Всё, что мы видим, — этнично. Потому что этнос — это способ вести себя, приемлемый для ваших соседей. Каждый человек должен себя как-то вести, то есть он принадлежит к какому-то этносу. Понимаете, большинство этносов стремится к тому, чтобы прожить жизнь, что-то сделав и для себя, и для своего государства, и для своих потомков: они возделывают поля, разводят стада, строят мечети или храмы красивые и так далее.

Константин Иванов: Лев Николаевич, как я Вас понял, значит, у каждого этноса есть и начало и конец?

Лев Гумилев: Безусловно. Этнос — это система, которая возникает вследствие того, что к этой группе людей и этому ландшафту приложен определенный энергетический импульс. Но по второму закону термодинамики, он теряется в результате процесса энтропии. Как остывает зажженная печь, так остывает энергия в той системе, которую создает этнос. Она выдыхается до тех пор, пока новая вспышка этногенеза, новый пассионарный толчок не пробудит население этой территории к новому становлению и новым действиям.

Этнос один раз получает свою энергию, с помощью которой он начинает существовать. И, растратив ее путем рассеяния, при инерции он ее теряет, после чего приходит в равновесие со средой, то есть переходит в гомеостаз. Историческое его состояние только такое. Оно укладывается всего в 1200–1500 лет.

Вопрос: Лев Николаевич, Вы на лекциях в Университете говорили, что для этноса характерен стереотип поведения — это ведущая черта. Раскройте, пожалуйста, этот тезис, приведите примеры.

Лев Гумилев: Представьте себе такой случай. Вот у нас в Ленинграде идет трамвай. В нем умеренное количество людей, не очень давят друг друга. И представьте себе, что там сидят четыре совершенно одинаковых научных сотрудника: один, допустим, — русский, другой — татарин, третий — кавказец, четвертый — прибалт или немец. Они сидят тихо, читают газету или смотрят в окно. И — ничего не происходит. И мы никак не можем определить, кто из них — кто.

И вдруг в трамвай вваливается буйный пьяный, который начинает к людям приставать, произносить сакраментальные выражения (в присутствии дам!), кого-то толкает, ведет себя совершенно по-хамски. Ну, как они среагируют?

Я вам честно скажу, я знаю, так как всё видел. Русский ему скажет: «Кирюха! Да ведь тебя же сейчас забарабают! Давай смывайся вот сейчас — на остановке. Потом, — в другом трамвае поедешь». — Ему жалко человека.

А немец? — Н-е-ет! Он остановит трамвай тормозным краном, он вызовет милиционера и скажет: «Возьмите этого хулигана», — и того поведут под белые рученьки.[435]

Кавказец, услышав такие непристойные выражения, адресованные и к нему и к его даме, и вызывать никого не будет. Тут же развернется и даст в зубы. И крепко даст.

А татарин, если он едет там? Он с отвращением на это посмотрит, промолчит и отойдет.

Вот вам четыре разных стереотипа поведения. Но обратите внимание, — все они принадлежат к одной расе. Это — европеоиды. Все они говорят на одном языке — на русском. И если немец, то он знает свой немецкий язык, но, поверьте, знает его плохо, потому что он ему ни к чему, он его уже забыл. А кавказец, так тот и наверняка не помнит. Татарин тоже говорит по-русски. То есть не язык является их различием, не их расовая принадлежность и их класс, а именно — стереотип поведения.

Потому что, чтобы стать членом этноса, мало иметь какие-то черты характера, — это как раз не имеет никакого значения. Нужно войти в состав этноса, а это делается довольно долго. Во всяком случае, ребенок — в чреве матери никакому этносу не принадлежит. Он внеэтничен.

Как только он начинает общаться после родов:

— сначала с матерью, грудь которой он сосет;

— с бабушкой, которая ему поет песенки, укачивает его;

— потом он видит, что его целует отец.

Так, в течение трех-пяти лет у него на базе общения складывается этническая принадлежность. Вот то, что для него было близким, знакомым и приятным в первые три-пять лет жизни, это и определяет его дальнейшую этническую принадлежность. И он никак не может ее изменить, если бы даже этого и хотел. Да она ему кажется единственно возможной и самой лучшей! Для чего же менять? — Это феномен на персональном уровне.

Вот посмотрите: в наших анкетах «седьмой пункт» (социальное происхождение. — Ред.) — самый низший. Это персональное отношение человека, который получил, я бы даже не сказал, что воспитание (воспитания часто он не получает), а — вошел в эту среду.

Вы спросите, что же это за среда!

Тут надо прийти к одной мысли, которая еще не так давно, лет двадцать назад категорически запрещалась, считалась еретической, — к биополю. Что такое поле? Поле — это продолжение предмета за видимые его пределы, то есть это те колебания, которые окружают каждого из нас. И если мы настроены в данном ритме, то человек чувствует себя среди своих. Если они звучат как-то иначе («звучат» — это образное выражение), то у них другой ритм и человек чувствует себя среди чужих — его не признают за своего. Это физическое явление и лежит в основе этнической диагностики. Благодаря тому, что оно — есть (а мы примем, как гипотезу, что оно — есть), мы объясняем все известные нам явления:

— и разнообразие этносов,

— и их преемственность,

— и их, так сказать, устойчивость.

Мы уже установили, что этнос — это категория вполне реальная, представляющая из себя совокупность большого количества системных связей и работающая на энергии живого вещества биосферы, эффектом которой является пассионарность. А пассионарность каждому из нас понятна и доступна, мы ее просто видим, ощущаем.

И вот все это удалось положить вот на этот график. (Л. Н. Гумилев подходит к графику «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» и показывает на нем абсциссу и ординату, рост пассионарности в первые фазы этногенеза. — Прим. ред.) Время от начала пассионарного толчка от условной нулевой отметки занимает до 1500 лет по ходу самого обыкновенного — линейного времени.

(Л. Н. Гумилев переходит к схеме «Структура этносферы» и показывает на ней этнические элементы. — Прим. ред.)

Сложное устройство этносферы показано вот на этом графике, где мы видим, что можно рассматривать ее в большом масштабе, как составляющую часть рода Hominid. От нее отходят суперэтносы — Западно-Европейский, Российский, Мусульманский, Китайский, Степной и несколько Индийских. Почему несколько? Да потому, что один — кончается, другой начинается.

От выделенного нами Западно-Европейского суперэтноса идут этносы. Вот они здесь: немцы, ирландцы, итальянцы, шведы, испанцы, англичане, французы, которых мы можем показать довольно подробно. Внутри французов есть — парижане (о них я буду говорить отдельно, так как они отличались от всех прочих французов вначале), примкнувшие к ним бретонцы, гасконцы, бургунды, эльзасцы — это франки; нормандцы — это норвежцы; провансальцы — это потомки древних римлян.

Они, в свою очередь, состоят из консорций и конвиксий и так далее. Консорций и конвиксий могут возникать и распадаться, причем ощущение единства этноса как целого при этом не меняется. Конвиксия — это самая элементарная этническая система — небольшая группа людей с общим местом обитания и быта.

Но сложность данной этнической системы определяется величиной пассионарности, уровнем пассионарности. И поэтому она нам нужна, — степень сложности, и мы ее положим на ординату.

То есть вначале было N этносов, ну, две-три таких небольших консорций, которые составляли племя, как раньше было принято говорить. Потом это количество увеличивается в результате того, что пассионарность развивается и наконец достигает довольно больших величин.

И вот тут-то мы перейдем к описанию развития пассионарности, что связано с категорией времени.

Все знают, конечно, что такое время. Честно скажу, — все, кроме меня. Когда я начинаю об этом думать, то выясняется, что я совершенно не знаю, что такое линейное время, которое мы привыкли рассматривать как основное. Но, в общем, это — категория спекулятивная, категория — мыслительная. Она есть, но что она отражает, я не знаю. Мерять его принято условно — от какой-то даты — от Рождества Христова, или от Хиджры,[436] или от взятия Селевком Никатором Вавилона (это 312 год до новой эры). Тут от любой точки можно его мерить, и так будет прошедшее и будущее.

А реально? Ведь мы же им не пользуемся, реально — пользуемся циклическим временем. То есть каждая неделя повторяет другую. И мы уже считаем не по минутам, и не по часам, и даже не по дням, а по семеркам — это удобнее.

Но, понимаете, со временем — сложно. Самое простое время, обывательское время, которое испытывают люди в состоянии гомеостаза — это время циклическое. Зима-лето, зима-лето, зима-лето. Китайцы писали, что тюрки и монголы узнают время по смене травы и воды или снега. Желтеет трава, покрывается льдом вода, потом — тает, и опять — зеленеет. Но они подсчитывали и, конечно, путались, потому что это очень небольшая система отсчета. Но это — циклическое время.

Циклическое время очень удобно, но это тоже условный счет времени, хотя он очень был распространен. Такое время было у древних шумеров и усвоено нами у них, это — неделя. Семь планет, — как хорошо. Повторяются снова, опять в том же порядке. Очень удобно. Но иногда нужно считать циклическое время большими интервалами, — как принято на Востоке. Тогда они приняли звериный цикл — двенадцать лет. Если нужно было это время удлинить, то придуман был двенадцатилетний цикл животных, которые легко находить вот здесь по руке, как раз будет 12 сгибов пальцев. (Л. Н. Гумилев показывает, загибая пальцы на руке. — Ред.) Мышь, тигр, бык, этот самый — дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна, курица, собака, кошка и свинья — двенадцать лет. Но 12 лет — тоже не так много. Потом, когда и этого оказалось мало, приняли цикл двадцатичетырехлетний: самец и самка — дракон и дракониха.

Придумали делать цвета, — желтый, красный, синий, зеленый, белый. Получилось — 60. Маловато! Они придумали, что должны быть самцы и самки. Итого — 120 лет.

Практически, уже достаточно даже для написания истории. Но и это — совершенно условная система отсчета. У нее нет начала и конца — это круг. Но вместе с тем, этот цикличный принцип, нашедший применение на Востоке, оказался все-таки не очень пригоден для написания исторических трактатов. Он пригоден только для эфемерных образований,[437] вроде Тюркского каганата, допустим, или Монгольского, там — полтора цикла и все.

А вот для таких стран, которые имеют длинную традицию, как Китай или Греко-Римский мир, понадобилось линейное время — отсчет от эры. Ну, эру брали любую. И считали в Риме — по консулам, в Греции — по олимпиадам, в Китае — по династиям и императорам. Каждый год имел свое название, но для того, чтобы определить, в каком году вы живете или когда это произошло, нужно было иметь под руками список. И тогда вы могли легко найти. Поэтому система была упрощена и введена та, которой мы сейчас пользуемся — от условной даты (в Христианском мире — от Рождества Христова, это сделал Дионисий Малый в V веке, но он ошибся на 4 года или на 5 лет. Христос родился в 5 году до начала эры.

Бегство Мухаммеда из Мекки в Медину — тоже неплохая дата. Такие же даты были у персов (Иездигердова эра, Селевкидская эра) и вообще на Ближнем Востоке. Они были довольно удобны, но весьма недолговечны. А оказалась долговечной только Христианская эра, которая стала международной, и Мусульманская эра (от Хиджры), которая, наряду с христианской, употребляется в мусульманских странах. То есть отсчет времени определяется той ситуацией, в которой существует этнос.

А реальное время, в котором мы живем? Оно для нас, пожалуй, важнее всего. Но о нем как раз знают меньше, чем о двух предыдущих.

Как известно, время отражает какую-либо форму движения. Линейное время отражает поступательное движение; циклическое время — отражает круговое движение, вращательное; но ведь есть еще время, в котором живут замкнутые дискретные системы, то есть живем и мы — люди, и которое для нас является самым важным. Оно меряется по числу событий. Какая это форма движения? Это — колебательное движение. Историческое время — это как бы звучание струны, которую щипнули, и она медленно затухает. Развитие этноса и развитие людей идет не вперед и не назад, и не по кругу, а оставаясь на одном месте и постоянно вибрируя, как струна.

Надо сказать, что формулировку этого времени мне удалось достать в китайских хрониках. Ее предложила одна царевна из дома Чен (это Южный Китай), но для нее это было естественно.

Северные китайцы, самые цивилизованные, такого не знали. А вот в Южном Китае, на границе с Вьетнамом, — те знали. Они ее захватили в плен, когда уничтожали ее империю, то есть империю ее отца. Всех мужчин, конечно, как в Китае полагается, убили. А ее придержали и потом, в виде взятки — дали тюркскому хану (Жангар Киминю. — Прим. ред.). И сочинила она стихотворение, которое, по существу, является научным тезисом:

Предшествует слава и почесть — беде,

Ведь мира законы — трава на воде.

Во времени — блеск и величье умрут,

Сровняются, сгладившись — башня и пруд.

Хоть ныне богатство и роскошь у нас, -

Не долог всегда безмятежности час.

Не век опьяняет нас чаша вина,

Звенит и смолкает на лютне струна.

Я царскою дочерью прежде была,

А ныне — в Орду кочевую зашла.

Скитаясь без крова и ночью одной, -

Восторг и отчаянье были со мной!

Превратность живет на Земле — искони.

Примеры ты видишь, куда ни взгляни.

И песня, что пелась в былые года,

Изгнанницы сердце тревожит всегда.[439]

Ну, она жизнью заплатила за эту формулировку, потому что китайский император Ян-ди,[440] очень вредный человек, противный, решил, что она имеет в виду, что и он — погибнет. И поэтому он приказал ее убить. А тюрки — тогда ему подчинялись, тюрок тогда было немного.

Но, понимаете, эта формулировка, что время является движением колебательным, которое мы можем мерить только по напряженности, — она легла в основу этой кривой (Л. Н. Гумилев показывает на график «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе». — Прим. ред.), которая представляет общий вид развития пассионарности и поэтому применима ко всем случаям этногенеза. Сосредоточим на ней сегодня внимание, — дело того стоит.

В начале, когда этнос еще начинает существовать, тихий обыватель, окруженный многими мощными соседями и адаптированный к биоценозу ареала, представляет в нем большинство. И если среди этих тихих спокойных обывателей не появятся люди, горящие страстью, не появятся пассионарии, так он так тихо и загаснет, через довольно долгое время.

Но тут они появляются. (Л. Н. Гумилев подходит к графику «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе», показывает фазу подъёма и указывает на появление в каждой фазе пассионариев определенного уровня пассионарности. — Прим. ред.).

И сначала (вы видите — вот фаза подъёма) появляются люди, которые хотят благоустроить свою жизнь.

Потом появляются люди, которые стремятся найти удачу с риском для жизни, — это уже отчаянные товарищи, — это корсары, флибустьеры, завоеватели. Люди на прежнем уровне — еще эгоисты, на этом уровне — они уже работают на общую систему.

Дальше они стремятся не просто к получению знаний, удовольствий и аплодисментов, а стремятся к успеху того дела, которому они служат (и служат добровольно), и к идеалу победы.

Как общество, которое всегда бывает многообразно, потому что когда достигается даже этот высокий уровень, то эти-то никуда не исчезают (Л. Н. Гумилев показывает на графике уровень субпассионариев. — Прим. ред.), к ним те, которые выше (гармоничные и пассионарные люди. — Прим. ред.) — только добавляются.

Я расскажу, как относится к ним сложившаяся социальная система, в дальнейшем, потому что здесь мы должны применить обыкновенную социальную и психологическую историю.

Вопрос: Как я Вас понял, этнос является функциональной системой. Системообразующим фактором является стереотип поведения. Но этнос — система сложная, то есть допускаете ли Вы, что этих факторов может быть несколько?

Лев Гумилев: У Вас не точная постановка вопроса. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо условиться, чем мы считаем этнос. Этнос — не арифметическая сумма человеко-единиц, а система — понятие, которое надо раскрыть подробнее.

Мы знаем, что системы бывают разные: открытые и закрытые, жесткие и корпускулярные. Жесткая система — машина или вот этот стол. Он сделан, и он не меняется. Он очень резистентен, — сломать трудно, но если вы сломаете, он не восстановится. Это — вполне жесткая система.

Организм какой-нибудь, например, амебы, — это корпускулярная система. Она очень пластична: она находит оптимальное решение при изменении окружающей среды. То есть если ей стало плохо, температура воды, в которой она плавает, стала выше или ниже, то она находит способ приспособиться или избегнуть этой среды. Это система корпускулярная.

Ну, и совершенно естественно, — на какой энергии работает система? Вот что Вы должны были меня спросить.

Она должна работать на одном известном нам виде энергии. Потому что закон сохранения энергии для этнологии так же обязателен, как для физики и химии.

Откуда она получает энергию? Например, планета Земля — это открытая система. Она все время получает избыточную энергию от Солнца, от облучения. Но настолько много ее получает, что даже сбрасывает часть в Космос… И благодаря этому Земля существует и все время обновляется.

Но бывают и закрытые системы. Тоже очень полезные. Например, печка. В холодном помещении положили в нее дрова, которые у вас есть (в ограниченном количестве), затопили ее и ждете, пока не произойдет уравнивание температуры внутри печки и воздуха в комнате. После этого печка остывает, и остывает воздух. Это процесс энтропийный, это процесс замкнутой, закрытой системы.

Так что такое этнос! Какая это система? Открытая или закрытая? Отвечаю совершенно неожиданно: это — система закрытая. Этнос получает один раз свою энергию, с помощью которой он начинает существовать, и, растратив ее, путем рассеяния, при инерции, — он ее теряет. После чего приходит в равновесие со средой, то есть в гомеостаз. Но историческое существование — именно такое. Оно укладывается всего в 1200–1500 лет, как ни странно.

А если бы была открытая система, то этносы — существовали бы вечно. Мы бы сейчас видели пелахсцев. Они были в IV веке. Сейчас нет ни одного, и мы не знаем, что это такое. Мы бы видели — шумеров, потомков мы видим иногда, но сами они не знает, что они потомки шумеров. Не было бы ни французов, ни англичан. Не было бы этих сложных систем, которые возникли из-за негэнтропииного импульса и, теряя его, должны исчезнуть. Ясно изложил?

Когда вначале складывается первая группа людей:

— отважных викингов,

— или монгольских завоевателей,

— или греческих колонизаторов,

— или феодалов,

то, для того чтобы удержаться, у нее возникает обязательный императив. Общество диктует каждому из своих членов: «Будь тем, кем ты должен быть!»

«Нам нужен король, мы — выберем себе короля, и он должен себя вести как король, — заботиться о нас, справедливо управлять, не обжимать налогами. Он должен быть — хорошим королем, иначе — мы его убьем».

Но король без войска — не может существовать. Он выбирает себе дружину или группу феодалов, которыми он командует, которых он оплачивает. Вот, в Западной Европе, в той же Франции, впервые возникло понятие «зарплата» — «beneficium». Но «beneficium» — это «благодеяние», а в точном переводе, правильно — это «оплата». На этом создалась вся Западно-Европейская цивилизация.

Эту зарплату получали только высокие феодалы за то, что они ходили в походы, рисковали жизнью, выполняли поручения. Так их нельзя было заставить — они никуда не ходили, они сидели и тянули, кто — бургундское, кто — бордосское, вино и закусывали. Но когда платили, тут уж нужно было работать. Они соглашались работать 40 дней в году.

У римлян — такого не было. Там они все ходили в походы, как общественную работу выполняли. Ну, у арабов это было иное. Там говорили: «Пойдешь, — разживешься» (разбогатеешь).

У китайцев — своя была система, ну, в разные эпохи — разная. Больше всего, знаете, любили отправлять людей в походы и на опасные работы — преступников, которых называли «молодые негодяи». Из них состояли основные, отборные части китайской армии в эпоху Хань. Конечно, воевали плохо.

Но, тем не менее, каждый из них должен был выполнять свое дело.

— Крестьянин? — Пожалуйста — будь крестьянином: паши землю, вноси оброк. Потому что надо кормить начальство. Начальство же — работает.

Если были купцы, — пожалуйста — вступай в гильдию,[441] ходи по заранее заготовленным маршрутам. Проводи там любые операции и… плати налог.

А ремесленники налога не платили и входили в цеха.[442] Но зато они изготовляли нужные вещи: кольчуги или бочки для вина — то, без чего жить нельзя. Тогда им выдавали бумагу, что они обслуживают опять-таки всю общественную систему, по существу, систему вырастающего этноса. Тогда их оплачивали тем, что им давали всякие льготы, привилегии. Любой крепостной, убежавший в город, становился свободным. «Воздух города делает человека — свободным».[443] Им давали гильдии, хартии, их оплачивали всеми способами, ублажали, чтобы они только продолжали работать и не бунтовали. Эта система оказывалась очень устойчивой.

Сила — наверху этой системы — возрастала. А — пассионарных людей становилось всё больше и больше. Это были уже не такие пассионарии, которые с риском для жизни искали приключений. Там были еще и ученые, которые приносили знания; художники, поэты, — они ценились.

А те, кто стремился к идеалу успеха? Какого успеха? — Да, своего! Раз он — пассионарий, он смотрит, чтобы ему было хорошо. Ну, и чем дальше, тем — больше. Они становились уже опасны. Для кого? И для этих, — несчастных, которых они обжимали, и сами — для себя.

В Европе этот период подъёма был в XI веке. И надо сказать, что жить-то там было почти не возможно. Потому что все эти феодалы, имевшие небольшие отряды, укрепленные замки, служившие только 40 дней в году, а все остальное время тратившие на то, что воевали друг с другом, убивали друг друга, грабили своих крестьян. Крестьяне, которые не могли с ними тягаться в драке, прятались в леса.

Безобразие было при этой очень строгой системе такое, что умный папа Урбан II[444] предложил им сначала устраивать «Божий мир»[445] — на время уборки урожая, чтобы никто никого не убивал. А потом, после этого, когда уберут хлеба, то — можно. Но потом скорей решили, что и это очень плохо. И хорошо бы, чтобы этих сильно пассионарных людей, было поменьше. И тогда было провозглашено: «Так хочет Бог! Освободите Святую Землю от мусульман!»[446]

Освобождать, собственно говоря, было нечего, потому что мусульмане — народ набожный, уважают Иисуса Христа и Пресвятую Деву Марию, и всех паломников туда беспрепятственно пускали. Но надо было сбросить излишних пассионариев. Им за то, что они ехали из Франции и из Западной Германии в Палестину, — отпускали грехи. Но им же нужны были деньги на проезд — бесплатно тогда не возили. Они закладывали свои имения или продавали их по мелкой цене, только чтобы их венецианцы и генуэзцы[447] на своих кораблях довезли. Или можно было через Венгрию пройти, через Балканский полуостров, добраться до Малой Азии и — повоевать, уже на этот раз с неверными: с турками, с туркменами.

Надо сказать, что эти (мусульмане. — Ред.) — страшно удивились, они никак не могли поверить, зачем это всё. Но потом, когда им объяснили, что эти франки (да проклянет их Аллах!) устроили свой джихад (ну, это они поняли — джихад и у них был), и, конечно, они этих крестоносцев после первого удачного похода[448] били почем зря.[449] И в конце концов, за 200 лет, это все кончилось. Но кончилось — почему? Европа все-таки изобиловала пассионарностью.

Если кто-нибудь читал роман Фейхтвангера «Испанская баллада», то вы помните, что там не в Палестину ехали и не в Константинополь, а воевали тут же, в Испании. Это было дешевле и повоевать можно. Кончилось абсолютным разгромом кастильского войска и гибелью этой самой героини, которая была фавориткой Альфонса XI[450] и, вообще говоря, — полной катастрофой.[451] Но повоевать им удалось!

И самое тяжелое для них было не то, что их убьют, а то, что, если кого король, в виде величайшей немилости, отстраняет от службы и говорит: «Поезжай в Бургос или Овьедо[452] и сиди там — у себя дома, наблюдай за морем и за горами».

Вот сидеть без дела для них было хуже смерти. Но после таких событий, как после битвы при Аляркосе,[453] естественно, что количество пассионариев уменьшалось. Почти все кастильское рыцарство, кинувшееся в безумную атаку на строй мусульман, погибло под стрелами берберийских стрелков, которые окружили его с флангов.

Те, которые уехали в Палестину, некоторое время держались в прибрежных крепостях.[454] Но как только Саладин (такой курд был, очень талантливый человек — Салах-ад-Дин), он взял Египет и организовал сопротивление, то тут же был захвачен Иерусалим, ради которого они воевали. Но они продолжали воевать. Они держались в прибрежных крепостях — Тарсе, Адане, Газе и получали поддержку от этих, от итальянских мореходов. Но их все равно прикончили. В XIII веке их прикончили, их не стало. То есть количество пассионариев — уменьшается.

И вот так везде: это было и у нас в России, и в Китае, и в Мусульманском мире, в Византии. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе. — Прим. ред.).

Вы видите: сначала идет подъём; потом — небольшой спад, потом — огромный подъём, потом — большой спад. И так несколько раз, такая «гармошка» образуется. Это показывает величину пассионарного напряжения в данной системе.

Надо сказать, что история написана неравномерно. И известна тоже неравномерно. Одни части лучше, другие — хуже. Поскольку нашей задачей является не обозрение всеобщей истории, а установление правильности того аспекта, с которого мы обозреваем историю, то надо выделить наиболее репрезентативные ее эпохи, эпохи, которые более наглядно, подробно изучены, более полны и имеют свои начала и концы.

Для этого, пожалуй, самое подходящее — это история Аравийского полуострова перед созданием религии ислама, объединившей целый ряд кочевников, там живших.

Вы заметили, что я не употребляю слово «арабы». Оно в V веке было еще никому не известно, и самим арабам в том числе. Здесь жили самые разные племена. Они были связаны с ландшафтами с глубокой древности. Жителей Аравийского полуострова называли измаиляне. Потому что, согласно первоисточнику, Книге Бытия, Авраам, не имевший законных детей от своей жены Сары, употребил для этой цели свою наложницу Агарь. Но когда у Сары родился свой ребенок, она потребовала, чтобы Агарь и ее сына Измаила — Авраам выгнал.[455] Этот «сукин сын» выгнал свою любимую женщину с сыном-первенцем в пустыню, где они должны были погибнуть. Но Измаил нашел воду и остался жив. Вот этих людей и называли в древности измаиляне. Себя они и не считали единым этносом.

Аравийский полуостров делится на пустынную часть (там травка растет только отдельными кустиками) — каменистая Аравия — это горная страна, где довольно много воды, где очень удобно ходить караванам. Караванный путь идет до Йемена — это «Счастливая Аравия». Это тропический уголок, где растет все что угодно. Жители каменистой Аравии, жители побережья Индийского океана, которое называлось Гадрамаут — «место смерти», но там жить можно (в скалах есть источники воды и сделаны жилища ее обитателей). Оман — совершенно самостоятельная страна. Наконец, Бахрейн — страна, примыкающий к Персидскому заливу, ныне разбогатевшая за счет нефти, а раньше выбрасывавшая «волны» завоевателей. Халдеи, которые освободили Вавилон от Ассирии, — выходцы из Бахрейна. Все они были непохожи друг на друга. Даже бедуины Центральной Аравии носили отдельные племенные названия: кильбиты, кайситы и др.

То есть единого этноса не было. Чему соответствует такое положение?

(Л. Н. Гумилев обращается к графику «Изменение пассионарного напряжения этнической системы». — Прим. ред.) Оно соответствует вот этой нижней части графика, низкой пассионарности, которая лежит на уровне гомеостаза. Лично — они были энергичные, честные, порядочные. Сказать, что у них были войны? — Да, были. Но из-за чего?

Святая война, которая продолжалась 40 лет, была из-за… верблюдицы. Произошла таким образом.

Один очень почтенный араб шел по своим владениям и видел, что жаворонок свил гнездо и сидит на яйцах. Ему это так показалось приятно, и он сказал: «Сиди, милая птица, на моей земле. Тебя никто не тронет».

Пошел как-то проверить и наткнулся на след верблюдицы. Она шла и наступила на гнездо, яйца все раздавила. Он решил, что должен отомстить, ведь он пообещал жаворонку защиту. Нашел верблюдицу по следу. Она оказалась гостьей из другого племени.

Некто Джеса должен был защищать своего хозяина и верблюдицу. Почтенный араб говорит: «Я проткну вымя твоей верблюдице».

«Ну, что ты! Она ведь не виновата, она нечаянно, она не видела».

Потом они долго ругались. Женщины подошли и «подогрели». (Бабы и настрополили их!) И тогда этот почтенный араб Кайс проткнул стрелой верблюдице вымя. Человек, который принимал в гостях хозяина верблюдицы, должен был как-то прореагировать, — ведь его гость обижен. И тогда он напал на этого Кайса и проткнул его копьем. Убийцу связали и решили отдать родственникам убитого для совершения кровной мести. Но все старейшины племени сказали: «Нет! Не надо было убивать. Но он наш человек, и мы будем его защищать».

Война тянулась около 40 лет. Сказать, что было много убитых? — Нет! Потому что никто особенно не лез под стрелу. Кто зазевается, того убьют. Никаких сражений, операций не было. Потом решили помириться. Сорок лет прошло — сколько можно!

Вот вам, пожалуйста, тот низший уровень, на котором живет народ, лишенный пассионарного напряжения.

Но не все были такие. Немножко позже, лет через десять — двенадцать после войн из-за верблюдицы, у арабов появились — поэты.[456]

Поэты — народ довольно редкий. Плохо сочинять стихи может каждый. А таких, которые могут писать хорошо, — очень мало. Это требует колоссального напряжения, потому что талант — это пассионарность на индивидуальном уровне. В стихах потребность была. Когда арабы ездили на верблюдах, нужно было бормотать ритмично, чтобы не растрясло. У нас в России пять размеров: ямб, хорей, дактиль, анапест, амфибрахий. Нам довольно. А у арабов — двадцать семь. Переводить арабские стихи очень трудно. Араб едет по пустыне и бормочет — своё: «Я ви-и-жу не-е-бо, я-я е-ду на ве-е-рб-л-ю-ю-де…»

Такая поэзия имела сугубо транспортное значение.

Но в это время появился первый поэт из племени кинда, из южной части Аравийского полуострова, между Йеменом и Оманом. Они воевали с северным племенем асад. Асадиты победили киндитов. А самый молодой человек с большими талантами отправился в Константинополь, чтобы попросить помощи для наказания его врагов. К нему отнеслись со вниманием, дали ему какое-то назначение, чтобы совершить поход в Аравию, но все кончилось прахом.

Пассионарность у него была достаточна для того, чтобы писать поэмы, хорошие поэмы. Сейчас они переведены на немецкий язык.[458] Но у него не хватило пассионарности для того, чтобы бороться с собственными инстинктами. Он влюбился и соблазнил какую-то византийскую принцессу.[459] Это не полагалось по тем временам. И его казнили. Этим все дело и кончилось.

Как видите, пассионарность — это та энергия, которая должна преодолевать и среду, окружающую пассионария, и собственную природу.

После этого пассионариев появлялось все больше и больше. И здесь произошла небольшая война между двумя племенами, потому что они устроили скачки. Двух арабских жеребцов, которые очень ценились, они пустили наперегонки. И сжулили, конечно: когда одна лошадь побеждала, то выскочили представители противоположной стороны, шуганули ее. А вторая — выиграла.

Кончилось дело тем, что они воевали сорок лет. Довольно условно, а потом решили помириться. Один мудрый старик сказал: «Я не могу мириться с племенем земья потому, что я не смогу посмотреть в лицо ни одной женщине. Нет ни одной, у которой я не убил бы мужа, брата, сына или отца».

И поэтому он уехал в Месопотамию, принял христианство и умер где-то в Омане и — выпал из этноса. Этноса не было. А была какая-то группа этносов — то, что мы называем суперэтнической целостностью.

Дело в том, что, кроме самого запаса пассионарности, энергии, — нужны еще и доминанты (определяющие идеи. — Ред.), по которым вы ее пустите. Нужно иметь такой провод, по которому бы эта энергия пошла. И для этого нужна идеология, в смысле — культура. А там было сложно.

Рядом с Аравией была Персия, где существовал дуализм: светлый и темный боги борются между собой. Одни были — защитники Ормузда (это — персы), а их соседи — туркмены, бахрийцы из Средней Азии, которая называлась Туран, арабы — были поклонники Аримана, бога тьмы. Они не занимались земледелием, не умели читать по-древнеперсидски. (И сейчас никто не умеет.) Это все — поклонники Аримана. Авесту не знали, которую создал великий мыслитель Зердушт, это по-новому, а по-старому, Заратуштра. Поэтому учение персов с дуализмом в Аравии — не прививалось.

Зато христианство имело колоссальный успех в Аравии. Но христианство, создавшись, как известно, в 33 году новой эры, первые два-три века разбивалось на массу учений и направлений. Христиан было много, но учение было совсем не то, что у нас сейчас у православных и католиков. Там был такой учитель, Савелий, который проповедовал в Сирии. Он говорил, что Бог — един, но проявляется в разных формах, в разных образах. Это учение называется вадализм.

А здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Прим. ред.) — в Пальмире, был некий Павел Самосатский, он был епископом в Антиохии, и он считал, что Христос — человек, в которого вошел Бог. Он не признавал божественного Воплощения.[460]

Это было отвергнуто на Никейском соборе в 325 году, а до этого имело полное хождение. И факт Воскресения, который их предки наблюдали, они толковали по-разному. Остановились — на общедоступной истине.

И тут мы перейдем к основателю религиозной системы.

Мухаммед был человек очень бедный. Образования он никакого не получил. Он был безграмотен, читать и писать он не выучился. Да, это было ему и ни к чему. Вместе с тем у него была гениальная память и очень большой интерес к идеологическим вопросам. Он зарабатывал тем, что был проводником каравана. За это кое-что платили, так что он мог существовать. Но караван пройдет двадцать верст и останавливается. Они там не спешили, — не так, как у нас: «Давай-давай!»

Нет, у них этого не было. Остановятся, верблюдов разгрузят, под пальмами сядут. Свежей воды наберут, вином разбавят. Сидят и беседуют. Ну, самое интересное, конечно, на идеологические темы беседовать, о чем же еще? И вот Мухаммед всего этого наслушался. И наслушался он христианства именно в дособорной форме. (Я даже статью специально по этому поводу написал. Жду, когда она выйдет из печати.) Он был больной человек, у него была эпилепсия (очень тяжелое заболевание), поэтому он пить вина не мог совсем. Он говорил, что первая капля вина губит человека. И он сидел, слушал, запоминал, а потом у него были обмороки. На почве его болезней, о которых он беседовал с Аллахом — Единственным, который мог появляться где угодно, в разных формах. И Аллах ему говорил, а Мухаммед запоминал и сообщал всем кругом. И записывали это, так создался Коран.

И вот, если в христианстве Христос сам считается воплощением Бога Слова (вторая ипостась Троицы), то у мусульман его место занимает Коран, а Христос считается пророком. В этом, собственно, вся разница. Она значительно меньше, чем разница между кальвинизмом, скажем, и католичеством. Но не в этом дело.

Для этногенеза важно не философское или догматическое учение, а важен самый факт учения.

Мухаммед, почувствовав, что Аллах ему сообщил что-то и обязал его говорить и проповедовать это учение, стал это делать. Самое любопытное, что силы у Мухаммеда никакой не было. Он был бедный человек, погонщик верблюдов. Правда, ему удалось удачно жениться на пожилой даме по имени Хадиджа. Она его подкармливала, и, вообще говоря, сам-то он не бедствовал. А жил он в Мекке. Мекка была торговым городом, куда приходила масса караванщиков из разных мест. Там лежал метеорит, черный камень, которому поклонялись бедуины.

Там были всякие религии, но самой главной из религий было обогащение. То есть пассионарность пошла по двум линиям: по линии — поиска справедливого пути — это учение Мухаммеда, а вторые утверждали, что это все чепуха, а важны — денежки. Надо деньги получить и заработать любым честным способом. Нечестным было не выгодно, — убьют.

И поэтому эти мекканские купцы и богатеи относились к Мухаммеду с досадой: «Ну, чего ты нам настырно крутишь? Не все ли равно, один Бог или, как говорят бедуины, — столько же богов, сколько звезд на небе? (Они звезды почитают.) Ну, какая тебе разница? Мне надо принять караван. Мне надо продать что-то такое». (Даже воду продавали.)

И караванщики платили, потому что транзитная торговля — это ведь баснословно выгодное дело и не жалко заплатить.

«Отстань, Мухаммед!»

Приходили поэты, которых уже после Кайса развелось довольно много. И один из них сказал даже, когда Мухаммед проповедовал: «Зачем вы слушаете эту тягомотину? Пойдемте, и я вам спою веселые рассказы о богатырях».

Это еще не написанное, но уже, так сказать, подготовлявшееся «Шахнаме». Все арабы поднялись и пошли слушать поэта.

Мухаммед очень рассердился. Но все-таки какое-то количество людей ему поверили. Сначала их было шесть человек. Потом их стало несколько больше — человек пятнадцать-двадцать. Но он так надоел, что они сказали: «Убить бы его хорошо!»

Но дело в том, что он тоже принадлежал к их племени мекканцев. Его дядюшка сказал: «Он мне тоже надоел. Но он — мой племянник, и я не могу вам позволить его убить», и шепнул Мухаммеду, чтобы тот смывался. И он бежал в город Ясриб (Медину). И с тех пор город стал называться городом Пророка. Вместе с ним прибежали поверившие ему соратники — мухаджиры. Здесь было гораздо легче, чем в Мекке, потому что было огромное разнообразие людей: персы, бедуины, евреи.

Обратите внимание, что нужно для того, чтобы создался этнос! Разнообразие ландшафтов — каменистая местность и пустыня, разнообразие этносов — там тоже было несколько этносов, и разнообразие в хозяйственном быте, — естественно, что бедуины пасли верблюдов, но не могли торговать. А евреи — торговали, но не умели пасти верблюдов. Здесь были разные стереотипы поведения. Но все стали субстратами для нового этноса, который посчастливилось создать Мухаммеду.

Описанный нами пассионарный толчок в Аравии прошел относительно легко, потому что население там редкое, разнообразное и, в общем, непринципиальное. Поэтому арабы приняли ислам и использовали его сообразно своим вкусам и наклонностям, то есть начали священную войну, которая приносила им большой доход.

Но вот представьте себе, что такой же пассионарный толчок ударил по стране, где существует твердый порядок, законы, армия и население — довольно вялое и совершенно не желающее никаких эскапад и никаких лишних приключений.

Таковой страной была Римская империя, через восточную часть которой прошел толчок. Он прошел от Швеции через бассейн Вислы, через Карпаты, Черное море, Малую Азию, Сирию, Палестину и — до Абиссинии.

Нас интересует именно римская часть. Там — при абсолютно твердой системе фактически никакие перемены не должны были произойти. Пассионарии находили себе применение на государственной службе или в армии, а большая часть населения предавалась такой веселой жизни, о которой современные европейцы могут только мечтать.

У римлянина среднего достатка была вилла, были рабы, которые жили там и занимались обслугой. Ну, конечно, они ели то же самое, что и господа, и старались работать, как можно меньше. У него были мулы, на которых он ездил кататься и купаться где-нибудь в Тирренском море. У него были дамы, которые танцевали перед ним и развлекали его, с удовольствием и для себя тоже. Собственно, чего ему было надо?

И только на Востоке, где образовалась химерная конструкция, то есть соединение древневосточной культуры и эллино-римской, — тут возник некий конфликт еще до начала толчка. Он просто «расшатал» систему.

Этот конфликт заключался в столкновении евреев с греками. Не то что они поругались — нет, они ругались часто, но это как раз не существенно. А существенно было то, что, как говорили в те времена, «эллины ищут знания, а иудеи — чуда». Ну, чуда-то — ладно — занимайтесь своими чудесами сколько угодно, а вот знания?

Эти греческие философы в Александрии, Антиохии и других крупных городах встречались с еврейскими раввинами и вели с ними философские диспуты, потому что философы в то время, в отличие от нашего, ужасно любили спорить на научные темы.

А евреи, чтобы ни говорили, находили им очень хитрые возражения, потому что — диалектика! Это искусство греков, но евреи выходили из положения очень ловко.

«Нет-нет, — говорит, — Аристоден, ты меня не п-о-нял. Я — совсем другое имел в виду».

«А что?»

Тот, будучи поражен в предыдущем диспуте, сразу дает новое толкование.

«Нет, и это — тоже не верно», — и доказывает.

А еврей в ответ: «Нет, ты меня не п-о-нял. Вот сейчас, сейчас придет Мардохей, он тебе объяснит».

Мардохей говорит — третье, совершенно ни к чему.

Ну, тогда греки рассердились. Пошли к царю Египта Птолемею II, находившемуся в Александрии, и говорят: «Мы не можем спорить. Они все время меняют тезис, который мы должны опровергнуть. У них же есть — Книга».

Тот говорит: «Ладно, я сейчас это всё улажу».

В один день в Александрии было арестовано 70 еврейских раввинов. Их привели в царский дворец. Вышел царь и сказал очень короткую речь:

«Сейчас вас разведут по камерам. Выдадут папирус и принадлежности для письма. Извольте перевести на греческий язык вашу Библию, и тогда мы будем знать, как с вами спорить. Если вы переведете правильно, я вас всех отпущу домой. Если вы там чего-нибудь напутаете и тексты не сойдутся, то я вас всех повешу и наберу других».

И о-чень быстро оказалось, что вся еврейская Библия — Ветхий Завет — переведена на греческий язык, — и все совпало. Так. Это считается как бы чудом. Весь мир получил на доступном языке такой ценный источник.

Наши ученые-филологи, которые держались такого мнения — в тюрьмах не сиживали, и поэтому они не знают, что, вообще, в тюрьмах — перестучаться[461] ничего не стоит. А кроме того, эти — «попки»,[462] которые охраняли и приносили пищу, — цирики[463] у нас их звали, они были — и в Египте. И за небольшую взятку они передавали тексты от одного к другому — сидеть-то евреям не хотелось долго. И поэтому они всё, естественно, перевели (каждый — свою часть), а другие — списали, попросту говоря. Теперь мы получили ту Библию, которая называется «Септуагинта», — Книга семидесяти мудрецов (их 72 было на самом деле), и с ней начали спорить.

Но греки, когда это прочли, — они ахнули. Они сказали: «Что же у вас за Бог — странный? Ну, мир он создал, и Адама из глины слепил. Ну, ладно, — это мы допускаем. Это вещь простая. Но почему он ему не дал Знания, — самого лучшего, самого ценного, что есть в мире»?

Древо Познания Добра и Зла было закрыто для человека. И он должен был не подходить и не есть с него никаких плодов, то есть должен был оставаться невежественным. Но вот нашелся «мудрый» змей, который «пожалел» бедных людей — Адама и Еву, охмурил Еву, она съела яблочко и стала понимать, где Добро и Зло, и уговорила Адама (а «ева» — всегда уговорит «адама»!), чтобы тоже съел. И они стали понимать Добро и Зло.

А этот «злой» бог взял их и выгнал из Рая. А почему? Ведь они просто поумнели. Ну, действительно, — выгонять человека из Университета за то, что он хорошо сдал зачет, — это было бы, с нашей точки зрения, — глупо. Что эллины и отметили.

И они сказали: «Если кого-то и почитать, так надо — почитать змея».

Змей по-гречески — «офис». И почитатели змея, то есть знания, стали называться офиты.

«А как же Бог — создатель мира?»

«Так ведь, — говорят, — мир-то ведь совсем не такой хороший, как вам кажется. Это мир довольно скверный, сделан халтурно».

И они стали его называть демиург, буквально — «ремесленник», но со смысловым оттенком, как мы говорим: «сапожник», то есть плохой работник.

Это было учение офитов, оно было еще до нашей эры, до рождения Христа, — еще в то время, когда пассионарного толчка не было. Пассионарность была слабая, но появление такого рода споров и учений и смешение их — о-чень расшатало систему в восточных областях Римской империи.

В Италии, в Галлии, в Испании никто этим не занимался — всем было не до того. А вот на Востоке, где была очень большая смесь, которая в биологической науке сейчас называется химерной конструкцией — соединение неслиянное, они, так сказать, создали условия того разнообразия, которое нужно для того, чтобы нарушить инерцию первоначального этногенеза, — ортогенного, прямолинейного этногенеза и заменить ее поисками — нового.

И вот тут — бац! — произошел в 5 году до новой эры — пассионарный толчок, который прошел от Швеции до Абиссинии и задел, конечно, Иудею и Сирию. Там появился Христос со своей проповедью. В этой проповеди самое главное, что придало ей большое значение, — был настрой, совершенно отличавшийся и от эллинского многобожия, и от еврейского однобожия.

Бог Отец считался — всемирным, для всех существующих. Любой человек мог к нему прибегнуть. Законы Моисея потеряли свое значение, потому что в Нагорной проповеди Христос учил, что надо, в основном, любить и врагов. Это не значило, что не надо воевать, — нет. Но не надо было вести себя так, как раньше, так непримиримо. Надо было больше думать о душе своей.

Для того чтобы понять Нагорную проповедь, надо не читать ее (то есть читать-то надо, но этого недостаточно), но и знать ту обстановку, которая сложилась в I веке новой эры.

Римляне оккупировали Сирию, превратили в провинцию, а Иудею и Галилею, принадлежащую ей, — превратили в вассальное государство, где стоял римский гарнизон. Хотя было местное самоуправление, но с этим самоуправлением не считались. Римский наместник значил гораздо больше, чем синедрион[464] и даже царь — Ирод.[465] И поэтому римляне удерживали эту страну, которая им была нужна, как форпост против парфян.

Прекрасно. Но римские легионы надо было кормить, ведь римские легионеры имели такую нагрузку, которую у нас сейчас имеют мастера спорта. Их заставляли все время физически упражняться, бегать, метать копья, фехтовать на мечах, носить тяжести, лазать на стены, — в виде тренировки. Если бы они этого не делали, их бы убили в первой же битве. Поэтому они это все — делали. Но, простите, при таком расходе энергии — кушать-то — н-а-д-о! А паек был вначале очень маленький — лепешка из пресной муки, рыбка соленая, немного вина, разведенного с водой, плоды — какие-нибудь там — оливки. На этом, знаете, — жив будешь, но спортивных рекордов — не поставишь. И поэтому им ввели еще кусок мяса — каждому в день в виде пайка. А мясо у римлян было простое — свинина. Так как холодильников не было, то привести свинину было невозможно. Гоняли стада свиней. Время от времени кололи их, выдавали паек, и римляне так питались.

А для восточных народов свинья — это противное, поганое[466] животное.

«На священную землю Израиля — привели свиней! Какой ужас!»

Но бороться с римлянами было опасно и трудно, и без пассионарности — невозможно, а пассионарность была еще, так сказать, в зачатке. Но делали так: субпассионарные иудеи — вошли в организацию сикариев, то есть убийц (букв, «кинжальщики»). И когда римлянин ходил куда-нибудь в самоволку, — к бабе, там, или выпить, или что, — они его — убивали. Римляне немедленно проводили следствие (а это они умели гораздо лучше нашей милиции), находили преступника и распинали его на кресте.

Римляне говорят им: «Ну, человек действительно пошел — проветриться, а ты — убил его!»

А эти не понимали римлян и говорили: «Ну, он же — свинину ел!!!»

«Ну, и что?» — говорят.

«Как, — что?!!»

Вот, понимаете, — иногда бывает совместимость этносов между собой, а иногда — полная несовместимость.

И тут, когда появился Христос, то еврейские раввины решили, что он мешает им. Им нужно было организовать народ для сопротивления римлянам, а он — мешает и проповедует «не противься злому», то есть — римлянам.

Ну, сходил чепарник[467] — в самоволку, не вернулся — и Бог с ним!

А эти: «Как же так!!!»

Тогда они быстренько настучали римскому начальству на Христа. Сами — его схватили, сами — привели, сами — доносы принесли. Ну, тот (римский наместник Иудеи Понтий Пилат. — Ред.) — согласился на распятие и все последующее.[468]

Таким образом, пассионарный толчок возник в великолепно слаженной административной системе: с лучшей в мире армией (по тем временам) и с великолепным чиновничьим аппаратом — следователями, группой сикофантов — это, так сказать, агенты внутренней безопасности, — всё у них было.

То есть выделиться из этой системы, при всей пассионарности, было не возможно.

Попробовали евреи в 70 году. Они объявили, что римское господство противоречит их закону, устроили восстание. За три года их римляне уничтожили, взяли Иерусалим и перебили всех. Ну, естественно, потому, что евреи в плен не брали римлян, а убивали всех захваченных, ну, и римляне стали поступать так же.

После этого против империи выступили даки (на той же полосе пассионарного толчка они находятся) — это в современной Румынии. Первую войну даки выиграли, против Домициана. Вторую войну — Траян[469] выиграл против них. Траян был великолепный полководец, чудный администратор и очень гуманный человек. Но даков он приказал — перебить всех. Не осталось даков.

Потом евреи снова восстали,[470] уже на этот раз не интеллигентные евреи, а евреи-пастухи. Те воевали с римлянами — отчаянно. Но больше еще они воевали с христианами. Каждого захваченного ими римлянина они убивали. Но каждого захваченного христианина они подвергали пыткам, вплоть до смерти. У них появился новый учитель — Бен-Акиба,[471] очень такой талантливый человек, который проповедовал им совершенно новую религию — под видом старой и был, как это называется, начальник идеологической службы при вожде восстания Симоне Бар-Кохбе (Сыне Звезды).[472]

Император Адриан с ними справился, и всех, кого поймали, распяли на крестах. Это была у римлян позорная казнь, вроде нашего повешения. Евреи убежали частично в Аравию, а больше всего в Персию или в Римскую империю. Потому что когда они уезжали на Запад, на Рейн, допустим, в Эльзас — там было тихо, там были германцы. Евреи — торговали, получали доходы (там никто не знал, что это такое за евреи), и они там обжились. Так что у них образовалось три центра.

Ну, а что же было с христианами, которых таким жестоким образом начали истреблять? Началось с распятия Христа, потом евреи убили камнями дьякона Стефана (дьякон — значит «помощник»), забили его до смерти. Проповедника, обратившегося в христианство — апостола Павла, решили тоже казнить.

Но Павел был очень хитрый человек, когда его арестовали и хотели казнить, он закричал:

«Я — римский гражданин, и меня должен судить — только Цезарь», то есть император.

Часть говорит: «Чего с ним тянуть!»

А другая партия была за него, потому что были евреи в правительстве двух сортов: саддукеи[473] и фарисеи.[474] Павел закричал:

«Я — фарисей и сын — фарисея!» — и все фарисеи проголосовали, чтобы отправить его в Рим.

Он — спасся и успел проповедать христианство о-очень много где.

Теперь обратим внимание на Римскую империю: кто принимал христианство! — Только — пассионарные люди. А пассионариями были часто рабы, военнопленные, которых захватывали. А среди них были, конечно, и субпассионарии, и пассионарии, отдельные мечтатели, философы. Одни — принимали христианство, другие были злейшими его врагами.

Христианское учение известно исторически с 155 года. Когда Юстин-философ защищал христианские догмы против языческих философов. Как видите, какой инкубационный период.

Против христианства выступал такой очень не глупый человек, как Кельсий. Он считал, что это глупости: как человек может умереть и воскреснуть? И зачем собираться и, вообще, все это ему эстетически было не важно.

Но очень любопытно: римские философы, как и философы христианские никогда не призывали к казни и убийству своих оппонентов. А кто этот делал? А это делали те самые субпассионарии, которые говорили: «А чего он?» Это те, которые находились на этом уровне пассионарности, а не на этом (Л. Н. Гумилев показывает на графике. — Прим. ред.). В Риме уже была инерционная фаза: спокойные крестьяне, которые занимались на своих участках земледелием и которым было не до религиозных споров.

Философы были готовы поспорить, подискутировать, но совершенно не собирались убивать своих оппонентов. А вот эта (Л. Гумилев показывает на кривой на нижний уровень пассионарности — субпассионариев. — Ред.) чернь римская — она только этого и хотела. По римским законам, начать следствие о преступлении можно было, только получив донос. Даже если лежит труп на улице, но никто по этому поводу не написал доноса, — следствия не будет. А вот если донос есть — тогда «давай-давай».[475]

И на христиан пошло такое количество доносов, что император Траян — победитель даков и парфян, запретил принимать доносы на христиан. Самый стукаческий народ был и эти римляне. Почему? Только в том случае, если христианин, — ну, тогда, конечно, надо казнить. Потому что это — тайное общество, а Траян запретил все общества — тайные и явные. Даже общества по тушению пожаров, которое было в некоторых македонских городах, — он тоже запретил. А христиане все-таки община.

И, представьте себе, даже при Траяне были мученики, даже при Траяне шли люди, которые заявляли начальству: «Я — христианин».

Если молчишь — никто тебе ничего не сделает. Но эти — приходили в какое-то чувство восторга, умиления, когда они слышали, что такого-то замучили, такого-то отдали диким зверям, казнили на арене…

И одна женщина, очень богатая, у нее был управляющий по имени Вонифатий,[476] она сказала своему правителю, с которым она, конечно, жила: «Знаешь что, мы грешим все время, принеси труп мученика, купи его — палачи продают по дешевке, — может быть, мы опамятуемся и не будем грешить постоянно (а они очень любили друг друга).

Вонифатий пошел туда, посмотрел на эти трупы, ахнул и заорал: «Я — христианин!»

Чиновник говорит: «Слушай, наплевать, что ты — христианин! Я устал. Я целый день работал! У меня рабочий день кончился, я хочу домой».

Тот: «Запиши меня!»

«Приди завтра, тогда я тебя запишу. Некогда, пойми!»

Вонифатий говорит: «Нет! Запиши, чтобы я попал на завтрашнюю казнь».

Тот говорит: «Ну, если ты такой настырный — ладно, я тебя запишу».

Его казнили. И она пришла доставать труп мученика и принесла его. Церковь до сих пор чтит память этого добровольного мученика Вонифатия.

Это уже та самая пассионарная жертвенность, когда люди не стремятся переделать мир, а стремятся переделать самих себя, отдают себя в жертву ради того, что они любят. Вот это и есть великая пассионарность.

В европейской исторической мысли были два взаимоисключающих мнения по поводу того, — как, почему и каким образом — исчезла с географической карты Великая Римская империя!

Например, большой знаток, изучавший историю собственно Византии, — английский историк Гиббон,[477] — считал, что Римскую империю погубило христианство.

Победило ее, уничтожило, и она перестала быть сама собой. В XIX веке, — это век по сравнению с Гиббоном, — такой всё упрощающий, наш Чернышевский утверждал, что это «пришли злые варвары и уничтожили прекрасную Римскую империю». А у нас в XX веке говорили, что ее погубила революция рабов, только не могли узнать, в каком году эта революция рабов происходила. Но никто не спорил, потому что это мнение высказал вождь всех народов, «корифей всех наук».[478]

Но понимаете, когда смотришь поподробнее, то видишь, что даже мнение Гиббона, наиболее компетентное, наиболее мотивированное, оно в общем-то недостаточное.

Константин Равноапостольный[479] дал свой знаменитый Медиоланский эдикт[480] в 313 году. После этого все столетие, весь IV век, Римская империя существовала, правда, она уже не одерживала таких больших побед, ограничивалась, главным образом, внутренними войнами, и победы одерживали римляне сами над собой — одни легионы над другими. Но, во всяком случае, границу по Рейну и границу по Дунаю им удавалось держать. С Персией, в которую превратилась Парфия, унаследовавшая многие парфянские традиции, в IV веке, в общем, они воевали на равных. То — туда, то — сюда.

И потому поставим вопрос так: была ли религиозная война между древним язычеством и новым христианством! Опять-таки если смотришь по годам, то видишь, что война была какая-то странная, да и сомнительно, — была ли она?

Сначала было небольшое количество христианских течений. Гностики выделились, потом Присциллиан[482] в Испании тоже гностическую систему предложил. Его даже — сожгли. А так, вообще говоря, христианство было — монолитом. Но, как известно, любой этнический монолит, с большим зарядом пассионарности, он будет набирать пассионарность и превращаться во все более и более сложную систему. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения этнической системы». — Прим. ред.)

Ну, если здесь, скажем, была единичка, то здесь уже 6, 10 разных церквей и разных направлений. Сначала прибавились — гностики, которых вообще за христиан не считали, хотя они Христа признавали. Потом прибавились ариане. Арий[483] — александрийский пресвитер, очень образованный человек, он сказал: «Если есть Троица, то есть Бог Отец и есть Бог Сын. Отец — сначала, а Сын — потом. Отец выше, а Сын — моложе».

Ему говорят: «Ничего подобного! Это — кощунство! Это разница просто из-за бедности нашего языка. На самом деле, они — равные, как две стороны одного лица, скажем, правая или левая».

Спор из-за этого был — жуткий! Казалось бы, не из-за чего было спорить. Но им так хотелось спорить, что они готовы были спорить из-за любой причины.

Константин дал христианам только равноправие и установил веротерпимость. Ну, и перестали пытать, ловить и обижать, если они только сами не устраивали восстаний, как в Африке. Но в Африке эти самые берберы такие фанатики, что они при любых обстоятельствах бунтовались. Так что считать это религиозным — никак нельзя. Даже, наоборот, Константин пошел на компромисс, разрешив всем христианским церквам собраться в Никее (это был большой город в Малой Азии близко от Мраморного моря), устроить общий Собор.[484]

Но он потребовал только, чтобы его допустили туда. Ему сказали: «Как? Ты же, император, не христианин. Но туда приходят только главы церкви, наши епископы, наши священники, наши святые! А мы тебя допустить не можем!»[485]

Он говорит: «Ну, тогда не будет Собора».

«Ладно, — сказали ему, — подумаем».

И нашли способ. Так сказать, опустив из виду, что он не был крещен, ему дали чин — дьякона, самый низший чин в христианской иерархии. Ну, а так как он был, по совместительству, — императором, то с ним приходилось считаться. Собор был созван, главным образом, из-за того, что христианство начало, как и всякая этническая система, усложняться.

Проповедовали христианство во всех народах, и проповедь — шла с невероятной быстротой, потому что когда пассионарный человек — убеждает, то гармоничные, субпассионарные люди его принимают. Им кажется, что он правильно говорит. Так что все эти — вандалы, лангобарды, гепиды — они приняли христианство, которое им было проповедано. А проповедано им было арианство.

Все это шло очень сильно, причем опять-таки страдали или христианские философы и богословы, или — языческие, потому что языческие были учениками христиан. Всех Отцов Церкви — Григория Богослова, Василия Великого — учил ритор Либаний,[487] который сам был учеником неоплатоника Плотина. И они великолепно выучивались, они никогда не спорили, они уважали сочинения друг друга.

Но эта вот (Л. Гумилев на графике «Изменение уровня пассионарности в этнической системе» показывает на самый низший уровень — субпассионариев. — Прим. ред.) — шобла, вот эта римская чернь, она искала жертвы. Она хотела убить кого угодно. Сначала они убивали христиан за то, что они — не язычники. Потом стали убивать язычников за то, что они — не христиане. Философа Ипатию,[488] философа-женщину замучила толпа, поймав ее улице, когда она с работы шла домой. Раздели донага и отрывали куски мяса, пока она не умерла. — Гады!

Что это такое? Разумные действия? — Да, что вы думаете, что эти безграмотные римские, александрийские, антиохийские — грузчики, пьяницы, забулдыги — они что? — понимали что-нибудь в богословии! Что им, учить надо было что-то? — Да их силой не заставишь ничего выучить. Просто, — у них был повод убивать!

Потому что в силу сложившегося положения, когда императорская власть была слаба (я скажу потом — почему) и когда общество было расколото, они могли делать все что угодно, — хулиганить, как им хотелось. И они это проделывали. То есть люди действовали — явно себе во зло. Потому что на Западе империи пассионарности не было, а в Византии — пассионарность была. Там были храбрые фракийские солдаты, малоазийские, иллирийские, то есть албанские. Это все были храбрые люди, которые подчинялись дисциплине, которые одерживали победы.

А за это время, как говорят, произошла — языческая реакция. Но дело обстояло гораздо сложнее и интереснее. Один из «внуков» Константина, его племянник, сын Констанция — Юлиан,[489] как и его брат — Галл получили крупные назначения на границе. Через некоторое время Галла кто-то оклеветал, «стукнул» на него. И Констанций приказал казнить Галла. А Юлиан служил на рейнской границе и очень храбро себя показал в войне с германцами. Пожалуй, это была последняя победа над готами настоящих римлян. Галльские легионы объявили Юлиана императором.

Но тут Юлиан заявил, что, хотя он и числился христианином, он от этой религии отказывается, не будет ее исповедовать и хочет вернуться к древним богам.[490] Но это дело было безнадежное, потому что хотя все употребляли в комедиях и в рассказах миллетских, и в новеллах таких персонажей, как Юпитер, Юнона, Марс, эмпузы, лары и так далее, — но их всерьез-то никто не считал за богов. Пожалуй, только христиане признавали их реальное существование, считая их демонами. А римляне вообще не обращали внимания на это. рассматривая их просто как литературные персонажи.

И для того, чтобы выступить против христианства с чем-то равноценным, Юлиан принял культ Митры. Это замечательный культ был. Очень древний, совершенно чужой для Рима, еще более чужой, чем христианство, потому что он был принесен из Средней Азии. Но очень полезный культ по тем временам. Дело в том, что Митра был из первого поколения рабов. Он считался братом Урана, то есть дядей Хроноса, дедом Зевса, — очень древним. Но он был очень нужен. Потому что он был для верующих и неверующих, ему было все равно, — верят в него или нет. Он выполнял свою узкую, но очень важную функцию: он охранял клятвы. Дело в том, что когда люди воюют, то они вправе применить обман как способ одоления противника. Ну, на войне это разрешается, хитрость такая. Но если ты решил помириться и дал клятву, что ты будешь мириться, уже, изволь, не обманывать! И тут Митра — вмешивается, и того, кто нарушил клятву, обманул доверившегося (не — врага, а — доверившегося), Митра наказывает.

Римские легионеры быстро усвоили всю пользу этого культа. Они же ведь тоже занимались тем, что постоянно предавали друг друга и своих начальников. И поэтому среди римских легионеров — профессиональных солдат, культ Митры был очень широко распространен.

Я сам был в Митреуме, в Будапеште, — это один из самых восточных храмов Митры. Ямка такая небольшая, на которой барельеф Митры: он стоит, коленом придавливая быка, и убивает его кинжалом. Одет он в персидский кафтан и широкие штаны, и персидская шах-тиара на голове. Впечатляющее зрелище!

И вот этот культ Митры принял Юлиан, его назвали Отступником за то, что он отошел от христианства. Он действительно отошел от христианства и постарался найти себе союзников. Он попробовал восстановить древний языческий культ, но из этого ничего не получилось. Потому что были особые процессии, запрограммированные в языческом культе, в которых там — венки и факелы зажженные должны были нести самые почтенные дамы Рима, — матроны такие, всеми уважаемые. Они все стали — христианками. Они уже не пришли на этот праздник. Пришлось брать проституток. То есть понимаете, — праздник сразу же как-то потерял значительную долю своего обаяния.

И Юлиан, который попытался восстановить древнюю, антихристианскую римскую доблесть, он, в общем, оказал христианству колоссальную услугу. Он объявил снова полную веротерпимость. То есть ариане, которые господствовали в православной церкви, оказались уравнены в правах с побежденными никейцами, то есть православными. Никто никого не обижал, никто никого не прижимал.

Юлиан призвал из изгнания христианских епископов — сторонников никейского символа. Провозгласил религиозную терпимость. Но только он говорил: «Вот, я схожу в поход на Персию, разгромлю ее, тогда я и расправлюсь с христианами!»

И христиане очень боялись этого похода и его победы. Но зато евреи были очень рады. Они поддерживали Юлиана, он был их лучшим другом. И они снабжали его войско. И войско шло очень хорошо: через Евфрат, по равнинам Месопотамии, подошло к Тигру. И тут случайная стрела убила императора. Умирая, он вскрикнул: «Ты, — победил, Галилеянин. — имея в виду Иисуса Христа.

Субпассионарии, которые жили в Риме, получали хлебный паек, а остальное — добывали, как могли. Это были провинциалы, потерявшие свои этнические связи, разбитые на разные уезды — провинции, где они ковырялись в земле, платили ренту бывшим патрициям и всадникам, но старались их обжулить, как могли. То есть это были уже не римляне, и не эллины, и не скифы, и не галлы, а — кто попало. Тогда возникло понятие — Homo — «человек», просто человек. Деэтнизация дошла до такого положения, что римский император господствовал над массой людей, которые не образовывали никаких мелких консорций, никаких субэтносов, а так — сплошная «каша».

И каждого человека надо было по-особому брать и уличать в каких-нибудь преступлениях. Это было очень легко (потому что писали они доносы друг на друга в большом количестве), но совершенно бессмысленно. Зачем было уличать, когда он пользы никакой не принесет ни в тюрьме, ни на воле, ни на арене цирка, ни в армии? В армию-то их брать было нельзя — ненадежные солдаты из них получались. А они, конечно, не верили ни в Бога, ни в черта. Только были суеверны до крайности. Сапог всегда надо было сначала надевать на правую ногу, потом уже — левую обувать. Иначе — будет несчастье. Вот в это — они верили. В колдовство, — пожалуйста! В этих — хиромантов, в гадателей всяких — сколько угодно! Интересно так!!! Погадаю! Но принадлежать к какой-нибудь религии? — Нет, это было бы для них просто обременительно.

И вместе с этим они играли колоссальную роль. Вспомним, что именно эта римская чернь (и не только римская, но и александрийская, антиохийская, и карфагенская, и прочие) требовала казней христиан. И тут они стали требовать казней, только не христиан, а языческих философов. Им было все равно — кого. Лишь бы этих — выделяющихся людей, которые были на них чем-то внутренне не похожи, — их бы сунули в глотку разъяренному, голодному тигру, или зажгли живьем, как смоляной факел, или распяли бы на кресте. А они бы (субпассионарии. — Ред.) с удовольствием это все смотрели и похохатывали! Им было всё все равно. И они-то и составляли большинство империи, большинство ее населения. Потому что храбрые пассионарии погибли сначала в гражданских войнах, потом — в солдатских мятежах. Гармоничники были ободраны до нитки и тоже, вообще говоря, изнемогали под налогами, которые на них накладывали, для того чтобы заплатить жалованье легионерам.

Огромное количество золота уходило из Рима на Восток, потому что с Востока согдийские купцы им везли — шелк. А шелк — вещь по тем временам была самая нужная. Потому что вши, которые заедали всех древних римлян и все прочие народы, они на шелковых-то платьях не водятся. И поэтому каждая римлянка от своего мужа или отца требовала шелковую тунику. А стоил шелк — о-чень дорого. Потому что, учитывая потребности и его незаменимость, согдийские купцы привозили шелк-сырец из Китая, через Согдиану, через Персию в Сирию (Л. Н. Гумилев показывает торговые пути на карте. — Прим. ред.), здесь обрабатывали в эргастериях (специальных мастерских), потом распространяли по Римской империи. Вот это высасывало из страны колоссальное количество денег. Ну, представьте себе, что в наше время не было бы… мыла. Ну, вот вы были бы в таком же положении, как древние римляне.

Ужас пришел на Рим не с Востока, а — с севера. Готы вторглись в восточную часть Римской империи, подошли к стенам Адрианополя,[491] и даже к Константинополю они подошли и хотели взять его. Но Константинополь был хорошо укреплен, а около Адрианополя с ними встретился император Валент[492] — сам арианин. Вот здесь Адрианополь (Л. Н. Гумилев показывает на карте. — Ред.) И потерпел полное поражение: плохо сражались римские легионеры.[493]

Я не могу сказать, что тут была виной та или иная религия. Нет конечно. Но они плохо сражались, потому что и там, в легионах процентный состав все время снижался в отношении пассионарности. Механизм этого был прост. Почему идет вот это резкое смещение — даже до отрицательных величин? — Да потому, что при каждом восстании солдаты убивают своих злейших врагов. А кто для солдата — злейший враг? — Старшина и взводный. Они им не дают ходить в самоволку, они не дают пьянствовать, они не дают грабить население, насиловать женщин, требуют физической подготовки, на физкультуру гоняют. А восстания в римских легионах были примерно каждые два с половиной месяца. То там, то тут. И поэтому за IV век весь унтер-офицерский состав был истреблен. И римские легионы сделались бессильны.

Правда, римляне нашли способ, как гальванизовать свое «гниющее тело». Они стали приглашать варваров, которые нанимаясь за деньги и исповедуя культ Митры или даже не Митры, а будучи христианами, очень неплохо помогали защищать Рим. Феодосий I Великий в конце IV века выгнал готов после гибели своего предшественника Валента, вернул территории около Дуная, то есть вернулся к старым римским границам. Но сделал он это, нанимая германцев разных племен. И любой германец любого племени мог сражаться против своих соплеменников, если он поступил на службу Риму. У него была воинская присяга — он выполнял свои обязанности.

Например, когда готы снова пошли в поход на Рим, то глава римских войск вандал Стилихон[495] разбил готского короля Алариха. Сначала в Греции он его разбил, выгнал его с Балканского полуострова, потом тот попробовал вторгнуться в Италию, он — снова его разбил. Вообще, очень талантливый был человек, честный, хороший. Привел к себе много родственников, всех устроил, — на места. Но и те были — ребята крепкие. Вообще, вандалы, как народ древний, были даже лучше готов, в смысле боевых своих достоинств. Но кончилось это для него плохо, так как он был христианин, и вся его семья была христианская.

После последней неудачной вспышки в Риме в пользу язычества, когда франк Арбогаст заставил римского патриция Евгения вернуться к старым богам, внести алтарь Победы в Рим и, так сказать, принять титул императора. Евгений это все проделал, он ничего делать не мог, все делал Арбогаст, то есть иностранец.

Но тут его Феодосии разгромил, захватил их в плен, казнил — за бунт. Но все-таки империю перед смертью разделил на две части:[497] Византия — на востоке, а на западе — Гесперия (которая вскоре погибла) — и везде поставил императоров. Императорам дал хороших советников. Были даже иностранцы, но — пассионарии. На востоке сидел евнух Руфин — хитрый царедворец и дипломат, который большого вреда не принес.

А Италию защищал мужественный и храбрый Стилихон. И вот Стилихон после восстания, через некоторое время, решил упразднить последние остатки язычества в Риме и ликвидировал святилище Весты. Веста — это была покровительница Рима. Ей служили исключительно девушки, которых, если они, так сказать, уступали голосу природы, живыми закапывали в землю. Тем не менее, находились верующие, желающие там зажигать факелы, светильники, подметать святилище, — всё было хорошо. Ну, а Стилихон сказал, что с этим надо покончить, и ввел туда войска свои: германцев, вандалов. И увидели там одну только последнюю жрицу, которая была уже старушка. А дочка Стилихона посмотрела на головное украшение Весты, — сделанное из бриллиантов, еще в очень древние времена, где-то в VIII веке до нашей эры, и ахнула: «Я это — хочу!» (Ну, как баба!)

Конечно, ей сказали: «Ну, возьми, это же языческий идол, кумир, — ничего». А седая девушка, хранительница Весты, прокляла и Стилихона, и эту несчастную дочку. И действительно, лучше с такими вещами не связываться. Потому что через некоторое время на Стилихона — стукнули, — его арестовали и казнили со всей семьей и со всеми родственниками.

Ну, после этого очень быстро явился Аларих,[498] король вестготов. Прошел через всю Италию, взял Рим. Причем у Алариха — было, ну, от силы, — тысяч 80. У меня книжка есть «Мартиарий», там даются эти примерные цифры. В Риме было, правда, уже не миллион жителей, но что-то около этого, — больше 500 тысяч. Когда Аларих осадил этот Вечный город, римляне сказали: «В Риме каждый человек — солдат! Уйди, иначе тебе будет плохо!»

Он расхохотался и сказал: «Чем гуще трава, тем легче косить!» И — взял Рим.

Некоторый порядок был наведен императором Феодосией I. Во-первых, он покончил с язычеством, запретив приносить кровавые жертвы.

Только Феодосии еще мог с ними справляться. Надо сказать, что Феодосии мне очень нравится! И знаете, по какой причине? Он запретил жертвоприношение живых животных и птиц. Он сказал: «Не надо убивать живые существа в угоду демонам».

И — категорически запретил принесение животных в жертву. «Цветы — можете, плоды какие-нибудь, но живых зверей — не убивать!»

По христианскому учению, олимпийские боги считались демонами.

Ну, согласитесь, хорошо бы, если бы у нас запретили нашим этим управдомам — убивать собак и кошек. Тогда бы и крыс не было.

Покончили с этим, и система несколько упростилась. Дальше он принял никейское вероисповедание, то есть православие, и расправился с арианами и готами. У него уже были хорошие войска, хорошие чиновники, и система еще упростилась. Пассионарность сошла — от жертвенности к идеалу победы. И он одержал победу, но он разделил эту империю: на западную и восточную, которая называлась Византия. Восточная прожила долго. А Гесперия сгнивала, потому что на Западе империи пассинарности не было. А в Византии была. Там были храбрые солдаты, люди, подчиняющиеся дисциплине. И они одерживали победы.

И очень быстро, после похода Алариха и после побед вестготов в Испании, эта Гесперия, эта вот западная вся часть, — она оказалась, вообще говоря, в исключительно тяжелом положении. Вандалы, которые заняли южную часть Испании, до сих пор носящую имя — Андалузия (правильно произнести — Вандалусия), перебрались через Гибралтар под давлением готов, захватили Африку, захватили Карфаген, и в 457 г. их флот (они построили его) подплыл к Риму и взял Рим. Причем вождь их — Гензерих[500] объявил себя мстителем — за Карфаген.

Карфаген, ставший его столицей, был разрушен римлянами в 156 году, кажется, до новой эры. А это был 457 год новой эры. Вот тебе и — варвары, вот тебе и — дикари! Как вы думаете, за эти самые — 700 лет, кто-нибудь у нас знает историю XIII века, чтобы выступить мстителем за древние традиции?! — Все это вместе называется — прогресс!

Вандалы, взяв Рим, проявили свою ненависть. Ну, и были у них причины. Вандалы свирепствовали, уничтожая статуи богов, уничтожая прекрасные фрески! Именно отсюда пошло слово «вандализм». Можно было бы просто — ограбить римлян, ну, захватить в плен, продать в рабство, а эти — сорвали злобу! Но я вам скажу, что понять их опять-таки можно. Их обманули — везде, где можно. И когда они нашли способ расправиться с этими обманщиками — римлянами, то они — это проделали! А как реагировали римляне на разгром своего города? Они сразу устроили общее собрание на Форуме и стали обсуждать вопрос, как устроить цирковые игры, потому что им хотелось пойти в цирк и посмотреть на зрелище.

Знаете, после этого Рим еще некоторое время продержался. Но сначала последнего римского императора, который по иронии судьбы назывался — как основатель Рима — Ромул, и так же, как первый император, — Август. А так как он был маленький, то его звали Ромул Августул.

Одоакр[501] его уволил (низложил в 476 г. — Прим. ред.) с поста императора, послал на какую-то виллу в какой-то деревне и сказал: «Живи — там». Ну, мальчик, что он сделает? Так стал — жить.

Но потом этого Одоакра уничтожил Теодорих Великий,[502] вождь остготов.

И Западная Римская империя, которая по-настоящему называется — Гесперией (это название сейчас почти никто не знает, но я его, как раритет сообщаю) — она прекратила свое существование.

Что же было с Римом потом после погрома Гензериха? Потомкам римлян осталось только вспоминать. Как видите, жизнь для себя — это путь к гибели. Люди действовали явно себе во зло.

Естественно, что эти — субпассионарии просто умирают, не оставив потомства. Браки у них такие — эфемерные, связи у них слишком легкие. И поэтому детей у них все меньше и меньше. Происходит депопуляция. Так, в Риме, который достигал при Адриане и Антонине Пие до 2 млн. населения, в VI веке, через 400 лет, стало всего 6 тысяч. И из них только 6 фамилий были римские, остальные — приезжие. Это результат депопуляции.

Но провинциалы, живущие в горах, живущие довольно изолированно, или в Провансе, понимаете, в Пиренеях, или на берегу Атлантического океана, они, как изоляты, сохраняют гармоничных особей, тех, у которых пассионарность не превышает инстинкта самосохранения, у которых нет этой подлой субпассионарности, все уступающей своим инстинктам. Такие, понимаете, нормальные, крепкие мужички. Они живут и размножаются нормальным образом, не интенсивно. Они беззащитны, они стараются только прожить так, чтобы их не тронули. Сами они никаких больших войн не предпринимают. Но они передают свое наследство.

Теперь поставим вопрос: Кто виноват? Ради этого я читал всю эту лекцию и рассказывал все эти подробности.

Христиане? Но там, где они были, наоборот, удалось удержать границу. Правда, потом уже, в VI веке, эту границу прорвали славяне. Но славяне были такие отчаянные, что с ними никто справиться не мог. Ну. Они перебили местное население на Балканах, заселили их и до сих пор живут.

Затем, что — германцы разбили? Так, простите, они бы не разбили их, если бы против них должным образом сопротивлялись. Сил у германцев было совсем не много. Опять не выходит.

Кто же виноват? — Вопрос, с которого я начал и ответом на который я кончу. — Очевидно, природный, железный закон этногенеза. Как только эти храбрые легионеры и патриции превратились в победоносных завоевателей полумира; как только всадники подняли восстание против легионеров и патрициев и устроили гражданские войны; как только легионеры стали служить за деньги, постепенно теряя свою доблесть, то защищать стало некого.

Очевидно, Римская империя погибла своим собственным порядком, как погибает большое, но состарившееся животное. Как слоны уходят на кладбище слонов, как киты выбрасываются иногда на берег, медведи находят долинку, откуда идет какое-то испарение из земли, их опьяняющее. Когда медведь гризли в Кордильерах приходит туда, он ложится и уже не встает. Ему уже ничего не надо. Он не хочет есть, не хочет пить, он тихо, спокойно засыпает. Ну, с Римом, конечно, все это произошло более болезненно и сильно, как с этносом. Это тот же самый конец — естественный конец, который идет от старости.

И вот что произошло после того, как Римская империя в результате пассионарного перегрева разделилась на Византию и Западную Римскую империю.

Создался сначала Западноевропейский цивилизованный мир.

Карл Великий, франк по происхождению, образовал Священную Римскую империю германской нации,[504] и отделился от православия и от мусульман. Империя была небольшая: занимала территорию Франции, Северной Италии и Западной Германии. Карл пытался завоевать Испанию, но ничего не вышло. И тогда стали выкристаллизовываться новые французы. Смотрите, — они отделились от немцев, а до того были единым целым. (Л. Гумилев показывает на схему «Состав этносферы», — Ред.)

Ирландцы были христианами (приняли христианство не из Рима, а из Египта), они не признали папу и не приняли католицизм. Итальянцы разошлись по городам. Шведы были еще язычники. Испанцы — под арабами. Англичане? — Да, их и не было еще, по существу. Там жили бритты кельтского происхождения, англы и саксы, которые обижали кельтов, а еще их грабили норвежцы-норманны. Англичан как целого не было.

Но французы разделились и приняли переселившихся из Бретани бретонцев. Бургунды превратились во французский субэтнос: они стали говорить по-французски, пить бургундское вино на манер французов. Одновременно было три Бургундии: Верхняя, Нижняя и герцогство. То есть кто куда хотел, тот туда и примыкал. — Свобода!

Сосуд только после остывания начал подниматься, наполняться. Гасконцы, то есть баски,[505] вообще были самостоятельным народом. Они за французов-то себя не считали. И язык у них был не индоевропейский, вроде грузинского. Академик Map[506] ими занимался.

Вот здесь — были остроготы и местное население, главным образом, — римского происхождения.

Все это было захвачено франками[507] династии Меровингов,[508] которые не проявили абсолютно никаких талантов ни в управлении; ни в организации; ни в культурном отношении. Единственное, что они умели хорошо делать, — это убивать друг друга. Причем женщины в этом отношении превосходили мужчин.[509]

Но детишки-то, жившие в этих замках, выбегали на улицу играть в детские игры. У них лапты не было — они народ западный, дикий. Но в какие-то аналогичные игры они играли с сельскими ребятишками. Те говорили на испорченной латыни, а эти — на испорченном западногерманском, франкском наречии.

Но так как тех, местных жителей было гораздо больше, то господские дети из замков вынуждены были, для того чтобы принимать участие в детских играх, выучивать латинские слова. Но они, правда, придали им свою грамматику, которая, так сказать, нам сейчас ни к чему. Они ввели артикль, но только артикль не немецкий — «der» и «das», а латинский — «lе» и «lа» — для женского рода. Затем они ввели сложное прошедшее время, но опять-таки на латинской основе.

Надо сказать, что в эту эпоху франки и местные жители, галло-римляне, терпеть не могли друг друга. Галло-римляне считали франков хамами, грубиянами, невеждами.[510] И это было — правильно. А франки считали галло-римлян трусами, подхалимами, предателями. И это тоже была правда. И только то, что Западная Европа является полуостровом, к которому довольно трудно добраться, избавило ее оттого, что она не стала в это время жертвой внешних завоевателей.

Но в конце VIII — начале IX века произошел тот пассионарный толчок,

— который задел скандинавов и создал движение викингов;

— который задел Францию, и как раз — Париж и Орлеан, именно то место, где жили франки (но не Южную Францию, заметьте);

— и Северную Испанию.

И там — стали появляться люди, которые были равно не похожи на своих родителей и на своих соседей. Мы их называем, как и они себя, — французы. Это, так сказать, олатиненное произношение «франк» — «Frangais». Но это название появилось не раньше середины IX века. До этого они были: волохи[511] (латиноязычные) и тевтоны[512] (германоязычные).

А тут они стали ни тем и не другим, а третьим — они стали французами. Принцип образования их жизни был совершенно иной, чем до этого времени.

Рим стремился расшириться, создать провинции, обеспечив там провинциалам легкую веселую жизнь, и тянул с них, как клоп, все богатства. Деньги тратились на подкуп своей черни, которая называлась populus Romanus (римский народ. — Ред.), желавшей только получать бесплатно хлеб и бесплатно ходить в театр. А больше — ничего, толку от них — не было.

А здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте территорию севера современной Франции и Германии. — Ред.) все было по-иному. Оказалось, что все эти мелкие французские и германские племена решили встать твердо на свои ноги. А это им было очень нужно.

С IX века, к счастью, не до этого, начались набеги викингов. Викинги были такие же норвежцы и датчане, как и все их родственники, оставшиеся дома и называвшиеся — хердинги. Но викинги были, как у нас говорят, — шпана, ребята «оторви и брось», которые так безобразно вели себя дома, что от них старались избавиться. Они не ладили со своими работящими братьями и отцами, дядями. Они уходили и устраивали укрепления по римскому образцу — крепости. Но те, спокойные люди, говорили: «Зна-а-е-м мы их! Это они сейчас такие тихие. А вот вылезут, всех разграбят, убьют! Ведь они — отчаянные!»

Среди них были люди даже патологического склада. Они назывались берсерки[513] (то есть «подобные медведю»), которые в истерическом припадке обретали какую-то такую невероятную силу, что ломали и все уничтожали. Правда, после истерического припадка их можно было тут же взять и «ножом и вилкой — съесть». Они сопротивляться не могли, но в истерическом состоянии они были очень страшные. И их берегли, их ценили.

И вот тогда местное население, гармоничные особи — хердинги, решили их выгнать. И стали выгонять. Викинги начали плавать по Северному морю, заселять (в конце VIII–IX вв. — Ред.) Оркнейские острова. Гебридские, попали в устье реки Твид. Построили себе город — между шотландцами и британскими кельтами (англичан еще не было). Затем они попали в Ирландию. Устроили там семь королевств, — от них следа не осталось. Они заселили Исландию. Она им очень понравилась. Там не было населения, но был еще лес и олени. Вы не думайте, что Исландия — это такая северная страна, что там плохо. Там — Гольфстрим! Там не хуже, чем у нас в Ленинграде.

Но оттуда (в конце X в. — Ред.) они попали в Гренландию — «Зеленую страну».[514] Тогда еще ледник не сползал в океан, была закраина, где они стали разводить скот. Затем они попали в Нью-Фаундленд и в Северную Америку. А по последним данным, оказалось, что они обогнули Америку, вошли в Парану (это огромная река в Аргентине). Поднялись по ней и оставили там свои наскальные надписи. То есть они были невероятные путешественники — пассионарии. Но есть-то им надо было! И еду, и богатство они доставали путем набегов и грабежей.

Надо сказать, что эти северные народы (скандинавы) никакой особой физической силой и храбростью не обладают. Целый ряд народов средней полосы, пожалуй, более устойчивы и крепки, чем они. Например, славяне или те же самые римляне и греки — они были крепче. А этим — победа была абсолютно необходима! И поэтому они применяли биохимическую стимуляцию: они ели мухоморы, запивали водой (а мухомор полностью снимает чувство страха) и бросались в такие атаки, что сминали любого противника.

Надо сказать (тут я уже пожалуюсь вам), что эти — московские этнографы[515] стали говорить, что я «мухоморам приписываю смену формации». Но вы сами слышите, что о формациях речи нет никакой. И что здесь речь идет только о биостимуляторах для битвы. Но они же ведь москвичи, они знают только одно: им подай социальную формацию — меняется или нет? Если не меняется, то не о чем и говорить. Но убиваемым людям это было отнюдь не безразлично. И защищавшимся тоже. Сменилась формация или нет, но защищаться-то от этих разбойников — надо!

И вот точно такой же процесс (с конца IX в. — Ред.) прошел в Северной Франции. Когда викинги поднялись по Сене, они хотели разорить одну укрепленную деревню, называвшуюся Париж. Там сидел граф Эд, который и был, видимо, один из первых французских пассионариев (ну, других мы просто не знаем). Были у него пассионарные предки, но и он проявил себя замечательным образом. Он заявил, что он крепость — не сдаст. И стал выгонять всех на стены, для того чтобы защищаться. Ну, все французы, естественно, как гармоничные и субпассионарные такие — тихие, спокойные, вежливые, — они кричали, что у них миокардит, что они не могут идти на стены.

Он собрал кучку своих отпетых[516] ребят и сказал: «Выгоняй их всех! Бей по морде, но чтоб вышел на стены! И чтоб защищался, сукин сын! К нам придет король — Карл Толстый, потомок Карла Великого! Он — нас спасет!»

Тот пришел, посмотрел на этих викингов, испугался и — смылся.

Так что вы думаете? — Париж устоял! Это было первое крупное поражение викингов. Кто его одержал? — Граф Эд.

Французы так удивились, что избрали его королем. Но он скоро умер. И, однако, с тех пор Париж стал одним из крупнейших и славнейших городов этого королевства, которое в это время стало называться уже Франция.

И после этого оказалось, что с викингами-то справляться можно, но для этого надо отобрать только хороших, крепких ребят. А в отличие от древних римлян, эти франки или волохи, перемешавшиеся между собой, они вовсе не хотели нести общественную нагрузку. (Римляне обожали общественную работу, они просили, чтобы их назначили на общественную работу! Правда, они там взятками и вымогательствами обогащались сверх меры.) А эти говорили: «Обогащаться нам не с кого. И если тебе, король, нужна моя служба, — плати!» «Nullus officium sine beneficium», — говорили они по-латыни (знали все-таки!) — «Никакой услуги — без оплаты».

Пришлось «ввести» феодализм. Как? — Стали им платить. А платить-то — нечем. Тогда стали давать землю, с которой, предполагалось, они могут получить доход, то есть землю с крестьянами. Крестьянам говорили: «Вы не платите нам в казну, а платите непосредственно вашему — сеньору, который вас за это будет — защищать».

Так появилось крепостное право, так появился — феодальный строй. Тут уже — формация. Но, как видите, из чего она вытекала? Она вытекала из необходимости защищаться, иметь войско, боеспособное и крепкое.

Другая опасность для Европы была с Востока. Потому что из Средней Азии, с берегов Сырдарьи, вот отсюда (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Ред.) в VI веке был вытеснен народ, который назывался хиониты.[517] А здесь (показывает на карте. — Ред.) жил народ, который назывался авары. Авары были очень воинственные. И когда хиониты были вытеснены, то местное население — болгарское, аланское и славянское — приняло их за тех страшных аваров,[518] про которых был слух. А эти мерзавцы воспользовались лингвистической ошибкой: не все ли равно, как называться, — важно, чтобы тебя боялись.

В IX веке хиониты проникли в Венгрию, захватили вот эту равнину (Л. Н. Гумилев показывает на карте. — Ред.), устроили здесь свои военные лагери и начали делать жуткие набеги: и на Византию (но та отбивалась), и на Германию, и на Францию. Ну, очень им было трудно с ними справляться. Правда, славяне справились, но они получили подкрепление в IX веке. В самом конце IX века к ним пришли на помощь венгры.[519] И те совершали набеги аж — до Испании.

Когда я был в Будапеште,[520] я видел там карту, сделанную венгерскими историками, где были показаны все походы древних венгров. Два похода в Испанию, ну, в Италию — постоянно, в Германию, Францию — постоянно, на Балканы — постоянно. Вы понимаете, от них-то надо было защищаться. Эту миссию принял на себя Отгон Великий. Нет, сначала его отец — Генрих Птицелов,[521] а потом — Отгон Великий,[522] которые происходили из северо-западной Германии, вот отсюда. Они были саксонцы. Не франконцы, не баварцы, не тюрингцы, а вот оттуда, где прошел пассионарный толчок. (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте соответствующие районы Германии. — Ред.)

Они, во-первых, придумали, как можно перенять у алан[523] рыцарскую тяжелую конницу, они ее создали. Так что они даже крестьян не мобилизовали, только деньги с них тянули. Сами стали рыцарями и начали воевать против венгров. И в 955 году нанесли им такое поражение, что венгры больше не нападали на Западную Европу. Оттон сыграл в отношении венгров ту же роль, которую сыграл Эд — в отношении викингов. Прекрасно.

А что же с венграми! Их уничтожили? — Н-е-т!

С ними получилось хуже. Они уничтожили сами себя. И хотя их много сейчас, но они очень отличаются от настоящих, подлинных богатырей, которые пришли в свое время с ханом Арпадом.[524]

Дело в том, что они в этих походах набрали огромное количество пленников и пленниц. Ну, естественно, пленницы им принесли потомство, и матери научили детей христианской вере (в ее латинском варианте. — Ред.). И оказалось, что в Венгрии большое количество людей, говорящих по-венгерски (ну, раз ты находишься в этой стране, то ты будешь говорить на государственном языке), но — это были полуфранцузы, полуитальянцы, полуиспанцы, полуславяне и все — христиане.

И когда началась очередная распря между двумя королевичами,[525] то один из них — святой Стефан[526] убил своего брата, оперся не на венгерских богатырей и их потомков от законных жен, а оперся вот на этих рабов и детей рабынь. И те их поддержали, воевать они тоже умели. И так Венгрия, сохранив имя, превратилась в западноевропейское или среднеевропейское королевство со всеми качествами, отсюда вытекающими.[527] Вы видите, — как меняются люди. Все имеют предков, но не все наследуют от предков этническую традицию.

Это я вам рассказал о начале, а сейчас я перейду к тому, очень важному моменту, который мы называем перегревом, или акматической фазой.

Сейчас мы перейдем к тому большому и очень важному моменту, который мы называем перегревом, или акматической фазой этногенеза.

Долгое время французский король, хотя и имел юридическую власть над всей территорией современной Франции, кроме юго-восточной ее части (тогда Лион считался немецким городом, Марсель — тоже), но фактически ни над ничем он не господствовал. Со стен Парижа были видны замки мятежных феодалов, которые никому не подчинялись. Но постепенно парижские пассионарии, сначала ликвидировали своих местных феодалов в Иль-де-Франсе, — буйных, тоже пассионарных, но у короля была прерогатива власти, все считали, что он прав в любом случае и ему надо подчиняться. И вот эта доминанта помогла справиться с мятежниками.

Затем они начали воевать с нормандцами, то есть викингами, осевшими на северном побережье Франции, на полуострове Нормандия. Затем они завоевали с большим трудом Аквитанию и Гасконь, затем они подчинили себе юг Франции. Но это уже много лет спустя, и таким образом, путем интеграции, создалось Французское королевство.

Лучше всех держалась Бретань, но о ней я сознательно не сказал сразу, потому что она связана с появлением особого народа, который мы называем — англичане (ну, так его принято называть). Но по существу, как мне объяснили, если русский человек приезжает в Англию и говорит, что хочет увидеть Англию, то его спрашивают: «Куда Вы, собственно, хотите поехать?» Потому что Англия образовалась из такой этнической мозаики, какой, пожалуй, не было ни в одной из европейских стран.

Дело в том, что остров Британия был заселен кельтскими племенами кимвров.[528] А остров Ирландия был заселен другими племенами — гэллов.[529] И этим кельтам удалось установить какой-то порядок, друидическую церковь,[530] даже письменность у них была. Только они ей никого не обучали, потому что ею записывались священные тексты, но надо было знать их на память, то есть письменностью была не для массового употребления. Жили они кланами,[531] которые часто боролись друг с другом. Но, в общем, неплохо жили, пока их не завоевали римляне.

Туда высадились римляне: сначала Цезарь, потом Септимий Север подчинили себе южную часть Британского острова. В северную часть — Шотландию — они не пошли, сочтя ее недостойной завоевания. По этому поводу очень неплохо выразился английский историк Тойнби: «Бог наказал Каина за братоубийство (Авеля убил) тем, что запретил ему останавливаться на одном месте, заставлял все время ходить по земле. Но Бог просто «упустил из виду», что есть Шотландия, — туда бы его засунуть и запретить оттуда выходить».

Понимаете, Шотландия — достаточно северная страна, Гольфстрим проходит мимо нее, и там постоянно сеет мелкий дождь. Растительность там — знаменитый вереск, который воспевают поэты. Ну, так-то он — ничего, но он никуда не годен, ни в какое дело не идет. Единственный способ выжить в тех местах, которые не поросли вереском, — пасти овец. И шотландцы, как и англичане впоследствии, стали скотоводческим народом. Они не земледельцы, их богатство — это были овцы. Местные шотландские племена, называвшиеся по латыни пикты,[532] что значит «разрисованные» (татуировки у них были), а по-древнему они — каледоняне,[533] и пришедшие из Ирландии — скотты[534] завоевали ту часть от Шотландии, которую не завоевали. И основали там свое Шотландское королевство.[535]

Но римляне заняли Британию, охраняли ее, собирали приемлемый налог. И бритты[536] решили, что им очень хорошо жить: воевать не надо, налог заплатить можно, порядок полный — вообще, ни о чем думать не надо.

И все было бы хорошо, если бы не падение Римской империи, если бы не нападение гуннов. Когда потребовались все войска, римский полководец Аэций[537] вывел из Британии римские легионы и использовал их для защиты римских границ, а тем сказал: «Живите сами и защищайтесь, как хотите. Мы вас достаточно защищали».

Это было в V веке.

А тут (в Шотландии. — Ред.), когда пикты и скотты стали нападать на этих бриттов, культурных и цивилизованных, «интеллигентнейших» бриттов, грабить их, убивать, жечь города и деревни, уводить женщин в плен, ну, тем — не понравилось: «Надо же — мы так хорошо живем, денег много. А они — такое безобразие делают. Давайте соберемся, отобьем их!»

«Нет, некогда, — говорили бритты, — нам некогда. Мы лучше заплатим деньги, — там устраивайтесь без нас».

И поэтому бритты пригласили двух вождей: саксонского — Горзу и английского — Хангиста (или Генгиста. — Ред.).[538]

Должен вам сказать, что саксонцы (здесь: племена саксов. — Ред.) жили вот в этом месте (Л. Н. Гумилев показывает на карте. — Прим. ред.) — в современном Ганновере, так что им до кельтов — рукой подать. Англы — это племя, которое жило в Шлезвиге, но они уехали сюда — в Англию, заняли Уэссекс, а их территорию захватили: частью — датчане, частью — немцы. Так что они все переехали туда и начали этих самых кельтов обижать. Они довольно быстро договорились с пиктами и скоттами и объединенными силами начали бить пригласивших их бриттов. Никогда не надо передавать право на самозащиту кому-то другому. Он будет плохо работать. А иногда и во вред. Так случилось и здесь.

Бритты спохватились, придумали себе миф о короле Артуре, который бьет этих проклятых германцев, — рыжих, волосатых, небритых, бородатых разбойников. Но это был миф. Может быть, и был какой-то король Артур, но никаких побед он не одерживал. Эти саксы из Кента и англы из Уэссекса (то есть с восточного берега), оттеснили кельтов до холмов Валлиса и Мерсии — это западный берег. (Мерсия — это марка, граница.)

При этом пришельцы (англы и саксы. — Ред.) так жестоко с ними обращались, что некоторые кельты, которые не могли этого переносить, убежали через пролив и поселились на полуострове Арморика, который стал называться Бретань. Вот здесь. И они всеми силами боролись против французов, в которых видели тоже германцев и которые были им тоже очень противны. Бретонцы это — не французы. Они до сих пор, кстати сказать, стараются показать, что они совершенно особые, за исключением тех случаев, когда нужно воевать. Тогда они воюют — за Францию. Но это — сейчас, а в те времена было не так, — они были противники, и — злейшие, противники французов.

Почему же малые дружины Генгиста и Горзы оказались вдруг сильнее многочисленного населения этой богатой страны? Экономически и технически саксы и англы были слабее романизированных бриттов, но этнически они были моложе. Потенция возраста дала им возможность получить перевес в борьбе с кельтами. Но там, где кельтское население не растратило былой воинственности (в осталых районах Британии — Уэльсе, Корнуэльсе и Шотландии), оно с успехом употребило ее на отражение чужеземцев.

Все было бы хорошо для этих германцев, которые победили кельтов, но на них стали нападать викинги.

Надо сказать, что предки современных западных европейцев были невысокого роста, коренастые, волосы каштанового цвета, — такие все шатены. Причем глаза карие, и вдруг произошла мутация в районе Северного моря. Появились у них дети, которые имели узкую талию, очень широкие плечи, высокий рост, голубые глаза, совершенно светлые волосы, румянец во всю щеку и — дикую свирепость. Это предки наших скандинавов, предки викингов.

Организованные викинги — датчане, например, датский король Канут Великий[539] подчинил себе Англию. Гамлета[540] вы все помните: Англия там изображена как место ссылки, куда направляют опального принца. Так оно и было при Кануте Великом, он объединил три страны: Британский остров, Датский полуостров и Норвегию. Но после его смерти они распались. Потому что все хотели самостоятельности, ведь это стремление очень ярко выраженных пассионариев — «Быть самим собой. Быть ни на кого не похожим. Стоять на своих ногах».

И поэтому норвежцы — не хотели датчан, англичане — не хотели викингов. Саксы и англы, увидев, что у них положение такое плохое, что им ничего не поделать, — объединились. Устроили восстание,[541] выгнали, в конце концов, викингов, но не надолго. Через поколение, уже в XI веке, те викинги, которые осели в Нормандии, забыли свой норвежский язык. Они переправились через Ла-Манш, разбили и саксонского короля Этельреда[542] и захватили почти весь остров — до Шотландии, и главное — за исключением Уэльса.

Уэльс сопротивлялся отчаянно. Но кончилось это все тем, что в 1006 году, когда Вильгельм Завоеватель[543] (а был он по происхождению норвежец, но его предки уже 100 лет жили в Северной Франции,[544] привел с собой очень много французских рыцарей и устроил им доходные места при дворе и в управлении. Вильгельм и его потомки нормандской династии помогали французам. И таким образом создалось королевство, которое получило название Англия, но в котором англичане — потомки англов — составляли меньшинство.

Уцелевшие кельты довольно спокойно относились к этим французским, вернее, офранцуженным завоевателям, потому что им так надоели англосаксы, что они считали: «те, конечно, тоже сволочи, но не такие». Благодаря чему власть офранцуженных нормандцев не встречала сопротивления на Британском острове. Пока не наступили очередные феодальные войны.

Графиня Матильда[545] поссорилась из-за престола со Стефаном Блуа.[546]

У них была жуткая гражданская война,[547] которая кончилась договоренностью. И вызвали на престол в Англию родственника графини Матильды — некоего Генриха Плантагенета[548] с роскошных берегов Луары, где он жил в Анжу. Он приехал, согласился (ну какой дурак откажется от королевского престола!) и привез с собой огромное количество уже не офранцуженных норвежцев, а чистых французов, самых натуральных. Когда королем Англии стал Генрих Плантагенет, — натуральный, природный француз, всюду стали протаскивать французов. И роздал им феодальные владения. Можно себе представить, как англичане лютой ненавистью возненавидели французов!

Особенные хлопоты доставляли кельты. Они были в Шотландии и в Уэльсе. Ведь Шотландию так и не удалось завоевать ни англосаксам, ни англичанам. А с Уэльсом уже позже, много лет спустя, при Эдуарде I[549] произошло следующее.

В середине XIII века он решил подчинить Уэльс (Валлис — так он по-кельтски назвался, англичане все слова коверкают). Оказалось, что это не возможно. Хотя у Эдуарда были великолепные рыцари, латники, привыкшие скакать верхом, рубить мечом. Кельты прятались в своих мшистых холмах и делали бункеры, и перешли к партизанской войне. Англичане скачут, скачут, устанут и ложатся спать. Тогда кельты выходят ночью и стреляют из луков. Луки длинные и очень дальнобойные. Те вскакивают, — никого не поймаешь. Но сидеть под землей тоже все время скучно. Обе стороны имели очень большие неприятности из-за войны, в которой никто не мог победить.

В конце концов, Эдуард спросил: «Чего вы хотите? За что воюете?»

Кельты сказали: «Ладно, дай нам государя. Но при трех условиях. Во-первых, он должен быть знатного рода; во-вторых, должен родился в Уэльсе. Третье — не знать ни слова, ни по-английски, ни по-французски».

Сам Эдуард по-английски тоже не знал. И он согласился на все условия, пригласил к себе вождей кланов. Вынес к ним маленького сына и сказал: «Это — мой сын.[550] Он — знатного рода. Он родился две недели назад в Уэльсе. И он не знает ни по-английски, ни по-французски».

Те сказали: «Ладно, — принимаем».

Уэльс не является частью английского королевства. Он соединен с ним династической унией,[551] потому что наследник престола называется принц Уэльский. Но он — самостоятельный государь, подчиненный, в данном случае, своим родителям.

Англичане, принимая к себе королей французского происхождения, приняли меры предосторожности. Например, столицей Англии был Лондон — богатый древний город. Они согласились принимать королей при условии, что ни один дворянин не может переночевать в стенах Лондона, только — горожане. Для короля построили дворец[552] за городом. Все дела он делал в Сити, а ночевать ехал во дворец. Из-за этой законности, этой скрупулезности английская культура и возросла. Во Франции ничего подобного не было.

Император Константин Великий предложил христианам собраться на Собор в стольном городе Никее и установить все порядки, чтобы не было споров. А споров было много. Все согласились, за исключением африканских христиан, которые были очень горячие.

Там был такой Донат, потом ставший епископом. Он сказал: «Какое дело императору до церкви! Он же — язычник! И пускай он в наши дела не вмешивается».

Но иметь бесконтрольную организацию в стране — слишком роскошно. И большинство христиан согласились дать Константину чин дьякона и допустили его на Собор.

А донатисты категорически отказались. Он прекратил убийства? Он лишил нас мученической смерти, значит, лишил нас Царствия Небесного! Логика железная.

«Так мы сами добьемся этого!» И они стали составлять банды таких фанатиков, которые искали мученической смерти. Перед этим они грабили и насиловали, но считали, что мученическая смерть все покрывает. После того как набезобразничают, они находили путника на дороге и просили убить их: «Хотим погибнуть за Христа!»

Этот несчастный говорил: «Оставьте меня в покое! Я курицу не могу зарезать, а вы требуете, чтобы я вас убивал!»

«Нет, ты нас убьешь! Или мы убьем тебя!»

Он брал дубину и убивал. Они падали, умирали и считали, что попадают в Царствие Небесное.

Донатисты сами себя убивали.[553] Африка была поделена — ее захватили вандалы, пришедшие с берегов Балтийского моря. Но это было не страшно.

Хуже была распря между учеными, Александрийский пресвитер Арий сказал, что если есть Бог Отец, то Бог Сын идет после Отца, потому что он рожден Отцом. Они не равны. Сын подобен Отцу, но не одно и то же с ним.

После него выступил священник Афанасий, философ: «Ты — дурак! Мы употребляем на нашем бедном языке слова Отец и Сын — это одно и то же. Два лица одного персонажа. Они совершенно равны между собой. Бог Отец равен Богу Сыну. Из-за чего мы тут спорим?»

Но спор разгорелся дикий.

Преемник Константина — Констанций[554] принял арианство, а не православие. (Арианство более рационалистическое, православие — более мистическое.) На Соборе в Никее обсуждался вопрос даже не о сектантах, не о донатистах, не о гностиках, а во главе угла был вопрос: Единосущее или Подобосущее.[555]

Никейский собор высказался — за Единосущее. После этого Констанций собрал новый собор в Равенне, и там высказались за арианский Символ Веры — Подобосущее. Начались гонения.

Но точно также расправлялись ариане — с православными, с никейцами. Никейцы, овладев властью, также преследовали ариан.

И тут возник новый спор. Запад был разложен: и Рим, и Карфаген, и Испания, и Галлия. И туда (на собор. — Ред.) явился очень набожный британский монах Пелагий.[556]

Он сказал: «Что-то здесь странное. Раз крещен, то в Царствие Небесное попадешь. А если — развратник, пьяница, убийца?» — «Ничего, крещение все покрывает».

«А если не крещен, не попадешь?» — «Нет!»

«Но бывают же праведные язычники. Они преступлений не совершают. Неужели Господь их не помилует?» — «Нет!»

Но Пелагий был человек очень дипломатичный, умный. Он сел на корабль и поплыл в Карфаген. А те быстренько послали туда донос — очень влиятельному епископу христианской церкви Августину.[557] Августин побеседовал с Пелагием. Тот благодарил, сел на корабль и уплыл. Но у него осталось много сторонников. Они (пелагианцы. — Ред.) стали говорить: «Мало ли, что ты — епископ, что ты — священник! Раз ты такая сволочь, неужели мы тебя будем уважать?»

Собрали Собор в Африке и решили: раз Бог уже кого-то предназначил к спасению, а кого-то к осуждению, то мы будем делать все, что хотим!

И Августин этот Собор благословил.

А его противники убежали в Константинополь, где был очень строгий патриарх, перс по происхождению, — Несторий.[558] Он навел порядки в монастырях — там тоже в самоволку (без разрешения. — Ред.) ходили. Скинут рясу и бегут в театр, как сегодня на стриптиз. Он это прекратил, чем вызвал законное недовольство монахов. Восстановил посты, законы против еретиков.

И вдруг к нему прибегают пелагианцы. Он с ними внимательно поговорил и сказал: «Нет, я не считаю, что они еретики. Пусть они живут. У них вера правильная».

В это время Несторий сказал совершенно правильную вещь, что Дева Мария родила, конечно, не Бога, а человека. Этот человек оказался Богом, а родила она Христа, значит, она Христородица, а не Богородица, потому что Бог Сын существовал прежде всех лет. Еще до начала сотворения мира.

«А-а-а! — заорали они, — он наводит хулу на нашу заступницу — Богородицу.»

Спор продолжается, собирается собор в Эфесе, известный как «эфесский разбой». Спор был о том, два тела было в Христе — божеское и человеческое — или одно. Являются египетские монахи, которые жуткие фанатики и противники Нестория, и большинством голосов его отлучают. «Египтяне» — подготовились. И монахи в рясах из верблюжьей шерсти, подпоясанные веревками, с огромными топорами бегают и кричат: «Кто говорит — два, тех рассечем пополам!»

Они ворвались на заседание Собора, загнали председателя под стол, сломали писцам пальцы, чтобы не вели протокола, и носились по всему Эфесу. Добились, что «у Бога — одно тело и ничего человеческого в нем нет, только Божественное». Это не признала ни римская церковь, ни малоазиатская, ни византийская.

Потом собрали собор в Халкидоне. Окружили собор войсками, монахов не допустили, приняли тот Символ Веры, который вы можете услышать сегодня в любой церкви, и им сказали: «Цыц! А Нестория мы тоже не признаем!» — и сослали его. То есть государство принимало все меры к понижению уровня пассионарности.

Но нас не интересуют эти детали, — нас интересует, почему они происходили. Зачем было египетским монахам вместо того, чтобы спасать жизнь, — ездить в Эфес и заниматься там этими безобразиями? Чего было им Несторию сопротивляться?

Он умер, а его сторонники эмигрировали в Персию и создали несторианскую Церковь. Она распространилась до Китая и Монголии.[559] Остатки ее слились с православными уже при Николае II, менее ста лет назад. — Откуда такое свирепство, а главное — зачем? Риск — страшный. Их туда никто не гнал. (Л. Н. Гумилев имеет в виду египетских монахов. — Прим. ред.) Напротив, их туда не пускали!

Вот это и есть жуткая вещь, которая называется пассионарным перегревом, или акматической фазой этногенеза.

Поэтому, когда вы смотрите на эту кривую, вы не думайте, что эта она обозначает расцвет государства, его усиление. — Нет. Пассионарный перегрев также вреден, как и пассионарное охлаждение. Пассионарии приносят столько же вреда, сколько эти субпассионарии («субчики»), но другого характера вред. А сводится все — к убийствам, к уничтожению.

Вот что такое — жертвенность. Она может быть и умной и глупой, она может быть добронаправленной и злонаправленной. Она может иметь любое направление, но она — в переизбытке. Это все то же самое, как если бы вы стали бы кипятить молоко в кастрюле и отошли в сторонку и дали ему вскипеть. Так оно же — уйдет! Так оно и ушло.

(Л. Н. Гумилев подходит к графику «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе». — Ред.)

Представьте себе, что мы с вами какие-нибудь микроорганизмы, которых биологи выводят в колбе. Вода холодная, градуса два-три. Мы еле-еле плаваем, еле двигаемся. Потом вода подогревается. Мы радуемся. Десять градусов — хорошо, двадцать — оптимально. Мы бегаем, носимся, пожираем пищу и друг друга. Когда 50 градусов, то чувствуем, что уже не то. Лучше бы не надо. А подогрев продолжается. К 70 градусам — все умирают. Все бактерии. Но если кто-то уцелел, прилепившись к стенке сосуда, то когда температура спадает, он вылезает и радуется, что можно вновь поплавать. Можно и покушать, и размножиться путем деления. Будет двое, четверо — веселее будет. До тех пор, пока температура не упадет до нуля, пока ледком не схватит всю воду, и тогда уже всё кончится.

Вот что показывает эта кривая, но только на историческом материале. Поэтому эту кривую (Л. Н. показывает на график «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе». — Прим. ред.) я считаю самой важной в этнологической науке, которую я имею честь читать.

Вы все, конечно, не раз слышали произносимое с большим уважением слово «Возрождение».[560] Принято было считать, что «мрачные века Средневековья», где большинство людей было безграмотных, где были страшные зверства, сменились «светлой» эпохой Возрождения.

Тогда поэт Петрарка[561] начал изучать греческий язык и греческие рукописи. Потом нашли греческих специалистов, которые обучились итальянскому языку. Потом начались переводы и великолепные издания, причем такие издания, которых сейчас нет нигде.[562] (В нашем издательстве «Наука» наверняка не издают древние источники так, как издавали там. И переплеты, и печать! — и быстро же выходило! Техники не было, потому и быстро.) И полное уважение к эпохе Возрождения есть у всех людей, имевших законченное среднее или истфаковское образование.

Ну, хорошо, не будем оспаривать самого принципа и оценки. Оценка — дело личное. А вот посмотрим, где это Возрождение окажется на нашей кривой. Это потому, что кривая все-таки работает не только до подъёма, но и дальше.

Вот посмотрите (Л. Н. Гумилев по графику «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» указкой показывает называемые им уровни пассионарности. — Ред.): оно там, где идет жертвенность и стремление к идеалу победы — это перегрев пассионарности. После чего идет — стремление к идеалу успеха, довольно быстро переходящее в стремление к идеалу знания, — искреннего, искреннего! знания, а иногда — и сопряженного с желанием получить успех; и в какой-то степени доходит до поиска удачи, даже с риском для собственной жизни.

Куда это падает? — На 500–600 лет после начала толчка. То есть для Западной Европы, которая для всех нас является эталоном — она наиболее всем известна, — это будет XV, XVI, начало XVII века. Вот об этом и будем говорить.

Классической страной Возрождения является Италия, потому что там было довольно большое количество людей независимых, достаточно энергичных, но недостаточно жертвенных для того, чтобы пойти на костер. Правда, в Италии, когда началась Реформация,[563] в конце XV века, Савонарола[564] пошел на костер. Но это было скорее исключение, и всех шокировало.

Чтобы решить, в чем это явление сказалось и почему оно так «просияло», пробежим кратко то, что мы пропускали в предыдущих лекциях, — этническую историю Италии.

Некогда в Италии воздвигся Рим, завоевавший все Средиземноморье. Потом он, естественно, как мы знаем, — пал. Римское население почти всё вымерло. Богатая страна заселялась, главным образом, с Востока сирийскими семитами-христианами, которые, в отличие от римлян, предававшихся излишествам и потому выродившихся, жили очень строгой жизнью. Браки у них были и охранялись всей общиной и контролировались епископами. А если женщина живет с любимым мужем и даже не любимым, но с тем, кому она обязана хранить верность, то она в хороших условиях рождает каждый год. И поэтому почти вся Северная Италия заселилась сирийскими семитами — христианами по исповеданию, так сказать, вполне адаптировавшимися в новых условиях.

Что касается южной части Италии — Сицилия, Неаполь, Калабрия, — то там получилась жуткая смесь. Сначала эта страна была захвачена:

— готами, которые оставили свой след в генофонде;

— потом греками, которые выгнали и победили готов;

— потом лангобардами, которые победили византийских греков;

— потом Сицилию (в IX в. — Ред.) захватили мусульмане, не столько арабы, сколько берберы — не семиты, а хамиты, которые из Туниса через неширокий пролив проникали в Сицилию и завоевали ее. А так как у них было многоженство, согласно законам Мухаммеда, то, естественно, они размножались очень интенсивно и энергично.

Потом в Италию стали вторгаться: сначала французские нормандцы, которых называют норманны (но это не совсем верно, потому что они не из Скандинавии пришли туда, а из французской Нормандии, говорили по-французски). Были они очень воинственны: они отвоевали Сицилию у мусульман. (В 1091 г. весь остров подпал под власть норманнов при Рожере I — Ред.)

Затем туда стали приходить немецкие императоры,[565] чтобы короноваться в Риме императорской короной. В Германии они считались просто королями, а если он короновался в Риме, то он уже император. На порядок выше, значит.

Стоило ходить в походы? — Стоило!

И они ходили, главным образом, из Саксонии, через которую прошел пассионарный толчок. (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте линию пассионарного толчка VIII в. — Ред.) Вот этот самый пассионарный толчок, как видите, захватил Северо-Западную Германию и Францию.

Французы[566] в Италию тоже ходили походами, для того чтобы: выгнать немцев, выгнать мусульман, выгнать испанцев.[567] То есть в Италии, через которую пассионарный толчок не прошел, образовалось максимальное количество пассионарных генов. Ибо все войска разбрасывали генофонд по популяции.

Но первое время, когда были еще Крестовые походы, когда пассионарность была на высоком уровне, тут итальянцы развернулись. Они захватили торговлю на Средиземном море, они участвовали во взятии Константинополя, они поддерживали торговлю с Крымом[568] и Палестиной — и они очень разбогатели. То есть у них было много пассионарных людей, настолько много, что образовать единственное государство они не могли. Не могли они подчиняться.

Каждый город держался своей позиции, своей политики. Например, как-то был случай, когда Венеции[569] пришлось ввести войну одновременно с Германией, Францией, Пьемонтом[570] и папским престолом. Кто вы думаете победил? — Да никто. Силы всех соперников оказались равны одной Венеции.

Но ведь там же были и республики, например, такая республика, как Флоренция.[571] Флорентийцы были противниками императора и сторонниками папы, то есть они назывались «гвельфы».[572] Слово это происходит от немецкой фамилии Вельфов, которые тоже были противниками императоров Гогенштауфенов[573] у себя в Германии. Гвельфами были, главным образом, члены цехов и торговой гильдии.

Дворяне тосканские, которые приезжали во Флоренцию, чтобы там жить, пользовались полным презрением и зажимом. И ни на какие должности их не выдвигали, их заставляли служить в армии, относились к ним исключительно плохо. А что было делать тогда пассионарному дворянину, оказавшемуся в этом купеческом городе, где у него сразу же спрашивали происхождение? Это не пятый, а седьмой пункт нашей анкеты (социальное происхождение. — Ред.), но он там, во Флоренции, действовал.

Были, правда, гвельфы двух сортов — «белые», самые отчаянные и самые непримиримые; и «черные»,[574] которые говорили: «Да, — нет, надо все-таки дворянам дать жить».

Вот, например, поэт Данте был «белый» гвельф, но он же — дворянин! Ну, что он? — Он записался в цех аптекарей и врачей, научился там кровь пускать или еще что-то такое делать — его и записали. После этого он начал проводить такую политику, такой жесткости, что флорентийцы его выгнали и сказали: «Нет уж, не надо. Без него обойдемся».

Но ведь и дворяне тоже имели в то время еще силу и возможности. Так, например, сторонник гибеллинов[576] и, так сказать, противник флорентийского большинства Форинато дельи Уберти[577] сумел добиться того, что король Манфред,[578] правящий в Сицилии, прислал войска против Флоренции. И Форинато участвовал в этой операции, он и спровоцировал ее, добился того, чтобы флорентийская буржуазия вышла сражаться против немецкого рыцарства и на берегах Арно была вырублена почти целиком.

После чего возник вопрос — что делать с Флоренцией? Гибеллины — сторонники императора, сказали, что этот гвельфский город надо уничтожить. Фаринато дельи Уберти сказал: «Я сражался за этот город для того, чтобы жить в нем! Не трогайте город! — и вышел из зала Совета».

И еще некоторые так же посчитали, да так, что Флоренция до сих пор цела. Но его, правда, во время всех церковных служб — предавали анафеме.[579] Как же это, на свой родной город он — шел!

Каждый феодал искал помощников или какого-нибудь крупного короля, чтобы примкнуть к нему и под его чутким руководством — грабить и убивать соседей. Папы бывали всякие. Например, Иоанн XII[580] ухитрялся устраивать не только веселые оргии в Ватикане, но даже служить мессы языческим богам и говорил, что, вообще говоря, предпочитает культ дьявола культу Бога. Ну, правда, его скинули. Но он перед этим много зла натворил, много людей убил.

Но ведь для того, чтобы «сделать» папу,[581] тоже требовалась вооруженная сила. Немцы, которые больше всего ходили в Италию и там рассеяли свой генофонд, не вызывали у итальянцев (даже от них происходивших, ну, и в самой Италии) — ни малейшей симпатии. Итальянцы называли немцев «звероподобной расой» и поэтому недостаточно их поддерживали. И династия Гогенштауфенов пала именно из-за того, что у них не хватило сил, несмотря на то что императоры были умные, смелые, энергичные, инициативные. Но вот симпатии населения они не получили. Впрочем, они не получили симпатии населения и у северных германцев — саксонцев, потому что саксонцы тогда очень отличались от швабов, а Гогенштауфены были швабами.

Но почему же именно к гибеллинам у итальянцев не было симпатии? Да разными они были! Формально и те и другие считали себя католиками, а фактическое отношение к религии никого не волновало. Различие гвельфов и гибеллинов заключалось не в религиозных воззрениях — различались их программы устройства жизни. Разным было мироощущение гвельфов и гибеллинов, выражавшееся в отношении к природе. Ряды гвельфов пополнялись людьми, жившими на своих природных землях и приспособившимися к ландшафту. К родной природе они относились благожелательно. Большинство же гибеллинов состояло из весьма пассионарных феодалов, искавших славы, побед, завоеваний в далеких землях, где они жили за счет покоренного населения. Но люди и природа оставались для них «чужими». «Своим было только стремление получить доход, и потому в восприятии гибеллинами окружающего преобладало мироотрицание.

Надо сказать, что в это время папы вели себя не хорошо. Рим при «грешных папах»[582] был совсем не пленительным городом, достаточно грязным и только что веселым, потому что эти самые римлянки не уставали развлекать всех желающих. Но во главе Рима был самый отпетый мерзавец, был не папа,[583] а сын папы Александра, которого папа не имел права иметь, а он имел и сына, и дочку Лукрецию[584] — это Цезарь Борджиа.[585] Он был хитрый человек, лукавый обманщик, жуткий развратник. Он с собственной сестрой жил. Ну, он все делал. И он безумно хотел стать королем. Это как будто пассионарное желание. Но оказалось, что как только его отец умер, и в неудачное для него время, когда Цезарь болел, и выбрали другого папу, то у него не оказалось сторонников.

Он попробовал войти в Рим — это ему удалось, — он занял замок Святого Ангела (это цитадель в Риме) и держался там некоторое время. Но папы его не признавали и поддержки он ни от кого не получил. То есть, понимаете, пассионарное злодейство — оно не вызывало симпатии у слабопассионарного большинства римлян. Пришлось ему бедному просить, чтобы его выпустили через Неаполь. А там его арестовал испанский наместник. Отправил в Испанию, ну, а там посадили его, беднягу, в тюрьму. Он потом убежал из тюрьмы во Францию, которая готова была его поддержать, — в пику Испании. Но там он — попался. Попал во время осады одной крепости в тяжелое положение, и стрелой его убило. Никто о нем не пожалел точно так же, как и о всех прочих вождях.

Итак, мы видим, что этнический состав Италии был чрезвычайно разнообразен. И при спаде пассионарности оказалось, что есть не только спекулянты, или вялые крестьяне, или «лаццарони», — субпассионарии, которые просто лежали на берегу Тирренского или Адриатического моря и плевали в небо, пока им не надоедало. А потом шли и занимались где-нибудь убийствами тайными. Получали за это деньги и — опять лежали. Они были очень вялые и очень слабые. Но ведь субпассионарии — такой же результат мутации, как и пассионарии.

Вместе с этим падение уровня пассионарности немедленно сказалось на стереотипе поведения и на идеалах. Если во время крестовых походов пассионарии

— шли на войну;

— боролись друг с другом;

— выступали против императоров или против пап,

— и все без исключения были противниками альбигойцев и еретиков,

то тут в это время (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе». — Ред.) они уже старались не рисковать жизнью. Они нашли выход своей излишней энергии в гуманизме, то есть не в изучении Божественной мудрости — схоластики (которая всем тогда уже так надоела, что ее никто не учил), а стали изучать греческих авторов. И тут им стало очень интересно. Но их было очень мало, хотя создали они действительно великолепную культуру гуманизма.

И поскольку большинству населения эта культура была совершенно ни к чему — ни купцам, ни лаццарони (итал. lazzaroni — бездельник. — Ред.), ни крестьянам, ни даже нищим монахам-францисканцам,[586] которые проповедовали христианскую веру, так сказать, оставаясь нищими. Гуманисты находили покупателя для своих трудов среди многочисленных герцогов и пап Италии, то есть среди меценатов. В Италии развилось меценатство.

И все эти самые вожди кондотьеров,[587] то есть наемных воинов, захватывавшие себе герцогства, как, например, Висконти[588] и Сфорца[589] — в Милане; Малатеста[590] в Римини и многие герцоги, они очень хотели иметь при себе образованных людей и хороших художников.

И поэтому труды Пдджио, Полициано, Марсилио Фичйно, Лоренцо Валла не пропали бесследно. Они сохранились в библиотеках. Думаю, что их мало кто читал, потому что большая часть населения была безграмотна. И даже те, кто читал это, были малочисленны, но у них был большой вес, потому что они были при дворе властителей, хоть и мелких, хоть и маленьких, но достаточно богатых.

Гуманисты,[592] которые всем известны как люди, создавшие «новую эпоху», работали так, чтобы и неприятностей не иметь, и что-нибудь получить за свою работу, и делать любимое дело. Ничего в этом, конечно, плохого не было. Но гуманистов за весь XV век было четырнадцать человек, а в Италии была стабильная цифра — 20 млн населения. То есть посмотрите сами, какой ничтожный процент в этногенезе составляли эти самые гуманисты.

Но прошло время и оказалось, что флорентийская буржуазия и тосканское дворянство потеряли свою пассионарность. Они предпочитали заниматься науками, искусствами, там, где не надо рисковать жизнью. А власть захватила — фамилия Медичи,[593] тоже меценатствовавшая, тоже помогавшая всем художникам, писателям, гуманистам, переводчикам с греческого… Вот это и есть Возрождение.

Расцвет искусств, имевший место в Италии и в других странах, имел обратную сторону, и очень даже неприятную. Рисовать итальянцы научились здорово. Насчет религии они были, как всегда, довольно индифферентны. И поэтому они своих любовниц стали рисовать в церквах, когда им заказывали фрески, они стали рисовать своих подружек и даже дошло до того, что брали в качестве натурщиц проституток. Те, кто ходили в церковь не деньги зарабатывать, а молиться, — они возмутились этим. Среди них был доминиканский[594] монах Джираломо Савонарола, который сказал: «Это, братцы, — безобразие!» — и возмутил флорентийский народ, чтобы прекратить эти вещи.

Почему, действительно? Ну, рисуй там где-нибудь, в другом месте! Но не фреску в церкви, а на книге какую-нибудь свою голую подружку, и — Бог с тобой!

Так, нет! Художники хотели деньги заработать. И вот против этого выступил Савонарола. Четыре года он вел за собой флорентийский народ. Но против него ополчились францисканцы, которые не то чтобы были за порнографию, но просто они не любили доминиканцев. И поэтому Савонарола оказался в некоторой изоляции, его стало меньше народу поддерживать, папские войска его арестовали. Позже его сожгли на костре.

С одной стороны, все говорили: «Ой, бедный! Как хорошо… он спас искусство!», а с другой стороны, — никто не действует без причины, особенно когда речь идет о собственной жизни.

Вот это и есть Возрождение.

Но посмотрим, как Возрождение проявилось в соседних странах, в которых был больший удельный вес и рыцарства, и крестьянства. А проявилось оно довольно плохо.

Собственно говоря, во время Столетней войны большая часть пассионариев погибла в постоянных сражениях. Англичане вообще истребили почти всю свою знать, французы — тоже в значительной степени. И Франция превратилась в довольно посредственную страну (в отличие от Италии) — без такого подъёма, без блеска, в страну посредственности (так же как Рим при Августе). (Л. H. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» на уровень пассионарности: «Стремление к благоустройству без риска для жизни». — Ред.)

Вот о Швейцарии надо сказать особо. Эта страна в Европе была в эпоху Возрождения, в XV и XVI веках, самая отставая. Но что значит — отсталая? Положим «отсталость» на эту нашу кривую. Отсталость — это то, что находится ближе к тому концу, а не к этому. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения этнической системы» сначала на период начала акматической фазы, а затем на период окончания фазы надлома. — Ред.) То есть отсталость — это сохранение традиций фазы подъёма. Пассионарность кое-какая была.

Правда, Швейцария лежала за пределами пассионарного толчка IX века. И очень мало людей-пассионариев стремилось в эти бесплодные горы, где можно было только пасти скот или заниматься огородничеством в этих ущельях и глубоких долинах. И поэтому швейцарцы вели себя очень тихо, незаметно. Они отстали по своему развитию, у них жертвенности не было, она пришла к ним уже позже. Швейцария была наследственным доменом Габсбургов. Габсбурги распоряжались ими,[595] присылали своих фохтов, то есть чиновников, уполномоченных, которые со швейцарцев собирали налоги. И никто в этих швейцарцах не видел никакой пользы. Освобождение Швейцарии совершилось во второй половине XV века, то есть как раз в расцвете Возрождения.

Существует легенда, что один фогт,[596] то есть управляющий от имени Габсбургов, рассердился на какого-то стрелка Вильгельма Телля, какого-то хорошего арбалетчика, и сказал, что он его казнит за то, что он не поклонился его шляпе, которой он велел всем поклоняться. А тот шел мимо и не заметил шляпы.

Тот стал просить, чтобы он его помиловал, а фогт говорит: «Ладно. Вот я кладу яблоко на голову твоего любимого сыночка. Встань на соответствующую дистанцию и сбей яблоко с его головы».

Тот взял арбалет (швейцарцы сражались не луками, а арбалетами), засунул запасную стрелу, другую положил на самое ложе арбалета, выстрелил и сбил яблоко. Фогт говорит: «Молодец! Я, конечно, тебя отпускаю, но зачем ты вторую стрелу взял?»

«А я бы, — говорит, — тебя ею прошиб, если бы я убил собственного сына».

«А-а, — говорит, — так! Ребята! Давай-давай, держи его! Хватай, вяжи!»

Тут его скрутили и повезли судить. Ну, суд должен был быть смертельным. Повезли на лодке через озеро. Он лежит связанный, и вдруг поднялась буря. Он говорит: «Братцы! Ну, мы же все утонем! Развяжите меня. Я вас спасу, я умею хорошо править лодкой».

Ну, те говорят: «Конечно, конечно, только — спаси!» — и развязали его, а в это время лодку уже несло на скалу.

Он повернулся, провел лодку рядом со скалой, схватил свой арбалет, лежавший тут же со стрелами, выскочил на плиту и быстренько спрятался за уступ. Лодка, правда, была спасена. Но через некоторое время он подождал этого фогта и застрелил его из того самого арбалета.

Это легенда, сейчас она подвергается исторической критике. Но она очень хорошо показывает, что может сделать человек, который живет еще в той фазе, когда пассионарность растет, а не начала убывать, и еще не дошла до верхней своей границы. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» на акматическую фазу этногенеза. — Ред.)

После этого Габсбурги хотели усмирить швейцарцев, потребовали выдачи преступников; те отказались. Началась война, и в битве при Моргантене[597] в 1315 году швейцарские горцы, пастухи, крестьяне, совершенно дикие, безграмотные — залезли на какую-то скалу над ущельем, по которому двигалось австрийское войско, и стали скидывать оттуда камни. Подавили этих австрийцев очень много. Потом спрыгнули с утеса, спустились и остальных загнали в озеро.

После этого Швейцария оказалась свободной.[598] Это был Бернский кантон. Но ведь 1315 год, если вспомнить, — это и битва при Айзенкуре,[599] это расцвет и английского, и французского рыцарства. И расцвет австрийского рыцарства, когда австрийцам[600] удалось окончательно разбить и уничтожить Чешское королевство и покончить с династией Пшемысловичей.[601]

То есть мы видим очень интересную вещь: в зависимости от географии пассионарного толчка развитие пассионарности у разных стран идет с разной скоростью.

Там, где Франция, Германия и Испания уже достигли пассионарного перегрева и стали катиться вниз; там, где Италия и Англия — пропитанные импортной пассионарностью, принесенной со стороны, тоже уже оказались в очень тяжелом положении (Англия после войны Алой и Белой розы, Италия после захватов и внутренних войн), то вот эти «отсталые» швейцарцы вдруг оказались самой мощной силой в Европе.

В Европе в то время были вовсе не те страны и не те народы, которые существуют сейчас. В то время они располагались совершенно по-иному. Правда, Людовик XI захватил Бретань, и Аквитанию, и Прованс, и с некоторым трудом — Лотарингию, но он ничего не мог сделать с Бургундией.

Бургундия управлялась династией Валуа, к которой принадлежали и сами французские короли. Одна и та же династия — и злейшая вражда. Причины ее, которые необъяснимы ни с какой точки зрения — ни с социальной, ни с моральной, ни с культурной, ни с религиозной, — они легко были объяснены Карлом Смелым,[602] тогда еще графом Шаролё. Он сказал: «Nous sommes les autres portugais!» («Мы другие — португальцы!»)[603]

То есть показал, что, по его мнению, бургундцы так же отличаются от французов, как португальцы от испанцев. А так как в те времена король столь же зависел, и даже больше зависел от своих рыцарей, городов, даже крестьян, чем они от него, то, очевидно, он выразил мнение своего народа.

Государство это было очень большое и даже претендовало на гегемонию в Европе. От Антверпена до Лиона можно было проехать по бургундской территории. Ну вот, видите: от Бельгии почти до Средиземного моря. (Л. Н. Гумилев показывает на карте. — Прим. ред.) Почти, но не совсем. Это были самые богатые страны.

Карл Смелый претендовал на то, чтобы стать императором Германии (это была должность выборная). Он претендовал на то, чтобы прикончить своего кузена — Людовика XI, воспользоваться недовольством во Франции и захватить Париж, что уже удавалось — его отцу и деду. Так что у него были огромные претензии. И вдруг — беда! Он столкнулся со швейцарцами.

У Карла Смелого были самые лучшие войска в Европе. Он даже делился ими с венграми, чтобы помогать им отбиваться от турок. Это были самые лучшие рыцари. Большое количество вождей небольших отрядов, происходивших от знатных отцов и совершенно незнатных матерей, но унаследовавших пассионарность с той или с другой стороны, — они были к его услугам. Им надо было получить почет, деньги, так сказать, уверенность в своей жизни. Они назывались «бастарды».[604] И, кстати сказать, первым полководцем, коннетаблем Франции — был бастард дю Нуа,[605] то есть незаконный сын короля и какой-то придворной дамы. Это не считалось тогда позором, это считалось естественным. Боже мой, а что же им больше делать?!!

У Карла Смелого были войска, которые он бросал в бой, от 40 до 60 тысяч.

И тут королем Франции по праву наследования оказался Людовик XI. Это было что-то чудовищное: он был труслив, лжив, хитер, умен, проницателен и совершенно безжалостен. Так как он страшно угнетал, главным образом, свою феодальную знать, то они и относились к нему — неважно. И один из подозреваемых был схвачен и под пытками сказал, что короля этого все ненавидят, буквально все.

Тогда он провел такую выборочную борьбу, своего рода — геноцид: он начал истреблять французских аристократов. Были казнены графы Арманьяки — потомки аквитанских королей еще доримского времени. Были казнены алансонцы; были уничтожены — бургундцы Бургундии и Карл Смелый, который в свое время помогал ему и у которого Людовик прятался от собственного отца. Был уничтожен герцог Бретонский и Бретань была лишена своей знати (еще кельтского времени и очень такой традиционной), была прижата совершенно. Войска у него были часто наемные. Он нанимал шотландцев, потому что это народ нищий, и они ехали, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Потом договорился со швейцарцами.

Швейцарцев было меньше, у них не было такого вооружения, у них не было военной техники. В это время уже работала артиллерия, которой у швейцарцев, естественно, не было. Они не понимали, что такое пушки, и не умели с ними обходиться. И в трех битвах в 1476 г. — при Грансбне, Муртене и Нанси — швейцарцы одержали победу над бургундским войском. В последней битве погиб сам Карл и Бургундия оказалась в составе Франции. Не стало этого особенного бургундского этноса, а он стал субэтносом французского.

В чем была сила швейцарцев? Вы знаете, в такой странной вещи, которая имеет большую силу, — искренность. Храбрыми были и те, и другие — и бургундцы, и французы, и немцы. Карл Смелый постоянно нанимал итальянских кондотьеров, те приходили в железном вооружении, но они работали за деньги или за почести. А швейцарцы работали — за свой народ.

Этим воспользовался Людовик XI, который с ними заключил договор, что желающих он приглашает к себе в Париж для службы при королевском дворе в Гвардии. И пассионарии, естественно, бросились в Париж, и в течение ста лет из Швейцарии пассионарность отсасывалась и оседала в Париже. Процесс, мне кажется, заслуживающий внимания.

И когда в 1515 году, уже в XVI веке, на исходе Возрождения французский король Франциск напал на них, встретился в Ломбардии при Мариньяно со швейцарцами, то он одержал полную победу. Правда, он Швейцарию не завоевывал, не оккупировал, нет… он только практику своего пращура — Людовика XI перевел в закон: Швейцария была обязана давать добровольцев в известном количестве для того, чтобы они несли службу во французской гвардии.

Сложилось два корпуса Гвардии — шотландский и швейцарский. И вот судьба обеих этих стран: и Шотландия оказалась добычей Англии, присоединилась к ней; и Швейцария оказалась маленькой страной… которую до сих пор никто не считает достойной завоевания. Последние швейцарские гвардейцы погибли в 1791 году, защищая Тюильри против мятежной толпы французских революционеров из Сент-Антуанского предместья, защищая короля, который их тут же и предал. Вот.

Но что мы видим в свете наших задач? Мы, во-первых, понимаем, что такое Возрождение — что это не подъём, а спад от перегрева до оптимума, — с одной стороны. А с другой стороны, — это очень тяжелое время. Если в средние века, в эпоху перегрева, в эпоху стремления к победам народ умел своих властителей держать в норме; то в это время (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» на период надлома. — Прим. ред.) он оказался бессильным. Без пассионариев все были беззащитны. И больше всего это сказалось на Англии.

В Англии, где почти вся пассионарная элита была в XV веке истреблена во время войны Роз, там — в XVI веке пришли к власти Тюдоры — кельтская фамилия, валлийцы. И Генрих VIII[607] был очень страшным королем, не хуже Людовика XI. Он попал в народные сказки в образе Синей Бороды. Он был, во-первых, очень сластолюбив и очень жесток. Когда ему надоела его законная жена Екатерина Арагонская, он ее отстранил от себя. Английский гуманист, автор «Утопии» Томас Мор[609] — человек искренний — осудил поступок короля и потерял на этом голову.

Следующая у него была Анна Болейн[610] — придворная дама, которая родила ему сына и двух дочек. Но он и ей отрубил голову. И дальше он провел целый ряд казней самым жестоким образом. Поскольку папа заявил, что изгнание жены, развод без его, папского, разрешения и без повода недопустим, то Генрих VIII ответил на это тем, что объявил себя — протестантом, то есть отказался от подчинения папе. Но, правда, он не стал лютеранином или кальвинистом (в это время уже шла Реформация), но он объявил себя главой самостоятельной Англиканской церкви.[611]

Какие у него были для этого права? — Никаких, только — сила. Он заявил, что в Англиканской церкви папу не признают. Мессу, то есть обедню[612] служат по-старому, как полагается. И все те, кто не признает папу, должны подчиняться ему, Генриху, он — глава церкви.

А если кто-то имеет свои отдельные взгляды (они тогда назывались протестанты, или диссиденты — «отколовшиеся», которые не признают обедню, не ходят в церковь на службу, где священники, назначенные королем, то есть — чиновники служат), — то против них Генрих принял такое, очень «эффектное» решение. Я хотел сказал «красивое», но это неподходящий термин — красивого ничего не было, было омерзительно. Он стал ставить виселицы не в форме буквы «П», а в форме буквы «Т». Так вот, на столбе было большое бревно; на одной стороне он вешал — католика, признающего папу, на другой стороне — протестанта, отрицающего обедню.

Единственным способом уцелеть при нем — это было по-о-л-н-о-е повиновение. И так как страна уже потеряла пассионарность во время междоусобных войн и Столетней войны, то она и сопротивляться не могла. И тогда началось постоянное бегство из Англии в американские колонии. Но в то время еще было очень трудно туда попасть, потому что испанцы считали Новый Свет своим достоянием и вешали тех англичан, которых им удавалось поймать. Чем это кончилось?

Ну, все знают, — это кончилось гибелью династии Тюдоров. Умерли все бездетные короли. Престол перешел к Стюартам — шотландским королям. И кончилось это все Английской революцией, которая относится к уже последней, заключительной фазе, даже не к фазе, а к периоду внутри фазы надлома.

Такое положение, которое я описал для ведущих стран Европы, оно характерно было для всего мира. Академик Конрад[613] заявил, что Возрождение было везде — и в Китае, и в Японии.

Правда, его не признали, но не спорили с ним, потому что спорить с академиком — это дело трудное, это надо десять раз подумать! А когда московский китаист уличил его в явной ошибке, неточности, даже с его собственной точки зрения, бедный Николай Иосифович — умер. И все стали осуждать его критика, и все стали его жалеть. Но так как это было давно, мы сейчас можем перейти к рассмотрению того, насколько был прав Н. И. Конрад.

Дело в том, что он увидел в Возрождении не то, что я — снижение пассионарного уровня (и поэтому — выделение отдельных лиц, такой рост индивидуализма), а он увидел, что в это время многие учились, много писали, оставили много хороших книг. То есть расцвет культуры он считал Возрождением.

Вы знаете, я это все написал в той книге, которая должна выйти в понедельник. Поэтому позвольте мне на этом не сосредотачиваться, а охарактеризовать, чем же кончается фаза надлома в той самой Европе, которая нам больше всего известна.

Я, конечно, мог бы рассказать и про Китай, и про Ближний Восток, но там очень экзотические имена и названия. Так что давайте то, что попроще, — и возьмем за эталон.

Самой отсталой страной в Европе была Чехия, которая в то время, когда Англия и Франция, Германия уже потеряли силы свои, еще их имела. То есть сами понимаете, что «отсталость», в данном случае, — это более молодой возраст. Человек, будучи глубоким стариком, не здесь находится, а еще здесь. (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» сначала на фазу гомеостаза, а затем на акматическую фазу. — Прим. ред.)

Ну, так как в Чехии пресеклась династия Пшемысловичей, то там надо было выбрать какого-то короля, выбрали Иоанна Люксембурга. Он погиб во Франции в битве при Креси.[614] Он был слепой, дурак! — и полез в битву. Ну, конечно, убили.

Его сын Карл[615] был очень толковый человек, люксембуржец. Вот как его считать, кто он — француз или немец? — они сами не знали. По происхождению они были немцы, по культуре — французы, обожали Париж и парижский двор. И так сказать, распространяли общую средневековую культуру в Венгрию, и в Польшу, а главное — в Чехию.

Он устроил университет — лучший университет в Европе (лучше, чем в Болонье, лучше, чем в Саламанке, лучше, чем Сорбонне) — Пражский университет. Но там был тот же обычай, как во всех средневековых университетах. Жизнь студентов и профессоров шла по линии внутренней самоорганизации. Они жили одной группой, одной корпорацией, а организовывались по нациям (землячествам). Голосование в Ученом совете шло по нациям, студенты носили значки и кокарды тоже по нациям, трапезничали по нациям, дрались тоже, а деление по нациям устанавливалось Ученым советом.

Наций было в Пражском университете четыре: верхненемецкая, нижненемецкая, польская и чешская. Верхненемецкая, значит — Бавария, Швабия (это южная часть нынешней ФРГ). Нижненемецкая — Саксония, Бранденбург (северная часть Германии). Польская — вы думаете, что поляки ездили в университет учиться? — Нет! В те времена они такими вещами не баловались. Они ведь больше травили зайцев, рубились на саблях, пили пшемошлянку, старку и меды, меды — замечательные! Так что зачем им ехать куда-то в Прагу учиться?! А вот чехи — те учились. Но они были в меньшинстве.

Потому что под именем поляков приезжали ливонские рыцари из Восточной Пруссии (из нынешней Латвии, из Риги) — они-то и входили в польскую нацию. То есть три голоса в Ученом совете и вообще в университете имели немцы.

И когда ректором университета стал Ян Гус,[616] он сказал: «Мы же чехи, мы в чешской стране, мы не хотим, чтобы нами управляли немцы!»

Немцы, конечно, были против. А половина Праги были немцы. В Кутенберге вблизи Праги были рудокопы-немцы. И в больших городах этого Богемского королевства сидели немцы. Чехи были мелкими дворянами и крестьянами, а бюргеры и крупное дворянство делились на чешское онемеченное и чисто немецкое. И вот с университета началась «свалка» между чехами и немцами.

Но король Венцеслав, наследник Карла, поддержал его и сказал: «Да, конечно, это чешская страна. Здесь чехи и должны в Университете управлять» — и пошел выпить водки, потому что он очень это дело любил, почти не был трезвым.

Ну, а кроме того, Гус — человек очень набожный и искренний — предложил целый ряд реформ, настоятельно необходимых.

Например, священники не подлежали мирскому суду: они могли делать любые преступления, и их судил только духовный суд. Ну, сами понимаете, что блат и тогда был. Так что засудить священника, даже за убийство, было практически невозможно. Они очень пренебрегали своими обязанностями: часто эти священники были безграмотны, на память и плохо служили обедню, пьянствовали. И вообще, разложение католической церкви было гораздо больше, чем в наше время в той же Европе, не говоря уже о России.

Гус сказал,

— что это надо прекратить, велел учиться и сдавать зачеты как положено, иначе им двойки ставил;

— что священников надо наказывать;

— что первые места должны быть предоставлены чехам, а не немцам. Потом — пусть у себя в — Неметчине (Германии. — Ред.) живут.

На него, конечно, написали донос. Император Сигизмунд, брат Венцеслава — вызвал его в Констанц, где был собор, для того чтобы обсудить его мнение, и дал ему Охранную грамоту.

Гус приехал, был арестован. Никто его не стал выслушивать, сделан был суд над ним немедленно. Причем Гус был осужден большинством в один голос. И этот голос принадлежал самому императору, который нарушил собственное обещание.

Большинство кричали: «Его осуждать нельзя, немецкая честь требует соблюдения своего слова!»

Но, в общем, его осудили и сожгли.

Вы, может быть, скажете, что эта казнь ученого, мученика, искреннего человека оказала большое влияние на чехов!

Да, какое-то влияние она оказала. Но только с очень большим опозданием, — через четыре года Гуса сожгли в 1415 году, а восстание в Праге против немцев и против католиков — было в 19-м году. Вот это очень важно, эта маленькая деталь.

Значит, не на поступок реагируют люди, а волна идет такая, которую нельзя остановить, лавинообразный процесс. Он еще не созрел в 15-м году и созрел, даже без всяких поводов, к 19-му году. И после этого чехи подняли восстание. Они заявили, что хотят вернуться в православие, то есть причащаться под двумя видами: хлеб и вино и слушать проповедь и Слово Божие на своем родном славянском языке, то есть вернуться к Византии и России.

Это у них не получилось только потому, что Византия в это время уже на ладан дышала, а Россия еще не поднялась. Но оказалось достаточно, для того чтобы чешские инсургенты — повстанцы, разбивали немецкие войска, своих братьев, таких же славян — моравов, которые остались католиками, и словаков. Разбивали венгров, уничтожили почти третью часть Германии, потому что они восприняли и самую высокую в то время военную технику, а именно — татарско-монгольскую. Они стали ездить на телегах и на ночь огораживать, делать из телег загородку, как бы крепость. Потом эта крепость переезжала на другое место. Это чисто монгольский способ самозащиты и одновременно наступления. Они его усвоили у половцев, которых было много в Венгрии. Победы у них были с 19-го года по 34-й.

Но потом оказалось, что среди них возникли тоже две партии. Одна — крайняя, которая вообще не давала никому жить, другая — такая, умеренная. Умеренные победили крайних, перебили их всех безжалостно. И Чехия превратилась в обычное европейское королевство с протестантскими тенденциями.

Вот краткая демография: перед началом событий в Чехии было 3 миллиона жителей, после конца — в 1618 году — после Белогорской битвы, которую чехи проиграли, — 800 тысяч. То есть вы видите, что это самое Возрождение, которое мы называем, по-моему, более правильно, — надломом, оно — вещь жестокая.

Но Гус, когда его везли на костер, сказал: «Я-то гусь (так и есть), но за мной придет — «лебедь». И вы с ним — не справитесь».

И через сто лет пришел «лебедь» — Мартин Лютер,[618] который долго и очень хорошо изучал Священное Писание, вообще, знал все порядки в церкви. Он был иеромонах, священник и монах одновременно. И он написал 95 тезисов, которые, по его мнению, неправильны в католической церкви.

Ну, самым большим был, конечно, вопрос об индульгенциях («нельзя отпускать грехи за деньги»). Ну, и целый ряд других способов. Он против монашества выступил. Сказал, что это — противоестественно, что человек должен быть с женой, потому что иначе это будет — та или иная форма разврата. Ну, — много сказал. Ну, что бы с ним сделали — в наше время? Господи, сказали бы: «Гражданин, пройдемте!» И — с концами.

А тогда, император Карл V, во владениях которого не заходило солнце,[619] сказал: «Что? Какой-то монах хочет с нами спорить? Ну, что ж — заслушаем его».

И устроил Собор, на котором сидел в центре сам, рядом — папский легат, по левую сторону — духовные прелаты, по правую сторону — вельможи Великой Германской империи. Они вызвали этого монаха и говорят: «Ну, — объясняйся, в чем ты виноват, и говори, почему ты — против всего христианства?!»

И Лютер замялся, потерялся, не смог слова сказать. (Ну, естественно, — такая ситуация вызвала нервность у него.)

Карл сказал: «Ладно, уведите его. Завтра приведите к отречению и отпустите».

А Лютер за ночь всё передумал. На следующий день, когда он должен был уже каяться и отрекаться, — вышел и сказал: «Ich stehe hier und kann nicht anders» («Я здесь стою и не могу иначе!») и пошел крыть!

Вы знаете, сила его убеждения была такова, что половина светских герцогов высказалась в его пользу: «А ведь и верно говорит!»

Ну, Карл велел его все равно посадить. Но только — опоздал. Так как мысль императора легко угадать опытному царедворцу, то герцог Саксонский, прежде чем Лютера схватили, послал своих людей, которые его посадили на коня, увезли в какой-то скрытый замок в Саксонии, о котором никто ничего не знал, и спрятали его там. А слова Лютера разошлись по всему христианскому миру. Поскольку он по-латыни говорил совершенно свободно, говорил и по-немецки, и по-французски, его могли понять всюду, — оказалось большое количество людей, ему сочувствующих. Так родилось лютеранство, так родился протестантизм.

Там Лютер сидел очень долго, в этом замке. Он не в тюрьме сидел, а в одиночестве. Ему приносили еду, и никто с ним не разговаривал. Чтобы не сойти с ума от скуки, он сел и перевел Библию на немецкий язык. Это считается классическим немецким языком — тем самым, который у нас изучают в школе — литературный немецкий язык.

Трудно ему там сиделось. Черт к нему приходил, но он — не испугался и запустил в черта чернильницей. До сих пор показывают это пятно. Я уж, не знаю, действительно ли — черт приходил, или от одиночества и нервных напряжений у него были галлюцинации. Но для нас это не существенно.

Для нас важно, что сильный пассионарий, каких было в предыдущую эпоху — каждый десятый, в это время (Л. Н. Гумилев показывает на графике «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» на фазы надлома. — Прим. ред.) оказался таким, который сумел влиять на всех. Вот это и есть спад пассионарности.

Это не отсутствие пассионариев (реликты существуют), но это соотношение сильно пассионарных людей, которых было в акматическую эпоху сколько угодно, а в эпоху надлома их стало уже маловато.

И те, которые уцелели, получили колоссальное преимущество. За Лютером пошли другие проповедники: Кальвин,[620] Цвингли,[621] Томас Мюнцер,[622] Иоанн Лейденский[623] — вообще много, но я рассказывать не буду. Историю Реформации прочесть легко.

Но, самое главное, что мы знаем теперь, в чем этнический смысл Реформации — это снижение пассионарности, при наличии отдельных сильных пассионариев, которые могут сделать то, что в предыдущую фазу — могло сделать большинство.

Я, собственно, перебрал свое время, но готов отвечать на вопросы.

Вопрос: Лев Николаевич, а Вы не могли бы рассказать про турков-османов, которые появились вместе с литовцами.

Л. Н. Гумилев: Да, с удовольствием расскажу об этом. Дело в том, что как мы знаем, Византия с XIII–XIV века потеряла всю свою силу напора и натиска. А турки,[624] вернее, туркмены, пришедшие из Средней Азии в Малую Азию заняли ее области: древнюю Каппадокию, Киликию (это территория между верховьями Тигра и Евфрата, вернее, их средними течениями, и даже часть Черноморского побережья). У них были свои султаны, но силы у них не было, хотя они и отражали европейцев и греков (греки за европейцев не считались, поскольку не католики).

И в XIII веке, во время монгольского завоевания, туда бежал некий Эртогрул (значит, «муж, богатырь»). Имея всего пятьсот всадников, он обратился к султану Малой Азии, сельджукскому султану с тем, чтобы тот позволил ему поселиться на его землях.

Султан очень обрадовался и сказал: «Вот, бери город Бурсу, он принадлежит неверным кафирам — грекам. И в бою с неверными завоюй, я тебе разрешаю.[626] У тебя все-таки пятьсот всадников есть — это сила.

Ну, а пятьсот всадников — это все-таки очень мало, по тем временам войска состояли из сорока тысяч, пятидесяти. Вот так.

Эртогрул вскоре умер, и его сын и наследник Осман[627] объявил джихад, то есть священную войну против неверных. Это такое же, как крестовый поход у европейцев.

В этой «священной войне» могли принимать участие все желающие; и поэтому со всего Ближнего Востока все пассионарии пошли туда, чтобы воевать, побеждать и … богатеть.

Война в то время приносила доход, а не как в наше время — разорение.

Каждый воюющий, если он являлся с конем и вооружением, имел право на тимар — это участок земли, который он должен был обрабатывать сам, с помощью своей силы или рабов, которых ему предстояло захватить. Он шел в армию, служил, захватывал некоторое количество рабов и рабынь. Рабов он ставил работать на участок, рабынь — по дому, так что если была умная бай-бише (то есть старшая жена), то она этих жен терпела или, наоборот, заставляла их там кашу варить, дрова носить… ну, как домашняя прислуга. А он ходил в походы — в один, в другой, третий…

Понимаете, все до этого поступали точно так же, и ни у кого ничего не получалось, а вот у Османа[628] и особенно у его сына Урхана[629] все получилось. Но пришел XIV век, когда потомки Эртогрула перенесли свои военные действия в Европу.

Они стали одерживать победы над греками, они пересекли Балканский полуостров, укрепились в Европе, где люди должны были либо подчиняться, либо служить и получать за это плату и платить очень большие налоги. Либо переходить в ислам, получать тимар и присоединяться к ним. А славяне были не нужны (ведь сербы, болгары, македонцы — это очень храбрые люди). Хан обложил налогом всех своих подданных, налогом — мальчиками. Мальчикам этим было от восьми до четырнадцати лет. Приводили в Константинополь, обращали в ислам, учили турецкому языку, мусульманской религии и проводили с ними очень большие спортивные занятия. Из них делали пехоту: рубиться саблями, стрелять из лука, стрелять из пушки (целый корпус был топчи-биши — «топ» — это пушка). А другие стояли в строю с копьями. Эти ени-чери — янычары оказались исключительно верной, честной, храброй и сильной армией.

Они разбили всё европейское ополчение в 1394 году при Никополе. И даже бургундский маршал, маршал Бусико[631] попал в плен, ну он выкупился, конечно. Потом они разбили польско-венгерское войско в 1444 г. и короля увели.

Единственно, с кем они не могли справиться, это — с Тимуром.[632] Но Тимур — это особая статья, и о нем мы говорить не будем, это что-то потрясающее.

Таким образом, оказалось уже не одно, а два вида войск. Сипахи, или синдхи — это конница, и янычары — это пехота. Но, погодите, — система усложнилась, но недостаточно, ведь Малая Азия выходит на Эгейское море и на Средиземное море. Нужен был флот, и тут они решили создать флот.

Конечно, сами кочевники-турки не умеют по морю плавать. И они объявили, что каждый, желающий получать хорошее жалованье и добычу, может к ним поступить. И со всего Средиземноморья — итальянцы, и арабы, и австрийцы, и французы — все бежали к ним, произносили одну фразу: «Нет божества, кроме Аллаха. Мухаммад — посланник Аллаха». И после этого им говорили: «Голубчик! Вот, пойди-то туда, тебе там сделают маленькую операцию (обрезание. — Ред.). Ты получишь свои деньги, зарплату и возможность повышаться. Капитаном корабля тебя сделают, каких мало кто видел. И оказался флот один из самых сильных в Средиземном море.

То есть опять усиливалась система.

Кроме того, после взятия Константинополя (в 1453 г. при Магомете II) последовало завоевание Греции. Они обратились на Восток и стали бить своих пленных туркменов, живущих на Ближнем Востоке на берегах Евфрата, Тигра. (Селим I в 1518–1520 гг. завоевал Армению, Сирию, Аравию и Египет. — Ред.) И всех настоящих турок, которые подчинились им, они заставили как мусульман служить у них в армии. Но, правда, обращались с ними плохо. Их ввели в регулярные войска, они назывались акынджи и работали или в разведке, или на каких-то земляных работах, они считались нестойкими и недостойными.

Это все равно увеличивало устои системы. Кроме того, им подчинились армии, которые жили в больших количествах в Туранских землях. Они и сказали: «Мы хотим сохранить нашу христианскую веру, но будем платить деньги в налог».

«Ладно, — сказали, — платите и за это храните вашу христианскую веру».

То есть система усложнялась.[633] Правда, можно сказать, что эта система была химерная. Армяне и тюрки принадлежат к разным суперэтносам, но в этой — химерной системе они, так сказать, уживались до момента, когда начало спадать пассионарное напряжение.

Знаете, такой профессор Смирнов Василий Дмитриевич, прошлого века он был, столетней давности профессор, работал он у нас на Востфаке. Он написал такую книжку и включил в нее большое количество переводов с турецкого «Кучибей Гомюрджинский и другие османские писатели XVI века» — о причинах упадка Османской империи, в которой он доказал, что Османская империя начала постепенно падать из-за переусложнения в системе,[635] из-за большого прилива иностранцев.

В это время очень многие поляки, не желавшие подчиняться России или Австрии, ехали к туркам, принимали ислам и занимали высокие должности, многие попадали в Диван,[636] то есть становились высокими начальниками, чиновниками, бюрократами. Ну, для этого нужно было сделать более серьезную операцию. Они шли, конечно, и на это — деньги ведь важнее всего, в конце концов. То есть оказалось переусложнение системы.

И тут турки начали терпеть поражения. Первое они потерпели в 1673 году, когда в Австрии их разбил польский король Ян Потоцкий. После этого австрийцы начали их постепенно оттеснять.[637] Но они, конечно, со всеми с ними справлялись,[638] а тут появились русские. Русские заняли северный берег Черного моря, Кавказ, Крым.

И турки, не имея твердой этнической основы, стали постепенно терпеть поражения, и к XIX веку Османская империя развалилась.

Россия была единственной страной, которая побеждала турок, а австрийцев и итальянцев — турки били, как хотели. Турция потеряла Крым и побережье Черного моря. Войны, которые стоили дорого, были неудачными. Турция стала постепенно разлагаться.[640]

Хотя те и назывались турками, но происходили то из поляков, то из немцев, то из итальянцев, то из французов — из кого попало, кто только захотел обвить себе чалмой голову.

Кончилось это страшной катастрофой в XIX в., когда турки вдруг сообразили, что им чего-то не хватает. — Денег! А откуда их взять? Оказывается, есть очень легкий способ — взять в долг, и они стали брать кредит под проценты у французских капиталистов на покрытие чрезвычайных расходов, а чрезвычайных расходов у них было огромное количество после побед Румянцева, Суворова, Кутузова, Дибича, который вошел в Адрианополь, — вообще много расходов было.

И тогда французское правительство пошло навстречу своей французской буржуазии и сказало: «Ну ладно, мы для вас взыщем этот долг».

Оно ввело флот в Эгейское море[641] и потребовало таможни во всех портах, разработки соли и других полезных ископаемых как концессии, право сбора налогов, где угодно, пока они не вернут долг.

Итак, Турецкая империя, огромная страна оказалась колоссом на глиняных ногах. Она начала разваливаться и падать, а патриоты — поехали в Париж и стали там обучаться европейской культуре и цивилизации. Пожив некоторое время в Париже, они возвращались совершеннейшими французами и пытались устроить у себя какое-то подобие бонапартовского режима или даже республиканского. Это были младотурки.[642] Кончилось все тем, что эти младотурки произвели революцию, низвергли султана Абдул-Гамида.[643]

Хорошего в их управлении не было ничего, хотя они обещали всем свободу, но кончилось это резней армян. Около миллиона армян было вырезано турками, потому что младотурки заявили, что армяне против этого режима. А те, — действительно были против, потому что никакие недостатки старой организации исправлены не были. И те армяне, которые 500 лет жили под гнетом турецких султанов, — богатели, жирели и беспрепятственно размножались, населяя даже Америку, были жесточайшим образом этими «либералами» — убиты.

Турцию вот-вот должны были оккупировать войска Антанты.[644] Англо-французы заняли Константинополь, греки — Смирну и пошли в глубь Турции.

И тут случилась регенерация. Оказалось, что те турки, которые жили около Константинополя, возле Эгейского моря, в культурных городах, никуда не годны. Они могли только пить кофе, курить трубки, беседовать на любые темы — о погоде, о политике, о городских сплетнях, но защищаться они совершенно не умели.

А вот дикие, обиженные всеми туркмены внутренних нагорий Малой Азии сохранили свой пассионарный запас, потому что их никуда не брали, и пассионарные юноши оставались дома. Им приходилось уныло пасти овец, ссориться с соседними армянами, хотя до резни не доходило, заводить семьи и воспитывать детей. И когда их поднял Кемаль-паша на войну против захватчиков, англо-французов и греков, то они очень быстро выгнали их из своих пределов и восстановили Турцию в тех границах, которые существуют ныне.

Время видоизменяло евреев не менее, чем все прочие этносы, но сохранялся этноним — название народа, что вводило в заблуждение. Но все же, — что ведет евреев[645] с древних времен мимо рождающихся и умирающих этносов? И существует ли вообще еврейский этнос?

Что касается евреев, то история их известна с XVIII века до новой эры. Вначале из Ура Халдейского[646] вышел некий Авраам с семейством,[647] пограбил каких-то сирийских кочевников. Он имел сына Исаака, которого хотел принести в жертву богу Яхве[648] или какому-то своему богу, которому он поклонялся. Трудно сказать точно, — там называется «Элоим», то есть разные боги. Но Ангел его удержал, сказал: «Не надо[649]».

Тогда он, очень обрадованный, выгнал свою возлюбленную наложницу Агарь и сына Измаила,[650] — авось подохнут! Но Измаил нашел воду и спас себя и мать. От него и вырос огромный народ, который мы называем арабы.

После этого Исаак, значит, имел двух сыновей: Исава и Иакова.[651] Исав был охотник, а Иаков занимался, как сказать, огородничеством каким-то. Но Исав считался — старшим. Однажды он пришел после неудачной охоты голодный и попросил у своего брата поесть. Тот сказал: «Так, — не дам. Продай мне свое первородство!»

Тот есть-то хотел, а первородство — такое дело темное (еще когда папа — помрет!), и говорит: «Ладно, — бери! Только дай мне этого — "красного-красного"!»

Что там было у Иакова, я не знаю. Но, в общем, считается, что чечевичная похлебка. Почему красная — не знаю. Вот! Но я же не гебраист, я не лингвист, это мне не известно.

И потом, значит, Иаков сумел оттереть Исава, получить первородство. Ему пришлось бежать (в Паддан-Арам недалеко от Харрана. — Ред.), правда, он там женился сразу на двух сестрах: на Лие и Рахили. Имел много детей — 12 человек,[652] среди которых был Иосиф. Братья этого Иосифа очень не любили, потому что отец его любил. И они его продали в рабство в Египет. (Я рассказываю точно! — по Библии, еврейской Библии, переведенной на греческий язык, а с греческого на славянский.)

Ну, вот, этот Иосиф[653] (ок. 1750–1640 гг. до н. э. — Ред.) там сразу устроился. Он устроился — завхозом и стал делать запасы для фараона. Правда у него были неприятности, — его посадили, но потому что одна египтянка донос на него сделала. Хотела его соблазнить, а он не поддался, — жена Пентефрия — евнуха. Ну что ей с евнухом было делать? — Она хотела Иосифа использовать. Он не поддался. Она на него донесла, и его посадили. Но он умел сны разгадывать: он ловко разгадал фараону сон, и фараон его освободил. Эту, — Пентефриху, значит, побоку, а его сделал главным завхозом. К нему пришли покупать хлеб его братья, он их спровоцировал, подсунул им фараоновы чаши. Потом их арестовали, он, конечно, выступил за них ходатаем, их освободили. И устроил, так сказать, пять поселений в Египте, где они рассредоточились.[655]

Я рассказал миф. Практически, — это происходило несколько иначе. Египет захватило племя гиксосов,[656] буквально это значит — «цари — пастухи», это не этническое название. Но они были, видимо, — семиты, азиатские. Ну и захватили весь Египет и некоторое время там держались. И вот тогда они принимали своих соплеменников: из Ближнего Востока, из Палестины, из Сирии, из Каменистой Аравии. Но потом, некто — Яхмос, князь города Фивы, поднял в Верхнем Египте восстание, выгнал гиксосов, и тогда тем, кто задержались в Египте, стало туго. И они рассеялись.

Вот вам, пожалуйста, — первый период. Мы знаем не всю его историю, — гиксосы были в XVII веке, выгнали их в XVI. Мы знаем только конец более длинного цикла, а о более ранних временах его сведений не сохранилось.

То есть это была самая древняя волна еврейской этнической истории, — этнос времен Авраама, Исаака и Иакова. Они были шумеры, выходцы из Ура Халдейского — эти чисто легендарные предки, хотя исторические прототипы у них имелись, и они были концом определенного этнического витка и исчезли вместе с гиксосами, слились с ними, когда вошли в Египет.

Но в XV веке евреи снова вышли на арену истории. Моисей создал новый этнос. В это время в Египте был пассионарный толчок. Очень древний. Тоже где-то — в гиксосское время. И тогда создалось Новое царство[658] с 18-й династией, со знаменитыми царями — Тутмосом I, II, III,[659] царицей Хатшепсут, с 19-й династией, где был человек, портрет которого вы можете видеть на Васильевском острове, — Аменхотеп III.[660] Потом у него была красавица жена Тия, но Тия-то не очень красивая, а дочка — Нефертити, вообще, это вполне такой исторический Египет.

И в это время произошел пассионарный толчок, который коснулся семитов. Он ведь не избирательно идет по этносу, он идет по территории, и — задел тех семитов, которые там были. Но во главе их оказался, как ни странно, человек с египетским именем — Мешу (как говорил академик Струве, — это египетское имя, а не еврейское, Моисей — это греческое произношение).[661] Он был придворным при дворе фараона, совершил убийство, принужден был бежать в Синай в племя мадионитов. Там он женился и хотел даже вернуться в Египет. Но появился страшный бог, который закричал: «Ты должен принести мне в жертву — первенца!»

А у этих древних семитов существовал такой обычай, что первого своего сына они убивали в жертву богу. А жене-то было — жалко. Она быстренько взяла острый камень, который лежал в палатке на полу (они палатки ставили как попало, просто на землю), сделала обрезание Моисею и — «духу» или «богу», который там был, — «синайский бог», бросила окровавленный кусок мяса. И закричала: «Бери и уходи!»

Ну, тот, по глупости своей, по наивности, — забрал и ушел.

И отпустил Моисея. Моисей быстренько устроил хороший заговор и тех семитов, которые там были, собрал вокруг себя, увел обратно в Палестину, не в Палестину, а в Азию.[662] И они долго ходили по пустыне, пока не собрались с силами, для того чтобы захватить Палестину, которую он назвал «обетованной землей». А слово «Палестина» происходит от названия филистимлян — а это «народы моря». Это вроде греков или ахейцев, ахейского периода. И они очень воевали с евреями. Причем у Моисея был бог Яхве, — огненный бог, который являлся ему в горящем кусте. А у филистимлян был водный бог — Дагон.[663] А потом исавры — моавитяне[664] тоже сопротивлялись очень сильно. У них был бог Кабош, горный бог. То есть у каждого племени был свой бог, — один. Поэтому это было — не единобожие, а — однобожие. Потому что никто не отрицал наличия чужих богов — они существуют, но они — не наши.

Кончилось это дело тем, что при потомках Моисея, — через 40 лет, как говорит Библия, но через достаточно большой промежуток времени, евреи — степные разбойники, разбили филистимлян[665] — морских разбойников, и разбили моавитян — горных разбойников и захватили себе Палестину, причем вырезали всё население. По законам полагалось убивать не только мужчин, женщин и детей, но и скот. Потом некоторые племена это нарушили, они за это очень пострадали. Были наказаны Богом. Это завоевание произошло в XV веке.

Вы скажете, а чего же смотрели соседи? — Да, дело в том, что в Египте в это время Аменхотеп IV[666] решил реформировать религию. А каждая реформа, она очень, понимаете, бывает затруднительна. Ему было некогда вести внешнюю политику. Он главным образом подавлял своих жрецов, то есть интеллигентную часть египтян, и весь народ, который привык к старым богам. Кончилось для него это — ничем, но Палестину он потерял и большую часть Финикии. Так создавался новый этнос.

Теперь давайте подсчитаем: согласно нашим определениям — определениям этнологии.

Пассионарный толчок был? — Был.

Изменение ландшафта было? — Было.

Изменение стереотипа поведения было? — Было.

Изменение — идеала, то есть — далекого прогноза, было? — Было.

То есть создался совершенно новый этнос.[667] И его мы можем датировать XVI–XV, скорее, XV веком до новой эры.

В VIII веке — северная часть этого расколовшегося царства (930 г. до н. э.) была завоевана ассирийцами.[668] В VII веке эта Иудея (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Ред.) — южная часть была завоевана халдеями.[669] Царь Седёкия[670] был уведен в Вавилон, и большая часть евреев была уведена в Вавилон и поселена там.[671] Но они там очень хорошо устроились, надо сказать. Они быстро устроили там свои мастерские, винные лавочки, трактиры, публичные дома и даже первый в мире банк.

Но Кир[672] взял Вавилон и облагодетельствовал евреев, отпустив их обратно — в Палестину. Пророк Эздра сам крикнул клич, но очень мало евреев покинуло Вавилон и пошло в Палестину, просто ничтожное количество. И, кроме того, Эздра заставил их быстренько возводить стены вокруг Иерусалима.[673] Это им очень не понравилось. Так что реэмиграция шла весьма затруднительно. Все-таки Вавилон был город с миллионным населением, там было весело. Он назывался «врата бога» — Баб-иль.[674] А тут — идти в эту пустыню, вообще, в жаркие степи, камни на себе таскать, землю колоть! Но все-таки какое-то количество он собрал. И тут же они поссорились с персами, очень надулись на персов. (Не буду рассказывать эту историю, она очень такая романтическая. Кто желает, пусть прочтет в Библии — книжку «Эсфирь»).

А когда пришел Александр Македонский,[675] — они его приветствовали. Он выгнал этих персов, которые себя повели не так, как им бы хотелось. И даже ввели его имя в число своих священных имен — имя Александр, как освободитель. Действительно, жилось им первое время — ничего. Но потом оказалось, что после смерти Александра Селевк Никатор, возвративший Сирию, Палестину и Вавилонию, и его друг Птоломей, царь египетский — они нуждались в деньгах для войны с парфянами. В общем, деньги нужны были, всякому государству нужны деньги. И он решил с евреев взять деньги. А это евреям уже не понравилось. Тогда он сказал, что он захватит сокровища Храма. Ну, тут уже возник фанатизм.[676] Иуда Маккавей поднял восстание, это был II век, и на этом, собственно, так сказать, — имел успех, но — не имел достаточно войск.

Вторая Иудейская война[677] была при Траяне. Когда Траян воевал с Парфией, захватил уже почти всю Месопотамию и должен уже был ворваться внутрь страны, евреи восстали у него в тылу, — в Александрии. Ну, там они устроили резню с греками. Александрия был город — наполовину греческий, на 40 процентов — еврейский. А 10 процентов были все остальные. И вот они там устроили тоже жуткую резню, но греки почти победили. Правда, все вожди греков, боровшихся против евреев, были потом, по разным обвинениям, — казнены. Потому что евреи жили в Риме и писали доносы, естественно, на своих главных врагов. Ну, а римляне, за взятки, делали все что угодно.

Но тут вспыхнуло при императоре Адриане в 134–137 годах, — новое восстание.[678] Видите, — какой букет восстаний! Восстали ессёи, которые сидели в пещерах, — неграмотные пастухи. У них и учителей-то не было, фарисеи с ними и не связывались. Саддукеи почти все погибли, а фарисеи устроились: они переехали в западную часть Римской империи, — там их не трогали. А эти восстали — фанатики-пастухи. Учителем у них оказался (раввин. — Ред.) Бен-Акиба, — основатель Талмуда. Бен-Акиба сказал, что римляне, конечно, — своим чередом, но хуже их — христиане. И поэтому тех римлян, которых они захватывали в плен, повстанцы убивали немедленно. А христиан долго мучали, до самой смерти. Ну, Адриан, конечно, с ними справился. Правда, война была очень тяжелая. Но они были убиты.

Но за это время большая часть евреев сумела эмигрировать:[679] или в Аравию; или в Парфию; или на западную часть Римской империи, где их никто не знал и не трогал. Началось знаменитое рассеяние (диаспора) по всему Земному шару. Появился — новый еврейский этнос, который уже делился не на 12 колен, а на два больших этноса: один был на востоке — сефарды, а другой на западе — ашкенази. Ашкенази — это немецкие евреи, которые говорят на своем этом — идише. Ну вот. Некоторые оказались в Африке — фалаши.[680] Этнос превратился в суперэтнос, то есть в комбинацию этносов.

Сколько времени они должны были просуществовать самостоятельно? — Не больше полутора тысяч лет, да? — Тысяча двести, тысяча триста. Они продержались почти 1400.[681] Последний город, который назывался еврейским, — Гранада был ликвидирован, взят испанцами в 1492 году. И после этого в Испании им была альтернатива такая:

или заниматься земледелием и ремеслом, что их не устраивало;

или принимать христианство и делать карьеру как Амодовары, Альгвазиры, в общем, — до испанских грандов.[682]

А это они могли, потому что еврейские женщины — очень красивые. И их выдавали замуж за испанских аристократов. А евреи считают свое происхождение — по матери, а не — по отцу. Потому что (где-то это сказано, кажется, в «Премудрости Соломона», не помню, в каком источнике), «никто не может обнаружить: следа змеи на камне, воды в море и мужчины в женщине». То есть — мужчина неизвестен, отец всегда неизвестен. А тут, когда эти самые, — Рахили, Лии, Сары, Ревекки выходили замуж за дон Педро Гонсалеса, или за графа Фернандо Кастро, или за Франциско Ларра и так далее, то дети-то их считались — евреями.

И тут вмешалась две силы — народ, простые крестьяне, пастухи и безграмотные сельские попы, которые обедню служили на память. Они сказали: «Мало того, что тебя — побрызгали водой. Ты должен еще соблюдать христианские обряды и не соблюдать иудейских».

Но для этого надо было проводить каждый раз следствие. И вот тут учредили Инквизицию, в которой выясняли, искренне ты принял христианство или нет? Если ты не принял христианство, ради Бога! Ну, — живи, работай, к примеру, — сапожником, можешь торговать даже по мелочи чего-нибудь. Но — никаких преимуществ, никакой карьеры. Если ты принял христианство, изволь соблюдать!

При обнаружении лжи — костер. Вот тут Инквизиция и развернулась. Но она не дала в Испании евреям утвердиться.[683] Но евреи эмигрировали после этого: в Англию, в Голландию — в антииспанские страны. Там пассионарность была большая, и при таком брачном праве, которое у них было (которое я описал), всегда можно было получить пассионарных самцов. И они (евреи. — Ред.) существуют — до сих пор.[684] Это четвертый, так сказать, виток этногенеза.

Таким образом, евреи — это не этнос, а суперэтнос — сочетание разных этносов, этническая галактика, так как евреи распространились по всему миру. Есть сефарды и ашкенази, фалаши. И польские есть евреи, и советские. Тут разве можно сказать, что моя теория — не правильная? Нужно только изучить предмет, и оказывается, что она — правильная.

Но, кроме того, надо сказать, что отрыв от родины не проходит бесследно. Передвигаясь по свету, евреи осваивали больше не природный, а городской ландшафт и караванные пути. Связь этноса с ландшафтом чуть-чуть деформировалась, и этническая система превратилась в жесткую. Там, где это произошло, этнос стал общественным слоем, а контакты его с местными жителями стали — химерными. Активность жестких систем растет за счет встреч с окружением. Поэтому появление таких систем среди природных этносов искажает ход этногенезов региона, создавая зигзаги, не предусмотренные ни природой, ни наукой.

Вопрос: Лев Николаевич, когда были пассионарные подъёмы у китайцев, и в чем они проявлялись?

Гумилев. «Китай» — это наше слово, которое сами китайцы не знают. Это название одного из монгольских племен, которое в X веке на время захватил Пекин. Уже в XI–XII веке с ними — покончено было. Но в это время мы как раз узнали о существовании Дальнего Востока и название «Китай». А вообще эта страна называется «Срединное государство», и имело очень длинную этническую историю.

Вначале там жили племена, которые китайцы называют кя или ся. По современному — ся. Это были охотники, культуры у них почти никакой не было. Правда, они уже умели строить дамбы, потому что Хуанхэ, вокруг которой они жили, — река страшная. Она идет со скоростью курьерского поезда и во время паводков несет до 50 % грязи и пыли, — взвеси всякой, так что защищаться от нее было необходимо. В общем, они были народ, — совершенно отличный, — в расовом, этническом, культурном и лингвистическом отношении от китайцев. Последний представитель династии Ся — его звали Шун Вэй — считался предком хунте. А хунны — тюрки.

Победило их племя шан. А вот это уже чисто китайское, культурное племя с прекрасной росписной керамикой. У них были иероглифы, письменность, у них были замечательные дворцы, у них были роскошные императоры, с которыми вместе хоронили их рабов и наложниц. До пятисот человек приносили после смерти царя в жертву, — жестокое государство. Там было рабовладение, такое жестокое, что когда наступил критический момент, рабы не стали заступаться за своих господ. И вместе с тем — это талантливые, жестокие и очень пассионарные люди. Существовали они в период до XI века (сейчас я говорю на память, по старой хронологии. Сейчас уточняют хронологию Древнего Китая, так что, может, это и до X века (до н. э.) дошло, но вряд ли), когда западное племя чжоу напало на царство Шан. Только, ради Бога, не думайте, что это западное (племя. — Ред.) было из Европы там или из Ирана. Это было из провинции Шэнь-Си, которая чуть-чуть западнее Ордоса, под Байкалом находится. Там горы Тибетские подходят. В предгорьях жили эти чжоусы. Большая часть их была смешанная с джунами — европеоидным племенем и с кянами, предками тибетцев. Отчаянный был народ! У них были «сердца львов и тигров» — пишут летописи.

Они разгромили небольшими силами Шанское царство, ликвидировали его, всех шанских аристократов перехватали и поселили у себя на родине, даже немножко западнее — в предгорьях Тибетских гор. Там они основали царство Бо, но это уже детали, можно уже не запоминать. А чжоусцы завоевали всю Срединную равнину между реками Хуанхэ и Янцзы. Но очень быстро эти джоусцы, подобно нашим грекам, кельтам, другим народам арийского корня, распались на очень большое количество мелких государств. Обычно китайцы передают впечатления всех названий. Но тут даже китайская скрупулезность — спасовала! А именно — их было 1851. Где уж их запомнишь!

И тут, где-то в IX или X веке, наступил новый пассионарный толчок, который задел Китай. Тут трудно сказать, потому что с этой хронологией сами китайцы-то — путаются. Но, примерно, в это время. И началось укрупнение этих мелких государств. Постепенно эти княжества, в силу растущей пассионарности, начали объединяться. Но не нашим европейским способом, нет! А тем, который привычен был в Китае. То есть если одно княжество захватывало другое, оно — истребляло все население, всех побежденных, включая женщин и детей. Потому что у китайцев в это время при большой пассионарности, прекрасном климате и обилии плодов земных, немедленно пополняли убыль.

Этот процесс, который называется по имени летописи, в которой он описан «Эпоха Весны и Осени» закончился тем, что осталось всего семь довольно крупных государств. Вот здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Прим. ред.) было царство Цинь, оно состояло из потомков древних шанцев, смешанных с народностью жуны. Жуны эти были похожи по облику своему на кельтов, — чистые европеоиды. О-чень свирепые, воинственные, но, так сказать, — они слились с воинственными же шаньцами.

Самое культурное государство располагалось по этой части Голубой реки — по Янцзы. Это было царство Чу. Здесь любили петь, рисовать, строить философские системы. Жилось им исключительно хорошо, но только страшно боялись они вот этой могучей династии Цинь. А что такое Цинь! Я вот вам расскажу, что с ними произошло.

(Л. Н. Гумилев обращается к периоду в истории Древнего Китая (403–221 гг. до н. э.), носящему название Чжаньго (Борющиеся царства). Он характеризовался обострением борьбы за господство между крупнейшими царствами Цинь, Хань, Вэй, Чжао, Янь, Ци, Чу. — Ред.)

Затем, здесь, — посередине, было сердце Китая — царство Чжао, а потом оно распалось на три государства — Чжао, Хань и Вэй. И это были три небольших государства, которые были похожи… на средневековую Германскую империю: и университеты у них были, и культура у них была, и правительства довольно мягкие, ну и порядки у них были такие, что им удавалось отражать, например, гуннов, приходивших из Ордоса.

Здесь, в Шаньдуне или на Дальнем Востоке, — на крайнем Востоке, — было царство Ци,[685] которое считалось носителем традиций. Здесь жил и проповедовал свое учение Конфуций. (Его, когда он жил, его никто не хотел слушать, а потом, — все стали очень уважать.)

Здесь (Л. Н. Гумилев показывает на карте. — Прим. ред.) было царство Лян. Это пограничное царство, которое смешалось с местными аборигенами, но сохранило свой китайский облик.

(Л. Н. Гумилев считает перечисленные выше им китайские царства: Чу, Цин, Чжао, Хань, Вэй, Ци и Лян, и — показывает их на географической карте. — Ред.) Значит, три, четыре, пять, шесть, семь — все.

И всё было бы ничего, если бы не техническое изобретение, которое произошло, — о, ужас! в династии Цинь. Китайцы изобрели лопату, железную. Раньше железо было очень дорого, оно шло только на оружие, на украшения. А тут его стало много. И они придумали лопату и стали копать землю. И это привело к невероятным последствиям. Во-первых, они перекопали реки, которые впадают (вот здесь) (Л. Гумилев показывает на географической карте. — Ред.) в реку Вэй. Устроили водохранилища и стали заниматься разведением хлебов. То есть хлеба у них стало много. А раз много хлеба, то можно нанять много воинов и кормить их этим хлебом.

Но для того, чтобы их нанять и ими управлять, нужна твердая власть. Это придумал министр Шан Ян,[686] который против конфуцианства и против даосизма, — двух учений, выдвинул третье — учение лигизма, по-китайски — фацзя («Фа» — закон).

По его мнению, самое главное в государстве, — это закон, а закон — это слова императора. И что бы император ни сказал, — всё является законом и все должны ему подчиняться. Никаких наук не надо, потому что император сказал — то и достаточно. Никакого искусства не надо; роскошь запрещается, она изнеживает, она отрывает от занятий, а все должны служить или работать.

И все должны быть подчинены единой власти, и даже члены императорской семьи тоже должны подчиняться и слушаться закона. Кончилось это для него плохо, потому что он так всем насолил, что на него напали. Сторонников у него было мало, и их «разбили». Он бежал в царство Чжао, — на Восток. Его там поймали и разорвали на части лошадьми, на четыре части. Но законы-то — сохранились! И поэтому царство Цинь, обладая дешевым хлебом в изобилии и храбрыми тибетскими горцами в качестве пополнения, и такой законной властью, — начало одерживать победы. Они завоевали:

— и Центральный Китай (в 230 г. до н. э. циньцы взяли в плен ханьского вана Аня, заняли все принадлежавшие ему земли и ликвидировали царство Хань. — Ред.);

— и царство Чу — южное (в 224 г. до н. э. Ван Цзянь напал на Чу и дошел до Пинъюя. В 223 г. чуский ван Фу-чу был взят в плен, а все его владения присоединены к Цинь. — Ред.);

— они завоевали Ци;

— завоевали Лян (в 222 г. до н. э. Чжэн-ван послал армию против яньского Ляодуна. Яньский Ван Си был взят в плен. В 221 г. последний циский ван Цзянь без боя сдался. — Ред.);

— всё завоевали (в 221 г. до н. э. объединение Китая было завершено. — Ред.) и установили везде законы, такие примерно, какие проектировал покойный Шан Ян.

А именно: разрешалось копать землю под руководством начальства и сдавать в налог все, что требовалось. Солдаты должны были беспрекословно выполнять поручения, иначе им грозила смертная казнь. Запрещались все науки, искусства и философия — в особенности конфуцианская и даосская. За исключением трех наук: агротехника — можно (землю копать надо); наука о гаданиях и медицина, то есть чисто практические науки. Гадание — тоже, понимаете, — кто из нас не хочет узнать свое будущее? — Это, — можно. Вот. И каждое нарушение каралось смертью.

И тогда Цинь Шихуан,[687] который осуществил все эти завоевания, решил построить Великую стену, чтобы отгородить китайскую Срединную равнину от Великой степи. Вот она шла, — эта великая стена. (Л. Гумилев показывает на географической карте первоначальное положение этой стены, она так шла севернее нынешней. — Ред.) Это было совершенно идиотское предприятие, такое, что просто глупее не придумаешь. Ведь для того, чтобы защищать какой-то рубеж, нужно поставить солдат достаточно близко одного к другому. А тогда их вообще нечем кормить. Если вы ставите их через большие интервалы (через два-три километра стоит какой-то гарнизон), то этот гарнизон легко внезапным нападением уничтожить и стена прорывается.

То есть он построил стену, которую нельзя было защищать и которая, конечно, не останавливала противника. Единственное, что она делала — она останавливала поток беглецов из Китая, которые бежали к гуннам, говоря, что «у гуннов — весело жить». А с китайцами, действительно, с цинским начальством, жить было невозможно. Но для того, чтобы в степи не пропасть, надо было перетащить и лошадь, а через стену-то ее не перетащишь! Вот когда идет отряд, тогда — пустяки! Можно было ее проломить в одном месте, — пролом сделать или мостки какие-нибудь, через стену и спустить лошадей, а один человек — не мог. То есть это ударило больше всего по эмигрантам из Китая.

И умер Цинь Шихуан. Был у него сын, довольно толковый — Фу Су, который командовал армией, и евнух, который вел внутренние дела. Евнух очень боялся этого сына, потому что сын был толковый человек и он прислал ему от имени отца (поскольку печать у евнуха была) приказ кончить жизнь самоубийством. Ну, у нас бы вряд ли кто-нибудь без проверки это осуществил. Но там, в Китае, — полагается. Император приказал — всё сделано. Он кончил жизнь самоубийством. И евнух посадил какого-то дурачка, его младшего брата. И стало там, в Китае, еще хуже, чем было при Цинь Шихуане, насколько это возможно.

И тут какой-то отряд получил распоряжение: передислоцироваться, перейти с одного места на другое. Они пошли, конечно, исполнительные, дисциплинированные, пошли. И вдруг — дожди и река большая разлилась на их пути. И они не могли ее форсировать, потому что лодок у них не было, ну, а плыть — утонешь. И они — опоздали. Следовательно, они должны были быть казнены за нарушение приказа, за неисполнение.

Они подумали, подумали и — восстали. И сказали: «Такого безобразия мы терпеть не можем!»

Правда, через некоторое время весь этот отряд был блокирован и уничтожен.

Но! По их примеру восстал весь Китай: восстали солдаты, восстали крестьяне, восстали уцелевшие интеллигенты — философы, поэты, ремесленники, — все восстали. То есть когда основатель этой империи умер, а после его смерти начались очередные беспорядки, то восставшие солдаты истребили династию Цин. К ним присоединились все уцелевшие. Китайцы терпели, терпели — и восстали.

Цинских солдат оказалось недостаточно, чтобы подавить весь Китай. Этот пример показали цинцы. Они, правда, действовали очень жестоко во время завоевания, — в плен они не брали, пленных закапывали в землю живыми. А тут их стали закапывать в землю. Они потеряли силу духа (начальства нет, никто не распоряжается), они стали сдаваться, — их убивали беспощадно.

И тогда в Китае сложились два направления политики. Одну возглавил богатырь Сяо Юй,[688] о-чень храбрый, о-чень смелый, сильный человек, герой. А другую — крестьянин Хан Юй — Лю Бан[689] его звали, основатель династии Хань. Лю Ван объявил политическую программу, самую простую. Она состояла всего из трех пунктов: запрещается под страхом смертной казни государственная измена, воровство с убийством, и… третье — забыл. То есть всё то, что нужно крестьянам. Крестьяне стали стекаться к нему. Во-первых, он победил всех, потом у него были очень толковые стратеги под его началом. Он умел ладить с людьми, никого не обижал зря. Против него выступил Сянь Юй, он его прижат к Голубой реке, и тот там погиб.

Так основалась династия Хань, которая была инерционным периодом Китая, о чем я вам расскажу в следующий раз, когда буду читать про инерционную фазу этногенеза.

Можно сказать, что «Эпоха Весны и Осени» — это подъём. Эпоха «Войны царств» — это перегрев. После этого наступил надлом, который очень быстро перешел в инерционную фазу при династии Хань, когда китайцы выступили против завоеваний окрестных стран. Но кончилось это бедой, потому что было несколько восстаний, несколько безобразных правлений, Империя раскололась, все чиновники оказались продажными, все шло за взятки.

И тогда возникло даосское учение: «Синее небо насилия сменится желтым небом справедливости». И крестьяне, поверившие даосским монахам и колдунам, восстали и сражались до тех пор, пока не были перебиты уже не правительственными войсками, а войсками отдельных военных вождей.[690]

Кончилось тем, что образовалось одно царство Цзинь. Но и оно пало в IV веке, потому что с ними вошли в соприкосновение гунны, выселившиеся в Китай от засухи. Не стало Китая. От 56 миллионов осталось семь с половиной. Северную часть Китая захватили пять племен. На самом деле их было двадцать семь. Это разные кочевники. Казалось, всё идет к жесткому концу.

Бац! — пассионарный толчок. Тот самый, который был в Аравии, — я про него рассказывал. Он прошел от Аравии, через Индию, через Тибет, северный Китай и до Японии. И тут появились такие отчаянные китайцы, которые подняли свою страну на борьбу с кочевниками и восстановили Китай. Толчок был на рубеже V и VI веков. В VIII веке Китай оформился.

Сколько по нашим расчетам он должен был просуществовать? До XVII–XVIII веков, да? В XVII веке китайцы были завоеваны маньчжурами.[691] Это был тот исторический Китай, который имел свой подъём при династии Тан, свой спад и подъём при династии Сун,[692] и так далее.

XIX век оставил нам в наследство теорию эволюции, которая, по мнению Дарвина, Ламарка и их последователей, — должна была объяснить все вопросы, связанные с биосферой, с развитием животных и растительных миров, а в том числе и людей. Как ни странно, новое открытие, которое мы используем так широко, — системный подход, полностью исключает эволюционный принцип.

Система возникает в результате негоэнтропийного толчка (отрицательной энтропии), — дальше она развивается с положительной энтропией, то есть постоянно теряет энергию, накопленную в момент взрыва, и стареет.

Я удивляюсь людям XIX века, ведь они же видели «стариков», сами старели. Но они считали, что все это относится только к ним, индивидуальным особям вида Homo sapiens, а ведь сам вид Homo sapiens в лице своей роскошной Западноевропейской цивилизации будет развиваться, — и нет конца ее развитию. Но сейчас опыт показывает, что возрасты этноса, аналогичные тому, который был в XIX веке во всех странах Западной Европы, они имеют свой предел и постепенно исчезают.

Давайте попробуем описать эту фазу, которую я назвал инерционной. Потому что она существует после тех мук, которые человечество переживает во время надлома, наступает относительно спокойный период.

И тут еще надо отметить одну черту, которая совершенно антинаучна, но постоянно существует, поскольку в каждом из нас живет обыватель — мы считаем, что если лучше, то это прогресс. А ведь это далеко не всегда так. Например, алкоголикам и наркоманам лучше — это покурить анашу и выпить пол-литра. Но к чему это приводит? — Мы знаем.

Правда, это — короткий процесс, но ведь это относится и к длительным процессам. Вот об этом мы и поговорим.

Возьмем, к примеру, Францию, поскольку она у нас есть на этом плакате. Сначала французы, как народ, в IX веке выделились из общеевропейского даже не единства, а смеси народов. Затем они подчинили себе территорию современной Франции, за исключением современного Эльзаса, и сделали Париж столицей. Долгое время, с IX века до XIV:

— Париж был столицей — чисто номинально;

— Тулуза была — богаче;

— Марсель — активнее;

— Бретань — была совершенно непокорна и все время боролась против французов, и французских королей, и французских феодалов.

Но к XV–XVI векам это разнообразие стало переходить в общее однообразие. Почему?

Мы теперь знаем. Разобрав фазу надлома, мы видим, что большая часть пассионариев или погибла, или принуждена была эмигрировать. Особенно в XVI–XVII веках эмигрировало много французов-протестантов, которых французы назвали — гугеноты (они сами обижаются на это). Они уехали:

— кто в Голландию;

— кто в Южную Африку;

— кто даже в Россию.

Например, известная фамилия Скалон, очень известная, были и служащие, офицеры, сейчас ученые, зоологи — это гугенутские фамилии. Я недавно говорил с одним Скалоном, который у нас защищался, и пришел меня проведать. И у него чисто кальвинистский подход. Хотя он сам, будучи географом, представления не имеет о кальвинизме. Традиция как-то через гены передается. И в мелочах, в деталях он сохранил свой психологический настрой и свой психологический рисунок. Это было очень смешно, он удивился, когда я ему это объяснил. Он-то, конечно, истории не знает, но не огорчился.

Так вот, вернемся к Франции, к XVII веку. Когда кончились религиозные войны, — очень жестокие, то возник вопрос о том, как их понимать? Что это за Религиозные войны0.

Оказывается, что протестантами, врагами католиков были:

— вандейцы — в устьях Луары;

— гасконцы — в низовьях Гаронны;

— провансальцы — в Севеннах и по берегам Средиземного моря.

И наоборот, рьяными католиками были:

— потомки франков между Луарой и Марной с центром в Париже;

— ну, и другие города были — очень католические: Анжер, Орлеан.

Они боролись сами, не зная за что. Потому что разница между кальвинистским исповеданием и католическим, — она очень принципиальная, но очень — сложная.

Как и почему совершается всё в мире?

Кальвинисты говорили: «Все предначертано Богом».

Католики говорили: «Нет! Бог только дает возможность людям действовать, но очень много зависит от их поведения. А надо поэтому все время обращаться к Богу, ходить в церковь и причащаться. Ну, хотя бы раз в год».

А кальвинисты говорили: «Это всё ни к чему! Потому что всё равно, будешь причащаться или нет. Раз ты предназначен к вечному спасению, — ты спасешься».

Собственно, спорить об этом можно было в Сорбонне или Женеве — в университете протестантском. А обыкновенным людям — крестьянам, офицерам французской армии, солдатам, негоциантам — на это должно было бы абсолютно наплевать. И тем не менее, они боролись со страшной силой.

(Л. Н. Гумилев переходит к плакату «Структура этносферы» и показывает по нему. — Ред.)

Но когда мы кладем это на карту и выясняем, какие субэтносы принимали участие в борьбе, то мы видим, что французы-парижане были в основном католики. И ярые католики — члены Лиги, которые убивали всех, кого заподозревали только в недостаточной приверженности к католицизму, в том числе и королей своих. (Л. Н. Гумилев перечисляет и загибает пальцы на руке. — Прим. ред.): трех Генрихов — одного Лотарингского герцога, — потомка Карла Великого; другого — Валуа и третьего — Генриха Бурбона, — зарезали.

А против них были: бретонцы, гасконцы; бургундцы уже к этому времени — скисли. Эльзасцы были тоже католики, но они — за пределами Франции были. Ворманцы были католиками, провансальцы — были противниками их.

Но когда кончилась религиозная война, кончилась она компромиссом. Победивший вождь протестантов Генрих IV сказал: «Париж стоит мессы» (пошел в церковь, помолился там или постоял обедню, принял причастие из рук католического священника и после этого короновался при полном сочувствии всех), то во Франции победившей оказалась партией не протестантская и не католическая, а так называемые «политики», которые говорили: «Мы — французы, мы — спокойные люди, мы — храбрые люди, мы — трудолюбивые люди, мы — талантливые люди, чего нам из-за этого спорить?»

Это была третья партия — индифферентизм. А индифферентизм с чем связан? — Конечно, с отсутствием страстности, с отсутствием горячности! С отсутствием стремления настоять на своем, то есть это антипассионарная система совершенно. Так.

И политики оказались у власти, и долгое время (весь XVII и XVIII век) они были у власти.

Благодаря этому Франция превратилась в страну, довольно монолитную:

— Аквитания уже не отличала себя от Иль-де Франса;

— Бретань, в общем, согласилась, хотя и кисло;

— гасконцы побежали служить при дворе французских королей, эти нищие бароны;

— провансальцы и марсельцы начали торговлю по Средиземному морю;

— лярошельцы (это Аквитань) развили корсарство на Атлантическом океане и грабили всех — и испанцев, и англичан, и всех, кого могли. Самый разбойничий город был Ля-Рошель. Ну, вот.

То есть они выкинули излишнюю энергию за пределы своей страны.

Но никогда не бывает так, чтобы не было представителей или жертвенности (бывали такие); или стремления к идеалу победы и успеха, — бывали и такие и до сих пор есть.

Таким был де Голль[693] — он стремился к идеалу победы, не за себя он воевал со страстностью, хотя в это время — Франция — куда там! — упала общая пассионарность системы.

В одной книге я прочел, что Наполеон, всем известный, вызывающий общее изумление — герой, победитель, завоеватель, — он был по своему складу примерно такой, как современники д'Артаньяна, описанного Дюма. Если бы он жил в то время, в XVII веке, так он ничем бы не выделялся, был бы просто артиллерийский офицер. Ну, дослужился бы, может быть, до генерала. Но ничего особенного бы он не сделал и не вызывал бы никакого внимания и удивления, потому что генералов тогда было очень много.

А среди этих обывателей, некоторые из которых — с риском для жизни, а большинство — без риска для жизни, искали благосостояния, благополучия, — он выделился. И поэтому он смог организовать этот вялый народ (именно потому что он стал вялым), организовать в одну свою Наполеоновскую монархию. Завоевал Западную Германию, Италию, попытался завоевать Испанию, Россию, — но тут у него номер не прошел. Почему?

А вот интересно почему?

Испанцы, как известно, потеряли очень много людей, когда завоевывали Америку, сражались за католицизм в Нидерландах, с турками на Средиземном море. Они потеряли большое количество пассионариев, но сохранили целостность системы, просто снизив уровень.

Дон-Кихоты уехали в далекие походы, Санчо Пансы разбогатели и, так сказать, вели себя вполне пристойно. Уже к 1700-м годам Испания потеряла свое первенствующее положение в мире, и ее владения смог присвоить король Людовик XIV.[694]

Против него выступили англичане, голландцы, немцы, кремонцы, португальцы. Они сказали, что такого усиления Франции они не допустят. Шла война за испанское наследство (с 1700 г. — Ред.), кончилась она Раштаттским договором в 1714 году. Причем война была, в общем, вничью.[695] Испанцы были очень не против, поскольку у них пресеклась династия,[696] принять короля из Франции. Был король из Австрии — Габсбург, сейчас из Франции — Бурбон… Но жить-то он им не мешал! И поэтому они отнеслись к нему довольно спокойно. И поэтому война закончилась. Правда, тем, что хотя Испанию и Францию не объединили и они остались — в союзе, Филипп, внук Людовика XIV, оказался испанским королем.

Жили испанцы довольно весело. Налоги с них брали довольно не большие, потому что денег у них было накоплено после всех этих походов огромное количество, что их привело к полному экономическому краху. Потому что оказалось, что ремесло таких городов, как Толедо, где изготовлялись лучшие в мире панцири, оно совершенно — пало. И даже, когда в XVII веке им понадобилось строить корабли, то гвозди они покупали в Голландии, у них уже не осталось специалистов. Но они веселились, лежали под апельсиновыми деревьями. Пьют они мало, очень мало и редко — это у них считается величайший порок — пьянство, а вот ухаживать за дамами считается доблестью и добродетелью. Но это же — бесплатно! Поэтому у них расходов было не много. Бой быков они обставили так, что он составлял им зрелище, но, в общем, был тоже очень дешев.

Эти испанские женщины — махи проявляли невероятную энергию, силу, доблесть, иногда совершали преступления, иногда, наоборот, спасали своих возлюбленных… Это были не то что проститутки, это — не профессия, махи были такие энергичные дамы, которые считали себя вправе вести так, как им было угодно. Посмотрите на картины Гойи, они там изображены. Ужасный вид. И когда Наполеон решил захватить Испанию и решил, что это будет так же легко, как это было у Людовика XIV, то оказалось, что это не так. Почему?

Потому что в результате усиления Франции внутри самой Франции получилась полная дисгармония между провинциями и Парижем.

В Париж стекались пассионарии со всей Южной, Восточной и Западной Франции. Так как денег у них не было, им приходилось работать и жить в Сен-Антуанском предместье. Жить там было довольно плохо, заработки у них были небольшие, и они чувствовали себя обиженными и униженными.

А в Сен-Жерменском предместье, наоборот, была знать, которая тоже выкамаривалась, как всегда бывает: выдумывала новые системы, читала Вольтера, Руссо, входила в масонские ложи,[697] — вообще, надо же было как-то развлечься!

И на этом общем фоне, да еще на фоне возникшего книгопечатания, когда люди стали читать газеты и давать информацию очень широко, возникла новая субэтническая целостность, которую можно назвать парижане, как здесь нарисовано. (Л. Н. Гумилев показывает на схеме «Структура этносферы». — Ред.)

Они не все были парижане, но это был общий облик парижского населения. Идеологию им быстренько придумали просветители — Вольтер и Руссо. Энциклопедисты придумали, что существует Верховное Существо — бог, а католическая церковь, — как говорил Вольтер: «Раздавите гадину!» — и относились к ней очень отрицательно.

Простые крестьяне, которые оставались в северных землях, вкалывали так, как нам и не снилось. Утром вставали, выпивали полстакана сухого вина собственного изготовления, закусывали кусочком овечьего сыра, своего собственного, и — до вечера. Потом ложились спать, тоже с таким же ужином. Естественно, они накопили огромное количество денег. Еврейский капитал, который в средние века господствовал во Франции, был почти полностью вытеснен вот этой трудолюбивой частью населения, унаследовавшей от кельтов крайний индивидуализм и работоспособность и, так сказать, в полное отсутствие духовных интересов.

Духовные интересы сосредотачивались в Париже. И приняли они особую форму, которую мы сейчас очень уважаем. На истфаке тоже говорили: «Как хорошо!» — они создали принципы — «Свобода, Равенство и Братство или Смерть!» К ним примкнуло население такого очень активного города, как Марсель. Марсельцы пришли в Париж и оказались боевой силой. Вокруг них сосредотачивались рабочие Сен-Антуанского предместья. Кроме того, была создана национальная гвардия, в которую зачисляли с правом носить кокарду и оружие.

Короче говоря, произошла Великая Французская революция, которая, как я уже говорил, по своим масштабам была значительно меньше, чем движение Лиги или борьба арманьяков с Кабошем, и так далее… и, которая на всех произвела жуткое впечатление. А этим — всем очень понравилось: действительно, как хорошо — «Свобода, Равенство, Братство или Смерть!» — Красиво звучит!

Во всей Европе нашлись интеллигенты — люди, которые помогали Французской революции, революционерам, пропагандировали ее. Кончилось это правда тем, что Французская революция после казни короля начала завоевания и жуткое ограбление завоеванных стран, в частности Италии, Швейцарии, Западной Германии. Они оттуда тащили, что могли, денег ведь не было!!! Крестьяне-то привыкли платить мало, они привыкли к дешевому правительству, а это правительство, новое, стало очень дорогим, и поэтому пришлось перейти к системе контрибуций.

Карлейль[698] написал очень хорошо, за счет чего возникла гильотина[699] и эта знаменитая эпоха террора 1791–1794 годов. Главным образом, за счет того, что был дефицит в деньгах, — нечем было платить служащим и солдатам, а бесплатно они не работали. И поэтому сразу же начали находить контрреволюционеров, — роялистов,[700] особенно богатых людей, но тут и бедные попадались, заодно. У них после казни имущество конфисковывалось, но через несколько месяцев начался финансовый кризис, потом оказалось, что и еще кого-то нужно прикончить.

И когда Наполеон арестовал приехавшего к нему для переговоров испанского короля и его первого министра Мануэля Годоя,[701] то испанцы решили: «А нам такого не надо».

Простите, я не очень точно выразился, — Тарле очень хорошо это рассказывал (я даю его версию): они не решили, они почувствовали, что это им не подходит. Они привыкли жить бедно, развлекаться дешево. Ну, что-то такое они умели делать, — возделывать свои апельсиновые рощи, пасти своих овец (у них замечательная шерсть испанская, кастильская — тоже). Этого им хватало, тем более что кое-какие товары им привозили из Мексики, Перу, с Кубы. В общем, жить было можно.

И вдруг являются «освободители», которые дают «Свободу, Равенство и Братство!». Они даже не выставили никаких лозунгов против, — они просто стали убивать французов. Один какой-то испанский гранд, — либерал, образованный человек, вызвал к себе для починки люстр какого-то рабочего. Тот явился со своим инструментом, и тот его спросил: «Чего вы бунтуете? Вам дали короля из династии Бонапартов, — что плохого? Чем вы не довольны?»

Тот слушал, слушал, да и убил его. Тут его, конечно, расстреляли. Но он спокойно пошел на смерть.

Когда французские войска бродили по Испании, наводя порядок, то был случай, что из какого-то окна, какой-то халупы вдруг начались выстрелы. Ну, выстрел в колонну солдат, естественно, попадает из мушкета[704] (а из мушкета близко стреляли). В общем, четырех солдат — как не бывало! Халупу, конечно, окружили. Ворвались в нее и нашли там пожилую женщину, которая заряжала мушкет, наводила его и стреляла.

Ее спросили: «Зачем ты это делаешь?!! Мы же тебя сейчас — прикончим!»

«А я этим довольна! Я хотела убить! Я хотела убить — одного, а убила — четырех!»

Понимаете ли, с таким народом, — с «отсталым» народом, ничего нельзя сделать. Французы уже перешли в эту фазу — поиск удачи с риском или без риска для жизни, а эти — испанцы сохранили еще свои старые обычаи или свой старый быт. Их было немного, но они не хотели, чтобы их учили жить. Они говорили: «Начальник, не будь ты нашим благодетелем!»

И вы знаете, испанцы отбились, англичане им помогли.[705] Самой страшной была (в 1808–1809 гг. — Ред.) осада Сарагосы. Благодаря тому, что польская знать, ненавидевшая Россию, примкнула к Наполеону и ворвалась в Сарагосу, где тотчас положила последних своих пассионариев, Сарагоса была взята и почти вся — вырезана.

Но толку-то не было — во всех городах сидели вожди гверильи (гвера — война, а гверилья — маленькая война), гверильянцы сидели и стреляли из-за каждого пня. Наполеону пришлось очистить Испанию, особенно после того, как он двинулся на Россию и оставил там своих генералов.

А у Наполеона, скажу я вам, было — двадцать пять маршалов, из них пять были толковые. Моро, который стал его противником и уехал в Россию. Более или менее был соображающий Бернадот.[706] Его выбрали королем Швеции — он согласился и стал шведским королем. Сейчас династия Бернадотов там в Швеции. Но когда он умер и его раздели, чтобы обмыть, то с удивлением увидели на груди татуировку: «Смерть королям!» Отсюда вы можете видеть, насколько принципиальны были эти самые люди эпохи конца XVIII века. Лан был толковый генерал, он погиб при Асперне в Австрии. Ну, Мюрат, он был трепло в общем-то, но гасконец, и поэтому довольно храбрый человек. Остальные — совершеннейшие тупицы. Нет, — Моссена! — Моссена (Л. Н. Гумилев произносит по-французски Моценар. — Ред.) — был еще не плохой генерал, армейский, но ничего особенного. Остальные были — тупицы, из двадцати пяти человек, то есть (генералами — Ред.) их приходилось назначать, но других-то — не было. И никакой принципиальности у них — не было. И верности своему вождю, Наполеону Бонапарту — императору Франции тоже не было. Поэтому когда русские войска вошли в конце 13 года, в начале 14-го года во Францию, то Мармон,[707] командовавший целой армией, охранявшей Париж, надел белую кокарду и заявил, что он «За Реставрацию, за Бурбонов!».

И, в общем, Наполеон оказался предан всеми, за редким исключением.

Очень важный вопрос, как этносы взаимодействуют между собой.

Вот, например, французов-католиков отправляли в Канаду. Те с индейцами очень легко сживались. Например, некий Этьен Брюле[708] даже заявил, что он не француз, а гурон. И стал меха своего гуронского племени продавать тем, кто больше дает, в том числе и англичанам.

Губернатор Канады Шамплен[709] сказал ему: «Как тебе не стыдно! Ты же — француз, а торгуешь с англичанами?»

«Я не француз, а гурон».

Шамплен ответил: «Не говори чушь! Ты — француз! И ты другим быть не можешь!»

Действительно, стремление стать гуроном кончилось для него трагически. Когда он стал пытаться ввести некоторые французские обычаи, то гуроны привязали его к дереву и сожгли. Потому что гуронам ничего чужого было не нужно.

Но тем не менее те, кто так активно не действовал, переженились на индеанках — на алгонкинских женщинах. Гуронов-то в прериях почти не осталось, их перебили ирокезы. Затем женились на кри — степных женщинах или, больше всего, — на женщинах лесных народов — на атапасках. И постепенно создался канадский этнос, который говорит на французском языке, но по большей части состоит — из метисов. Они их искренне любили, они испытывали к ним симпатию, и индейцы платили им симпатией за это. Они были положительно комплиментарны. Вот тут я ввел это слово, надо дать ему объяснение.

«Комплимент» — это привет. Они относились к этим людям приветливо, и те отвечали им взаимностью. У них была положительная комплиментарность. Это качество, которое есть у всех людей и у большинства животных, во всяком случае, у высших животных.

Собака одного человека признает за хозяина или друга, а на другого она лает. — Это комплиментарность ее, собачья. То же самое у кошек: к одним они идут, ласкаются, а от других — убегают. Вы понимаете, это, очевидно, биологическое качество.

Комплиментарность бывает разная. Одна, — когда люди стремятся слиться в одно целое, и поэтому женятся друг на друге. Они им просто нравятся. А иногда, — когда они желают жить в симбиозе. Это уже не слияние, не ассимиляция, а каждый живет своим бытом и со своей культурой, но уважают друг друга. Это положительная комплиментарность. И тогда, при положительной комплиментарности бывают Ксении, то есть этносы-гости.

У нас (в Ленинграде. — Ред.) на Васильевском острове до войны было много немцев. Они говорили по-немецки, только по-немецки, по-русски даже и не выучились. Ходили друг к другу Kaffee trinken. (Л. Н. Гумилев говорит по-немецки фразу «кофе пить», то есть ходили друг к другу в гости. — Ред.) Ну, после войны их, конечно, не осталось. Так что вы их не знаете, а я еще их помню. Они жили отдельно, но мы никогда не ссорились. Никакого отрицательного отношения к ним не было. — Ну, немцы и немцы.

А есть такое отрицательное отношение, когда чужой этнос приходит и занимает места аборигенного. Так было, например, в эпоху эллинизма в древнегреческих городах-государствах, которые выбросили своих пассионариев в македонские войска и построили греческие города на совершенно чужих территориях: Александрию, Антиохйю, Лаодикйю, Таре.

Много было городов, в которых жили греки, не имевшие никакого отношения к местному населению, несмешивавшемуся с ним, но узурпировавшему их права, их земли, их сады, их храмы даже. Вот единственно, что они принимали от ближневосточных аборигенов Малой Азии и Сирии, это — поклонение их богам и особенно богиням. Изиде[711] они поклонялись, Кибеле[712] — матери богов, Астарте[713] — богине любви, вообще — многим. А так, нельзя сказать ничего особенного.

И когда потом, в VI веке, началась война с Персией неудачная, то персидский царь — шах Хосров разрешил и даже указал, — убивать всех греков и — не трогать азиатских (греков, живших в Азии. — Ред.), они — свои.

Как видите, бывают разные коллизии при отсутствии пассионарного толчка. Но пассионарный толчок, если проходит через эту территорию, он как бы расплавляет стереотипы поведения и делает из них — сплав, то есть — новый этнос. Вот в чем роль пассионарных толчков.

Вы знаете, вот, между поляками и украинцами — нет комплиментарности, комплиментарность отрицательная. На наш взгляд, они казались, эти украинцы (особенно западные), очень похожими на поляков. Но как они друг друга ненавидели! Это то, что я лично наблюдал.

Вы знаете, с эстонцами и латышами у нас тоже — отрицательная комплиментарность, никак мы с ними ужиться не можем. Правда, царское правительство умело найти тут выход. Потому что оно оставило там большое количество потомков немецких крестоносцев, прибалтийских баронов, которые вынуждены были, так сказать, — балансировать:

между своим народом — своими латышами и эстонцами и процарским правительством, где они делали карьеру;

между Петербургом и своими деревнями.

И это создавало такое неустойчивое равновесие, которое, в общем, всех устраивало. Ну, потом, когда немцев не стало, а у тех появилась монолитность, ну, не знаю, как-то выйдут из положения сейчас. Но — это уже меня не касается. Я тут советов уже не даю. Советы — не по моей части. Я просто могу указать на всю сложность проблемы.

Насчет печенегов — сказать трудно, с ними — довольно давно покончили, и они если и смешивались, то с болгарами. А половцы мешались с русскими — на всю катушку! У целого ряда русских князей были — половецкие матери.[715] Произошла антропологическая ассимиляция. И продолжалось такое положение очень долго, — до Ивана Грозного, пока он не взял Казань. Эпизод был очень кровавый. Но после этого уцелевшие казанцы оказались подданными Белого царя и попали под защиту русских законов. То есть их уже нельзя было ни убивать, ни грабить, ни увозить женщин. И они сами лишились этого права. И вот тогда сложился этнос казанских татар, которые сейчас безумно хотят, чтобы их переименовали в булгары, а я за это их укоряю: «Не надо вам свое имя менять».

Но он сложился именно из этих метисов и отличался от окрестных русских только мусульманской религией. А вот что касается мусульманской религии, то ту-то вот тоже особенно никто не понимал. Одни говорили, что надо говорить «Господи, спаси меня», а другие говорили: «Ин шалла а шалла Мухаммед расуль Алла». Причем русские еще понимали, что они говорили, потому что Кирилл и Мефодий сделали перевод. А этим надо было молиться по-арабски. — Простите, это только арабисты могли быть мусульманами, — выходит так? Но они вышли из положения. Они выучивались читать Коран и делать даже правильные огласовки (не зная ни одного слова и не понимая смысла). Вот таким образом оказалось, что народное мироощущение преодолело культурные напластования.

Мой одни добрый знакомый и противник — Шёнников,[716] сторонник географического детерминизма, больший, чем я (я тоже географический детерминист), он говорил, что делить татар и русских — нельзя. Потому что у них дома — одинаковые, хозяйства — одинаковые, земледельческие орудия — одинаковые, а только высокая культура — разная. И, тем не менее, этого оказалось достаточно. Их все-таки разделили. И они как-то себя чувствуют, в общем, субэтносом среди русского этноса.

Один геолог был в Восточном Туркестане[717] приехал в Хорашан и встречает там человека, который говорит свободно по-русски. Он удивляется, говорит: «Вы что — русский?»

«Да, — говорит. — Собственно, я — казанский татарин. А в Китае считаюсь русским».

Вот так. Конечно, если бы он был в Новой Гвинее, то там бы он был — европейцем, наряду с англичанами, и голландцами, и всеми прочими. То есть оказывается, что — при наличии комплиментарности, — это возможно.

Но вот что любопытно. Я встречал этих удмуртов, и надо сказать, что это народ, заслуживающий самого большого уважения. Потому что, живя среди русских, они сохранили свой стереотип поведения. Надо сказать, очень приятный. У меня был один знакомый удмурт, который 15-й год сидел, кажется, и еще ему много оставалось, потому что он говорил: «Когда я пьян и увижу милиционера, я бью его. Иногда мне дают — «террор» (10 лет), иногда мне дают — «хулиганство» — полгода. (Л. Н. Гумилев называет срок и кратко уголовную статью. — Ред.) Ну, как придется. И вот нужно, чтоб третий раз. Когда я трезвый, я его — не трогаю. Но когда — пьяный, я не могу — я его бью». (Л. Н. Гумилев смеется. — Ред.).

Он был очень воинственный. Мы с ним дружили, потому что он прекрасно разгадывал сны. Вы понимаете? Мы не слились в один этнос, мы — понимали, что он — черемис (или удмурт, я не помню, нет, кажется, черемис был), но сны он здорово разгадывал! И мы находились друг с другом в самых лучших отношениях. Вот вам и симбиоз — способ позитивной комплиментарности.

Надо сказать, вот вам демографические данные (я запомнил): в Грузии при царице Тамаре[718] в расцвет ее политического могущества было 4 миллиона жителей. При Георгии XII,[719] то есть при присоединении к России — 800 тысяч жителей. Сейчас опять 4 миллиона, потому что у них этот — отлив населения, покража людей прекратилась. Но это были, конечно (у грузин и черкесов. — Ред.), отрицательные взаимоотношения.

Но погодите, я, как ни странно, не отметил отрицательных отношений между грузинами и армянами. Объяснить я этого не могу, потому что для этого надо быть — кавказоведом, а у меня узкая специальность — Центральная Азия.

Отрицательная комплиментарность была, например, на Кавказе, — у грузин и чеченов, и особенно у грузин и черкесов, чечены-то — не так. Потому что у черкесов был промысел, — нападать на Грузию, красть красивых девиц и мальчиков и — продавать в Турцию. Они этим и существовали. Ну, естественно, грузинам, — это не очень нравилось. Но они с черкесами ничего поделать не могли. И тогда они приносили взятки, прошения писали, — Михаилу Федоровичу, Алексею Михайловичу, Петру Алексеевичу, Екатерине II. И наконец, Павел,[720] согласился принять Грузию в состав Российской империи. Потом Александр I послал после 1812 года туда Ермолова.[721] Ермолов этим черкесам — выдал! И тогда работорговля грузинскими мальчиками прекратилась.

С западносибирскими народами циркумполярного культурного круга были такие же взаимоотношения, как с черемисами (я рассказывал). То есть с ними по-хорошему жили и друг друга не обижали. Но тесного контакта не заводили, не сливались. Ну, так же и с тунгусами.

А вот дальневосточные чукчи, они не пустили ведь к себе русских землепроходцев. Они сохранили независимость внутри Чукотского полуострова. Они были совершенно другого склада и другой типа — американоиды. Очень такой интересный народ, я мало их видел, но видел все-таки. У них какая-то очень сложная мифология, очень сложная внутренняя и народная философия. Говорить они только не могут научиться по-русски. И не особенно стремились к этому. Но они выделяются из общего числа народов Сибири.

Алеуты — приняли русскую культуру, они крестились, у них была лучшая в Сибири библиотека, в которую жертвовали петербургские меценаты. Они знали русский язык, были — православными. Когда Алеутские острова — отошли к Соединенным Штатам, — то они остались там православной общиной со знанием русского языка. Окладников мне говорил, что он должен был встретиться с митрополитом Алеутским.

Я говорю: «Чего ж, Вы, Алексей Павлович, не встретились?»

А он же — бывший антирелигиозный работник в Иркутске, говорит: «Но надо же подойти под благословение, а я не могу! Рядом — секретарь обкома».

Теперь Окладников покойный, умер, поэтому я этот случай и рассказываю. (Л. Н. Гумилев говорит со смехом. — Ред.)

Вернемся к проблеме Реформации.

Когда мы переводим этот аспект в этнологию, мы видим, что Реформация в Европе разделила европейцев на два сорта: протестантов и католиков.

Причем, как вам известно, хотя бы из Дюма (роман «Три мушкетера. — Ред.), бывало так, что в одной семье один брат — протестант, а другой — католик. У Мушкетона, который был слугой Портоса, был брат — еретик, он говорит: «Был у меня брат — гугенот, а я — католик. Но когда нашего папу повесили какие-то люди (он занимался грабежом), повесили двое — протестант и католик, то я пошел — за еретиком и во имя веры его убил. А он пошел — за католиком и убил его — во имя справедливости.

То есть деление было не по принципам каким-нибудь, как сейчас пишет Макс Вебер,[722] что протестанты — это буржуа, а католики — это крестьяне. Ничего подобного! И бельгийские буржуа были католиками, и голландские крестьяне были протестантами, а во Франции было — наоборот. Но там, где были — нефранцузские субэтносы, там торжествовал протестантизм; а там, где были потомки франков, там торжествовал — католицизм.

Но все это было давно забыто, перемешано и вдруг — всплыло, когда оказалось, что нужно куда-то уезжать. Никто не мешал уезжать гугенотам — в Африку, Голландию или в Россию. Никто не мешал католикам ехать в Канаду. Но Канада была — французская страна и долго сопротивлялась против Англии. И там они — разжились.

Постойте, но ведь это наводит на мысль, если для французов имела значение религия, которой они, в общем, не знали (потому что Богословие — вещь сложная и учить его очень трудно, тем более неграмотным людям), но которую они ощущали, то у других католиков должна быть к индейцам тоже — симпатия?

Проверим на Испании.

Действительно, когда Кортес появился, то он встретился с племенем ацтеков. Это, простите, не племя было, это я оговорился, а повторил глупость, которую сказал великий американский ученый Морган,[723] что «это было такое же племя, как и остальные». Ничего подобного!

Это была мощная держава с тремя столицами — укрепленными, ПО тысяч войска. Обсидиановые стрелы, которые были по пробойной силе выше, чем стальные, и собственный стереотип поведения, и подчиненная им часть — современная Южная Мексика. (Но вот у нас тут карты Америки нет, я бы показал.) Анагуак называлась эта страна.

Но у них был страшный обычай, они были молодой этнос, сложившийся на рубеже XII и XIII веков и проявившийся в начале XV — в 1427 году, уже после гибели Жанны Д'Арк, сожжения Гуса, войны с турками на Балканах, создания Великого княжества Московского. Там появился учитель, их пророк, философ. Его звали — Тлакаэлииль. И он объявил, что «земля четыре раза гибла — один раз от землетрясений, другой от ураганов, третий раз от потопа, еще от каких-то болезней. И последний раз она погибнет — от Солнца. Надо умилостивить Солнце, чтобы оно пощадило Землю. А что хочет Солнце — от нас? — Цветы и песни».

И он сочинил ряд гимнов, ну, очень страшных. Я пробовал их даже переводить, но очень трудно. А «цветы» — это кровь из сердец, приносимых в жертву. И поэтому они стали — ловить людей, захватывать их в плен. Некоторое время держали, очень хорошо кормили, чтобы жертва была в порядке. Потом на теокалли — на такой вершине, обсидиановым ножом разрезали грудь, вынимали сердце, подносили Солнцу, резали на кусочки и съедали. Труп — выкидывали.

Понимаете, что окружающие племена, которые называют чичимёки (вот откуда у нас слово чучмек, — это ацтекское слово, буквально — «дикари»), были очень этим недовольны. Они не считали, что нужно, чтобы их братьев, или сестер, или детей отдавали ради б-у-удущей катастрофы мира. Нет, им это не понравилось. И поэтому, когда пришел Кортес с испанским войском, эти чичимёки восстали.

Это горная страна, восточнее современного Мехико. Они его сначала разбили, потому что они были сильнее, но они не добили испанское войско, в котором все были раненые, ни одного здорового человека не было. (Они могли прийти и добить их до конца.) Они принесли им лекарства, пищу и предложили союз. «Вы, — говорят, — храбрые люди! А рядом с нами живут такие сволочи — ацтеки, что жить с ними — не возможно! Помогите нам, а мы — поможем вам».

Кортес на это согласился, естественно. И тогда удалось ацтеков уничтожить, но до того — ацтеки постоянно хотели заманить испанцев в какое-то такое место, чтобы их перебить.

Тласкаланцы им, кстати сказать, помогали. Одна очень красивая и остроумная женщина, которую ацтеки захватили в плен и держали как рабыню (ее звали Молинак, по-индейски, а испанцы, когда ее крестили, назвали ее — Марина), она давала Кортесу хорошие советы.

В общем, Кортес победил. Но вот интересно, как он победил?

Ацтеки, вообще говоря, могли в случае необходимости собрать стотысячную армию. Но после всех первоначальных бед, когда испанцы положили половину личного состава, выбираясь из очередной западни, в самом городе Теночтитлане (основан в 1325 г. — Ред.), — «ночь смерти» называлось, они имели только тысячу человек. А у ацтеков сожгли арсеналы, и у них не хватало стрел. А стрелы — это дело трудоемкое. И тут тласкаланцы помогли ацтекам. Испанское правительство прислало для ареста Кортеса своего чиновника Нарваеса. Но Кортес на него напал и арестовал его самого, а всем его солдатам предложил примкнуть. Они с охотой — примкнули! Так что у Кортеса произошло обновление армии: появились лошади, что тогда имело большое значение, появились алебарды, и главное — союз с двумя племенами — тласкаланцами (то есть чичимёки из Тласкалы. — Ред.) и тотонаками. И в решающей осаде Теночтитлана (в 1521 г. — Ред.), это — нынешний Мехико, у Кортеса было около 50 тысяч в строю, а у ацтеков, у Куаутембкина, было около 30 тысяч. Числом — задавил! Вот так.

Оказывается, индейцы могли все что угодно. И союз с ними был совершенно необходим. И благодаря этому небольшие испанские отряды находили среди индейцев помощников, союзников, вспомогательную силу.

А почему же ацтеки так себя подло вели, что они всех возбудили против себя?

Знаете, я на этот вопрос сегодня — отвечать не буду, потому что это нас отвлечет в сторону. (Л. Н. Гумилев затронет тему химерных этнических контактов и антисистем в следующей лекции. — Прим. ред.)

Есть в этногенезе положительные и отрицательные величины. (Л. Н. Гумилев подходит к графику «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе» и показывает по нему. — Прим. ред.) Вот то, что здесь нарисовано, зеленое, под абсциссой, — это еще не отрицательная величина. Это просто очень слабая величина, очень слабая пассионарность — субпассионарность. Но люди могут быть — кем угодно. Это просто нарисовано ниже нормального обывателя, ниже гомеостаза.

А отрицательная сила связана совершенно с другими вещами, о которых, пожалуй, стоит прочесть очередную лекцию. Это отношение к природе, а не отношения между этносами.

Ну, вот, англичане, которые были протестантами, которые уезжали от гонений англиканской церкви, от гонений других сект, — основывали отдельные колонии (тринадцать отдельных колоний):

— пуритане — Новую Англию;

— квакеры — Пенсильванию;

— баптисты — Масачусет;

— католики (англокатолики, которые уехали туда) тоже основали свою колонию — Мериленд;

— некоторые сторонники короля Георга устроили свою колонию — Джорджию.

Все они были врагами у себя дома внутри Англии, в своей метрополии. Попав в Америку, они вдруг поняли, что они в общем-то — свои ребята! Вот вам относительность этноса. «А кругом нас — французы, индейцы, испанцы. Вот эти — враги!»

И они объединились и потребовали себе прав, равных английским территориям. Англичанам бы дать такое право, потому что в Парламенте шло представительство от каждого графства. А эти попросили 13 мест выделить для этих колоний.

Но англичане ответили: «Нет, раз вы уехали с нашей территории, — мы вам этого не дадим».

Тут англичане еще и Канаду завоевали. Они обнаглели!

Но те сказали: «Погодите. Ведь мы же — ваши люди. Мы такие же, как вы. Мы платим налоги. А, согласно английскому праву, платят только те, — свободные англосаксы, за которых его представитель проголосовал в Парламенте. У нас нет представителя, мы не должны платить налоги».

Англичане сказали: «Но ведь мы вас защищаем».

«А мы вас и не просим. Платить — не будем».

«Ну ладно, черт с вами, — не платите! Только, так сказать, для того, чтобы оплачивать матросов, которых мы вынуждены держать для охраны вас от всех других, — нужно хоть немножко заплатить денег».

«У нас денег нет».

«Мы накладываем таможенный сбор на чай».

А англичане, должен вам сказать, очень любят чай и пьют его очень крепким. Я с англичанином одним сидел, — он научил меня пить английский чай. Его нельзя пить без сахара и без молока, — такой он крепкий. Он — густой, почти как чифир (на тюремном жаргоне — это очень крепкий густой напиток, приготовляемый длительным кипячением чая. — Ред.), только не вареный. А тот, который мы пьем, у них называется по-французски "the russe" («русский чай». — Ред.). Ну вот. А без чая они не могут.

И тут они подняли восстание с таким лозунгом. «Чай стоит три пенса за фунт».[724] Нормальная цена — два пенса, а один идет, как налог. И все 13 колоний — восстали. Правда, там были сторонники примирения с Англией, — лоялисты[725] они назывались, те, которые за английского короля Георга, но их было немного. А победила партия крайних, которая восстала.

Они заявили: «Ничего подобного! Мы — отделяемся, если вы нас обижаете».

Англичане мобилизовали только что завоеванную Канаду, — французов канадских, многие индейские племена. Но самое сильное индейское племя — ирокезы — тут погибло. Оно раскололось на три части: одни были за англичан; другие за восставших американцев; а третьи — ни за кого. Ну, в таких случаях обычно проигрыш — обеспечен. Ирокезский союз — потерял свою самостоятельность.

Война шла довольно долго.[726] В нее вступили Франция и Испания, прислали на помощь американцам свой флот. Они против Англии были, естественно. А англичане потом махнули рукой, говоря: «Да, ну вас! Не стоит! Хотите отделяться, — отделяйтесь!»

Так создалась англосаксонская Америка.

Правда, во время наполеоновских войн Америка, бывало, — воевала.[727] Она была на стороне Наполеона. Но они не послали ни одного солдата для спасения Наполеона. А Наполеон — им ничего не послал. Это был чисто дипломатический союз. Кончился он тем, что англичане, захватившие у французов всё течение Миссисипи, отдали ее американцам. Потому что считали, что это земля, о которой и спорить нечего.

Даже «великий» Вольтер и тот сказал, когда французы уступили Канаду — Англии: «На что нам эти несколько акров снега?»

Вот видите, «великий ученый», учитель целого ряда поколений, а ведь — дурак! Ничего другого не скажешь.

Так как у них было стремление к расширению, ведь это же была пассионарная часть английской нации, — английского этноса, они хотели расширяться, они хотели иметь простор. Они стали двигаться к Миссисипи. Перешли Миссисипи, попали в индейские прерии, индейские степи. Эти трапперы и скваттеры,[729] занимавшиеся охотой и земледелием, захватывали территорию все больше и больше. И в результате американцы стали продвигаться через прерии. Стали там пасти сначала овец (но овец вырезали шакалы), они стали пасти коров. Появились ковбои, которые выделились в отдельный субэтнос. У них даже своя этика была, свой стереотип поведения.

Все это было до тех пор, пока не был подчинен Техас около Мексики, была высадка в Калифорнии, с Тихого океана, — и тогда Центральная Америка, где были эти самые ковбои, стала постепенно достоянием фермеров. А ковбои оказались эфемерным субэтносом. Но с индейцами ковбои воевали самым жестоким образом. И атапаски, которые перешли на юг, отвечали тоже — жестоким образом.

А «злые» испанцы, о которых пишут столько, как они истребляли бедных индейцев, как они их мучали, что испанцы рассердились и назвали это «черной легендой». Оказывается, ничего подобного не было! Они ужились — и в Перу, и в Мексике, они нашли общий язык.

Был такой Гарсиласо де ла Вега,[730] который приписывал к своей фамилии название Инка, потому что он был сын испанского дворянина, дона и индейской женщины. Ну, так как отец бросил жену конечно, а сына отправил учиться в Испанию, в Саламанку. Он стал хорошим испанским писателем — написал «Историю Флориды», «Историю Перу», сборники сонетов написал, много чего написал. У меня есть эта книжка. Он говорил, что, вообще-то говоря, с испанцами можно жить.

Но колониальные порядки таковы, что один злодей-исяанец может наделать столько зла, что остальные девять из десяти их не исправят. Так что положение было трудное из-за социального устройства колоний, а этнически — появилось огромное количество метисов.

Я даже из книжки по истории Мексики сделал выписки, что сначала метисов было очень мало. Большинство были или испанцы, или индейцы. Но испанцы были монолитны, а индейцы были рассеяны по племенам. Метисы работали или погонщиками мулов, контрабандистами, наемными убийцами или просто разбойниками. Их было о-очень мало. Но к концу XVIII века метисы в Мексике составляли большинство. И президенты сейчас — из метисов, и поддерживают их и выбирают — метисы.

Так что, видите, здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте на территорию Сев. Америки. — Ред.) совершенно разная комплиментарность, разных знаков. Англосаксы проделали индейскую войну с истреблением и уцелевших индейцев загнали в резервации. Ну, там им не плохо, в резервациях. Но дело в том, что контакта — нет. А здесь (Л. Н. Гумилев показывает на территорию Южной Америки. — Ред.) был полный контакт. Какие там резервации?! Даже испанские фамилии придумывали себе индейские генеалогии! Настолько это было уважительно и считалось хорошо.

Если это так, то посмотрим, что из этого выходит дальше.

Протестанты и католики представляли две стороны одного европейского суперэтноса, которые по-разному реагировали на прочих. Если католики (и испанцы, и французы) хорошо реагировали, в том числе, с индейцами, то как — с полинезийцами.

А с полинезийцами было наоборот.

Маори — очень храбрый народ, живший в Новой Зеландии, это таитяне, приехавшие сюда, очень быстро сообразили, что высадившиеся англичане не приносят им вреда.

Дело в том, что в Новой Зеландии была птица моа — огромная, длинноногая и очень жирная, то есть вкусная. И эти самые таитяне, как всякий цивилизованный народ, — они истребили птицу моа, съели ее. После этого, привыкнув к белковой пище, когда оказалось, что нечего есть, они стали убивать друг друга и практиковали каннибализм. А тут появились англичане и посмотрели: замечательные пастбища для овец, привезли овец. Ну, маори, конечно, видят — животное. Они убивают его и съедают.

Англичане говорят: «Это — наше».

Они говорят: «Как это животное может быть чьим-нибудь? Что вы тут мелете?»

Слово за слово, начинается англо-маорийская война. Маори высокие, красивые, широкоплечие, татуированные с головы до ног. Англичане — такие хлюпики, но с ружьями и стреляют в маори.

Маори видят, что без такого хорошего оружия не справится. Тогда они быстро нашли контрабандистов и стали продавать им татуированные головы, которые они хранили у себя как раритет.

Убил человека, отрезал голову, — она татуирована. Повесил в хижину, — интересно, красиво! Ну, как у нас картины. Они, естественно, всё загнали контрабандистам, за большие деньги, надо сказать. Но потребовали с них не деньги, а оружие. Контрабандисты с удовольствием их снабдили винтовками и патронами для них. И началась длительная война. Англия все-таки победила. Но кончилось это тем, что маори был оставлен Северный остров Новой Зеландии, а англичане поселились на Южном.[731]

И тут произошло нечто странное. Во-первых, маори научились разводить овец, и каннибализм стал не нужен. Во-вторых, эти самые английские girls стали с удовольствием смотреть на этих красавцев маори, и пытаться выйти за них замуж. Ну и выходили, конечно. — Ведь если девица захочет, — она на своем настоит! Но английское правительство требовало, чтобы фамилия жены была английская.

Миграция, перемена ландшафта, климата, этнического окружения привела и к радикальной перемене в образе жизни и культуре. Это вполне естественное явление. Английские крестьяне XVII века — пуритане, баптисты, квакеры и католики, приехавшие в Америку, за 200 лет переродились в скваттеров и трапперов, потом — в ковбоев, потом — в гангстеров. Они стали непохожими на англичан, но ведь и те со времен Тюдоров изменились, хотя и в другом направлении.

Еще более нагляден пример испанцев в Латинской Америке. Испанцы, которые туда поехали, в отличие от англичан, они не знали и не понимали, что такое расизм. Они очень уважали индейцев, хотя грабили их — нещадно. Но ведь они грабили друг друга тоже нещадно. Арагонцы — каталонцев, кастильцы — португальцев и — как придется. Так что для них это был просто обычный порядок. Но — они женились на индейских женщинах. Так за XVI–XVII века на базе двух суперэтносов, которые оказались комплиментарны, создался новый суперэтнос.

Самый монолитный этнос, который только есть в мире, находится в Латинской Америке, называется Чили.

Дело в том, что когда испанцы двинулись на завоевание этого побережья Тихого океана, то Педро Вальдивия, имевший 500 гидальго — латников с копьями, мечами, напал на арауканов — племя (они себя называют — мапучи, просто — «люди», а испанцы назвали их арауканы), то те, как ни странно, выиграли сражение и захватили этого Вальдивию. И говорят, что жрец ему вырезал сердце (в 1553 году. — Ред.). Тогда испанцы решили, что туда ходить не стоит, — опасно. И (в 1598 году. — Ред.) по реке Био-Био установили границу. Им нужно было иметь богатые, плодородные места на берегу Тихого океана. Потому что их корабли плавали вокруг Огненной Земли и должны были потом подняться в теплые широты, чтобы пополнить свои запасы: пресную воду, мясо хорошее, муку взять. И, самое главное, матросам дать отдохнуть, потом они двигали через Тихий океан. И поэтому они удержали это Северное Чили.

Но туда, в силу опасности, испанских дам не брали.

«Синьорина, — говорили, — Инесса, там, или Долорес! Там слишком опасно! Нет-нет, я — верю Вашей чести! Я Вас оставляю — в Лиме, тут все — спокойно».

Ехали туда. Но ведь без женщины жить — нельзя! Они женились на индеанках. А те за этих героев с удовольствием шли замуж. И там образовалась такая испано-индейская помесь. Абсолютно все такие одинаковые и монолитные.

И самое интересно, что испанцы хотели устроить благодаря такому своему гуманному поведению, это не охота за скальпами, это не истребление полное, как делали именно в Луизиане — французы, а в области Великих Озер — англичане, — нет, этого ничего не было. Наоборот, было доброе отношение к индейскому вождю — касику. Достаточно было креститься, и он получал испанское дворянство, он не платил налогов, он не нес повинностей, он служил королю шпагой. Они ездили в Саламанку учиться в университете. Гарсиласа де ла Вега оставил две вот такие толстые книги — «История Флориды», а другая — «История царства инков». Очень хорошо написано, кстати сказать.

Но вместо того, чтобы создалась Новая Испания, как мечтали испанцы, — создалась Анти-Испания. Причем это произошло не в результате каких-то страшных событий, а мирного совместного проживания в XVII–XVIII веке, когда приехавшие испанцы и оставшиеся жить в Мексике, Колумбии, Перу, Венесуэле, даже в Боливии, Аргентине, Парагвае, они просто привыкли к индейцам. И они стали себя чувствовать не испанцами, а — «американцами». Это не мои слова, так сказал Боливар, их вождь. Но они все равно подчинялись испанцам, хотя и стали их не любить. Ну, вот. А испанцы приезжали с полномочиями, как начальство — чужие люди. К ним относились настороженно и без симпатии. Испанцы, рожденные в Америке в XVIII веке, возненавидели «гачупинов» — так называли приезжавших из Испании.

И вдруг — бац! — Наполеон захватывает Испанию![732] Оказывается, Испания — не извечно великая страна, но подвержена всем перипетиям судьбы. Испанцы, как вам известно, французов выгнали и, в общем, все это устроили. А тут (Л. Н. Гумилев показывает на территорию Южной Америки. — Ред.) решили: «Н-е-т! Это — не годится! Мы — испанцам подчиняться не будем!»

Инициаторами были креолы, то есть потомки испанцев, осевших в Мексике и в Чили, Перу. Они устроили несколько восстаний, причем они были образованные люди — они знали французский язык, читали Вольтера, Руссо, энциклопедистов, то есть были пропитаны всей революционной культурой и всем материализмом XVIII века. И тут они — восстали, и началась такая жуткая резня, даже подумать страшно!

По подсчетам, война Боливара[733] за освобождение трех нынешних республик — Эквадора, Колумбии и Венесуэлы — стоила миллион человеческих жизней, — столько, сколько все войны Наполеона в густо населенной Европе. Там в плен, не дай бог, попасть! Привязывали к пальме и долго мучили человека, пока он не умирал. Сказать, что они это делали ради своих каких-то выгод, — нельзя. У них своего флота не было, так они и грузили свои колониальные товары на испанские корабли. Раз флота нет, приходится грузиться на английские корабли. То есть доходы получила не Испания, а Англия. А эти все равно остались ни с чем.

Потом постепенно англичан вытеснили американцы. И у латиноамериканцев осталась жуткая ненависть к этим гринго, как они называют американцев. Но слиться с ними они не могут. У них совершенно другой стереотип поведения: другое отношение ко времени, чести, любви, доблести, своим обязанностям, совершенно другое. Американцы их вообще допускали в Нью-Йорк, но там они называются пуэрториканцы, их держат на отшибе.

И действительно, — он сейчас хорошо работает, а потом взял гитару и не стал работать. Купил себе гитару и поет: «Миа синьорита, миа синьорита!»

Как-то был случай жуткий, когда американцы хотели построить железную дорогу от Лимы до Тихого океана. Ну, все они привезли: рельсы, машины — все, что нужно. А рабочие? — Рабочих ведь из Штатов не привезешь! Они вербовщиков посылают. Он видит: лежит перуанец, не поймешь, кто он — испанец или индеец. У него сомбреро на самые глаза надвинуто, пончо есть. Лежит под пальмой и поет: «Миа синьорита!» И так целый день.

Тот говорит: «Слушай! Иди к нам работать».

«А за-ачем?»

«Мы строим железную дорогу. Ты поработаешь, — полу-шь много денег».

«А что я с ними буду — делать?»

«Ты можешь иметь — все, что хочешь».

«А я и так — имею все, что хочу!»

«Ну, ты сможешь — не работать!»

«А я — и так не работаю».

Пришлось привозить — негров.

Пожалуйста, вот вам эта разница — в глазах историка, за XVI–XVII века. На базе двух суперэтносов, которые оказались комплиментарны, — создался новый могучий суперэтнос, который сейчас на довольно высокой фазе своего существования. Но на какой, — я сказать не могу, не знаю. Не мой материал.

Любая энергия имеет два полюса, и пассионарная энергия тоже. На этногенезе биполярность сказывается тем, что поведенческая доминанта может быть направлена в сторону усложнения систем, т. е. созидания, или упрощения их. Принцип биполярности дошел до нашего времени и сформулирован уже в XX в. двумя поэтами, стоявшими по отношению к биосфере на двух противоположных позициях. Поскольку нам сейчас нужно уяснить принцип классификации, ограничимся двумя наглядными примерами. Первая позиция — мироотрицание.

Ладейников[735] прислушался. Над садом

Шел смутный шорох тысячи смертей.

Природа, обернувшаяся адом,

Свои дела вершила без затей:

Жук ел траву, жука клевала птица,

Хорек пил мозг из птичьей головы,

И страхом перекошенные лица

Ночных существ смотрели из травы.

Так вот — она, — гармония природы!

Так вот — они, ночные голоса!

На безднах мук сияют наши воды,

На безднах горя высятся леса!

Природы вековечная давильня

Объединяла смерть и бытие

В один клубок, но мысль была бессильна

Соединить два таинства ее!

В этих прекрасных стихах, как в фокусе линзы телескопа, соединены взгляды гностиков, манихеев, альбигойцев, карматов, махаянистов — короче, всех, кто считал материю злом, а мир — поприщем для страданий.

Вторая позиция — мироутверждение.

С сотворения мира стократы

Умирая, менялся прах:

Этот камень рычал когда-то.

Это плющ парил в облаках.

Убивая и воскрешая,

Набухать вселенской душой -

В этом воля земли святая,

Непонятная ей самой.

(Н. Гумилев)

Сходство позиций поэтов только в одном — в иррациональности отношения персоны (человека и животного) к биосфере. Остальное — диаметрально противоположно, как в средние века и, видимо, до нашей эры.

В первой позиции — стремление заменить дискретные системы (биоценоз) на жесткие («И снится мне железный вал турбины»), которые, по логике развития, превратят живое существо в косное; косное, при термической реакции, разложится до молекул; молекулы распадутся до атомов; из атомов выделятся реальные частицы, которые, аннигилируясь, превратятся в виртуальные. Лимит такого развития — вакуум. И наоборот, при усложнении систем, где жизнь и смерть идут рука об руку, возникает разнообразие, которое немедленно передается в психологическую сферу, создает искусство, поэзию, науку. Но, конечно, «за все печали, радости и бредни» придется отплатить «непоправимой гибелью последней».

Надо сказать, что люди ведут себя крайне непоследовательно. В отличие от других высших животных человек не только поддерживает вмещающие его ландшафты, но иногда наносит им непоправимый ущерб, превращая их в бросовые, мертвые земли. Делает он это во вред самому себе как виду, ибо лишает свое потомство средств к существованию. Для чего же он это делает и когда такое происходит?

Я просто констатирую факт, что время от времени на Земле появляются группы людей, у которых инстинкт самосохранения направлен в обратную сторону.

Надо сказать, что есть определенные условия, при которых они появляются. Это обычно: стык двух или более суперэтносов, которые ломают свой стереотип поведения, сталкиваясь с другими суперэтносами, не могут найти себе место в жизни и от полного разочарования они начинают ненавидеть все существующее.

Суперэтнические химеры,[737] то есть образования из двух-трех и более этносов, обычно не устойчивы, так что даже если они и образуют эти антисистемы, то есть системы с обратным знаком, то только за счет творчества пассионариев, которые и придумывают эти системы, и организуют верных, и ведут их бой, и отстаивают свои ценности. Но они почти все гибнут. А детей они не хотят иметь, потому что иметь детей — это значит обречь их на ужасы этого мира. Они считают, что жить в этом мире — это ужас. И поэтому им разрешались оргии, когда, вообще, никто никого не мог видеть. Они там творили всё, что хотели. А в остальном — была полная аскеза. То есть антисистема, как правило, неустойчива.

В потоке нормального этногенеза антисистема не может возникнуть. Но при совмещении двух суперэтносов, когда в зоне контакта возникает этническая химера, антисистемы развиваются со страшной силой. И ведь нельзя сказать, что к приятию негативного взгляда на мир побуждает ухудшение бытовых условий или экономические затруднения. Нет, их не больше, чем было до этого, а иной раз и меньше, ибо в зонах контактов обычно идет интенсивный обмен вещей (торговля), людей (работорговля) и идей (торговля верой).

То есть вместо инстинкта самосохранения, сохранения потомства, сохранения природного ландшафта, сохранения памятников культуры у них возникает — ненависть ко всему этому. Причем ненависть эта импульсивная.

Но размножаются они, естественно, не простым путем, не путем брачным, а, наоборот, — путем инкорпорации в свою среду завербованных членов.

На персональном уровне химера не возможна. Скажите, пожалуйста, вы великолепно знаете такую вещь, как физика. Физика имеет дело с атомом. Но атом без электронов не мыслим. Так что это тоже сложная система. Все мы состоим из атомов, но мы, кроме того, имеем и молекулы. Чтобы сделать молекулу воды, надо соединить три атома. Н₂0 — это уже система, а никак не химера. Для того чтобы сделать клетку, нужна не одна, а много молекул. Но это еще клетка, а не организм. Для того чтобы сделать организм, нужно много клеток — тогда получается организм. Но законы молекулярного мира, атомного мира, клеточного и одноклеточных животных — они все разные.

А когда мы переходим к популяциям, то получается совсем другая картина, не та, которая бывает с отдельными людьми. Два человека из самых различных этносов химеры не составят. Обстоятельства могут объяснить их судьбу, ту или иную, но это вполне на уровне человеческой биографии.

Например, вы знаете, Петр I у голландского купца купил арапчонка, негритенка и окрестил его, был его крестным отцом. Тот воспитался при дворе и женился на какой-то русской боярышне. И так как не знали, как его имя, то его назвали — Абрам (Ибрагим), фамилию ему дали Ганнибал.[738]

Скажите, кто он был? — Ну, он был, конечно, — негр. Боярышня была — русская, с татарской примесью, вероятно. Но через три поколения появился Александр Сергеевич Пушкин. Так что, он химера, по-вашему? — Нет. Негритянские черты у него были и в характере, и во внешности, так что его дразнили «арап», но очень дружески. Он даже не обижался. Он, наоборот, гордился этим. Потому что этнос имеет свои закономерности, свои особенности, которые никак нельзя свести к судьбе личности. Это такая же разница, как между простой суммой и системой. Система имеет связи, а сумма — ничего не имеет.

Никто не живет одиноко, даже если очень этого хочет. Невидимые нити связывают страны, обитатели которых никогда не видели друг друга. И как ни называть эти связи — культурными, экономическими, политическими, военными — они нарушают течение этногенезов, создают зигзаги истории, порождают химеры и зачинают призраки систем, т. е. антисистемы.

Грандиозные победы арабов на востоке и западе расширили границы Халифата до Памира и Пиренеев. Множество племен и народов были включены в Халифат и обращены в ислам. Так создался Мусульманский суперэтнос. Негативная антисистема здесь имела оригинальные формы, но несла ту же самую губительную функцию. Все эти учения, весьма различные между собой, пылали одинаковой ненавистью к поработителям-мусульманам и к вере ислама. Неоднократно вспыхивали восстания, беспощадно подавляемые халифами до тех пор, пока не сложилась новая консорция — религиозная организация, поставившая себе целью борьбу против религии. Она вобрала в себя множество древних традиций и создала новую, оригинальную и неистребимую, ибо она потрясла Мусульманский мир.

Догматику и принципы нового учения можно лишь описать, но не сформулировать, так как основным его принципом была ложь. Сторонники новой доктрины называли себя в разных местах по-разному: наиболее известные названия в Персии — исмаилиты, в Аравии — карматы. Цель же их была одна — во что бы то ни стало разрушить ислам, как катары стремились разрушить христианство. Видимая сторона учения была проста: безобразия этого мира исправит Махди,[739] то есть спаситель человечества и восстановитель справедливости. Эта проповедь почти всегда находит отклик в массах народа, особенно в тяжелые времена.

Так, например, в Аравии, когда мусульмане захватили и Иран и Северную Африку и довольно жестоко обращались с местным населением и даже с собственными арабами. Там появились такие люди, которые назывались дай.[740] Это не то учитель, не то проповедник, который приходил в гости (там все гостеприимные люди, они угощали), поест, попьет, начинает рассказывать Коран. Все развешивают уши, а он следит: кто поумнее, а кто такой — наивный. Наивные ему не нужны, а вот этот — умный, интересующийся, творческий молодой человек, — ему нужен. Он его отводит в сторонку и говорит: «Знаешь, то, что я тебе рассказал, — это ширпотреб. Это для начальной и средней школы, а вот есть нечто, что я тебе могу сказать, если ты дашь клятву молчания, ну и небольшой денежный взнос».

Тому — интересно. Он действительно платит ему немного денег, дает клятву молчания. Тот говорит: «Нет, это все было не так. И Моисей — лгал, и Христос — не воскресал, и Мухаммед, в общем, был жестокий человек, но это еще ничего. Я тебе расскажу следующее, но ты дай побольше денег и клятву молчания».

Тот, нашпигованный, подготовленный, вдруг начинает слышать совершенно новые вещи, что, оказывается, — придет Махди, который спасет мир; что Христос — не спас; Мани — не спас; Мухаммед, конечно, вообще ничего не сделал, подумаешь, — бабий угодник. И так далее. До девяти случаев таких, — степеней. И каждый раз он платит все больше денег, увлекается и начинает искренне в это верить.

А потом он говорит: «Да ты что в самом деле?! Ведь это же — специально нас обманывают, что есть Аллах. Никакого Аллаха — нет. Все вполне реально, материально, только есть наш мир и мир потусторонний. Это есть. В потустороннем мире — все наоборот. Если нас угнетают всякие эмиры, судьи, купцы и халифы, то там — мы будем их угнетать. Хочешь туда попасть? Я тебе могу показать картинку».

Тот говорит: «Конечно, интересно».

Вы понимаете, кругом — пустыня, оазис маленький, пальмы торчат, всё — одно и то же, и вдруг такой разговор!

«Ну, хорошо, — говорит, — вот, пожалуйста, покури эту самую травку», и дает ему обыкновенный гашиш, анашу, которые в Средней Азии можно было бы достать запросто.

«А, была не была!»

Тот курит… накуривается, и ему всякие грёзы приходят. Потом, когда он очухается, ему говорят: «Ну, как, понравилось тебе там?»

«Да, — говорит, — там очень хорошо».

«Ну, так вот, если ты будешь послушным мюридом, если ты будешь слушаться старца и будешь выполнять все его приказания, ты пойдешь туда».

Ну, он выполняет некоторые мелкие приказания. После чего ему дают опять покурить анаши, он получает крупное задание, например — убить визиря. А визири тогда, понимаете, не на машинах ездили. Они ходили на базар пешком, но в сопровождении стражи, чтоб какого-нибудь безобразия не было. И даже султаны ходили по базару. А как же жить-то тогда, если лишиться таких простых радостей, которые для каждого восточного человека самые интересные — пойти на базар, послушать новости, выпить щербет. Вина нельзя было, а вот щербет такой можно. Они же не мыслили без этого жизни!

И тот приходил к нему, кланялся и впускал ему в живот отравленный кинжал. Смертельно! Его хватали: «Зачем ты это сделал?!» Его мучили — он ничего не говорил. Он уже был охмурен, одурен совершенно этими своими учениями, которые он узнал.

Если вы достанете эту книжку, она совсем недавно вышла — Низам-аль-Мульк об исмаилитах,[741] батинитах,[742] карматах,[743] — это всё разные названия одного и того же явления. Он там описывает все эти подробности. Сам он стал жертвой вот такого фидайна. Фидаины — это приносившие себя в жертву, потому что убежать после того, как ты убил визиря или султана, было невозможно. Но они и не пытались. Они спокойно переходили в антимир, где они полагали, им будет хорошо.

Вот, скажите, пожалуйста, — такой комплекс, с чем может быть связан? Только с тем, что жизнь казалась им: или слишком пресной; или слишком тяжелой, или слишком отвратительной? Но если мы подойдем с социальной точки зрения, то кому же жизнь — отвратительна? — Крестьянам? — Нет, они очень любят свою жизнь, они возделывают свои сады. Или бедуины — пасут своих верблюдов, им интересно это, они любят животных, любят своих детей, любят женщин, любят растения. Они не хотят ни в какой антимир попадать.

Может, это какие-то рабы угнетенные? Те еще меньше хотят, потому что рабы, понимаете, они были в Мусульманском мире в весьма привилегированном положении. И, если раб продавался на базаре, хозяин спрашивал, хочет ли раб, чтобы он был ему продан. Раб соглашался или нет. Раб говорил: «Нет, ты мне не нравишься. Не покупай меня, а то беды со мной натерпишься», — и находил человека, который покупал его. И он — работал, служил ему. Потом ссорился с хозяином и говорил ему: «Всё. Я тебе — больше не работаю. Вези меня на базар и продавай! Всё! Я хочу у кого-нибудь другого быть».

То есть, вы понимаете, у них было не совсем то ужасное положение, которое представляется нам по нашим учебникам. Это только в США, в штате Луизиана на хлопковых плантациях с неграми обращались довольно жестоко. А в Азии такого не было. Азия — не такая жестокая, как дикий Запад, под которым надо понимать США.

Бывали случаи, когда антисистема имела большие успехи. Например, в Турции и Алжире. Племя санхаджа поддержало некоего авантюриста — Убейдуллу, который вообще-то был еврей, обращенный в мусульманство. Надо сказать, что эти карматы и близкие к ним исмаилиты принесли халифату значительно больше вреда, чем все остальные иноверцы, вместе взятые. Они разъедали тело халифата, как бактерии разъедают туловище больного зверя. Принципами действия их были: ложь, обман и предательство. Это была типичная антисистема, но ведь пассионарность — это эффект энергии, безразличный к добру и злу. Убейдулла[745] объявил, что он — Махди и исправит грехи мира.

А грехи были от кого? — От арабов. Арабы были в Северной Африке — пришельцы и, действительно, вели себя по-хамски. И эти самые берберы поддержали Убейдуллу и даже захватили Египет. Потомки Убейдуллы остались в Египте халифами, поскольку они считали себя потомками Фатьмы, — по женской линии потомками Мухаммеда. Династия называлась Фатимиды.

Но для того, чтобы управлять в Египте, надо было вести хозяйство, собирать налоги, обеспечивать крестьянам такую жизнь, чтобы они могли эти налоги выплачивать.

Кроме того, египтян поднимать на войну было бесполезно. Они никого бы не убили, скорее дали бы себя перебить. А войско — надо![746] Поэтому покупали большое количество невольников:[747] в Европе, на Ближнем Востоке, где угодно, на Кавказе. И они были государственные рабы, то есть — мамлюки.[748] И они составляли основу мощи халифов, то есть — армию. Ну, какая там антисистема, наоборот, — они были такие нормальные люди, только волею судеб заброшенные в Египет.

Через некоторое время, когда династию Фатимидов — свергли, сверг ее один курд — Салах-ад-Дин по-мусульмански, Саладин в европейском произношении, — взял власть в свои руки, то мамлюки его поддержали. Храбрый человек, воюет против крестоносцев, — это им нравилось. Потом они низвергли его потомков, убили их. Образовали собственное государство. Причем они все были рабы. И только рабы могли делать карьеру в армии. Если он не раб, а — вольняшка[749] и хочет делать карьеру в армии, — только рядовым, не выше. А мамлюки становились эмирами, беками, сепартсалярами. И они господствовали в Египте вплоть до Селима I,[750] который завоевал Египет, то есть до XVI века, лишил его самостоятельности, но оставил все порядки неизменными.

И только Наполеон с ними сразился, — при Пирамидах. Одержал победу, упразднил мамлюкское войско и передал власть египтянам. Ну, его быстро попёрли — англичане.[751] Но Египет уже превратился из рабского государства (причем рабы были высшим классом!), — превратился в обыкновенный султанат,[752] подчиненный Оттоманской империи. Химеры часто бывают устойчивы, но саморазвиваться они не способны.

Вот, понимаете ли, как складываются химеры, как они набирают силу и теряют ее.[753]

Учение Маздака[754] неправильно относить ни к гностическим системам, которые отрицают мир, ни к положительным религиям, которые признают мир как нечто благое, полезное, доброе, хорошее.

Маздак считал, примерно, как наш поэт Заболоцкий, что природа — это гадость, это ад, это кошмар, а разум — светлый, который у людей есть — это носитель блага. Поэтому он все хотел устроить на «разумных началах». Он был, вообще говоря, никак не революционер. И восстания Маздака — не было, и революции Маздака — не было. Была, наоборот, жуткая деспотия. Он был визирем при шахе Каваде,[755] и с конца 90-х годов V века, когда в Персии была очередная голодуха, засуха, вообще, очень плохое состояние.

А запасов в Персии, как стране бедной, никаких не было. Он пришел и сказал: «Справедливо ли, о шах, если один — ест досыта, а другой рядом умирает от голода? И богатый — не делится с бедным?»

Шах сказал: «Ты — прав, Маздак. Ты хорошо говоришь, — надо делиться».

Тот: «Ты мне даешь на это разрешение?»

«Конечно, — устрой».[756]

Тогда он пошел и всех богатых людей, которые составляли персидскую конницу, будучи потомками парфян, всех этих феодалов (там было 240 семейств богатых и семь знатных фамилий), он почти всех — ликвидировал, отобрал все имущество. И — разделил между теми, кто нуждается. А как это узнать — кто нуждается? — Да, очень просто. Определял-то — сам Маздак. Он своим знакомым всем и выделил паек, полученный в результате конфискации. Потом он пришел к шаху и сказал: «Хорошо ли, что один имеет много жен (у них многоженство было), а другой мучается без одной жены и тоскует? Это же — несправедливо!»

Шах сказал: «Да, это не хорошо».

«Ах, так!»

Он тогда пошел, ликвидировал все гаремы, отобрал женщин. Но разделить их было трудно, потому что женщина — это существо такое, с характером. Они когда захотят, тогда они — согласны. А когда не захотят, то их не принудишь. Он их свел в помещения, такие соответствующие, и устроил очередность каждой женщине. Ведь куда она денется? Тогда, ну те, — все персидские аристократы, декханы, знать говорят: «То есть дети этих женщин даже не будут знать, кто их отец?»

Маздак сказал: «Если с тобой не согласны твои подданные, как ты считаешь — нужно их вразумить, то есть заставить подчиняться?»

Шах сказал: «Да, конечно, нужно».

Тогда Маздак устроил большие казни, страшную резню среди этих самых ограбленных людей, которых лишили даже жен.[757]

Но у них были дети, которые (Маздак не догадался их истребить) убежали в восточную часть Персии (Сеистан — восточная окраина), и подняли саков, которым сказали: «Вот такой Маздак, — что он делает?!»

Те, возмутились, те были простые люди — саки, то есть скифы. Они сказали: «Ладно, поможем».

И царевич Хосрой,[758] у которого Маздак уводил мать, для того чтобы пустить, так сказать, в очередную случку, он страшно рассерженный был этим всем. Он сумел Маздака поймать, казнил его, — таким довольно жестоким способом. Выкопали ямку, поставили Маздака вниз головой и закопали, так что одни ноги только торчали. Это было в 510 году. И всех маздакитов, которые там были изобличены в маздакизме, тоже вот таким образом — приканчивали.

В Иране восполнить потери было невозможно. Нечем было даже наградить участников переворота, лишившихся своего имущества, растраченного Маздаком и его приверженцами. Шах предложил им службу в армии, и они согласились. Не быть же нищими? Так в Персии сложилась постоянная армия, а шах стал солдатским императором. Началась фаза этнической обскурации, то есть сокращение числа элементов, составляющих этносоциальную систему.[759]

Последние 120 лет для древнего зороастризма протекали трагично. Иран стал мусульманским, притом искренне.

Часть маздакитов убежала, конечно. Куда? — В Азербайджан. Они называли себя — хуррамйты,[760] чтобы их никто обличить не мог, что они были маздакиты. Там они и жили примерно 300 лет, пока Бабек[761] не поднял их на войну против мусульман и имел даже очень большой успех. Он хотел подружиться с Византией, говорил, что они — разновидность христианства. Но византийские императоры, Феофан в частности, сказал: «Нет, таких христиан нам не надо».

Они оставили Бабека без помощи. Тогда его поймали (выдал его один арианин, у которого искал он защиты. Пришел к нему в замок, а тот его скрутил и отдал мусульманам.) Бабека казнили. Так кончилось это учение о том, что «разум должен торжествовать над неразумной природой».

Кроме того, возникали разного рода космологические системы и очень «увлекательные». И такие, которые могли бы быть понятны тем субпассионариям и гармоничным натурам и, главное, пассионариям, искавшим применения своей избыточной энергии. В XI–XII вв. во Франции и Италии возникло антипапское движение — движение альбигойцев, или катаров. Эта идеологическая доктрина была дуалистична, строилась на неприятии жизни, как таковой, и находилась в религиозном смысле за рамками католичества. На этой идейной почве и возникло первое могучее столкновение на территории Франции. Альбигойцы повели себя настолько вызывающе, что против них был организован крестовый поход. А все-таки почему?

У альбигойцев, например, считалось, что мир действительно плох. И действительно, плохо жить там было в феодальную эпоху, довольно скверно, беспокойно и обижали тоже то и дело. А наиболее пассионарные особи искали себе новую форму жизни.

Почему я говорю — пассионарные? Потому что эти самые антисистемщики (они назывались или катары — альбигойцы во Франции, или патарены в Италии. Но, в общем, они отчасти были манихеи, даже сложнее у них теория была, чем манихейская) были они отнюдь не крестьяне и не угнетенные классы, а были — рыцари, потерявшие свою работу и свое выгодное место; горожане, которые были вынуждены работать в своих цехах для пропитания, хотя воздух города дает человеку свободу, но вместе с этим втыкать[762] надо, работать надо! Иначе там не получишь ничего. А это всё им не нравилось.

И поэтому они приняли учение о том, что Бог, создавший мир, — это дьявол. А как же — Христос! Тут существовало два учения: явное и тайное. И в явном — было то, что «Христос был — дух, который и на кресте не страдал, поскольку он был дух; _ Тела у него не было. У него был только внешний облик, а если он ел и пил, то это для того, чтобы не обличать себя перед сатаной, который жаждал его смерти». Это было — явно учение совершенно антихристианское. Но это — «семечки» по сравнению с тем, что было — в тайном.

В тайном учении было то, что «Христос вообще — не приходил. Он находится в небесном Иерусалиме. А тот-то — призрак, который был — это призрак дьявольский. И он был просто для соблазна людей, для отвода глаз был выдан чертом». Но это было только в Провансе, где была химера.

Понимаете (я показывал в свое время), — караванный путь, который существовал и очень активную роль играл в этом в средние века. (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Ред.) Шелк везли из Китая через Урумчи (это уже поздний путь), через Семиречье, через Аральское море, вот тут, через Хиву на Яик в Хазарию, — это в X веке такой путь был. В более древнее время были другие пути. Затем, — через Причерноморские степи, через Карпаты — в Чехию, вот так. Затем — в Прованс, в Лион и — в Испанию, где все продавали. Покупали там: золото, мускус, притирания всякие женские, румяна — для того, чтобы продать обратно, — на обратном пути в Китай. По дороге покупали рабов, по дешевке.

Но путь этот был сначала захвачен уйгурами, потом его перехватили — евреи. И в Лионе была у них большая колония. И они настолько забрали там силу, что выходным днем сделали не воскресенье, а — субботу.[763] Очень возражал против этого епископ Лионский Агобард.[764] Но он ничего сделать не мог, потому что евреи сразу взятку давали императорам — потомкам Карла Великого — Каролингам и своего добивались.

И ехали в Испанию, где только и можно и было в то время, в X веке, научиться богословию у тех же евреев, которые жили в Испании и их поддерживали. Потому что у Византии был полный раскол с Западом — уже расходились в разные стороны православие и католичество. Грекам не доверяли, учились у евреев, возвращались обратно. А потом, когда произошла феодальная революция, в конце X века, то феодалы, захватившие власть, очень плохо относились к евреям. Они сказали: «Хватит! Это безобразие!»

И тогда евреи сделали очень хороший ход: «Мы примем христианство». И приняли его. Ну, что им будет, если на них побрызгают немножко водичкой и произнесут несколько латинских слов?

Они принимали христианство лицемерно. А как христиане, они покупали землю и становились баронами. Вот такое положение создалось — в Провансе, в Лангедоке, до Тулузы включительно.

И вот эти самые «бароны», они-то и принимали антисистему и распространяли ее. Но поскольку, вообще говоря, им нужно было замаскироваться, то они называли себя «ткачами». Потому что члены цеха ткачей, — они всем были нужны. Они переходили из города в город, сразу же устраивались, там их принимали другие ткачи. Они же не знали: «Плохой ткач, ну, подумаешь. Но — свой человек! Все-таки, — из своего цеха!»

Они распространялись очень широко по Франции и по Италии. А ткачество — было всем нужно. Потому что, откуда же достанешь одежду? Но они были такие же ткачи, как масоны — каменщики. Это было просто условное название.

После того, как они убили Пьетро де Кастельо — папского легата (он испанец был, его убили, когда он ездил к графу Тулузы договариваться), против них был объявлен Крестовый поход.

Но как разберешься, где эти самые антисистемщики, а где — чистые католики?

Потому что им, антисистемщикам, ложь вменялась в обязанность. Эта ложь была их стереотипом поведения. Они, наоборот, правду не могли сказать. Это не поощрялось, а лгать — пожалуйста, сколько угодно! Поэтому они сразу говорили, что они католики, все кругом — католики. Но использовано было средство одно — для того, чтобы их разоблачать. Поскольку, по их верованиям, нельзя было убивать и есть теплокровных животных, то захваченному подозреваемому предлагали — зарезать курицу. Если он отказывался, его сразу — на костер. Ну, конечно, кто-то отказался, кто-то — нет, кто-то — больше солгал, кто-то — меньше; но это учение у них было до XIV века. И только сгорело оно — в огне Реформации, во время страшного Европейского надлома. Вы — удовлетворены?

Примечания:

4

Питекантропы (греч. pithekos — обезьяна и anthropos — человек) — древнейшие ископаемые люди, предшествовавшие неандертальцам. Создали культуру раннего палеозоя. Появились ок. 500 тыс. лет назад, отличались хорошо развитым прямохождением, имели крупный (в среднем 900 см³) и сложно построенный мозг. Питекантроп входит в род Homo erectus (лат. человек выпрямленный).

5

Неандертальцы — ископаемые древние люди, создавшие археологические культуры раннего палеолита (ок. 200 — 35 тыс. лет назад), в Европе, Азии и Африке. Название по одной из первых (1856) находок в долине Неандерталь, близ Дюссельдорфа (ФРГ). У неандертальцев был крупный мозг (до 1700 см³).

6

Ефименко П. П. (1884–1969) — сов. украинский археолог, академик АН Украины. Создал периодизацию палеолитических стоянок Европейской части СССР. Награжден орденом Ленина.

7

Австралопитеки (лат. australis — южный и греч. pithekos — обезьяна) — группа ископаемых двуногих высших приматов, кости которых впервые были обнаружены в пустыне Калахари (Южная Африка). А. жили в начале четвертичного периода (2 млн. 600 тыс. лет назад). Головной мозг относительно крупный (500–600 см³), но по строению мало отличающийся от мозга современных человекообразных обезьян.

43

Берталанфи Людвиг фон (1901–1972) — биолог и философ, родился и работал в Вене, с 1949 г. в США и Канаде. Создатель общей теории систем.

44

Юлий Цезарь (ок. 100-44 гг. до н. э.) — римский император.

45

Вергилий (70–19 гг. до н. э.) — римский поэт.

46

Перикл (ок. 490–429 гг. до н. э.) — греческий стратег.

47

Египет стал римской провинцией в 30 г. до н. э.

48

Зулусы — племена, живущие в провинции Наталь в Южной Африке.

49

Кабо В. Р. (р. 1925) — советский этнограф-австраловед. Л. Н. Гумилев, по-видимому, не согласен с его автохтонной точкой зрения на происхождение австралийцев, высказанной им в книге «Происхождение и ранняя история аборигенов Австралии» (1969).

50

Л. Н. Гумилев, по-видимому, имеет в виду, что не известна этническая история территорий, окружающих указанные им культуры.

51

С XIII в. до н. э. ахейцы стали предпринимать заморские походы. Ученые полагают, что ок. 1200 г. произошел поход на Трою.

52

Фригия — область на побережье Малой Азии.

53

Гомер (ок. 850–750 гг. до н. э.) — др. греческий поэт.

54

В VIII в. в Ронсевальском ущелье разгромили арьергард войск Карла Великого, убив предводителя Роланда.

55

В 736 г. изгнали арабов из Памплоны.

56

Оболтавшаяся — то есть трансформировавшаяся при длительном употреблении в разговорной речи.

57

Баскония (Vasconia) — историческая область в Сев. Испании.

58

Артамонов Михаил Илларионович (1898–1972) — выдающийся археолог и историк Восточной Европы. Д. и. н., проф. Ленинградского университета. С 1951 по 1964 г. был директором Государственного Эрмитажа, руководил археологическими экспедициями, в которых принимал участие Л. Н. Гумилев. Книга М. И. Артамонова «История хазар» издана под редакцией Л. Н. Гумилева.

59

Л. Н. Гумилев перечисляет легендарных героев поэмы Гомера «Илиада».

60

Л. Н. Гумилев описал длительный процесс расселения с II тысячелетия до н. э. по всей Европе и в значительной части Юго-Западной Азии (Индостан, Иран и Мал. Азия) индоевропейских народов, говоривших на родственных языках. В Европе это народы, известные как кельты, ахеи, лигуры, умбры. К кельтам относятся — галлы, белги, бритты, гэлы (в Шотландии и Ирландии). Из Галлии индоевропейцы распространились по Испании (кельтиберы), по Сев. Италии и Юж. Германии, по Иллирии и Сербии, откуда они, разоряя всё по пути, устремились в Грецию и основались в Малой Азии (в Галатии).

61

Додинастический период ок. 5000–3100, Раннее царство ок. 3100–2649 гг. до н. э.

62

Династии Периода Нового царства. Годы правления: 1552–1305 и 1305–1186 гг. до н. э. соответственно.

63

Около 1183 г. до н. э. в правление фараона Рамсеса III (1184–1153 гг. до н. э.).

64

Ок. 1100 г. — расселение ахейцев, ставших называться финикийцами по Средиземноморью. Их название происходит от греч. слова «фоиникес» — пурпурный. Пурпур — краситель, был наиболее ценной статьей их экспорта.

65

Этих переселенцев XVIII в. до н. э. в древней Палестине назвали «евреи» («ибрим», «хабири»), то есть «заречные», пришедшие с того берега, с берега Евфрата. Эти народы семитского происхождения состояли из 12 кланов (колен). Ок. 1010 г. до н. э. создали Израильское царство.

66

Давид (ок. 1010 — 970 гг. до н. э.) — царь Израильско-Иудейского государства.

67

Саул (ок. 1030–1010 гг. до н. э.) — первый еврейский царь, из колена Вениамина.

68

На эту тему см.: Гумилев Л. Н., Алексин А. А. Каспий, климат и кочевники // Труды общества истории, археологии и этнографии. Казань, 1963. Т. I (36). С. 41–55; Абросов В. Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и аридной зон // Известия ВГО. № 4. 1962; Грумм-Гржимайло Г. Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий за исторический период// Известия РГО, 1933. Гумилев Л. Н. Хазария и Каспий // Вестник Ленинградского ун-та. 1964. № 6. Вып. I. С. 83–95. (См. также: Открытие Хазарии. М., Айрис-пресс, 2006).

69

Скотосбой — снижение продуктивности пастбищ вследствие чрезмерного выпаса.

70

Пржевальский Николай Михайлович (1839–1888) — выдающийся русский путешественник, исследователь Центральной Азии, почетный член Петербургской АН, генерал-майор. Руководил четырьмя экспедициями в Центральную Азию (1870–1885), впервые описал природу многих районов, а также быт многих местных народов.

71

Об этих народах см. у Л. Н. Гумилева в книгах «Величие и падение Древнего Тибета», «Древние тюрки», «Хунну».

Кяны — монголоидные племена тибетцев, на протяжении столетий отстаивавшие независимость в войнах с китайцами. Потомки кянов сохранили свой быт и дикую волю до XIX в.

Нгологи — потомки монголоидных независимых пастухов-кянов, отколовшиеся от них до новой эры. Живут в Тибете в области Нголог, у истоков Желтой реки.

Банг-нгологи (банг) — подданные, признающие подчинение нголги.

Бома — племя, составившееся на основе браков монголоидных тибетцев кянов и земледельцев жунов.

72

Л. Н. Гумилев близко к тексту цитирует Панурга. персонажа французского писателя Франсуа Рабле (ок. 1494–1553) из романа «Гаргантюа и Пантагрюэль».

73

Л. Н. Гумилев обобщил подвиги македонских царей. Грецию подчинил впервые Филипп (ок. 382–336 гг. до н. э.) — македонский царь и полководец. В 338 г. до н. э. при Херонее одержал победу над греческими городами-государствами и установил личное правление — гегемонию. Фивы разрушил в 335 г. до н. э. его сын Александр Македонский. — Ред.

74

Местечко — поселок в местах компактного проживания евреев (в Польше, Украине, Белоруссии) с торгово-ремесленным населением в XVIII–XX вв.

75

Селевк II Каллиник (247–226 гг. до н. э.) — эллинистический царь Сирии, правнук Селевка Никатора, полководца Александра Македонского. Около 250 г. до н. э. сакское кочевое племя парнов (одна из ветвей племени дахов), обитавших к Ю.-В. от Каспийского моря (на территории современного Туркменистана) во главе с Аршаком вторглось в сатрапию Селевкидов Парфиену (или Парфию) и завоевало ее.

76

Цинь Шихуанди (259–210 гг. до н. э.) — правитель (246–210) царства Цинь, император Китая (с 221 г. до н. э.). Создал единую централизованную империю Цинь (221–207). Противник конфуцианства.

435

Под белые рученьки — русское выражение, восходит к приемам былинного стиля; обозначало — с уважением, расположением, оказывая честь. В настоящее время в иронически переосмысленном виде широко распространено в значении «выпроводить вон», а в блатном фольклоре — в значении «арестовать».

436

Хиджра — переселение пророка Мухаммеда из Мекки в Медину в сентябре 622 г.

437

Эфемерное образование — здесь: этническая целостность, существовавшая непродолжительное время.

439

Перевод Л. Н. Гумилева.

440

Ян-ди (605–617 н. э.) — китайский император из династии Суй. Пользовался в китайской истории печальной известностью вследствие своей крайней расточительности и распущенности. Для удовлетворения своих прихотей он не останавливался перед гибелью тысяч людей и затратой колоссальных сумм. Злоупотребления Ян-ди в конце вызвали возмущения, и он пал от рук заговорщиков.

441

Гильдия (нем. Gilde) — корпорация, сословие; объединения купцов. Их возникновение в Западной Европе относится к XI–XII вв. и было вызвано потребностями развивавшейся торговли. В гильдии объединялись купцы, торговавшие одним определённым видом товаров. Участников гильдии связывали совместная вооруженная самозащита и взаимопомощь.

442

Цех (нем. Zeche) — объединение городских ремесленников родственных специальностей, имевшее целью защиту своих членов от посягательств феодалов и сохранение монополии. Каждый цех имел свою эмблему с изображением орудий труда, цеховую печать, кассу.

443

Л. Н. Гумилев приводит цитату из средневекового магдебургского права, ставшую поговоркой — «Stadtluft macht frei», означающую, что беглый крепостной, прожив в городе год и один день, приобретал все права горожанина. Но до этого срока обязанностью городских властей было его изловить и вернуть владельцу.

444

Папа Урбан II (ок. 1042–1099) — папа с 1088 г. В Италии вёл успешную борьбу против императора Генриха IV и его ставленника — антипапы Климента III, с помощью императора укрепившегося в Риме. Византия неоднократно обращалась на Запад за военной помощью. Этим воспользовалось папство, ставшее идейным вдохновителем и непосредственным организатором крестовых походов. На Клермонском соборе 1095 г. Урбан II провозгласил 1-й крестовый поход.

445

Божий мир (Pax Dei) — обязательное прекращение на определенный срок (до 3 лет) военных действий в странах Зап. Европы, предписывавшееся католической церковью в конце X–XII вв., с помощью которого она стремилась ослабить феодальные междоусобицы. Но несмотря на суровость кары за нарушение, он постоянно нарушался.

446

Урбан II сказал: «Всем идущим туда, в случае их кончины, отныне будет отпущение грехов. Пусть выступят против неверных в бой, который должен дать в изобилии трофеи, те люди, которые привыкли воевать против своих единоверцев-христиан… Земля та течет молоком и медом. Да станут ныне воинами те, кто раньше являлся грабителем, сражался против братьев и соплеменников. Кто здесь горестен, там станет богат». Речь папы прерывалась возгласами слушателей: «Так хочет Бог!».

447

Венецианцы и генуэзцы — жители итальянских городов, во время первых трех крестовых походов (X–XII вв.) оказывали финансовую и транспортную помощь крестоносцам.

448

1-й крестовый поход (1096–1099) завершился завоеванием крестоносцами в июле 1099 г. Иерусалима, который стал столицей основанного ими в Палестине Иерусалимского королевства

449

Крестовые походы 2-й (1147–1149), 3-й (1189–1192), 5-й (1217–1221), 6-й (1228–1229), 7-й (1248–1254) и 8-й 1270 г. завершились полным крахом.

450

Альфонс XI (1311–1350) — король Кастилии и Леона с 1312 г. В борьбе с сепаратистскими стремлениями феодалов опирался на города. В 1348 г. зафиксировал свободу крестьян при сохранении феодальных повинностей. Успешно воевал с маврами в Испании (поражение мавров при р. Рио-Саладо в 1340 г.).

Его фаворитка Леонора ди Гусман принадлежала к могущественному роду Гусманов из. Севильи. От нее король имел пятерых сыновей, к концу его жизни занимавших видные должности при дворе. Опасаясь мести со стороны законного сына короля — дона Педро и его матери — бастарды бежали после его воцарения. Леонора была схвачена по его приказу и убита. История описана Лионом Фейхтвангером в романе «Испанская баллада»

451

Альфонс XI умер от чумы при осаде Гибралтара, все попытки завладеть которым не принесли результата.

452

Л. Н. Гумилев называет города — центры Реконкисты — отвоевания Испании у арабов.

Бургос (Burgos) — город в Сев. Испании, в области Кастилия. Основан в конце IX в. в ходе Реконкисты. В X в. стал центром одноименного графства, с 1029 г. входил в состав королевства Наварры.

Овьедо (Oviedo) — город в Сев. Испании, в Кантабрийских горах. Со 2-й половины VIII в. главный город Астурийского королевства, центр Реконкисты.

453

Битва при Аляркосе (возле совр. города Сью-дад-Реаля) — сражение 11.07.1195 г. войск кастильского короля Альфонса VIII с войсками берберской династии Альмогадов. Испанцы потерпели полное поражение от превосходящих сил противника. После победы Абу-Юсуфом Якуб аль-Мансур занял большую часть Кастилии.

454

Крестоносцы создали цепь опорных пунктов на восточном побережье Средиземного моря.

455

Согласно мусульманской легенде, Авраам после рождения Исмаила, по требованию Сары и следуя указанию Бога, отвел его мать Агарь с сыном в Мекку, где они и поселились. Исмаил построил Каабу и стал прародителем арабских племен Северной и Центральной Аравии.

456

Наиболее известны семь замечательных поэтов доисламского периода (до начала VII в.) — джахилиин (букв, «незнания»): Имру-уль-Кайс, Тарафа, Амр-ибн-Кульсум, Харис-ибн-Хиллиза, Антара, Зухайр и Лябид.

458

Сохранились его произведения — семь муаллаки, которые называют «жемчужными ожерельями» арабской поэзии. Немецкие переводы: Hartmann A. Th. Die hellstrahlenden Plejaden am arabischen Himmel, Munster, 1802; Hammer-Purgstall J. Literaturgeschichte der Araber; Wolf Ph. Muallakat. die sieben Preisgedichte der Araber, Rotweil, 1857; Riickert F. в разных изданиях; Noldeke Th. Ftinf Muallakat // «Sitzungsberichte» Венcк. академии наук, с. 140–144, 1899–1901.

459

В поэме Н. С. Гумилева — Зоя, дочь императора Юстиниана. Однако у Юстиниана не было детей. Согласно легенде, за соблазнение царевны, имя которой не упомянуто, поэт был отравлен по приказу императора при помощи полученной в дар туники.

460

Павликиане отрицают «путь креста» (необходимость крестной смерти Христа для спасения), грех у них — побеждается святой жизнью, а не крестом.

461

Перестучаться — В тюрьмах издавна существует свой способ передачи информации с помощью стука. Азбука представляет количество и последовательность сигналов, осуществляемых путем стука в стену.

462

Попка, попкарь (тюрем. жаргон) — часовой на вышке.

463

Цирик (тюрем. жаргон) — охранник, надзиратель.

464

Синедрион (собрание старейшин) — высший религиозный, судебный и политический орган власти в Иудее. В состав синедриона входил первосвященник и еще 70 членов.

465

Ирод I Агриппа — иудейский царь и тетрарх (с 37 г.), объединил всю Палестину под своей властью.

466

В иудаизме и мусульманстве существует запрет на употребление свинины в пищу, т. к. свинья считается нечистым животным.

467

Чепарник (тюрем, жаргон) — кепка, фуражка. То есть здесь Л. Гумилев имеет в виду воина.

468

Л. Н. Гумилев кратко пересказывает последние дни жизни Иисуса Христа, описанные в Евангелиях.

469

Траян Марк Ульпий (53 — 117) — римский император с 98 г. из династии Антонинов (96-192). При нем Римская империя достигла своих максимальных границ. Успешно воевал с даками. В память об этом в Риме была сооружена колонна Траяна.

470

Восстание 132–135 гг. под руководством Симона Бар-Кохбы. Поводом к восстанию послужили попытка римского императора Адриана построить на месте разрушенного в 70 г. римлянами Иерусалима римскую колонию Элия-Капитолина с храмом Юпитера, а также вмешательство римлян в обрядовые дела иудеев. В ходе восстания повстанцы овладели 50 крепостями; центром его стал г. Бетар. Восстание было подавлено римским полководцем Юлием Севером и потоплено в крови. Иудея была включена в состав провинции Сирия.

471

Бен-Акиба (бен-Иосиф) — знаменитый еврейский учитель, раввин, ученик Гамалиила, первый собиратель Мишны, Идейный вдохновитель восстания Бар-Кохбы, за участие в котором в 135 г. казнен римлянами.

472

Симон Бар-Кохба (др. — евр. «сын звезды») — почётное прозвище Симона, военного руководителя антиримского восстания 132–135 гг. в Иудее. Погиб при обороне осажденного Бетара.

473

Саддукеи — политико-религиозная группировка в иудаизме, которая сформировалась во время Маккавеев во II в. до н. э. и просуществовала до 70 г. н. э. (разрушения Храма). В нее входил исключительно верхний слой храмовых священников. Они составляют большинство Синедриона, пытались достичь независимости от римлян ненасильственными методами.

474

Фарисеи — открытая для каждого религиозная организация в иудействе, возникшая во II в. до н. э. Находилась в оппозиции к аристократическому слою саддукеев. По их учению требовалось строгое соблюдение ветхозаветных законов, отправление культа, однако не все следовали этим предписаниям. В Новом Завете фарисеи представлены как лицемеры, «ибо они говорят и не делают» (Мф. 23: 3). В I в. от фарисеев откололись радикально настроенные зелоты.

475

Выражение обозначает интенсивную работу.

476

Вонифатий (Вонифатий) Тарсийский (ум. 290) — христианский мученик, пострадавший в гонение императора Диоклетиана, раб Аглаиды Римской. Его память празднуется в Православной церкви 19 декабря (1 января).

477

Гиббон (Gibbon) Эдуард (1737–1794) — английский историк. Основное сочинение «История упадка и крушения Римской империи» содержит изложение политической истории Римской империи до падения Константинополя. Падение империи, по его мнению, было ускорено распространением христианства, убившего дух патриотизма и гражданственности. В сочинениях Гиббона нашли отражение идеи «просветительской» атеистической философии XVIII в.

478

Вождь всех народов, «корифей всех наук». — Так называли И. В. Сталина в советской печати в сер. XX в. во время культа личности.

479

Константин I Великий, Флавий Валерий (ок. 285–337) — император в 306–337 гг. Происходил из города Нэсса в Дакии. Сын цезаря Констанция Хлора. Матерью его была простая женщина по имени Елена. С 325 г. правил единолично. Стремился стабилизировать общественный порядок, проводя последовательную централизацию государственного аппарата и подавляя сопротивление народных масс. Столица была перенесена в Константинополь (330).

Константин поддерживал христианскую церковь, пожаловал ей ряд привилегий, но сохранял и языческие культы, в том числе родовой культ Флавиев. Церковная традиция называет Константина равноапостольным и связывает с ним коренной поворот от преследования христианства к покровительству новой религии. Будучи язычником, Константин активно вмешивался в дела христианской церкви, руководил богословскими диспутами, председательствовал на Никейском соборе 325 г.

480

Медиоланский эдикт окончательно положил конец гонениям на христиан. В нем, в частности, говорилось: «Руководствуясь здравым и правым смыслом, мы объявляем следующее наше решение: никому не запрещается свободно избирать и соблюдать христианскую веру и каждому даруется свобода обратить свою мысль к той вере, которая, по его мнению, ему подходит… Отныне всякий, свободно и просто выбравший христианскую веру, может соблюдать ее без каких бы то ни было помех…»

482

Присциллиан (ок. 340–385 гг.) — латинский христианский писатель, епископ Авила, создатель ереси, названной «присциллианство». После осуждения на синодах в Цезарогусте (совр. Сарагоса; 380 г.) и Бурдигалии (совр. Бордо; 384 г.) был обезглавлен в Трире. Это был первый случай казни еретика, произведший громадное впечатление и вызвавший особенно сильное негодование со стороны св. Амвросия Медиоланского и св. Мартина Турского. Об учении Присциллиана известно мало: по некоторым известиям, он придерживался учения Василида, вся его вина состояла в том, что он держался некоторых независимых воззрений на канон Св. Писания, на демонов и на загадку человеческой жизни. Безнравственного в учении Присциллиана не было ничего; напротив, он был сторонник аскетизма и вегетарианец.

483

Арий (256–336 гг.) — александрийский пресвитер, основатель секты ариан. Сохранились отрывки его соч. «Thulia» в трудах Афанасия Великого и некоторые письма. Его последователи признавали, что Сын Божий не равен Богу Отцу и не вечен, так как сотворен Отцом. Христос лишь богоподобен.

484

Первый Никейский Вселенский собор состоялся в 325 г., на нем было осуждено арианство, выработан «символ веры», легший в основу ортодоксального христианства. Вселенские соборы — съезды высшего духовенства христианской церкви: патриархов, архиепископов, епископов. На Вселенских соборах обсуждаются вопросы и выносятся решения богословского, церковно-политического, дисциплинарного характера.

485

Император Константина принял крещение лишь перед самой смертью.

487

Либаний (314 — ок. 393) — греческий софист и ритор. Получил образование в Афинах. До смерти 40 лет руководил риторической школой. Либаний был набожным язычником, посвященным в мистерии, враждебно относился к христианству. Однако поддерживал контакты с христианами. Из его школы вышли знаменитые Отцы Церкви Василий Великий, Иоанн Златоуст и др.

488

Ипатия (370–415 гг.) — женщина-математик, астроном и философ-неоплатоник. Преподавала в Александрийском музее. Стала жертвой религиозного фанатизма: была растерзана толпой.

489

Юлиан Отступник (ок. 331–363 гг.) — римский император, ритор. Сын Юлия Констанция, одного из сводных братьев Константина Великого.

490

На духовное развитие Юлиана большое влияние оказал страстный поклонник эллинской культуры евнух Мардоний, поэтому он с юных лет был тайным приверженцем языческой религии. В 344–345 гг. он жил в Никомедии, где познакомился с Либанием, а в 351–352 гг. — в Пергаме и Эфесе, общался с философами-неоплатониками, среди них с Максимом Эфесским, который был сторонником теургического неоплатонизма Ямвлиха и оказал на Юлиана наибольшее влияние, став впоследствии причиной его разрыва с христианством. В 355 г. Юлиан уехал учиться в Афины и там встретился с Григорием Богословом и Василием Кесарийским.

Став императором, Юлиан Отступник, поддержанный частью интеллигенции, открыто объявил себя сторонником языческой религии, реформировав ее на базе неоплатонизма; восстановил языческие храмы. В 362 г. издал эдикт о веротерпимости, который отменил все постановления Констанция против язычников.

491

Адрианополь — город в европейской части Турции (Вост. Фракия), у слияния рек Тунджа и Марица.

492

Валент Флавий (ок. 328–378) — император Восточной Римской империи с 364 г. В 376 г. разрешил вестготам, теснимым гуннами, поселиться в римской провинции Мезия. В Андрианопольском походе его войско потерпело поражение от вестготов, восставших против притеснений римских чиновников.

493

Битва при Андрианополе — совр. Эдирне (378) между римскими войсками и вестготами во главе с Фритхигерном, к которым присоединились рабы и колоны. В бою погибла почти вся римская армия и сам император. Это поражение крайне ослабило Римскую империю и вынудило пополнять армию отрядами федератов, что резко снизило ее боевые качества.

495

Стилихон Флавий (ок. 360–408) — римский полководец и государственный деятель, происходит из германских племен, вандалов. Выдвинулся на военной и дипломатической службе при императоре Феодосии. После его смерти Стилихон — опекун императора Гонория (младшего сына Феодосия I) и фактический правитель западной части империи. Вел успешную борьбу с варварами в Британии, на Рейне и Дунае. В 402 г. дважды одержал победу над вестготами. В 408 г. был казнен в результате интриг.

497

Феодосий Великий перед смертью разделил империю между своими сыновьями Аркадием и Гонорием: первый получил Восток, второй — Запад. Гонорий — первый западноримский император (395–423), родился в 384 г.

498

Аларих (ок. 376–410) — король вестготов с 396 г. Вторгся во Фракию, захватил Афины, опустошил Коринф, Аргос, Спарту. Восточно-римский император Аркадий заключил с ним мир и пожаловал ему звание магистра армии. Вестготам было разрешено поселиться в империи. После убийства Стилихона в 408 г. снова вторгся в Италию. Трижды осаждал Рим, 24 августа 410 г. взял его и подверг 3-дневному разгрому. К этому времени готы уже были христианами, их вождь лично контролировал исполнение собственного указа о неразграблении храмов.

500

Гензерих (427–477) — король вандалов. В 429 г. повел свой народ из Испании в Африку, в 439 г. основал там государство со столицей Карфагеном. Затем завоевал Сицилию, Сардинию и Корсику. В 455 г. разорил Рим.

501

Одоакр (ок.431–493) — германский вождь из племени ругов, или скиров. В 470 г. вступил на военную службу в Италии. Низложил императора Ромула Августула. Отослал императорские регалии в Константинополь, а император Зинон даровал ему достоинство патриция. После чего Одоакр провозгласил себя ее королем — Западная Римская империя прекратила свое существование. Разбит остготским королем Теодорихом, сдался в плен и во время пира убит.

502

Теодорих Великий, Теодерих (ок.454–526) вырос, живя заложником в Константинополе. Основал остготское царство в Италии.

504

Священная Римская империя германской нации (962 — 1806) — империя, в которой Германия занимала господствующее положение. В нее входили часть Италии, Чехия, Бургундское королевство, Нидерланды, швейцарские земли и др. Основана германским королем Отгоном I, завоевавшим Северную и Среднюю Италию. Являлась возобновлением древней Римской империи, но была христианской.

505

Баски — народ, живущий в Испании и Франции около Пиренеев. Баски — потомки иберийского племени васконов. В отличие от остального населения Пиренейского полуострова, не были романизованы. В период арабского господства большая часть басков сохраняла независимость. В XVI в. северные районы территории расселения басков вошли в состав Франции, южные районы с конца XV в. — в составе единого Испанского государства.

506

Map Николай Яковлевич (1864–1934) — советский лингвист. Основные работы по грузинскому, абхазскому, армянскому, лазскому и др. языкам. Основоположник яфетической теории о родстве зыков кавказской группы и языка басков.

507

Франки — группа зап. — герм, племен, объединившихся в племенной союз, впервые упоминаемый в середине III в. В литературе подразделяются на 2 группы: салические (приморские; от кельтск. sal — море) франки, к середине IV в. расселившиеся в низовьях Рейна вплоть до Шельды, и рипуарские франки (береговые; лат. ripa — берег), жившие выше по берегам Рейна вплоть до Майна.

508

Династия Меровингов — первая королевская династия во Франкском государстве (прекратилась в 751 г.). Легендарный родоначальник — король Меровей (448–457). Господствовали в 481–751 гг., ослабили свое могущество междоусобиями. Последних Меровингов называли «ленивыми королями», фактически власть при них находилась в руках майордомов.

509

Л. Н. Гумилев имеет в виду историю взаимоотношений франкских королев. Брунгшгъда (ок. 534–613) — жена Сигеберта I и дочь короля вестготов. Управляла после смерти мужа; пыталась объединить Франкское королевство. Враждовала с Хильпериком I и его женой Фредегондой (ок. 545–597) — виновницей убийства сестры Брунгильды.

510

Л. Н. Гумилев рассказывает, опираясь на историка Франсуа Гизо, историю борьбы между завоевателями Галлии — германцами и порабощенными ими галло-римлянами, перешедшей в дальнейшем, — в борьбу их потомков — дворян и третьего сословия.

511

Волохи. — Так называли романоязычные народы славяне и германцы.

512

Тевтоны — германское племя, в 110 г. до н. э. вторгшееся в Галлию.

513

Берсерки, или ярыги (ярые воины) занимают особое место в истории боевых искусств. Варяги считали их отмеченными печатью самого Одина. Такие воины-одиночки были у многих индоевропейцев. Благодаря своим особым навыкам они могли противостоять целому неприятельскому отряду. В состоянии аффекта ярый воин был нечувствителен к боли и мог преодолевать препятствия, неприступные для человека в обычном эмоциональном состоянии. В военное время предводители держали берсерков в своих дружинах, но в мирное время их нередко убивали как бешенных псов, платя марку серебра за их голову. В военных походах они жили отдельно от остальных воинов и плавали на отдельных кораблях.

514

См. более подробно в статье Л. Н. Гумилева «Викинги не солгали» // Природа. 1975. № 5. С. 95–99.

515

Имеются в виду сотрудники Института этнографии АН СССР (см. прим. на с. 21). В СССР исследовали феномен этноса только с позиций социальных отношений и общественно-экономических формаций.

См. полемику: Гумилев Л. Н. Некоторые разъяснения: Письмо в редакцию // Советская этнография. 1971. № 1. С. 176; Хомич Л. Ответ на письмо Л. Н. Гумилева // Советская этнография. 1971. № 1. С. 176–177; Кедров Б. М., Григулевич И. Р., Крывелев И. А. По поводу статьи Ю. М. Бородая «Этнические контакты и окружающая среда» // Природа. 1982. № 3. С. 88–91.

516

Отпетые — отчаянные люди, которые готовы к смерти, и к ним относятся как к умершим, то есть прошедшим обряд отпевания.

517

Хиониты — объединение кочевых племен в Средней Азии в IV–V вв., затем степях Южного Урала, переселившиеся в причерноморские степи, откуда они были вытеснены печенегами в степи Среднего Дуная.

518

Авары — союз племен, главную роль в котором играли тюркоязычные племена. В середине VI в. авары вторглись в степи Западного Прикаспия и далее в Сев. Причерноморье, Подунавье и на Балканы. В 50-60-х гг. VI в. они опустошили земли европейских племен. Тогда же в Паннонии (территория части современных Венгрии, Югославии и Австрии) был создан Аварский каганат. Авары совершали набеги на славян, франков, лангобардов, грузин и Византию.

519

Венгерские кочевые племена, относящиеся к финно-угорской группе народов, пришли из района степей Урала, заняли земли в районе озера Балатон в современной Венгрии.

520

Л. Н. Гумилев участвовал в работе научного конгресса по истории Венгрии, организованного Академией наук Венгрии. См. статьи автора по истории венгров: Гумилев Л. Н. Опыт классификации общественно-политических систем древних кочевников //Studien zur Geschichte und Philosophie des Altertums (Budapest). 1962. S. 262–269; Gumilev L. N. New Data ou the History on the Khazars. // «Acta Archaeologica», T. 19. Budapest, 1968, p. 60–103. Гумилев Л. И., Эрдейи И. Единство и разнообразие степной культуры Евразии в средние века // Народы Азии и Африки. 1969. № 3. С. 78–87; То же, на венгерском яз. A nomad vilag egysede es Sokretusege //Archaeologiai Ekteslto (Budapest). 1969. \Ы. 96. № 1. P. 54–67 — Соавтор: Erdeiyi Istvan.

521

Генрих I (876–936) — герцог саксонский, с 919 г. король Германии. Раздавал вассалам землю с обязательством конной военной службы, в 933 г. одержал победу над венграми.

522

Оттон Великий (912–973) — император Священной Римской империи. Продолжал завоевания Генриха Птицелова; в 955 г. одержал победу над венграми.

523

Аланы (груз, осы, русск. ясы) — многочисленные ираноязычные племена, которые выделились в последнем веке до н. э. из среды полукочевого сарматского населения Сев. Прикаспия, Дона и Предкавказья и поселились в I в. н. э. в Приазовье и Предкавказье, откуда совершали опустошительные походы на Крым, Закавказье, Малую Азию, Мидию.

524

Арпад (889–907) — венгерский хан с 894 г., основал династию венгерских князей (889 — 1000), затем королей (1000–1301) — Арпады. Занял Паннонию и уничтожил Моравское государство (905–907).

525

Этот период в истории Венгрии называется временем двойного влияния. Пришлые угорские народы начали впитывать в себя две культурные традиции — западноевропейскую латинскую и греческую византийскую.

526

Стефан Святой (прав. 997 — 1038). В его правление из-за сильного влияния германских княжеств и папства латинский обряд распространился на западе Венгрии. В 1000 г. Стефан стал первым королем католической Венгрии.

527

Неудачные попытки обрести независимость от соседей (Германии, Византии, Древней Руси и папства) привели к тому, что в Венгрии стали преобладать западные порядки и влияние папства. Началось угасание государства. В 1241 г. венгров разгромили монголы. В 1526 г. турки нанесли венграм жестокое поражение, ставшее роковым для Венгрии, ее целостности и независимости.

528

Кимвры — германские племена, заселявшие первоначально север Ютландского полуострова. В конце II в. до н. э. вместе с тевтонами двинулись на юг. Одержали в 113, 109, 107, 105 гг. до н. э. победы над римлянами. В 102 до н. э. двинулись на Рим, заняли Северную Италию. В 101 г. до н. э. разгромлены Марием.

529

Гэллы, или галлы — кельтский народ. В IV в. до н. э. заселили Ирландию. Подверглись столетней немецкой экспансии, сопровождавшейся, как было обычно для германцев, уничтожением коренных народов.

530

Друиды — жрецы языческого культа поклонения силам природы и растениям у кельтов, организованные в виде замкнутой касты.

531

Клан — у кельтов (ирландцев, шотландцев и уэльсцев) — наименование рода.

532

Пикты — группа племен, древнее население Шотландии. Совершали набеги на римскую Британию; в 60-х гг. IV в. дошли до Лондона. Император Адриан для защиты от них возвел стену, разрушенную 431 г. После ухода римлян скотты и пикты заняли север Шотландии и стали делать набеги на северную часть Британии. В VI в. были обращены ирландским миссионером Колумбаном в христианство. В середине IX в. завоеваны скоттами и смешались с ними.

533

Каледоняне — древнейшие жители Шотландии, кельты. Римляне, называвшие Шотландию Каледонией, не распространили своих завоеваний дальше южной ее части.

534

Скотты — кельтское племя, жившее первоначально в Ирландии, с IV в. н. э. нападали на Британию, затем переселились в Шотландию.

535

Основателем первой династии был Кеннет. В 1034 г. Малькгольму II наследовал сын его дочери Дункан, который в 1040 г. был убит своим полководцем Макбетом. С 1286 г. угасло потомство Дункана, и после столетия смут воцарились Стюарты (1370).

536

Бритты — кельтские племена, основное население Британии с VIII в. до н. э. по Vb. н. э. Под римским господством (сер. I в. — начале V в.) они мало поддались романизации, часто восставали. В ходе англосаксонского завоевания Британии (V–VI вв.) были истреблены, остатки их были вытеснены в Уэльс, Шотландию и на полуостров Арморику (современная Бретань). Они составили один из элементов будущей английской народности.

537

Аэций Флавий (ок. 390–454) — полководец Западно-Римской империи. Под его командованием в 451 г. в битве при Каталаунских полях римские войска и их союзники — варвары разгромили гуннов во главе с Аттилой. Убит императором Валентинианом III.

538

Англы и саксы (англосаксы) — общее название германских племен англов и саксов, живших изначально по нижнему течению реки Эльбы и Везера. В IV — начале V в. поселения англов располагались на юге Ютландии. В 449 г. под предводительством Генгиста и Горзы переселились в Британию и отняли ее у бриттов. В VI в. совместно с саксами завоевали Британию, где создали королевства северных англов Нортумбрию, срединных англов Мерсию и Восточную Англию.

539

Канут, Кнут Великий (995 — 1035) — король Англии с 1016 г., Дании — с 1018 г., Норвегии с 1028 г.

540

«Гамлет» — трагедия У. Шекспира.

541

Оттеснив кельтов на окраины, англы и саксы основали в Великобритании семь королевств, объединившихся в IX в. в королевство Англия.

542

Викинги победили два других англосаксонских королевства: Восточную Англию и Мерсию, короли этих земель были казнены или спасались бегством. В 870 г. датчане напали на единственное независимое англосаксонское королевство, Вессекс, войсками которого командовал король Этельред.

543

Вильгельм Завоеватель (1027–1087) — король Англии.

544

То есть в Нормандии на севере Франции.

545

Матильда (1102–1169) — внучка Вильгельма Завоевателя, дочь короля Англии Генриха I (1068–1135), королева Англии; мужья — император Генрих V (1083–1125), с 1128 г. ГотфридУ Анжуйский (1113–1151).

546

Стефан Блуа (1094–1154) — король Англии. После смерти короля Генриха I, сестра которого Аделаида была его матерью (ум. 1135), был избран в 1135 г. королем вместо Матильды. Не всегда успешно при помощи фламандского и французского войска боролся со знатью. Удачно воевал с Шотландией, одержав победу в битве при Стандарт-Гилле в 1138 г.

547

Гражданская война. — Королева Матильда вместе со своим мужем вторглась в Англию. Стефан в 1141 г. попал в плен; в 1142 г. был освобожден, но потом он отстаивал свою власть в ходе непрерывной борьбы. В 1143 г. признал сына Матильды своим наследником.

548

Генрих II Плантагенет (1133–1189) — король Англии. Под его властью находились, кроме Англии, обширные земли во Франции, большая часть которых была потеряна в начале XIII в.

549

В 1296 г. Эдуард I завоевал Уэльс, поставив сына королем Уэльса.

550

Эдуард II (1284–1327) — с 1283 г. первый принц Уэльский, в 1307–1327 гг. король Англии.

551

Династическая уния. — С 1283 г. наследник английского престола носит титул принца Уэльского.

552

Резиденция английских королей находилась в Вестминстерском дворце.

553

Агонистики (греч. agonistikys — способный к борьбе) — христианская секта в римской Африке IV–Vbb., левое крыло донатистов. Известны непримиримостью к врагам «истинной веры», т. е. официальной церкви, проповедью аскетизма и мученичества.

554

Император Констанций II в 341 и в 346 гг. принял законы, преследующие противников ариан.

555

Единосущее (греч. Гомоусия, или омоусия — единосущее) — учение о полном тождестве существа Христа с Богом Отцом. Подобосущее — арианский постулат о том, что Бог Сын является лишь образом Бога Отца, но другой сущностью. То есть выражение означает: «за» или «против» ариан?

556

Пелагий (ок. 360–418) — христианский монах, его учение (пелагианство) получило распространение в странах Средиземноморья в начале V в. Он делал акцент на свободе воли человека, подчеркивая личные возможности в достижении нравственного совершенства и «спасения», отрицая наследственную силу греха. На 3-м Вселенском соборе в Эфессе (431) пелагианство было осуждено как ересь.

557

Августин Блаженный (354–430) — христианский теолог и философ, представитель зрелой патристики, оказавший существенное влияние как на развитие христианского богословского канона, так и на эволюцию культуры западного образца в целом. Сын язычника Патриция и ревностной христианки Моники, не без влияния которой Августин обратился к христианскому вероучению. В юности был сторонником манихейства, привлекшего его системностью и риторизмом. Однако, когда манихейский лидер Фавст не сумел ответить на его вопросы, утратил доверие к манихейству. 35 лет был епископом. Блестяще проявил себя в полемике с манихейством, донатизмом и пелагианством.

558

Несторий (после 381 — ок. 451) — патриарх Константинопольский(428–431), знаменитый ересиарх, осужден в 431 г. на соборе в Эфесе за учение, по которому он резко разграничивал человеческую и божественную природу в Иисусе Христе (Дева Мария не мать Божия, а мать Иисуса по человеческой природе).

559

О несторианах в Азии Л. Н. Гумилев подробно написал в книге «Поиски вымышленного царства: Легенда о государстве пресвитера Иоанна» (М.: Наука. 1970); см. также: Гумилев Л. Н. Несторианство и Русь // Доклады по этнографии ВГО: Отделение этнографии. Л., Вып. 5. С. 5–24.

560

Термин Возрождение обозначает эпоху в истории итальянской культуры XIV–XVI вв. Мировоззрение гуманистов Возрождения, в противовес средневековому теоцентризму, поставило в центр внимания человека и всестороннее развитие его личности. Человек считался способным к нравственному совершенствованию без содействия Божественной благодати. Возрождение отождествило Бога и природу, пришло к обожествлению природы и человека.

561

Петрарка Франческо (1304–1374) — итальянский поэт. С 1312 г. жил в Провансе, с 1326 г. — францисканский монах, родоначальник гуманизма. В его творчестве сталкивались стремление к литературной славе, воспевание любви к женщине и аскетическая мораль монашества.

562

Речь идет о книгах знаменитых европейских издательств — Альда Мануция (XV–XVI вв.) и его братьев и Эльзевиров (конец XVI–XVIII вв.).

563

Реформация (лат. reformatio — преобразование, исправление) — в XVI в. общественное движение против католического учения и церкви. Охватило большинство стран Зап. и Центр. Европы. Источником для идей Реформации был гуманизма Возрождения и средневековые ереси. Идеологи Реформации считали, что человек для спасения своей души не нуждается в посредничестве церкви, что спасение достигается лишь внутренней верой каждого в искупительную жертву Христа. Отрицалась необходимость католической церкви, отрицались учение о «сокровищнице добрых дел» и связанные с ним индульгенции и т. д. Проведение Реформации сопровождалось секуляризацией церковного имущества.

564

Савонарола Джироламо (1452–1498) — флорентийский религиозно-политический деятель, поэт. Получил гуманистическое воспитание. В 1475 г. вступил в монастырь Ордена доминиканцев. С 1491 г. — приор монастыря Сан-Марко во Флоренции. Обличал царившие во Флоренции нравы, осуждал светский характер гуманизма, критиковал политику и образ жизни римских пап, требовал реформы католической церкви для возвращения к апостольскому идеалу.

565

В 1189 г. угасло законное мужское потомство Рожера I. После борьбы с его незаконным внуком Танкредом в 1194 г. власть захватил в свои руки муж его дочери, император Генрих VI Гогенштауфен. Королевство Обеих Сицилии вошло в состав Священной Римской империи.

566

В 1268 г. папа отдал Сицилию в лен герцогу Карлу Анжуйскому, который после этого приступил к завоеванию своего нового государства. В битве при Беневенте погиб Манфред, сын короля Сицилии Фридриха, а через 2 года казнен племянник последнего Конрадин. После этого в королевстве воцарилась Анжуйская (французская) династия.

567

В 1282 г. произошло кровавое восстание на острове («Сицилийская вечерня»), которое лишило французов власти над островом. В Сицилии воцарился зять Манфреда Петр Арагонский. При Альфонсе V в 1416–1458 гг. Сицилия соединилась с Арагонией. С 1501 г. королевство Обеих Сицилии находилось под властью испанских королей, которые управляли им через вице-королей.

568

Участие Генуи в крестовых походах превратило ее в могущественную морскую державу. В XII в. Генуя — коммуна, власть в которой сосредоточилась в руках крупных купцов и земельных магнатов, участвовавших в международной торговле. В XIII–XIV вв. Генуя владела многими колониями в Крыму (Кафа, Симболон, Сурож и др.).

569

В XI–XII вв. Республика Венеция — богатое морское государство, благодаря сильному флоту добившееся гегемонии на Адриатическом море. Во время первых трех крестовых походов (кон. XI–XII вв.) Венеция, оказывавшая военную помощь крестоносцам, сумела создать цепь опорных пунктов на восточном побережье Средиземного моря; в результате 4-го крестового похода (1202–1204) Венеция стала средиземноморской империей, овладела частью Константинополя, рядом гаваней на Мраморном море и в проливах, островами Эвбея, Крит и др. С конца XIII в. Венецианская республика стала олигархической.

570

Пьемонт — княжество в Северной Италии.

571

С 1115 г. Флоренция стала независимой коммуной. В 1293 г. была принята первая в Европе антидворянская конституция «Установления справедливости», лишившая феодалов власти. В XIV в. во Флоренции впервые в мире появились раннекапиталистические отношения, зародилась мануфактура, где использовался труд наемных рабочих. Подавление народных движений привело к установлению олигархического правления, а с 1434–1737 гг. к тирании рода Медичи.

572

Гвельфы, или вельфы — итальянская переделка фамилии Вельфов, герцогов Баварии и Саксонии. Они объединяли противников императорской власти в Италии с XII–XV вв. (преимущественно из торгово-ремесленных слоев), знаменем которых был римский папа. Движение возникло в связи с попытками императоров Священной Римской империи утвердить свое господство на Апеннинском полуострове.

573

Гогенштауфены — швабский княжеский род (в 1079–1268 гг. герцоги Швабии) Штауфены, затем — династия германских королей и императоров Священной Римской империи в 1138–1254. Название идет от их родового замка Гогенштауфен. К ним принадлежали короли и императоры: Конрад III (пр. в 1138–1152), Фридрих I Барбаросса (1152–1190), Генрихе (1190–1197); Филипп Швабский (1198–1208), Фридрих II (1212–1250), Конрад IV (1250–1254).

574

Гвельфы «белые» (итал. piagnoni — плачущие, т. е. солидарные с Савонаролой) — выходцы из торгово-ремесленных кругов, богатых горожан, способствовавших капитализации Италии. Они вступили в союз с гибеллинами. Гвельфы «черные» — аристократы (итал. arrabiati — беснующиеся), представители городского дворянства. Они ориентировались на папство и на силу французских войск. Были еще и «серые» (copognacci — «тусующиеся») — группа золотой молодежи, резко противостоящей реанимации аскезы.

576

Гибеллины (итал. Ghibellini) — сторонники императоров немецкой династии Гогенштауфенов, преимущественно дворян Италии в противоположность гвельфам (Вельфам) — партии папы. Название идет от Вайблингена (Weiblingen) — родового замка Штауфенов.

577

Форинато дельи Уберти (род. в нач. XIII в.) — глава флорентийских гибеллинов, после прихода к власти во Флоренции гвельфов изгнан в 1258 г., в 1283 г. посмертно был предан проклятию и был осужден как еретик.

578

Король Манфред — один из последних представителей рода Штауфенов, сицилийский король в 1258–1266 гг.

579

Анафема (греч. anathema) — в христианстве церковное проклятие, отлучение, исключение из религиозной общины. Мера церковного наказания в католицизме, православии, иудаизме и некоторых др. религиях. Среди подвергшихся анафеме русской православной церковью — С. Т. Разин, Е. И. Пугачев, Л. Н. Толстой, католической церковью — Джордано Бруно, иудейскими раввинами — Б. Спиноза.

580

Папа Иоанн XII — папа римский (955–964), из-за пороков и преступлений современники считали его воплощением дьявола. Активный участник борьбы императоров и пап. Умер от раны, полученной во время любовного похождения.

581

То есть провести на престол папу, разделявшего политику императора. Папа Иоанн XII способствовал избранию императором Отгона I. Но как только он удалился из Рима, папа объединился с его врагом. Отгон вернулся и низверг Иоанна XII, на место которого был избран Лев VIII. После удаления императора Иоанн XII снова овладел Римом.

582

Выражение «грешные папы» встречается у Н. С. Гумилева:

Когда я был влюблен (а я влюблен

Всегда — в поэму, женщину иль запах),

Мне захотелось воплотить свой сон

Причудливей, чем Рим при грешных папах.

583

Александр VI, в миру Родриго Борджиа (1431–1503) — папа римский с 1492 г. Имел трех детей: герцога Гольдийского, коварного Цезаря Борджиа и дочь Лукрецию. Стал папой, подкупив большинство кардиналов. Политических противников устранял с помощью яда и кинжала. Способствовал казни Савонаролы, требовавшего низложения преступного и развратного папы.

584

Лукреция Борджиа — красавица дочь папы Александра VI, известна своей распущенностью.

585

Борджиа (итал. Borgia, ucn. Borja) — аристократический род испанского происхождения (из Арагона), игравший значительную роль в истории Италии в XV-начале XVI в. Цезарь Борджиа (1480–1519) — сын папы Александра VI, вместе они стремились, не останавливаясь ни перед какими средствами, получить власть в Италии. Убил мужа сестры и старшего брата. Убит в «случайной» стычке.

586

Францисканцы — монахи первого католического нищенствующего ордена, основанного Франциском Ассизским в Италии в 1207 г. В 1223 г. папа Гонорий III утвердил устав ордена.

587

Кондотьеры — предводители наемных военных отрядов в Италии XIV–XVI вв. на службе государей и римских пап.

588

Висконти — аристократический ломбардский род.

589

Сфорца — династия миланских герцогов в XV–XVI вв. Родоначальник — Муцио Аттендоло Сфорца (1369–1424), — крестьянин из Романьи, получивший прозвище (итал. sforzare — одолевать силой) за свою силу. Род Сфорца привлекал ко двору ученых, поэтов, художников (да Винчи и др.), способствовал превращению Милана в крупный культурный центр.

590

Малатеста — итальянский феодальный род, в конце XIII — начале XVI в. правивший в Римини. Самый знаменитый из рода — Малатеста Сиджизмондо Пандольфо I (1417 — 68) — кондотьер римского папы и Альфонса Арагонского, окружал себя философами и учёными, собрал великолепную библиотеку.

592

Гуманисты — представители светской интеллигенции эпохи Возрождения, социальной группы, вызванной к жизни развивавшимся в Европе с конца XIII в. торговым капиталом. Идейными источниками их философии являются античная философия (Платон, Аристотель, Эпикур, неоплатоники), раннехристианские учения, а также средневековые ереси. Желая стать новыми греками или римлянами и презирая все средневековое, гуманисты не чувствовали себя связанными ни со своей нацией, ни со своей страной. Они были космополитами и в теории, и на практике. «Где хорошо, там и отечество», — провозглашали они, переходя из одной страны в другую, от одного покровителя к другому.

593

Медичи — флорентийский род, игравший важную роль в политической и экономической жизни средневековой Италии; члены рода основали торгово-банковскую компанию — в XV в. одну из крупнейших в Европе; в 1434–1737 гг. (с перерывами в 1494–1512, 1527–1530) Медичи правили Флоренцией.

594

Доминиканцы — католический нищенствующий монашеский орден; основан в 1215 г. испанским монахом Домиником. В 1232 г. в их руки была передана инквизиция, они были главной опорой папства в борьбе с ересями, в столкновениях с императорской властью.

595

В 1264 г. Габсбурги завоевали господствующее положение в восточной Швейцарии. Но натолкнулись на сильное сопротивление, когда попытались объединить свои владения. В центре этого сопротивления оказались крестьяне, жившие в горных долинах Швица (отсюда название страны), и др. Эти лесные кантоны, расположенные у стратегически важной дороги через перевал Сен-Готард, извлекли выгоды из борьбы между императорами династии Гогенштауфенов и папством. После кончины императора Фридриха II в 1250 г. в империи наступил период упадка, ознаменовавшийся гражданской войной. Габсбурги попытались в 1245–1252 гг. завоевать Швиц. В 1291 г. швейцарские общины заключили между собой постоянный оборонительный союз и подписали договор, известный как «Вечный союз».

596

Фогт (нем. Vogt — защитник) — в средневековой Зап. Европе должностное лицо, ведавшее каким-либо округом (крупный феодал).

597

Битва при Моргантене. — Швейцарцы одержали в ней победу, которая считается одной из самых важных в истории страны. Эта победа побудила и другие общины присоединиться к конфедерации.

598

Потерпев поражение в битвах при Земпахе в 1386 г. и при Нефельсе в 1388, Габсбурги были вынуждены признать независимость кантонов, объединившихся в конфедерацию. В начале XV в. участники конфедерации перешли в наступление. В ходе многочисленных войн и кампаний против австрийских Габсбургов и Священной Римской империи, герцогов Савойи, Бургундии и Милана и французского короля Франциска I швейцарцы стяжали репутацию великолепных воинов. Их боялись враги и уважали союзники. В период «героического века» швейцарской истории (1415–1513) территория конфедерации расширилась за счет присоединения новых земель в Ааргау, Тургау, Во, а также к югу от Альп. Было создано 5 новых кантонов. В 1513–1798 гг. Швейцария стала конфедерацией 13 кантонов.

599

В битве при Айзенкуре войска английского короля Генриха V в 1415 г. разгромили французские войска под командованием коннетабля Шарля д'Альбре. Исход сражения решило превосходство подвижных и организованных отрядов англичан над недисциплинированной французской феодальной армией, которая потеряла 4 тыс. убитыми и 1,5 тыс. пленными.

600

При Максимилиане I (пр. 1493–1519), объединившем в своих руках все австрийские земли, усилились попытки внутренней консолидации австрийских владений Габсбургов.

601

В 1306 г. в лице Вацлава III угас род Пржемысловичей, и в 1310–1437 гг. в Чехии господствовала Люксембургская династия; король Ян (1310–1346) присоединил к Чехии Силезию.

602

Карл Смелый (1433–1477) — герцог бургундский (с 1465), сын Филиппа III Доброго, из династии Валуа, в 1464 г. встал во главе лиги против Людовика XI, победил короля при Монлери и принудил его к миру в Конфлане. Красивый и отважный Карл получил прозвище Смелый (Temeraire лучше перевести как «Отчаянный») за свою отвагу, нередко доходившую до безрассудства. В 1468 г. он женился третьим браком на Маргарите, сестре английского короля Эдуарда IV. Карл замыслил объединить свои земли, овладев Лотарингией и другими вклинивавшимися в них областями, после чего планировал основать между Францией и Германией новое королевство, которое бы простиралось от долины Соны до Северного моря.

603

Называть бургундцев португальцами у Карла были основания — его мать Изабелла Португальская была дочерью Иоанна I д'Авиза, короля Португалии, и внучкой Джона Гонта, герцога Ланкастерского, основателя Ланкастерской династии.

604

Бастард — пренебрежительное название незаконнорожденного дитя. Дети, рожденные в семьях знати, официально признанные, считались дворянами, но должны были носить в своих гербах особый геральдический символ — «черную полосу» — знак незаконнорожденности.

605

Бастард Жан дю Нуа — его отцом был Луи Орлеанский. Он известен своей отвагой, был сподвижником Орлеанской Девы.

607

Генрих VIII (1491–1547) — английский король из династии Тюдоров, разрыв которого с папой римским привел к основанию Англиканской церкви. Имел 7 жен.

609

Томас Мор (1478–1535) — английский государственный деятель, писатель и мученик, знаменитый более всего своей «Утопией», в которой описано идеальное государство. Будучи лордом-канцлером, Мор отвечал за наказание еретиков, однако выдвинутые против него обвинения в жестокости и нетерпимости следует признать несостоятельными. Он не явился на коронацию Анны Болейн. Вскоре двор стал требовать от Мора, чтобы он смирился с новым титулом короля как главы церкви. Был заключен в Тауэр и обезглавлен.

610

Болейн Анна (ок.1507–1536) — вторая жена английского короля Генриха VIII, мать английской королевы Елизаветы I. Развод Генриха VIII с первой женой и женитьба на Болейн в 1533 г. послужили предлогом для разрыва с папой римским, отказавшимся признать развод и новый брак короля, и проведения реформации в Англии. Вскоре Болейн, обвиненная в супружеской неверности, была по приказу Генриха VIII предана суду и казнена.

611

Англиканская церковь (епископальная) — государственная церковь Англии, основана актом Генриха VIII (1534). Получила окончательное устройство при Елизавете в 1571 г. По формам богослужения и церковному устройству занимает среднее положение между католической и лютеранской церквями. В основных чертах — протестантская.

612

Литургия — христианское богослужение, во время которого совершается таинство причастия. Русское народное название литургии — обедня (по времени ее проведения — до обеда); название литургии у католиков — месса.

613

Конрад Николай Иосифович (1891–1970) — сов. востоковед, основатель советской школы японоведов, академик АН СССР. Основные труды по литературоведению, языкознанию, истории и истории культуры Японии, Китая и Кореи. Был членом Главной редакции «Всемирной истории», автор многих ее разделов.

614

Иоанн Люксембургский Слепой (1296–1346) — король Богемский, сын императора Генриха VII. В 1310 г. получил, благодаря браку с Елизаветой, дочерью чешского короля Венцеслава, богемскую корону. В 1322 г. сражался за Людовика Баварского при Мюльдорфе, в 1329 г. за немецких рыцарей в Пруссии, приобрел Моравию и Силезию, пытался 1333–1335 гг. покорить Италию, но пал в 1340 г. в битве при Креси, сражаясь за французов.

615

Карл IV — известный также как Карл Люксембургский (1316–1378), в 1347–1378 гг. император Священной Римской империи, коронован в 1355 г. как король Богемии и король Германии.

616

Гус Ян (1371–1415) — национальный герой чешского народа, проповедник, мыслитель, идеолог чешской Реформации.

618

Лютер Мартин (1483–1546) — христианский реформатор. Сын рудокопа. В 1517 г. прибил к дверям дворцовой церкви в Виттенберге 95 тезисов против продажи индульгенций. 1519 г. выступил на диспуте по вопросу о божественности власти папы, каковую отрицал наравне с авторитетом соборов. В 1520 г. публично сжег папскую буллу об отлучении, на Вормском сейме в 1521 г. твердо стоял за свои убеждения против Карла V.

619

Карл V (1500–1558) — император Священной Римской империи, король Испании, в силу обширности своих владений оказался глубоко вовлеченным и в династическую борьбу с Францией, в отчаянные попытки остановить турецкое нашествие и в арьергардные бои католических государств с Реформацией.

620

Кальвин Жан (1509–1564) — реформатор, вместе с Цвингли, основатель реформатской церкви. В 1534 г. стал протестантом. В Женеве учредил консисторию для соблюдения чистоты веры и охранения нравов.

621

Цвингли Ульрих (1484–1531) — швейцарский реформатор. В отличие от Лютера и Кальвина, отличался терпимостью и гуманностью. Считал Святое Писание единственным авторитетом в деле веры, отрицал папскую власть. В 1522 г. провел реформу церкви в Цюрихе. Погиб в битве с католическими кантонами при Каппеле.

622

Мюнцер Томас (ок. 1490–1525) — немецкий революционер, идеолог народного течения в Реформации, один из главных вождей восставшего крестьянства и городского плебса в крестьянской войне 1524–1526 гг. в Германии.

623

Иоанн Лейденский, Ян Бокельзон (1509–1536) — вождь мюнстерских анабаптистов, прежде портной в Лейдене. В 1533 г. явился в качестве странствующего пророка в Мюнстере и распространял идеи «Царства Христова» и «Нового Сиона». Провозгласил себя апокалипсическим царем Нового Израиля, ввел многоженство, казнил многих. После взятия города в 1535 г. попал в плен и в 1536 г. казнен после страшных пыток.

624

Турки — народ тюркского племени, вели первоначально кочевую жизнь в Иране и Средней Азии; около 1225 г. орда туркмен, ушедшая под натиском монголов из Средней Азии, под предводительством Сулеймана, переселилась из Хорасана в Армению, а отсюда во Фригию в Малой Азии.

626

Иконийский султан разрешил им поселиться за своими владениями, около места Бурса — на границе с Никейской империей, впоследствии Византией.

627

Осман был возведен в княжеское звание, а в 1299 г. он стал независимым султаном Османского (от его имени) княжества. Положил начало борьбе против присутствия Византии в Малой Азии.

628

Осман I (ок.1258–1324) — турецкий султан, с 1299 г. основатель династии турецких султанов Османской империи. От его имени турки производят свое имя («османлы» или османцы).

629

Урхан (1326–1359) — второй турецкий султан, завоевал в 1326 г. и перенес резиденцию в Бурсу, потом почти всю Малую Азию до Геллеспонта. Ввел правильную государственную организацию и реформу войска. Он учредил войско янычар. Назвал ворота своего дворца «Высокой Портой», название, которое дается турецкому правительству.

631

Маршал Бусико Жан ле Менгр (1364–1415) — бастард, сын бургундского герцога Иоанна Бесстрашного, маршал Карла VI. Один из самых известных рыцарей своего времени. Участник Крестового похода против Баязида I. В битве при Никополе попал в плен. Выкуплен, служил Мануилу II Палеологу и захватил Адрианополь. Был губернатором Генуи в 1401–1409 гг. В 1403 г. участвовал в Крестовом походе и вместе с крестоносцами захватил Бейрут. Попал в плен при Азенкуре в 1415 г. и умер в Лондоне.

632

Тимур, Тамерлан (1336–1405) — среднеазиатский полководец, эмир. Сын бека Тарагая из тюркизированного монгольского племени барлас. Единолично управлял Мавераннахром от имени потомков Чингисхана. Объединение Ср. Азии сочетал с грабительскими походами в Иран, Закавказье и др. территории, отличавшимися необычайной жестокостью по отношению к населению. В 1398 г. вторгся в Индию и захватил Дели. Война с турецким султаном Баязидом I закончилась поражением и пленением султана в битве при Анкаре (1402).

633

При Сулеймане II (в 1520–1566 гг.) турецкое могущество достигло апогея: в 1521 г. завоеван Белград, в 1522 г. — Родос, в 1526 г. — часть Венгрии.

635

При Селиме II (1566–1574) начался упадок; в 1571 г. турецкий флот потерпел от христиан поражение при Лепанто. Мурад III (1574–1595), упрочивший престол казнью 5 братьев, и Магомет III (1595–1603), казнивший для той же цели 19 своих братьев, вели неудачные войны с Австрией и Персией и потеряли Багдад. Осман II (1618–1622) убит во время восстания янычар. Мурад IV (1623–1640) опять несколько поднял могущество Турции, завоевав Ереван и Багдад; его брат Ибрагим (1640–1648) убит янычарами.

636

Диван — совещательное собрание сановников при султане.

637

При Магомете IV (1648 — 87) турецкий флот в 1656 г. разбит венецианцами в Дарданеллах, а их войско в 1664 г. — австрийцами при Сент-Готарде.

638

В 1676 г. турки отняли у поляков Подолию и часть Украины. В 1681 г. разбиты русскими. В 1683 г. нападение на Австрию окончилось поражением под Веной и потерей всей Венгрии (1687). Одновременно венецианцы заняли Пелопонес. При Мустафе II (1695–1703) турки по Карловицкому миру 1699 г. окончательно уступили Австрии Венгрию и Седмиградию, России — Азов, Польше — Подолию и Украину, венецианцам — Пелопоннес.

640

Разлагаться еще она стала не только от войн, а и от безобразного ведения хозяйства. Крестьяне бежали в города, тоже входили в эти бандитские шайки на море и на суше, потому что это было выгоднее, чем сидеть дома, копаться в земле и подвергаться постоянным оскорблениям и ограблениям со стороны чиновников, чужих для них и непонятно откуда взявшихся.

641

В 1853 г. началась крымская война с Россией, — за Турцию «вступились» Англия, Франция и Сардиния; победа осталась на стороне союзников. По парижскому миру 1856 г. Россия потеряла право содержать воен. флот на Черном море, а Порта принята в европейскую коалицию. После этого и вследствие хищничества турецкой администрации финансы Турции пришли в крайнее расстройство. Государственный долг Турции был поставлен под международный контроль.

642

Во главе движения находился младотурецкий комитет «Оттоманской лиги единения и прогресса». Восстание вызвало энтузиазм среди разноплеменного и разноверного населения всей Европейской Турции. В Салониках и др. городах мусульмане братались с христианами при кликах: «равенство, братство и свобода». Переворот был принят, за исключением курдов в Сирии и бедуинов Аравии, с единодушным восторгом во всей Оттоманской империи и совершился без кровопролития. Визирем был назначен Кемаль-паша.

643

Абдул-Хамид II (1842–1918) — турецкий султан в 1876–1909. В декабре 1876 г., под давлением, ввел конституцию, но вскоре распустил созванный на ее основании парламент.

644

Австрийский император Франц-Иосиф объявил о присоединении к Австро-Венгерской монархии занятых в 1878 г. турецких провинций Боснии и Герцеговины.

645

Евреи — народ семитского происхождения. Название означает «с той стороны», то есть пришедшие с противоположного берега Евфрата.

646

Ур — город-государство, политический и культурный центр Месопотамии (совр. Ирак). Известен с конца 5-го тыс. до н. э. В XXV в. до н. э. Ур был сильным государством. В течение XXIV–XXII вв. был подчинен соседним городам-государствам.

647

Около 2100–1500 гг. до н. э. (в период среднего бронзового века) праотец еврейского и арабского народов Авраам решился оставить Родину ради незнакомых мест и неизвестного будущего. В Палестине, которая называлась Ханааном, с древних времен существовали города, но Авраам, владевший многочисленными стадами, стал жить в Сирийской степи.

648

Яхве (Йахве, Иегова) — в иудаизме бог. Имя образовано от тетраграммы YHWH, точное произношение которой неизвестно. Произнесение его имени табуировано.

649

Повинуясь, Авраам был готов принести в жертву сына, и ему это было вменено в праведность.

650

Агарь — служанка Сары, родом из Египта, по предложению бездетной Сары стала наложницей Авраама и родила от него сына Измаила. После изгнания Ангел привел их к воде. Впоследствии 12 сыновей Измаила стали вождями арабских племен.

651

У Исаака (ок. 1900–1720 гг. до н. э.) было два сына-близнеца. Младший сын — Иаков (ок. 1800–1700 гг. до н. э.), в переводе — «занимающий место хитростью», получил благословение отца, предназначавшееся брату. Вступил в схватку с Ангелом, который дал ему имя Израиль (Исраэль) — «богоборец». Затем вернулся в Ханаан, где брат простил его. В конце жизни жил в Египте у сына Иосифа (ок.1750–1640 гг. до н. э.).

652

Первоначально евреи назывались детьми Израиля, израильтянами, как потомки патриарха Иакова или Израиля. От его 12 детей ведут начало 12 колен (родов) Израиля.

653

Иосифа отождествляют с одним из визирей эпохи 12-й династии Египта (ок. 1800–1633 гг. до н. э.). Предполагают, что он находился на службе у фараонов-соправителей Сенусерета III и Аменем-хата III (пр. с 1682 г. до н. э.) и занимал пост премьер-министра при их ближайших наследниках, Аменемхате IV и Собекнеферу.

655

Потомки Иакова (ок.1700–1280 гг. до н. э.) жили в Египте.

656

В XVIII–XVII вв. до н. э. Египтом правили слабые 13-я и 14-я династии. Поэтому племена из Азии свободно кочевали и расселялись в дельте Нила. Гиксосы — группа племен из Передней Азии, захвативших власть в Нижнем Египте в середине XVII в. до н. э., и около 1650 г. до н. э. образовали свои династии (15 и 16).

658

Новое царство (XVI–XI вв. до н. э.) — величайшая эпоха в истории Древнего Египта, 18 — 20-й династии. При первых фараонах 18-й династии (ок. 1554–1306 до н. э.) были проведены военные реформы, которые стали основой территориальной экспансии.

659

Третий фараон 18-й династии Тутмос I, правивший во второй половине XVI в. до н. э., положил начало политике внешней агрессии. Он расширил территорию Египта до 3-го порога, одержал победу над Миттани, государством на севере Месопотамии. Его сын и наследник Тутмос II вел упорную борьбу с азиатскими кочевниками. Известна красотой и умом его вдова, единственная женщина-фараон Хатшепсут (1490–1469 гг. до н. э.). При Тутмосе III (1469–1436 гг. до н. э.) агрессия Египта достигла своей кульминации. В 1468 гг. до н. э. он вторгся в Сирию и Палестину, разгромил после осады г. Мегиддо. Вавилон. Ассирия, Хеттское государство присылали Тутмосу III богатые дары, которые тот считал данью.

660

При Аменхотепе III власть Египта над Сирией и Палестиной окончательно утвердилась. Египет стал самой могущественной державой Передней Азии.

661

Авраамовская и моисеевская волны этногенеза относятся к разным пассионарным толчкам. В XVIII в. до н. э. (выход Авраама) были еще старые евреи, а в XVII в. до н. э. — это уже гиксосы. Старые евреи вошли в конгломерат гиксосов. (Текст Л. Н. Гумилева из статьи: «В гостях у Льва Гумилева». С ученым беседовали В. Бондаренко, В. Ермолаев, К. Иванов // День, 22–28 марта. 1992. № 29).

К власти в Египте пришла менее доброжелательная к евреям династия, а египтяне стали видеть в евреях угрозу для себя. Они стали заставлять их в качестве рабов трудиться на изготовлении кирпичей. Чтобы сократить их численность, египтяне топили в Ниле новорожденных еврейских мальчиков. При фараоне Рамсесе II (ок. 1350–1230 гг. до н. э.) родился Моисей. Мать спрятала его в тростнике, где его обнаружила египетская принцесса, и взяла на воспитание. Но он предпочел разделить все тяготы своего народа. Убив надсмотрщика, Моисей бежал в Мидию, где был пастухом.

662

Исход из Египта произошел ок. 1270–1230 гг. до н. э. после того, как там произошли неисчислимые бедствия — т. н. 10 «казней египетских». Евреи кочевали около 40 лет по каменистой Аравии и вокруг горы Синай, где Моисей заключил союз (завет) между евреями и Богом, давшим закон — десять заповедей. Ок. 1230 г. до н. э. произошел захват Ханаана евреями под предводительством Иуды Навина и расселение в нем.

663

Дагон — бог филистимлян, с головой и руками человеческими, а туловищем рыбы. Падение и разрушение идола, когда Ковчег Завета был внесен в храм Дагона и поставлен подле идола — одно из событий иудейской истории.

664

Моавитяне — семитское племя, жившее к юго-востоку от Мертвого моря. Название происходит от Моава, сына Лота. Верховным владыкой моавитян был бог Хамос (Кемош). Как и другие древние семитские культы, культ состоял из кровавых и человеческих жертв.

665

О них см. лекцию № 2 курса 1977 г.

666

Аменхотеп IV (1379–1347) — фараон Древнего Египта 18-й династии, правил в 1364–1347 гг. до н. э. Супруга — Нефертити. Провозгласил культ «видимого Солнца» — Атона. Перенес столицу из Фив в Эль-Амарну. Религиозная реформа повлекла упадок могущества Египта.

667

Моисей создал новый этнос в XV в. до н. э., который просуществовал до вавилонского пленения, до того как ассирийцы уничтожили Израиль, а вавилоняне-халдеи уничтожили Иудею. После этого еврейский этнос (еще именно этнос) существовал как реликт среди других этносов, не развиваясь, а только взаимодействуя с другими этносами. (Текст Л. Н. Гумилева. См. указ. статью.)

668

С 722 г. (падение Самарии) израильское царство находилось под господством ассирийских царей Саргона I, Синаххериба, Ассархадона и Ашшурбанипала.

669

С 604 г. до н. э. южная часть царства — Иудея находилась под властью Вавилона. Началась волна изгнаний иудеев в Вавилон. 586 г. до н. э. — убийство поставленного вавилонянами губернатора-еврея привело к массовому бегству жителей и полному запустению страны. Период 597–538 гг. до н. э. носит название «Вавилонский плен».

670

Седекия (597–588) — последний царь Иудеи. В 599 г. до н. э. был возведен на престол царем Навуходоносором II (пр. 605–562 до н. э.). Седекия пытался свергнуть иго, заключив союз с Египтом. Навуходоносор осадил Иерусалим, и после 3,5-летней защиты город был взят и разрушен (588). Дети Седекии были убиты на его глазах, он ослеплен, уведен в плен и заключен в темницу.

671

Они в считанные годы создали в Вавилоне первые «транснациональные корпорации» и международные банки. См. также: Белявский В. А. Вавилон легендарный и исторический. М., Мысль, 1971.

672

Кир Старший — основатель древнеперсидского государства Ахеменидов. С 558 г. до н. э. царь Персии. В 550 г. до н. э. покорил Мидию, в 546 г. — Лидию, в 538 г. — Вавилон, разрешил евреям возвращение на родину.

673

Это «пророческое ощущение» пророк Эздра обрел в середине IV в. до н. э. За нежелание совершить реэмиграцию (алию) Эздра наказал целиком одно колено евреев. В 458 г. до н. э. — пророк Эздра и его народ переселились в Иерусалим.

674

Баб-элои — «Врата бога». Вавилон был основан амореями в XIX в. до н. э. и завоеван ассирийцами в VII в. до н. э. В 612 г. до н. э. халдеи разгромили Ассирию и стали хозяевами Вавилона, население которого достигало миллиона. Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Помни о Вавилоне // Истоки, 1989. Вып. 20. С. 359–372.

675

В 332 г. до н. э. произошел захват Израильского царства Александром Македонским и начало эллинизации Иудеи.

676

167 г. до н. э. — восстание Маккавеев.

677

То есть пассионарный толчок, который произвел христианство и Великое переселение народов, задел и Иудею. (Текст Л.Н. Гумилева. См. указ. статью.) В 66 г. началась иудейская война, очень длительная, очень упорная и с римлянами, и с христианами. Веспасиан подавил восстание в большинстве районов страны. В 70 г. Тит взял Иерусалим, Храм был разрушен. Война окончилась для евреев неудачей в 73 г. — самоубийством защитников крепости Масада.

678

С 132–137 гг. шли восстания евреев под духовным руководством Бен-Акибы, военное руководство осуществлял Симон Бар-Кохба (Сын Звезды).

679

Начиная с 135 г. началось выселение евреев из Иудеи. К 300 г. не менее 3 млн. евреев жило практически по всей территории Римской империи, за исключением Британии. Затем евреи распространились частью за римско-германскую границу, частью в Персию, частью в Аравию.

680

Фалаши — иудействующие абиссинцы, туземное хамитское племя, иудейство восприняло еще до н. э. от выходцев из Южной Аравии. В XV–XVIII вв. управляли самостоятельно. При абиссинских негусах Феодоре II и Иоанне IV подвергались преследованиям.

681

Еврейский суперэтнос просуществовал примерно с I века н. э. до падения Гранады, и остаток его — это сефарды (испанские и восточные евреи) (Текст Л.Н. Гумилева. См. указ. статью.)

682

Гранд — с XIII в. название высшей знати в Кастилии; с XVI в. — придворная аристократия в Испании.

683

Евреи играли ведущую роль в культурной и экономической жизни государств на территории Испании со времен Римской империи, а затем в мусульманскую и христианскую эпохи. За столетие, предшествовавшее изгнанию из Испании, многие евреи обратились в христианство. В 1391–1397 гг. во многих городах Испании произошли массовые убийства евреев. В 1492 г. — 160 тыс. евреев изгнаны из Испании, в 1498 г. — из Наварры. Многие из тех, кто в 1492 г. предпочел креститься, чтобы избежать изгнания из страны, продолжал тайно соблюдать заповеди иудаизма. Их называли «конверсос», «новыми христианами» и «марранами». Если факт соблюдения ими законов иудаизма становился известным, их предавали в руки Инквизиции.

684

Последний еврейский этнос возник из пассионарного толчка, который был в ХШ в. и прошел через Россию в районе нынешней Белоруссии. Он создал хасидов и совершенно особый еврейский склад этнического мироощущения. (Текст Л.Н. Гумилева. См. указ. статью.) 1700–1760 гг. — годы жизни Бааль-Шем-Това, основателя хасидизма. 1948 г. — провозглашение независимости и образование государства Израиль. В XVIII–XX вв. в мировое еврейство, в средние века подходившее к гомеостазу, вошла пассионарная популяция восточноевропейских евреев: польских, русских и литовских. Во многом поведение еврейского суперэтноса задается популяцией восточноевропейских евреев. Около 3/5 депутатов израильского кнессета в 1992 г. составляли выходцы из этих стран, то есть — советские евреи.

685

Царство Ци или Лу — древнекитайское государство эпохи Чжоу (XI–III вв. до н. э.). Находилось на территории современной провинции Шаньдун. Было одним из наиболее развитых; с VI–V вв. до н. э. стало приходить в упадок. Уничтожено в III в. до н. э., в период объединения Древнего Китая под властью династии Цинь.

686

Шан Ян — IV в. до н. э., сановник царства Цинь.

687

Цинь Шихуан (259–210 гг. до н. э.) — первый китайский император (прав, с 221) династии Цинь — Чжэн-ван, сын циньского Чжу-ан-сян-вана от его любимой наложницы. Объединив Китай, принял титул Шихуанди — «первый властитель-император».

688

Сяо Юй — один из руководителей народного восстания в Китае в 209–206 до н. э, претендовавший на власть в стране. В 206–202 гг. вел борьбу против Лю Бана — второго вождя повстанцев. Борьба закончилась гибелью Сяо Юя.

689

Лю Бан (247–195 гг. до н. э.) — основатель династии Хань. Происходил из семьи зажиточного общинника. В 209 г. присоединился к антициньскому восстанию. В 207 г. взял Сяньян — столицу империи Цинь. В 202 г. провозгласил себя императором Гао-цзу, сделал ряд уступок земледельцам, снизив налоги и отменив суровые законы династии Цинь.

690

Западная Хань пала под ударами крестьянских восстаний «краснобровых» и «жителей зеленых лесов» (17–27). Восточная Хань пала в результате крупного крестьянского восстания «желтых повязок» (184–204) и борьбы военно-феодальных кланов.

691

Маньчжуры — тунгусская народность, населявшая Маньчжурию. В середине XVII в. маньчжуры завоевали Китай и правили там почти три столетия в лице представителей Цинской, или Маньчжурской династии (1644–1912).

692

Династия Тан — китайская императорская династия (618–907), династия Сун — династия и империя в Китае (960 — 1279).

693

Французский генерал Шарль де Голль (1890–1970) руководил движением Сопротивления во время 2-й Мировой войны. Затем президент Французской Республики.

694

В 1684 г. по Регенсбургскому договору император Священной Римской империи Леопольд I и Испания признали права короля Франции Людовика XIV на захваченные им территории сроком на 20 лет.

695

Договор не был подписан императором Священной Римской империи Карлом V, который отказался признать Филиппа V, герцога Анжуйского, испанским королем, так как сам претендовал на этот престол.

696

После смерти в 1699 г. своего племянника — баварского принца Иосифа Фердинанда Виттесбаха король Карл II, последний из рода Габсбургов на испанском троне, назначил своим наследником Филиппа Бурбона.

697

С 1715 г. масонство проникало из Великобритании в Европу. В 1717 г. в Лондоне в результате объединения 4 лож была образована первая в мире масонская Великая ложа.

698

Карлейль Томас (1795–1881) — английский публицист, историк, философ. Основной труд «Французская революция» (1837). Согласно Карлейлю, определяемые провидением законы мира открываются лишь «избранным», «героям» — единственным действительным творцам истории, а массы — «толпа, орудие в их руках». Замкнутый круг истории, по Карлейлю, заключается в том, что героическое начало в обществе периодически ослабевает, и тогда скрытые в толпе слепые разрушительные силы вырываются наружу, пока общество снова не обнаружит в себе «истинных героев».

699

Гильотина — машина для обезглавливания осужденных к смертной казни, введена во Франции в марте 1792 г. по предложению доктора Гильотена (1738–1814).

700

Роялисты — партия сочувствующих королю.

701

С 1795 г. Испания была подчиненной страной и преданным союзником Франции. Слабым королем Карлом IV управляла королева и ее фаворит министр Мануэль Годой. В 1808 г. «лучший друг в Париже» выступил арбитром в их спорах, Наполеон принудил к отречению короля и наследника.

704

Мушкет (лат. muscheta — род метательной стрелы) — ручное огнестрельное оружие с фитильным замком. Впервые появилось в начале XVI в. в Испании.

705

Партизанскую войну (гверилью) поддерживали англичане. Армии Веллингтона в Португалии удалось нанести поражение французам.

706

Бернадот Жан Батис, Карл XIV (1763–1844) — маршал Франции. В 1818–1844 гг. занимал престол Швеции под именем короля Карла XIV Юхана, основатель династии Бернадотов. Во время войн революционной Франции выдвинулся на пост командира дивизии. В наполеоновской армии командовал корпусом. Освобождением захваченных в Голландии шведских пленных завоевал себе популярность в Швеции. Был уволен в 1810 г. Наполеоном в отставку и в августе 1810 г. избран шведским риксдагом наследником престола. В 1813 г. примкнул к антинаполеоновской коалиции и участвовал со шведской армией в войне против Франции. Проводил дружественную по отношению к России политику.

707

Мармон Огюст-Фредерик-Луи (1774–1852) — герцог Рагузский, французский маршал, адъютант Бонапарта, в 1805–1809 гг. управлял Рагузской республикой, в 1809 г. разбил австрийцев при Знойме, в 1812 г. разбит Веллингтоном при Саламанке, в 1814 г. сдал Париж союзникам, при реставрации пэр, в 1830 г. бежал с королем.

708

Брюле Этьен — французский колонист, с 1610 г. жил в лесах среди индейцев, охотился вместе с ними, переходил от одного племени к другому и научился свободно говорить на различных местных диалектах ирокезского и алгонкинского языков. Был охотником и скупщиком пушнины.

709

Шамплен Самуэль (1567–1635) — французский моряк из порта Бруаж у Бискайского залива, колонизатор, агент по торговле пушниной, картограф, исследователь Сев. Америки, губернатор Канады. В 1608 г. основал город Квебек. В 1601 г. Генрих IV назначил Шамплена на должность королевского географа, дал ему пенсию и низшее дворянское звание.

711

Изида — египетская богиня женского плодородия. В римскую эпоху олицетворяла вседержавную богиню неба, земли и ада.

712

Кибела — фригийская богиня, олицетворяла силы природы, почиталась под именем «Великой матери», или «Матери богов». Культ Кибелы был распространен в Малой Азии, Греции, Италии, потом по всей Римской империи. В честь Кибелы жрецы устраивали мистерии с обрядами, в которых важную роль играли самоистязания, омовение кровью жертв и самооскопление.

713

Астарта — греческое название финикийской богини Аштарт. Она почиталась как богиня земного плодородия, материнства и любви в Сирии, Палестине, Египте, Малой Азии, Кипре, Карфагене и др. Для культа характерно наличие жриц — иеродул, занимавшихся храмовой проституцией.

715

Летописи сохранили сведения о полутора десятках русско-половецких браках. На половчанках были женаты князья Олег Святославич, Изяслав Давыдович, Всеволод Ольгович, Юрий Владимирович (Долгорукий); у Всеволода и Святослава Ольговичей мать была половчанка; у Игоря и Всеволода Святославичей половчанками были и мать, и бабка (по отцу). Таким образом, уже к концу XII в. во всех князьях «черниговского дома» и в большинстве князей Северо-Восточной Руси текла половецкая кровь.

716

Шенников Александр Петрович (1888–1962) — советский ботаник, член-корреспондент АН СССР (1946). Один из основоположников экспериментальной фитоценологии в СССР.

717

Туркестан — часть китайской провинции Синьцзян — на северо-западе Китая. Национальный состав: уйгуры, китайцы, казахи, монголы, таджики.

718

Царица Тамара (1184–1213) — дочь грузинского царя Георгия III и осетинской царевны Бурдухан. Первым ее мужем был князь Юрий — сын русского великого князя св. Андрея Боголюбского. Вторым браком она была повенчана с осетинским царевичем Давидом Сосланем. С именем царицы Тамары связана одна из самых замечательных эпох национального и культурного расцвета Грузии, а также значительное оживление миссионерской работы проповедников христианства.

719

Георгий XII (1746–1800) — последний царь Картли-Кахети (1798–1800). Опираясь на русскую помощь, боролся с турками и персами.

720

Павел I (1754–1801) — император России. 18 января 1801 г. рескриптом присоединил Грузию к России. Убит в результате проанглийского дворцового заговора.

721

Ермолов Алексей Петрович (1777–1861) — русский военный и государственный деятель. Отличился в Бородинской битве. С 1817 г. главнокомандующий на Кавказе. Им была создана линия крепостей от Грозного до Екатеринодара (ныне Краснодар). Ермолов много сделал для Кавказа, содействуя развитию торговли, промышленности, просвещения. Опираясь на военные и административные методы, он умиротворил многие кавказские племена, присоединил Абхазию, ханства Ширванское и Карабахское.

722

Макс Вебер (1864–1920) — немецкий социолог, историк, экономист. Выступал с критикой теории Маркса. Основные произведения: «Протестантская этика и дух капитализма», «Хозяйство и общество».

723

Морган Льюис Генри (1818–1881) — американский историк и этнограф.

724

«Бостонское чаепитие» 1773 г. — эпизод из истории борьбы североамериканских колоний Англии за независимость. Решение английского правительства предоставить Ост-Индской компании право беспошлинного ввоза чая в североамериканские колонии подрывало экономику колоний. Это вызвало негодование колонистов, занимавшихся продажей контрабандного чая. Переодетые индейцами жители напали на 3 судна компании и выбросили за борт 324 ящика с чаем.

725

Лоялисты (англ. loyal — верный, лояльный) — тори-колонисты, в английских колониях в Сев. Америке во время войны за независимость 1775–1783 гг. К ним принадлежали монархически настроенные крупные землевладельцы, часть плантаторов-рабовладельцев, торговая буржуазия, связанная коммерческими интересами с метрополией, английские чиновники в колониях, англиканское духовенство. Они были против отделения от Великобритании её североамериканских колоний. Лоялисты сражались в рядах английской армии, поднимали контрреволюционные мятежи, занимались саботажем. К концу войны около 100 тысяч лоялистов реэмигрировало.

726

Война за независимость в Сев. Америке 1775–1783 гг. — революционная, освободительная война 13 английских колоний в Сев. Америке против английского колониального господства.

727

Боевые действия шли не только по всей Европе, но и в Америке, где с Англией воевали Соединенные Штаты на стороне Наполеона, незадолго до того продавшего им чуть не треть их нынешней территории — Луизиану. Французская республика в это время вела революционные войны и постоянно нуждалась в деньгах. Огромная территория была продана за огромную по тем временам сумму в 15 млн долларов. США увеличили свою территорию вдвое. В 1762 г. по секретному договору Франция отдала свои территории к западу от Миссисипи испанской короне. Годом позже они продали Англии и земли к востоку от Миссисипи.

729

Основным оружием переселенцев, занимавшихся охотой на пушного зверя, были специальные ловушки, и их называли трапперами (англ. trap — ловушка). Скваттеры (англ. squat — селиться самовольно на чужой земле), фермеры, самовольно захватывавшие незаселенные земли.

730

Гарсиласо де ла Вега (1503–1536) — известен под именем Инка, историк Перу. Сын губернатора Куско (Перу). Его мать принадлежала к высшей инкской знати. В 1560–1570 гг. — на военной службе в Испании. В дальнейшем поселился в Кордове и занялся литературной деятельностью. В начале XVII в. переехал в Португалию, где в 1605 г. опубликовал труд о завоевании Флориды. Здесь же в 1609 г. была издана 1-я часть его большой работы об истории инков и завоевании Перу. 2-я часть была опубликована в 1617 г.

731

После «маорийских войн» (1843–1872), в которых маори проявили умение сражаться и героизм, англичане были вынуждены признать за маори ряд экономических и политических прав.

732

Наполеон сделал королем Испании своего брата Жозефа (май 1808 г.). Небольшая группа Afrancesados (находившихся под французским влиянием либералов) поддержала новый режим, но народ взбунтовался.

733

Боливар Симон (1783–1830) — государственный деятель, один из руководителей в 1810–1826 гг. войны за независимость испанских колоний в Южной Америке.

735

Ладейников — герой поэмы Н. Заболоцкого «Ладейников» (1932 г.) См.: Заболоцкий Н. Избранное. М., 1960.

Заболоцкий Н. А. (1903–1958) — русский советский поэт-лирик философского склада, размышлявший о месте человека в мироздании. В раннем творчестве Заболоцкого в 1929 г. фантастично преломился мещанский, нэповский быт, ненавистный поэту. В позднем творчестве поэта: человеческий труд и разум вносят гармонию и лад в хаотический мир природы. Творческую силу человека поэт связывал с социалистическим преобразованием страны.

737

Химера — сосуществование двух и более чуждых суперэтнических этносов в одной экологической нише.

738

Ганнибал Абрам (Ибрагим) Петрович (ок. 1697–1781) — военный инженер, генерал-аншеф (1759). Сын эфиопского князя, взят турками заложником и в 1706 г. русским послом в Константинополе С. Рагузским перевезен в Москву. Камердинер и секретарь царя Петра I. Участвовал в строительстве крепостных сооружений в Кронштадте, в Риге. В 1727–1731 гг. в ссылке в Сибири. Выдвинулся при Елизавете и занимал крупные посты в военно-инженерном ведомстве. С 1762 г. в отставке. От второго брака с X. Р. Шеберг родился дед А. С. Пушкина Осип Абрамович Ганнибал. А. С. Пушкин увековечил образ Абрама Ганнибала в повести «Арап Петра Великого».

739

Махди (араб, ведомый верным путем) — ожидаемый мусульманами пророк, долженствующий завершить дело Магомета.

740

Дай — исмаилитский проповедник высокого ранга.

741

Исмаилиты (араб, исма'илийа) — одна из основных ветвей шиитского ислама. В середине VIII в. среди шиитов возник раскол, связанный с тем, что 6-й шиитский имам Джафар ас-Садик еще при жизни назначил преемником своего четвертого сына Мусу аль-Казима, отстранив своего старшего сына Исмаила. Часть шиитов признала 7-м имамом Мусу, однако другая группа шиитов посчитала это решение несправедливым, хотя на самом деле Исмаил скончался в 762 г., раньше своего отца. Эти люди провозгласили имамом Мухаммада, старшего сына Исмаила. Сторонники потомков Исмаила создали хорошо структурированную секретную организацию, которая к Х в. имела многочисленные филиалы в Южном Ираке, Бахрейне, Западном Иране, Хорасане, Сирии, Египте и даже Магрибе.

742

Хасан ибн Али ас-Саббах — основатель секты батинитов, происходил из арабского племени ханайритов. Он родился около 1055 г. До 17 лет исповедовал веру отцов, то есть был шиитом имамитского толка. Но потом под влиянием некоторых проповедников проникся идеями исмаилизма и около 1070 г. принял это вероучение целиком. Большое влияние на его дальнейшую судьбу имела встреча с исмаилитским дай Абд ал-Маликом ибн Атташем, сразу отличившим Хасана. Результатом его десятилетних неустанных проповедей стало создание разветвленной, строго законспирированной сети исмаилитских организаций, охватившей весь Северный Иран.

743

Карматы — приверженцы одной из двух ветвей (подсект) мусульманской шиитской секты исмаилитов. Она возникла в Южной Месопотамии. Основную массу К. составляли крестьяне, кочевники-бедуины, ремесленники. Крестоносцы, столкнувшись с ними в Сирии, стали называть их «ассасинами», от искаженного арабского хашашийун (употребляющие гашиш). Отсюда в европейских языках появляется слово assassin (франц., англ.) — «убийца».

745

Группировка исмаилитов, возглавленная Убейдуллой, выдававшим себя за потомка халифа Али и дочери пророка Фатьмы, опираясь на оседлое берберское племя кетами, жившее на склонах Атласа, сокрушила аббасидского наместника Магриба (запада халифата). По сути дела, предприимчивые вожди исмаилитов использовали вражду покоренных берберов к завоевателям арабам. Однако берберы отнюдь не были наивными фанатиками, которых можно было просто использовать, не давая ничего взамен. Вымышленная генеалогия Убейдуллы, бывшего на самом деле евреем, интересовала их лишь постольку, поскольку этот авантюрист помог им сокрушить суннитов Ифрикии (Тунис), хариджитов Тахарты (Алжир) и шиитов Феса (Марокко). В совместно завоеванном в 969 г. Египте они были не прочь проделать то же самое с потомками Убейдуллы — Фатимидами, для которых успели завоевать еще Палестину и часть Сирии. Эти успехи оказались фатальными.

746

Берберы встретили своих единоверцев — карматов из Бахрейна и… схватились с ними насмерть, потому что карматы были ненавистные им арабы. Обе стороны сражались под белыми знаменами исмаилизма, но конфессиональные символы не корректируют законов биосферы. (Текст Л. Н. Гумилева. См. указ. статью.)

747

Умный и циничный политик Убейдулла уже в начале своего правления учел ненадежность своей берберской опоры. С 918 г. он начал покупать славянских, венгерских и тюркских рабов. Из них он создал гвардию, с помощью которой его преемник подавил восстание берберов в 984 г. После этого он потерял Магриб (страны запада), но сохранил власть в Египте и авторитет среди азиатских исмаилитов. См. также: Мюллер А. История Ислама. Т. 2. СПб., 1895, с. 316–317.

748

Мамлюки (араб. — белые рабы, невольники) — воины-рабы (из тюрок, а также грузин, черкесов и других кавказских народов в Египте), из которых была сформирована гвардия правителей династии Айюбидов (1171–1250). В 1250 г. командная верхушка мамлюков свергла Айюбидов и захватила власть. Известны две династии: Бахри (тюркского происхождения, правили в 1250–1390) и Бурджи (выходцы с Кавказа, правили с 1390 до 1517). В XIII в. армии мамлюков разгромили монголов и вытеснили крестоносцев из Палестины и Сирии, разбили исмаилитов-ассасинов.

749

Вольняшка — на тюремном жаргоне уменьшительное от «вольняша» — вольнонаемный на исправительно-тюремном производстве.

750

Селим I Явуз «Грозный» или «Жестокий» (1467–1512) — султан с 1512 г. Восьмилетнее правление султана Селима I Грозного открыло эпоху турецкого завоевания Средиземноморья и господства в нем Оттоманской Порты, а тем самым и влияния Турции и турецкой политики на политическую жизнь европейских государств. Начало Реформации способствовало успехам мусульман в Средиземноморье, а политические контакты с противоборствующими в условиях религиозных войн европейскими государствами превращали Турцию в мощную силу, к которой обращались за поддержкой и германские императоры, и французские короли.

751

Экспедиция Наполеона, предпринятая в 1798 г. с целью ослабления позиций англичан в Средиземноморье. Он занял Александрию, нанес поражение у пирамид войскам мамлюков. Но в битве при Абукире французы потерпели поражение от английской флотилии адмирала Нельсона. Франция капитулировала в 1801 г., Наполеон спешно вернулся во Францию.

752

После ухода французов и британцев в 1803 г. наместником (пашей) Египта был избран шейхами Каира Мухаммед Али, признанный в 1805 г. Оттоманской империей. Пригласил в Египет советников из Европы.

753

Более подробно см.: Гумилев Л. Н, Тысячелетие вокруг Каспия. Глава VIII. На чужбине. Химера на Ниле.

754

Маздак (ок.430 —) — зороастрийский священник, маг. Родился в иранской глубинке, когда Ираном правил царь Бахрам Гур. Маздак в своих проповедях учил: «Имущество есть розданное среди людей, а это все рабы Всевышнего и дети Адама. Те, кто чувствуют нужду, пусть тратят имущество друг друга, чтобы никто не испытывал лишений и нищеты, все были равны по положению». См. также: Солодухо Ю. А. Движение Маздака и восстание еврейского населения Ирака в первой половине VI в. н. э. // Вестник древней истории. 1940. № 3–4. С. 131–145.

755

Кавад I — шах, правил в 488–496, 498–531 гг.

756

В 491 г. встретившись с шахом Кавадом, Маздак своими страстными речами обратил его в свою веру. Шах открыл для голодных хлебные амбары с государственным зерном и в дальнейшем стал оказывать маздакитам деятельную помощь. Страна на несколько десятилетий оказалась в их полной власти.

757

Никто из знатных и богатых не чувствовал себя в безопасности — маздакиты врывались в их дома, делили между собой их имущество и жен, а тех, кто осмеливался им препятствовать, убивали. Все это происходило с полного одобрения шахиншаха. Жалобы на то, что Маздак растащил имущество людей, сорвал покрывало с гаремов, а простонародье сделал властвующим, Кавад оставлял без всякого внимания. Ему было выгодно ослабление знати и жречества, набравших при его отце и деде огромную силу.

758

В 531 г., после смерти Кавада, шахиншахом, согласно его завещанию, стал Хосров I, получивший прозвище Ануширвана («бессмертной души»). Шах вернул отнятое имущество, мужьям — их прежних жен. После подавления восстания общины маздакитов сохранялись в Иране, Средней Азии, Азербайджане до XIV в., и их использовали во многих народных движениях средневекового Востока.

759

См.: Гумилев Л. Н. Древние тюрки. М., 1967, с. 121–124.

760

Хуррамйты — члены ряда антиисламских, антихалифатских сект в Иране, Азербайджане, Средней Азии, действовавших в начальный период правления Аббасидов. Придерживались маздакизма, выступали за социальное равенство. Участвовали в восстании Абу-Муслима 747–750, Сумбада-мага в 755 гг. Под их знаменем проходили восстание «краснознаменных» в 778/779 гг., Мукадины в 70 — 80-хгг. VIII в., Бабека в IX в.

761

Бабек, Папак (ок. 798–838) — вождь крупного народного восстания в Азербайджане и Западном Иране (ок. 816–837). Родился в Иранском Азербайджане. Сын мелкого торговца, в детстве был пастухом, погонщиком верблюдов, учеником ремесленника в Тебризе. Сблизился с хуррамитами, в 816 г. возглавил это движение и поднял восстание против арабов в Азербайджане, оно охватило также Восточную Армению. Количество восставших достигало 300 тыс. чел. Война арабов с Византией и борьба с восстанием в Египте (830–833) ослабили их борьбу с повстанцами. Но после заключения мира с Византией в 833 г. халиф Мутасим (833–842) бросил все силы на подавление восстания. В том же году повстанцы потерпели тяжелое поражение, потеряв, по арабским источникам, 60 тыс. чел. Сопротивление восставших было сломлено, чему немало способствовала измена.

762

Втыкать (тюрем. жаргон) — работать.

763

Суббота, или шаббат (иврит — покоиться, отдыхать, прекращать работу) — в иудаизме священный седьмой день недели, в который Тора предписывает воздерживаться от работы и отдыхать. Согласно Торе, нужно особо освящать субботу, отделять ее от будней, и эта заповедь — одна из важнейших в иудаизме, одна из стержневых, формообразующих традиций еврейского народа, пронесенная более чем через три тысячелетия его истории и имеющая глубокий религиозно-этический смысл.

764

Агобард — архиепископ Лионский (814-40), святой католической церкви, политический и церковный деятель в правление Людовика Благочестивого.