число иллюстраций демонстрирует концы ремней связанными вместе, как, к примеру, на фигурах стражей гробницы на капители (около 1140–1150) в церковном приходе в Сен-Нектере, Пюи-де-Дом. Пояс этого типа сохранился в кафедральном соборе Бамберга. Один конец пояса имеет две параллельные продольные щели около конца, другой конец разрезан на две длинных узких полосы. Каждая из полос проходит сквозь соответствующую щель, после чего полосы связываются впереди. Довольно часто, предположительно для того, чтобы его не срезали, ремень для меча надевался под кольчугу. Рукоять меча показывалась через щель в бедренной части кольчуги, тогда как нижний конец ножен находился под кольчугой. Это можно видеть, к примеру, на гобелене из Байё, в Псалтири святого Свитуна (иллюстрирована до 1161) и Уинчестерской Библии (1160–1170).

Наступление христианства, по всей видимости, лишило меч некоторой доли магии, но дало ему свое собственное религиозное значение. По-прежнему клятвы давались на рукояти меча, их святость, возможно, была усилена символизмом крестовины, которая напоминала христианский крест. По всей видимости, иногда в навершии рукояти прятались реликвии, чтобы дать его обладателю божественную защиту, как у Жуайеза Карла Великого. Надписи на клинке, вероятно, служили той же цели. Хотя меч носили воины во всех видах войск, он считался особенно присущим коннице. Его клали на алтарь во время бдения перед посвящением в рыцари, клинок прикладывали к плечу рыцаря во время церемонии посвящения, меч свисал с гробницы, когда рыцарь умирал. В «Песне о Роланде» умирающий герой отчаянно пытается сломать клинок Дюрендаль о камень, чтобы не позволить какому-либо недостойному использовать этот меч после смерти его хозяина. Если какой-либо рыцарь бросал тень на рыцарский орден, его меч ломался перед ним слугой.

Меч был также символом правосудия. Его несли острым концом вверх, в ножнах, обернутым в пояс, во время церемоний при появлении короля или знатного сеньора. Ножны меча святого Мауриция из Вены покрыты золотыми пластинами, украшенными фигурами, которые держат меч именно таким способом. В ранние времена сидящих на троне королей особенно часто изображали с мечом в ножнах на коленях. В другие времена меч нес служащий двора, маршал или коннетабль, который в случае с королем или императором являлся одним из самых знатных дворян. Герб наследственного маршала императора Священной Римской империи представлял собой перекрещенные мечи, в то время как герб наследственного верховного коннетабля (констебля) Шотландии включал руку, сжимающую меч.

Гобелен из Байё показывает герцога Вильгельма и его сводного брата Одо с дубинками, которые могли являться символом командирского жезла. Легковооруженные английские войска имели дубинки с четырехугольными головками, одна из которых изображена летящей по воздуху. Вайс упоминает оружие, называвшееся gibet, которое тоже имело форму палицы. Палицы, показанные на иллюстрациях манускрипта XII века, имели головки разных форм, на которых часто имелись многочисленные длинные острые шипы (фото 24).

Вайс писал, что войска несли топоры и gisarmes. Последнее, по-видимому, представляло собой топор с очень большим серпообразным лезвием. Обух закреплялся на топорище. Такой топор изображен в единственной сохранившейся рукописи «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь» и именуется в ней как топор и giserne. Эта связь задней части обуха с топорищем — либо при помощи отверстия в топорище в этом месте, либо путем обертывания через выступ на обухе вокруг топорища — устраняет излишнее напряжение в топорище ниже обуха топора, когда наносится удар. Использовался еще один метод — обух топора изготавливался так, что вместо обычного отверстия была дополнительная труба, насаживавшаяся на топорище на несколько сантиметров ниже самого обуха. Такие топоры можно видеть на иллюстрациях конца XII века в «Бестиарии» в Бодлеианской библиотеке, Оксфорд, и в «Апокалипсисе Тринити-колледжа», Кембридж. Около 1190 года нормандцы описываются в Хрониках герцогов Нормандских как несущие Haches danesches, топоры викингов, как они стали называться в средние века [251]. Топоры с серповидными лезвиями норвежского происхождения встречаются, к примеру, в Библии святого Этьена Хардинга до 1109 года, в Пемброкских Евангелиях начала XII столетия и в «Апокалипсисе Тринити-колледжа». Упомянутое выше изображение в аббатстве Малверн показывает человека с небольшим, похожим на пику боевым молотом, и многие рукописи XIII века показывают маленькие, похожие на томагавки топоры с острым шипом на противоположной лезвию стороне обуха.

Множество крестьян и жителей небольших городов, отправившихся в Первый крестовый поход с Петром Амьенским, обычно не имели своего оружия, не было у них и средств его приобрести. По всей видимости, эти люди взяли с собой все, что только можно было использовать как оружие. Рукописи середины XII века, вроде рукописей из школы Матвея Парижского, показывают пехоту, вооруженную вилами, цепами, большими деревянными молотами для разбивания комьев на поле и лезвиями садовых ножей-секачей и кос, прикрепленных к длинным древкам. Без сомнения, охотники брали свои копья, а дровосеки и плотники — свои топоры. Эти простые виды вооружения были предками целых семейств оружия, использовавшегося пехотой более позднего времени. В XVI веке оружие с большим количеством украшений изготовлялось для гвардии только для церемоний.

Евангелия колледжа Пемброк начала XII века показывают прямое лезвие с параллельными сторонами — по всей видимости, имеющее одну наточенную сторону, — и с узким, похожим на палец наконечником. Лезвие установлено на древке примерно в 1 м длиной. Похожее оружие можно видеть в Каликстинском кодексе. Похоже, что именно об этом оружии говорится в случайных ссылках в английских и французских документах начиная с XII века как о fauchard — это слово считают произошедшим от французского faus, что значит коса. Испанская Библия из Амьена XII века показывает человека, вооруженного садовым ножом-секачом на длинном древке.

Те из северных крестоносцев, которые приплывали в Средиземное море, использовали обшитые досками внахлест корабли, способные двигаться в обе стороны. Эти корабли были потомками длинных судов викингов, но теперь суда обычно двигались ветром и только в отдельных случаях снабжались веслами. Корабль графа Гарольда на гобелене в Байё изображен выходящим из гавани на веслах. Этот (или другой английский корабль) приводят в движение гребцы, когда на корабле готовятся бросить якорь. Ряд отверстий в верхнем ряду обшивки многих судов с гобелена может представлять собой порты для весел, какие были и на корабле из Гокстада. И.Г.Г. Арчибальд недавно высказал предположение, что пробел посреди английских кораблей на уровне планшира, который можно видеть на гобелене, и отсутствие здесь портов для весел показывают на наличие палубы в этом месте, которая, возможно, использовалась как боевая платформа. Хотя в последующее время иллюстрации судов с веслами в северных странах редки, известно, к примеру, что английский король Генрих II держал галеру, которую называли esnessa (змея), в Саутгемптоне, предположительно, для пересечения Ла-Манша. Экипаж этой галеры состоял из 60 человек, в три раза больше, чем численность экипажа обычного торгового судна. Этот корабль, по всей видимости, приводился в движение веслами. Существует относящаяся к 1295 году ссылка на корабль из Лондона, у которого было 70 пар весел. Круглые порты для весел можно видеть на двух кораблях в «Жизни святого Томаса Кентерберийского» середины XIII века (сейчас находится в частной коллекции в Бельгии). В этом случае порты имеют точно такую же форму, как порты на корабле из Гокстада, с прорезями по сторонам, которые позволяли пройти через порты лопастям весел. Иллюстрированная Библия Холкхема начала XIV века, находящаяся ныне в Британском музее, показывает корабль, очень похожий по форме на длинные корабли викингов. У корабля на верхней части форштевня и ахтерштевня вырезана голова льва, имеется кормовой руль, и он все еще представляет собой длинные весла в круглых портах в верхнем поясе обшивки. Меньший по размерам корабль в манускрипте имеет уключины, изготовленные из двух колышков, выступающих вперед из блока, закрепленного на планшире.

Печати XIII века портов Уинчелси и Сандуич показывают корабли этого типа с практически одинаковыми носом и кормой, но без весел и с небольшой башенкой или рубкой, стоящей на арках, созданных внутри корпуса на каждом конце. Обе эти печати показывают то, что, по всей видимости, является концами палубных балок, проходящих через доски на сторонах корабля. Две группы из трех вант, удерживающих мачту спереди и сзади, показаны в «Диалогах святого Григория» XII века из Мосана (Брюссель, Королевская библиотека). Ванты прикреплены к верхнему поясу обшивки на внешней стороне. Выбленок (веревочные скрепы на вантах, служащие ступеньками) нет, они не встречаются до XIV века, как на печати из Сан-Себастьяна (Испания) в 1335 году. В «Диалогах» также можно видеть веревки, известные как шкоты, привязанные к нижним углам паруса и прикрепленные к горизонтальной поперечной распорке, установленной между двумя вертикальными столбами непосредственно спереди рулевого. Возможно, это какая-нибудь разновидность брашпиля. Также прикреплен к этой полосе фал, при помощи которого парус поднимается и опускается. У фала нет брасов, но парус этого явно небольшого судна может, возможно, управляться посредством одних лишь шкотов.

На печати раннего времени из ЛаЛ-Рошели можно видеть несколько рядов точек взятия рифов на нижней части квадратного паруса. Они использовались для того, чтобы превратить нижний конец полотна в связку и уменьшить этим площадь паруса, на которую воздействует ветер. Это очень ясно показано в астрологическом манускрипте второй четверти XIV века в Британском музее, который фактически показывает, как берут рифы. Печать из Сандуича показывает так называемое «воронье гнездо» на верхушке мачты, которое служит и как пост для впередсмотрящего, и как место, с которого можно метать стрелы на палубу вражеского корабля.

На печати порта Дувр 1284 года изображен корабль с рубками, которые опираются на две арки и стоят на форштевне и ахтерштевне, что делает рубки составной частью корабля, а не чем-то просто пристроенным в него. По мере того как шло время, бак стали делать меньше, чем ахтерштевень, и ему придали треугольную форму, соответствующую форме носа корабля. На печати из Дувра виден также бушприт, проходящий через бак. Это рангоутное дерево, идущее под наклоном вперед вверх от носа корабля; на нем крепились булини, которые удерживали концы паруса натянутыми вперед, когда корабль шел под острым углом к ветру.

В меньших по размерам кораблях без рубок ахтерштевень иногда был разделен в верхней части, образуя стойку или вилку, называемую mike, как показано в «Диалогах святого Григория», упомянутых выше. Эта вилка, возможно, действовала как поддержка для рангоутного дерева и мачты, когда они не стояли на своих местах. В Псалтири из Кентербери конца XII века бухта веревки (каната) показана свисающей с одной стороны вилки (Париж, Национальная библиотека).

Рукопись La Estoire de Seint Aedward le Rei (около 1250) показывает небольшой парусный корабль с вилкой на корме; на этой вилке сложены длинные весла, и с нее же свисает якорь. Голова чудовища на форштевне поддерживает бушприт. Вся передняя часть этого корабля имеет зубчатый фальшборт, установленный над верхним поясом обшивки и поддержанный скобами там, где корабль сужается к носу (Кембридж, Университетская библиотека).

Рулевое весло, как и на предшествующих судах викингов, все еще имеет румпель, установленный под прямыми углами к верхней части, чтобы придать ему большую подвижность. Судя по иллюстрации из «Жизни святого Кутберта» XII века из Оксфорда (Бодлеанская библиотека), нижняя часть весла иногда обивалась металлом. На рисунке начала XIII века, нацарапанном на стене церкви Фиде на Готланде, представлено самое раннее изображение настоящего руля, спускающегося из порта на корме. То же показано на печати города Эльбинг (1242), в то время как в 1252 году портовые книги Дамма делают различие между кораблями «с рулем на стороне» и «с рулем на корме». Иллюстрированная Библия Холкхема показывает румпель, установленный на верхушке руля и отделяемый при необходимости прохода на правую или левую сторону ахтерштевня. Необходимость подвешивания кормового руля на двух или трех петлях, возможно, привела к появлению прямого ахтерштевня вместо искривленного. Доски обшивки по сторонам все еще изогнуты, чтобы соединиться с ахтерштевнем — как на судах викингов; оканчивающаяся квадратом корма, по всей видимости, появилась не ранее XV века. Преимуществом кормового руля является то, что его не нужно, как в случае с рулевым веслом, вынимать из воды, когда корабль кренится.

Рисунок корабля в манускрипте поэмы «Энеида» начала XIII века в первый раз демонстрирует дверь для погрузки в борту корпуса. Печать из Сандуича показывает корабельную лодку, которая располагается на палубе в середине корабля.

Корабли, нанятые в средиземноморских портах крестоносцами для доставки их в Святую землю, относятся к совершенно иной кораблестроительной традиции, чем та, что существовала на Севере. Liber ad honorem augusti (конец XII века) показывает корабли, похожие на те, что были нарисованы на греческих вазах (фото 25). Явно имея прямой парус, они имеют также один ряд весел и поручни, идущие вдоль одной стороны. Высокий нос изгибается назад и имеет вид рыбьего хвоста. Также на корабле есть длинный таран, выступающий из носа непосредственно над уровнем воды. Изогнутая линия кормы продолжается вверх при помощи двух высоких, суживающихся к концу балок, по одной на каждой стороне, изгибающихся вперед над небольшой кормовой каютой. Предназначение этих двух балок неизвестно, но есть предположение, что они должны были поддерживать реи, когда они опускались, поскольку часто были длиннее самого корабля. Другие корабли в этой рукописи не имели парусов, но у них имелся второй ряд весел, выходящих из ряда портов ниже планшира, на котором покоится другой ряд весел. Эти галеры с веслами почти всегда несут два или три больших флага на коротком древке. Оба типа корабля, что характерно для всех кораблей Средиземноморья, имеют рулевое весло на каждой стороне кормы, что гарантирует при самом большом крене киля касание воды одним из рулевых весел. Южные корабли строились «с обшивкой вгладь»; это значит, что доски корпуса прикреплялись краями встык, чтобы получить гладкую внешнюю поверхность, а не внахлест, как на северных кораблях.

Треугольный парус, подвешиваемый на рее в передней и задней части корабля, назывался латинским парусом и был типичен для кораблей Средиземного моря. Этот парус можно видеть на мозаиках раннего времени в кафедральном соборе Святого Марка, Венеция. Он, по всей видимости, развился за очень долгое время из квадратного паруса путем постепенного поворота одного из концов последнего вперед и вниз. Другой конец рея в конечном счете поднялся высоко над мачтой. Со временем квадратный парус был преобразован в треугольный, чтобы соответствовать такой постановке. Поскольку фока-штаг [252] обычно мешал управлению этим типом паруса, от него освободились, а мачта была наклонена вперед. То, что ванты шли сзади мачт и, таким образом, натягивали их назад, делало кормовые штаги ненужными. Латинский парус Поднимался с точки, которая была существенно выше места, где ванты соединялись с мачтой, и, когда парус был установлен, он был без вант на подветренной стороне. Ванты можно было ослабить при помощи блоков, когда плавание совершалось на разных галсах [253]. Мозаика в соборе Святого Марка показывает корабли уже с двумя мачтами; а в 1191 году английский король Ричард I Львиное Сердце по пути в Святую землю встретил корабль с тремя мачтами.

Сохранилась спецификация для корабля, построенного для Крестового похода Людовика IX в 1268 году. Заказанный в Венеции корабль имел длину киля 17,7 м, между кормой и носом было 26 м. В ширину корабль имел 6,5 м, а от киля до фальшборта в середине корабля было 6,7 м. Корма и ахтерштевень должны были возвышаться на 8,8 м над килем. Корабль должен был иметь, помимо основной палубы, еще половину палубы, которая начиналась над серединой основной палубы и шла к носу. Две или три дополнительные палубы на корме ставились для устройства на них кают. С другой стороны, построенные в Генуе корабли должны были иметь меньшие размеры, только 23 м длиной. Для них сохранились, помимо прочего, спецификации на мачты и реи. Фок-мачта должна была составлять 23,3 м, а кормовая мачта — 18,4 м. Длина реев должна составить 29,3 м и 25,6 м соответственно; реи делались из двух брусов. В данном случае главный рей был на 6,4 м длиннее, чем корпус.

Мозаика в соборе Святого Марка показывает корабль с кормой, на которой находится кормовая рубка, построенный по типу, характерному для времени Людовика IX. На кораблях явно имеется надпалубная рубка, но нет баков. Небольшой бак показан на гробнице святого Петра Великомученика в Милане, XIV век. Эта резьба также показывает концы двух рядов палубных брусьев, выступающих сквозь доски обшивки по сторонам, относительно высокую заднюю рубку, возможно, две палубы над основной и — в первый раз — клюз для якорного троса, он закреплялся за лапу якоря, который висел таким образом, что его веретено располагалось параллельно фальшборту. Веревочная лестница вверху мачты выглядит так, словно там расположены вороты для натяжения вант. Нижняя часть рулевого весла также поддерживается веревками и воротами.

Примечания:

2

Самый мелкий дворянский титул, ниже баронета. — Пер.

21

Так называемых речных. — Пер.

22

Солид — золотая римская монета весом 4,55 грамма (¹/₇₂ римского фунта), выпущенная императором Константином в 309 году; солид был заимствован у Рима германскими народами и стал основной денежной единицей раннего Средневековья в Западной Европе. — Ред.

23

точнее, вождя; первым королем франков был сын Хильдерика и внук Меровея Хлодвиг. — Ред.

24

Davidson H.R.E. The Sword in Anglo-Saxon England. Oxford, 1962. P. 105–109.

25

В первых веках нашей эры там же, в нижнем течении Эльбы, жили и лангобарды — на левобережье, а варины на правом берегу. — Ред.

214

Автор прост как правда. Естественно! Так высаживались в Англии еще легионы Цезаря. — Ред.

215

Еще больше от боев с византийцами, которые вели нормандцы двадцать с лишним лет до этого. Да и сами нормандцы не лыком шиты. — Ред.

216

Dehaisnes С.С. Documents et extraits divers concernant l'histoire de Part dans la Flandre. Lille, 1836. P. 11.

217

Типичные рассуждения кабинетного ученого о временах, когда война была образом жизни. — Ред.

218

«Деяния Фридриха I». — Пер.

219

Иосиф Флавий, 37 — после 100, бывший командир иудейских повстанцев в Галилее, сдался римлянам и перешел на их сторону, за измену был приближен императором Веспасианом Флавием, получил таким образом к имени добавление Флавий, стал историком, описав Иудейскую войну 66–73 годов с проримских позиций (с элементом сочувствия к соплеменникам). — Ред.

220

Они существовали всегда — у тюрок, до этого у славян, иранцев (сарматов, скифов, персов, мидян и т. д.), а до них — у киммерийцев (VII век до н. э.). — Ред.

221

«Роман о Ру (Роллоне)». — Пер.

222

Видимо, имеется в виду библиотека Честер-Битти. — Пер.

223

Вацлав Святой (около 907–935 или 936) — чешский князь с 924 года, из рода Пржемысловичей. Способствовал распространению в Чехии христианства (по католическому обряду). Убит. Канонизирован церковью. (Примеч. ред.)

224

Ленты (лат.). — Пер.

225

Гобелен (или, как иногда пишут, ковер) из Байё создан в XI веке, а «Песнь о Роланде» — в XII веке. — Ред.

226

Это типичный щит норманнского (скандинавского), а также древнерусского типа, применялся пешими и конными воинами — это хорошо видно и на гобелене из Байё. — Ред.

227

Ремень, который позволял носить щит переброшенным на спину. — Пер.

228

«Со щитом на шее». — Пер.

229

«Сад утех» (лат.). — Пер.

230

Военный музей. — Пер.

231

Каликстинский кодекс. — Пер.

232

Hewitt J. Vol. I. P. 133.

233

Около 1377. — Ред.

234

Вольфрама фон Эшенбаха. — Ред.

235

Gay. Glossaire Archeologique. I. 1887. P. 757.

236

Larson L.M. The King's Mirror, Scandinavian Monographs. III. Ney York, 1917. P. 219.

237

«Трактат во славу императора». — Пер.

238

Перевод Гильберта Эя на шотландский с французского книги Рамона Лалла о рыцарстве. — Пер.

239

«Трактат во славу императора». — Пер.

240

Конские доспехи были у иранцев, в частности парфян и сарматов. — Ред.

241

Publications of the Bedfordshire Record Society. IX. Aspley Guise, 1924. P. 60.

242

«Турнир в Шовенси». — Пер.

243

«Песнь о битве при Гастингсе». — Пер.

244

Квадрат (фр.). — Пер.

245

Самострел, или арбалет, был хорошо известен в Восточной Римской империи, прямой наследнице единой Римской империи; на Руси самострел применялся с X века, а западноевропейцы освоили его с XI века. — Ред.

246

«Охота святого Хаделина» (фр.). — Пер.

247

В данном случае широкий ремень, охватывающий грудь лошади и заправленный под подпругу. — Ред.

248

Войлочная накидка на спину лошади. — Пер.

249

Ныне на северо-востоке Польши. — Ред.

250

Такие удары описываются в древнерусской «Повести о разорении Рязани Батыем», где русский богатырь Евпатий Коловрат рассек вышедшего на поединок татарского батыра Хостоврула «на-полы до седла», а затем таким же образом зарубил еще нескольких богатырей Батыя, после чего был убит камнями, выпущенными из камнеметов. Изборник. Всемирн. лит. Т. 15. С. 353.) — Ред.

251

Gay. Op. cit. P. 59.

252

Штаги — снасти, удерживающие парус в вертикальном положении, фокаштаги прикрепляются к фок-мачте. — Пер.

253

Курс судна относительно ветра. — Пер.