...

Литературный сюжет о том, как разгульный повеса и жизнелюб вдруг отрешается от всего мирского и превращается в обуздавшего плоть и душу схимника, не нов. А самое главное, этот сюжет не придуман, и история время от времени подкрепляет его реальностями. Дмитрий Иванович Мокринский не повесничал и не разгульничал, но в остальном жизнь его соответствовала сюжету. Потомок ермаковского казака, он нес нелегкую военную службу в Тобольске, за заслуги был пожалован дворянством. И двигаться бы ему дальше по лестнице наград и почестей, да пришло горе — умерла горячо любимая жена, а с горем он в тяжелые раздумья над смыслом жизни. Служилый человек, удачливый и обласканный начальством, вдруг ушел в монахи. Дмитрий Иванович Мокринский стал старцем Далматом в Невьянском монастыре. Монастырское житье показалось ему тягостным, а может, просто не соответствовало его казачьей когда-то вольнолюбивой душе. Старец Далмат покинул монастырь, спустился вниз по долине реки Исети, облюбовал место на высоком ее берегу при впадении реки Течи и вырыл там пещеру. Случилось это событие в 1644 году, от него и начинается отсчет истории Далматовского монастыря-крепости, сыгравшего значительную роль в дальнейшем освоении Сибири[35].

Видимо, незаурядной личностью был старец Далмат. Иначе как объяснить факт такого удачного выбора места для будущей церковной и военной цитадели, а впоследствии и городка. Все это во многом определило развитие Далматовского монастыря, прежде всего как крепости и опорного военно-стратегического пункта. Через 50 лет после основания монастырь-крепость окружила толстая стена из бревенчатых срубов с забутовкой землей и камнем. В черные бойницы грозно глядели пушки. Однако крепость больше страдала не от набегов, а от пожаров, и в первой половине XVIII века «рубленый город» стал каменным. Вместо деревянных с земляной засыпкой стен появились толстые каменные с боевыми башнями и всякими крепостными премудростями, в том числе и подземными. Создание подземных потаенных сооружений шло всегда со строительством наземных. Первым таким сооружением можно было бы посчитать пещеру — первоначальное жилище старца Далмата, а по мере того как монастырь, им основанный, окружался тыном, бревенчатой стеной и затем настоящими крепостными каменными стенами, рылись погреба с «выходом» (то есть с потайным ходом), прокладывались галереи для забора воды и на случай отхода и вылазок, а также внутрикрепостные подземные связи между сооружениями.

Понятно, что никаких чертежей «подземных хитростей» не делалось. Изредка попадаются записи и схемы, составленные людьми, случайно попавшими в подземелья или наткнувшимися на их следы в виде подвалов, вентиляционных отверстий, выходов облицовки. Такие записи и схемы, как правило, появляются в исторически позднее время, когда прежняя ситуация неузнаваемо изменилась, исчезли старые ориентиры. Пока неизвестно, кто и когда составил оригинал этого плана, но в архивах Далматовского музея он оказался, видимо, не случайно. Разыскали его участники экспедиции Свердловского архитектурного института. Документ называется «Схема обороны Далматовской крепости». Территория крепости — это неправильный семиугольник, притом очень компактный.

Почти в центре крепости-монастыря возвышался величественный Успенский собор с высокой шатровой колокольней. Остальные постройки теснились к стенам или же прямо врастали в них. На схеме видны две линии, выполненные двойным штрихом. Две слабые, робкие линии, словно тот, кто их вычертил, боялся выдать тайну. Одна из линий начинается в точке, расположенной где-то в центре территории, потом врезается в южную стену, пересекает ее, идет далее к реке, а потом продолжается за рекой. Другая отходит от юго-восточной башни и скрывается в посадской застройке. Обе пунктирные линии — подземные ходы, непременные элементы обороны. Точка, где начинается первый, не обозначена каким-либо строением даже на самых старых планах. Откуда же идет ход? Может быть, из когда-то существовавшего погреба, который не имел наземных построек? А может быть, из колодца, как это бывало в старых крепостях? И то и другое не исключается. Но документ об этом молчит.

Подземные ходы, вынесенные на схему обороны, попадали в поле зрения следопытов, так сказать, «живьем». Из многих свидетельств о находках на территории Далматовского монастыря-крепости подземных сооружений некоторые прямо говорят об упомянутых оборонных ходах. Но не только о них. Не так, оказывается, проста Далматовская цитадель.

Старожилы городка не только помнят легенды и сказы о подземных хитростях, но кое-кто и сам побывал в недрах старой крепости.

Яков Иванович Зайков знает родной городок до последнего камня, а уж про монастырь и говорить нечего. Знает, во-первых, в силу своей краеведческой любознательности, во-вторых, он когда-то учился в школе на монастырской территории, а мальчишки горазды на поиски всяких тайн. В-третьих, по служебным обязанностям Я. И. Зайков в конце 30-х годов был председателем сельсовета. О каких-то тайных тоннелях, идущих из-под Успенского собора, он слышал от мальчишек-сверстников, а вот увидеть их воочию пришлось в 1945 году, когда после выезда размещавшегося в монастырских корпусах госпиталя стали готовить площадку для нового хозяина крепости — завода Молмашстрой.

Входы в русские соборы почт и всегда устроены так: чтобы попасть в главный объем здания, нужно пройти через некоторое предваряющее помещение, называемое папертью. В далматовском Успенском соборе тоже была паперть. В одном ее месте, что напротив ниши, прикрытой когда-то большой старой иконой, тяжелая чугунная крышка-люк закрывала отверстие в полу. Крышку наверняка не поднимали долгое время, она буквально вросла в пол. И вот теперь, когда ее сдвинули с места, стало ясно, что люк хранил тайну: из-под собора уходили тоннели в трех направлениях. Один вел к юго-восточной крепостной башне, той самой, где начинался оборонный подземный ход. Другой направлялся к западным воротам через всю территорию монастыря. Третий подходил к покоям архимандрита. У людей, спустившихся в люк, не было ни времени, ни желания заниматься обследованием этих тоннелей. Да еще кое-где они увидели коварные обвалы, всегда таящие беду. Приговор тоннелям вынесли решительно, без колебаний и скидок на их возможную историческую значимость: входы замуровать, а люк засыпать.

Рассказ другого старожила городка — учительницы Любови Павловны Козьминой — хотя точен и документален, но иногда краеведческая романтическая жилка берет верх, и слышатся взволнованные интонации. Первый раз в этот подземный ход, ведущий из юго-восточной башни за стены монастыря, Любовь Павловна попала 11-летней девочкой в начале 20-х годов. Местный поп, отец Полиевт, знакомый семьи, провел их с сестрой по тоннелю, рассказывая его историю. Любовь Павловна хорошо помнит подробности подземного путешествия.

…Железная кованая дверь с визгом отворилась, обнажая зев тоннеля. Гранитные ступени, потом чуть наклонный пол. Стены и потолок выложены серым камнем. Чисто, сухо. Метров через двести тоннель заканчивался площадкой и выходом к реке.

Второй раз Любовь Павловна побывала в этом подземном сооружении уже со своими учениками. Экскурсия состоялась в 1940 году, а сопровождал группу тогдашний директор краеведческого музея И. А. Иванча. Опять железная дверь, совсем ржавая и неподатливая, потом гранитные ступени лестницы, тот же облицованный камнем сухой и чистый тоннель, но… через двадцать метров — обвал, перекрывший путь дальше. За полтора десятка лет, прошедших после первого посещения хода Л. П. Козьминой, свод не выдержал действия разрушительных сил времени.

Другое свидетельство связано с юго-западной башней. В 1926 году в бывших апартаментах архимандрита состоялась учительская конференция. Молодые участники этого форума загорелись желанием проверить рассказ одного местного жителя о подземной связи подвалов настоятельского дома с юго-западной башней. И они отыскали эту связь, пройдя коридором путь до самой башни. Вход в башню запирала большая железная дверь, открыв ее, искатели попали в подвальную часть крепостного сооружения — помещение размером примерно 4 на 3 метра. Тяжелый воздух, на ржавых цепях висят какие-то коромысла, в стены вделаны кованые кольца. Кому-то показалось, что обрывки цепей на полу похожи на кандалы узников. Другим чудились в ржавых потеках на стенах пятна крови. Помещение окрестили «пыточной». Может быть, так оно и использовалось, а возможно, здесь был просто монастырский склад, и коромысла — это остатки весов.

У самой башни, близ южной стены крепости, еще в те времена можно было видеть закрытый деревянной крышкой колодец. Он был сухой, брошенный вниз камень летел долго. Не служил ли колодец средоточием всех ответов на подземные тайны Далматовской цитадели?

В послевоенное время территорию монастыря занял завод. Далеко не лучшее это было решение — отдать современному производству древние постройки, никак не приспособленные для расстановки станков и оборудования. Даже не просто не приспособленные, а представляющие как бы антипод любому мало-мальски производственному сооружению. И конечно, логичнее было бы где-то поблизости на удобной территории, свободной от застройки, разместить красивые, по всем канонам промышленной архитектуры корпуса, обнести их зелеными лужайками, источающими кислород. И перекликались бы эти современные постройки с возвышающимися рядом древними строениями, работающими на великое дело воспитания человека.

Так мы рассуждали бы сейчас, так бы, наверное, и сделали. А в то время трудно было найти без дела лежащий кирпич. Завод внедрился на территорию по-хозяйски, не оглядываясь на прошлое. Ломались стены и перегородки, чтобы втащить и поставить машины, растесывались старые окна, прорубались новые двери и ворота, сбивалась лепнина, вертелись в древней кладке дыры. Строились бесчисленные пристройки, клетушки-кладовушки, а также необходимые поначалу, а потом бесполезные закутки и каморки. Через десяток-другой лет оказалось, что изувеченные древности мертвой хваткой держат завод: расшириться некуда, совершенствовать производство старые стены тоже не дают. Скажем прямо, ситуация хоть и печальная, но не безвыходная. Завод потихоньку может уйти на загородный простор, а памятник — восстановить себя, засиять в прежнем виде.

Завод внедрился не только в сооружения старого монастыря-крепости. Завод внедрился и в подземное пространство — ему нужны были коммуникации, несущие тепло, воду, газ. Здесь иногда и поджидали неожиданности. В 1952 году вели траншею под фундамент литейного цеха, и экскаватор вдруг стал сначала медленно опускаться вместе с оседающей почвой, а потом завалился набок, выставив беспомощно пыхтящую трубу. Машину вытащили и только тут увидели, что причиной провала был подземный ход с деревянной полусгнившей крепью. По общему расположению на территории можно предполагать, что ход направлялся с одной стороны к Успенскому собору, а с другой — к старой часовне, что стоит за пределами крепостных стен.

Но как-то не связывались некоторые факты. Еще не было отмечено случаев, чтобы два каменных здания соединялись ходом столь примитивной конструкции. Между каменными строениями, прокладывался подземный путь, обычно облицованный камнем или кирпичом с хорошо выложенным сводом. Время каменных построек требовало новой технологии подземного строительства. Если открытый ход древнее и собора и часовни, значит, он мог относиться к временам деревянной «юности» Далматовского монастыря и представлять самое старое подземное сооружение монастырского укрепления. Но как он оказался почти в центре территории? Конечно, могла сохраниться какая-то его часть, а остальное, близкое к входу и выходу, обрушиться в очень давние времена и слиться неразличимо с грунтом.

Да, конечно, такое объяснение правомерно, но вспомнились старинные планы русских крепостей, острогов и монастырских цитаделей. Вот схема развития Троице-Сергиевского монастыря-крепости под Москвой. Вначале маленький многоугольничек бревенчатых прясел стен с кружками башен в углах. Где-то из-под стен или башен наверняка тянулся водозаборный тайник или просто подземный вылаз. На более позднем плане многоугольник несколько увеличился. Стены раздвинулись и вобрали в свой контур дополнительное пространство. А тайник? Он ведь оказался теперь внутри крепости! Его можно продолжить за новые стены, но он уже потерял свои былые качества, обветшала крепь, кое-где появились завалы. Да и знать о нем стало больше людей — какой же тогда тайник? Под новые стены копали новый ход, а старый, призасыпав входы и выходы, оставляли истории.

Снова теснилось монастырское подворье, и в очередной раз (может, после пожара) переносились стены, охватывая новую территорию. И опять копали новый тайник и забрасывали старый. Словно дерево годичные кольца, наращивал, раздвигал монастырь-крепость свои стены, пока не остановился, зажатый мощной, теперь уже каменной оградой. Впрочем, и каменные стены тоже иногда раздвигались, давая место новым, более крепким, высоким и выгодно расположенным в военном отношении. Так было, например, со Спасо-Прилуцким монастырем близ Вологды. «Годичные кольца» крепостей увеличивались, а старые подземные сооружения оставались. Иногда в разных местах территории, плодя потом загадки и недоразумения. Изменение местоположения подземных тоннелей, водозаборных, «вылазных», «слуховых» и других, их мигрирование по территории при реконструкциях крепостей не было каким-то исключительным актом.

Таким образом, совсем не исключено, что старинный ход с деревянной крепью в Далматовском монастыре-крепости является следом первого «годичного кольца» цитадели.

Однако вернемся к другим подземельям Далматовской обители. Из подвалов уже упоминавшейся часовни к двум старым зданиям городка (в них ныне располагаются Дом пионеров и телеграф) тянулись галереи. По этим галереям в разное время ходили любопытные, но очевидцев этого факта уже не осталось.

Работники служб, прокладывая коммуникации, обнаруживали своды тех сооружений, о которых рассказывали Зайков и Козьмина. Первый раз был вскрыт участок свода между Успенским собором и юго-восточной башней, в другой раз наткнулись на оборонный подземный ход, уходивший за пределы южной стены. Жаль, что в документации по этим работам находка не была зафиксирована и осталась только в памяти людей.

В Далматово держится легенда о подземной связи территории монастырско-крепостного комплекса с расположенной сравнительно далеко от него Никольской церковью. В отличие от живых, полных деталями и подробностями рассказов участников путешествий по ходам и лабиринтам древней крепости легенда передает только возможность факта. Реально ли это? Вряд ли. Ведь на пути такого сооружения неизбежно встретится глубокий овраг, а склоны его когда-то были довольно круты. Прокладывать в таких условиях почти километровый тоннель с большими лестничными спусками и подъемами, что уже само по себе определяет сложность кладки свода, имеет мало смысла. Тем более что и задача такого мероприятия практически не соответствует главному требованию — обороне, а также установлению каких-то очень важных скрытых связей. Подождем с легендой. Слишком интересны и реальны факты существования самых настоящих далматовских хитростей под землей (рис. 24).

Их расположение, направление, принадлежность к определенным наземным сооружениям не только напоминают уже делавшееся во многих монастырских укреплениях, но дают развитие тенденций подземного строительства с учетом урало-сибирского опыта и исторических условий, сложившихся в Исетской долине.

Примечания:

3. Толочко П.П. Тайны киевских подземелий. — Киев: Наук. думка. 1971.

35. ЦГАЛИ, ф. 1823, оп. 1, д. 85.