Левитин Леонид Узбекистан на историческом повороте ОГЛАВЛЕНИЕ Стра...

Левитин Леонид

Узбекистан на историческом повороте

ОГЛАВЛЕНИЕ

Страна, прочитанная заново

Вместо предисловия

К читателю

(Aurea mediocratis)

Глава 1

Страницы политической биографии Президента Каримова

Глава 2

Великая конвергенция культур и цивилизаций

(Трансоксания... Мавераннахр)

Глава 3

На изломе времен

(Российская колонизация и ее советское продолжение)

Глава 4

Без права решать свою судьбу

(Советская власть в Узбекистане)

Глава 5

После обретения независимости

Глава 6

Логика переходного периода

Глава 7

Конституционное государство: становление и перспективы

Глава 8

Прифронтовое государство

Глава 9

Продолжение следует...

(Трудный путь реформ)

Заключение

СТРАНА, ПРОЧИТАННАЯ ЗАНОВО

Вместо предисловия

Передо мной книга Леонида Левитина "Узбекистан: время перемен". Я знаю автора лично как глубокого исследователя и тонкого наблюдателя. Скажу честно: книга ошеломила меня. Прежде всего я увидел в ней упрек самому себе в том, что мои знания об этой стране были постыдно ничтожными, а те, что были, представляли собой смутные схемы, блуждающие по поверхности явлений и событий. Многие факты, события, эпизоды, размышления оказались для меня в значительной мере новыми.

Но это и упрек ленинско-сталинской национальной политике, которая видела в колонизации народов Средней Азии всего лишь средство продвижения мировой революции дальше - на Восток. Мечты о теплых водах Тихого океана заставляли кипеть "возмущенный разум" большевиков. А Средняя Азия - всего лишь мелкие детали грандиозного замысла мирового масштаба. Именно эта революционная мифология и породила высокомерную политику, которая беспощадно ломала традиции, привычки, религию, весь образ жизни местных народов, произвольно устанавливала границы, закладывая тем самым мины замедленного действия для будущих территориальных конфликтов.

Книга поражает своим познавательным богатством, тонкостями исторических переплетений, постановкой проблем, которые не имеют решений. Я не буду в своих кратких рассуждениях касаться некоторых деликатных тем, перекладывая их на плечи автора. Но в то же время хотел бы высказаться по тем вопросам, которые меня волнуют прежде всего, особенно по тем, что вцепились, словно колючая проволока, в еще слабую плоть свободы. А что касается капризов истории, то наступающее на наши пятки время глобализации во многом сбросит эти капризы на обочину исторического развития.

Я хорошо помню, как назначали Ислама Каримова на должность первого секретаря ЦК компартии Узбекистана. Вопрос продвигался достаточно сложно. Сначала трудно было понять, кто "за", а кто "против". Действительно, на Политбюро не было единства. Об этом Ислам Каримов вспоминает верно. Признаться, у меня тоже были сомнения, навеянные информацией, бумагами, предваряющими это назначение. Но как это ни парадоксально прозвучит, именно содержание одной из таких бумаг развеяло мои сомнения. Среди других лежало то ли письмо из Узбекистана, то ли сочинение московского доброжелателя, то ли справка КГБ - откуда именно, я уже не помню. Что-то вроде доноса. Продолжалась банальная и надоевшая практика партийной селекции, навязанная стране карательными службами.

И я поддержал назначение Каримова. Его спокойная, немногословная манера поведения понравилась мне. В то же время не скажу, что у меня сложились с ним некие особые отношения. Мои нервы в то время были напряжены постоянной критикой со стороны высшей партноменклатуры, обвинениями, что я толкаю партию к социал-демократии, а союзное государство - к развалу. Я как бы соорудил психологическую стенку между собой и высшими чинами союзных республик. У меня сложилось убеждение, что представители компартий из республик занимают наиболее ортодоксальные, верноподданнические по отношению к Москве позиции и до конца будут драться за единство Союза, за ту самую "вечную дружбу", о которой они бесконечно говорили. Я, конечно, ошибся. Все это было прикрытием того, чтобы воспользоваться первыми же возможностями для демонстрации истинной позиции, направленной на достижение суверенитета республик. Обвинять тут кого-либо в двоедушии нечестно. Все мы (в номенклатуре) говорили одно, а думали другое.

В Политбюро многих насторожило то, что Ислам Каримов первым объявил себя Президентом Узбекистана, находящегося еще в составе Советского Союза. Помню, Горбачев спросил у меня, как я отношусь к такому шагу и не приведет ли он к чему-то более серьезному. Я ответил, что не вижу ничего страшного, это в конце концов форма. Что же касается содержания, то надо просто быстрее определяться с политикой по национальному вопросу и как можно быстрее оформлять на советском пространстве конфедеративное устройство.

Как я уже сказал, отношения мои с Президентом Узбекистана, впрочем, так же как и со многими другими лидерами бывших союзных республик, складывались по принципу "ни тепло ни холодно". Но однажды, после весьма любопытного заседания Совета Президентов, полного разноголосицы, ко мне подошел Ислам Каримов и сказал: "Честно говоря, Александр Николаевич, я плохо представлял суть ваших взглядов, очень сожалею, что понимание это пришло ко мне с запозданием".

Признание порадовало меня, отозвалось теплом в душе. Мы еще поговорили какое-то время о разных разностях, но суть их мне не запомнилась. Каримов пригласил меня в Узбекистан. Но так случилось, что позже Узбекистан оказался вне поля моего непосредственного интереса.

Конечно же, я не один раз слышал и читал в российской печати разные байки по среднеазиатским проблемам, но не скажу, что они как-то убеждали меня, ибо очень часто носили односторонний характер, нередко выползали наружу старые имперские предрассудки, известное менторство. Чувствовалось, что многие критики в России смотрят на Среднюю Азию, на события в ней с определенных высокомерных позиций, все время примеряя те или другие факты к европейским традициям, к мышлению элитарной российской интеллигенции. Особенно это касалось прав человека, которые, по их мнению, могут в одночасье быть очищенными от тысячелетних традиций, многовековой истории, сути и характера самого народа, его привычек, религиозных верований и т.д. Но такого не бывает. Нет подстриженных под одну гребенку прав человека. Каждая болезнь требует своего лекарства. Поэтому подобные рассуждения меня всегда настораживали, но, к сожалению, мои постоянные порывы проехать по республикам Средней Азии и самому посмотреть, что же происходит там на самом деле, не были осуществлены. Повторяю, к сожалению.

Ислам Каримов избрал путь модернизации страны на основе соединения прошлого с будущим. Он хорошо понял, что эффективность универсальных институтов модернизации зависит от конкретных условий тех или иных государств, от социокультурных традиций того или иного народа, связанных с преемственностью, но в то же время нацеленных на будущее. "Сама жизнь убедительно доказывает, - пишет президент, - что только образованное, просвещенное общество оценит все преимущества демократического развития и, наоборот, малообразованные, невежественные люди предпочитают авторитаризм и тоталитарную систему". Прекрасные слова, свидетельствующие о понимании сути вопроса. Они мне напоминают и мою Россию, где сегодня обозначились признаки ползучего регресса демократического развития, диктуемого как раз малообразованной и невежественной частью населения, в хвосте которого удобно пристроилось нынешнее чиновничество.

Большой интерес, с моей точки зрения, представляют мысли автора о месте традиционного и современного местного самоуправления. Это давний вопрос. О нем без конца толкуют и в России - и в дореволюционные времена, и во время сталинского фашистского государства, и сегодня. Как всегда было в истории, номенклатурная власть, которая имеет прочную корневую систему, не хочет мириться с тем, чтобы люди сами управляли своими делами, без вмешательства бюрократии, без государства. И только в этом случае человек станет главным в системе человеческого общежития, а не подневольным винтиком государственной машины. Чем меньше государства, тем больше человека.

И в этой связи я с особым вниманием вчитываюсь в рассуждения автора книги о положении бюрократии в Узбекистане, о метаниях постсоветской номенклатуры, которая не хочет мириться с поражением, суетливо примеряет к себе разные политические одеяния, чтобы вернуть власть.

Автор дает глубокий анализ разных группировок бывшей номенклатурной челяди, их взглядов, мотивов, действий. Эта тема тревожит меня больше других, ибо основную угрозу для развития гражданского общества в России я вижу именно в лице постсоветской, в том числе "демократической", номенклатуры, которая моментально забывает об оппозиции, о "взглядах", обо всем на свете, как только получает должностной стульчик во власти.

После падения КПСС номенклатура очень быстро перестроилась и выступает сегодня консолидированной силой в надежде по кусочкам вернуть старые порядки. Конечно, она не собирается следовать большевистским химерам, она просто хочет устроить для себя удобную жизнь, и больше ничего. Эта новая бюрократия не слабее старой, напротив, она укрепилась, ибо стала бесконтрольной. Ядро аппарата составляет бывшая партгосноменклатура, чуть разбавленная профессионалами среднего уровня, которые охотно приняли правила игры своих подельников.

Не могу не согласиться с заключением автора книги, что именно на этой базе и произошла приватизация власти номенклатурой. Тема действительно сложная... И сложная прежде всего тем, что изменились условия международной жизни. Наступает эпоха глобализации, и от этого никуда не уйдешь. И никакие "железные занавесы", никакое глушение передач и другие меры ничего сделать не в состоянии. В этом плане страна "номенклатурия" потеряла свою власть навсегда.

Но ее сила в том, что она удивительно многолика в своих проявлениях. Сегодня номенклатурщики, избавившись от селекционной структуры КПСС, быстро выстраивают прочную систему клиентизма, когда мелкий чиновник зависит от старшего, а тот по иерархии - от следующего старшего и т.д. Подобные иерархические отношения основываются на деньгах, на взятках. Коррупция становится стержнем власти. Система клиентизма, приватизируя власть, лишает государственную службу общественного предназначения, превращает ее в высокодоходный бизнес. Демократия испаряется, наступает диктатура чиновника. Вместо тюрем и лагерей - демагогия и деньги.

Интересны авторские оценки, связанные с национальными проблемами в Узбекистане. Обращает на себя внимание то, как Президенту Узбекистана удается найти решения порой крайне запутанных вопросов, требующих решительности и мужества, когда приходится нередко идти против течения, доминирующих настроений.

Не буду касаться проблем отношений с соседями. Здесь суета пером пользы не принесет. Хотел бы привлечь внимание к тому, как решается вопрос с инакоязычным населением. Как мне представляется, Узбекистан - одна из немногих республик на постсоветском пространстве, где отношение к иноязычному и, в частности, к русскоязычному населению является таким, которое можно характеризовать как отношения людей должной современной культуры. Ислам Каримов, будучи человеком здравого смысла, прекрасно понял, что всякие игры на национальной почве чреваты только кровью, сеют ненависть на долгие годы. Высокомерное отношение к другим нациям глубоко унижает собственную, коренную нацию. Такое понимание в условиях нынешнего националистического безумия в мире дорогого стоит.

Национализм, великодержавный шовинизм и антисемитизм всегда были для меня явлениями, несущими человечеству особую опасность. Все они связаны с войнами, кровью и ненавистью. Все они служат только интересам вождей и властвующих групп, но только не народу, которому делить нечего.

Когда в 1972 г. я опубликовал статью "Против антиисторизма", в которой говорилось о смертельных угрозах любых форм национализма, критика, достаточно злобная, мощным потоком забурлила не только в шовинистических кругах интеллигенции Москвы, но и в писательской среде Киева, Ташкента, Баку и т.д. Посыпались письма, в которых "писатели-интернационалисты" обвиняли меня в том, что я обидел "старшего брата". Многие из "старших братьев" так и остались на имперских позициях, а вот в бывших республиках "младшие братья" оказались "национал-демократами", причем настроенными не только антикоммунистически, что меня не тревожит, но и антирусски.

Последнее удручает. Если подобные чувства идут из глубин души, если они искренни - это дело одно. Здесь требуется диалог. Но если они спекулятивны, диктуются местью, иногда труднообъяснимой, тогда как? Где тут пристанище для морали, гуманизма, справедливости?

Но разговор этот я затеял не только и не столько потому, что меня как русского человека задевают обидные порой упреки. Нет, они не изменят моего давнего убеждения, что народ Узбекистана должен жить свободно и на свободной земле. Дело в другом. Меня беспокоит, что прогрессивная интеллигенция в бывших советских республиках стала стержнем оппозиции властям, сомкнувшись с бывшей конъюнктурно-верноподданнической элитой. И одна из объединивших их идей вредоносная, по существу стратегически антинациональная, антирусская направленность.

Автор книги обращает внимание на одно парадоксальное противоречие. На самом деле, если рассматривать те или иные аспекты жизни Узбекистана с сугубо формальной точки зрения, то можно вынести далеко не однозначные и не в пользу власти суждения о правах личности, роли оппозиции, положении политических партий, их отношении к государству и руководству страны. Все это так. А в то же время - так ли?

Видимо, еще не пришло понимание, что новые государства на постсоветском пространстве только формируются, причем переходный период к свободе и демократии идет подчас на почве застарелых рудиментов, феодальных правил. Социалистическая полоса в развитии, скажем, Узбекистана, прибавила что-то к материальной жизни его народа, но это вовсе не означало развития нравственности в человеческих отношениях, ибо в Советском Союзе существовал не социалистический строй, а государственный феодализм, с лагерями, репрессиями, каторжными тюрьмами. Это касается не только Средней Азии, но и всей России. Поэтому мерить мерками Европы те или иные события в еще не закончившем свое формирование государстве является просто ошибкой, политически спекулятивным занятием.

Часто можно слышать упреки в адрес многих лидеров бывших советских республик Средней Азии в том, что там не понимают роли оппозиции в развитии политической культуры народа, да и в целом в прогрессе страны. Оппозиции, которая стояла бы на запасном пути, с серьезным багажом новых идей, обеспечивающих развитие как таковое. Мне, например, понятно, что без цивилизованной, демократической оппозиции демократия сначала перерождается, а потом умирает.

Это верно. Но это в такой же мере относится и к России, которая претендует быть как бы застрельщиком демократических перемен на постсоветском пространстве. Да, в России парламент состоит из партий, которые придерживаются иногда кардинально противоположных взглядов. Однако надо честно признать, что в сугубо принципиальном плане оппозиция внесла мало позитивного в демократический процесс, а коммунистическая фракция играет явно отрицательную роль. И в этом плане лидер Узбекистана понял лучше, чем многие другие руководители постсоветских стран, возможности и пути развития демократических основ жизни. Он, скажем, в отличие от Ельцина, не дал простор действиям коммунистической партии, хорошо понимая, что эта партия сделать что-либо полезное просто не в состоянии по определению, ибо в историческом плане она потерпела банкротство и способна лишь послужить тормозом для дальнейшего развития.

В России мы наблюдаем бесконечные склоки, дрязги, политические псевдосражения, которые наносят в общем-то серьезный ущерб развитию страны. И в основе этих распрей и дрязг лежит идеология коммунизма, практика "вечно вчерашних". Практика большевизма. И в этом плане, я повторяю, Каримов оказался гораздо дальновиднее, чем некоторые другие лидеры постсоюзных государств.

Понимание Исламом Каримовым идеологии большевизма как экстремистской, я полагаю, определило и его отношение к исламскому фундаментализму, который, будучи экстремистским крылом мусульманской религии, несет угрозу развитию стран и народов, исповедующих ислам, может задержать их развитие, отбросить экономику и культуру назад, в прошлое. И в этом отношении понимание Каримовым большевистского фундаментализма и исламского фундаментализма как экстремистских течений в общественном развитии заслуживает серьезного внимания и высокой оценки.

В книге есть раздел о положении средств массовой информации. Я прочитал эту коротенькую главку не один раз, поскольку не сразу смог понять, что же хочет сказать автор книги. Разумеется, его симпатии на стороне свободных средств массовой информации. В то же время как-то вскользь оправдывается цензура, осуществляемая специальным комитетом, а в каких-то случаях некие инспекторы могут поставить или не поставить некую разрешительную печать.

Цензура в советское время была мощным оружием формирования не только тоталитарного государства, но и специфического типа мышления, отражающего особую культуру поведения - культуру раба.

Я отрицаю цензуру в печати, кроме цензуры закона и самого журналиста, который должен руководствоваться собственной честью, достоинством и совестью. Но мне приходится согласиться с некоторыми высказываниями автора книги. По-видимому, в Узбекистане проявились те же тенденции, что и в России. На страницы газет и журналов, на экраны телевизоров, в эфир полезли люди, лишенные чувства такта, милосердия, совести. Им ничего не стоит ворваться в личную жизнь человека, не думая о последствиях для его семьи, окружающих. Здесь, конечно, имеется повод для серьезных решений.

Но этот важный вопрос, на мой взгляд, упирается в конечном счете не в цензуру, а в то, что должен действовать суд на основе закона. Уже в декларации прав человека и гражданина времен Великой французской революции конца ХVIII в. говорилось, что свобода печати, свобода слова не может быть ограничена ничем, кроме как действием закона. Вот здесь надо искать путь к защите прав человека. Конструктивной критики боится только слабый. Что же касается так называемой компроматной критики, то она неизбежно окажется в зоне судебной ответственности.

Выскажу несколько моих сомнений, которые не влияют на общую оценку работы автора. Автор пишет о неких "грубейших просчетах политики" М.С.Горбачева, которые привели к образованию криминальной среды и охлократии. Каких? О чем речь идет? Обвинение столь серьезное, что требует фактов и доказательств. Не могу подтвердить и того, что Горбачев был против решения Каримова объявить себя президентом и строил какие-то планы по его смещению. Да, Лукьянов шумел, но Горбачев отнесся к этому спокойно. Может быть, ворчал, но ворчанье - еще не реальные действия.

И, наконец, главное, о чем я хочу сказать, - о стабилизирующей роли Узбекистана в этом неспокойном, скорее взрывоопасном регионе. Мне близки рассуждения Ислама Каримова о неприемлемости революции как двигателя прогресса. Революция - тупик, путь в никуда. Смуты неизбежно порождают преступления, спровоцированные как снизу, так и сверху. Преступления люмпена и преступления власти. Жестокость во время революций достигает неимоверных масштабов. А в конечном счете, создавая иллюзию движения вперед, на самом деле останавливает это движение.

Только естественный, эволюционный путь может дать человеку чувство удовлетворения, а обществу - возможность планомерного осмысленного развития. Эволюция - мать прогресса. Весь опыт революционных и контрреволюционных смут в Российской империи, а затем в Советской "империи" говорит о том, что революции и контрреволюции надолго задержали развитие страны.

Исповедуя подобную точку зрения и отвергая любой экстремизм, Президент Узбекистана по праву может рассчитывать на положительную нравственную и политическую оценку со стороны людей, заинтересованных в искоренении любых форм насилия и в утверждении диалога в качестве единственного пути сотворения добра.

Книга написана человеком, которому очень близки проблемы народов Узбекистана, он верит в благотворящую роль этой страны. Лично я считаю, что дружественные отношения между Узбекистаном и Россией имеют не только геополитическое значение на длительную перспективу, но и необычайно важны с человеческой точки зрения.

А.Н. Яковлев,

академик РАН

К ЧИТАТЕЛЮ

(Aurea mediocritas)*

Это моя вторая книга о постсоветском Узбекистане и его президенте Исламе Каримове. Первую я написал в 1994-1995 гг. в соавторстве с ныне покойным американским профессором Дональдом С.Карлайлом, доктором исторических и политических наук, многие годы работавшим в университетах США и Канады (Висконсинском, Торонтском, Гарвардском). Карлайл был одним из самых видных западных специалистов по политическим проблемам Средней Азии и в этом своем качестве консультировал ООН. Он автор ряда широко известных на Западе трудов по истории Узбекистана и о его современной политической жизни.

Дональд Карлайл был прекрасным человеком, удивительным в своей искренности, открытости, дружелюбии, обязательности. Он был человеком с головой ученого и сердцем ребенка. Его преждевременная смерть для меня большая утрата.

Позволю себе несколько коротких цитат из книги Дональда Карлайла "Узбекистан и Средняя Азия. Прошлое и настоящее в перспективе". Они позволят читателю лучше понять, как зародилось наше сотрудничество, и почему, собственно, были написаны и первая, и вторая мои книги.

Вот слова Карлайла: "Я познакомился с доктором Леонидом Левитиным в июне 1994 г., когда находился несколько недель в Бишкеке в качестве консультанта Программы развития ООН. С первого же момента мы почувствовали взаимную симпатию. Я знал о том, что он был советником президента Акаева, но то, что он проявил познания и глубокую заинтересованность в делах Узбекистана, для меня стало неожиданным. Более того, мы обнаружили, что едины в своем уважительном отношении к Президенту Узбекистана. У нас возникло желание вместе работать над книгой-исследованием об Узбекистане и Каримове. Мы полетели из Бишкека в Ош, оттуда поехали на автомобиле в Андижан и затем через Ферганскую долину прибыли в Ташкент. Там состоялась наша встреча с президентом Каримовым, продолжавшаяся два с половиной часа. Мы обсудили целый ряд тем. И, что очень важно, тему нашего исследования.

Левитин, будучи местным жителем и очевидцем политических событий изнутри, обладал решающим преимуществом по сравнению с нами - наблюдателями со стороны, лишь изредка посещающими Среднюю Азию. Это позволяло ему порой допускать такие высказывания и делать такие выводы, от которых поостерегся бы сторонний наблюдатель. Думаю, что его позиция по-своему уникальна, поскольку предлагает интуитивное понимание событий, к которым академический исследователь с его стремлением к беспристрастности и взвешенности оценки событий может приблизиться лишь отдаленно".

Скажу совершенно откровенно, что такая оценка моих скромных знаний была для меня и неожиданной, и очень волнующей. Может быть, в данном случае не следует обольщаться и отнести сказанное на счет исключительной доброты моего соавтора. А вот то, что сотрудничество с ним позволило мне в значительной мере раздвинуть горизонты своего видения интересующих меня проблем, глубже понять их, это святая правда.

И все же, почему я, человек, всю жизнь проработавший в Кыргызстане, обратился к узбекской теме? Прежде всего, Узбекистан мне тоже очень близок. Я там жил и учился, получил высшее образование. Я многим обязан узбекскому народу по самому высшему счету.

На площади в центре Ташкента можно увидеть необычную скульптурную группу пожилые узбек и узбечка в окружении целого хоровода детей. В годы войны ташкентский кузнец Шаахмед Шамахмудов и его жена Бахри приняли в свою семью четырнадцать детей-сирот, потерявших родителей. Русских, украинцев, евреев, молдаван. Для всех них они стали любящими отцом и матерью. Давно нет в живых старого кузнеца и его жены. Но память об этих людях свято берегут дети и внуки их приемных детей. Улица, где стоит их дом, носит имя Шамахмудовых. О них снят фильм, написаны книги. Подвиг Шамахмудовых запечатлен в скульптуре. Думаю, что число подобных памятников в Узбекистане могло бы исчисляться сотнями.

А разве можно забыть гневные стихи великого гуманиста Гафура Гуляма, направленные против геноцида еврейского народа, с удивительным для рокового 41-го названием "Я еврей"? В годы Второй мировой войны узбеки приняли на своей земле, приютили, обогрели, накормили сотни тысяч гонимых войной людей, продемонстрировав миру величие души узбекского народа. Мальчишкой пережив это проклятое время, сегодня земным поклоном кланяюсь я светлой памяти Гафура Гуляма, кузнеца Шамахмудова и его жены, многих и многих незнакомых мне узбеков. Я среди тех, кто в неоплатном долгу перед ними.

Несколько лет я был советником Президента Кыргызстана Аскара Акаева и в ту пору имел счастливую возможность встречаться с Исламом Каримовым в связи с решением вопросов межгосударственного сотрудничества двух стран.

Доброе отношение Каримова ко мне сохранилось и после моего переезда в Германию. Продолжались и наши встречи. География их достаточно широка: Ташкент, Бишкек, Ош, Ашхабад, Москва, Хельсинки, Давос, Иерусалим... И каждый раз - так уж в силу разных причин получалось - мы долго и продуктивно беседовали с Каримовым, несмотря на его исключительную занятость.

Эти и некоторые другие обстоятельства позволили мне стать обладателем в некотором роде эксклюзивной информации, дали мне возможность, говоря словами Карлайла, взглянуть на многие события изнутри.

А такой взгляд очень важен. В этой связи хотел бы сослаться на бывшего президента Германии Романа Херцога, политика и ученого и просто очень мудрого, благородного человека, который после своего государственного визита в Узбекистан в 1995 г. сказал: "Мы пока еще не имеем достаточных представлений о культуре этого народа, не знаем, как она проявляется в повседневной жизни, почему народ так гордится ею. Познав ее, мы, как мне кажется, получим инструмент развития взаимных симпатий, лучше поймем эту страну и ее Президента".

Вместе с тем жизнь моя повернулась так, что мне представилась возможность видеть политическую жизнь Узбекистана со стороны, из-за границы, с Запада, в качестве стороннего наблюдателя. Такое двоякое видение дает, как сейчас говорят, по определению, дополнительный эффект. Не могу судить, что из этого получилось в моем случае, но не использовать такую возможность я просто не мог.

Был и остаюсь сторонником Президента Каримова по многим самым важным направлениям его деятельности. Считал и считаю его такой же знаковой фигурой для постсоветского Узбекистана, какими для определенных периодов истории были в США Рузвельт, в Англии - Черчилль, во Франции - де Голль. И вместе с тем далеко не со всем, что делается в последние годы в Узбекистане, я могу согласиться. Это я и попытался высказать в соответствующих критических замечаниях. А потребность в подобном взгляде на Узбекистан, по моему мнению, продолжает оставаться актуальной.

С одной стороны, узбекские СМИ предоставляют трибуну видным ученым, которые, вместо того чтобы отделить зерна от плевел в западной критике и вести разумную дискуссию или, в крайнем случае, промолчать, пытаются доказать наличие безупречной демократии в стране. Словом, оказывают власти поистине медвежью услугу.

В свою очередь, западные СМИ тоже неадекватно, а нередко очень предвзято отражают положение дел в Узбекистане. Поскольку вне персонификации каких-либо проблем тамошняя аудитория информацию попросту не воспримет, главной мишенью периодических информационных атак избирают Президента Каримова. Чтобы читающая публика не скучала - в его адрес звучат самые резкие выпады, примерно такие: "Выстрелы в головы исламистов - аргументы Ислама Каримова". Это заголовок статьи в одной из немецких газет. Поскольку ни о каких выстрелах в статье не рассказывалось, я спросил у ее автора, на чем основан заголовок. "Журналистский прием", - ответил он.

В результате подобных "приемов" Ислам Каримов иногда воспринимается чуть ли не неким монстром. И уж во всяком случае далеко не таким, какой он есть на самом деле.

В Германии, например, некоторое время вообще существовало табу на положительную оценку любых сторон деятельности Президента Узбекистана. Вспоминаю, как в начале 1995 г. в одном из немецких журналов была опубликована заметка, автор которой, живущий и работающий в Узбекистане, высказал добрые слова в адрес Каримова. Во влиятельном журнале "Focus" его незамедлительно назвали придворным льстецом.

Другой случай произошел со мной. В конце апреля 1996 г. мне представилась возможность выступить с докладом на весьма представительном академическом симпозиуме по проблемам политической жизни стран СНГ в Майнце. Доклад мой был посвящен двум странам: Узбекистану и Кыргызстану. Я пытался представить объективную картину происходящего в этих странах, отмечая, в частности, и положительные, и отрицательные стороны в деятельности Ислама Каримова и Аскара Акаева.

После доклада один из ведущих мэтров немецкой постсоветологии профессор Отто Лухтерхандт из университета Гамбурга назвал мои слова о Каримове "коммунистической пропагандой". При всем честном народе он, в полном смысле слова с перекошенным от злобы лицом, кричал, что мне не место в их западном научном сообществе. Я спросил у него, почему он считает невозможным иное, чем у него, мнение по какому-то вопросу? И кто же из нас в таком случае демократ?

Известный журналист-международник из Израиля Олег Якубов пишет о поразившем его разговоре, который состоялся в редакции одной из крупных французских газет: "Обсуждая с редактором освещение жизни стран СНГ, мы заговорили об Узбекистане, и я сказал, что довольно часто там бываю, могу передавать какие-то материалы.

- Все негативное - пожалуйста, - живо отреагировал редактор.

- Почему только негативное? - искренне удивился я.

- Что там может быть хорошего? - в недоумении спросил редактор".

В ноябре 1999 г. я принимал участие в конференции "Демократия и плюрализм в мусульманских регионах бывшего Советского Союза", проходившей в Тель-Авиве. Состав участников был весьма представительным: известные политологи, историки, востоковеды из России, США, Англии, Австралии, Норвегии, Швеции, Израиля, Турции, Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана, Азербайджана, занимающиеся проблематикой по теме конференции. И хотя главным объектом критики стали, пожалуй, Астана и Нурсултан Назарбаев, досталось и Ташкенту с Каримовым. Участвуя в дискуссиях, я был удивлен тем, что моя прокаримовская позиция встретила понимание. И уж во всяком случае не отвергалась как необоснованная. Думаю, что это объясняется тем, что я не допускал апологии, а старался в меру своей осведомленности и разумения приводить аргументы pro et contra, стремился избежать в своих оценках крайностей, искать во всех случаях, говоря словами римского поэта и философа Горация, золотую середину.

И еще вот о чем я хотел бы сказать. Заметки эти не являются историческим, политологическим или правовым исследованием. Они представляют собой попытку научной публицистики, отчасти мемуарного характера.

Глава 1

СТРАНИЦЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ ПРЕЗИДЕНТА КАРИМОВА

Чем меньше дней оставалось на календаре 1999 года, тем больше у очень многих людей на разных континентах и в разных странах крепло единое чувство общей причастности к одному и тому же историческому событию - наступлению нового, третьего по счету, тысячелетия новой эры. И хотя это временн?е измерение было в достаточной степени условным даже в рамках христианской религии, которой оно и принадлежит, событие приобретало всемирно-историческое значение. В Узбекистане же особую остроту этому факту придавало то, что в самые первые дни нового тысячелетия, а именно 9 января, должны были состояться президентские выборы.

За несколько месяцев до конца года компетентные ученые, международные организации и учреждения, в том числе и такое авторитетное, как Международный комитет мер и весов, дружно заявили человечеству: "Не спешите! Новый, XXI век и новое тысячелетие начнутся с последним боем часов 31 декабря 2000 года!"

И все же магия трех нулей в обозначении наступившего года и то, что он теперь уж точно последний год самого страшного в истории человечества века и последний год громадного пласта человеческой истории, именуемого вторым тысячелетием новой эры, осталась.

Кто знает, может быть, это даже усилило историческую интригу президентских выборов в Узбекистане как некоего моста через реку времени, года исторического поворота. И для Ислама Каримова 9 января, хотя оно пришлось не на новые, а на уходящие в вечность век и тысячелетие, стало одним из самых ярких политических событий его биографии. В очередной раз пересеклись судьба народа и его собственная судьба.

Всемирная известность территории нынешнего Узбекистана, его городов, населяющего эту страну народа началась с шелка - самого дорогостоящего в течение многих веков вида ткани.

Благодаря разветвленной межконтинентальной сети торговли шелком (получившей выразительное и точное название "Великий шелковый путь" лишь в XVIII веке) античный мир познакомился с регионом, о размерах и неповторимом ландшафте которого не было практически никакого представления и который долгое время не имел даже какого-либо определенного названия.

Торговые маршруты Шелкового пути с конечными пунктами в пограничных городах Китая и портах Леванта пересекали территорию сегодняшнего Узбекистана, города которого являлись жизненно важными центрами торговли. Открытие этого межконтинентального торгового пути имело решающее значение для исторического и культурного развития региона.

В значительной мере благодаря Великому шелковому пути произошло, пусть даже во многом и опосредованно, приобщение предков нынешних узбеков к великим цивилизациям Китая, Индии, Ирана, Древней Греции.

А потом вспыхнул немеркнущий свет Мавераннахра, давший человечеству гениев мирового масштаба, живших и творивших здесь. По значимости вклада в общечеловеческую культуру аль-Хорезми, аль-Фараби, Ибн Сина, аль-Бируни, Навои, Улугбек вполне соизмеримы с Платоном, Аристотелем, Сократом, Демокритом, Аристофаном...

Что же касается политической судьбы Каримова, то она по-настоящему определилась в июне 1989 г., когда он совершенно неожиданно для многих стал политическим лидером Узбекистана, призванным определять траектории всех сколько-нибудь значимых общественных процессов в стране. И все же вернемся к тому, с чего я начал свои заметки, к выборам.

ПРЕЗИДЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ

ДВУХТЫСЯЧНОГО ГОДА

Откровения Уве Хальбаха

В Германии есть близкий федеральному правительству аналитический центр с несколько странным названием "Институт востоковедения и международных исследований". Ранее он базировался в Кельне, теперь переехал в Берлин. В мае 1999 г. у меня состоялась продолжительная профессиональная беседа с директором института доктором Роландом Гецем и ведущим политологом доктором Уве Хальбахом. Хальбах отлично осведомлен не только о том, что происходит в Средней Азии, но, что, наверное, не менее важно, о намерениях политиков Запада в отношении стран этого региона. Нелишне сказать и о том, что Хальбах человек демократичный не только по своим политическим убеждениям, но и по стилю поведения. Он готов внимательно выслушать собеседника, придерживающегося принципиально иного мнения, и не только выслушать, но попытаться понять его и найти с ним компромисс.

Один из самых важных выводов, сделанных Хальбахом во время беседы, заключался в следующем: "Непосредственной опасностью для Запада может стать не российская, пакистанская или иранская экспансия в Среднеазиатском регионе, а политический и военный вакуум, который в настоящее время существует здесь. Отсутствие порядка в регионе увеличивает риск, что США или НАТО могут оказаться вовлеченными в дорогостоящую, долговременную и трудную миссию по обеспечению безопасности в нем, подобную той, которая имела место в бывшей Югославии. Надо признать, что без лидирующей роли в регионе сильного и стабильного Узбекистана интересы Запада здесь не могут быть обеспечены.

Да, в Узбекистане сейчас сложился авторитарный режим Президента Ислама Каримова. Однако, поскольку этот режим, во-первых, отвечает традиционным потребностям большинства населения в сильной единоличной власти, во-вторых, обеспечивает стабильность, в-третьих, активно противостоит исламскому фундаментализму и, в-четвертых, имеет тенденцию адаптироваться к исходящим извне требованиям демократизации, Запад достаточно сдержанно относится к нарушениям в этой стране прав политической оппозиции Президенту Каримову, запрещению свободной прессы и т.д. Тем не менее неизменным остается требование о проведении свободных и честных выборов президента и в Олий Мажлис*. Думаю, что в Ташкенте это понимают. К тому же избирательное законодательство Узбекистана, насколько мне известно, позволяет провести такие выборы".

Мнение доктора Хальбаха ценно тем, что оно выражает главное содержание политических ожиданий Запада в отношении Узбекистана. Думаю, что к нему нелишне прислушаться.

Законы, партии и реальная жизнь

Эксперты ОБСЕ единодушно характеризуют законы Узбекистана, регулирующие выборы президента и в Олий Мажлис, которые были приняты еще в 1991 г., затем 26 декабря 1997 г. и 19 августа 1999 г. существенно изменены и дополнены, как в достаточной мере отвечающие современным демократическим стандартам.

Закон о выборах Президента Республики предусматривает, что право на выдвижение кандидата в президенты имеют политические партии в лице своих высших органов и представительные органы власти - областные и Ташкентский городской Советы народных депутатов и Жокаргы Кенгес (парламент) Республики Каракалпакстан. Если кандидат в президенты выдвигается от политической партии, он должен быть поддержан не менее чем одним процентом избирателей страны (это составляет немногим более 120 тыс. чел.). При этом в одном административно-территориальном образовании (области, городе Ташкенте) не может быть более восьми процентов подписей от их общего числа (практически не более 10 тыс. чел.). Иначе говоря, кандидат должен иметь примерно равную поддержку во всех регионах страны. В еще большей мере ориентирован на активную роль политических партий "Закон о выборах в Олий Мажлис".

Совершенно очевидно, что многопартийность в Узбекистане находится на начальном этапе своего становления как влиятельной политической силы, что партии не относятся к реальным центрам принятия политических решений. Все пять политических партий, допущенных к участию в парламентских и президентских выборах: Народно-демократическая партия Узбекистана (НДПУ), "Ватан тараккиети" ("Прогресс Родины"), Социал-демократическая партия "Адолат" ("Справедливость"), Демократическая партия "Миллий тикланиш" ("Национальное возрождение"), Национальная демократическая партия "Фидокорлар" ("Самоотверженные"), - являются откровенно пропрезидентскими. Ни одна из них не ставит своей задачей борьбу за власть (за исключением "Фидокорлара", которая, однако, лишь декларирует такое намерение). Как же их можно назвать политическими партиями в общепринятом смысле?

Поэтому восторги западных экспертов по поводу качества избирательного законодательства Узбекистана, в совершенствовании которого сами они принимали участие, явно преувеличены. С точки зрения юридической формы здесь действительно все в норме. А вот что касается особенностей общества, его традиций и реальной сегодняшней жизни, то законы о выборах вряд ли можно считать адекватными им. Об этом я постараюсь подробно рассказать в других главах своих записок. Здесь же я упоминаю об этом в связи с тем, что резкая критика выборов Президента страны и в Олий Мажлис со стороны ОБСЕ еще в период избирательной кампании мне не понятна.

Неужели кто-то в ОБСЕ, не будучи наивным человеком, мог всерьез полагать, что в постсоветском Узбекистане, при еще не сформировавшемся новом среднем классе, какие-либо политические партии могли бы стать значимыми элементами гражданского общества?

Такую роль мог бы выполнить только блок местного самоуправления при одном непременном условии: если он будет организован не сверху вниз, а снизу вверх, когда махалля и сельские общины организуют демократическим путем свои объединения в районах и областях, ассамблею или конгресс на республиканском уровне. Вот отвечающий логике истории Узбекистана становой хребет его гражданского общества, понимаемого как совокупность отношений в сфере экономики, культуры, политики, развивающихся независимо, автономно от государства.

Кто может сказать, что Президент Каримов недооценивает роль махалля (в широком смысле, как синонима местного самоуправления), что он не предпринимал неоднократные попытки вывести этот институт на самую высокую орбиту общественной жизни? Почему это не удалось сделать и какова здесь личная вина Каримова, - другой, особый разговор. Здесь речь идет о том, что был бы способен при наличии такой общественно-политической инфраструктуры сделать Каримов для того, чтобы граждане Узбекистана могли на январских президентских выборах свободно, без контроля государственной власти, выразить свое мнение. Думаю, что ответ лежит на поверхности: обеспечить выдвижение одного или двух альтернативных кандидатов и строгое соблюдение избирательного законодательства, демократичность которого, как я уже сказал, даже критиками нынешней власти в Узбекистане не ставилась под сомнение.

Альтернативный кандидат

Олий Мажлис назначил выборы президента на 9 января 2000 г., более чем за три месяца до этой даты, превысив на один месяц срок, предусмотренный соответствующим законом. К 8 сентября 1999 г. о своем участии в президентских выборах проинформировали все партии, однако с заявлением о регистрации кандидата в президенты обратились руководители только двух из них: Народно-демократической и "Фидокорлара". Первой был представлен Абдулхафиз Джалалов, второй - Ислам Каримов.

Абдулхафиз Джалалов родился 1 июня 1947 г. в Намангане в семье врача. В 1964 г. окончил сельскую школу, а в 1969 г. - Ташкентский государственный университет по специальности философия. В 1976 г. защитил кандидатскую, в 1992-м - докторскую диссертации.

В 1969-1971 гг. находился на действительной военной службе в рядах пограничных войск. С 1971 г. - на научно-педагогической работе.

С 1993 г. по настоящее время - директор Института философии и права Академии наук Узбекистана. В декабре 1994 г. был избран депутатом Олий Мажлиса первого созыва. В сентябре 1993 г. избран вторым, а в августе 1994-го первым секретарем Центрального Совета Народно-демократической партии Узбекистана.

К моменту выборов Джалалов имел пятилетний стаж политической деятельности. Однако ничего такого, что обратило бы на него внимание общественности, совершить он за это время не мог. Сколько-нибудь заметного авторитета, как соискатель высшего государственного поста, Джалалов в обществе не имел. То, что он знаток Гегеля и автор многих книг, одна из которых носит символическое название "Ответственность независимости", в состязании за пост президента страны вряд ли могло быть сколько-нибудь весомым аргументом. В том, что он, как кандидат в президенты, призванный засвидетельствовать urbi et orbi ("городу и миру", к общему сведению) демократичность этих выборов, сыграл свою роль далеко не лучшим образом, виновата конкретная политическая среда, в которой не могли быть оценены адекватно его реальные возможности.

Начать с того, что представленная Джалаловым программа практически состояла из различных высказываний И.Каримова, изложенных в его последней книге "Узбекистан на пороге XXI века". Никакой конкретики в этой программе не содержалось. Обоим кандидатам в президенты были предоставлены равные возможности использовать средства массовой информации и проводить встречи с избирателями. Вопреки ожиданиям, Джалалов лишь имитировал некую политическую самостоятельность, причем делал это с очевидной пассивностью. Во всяком случае, от какой-либо критики Каримова в своих выступлениях он уклонялся, чем оказал тому плохую услугу. Когда в день выборов журналисты спросили Джалалова, за кого он отдал свой голос, он ответил: "За Каримова". Слова эти тут же были переданы некоторыми телекомпаниями Европы и США, попали на страницы зарубежных газет. В одной из них соответствующая информация вышла под заголовком "О, sanсta simplicitas!" ("О, святая простота!").

Я спрашиваю сам себя: "Могли ли быть другие варианты выдвижения альтернативных кандидатов, усиливающие возможности протестного голосования? Не лучше ли был бы в этом смысле выдвиженец от представительных органов государственной власти?" Думаю, что этот вариант был бы ошибочным, такой кандидат воспринимался бы общественностью как откровенная креатура администрации президента.

К сожалению, не была реализована поддерживаемая самим Каримовым идея представительства в президентских выборах всех или основных партий. В этом случае Каримов мог бы получить на 5-10% меньше голосов избирателей, зато какой был бы выигрыш в аспекте демократического развития Узбекистана! Какие новые краски получил бы имидж Каримова за рубежом! И наверняка не было бы поспешно распространенного через два дня после выборов документа ОБСЕ, в котором выражалось сожаление в связи с отсутствием демократической состязательности.

Гласность

Один из главных принципов избирательного законодательства Узбекистана гласность выборов, их открытость, доступность информации для общественного ознакомления, обсуждения и контроля.

По моему мнению, сами президентские выборы прошли практически безупречно, компенсируя в значительной мере промах с альтернативными кандидатами.

В них приняли участие более ста независимых наблюдателей из 26 стран США, Германии, Канады, Израиля, Южной Кореи, Индии и др. (В их числе имел честь быть и я.) Некоторые из наблюдателей мне хорошо известны.

С Евгением Кожокиным, директором Российского института стратегических исследований (РИСИ), я познакомился в мае 1991 г. во время совместной командировки в США. Мы провели почти месяц в Вашингтоне и Нью-Йорке в тесном деловом общении. Сложились отношения взаимной симпатии, которые сохраняются до сегодняшнего дня. Человек он весьма взвешенный в своих оценках. Возглавляемый им институт образован Указом Президента России в 1992 г. как государственная научно-исследовательская организация для информационно-аналитического обеспечения деятельности высших органов законодательной и исполнительной власти.

РИСИ осуществляет разработку общих проблем национальной безопасности, занимается исследованием развития взаимоотношений между Россией и зарубежными странами, изучает характер и направленность региональных политических, военных и экономических процессов, проводит анализ и прогнозирование кризисных и конфликтных ситуаций в отдельных странах мира.

Другие общественные наблюдатели. Профессор из Германии Райнхард Зандер, в свои восемьдесят лет сохранивший удивительную физическую энергию и живость ума, последние годы посвятил делу развития и укрепления сотрудничества между Германией и новыми независимыми государствами Средней Азии. Он вице-президент Немецко-среднеазиатского культурного общества (в этом качестве он мой начальник, поскольку я состою членом его совета), соиздатель и редактор издающегося во Франкфурте-на-Майне журнала "Oxus", освещающего для немецкого читателя вопросы политической, экономической и культурной жизни в Среднеазиатском регионе. Крупный американский предприниматель Сэм Домб (кстати, личный друг президента Клинтона) - человек, близкий к руководству еврейских организаций США и весьма авторитетная персона в Израиле. Игорь Соловьев - депутат сейма Латвийской республики, руководитель парламентской фракции "За права человека в единой Латвии", борец за интересы русскоязычного населения этой страны.

Внимательно отслеживал выборы в Узбекистане, правда, издалека, из Брюсселя, и кыргызский писатель Чингиз Айтматов. В представлении он не нуждается. Не могу забыть своего впечатления от чествования Айтматова по поводу его недавнего 70-летия в Бонне 8 февраля 1999 г. Переполненный зал бундестага. Великолепные, высокоинтеллектуальные выступления видных немецких общественных деятелей и ученых, преисполненных чувства уважения и преклонения перед выдающимся писателем, многократные и продолжительные овации в честь юбиляра. Это в Германии, народ которой достаточно сдержан при определении заслуг иностранцев.

Вряд ли у кого-нибудь может вызвать сомнение компетентность и объективность оценки президентских выборов в Узбекистане со стороны всех этих людей. Думаю, что и остальные иностранные наблюдатели были в полной мере независимыми.

Центральная избирательная комиссия 9 октября 1999 г. утвердила "Положение об официальных наблюдателях иностранных государств и международных организаций на выборах в Олий Мажлис и президента Узбекистана". Оно, в частности, предусматривает, что официальные наблюдатели имеют право присутствовать на избирательном участке и наблюдать за опечатыванием избирательных ящиков для голосования, за выдачей гражданам избирательных бюллетеней, присутствовать при подсчете голосов и составлении протокола участковой избирательной комиссии, делать публичные заявления. Хотя некоторые из нас и не были иностранными наблюдателями в точном смысле названного "Положения", но очерченными в нем правами пользовались в равной мере.

У меня есть все основания утверждать, что выборы были свободными и честными. Ни один из иностранных наблюдателей не высказал иного мнения.

На избирательных участках № 161, 162, 175 Ташкента, где я находился в течение всего дня выборов, никакого давления на избирателей не оказывалось, решение голосовать за Каримова или за его конкурента было продиктовано только их личными убеждениями.

В беседах со мной люди высоко оценивали роль Каримова в обеспечении стабильности в стране, предсказуемость его политики. Они, стар и млад, говорили примерно следующее: "Нам сегодня трудно жить, но мы верим, что завтра будет лучше". - "Почему вы верите в это?" - спрашивал я. - "Мы видим, что Каримов ведет страну в правильном направлении. Конечно, и он совершает ошибки, но это серьезный человек, не бросающий слов на ветер".

Узбек лет шестидесяти, как выяснилось, детский врач, сказал: "У Каримова душа народа. Поэтому за него люди и голосуют". Другой избиратель, тоже узбек, сорокалетний рабочий, заметил: "Каримов самый честный человек из всех тех, которые там, наверху". Все избиратели из числа русских, с кем мне довелось пообщаться, были благодарны Каримову за то, что в Узбекистане отсутствует этническая дискриминация, что их дети имеют широкие возможности получать среднее и высшее образование на родном языке. По их убеждению, Каримов как никто другой гарантирует русским в Узбекистане защиту от радикального ислама.

Евгений Кожокин провел, по его личной просьбе, день выборов в Намангане. Он беседовал со многими мусульманскими священнослужителями, интеллигентами, простыми людьми. Практически все они, как считает Кожокин, искренне высказывали мнение, что сейчас в Узбекистане Каримову нет альтернативы. Один уважаемый мулла сказал Кожокину: "Те, кто организовал в феврале прошлого года взрывы в Ташкенте, - это не мусульмане. В своих молитвах мы воздаем благодарность Аллаху, который сберег Каримова".

Сэм Домб посетил несколько избирательных участков в Ташкенте и близлежащих селах. Его мнение: "Альтернативный кандидат был очень слабый, и людей пришло голосовать слишком много. Само же голосование проходило честно, в чем у меня нет никаких сомнений". Райнхард Зандер заявил поздним вечером 9 января: "К сожалению, выборы не были по-настоящему конкурентными. Но то, что Каримов получил мандат президента на новый срок из рук народа, у меня никакого сомнения не вызывает. Он - народный президент". Игорь Соловьев: "Я снимаю шляпу перед Президентом Каримовым за те возможности равенства и свободы, которыми пользуются русские в Узбекистане. Все эти люди, я убежден, искренне проголосовали за Каримова".

Дней через десять после президентских выборов в Узбекистане я летел из Франкфурта в Бишкек вместе с Чингизом Айтматовым. Он рассказывал: "Западные журналисты в Брюсселе спрашивали меня, как я могу прокомментировать избрание Каримова на следующий срок, не считаю ли я, что выборы не были демократичными? Я ответил, что достаточно хорошо знаком с положением дел в Узбекистане и не вижу человека, имеющего больше, чем Каримов, оснований для того, чтобы занимать пост президента. Но главное, в чем я убежден, - таково же мнение народа Узбекистана. Для меня это главный довод в пользу демократичности выборов Каримова".

Результаты

В выборах приняли участие 95 процентов избирателей. Корреспондент радио Би-би-си, аккредитованный в Ташкенте, спросил меня: "Если выборы были свободными, почему так высок процент людей, пришедших на них?" Я ответил: "Все дело в ментальности. Для узбеков выборы - это нравственный долг". Действительно, ни один из иностранных наблюдателей не отметил фактов принуждения к участию в выборах.

Другие наблюдатели, к примеру, член конгресса США Бо Болтер, представляющий Еврейский институт национальных стратегических проблем, и дипломат из Южной Кореи Лимб Ток Кю, назвали активность избирателей доказательством демократических процессов в Узбекистане. Болтер увидел в этом факте еще и свойственную узбекскому народу межнациональную толерантность, поскольку, по его наблюдениям, эту активность проявили люди различных конфессий и национальностей.

И еще цифры. На этот раз завершающие. На избирательном участке № 161 урну открыли и считали голоса под моим внимательным наблюдением.

За Каримова проголосовали - 90,2% участвовавших в голосовании, за Джалалова - 7%, против обоих кандидатов - 2%, испорченных бюллетеней - 0,8%. По сведениям присутствовавших при подсчете голосов двенадцати иностранных наблюдателей, с которыми мне удалось лично побеседовать утром 10 января, количество избирателей, отдавших голоса Каримову, составило от 89 до 93%.

Поэтому для всех нас не были неожиданными данные Центральной избирательной комиссии, которые ее председатель объявил уже к середине дня. За Каримова проголосовали 91,9% избирателей, за Джалалова - 4,17%, недействительными были признаны 3,9% бюллетеней (в это число входят и бюллетени избирателей, проголосовавших против обоих кандидатов).

"Независимая газета" писала, что за Каримова отдали голоса не только большинство избирателей Ташкента (93%), Бухары (92%), Самарканда (92,9%), но и Ферганы (92%) и Намангана (90,8%), а эти регионы считаются и считались наиболее сложными в конфессиональном отношении (НГ, 11.01.2000).

Думаю, что ход и результаты президентских выборов 2000 года в Узбекистане, безусловно, нуждаются в спокойном и глубоком осмыслении. Но одно очевидно было сразу же. Это - несомненный триумф Ислама Каримова, высокая оценка народом всего, что сделано в стране за годы его руководства. Таково мнение практически всех, кто беспристрастно оценивает это событие. Процитирую московские "Известия". И не потому, что там написано нечто особенное, просто эта газета первая попала мне в руки.

Итак, "Известия" от 11 января 2000 г. Из заметки "Ислам Каримов не мог не победить":

"Он для людей - символ стабильности и безопасности. Находясь рядом с такими соседями, как Таджикистан и Афганистан, узбекские избиратели голосуют за сильную, предсказуемую власть...

Каримов пользуется авторитетом у народа. Однако это скорее вера по расчету. Каримов очень логичен в своих действиях и понятен народу. Он не делает ничего такого, чтобы понравиться людям. Он работает".

ФЕНОМЕН ИСЛАМА КАРИМОВА

(КАК СТАТЬ ПРЕЗИДЕНТОМ...)

Во всем хотелось мне дойти до самой сути

Летом 1995 г. я спросил у Каримова, мечтал ли он в юности или в зрелые годы о какой-то особой карьере на партийном и государственном поприще, о достижении высоких политических вершин.

Каримов ответил не сразу. Переспросил: "Карьере?" Потом сказал: "Если понимать под карьерой продвижение в избранной мной сфере деятельности, известность, славу, тогда могу ответить утвердительно. Но, знаете ли, у меня на всякие такие мечтания времени и сил не оставалось. Делом занимался. Я человек действия. При этом для меня всегда были неприемлемы интриги, какие-то обходные пути к успеху, к получению очередной более высокой должности или какой-то еще выгоды. Всю жизнь старался работать честно".

Несколько фактов, о которых в большей или меньшей мере сейчас знает почти каждый в Узбекистане. Тем не менее не напомнить их в данном случае нельзя. Ислам Каримов родился в 1938 г. в Самарканде в довольно бедной семье. Детство пришлось на войну, юность - на тяжелые послевоенные годы. Вот фрагмент из нашей беседы.

"Я шестой из семи детей в семье. Семья небогатая и, если так можно выразиться, неродовитая. Отец - простой служащий, мать - домохозяйка. За спиной у меня никто никогда не стоял, рассчитывать мог только на себя, на свои силы и способности. С детских лет я знал цену труда и цену куска хлеба. Знал нужды простых людей, с которыми мы жили бок о бок".

Тогда были все бедны. По рассказам бывших школьных товарищей Каримова, в его родительском доме - земляные полы, керосиновые лампы, печки-буржуйки. Из мебели разве что дощатый стол, за которым готовили уроки, и уж совсем роскошь - этажерка с книгами.

В шифоньерах нужды не было: вся одежда та, что на себе. Школу Каримов окончил в Самарканде. Школа носит имя Пушкина. Я посетил ее. Обыкновенное небольшое типовое двухэтажное здание.

Примечательно только то, что она находится через дорогу от великолепного памятника средневековой архитектуры, одной из узбекских национальных святынь Биби-Ханым - грандиозной соборной мечети Эмира Тимура, богато украшенной изразцами, резным мрамором, росписями.

Старшая сестра одного из школьных друзей Каримова, живущая сейчас в Израиле, вспоминает: "Чем выделялся этот мальчик среди ребят его класса? Сразу даже не отвечу. Пожалуй, большей серьезностью, основательностью. Обладал хорошими способностями и отличной памятью. Ислам и мой брат занимались на отлично и ходили в несколько кружков: моделестроения, шахматный".

В школе хотели создать музей, посвященный Каримову, но он запретил.

Однако в связи с тем, что здесь за несколько лет до Каримова учился будущий известный ученый-химик академик В.Коптюг, появился повод для организации музея школьной славы. Три фотографии Каримова - вот и все экспонаты, касающиеся президента. На одной он во втором классе. Бедно одетый мальчик среди таких же мальчишек и девчонок. Другая фотография - 9-й класс, будущий президент с товарищами мастерит авиамодель. И выпускная фотография. Парень как парень, ничего особенного. Правда, фотография его больше, чем у других. Он один из двух выпускников, окончивших школу с золотой медалью. На мою просьбу рассказать что-нибудь примечательное о школьных годах Каримова учительница, ответственная за школьный музей, заметила: "Ислам Абдуганиевич убедительно просил не делать этого".

Каримов рассказывал сам: "Сколько я себя помню, любил учиться, докапываться до сути. Учеба мне всегда доставляла удовольствие, радость от того, что узнаю что-то новое. В молодости у меня была цель добиться такого совершенства в своей профессии, чтобы люди говорили: да, этот человек знаток своего дела, это мастер". Каримов улыбнулся, что-то вспоминая, и добавил: "Пожалуй, самое сильное впечатление студенческих лет у меня связано с Ташкентским институтом народного хозяйства, который я окончил по системе вечернего обучения. Я сдавал там бухгалтерский учет три раза. Два раза уходил с экзамена сам, извинившись перед преподавателем. Меня самого не устраивали мои знания".

В 1960 г. Каримов окончил факультет машиностроения Среднеазиатского политехнического института по специальности инженер-механик.

После окончания института в 1960-1966 гг. работал на заводе "Ташсельмаш" и авиационном заводе (Ташкентское авиационное производственное объединение) сначала помощником мастера, затем мастером, ведущим инженером-конструктором. В 1964 г. вступил в КПСС. С 1966 г. - в Госплане республики, где прошел все служебные ступени вплоть до первого заместителя председателя Госплана. В 1983 г. И.Каримов назначен министром финансов, в 1986-м - председателем Госплана и одновременно заместителем председателя правительства республики.

Из когорты технократов

Один из московских биографов Каримова пишет: "Получить первый в жизни партийный пост первого секретаря обкома ему помогли его решительность и умение точно оценить ситуацию. На одном из заседаний бюро ЦК КП Узбекистана он, тогда еще председатель Госплана, выступил с критикой руководства Кашкадарьинской области, не справлявшегося с плановыми заданиями по сбору хлопка. Его заявление о том, что область может собирать значительно больше хлопка-сырца, не могло остаться незамеченным".

Каримов об этом событии рассказывает по-иному: "Партийным работником в собственном смысле слова я никогда не был. У меня даже мысли не возникало о возможности такого поворота жизненного пути, такого скачка. А дело было так. В 1986 году, когда я работал председателем Госплана, а уже перестройка шла, мыслить намного смелее стали, подготовили мы для руководства республики серьезную аналитическую записку о проблемах и перспективах развития экономики Узбекистана. Честная, нелицеприятная была записка. Рассчитывал на серьезный разговор, а последовал окрик. Тогдашний ставленник Москвы, второй секретарь ЦК Анищев, устроил мне разнос.

Вообще, надо сказать, я в то время чувствовал, что вокруг меня сжимается кольцо отчуждения. Руководство отторгало меня. Мое дальнейшее пребывание в Ташкенте становилось все более нежелательным.

Вот вкратце то, что предшествовало моей ссылке в Кашкадарьинскую область. Меня так спешно убрали из Ташкента, что даже нарушили существовавший тогда порядок. Я не только не стажировался, точнее сказать, не проверялся в аппарате ЦК КПСС, но даже утвержден был на заседании Политбюро заочно.

Народ в Кашкадарьинской области принял меня не то что настороженно, а как-то безразлично. Два моих предшественника скомпрометировали себя. Один покончил с собой, боясь ответственности за какие-то неблаговидные дела, другого посадили. Некоторые люди говорили: "Новый первый секретарь, наверно, такой же, как прежние". У меня была главная задача: завоевать доверие людей. И я счастлив, что мне это удалось.

Три года я жил в комнате прямо в здании обкома. Три года аскетической жизни. Работал, в буквальном смысле слова, день и ночь. Без ложной скромности скажу: кое-что удалось сделать. Но самое главное для меня, что никто в области не мог сказать, будто Каримов нечестный человек. Я горжусь этим".

И еще одна запись из моего архива. Во время нашей общей встречи с Каримовым летом 1994 г. Карлайл, в частности, спросил: "Господин президент! В западных газетах пишут, что Каримов коммунистический президент, яркий представитель партноменклатуры, а Акаев - демократ по происхождению. Как вы можете прокомментировать это?"

Каримов в ответ заметил: "Между прочим, Акаев пришел на руководящую партийную работу раньше меня. Он, насколько я помню, в конце 1985 года был назначен заведующим отделом науки и вузов ЦК компартии Киргизии. А если по существу, то мои критики в вашей стране, по-видимому, не представляют себе качественный состав партаппарата в Советском Союзе в восьмидесятые годы. Коммунистический режим уже не мог существовать без людей компетентных, обладающих специальными знаниями в области экономики, финансового дела, сельского хозяйства, промышленности. Скажем так, без технократов. Именно среди них были те, кто, занимая далеко не низкие официальные посты, выступал против господствующих идеологических догм, за качественные перемены в партии и в стране. К числу этих людей я причисляю и себя.

Не посчитайте меня нескромным, но хочу сказать, что, когда я был министром финансов Узбекистана, бывший союзный министр финансов Василий Федорович Гарбузов, очень уважаемый в финансовом мире человек, выделял меня как профессионала, компетентного в своем деле, для которого главным в работе является не политическая конъюнктура, а финансовые приоритеты. Я это говорю, чтобы мысль свою обосновать: технократ я".

Известный в семидесятых-восьмидесятых годах драматург Александр Гельман написал в то время ряд пьес и киносценариев, где героями были партийные работники из когорты, в которую входил Ислам Каримов. В интервью, уже в октябре 1999 г., Гельман сказал, что сегодня к этим людям относятся с не меньшим уважением, чем в те годы, что именно они спасали авторитет партии, а в конечном счете обеспечили демократические и рыночные реформы во всех посткоммунистических странах. Целиком с ним согласен.

Лидер явного предназначения

Когда Ислам Каримов оказался у руля власти, Узбекистан стоял у пропасти, у последней черты. И казалось бы, никто уже не способен повернуть трагический ход событий. Он пришел к власти в качестве человека, призванного безотлагательно спасти страну. Поэтому я бы назвал его политическим лидером явного предназначения.

Термин этот позаимствован мною из американской истории. Его ввел в оборот в 1845 г. известный нью-йоркский публицист Джон О'Салливен, когда писал об 11-м президенте США Джеймсе Полке как о ярчайшем выразителе духа времени, как об инструменте, с помощью которого провидение осуществляло свою цель. Не берусь судить, верна ли была оценка названного президента. Но выражение мне показалось достаточно точным.

Дело в том, что многие российские и западные политологи и журналисты, специализирующиеся на проблемах постсоветского Узбекистана, пишут, что Каримов появился на вершине власти благодаря исключительно счастливому стечению обстоятельств. Хлопковое дело и жесткие андроповские чистки партийной номенклатуры республики освободили ему путь на самый верх партийной пирамиды, где при обычном течении дел сын простого служащего, за которым не стояло мощного клана, без крепких связей в республиканской партийной элите оказаться не мог.

Смею утверждать, что это по меньшей мере поверхностный вывод. Ведь и хлопковое дело, и андроповские чистки - лишь проявления общего кризиса системы, глубокого излома народной жизни. В такие переломные моменты истории необычайно усиливается потребность в харизматическом лидере, личности, наделенной исключительными качествами. Видный западный исследователь проблем политического лидерства образно заметил: "Великое событие всегда свадьба между лидером и временем". Добавим от себя: лидерство - это ежедневный плебисцит.

То, что Ислам Каримов стал во главе страны, не прилагая специально каких-либо стараний, - его предназначение. Это знак судьбы и момент истины и для Ислама Каримова, и для народа Узбекистана.

Древние мудрецы Востока считали, что каждый человек приходит в мир со своей судьбой и что у него есть, как минимум, шесть вариантов: от наилучшего до наихудшего. Словом, судьбу имеет каждый. Предназначение - удел очень немногих, тех, кто соответствует требованиям общественного времени, ритму политической жизни.

Предназначение - понятие, применяемое для описания человеческой практики, человеческого опыта, когда многое случившееся с человеком не является результатом его действий и воли, а как бы предопределено свыше. Предназначение определяет также биологические, психические, социальные качества этого человека. Предназначение вводит в дело протагонистов исторических трагедий и драм по каким-то ему только известным признакам, и замены здесь быть не может. В этом смысле, безусловно, прав исследователь шифров бытия немецкий философ Карл Ясперс, обозначивший историю полем вынужденного действа человека. Словом, предназначение вещь вполне трансцендентная.

В беседе с Каримовым на вопрос о том, смог бы он стать руководителем компартии Узбекистана при рутинном течении дел, он ответил: "Лично я исключаю такую возможность. Надо было иметь другой, чем у меня, жизненный путь, другой политический капитал, другие личностные качества. Во всяком случае, не иметь такого человеческого достоинства, которым я по своей природе наделен".

Итак, надвигающаяся катастрофа заставила Москву лихорадочно искать замену Рафику Нишанову. Дело было вовсе не в том, что того избрали председателем Совета национальностей Верховного Совета СССР. Было очевидно, что он по своим личным качествам не в состоянии изменить ход событий. Между тем поиски преемника из лиц, находившихся в первом эшелоне власти, не принесли успеха. Все они оказывались так или иначе замешанными в коррупции. Напрашивался такой же вариант решения вопроса, какой ранее был осуществлен при замене казахского лидера Динмухамеда Кунаева. Однако Политбюро ЦК КПСС, наученное горьким опытом алма-атинских событий декабря 1985 г., происшедшими там кровавыми массовыми беспорядками, не осмелилось пойти на этот шаг. Поиски продолжались в Ташкенте. Перешли ко второму эшелону. И из него предположительные кандидаты отпадали один за другим.

Так холодная осень срывает листья с деревьев. И только один лист в известном рассказе О.Генри храбро и мужественно противостоял бурным ветрам.

Там был нарисованный лист, а здесь живой. Только Ислам Каримов оказался волевым, компетентным, честным и неподкупным из всех потенциальных руководителей партии.

Был, правда, еще один соискатель, председатель Совета Министров Г.Кадыров - кандидатура наиболее приемлемая по должности. Все предыдущие первые секретари ЦК, от У.Юсупова до Р.Нишанова, до избрания на эту должность возглавляли либо правительство, либо Верховный Совет. Однако к Кадырову весьма прохладно относились в организационном отделе ЦК КПСС. Его поддерживал только тогдашний союзный премьер Н.Рыжков, чего, конечно же, было совершенно недостаточно.

Случай на Политбюро

Каримов вспоминает: "Как я стал первым секретарем ЦК компартии Узбекистана? Вышли на меня через Нишанова в первых числах июня 1989 года. Пригласили в Москву. Состоялись соответствующие встречи, беседы.

10 или 11 июня, сейчас точно не помню, пригласили на заседание Политбюро. Неожиданно для меня начались разного рода придирки со стороны Лигачева. И вообще тональность обсуждения, чего я тоже не ожидал, была не столько критической, сколько недоброжелательной и даже неуважительной. Тогда я, стоя на трибуне, сказал, обращаясь к Горбачеву: "Михаил Сергеевич! Снимите мою кандидатуру. Я вижу, что не устраиваю кое-кого здесь. (Имел я при этом в виду прежде всего Лигачева.) Предлагаю оставить еще месяцев на шесть Рафика Нишанова. Он наведет порядок, и после можно будет вернуться к вопросу о новом партийном руководителе Узбекистана. А мне разрешите уйти".

Горбачев пытался удержать меня, но я повторил: "Разрешите мне уйти".

Он резко сказал: "Что ж, если вы настаиваете - идите".

Я тут же улетел в Ташкент. Жене сказал, что возвращаюсь на завод. Мы оба работаем, семья небольшая, много ли нам надо.

Однако через два дня мне домой позвонил Нишанов и сообщил, что Москва санкционировала мое выдвижение первым секретарем".

Каримов в качестве руководителя страны был воспринят исключительно одобрительно и народом, и находящейся у власти партноменклатурой, и тогдашней оппозицией власти. Народом, потому что он, можно сказать, заждался прихода честного, умного, сильного руководителя государства. Каждый хотел бы, как минимум, уважать главу страны, потому что в определенный период времени данный конкретный деятель воплощает часть индивидуального самосознания. Партноменклатуру радовало то, что Каримов не принадлежит ни к одному из кланов. Оппозиция же не имела в то время в своих рядах сильных личностей, и ей требовалось время, чтобы подготовиться к захвату власти. И для местных бизнесменов, даже теневых, беспредел, который творился в стране, был невыносим. Им тоже требовалась хотя бы критическая масса порядка.

Словом, впервые за долгие годы во главе государства стал человек, наделенный столь выраженными волевыми качествами, целеустремленностью и способностью к жестким решениям, не политический игрок, а, если можно так выразиться, рациональный "решатель" проблем. И каких проблем! Уже сам этот факт имел для взбудораженного общественного сознания терапевтический эффект. И еще. Каримов был очень силен своей безальтернативностью. Последний фактор действует и по сегодняшний день.

Отчетливо помню, что и в Кыргызстане новости о Каримове обрадовались. Видимо, в силу какого-то наития, потому что в общем-то никто, за исключением узкого круга финансистов и экономистов, не знал его.

На волне политических экспериментов Горбачева Каримов воспользовался идеей совмещения постов партийного и советского руководителя. В кратчайший срок были внесены поправки в Конституцию, учредившие пост президента и процедуру его выборов. 24 марта 1990 г. Ислам Каримов избирается первым республиканским президентом в СССР. Верховный Совет проголосовал за его безальтернативную кандидатуру почти единогласно (при 8 голосах против). Полгода спустя, в ноябре 1990 г., Каримов становится одновременно и председателем правительства республики.

Появление в Узбекистане своего президента было полной неожиданностью для Горбачева и Лукьянова, работавших в то время над проектом уравнивания в правах союзных и автономных республик.

Из беседы с Каримовым: "Когда я приехал в Москву на заседание Государственного совета после избрания президентом, Горбачев в иронично-неуважительных словах представил меня членам Совета как второго после него президента в стране и пообещал разобраться с этой непонятной ситуацией. В ответ я сказал: "Если разговор будет продолжаться в таком тоне - я уйду с заседания". Потом Москва пыталась любыми путями убрать меня, но ничего не получилось. Силы были не те, да и народ Узбекистана стал иным".

Исторические аналогии

Появление Ислама Каримова у руля страны в известной мере можно сравнить с приходом Уинстона Черчилля к руководству Англией в 1940 году в катастрофическое для нее время. В своей речи в палате общин английского парламента Черчилль тогда сказал: "Я могу предложить только труд, слезы и пот. Нам предстоят самые горестные испытания, нам предстоят долгие-долгие месяцы борьбы и страданий. Вы спросите меня: какая наша цель? Могу ответить одним словом - победа, каким бы долгим и тяжелым ни был путь к ней, - ибо без победы мы погибнем. Я верю, что люди не допустят, чтобы мы проиграли. Я чувствую себя вправе в данном положении и в данное время призвать: идемте же вместе, вперед, объединим наши усилия".

Думаю, что и Каримов в июне 1989 г. был вправе сказать: "Представим с предельной ясностью, что не станет существовать Узбекистана, погибнет наша цивилизация, исчезнут вековые импульсы, толкающие наш народ к высоким целям". Каримов также вправе был заявить, что его единственная цель - победа, победа в том смысле, что надо предотвратить распад государственности, экономики и культуры. Наконец, он вправе и обязан был предложить всем политическим силам объединиться во имя этих великих целей. Что, собственно говоря, Каримов и сделал. И не его вина, что в то время его протянутую руку многие недальновидные и амбициозные политики не захотели принять.

Уинстон Черчилль - это пример великой преданности национальной истории и национальной идее, пренебрежения всем личным во имя судьбы страны. Англичане, как мне кажется, не особенно щедры на памятники своим национальным героям. Тем выше цена памятника Черчиллю, сооруженному в самом центре Лондона. Черчилль со своей знаменитой тростью, наклонив голову, упорно идет вперед, противостоя страшным ураганам истории, обрушившимся на его народ. Подобный памятник от потомков заслужил в будущем и Каримов. Только, понятное дело, без трости.

Чтобы поставить точку в теме сравнений, хотел бы сослаться на мнение Карлайла. Он, прочитав мою рукопись, заметил: "Я уважаю Черчилля, но все же если сравнивать Каримова с кем-то из известных западных лидеров, то я скорее уподобил бы его Рузвельту".

Что тут скажешь? Такое сравнение весьма почетно для Каримова. Действительно, и в концептуальном, и в личностном плане и у Каримова, и у Рузвельта есть немало общего. Но о Рузвельте речь еще впереди.

РУКА, ПОСЛУШНАЯ РАССУДКУ

(ПРИОРИТЕТЫ ПРЕЗИДЕНТА КАРИМОВА)

По советам аль-Фараби и Ибн Сины

"И величайший гений не прибавит ни единой мысли к тем, что мрамор сам таит в избытке, и лишь эти мысли нам явит рука, послушная рассудку".

Это слова из стихотворения Микеланджело Буонарроти. Удивительные по точности мысли слова. Рука, послушная рассудку. Рассудку, отражающему логику реальной жизни. Вот, собственно говоря, поэтическая формула политического стиля президента Каримова.

Со всей определенностью Каримов провозгласил в Олий Мажлисе сущность своей стратегии: "Революция, как примитивно варварская форма социального прогресса, для Узбекистана неприемлема".

Он неоднократно заявлял свое кредо как президента. Это - эволюция, постепенность, поэтапность реформ, оберегающие личность от катаклизмов и потрясений; приоритет экономики над политикой, социальных программ над экономическими; сильное государство, обеспечивающее правовой порядок и общественную дисциплину, религиозную и другие личные свободы; разумная национальная политика.

Кардинальный пункт стратегии Каримова - это возрождение и соединение прошлого с настоящим, традиционного жизненного уклада народа и модернизации, а теперь и постмодернизации. Да и сам по себе эволюционный подход Каримова тоже заложен в генетической памяти народа. Еще аль-Фараби писал: "Умеренные, средние действия, соизмеряемые с сопутствующими им условиями и средой, при всех прочих обстоятельствах более полезны для достижения счастья". Аналогичное мнение было на этот счет и у Ибн Сины. Вот оно: "От одного качества к другому можно перейти одним толчком. И можно переходить постепенно. Для людей приемлем постепенный переход".

Рассказу о том, как реализуется президентская стратегия, посвящена значительная часть моих заметок. Здесь же - о нескольких сюжетах политической жизни, возможно, не меньше, чем программные цели, характеризующих приоритеты президента Каримова и самого его как политического деятеля и как личность.

Возвращение надежды

Самым страшным в Узбекистане в восьмидесятых был даже не коллапс всей общественной системы. Самым страшным была утрата народом надежды.

И самое большее, что мог сделать и сделал Ислам Каримов, как политический лидер кризисного времени, было возвращение надежды упавшей духом, не уверенной в себе нации.

В накаленных стрессовых ситуациях того времени он вел себя отменно, утверждая в сознании людей давнишнюю мечту о национальном лидере, которым можно гордиться.

Практически с первых же дней Каримов оказался вполне подготовленным к тому, чтобы овладеть ситуацией, не поддаться стихийным процессам, а начать управлять ими. Он предпринял ряд решительных шагов по укреплению силовых структур - милиции, органов государственной безопасности. При его личном участии были погашены вспыхивающие в разных местах страны конфликты. Во всех этих случаях он действовал решительно и смело. Ему было ясно, что Узбекистан вряд ли переживет вторую Фергану (страшные и бессмысленные гонения турок-месхетинцев). При этом фактически Каримов был политиком-одиночкой, и только решительные и расчетливые действия позволили ему удержаться у власти. Он сумел верно уловить основные настроения общества, где господствовала обида на союзное руководство, превратившее республику в показательный полигон борьбы с коррупцией, очковтирательством и преступностью. Людям надоело быть посмешищем в глазах всей страны, всего мира.

Более четырехсот человек - московский десант из России, Украины и других республик - были направлены в Узбекистан для укрепления партийной организации. Каримов решительно взялся за дело. Уже к осени 1989 г. он избавился от московского десанта. Вскоре было восстановлено имя 24 года стоявшего во главе Узбекистана Шарафа Рашидова, при котором сформировались целые поколения. Произошла своеобразная реабилитация недавнего прошлого, сыгравшая важную роль для утверждения Каримова в глазах общественности и особенно среди столичной интеллигенции.

Обдуманно и последовательно Каримов начал работу по блокированию сил, сознательно или неосознанно дестабилизирующих общество. Именно в этом контексте следует воспринимать ограничения, которые были установлены в отношении всякого рода митингов, демонстраций, публичных выступлений в средствах массовой информации.

Несколькими точными ударами Каримов покончил с лицами в высших эшелонах власти, связанными с мафией, которые способны были в нужный для себя момент вновь вызвать раскол в обществе. Он смог удивительно быстро привести в чувство националистов-экстремистов, манипулировавших люмпенизированными толпами.

И это в то время, когда эти люди были на гребне популярности, когда власть во многих советских, а затем и постсоветских республиках шла у них на поводу, заискивала перед ними. Словом, он сразу же проявил себя как лидер, который не боится сказать "нет".

Избавление от страха

В конце восьмидесятых и начале девяностых годов Узбекистан, образно говоря, погрузился во мрак криминального беспредела. Такой криминальный апокалипсис был в свое время описан немецким философом Мартином Хайдеггером, который открыл мировое "ничто" - черную дыру в мироздании, когда перестает действовать божественный порядок, исчезают крепи бытия, логики, права, когда возникает ужас от ужаса.

Страх властвовал на улицах городов Узбекистана. Людей безнаказанно убивали и грабили не только ночью, но и днем. Автомашину моих друзей угнали среди бела дня буквально на их глазах, прямо с платной стоянки, предупредив, что, если они будут жаловаться, их просто убьют. Вечером в Ташкенте лишь редкие смельчаки позволяли себе погулять в парках или на улицах. Думаю, что беспредел был еще большим, чем, скажем, в городах России. А что было там, можно, в частности, прочитать у известного петербургского писателя Даниила Гранина.

Вот что он писал: "Среди приоритетов национальной безопасности страны на первое место вышли потери от криминальной обстановки. Люди гибнут и страдают морально, страдают невыносимо, униженные своей беспомощностью и бессилием. От нас скрывают, сколько человек ежедневно гибнет от рук преступников, сколько изувечено, сколько стало инвалидами. Я прошел войну на переднем крае, ходил в бой, в разведку, воевал в танке, в блокаду шагал по улицам Петербурга под обстрелом и бомбежкой и не помню, что ощущал такую удивительную боязнь, как сейчас".

Поэтому совершенно естественно, что борьба с криминалитетом стала главной составляющей кредо президента. "На наших улицах хозяевами будут честные люди, а не преступники", - обещал он народу и выполнил это обещание.

В марте 1995 г. на траурном митинге на похоронах убитого популярного тележурналиста Влада Листьева Б.Ельцин сказал: "В Узбекистане взяли и расстреляли шесть бандитских групп. Расстреляли органы внутренних дел. И положение сразу же начало улучшаться". В Ташкенте, насколько мне известно, дезавуировали это заявление Ельцина. Однако в любом случае оно красноречивое подтверждение того, какой положительный имидж имел к этому времени Узбекистан и насколько высок был рейтинг его президента в борьбе с преступностью. Действительно, в июле 1995 г. я спокойно гулял по ночному Ташкенту.

Страх порождала и непрерывно подпитывала не только непомерно разросшаяся криминальная среда. Это было время охлократии, власти толпы. Описанное Платоном и Аристотелем, это явление во все века и практически у всех народов являлось непременным спутником слабой власти и безответственной свободы. В последние советские годы и в первые годы независимости в постсоветских республиках охлократия была следствием грубейших просчетов политики Горбачева и организационной беспомощности тогдашней демократической оппозиции.

В принципе безразлично, под какими знаменами толпа осуществляет массовый террор, произвол и насилие - религиозными, фашистскими, националистическими или коммунистическими. В Узбекистане охлократия бесчинствовала под зеленым знаменем ислама.

В этой связи нельзя не рассказать о событиях, происшедших в Намангане в конце 1991 г. В один из декабрьских дней толпа, руководимая религиозными фанатиками, захватила здание бывшего Наманганского обкома партии. В центре зала был натянут огромный плакат со словами: "Да здравствует исламское государство!" Именно под этим лозунгом начался и не прекращался многочасовой митинг. Было выдвинуто пять условий, которые власти должны выполнить. Первое условие - сюда должен приехать Каримов. Второе - он должен поклясться на Коране в верности исламу и здесь, сейчас же, провозгласить исламское государство. Третье - посещение мечетей должно стать обязательным для мусульман, в том числе и для руководителей государства, которые обязаны молиться вместе с народом. Четвертое - пятницу объявить нерабочим днем. И пятое условие - немедленное открытие религиозных школ.

Далее слово журналисту Олегу Якубову:

"О том, что происходит в Намангане, Президенту Каримову доложили сразу же. Будучи по природе человеком решительным и волевым, он и на этот раз решение принял мгновенно: "Еду в Наманган". Помощники и руководитель службы безопасности президента пытались отговорить его от этого небезопасного шага, но президент распорядился: "Готовьте самолет". Уже через час он прибыл в Наманган.

Экстремисты, пьянея от собственной безнаказанности, сразу же выдвинули еще одно условие: "Мы хотим говорить только с президентом, в зал пусть войдет он один". Ислам Абдуганиевич только пожал плечами и молча двинулся вперед. Лишь одному из его телохранителей удалось проникнуть в зал, но это обстоятельство президента, казалось, ничуть не смутило. Внешне он выглядел совершенно невозмутимым, спокойно выслушал требования немедленно распустить парламент и подписать указ о провозглашении исламского государства. Ни один мускул не дрогнул на лице президента, когда экстремисты объявили ему, что он не выйдет из зала, пока не выполнит эти требования.

Зал бесновался, и первые слова Ислама Каримова потонули в невероятном шуме, но потом все стихло. "Я не боюсь никаких угроз, - начал Ислам Абдуганиевич. - Чтобы уйти сейчас отсюда, я мог бы обмануть вас, сказать, что согласен на все ваши требования, подписать указ и спокойно уехать, а потом его отменить. Мог сделать и иначе - уехать отсюда, вызвать войска, милицию, и здесь бы навели порядок. Но я президент, и я мужчина, я не бросаю слов на ветер и привык держать свое слово. Подписать указ об изменении в стране государственного строя - не в моих полномочиях. Эти вопросы решает Верховный Совет. Мы соберем Верховный Совет, а вы пришлете в Ташкент своих представителей. Обещаю, что на заседании мы внимательно выслушаем все ваши аргументы и сообща примем решение". (Якубов О. Волчья стая. Кровавый след террора. М.: Вече. 1999. С. 40-42.)

Потом некоторые московские и западные журналисты расписывали ужасы репрессий, которым подверглись наивные и доверчивые религиозные активисты. Как жаль, что они не видели трупы шести молоденьких российских солдат, растерзанных в Намангане воодушевляемой этими активистами толпой, и сожженных заживо детей турок-месхетинцев. Или сами не побыли в такой толпе. Очень полезно в плане впечатлений.

Ошская трагедия

И был Ош. Подробно писать сейчас об ошских событиях июня 1990 г. не считаю для себя возможным по многим причинам. Напомню, что тогда только за два дня, по свидетельству Аскара Акаева, в межнациональной бойне бессмысленно погибли сотни узбеков и кыргызов. Республику чудом удалось спасти от второго Карабаха. Помогла четкая позиция президента Каримова.

На юге Кыргызстана живет более шестисот тысяч узбеков. Почти каждый из них имеет родственников в сопредельных районах Узбекистана. Десятки тысяч людей, с оружием и без, стали собираться на границах двух республик под лозунгами защиты своих братьев. Их с трудом сдерживали армейские подразделения, срочно переброшенные из центральных районов России. Обстановка накалялась с каждым часом.

В этой поистине критической ситуации Каримов заявил, что, пока он президент, ни один узбек не перейдет границу Кыргызстана с недобрыми намерениями, что он не допустит никакой мести, чем бы она ни была вызвана. И он предотвратил трагедию, используя все доступные президенту средства. Какой удивительный нравственный подвиг! И как редки они в современном мире.

Карлайл по поводу ошских событий говорил, что Узбекистан и Кыргызстан взаимно заинтересованы в том, чтобы обстановка в Ошской области оставалась стабильной. К этому всеми силами стремится Каримов, чтобы не допустить трагедии, подобной той, которая внезапно разыгралась в июне 1990 г.

Тогда он мудро не позволил узбекским сепаратистам осуществить их цели в отношении Оша. Вряд ли какой-либо другой узбекский лидер смог бы сделать подобное. К сожалению, роль Каримова в предотвращении кровавого этнического конфликта в Оше и во всей Ферганской долине не была отмечена на Западе, что крайне несправедливо.

В марте 1991 г. Каримов прилетел в Ош для подписания договора о дружбе и сотрудничестве между Узбекистаном и Кыргызстаном.

Вдоль всей дороги из аэропорта и на улицах города тысячи людей приветствовали Каримова. Это был никогда не виданный мною, ни до, ни после, массовый энтузиазм и восторг по поводу приезда государственного деятеля. Люди с цветами, а был, напомню, март, выбегали на проезжую часть улиц, бросали букеты под колеса автомобиля, в котором ехали лидеры двух республик. Кортеж то и дело останавливался в толпе.

Во время одной из остановок Каримов и Акаев вышли из автомашины. Их сразу окружила плотная толпа. Говорили слова благодарности, сажали на руки Каримову маленьких детей. Какой-то старик обнял его и плакал на груди. После подписания договора в областном театре состоялся концерт кыргызских и узбекских артистов. Когда Каримов и Акаев вошли в зал, присутствующие стоя устроили им овацию, которая не стихала минут пятнадцать. Кыргызы, узбеки, русские выражали президентам свою признательность, благодарность за избавление их от крови и пожаров, от убийств и насилия, за то, что они вернули мирную жизнь. Это было удивительным проявлением народной любви. Один из немногих звездных часов, выпадающих на долю людей.

Вечером на прощальном ужине в аэропорту Каримов был молчаливым и даже грустным. Долго собирался с мыслями, прежде чем начать говорить. Проявление восторженной благодарности жителями Оша очень взволновало его. Он сказал следующее: "Меня сегодня здесь так сердечно приветствовали. Однако чувства людей по отношению к руководителям государства очень скоротечны, а ведь по-человечески трудно пережить, когда любовь и признательность народа сменяется равнодушием или, что еще хуже, пренебрежением. Вот что меня заботит: как достойно прожить отпущенные годы на посту президента".

Когда я получил возможность рассказать обо всем этом на симпозиуме "Центральная Азия и мир" в Гарвардском университете 13 июня 1996 г., в зале, где участники симпозиума в это время обменивались репликами, то и дело отвлекаясь от выступлений, наступила полная тишина. И тишина эта была тоже данью уважения Каримову, его человеческому и государственному подвигу.

Думаю, что такого же признания заслуживает вклад Каримова в прекращение гражданской войны в Таджикистане. Об этом написано достаточно много. Расскажу в этой связи только об одном случае.

На заседании глав СНГ 6 июля 1992 г. (я был на нем в качестве члена делегации Кыргызстана) Каримов при обсуждении повестки дня сказал, что сегодня для всего СНГ главный вопрос - гражданская война в Таджикистане. Как остановить эту войну? Что могут сделать для этого страны СНГ? Тогдашний руководитель Таджикистана Рахман Набиев очень болезненно воспринял эти слова Каримова и высказался в том смысле, что именно он, и никто иной, вправе делать подобные заявления, что это их, таджиков, дело и горе. Каримов возразил Набиеву: "Если вы не сочли нужным поднять этот вопрос первым, я сделал это по праву президента соседней страны, связанной с Таджикистаном общей историей и общей кровью. И вообще, если где-то гибнут люди, это касается всех и каждого. Чужого горя не бывает, если мы хотим остаться людьми. Иначе зачем мы все здесь? Зачем существует СНГ?" Я отчетливо помню эти слова Каримова и то, как они буквально перевернули весь ход заседания.

В декабре 1991 г. Каримов побеждает на всенародных президентских выборах, которые, в отличие от Кыргызстана и Казахстана, проводились на альтернативной основе. За него было подано 86% голосов. Его конкурентом был лидер Демократической партии "Эрк" ("Свобода") Мухаммед Салих, набравший 12,6% голосов. Западные аналитики писали потом о том, что противники были фактически далеко не равны на этих выборах, что на стороне Каримова находилась вся всесильная государственная машина и т.п.

Все это, возможно, и так. Однако ни один объективный наблюдатель не смог бы возразить против того, что все то, что успел Каримов сделать за два с половиной года на посту главы государства, люди оценили по достоинству, что уже в это время популярность Каримова в народе была так велика, что иного результата при голосовании быть не могло. Выборы стали фактом народного признания.

Мусульманин ли Каримов?

В начале октября 1999 г., во время государственного визита Каримова в Киев, он дал интервью обозревателю газеты "Время", который спросил Президента Узбекистана, почему именно его радикальные исламисты называют своим главным врагом и вообще не считают мусульманином?

Каримов ответил: "Я мусульманин, я ношу Аллаха в сердце. Узбекистан страна, где 82 процента населения мусульмане. К сожалению, у нас есть прекрасная база для одурманивания людей, в первую очередь молодежи, серьезно не знающей своей религии. Поэтому в сентябре этого года мы открыли в Ташкенте Исламский университет, при котором будет создан лицей для абитуриентов. Наш народ дал миру великих исламских философов и мыслителей. Не буду называть всех имен, возьмите хотя бы имама аль-Бухари, великого собирателя хадисов, жизнеописаний нашего пророка Мухаммеда. Где он сегодня покоится? В Самарканде! А кто создал сегодня там комплекс, которому приезжают поклоняться десятки тысяч людей всего мусульманского мира? А кто облагородил могилу Накшбанди, могилу Ат-Термези, многих других... Я посвятил себя этому делу!"

"Рискну заметить, - сказал корреспондент, выслушав этот ответ, - что многие из тех, кто считает себя истинным приверженцем ислама, отказывают вам в праве быть наследником этой религии, поскольку все, что вы делаете, утверждают они, неискренне".

"В Коране, - ответил Каримов, - никому не дано права определять мусульманин человек или нет. Только один Аллах определяет это.

Однажды в иранской прессе начали писать про меня подобную чушь. Это было тогда, когда я занял особую, самостоятельную позицию в связи с политикой Тегерана. Я встретился в то время с министром иностранных дел Ирана Велаяти и задал ему вопрос: "Вы считаете себя истинным мусульманином?" - "Да, - отвечает он, - я истинный мусульманин. Я выполняю все пять заветов, наказанных мусульманину". - "Скажите, - спрашиваю его, - а кто имеет право давать оценку, истинный вы мусульманин или нет?" Он на этот вопрос мне не ответил, хотя и очень знающий ислам человек".

Действительно, если у шиитов миссию пророка в известной мере выполняют видные представители духовенства, носящие титул аятоллы, то главный постулат суннизма в том и состоит, что после смерти пророка никто из людей не может исполнять роль посредника в отношениях с Богом. Божественную волю можно выявить, изучая Коран, предания о жизни пророка, суждения по аналогии и учитывая мнение мусульманской общины.

Признанные в исламском мире мыслители утверждали, что претворение шариата в земных делах предполагает не столько жесткое следование его нормам, сколько разумное решение любых проблем в духе постепенности, умеренности, поиска компромисса и уважения к власти.

Эти исходные постулаты политического ислама должен разделять каждый мусульманин и помнить аят Корана: "О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху и повинуйтесь Посланнику и обладателям власти среди вас" (4:59).

Уважение к данной Аллахом государственной власти воспитывали в мусульманах самые авторитетные исламские мыслители, в том числе и те, кого фундаменталисты почитают в качестве своих идейных наставников: Теймия ибн Кайим аль-Джаузийя (1292-1350), Муххамед ибн Абд аль-Ваххаб и др.

Вспоминается исполненная великой мудрости мысль, известная еще первым поколениям исламских ученых: "Смотрите, от кого берете свою религию".

В этой связи хочу рассказать о том, что случилось в наши дни под флагом ислама с немцем Хельмутом Хофером в имеющем многовековую культурную историю и модернизирующемся Иране.

Лично для меня это была впечатляющая иллюстрация на тему: "Сон разума рождает чудовищ".

Двадцать первого января 2000 г. Хофер стал персоной номер один буквально во всех немецких газетах и телевизионных программах Германии. Вот заголовки на первой странице "Frankfurter Allgemeine Zeitung", "S?ddeutsche Zeitung", "Die Welt", "Bild": "Хельмут Хофер - 795 дней мучений наконец миновали", "Немецкий предприниматель Хельмут Хофер после двух лет страданий наконец оправдан судом в Тегеране", "Прерванный путь к невинной гибели".

"Bild" сообщала: "Вчера в Тегеране после 795 дней ареста муллы отпустили наконец на свободу немецкого бизнесмена, 58-милетнего Хельмута Хофера. Гамбургский бизнесмен Хельмут Хофер, торгующий кожей и запасными частями для автомашин, был арестован осенью 1997 г. и 28 января 1998 г. приговорен в Тегеране к смертной казни за предполагаемые сексуальные отношения со студенткой-мусульманкой. Жестокий, нечеловеческий приговор предусматривал смертную казнь через публичное избиение камнями. Хофер категорически отвергал предъявленное ему обвинение, заявляя, что испытывал к этой студентке самые возвышенные чувства и готов был вступить с ней в брак после принятия мусульманской веры. Студентка подтверждала показания Хофера. Смертный приговор дважды отменялся из-за недостатка доказательств и дважды вновь подтверждался в высших судебных инстанциях Ирана. Двадцатого января текущего года Хофер был оправдан за недоказанностью преступления".

Влиятельная "Frankfurter Allgemeine Zeitung": "Хроника происшедшего с Хофером - это свидетельство недостойной игры с жизнью человека, безвинно попавшего в жернова большой политики".

Немецкие политики обвинили Иран в государственном захвате заложника с целью добиться освобождения агента иранской тайной полиции Дараби, приговоренного немецким судом к пожизненному заключению за участие в убийстве в Берлине одного из лидеров курдской оппозиции.

По моему убеждению, только один этот факт дает Президенту Узбекистана основания заявить своим иранским критикам, что именно они не имеют ничего общего с исламом. И при этом сослаться на слова Мухаммеда Сайда Тантави, шейха исламского университета Аль-Азхар в Египте, самого авторитетного исламского учебного заведения в мире: "Ислам - это религия, которая ненавидит экстремизм и фанатизм".

Правильно прочитанный Киплинг

В начале мая 1995 г. президент Клинтон принял решение об установлении эмбарго в отношении Ирана в связи с поддержкой этим государством международного терроризма. Этому предшествовал демарш США в отношении России по поводу продажи Ирану двух атомных реакторов.

Ислам Каримов, единственный из глав стран СНГ, осудил сделку России с Ираном и поддержал решение Клинтона об эмбарго. Это был, по мнению некоторых американских экспертов, очень сильный ход.

Президент Узбекистана убил одним выстрелом двух зайцев: получил хороший шанс на усиление американской помощи Узбекистану в области рыночных реформ и ослабил свою оппозицию.

Об этом случае я вспомнил в связи с вопросом, кто кому больше нужен, Узбекистан Западу или Запад Узбекистану. Как бы то ни было, сильный и волевой Президент Узбекистана, противостоящий радикалистскому исламу в одной из самых исламских стран мира, незаменимый союзник для Запада. Движение же Запада навстречу Каримову крайне важно для Узбекистана.

Билл Клинтон, встречаясь с Исламом Каримовым в июне 1996 г. в Вашингтоне, подчеркнул, что США намерены развивать связи с Узбекистаном по широкому кругу вопросов, принимая во внимание ключевую роль Узбекистана в Центрально-Азиатском регионе.

Как считают президент чикагского Национального стратегического форума Ричард Фридман и член ученого совета форума директор Международной корпорации по использованию научных достижений (SAIC) Эндерс Уимбуш, интересы Запада ориентированы на обеспечение доступа к центральноазиатской нефти и другому сырью, а также на защиту западных инвестиций в регионе, на недопущение потока наркотиков из Центральной Азии, обеспечение безопасности региональной ядерно-энергетической инфраструктуры, нераспространение ядерного оружия, предотвращение военных конфликтов между центральноазиатскими странами и внутри них.

По мнению ведущих американских аналитиков Пола Хензе и уже упомянутого Эндерса Уимбуша, приоритетным в центральноазиатской политике Запада является Узбекистан с его удивительной историей, культурой и религией.

Директор Института Центральной Азии Фредерик Стар, один из ведущих американских специалистов по проблемам этого региона, полагает, что среди центральноазиатских государств только Узбекистан имеет все основания претендовать на роль региональной стабилизирующей силы. По его мнению, Казахстан обременен этническими и территориальными проблемами с Россией, в Кыргызстане сильны региональные сепаратистские настроения и существует опасность тяжелых межэтнических столкновений на юге страны. Это может поставить под угрозу само существование Кыргызстана как самостоятельного государства. Стар считает, что Туркменистан, несмотря на запасы газа, при его населении в 4 млн. человек, подобно Объединенным Арабским Эмиратам и Кувейту, уязвим в области безопасности. Таджикистан еще длительное время будет находиться в состоянии глубокого противостояния различных субэтносов и кланов, да к тому же втянут во внутриафганский конфликт (Starr F.S. Making Eurasia Stable // Foreign Affairs, 1996, January/ February. №1. Vol. 75.

Р. 80-92).

Таковы основные характеристики вектора Запад - Узбекистан. Противоположный вектор - жизненный интерес Узбекистана к Западу - весьма четко определил Збигнев Бжезинский. В 1998 г. в книге "Великая шахматная доска" он писал: "Если Америка не станет оказывать поддержку Узбекистану в его усилиях по национальной консолидации, то судьба этой страны будет оставаться неясной". Бжезинский, как следует из его дальнейших рассуждений, сторонник такой поддержки. Хотелось бы верить в искренность многоопытного политика.

Парадоксальные ситуации возникают иногда в человеческом сознании. Некоторые суждения признанных авторитетов однажды кем-то ставятся с ног на голову, а потом так и живут в перевернутом виде. Более того, в таком виде приобретают значение афоризма. Это случилось и с Редьярдом Киплингом, его "Балладой о Востоке и Западе". Непрестанно цитируют:

"О, Запад есть Запад, Восток есть Восток,

И с мест они не сойдут,

Пока не предстанет Небо с Землей

На Страшный господень суд.

Цитируют как идею - несовместимость двух суперцивилизаций. Но ведь баллада кончается словами:

"Но нет Востока, и Запада нет,

Что племя, родина, род,

Если сильный с сильным лицом к лицу,

У края земли встает?!

Так что, по Киплингу, совсем другой вывод: по крайней мере, о компромиссе между Востоком и Западом.

Правда, как считал Киплинг, компромисс удел не всех, а лишь людей сильных духом. Может быть, в последнем он и прав. Если так, то у Президента Узбекистана есть все шансы на то, что его усилия будут поняты и поддержаны и на Востоке, и на Западе.

Глава 2

ВЕЛИКАЯ КОНВЕРГЕНЦИЯ КУЛЬТУР

И ЦИВИЛИЗАЦИЙ

(Трансоксания... Мавераннахр)

ВОСПОМИНАНИЯ ПРЕЗИДЕНТА РАХМОНОВА

О ГОСУДАРСТВЕ САМАНИДОВ

Рождение национальной идеи

Небольшая справка. Имомали (Эмомали) Рахмонов родился в 1952 г., с 1982 г. на хозяйственной работе, директор совхоза. В 1992 г. председатель Кулябского облисполкома. Был полевым командиром народного фронта. С ноября 1992 г. председатель Верховного Совета Таджикистана. В ноябре 1994-го и ноябре 1999-го избирался Президентом Таджикистана.

Третьего января 1993 г. в Ташкенте по инициативе Ислама Каримова состоялась встреча глав государств региона. На ужине, который дал по этому поводу Президент Узбекистана, я впервые увидел Имомали Рахмонова.

Насколько я помню, это было первое публичное появление Рахмонова. Тогда он не произвел на меня сильного впечатления. Однако, когда я теперь возвращаюсь мысленно к той встрече, думаю, что и воля, и жесткий характер у Рахмонова явно ощущались.

Как мне тогда показалось, он воспринимался и Назарбаевым, и Ниязовым, и Акаевым как фигура на этом уровне случайная. Рахмонов это чувствовал, держался замкнуто, смущался, не знал, что называется, куда руки деть. И не просто сидел рядом с Каримовым, но как-то прижимался к нему. Когда Рахмонову представилась возможность выступить, он сказал, что народ Таджикистана никогда не забудет той выдающейся роли, которую сыграл Президент Узбекистана в прекращении братоубийственной войны в Тажикистане и что для него, Рахмонова, Ислам Каримов стал вторым отцом.

Как уже сказано, в ноябре 1994 г. Рахмонов был избран Президентом Таджикистана. Шестого ноября 1999 г. Рахмонов в результате практически безальтернативного голосования стал президентом во второй раз. Второй претендент Давлат Усмон, выдвинутый незадолго до выборов Партией исламского возрождения Таджикистана, хотя и был включен в избирательные бюллетени, отказался участвовать в выборах.

То, что лидеры оппозиции пошли на сговор с Рахмоновым и в обмен на различные уступки и льготы без боя уступили ему пост президента, было очевидно уже за несколько месяцев до выборов. Тому имелось много свидетельств. Однако в начале года еще ничего не было ясно, и Рахмонов готовился к преодолению жесткого противостояния, к борьбе не только за голоса и души людей. Именно в этом контексте и следует рассматривать его "Указ о торжественном праздновании 1100-летия образования государства Саманидов", как первого независимого национального государства таджиков, как основы национальной идеи для всех таджиков, и своих, и афганских.

Здесь хотелось бы сделать небольшое, но, как представляется, важное отступление. Конкретная национальная идея существует ровно столько, сколько существует та или иная нация, независимо от того, определились с этой идей политики и ученые или нет. Национальная идея - это система ценностей, сформированная в данной культуре. Нельзя взять нацию и привязать к ней национальную идею, которая не лежит на поверхности и может быть не представлена на теоретическом уровне национального сознания или представлена неадекватно.

В научно-политическом оформлении национальной идеи Таджикистан оказался последним среди стран региона. Его соседи к этому времени основные проблемы, связанные с формированием официальной национальной идеологии, уже так или иначе решили. Во всяком случае, декларировали это решение. Выбор элитами различных стран региона базовых ценностей для национальной идеологии имел много схожего. Технология здесь довольно простая. В качестве основы берется кульминационный момент истории, деятельность харизматической или просто легендарной личности.

В наиболее концентрированной форме такой подход прослеживается в Узбекистане, где ключевой фигурой национальной истории объявлен Тимур. В Кыргызстане же за основу национальной идеи взят эпос "Манас". Президент Аскар Акаев дал вполне современную интерпретацию эпоса, акцентируя следующие заветы великого предка: единство и сплоченность нации; межнациональное согласие; дружба и сотрудничество; национальная честь и патриотизм; кропотливый неустанный труд на пути к процветанию и благосостоянию; гуманизм, великодушие и терпимость; гармония с природой; укрепление и защита кыргызской государственности. Этот набор ценностей, в принципе, присущ любой идеологии, в нем практически отсутствует некая сугубо кыргызская, идущая от "Манаса" специфика. (В этой связи обращает на себя внимание статья профессора А.Асанканова "От марксизма к манасизму". - Наша газета. Бишкек. 1.08.1997.)

Несколько необычная ситуация сложилась в Туркменистане. Фигурой, призванной выполнять опорную роль национальной идеи, стал сам Ниязов, принявший титул Туркменбаши (отец туркмен). Таким образом, требуемая историческая и традиционная легитимация как бы вплетается в современность. Туркменбаши становится и главным проводником общетуркменской идентичности, и автором национальной идеи, вырабатываемой при его непосредственном деятельном участии.

В Таджикистане же, как уже сказано, фундаментом национальной идеи призвано стать государство Саманидов, о чем заявил президент Рахмонов. И не только заявил, но и сформулировал соответствующие положения на этот счет в научных публикациях.

Далеко идущие исторические откровения

В 1999 г. в Лондоне была издана книга "Эмомали Рахмонов. Таджики в зеркале истории. От арийцев до Саманидов". (В русском переводе правильнее было, по-видимому, для названия народов, принадлежащих к индоевропейской (прежде всего индоиранской) языковой группе, применить слово "арии". В расистской литературе арийцы, преимущественно германцы, объявлялись высшей расой - отсюда одиозный характер этого термина.)

Основные идеи и положения книги изложены в статье Э.Рахмонова "Тысяча лет в одну жизнь. Размышления накануне юбилея - 1100-летия государства Саманидов" (НГ, 31.08.1999). Вот некоторые из них:

"В первой декаде сентября 1999 г. мы будем праздновать 1100-летие государства Саманидов - одного из первых государств таджиков, достигших в то время наибольших результатов в своем развитии...

Эпоха Саманидов - золотой век таджиков - высвечивает многотысячелетнюю их историю, ее богатство, величие и трагичность...

Саманиды, обеспечивающие своему отечеству мир и благополучие, создали условия для необыкновенного взлета творческого гения таджиков.

Покинув, образно говоря, мир меча, они стали властелинами подлинно человечного мира, первопроходцами в среднеазиатской поэзии, архитектуре и миниатюре, религиоведении и медицине, каллиграфии и орнаменте, науке и светской духовности.

...После Саманидов верховная политическая власть была утеряна таджиками, но была ли утеряна сама государственность? Многие ученые полагают, что нет. Администрация и управление, правоведение находились в последующие эпохи в руках носителей таджикского языка, который являлся государственным языком во всех позже образовавшихся государствах Средней Азии.

Формирование таджикского народа более тысячи лет назад, в эпоху зарождения Саманидского государства, было одновременно этнокультурным и этнополитическим обновлением восточноиранских народов, их объединением. Появление нового языка - таджикского фарси - знаменовало, по сути, возникновение новой цивилизации. Это было время создания таких ценностей, которые стали основой национального согласия и единства таджиков на протяжении всей последующей истории, послужив сохранению народа среди вакханалии варварства и насилия, обрушившихся на Центральную Азию в средние века.

У истоков этой новой цивилизации стояли Закария ар-Рази и Хорезми, Фараби и Рудаки, Бируни и Авиценна, Дакики и Фирдоуси - яркое созвездие среднеазиатской цивилизации. Условием для ее возникновения послужило становление и утверждение государства Саманидов.

Это было начало Средневосточного возрождения, продолжавшегося несколько столетий. Возникла новая духовность, оставившая глубокий след в истории человечества. Однако начиная с XVI в. цивилизация Средней Азии все более и более угасала из-за войн и нашествий, и ее горящие угольки тлели, за редкими исключениями, под пеплом всеобщей рутины и стагнации вплоть до XX в.

...Не следует путать исторический Таджикистан с современным Таджикистаном. Политически и государственно они несовместимы".

Последняя мысль вообще придает рассуждениям Рахмонова и всей книге весьма своеобразную, далеко идущую направленность, тем более что она озвучена Президентом Таджикистана. В соответствии с ней ранее уже имелось государство Таджикистан, существовавшее в больших границах, чем нынешний Таджикистан. Вопрос о том, почему это государство было сокращено до современных границ, Рахмонов оставляет открытым. Он вроде бы здесь ставит многоточие, вроде бы предполагает вернуться к этому вопросу.

В книге и статье заметное место занимают рассуждения о таком явлении, как культ "чужого" в таджикской среде на рубеже XIX и XX вв., особенно в 20-е годы нынешнего века. "Речь идет, - пишет Президент Таджикистана, - о некоторых таджиках - видных государственных деятелях, действовавших под чужим флагом и оставивших печальный след в истории народа. (Полагаю, в данном случае, в частности, имеется в виду выходец из Бухары Файзулла Ходжаев, председатель Совета народных комиссаров Узбекистана в 1924-1938 гг. - Л.Л.) Совсем недавно культ "чужого" проявил себя в виде попыток небольших групп наших граждан, ставших единомышленниками политиков других стран, насильно навязать Таджикистану форму государственного устройства, неприемлемую для большинства народа Таджикистана. Это приводило и может привести в будущем к трагедии (а это, очевидно, камень в Абдумалика Абдулладжанова - противника Рахманова на выборах - Л.Л.). Наше отношение к этому было сформулировано еще несколько лет тому назад: мы не хотим, чтобы кто-либо был похожим на нас, но мы не позволим, чтобы кто-нибудь создал из нас свое подобие.

Еще одна констатация. Обладая государством с обширной территорией и громадными людскими ресурсами, Саманиды не культивировали вселенской идеи великих походов или мировых захватнических войн. (Здесь явно стрелы в Тимура. - Л.Л.). Делалось все для защиты мирного труда и благоустройства государства. Только так можно понять слова центральной политической фигуры этой эпохи Исмаила Самани: "Пока я жив, я - стена Бухары". (Таджикской, надо полагать, Бухары, находящейся сейчас в Узбекистане. - Л.Л.).

Несколько извлечений

из энциклопедических словарей...

В мою задачу никоим образом не входит развернутая полемика с Президентом Таджикистана. Но он своими работами инициировал необходимость в рамках моей книги обратиться к истории, к историческим фактам, к мнениям мировых исторических авторитетов, которых невозможно обвинить в предвзятости. Не могу не высказать удивления той легкости, с которой президент Рахмонов опровергает общепринятые положения.

Вот извлечения из российских, немецких, английских (то есть в данном случае не вызывающих сомнений в объективности) энциклопедических словарей, изданных в последние годы.

Таджикистан, 143,1 тыс. кв. км, население 5705 тыс. чел. На территории Таджикистана в 1-й половине I тысячелетия до нашей эры возникло государство Бактрия. В VII-IV вв. до н.э. территория находилась под властью иранских Ахеменидов, Александра Македонского. С III в. до н.э. в Греко-Бактрийском, Кушанском царствах; подвергалось нашествию эфталитов, тюрков, в VIII в. завоевана арабами. В IX-X вв. в государствах Тахиридов и Саманидов, в X-XIII вв. в государствах Газневидов, Караханидов, Хорезм-шахов. В XIII в. монголо-татарское нашествие. В XIV - начале XVI в. в государстве Тимуридов. (Ни одно из этих государств таджикским не названо.)

С XVI в. территория нынешнего Таджикистана в составе Бухарского ханства и ряда мелких владений. В 1868 г. северная часть этой территории присоединена к России (часть Ферганской и Самаркандской областей), южная часть в Бухарском ханстве, в вассальной зависимости от России. В 1917 г. - феврале 1918 г. в северном Таджикистане установлена советская власть, территория вошла в состав Туркестанской АССР. После революции 1920 г. в Бухаре, провозгласившей Бухарскую народную республику, - в составе этой республики. В результате государственно-национального размежевания 14 октября 1924 г. образована Таджикская АССР в составе Узбекской ССР. Шестнадцатого октября 1929 г. преобразована в Таджикскую ССР. В сентябре 1991 г. Верховный Совет республики принял декларацию о независимости, утверждено название "Республика Таджикистан".

А вот что там же написано о государстве Саманидов. "Государство Саманидов" - 875-999 гг. "Государство в Средней Азии со столицей в Бухаре образовалось после распада Арабского халифата и объединило в 1-й половине X в. значительную часть территории Средней Азии. Период экономического и культурного расцвета до конца X в.

Саманиды - династия правителей Мавераннахра (Средняя Азия) в 819-999 гг. Основатель династии - Саман-худат". И ни слова о том, что это таджикское государство.

Интересны и содержащиеся в энциклопедических словарях сведения о некоторых всемирно известных деятелях науки и культуры, отнесенных Рахмоновым к таджикам. Приведу только то, что написано о Закария ар-Рази (латиниз. Rhazes). Абу Бакр Мухаммед бен Закария (865-925 или 934), ученый-энциклопедист, врач и философ, рационалист и вольнодумец. Руководил клиникой в Рее, затем в Багдаде. Автор 184 сочинений по философии, этике, теологии, логике, медицине, астрономии, физике и алхимии, из которых сохранилось 61. Многие труды ар-Рази были переведены в X-XIII вв. в Европе на латинский язык. Дал классическое описание оспы и кори, применял оспопрививание. Философская концепция ар-Рази основана на принципах популярного неоплатонизма (учение о пяти вечных началах - "творце", "душе", "материи", "времени", "пространстве"). Согласно этой концепции посланный творцом разум внушает душе, плененной материей, стремление к освобождению: путь к этому - изучение философии. Ар-Рази верил в абсолютное пространство, абсолютное время и признавал множество миров. Образцом для себя ар-Рази считал Сократа.

Ар-Рази принадлежит антиклерикальный трактат "Махарик аль-анбийа", который, по-видимому, лег в основу известного латинского средневекового памфлета "О трех обманщиках". Антиклерикальные высказывания ар-Рази, и прежде всего его идея о том, что истина одна и поэтому все религии изначально ложны, вызвали крайне резкую критику мусульманских мыслителей X-XI вв., в частности Фараби.

Слов нет, Закария ар-Рази выдающийся мыслитель мирового масштаба, но знает его мир как иранского ученого, что, естественно, величия этого человека никак не умаляет.

Теперь самое время перейти к истории, к историческим фактам, мнениям мировых исторических авторитетов об истории узбеков. И таджиков тоже. Поскольку историческая судьба этих этносов нераздельна. Но вначале немного об исторической памяти.

Об исторической памяти

Выдающийся джадид Махмудходжа Бехбудий писал: "Прошлое есть мера будущего". Через пятьдесят лет Джордж Оруэлл, английский писатель и публицист, повторил Бехбудия, придя к выводу, что тот, кто владеет прошлым, владеет будущим.

Известно, что предмет истории - это то в прошедшем, что не проходит, что как наследство, урок, неоконченный процесс, как вечный закон. Историческая память своими конечными выводами подводит к практическим потребностям сегодняшнего дня. Историческое сознание дает обществу, им обладающему, тот глазомер, то чутье, которые предохраняют его от многих ошибок и потрясений.

Раздвигая масштабы ценности исторической памяти и исторического сознания в целом, Ислам Каримов в статье "Нет будущего без исторической памяти" (журнал "Мулокат", 1998, № 5) подчеркивает: "Для возрождения духовности, чувства собственного достоинства, возможности гордо ходить по земле, где родился и вырос, человеку, конечно же, необходима историческая память... Лишиться истории для человека - все равно что лишиться жизни".

Несомненно, историческая память - это и свет и тени прошлого, обретения и потери народа, его радости и печали.

Словно вся прапамять в сознание

Раскаленной лавой текла,

Словно я свои же рыдания

Из чужих ладоней пила.

Это строки из ташкентских стихов военных лет великой русской поэтессы Анны Ахматовой. Они о памяти личностной и исторической. Прекрасный поэтический образ - не мог отказать себе в удовольствии воспроизвести его.

И еще одно замечание общего характера. Справедливо сказано, что история человечества - есть история культур, история цивилизаций. Невозможно адекватно и всесторонне осмыслить развитие человечества в других понятиях. Культура и цивилизация отражают в обобщенном виде образ жизни народа. Цивилизация - это культура в расширенном масштабе. Цивилизация - это неизбежная судьба состоявшейся и развившейся культуры (Samuel P.Huntington. Der Kampf der Civilisations. Die neuegestaltung der Weltpolitik im 21. Jahrundert, Euroverlag. - M?nchen-Wien. 1997. S. 49-50).

Цивилизация самое устойчивое из всех проявлений общественной жизни. Мировые империи возникают и рушатся по историческим меркам в одночасье, а цивилизации остаются и переживают политические, социальные, экономические и идеологические потрясения, приходы и уходы великих правителей. Всемирная история многократно подтверждала, что государства, даже великие, являются преходящим феноменом определенной цивилизации и что судьба любого человеческого сообщества, имеющего языковое и иное этническое единство, в конечном счете обусловлена культурными ценностями, передаваемыми как эстафета от поколения к поколению.

К слову, определяющие нравственные категории культуры каждого народа вывел еще Геродот. Он писал о том, что афиняне не могли предать спартанцев персам, а, напротив, должны были быть с ними в союзе, бороться вместе с ними и за них. Многое в жизни афинян оберегало их от предательства спартанцев. "Прежде всего - наши общие... храмы... общая кровь и общий язык, общие святыни и жертвы, общий образ жизни. О, как низко пали бы афиняне в своих собственных глазах, если бы захотели предать спартанцев!" (Heradot. Historien. Aus dem Griechischen von Horneffer. - Stutgart. 1971. S. 581).

Думаю, что эта нравственная заповедь могла быть адресована и современным узбекам и таджикам.

Официальная история наций, образующих советский народ, написанная под диктатом "мудрецов" со Старой площади в Москве, под строжайшим контролем ортодоксальных и нередко невежественных партийных идеологов, создавала во многом извращенное представление о прошлом, в известной мере лишала смысла их настоящее и искажала перспективу будущего. Поэтому совершенно закономерно, что политическая и интеллектуальная элиты титульных наций новых независимых государств, возникших после распада Советского Союза, срочно стали пересматривать прежние представления о самих себе и написанную в советское время свою историю.

Между тем радикальный пересмотр этнической истории - непростой процесс. Во всяком случае, он не терпит суеты. В спешке, как свидетельствует опыт практически всех новых независимых государств, происходит наложение, проекция истории одного народа на историю других народов. Оказалось, что когда представители наций столетиями живших рядом, бок о бок, начали размышлять о своей истории, им стало трудно говорить на одном и том же языке.

И дело не только в интеллектуальной борьбе за приоритетное право на престижное наследие или в замалчивании каких-то исторических фактов. В различные эпохи жизни одного этноса на передний план выступают определенные аспекты прошлого, которые могут иметь для другого этноса прямо противоположное значение.

Что касается Узбекистана, то он является центром региона, где с незапамятных времен синтезировались различные цивилизации, формируя уникальную историю этой страны, ее культуру. Узбекистан не может рассматриваться изолированно, в пределах его сегодняшних границ, поскольку он является центральной, интегрирующей частью более крупного культурного пространства в границах территории называемой в разные исторические эпохи Трансоксанией, Мавераннахром, Средней Азией... Поэтому духовная и материальная культура Узбекистана является в то же время сердцевиной духовной и материальной культуры этого региона. В ней - некие общие для сегодняшних узбеков и таджиков корни и ценности, общий духовный и моральный опыт.

Меньше всего хотел бы кого-либо обидеть, но могу смело утверждать, что если у какого-то из постсоветских независимых государств и отсутствует потребность в искусственной героизации своей истории, в той или иной идеализации прошлого, то Узбекистан в этом отношении можно поставить на первое место. Узбекским историкам, говоря словами Пушкина, необходимо только одно: "пыль веков от хартий отряхнув", переписать правдивые сказанья.

ЗАРАТУСТРА И ДРУГИЕ

(Страницы доисламской истории)

Многие ученые считают, что историю существующих этносов разумно начать с периода, где факты известны, соразмерность их очевидна, достоверность установлена серьезными историками. Это период примерно с X-XI вв. до н.э. (см.: Гумилев Л. География этноса в исторический период. - Л. 1990. С. 25). Думаю, что с таким посылом следует согласиться и в отношении этнической истории узбеков. Есть немало исследований историков, археологов, этнографов, тексты древнегреческих авторов, которые дают ответ на многие вопросы, относящиеся к далеким временам этой истории (см.: Zeimal E.V. The Politikal History of Transoxania в The Cambridge History of Iran. - Cambridge, 1983. РР. 232-262; Tolstow S.P. Auf den Spuren der althoresmische Kultur. - Berlin, 1953; Masson V.M. Das Land der tausend, Studte. - M?nchen, 1982; История Узбекистана в источниках. Составитель Б.В. Лунин. - Ташкент: Фан, 1984; Ртвеладзе Э., Лившиц В. Памятники древней письменности. - Ташкент: Узбекистан, 1985; Ртвеладзе Э., Сагдуллаев А. Памятники минувших веков. - Ташкент: Узбекистан, 1988).

Поэтому я думаю, что слова поэта: "Река времен в своем стремленьи // Уносит все дела людей // И топит в пропасти забвенья // Народы, царства и царей", - не имеют универсального характера. Во всяком случае, даже к древнему периоду узбекской истории они вряд ли применимы.

Далеко не все дела предков нынешних узбеков - согдийцев, саков, хорезмийцев, бактрийцев - унесла река забвенья.

Территория нынешнего Узбекистана включала в себя (целиком или частично) ряд крупных историко-культурных областей. Прежде всего следует назвать Согдиану, страну вдоль реки Зеравшан с ее знаменитыми городами-оазисами Самаркандом и Бухарой, сегодняшним географическим центром страны. Далее, расположенную севернее Яксарта (Сырдарьи) территорию вокруг оазиса Чача (Ташкента), а также находящуюся на юго-востоке Ферганскую долину и таинственный Харезм (Хорезм) на северо-западе, в низовьях Окса (Амударьи), изолированный пустынями культурный регион южнее Аральского моря.

Наряду с этими территориями необходимо учитывать также и Бактрию, регион севернее Гиндукуша, то есть районы Таджикистана и Афганистана, без которых понять древнюю историю Узбекистана невозможно.

Одно из первых государственных образований в Средней Азии (начало I тысячелетия до н.э.) сформировалось в Хорезмском оазисе. Некоторые исследователи считают, что его центр сложился не на месте нынешнего Хорезма, а гораздо южнее, в районе Мерва или Герата. Хронологически вторым государством в Средней Азии являлось Бактрийское царство, в состав которого (в определенное время) входили, по-видимому, Согд и Маргиана (древнеперсидское название Мургаш), в настоящее время - юго-восточная часть Туркменистана.

Культуру Узбекистана нельзя рассматривать изолированно от овеянного легендами Шелкового пути, соединявшего Средиземноморье и Китай. Особенно средней трассы, проходившей через Узбекистан и Иран, далее на Запад, и южного направления, следовавшего через Узбекистан в долину Инда, а оттуда, через Индийский океан и Красное море, в Египет. На этих участках Шелкового пути предки сегодняшних узбеков играли роль не только купцов, но и посредников, организаторов как в экономическом, так и в культурном отношениях.

В этой связи одна интересная и красивая легенда.

Спустя примерно сто лет после Александра Македонского в Среднюю Азию в поисках союзников против гуннов с тайной миссией приезжает китайский посланник. Союзников он, судя по всему, не нашел, но обнаружил знаменитых ферганских коней с кровавой испариной. Для военных амбиций китайцев эти лошади имели неоценимое значение.

И, как гласит легенда, именно с попыток получить доступ к этим лошадям начинается торговля на Шелковом пути.

Хотя согласно новым исследованиям, еще до Шелкового пути, уже в III-II тысячелетиях до н.э., в горах Бадахшана начинался лазуритовый путь, который вел в Индию, Иран и на Ближний Восток. Средняя Азия имела связи со странами Древнего Востока и была вовлечена в орбиту дальней торговли. Уже в то время были известны редкие металлы Кызылкумов. (Herrmann G. Lapis lazuli: the earli phases of ist trade. - Iraq. 1968. Vol. 30; Сарианиди В. О великом лазуритовом пути на Древнем Востоке. Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института археологии АН СССР. Вып. 114. 1968.)

Немного подробнее о Согдиане и Бактрии. Согд (Согдиана) - историческая область в Средней Азии в бассейне рек Зеравшан и Кашкадарья, один из древних центров цивилизации. В середине I тысячелетия до н.э. - территория одноименного государства. Главный город Мараканда (название Самарканда в IV в. до н.э. - VI в. н.э.). Согды (согдийцы) - древняя восточноиранская народность. Согдийский язык относится к восточноиранской группе индоевропейской семьи языков, засвидетельствован памятниками конца I в. до н.э. - IX в. н.э. Потомок согдийского языка - ягнобский язык, носители которого в очень небольшом числе встречались уже в наши дни в высокогорных районах Таджикистана.

Из раннего средневековья сохранились знаменитые настенные росписи городища древнего Самарканда - Афрасиаба, деловая и личная переписка, согдийская литература, относящаяся к IV-X в. н.э., фрагменты различных религиозных сочинений, позволяющие предполагать и существование художественных произведений. В Самарканде в средние века было развито производство стекла, что уже придает этому городу уникальное историческое значение. Согдийцы играли важную посредническую роль в торговле на Шелковом пути. Почти в каждом важном городе Китая, вероятно, не позже чем со II в. н. э., жили согдийские купцы. Несмотря на многочисленные войны, Согдиана переживала небывалый расцвет культуры вплоть до арабского завоевания.

Бактрия (Бактриана) - историческая область по среднему и верхнему течению Амударьи, ныне территория Афганистана и частично Узбекистана и Таджикистана. С первой половины I тысячелетия до н.э. здесь располагалось государство со столицей в городе Бактра (нынешний Балх). Язык коренного населения относился к диалекту восточноиранской языковой группы. Типичный ландшафт Бактрии обильные водой и зеленью долины, горы, а местами и пустыни. В историю Бактрия вошла как один из крупных очагов мировой цивилизации.

Слияние в Согдиане и особенно в Бактрии различных народов создало здесь особые антропологические типы. Открытая в последнее время настенная монументальная живопись в Чаганиане (долина Сурхандарьи) и Афрасиабе показывает, что внешний облик коренного населения был разным. В росписи, относящейся ко второй половине VII в. н.э., изображено чаганианское посольство к царю Самарканда. Один из персонажей - краснокожий старик с голубыми глазами и белой бородой, другой - молодой мужчина, у которого белое лицо, черная борода, черные волосы и карие глаза.

Не знаю, как у кого, но у меня обращение к этому пласту узбекской истории вызывает волнение не меньшее, чем образ Атлантиды.

Этот, по древнегреческому преданию, сохранившемуся у Платона, некогда существовавший огромный густонаселенный остров в Атлантическом океане, где была создана высочайшая по тогдашним меркам цивилизация, в результате землетрясения опустился на дно океана. До сего дня ученые спорят о том, существовала ли Атлантида, ищут материальные свидетельства ее реального бытия. Представьте себе, что они были бы найдены. Их оберегали бы так же, как пробы лунного грунта.

А что же загадочный мир древней узбекской истории, следы удивительной цивилизации предков узбеков? Ведь они тоже из бездны если не океана, то времени. Ведь и они могут исчезнуть навсегда. Так как же высоко следует оценить энергичные усилия президента Каримова по сохранению их не только как архитектурных памятников, но и в народной памяти? По возрождению связи времен. Ведь это же делается не только на благо Узбекистана, это работа на всю мировую культуру.

Начиная со второй половины VI в. до н.э. большая часть территории Средней Азии входила в состав иранского Ахеменидского государства, рубежи которого простирались от севера Индии до Средиземноморья. В знаменитой Бехистунской надписи среди стран, доставшихся основателю этого государства Киру II, а затем Дарию I по милости Ахурамазды (единого Бога), названы Парфия, Хорезм, Бактрия, Согдиана. Огромная территория ахеменидских владений делилась на двадцать сатрапий (условно - военно-полевых округов). Средняя Азия была разделена на три сатрапии.

Вхождение региона в состав ахеменидской империи имело немало положительных последствий. К ним можно отнести вовлечение региона в орбиту международной торговли, расширение контактов с другими народами и их культурой, развитие караванных путей. Уже тогда Средняя Азия служила поставщиком в различные части империи искусных строителей и ремесленников. Возвращаясь, они приносили с собой соответствующий опыт других стран. Большую пользу имел и опыт административного управления в сатрапиях. Известны случаи, когда лица среднеазиатского происхождения занимали крупные должности в центральном государственном аппарате империи.

В древности и в раннем средневековье на общественную жизнь Средней Азии, ее духовный мир сильное влияние оказывал зороастризм - религия, называемая по имени ее создателя, пророка и реформатора Заратуштры или по-гречески Заратустры, жившего предположительно в период между X и первой половиной VI в. до н.э. "Авеста" - собрание священных книг зороастризма, кодифицированных уже при Сасанидах (III-VII вв. н.э.), содержит свод религиозных и юридических предписаний, многие столетия регулировавших общественную и частную жизнь в регионе.

Существенный поворот в исторической судьбе Средней Азии связан с именем Александра Македонского, крупнейшего полководца древности. Александр Македонский, в ходе военных походов в 330-326 гг. до н.э., дошел со своими войсками до Ферганской долины. Штаб его находился в Мараканде. Именно тогда этот регион был назван Трансоксанией, то есть страной по ту сторону Окса (Амударьи).

Говоря о последствиях завоеваний Александра Македонского в Средней Азии, надо прежде всего иметь в виду, что они открыли путь эллинизации ряда восточных стран, включая Среднюю Азию. При этом население Средней Азии выступало восприемником эллинской культуры отнюдь не только механически. Эта культура переплеталась с местным своеобразием, оказывавшим, в свою очередь, воздействие на эллинскую культуру. Усилилось и расширилось общение между народами Средней Азии и другими народами Востока.

После смерти Александра Македонского греческие военачальники Селевк и Птолемей основали в Бактрии царство, просуществовавшее с III по II в. до н.э. Его искусство и культура, вступив в плодотворный синтез с элементами местной культуры, на протяжении долгого времени оказывали влияние на Северную Индию, Афганистан и Узбекистан. В качестве примеров можно привести принципы городского планирования, чеканку монет по греческому образцу, греческий алфавит наряду с арамейским письмом. В период своего наивысшего расцвета Греко-Бактрийское царство достигло весьма значительных высот цивилизации. Античные авторы, в частности Помпей Трог, называли тогдашнюю Бактрию страной тысячи городов. Очевидно, что этот эпитет носил явно гиперболический характер. Однако он и достоверен, поскольку здесь действительно шло интенсивное развитие городской жизни, создавались новые города, возрастала численность городского населения. В стране стремительно развивались ремесла, земледелие и скотоводство, расширялась сеть оросительных каналов. Уровень культурной жизни в Бактре был сравним с тогдашней Македонией.

После падения Греко-Бактрийского царства в среднеазиатской истории наступила эпоха кушан и Кушанского царства. В период расцвета (конец I-III вв. н. э.) оно включало значительную часть территории современной Средней Азии, Афганистана, Пакистана, Северной Индии и, возможно, Синьцзяна и являлось одним из самых крупных государств античного мира. Искусство империи Кушан представляет собой яркий и своеобразный синтез архитектуры, скульптуры и живописи. Культурные истоки его берут свое начало из Бактрии. Именно отсюда культура и искусство кушан распространились на земли Индии и других регионов. Бактрийский язык был господствующим в Кушании.

Крушение Кушанской империи связано с ударами армий государства Сасанидов династии иранских шахов в 224-651 гг. н.э. Долгие годы могучая сасанидская держава была грозной силой, не имеющей себе равных на Ближнем и Среднем Востоке. Однако уже в конце IV в. на севере Средней Азии приходят в движение кочевые племена хионитов, неудержимым потоком хлынувшие в цветущие оазисы Бактрии. С начала V в. н.э. на историческую арену вышел народ, за которым в науке закрепилось название "эфталиты" (самоназвание - "алхоны").

Между 467-480 гг. эфталиты подчинили себе Согд, а затем создали огромное государство, в которое вошли территории Средней Азии, Афганистана и Восточной Индии. Если основные вехи истории эфталитов известны достаточно хорошо, то совершенно неясными остаются места первоначального их обитания, их этническая принадлежность. Неясно, на каком языке говорили эфталиты. Однако, как свидетельствуют письменные источники, он отличался от древнетюркского и древнемонгольских языков и имел, скорее всего, восточноиранские корни с некоторой примесью тюркских элементов.

Известный российский ученый, археолог, историк и этнограф С.Толстов считал, что эфталиты первоначально обитали на севере Узбекистана, в дельтах Амударьи и Сырдарьи. В пятидесятых годах нашего столетия японский ученый К.Еноки и советский исследователь Л.Гумилев высказали гипотезу, что эфталиты принадлежали к коренному горному населению Памира и Гиндукуша. Имеются и иные мнения. Так что с эфталитами, которые, как ни говори, тоже некоторым образом предки современных узбеков и таджиков, далеко не все ясно.

В конце первой половины III в. в Иране возникло еще одно религиозно-философское учение - манихейство, представлявшее собой синтез зороастризма и христианства. Приверженцы манихейства подвергались гонениям со стороны сторонников зороастризма, римского язычества, христианства, а позже и ислама. Спасаясь от преследований, они массово переселялись в Среднюю Азию.

Известно, что манихейская религия широко распространилась среди тюркских племен, а уйгурский хан в конце VIII в. сделал ее государственной религией.

Вообще до арабских завоеваний Средняя Азия была уникальным в религиозном отношении регионом. Здесь достаточно мирно соседствовали буддийские храмы и монастыри с зороастрийскими алтарями и церквами несторианских христиан. Кстати, Бухара обязана своим названием слову из санскрита "вихара", означавшему "буддийский монастырь".

ЭПОХА ТИТАНОВ

(Страницы исламской истории)

Мавераннахр (ма вара ан нахр) на арабском - "то, что за рекой". Так арабы назвали страну, которая при Александре Македонском именовалась Трансоксанией. В 651-652 гг. арабы создают плацдарм в речном оазисе Мерва (сегодня Мары в Туркменистане), который стал военной базой для завоевания Средней Азии. Пятьдесят тысяч семей арабских воинов из аль-Басры и аль-Куфы, были расселены, по всей видимости, в пяти населенных пунктах Мервского оазиса. В 676 г. сюда из аль-Басры прибыли еще 4 тысячи человек, среди них двоюродный брат пророка Мухаммеда Кусам ибн аль-Аббас, могила которого в Самарканде до сих пор чтится как святыня. В 709 г. арабы занимают Бухару, а в 712 г. - Самарканд. С арабскими завоеваниями в Узбекистан приходит ислам. В то самое время, когда в Дамаске завершается строительство мечети Омейядов и в Иерусалиме - мечети аль-Акса, закладываются бухарская и самаркандская мечети.

Крайнюю границу исламской экспансии в Средней Азии определили походы арабского полководца Кутайбы ибн Муслима, когда его войска прошли до Чача (Ташкента), Ходжента и в Ферганскую долину. Здесь арабы столкнулись со сферой интересов Китая в Средней Азии. В 751 г. под Атлахом вблизи города Тараз (Талас) между арабами и китайцами произошло сражение, в котором последние потерпели сокрушительное поражение.

Эта победа арабов имела не только политическое, но и огромное культурно-историческое значение. Они захватили вместе с обозом китайцев и их бумажную мануфактуру. Производство бумаги в то время осуществлялось в Самарканде. Затем эта монополия была нарушена, секрет изготовления бумаги попал в Багдад, и в скором времени бумага вытеснила папирус и пергамент. Свершилась техническая революция, значение которой для цивилизации трудно переоценить.

Арабское завоевание способствовало мировому признанию великих ученых, живших и творивших в то время на земле Узбекистана. Короткий рассказ о них в порядке хронологии.

Аль-Фергани (аль-Фаргани, латиниз. Альфраганус) - Ахмед ибн Мухаммед ибн Кассир, ок. 785-ок. 861, выдающийся астроном. Он родился в районе Кувы в Ферганской долине. Вместе с двором аль-Мамуна переехал в Багдад. Всемирно известны восемь трудов аль-Фергани. Главный из них "Книга о небесных движениях... или Элементы астрономии" - энциклопедия астрономических знаний того времени. В переводе на латинский и другие европейские языки этот труд был широко распространен в Европе в XIV-XV вв. Великий немецкий астроном и математик Иоганн Мюллер, 1436-1476 (латиниз. Региомантанус), основавший одну из первых астрономических лабораторий в Европе (Нюрнберг, 1471 г.), автор первых печатных астрономических таблиц (1474 г.), которыми пользовались Колумб, Васко да Гама и другие мореплаватели, почитал аль-Фергани как своего учителя и широко ссылался на его труды в исследованиях и университетских лекциях.

Мухаммед бен Муса аль-Хорезми (787ок.-850), великий ученый из Хорезма, написавший трактат по арифметике с индийскими цифрами, которые после этого стали называться арабскими. Аль-Хорезми не изобретал этих цифр, но он способствовал их распространению по всему миру. Он описал в своем трактате, переведенном в Испании в XII в. на латинский язык, вычислительные операции, схожие со сложением или умножением, которые и по сей день имеют большое значение в математике и называются алгоритмами, отлатинизированного имени аль-Хорезми. Слово "алгебра", латинизированное арабское слово "аль-джебр" ("восстановление"), введено в научный оборот и во все мировые языки тоже аль-Хорезми в его книге "Китаб аль-джебр валь-мукабала" ("Книга о восстановлении и противопоставлении").

Имам аль-Бухари - Мухаммед ибн Исмаил аль-Джуфи (810-870) - мусульманский деятель, сыгравший значительную роль в составлении исламского священного предания - "Сунны" (араб. - "обыкновение", "образ действия", "поведение"), изложенной в хадисах (араб. - "сообщение", "рассказ"). Аль-Бухари тщательно изучил и перепроверил, как отмечено в источниках, 600 тыс. хадисов и кроме того лично записал у своих учителей и информаторов еще 200 тыс. хадисов. Из этого громадного количества он отобрал 7563, которые составили свод достоверных хадисов.

"Аль-Джами ас-Сахих", часто называемый "Сахих" аль-Бухари. Это был первый сборник хадисов, составленный по принципу мусаннаф, то есть с классификацией хадисов по сюжетам. "Сахих" аль-Бухари уже его современниками был признан выдающимся руководством по фикху (мусульманской юриспруденции). Он по праву считается второй книгой после Корана. К "Сахиху" аль-Бухари, переведенному на многие языки, написано свыше ста комментариев. Кроме своего главного труда, аль-Бухари оставил большое научное наследие. Его перу принадлежат более двадцати сочинений религиозного и глубоко этического содержания.

Фараби (аль-Фараби) - Абу Наср ибн Мухаммед. Родился в 870 г. в городе Фарабе на Сырдарье, умер в 950 г. в Дамаске. Философ, ученый-энциклопедист, один из главных представителей восточного аристотелизма, переплетающегося у Фараби с неоплатонизмом, комментатор Аристотеля, имевший почетное прозвище "Второй учитель" (то есть второй после Аристотеля). Сочинения: "Геммы премудрости", "Большая книга о музыке", "О взглядах жителей добродетельного города", философские, логические, математические трактаты, трактат о классификации наук. Аль-Фараби оказал большое влияние на Ибн Сину, Ибн Баджу, Ибн Туфайля, Ибн Рушда, а также на философию и науку средневековой Западной Европы.

Насколько же обогнал тогда Узбекистан Европу! В буквальном смысле слова дух захватывает, когда подумаешь об этом. Не с Саманидов началось интеллектуальное величие Средней Азии, хотя их выдающееся значение, естественно, нельзя недооценивать.

Именно при Саманидах (875-999 гг.) Мавераннахр приобретает свою индивидуальную неповторимость в составе Багдадского халифата. Основатель династии Саман-худат, иранский аристократ, выходец из Балха (района Термеза), став наместником Мерва, принял ислам. Четверо его внуков служили у багдадского халифа аль-Мамуна наместниками Герата, Самарканда, Ферганы и Чача (Ташкента). Сын одного из них, Наср ибн Ахмад, в 875 г. получил титул эмира - военного командующего всего Мавераннахра.

В этот период происходит интеграция местной аристократии в верхние слои арабско-исламской империи. При дворе в Бухаре иранский язык, теперь уже в своей новоперсидской форме, вновь становится языком поэзии. Наряду с поэтами Рудаки и Дакики, при Саманидах начал свое творчество великий Фирдоуси, создатель персидского национального эпоса "Шахнаме" ("Книга о царях") с 600 тысячами двустиший.

При Саманидах жили и творили также двое выдающихся ученых. В 980 г. недалеко от Бухары в селении Афшана родился Ибн Сина, по-латински Авиценна (ум. в 1037), ученый, философ, врач, музыкант.

Он учился в Бухаре при саманидском эмире Нуха II ибн Мансуре (976-997). Из его воспоминаний известно, что тогдашнему книжному базару в Бухаре не было равных. Молодой ученый имел доступ к библиотеке бухарского правителя, состоящей из нескольких помещений, каждое из которых было посвящено какой-то отдельной отрасли знаний. Главный научный труд Ибн Сины "Канон врачебной науки", в котором обобщены взгляды и опыт греческих, римских, индийских и среднеазиатских врачей, издавался на Западе на латинском языке более тридцати раз и являлся вплоть до XVII в. одним из основополагающих трудов по медицине. В философии Ибн Сина продолжал традиции арабского аристотелизма, отчасти неоплатонизма.

Другой великий ученый этой эпохи аль-Бируни (973-ок. 1050) родился в Кате в Хорезме, недалеко от сегодняшнего Ургенча. Труды аль-Бируни, свободно владевшего санскритом, прекрасно знавшего историю, духовный мир и науку Индии, являются неисчерпаемым источником знаний об этом субконтиненте (Barthold W. Turkestan Down to the Mongol Invasion.-London. 1958; Bosworth C.E. The Medieval History of Iran// Afghanistan and Central Asia.-London. 1977).

He могу не добавить еще, что Саманиды лояльно относились ко всем религиям, исповедуемым их подданными. При них не испытывали никаких притеснений и евреи.

Мавераннахр стал первой из исламских стран, оказавшейся на пути вторжения монголов. К началу 1220 г. Чингисхан со своей армией пересек Сырдарью. В марте ему открыла ворота Бухара, вскоре после этого последовали Самарканд, Ходжент, Гургандж. Монгольское господство, продолжавшееся здесь более ста лет, оставило в регионе один неизгладимый след. Поскольку войска завоевателей состояли не только из монголов, но и тюрок, ускорился начавшийся еще в доисламский период переход от иранского к тюркским языкам. Персидский язык сохранялся среди жителей крупных городов и в качестве письменного языка. Однако тюркский, так называемый чагатайский, стал не только письменным, но даже литературным языком.

ТИМУР И ТИМУРИДЫ

Всадник на боевом коне

Одним из тюркоязычных правителей - беков на территории Узбекистана был эмир Шахр-и-Сабза (Зеленого города) Тарагай. Сыну Тарагая Тимуру (1336-1405) удалось сделать территорию нынешнего Узбекистана метрополией, а Самарканд столицей огромной империи.

В начале девяностых в центре Ташкента Эмиру Тимуру был установлен памятник. Всадник на боевом коне, протягивающий вперед руку, как бы соединяя прошлое с будущим. На пьедестале высечены слова Тимура "Сила в справедливости".

Собственно говоря, с этого памятника и началась канонизация Тимура в независимом Узбекистане как персонифицированной национальной идеи, как ключевой личности национальной истории. Мне уже приходилось писать на эту тему несколько лет назад. Сегодня могу повторить: в героизации прошлого народа, его исторических фигур должно быть соблюдено чувство меры, непременно должен присутствовать, я бы сказал, исторический такт. А уж об исторической правде и говорить не приходится. Если она отсутствует, рано или поздно наступит общественное отторжение идеала. Примеров этому в мировой истории немало.

Государство, созданное Тимуром, - это совершенное образование, с достаточно отработанной по меркам того времени системой законов. При нем проводились гигантские оросительные работы, расцвели ремесла и торговля, строительство и архитектура. Построенные по его указанию мечеть Биби-Ханым и мавзолей Гур-Эмир в Самарканде, дворец Ак-Сарай в Шахрисабзе, мавзолей Ходжа Ахмеда Яссави в Туркестане были и остаются архитектурными шедеврами всемирного значения. По решению ЮНЕСКО в 1996 г. отмечалось 660-летие Тимура. К юбилею были приурочины, проведенная в Париже научная конференция и выставка на тему: "Расцвет науки, культуры и образования в эпоху Тимуридов".

В докладах конференции говорилось о том, что Тимур - это острый ум, сильная воля, личная храбрость, выдающийся военный талант. В результате военных походов Тимура, которого по праву считают выдающимся полководцем мировой истории, границы созданной им империи доходили на западе до Анкары, на северо-западе до России, на юго-востоке до Дели. Последствия походов Тимура, хотел он того или нет, оказали громадное воздействие на исторические судьбы многих государств. Тимур предотвратил монгольскую угрозу в отношении Китая в тот момент, когда династия Мин пришла к власти. Определенный вклад он внес в развитие Московской Руси, разбив Золотую Орду. Тимур отодвинул на полвека оттоманское завоевание Константинополя, однако оставил турок навсегда в Европе, преследуя их в Малой Азии.

В то же время очевидно, и тут уж ничего не попишешь, Тимур вошел в историю как один из самых жестоких завоевателей. Причем нередко эта жестокость ничем не могла быть оправдана, даже по нравственным меркам средневековья.

В известной мере Тимур - личность мифологическая и даже некоторым образом мистическая в общемировом масштабе. С его персоной уже в середине XX в. хронологически связано одно из величайших потрясений человеческой истории. Речь идет о вскрытии гробницы Тимура. Вот что об этом пишет писатель и историк Эдвард Радзинский:

"В июне 1941 г. в Узбекистане работала научная экспедиция. Знаменитый антрополог Михаил Герасимов, восстанавливающий по черепам лица людей, предложил открыть гробницу Тимура. Сталин согласился - ему хотелось увидеть лицо великого завоевателя. Однако еще в начале экспедиции Сталину сообщили местное предание: нельзя нарушать покоя бога войны, иначе жди беды - на третий день вернется Тимур с войной. Сталин посмеялся над этим преданием.

В ночь на 20 июня 1941 г. склеп Гур-Эмир был озарен светом прожекторов. Кинохроника снимала вскрытие могилы. Гигантская мраморная плита в 4 тонны была сдвинута. В темноте саркофага стоял черный гроб, покрытый истлевшим золотым покрывалом. Тимур умер далеко от Самарканда, и к месту погребения его привезли в этом гробу.

Старик, работавший в мавзолее, молил не открывать крышку гроба - его, разумеется, никто не слушал. Из крышки выбили огромные гвозди. Герасимов торжественно достал череп Тимура и продемонстрировал перед камерой... В ночь на 22 июня началась война. Шел третий день после вскрытия могилы Тимура (Радзинский Э. Сталин. - М.: Вагриус. 1997. С. 489).

Разумеется, война началась бы независимо от того, потревожили прах Тимура или нет. "План Барбаросса" уже был разработан, и немецкие войска сосредоточены на границе. Однако некую мистическую связь событий во всей этой истории, как мне кажется, исключить нельзя.

Наследие Тимура

Размышляя о Тимуре, я поражаюсь, как искусно он навел мосты между культурами оседлой и кочевой, великих городов и великой степи. Его историческая заслуга в деле возникновения новой и уникальной культуры несомненна. Ислам Каримов по этому поводу заметил: "Наши предки-кочевники, завоевывая наших оседлых предков, учили их воевать, а у них учились работать".

Такая конвергенция культур в мировой истории происходит далеко не всегда. Известный российский историк Василий Ключевский отмечал: "Древние римляне были посредственные художники-подражатели. Но потомки их, смешавшись с покорившими их варварами, потом воскресили древнегреческое искусство и сделали Италию образцовой художественной мастерской для всей Европы, а родичи этих варваров, оставшиеся в лесах Германии, спустя века особенно усердно рецепциировали римское право. Между тем Греция с преемницей павшего Рима Византией, тоже освеженная наплывом варваров, после Юстинианова кодекса и Софийского собора не оставила памятных образцов ни в искусстве, ни в православии".

В соответствии с его волей Тимур похоронен у ног своего учителя. Так он и покоится в Гур-Эмире в Самарканде, усыпальнице своей и других Тимуридов. Прав был Плутарх, когда писал о том, что какое-то на первый взгляд незначительное дело или слово рисует характер государя больше, чем громкие победы.

Золотая осень Мавераннахра

Вскоре после смерти Тимура его огромная империя распалась. В период правления его сына Шахруха столицей стал Герат (в нынешнем Афганистане). Трансоксания отошла к внуку Тимура Улугбеку (1394-1449), заслужившему мировое признание как астроном.

Как меценаты религии, литературы, науки и искусства, Тимуриды относятся к наиболее выдающимся династиям исламской истории Узбекистана. В XX в. появился термин "Ренессанс Тимуридов". По мнению узбекистанского историка Г.Пугаченковой, в этом термине много спорного, если принять прямое значение слова "ренессанс" ("возрождение"). Возрождение чего? - спрашивает она.

В Италии оно было связано с обращением на новой основе к античности при отрицании традиций средневековья. В Средней Азии в XIV-XV вв. развивалась культура предыдущего периода в новом качестве. Это новое, считает Г.Пугаченкова, выразилось в сочетании рационального начала, которое особенно проявилось в расцвете точных и естественных наук, литературы, различных форм искусства и, наряду с этим, мистических начал, пропагандируемых суфизмом.

Высокого развития достигают в эту пору в Узбекистане математика, астрономия, медицина, история, языкознание. При дворе Тимуридов творили такие гиганты мировой поэзии, как Джами (1414-1492), последний классический поэт Мавераннахра, писавший на персидском языке, и его друг и меценат Мир Алишер Навои (1441-1501).

Мир Алишер Навои (Навой) был не только великим поэтом, но и выдающимся мыслителем своей эпохи и видным государственным деятелем. Писал он стихи не только на староузбекском, тюркском, но и на фарси. Будучи визирем султана Хусейна Байкары, покровительствовал ученым и людям искусства. Гуманистическая поэзия Навои необычайно многогранна, и наследие его обширно. Лирические стихи собраны автором в 4 сборника - дивана. Вершина же его поэтического творчества - это "Пятерица" ("Хамсе"), состоящая из поэм "Смятение праведных", "Лейли и Меджнун", "Фархад и Ширин", "Семь планет", "Искандерова стена".

О всемирном признании Навои свидетельствует такой факт. Выступая в мае 1988 г. в Московском университете, Президент США Рейган сказал о том, что он хотел бы говорить не только о добродетелях своей родины, но и подлинном величии страны, гостем которой он сейчас является. И при этом риторически спросил: "Но разве нужно рассказывать на земле Достоевского о поисках истины, на земле благородной и богатой культуры узбекского поэта Алишера Навои - о красоте и сердечности".

Интересно то, что поэтическое творчество в то время было характерно не только для профессионально-литературной среды, но и для представителей самых различных слоев, начиная с членов правящей династии и вплоть до ремесленников. С литературой, наукой, богословием были тесно связаны искусство книги, мастерство каллиграфов, переплетчиков, художников-орнаменталистов.

Расцвет переживает и архитектура. Грандиозные градостроительные проекты были осуществлены в Самарканде, Шахрисабзе, Герате, Мешхеде. Свидетельствами этой эпохи являются такие архитектурные ансамбли, как медресе Улугбека и Шахи-Зинда в Самарканде, медресе Мусалла Гаухаршад, медресе Султан-Хусейна в Герате, бесчисленные крупные постройки с декором из фаянса и крашеного ганча. По инициативе Улугбека в местности Накши-Джахан под Самаркандом была построена обсерватория, каменный секстант которой имел радиус 40 м.

Тюркский путь Узбекистана

Примерно в двадцатых годах XV в. обширные степи между Сырдарьей и восточным Казахстаном были завоеваны тюркскими кочевыми племенами, объединенными в единую конфедерацию под названием "кочевые узбеки". Впоследствии их правитель Мухаммед Шейбанихан воспользовался вакуумом власти в распадающемся государстве Тимуридов и в 1500 г. завладел Самаркандом, Бухарой и Карши, а несколько позже - Ташкентом, Ферганской долиной и Хорезмом.

Так впервые вырисовываются общие контуры, государственная геометрия современного Узбекистана. Мухаммед Шейбанихан, павший в 1510 г. в сражении против иранского шаха Исмаила I, сумел воспрепятствовать новой волне иранизации региона. Тем самым был предопределен тюркский путь Узбекистана, а также направление его конфессионального развития. В то время как в Иране всеобщим вероучением стал шиитский ислам, Средняя Азия осталась суннитской.

Исмаил I (1487-1524), основатель династии Сефевидов, заслуживает того, чтобы посвятить ему несколько строк. Он был не только способным полководцем, но и поэтом, писавшим под псевдонимом Хатаи. Причем, как считают ученые, своими газелями, эпической поэмой "Десять писем" и "Книгой наставлений" оказал заметное влияние на развитие всей тюркоязычной поэзии. Вот и разделяй после этого этническую историю по языковому признаку!

Чего стоят в этой связи попытки разорвать фарсоязычный и тюркоязычный субстраты цивилизации Мавераннахра, столкнуть, так сказать, лбами носителей фарси и тюркского языка?

Архитектура и миниатюры Бухарской школы периода XVI в. говорят о том, что культурный расцвет эпохи Тимура и Тимуридов продолжался и после прихода к власти шейбанидов. В эти годы поощрялась чагатайская литература, создавались новые учебные заведения, продолжалось строительство Самарканда и Бухары. При имаме Кулихане (1611-1642) в Самарканде напротив медресе Улугбека было воздвигнуто медресе со львом, а в Бухаре в 1620-1623 гг. появился восхитительный ансамбль Шердор Ляби-Хауз. Правитель Самарканда Ялангтуш Боходир дополнил площадь Регистан роскошным зданием мечети Тилля-Кари.

Эти и другие факты дают основания усомниться в правильности широко распространенного мнения о быстром упадке экономики узбекского Мавераннахра, даже с учетом того исторического обстоятельства, что открытие морского пути в Индию в самом конце XV в. нанесло в перспективе смертельный удар сухопутной торговле на Шелковом пути.

История правящего дома узбекских шейбанидов протекала следующим образом. После смерти хана Абдуллаха II (1583-1598 гг.) власть перешла к его зятю Джанибеку, династия которого, джаниды (с 1599 до 1758 гг.), правила в Бухаре, в то время как Хорезм с новой метрополией Хивой остался в руках побочной линии шейбанидов, а Ферганская долина в 1710 г. стала самостоятельной при Кокандском хане. Эти три государства определяли политическую карту Средней Азии вплоть до второй половины XIX в.

УЗБЕКИ И ТАДЖИКИ

Общие корни

История Узбекистана это, как я уже говорил, в значительной мере история взаимодействия и взаимопроникновения двух цивилизационных потоков, двух различных культур: оседлых и кочевых народов, культуры развитых городов раннего и позднего средневековья и культуры Великой степи. Для оседлых народов характерен иранский культурно-лингвистический фактор (языки согдийцев, бактрийцев, современных им хорезмийцев, парфян и их потомков, входивших в восточноиранскую языковую группу); для кочевых - языковое и другое культурное влияние различных тюркских этносов.

Фарси был региональным языком взаимопонимания (lingua franka), языком обучения, управления и бюрократии. В то время как фарси хорошо усваивался тюркскими народными группами, широко распространялся и чагатайский, восточнотюркский литературный язык (называемый некоторыми учеными староузбекским). Имеются многочисленные и неопровержимые свидетельства того, что уже в XV в. этот язык имел в Средней Азии не меньший общественный престиж, чем персидский. Он, впитав в себя классические персидские литературные формы, породил своеобразную значительную художественную литературу и воздействовал на другие тюркские языки. Словом, население региона на протяжении нескольких столетий было двуязычным.

В этой связи не могу не сослаться на статью уже упоминавшегося мною просветителя Махмудходжи Бехбудия: "Нам нужны четыре, не два языка. Нам, туркестанцам, нужно знать тюркский, фарси, арабский и русский языки. Тюркский, то есть узбекский, нужен, поскольку большинство населения Туркестана говорит на узбекском языке. Фарси же является языком медресе и литературы. До сих пор по всему Туркестану и в старых, и в новых школах ведется обучение по книгам фарсиязычной поэзии и прозы. Хотя во всех медресе религиозные предметы и книги по законоведению изучаются на арабском языке, лекции и переводы звучат на фарси. Стало нормой, что учебник арабский, преподаватель тюркский, лекции и переводы персидские.

В Туркестане в старину эмирские и ханские приказы, указы и послания всегда были написаны на тюрки, и в то же самое время языком юриспруденции и литературного творчества являлся фарси. Наше счастье, что мы знаем языки тюрки и фарси, не обучаясь им. Каждый тюркоязычный должен знать фарси, и каждый фарсиязычный должен знать тюрки. В той же степени, в какой человек, владеющий фарси, наслаждается, читая Фирдоуси, Бедиля, Саади, Мавлави, он должен получать удовольствие от чтения на тюрки Навои, Физули, Акрамбека, Саноий, Найи, Наджи" (журн. "Ойна". Самарканд. № 1. 08. 1913).

Эти исторические процессы могут помочь пониманию того, как возникла и развивалась не только узбекская нация, но и таджикская тоже, ибо в отрыве от истории узбеков историю таджиков рассматривать невозможно.

Академик Бободжан Гафуров в свое время писал: "Исследование истории таджикского народа помогает понять истоки традиционных связей среднеазиатских народов. Особенно тесно связаны таджики и узбеки - народы, сложившиеся на общей этнической основе. Культурные сокровища таджикского народа были достоянием узбеков, равно как достижения узбекской культуры широко усваивались таджиками. Характер материальной культуры, обычаи, народное искусство - все это родственно, порой неразличимо. Древнейшая, древняя, а во многом и средневековая история этих народов очень близка, нередко идентична, причем развивалась она на одной и той же территории". (Гафуров Б. Таджики. Древняя и средневековая история. Кн. 1. Изд. 2-е. - Душанбе: Ирфон. 1989. С. 3).

Однако уже в девяностые годы рядом таджикских ученых стала обосновываться идея исторического Таджикистана, согласно которой большинство древних государств Средней Азии - Хорезм, Бактрия, Согд, Парфия, кушанское и эфталитское основаны предками таджиков. Согласно этой идее, историко-культурное наследие Средней Азии в древности и средневековье, во всяком случае до XV в., было создано таджиками, а следовательно, только им и принадлежит (Негматов Н. Таджики. Исторический Таджикистан - Современный Таджикистан. - Гиссар. 1992; Массон Р. Таджики: история с грифом "совершенно секретно". - Душанбе: Центр издания культурного наследия. 1995. С. 122-124).

В русле этой новой таджикской национальной идеи можно рассматривать и высказывания президента Рахмонова о государстве Саманидов, о чем уже рассказано в начале главы.

Об одном все еще

не проясненном термине

Для того чтобы глубже понять уникальную этническую ситуацию в Среднеазиатском регионе, необходимо сделать некоторые замечания относительно применения термина "сарт".

И вновь нельзя не призвать на помощь Махмудходжу Бехбудия. В 1914 г. в журнале "Ойна" (№ 22-24) была опубликована его статья "Слово "сарт" неизвестно". Почему Бехбудий обратился к этой теме? Дело в том, что с российской колонизацией в обиходе русского населения Туркестанского края и в официальных документах колониальной администрации узбеки и таджики стали называться сартами (тюрко- или фарсиговорящими). Бехбудий прежде всего пишет о том, что слово "сарт" воспринимается узбеками и таджиками как оскорбление.

В статье отмечается, что, кроме русских, только казахи и татары используют в своем лексиконе слово "сарт". На обращенный к представителям этих этносов вопрос Бехбудия: "Какой смысл имеет для них это слово?" - некоторые из опрашиваемых отвечали: "Когда-то в давние времена Сырдарью называли Яксартом. Мы называем сартами живущих на том берегу реки". Однако, как пишет Бехбудий, в реальной жизни казахи и татары называют "сартами" местное население среднеазиатских городов. Бехбудий призывает исключить из официальных документов слово "сарт", заменив его терминами "туркестанские узбеки" и "туркестанские таджики".

Интересно, что в ходе начатой Бехбудием дискуссии высказывались решительные возражения против его мнения. В журнале "Садои Фаргони" (1914, № 30) была опубликована статья, автор которой, Абдуллобек, пытался доказать, что слово "сарт" означает "относящийся к мечети и медресе", "чистоплотный и культурный" и что нужно гордиться этим наименованием.

Ташкентский профессор Дилором Алимова, касаясь в одной из своих последних работ этой темы, приходит к выводу о том, что указанный этнический термин имеет более глубокие исторические корни.

Заслуживающие внимания соображения по данному вопросу можно найти у исследовавших эту проблему западных ученых. Помимо научной обстоятельности, они, безусловно, отмечены объективностью, политически не ангажированы.

Прежде всего, отмечаетcя начавшийся в регионе еще в XV в. длительный процесс перехода в оседлое состояние отдельных семей и маленьких групп кочевников, порывавших свои родоплеменные связи. Их приспособление к формам жизни оседлого населения было связано с восприятием соответствующих культурных традиций, технологии сельскохозяйственных работ, особенностей экономической жизни. Все большее количество тюркского населения Мавераннахра интегрировалось в персидскую урбанизированную культуру речных оазисов. Наряду с этим процессом начался спад значения персидского литературного языка как языка аристократов, бюрократов и специалистов в области управления и расширение сферы чагатайского языка. Уже в конце XV в. он пользовался таким же престижем, как персидский литературный язык.

Именно тогда появляется самая характерная черта культуры Мавераннахра двуязычие. Оседлое население все более свободно владело как персидским, так и чагатайским языками. (Paul Georg Gei. Nationenwerdung in Mittelasien. Peter Lang. Europaischer Verlag der Wissenschaften. Frankfurt am Main - Berlin. 1995. S. 73).

Вторая важная констатация, связанная с первой, относится к понятиям "сарт" и "таджик". Практически все западные исследователи считают, что эти понятия, начиная с позднего средневековья, имеют не этническое, а социокультурное значение. При их помощи различались кочевое население, воины и скотоводы, и оседлое, крестьянское и городское население, независимо от персидских или тюркских корней последнего (Bregel Y. The Sarts in the Khanate of Khiva in: Journal of Asian History. Vol. 12, 1987. S. 120-151).

В тимуридском государственном аппарате имелись два совета, отражавшие этносоциальную структуру населения: диван эмира, который состоял главным образом из вождей узбекских племен, занимался военными проблемами и работал на тюркском языке, и персидский диван, который был совещательным собранием из бюрократов и финансистов, где деловым языком являлся персидский. Второй совет назывался также "таджикский диван", или "сартский диван", то есть оба понятия были синонимами (Akiner, Shirin. Islamic Peoples of Soviet Union.-London. 1983. S. 267, 304; Vaidyanath R. The Formation of the Soviet Central Asian Republics. - New Dehli. 1967. S. 14; Bregel, in: Jornal of Asian History. Vol.12. 1987. S. 120 ff,130 ff).

Следует заметить, что происхождение слова "таджик" до сего времени не имеет однозначной трактовки. Вот что пишет по этому поводу Л. Гумилев: "У арабов своих терминов было мало, и они заимствовали чужие слова, в частности персидские. По-персидски "корона" - "тадж", а "коронные войска" - это "таджики". Так вот потомки арабов и согдийских женщин стали называться "таджиками" (Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. С. 63). Ташкентский профессор Гога Хидоятов, ссылаясь на мнение известного востоковеда В.В.Бартольда, которое он разделяет, излагает следующую версию.

"Тач - арабское племя, которое жило у Багдада. В VIII в. переместилось в Мешхед (Иран) и иранизировалось, усвоило язык фарси и арабский алфавит. В Х в. это племя принимает название "тачик". При саманидах оно мигрировало в Бухару. Люди из этого племени служили в государственной администрации. Их уже тогда называли "таджик".

Ко второй половине XVIII в., когда напор кочевников-тюрков значительно ослаб, персоязычное население Мавераннахра оказалось разделенным на примерно равные по численности группы, живущие по обе стороны Амударьи: афганскую и среднеазиатскую. В конце XIX в., после признания северной границы Афганистана в ее современном виде властями России, Британии и Афганистана, наметилось деление этого населения по географической горизонтали. Афганская часть подчинялась пуштунским эмирам Афганистана, вошла в состав их государства, а среднеазиатская осталась в составе Бухарского эмирата, Кокандского ханства и в меньшей мере Хивинского ханства (Paul Georg Gei, S. 73-75).

В конце XIX в., в связи с российской колонизацией региона, элита тюркских племен узбеков в возрастающей мере утрачивала свою власть. Несмотря на это, в среде тюркоязычного и двуязычного городского и сельского оседлого населения продолжала усиливаться тенденция использования восточнотюркских диалектов. Исключение составляло население Самарканда и Бухары, а также южных районов Бухарского эмирата, где персидский язык продолжал доминировать. Ираноязычными оставались и народности Памира.

Российские ориенталисты, политики и ученые в конце XIX и в начале XX в. использовали наименование "сарт" для обозначения оседлого тюркоязычного и двуязычного населения. Слово же "таджик" стало применяться колониальными властями для обозначения оседлого населения, для которого персидский язык был главным, первичным (Probleme der Nationswerdung der Usbeken und Tadshiken, in: Kappeler A., Simon G., Brunner G. Die Muslime in der Sow?etunion und in Jugoslawien.-К?ln. 1989. S. 21).

Все это подтверждает историческую обоснованность вывода, который сделал Ислам Каримов в своей книге "Узбекистан на пороге XXI века": "...Принадлежа к семье тюркских народов, наш народ решительно отверг соблазны пантюркизма и шовинистическую идею Великого Турана. Для нас Туран - это символ культурной, а не суперполитической общности тюркоязычных народов региона. Кроме того, общие культурные, исторические и антропологические корни объединяют нас с таджикским народом, что дает нам право считать свою культуру синтезом тюркской и персидской культур" (с. 137).

Глава 3

НА ИЗЛОМЕ ВРЕМЕН

(Российская колонизация

и ее советское продолжение)

В СТОРОНЕ ОТ МАГИСТРАЛЕЙ ПРОГРЕССА

Не все народы и не всегда идут

в счет мировой истории

В своей статье "Нет будущего без исторической памяти" Ислам Каримов спрашивает: "...Почему нация, давшая миру таких великих личностей, как Ахмед аль-Фергани, Мухаммед аль-Хорезми, Ибн Сина, Абу Рейхан аль-Бируни, Имам аль-Бухари, Тимур, Улугбек, Алишер Навои, Бабур, претерпела упадок в своем развитии в XVII-XIX вв. и по сегодняшний день? Почему в течение последних трех столетий мы не можем выбраться из отсталости? Не стала ли эта отсталость причиной легкого захвата царской Россией нашего края, несмотря на отчаянное сопротивление наших предков?"

Как ответить на этот вопрос? Прежде всего следует заметить, что периоды длительного регресса, серые, бесцветные столетия, не давшие выдающихся мыслителей и вообще исторических личностей героического плана, были в биографии многих народов: англичан, французов, немцев, евреев, китайцев, японцев... Следовательно, это не какой-то исключительный, не имеющий аналогов в истории феномен, не какая-то фатальная отключенность узбеков от магистральных путей развития мировой цивилизации, обрекающая их на неизбежную отсталость.

Не все народы и не всегда идут в счет мировой истории. Каждый, соответственно своему принципу, выступает в свой момент.

Этот точный афоризм Гегеля приходит на ум, когда обращаешься к прошлому узбекского народа. Есть и поэтический аналог этого универсального закона жизни каждого этноса. Вот он:

Убивая и воскрешая,

набухая вселенской тоской,

в этом воля земли святая,

непонятная ей самой.

Изоляция Мавераннахра началась еще в XVI в., почти через сто лет после открытия морского пути в Индию, которое в конце концов нанесло экономике этого региона смертельный удар. Когда Европа в XIX в. обратила внимание на Среднюю Азию, Шелковый путь стал уже легендой, а торговля вдоль старых маршрутов превратилась в узкий ручеек. Молчаливые погонщики караванов двигались с вялой невозмутимостью туда и обратно между двумя дремлющими империями: империей последних сыновей неба и империей последних царей. При этом они пересекали Бухарское, Кокандское и Хивинское ханства, соперничавшие друг с другом за власть и влияние.

Когда надвигается тьма

Вначале немного о политической географии региона того периода. В исторической литературе государственное образование с центром в Бухаре начиная с шестидесятых годов XVI в., называют Бухарским ханством. Со времени правления Мухаммеда Рахима (1753-1758) Бухарское ханство стало называться эмиратом. Наибольшее территориальное расширение и политическое влияние оно получило при Абдулле-хане II в 1557-1598 гг. Ослабло при династии Аштарханидов (Джанидов).

Территория эмирата к середине XIX в. включала в себя часть севера и всю западную часть нынешнего Узбекистана с Бухарой, Самаркандом, Карши и другими городами, часть севера и всю западную часть нынешнего Таджикистана с городом Душанбе, часть южных районов нынешнего Казахстана.

Под политическим влиянием Бухарского эмирата находились юго-восточные районы нынешнего Туркменистана с городами Чарджоу и Мервом (Мары).

Кокандское ханство выделилось из Бухарского в 1710 г. В его границах: часть севера нынешнего Узбекистана с Ташкентом, вся восточная часть нынешнего Узбекистана с Ферганской долиной (Коканд, Маргилан, Андижан, Наманган и другие города), часть севера нынешнего Таджикистана с городом Ходжентом и восточная часть этой страны, включая Каратегинскую долину (являвшуюся предметом спора с Бухарским эмиратом), вся территория нынешнего Кыргызстана, часть южных районов нынешнего Казахстана с городами Чимкент, Аулие-Ата (Джамбул).

Хивинское ханство (с XVI в.): в его составе северо-западная часть нынешнего Узбекистана с Хивой, а под политическим влиянием находилась большая часть территории нынешнего Туркменистана с городом Ашхабадом.

Президент Каримов обращал внимание на то, что существовавшие в Средней Азии до российской колонизации государства (Бухарское, Кокандское, Хивинское ханства) образовывались не по национальному, а по династическому или территориальному принципам (Узбекистан на пороге XXI века. С. 97).

Однако и этногенетический фактор в данном случае игнорировать нельзя. За исключением Хорезма, в населении Хивинского ханства преобладали преимущественно представители тюркско-монгольского субстрата узбекского народа, образовавшегося под воздействием длительной ассимиляции с северными кочевыми племенами.

В крупных городах Бухарского эмирата - Самарканде, Бухаре, Ташкенте и других - преобладало население, уходящее своими корнями в далекое прошлое региона, в этнокультурные пласты Согдианы и Бактрии.

Достаточно специфичный в этническом отношении регион представляла окруженная со всех сторон горами Ферганская долина Кокандского ханства, где проживало автохтонное (местное, коренное) тюркское население.

И все же не этнолингвистический фактор служил объединяющим в Бухарском эмирате, Кокандском или Хивинском ханствах.

Такими факторами выступали, во-первых, ислам и, во-вторых, принадлежность к локальной общности, племени, роду. На территории этих государств, особенно в городах Бухарского эмирата, веками складывалось двуязычное культурное единство, персидское и тюркское по своим корням и исламское по религиозной идентификации и регулированию общественных отношений.

Все эти столетия в экономике среднеазиатских стран характерным было традиционное использование имеющихся природных ресурсов.

Медленно, но все-таки намечались некоторые изменения. Сокращение пастбищных угодий ограничило передвижения кочевников, что неуклонно вынуждало их переходить к оседлому образу жизни.

Однако до индустриализации дело здесь практически не дошло. Экономическая стагнация сопровождалась культурным застоем. Все, что было создано великими интеллектуалами Мавераннахра в науке, поэзии и литературе, осталось в прошлом, в бездне времен, становилось, говоря словами поэта, "мелькающим отражением потерянного навсегда". И только архитектура прошлых лет сберегала внешний шарм Востока, мусульманскую душу Мавераннахра. Сохранялись и традиции обыденной жизни, а при ханских дворах - тимуридский придворный церемониал.

В 1863 г. Хиву, Бухару и Самарканд посетил известный путешественник и востоковед Арминий Вамбери. Родом из Венгрии, по национальности еврей, он в возрасте 20 лет принял ислам. Вамбери свободно владел многими восточными языками, в том числе иранским и тюркскими. Он присоединился в Тегеране к группе паломников, возвращавшихся из Мекки в Среднюю Азию, что дало ему возможность обстоятельно ознакомиться с местной жизнью и написать захватывающие и занимательные путевые заметки, вызвавшие огромный интерес в Европе. Вот небольшой фрагмент из них:

"Вначале я думал, что Хива показалась мне такой прекрасной по контрасту с пустыней, страшные образы которой до сих пор, как мираж, перед моими глазами. Однако я нашел окрестности Хивы с их маленькими замкообразными двориками в тени великолепных тополей, с прекрасными лугами и пашнями, сегодня лучше всего того, что мне довелось видеть в самых разных частях Европы. Площади, окаймленные минаретами, блестящие купола мечетей, узкие извилистые улочки, по которым к базару течет восточная жизнь, живые исторические архивы, которые имеет далеко не каждая страна. Если песни восточных поэтов будут по-прежнему звучать здесь, вы не найдете ни одного достойного сравнения".

С уважением относясь к восторженности Вамбери, нельзя не констатировать, что Средняя Азия без железной дороги, без телеграфа, без почтовой связи находилась вдали от мировых событий и была занята только сама собой. Течение исторического времени здесь приобрело предельно замедленный ход. Наступил достаточно длительный период энергетического угасания региона.

ЗАВОЕВАНИЕ ЦАРСКОЙ РОССИЕЙ

СРЕДНЕЙ АЗИИ

Если не Россия, то Англия?

Правильно оценить причины и последствия завоевания царской Россией Средней Азии можно только в общей связи с государственной политикой колониализма, ставшей к середине XIX в. мировой универсалией. Развитые империалистические государства порабощали страны в политическом, экономическом и духовном отношениях менее развитые, существенно отставшие от процессов капиталистической модернизации. Ко времени колониальной экспансии России в Среднюю Азию, почти все страны Африки, большая часть государств Азии и Латинской Америки были превращены в колонии и полуколонии Англии, Франции, Германии, Италии, Испании.

Если позволить себе осветить события, происшедшие в Средней Азии во второй половине XIX в. в сослагательном наклонении, то есть все основания утверждать: если бы в этот регион не пришла Россия, то скорее всего он был бы колонизирован Англией. Третьего, судя по всему, не было дано. По прошествии времени можно утверждать, что геокультурная колониальная экспансия Великобритании, конечно же, существенно отличалась от российской. Британское влияние проявлялось на уровне прежде всего достижений материальной культуры. В среднеазиатских владениях России эта модель при всех обстоятельствах вряд ли могла быть эффективной - как из-за технико-экономической отсталости России, так и в связи с принципиально иным механизмом межгосударственных взаимоотношений.

"Там, где Азии касается Россия, даже там, где Россия в нее проникает насильственно, в общем, не остается заметных следов. Какой-нибудь безобразный почтамт среди радостной нищеты бухарских базаров, красноармеец в старой шинели и рваных сапогах на границе около Кушки, - а все остальное у нас ведь общее. И эта лень, и насекомые, и бедность, и меланхолическое пренебрежение своим временем, своей жизнью. Совсем иначе входит Англия в пределы афганской Азии. Где поля нашего Туркестана просто политы кровью безымянных солдат, Великобритания орошает и сушит, устраивает артезианские колодцы, ставит могучие фильтры... Двойной ряд шоссе соединяет Индию с Афганистаном... Телеграф и телефон пододвинуты к самой границе, несмотря на почти столетнее сопротивление независимых племен". (Рейснер Л. Афганистан. М.-Л. 1925. С. 88-89).

В этом художественном очерке дан яркий и, насколько я могу судить, достаточно верный образ различий в колониальной практике Англии и России. Вне сомнения, культурное и цивилизационное влияние России в Средней Азии всегда было очень слабым. С каждым десятилетием и даже с каждым годом ее присутствия в регионе это становилось все более очевидным.

Как это было

Как же проходила российская колонизация региона? После формального покорения кочевых племен в так называемой в те времена Кыргызской степи (населенной казахами), которое завершилось в 1847 г., две русские постовые линии в период до 1853-1854 гг. продвинулись настолько далеко на юг, что вошли в соприкосновение со сферой влияния Кокандского ханства: с северо-востока сибирская линия укреплений до города Верный (Алма-Ата), а с северо-запада сырдарьинская линия до Петровска (Кызыл-Орда). Затем дальнейшее российское продвижение на юг на какое-то время приостановилось. Русские войска были заняты в Крымской войне (1853-1856 гг.)

и полном жертв, дорогостоящем покорении Кавказа (1856

1864 гг.).

Только в 1864 г. России удалось заполнить брешь между западной и восточной линиями в Средней Азии Кокандской линией, а затем возобновить наступление на юг - за счет Кокандского ханства.

Для того чтобы как-то реабилитировать себя в общественном сознании после многочисленных неудач Крымской и Кавказской войн, русские генералы буквально рвались в бой. В 1865 г., вопреки приказу Александра II, был взят Ташкент. Генерал Черняев докладывал царю, что запрет штурмовать Ташкент застал его уже посредине взятого с боем города, который он возлагает к ногам царя. В 1866 г. пал Ходжент, а в 1867 г. из областей, завоеванных в период с 1847 г., было создано Туркестанское генерал-губернаторство со столицей в Ташкенте. Завоеванным территориям Средней Азии русские дали название Туркестан (страна тюрков).

Бухара, Коканд, Хива оказались совершенно не подготовленными к отражению российского вторжения. Они были обречены, поскольку из-за изоляции от политических мировых событий не имели никаких критериев для того, чтобы оценить то, с чем они сталкивались. Властители этих государств не представляли реального военно-экономического потенциала России, не были способны правильно оценить интересы русских и британцев в регионе, возможности столкновения этих интересов.

Кокандское ханство после своих значительных территориальных потерь продолжало существовать всего лишь как мелкое вассальное государство России. Подобная судьба постигла вскоре и Бухару. В 1868 г. войскам эмира Музаффариддина дважды было нанесено сокрушительное поражение. В руки русских завоевателей перешел Самарканд и районы в верховье Зеравшана. Тем самым был получен контроль над жизненной артерией бухарского орошаемого оазиса. Бухара была подчинена России как протекторат. Хивинское ханство - последнее независимое мусульманское государство региона - потерпело поражение в 1873 г. и также, территориально урезанное, было низведено до статуса протектората.

Волнения в Кокандском ханстве в 1873-1876 гг. привели к его окончательной аннексии. Оно было включено в состав Туркестанского генерал-губернаторства, как и Ферганская область. Протекторатом России стал горный Бадахшан. До 1885 г. русские завоевания, включавшие туркменские области восточнее Каспийского моря и оазис Мерва, были завершены. Россия достигла своей южной границы, которая сегодня составляет границу Таджикистана, Узбекистана, Туркменистана с Ираном и Афганистаном.

Суммировав политические и экономические цели, которые Россия преследовала, включив Среднюю Азию в свой состав и установив над ней колониальное господство, можно назвать следующие из них. Прежде всего это обеспечение безопасности границ, которые впервые с момента образования российского государства стали проходить не через легкодоступные степи, а по рекам и непроходимым горам. Далее: Россия получала возможность не только противостоять колониальной экспансии Великобритании, но и конкурировать с ней.

Генерал Скобелев писал: "Хотя Индию отделяет от среднеазиатских владений России Афганистан, но это так кажется. На самом же деле, в смысле стратегическом, границы России и Англии в Азии уже сошлись... Туркестан был проглочен Россией незаметно. Ее настоящей, естественной колонией должна была стать Индия (Посмертные бумаги М.Д.Скобелева. - Исторический вестник. Вып. 11. 1882).

Идеи выхода России к Индийскому океану, изложенные в книге В.Жириновского "Последний бросок на юг", которые воспринимаются сегодня не более чем политическим фиглярством, тогда занимали умы серьезных государственных людей. Наконец, Россия получала возможный доступ к дешевым природным ресурсам и продукции сельского хозяйства, без которых российская промышленность в ближайшее время уже не могла бы обходиться.

Когда древние города-оазисы, расположенные вдоль Шелкового пути, один за другим пали под напором российских войск, британцы забили тревогу. Россия достаточно неожиданно для них нарушила геополитическую статику, недвижимость этой территории, как бы предназначенной быть буферной зоной между разными культурными мирами. В целом же, несмотря на временное столкновение российских и британских интересов, западные наблюдатели XIX в. считали завоевание Россией Средней Азии цивилизаторской миссией. По их мнению, в результате российской экспансии Запад оказался лицом к лицу не с Востоком, а полу-Западом, Европа с полу-Европой. Англия и Россия могли решать свои проблемы, связанные с этим решоном напрямую.

В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Столкновение цивилизаций

Генерал Константин Кауфман, первый наместник России в Средней Азии, считал своей благородной задачей строить и дальше Туркестан как фундаментальную чисто русскую часть, облагораживать соответственно понятию туземцев о нашем величии, а массы соседей приводить в удивление преимуществом введенного русского порядка. Вообще-то Кауфман был высокообразованным человеком и даже почетным членом Петербургской академии наук, однако по инженерной части. В данном случае он высказывал идеи неосуществимые.

После завоевания Россией Средней Азии здесь, особенно в границах нынешнего Узбекистана, проходило одновременное развитие разнородных этносоциальных и этнокультурных структур - колонизаторских и местных, не сливающихся, но сосуществующих. Сталкивались и отталкивались совершенно различные вероисповедания, культурные и ценностные установки, различные глубинные психологические структуры восприятия мира. По этому поводу генерал М.Скобелев писал: "Азию надо бить не только по загривку, но и по воображению".

При разной форме выражения мысли, академической у Кауфмана и откровенно солдатской у Скобелева, суть ее одна - политический цинизм, пренебрежение достоинством народа, имеющего богатое культурно-историческое прошлое.

Это, так сказать, теория. А что же практика? В Туркестанском крае была установлена структура гражданского управления по русскому образцу, высшие посты занимали российские военнослужащие. Вместе с тем справедливости ради нельзя не сказать о том, что до советской власти край не был подвергнут принудительной русификации, большевики в этом смысле преуспели значительно больше. Традиционный порядок во многом оставался неприкосновенным. Сохранялось исламское судопроизводство, собственное местное самоуправление, исламская система образования. Представители мусульманского населения не считались гражданами империи и не призывались на военную службу. Когда в 1916 г. это правило было отменено и мусульман Средней Азии стали привлекать к тыловым работам, они ответили восстаниями.

Вмешательство России в общественную жизнь в Туркестане касалось в основном экономики. Торговля, промыслы и сельскохозяйственное производство были односторонне ориентированы преимущественно на потребности России. Так же обстояли дела и в номинально независимых протекторатах Бухары и Хивы. Средняя Азия, с одной стороны, все более превращалась в рынок сбыта для промышленной продукции, а с другой - в сырьевой придаток метрополии.

Российский раздел Средней Азии

Структура среднеазиатского геополитического пространства в составе Российской империи была изменена. Первоначально предполагалось разделение Средней Азии на три генерал-губернаторства по старым политическим рубежам, учитывая имеющиеся внутренние границы - Бухарского эмирата, Кокандского и Хивинского ханств. (Доклад генерал-майора Борха главному штабу от 22 декабря 1881 года. Россия и Туркмения. К вхождению Турмении в состав России, Ашхабад. 1946).

Однако затем последовали настойчивые инициативы генерала Куропаткина. В своем докладе главному штабу в 1887 г. он предлагал при проведении среднеазиатских границ учитывать факторы преимущественно геополитического и геокультурного характера.

Территория Средней Азии, по Куропаткину, довольно четко делилась на Туркестанский край и Закаспийскую область с геополитической специализацией этих районов. Если Туркестанский край ориентирован главным образом как бы вовнутрь, то Закаспийская область имеет внешний геополитический вектор в сторону Персии (Ирана) и Афганистана.

Хотелось бы обратить внимание на то, что генерал А.Куропаткин в своем докладе фиксировал определенные несовпадения существующих политических границ в Средней Азии (эмирата и ханств) с этнографическими границами и предлагал устранить их при новом административном делении.

Куропаткин считал при этом, что перекройка геополитического пространства приведет к своеобразному геоэкономическому переделу. Он, в частности, писал: "С замирением Туркменских степей, на левый берег Амударьи явится наплыв из бухарских владений трудолюбивых и искусных землевладельцев, которые снова оживят эти некогда цветущие местности..." (Доклад генерала Куропаткина в главный штаб от 15.1.1887 г. Россия и Туркмения...)

Кто знает, может быть, стоило прислушаться к мнению Алексея Куропаткина, российского генерала, в биографии которого не только подавление Среднеазиатского восстания 1916 г., но и разумные, на мой взгляд, административные идеи в ранний период его службы в Туркестане.

Однако идеи его не были реализованы ни тогда, ни при советской власти. В конце концов территория Средней Азии оказалась разделенной между Туркестанским краем (до 1886 г. Туркестанское генерал-губернаторство) и вассалами Российской империи - Бухарским эмиратом и Хивинским ханством. (Между прочим, в Российской империи было официально два вассала - Бухарский эмират и Хивинское ханство. Правда, в 1914 г. под протекторат России был принят Урянхайский край - Тува.)

Во владении Бухарского эмира остались низовья Зеравшана от Каттакургана и дальше (примерно территория Бухарской области в современных границах) и Восточная Бухара (Кашкадарьинская и Сурхандарьинская области Узбекистана и южные области современного Таджикистана). Владения Хивинского хана ограничивались примерно территорией Хорезмской области Узбекистана, Ташаузской области Туркменистана и левобережными районами Каракалпакии. При этом важные стратегические узлы на территории обоих вассальных государств перешли в прямое управление России.

Под непосредственным началом российской администрации была и территория нынешнего Казахстана, входившая в состав Семипалатинской, Акмолинской, Тургайской, Уральской и частично Семиреченской и Сырдарьинской областей.

Думаю, такая иерархическая и достаточно сложная структуризация Средней Азии и Казахстана означала, что Россия искала варианты, позволявшие, с одной стороны, ослабить сопротивление колониальным властям, а с другой - обеспечить экономическую экспансию в регионе и создать зоны сосуществования различных культур. Объективно же был нарушен естественный ход этнокультурного развития. Имперское этнополитическое мышление по отношению к Средней Азии в еще большей мере было присуще большевикам.

Джадиды

Вполне закономерно, что год за годом отношения между российскими властями и местным населением ухудшались. Противостояние усиливалось в ходе, если так можно выразиться, транспортно-технического освоения региона. В 1899 г. была построена закаспийская железнодорожная линия, проходившая от Каспийского моря, пересекая Бухарский эмират, через Самарканд до Ташкента, а в 1906 г. железная дорога Ташкент - Оренбург. В результате строительства железных дорог, а также создания мелких промышленных предприятий начался приток в страну русских рабочих. Происходило массовое переселение русских крестьян в казахские степные районы и некоторые районы северного Кыргызстана. Несмотря на временные ограничения, установленные для переселенцев из России в Среднюю Азию, их поток непрерывно усиливался и приводил к вытеснению значительной части местных оседлых крестьян с пахотных земель, а кочевого населения - с пастбищ.

В городах ситуация сложилась ненамного лучше. Наиболее квалифицированную и лучше оплачиваемую работу имели русские и другие приехавшие. Из них набирались также служащие для государственных учреждений и частных контор.

Опасаясь распространения революционных идей, колониальная администрация не занималась созданием учебных заведений для местного населения и современной системы образования в целом. В то же время русские в этом отношении находились в более благоприятных условиях.

Российским колониальным властям не удалось до конца подавить восстание против колонизаторов, начавшееся в 1916 г., которое дестабилизировало общественную жизнь в регионе. Русские поселенцы, вооруженные властями, вместе с войсками или самостоятельно участвовали в подавлении противостояния на местах.

Число убитых местных жителей было очень велико. Нередко уничтожались целые деревни. Там, где удавалось установить спокойствие и порядок, под внешним, верхним слоем сохранялись ненависть и злоба.

Очень важным феноменом национальной жизни в Узбекистане на последнем этапе российского колониального господства стало движение джадидов. Название этого главным образом культурно-реформаторского и просветительского мусульманского движения, получившего развитие в конце XIX - начале XX вв., происходит от арабского "джадид" - "новый". Основным требованием отцов-основателей джадидизма было введение в мусульманских школах нового метода обучения, ряда светских предметов. Джадиды выступали за развитие национального искусства и литературы, равноправие женщин, реорганизацию деятельности духовенства, преподавание в школах на национальных языках.

Со временем в джадидизме усилилась общественно-политическая направленность. Уже во время революции 1905-1907 гг. джадиды выступали за реформы политического устройства Туркестана. После Февральской революции в крупных городах Туркестанского края были созданы такие политические организации, как "Шурои Исломия", "Шурои Уламо", "Турон", "Титор", "Мусулмонлар клуби", политические требования которых включали расширение прав коренного населения, гарантии для него основных демократических свобод, глубокое реформирование управления краем, выделение местному населению определенного количества мест в Государственной думе России.

К заслугам джадидов следует отнести и неизменное формулирование и отстаивание идеи равенства всех народов Туркестана (газ. "Кенгаш", 9. 06. 1917; газ. "Нажот", 26. 03. 1917).

В целом это движение в Средней Азии было прогрессивным, направленным на выход среднеазиатского общества из глубокой стагнации, прежде всего духовной. В числе наиболее видных представителей среднеазиатского джадидизма Махмудходжа Бехбудий, Муннаввар Кори Абдурашидхон-оглы, Абдулла Авлоний, Садриддин Айни, Тошпулат Норбутаев, Абдурауф Фитрат. По мнению многих исследователей, одну из главных ролей в объединении и сплочении джадидов сыграл Бехбудий. Еще в 1926 г. старейший востоковед Л.Азиз-зода сказал: "Если в Узбекистане следует увековечить третье лицо в науке и культуре после Навои и Улугбека, несомненно, это должен быть памятник Бехбудию".

Характерно, что российские колониальные власти весьма терпимо относились к движению джадидов. Беспощадно оно было уничтожено советской властью.

Немецкий исследователь Вольфганг Шрайбер уже в наши дни высказался по этому поводу следующим образом: "Джадиды желали Туркестану возвращения его великого духовно-исторического прошлого в условиях современного цивилизованного государства, где женщины и мужчины могли бы иметь равные права, принимать участие в процессах демократизации общества. К сожалению, они вынуждены были уступить жестокой действительности и за свою приверженность демократии заплатить собственными жизнями. Небольшая группа из 68 студентов и двух студенток выехала в Германию для получения образования с тем, чтобы затем использовать свои знания для служения развивающемуся Туркестану. Те из них, кто вернулся на Родину, были репрессированы, а затем приговорены к смертной казни" ("Жадидлар харакатидан миллий мустакилликка кадар", Давра сухбати материаллари, 1998, 9 октября, Ташкент, 1998).

УСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Первые попытки демократических

преобразований

В период Первой мировой войны европейско-русское население Туркестана выросло почти на пять процентов и достигло двух миллионов человек. Они селились в основном в собственных поселках вдоль железной дороги, в гарнизонах и русских новых городах, всякий раз строящихся за пределами местного старого города. Именно эта среда была наиболее политизирована и связана с центральной Россией.

После свержения царя в феврале 1917 г. в Туркестане были образованы городские думы и исполнительные комитеты в качестве политических органов Временного правительства России, которым противостояли бескомпромиссно призывавшие к продолжению революции Советы рабочих и солдатских депутатов.

В политической смуте 1917 г. распад старого режима в Туркестане продолжался с неудержимой силой. Советы рабочих и солдатских депутатов во главе с большевиками довольно быстро взяли власть в свои руки. Важную роль играло то, что их представители и приверженцы - в основном рабочие и солдаты располагали двумя важными средствами удержания власти: оружием и железной дорогой. Эффективная противодействующая политическая сила в Туркестане не имела возможности сформироваться. Там, где противники проявляли активность или казались активными в глазах революционеров, их беспощадно подавляли.

Февральская революция вызвала и заметную активизацию национальной политической жизни в регионе. В начале марта 1917 г., как уже сказано, в Ташкенте была основана "Шурои Исломия" ("Совет Ислама"), через два месяца, в июне, от нее отделилась "Шурои Уламо" ("Совет духовенства"). В июне же создается "Турк одами марказият фиркаси" ("Партия тюркских федералистов"). У истоков этих организаций стояли люди различных мировоззренческих ориентаций от прогрессистов-джадидов до религиозных традиционалистов.

"Шурои Исломия" за короткий срок создала свои филиалы в Коканде, Андижане, Скобелеве, Маргилане, Самарканде. Членами этой организации становились представители наиболее образованной, элитарной части местного населения. Семнадцатого апреля в Ташкенте по инициативе лидеров "Шурои Исломия" состоялся первый общетуркестанский мусульманский съезд, на котором были сформулированы основные программные положения и цели освободительного движения в регионе. Речь шла о проведении демократических преобразований и предоставлении Туркестану права национально-территориальной автономии. Во многом благодаря усилиям "Шурои Исломия" в это время стали выходить десятки новых газет и журналов на местных языках: в Ташкенте - "Садои Туркистон", "Турон", "Турк эли", "Кенгаш", "Шурои Исломия", "Улуг Туркистон", Самарканде - "Ойна", "Хуррият", Коканде - "Садои Фаргона", "Тирик суз", "Кенгаш", "Юрт", Фергане "Фаргона нидоси", Намангане - "Фаргона сахифаси".

Третьего сентября 1917 г. Второй туркестанский мусульманский съезд, собравшийся в Ташкенте, обсудил вопросы будущего государственного устройства России и участия в выборах и работе Всероссийского учредительного собрания.

Разгром Кокандской автономии

Октябрьская революция в Средней Азии была исключительно русским делом, она не имела приверженцев среди коренного населения Туркестана. Для этого были определенные основания: отсутствие местного индустриального пролетариата, а также материальных и идейных предпосылок внутри ислама для каких-то других идеологических направлений. Вообще, то, что приходило из России, как правило, изначально отвергалось. Положительные контакты были достаточно редки и в основном имели место на межличностном уровне.

Лишь незначительное число представителей коренного населения вошло в руководство первых Советов. Вот убедительные факты. Пятнадцатого ноября 1917 г. в Ташкенте состоялся Третий съезд Советов, на котором из 114 делегатов не было ни одного (!) представителя среднеазиатских народностей. В июне 1918 г. в Ташкенте состоялась первая конференция коммунистов Туркестана, позже названная Первым съездом компартии (большевиков) Туркестана. На ней присутствовали 43 делегата от примерно 1500 коммунистов. Ни одного (!) коренного туркестанца не было ни в числе делегатов, ни в числе избравших их на эту конференцию коммунистов.

То же можно сказать и в отношении так называемых туркестанских комиссаров - четырнадцати деятелей Туркестанской АССР, расстрелянных в 1918 г. во время антисоветского восстания в Ташкенте. Вот их имена: председатель ЦИК ТАССР В.Вотинцев, председатель СНК В. Фигельский, председатель ЧК И.Фоменко, комиссары А.Малков, А.Першин, Е.Дубицкий, председатель Ташкентского совета Н.Шумилов, зам. председателя совета В.Финкельштейн, партийные, профсоюзные и военные работники С.Гордеев, М.Качуринер, Г.Лугин, М.Троицкий, А.Червяков, Д.Шпильков.

В первые месяцы после Октябрьской революции представители национальной политической элиты Ташкента пытались легальным и достаточно демократическим путем продолжать реализацию идей и целей, сформулированных ими в период власти Временного правительства.

Полное игнорирование большевиками политических интересов туркестанских мусульман побудило участников национального движения, прежде всего активистов "Шурои Исломия", к принятию более решительных мер. Было решено провести четвертый чрезвычайный краевой мусульманский съезд. Из-за противодействия большевистской власти, полностью контролировавшей Ташкент, местом проведения его стал Коканд.

Съезд, на котором присутствовали 180 делегатов, проходил 9-10 декабря 1917 г. во дворце бывшего кокандского хана. Съезд провозгласил Туркестанскую автономию (Туркистон Мухторияти). На нем демократическим путем был избран парламент (Временный народный Совет) и Временное правительство. Европейскому населению в Народном Совете было предоставлено 18 мест (то есть одна треть от общего числа). Так началась Кокандская автономия, просуществовавшая лишь немногим более двух месяцев. В конце января в Москве и Ташкенте были приняты решения о ее ликвидации. К Коканду подтянули войска. В Ферганской области было объявлено осадное положение. Начались боевые действия.

В ночь с 18 на 19 февраля 1918 г. верные большевикам воинские части начали штурм Коканда. Им удалось без особого труда преодолеть сопротивление плохо вооруженной местной милиции. Часть города была охвачена пожарами. Тысячи людей погибли. К концу февраля 1918 г. штаб революционных войск телеграфировал в Ташкент и Москву о разгроме контрреволюционного автономного правительства. Был создан Военно-революционный суд для разбора дел лиц, обвинявшихся в поддержке Кокандской автономии. По краю начались повальные аресты.

Вот с такой кровавой колониальной акции началась советская власть в Узбекистане. И в таком имперском стиле, может быть, не всегда с применением артиллерийских орудий, но, как правило, при помощи насилия и террора, физического или психологического, продолжалась она все семьдесят с лишком лет своего существования. Положа руку на сердце, можно с полным основанием сказать, что царский российский колониальный режим был куда как либеральнее.

Тридцатого апреля 1918 г. Москвой практически в директивном порядке была образована Туркестанская Автономная Советская Социалистическая Республика в составе РСФСР, которая включала значительную часть территории нынешних независимых среднеазиатских государств и южные районы Казахстана. Население республики насчитывало свыше 5 млн. человек. Столицей ее был определен Ташкент. Однако в 1918-1919 гг. советская власть в регионе не распространялась за пределы нескольких новых городов, поселков и железнодорожных станций. Связь с Россией ограничивалась в основном телеграфом и радио. Железнодорожное сообщение несколько раз прерывалось до сентября 1919 г. фронтами гражданской войны. Москва, боровшаяся за свое выживание, не имела сил для того, чтобы заняться туркестанскими делами. И только в конце 1919 г. определились четкие интересы Москвы по отношению к Туркестану и появились возможности реализовывать их.

Советская Россия полностью восприняла стратегические цели своих колониальных предшественников. Туркестан остался для Москвы поставщиком жизненно необходимого сырья, а его территория зоной безопасности. Однако был и дополнительный интерес. Ташкент стал рассматриваться как колыбель революции на Востоке.

Была значительно усилена силовая составляющая колониальной власти в регионе, которую большевистская Москва провозгласила миссионерской.

В 1920 г. путем инсценированных народных революций Бухарский эмират и Хивинское ханство были преобразованы в марионеточные Бухарскую и Хорезмскую народные советские республики, утратившие свою даже незначительную государственную самостоятельность. Декларированная во время гражданской войны свобода отправления религиозных культов была вскоре жестко ограничена, собственность религиозных организаций (вакуф) повсеместно конфискована, шариатские суды и религиозные школы постепенно упразднены.

Однако скоро стало очевидно, что без привлечения на свою сторону местного населения развитие событий в регионе в нужном для Москвы направлении трудно прогнозировать. Подготовка и выдвижение местных кадров стали рассматриваться как решающие условия укрепления советской власти. Вообще, одним из постулатов коммунистической политики уже в первые послереволюционные месяцы стала установка на то, что социально-культурная трансформация отсталых народов неразрывно связана с формированием их политической и культурной элиты и интегрированием ее в советскую систему.

Для туркестанцев широко открылись двери компартии. Уже ко времени Второго съезда компартии Туркестана половину ее членов составляли представители коренного населения. Однако недовольство властью Москвы в регионе не уменьшалось, продолжались требования расширения доступа местного населения к реальному управлению и к другим сферам деятельности. Продолжающиеся усилия Москвы по привлечению мусульман в местные партийные организации и созданию мусульманского бюро внутри партии привели к контакту советской власти с джадидами и к попыткам привлечь их на свою сторону. Часть джадидов сразу же приняла советскую власть, другая, сотрудничавшая с "Истиклолчилар харакати", что на русском означает - "Движение за независимость" (в советское время именовалось басмаческим движением, от тюркского "басмак" - "совершать налеты"), и белым движением, впоследствии эмигрировала.

Джадиды, которые пошли на контакты с Москвой, попытались создать тюркскую компартию и поставить во главе ее своих авторитетных представителей. Желание полностью утопическое - было Москвой с ходу отметено. На этом, собственно говоря, альянс российских коммунистов с джадидами и закончился. Позже их, как и всех остальных инакомыслящих, представляющих и даже не представляющих угрозу режиму, в несколько приемов беспощадно уничтожили.

Москва и мусульманские коммунисты

Значительно сложнее сложились взаимоотношения Москвы с движением мусульманских коммунистов, которых вначале она рассматривала как своих стратегических союзников в Средней Азии. Мусульманский национал-коммунизм был движением внутри коммунистической партии, претендующим на представительство всех мусульман России. Активные участники движения узбеки Фитрат (Абдурауф Абдурахим-оглы) и Файзулла Ходжаев, казахи Турар Рыскулов и Ахмед Байтурсун, азербайджанец Нариман Нариманов примкнули после революции к компартии России, так как были убеждены, что утверждение социалистического хозяйственного порядка положит конец эксплуатации и угнетению колонизированных территорий. Однако их вера в конец противостояния мусульман и русских при новой организации государственной и общественной жизни оказалась разрушена уже во время гражданской войны. На основе этого опыта у них все более усиливалась убежденность в необходимости национального самоопределения и государственной самостоятельности мусульманских этносов, их независимости от Москвы.

В частности, один из самых видных представителей этого движения Мирсаид Султан-Галиев писал, что его впечатление от первых лет революции было таким обескураживающим, что он начал сомневаться в правильности марксистских коммунистических идей вообще и в особенности в том, что всемирная классовая борьба может улучшить положение колониальных и полуколониальных народов Востока.

Мусульманские национал-коммунисты считали своей миссией адаптацию марксизма, рожденного в европейском индустриальном обществе, к традиционалистскому аграрному обществу Азии. По их мнению, экономическое равенство в мире может быть достигнуто не в результате победы пролетариата развитых стран над своей буржуазией, а только вследствие устранения гегемонии этих стран над отсталыми регионами мира. (Обстоятельный анализ мусульманского национал-коммунизма см.: Bennigsen A., Wimbush S.E. Muslim National Communism in the Soviet Union. - Chicago. 1979.)

В начале двадцатых годов была принята развернутая Политическая программа национального мусульманского коммунизма. Хотелось бы привести из нее три положения, характеризующие отношение этого движения к исламу.

Во-первых, там говорилось, что ислам представляет собой большое культурное наследие и поэтому, несмотря на то, что ислам должен быть низложен в политическом плане, его моральные, социальные и собственно религиозные ценности необходимо сохранить.

Во-вторых, предусматривалось, что антирелигиозная кампания должна быть ограничена лишь борьбой с наиболее консервативными представителями духовенства и с устаревшими обычаями, которые с течением веков исказили изначальную чистоту ислама.

В-третьих, провозглашалось, что мусульманские народы составляют единую нацию, хотя и разделены географически на несколько государств.

Думается, что первое положение и сегодня в основном приемлемо для постсоветских государств Средней Азии. Что же касается двух других, то они буквально один к одному соответствуют идеям современных ваххабитов. Это очень интересно и дает пищу для размышлений.

В середине двадцатых годов национальный мусульманский коммунизм был разгромлен Москвой организационно, а в конце тридцатых были физически уничтожены его лидеры. Последним из них в 1940 г. расстрелян Султан-Галиев.

Население Средней Азии не приняло советскую власть прежде всего потому, что она имела исключительно российское лицо, российскую колониальную репрезентативность, разрушавшую жизненные основы большей части населения региона. Установление советской власти в Средней Азии встретило, в принципе, такое же сопротивление, как и завоевание региона русскими, как его колонизация царской Россией. Но подавление этого сопротивления советской властью было еще более жестоким. Практически все западные исследователи этого периода истории Средней Азии ставили вопрос: почему же, несмотря на почти всеобщее неприятие немусульманской советской власти, дело не дошло до национального восстания?

Думаю, здесь есть ряд причин. Несмотря на общие культурные корни, в основном связанные с общей религией - исламом, в регионе существовали очень сильные внутренние противоречия, прежде всего между оседлым и кочевым населением степей. Отсутствовала национальная элита, которая могла бы стать организатором такого антисоветского движения.

Весьма незначительный слой образованных людей в Средней Азии не был объединен какой-то общей для всего региона идеей конструктивного характера.

Как в спонтанно возникшем восстании 1916 г. принимали участие разрозненные народности, так и "Движение за независимость" состояло из различных некоординированных местных групп сопротивления, объединявшихся только на короткое время. К тому же боевые отряды "Движения", в отличие от Красной Армии, не имели современного вооружения.

Национальное самосознание через негативное отношение к России и русским могло развиваться в Средней Азии лишь там, где население взаимодействовало с русскими колонистами. Однако множество кочевников в степях и горах и оседлых крестьян в отдаленных районах никак не контактировали с русскими и были лишены такого объединительного фактора, как антирусские настроения.

Надо заметить, что из всех идей мусульманского национал-коммунизма Москва особенно чувствительно относилась к пантюркизму. Однако эти страхи были малообоснованными. Пантюркизм являлся, строго говоря, движением интеллектуального меньшинства в тюркоязычных этносах России, не имевшим в Средней Азии благоприятных условий для своего укоренения и развертывания. Предложенный еще в 1900 г. джадидами проект создания единой туркестанской нации на основе общего восточнотюркского разговорного языка, который должен был бы заменить архаичный чагатайский литературный язык, не встретил понимания ни у среднеазиатской интеллектуальной элиты, ни у широких народных масс.

РАЗДЕЛ СРЕДНЕЙ АЗИИ

НА СОВЕТСКИЕ РЕСПУБЛИКИ

Этнический критерий

Для утверждения советской власти в Средней Азии большое значение имела стабильность в регионе. В свою очередь, стабильность была немыслима без действенных форм государственной организации среднеазиатского общества, без руководящего слоя влиятельной местной бюрократии, который мог бы служить посредником между центром и местным населением при проведении политики Москвы.

Такая стратегическая установка для укрепления власти Москвы в регионе совпадала с потребностью местного населения иметь собственную администрацию.

Естественно, может возникнуть вопрос: почему Москва не использовала идеи дореволюционной российской колониальной политики в отношении государственного и административно-территориального устройства региона? Почему советская власть ориентировалась на этносы, как единственный критерий государственной организации?

Мне представляется вполне обоснованным мнение, что в хаосе, который наступил в стране после 1917 г., большевики оказались не в силах провести в жизнь иной, кроме этнического, принцип структуризации страны, например губернский. (См. в этой связи: Матвеева С.Я. Возможность нации - государства в России: попытка либеральной интерпретации, журн. "Полис".-М. 1996. № 1.) Обещание большевиков дать государственную власть новой элите было, пожалуй, необходимым условием ее лояльности Москве. Разговоры же о праве наций на самоопределение - это оружие из пропагандистского арсенала большевиков.

Итак, национально-государственная организация региона. Иное исключалось. А вот какими должны были быть формы этой организации? Здесь возникало много непростых вопросов. Основная альтернатива заключалась в следующем. Дальнейшая интеграция Средней Азии, превращение Туркестанской АССР в республику, объединяющую на федеративной основе в некие государственные и административные автономии среднеазиатские этносы? Или раздел Средней Азии на союзные республики, входящие в Советский Союз, автономные республики и автономные области, входящие в РСФСР?

Конечно же, в решении этого вопроса большую роль играл субъективный политический аспект, вопросы политической стратегии и тактики. Но и игнорировать объективные факторы, этнокультурные предпосылки, этническую историю было нельзя.

Можно, естественно, заметить, что в условиях тоталитарного имперского государства национально-государственные формы сами по себе не могли играть сколько-нибудь существенной роли. Это и так и не так.

Так - с точки зрения индивидуальных прав и свобод, с точки зрения права народов региона самим решать свою судьбу. И не так. Дело в том, что Советский Союз был этнократическим государством. Суть этнократии в главенстве коллективных прав этноса над индивидуальными правами личности. Национальное государство рассматривалось именно как этническое, то есть государство, в котором изначально предполагалось неравенство прав в пользу титульного этноса.

Из этнической истории

местных народов

Средняя Азия, как уже отмечалось, веками включала в себя два мира: мир оседлого населения, горожан и земледельцев, и мир кочевых народов. И уже в этом отношении геокультурное пространство региона отличалось сильной мозаичностью и поляризацией. Культурная конвергенция была осуществлена, как уже сказано выше, только в узбекско-таджикском варианте. В остальных же частях региона происходило в большей мере отталкивание, нежели притягивание культур.

В то время как ислам много веков являлся частью узбекской и таджикской культуры, у казахов, кыргызов, туркменов ислам, появившийся значительно позже, существовал в номадическом (кочевом), облегченном варианте, являясь одним из символов самобытности, а не основой жизни общества.

Кочевые народы региона по своему происхождению, формированию этнографических, лингвистических и в целом культурных особенностей находились от оседлых народов и друг от друга на достаточно больших расстояниях. На первый взгляд слова "лингвистические особенности" могут вызывать удивление читателя. Ведь все эти этносы тюркоязычные. Однако туркменский язык относится к огузской группе (в которую входят азербайджанский, турецкий языки), узбекский к карлукской группе, казахский и кыргызский к кыпчакской.

Поскольку оседлым народам посвящено уже много страниц и речь о них еще впереди, остановимся на некоторых этногенетических характеристиках кочевых народов Средней Азии.

Казахи

В разные исторические периоды территория Казахстана большей или меньшей своей частью входила в состав различных государств и государственных образований. В III-I вв. до н.э. юго-западный Казахстан в государственном образовании Кангюй, который объединял кочевые и оседло-земледельческие племена на нижней и средней Сырдарье. В середине VI-VIII вв. - в Тюркском каганате, в VIII-X вв. в государстве карлуков, в IX-XII вв. в государстве огузов... В XI-XIII вв. территория подверглась нашествию сельджуков, киданей (племена монгольской группы, пришедшие с территории Китая), монголотатар.

В конце XV в. образовалось Казахское ханство, которое делилось на жузы (старший, средний и младший). Каждый жуз был един в политическом, хозяйственном и военном отношениях.

Географически Казахстан разделен своей центральной полосой на две части, одна из которых, южная (старший жуз), в экономическом и культурном отношении тяготела к оседлым районам Средней Азии, а другая, северная (средний и младший жузы), по тем же параметрам - к России. В XVIII в. младший и средний жузы добровольно приняли российское подданство. Почти через сто лет, в шестидесятых годах XIX в., Россия насильственным путем включила в свой состав старший жуз.

И все же, несмотря на жузовое разделение, государственное объединение казахских кочевых племен в единый народ, стремление казахов к этнической обособленности имели существенные объективные предпосылки. Различия между диалектами казахского языка незначительны, а образ жизни кочевых племен был очень схож. Несомненной объединяющей силой являлся и казахский литературный язык, сложившийся в основных чертах уже в середине XIX в., несмотря на то, что владело им и применяло его только незначительное число казахских интеллектуалов.

Кыргызы

Процесс формирования племен, из которых сложился кыргызский этнос, происходил преимущественно на территории Восточного Тянь-Шаня и Притяньшанья, а также Памиро-Алая и прилегающих горных областей (Алтай, Прииртышье, Восточный Туркестан). Можно выделить три группы племен, составивших основу сложившегося в XIV-XVII вв. кыргызского этноса: местные, издавна обитавшие на территории нынешнего Кыргызстана; пришлые, в основном тюркоязычные, южносибирского и центральноазиатского (в широком смысле этого термина) происхождения; племена монгольского и казахско-ногайского происхождения.

В силу географических факторов северные кыргызы (племена солто, сарыбагыш, саяк, буту) имели тесные культурные и экономические связи с казахами, были в какой-то мере вовлечены в общественную жизнь степных просторов Казахстана.

Южные кыргызы (кыпчаки и другие) экономически контактировали с узбекским населением Ферганской долины.

До российской колонизации кыргызы входили в состав Кокандского ханства, против колониального режима которого неоднократно поднимали восстания (1857, 1858, 1873 гг.), за чем следовали ответные карательные акции (ЦГА РУз. ф.И.1. Оп.1Д. 278.Л.1-8).

Кыргызские племена отличались архаичной социальной структурой. Отсутствовали политические союзы и объединения и единые государственные властители. В связи с отдаленностью и труднодоступностью районов проживания некоторых из кыргызских племен и во времена Кокандского ханства, и во времена Российской империи государственная власть там существовала лишь номинально.

Туркмены

В XI в. территория Туркмении была завоевана тюркскими племенами огузов, сыгравшими важную роль в этногенезе туркмен (так же как турок и азербайджанцев). Туркменские племена (текинцы, садыры, сарыки, гоклены, чаудоры, иомуты и др.) всегда были в большой мере автономны и самостоятельны, не признавали центральной политической власти. Некоторые западные исследователи (Беннигсен, Акинер) обращают внимание на исторически присущее туркменам чувство превосходства в связи с их кочевым образом жизни и их аристократическим тюркским происхождением.

Значительная часть Туркмении была, по существу, иранской (персидской) фронтирой (фронтьерой) - большим культурно-географическим приграничьем иранского и тюркоязычного (туранского) миров, местом постоянной борьбы оседлой, но ослабевшей Персии, с кочевыми туркменскими племенами, производившими набеги с целью захвата рабов, скота и новых земель, обеспеченных водой.

До российского завоевания территория, занимаемая туркменскими племенами, находилась под влиянием Хивинского ханства, однако официально в его состав не входила. При этом туркмены регулярно вторгались в Хорезм и в столицу ханства Хиву, где русским воинским гарнизонам во второй половине XIX в. приходилось охранять городское население.

Русское название Туркмении - Закаспийская область - указывало на ее место в сфере российских политических интересов, а именно в связи с Закавказьем. Туркмения была фактически анклавом российского Закавказья в Средней Азии. Поэтому заявления президента Ниязова об особом статусе Туркменистана в Среднеазиатском регионе, проведение им политики развития всестороннего сотрудничества с Ираном, возможно, вызваны в числе прочих причин и зовом исторической судьбы, стремлением возвратить страну в ее исторический ландшафт.

Таковы некоторые факты из этнической истории народов региона.

Поэтому, когда Махмудходжа Бехбудий писал: "Мы туркестанцы!", это была не констатация реальности, а призыв из области прекраснодушных мечтаний на тему "когда народы, распри позабыв, в единую семью соединятся". Словом, одна из иллюзий, которым подвержены и просветители, и политики, и простые люди. Всегда. Во все времена.

Федеральные иллюзии:

утраченные и сохранившиеся

Уже практика первых лет советской власти в Средней Азии показала утопичность надежд на возможность формирования здесь единой политической элиты и создания единого государственного союза республик или какой-либо иной работающей федерации. Это вытекало, как уже подчеркивалось, из этнической истории региона. Что в тех условиях могло объединить разные по этногенезу народы? Или пантюркизм, или панисламизм.

Выше уже было сказано, что пантюркизм не имел и не мог иметь в Средней Азии благоприятных условий для своего укоренения и распространения. На нашей памяти полное фиаско потерпела идея воссоединения под эгидой Турции тюркских этносов Закавказья и Средней Азии. Она была выдвинута после распада Советского Союза и пропагандистски усиленно прорабатывалась лидерами Турции. Идея была отвергнута не только соответствующими постсоветскими республиками, но не нашла поддержки и в турецком обществе. В который раз в истории государственный патриотизм, собственные государственные интересы оказались значительно сильнее чувства общей крови, тем более скорее мнимого, чем реального. Государственный патриотизм не раз доказывал свою приоритетность и в противостоянии с панисламизмом. Да еще не где-нибудь, не в Средней Азии с неукоренившимся исламским сознанием кочевых народов, а в рамках единого арабского суперэтноса. Созданные после Первой мировой войны арабские государства (некоторые из них были произвольно выкроены из кусков пустыни лондонскими политиками) проявили невероятную способность к выживанию и самосохранению часто в очень неблагоприятных условиях.

Дело в том, что за годы самостоятельного существования в новых государствах, пускай даже созданных искусственно, сформировались и заняли свое место в государственной иерархии и социальной структуре собственные политические, экономические и культурные элиты, образованные слои, профессиональные классы, заинтересованные в сохранении сложившейся государственности. Именно поэтому сирийская политическая элита не потерпела унии с Египтом во времена Насера, разорвав союз через три года после образования Объединенной Арабской Республики. Это, кстати, полезно помнить сегодняшним идеологам среднеазиатской идентичности.

В январе двухтысячного года высокопочитаемый на родине Чингиз Айтматов в интервью одной из западных газет, говоря о будущем Кыргызстана, высказал мнение, что оно скорее всего связано с конфедерацией или даже федерацией среднеазиатских народов. Какая же реакция была в Кыргызстане?

По-моему, это был единственный случай, когда власть и непримиримая оппозиция сошлись во мнениях. И те и другие были удивительно единодушны в резком неприятии позиции Айтматова, не стесняясь при этом в выражениях. И это при том пиетете, который проявляется к писателю-классику в кыргызском обществе.

Кремлевские картографы:

замысел и последствия

В июле 1923 г. на совещании в ЦК РКП (б) с ответственными работниками национальных республик и областей Сталин изложил свое видение непосредственных задач создания того опытного поля на востоке страны, которое было бы форпостом для внедрения революционных идей на Востоке. Это касалось прежде всего Туркестана, который, по мнению Сталина, "...представляет наиболее важную республику с точки зрения революционизирования Востока, не только потому, что Туркестан представляет комбинацию наиболее связанных с Востоком национальностей, но и потому, что по своему географическому положению он врезывается в самое сердце... Востока... Именно поэтому необходимо сосредоточить внимание на Туркестане в смысле поднятия культурного уровня масс, национализации госаппарата и пр. Эту задачу мы должны провести во что бы то ни стало, не щадя сил, не останавливаясь перед жертвами" (Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 329).

Осенью 1923 г. в Москве и Ташкенте началась интенсивная работа по внедрению в жизнь сталинских идей. Что же касается жертв, то Сталин мог бы о них и не упоминать. С человеческими жертвами в невиданных до этого исторических масштабах большевики никогда не считались. Москва все более склонялась к мнению, что в Средней Азии нужен такой государственный порядок, который обеспечит разделение соперничающих сил и объединение близких по языку и другим этническим критериям больших групп населения в своих, как теперь принято говорить, национально-государственных квартирах. Только тогда, пришли к выводу в Москве, можно успешно проводить здесь процессы советизации и при этом создать плацдарм для дальнейшей коммунистической экспансии на Восток. Уже к началу 1924 г. вопрос о национально-государственном размежевании Средней Азии был, по существу, решен.

Во всех исторических источниках советского периода национально-государственное размежевание 1924 г. характеризовалось как свободное волеизъявление народов и торжество национальной политики коммунистической партии. Что касается национальной политики компартии, то здесь все правильно (если понимать ее такой, какой она на самом деле была сугубо имперской и колониальной), а вот в отношении свободного волеизъявления народов - бесстыдная ложь. Конкретное решение вопросов, связанных с созданием новых национально-государственных образований, принималось в ташкентских и московских кабинетах келейно.

Москва отвергла большую часть предложений, поступивших в Политбюро от политических и общественных деятелей региона. В их числе и предложения об образовании трех республик, объединяющих соответственно узбекско-таджикскую, казахско-кыргызскую и туркменскую этнокультурные группы; о сохранении Бухарской и Хорезмской республик и т.д. Обсуждался вопрос и о государственной самодостаточности создаваемых республик. Однако, поскольку Кремль полагал, что реальной самостоятельности они в действительности иметь никогда не будут, эта тема была снята. (Анализ интереснейших архивных материалов по данной проблеме см.: Bennigsen F., Lemercier - Quelqejay Ch. The Evolution of the Muslim Nationalities of the USSR and their Linguistic Problems.-London. 1961.)

Двенадцатого июня 1924 г. Политбюро ЦК РКП (б) приняло постановление "О национальном размежевании республик Средней Азии" (Туркестана, Бухары и Хорезма). Вот его текст.

"В соответствии с предложениями Центральных Комитетов и Совнаркомов Бухары и Туркестана: а) из туркменских частей Туркестана, Бухары и Хорезма образовать независимую Туркменскую республику; б) из бухарских и туркестанских узбекских частей образовать независимую Узбекскую республику; в) Хорезмскую республику с выделением туркмен оставить в прежних пределах". Районы Туркестана, населенные казахами, объединялись с Казахской АССР, создавались Киргизская автономная область, непосредственно входящая в состав РСФСР, и Таджикская автономная область, тут же преобразованная в республику (в составе Узбекской ССР) (Национальная политика КПСС в действии. 1979. С. 131.)

Что тут сказать? Этот действительно судьбоносный для народов Средней Азии документ попросту безграмотен по своему политическому стилю и противоправен в международно-правовом смысле. Руководящий орган Российской компартии решает судьбу двух суверенных (пусть в формальном смысле) государств. Созданная 8 октября 1920 г. Бухарская народная советская республика была преобразована в Бухарскую социалистическую советскую республику 19 сентября 1924 г. Хорезмская народная советская республика, провозглашенная 26 апреля 1920 г., была преобразована в Хорезмскую социалистическую советскую республику 20 октября 1923 г. Однако ни Бухарская, ни Хорезмская республики в состав РСФСР и в состав СССР не входили.

Чем объяснить такую форму решения важнейшего вопроса государственной жизни региона? Некомпетентностью, имперским высокомерием и неуважением к достоинству колониальных народов? По-видимому, и тем и другим. К слову сказать, поразительный пример политической бесцеремонности и пренебрежительности был проявлен и в отношении каракалпаков. Девятнадцатого февраля 1925 г. Москва решает создать Каракалпакскую автономную область в составе Казахской АССР. Двадцатого июля 1930 г. область передают в состав РСФСР, а в декабре 1936 г. включают в состав Узбекистана в качестве автономной республики.

Четырнадцатого октября 1924 г. ЦИК СССР, тогдашний высший орган государственной власти страны, принял постановление, которым учреждалась новая национально-государственная организация Средней Азии по языково-этническим критериям. И хотя этот акт имел силу закона, он был, как и любые другие акты ЦИК, лишь формальным оформлением соответствующих партийных решений. В данном случае речь идет об упомянутом постановлении Политбюро ЦК РКП(б).

Определить, какие этносы региона могут относиться к титульным и каким должен стать уровень их государственности, было половиной дела. Пожалуй, более сложная проблема - установление границ между новыми, ранее никогда не существовавшими государственными образованиями. Проблема эта усугублялась и этнической чересполосицей, и большой подвижностью границ кочевого населения.

Еще в середине XIX в. русский географ и путешественник Николай Северцов выделял два рода границ в Средней Азии, тесно связанных с хозяйственными занятиями населения: постоянные границы оседлого населения, и подвижные, беспрестанно изменяющиеся границы кочевых племен. "Постоянные границы, подчеркивал Северцов, - это фактически внутренние границы более или менее стабильных ядер среднеазиатских государств, примерно совпадающих с крупными земледельческими оазисами. Кочевая периферия этих государств определяла неустойчивый, колеблющийся характер их внешних границ, когда кочевые племена, в зависимости от конкретных обстоятельств, переходили в подданство того или иного владетеля". Северцов пишет о подвижном характере границ Кокандского ханства с кыргызами и Хивинского ханства - с туркменами, заключая: "Иначе и не могло быть при полнейшем отсутствии международного права в Средней Азии" (Северцов Н.А. Записка о действительной границе Русских и Хивинских владений в Сыр-Дарьинском крае. Изв. Туркестанского отдела ИРГО. Т. XI. Вып. 1.-Ташкент. 1915. С. 15).

Возникают ассоциации с хазарской границей - текучими, неустойчивыми, подвижными рубежами. В романе Милорада Павича "Хазарский словарь" есть пассаж, напоминающий ситуацию, сложившуюся во время национально-государственного размежевания Средней Азии: "Все перемешалось. Один свидетель видел толпу людей, которые несли огромные камни и спрашивали: где их положить? Это были пограничные знаки хазарского государства, которыми отмечалась их граница".

Действительно, где надо было положить пограничные камни, чтобы обозначить границу между Узбекской ССР и Киргизской автономной областью? Кыргызстан, как страна кыргызов, до 1924 г. не имел не только государственных, но даже постоянных географических границ (Изв. Туркестанского отдела ИРГО. Т. ХI. Вып. 1.-Ташкент. 1915). После российской колонизации, в конце XIX - начале XX вв., территория современного Кыргызстана была разделена между Семиреченской, Ферганской, Сырдарьинской и Самаркандской областями Туркестанского генерал-губернаторства. После революции 1917 г. северная часть Кыргызстана входила в состав Семиреченской и Сырдарьинской областей, а южная была соединена административно с Ферганской долиной.

В такой ситуации в 1922 г. возник вопрос о создании горной области Кыргызстана как первого национально-государственного образования кыргызов. Область эта не была образована главным образом по причине клановой борьбы между вождями племен солто и сарыбагыш.

Но речь о другом. Инициаторы создания горной области, люди достаточно амбициозные в своих территориальных претензиях, и не помышляли о включении в ее состав земледельческих районов юга Ферганской долины, населенных узбеками. А Москва принимает именно такое решение, мотивируя это целесообразностью создания в Кыргызстане более широкой экономической базы.

Такой же причиной объяснялось включение, например, Ходжента в состав Таджикистана. Да что там говорить! Весьма активно дебатировался вопрос о передаче Ташкента Казахстану на том основании, что в районах, расположенных вблизи Ташкента, проживало значительное число казахов. Если бы я сам не читал соответствующие архивные документы, не поверил бы, что такой абсурд мог иметь место.

Бесспорно, что осуществленное в 1924 г. национально-государственное размежевание Средней Азии было большим успехом Москвы в дальнейшей колонизации региона в ее советском варианте. Вместе с тем оно имело такие исторические последствия, которых Кремль и не предполагал. Что бы критики Москвы ни говорили, но в среднеазиатских советских республиках были созданы предпосылки для формирования национальных политических и культурных элит, для развития государственно-патриотического уровня национального сознания. Созданные волевым решением Москвы квазигосударства через семьдесят лет стали независимыми именно в определенных им в 1924 г. границах.

Существует и другая точка зрения. Многие отечественные и западные исследователи утверждают, что в 1924 г. Москва заведомо закладывала основы будущего противостояния различных этносов. Необезвреженная мина Кремля, дьявольские планы кремлевских картографов - вот такие характеристики национально-государственного размежевания Средней Азии можно встретить в различных научных трудах. Или еще выразительнее: молот сталинской национальной политики выковал новые нации на обломках разбитых им цивилизаций.

Думаю, что здесь, как говорится, нельзя всех стричь под одну гребенку. Если в той или иной мере и можно согласиться с обоснованностью подобного рода выпадов, то, пожалуй, только в отношении узбекско-таджикского этноса. Если и есть основания для горестных размышлений, то у узбеков более чем у какого-либо другого этноса в регионе. По переписи 1926 г. узбеки составляли в Таджикистане - 21,2%, в Кыргызстане - 11%, в Туркменистане - 10,5% населения. Но дело не только и не столько в этом. Наиболее острая проблема связана с этнической и государственной идентичностью узбеков и таджиков.

И вновь об узбеках и таджиках

Исторически уникален этногенез узбеков и таджиков в рамках многовекового процесса конвергенции двух типов культур. Возвращаюсь к этому вновь в связи с разделом Средней Азии на советские республики. И вновь задаюсь вопросом: не был ли в данном случае нарушен естественный ход истории? Во всяком случае, этнолингвистический критерий здесь не был в той мере эффективным, как в отношении казахов, кыргызов или туркменов. Социологическое исследование, проведенное в 1926 г., то есть уже после этого раздела, в районах бывшей Бухарской республики, где преобладало фарсиязычное население, показало, что значительная часть опрошенных идентифицировали себя и с узбеками, и с таджиками. Были и те, кто не мог определить свою этническую принадлежность и даже не проявлял к этому интереса (Park A. Bolshewism in Turkestan. - N. Y. 1957. S. 93).

Позволю себе еще раз в вопросе об узбеках и таджиках обратиться к западным исследователям ввиду их политической неангажированности.

Все они единодушны в том, что, хотя создание Узбекской ССР было вызвано в значительной мере волевым решением Кремля, объединение большей части населения Средней Азии в одну узбекскую нацию имело веские объективные историко-культурные основания (см., напр.: Probleme der Nationswerdung der Usbeken und Tadshiken. S. 24; Paul Georg Gei. S. 89-90).

Вместе с тем констатируется, что для провозглашения таджиков в качестве титульной нации необходимые предпосылки отсутствовали, поскольку не было культурной общности равнинных и горных жителей, а географические и инфраструктурные условия горной страны не способствовали хозяйственным связям между различными ее районами.

Отмечается одобренное Москвой преобразование термина "таджик" из социокультурного, применявшегося для обозначения оседлого населения региона в этнический (Rakowska-Harmstone Т. Russia and Nationalismus in Central Asia The Case of Tadzhikistan. - Baltimore. - London. 1980. S. 8,71).

Думаю, что, исходя из конкретной исторической ситуации, вначале был избран, пожалуй, наиболее целесообразный вариант. Тогда из ряда горных районов Туркестана и Бухары была создана Таджикская автономная область, сразу же преобразованная в автономную республику, что позволило в январе 1925 г. создать в рамках этой автономии еще одну - Горно-Бадахшанскую автономную область.

Население этих автономий имело и языковую и иную культурную специфику. Особенно памирские народности: язгулемцы, рушанцы, бартангцы, шугнанцы, ишкашимцы, ваханцы. Все они являются потомками оседлых фарсиязычных жителей Мавераннахра, переселившихся в труднодоступные горные долины Памира перед завоеванием региона шейбанидскими узбеками. Здесь они слились с местным населением, сохранив свои особые культуру и образ жизни, не испытавшие тюркского влияния. Автономию в форме области они получили под общим названием "горные таджики".

Дальше события развивались по сценарию, который я назвал бы ситуативно-политическим. В эти годы Москва рассматривала Узбекистан как зависимый от нее центр силы в Азии. Эту идею озвучил в феврале 1925 г. председатель ЦИК СССР М.Калинин, который, обращаясь к делегатам Первого съезда компартии Узбекистана в Бухаре, сказал: "...Узбекистан, имея огромный культурный потенциал, технические возможности, богатые города Востока и людские ресурсы, должен играть в Средней Азии огромную роль, можно сказать, роль гегемона..." (Калинин М. Избранные произведения. - М. 1960. Т. 1. С. 630).

Подобному отношению Кремля к Узбекистану способствовало доверие, которым (по рекомендации известного в прошлом московского функционера В.Куйбышева, работавшего в Бухаре в 1920 г. по линии Коминтерна) пользовался у Сталина молодой лидер Узбекистана Файзулла Ходжаев. С 1920 г. член Бухарского ревкома, председатель Совета народных назиров (комиссаров) Бухарской Народной Советской Республики, с 1922 г. член Средазбюро ЦК РКП(б), с 1925-го по 1937 г. председатель Совета народных комиссаров Узбекской ССР. В 1937 г. был арестован и в 1938 г. расстрелян. Реабилитирован посмертно. Именно на Ходжаева делал ставку Сталин в своих дальнейших, далеко идущих геополитических планах.

Однако к концу двадцатых годов политическая конъюнктура в Средней Азии начала меняться. В 1929 г. Таджикистан был выделен из Узбекистана, став союзной республикой. При этом из Узбекистана Таджикистану был передан город Ходжент и вместе с ним 8 тыс. кв. км территории. С этим политическим решением Москвы связан и перенос в 1930 г. столицы Узбекистана из Самарканда в Ташкент. В некоторых партийных документах того времени одним из мотивов такого решения называются весьма острые проблемы борьбы с так называемым басмачеством ("Движением за независимость").

Вместе с тем есть основания полагать, что это было сделано также и с целью приструнить Узбекистан, который при Ходжаеве и других находящихся у власти выходцах из Бухары стал проявлять излишнюю самостоятельность. Тем более что в это же время на политическом небосклоне Узбекистана появились представители ташкентской группировки Икрамов и Юсупов. Они показались Сталину более покладистыми и сговорчивыми. (Акмаль Икрамов, 1898-1938 гг. В 1929-1937 гг. первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана, секретарь Средазбюро ЦК ВКП(б). Репрессирован, реабилитирован посмертно; Усман Юсупов, 1900-1966. С 1929 г. секретарь ЦК КП(б) Узбекистана, в 1931-1937 гг. - председатель Средазбюро ВЦСПС, в 1937-1950 гг. Первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана, в 1953-1955 гг. - председатель Совета Министров Узбекистана.)

Некоторые ученые придерживаются мнения, что и узбекская, и таджикская нации были искусственно созданы советской властью. Они же отмечают, что сейчас можно с определенностью говорить об узбеках как о сложившемся этносе, но с той же уверенностью считают, что советских таджиков единой нацией назвать все же нельзя (см., напр.: Мирский Г. Ислам и нация: Ближний Восток и Центральная Азия. Полис. 1998. № 2. С. 81-82; Roy О. Tadjikistan, Presentation of US Peace. 1992).

Вот относящаяся к этому вопросу констатация из подготовленного в 1997 г. в Институте стран СНГ доклада "Внутритаджикский конфликт: основная точка напряженности южной дуги нестабильности" (СНГ № 1, декабрь 1997). Сразу же хотел бы заметить, что доклад призван подтвердить тезис о целесообразности ставки на Таджикистан как главного партнера России в регионе и поэтому составлен явно доброжелательно по отношению к этой стране. Итак, упомянутая констатация.

Таджикское общество является глубоко клановым (в случае Таджикистана под кланом следует понимать региональные общности или землячества). Основные кланово-этнические группы распределяются следующим образом: Ленинабадская область (40% населения страны) - ходжентский клан; горный Бадахшан (за исключением Калайхумбского района) - бадахшанский клан; восток Хатлонской области - кулябский клан; Каратегин и Матч (к востоку и северу от Душанбе) душанбинский клан; Вахшская долина (запад Хатлонской области) - гармский клан. Куляб, Ходжент, Гарм и Бадахшан разделены сложным рельефом местности, и их население столетиями проживало автономно друг от друга. Можно сказать, таджикский этнос - это общность субэтносов.

Принесло ли Москве отделение таджиков от узбеков ожидаемые политические дивиденды? Трудно дать ответ на этот вопрос. И тогда, и сейчас. Однако эта акция создала благоприятные условия для распространения в таджикской среде паниранских идей, вовлечения таджиков в иранское культурное пространство, для самоидентификации советских таджиков с титульным этносом Ирана и соответствующими этническими группами в Афганистане. В связи с этим Москва предприняла энергичные усилия для того, чтобы развить далекий от иранского литературный таджикский язык, сконструировать особую тысячелетнюю историю таджиков, представить их единственным народом, наследовавшим тысячелетнюю историю Трансоксании (Probleme der Nationswerdung der Usbeken und Tadshiken. S. 27-28).

И вновь сослагательное наклонение. Что было бы, если бы Узбекистан объединил в своих государственных границах и тюркоязычное, и двуязычное (фарси- и тюркоязычное), и фарсиязычное население, с сохранением таджикской национально-культурной автономии?

Вполне возможно, что за семьдесят лет советской истории здесь могла бы сформироваться уникальная двуязычная нация. Ведь не обязательно во всей Средней Азии должен был торжествовать взгляд на нацию как неизменное единство людей по крови. Я не говорю, что это плохо. Речь о другом, о том, что такой подход к пониманию нации в истории человечества не единственный.

Глава 4

БЕЗ ПРАВА РЕШАТЬ СВОЮ СУДЬБУ

(Советская власть в Узбекистане)

ЧТО ТАКОЕ СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ?

Никакого намерения пародировать название известного пропагандистского выступления Ленина у меня нет. И тем более желания полемизировать с ним по этому вопросу. После крушения коммунистической системы о сущности советской власти в ее большевистской версии написано и сказано столько, что на какое-то время в исследовании этой темы нелишне сделать передышку. В данном случае речь идет о необходимости обозначить некоторые важные характеристики этого уникального и страшного феномена. Причем сделать это в контексте более узкой проблемы "Советская власть в Узбекистане", в которой, в свою очередь, попытаться выделить только один аспект: отсутствие у народа Узбекистана в условиях советской власти права решать свою судьбу.

Коммунистический тоталитаризм

В ноябре 1999 г. "Независимая газета" в приложении "Хранить вечно" (№ 8) опубликовала документ под заголовком "Политическое завещание (Последние мысли Г.В.Плеханова)". Публикация достаточно сенсационная, вызвавшая различные отклики. Убедительных доводов, опровергающих авторство Плеханова, приведено не было. Напротив, серьезные исследователи его творчества полагают, что это действительно мысли патриарха российского марксизма. Поражают пророческие предсказания Георгия Плеханова об эволюции власти большевиков: "От идеи диктатуры пролетариата к диктатуре одной партии, от диктатуры партии к диктатуре ее лидера, власть которого будет поддерживаться тотальным государственным террором". Эта мысль полностью сочетается с мнением самых видных сегодняшних историков и политологов, российских и западных, что советский коммунистический режим отнюдь не был порождением обезумевшего тирана Сталина, что Сталин, как кровавый диктатор, сам был продуктом системы, основанной Лениным. По мысли Плеханова, большевики не могут дать народу ни демократии, ни свободы, потому что в противном случае они тут же потеряют власть. "Революция, совершенная Лениным, - предполагал Плеханов, - окажется страшнее мифического Минотавра - она будет поедать как своих детей, так и своих родителей".

Так оно и оказалось в действительности. Советская власть практически все время своего существования была типичным тоталитарным режимом. Именно не авторитарным, а тоталитарным. В чем же тут различие? Разница между тоталитаризмом и авторитаризмом идет и по вертикали, по линии государство личность, и по горизонтали, масштабу давления государственного режима на общество. По вертикали тоталитаризм - это доведенное до предела бесправие каждой личности и народа в целом. По горизонтали - охват государством всех сфер общественной жизни, тогда как при нетоталитарном авторитаризме могут существовать отдельные элементы или даже пласты гражданского общества.

Вот выдержка из "Большого энциклопедического словаря", из статьи "Советский Союз": "С середины 20-х годов Коммунистическая партия полностью подчинила себе государственные структуры. В стране была создана тоталитарная, строго централизованная и милитаризованная система, целью которой была модернизация страны и поддержка коммунистического и левого экстремистского движения в других странах. Массовые репрессии затронули все слои общества" (БЭС. - М. 1998. С. 1133-1134).

Сказано весьма сдержанно. Следует назвать хотя бы наиболее характерные черты общественного строя в СССР, который был объявлен социалистическим (реальный социализм, зрелый социализм, развитой социализм). Это - полный контроль над всеми сферами общественной жизни (материальными, социальными, духовными, информационными), монополия государственной собственности, директивное централизованное планирование, диктатура верхнего слоя партийно-государственного аппарата, опирающегося на аппарат насилия и массовые репрессии, насаждавшего произвол, беззаконие, нетерпимость к инакомыслию.

И еще одна отличительная черта коммунистического режима - милленаризм (хилиазм). В переводе на русский язык эти слова, латинское и греческое, означают "тысячелетие". По содержанию же они характеризуют веру ранних христиан в приход тысячелетнего царства полного благополучия и всеобщего счастья, создание идеального общества.

Большевизм, взяв марксизм в качестве своего идеологического оружия, подверг его догматизации и вульгаризации и поставил на службу коммунистическому тоталитаризму, как научное обоснование веры в идеальный общественный строй, воплощающий принципы социальной справедливости, свободы и равенства. Эта утопическая идея внедрилась в массы путем систематической активнейшей пропаганды и агитации, что привело к полному и глубокому оболваниванию населения с помощью пустых слов, лозунгов и шаблонных фраз. Верить было не обязательно. Требовалось не говорить иное, что повсеместно и выполнялось. В теоретическом аспекте коммунизм основывался на таких понятиях и рассуждениях, которые ускользают от любой версификации, от проверки их истинности путем опыта.

Коммунизм был чужд менталитету, национальному характеру узбекского народа. Он являлся для узбеков инородным, русским явлением. В этой связи позволю себе сослаться на Александра Зиновьева, современного русского философа и писателя, который в восьмидесятых писал книги, изобличающие парадоксальность и абсурдность советской действительности. За это Зиновьев был выдворен из Советского Союза, а в девяностые выступил с апологией советской системы и резкой критикой преобразований в России. Вот что он пишет: "Коммунизм имел успех в России в значительной мере благодаря национальному характеру русского народа, благодаря его слабой способности к самоорганизации и самодисциплине, склонности к коллективизму, покорности перед высшей властью, способности легко поддаваться влиянию всякого рода демагогов и проходимцев, склонности смотреть на жизненные блага как на дар судьбы или данные свыше, а не как результат собственных усилий, творчества, инициативы, риска..." (Зиновьев А. Гибель империи зла. Очерк российской трагедии. - Социс. 1994. № 10. С. 68). Строки эти принадлежат не перу западного русофоба, а перу истинно русского человека и патриота, как называет сам себя, и не без оснований, Зиновьев.

Коммунистический тоталитаризм - не единственный в уходящем веке. В Европе, например, в различных интерпретациях тоталитаризм был, как известно, в Германии, Италии, Испании. Небезынтересно в этой связи вспомнить о национал-социалистическом государстве в Германии (1933-1945 гг.). Его отличительными признаками (помимо массового уничтожения евреев) были: установление полицейского государства, отмена всех государственно-правовых гарантий личности, устранение всех (кроме национал-социалистической) партий и парламента, роспуск или полная зависимость от нацистской партии всех организаций гражданского общества, прессы, радио. Наряду с расизмом в немецкой национал-социалистической идеологии существовали следующие принципы: подчинение всей экономической, культурной и политической жизни нацистскому государству; иерархический вождизм; формирование народного самосознания на основе единства всех классов и социальных слоев; приоритет общественных интересов перед личными.

Сейчас не только в западных, но и в постсоветских исследованиях и энциклопедиях утверждается, что многие черты национал-социализма были присущи большевизму, сталинизму, маоизму. Более того, как это ни кощунственно на первый взгляд звучит, но в чем-то советский социализм был более тоталитарным, чем немецкий национал-социализм. Например, в экономике Германии того периода имелись островки частной собственности. Правда, в отношении технологии массового уничтожения людей пальма первенства была, безусловно, у немецких фашистов, хотя и в Советском Союзе невинные жертвы исчислялись миллионами.

Весьма интересны очень точные наблюдения лорда Хартли Шоукросса, видного английского юриста и дипломата, возглавлявшего английскую часть обвинения на Нюрнбергском процессе. Шоукросс говорил о том, что постигнуть нацистскую юридическую систему, при всем ее чудовищном несоответствии с принципами права, он все-таки мог, а вот советскую - нет. Нацистская - ужасала своим цинизмом, но была по-своему откровенной, не пыталась выдать себя за нечто другое, более человечное, тогда как советская - была сплошь фарисейской, анализировать ее не имело ни малейшего смысла, поскольку законы представляли собой только фасад, а судьи руководствовались секретными инструкциями. Формально провозглашаемые принципы не имели ничего общего с практикой, привычные в мировой юриспруденции термины наполнялись совсем другим содержанием, их использование в любой полемике сразу же превращалось в диалог слепого с глухим. Стоит прислушаться к выводу английского юриста, так адекватно оценившего одну из главных сущностных черт советской власти. По его мнению, из жизни наследников советской власти все это уйдет лет через пятьдесят или сто, и то - при большом желании перемен. Искреннем, а не мнимом.

Небольшое отступление. Если не лирическое, то сугубо личное, но, как мне кажется, по делу. Мне пришлось жить и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе. Впечатлений о советском социализме накопил предостаточно. Иногда мои внуки, выросшие на Западе, спрашивают, как мы жили при коммунистах. Я отвечаю им: "Мы жили так же, как и вы. Общались, влюблялись, рожали детей, дожидались внуков. Нам казалось, что это нормальная жизнь. Другой жизни не было дано. Но когда люди, жившие за рубежом и считавшие советскую власть олицетворением социальной справедливости, приезжали к нам, прозрение было для них зачастую невыносимо тяжелым".

Вспоминается такой случай. В самом конце января 1996 г. в Давос, на Всемирный экономический форум, приехал лидер российских коммунистов Зюганов. Он характеризовал себя прирожденным социал-демократом. Но в его свите были новые коммунистические функционеры, проникнутые ностальгией по брежневским временам. Один из них в дискуссии с очень пожилым австрийским социалистом, свидетелем которой мне довелось быть, в качестве аргумента правильности своей позиции ссылался на десятки имен признанных на Западе ученых, писателей, других деятелей культуры, принявших коммунистические идеалы в их советской версии. Австриец возразил, сказав, что все эти люди в силу разных причин находились во власти политических утопий и иллюзий. Ни больше и ни меньше. Причем расставание с иллюзиями было нередко трагичным.

Это действительно так. Один из ярких примеров - судьба Назыма Хикмета, турецкого писателя и общественного деятеля, автора талантливых стихов, пьес, киносценариев и романов. В 19 лет он вступил в компартию. Когда ему было 32 года, за пропаганду коммунистических идей он был арестован и провел в турецких тюрьмах 17 лет. В 1950 г. ему была присуждена Международная премия мира. В 1951 г. Хикмету удалось вырваться из застенков и приехать в СССР. В коммунистической Мекке - Москве Хикмету пришлось очень быстро пересмотреть свои взгляды. В московской писательской среде в это время царил разгар антисемитской кампании борьбы с космополитизмом. На одном из выступлений перед писателями в 1952 г. Хикмету прислали записку с вопросом о его национальности. Он ответил: "Автора записки, судя по всему, интересует, не еврей ли я? У меня нет ни капли крови народа, давшего миру Спинозу и Чаплина, Эйнштейна и Маркса, Левитана и Ойстраха". По тем временам это ответ, требующий не только большого благородства, но и большого мужества. Хикмет никогда не был конформистом, и отношение к тому, что делалось в нашей стране, становилось с каждым днем все более критическим. Это был взгляд со стороны, непредвзятый и вместе с тем компетентный, способный увидеть то, что мы сами не замечаем или предпочитаем не замечать. Причем взгляд человека Востока. Он писал о культе личности Сталина, о засилье бюрократизма, о подавлении социалистическим обществом творческой личности. Поэтому пьесы его не ставили, а если и ставили, то через неделю-другую исключали из репертуара. Многие стихи и прозу не печатали.

Хикмет столько лет провел в условиях несвободы, что был органически не способен принять условия несвободы советской. И бедное его сердце не выдержало. Его московский друг вспоминал: "Когда я видел Хикмета, то испытывал невольную боль... Я думал о том, с какой безоглядностью он отдал свои лучшие годы притягательному и лживому призраку. Столько бессмысленных лет в темнице. Я вспоминал его голодовки, его обреченные мятежи, его кровоточащие строки: "Весной стократ тяжелее вечера в тюрьме..." Рожденный для жизни и служения красоте, зачем, зачем он принес себя в жертву угрюмой и мертвящей идее, несовместимой, по его же собственным словам, с духом земли, как с духом красоты вообще!"

Партия-государство

Термин "партия" применительно к Советскому Союзу вводит в заблуждение, поскольку он вызывает ассоциации с партиями западных стран. Между тем советское общество было, строго говоря, обществом не однопартийным, а беспартийным. Тот социальный феномен, который в Советском Союзе назывался партией, состоял, как известно, из множества игравших большую роль в жизни трудовых коллективов первичных партийных организаций, и авторитарно командующего ими партаппарата.

Еще в двадцатых годах советский поэт Владимир Маяковский написал стихи под заголовком "Советский помпадур". В них есть такие строки, посвященные типичному, на взгляд поэта, партийному чиновнику высшего уровня.

Победу масс,

позволивших ему

Надеть незыблемых мандатов латы,

Немедля приписал он

своему уму,

Почел пожизненной наградой

за таланты.

Со всякой массою такой

порвал давно,

Хоть политический,

но капиталец нажит.

И кажется ему,

что навсегда дано

Ему над всеми володеть и княжить.

Это написано в конце двадцатых годов. А что было в конце восьмидесятых, это нам и без свидетельств поэтов хорошо известно.

Партийный аппарат являлся частью системы государственности, причем частью особой. Во-первых, он был стержнем, остовом всей системы власти. Во-вторых, был такой частью власти, которая управляет всей остальной властью, то есть властью над властью. Вся система власти и управления обществом находилась под контролем партийного аппарата, являлась фактическим продолжением и разветвлением его. В кадровых и других важных вопросах жизни общества структуры так называемых ветвей власти (законодательной, исполнительной, судебной) служили марионетками в руках партийного аппарата.

Надо сказать, что объективно личная диктатура Сталина связана в известной мере и с тем, что возникла необходимость установить контроль над партаппаратом, учредить в стране еще какую-то сверхвласть. (Между прочим, тогда по заказу Кремля и были написаны приведенные стихи Маяковского.)

Сталинская система включала в себя партийно-государственный аппарат как свое орудие, но играл он второстепенную, подчиненную роль. Стержнем системы была клика людей, лично обязанных Сталину своим положением, предоставленной им долей власти. Это о них сказано одним из великих поэтов ХХ века Осипом Мандельштамом:

А вокруг его сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет.

Как подковы кует за указом указ

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

И естественно, в руках вождя опутывающая всю страну система сыска и репрессий, сотни концентрационных лагерей (архипелаг ГУЛАГ). В годы Большого террора партийный аппарат, даже его верхи, никаких гарантий безопасности не имел. Любой в любую минуту мог быть втянут в кровавую дьявольскую карусель террора.

Поэтому в 1956 г. при всем молитвенном благоговении перед недавно почившим Сталиным партия поддержала Хрущева. Партийный аппарат устал от непрекращающихся тайных угроз, от зыбкости своих привилегий, к тому же он ощущал нечто генетически родственное с Хрущевым, поэтому и пошел за ним.

Хрущев, игравший в годы Большого террора не последнюю роль в организации массовых репрессий в Москве и на Украине, стал одним из инициаторов "оттепели" во внутренней и внешней политике, реабилитации жертв репрессий. Он предпринял ряд энергичных мер по улучшению материального положения и условий жизни трудящихся. При нем советское общество стало более открытым. Однако сохранение в стране тоталитарного режима, подавление инакомыслия, расстрел рабочих демонстраций (Новочеркасск, 1962 г., и др.), произвол в отношении интеллигенции, вмешательство в дела других государств (вооруженная интервенция в Венгрии в 1956 г.), обострение противостояния с Западом (берлинский 1961 г. и карибский 1962 г. кризисы), а также политическое прожектерство (призывы "Догнать и перегнать Америку!" и пр.), обещания построить коммунизм к 1980 г. делали политику Хрущева непоследовательной и волюнтаристской.

Все промахи, а подчас и просто абсурдные решения Хрущева могли еще долгие годы сходить ему с рук. Однако хитрый, непредсказуемый и неуправляемый, Хрущев совершил роковую для себя ошибку: он предпринял попытку модернизировать партийно-государственную систему, ограничить привилегии партийного аппарата. Этого аппарат простить ему не мог. Соратники низложили Хрущева.

Брежнев, один из организаторов смещения Хрущева в 1964 г., не мог не учитывать печальный опыт своего предшественника. В период пребывания Брежнева на посту генерального секретаря в стране возобладали консервативные тенденции, нарастали негативные процессы в экономике, социальной и духовной сферах жизни общества, была предпринята интервенция в Чехословакию (1968 г.), введены войска в Афганистан (1979 г.). При этом брежневский стиль управления был весьма последовательным. Он отличался возрастанием роли партаппарата, который становился самостоятельной политической силой, в сущности, не связанной никакими законами. В брежневской либеральной конституции записано, что партия действует в ее рамках. Вот и все правовые ограничения.

Партаппарат всегда являл собой образец тайного рыцарского ордена (используя терминологию Сталина), основанного на железной дисциплине сверху донизу. Партия была единой и неделимой, не допускающей сколько-нибудь серьезной самостоятельности на уровне республик. В СССР компартии союзных республик образовывались по чисто этногеографическому принципу: компартии Узбекистана, Казахстана, Киргизии.

Надо сказать, что ни в одном тоталитарном государстве, если оно многонациональное, единственная правящая партия, по определению, не может иметь федеральный характер. Примером тому правящая партия времен Франсиско Франко в Испании (1939-1975 гг.) - испанская фаланга, где главенствовали кастильцы, а каталонцы, галисийцы и особенно баски были отодвинуты на задворки. А ведь тоталитарный режим Франко был куда как мягче советского!

Был ли Советский Союз империей,

а Узбекистан - колонией?

Конституция 1924 г. учреждала СССР как федеральное государство и, как уже тогда было очевидно, только в пропагандистских целях. Великорусский шовинизм Сталина и его единомышленников, явственно проявившийся в процессе подготовительных работ по образованию СССР, смутил даже Ленина, несмотря на всю его прошлую централизаторскую практику. Однако его протесты, даже если и побудили к некоторой корректировке текста проекта конституции, ничуть не изменили ее глубинную сущность. То или иное государственное устройство, в принципе, не могло играть сколько-нибудь серьезной роли.

Суть дела была не в том, как организовано государство, а как устроена коммунистическая партия. А в ней, как уже сказано выше, федерализмом и не пахло. С этим все ясно. Вопрос, и не только чисто терминологический, но и познавательный, другой: был ли Советский Союз империей? Правомерно ли именовать бывшие советские республики колониями? Если говорить не о форме, а о сути явлений, то все союзные республики, в том числе и Россия, Российская Федерация, были лишены политической и экономической самостоятельности и в этом смысле являлись колониальными государствами. Однако империя эта своеобразная, не имеющая, пожалуй, аналога в мировой истории. Метрополией в ней было не какое-то государство, а Старая площадь в Москве, где находился аппарат ЦК КПСС. И действительно, именно в верхушке партии, которая с редкостным лицемерием называла себя интернационалистской, программировалась до мельчайших деталей жизнь национальных республик.

Если об общественных институтах советской империи можно рассуждать с очень большой степенью условности и аллегоричности, то имперское сознание было, пожалуй, самым обыкновенным. Как в Британской или Российской империях. Хотя, в отличие от Российской империи, в Советском Союзе юридически не было, скажем, инородцев, русский народ имел статус старшего брата всех других народов страны. Это реально проявлялось и в языково-культурной сфере, и особенно в области кадровой политики. К примеру, общеизвестно, что если каким-то руководителем союзной республики был представитель титульной нации, то заместитель у него непременно должен быть русским. И не просто русским, но и назначенным Москвой. За все годы советской власти только два узбека входили в состав высшего руководства партии, то есть реально были допущены к так называемому коллективному политическому руководству государством.

В 1957-1961 гг. членом Президиума ЦК КПСС был Нуритдин Мухитдинов, но не как руководитель Узбекистана, а на должности секретаря ЦК КПСС, которую он в те годы занимал. С 1961-го по 1983 г. кандидатом в члены Президиума, а затем и Политбюро ЦК КПСС являлся Шараф Рашидов. Причем оба были в Политбюро на вторых ролях, хотя Рашидов пользовался особым расположением Брежнева.

Как Политбюро управляло национальными республиками? Об этом можно писать и писать, приводить обширнейшие фактические материалы и статистические данные. Но в жизни бывают примеры, которые и показывают, и доказывают более убедительно, чем самые развернутые таблицы и аналитические обзоры. Вот два таких примера. В декабре 1986 г. Политбюро назначило руководителем Казахстана весьма невыразительного и малоинтеллектуального функционера Геннадия Колбина, первого секретаря провинциального Ульяновского обкома партии, никогда в Казахстане не работавшего. При этом с представителями казахской политической элиты назначение предварительно не было обговорено. И это же Политбюро в июне 1989 г. пыталось затормозить приход к руководству Узбекистаном харизматического лидера Ислама Каримова. Нужны ли здесь комментарии?

Децентрализация и федерализм игнорировались Москвой и в период горбачевской перестройки. Эти проблемы сначала просто отсутствовали в сознании руководителей страны. Но ход событий в союзных республиках поставил их со всей остротой - национальные волнения в Алма-Ате в декабре 1986 г., эскалация конфликта в Карабахе, погромы на этнической почве в Сумгаите и Баку, инициированный Эстонией парад суверенитетов. Только в сентябре 1989 г. Пленум ЦК КПСС обратился к рассмотрению национального вопроса. Принятые на нем постановления - не говоря уже об их содержательной недостаточности решительно опоздали, как признал спустя несколько лет сам Горбачев.

И все-таки национальная проблематика так до конца и не была понята последним составом Политбюро, что само по себе является весомым доказательством своеобразной имперской сущности Советского Союза. Между тем для нерусских вне России

(а частично и внутри нее) идея преобразования социализма в ходе перестройки ассоциировалась с отказом от политики русификации и с возрождением этнонациональных культур.

Реальные преобразовательные процессы шли по-разному в разных республиках. Пока одни, в том числе и Узбекистан, довольствовались скромными пожеланиями о расширении прав родного языка, другие строили планы полной государственной независимости. В то время как в одних республиках коммунистические партии начинали выдвигать радикальные программы преобразований в экономике и уже считали приемлемой многопартийную систему, в других они оставались бастионами сохранения советской системы.

Проведение общесоюзной политики перестройки СССР, как ее представляли себе прокоммунистически и даже умеренно демократически настроенные представители национальных политических элит, даже не начиналось. Пропагандировавшаяся позднее Горбачевым, а затем Назарбаевым идея евразийского Союза Суверенных Республик (ССР) так и не нашла отклика среди большинства нерусских народов. Кроме русских, подобный союз мог заинтересовать только малые народы, национальные меньшинства и людей без четкого этнонационального сознания, которые должны были испытывать страх перед национализмом титульных этносов в союзных республиках.

Немецкий профессор политических наук Эгберт Ян по этому поводу метко заметил, что идея демократического Советского Союза с рыночной экономикой и многонационального советского гражданского общества была выдумана за чашечкой кофе западными либералами, плохо знакомыми с действительностью. Для всех наблюдавших крах перестройки должно было быть ясно: демократизация Советского Союза равносильна его распаду. Кроме аппарата КПСС, располагавшей армией и органами государственной безопасности, не существовало иной силы, способной сохранить единение республик. Падение партаппарата означало неминуемый крах Советского Союза.

Молох модернизации

В 1917 г. большевики захватили власть в громадной разоренной стране и сразу же столкнулись с необходимостью модернизации ее экономики. Собственно говоря, это было и целью советской системы, ее, как считали большевики, исторической миссией. И вместе с тем модернизация являлась для большевиков средством сохранения их власти, средством проведения мировой революции и, если говорить об Узбекистане, средством борьбы за коммунистический Восток.

В апреле 1923 г. на ХII съезде РКП(б) в докладе "О национальных моментах в партийном и государственном строительстве" было заявлено: "... На наш Союз Республик весь Восток смотрит как на опытный полигон. Либо мы в рамках этого Союза правильно решим национальный вопрос в его практическом преломлении... и тогда весь Восток увидит, что в лице нашей федерации он имеет знамя освобождения, имеет передовой отряд, по стопам которого он должен идти, и это будет началом краха мирового империализма. Либо мы здесь допустим ошибку, подорвем доверие ранее угнетенных народов, отнимем у Союза Республик притягательную силу в глазах Востока, которую он имеет, и тогда выиграет империализм, проиграем мы".

Важно иметь в виду, что это была запаздывающая модернизация, модернизация вдогонку за ушедшими на много лет вперед в техническом прогрессе развитыми капиталистическими странами. Отсюда ее предельно форсированные темпы, которые не могли обойтись без огромных социальных потерь.

Советская модернизация в Узбекистане достаточно быстро приобщила страну к техническому прогрессу, к машинному труду. Но в то же время республика была вынуждена развиваться не в результате своей естественной эволюции, не в силу внутренних условий и закономерностей. Модели, программы и сроки навязывались извне, вопреки сложившимся традициям и естественным тенденциям развития узбекского общества. Модернизация в Узбекистане означала столкновение цивилизаций, их элементов, когда железо шло против земли, когда люди одной культуры навязывали свою волю людям другой культуры. Это был молох - страшная, ненасытная сила, требующая человеческих жертв.

В Узбекистане, как и в других национальных республиках, модернизация проводилась в строгом соответствии с политическим диктатом Москвы. Национальные интересы узбекского народа если и интересовали Москву, то только в той мере, в какой они совпадали со стратегическими интересами системы, отвечали ее идеологическим догмам. При этом Узбекистану, как и другим национальным регионам, были навязаны такое разделение труда и такая специализация, которые на многие десятилетия обусловили его зависимость и от центра, и от других республик.

С 1929 г. проводились расписанные по пятилеткам мощные кампании, призванные коренным образом перекроить страну и людей: индустриализация и коллективизация сельского хозяйства. До самого конца советской власти в Узбекистане продолжалось узаконенное самоуправство Москвы, союзных министерств и ведомств, пренебрегающих местными экономическими и социально-культурными потребностями и интересами. В результате на местах создавалась и функционировала убыточная экономика. Примеров тому тьма. Вот некоторые из относительно близкого нам времени. Информация постоянного представителя правительства Узбекистана в Москве за 1962 г. В ней говорится, что в течение года в союзные органы поступило 1153 ходатайства ЦК КПУз и СМ Уз ССР по различным, в большинстве своем частным, сугубо местным, вопросам хозяйственного и культурного строительства в республике. Из них 1081 рассмотрены: в том числе положительно 910, отрицательно 113, сняты с обсуждения 38. Или, иначе говоря, подавляющее большинство вопросов, на решение которых было истребовано высочайшее разрешение, не вызывало никакого сомнения в своей обоснованности и разумности. И все же ни в областях, ни в Ташкенте не имели права решать их самостоятельно (ПАУзФИМЛ. Ф.58, Оп.235. Д. 263. Л.159).

Во времена Рашидова имел место такой эпизод. В ходе освоения земель центральной Ферганы возникла необходимость образовать на новых землях Кызылтепинский район. По расчетам компетентных специалистов, это дало бы возможность не только ускорить развитие здесь совхозов, но и на базе местных источников термальных вод заложить курорт республиканского значения. Идею поддержали в Ташкенте. Однако, несмотря на все усилия руководителей республики, включая Рашидова, Москва отказала в этой просьбе (Правда Востока, 3.11.1992).

И еще примеры. В 1956 г. дефицит электроэнергетических мощностей в Узбекистане составил 250 тыс. кВт, в то время как потенциальные гидроэнергетические ресурсы Узбекистана определялись в 40-45 млрд. кВт. При наличии огромных запасов угля (более 2 млрд. тонн) завоз его в Узбекистан из года в год увеличивался. В 1956 г. было завезено 2 млн. тонн. Еще хуже обстояло дело с использованием газа и нефти. Как отмечалось на IV Пленуме ЦК КПУз, виной всему то, что строительством скважин, угольных шахт и разрезов занимались союзные министерства...

По производству минеральных удобрений Узбекистан занимал 3-е место в СССР. На его долю приходилось 88,2% всей химической продукции, вырабатываемой в Средней Азии. И в то же время республика вынуждена была завозить минеральные удобрения, ядохимикаты, дефолианты.

Да, большими потерями и жертвами пришлось заплатить народу Узбекистана за модернизацию по-советски. Прежде всего, резким ограничением уровня жизни большинства населения. Но не только людей, природу, как говорится, ломали через колено. Так ведь иначе, утверждают сейчас некоторые, и не вскочили бы узбеки на полном ходу в поезд, идущий в индустриальное общество, не вышли бы вновь на авансцену мировой жизни, не бывает иначе в истории. Почему же не бывает?

Образец другого пути к прогрессу - эпоха Мэйдзи, точнее Мэйдзи-исин (буквально - просвещенное правление), в Японии. Она началась с революции 1867-1868 гг., способствовавшей модернизации страны. В результате Япония стала одной из ведущих мировых держав. Японцы в течение десятилетий инициативно, строго по своему усмотрению (!) использовали западный опыт организации экономики, западные технологические достижения, многие западные культурные ценности. В частности, в Японии было осуществлено широкое заимствование западных правовых систем (французских, немецких, английских законов). Вместе с тем бережно сохранялся уникальный японский стиль жизни. Традиционный образ мышления и поведения и по сей день присущ большинству японцев. Так что по-разному бывает в истории.

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ

И все-таки колониальный вариант

В тридцатые годы главным направлением индустриализации было превращение Узбекистана в одного из основных поставщиков сырья для промышленных предприятий, находящихся в России (Москва, Ленинград, Западная Сибирь, Урал). Однако в период Второй мировой войны положение коренным образом изменилось. В Узбекистан вместе с производственными коллективами были эвакуированы 48 машиностроительных, металлообрабатывающих, химических и других предприятий тяжелой промышленности, 45 предприятий легкой промышленности. В республике была создана собственная угольно-металлургическая база для обеспечения потребностей ее развивающейся промышленности.

Думаю, что в истории узбекского народа это был один из "звездных часов". В дни общенародного горя словно от прикосновения волшебной палочки ожили души людей, надломленные годами унижений, пробудились от века присущие узбекам терпеливость и терпимость, сострадание и доброта. За свою жизнь мне довелось беседовать со многими людьми, эвакуированными во время войны в Узбекистан, прожившими там эти тяжелые годы. И все они, без единого исключения, с теплотой и благодарностью вспоминали о Ташкенте и Самарканде, Андижане и Фергане, о тех людях, которые делили с ними хлеб, кров, тепло очага.

И все они могли повторить сказанное Анной Ахматовой: "Кто мне посмеет сказать, что здесь злая чужбина?" Вот что написала она, человек исключительной искренности, в одном из своих ташкентских стихов в сорок четвертом году:

На этой древней сухой земле

Я снова дома,

Китайский ветер поет во мгле,

И все знакомо...

Гляжу, дыхание тая, на эти склоны,

Я знаю, что вокруг друзья

Их миллионы.

В послевоенные годы в Узбекистане начинается активное освоение богатых природных ресурсов. Узбекская урановая и золотодобывающая промышленность становится влиятельной на мировом рынке. В этот период была создана крупная газовая промышленность и электроэнергетика. Индустрия республики достигла такого технического уровня, который позволил освоить производство электровакуумных, полупроводниковых, электронных и радиотехнических приборов, различных сложных машин, станков и механизмов.

В целом за годы советской власти в Узбекистане было создано более 100 отраслей промышленности, построено около 1500 крупных предприятий, оснащены технически на уровне мировых стандартов транспорт и современные средства связи.

В то же время темпы урбанизации в Узбекистане были значительно меньшими, чем в других республиках региона. В качестве иллюстрации этой темы представляется весьма интересной следующая статистическая таблица.

ДИНАМИКА УРБАНИЗАЦИИ НАСЕЛЕНИЯ (% )

1926 г. 1939 г. 1959 г. 1979 г.

Титульная нация

Узбеки 18,6 15 22 29

Казахи 2,2 16 24 32

Кыргызы 1,4 4 11 20

Таджики 15,3 12 21 28

Туркмены 1,5 10 25 32

(Ист. Simon Gerhard. Nationalismus und Nationalitutenpolitik in der Sowietunion: Von der totalitaren Diktatur zur nachstalinistische Geselschaft. - К?ln/ Baden-Baden. 1986. S. 432.)

В данном случае надо иметь в виду, что исходная позиция в Узбекистане была на порядок выше, чем, скажем, в Туркменистане или Кыргызстане. Так ведь и масштабы индустриализации в Узбекистане тоже были на порядок шире. Здесь дело главным образом в факторах иного рода, сложных и противоречивых.

Во-первых, столкнулись экономические интересы Москвы и долговременные интересы узбекского народа, его стратегические цели. Для Москвы оказалось выгоднее перебазировать в Узбекистан большой корпус российских командиров промышленного производства и специалистов, а также квалифицированных рабочих, чем исподволь готовить национальную техническую интеллигенцию и национальный рабочий класс.

Во-вторых, в интересах упрочения своего политического господства для Москвы было крайне важным в короткие сроки значительно увеличить прослойку русского населения в Ташкенте и других крупных городах Узбекистана. Это оказалось более приоритетным, чем установка на ослабление в процессе урбанизации традиционных связей узбеков, изменение их социально-профессиональной и демографической структуры образа жизни, культуры. И действительно, русские до последних дней существования СССР оставались силой, сдерживающей самостоятельность местной политической элиты. Как следствие, если в 1926 г. доля русских в общем этническом составе населения Узбекистана составляла 4,7%, то в 1959 г. она выросла до 13,5%, почти в 3 раза.

Некоторые российские исследователи продолжают утверждать, что центр делал все от него зависящее, чтобы подготовить национальные кадры рабочих и ИТР. В частности, принимались соответствующие партийные решения и государственные нормативные документы, предусматривающие определенные поощрительные меры и льготы. Однако ориентация на местные трудовые ресурсы была подчас невыгодна руководителям промышленных предприятий. Их использование было сопряжено с определенными трудностями, заботами и лишними хлопотами, проходило за счет материальных и финансовых средств предприятий. Многие руководители, несмотря на строгие указания руководящих органов, продолжали отдавать предпочтение квалифицированным кадрам из других регионов страны.

Москва хотя и не препятствовала увеличению коренного населения в крупных городах Узбекистана (да она при всем желании не могла этого сделать, не ввергнув себя в очень крупные неприятности), но и сколько-нибудь энергично не способствовала этому процессу. Что же касается упомянутых партийных решений и нормативных актов, то подобного рода маскировка истинных намерений большевиками и их наследниками была отработана детально, и не только в области национальной политики. Если бы на Старой площади действительно стремились к урбанизации узбеков и созданию в короткие сроки национального рабочего класса, то она была бы эффективно осуществлена в достаточно короткие сроки. (Другое дело, какую социальную плату пришлось заплатить? Но это уже отдельная тема.)

Словом, если не ломиться в открытую дверь и не доказывать известные истины, можно констатировать, что при всем том положительном, что дала советская индустриализация Узбекистану, здесь был осуществлен колониальный вариант перехода от аграрного к индустриальному обществу.

Тотальная война против крестьянства

Еще одно сбывшееся пророчество Г.Плеханова: "Чтобы преодолеть кризис политико-экономического характера, большевикам придется объявить крестьянству тотальную войну и уничтожить лучшую его часть - тех, кто умеет и хочет трудиться".

Такая тотальная война была победоносно и в короткие сроки проведена в форме коллективизации сельского хозяйства. Думаю, что это одно из самых страшных преступлений сталинского режима. Веками существовавшие и выживавшие при любом, даже очень жестоком, правителе единоличные хозяйства узбекских крестьян, великих тружеников и талантливых земледельцев, были практически уничтожены.

Проводилась коллективизация в Узбекистане, как и по всей стране, безжалостно и беспощадно, с широким использованием методов насилия и репрессий по отношению к крестьянству. Привела она не только к значительному разрушению производительных сил и сокращению сельскохозяйственого производства, но и к разрыву или по меньшей мере ослабению традиционных связей в деревне. Идея же классовой борьбы в деревне была в Узбекистане еще большей фикцией, чем в России.

Колхозы стали с первых же дней своего существования всеобъемлющей системой принудительного труда. Чрезвычайный закон от 7 августа 1932 г. предусматривал за кражи колхозниками своей же кооперативной собственности смертную казнь расстрел, а при смягчающих обстоятельствах - 10 лет заключения в концентрационном лагере. Принятый по личной инициативе Сталина и отредактированный им закон по своей бесчеловечности не имел аналога в новейшей истории. Поскольку исполнение исходящих от Сталина актов строго контролировалось сверху донизу, закон от 7 августа действовал.

По официальным данным, скорее всего заниженным, в 1933 г. расстреляли в целом по стране более двух с половиной тысяч крестьян и сотни тысяч направили в концентрационные лагеря за сбор колосков на убранных полях. Надо заметить, что тогдашнее руководство Узбекистана, к его чести, усердия в репрессиях против своих крестьян не проявляло. Во всяком случае, в соответствующих архивных документах, которые мне удалось прочитать, Москва грозно требовала принять все необходимые меры для усиления борьбы с хищниками (!) в колхозах.

Но даже и более мягкие формы государственного принуждения, направленные на беспощадную эксплуатацию колхозников, в том числе и детей, превосходили по своей жестокости все, что когда-либо имело место в отношении узбекского крестьянства в Бухарском, Кокандском или Хивинском ханствах. Среди этих форм и такие специфические для советского социализма, как лишение колхозников паспортов, направление их в уголовном порядке в отдаленные районы Сибири за невыработку обязательного минимума трудодней и т. д.

Хлопковая экспансия

Одной из острейших проблем социально-экономического, политического и национального развития Узбекистана стало при советской власти превращение в монокультуру хлопка, необходимого и для текстильной, и для оборонной промышленности. В этом отношении большевики продолжили линию своих дореволюционных предшественников. Такой факт: уже в 1883 г. российские предприниматели завезли в Узбекистан американский хлопчатник, во много раз превосходивший по урожайности местные сорта.

За годы советской власти производство хлопка-сырца выросло в 9,7 раз (!) за счет главным образом его экстенсификации. Производство же зерна неуклонно снижалось. В 1913 г. оно составило 1019 тыс. тонн, в 1950 г. 425 тыс. тонн (снижение в 2,4 раза), в 1975 г. 1079 тыс. тонн (увеличение на 5,6% при стремительном росте населения).

В целом в бытность СССР Узбекистан лишь на 25% обеспечивал потребности республики за счет собственного зерна, а остальное был вынужден импортировать из России, Казахстана, США.

А Москва все подгоняла и подгоняла Узбекистан. В постановлении ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР от 3 февраля 1948 г. "Об ошибках КП(б) Узбекистана и Совета Министров УзССР по руководству хлопководством в 1947 г." в самых резких выражениях говорится о забвении в Узбекистане общегосударственных задач в пользу местных интересов. И это в то время, когда площадь засеянных хлопчатником полей долгое время занимала почти 80% всех обрабатываемых земель, когда рациональная структура земледелия была разрушена и для зерновых культур выделялись некачественные земли с дефицитом воды, когда резко снизилось производство фруктов и овощей. Причем закупочные цены на хлопок были настолько низкими, что едва покрывали производственные затраты.

Изнурительным трудом на сборе хлопка были до глубокой осени заняты женщины и дети. Высокая заболеваемость и детская смертность, низкое качество образования - вот цена, которую Узбекистан платил за навязанную Москвой хлопковую экспансию. Будучи преображенным в одну большую хлопковую плантацию, Узбекистан вышел на путь длительного трагического эксперимента, подтверждая возможность хлопка оказывать отрицательное воздействие не только на сельское хозяйство, но также на промышленность, образование, здравоохранение и в конечном счете общественную нравственность. Влиятельный немецкий политолог Уве Хальбах дал своим материалам о кризисе в советском Узбекистане впечатляющее, хотя и не оригинальное название "Белое золото, белая смерть" (Halbach Uwe. Weisses Gold, weisses Tod... Materielle Krise und ethnische Unruhe in Sowjetisch-Zentralasien, in Biost, 1991, S.2). Действительно, "белое золото" оказалось проклятием.

В связи с тем, что хлопком в Узбекистане засевалось, как уже сказано, почти 80% всех посевных площадей, была нарушена экология региона и высохло Аральское море. Арал, как известно, пополнялся за счет двух источников естественных осадков и воды впадавших в него двух крупнейших среднеазиатских рек - Амударьи и Сырдарьи. Именно из-за неразумного и неумеренного использования водных ресурсов этих рек для орошения Арал стал недополучать почти 90% обычного притока воды. За последние 30 лет он потерял 75% своего объема и 50% акватории. Проблема Арала приобрела планетарный характер. Средняя Азия и Казахстан оказались в эпицентре экологической катастрофы, последствия которой уже сейчас испытывают на себе 60 млн. человек. Аральский кризис влияет и на глобальные экологические процессы в отдаленных от него районах Евразии.

Все это давно и хорошо всем известно. Но необходимо повторять и повторять эти цифры. Они должны звучать набатом тревоги, напоминая миру о беде, страшной и, к несчастью, уже неотвратимой.

Хлопковая специализация Узбекистана обусловила высокую долю сельского хозяйства в занятости населения, производстве валового общественного продукта и национального дохода. В частности, в 1976 г. эти показатели по Узбекистану и СССР выглядят следующим образом: 39,7% и 23%; 22,1% и 14,2%; 32,1% и 16,3%.

Узбекистан серьезно отставал от других республик по производсту и потреблению продуктов на душу населения. Например, в 1955 г. в республике на душу населения было произведено 14 кг мяса, 62 кг молока, 29 кг овощей, тогда как в целом по СССР соответствующие показатели составляли 32 кг, 215 кг, 71 кг.

В ЭТОМ ЖЕ ГОДУ ПОТРЕБЛЕНИЕ В СРЕДНЕМ НА ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА В КГ СОСТАВИЛО:

Республика Продукты

Мясо Молочные продукты

Уз.ССР 23 111

Латв.ССР 60 395

Белор.ССР 45 224

Казах.ССР 43 180

Туркм.ССР 33 110

(Ист. Гитлин С. Национальные отношения в Узбекистане: иллюзии и реальность. - Тель-Авив. 1998. С. 192-193.)

Диктат над национальной культурой

Привлекательность для многих и одновременно слабость социализма в его исторической ставке на массы, в его биологической ненависти - на уровне родового инстинкта - к сильному личностному началу, к божьей искре, к самостоятельной и напряженной работе мысли, к индивидуальности. Боязнь всякой незаурядности, вражда к состязательности и конкурентности, подозрительное отношение к творчеству - все это само по себе не могло не вести к деградации людей. Апология массы всегда вербовала и вербует сторонников социализма среди маргиналов, обеспечивает утверждение охлократии, то есть власти толпы.

Именно поэтому Ленин, как известно, не находил лучшего слова для интеллигенции, чем "дерьмо". В официальной большевистской доктрине интеллигенция определялась как прислужница буржуазии, как прослойка между классами, не имеющая исторической перспективы. Недаром и Сталин любил напоминать, что большевики - это люди особого склада, а не какая-нибудь интеллигентская плесень.

Но для себя, для служебного пользования, так сказать, по-гамбургскому счету, большевики понимали, что интеллигенция - это сила, что именно она честь, совесть и мозг нации. Как наиболее образованная часть любой нации, интеллигенция призвана нести в массы просвещение, гуманные и прогрессивные идеи, в конечном счете чувство национального достоинства. Это и являлось для большевиков самым страшным. Поэтому их террор и был направлен прежде всего против интеллигенции, в том числе и национальных республик.

В Узбекистане, как и во всей стране, тоже утверждался искусственный отбор местных кадров. Талант, компетентность, умение уже не играли решающей роли. Это не могло не дать и продолжает по сей день давать ядовитые всходы.

В Узбекистане Москва боролась с интеллигенцией перманентно, время от времени, меняя лишь формы и методы борьбы. Открытый террор 1937-1938 гг., не считавший жертв, сменился в конце сороковых - начале пятидесятых выборочными репрессиями, творившимися без особого шума. Все эти годы для национальной интеллигенции действовало непреложное правило: если хотела выжить, она должна была быть политически благонамеренной перед Москвой.

Главным фронтом идеологической борьбы стала историческая память узбеков. Внешне этой по сути своей беспощадной борьбе придавался характер поиска ответа на сакральные вопросы: "В какой мере может быть воспринято советской действительностью национальное культурное наследство? Как оно согласуется с советским настоящим?"

Именно об этом с пронзительной болью писал Чингиз Айтматов: "Можно отнять землю, можно отнять богатство, можно отнять и жизнь, но кто смеет посягнуть на память человека?!"

Причем в этом отношении складывалась весьма своеобразная ситуация. В русской национальной культуре значительная часть прошлого, по инициативе Сталина, рассматривалась как прогрессивная, истинно народная, обогащающая новую культуру, национальную по форме и социалистическую по содержанию. В отношении же нерусского национального культурного наследства, в том числе и узбекского, Москва придерживалась принципиально иной позиции. Во время очередных кампаний с завидным постоянством отыскивались произведения и творения, содержащие реакционные, враждебные социалистическим идеи.

Показательным в этом отношении был XIV пленум ЦК КП(б) Уз (28-30 августа 1946 г.). В подготовленном в Москве докладе указывалось, что "в ряде научных и художественных произведений имели место ошибки националистического толка. Со стороны отдельных исследователей и историков делались плохо прикрытые попытки идеализации феодального прошлого, слюнявого (стиль-то каков! - Л.Л.) умиления перед этим прошлым".

Кампании травли, первоначально в виде осуждения в печати, освобождения от занимаемых должностей, лишения права трудиться по призванию и т.д., а затем арестов, усилились в конце сороковых годов. В 1951 г. были репрессированы поэт и драматург Шукрулло (Шукрулло Юсупов), видные литераторы Мирзакалон Исмаили, Шухрат, Хамид Сулейман и др. В космполитизме были обвинены Айбек, Тураб Тула.

Апогеем истерии в борьбе с национализмом стал пленум ЦК КП(б) Уз, состоявшийся 21-22 февраля 1952 г. На пленуме - вновь гром и молнии в адрес историков, философов и писателей, страдающих национальной ограниченностью, протаскивающих мысль о том, что далекое прошлое было золотым веком узбекской истории, смазывающих и умаляющих действительно величайшие социалистические преобразования, достигнутые в Узбекистане при советской власти.

Подобный дьявольский шабаш организовывался так или иначе во всех национальных республиках. В начале пятидесятых годов по явно надуманным поводам развернулась ожесточенная критика тюркского героического эпоса "Дастан". В действительности Москва боялась, чтобы прославление борьбы тюркских народов со своими врагами не привело бы в национальном общественном сознании к такой же положительной оценке противостояния российской колонизации.

В аналогичном ключе была проведена кампания против узбекского народного эпоса "Алпамыш".

Крайне остро ставился вопрос о проявлениях пережитков национализма в оценке социальной природы джадидизма. Ведь джадиды тоже были столь нелюбимыми и опасными для большевиков национальными интеллигентами. История джадидизма в течение многих лет находилась в забвении. Вместе с тем джадидизм, как важнейший этап в истории просветительства, являлся своего рода культурным ренессансом в Средней Азии. Тем он и был страшен для Москвы. На пленуме ЦК компартии Узбекистана (12-13 июля 1963 г.) указывалось на необходимость непримиримой борьбы с попытками обелить контрреволюционное, буржуазно-националистическое движение джадидов и реабилитировать его идеологов. И только в последнее десятилетие советской власти карантин в отношении джадидов был ослаблен, стало уделяться большее внимание изучению биографий и трудов представителей джадидизма Махмудходжи Бехбудия, Абдурауфа Фитрата и др., историческое мировоззрение и творческое наследие которых было мало или совсем неизвестно широкой общественности.

А вот ход борьбы с кыргызским эпосом "Манас" носил по тем временам весьма специфический характер. Неожиданно для Москвы кыргызы, в том числе и их политическая элита, мужественно и открыто выступили в защиту своего великого культурного наследства. И уж совсем необычным стало то, что статьи в защиту "Манаса" публиковала издававшаяся на кыргызском языке газета "Кызыл Кыргызстан", орган ЦК компартии Киргизии.

В Москве забеспокоились. Под эгидой центра в столице Кыргызстана была проведена весьма представительная научная конференция, в которой приняли участие известные российские ученые и представители других союзных республик. Однако и эта конференция, с ее многодневными спорами и борьбой взаимоисключающих мнений, не дала, в сущности, никаких результатов. Стороны остались на своих позициях. Защитники "Манаса" не согнули головы перед Москвой. Естественно, что после этого последовали политические, точнее кадровые, решения, главные протагонисты разыгравшейся драмы из местной политической и научной элиты лишились своих постов.

Большие потрясения пришлись на долю узбекского языка. В конце двадцатых начале тридцатых годов под флагом борьбы с религией специальные отряды чекистов уничтожали заодно с Кораном древние рукописи на узбекском языке, труды ученых средневековья и сборники классической национальной поэзии. Ярким проявлением политики насильственной русификации были проведенные по команде центра реформы национального алфавита и административные меры по распространению русского языка среди узбеков.

В начале 1929 г. была отменена арабская графика узбекского языка и насильно введена латиница. В 1939 г. после замены латиницы кириллицей на какое-то время узбеки вообще оказались оторваны от своей литературы, своей исторической научной классики.

Год за годом русский язык вытеснял родной язык узбеков в системе общего среднего образования. Узбеки из числа наиболее европеизированных стремились к тому, чтобы их дети получали образование в русских школах, поскольку там уровень получаемых знаний был заметно выше. Они учитывали, что в сложившихся в СССР условиях это обеспечит их детям жизненный успех. Сфера преподавания на узбекском языке в высших и средних специальных учебных заведениях инженерно-технического и медицинского профиля не могла охватить выпускников узбекских школ, стремящихся получить соответствующее образование. Поэтому значительная часть национальной научно-технической интеллигенции, работников партийных и советских органов недостаточно хорошо владела своим родным языком.

В то же время низкий уровень преподавания узбекского языка в школах с русским языком обучения, отсутствие социальных мотиваций применения узбекского языка обусловили слабое знание его русскоязычным населением.

Ислам в годы советской власти

В первые месяцы своего пребывания у власти большевики предприняли ряд шагов, способствовавших привлечению на их сторону мусульман. В декабре 1917 г. Совет народных комиссаров постановил возвратить мусульманам уникальный экземпляр Корана Османа, который в конце XIX в. по указанию губернатора Туркестанского края Кауфмана был вывезен в Санкт-Петербург на хранение в Государственную публичную библиотеку. (Осман - третий праведный халиф в Арабском халифате из рода Омейядов, один из сподвижников и зять пророка Мухаммеда, первый систематизатор коранических сур, был убит в результате дворцового переворота в 656 г. В соответствии с исламской традицией в момент гибели он держал в руках Коран, на страницах которого сохранились пятна его крови.)

Этот шаг оказал влияние на значительную часть духовенства, которое, видя готовность советской власти к сотрудничеству, декларировало идею общности социальных установок коммунизма и ислама и выдвинуло лозунг "За советскую власть и шариат".

Однако очень быстро медовый месяц большевиков и исламского духовенства закончился. Политические расчеты Москвы на революционный порыв ислама неизбежно вступили в противоречие с ее атеистическими взглядами и, главное, с тоталитарной сущностью большевистского режима. Уже в 1918 г. Москва пытается поставить жизнь мусульман Средней Азии под свой контроль.

С середины двадцатых годов доминирующей в отношении советской власти к исламу стала тенденция подавления. Именно в этот период были заложены предпосылки деления ислама на зарубежный и внутренний. Если первый рассматривался как естественная часть мировоззрения общества в мусульманских государствах, как политический фактор и даже как допустимая форма идеологии национально-освободительного движения, то второй считался безусловно реакционным и отмирающим. Именно в этот период мусульманские религиозные организации были поставлены под прямой контроль НКВД.

И все же в Средней Азии большевики подходили к религиозным проблемам более осторожно, чем в России, что было обусловлено и укорененностью в этом регионе ислама, и непрекращающимся антибольшевистским сопротивлением (так называемым басмачеством), шедшим под знаменем священной войны - джихада. Вместе с тем в 1925 г. с началом земельно-водной реформы осуществлялся комплекс социальных мер по ее поддержке и идеологическому обоснованию модернизации общества. Составной частью этой модернизации стало наступление на ислам.

Во второй половине двадцатых годов сократился, а затем практически прекратился выпуск религиозной литературы. (В 1928 г. были закрыты мусульманские журналы "Ислам" и "Дианат".) В конце двадцатых - начале тридцатых годов началось изъятие и закрытие мечетей. Разгром мусульманских приходов и разгон мулл приводил в полный упадок мусульманскую систему религиозного образования. Сильный удар по этому образованию нанесла замена в течение 1929-1931 гг. принятой среди советских тюрков арабской письменности латинским алфавитом - яналифом. Дополнительные сложности в этом отношении внес и последовавший позднее переход на кириллицу.

Отмена арабской графики, хотя и способствовала приобщению узбеков к европейским достижениям в области науки и техники (пусть даже и в советском варианте), разъединила их с зарубежными единоверцами, с центрами исламской цивилизации на Ближнем и Среднем Востоке.

В середине тридцатых годов в обстановке нарастающего сталинского террора в Узбекистане началось физическое уничтожение влиятельного слоя исламского духовенства, которое шло параллельно с репрессиями против буржуазных националистов. Любое проявление недовольства действиями властей беспощадно подавлялось.

Результатом тотальной атеизации явился разгром исламской классической культуры, ликвидация слоя духовной элиты, уничтожение системы религиозного образования. Преследованию подвергались и бытовые религиозные традиции, которые в Узбекистане оказались очень устойчивыми, приспособились к новым жизненным реалиям и существовали как бы параллельно с ними.

В первые же дни Великой Отечественной войны авторитетные мусульманские деятели выступили с призывом бороться против общего врага, объявив войну советского народа против нацистской Германии джихадом. Признанием заслуг мусульман и мусульманского духовенства перед государством стало создание в 1943 г. трех духовных управлений мусульман, в том числе - Средней Азии и Казахстана (САДУМ) с центром в Ташкенте. САДУМ вскоре приобрел неформальный статус духовного лидера всех советских мусульман. (Между прочим, первый глава САДУМа муфтий Зияутдинхан ибн Ишан Бабахан несколько лет до своего избрания провел в заключении.)

В ведении САДУМа находилось и единственное в СССР высшее исламское учебное заведение - бухарское медресе Мир-Араб, доступ в которое был возможен лишь с согласия Ташкента. Глава САДУМа пользовался большим авторитетом и среди мусульман за рубежом. В конце 1945 г. Москва разрешила советским мусульманам после долгого перерыва совершить паломничество в священные города Мекку и Медину. Верующим были возвращены несколько ранее отобранных властями мечетей.

В войну и в первые годы после нее усиление духовенства и его влияния на местное население происходило в Узбекистане при безучастном отношении власти. В материалах к отчету ЦК КПУз, направленному в феврале 1947 г. в ЦК ВКП(б), отмечалось: "Усилилось выполнение религиозных обрядов, резко увеличилось количество мечетей, большинство которых существует нелегально. Имеются факты открытия местным духовенством нелегальных старометодных школ для обучения детей".

Мечеть вновь стала сосредоточивать функции хранительницы утрачиваемых традиций и обычаев народа. Это было нелегко, приходилось бороться, приспосабливаться к условиям советской жизни, но сама эта борьба только возвышала мечеть и мулл в представлении многих рядовых узбеков.

В начале пятидесятых годов религиозная "оттепель" сменяется новым витком давления на верующих, сопровождающимся нарастанием тенденциозной и агрессивной атеистической пропаганды. Такой поворот в религиозной политике советской власти объясняется тем, что она больше не испытывала нужды в поддержке со стороны религии и тем более духовенства.

Напротив, у партийных функционеров и идеологов возникло опасение, что религия, которая в годы войны и в сложный восстановительный период служила фактором консолидации общества, может выйти из-под контроля и оказать независимое от власти влияние на людей.

В шестидесятые-семидесятые годы одним из главных проявлений борьбы советской власти с исламом стала затяжная кампания по искоренению религиозных традиций в быту. Однако все попытки власти добиться пропагандистского успеха в разделении национальных и мусульманских традиций узбеков окончились безрезультатно.

В апреле 1959 г., наряду с официально существующими мечетями и святыми местами, на территории республики нелегально действовали 270 мечетей и 160 так называемых святых мест, обслуживаемых нелегальными духовниками, наблюдался рост религиозных настроений среди студенчества и учащейся молодежи. Только зарегистрированные мечети в праздники Ураза-хаит и Курбан-хаит в 1955 г. посетило 164 тыс. человек, а в 1958 г. - уже 288 тыс. человек. В Самарканде на молебне по случаю Курбан-хаита в мечети Хадиса Зудмурат 19 июля 1956 г. присутствовало 12 тыс. человек, более половины из них молодежь в возрасте до 25 лет. По данным Ташкентского горкома в 1959-1960 гг. 90% браков молодежи сопровождалось никохом, то есть венчанием через муллу.

Совершенно удивительную способность к сопротивлению и выживанию в годы советской власти показали суфийские братства. В последние годы советской власти в поисках духовного очищения и утраченных национальных корней нравственности и веры заметное число интеллигентов Узбекистана обращалось к суфизму. Стойкость суфийских братств, помимо общего для всех мусульман Узбекистана фактора (соединения ислама с национальными культурными традициями), обеспечивалась и тем, что они тесно переплетались (и переплетаются) с традиционными общественными структурами, основанными на родственных и соседских отношениях. Исследователи суфизма в Средней Азии подчеркивают, что по этой причине КГБ никак не удавалось внедрить в суфийские братства свою агентуру.

"При сравнении мусульман с прочими советскими гражданами, - отмечал американский исламовед А. Беннигсен, - со всей очевидностью вырисовывается факт, поражающий даже самого невнимательного наблюдателя: все слои мусульманского общества высказывают желание сохранить, хотя бы символически, присутствие религии во всех сферах общественной жизни. В этом состоит коренное различие между мусульманами и русскими, в большинстве своем отвернувшимися от веры своих предков" (Bennigsen A., Wimbush E. Muslims of the Soviet Empire. A. Gide. -London. 1985. S. 78).

К этому можно добавить, что и постсоветское возрождение ислама, во всяком случае в Узбекистане, не знает таких эпатирующих истинно религиозных людей демонстративности, аффектации, неискренности, как постсоветское возрождение православия в России. После того как три четверти века огнем и мечом насаждали безбожие, одних священников уничтожили, других развратили и завербовали, после того как оскверняли храмы и размещали в церквах клубы и склады, все дружно возлюбили православную религию. Все подлежит теперь освящению - научный центр и супермаркет, здание Думы и здание банка, новая фирма и новый кабак.

Как же реагировала власть на успехи ислама? А что она могла этим тенденциям противопоставить? Прямо скажем, кроме меланхолических констатаций, ничего. На пленуме ЦК КПУз 14 марта 1959 г. говорилось: "Разве можно терпеть то, что на 42-м году советской власти число ишанов и мюридов растет? По предварительным данным, в республике имеется только учтенных более 2 тысяч ишанов".

Когда читаешь теперь эти архивные материлы, отчетливо понимаешь, что уже тогда для советской власти наступило, по выражению выдающегося немецкого писателя Генриха Бёлля, "время колебания". В своем этюде "Время колебания" он пишет: "Когда на вершине пирамиды любой власти возникает и себя обнаруживает зыбкое время колебания, низы отзываются смутным временем нетерпения. А когда наступает время нетерпения, пирамида эта удержаться уже не может. Она опрокидывается".

Сражение Москвы с исламом в Узбекистане было ею проиграно.

ШАРАФ РАШИДОВ

Знак времени

О Шарафе Рашидове написано очень много и основательно. Причем многие из биографов Рашидова долгие годы работали с ним и знают его не понаслышке, не только по архивным документам. Могу ли я что-либо здесь добавить нового? И вместе с тем нельзя писать о советской власти в Узбекистане и не упомянуть этого человека, в котором типичные качества руководителя союзной республики послесталинской эпохи были доведены до высокого уровня совершенства и тесно переплетены с особенностями узбекского национального характера в его, если можно так выразиться, интеллигентной ипостаси. Человека, которого можно назвать знаком своего времени.

Короткая биографическая справка. Шараф Рашидов (1917-1983) - политический деятель и писатель, дважды Герой Социалистического Труда (1974, 1977 гг.), с 1943 г. на журналистской и партийной работе, в 1947-1949 гг. редактор газеты "Кызыл Узбекистан", в 1950-1959 гг. председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР. С 1959 г. первый секретарь ЦК КП Узбекистана, с 1961 г. кандидат в члены Политбюро (Президиума) ЦК КПСС. Автор ряда романов и повестей.

Без малого четверть века советская власть в Узбекистане была связана с личностью Шарафа Рашидова. Цифра внушительная, третья часть срока, отведенного этой власти историей, время активной жизни целого поколения. Рашидов принадлежал к той когорте руководителей союзных республик, которые вышли на авансцену политической жизни при Хрущеве. Они имели тот же исходный политический опыт, похожий путь к власти. Они уже не были кровавыми сатрапами, как Багиров, руководивший Азербайджаном в 1933-1953 гг., друг Берии, расстрелянный в 1956 г. И не жили в повседневном страхе, как их предшественники сталинской поры.

По своим личностным качествам Рашидов был одним из наиболее ярких представителей этой когорты. Во всяком случае, только он один из руководителей союзных республик пользовался покровительством и полным доверием и Хрущева, и Брежнева. И не терял этого доверия, не дал московской камарилье запутать себя в сети интриг. Думаю, что почти до самого конца своей политической карьеры Рашидов не допустил в отношениях с Москвой ни одной серьезной ошибки. Насколько это было объективно возможно, он держал на плаву Узбекистан, утверждая авторитет Ташкента как звезды Востока не только в СССР, но и в мире.

В моей памяти отчетливо сохранился внешний образ Рашидова: стройный, моложавый, несмотря на седину, человек, с тонкими чертами лица, мягкими, интеллигентными манерами. Ему были присущи терпимость и компромиссность. Такие достоинства можно в полной мере оценить, если сравнить Рашидова с его коллегами из других союзных республик, например, соседней Киргизии Турдакуном Усубалиевым, наделенным беспощадной и неукротимой мстительностью к реальным и предполагаемым противникам его личной власти, к каждому, кто осмеливался в чем-то возразить ему, непосредственно или косвенно.

Рашидов и его коллеги были, в сущности, наместниками Москвы в своих республиках. Да иначе и не могло быть в условиях тоталитарного режима. Однако при этом Москва наделяла их практически неограниченной властью для проведения в жизнь ее директив. В то же время при Хрущеве, и в большей мере при Брежневе, между Москвой и республиками существовало что-то вроде молчаливой и безукоризненно соблюдаемой договоренности о распределении между ними власти, прежде всего в кадровых вопросах. Лидеры республик никогда не возражали против диктата Москвы, никогда не поддерживали националистические тенденции, стремление к сепаратизму, антирусские настроения, поскольку это представляло острую опасность для политической стабильности и для их личной власти, их карьеры и судьбы. Москва же не вмешивалась в дела республик в очерченных тем пределах, оберегала и всячески поднимала авторитет их руководителей.

В Узбекистане и других среднеазиатских республиках в этом отношении имелась еще и важная особенность. Авторитарность и авторитет первых секретарей послесталинской эры не только поддерживались Москвой, но и опирались на традиционные общественные структуры: кланы, региональные элиты. И хотя земляческие и прочие сепаратистские связи публично резко критиковались, предавались, так сказать, политической анафеме, в реальной жизни они имели очевидное политическое значение, поскольку отвечали ментальности среднеазиатского общества. Модернизируясь, оно продолжало оставаться традиционным обществом.

Именно в этот период в Узбекистане стали развиваться сверху донизу, на республиканском, областном и районных уровнях отношения клиентельной зависимости, протежирование на основе земляческих и клановых связей, взаимной выгоды. Причем нельзя упускать из виду: непотизм (в смысле покровительства своим людям) для узбекского общества это совсем не то, что для западного. Во всяком случае, это явление не отвергается народной моралью, а воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

Когда оппоненты Каримова, особенно из числа бывшей партийной номенклатуры, заявляют, что именно крах советской власти и наступившие демократические перемены вызвали к жизни непотизм, отношения клиентельной зависимости, коррупцию, они заведомо говорят неправду. Уж им-то хорошо известно, как все было на самом деле в последние десятилетия советской власти в Узбекистане.

В какой мере мог быть самостоятелен Рашидов в своих решениях? Что мог сделать он вне директив Старой площади, а тем более вопреки им?

Окружение впавшего в маразм Брежнева было уверено в том, что ему дано определять, как жить, как мыслить, как чувствовать людям, народам, странам. Одна из центральных фигур - Михаил Суслов, застегнутый наглухо старик, со стертыми чертами лица, с жестяными глазами, излучавшими мертвенный свет. Безликий символ номенклатуры, теоретик режима, определявший пределы допустимой духовной жизни в национальных республиках. Придумывалось много легенд об Андропове, облагораживающих образ, но ведь и он был хитрый и жестокий властитель. Господи! От кого мы зависели!

Мог ли Рашидов не поддерживать безрассудные хрущевские прожекты, неизбежно порождающие приписки и очковтирательство, коррупцию и хищения, не бороться при Хрущеве и Брежневе с инакомыслием, не ограничивать духовную жизнь интеллигенции? Мог ли он при Брежневе искоренять консервативные тенденции в общественной жизни, препятствовать нарастанию негативных процессов в экономике, социальной и духовной сферах? Какой срок власти был бы отпущен ему, если бы он позволил себе играть не по правилам Москвы? Риторические вопросы...

Поскольку в силу своего положения сторонним наблюдателем Рашидов оставаться не мог, вопрос должен быть поставлен только так: усиливал или ослаблял Рашидов деспотическую власть коммунистической Москвы в Узбекистане? Пересмотрев десятки воспоминаний о Рашидове людей, которых нельзя заподозрить в лести и угодничестве (некоторые из них живут сейчас в дальнем зарубежье), могу утверждать, что Рашидов, насколько было возможно, немало сделал для того, чтобы сберечь и развивать национальную культуру, смягчить преследования вольнодумцев из числа ученых, писателей, деятелей искусства, амортизировать государственную антисемитскую политику. На его счету много и других добрых дел. Он был сторонником гармоничного развития сельского хозяйства Узбекистана. Рашидов не раз пытался противостоять категорической воле центра в области хлопководства. Но часто даже он, будучи кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, оказывался бессилен в неравном споре.

Возвышение, падение, реабилитация

За то долгое время, что Рашидов находился во главе Узбекистана, было всякое. Хорошее и плохое. Произошли события мирового значения, в которых проявились и сильные стороны советской системы.

В шестидесятые годы усилиями всей страны в пустыне Кызылкум появляется рукотворное чудо - уникальный, соответствующий мировым стандартам технополис. За короткий срок здесь были построены города, рудники, автострады, аэропорт, заводы, создан Навоийский горно-металлургический комбинат, добывающий и производящий золото и уран в объемах мирового уровня. В Газли освоено крупнейшее месторождение газа. В мае 1966 г. случилось ташкентское землетрясение, разрушительные последствия которого в течение нескольких лет устранялись при содействии практически всех союзных республик. Значительная часть огромного города была отстроена заново. В 1977 г. введена в эксплутацию первая очередь Ташкентского метрополитена.

Москва рассматривала Ташкент как столицу Средней Азии (в отличие, скажем, от Кавказа или Прибалтики, где ни одна из столиц союзных республик не могла претендовать на роль регионального центра). В начале шестидесятых в Ташкенте был создан Среднеазиатский совет народного хозяйства. Ташкент для Москвы - это и ворота на юг в Афганистан, Пакистан, Индию. Это символ социализма для мусульманского Востока. Для демонстрации особой роли Ташкента использовались различные поводы.

К примеру, 4-10 января 1966 г. в Ташкенте состоялась встреча Президента Пакистана Мухаммеда Айюб Хана и главы правительства Индии Лала Бахадура Шастри при участии Председателя Совета Министров СССР А.Косыгина, с целью урегулирования вспыхнувшего в 1965 г. в районе Кашмира индо-пакистанского вооруженного конфликта. Подписанная во время ташкентской встречи Декларация дала реальную основу для мирного урегулирования спорных вопросов в отношениях между Индией и Пакистаном.

При Рашидове Узбекистан был награжден третьим орденом Ленина, орденами Октябрьской Революции и Дружбы народов, а ему самому дважды, в 1974 и 1977 гг., присваивается звание Героя Социалистического Труда. Вместе с тем случались события и крайне отрицательного свойства, отражавшие глубинные процессы распада советской системы. Они омрачили политическую карьеру Рашидова. Два из них особенно примечательны. Первое - массовые беспорядки националистического характера, учиненные узбекской молодежью в Ташкенте в апреле 1969 г. Второе - хлопковое дело. Если второе получило в буквальном смысле слова всемирный резонанс, то о первом, насколько мне известно, появилась лишь одна статья по горячим следам в ташкентской вечерней газете. Между тем это событие заслуживает того, чтобы о нем вспомнить.

Все началось вечером 4 апреля 1969 г. после футбольного матча ташкентской команды "Пахтакор" с одной из московских команд. Масса молодых людей бесчинствовала, перекрыла движение по проспекту Навои. На улицах избивали европейского вида мужчин и женщин, даже узбечек в европейской одежде. 8 и 12 апреля группы молодежи устроили шабаш на улицах под антирусскими лозунгами, но уже с меньшей силой и меньшим количеством участников. Согласованность и размах действий участников массовых беспорядков в течение трех дней, бесспорно, превышали уровень спонтанной организованности. Кто же стоял за спиной участников этих событий?

Во всех этих случаях милиция, состоявшая в подавляющем большинстве из узбеков, действовала вяло и, по существу, не пресекала противоправные действия. Впоследствии это квалифицировалось как безответственность и трусость, а не как солидарность с действиями толпы, которая, кстати, милиционеров не трогала. Московские власти, приславшие в Ташкент спецбатальон для охраны порядка, санкционировали чистку милиции и привлечение в нее новых людей по мобилизации на промышленных предприятиях и в учреждениях, а также добровольцев из числа бывших военнослужащих.

И сегодня трудно вразумительно ответить на вопрос: почему республиканские власти во главе с Рашидовым не смогли пресечь и даже предотвратить стихийное выступление молодежи?

Между тем накануне этих событий живущие в Ташкенте русские чувствовали усиление социальной напряженности, нарастающую агрессивность узбекской молодежи, отчуждение старших по возрасту узбеков. Некоторые русские по почте получали анонимные письма, содержащие угрозы физической расправы и требования убираться из Узбекистана.

Уже после свершившегося Рашидов пытался сделать все от него зависящее, чтобы снять возникшую напряженность в межнациональных отношениях, ослабить антирусские настроения, успокоить европейское население. Однако это лишь отодвинуло грядущий национальный взрыв.

Воздействовать на действительные причины случившегося Рашидов не мог. Это было за пределами его возможностей. Выкорчевывание Москвой веками складывавшегося уклада жизни, ущемление социальных интересов узбеков, в том числе фактическое неравенство в жилищно-бытовых условиях узбекского и европейского населения в Ташкенте и некоторых других крупных городах, не могло не вызывать противостояния, и порой в весьма экстремистских формах.

Думаю, что по этому поводу читателю было бы небезынтересным познакомиться с наблюдениями Петера Шолл-Латура, изложенными в его путевых заметках, написанных в 1996 г. Шолл-Латур не ученый-исследователь. Он телевизионный журналист, обучавшийся в университетах Майнца, Парижа и Бейрута, свободно владеющий арабским языком, хорошо понимающий и любящий Восток. Шолл-Латур автор ряда публицистических книг, имевших большой успех у читателей. Среди них путевые заметки "Поле битвы будущего (Между Кавказом и Памиром)". Центральная глава книги посвящена Узбекистану. Итак, почитаем.

"Март 1995 г. Ташкент... Нетронутым и неизмененным остался монументальный памятник жертвам землетрясения 1966 года. Тогда был разрушен старый город. Там, достаточно изолированно от русских иммигрантов, жили узбеки, сохранившие традиционный стиль жизни. Именно узбеки и стали жертвами природной катастрофы.

Одноэтажные дома из дерева и глины, которые были обителью многих поколений, их сады и внутренние дворики, защищенные от назойливых посторонних взглядов, были разрушены страшными ударами подземной стихии. Тысячи людей оказались погребенными под развалинами своих домов. Только немногие улочки и переулки старого города избежали разрушения.

Москва постаралась извлечь из этой коллективной беды идеологические выгоды. Преодолеть упорную изоляцию узбекских кварталов, в которых сохранялись вековые народные обычаи и традиции. Многодетные узбекские семьи должны были менять свои удобные для них отчие дома на маленькие квартиры в многоквартирных домах, наспех построенных из бетонных плит. Тогда официально заявлялось, что такое переселение будет способствовать процессу целенаправленного устранения различий между узбеками и русскими, их слиянию в единую историческую общность - советский народ, формированию новой личности - советского человека. Власть сделала очередную попытку вытравить из узбеков их тюрко-исламскую сущность.

Получилось же совершенно иное. В новых, необычных условиях произошло столкновение между азиатским, исламским и славянским, коммунистическим образом жизни, возникли острые конфликты между узбеками и русскими. Европейцы, которые переехали после землетрясения на постоянное жительство в Ташкент, главным образом в качестве строителей, принадлежали к далеко не лучшим слоям общества. Среди них было много пьяниц, тунеядцев, криминальных элементов. К неприязни узбеков присоединилось еще и презрение. Между тем при царском режиме было совсем другое. В то время в глушь Центральной Азии из Москвы и Петербурга переселялись представители национальной элиты: либеральные дворяне, строптивые интеллектуалы, фанатично преданные науке ученые. Они приносили с собой высокие, достойные восприятия образцы русской и мировой культуры.

Мой первый визит в Ташкент состоялся в 1958 г. Тогда число русских в Ташкенте явно превышало число узбеков. И в 1980 г. европейцы преобладали на центральных улицах Ташкента. Это настойчиво напоминало мне ситуацию в городе Алжире во времена французской колонизации" (Peter Scholl-Latour. Das Schlachtfeld der Zukunft (Zwischen Kaukasus und Pamir). - Berlin: Siedler Verlag. 1996. S. 65-66).

Вот такие наблюдения, проливающие, как мне кажется, дополнительный свет на апрельские события 1969 г. в Ташкенте. Москва из случившегося выводов не сделала. Между тем это были лишь первые ласточки, предвестники Алма-Аты, Сумгаита, Баку, Ферганы, Оша, Узгена, кровавых этнических погромов и межэтнической резни, подавленных военной силой.

По роду свой профессиональной деятельности я имел счастливую возможность многие годы общаться и поддерживать добрые отношения с профессором Ленинградского университета Анатолием Собчаком, скоропостижно скончавшимся в конце февраля 2000 г.

В 1989 г. он был избран народным депутатом СССР. Человек большого кругозора и прекрасный оратор, Собчак очень скоро стал весьма популярным политическим деятелем, заметной фигурой на Съезде народных депутатов. Ему было поручено возглавить комиссию по расследованию событий, происшедших в апреле 1989 г. в Тбилиси, когда десантники саперными лопатками избивали мирных демонстрантов, а затем применили против них ядовитый газ. Собчак получил возможность вызывать к себе тогдашнего члена Политбюро бывшего шефа КГБ Чебрикова, других высших партийных и государственных руководителей и функционеров, знакомиться с закрытой информацией.

Он рассказывал мне: "Вы не можете себе представить, насколько бездарно и вместе с тем самоуверенно проводилась в стране национальная политика. В Политбюро считали, что если танки и десантники достаточно быстро поставили на колени Будапешт и Прагу, если Варшаву приструнили угрозой военного вторжения, то протесты национальных элит и молодежи в национальных советских республиках пресечь самым решительным образом не составит большого труда. И это при наличии заслуживающих полного доверия сигналов о грядущих межнациональных конфликтах и потрясениях, которые могут привести к громадным человеческим жертвам!"

Теперь о так называемом хлопковом деле. О нем в разное время было написано большое количество публицистических и аналитических статей, освещено оно и в работах серьезных западных научных исследователей самого разного профиля, от криминологов до политологов (см., напр.: Critchlow James. Corruption, Nationalisim and the Native Elites in Soviet Central Asia in: JoCSt.

Vol. 4.1988, 2. Р. 142-161).

Я старался добросовестно проштудировать главное из опубликованного об этом действительно весьма примечательном событии периода завершения советской истории Узбекистана. Оно предшествовало кончине Рашидова, а возможно, и вызвало ее.

Очень коротко напомню суть дела. Согласно нереалистическим плановым заданиям, Узбекистан должен был ежегодно производить 6 млн. тонн хлопка-сырца. Широкое распространение получили подкуп и очковтирательство на всех уровнях партийного и государственного аппаратов. По самым сдержанным оценкам, за период с 1978-го до 1983 г. из средств, выделенных государством на закупку хлопка-сырца, было похищено не менее 1 млрд. рублей.

Официально хлопковое дело началось в 1983 г., когда Москва направила в Бухару следственную комиссию во главе с Т.Гдляном для проведения глубоких проверок сигналов о коррупции в высшем эшелоне областной власти. Вскоре сферой деятельности этой следственной комиссии стал весь Узбекистан. Было привлечено к уголовной ответственности и арестовано большое число партийных, государственных и хозяйственных руководителей. Из 13 первых секретарей обкомов партии 10 были смещены с должностей, причем 5 из них арестованы, а 1 расстрелян. Была заменена четвертая часть членов ЦК компартии Узбекистана.

Антикоррупционная кампания приобрела отчетливо выраженную этническую, антиузбекскую направленность. По инициативе одного из самых влиятельных тогдашних руководителей ЦК КПСС Лигачева в партийном и государственном аппарате Узбекистана производилась ротация кадров. На некоторые руководящие должности взамен узбеков были выдвинуты русские. Это должно было способствовать восстановлению полного контроля со стороны Москвы, значительно ослабленного, как считали на Старой площади, при Рашидове, усилению влияния Москвы на ход дел в республике. При этом Москва стремилась восстановить народ против своего национального руководства.

В средствах массовой информации непрерывно тиражировались различные примеры личного обогащения руководящих работников, систематического получения ими дефицитных товаров, недоступных простому народу, создания возможностей для престижного обучения и престижной работы их детей, уклонения сыновей ответственных функционеров от военной службы и т.д.

Вначале казалось, что московская стратегия развивается успешно: московскую комиссию буквально затопил поток анонимных писем. Однако уже через короткое время стало ясно, что эта кампания не достигла и не может достигнуть своей цели, что не удастся противопоставить узбеков их руководству, что, более того, они симпатизируют ему.

Объяснить это можно следующими причинами. Во-первых, узбеки воспринимали себя во всех этих ситуациях скорее не как жертв коррупции, а как в той или иной мере пользователей ее благами. Именно благодаря коррупции, считало большинство из них, Узбекистан мог получить от беспощадно эксплуатирующей его Москвы часть причитающегося ему. Узбеки воспринимали теневую экономику в качестве разумной альтернативы плановому хозяйству, из-за несовершенства которого они не могли приобрести в государственной торговле необходимые им товары. Только теневая экономика, считало большинство узбеков, может в известной мере решить проблему дефицита.

Во-вторых, антикоррупционная кампания была привнесена в Узбекистан извне, чуждой им по культуре и по образу жизни властью, стремящейся контролировать все и воздействовать на все сферы их жизни. Они готовы были пренебречь социальным и экономическим равенством, поскольку понимали, что только сильная местная элита может противостоять этой чуждой им власти.

В связи с хлопковым делом имя Рашидова было ошельмовано ташкентской партийной верхушкой во главе с Рафиком Нишановым, действовавшим по указке Москвы. Однако сразу же после прихода к руководству Узбекистаном Ислама Каримова Рашидов был самым почетным образом реабилитирован. Именем Шарафа Рашидова был назван один из центральных проспектов в Ташкенте. В столице и Джизаке были восстановлены памятники в его честь. Центральная улица Ташкента Сайилгох начинается у памятника Тимуру и кончается у памятника Рашидову. Нередко у этого монумента можно видеть цветы. Двадцать первого марта 2000 г., в день народного праздника Навруза, я видел там венки с трогательными надписями на лентах. Люди приносят их, помня то доброе, что сделал для страны Ш.Р.Рашидов.

В качестве советника Президента Кыргызстана Аскара Акаева мне довелось присутствовать на его встрече с академиком Александром Яковлевым политическим деятелем, ставшим вместе с М.Горбачевым одним из организаторов перестройки, бывшим членом Политбюро ЦК КПСС, бывшим секретарем ЦК КПСС, ведающим вопросами идеологии. Дело было в сентябре 1991 г. Яковлев занимал тогда какую-то должность, срочно созданную для него М.Горбачевым. Судя по местонахождению и размерам его кабинета в Кремле, должность была высокая. Время же наступило смутное, непонятное. Все уже шло вразнос.

И вот это состояние наступающего распада, чувство надвигающегося трагического конца системы, по-видимому, подвигло А.Яковлева на исключительную откровенность. В разговоре среди других возникла и тема Узбекистана. А.Яковлев сказал: "Рашидов при Брежневе держал себя достаточно самостоятельно, пытался проводить какие-то свои идеи. Власть же в Москве не терпела никакого своевластия, даже со стороны своих близких союзников. А коррупция... Что ж, разве меньшая коррупция была в Азербайджане, Грузии, Армении, той же Москве? И там в эти годы власть была криминальной".

Вот чем заканчивалась советская власть в Узбекистане. Никаких шансов выжить она уже не имела, горбачевская перестройка лишь ускорила неслыханные перемены, невиданные мятежи.

А что, если?

Лет десять назад у меня состоялась дискуссия с московским профессором-историком по поводу советской власти в Средней Азии. Он говорил: "Я согласен, была колонизация, был диктат Москвы. Но, подумайте, разве было бы лучше для тех же узбеков, если бы не было советской власти? Как бы они жили?"

Я сказал этому профессору тогда и могу повторить сейчас: "Прежде всего, жили бы узбеки не по чужому диктату, а в соответствии со своим умом и волей. А это право каждого народа".

Как жили бы без Москвы? В худшем случае - без репрессий, без экологических катастроф, без разрушения сельского хозяйства и многовековой национальной духовности. В лучшем - если бы включились в систему международных экономических и культурных связей, жили бы в процветающей и благоденствующей стране. И это хорошо понимали в конце XIX в. не только ученые мужи Петербурга и Москвы, но и те из российских колониальных администраторов и генералов, кто мог здраво и непредвзято оценить положение дел. Вспомним уже цитированный доклад генерала А.Куропаткина в главный штаб, в котором он писал о способности бухарских земледельцев при соответствующей поддержке превратить край в цветущий сад. Думаю, что этого русского генерала в некомпетентности и предвзятости вряд ли можно обвинить.

Глава 5

ПОСЛЕ ОБРЕТЕНИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ

Самодостаточная страна

Тридцать первого августа 1991 г. внеочередная сессия Верховного Совета Узбекской ССР провозгласила государственную независимость страны. Узбекская Советская Социалистическая Республика была переименована в Республику Узбекистан.

Узбекистан расположен на территории 447 400 кв. км, главным образом в междуречье Амударьи и Сырдарьи. Восемьдесят процентов территории представляют собой равнину (Туранская низменность). Население Узбекистана к моменту обретения независимости достигало 20,7 млн. чел. - первое место в регионе. (В Казахстане - 16,5, Таджикистане - 5,2, Кыргызстане - 4,3, Туркменистане - 3,6 млн. чел.) Около шестидесяти процентов населения страны в 1991 г. было моложе 25 лет. Средний возраст граждан составлял 23,9 года.

Недра Узбекистана богаты многими стратегически важными полезными ископаемыми. Он занимает 4-е место в мире по запасам золота, 7-е - по запасам урана. В стране разведано 92 вида минерального сырья, сосредоточенного в 2700 месторождениях. В ее недрах: меднопорфировые, вольфрамовые, полиметаллические, висмутовые руды, молибден, палладий, индий, графит, озокерит, сера, серебро, свинец, цинк, титан и т.д. В Узбекистане имеются крупные залежи природного газа, нефти, каменного и бурого угля. Общая стоимость разведанных сырьевых ресурсов оценивается в 3,3 трлн. долл. (Priority research project of Ministry of Education, № 37; Economic reforms and private sector development in Uzbekistan. Pre-condition, peculiarities and methods // Slavic research center Hokkaido universety. - Sapporo. 1997. June. P. 26).

Для Узбекистана характерна высокая доля сельскохозяйственных угодий в общей территории страны - 56,5%, что в условиях субтропического климата позволяет выращивать высокие урожаи ценных сельскохозяйственных культур, прежде всего хлопка, зерна, фруктов и овощей. Общая площадь земель, находившихся в пользовании сельскохозяйственных предприятий, составляла на 1991 г. 32,5 млн. га, из которых на сельскохозяйственные угодья приходилось 25,5 млн. га. В бывшем Советском Союзе Узбекистан являлся одним из основных производителей сельскохозяйственного сырья. В то же время здесь был создан ряд крупнейших межотраслевых производственных комплексов, включая, прежде всего, хлопковый, цветной металлургии, топливно-энергетический, химический и нефтехимический, машиностроения и металлообработки, промышленности строительных материалов и строительной индустрии, производства продуктов питания и предметов потребления.

Таким образом, уже эти сведения самого общего порядка свидетельствуют о том, что независимый Узбекистан по своему геостратегическому, природно-ресурсовому, социально-демографическому и, главное, человеческому потенциалу имел все необходимое для самодостаточного, самостоятельного развития.

ЗАВИСИМОСТЬ НЕЗАВИСИМОСТИ

(...Унаследованное от советского прошлого)

Социальное поле, на котором Узбекистану, как и другим постсоветским государствам, пришлось начинать строить свое будущее, было далеко не общественной tabula rasa, на которой можно воплотить любой политический и экономический проект. Постсоветское общество в Узбекистане сохранило не обломки старого мира, которого уже никогда не будет, не какие-то фрагменты мертвой эпохи. Здесь совсем иное. Была провозглашена независимость страны, сохранившей во всех сферах общественной жизни на всех ее уровнях сущностные черты советского прошлого.

Кризис

В 1988-1991 гг. Узбекистан был втянут в громадную воронку катализированного горбачевской перестройкой общего социального кризиса советской системы, который особенно ощутимо проявился в экономике и поставил большую часть населения страны на грань социальной катастрофы. В основе кризиса лежало разрушение основ организации советского общества - системности, плановости, единого и централизованного управления. Общество было в буквальном смысле слова загнано в экономический тупик. Нарушились стабильность социальной структуры населения и механизм ее воспроизводства. Сверх меры усилилась ненадежность социального положения людей, резко ослабли гарантии удовлетворения их самых минимальных потребностей, произошло вопиющее нарушение принципов вознаграждения за труд и распределения жизненных благ.

Следствием череды стремительных политических перемен стал нарастающий паралич партийно-государственной верхушки и власти в целом. Объявленная М.Горбачевым политика гласности при отсутствии необходимых традиций и демократической культуры привела к не поддающейся контролю критике всех и вся, оплевыванию истории, очернению реальности. Затем последовали подрывающие власть номенклатуры выдвижения альтернативных кандидатов и выборы на невыбираемые по сути своей должности. Усилилась коррупция, сопровождающаяся повсеместными нарушениями законности.

Вследствие потери доверия общества практически ко всем институтам власти возникла кризисная преступность, характеризующаяся не просто ростом тяжелых преступлений и их организованных форм, но и выходом ее из-под контроля государства. Насилие превратилось во все более распространенное средство решения социальных проблем, улаживания социальных конфликтов.

Практически перестал существовать социальный слой, который условно, учитывая отсутствие в Советском Союзе частной собственности, можно назвать средним классом. Между тем это ведущий класс современного развитого общества. Мне представляется весьма удачным сравнение среднего класса в структуре современного общества с позвоночником в человеческом организме, благодаря которому тело сохраняет равновесие и устойчивость, несмотря на его огромную подвижность.

В этот социальный слой, который занимал место между правящей партийной и государственной номенклатурой, с одной стороны, и основной массой рабочих и служащих - с другой, входили ученые и творческая интеллигенция, врачи и учителя, часть высококвалифицированных рабочих. Они имели определенный социальный авторитет, к ним с вниманием и уважением относилась власть. С распадом советского государства и углублением экономического кризиса этот средний класс подвергся вымыванию.

Общесоюзный кризис в Узбекистане проявил себя с особой силой. Это было вызвано, в частности, уже описанным выше хлопковым делом, в ходе которого подверглись разгрому практически все структуры власти, а также грубейшими просчетами Москвы в проведении в Узбекистане национальной политики.

Однако многие кризисные процессы в республике начинались годы и десятилетия назад. Речь идет, в частности, об очень высоком уровне сырьевой направленности экономики Узбекистана, который все время советской власти был поставщиком дешевого минерального и сельскохозяйственного сырья. Ситуацию осложняло и то, что основной доход от экспорта узбекских товаров поступал в союзный бюджет. Одновременно Узбекистан был рынком сбыта неконкурентоспособной готовой продукции из других регионов Союза, в основном из России.

Республика вынуждена была завозить не только оборудование, технологии и многие виды сырья, но даже жизненно важные продукты питания - зерно, сахар, мясо, а также широкий круг товаров народного потребления, которые могли бы производиться на месте. В результате Узбекистан имел отрицательное сальдо почти со всеми союзными республиками (кроме Эстонии, Таджикистана и Молдавии).

Продолжалась хлопковая экспансия. По-прежнему площадь засеянных хлопчатником полей занимала почти 70% всех обрабатываемых земель, разрушая рациональную структуру земледелия. И по-прежнему закупочные цены на хлопок были настолько низкими, что едва покрывали производственные затраты. Продолжалась практика изнурительного труда детей на сборе хлопка, способствующая высокой заболеваемости и детской смертности, обусловливающая низкое качество образования на селе. Трудно поверить, но в 1989 г. Узбекистан по таким показателям, как уровень экономического развития республики, ВНП и уровень потребления на душу населения, занимал предпоследнее место в Советском Союзе. Эти показатели в процентах к средним общесоюзным соответственно составляли 56 и 59 (Аргументы и факты. № 39. 1991. С. 4).

В 1990 г. в Ташкенте состоялся круглый стол на тему "Человек Мавераннахра: миражи и реальность". Собрались авторитетные ученые и специалисты из Ташкента, Москвы, других научных центров Союза. На основании статистических данных и реальных фактов были сделаны выводы о катастрофическом состоянии экономики и социальной сферы Узбекистана, о таком состоянии экологии, которое угрожает жизни будущих поколений. Во многих выступлениях говорилось о том, что жизненный уровень узбекского населения один из самых низких в тогдашнем СССР, уступающий многим африканским странам. Вот относящиеся к тому же времени наблюдения известного публициста Лермана Усманова: "Недавно побывал я в сельских районах Хорезмской, Кашкадарьинской и Сурхандарьинской областей, в Ферганской долине. Размеренная, привычная жизнь, украшенная свадьбами, обрядами обрезания, религиозными праздниками. В другие дни - традиционный чай и серая лепешка, подневольный изнурительный труд и бросающаяся в глаза нищета жилищ и одежды. Бедность простых тружеников молчаливо свидетельствует о крайне низком жизненном уровне народа, о тех трудностях, которые тщательно скрывают в семье. Позора нищеты никто не хочет разглашать".

В ташкентских журналах и газетах 1990-1991 гг., последних советских лет, много писалось о том, что в Узбекистане десятилетиями создавалась гибридная, не знающая своего родства суррогатная культура, особенно в среде руководящих работников и интеллигенции. В результате этих мутационных процессов появилось чуть ли не целое поколение национальных кадров, слабо владеющих узбекским языком, а то и вовсе не знающих его, далеких от своей народной культуры, от корней своих. Были статьи, в которых рассказывалось об удручающем положении дел в управленческом аппарате, о коррупции, охватившей буквально все уровни и сферы государственной жизни.

Вспоминаются слова Петра Столыпина: "Бедность - худшее рабство. Смешно говорить бедным людям о свободе или о свободах. Сначала доведите уровень их благосостояния до той, по крайней мере, меньшей грани, где минимальное довольство делает человека свободным".

Конец советской власти в Узбекистане, как и на всем постсоветском пространстве, вовсе не означал того, что достаточно хорошо расчистить развалины рухнувшего здания тоталитаризма, чтобы обнаружить плодородную почву гражданского общества. Страна вышла из советского прошлого без каких-либо предпосылок для цивилизованного демократического развития - без гражданского общества, демократически настроенной национальной элиты, целостной национальной культуры, с отсталой в сравнении с развитыми и даже многими развивающимися странами экономикой, бедствующим населением.

Угрозы и риски

Об угрозах безопасности Узбекистана, возникших после обретения независимости, рассказывается в книге Ислама Каримова "Узбекистан на пороге XXI века".

На первый план Президент Узбекистана выносит опасности, связанные с геополитическим положением страны. Он пишет: "Узбекистан находится в стратегическом центре полукольца, по которому расположены богатейшие нефтегазоносные месторождения Персидского залива, бассейна Каспийского моря и Таримского бассейна, то есть энергоресурсов, в условиях всемирного энергетического дефицита призванных играть в ближайшие годы определяющую роль в будущем Евразии и в целом всего мира. Более того, мы являемся частью региона, где имеются несовпадающие интересы России, Китая, Индии, стран Востока и Запада. Фактически, располагаясь на стыке этих формирующихся, но потенциально очень мощных центров силы, которые, несомненно, будут определять облик XXI века, наша территория будет оставаться объектом интересов и таких мощных стран исламского мира, как Турция, Пакистан, Иран и Саудовская Аравия" (с. 12).

В книге отмечается, что, независимо от воли или устремлений Узбекистана, он после распада СССР фактически оказался прифронтовым государством, вблизи границ которого продолжают гореть два очага кризисов - в Афганистане и Таджикистане, унесшие за последние годы сотни тысяч жизней. Причем, принимая во внимание глубину и остроту кризиса в Афганистане, а также степень его воздействия на геополитические интересы на региональном и глобальном уровнях, трагедию его народа можно отнести к числу наиболее масштабных в современном мире и опасных региональных конфликтов.

Второй по степени опасности угрозой Президент Узбекистана считает происходящий в мире резкий процесс политизации ислама, принявший крайне радикальные формы - открытые притязания на власть и готовность добиться этого воруженным путем, призывая на помощь всех единоверцев. Причем этот процесс, не имеющий никакого отношения к гуманистическим идеалам и основам мусульманской религии, прямо либо опосредованно оказывает негативное воздействие на общественно-политическую ситуацию на обширной территории от горного Бадахшана до Каспия. (Немецкие исследователи этой проблемы пишут об огненной дуге, протянувшейся от Чечни через Дагестан - Азербайджан - Иран - Туркменистан Афганистан - Пакистан - Узбекистан - Кыргызстан - Казахстан в Синьцзян.)

Одной из закономерностей развития мирового сообщества в современный период является рост этнического самосознания, его политизация. Поэтому взаимоотношения между титульной нацией и этническими меньшинствами в полиэтнических государствах представляют собой одно из определяющих условий внутриполитической стабильности и национальной безопасности этих государств, динамики их социально-экономического развития.

Хотя ко времени обретения независимости по доле титульной нации в общем составе населения Узбекистан (73,7%) уступал лишь Туркменистану (74,4%) и заметно превосходил Таджикистан (62,3%), Кыргызстан (54%) и особенно Казахстан (41,7%), это по-настоящему многонациональная страна. В ней наряду с титульной нацией живут представители более ста этносов. В 1992 г. в этом отношении картина была следующая: русских - 5,5%, таджиков - 5,1%, казахов - 4,2%, каракалпаков - 2%, татар - 2%, корейцев - 1,1%, кыргызов - 1%, украинцев 0,6% (Fischer Weltalmanach 1994. Sp. 744 ff, 479, 639, 655, 663; Eastern and Commonwealth of Independent States. 1992. Р. 424-565).

К тому же этнический мир Узбекистана характеризовал (и продолжает характеризовать) феномен, который (условно) можно назвать русскостью. Речь идет о том, что русский язык в стране десятилетиями служил языком межнационального общения, что для достаточно большого числа нерусских он являлся родным, а для других - вторым или, во всяком случае, третьим языком, что ориентация на русскую культуру наряду со своей национальной была распространена в полиэтнической городской среде.

Если объективно оценивать ситуацию, почва для проявления конфликтных ситуаций в сфере межнациональных отношений в Узбекистане существует. Страна получила в наследство комплекс этнических проблем, связанных, в частности, со сложной этно-демографической ситуацией... Свою роль сыграли колонизация, начавшаяся во второй половине XIX в., имперским образом осуществленное Москвой национально-государственное размежевание Средней Азии, форсированная индустриализация двадцатых-тридцатых годов XX в., сталинские депортации и переселения в Узбекистан целых народов. И еще многое другое, о чем уже рассказано. Куда от этого уйдешь? Здесь, как говорится, ни убавить ни прибавить.

И вместе с тем Президент Каримов справедливо говорит о том, что "многонациональность Узбекистана из фактора риска должна превратиться в мощный импульс обновления общества, в действенный фактор прогресса. Узбекское общество унаследовало от советского прошлого крупномасштабную коррупцию с использованием возможностей государственной службы для содействия или прямого оказания помощи организованным криминальным структурам.

Можно прямо сказать, что в последние годы советской власти коррупция в стране приобрела системный характер, теневые доходы стали составлять основную и необходимую часть доходов чиновников, коррупционное поведение стало нормой их жизни. Словом, коррупция с первых же дней независимости Узбекистана прямая угроза безопасности и стабильности в стране".

Краткий обзор рисков и угроз завершают экологические проблемы. Собственно говоря, с них, возможно, следовало начать.

Сошлемся на уже цитированную выше книгу Ислама Каримова.

"В регионе сложилась одна из опаснейших зон экологического бедствия. Сложность ситуации не только в том, что она несет в себе аккумулятивный результат игнорирования этой проблемы на протяжении многих десятилетий, но и в том, что практически все сферы обитания и жизнедеятельности человека в регионе подвержены экологическому риску, что оборачивается трагедией для жизни целых народов, поставило их на грань вымирания, исчезновения генофонда" (с. 111-112).

Реальной угрозой является ограниченность земли и ее низкий качественный состав. В Узбекистане год от года усиливается экономическая и демографическая нагрузка на землю, особенно сельскохозяйственного назначения. "Из стран региона в Узбекистане самая высокая плотность населения - 51,4 на 1 кв. км. Этот показатель составляет: в Казахстане - 6,1, Кыргызстане - 22,7, Туркменистане - 9,4. В Ферганской долине, входящей в состав Андижанской, Наманганской и Ферганской областей (около 4,3% территории и в 1991 г. - 22% населения страны), плотность населения вообще одна из самых высоких в мире. В частности, на один квадратный километр в Андижанской области в 1986 г. приходилось 389 человек, а в Нидерландах - 361, Японии - 344, Бельгии - 303 человека" (Правда Востока, 1.08. 1987).

Усугубляет проблему и то, что наряду с высокой степенью природного опустынивания идет процесс опустынивания антропогенного, то есть связанного с человеческой деятельностью. Эрозия грунтов, засоление почв, снижение обводненности. Во многом это обусловлено непродуманным массовым освоением земель, в том числе и непригодных к мелиорации. За последние 50 лет площадь орошаемых земель выросла с 2,46 млн. га до 4,28 млн. га. Только за 1975-1985 гг. было освоено около 1 млн. га. К 1990 г. по сравнению с 1985 г. площадь орошаемых земель увеличилась в 1,5 раза.

Острые экологические проблемы создает уже упомянутая гегемония хлопка. Ни в одной стране мира не было такой высокой степени монополизации хлопка, приведшей к истощению земель, их эрозии, снижению почвенного плодородия, ухудшению водно-физических свойств. С хлопком оказалось связано исчезновение Аральского моря (одна из самых крупных экологических и гуманитарных катастроф в истории человечества). Действительно, еще не было случая, чтобы на глазах одного поколения гибло целое море, с высохшего дна которого ветры поднимают и уносят на сотни километров тысячи тонн соли и пыли. Не останавливаюсь сейчас на аральской катастрофе, я уже писал о ней выше и буду писать еще.

Государственный аппарат

Несколько лет назад Президент Каримов, беседуя с Дональдом Карлайлом и со мной о наиболее сложных и труднорешаемых проблемах, с которыми ему приходится сталкиваться, откровенно сокрушался по поводу большого дефицита компетентных управленцев. Он сказал, что нередко не может принять решение о создании тех или иных государственных структур, так как невозможно найти людей, которые смогли бы руководить ими со знанием дела. Карлайл поддержал эту констатацию Президента и заметил, что у Франклина Рузвельта были те же заботы. По памяти Карлайл процитировал остроумный выпад Рузвельта против его оппонентов в речи, сказанной им перед избранием на пост президента в четвертый раз: "Может ли старая гвардия приспособиться к новому курсу? Думаю - нет. Видали мы в цирке разные удивительные трюки, но все же ни один слон не мог перекувырнуться через голову, не завалившись на спину..."

Однако я думаю, что некомпетентность здесь не главная беда. В государственном аппарате, в центре и на местах, много отъявленных бюрократов, приносящих громадный урон престижу власти, которую они олицетворяют и для своих граждан, и для иностранцев. Думаю, что немало есть чиновников, которые еще более меркантильны и неуважительны по отношению к людям, чем их предшественники из советского прошлого. Со всем этим мне пришлось столкнуться, когда в 1995 г. я писал свою книгу "Ислам Каримов - Президент нового Узбекистана". Много раз я пытался, находясь в Ташкенте, собрать необходимые материалы. И с кем бы я ни общался, к кому бы ни обращался, встречал скрытое или открытое нежелание сотрудничать со мной. Некоторые чиновники вообще отказывались вступать в контакт, разговаривать по телефону и т.д. И не потому, что они питали ко мне какую-то личную неприязнь, главный мотив, как мне кажется, можно выразить словами: "Кто он такой, чтобы с ним встречаться? Что с него возьмешь?" В других же случаях у них просто не было ни соответствующих материалов, ни каких-то свежих мыслей.

Все это фрагментарные личные впечатления. Они, возможно, тоже нелишни для понимания проблемы. Однако хотелось бы высказать некоторые соображения обобщающего характера.

В Узбекистане была сохранена практически вся прежняя, советская партийно-государственная номенклатура, которая всегда, и особенно в брежневский застойный период, была не рациональной, а партикуляристской бюрократией. В отличие от партикуляристской рациональная бюрократия не имеет собственных групповых интересов и просто делает то, что ей положено. Партикуляристская бюрократия работает главным образом в своих интересах, личных и групповых. Очень точную характеристику ей дал Маркс. Сейчас имя его упоминается только всуе. И то он написал не так, и это, и вообще принес громадные беды человечеству. Не буду спорить по этому поводу - не время и не место. Скажу только, что Маркс был мыслителем мирового масштаба. И когда его мысль соприкасалась с мыслью таких гениев, как Гегель, и оплодотворялась ею, он делал, особенно в ранние годы своей творческой жизни, очень точные, глубокие выводы.

В работе "К критике гегелевской философии права" Маркс писал, что партикуляристская бюрократия в сущности приводит к потере государственным аппаратом содержательных целей своей деятельности, подчиняет принципы и правила его функционирования задаче сохранения и укрепления самой этой бюрократии. Далее он подчеркивает, что партикуляристская бюрократия вынуждена "выдавать формальное за содержание, а содержание за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи или канцелярские - в государственные". (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 271).

Бывшая советская номенклатура в Узбекистане не только удержала свои позиции в обществе, но ощутимо укрепила их, хотя и объявила публично о прощании с коммунизмом как с государственной идеологией. Она сумела сохранить наиболее характерные черты прежних властных отношений вместе с матрицей для их воспроизведения. Дальнейшая жизнь показала, что на принимаемые властями государственные решения влияют не столько внешние обстоятельства или статусное положение, сколько представления номенклатуры о пределах допустимых отклонений от требований законов, наработанные годами стандарты и приемы управления, сложившиеся в политико-административной среде нормы межличностных отношений. Именно эти приоритеты и стандарты повседневной деятельности чиновников государственного аппарата практически всех уровней создают своего рода кристаллическую решетку стиля управления обществом. Под воздействием этих приоритетов и стандартов деятельность одних и тех же институтов идеологии или власти нередко дает абсолютно разные политические результаты. Или, наоборот, разные институты дают сходные политические результаты. Прав был мыслитель девятнадцатого столетия, когда писал: "Если бы даже существовали такие порядки и принципы, чтобы безошибочно устроить общество, то с не подготовленной к этому администрацией никакие правила не удержатся и не осуществятся".

Оппозиция

Советское наследство в Узбекистане включает в себя и так называемую национал-демократическую оппозицию, возникновение которой вызвано глубоким кризисом советской системы. Она носила не только антикоммунистический, но и антирусский характер. Точнее, прежде всего антирусскую, националистическую, а затем уже антикоммунистическую направленность.

В 1986-1987 гг. центром оппозиционного движения в республике стал Союз писателей Узбекистана. В то время здесь обсуждались преимущественно экологические вопросы: трагедия Арала, влияние гегемонии хлопка в сельском хозяйстве и другие подобные темы. Эпизодически поднимались и политические проблемы. В Союзе писателей был создан комитет по защите Арала. Большой резонанс в Узбекистане и за его пределами вызвали выступления поэта, тогдашнего секретаря Союза писателей Узбекистана Мухаммеда Салиха. (Мадаминов Салай - Мухаммед Салих, 1949 г. р., уроженец Хорезмской области, в 1975 г. окончил факультет журналистики Ташкентского государственного университета.) В начале перестройки его статьи, одна за другой, стали появляться в московских изданиях. В Узбекистане их печатать боялись, так как они напрямую затрагивали отношения между Москвой и Ташкентом. В журнале "Дружба народов" и в "Литературной газете", например, были опубликованы статьи о положении с узбекским языком, о русификации образования, о необходимости преподавания арабской азбуки и т.п. Эти выступления привели к тому, что имя Салиха стало упоминаться в качестве одного из символов национального возрождения, а вокруг него объединялись представители национальной интеллигенции - деятели культуры, гуманитарии, студенты.

Он предпочитал, чтобы его называли избранным им псевдонимом - Мухаммед Салих. Именно так он подписывал свои стихи, хотя псевдоним этот вызывал у знатоков литературы ироничные усмешки. Мухаммед Салих был выдающимся поэтом Древнего Востока, и как-то один из писателей по поводу избранного Салаем псевдонима высказался так: "Называться современному узбекскому поэту Мухаммедом Салихом все равно что начинающему российскому прозаику подписывать свои опусы "Лев Толстой". Когда Мадаминов выставил свою кандидатуру на пост президента Узбекистана, его коллега спросил недоуменно: "Послушай, ты что, считаешь, что сможешь руководить государством? Ведь для этого надо обладать глубокими знаниями в политике, экономике... Нужен, в конце концов, жизненный опыт?" Мадаминов ответил надменно, ничуть не смущаясь: "Да, я готов возглавить государство. И что такое государство? Это народ. А народу я нужен". Эти факты взяты из книги журналиста и писателя Олега Якубова (Якубов О. Волчья стая. С. 64-66).

Мне пришлось знакомиться с опубликованными на Западе материалами о Мухаммеде Салихе, слушать его выступления. Словом, я составил о нем определенное мнение. Он типичный представитель возникшего в годы перестройки социального явления, которое можно назвать "Хождение во власть через оппозицию власти". Тогда это было и выгодно, и безопасно. Любой научный сотрудник или вузовский преподаватель, не имеющий достаточных качеств, чтобы стать видным ученым, любой исчерпавший себя или несостоявшийся писатель, режиссер или артист в одночасье превращался в политического деятеля. Справедливости ради надо сказать, что некоторые удачливые поэты и журналисты тоже охотно становились оппозиционерами. Градус их общественного признания, уровень возможных материальных и моральных дивидендов сразу же шли вверх. В национальных республиках для этого нужно было только беспощадно критиковать российский коммунистический тоталитаризм и российскую колонизацию, а также клевретов Москвы в республике. И еще - объявить себя демократом. С такими деятелями сразу же начинали общаться правительственные чиновники самого высокого ранга, представители неправительственных учреждений западных стран, международного правозащитного движения.

В 1988 г. Союз писателей превратился в общественный центр, который оказывал заметное влияние на политическую жизнь республики. Тогдашнее руководство компартии Узбекистана относилось к этому настороженно-благосклонно. Однако все попытки заключить альянс с Салихом и его коллегами оказались тщетными. Теряющая с каждым днем свою силу власть нужна была им как противник, а не как союзник.

Одиннадцатого ноября 1988 г. принято решение о создании народного движения "Бирлик". Двадцатого декабря 1988 г. состоялся первый митинг ташкентских студентов, главной целью которого была поддержка Салиха в его противостоянии партийному руководству республики. В январе 1989 г. - второй митинг, где объявлено о создании организации "Свободная молодежь Узбекистана". В марте появились первые экземпляры молодежной газеты "Эркин суз" ("Свободное слово").

В апреле 1989 г. в митинге движения "Бирлик" участвовали сотни людей. Спустя два месяца на центральной площади Ташкента собралось до 2-3 тысяч митингующих с требованием о придании узбекскому языку статуса государственного. В мае 1989 г. состоялся учредительный съезд движения "Бирлик", инициаторами которого выступили М.Салих, певец Т.Хасанов, академик Бек-Ташмухамедов, доктор технических наук А.Пулатов, поэт Усман Азим. Характерно, что они не призывали к выходу Узбекистана из СССР, по крайней мере в ближайшее время, судя по всему, полагая, что пока не в состоянии взять власть в стране в свои руки.

В сентябре 1989 г. произошел раскол движения "Бирлик". Часть его, объединившаяся вокруг Мухаммеда Салиха, учредила партию "Эрк". Программной целью партии стала немедленная и полная независимость Узбекистана. В сентябре 1991 г. партия "Эрк", отказавшаяся от митинговой тактики, без проблем прошла регистрацию в Министерстве юстиции. Руководство партии не только договорилось с властями о выпуске собственной газеты, но и получило возможность печатать эту газету в типографии ЦК КПУз тиражом около 60 тыс. экземпляров, которые распространялись по каналам официальной прессы. К тому времени в партии насчитывалось 54 тыс. членов. Ей было предоставлено хорошее здание в центре Ташкента, а также необходимые средства связи и транспорт.

Президент Каримов рассчитывал на лояльность партии "Эрк", на ее интеграцию в политическую систему как конструктивной силы. Он протягивал руку оппозиции. Рука эта, однако, повисла в воздухе. И не могла не повиснуть. Оппозиция, как уже было сказано, родилась на гребне национального движения в Узбекистане при сотрудничающих с Москвой ташкентских властях. Когда же власть при Каримове стала более радикально, чем оппозиция, защищать национальные интересы, что оппозиции, полной политических амбиций, оставалось делать? Людей, способных предложить стране не декларации, а практические программы реформ, в среде оппозиции не было. Началась безудержная критика власти, апелляция к студенчеству и молодежи в целом как силе, способной сокрушить власть.

К слову сказать, когда сегодня на Западе Президента Каримова упрекают в том, что он отказывается от народной поддержки (через свободное голосование на выборах) власти или оппозиции, забывают о предыстории. Именно по инициативе Каримова в Узбекистане в декабре 1991 г. на президентских выборах один кандидат (Каримов) представлял власть, а другой, Мухаммед Салих, оппозицию.

Выступив после проигранных выборов за насильственное свержение законно избранного президента, именно Салих пренебрег мнением народа.

АЛГОРИТМЫ ИСТОРИИ

Дерево народной жизни

Узбекистан унаследовал не только советское прошлое, но и многовековую историю, узбекского народа, его богатейшую культуру, традиции, веру, отношение к жизни. Естественно, что народ в ходе исторического движения изменяет себя и доминанты своей эволюции. Однако их динамика не измеряется жизнью одного поколения. Во всяком случае, семьдесят лет советской власти были явно недостаточны для этого.

Федерико Майор, генеральный секретарь ЮНЕСКО, сказал об Узбекистане: "В этой стране есть такие красивые и неповторимые памятники архитектуры, которые являются общечеловеческими ценностями. Бухара и Хива - это наше общее богатство. А древний Самарканд! Не надо забывать, что он еще и город-легенда, точка пересечения многих цивилизаций, торговых путей. Я надеюсь, что город Самарканд включат в список всемирных ценностей". Майор относил к таким ценностям ансамбли площади Регистан и Шахи-Зинда, мавзолей Гур-Эмир и грандиозную соборную мечеть Биби-Ханым.

Позволю себе дополнить Федерико Майора. Я бы отнес к драгоценным достояниям человечества и всю уникальную культуру узбеков, удивительные качества их национального характера. В моих словах нет ни малейшего желания кого-то кому-то противопоставить. В конечном счете все идет в общую копилку человеческой цивилизации. Эту очевидную истину с большим изяществом высказал Махатма Ганди. Ему принадлежат слова: "Вселенная начинается у твоего порога". Это не только твой двор, твоя деревня, твоя страна. Это вся Вселенная начинается у твоего порога.

Важнейшей характерной чертой национального характера узбеков является сочетание индивидуализма и коллективизма, или, точнее говоря, общинности и индивидуализма, взаимодействие этих двух противоположных ориентаций. Между прочим, именно такое взаимодействие, по мнению Френсиса Фукуямы, привело к развитию демократии и экономическому прогрессу в США (Fukuyama F. The Social Virtues and the Creation of Prosperity. - N.Y. 1995).

Узбекская общинность проявляется на всех уровнях и во всех сферах общественной жизни. В быту и на производстве, в экономике и политике люди буквально сцеплены друг с другом разнообразными неформальными связями. Счастливым образом мне приходилось много раз оказываться в атмосфере этого узбекского коллективизма, когда люди, одушевленные чувством солидарности, вкладывали свой труд в общее дело.

У узбеков родилась и развивалась такая форма общественного взаимодействия и коллективного труда, как хашар. Сегодня, так же как и в прошлом, сто, двести, пятьсот лет тому назад, хашар - это совместное народное строительство домов, дорог, устройство арыков и каналов. В 1995 г. на основе хашара (я тому свидетель) был возведен телевизионный центр в Ургуте. Были, есть и, не сомневаюсь, будут хашары, связанные с выполнением общегосударственных дел. Трудно поверить, но за 45 дней 160 тысяч человек построили Большой Ферганский канал. И в данном случае это была не очередная принудительная массовая акция советской власти, вызванная страхом перед репрессиями, а проявление общинности узбекского народа. И еще - его изумительного трудолюбия. Я бы сказал романтизма труда.

Узбеки никогда не оставят своего соседа в беде. Они не оставят в беде любого, кто пришел к ним за помощью. Такова их человеческая природа. Я уже писал о проявлениях этого качества узбекского национального характера во время Второй мировой войны. Здесь я позволю себе поделиться личными впечатлениями. У меня был друг, по происхождению европейский еврей, живший в Ташкенте, в старом городе среди узбеков. Работал он адвокатом и, поскольку хорошо знал узбекский язык, часто представлял интересы узбеков в судебных делах. Он безвременно ушел из жизни далеко не старым человеком. Так уж случилось, что семьи у него не было. И мы, несколько его друзей, посчитали своим святым долгом организовать похороны и все, что с ними связано. Однако в этом не оказалось никакой необходимости. Его соседи-узбеки проводили его в последний путь так, как это было бы сделано в случае смерти их родственника-узбека. Что тут можно сказать? Да и нужны ли здесь какие-то слова?

Для большинства узбеков характерен энергичный поиск возможностей личного выживания и жизненного успеха. Им свойственны прагматизм, активная, а не созерцательная жизненная ориентация, дисциплинированность, способность терпеть лишения в надежде на успех дела. И хотя интерес к материальной, денежной стороне бытия в большинстве случаев не является для узбеков всепоглощающим, но он в значительной мере определяет и цели, и образ жизни практически каждой узбекской семьи. При этом узбеки, повторяю, способны долгое время терпеть лишения в надежде на будущий успех.

Семья - один из самых священных институтов узбекской общественной жизни. Я бы сказал, что существует даже культ семьи. Известно, что на Западе сейчас немало людей, которые считают семью в традиционном понимании вообще анахронизмом, пережитком старины. Однако все громче звучат голоса тех, кто призывает восстановить престиж семьи. В этом процессе узбекская семья могла бы стать достойным для подражания образцом. Почтение к отцу - почтение к Аллаху. Этот принцип живет в узбекской семье и поныне. Узбекам свойственна строгая социально-возрастная иерархия. В узбекском языке нет даже слова "брат" в общем значении, есть либо старший брат - ака, либо младший брат - ука. Это же характерно и для японского языка. В данном случае перед нами не просто совпадение, а закономерное закрепление в языке первостепенности и важности возрастной иерархии. На Востоке одно дело быть старшим, а другое - младшим. От этого зависит и мера ответственности, и мера прав.

Узбеки, в большинстве своем, по-настоящему религиозны. Ислам веками был для народа Узбекистана и верой, и нравственностью, и совестью, и просвещением. В общественном сознании узбеков укоренилась мусульманская правовая культура, основанная на шариате. Здесь важно понять, что шариат проникнут системой обязанностей, возложенных на человека, а не прав, которые он может иметь. Мусульманское право всегда признавало за властями полномочия принимать самые строгие решения, самые авторитарные меры, если они направлены на охрану общественного порядка. Вообще в традициях узбекского народа уважительное и почтительное отношение к власти. И, как правило, не из страха, а так как люди привыкли искренне верить, что власть призвана позаботиться о них в силу каких-то высших начал, в том числе и религиозного свойства. Можно назвать это этническим патернализмом или как-то иначе - суть дела не изменится. Это данность. Но если власть, если ее представители не оправдают доверия людей, если они окажутся слабыми, нечестными и безнравственными - горе им. Уважение и почтение людей сменится глубоким презрением, а на Востоке это еще страшнее, чем на Западе.

Однажды я уже писал и хотел бы повторить. Если известно, что именно на этой почве, а не на какой-либо другой, пускают корни и приносят щедрые плоды деревья, значит, для этих деревьев эта почва и есть истина. Если именно эта культура, эта религия, ритм жизни и мера вещей дают народу ощущение духовной и душевной пользы, внутреннего достоинства и силы, - это и есть истина для народа.

Махалля

Апофеозом общинности в узбекском обществе является махалля. Эта форма организации местных сообществ, местного самоуправления, прошла через века, она сохранилась на самых крутых виражах узбекской истории. И сегодня она не растворилась в историческом небытие.

Узбекское слово "махалля" происходит от арабского "махаллун", что означало "место". Этим словом уже в Х в. назывались торгово-ремесленные, а затем и жилые кварталы в городах. Термин "махалля" можно использовать, по-видимому, не только в буквальном (узком) смысле, как обособленную часть города, но и как жителей этой части города - местное сообщество. (Для иллюстрации: в Ташкенте, например, в 1865 г. было 140 махалля, в которых проживало 76 тысяч человек. В двадцатых годах ХХ столетия число махалля в Ташкенте выросло до 280. Сегодня их около 500, а всего в стране - их более 11 тысяч.) Термин "махалля" может быть применен еще шире, в условном смысле, - как первичные местные сообщества не только в городах, но и в селах - кишлаках и аулах.

В Мавераннахре города возникли раньше, чем в Западной Европе, и сначала играли большую, чем там, экономическую и культурную роль. Но в городах Западной Европы рано развиваются формы городской демократии, явившейся результатом борьбы горожан за поэтапное расширение собственных прав, которые гарантированно оформлялись в ходе этой борьбы городским правом.

Важнейший момент, который в данном случае нельзя упускать из виду, что в Западной Европе города возникли во владениях церковных и светских феодалов. Это облегчало борьбу западноевропейских средневековых городов за внутреннюю автономию, за коммунальные права, чего они в большей или меньшей мере добились. Последующая борьба за расширение городской демократии имела неоднозначные результаты, но в целом способствовала развитию городского права.

В Мавераннахре города возникали и развивались не во владениях светских феодалов, а на землях, считавшихся государственными. Здесь изначально имелись эффективные возможности отладить жизнь городов непосредственно, минуя городское самоуправление. И все же... В Бухаре, Самарканде, Хиве, Ташкенте существовали квартальные организации населения, ремесленные и торговые корпорации, прогрессивный потенциал которых недооценивать никак нельзя.

Жилой квартал среднеазиатского города, начиная с раннего средневековья, был явлением чрезвычайно своеобразным. К нему только условно может быть применен термин "квартал". В современном европейском понимании квартал - это группа домов, обычно занимающих плошадь более или менее правильной прямоугольной формы, ограниченную со всех четырех сторон улицами. В среднеазиатском городе улица, наоборот, соединяла живших на ней людей, была сердцем, сердцевиной квартала. Квартал включал в себя все дома, стоящие по обеим сторонам улицы и в отходящих от нее переулках и тупиках. Квартал был ячейкой города не только в территориальном отношении, он являлся административной единицей, с которой имели дело городские власти, действовавшие через старшин кварталов. По составу населения махалля были неодинаковы. В Бухаре, например, в отдельных махалля, а иногда в нескольких соседних, наблюдалась тенденция к образованию компактных однородных групп соплеменников или земляков, переселившихся откуда-нибудь в Бухару, или тенденция к некоторой концентрации ремесленников одной специальности, составлявших во многих махалля большую часть жителей. Наряду с этим имелось много махалля, где селились ремесленники разных специальностей или же они проживали смешанно с другими слоями населения: торговцами, духовенством, знатью. Вперемешку с основным суннитским населением жили шииты.

Неоднородным было население махалля и в социальном отношении: в одном квартале жили богачи и бедняки, знать и простой народ, "ходжи" и "карача" ("чернь"). В некоторых кварталах было много представителей военно-служивого сословия, принадлежащего к привилегированным слоям. Обычно это были семьи узбеков, приехавших в город из тех районов, на которых лежала повинность поставлять воинов - нукеров.

При всей неоднородности жителей махалля - классовое неравенство, отсутствие профессиональных отношений - они были объединены в общину, соединены личными связями, общими интересами и обязанностями, участием в общих делах. Общинный уклад жизни махалля породил систему самоуправления. Возглавлял махалля выборный старшина (аксакал). Как свидетельствуют различные источники, к выборам аксакала и его помощников во все века относились очень серьезно, понимая, что неудачные избранники причинят общине много неудобств и неприятностей. Аксакал являлся официальным представителем махалля перед городскими властями и потому должен был утверждаться ими.

Имея глубокие корни в истории, организуя и направляя течение повседневной жизни народа, махалля породил стройную этическую систему, основанную на демократических устоях. Это непоколебимые временем правила взаимопомощи, гостеприимства и уважения к старшим, равенство всех членов общины. Ни один житель махалля не чувствовал себя одиноким, он всегда мог рассчитывать не только на участие и моральную поддержку, но и на необходимую материальную помощь. Словом, речь идет о прекрасных традициях коллективизма и кооперирования. Об этих и многих других интересных фактах можно узнать у самых разных авторов (к примеру, Де Клавихо Р.Г. Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканд в 1403-1405 гг. Сб. отделения русского языка и словесности Академии наук. - СПб. 1881. Т. 28). Не берусь перечислить более серьезных исследователей. Это дело историков. Сошлюсь только на Айни (настоящее имя Садриддин Саид-Муродзода, 1878-1954), таджикского писателя и ученого. В романе "Дохунда" и художественно-автобиографической книге "Воспоминания" дореволюционная жизнь в махалля отражена с этнографической точностью.

Советская власть, выступавшая против многих традиционных узбекских социальных структур, в борьбе с махалля вынуждена была отступить. Махалля оказался этой власти не по зубам. В 1932 г. вышло "Положение о махаллинских комитетах в городах Узбекистана". В 1938 г. атаки на махалля были приостановлены вообще. Решение было принято такое: они должны сосуществовать с новыми социалистическими структурами, дополняя их.

Исламское Возрождение

Некоторые исследователи ислама уподобляют его океану, в том смысле, что цунами, начавшееся на одном его берегу, обязательно отзовется на другом. Думаю, что если и сравнивать ислам с океаном, то не с обычным земным, а с неким фантастическим солярисом, концентрирующим в себе громадную энергию созидания и разрушения. Громадные волны этого океана не стихийно, а, напротив, очень целенаправленно накатываются сегодня друг за другом на богатую нефтью и газом мусульманскую Среднюю Азию, на ведущую страну этого региона Узбекистан, одно из самых исламизированных государств мира. Уже в восьмидесятые годы, еще находясь в составе СССР, Узбекистан был так или иначе вовлечен в глобальные процессы, связанные с Исламским Возрождением.

Итак, что же такое Исламское Возрождение? В чем его суть? Какие факторы вызвали его к жизни? По-видимому, чтобы лучше понять этот глобальный процесс, его надо рассматривать как часть еще более широкого процесса, начавшегося во второй половине ХХ в., который можно условно назвать "утверждение Азии". В то время как в странах Восточной Азии (Японии, Южной Корее, Сингапуре, Таиланде, Малайзии, Тайване, Китае) успешно осуществлялись модернизация и экономическое развитие, все большее число мусульман стали обращаться к исламу как к источнику их идентичности, смысла жизни, легитимности, развития, власти и надежды. Это выразилось в лозунге "Ислам - это решение" (John L. Esposito. The Islamic Threat: Myth or Reality. - N. Y. 1992. S. 1992).

Уже в начальной своей фазе Исламское Возрождение по охвату и глубине воздействия стало приобретать мировое значение. С.Хэнтингтон спрашивает сам себя: "Почему Исламское Возрождение надо писать с заглавных букв?" И отвечает: "Основанием является исключительно важная историческая значимость этого феномена, затрагивающего одну пятую (или более) всего человечества". Он продолжает: "Этот феномен не менее значим, чем Американская революция, Французская революция, Октябрьская революция, которые всегда пишутся с заглавной буквы" (Der Kampf der Kulturen. S. 168, 551-552).

Исламское Возрождение в самом общем смысле можно охарактеризовать как признание технической культуры Запада и отвержение его духовной культуры. Вот что писал один из ведущих исламских идеологов Саудовской Аравии Бандар бин Султан в 1994 г.: "Иностранный импорт хорош, если он выражается в телевизорах и компьютерах, других технических вещах. Однако нематериальные, социальные и политические институты, которые иногда пытаются импортировать с Запада в исламские страны, могут быть смертельны. Об этом свидетельствует падение шаха Ирана. Ислам для нас не одна лишь религия, но и образ жизни, несовместимый с западным" (Bandar bin Sultan. - New York Times. 10.07. 1994. S. 20).

Движущей силой Исламского Возрождения является исламский фундаментализм, который зачастую воспринимается только как политический ислам, хотя в действительности это компонент во всеохватывающей системе идей, практике и риторике, направленных на коренной поворот в жизни народов мира, приверженных исламу.

"В своих политических манифестациях Исламское Возрождение имеет определенное сходство с марксизмом, с его святыми текстами, с его видением совершенного общества, с пониманием путей фундаментального поворота в общественной жизни, включающего в себя переход от реформ к насильственной революции и свержению господствующей власти, исключение из жизни многообразия мнений и суждений, а в конечном счете и массовый террор как действенный инструмент достижения целей" (Samuel P.Huntington. Der Kampf der Kulturen, S. 170).

Многие западные исследователи проблем исламского фундаментализма еще более резки в оценках его политической, точнее даже, внешнеполитической идеологии. Профессор политических наук Будапештского университета Петер Харди по этому поводу пишет следующее: "Исламский фундаментализм соединяет в себе религиозные, этические и политические черты и выступает в качестве международной угрозы демократии. В этом отношении он не отличается от национал-социализма и коммунизма. Схожесть лежит в притязаниях на универсальную истину и универсальные средства ее достижения, в готовности утверждать в мире правильность этого своего убеждения при помощи оружия, в идеологически мотивированном терроризме" (Peter Hardi. Vom Kommunismus zur Demokratie, in: Demokratie am Wendelpunkt. - Berlin: Siedler Verlag. 1996).

В мусульманских странах отмечается рост исламски ориентированных правительств, организаций, банков, благотворительных учреждений и учебных заведений. Правительства, как и оппозиция, обращаются к исламу для того, чтобы усилить свой авторитет и завоевать поддержку масс даже в секуляризированных государствах, таких, как Турция и Тунис. И там власть не может не считаться с потенциальной силой исламского самосознания и поэтому проявляет чувствительность и заботу в отношении повседневных вопросов исламской жизни.

В Исламском Возрождении обращает на себя внимание одна очень важная тенденция. Если оказывается, что традиционно господствующий в той или иной стране мазхаб (направление, школа) ислама не в состоянии удовлетворить эмоциональные или социальные потребности верующих, он, во многом спонтанно, заменяется другим мазхабом, стремительно увеличивающим число своих сторонников и становящимся влиятельной силой социальной и политической жизни. В этом ответ на вопрос, почему в некоторых районах Узбекистана ханафизм уступает место ханбализму и ваххабизму. Исламское Возрождение в Узбекистане после распада Советского Союза проявилось по-разному в разных субэтнических регионах страны: Северо-Западном, Центральном и Восточном. Мнение, изложенное в книге "Узбекистан: обретение нового облика" (с. 249-252), представляется достаточно обоснованным.

Начну с Восточного региона, с Ферганской долины, с ее географически предопределенного сепаратизма. Этот сепаратизм, помноженный на меньшую развитость социально-экономической инфраструктуры, и определил особый характер ислама в этом регионе ко времени независимости страны. В Ферганской долине традиционно преобладали суфийские ордена. Опыт существования в полуоппозиции к официальной власти и официальному духовенству, накопленный суфизмом, способствовал тому, что он сохранил свои корни в долине в тот период, когда официальный ислам в лице Духовного управления мусульман Средней Азии был под жестким контролем советской власти.

С начала восьмидесятых годов в Ферганской долине, особенно в Намангане и Андижане, увеличивается число нелегальных частных исламских школ. В результате контактов с зарубежными мусульманскими организациями, в том числе из Саудовской Аравии, в долине усилилось влияние ханбалитского мазхаба, гораздо более радикального, чем традиционный для Средней Азии ханафитский, а затем и ваххабизма. Регион этот, имеющий благоприятные природные условия и богатые ресурсы для развития сельского хозяйства и промышленности, в то же время отличает исключительная демографическая напряженность, тяжелые социальные условия. Поэтому в кризисные годы, о которых идет речь, в Ферганской долине легче, чем в других регионах страны, можно было спровоцировать насильственные акции под религиозными лозунгами. Немаловажный потенциальный фактор дестабилизации в советское время - меньшее число представителей долинных элит (наманганских, андижанских и т.д.) в высших эшелонах власти. В этих условиях ислам оказался каналом, через который могло быть оказано давление на Ташкент.

Дональд Карлайл, много лет обстоятельно изучавший положение дел в этом регионе Узбекистана, писал: "Не следует недооценивать те трудности, с которыми придется справляться Каримову в подверженной взрывам Ферганской долине. Согласно бытующему на Западе мнению, Ташкент преувеличивает угрозу исламского фундаментализма. Может быть, это и верно, но до какой-то степени. Однако ни в коей мере нельзя согласиться с тем, что страхи Каримова основаны на мираже. Фергана - не горшок, в котором продукты свариваются в однородную массу, а бурлящий котел экономических, религиозных и этнических трений, готовый в любой момент выкипеть с самыми ужасными последствиями для Узбекистана, Таджикистана и Кыргызстана".

В западной и северо-западной частях страны, за исключением Хорезма, имеющего древние исламские традиции, ислам был принят относительно поздно и притом в облегченном, номадическом (кочевом) варианте, то есть сохранение его, главным образом, в виде традиций и обычаев. Влияние суфийских братств не было здесь таким сильным, как в Ферганской долине. И хотя после либерализации духовной жизни в Узбекистане в конце восьмидесятых годов увеличилось число мечетей, религиозная ситуация в принципе не изменилась.

В крупных городах Узбекистана - Ташкенте, Самарканде, Бухаре, находящихся в центральной части страны, в отличие от Ферганской долины, традиционно преобладали умеренные формы ислама, что объясняется относительно высоким уровнем образованности и неоднородностью этнических корней населения. Именно в этих городах мусульманская культура Мавераннахра вобрала в себя дух этнической терпимости и открытости. Не случайно ее идеалом, запечатленным в трудах Фараби и Ибн Сины, был совершенный город - сообщество людей, объединенных не только на религиозной, но и на культурной и нравственной основах (Узбекистан на пороге XXI века, с. 138).

Однако эмиграция отсюда значительной части русскоязычного населения в конце восьмидесятых - начале девяностых годов привела к тому, что возникшие пустоты стали интенсивно заполняться за счет притока сельского населения. Этот слой достаточно неоднороден, его социальные настроения гораздо менее устойчивы, нежели у коренного населения, в том числе и в отношении к исламу. Особенно это справедливо для Ташкента, где миграционные процессы в указанное время шли наиболее интенсивно. В целом же, хотя после обретения независимости в ряде мест страны возникли очаги религиозной напряженности, исламский экстремизм был не в состоянии выступить в качестве самостоятельной и влиятельной политической силы. Ни во всей стране, ни в ее отдельных частях.

Символы независимости

Позволю себе вновь обратиться к уже цитированному Петеру Шолл-Латуру, воспользоваться его свежим кинематографическим восприятием действительности, фиксирующим без заранее определенной заданности то, что прежде всего бросается в глаза опытному телевизионному журналисту, прекрасно знающему Восток. Поскольку книга Шолл-Латура "Das Schlachtfeld der Zukunft" не переводилась ни на русский, ни на узбекский языки, приведу достаточно объемный фрагмент из нее (S. 62-64).

"Собственно говоря, жаль этот исчезнувший памятник. Бюст Карла Маркса явно отличался от памятников, увековечивающих в Ташкенте образы передовых борцов за пролетарскую революцию. Человек, провозгласивший Коммунистический манифест, был изваян из красного мрамора. Причем памятник этот был удивительно похож на памятники Марксу на Театральной площади в Москве и на лондонском Хайгетском кладбище, где похоронен Маркс.

Памятник находился в очень приятном сквере в самом центре Ташкента. И, воспринимаемый в единстве со сквером, очень впечатлял. Помню, что еще летом 1991 г. я писал: "Мраморный Маркс, несмотря ни на что, одинокой скалой противостоит неотвратимому повороту Узбекистана с коммунистического пути. Оставленный своими приверженцами, он не может не вызывать каких-то теплых чувств, простого человеческого сочувствия". Однако и Маркс был убран, что, впрочем, неудивительно. Мессию из мозельского города Трира ничто больше не связывает с Ташкентом и Узбекистаном. Сенсационна замена. Вместо святого пророка распавшегося Советского Союза появилась статуя всадника, азиатского героя из далекого и ужасного прошлого, Тимура, которого европейцы называют Тамерланом. Сегодня он удостоен в Узбекистане высшей национальной чести. Он стал символом национального возрождения. Конь становится на дыбы под шпорами всадника, создавшего империю, простиравшуюся от египетских пирамид до Великой Китайской стены.

Не знаю, удался ли узбекскому скульптору Тамерлан в его портретном сходстве с оригиналом. При жизни эмира были сделаны всего несколько миниатюр, противоречиво увековечивших его лицо, в котором смешаны монгольские, тюркские и таджикские черты предков нынешних узбеков. Однако памятник впечатляет тем, что, несмотря на грозно обнаженный меч Тамерлана, на пьедестале высечен девиз "Сила в справедливости".

Тамерлан вместо Маркса - мое первое впечатление от Ташкента в этот туманный и холодный мартовский день 1995 г. Я иду от этого памятника к бывшей площади Ленина, которая еще в мой прошлый приезд была переименована в площадь Свободы. И здесь явно чувствуются заметные перемены, материальные признаки сокрушения старого мира. Исчез гигантский Ленин, как некий грозный и загадочный фараон господствовавший над всем окружающим. Вместо него парит в воздухе внушительных размеров земной шар. На нем запечатлена Республика Узбекистан в многократно увеличенных размерах. Этот металлический глобус окружен лесом узбекских знамен".

Что тут сказать? Мне кажется, что немецкому автору удалось выхватить из ткани жизни несколько ярких деталей, отражающих дух времени. В них - его символика, за которой - не амбициозные причуды нового руководства страны, а мощная социальная энергия двух потоков: цивилизационных парадигм прошлых веков, неприятие российского колониализма и стремление (возможно, чересчур поспешное) отторгнуть советское прошлое.

Как вас теперь называть?

Туркестан? Центральная Азия? Средняя Азия?

Возьмите политическую карту мира, посмотрите на Узбекистан. Вы увидите, что геометрия границ представлена прямыми линиями только в районе пустыни Кызылкум. Во всех других, преимущественно оазисных частях страны, это волнообразные и зигзагообразные контуры, сжимающие территорию до узкой (несколько десятков километров) горловины к юго-западу от Ташкента, ограниченной с севера Казахстаном и с юга Таджикистаном. Примерно в 60 км (!) от Ташкента граница с Таджикистаном. Буквально в нескольких километрах от Ташкента узбекско-казахская граница. На юго-востоке - Ферганская долина, взятая в клещи со всех сторон территорией Кыргызстана. Вот в таком виде, взамен трех колонизированных Россией в ХIХ в. государств (Бухарского эмирата, Кокандского и Хивинского ханств), представили миру Узбекистан кремлевские картографы в 1924 г.

Президент Казахстана Назарбаев, вспоминая об обидах, нанесенных Москвой его стране в близком и далеком прошлом, восклицает: "Чем же провинились казахи перед историей?" А узбеки, хочу спросить я, чем провинились? И не только перед историей, но еще и перед географией? За какие грехи страна, столетиями бывшая экономической и культурной основой региона, помещена в прокрустово ложе сформулированных Сталиным этнических принципов и далеко идущих стратегических расчетов большевистской Москвы? Однако основой какого региона является Узбекистан? Как его следует правильно называть после распада Советского Союза? В каких границах он должен восприниматься миром? Вопрос этот явно не только терминологический. С ним связана большая политика.

Прежде всего, о самом термине "регион". Происходит он от латинского "regio" - "область", применяется в разных смыслах. Во-первых, в том же значении, что и район или область, как единицы в системе территориального деления. Во-вторых, регион природный - значительная по размерам территория, обладающая некоторой общностью природных условий. В-третьих, регионом называется территория, геокультурное, геополитическое, геоэкономическое пространство, достаточно значительное по своим размерам, не обязательно являющееся таксономической единицей в какой-либо системе территориального деления. Например, Кавказ (БЭС. - М. 1998. С. 1003). В этом последнем смысле и используем данный термин для обозначения территории, о которой мы ведем речь. За его долгую, многовековую историю регион этот называли по разному: Трансоксания и Мавераннахр (о чем я уже подробно рассказывал), Туркестан, Средняя Азия, Центральная Азия.

Название "Туркестан" (страна тюрков) имеет очень длинную историю. Хронологически оно стоит между Трансоксанией и Мавераннахром. Первыми так назвали регион персы в период господства Сасанидов (III-VII вв.). После многих веков забвения этого названия арабскими географами оно было воскрешено венецианским путешественником Марко Поло в "Книге" (1298 г.), описывающей его азиатское путешествие. Во всяком случае, важно констатировать, что термин "Туркестан" в те далекие и очень далекие времена применялся иностранцами, а не самими тюркскими народами. То же самое повторилось и во второй половине ХIХ в.

После российской колонизации региона слово "Туркестан" вошло в название генерал-губернаторства, учрежденного в 1867 г., которое включало четыре области - Сырдарьинскую, Семиречье, Ферганскую, Закаспийскую - и город Самарканд. В эти же годы широко применяли термин "Туркестан" западноевропейские географы, выделяя Западный Туркестан (среднеазиатская территория России, северная часть Афганистана) и Восточный Туркестан (пограничная с Россией провинция Западного Китая).

Советская власть вначале восприняла термин "Туркестан" благосклонно. Первая советская республика в регионе так и называлась - Автономная Советская Социалистическая Республика Туркестан. Местная коммунистическая партия именовалась - Коммунистическая партия Туркестана. Вскоре, однако, термин "Туркестан" был изъят из политического лексикона Москвы. Почему? В связи с его неточностью, когда фарсиязычное население как бы вводилось в круг тюркских народов. Были причины и более серьезные.

Идея пантюркизма, на которую так или иначе ориентирован термин, была несовместима с коммунистической идеологией в России. К тому же возникал откровенный намек на Синьцзян с его уйгурским населением, что Москве также было пока ни к чему. Так вот и ушел термин "Туркестан" в историческое небытие. Вернется ли он в политическую географию? Кто знает? Всякое бывает на путях истории. Надо сказать, что известный в прошлом на Западе эксперт по проблемам Средней Азии Баймирза Хайит, называвший себя туркестанцем, в своих работах постоянно сожалел о том, что в западной политической и географической литературе существует, как он пишет, запрет на применение термина "Туркестан" в том смысле, в каком он использовался со второй половины ХIХ в. (Hayit B. Turkestan im Herzen Eurasiens. - К?ln. 1980).

И еще почти анекдотический момент, связанный с этим названием. Немецкий исследователь Пауль Георг Гайс удивленно пишет о парадоксальных, труднообъяснимых семантических акциях Москвы. Несмотря на то что после 1924 г. Туркестан исчез из советского политического лексикона, военный округ в этом регионе назывался Туркестанским, и железная дорога, связывающая регион с Сибирью, тоже именовалась Турксибом, то есть Туркестано-Сибирской. Почему? Никто из российских историков разумно объяснить мне этого парадокса не смог.

В советское время был введен в оборот термин "Средняя Азия". В географическом смысле им обозначали ту часть внутриматериковой Азии, на которой расположены Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан. К Средней Азии относили также и территорию Южного Казахстана к югу от Арало-Иртышского водораздела. В политическом же смысле стал применяться термин "Средняя Азия и Казахстан" (БЭС. С. 1141).

После распада СССР в американской политической лексике названия "Средняя Азия", "Средняя Азия и Казахстан" были сразу же заменены на "Центральная Азия". Объяснения этой замены я нигде не нашел. Во время встречи в январе 1993 г. в Ташкенте глав государств региона по предложению Президента Казахстана Назарбаева решили узаконить название "Центральная Азия", предав "Среднюю Азию", так сказать, забвению. Чем термин "Центральная" в данном случае лучше, чем "Средняя"?

А дело, как я понимаю, в том, что, назвав регион "Центральная Азия", казахстанский лидер попытался вроде бы легитимировать ведущую роль его страны в регионе, изменение политической географии региона, связанное с предстоящим переносом столицы Казахстана в глубь Сибири, в Астану.

Надо сказать, что с этим термином далеко не все просто. В географическом и историко-культурном смыслах им обозначаются совершенно разные территории. Вот фрагмент из того, что писал по этому вопросу известный российский географ и геолог Владимир Обручев сто лет назад: "Центральная Азия - часть внутриматериковой Азии, не имеющая рек, стекающих в море, изолированная от Мирового океана... Все реки в этой географической области впадают в озера или постепенно поглощаются песками, теряются в песках" (Обручев В. Центральная Азия и Северный Китай. - Санкт-Петербург. 1900. С. 1).

Такой подход положен в основу характеристики географического понятия "Центральная Азия" в самых солидных европейских энциклопедиях. Вот, например, что написано в немецкой: "Центральная Азия - бессточное плоскогорье во внутренней Азии между Гималаями на юге, сибирскими горами на севере, Хинганскими горами на востоке и Памиром на западе" (Brockhaus in einem Band, Leipzig-Mannheim. 1996. S. 1008). Вот цитата из Большого энциклопедического словаря: "Центральная Азия - природная зона стран, охватывающая внутриматериковую Азию в пределах Китая и Монголии. Около 6 млн кв. км. Преобладают полупустыни и пустыни (Гоби, Алашань, Ордос), Джунгарская и Таримские равнины, Тибетское нагорье, разделенные или обрамленные высокими хребтами Тянь-Шаня, Куньлуня, Наньшаня, Каракорума и др. Большая часть территории - область внутреннего стока" (БЭС. - М. 1998. С. 1330). Таким образом, в географическом плане никакого отношения к Центральной Азии ни Казахстан, ни его соседи по региону не имеют.

Иное содержание этого понятия в историко-культурном смысле. В частности, в практике ЮНЕСКО под Центральной Азией понимается регион, включающий в себя среднеазиатские республики бывшего Советского Союза, Казахстан, восточный Иран, северный Афганистан, северный Пакистан, северо-западную Индию, Монголию, Синьцзян. Поэтому Афганистан, Индия, Иран, Китай, Пакистан являются членами Ассоциации по изучению культуры Центральной Азии, действующей под патронажем ЮНЕСКО.

Если все-таки продолжать, вопреки общепринятым установкам в географии и культурологии, называть регион "Центральная Азия", то в этом случае, во избежание терминологической путаницы, без прилагательного "постсоветская" обойтись никак нельзя. Вот и думаю: зачем упорствовать в применении заведомо научно некорректного названия? Представьте себе, что завтра заменят термин "Малая Азия" (на немецком "Kleinasien") в английском политическом языке. Или более того: какие-то южные американские штаты, лежащие к северу от реки Рио-Браво-дель-Норте, в Ташкенте, Астане или Москве стали бы относить к Латинской Америке. Не проще ли вернуться к советскому "Средняя Азия и Казахстан"? А для краткости и удобства использовать термин "Средняя Азия"?

Глава 6

ЛОГИКА ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА

Картина, которую я попытался обрисовать в предыдущей главе, позволяет констатировать, что для выхода Узбекистана из кризиса и оптимального использования его человеческих, природных и геостратегических ресурсов объективно требовались:

- максимальное использование, насколько возможно, положительного и минимальное отрицательного в советском наследстве;

- возрождение национальных духовных ценностей и национального самосознания, развитие демократических институтов, имеющих глубокие корни в народной жизни;

- обеспечение межнационального согласия;

- государственная поддержка культурного и нравственного потенциала ислама и борьба с религиозным экстремизмом;

- интеграция в мировое сообщество, обеспечение позитивного взаимодействия с международной средой.

Именно эти факторы служили наиболее важными ориентирами переходного периода в стране. Однако что же такое - переходный период? Термин этот используется очень широко, но при кажущейся очевидности понятия - в разных смыслах. Между тем сейчас уже сложилось комплексное научное направление, исследующее переходные периоды, общее и особенное, закономерное и случайное в различных переходных обществах. Называется это научное направление "транзитологией" от латинского "transitus" - "переход" (см. об этом: Parsons Т. The System of Modern Societies, Englewood Cliffs (N.J.), Development theory: Four critical studies, Ed. By Lehman D.L. 1979; Brzezinski Zbignev. The Great Transformation. The National Interest, 1993).

В транзитологии переходный период определяется как отрезок социального времени, этап общественного развития, основное содержание которого модернизация, то есть коренные преобразования (не обязательно синхронные) в экономической, политической и духовной сферах общества. Верхняя граница этого периода - выход страны на уровень устойчивого экономического роста, а также стабилизация политических и общественных структур.

Предмет транзитологии - соответствующая практика развивающихся и развитых стран. Поэтому реформаторам в постсоветских странах весьма целесообразно и сегодня ориентироваться на многие из выводов транзитологов. Или правы те, кто утверждает, что чужие ошибки ничему не учат людей? Подобный упрек Узбекистану в данном контексте, к счастью, адресовать нельзя.

В КОНТЕКСТЕ МИРОВОГО ОПЫТА

Слово о стабильности

Мировой опыт свидетельствует: одной из основных целей переходного периода, непременным условием его оптимизации всегда является стабильность. Латинское слово "stabilis", от которого происходит термин, означает "устойчивость, постоянство". В политическом же смысле стабильность (если не отрываться от этимологических корней термина) в самом общем понимании - это способность государственной власти обеспечить порядок и безопасность в стране. Стабильность часто связывается с легитимностью власти, с признанием ее населением как законной, с поддержкой этой власти народом, верой в нее, с соответствием политического режима общественным потребностям страны, с эффективностью государственного аппарата.

Некоторые западные исследователи считают, что глубже понять и оценить, что такое политическая стабильность, можно только через ее антипод нестабильность, которую они характеризуют как государственное безвластие, охлократию, насилие и хаос, вандализм и погромы. В такой связи стабильность воспринимается с высокой степенью экспрессии. Например, как способность политического организма к самосохранению в условиях, угрожающих самому существованию общественной системы. (Bealey F. Stability and Crisis: Fearst About Threats to Democracy. European Jornal of Political Research. 1987. Vol. 15. № 6. Р.687). Энергичное определение!

Очень яркий пассаж на эту тему я нашел у немецкого профессора политических наук из Гейдельбергского университета Клауса фон Бойме. Вот он: "Еще со времен Аристотеля спорили о совершенной конституции и совершенных институтах власти. Во времена марксизма такими демократическими институтами, как парламент, конституция, избирательное право, суды, открыто пренебрегали. В восьмидесятые годы ХХ в. к ним вернулись лишь в инструментальном значении, как к средствам, при помощи которых политические лидеры могут наилучшим образом выполнить роли по сценариям, написанным для них политической жизнью. В это же время патриархи политической науки продолжают вечные дискуссии о преимуществе парламентской или президентской системы. В реальности же в критические моменты в истории той или иной страны (в переходные периоды) в центре интересов стоит наиболее рациональная организация управления, создание властных структур, способных обеспечить стабильность" (Klaus von Beyme. Аnsatze zur Reform des politischen Systems, in: Demokratie am Wendepunkt. S. 158).

В последнее время требования обеспечения стабильности и вообще тема стабильности в постсоветских государствах приобрели особую актуальность и нередко отодвигают на второй план и демократизацию, и рынок. Это объясняется целым рядом факторов, в целом общих для всех этих государств. В их числе: резко обострившийся экономический кризис, усилившееся имущественное расслоение общества, слабые политические возможности элит и административная коррупция, рост преступности, этноязыковые проблемы.

Следует заметить, что понятие "стабильность" стало в некотором роде сакраментальным не только в самих этих государствах, но и по отношению к ним со стороны Запада. Скажем, для оправдания каких-то авторитарных шагов власти в какой-либо из этих стран. Это, говорят некоторые западные аналитики и политики, конечно, не по нашим правилам, но сделано во имя стабильности, принесено, так сказать, в жертву на ее алтарь.

Проблема не в самой стабильности, а в том, как, какими методами на постсоветском пространстве (далеко не всегда и далеко не везде) можно ее обеспечить, не прибегая к авторитарным способам властвования. Да что там постсоветские страны! Немало примеров имеется и в практике государств с давними демократическими традициями, когда там возникают различные чрезвычайные ситуации.

Как это делалось при Рузвельте

Вопрос о формах и пределах вмешательства государства в переходные реформы всегда наиболее спорный. Проблема более ясна, если государство не тоталитарное. Стороны в этом споре - реформаторы-либералы и реформаторы-консерваторы. Если главная забота либералов состоит в охране естественных прав индивида от посягательств государства, то консерваторами эти права признаются до того предела, пока они не приходят в противоречие с общественными интересами. Человек и общество рассматриваются консерваторами в единстве, причем общество имеет преимущество по отношению к индивиду, права которого вытекают из обязанностей - такова воздвигнутая консерватизмом защитная граница общества от разрушения его индивидуализмом. С другой стороны, государство должно быть сильным, сдерживать проявление негативных сторон человеческой натуры и помогать совершенствовать добродетели (Huntington S.R. Conservatism as and Ideology. American Policical Science Review. 1957. Vol. 51).

Наиболее ярким представителем консервативного подхода к реформам был Франклин Делано Рузвельт, 32-й президент США, творец американского "Нового курса". В то время как его соперник на президентских выборах 1932 г. тогдашний президент США Гувер взывал к классическим американским добродетелям индивидуализма и возможности выбора, предостерегал от тирании государства, Рузвельт был страстный приверженец сильной и радикальной исполнительной власти. При Рузвельте Белый дом стал энергетическим центром всей американской политической системы, источником новых идей, движущей силой торговли, двигателем социальных преобразований, центром ожиданий и надежд народа. Укрепление авторитета исполнительной власти Рузвельт доводил до границ конституционных возможностей. И в этом отношении он превзошел всех американских президентов и до и после себя. Он вырвал у конгресса законодательную инициативу, расширив тем самым законодательные функции института президентов.

Рузвельт сконцентрировал ожидания общественности на институте президентов, потому что сумел предельно использовать в качестве инструментов своей политики оба средства массовой информации того времени - прессу и радио. Рузвельта можно было бы назвать первым президентом средств массовой информации. Его имя господствовало в крупных газетных заголовках, не в последнюю очередь благодаря его политике "открытых дверей" по отношению к работающим в Белом доме журналистам. Парализованный ниже пояса президент из года в год дважды в неделю собирал вокруг своего письменного стола до двухсот журналистов. Эти встречи были эталоном умения власти сотрудничать с прессой. При Рузвельте США добились громадных успехов во всех основных сферах общественной жизни. То, чего ему не удавалось достичь, зависело не от него, а от непреодолимых барьеров, которые общественная система США ставила и перед сильными президентами.

Я уделил много внимания Рузвельту потому, что Ислам Каримов, как справедливо подметил Дональд Карлайл, вольно или невольно воспринял многое из стратегии и тактики этого американского президента при проведении реформ, естественно, учитывал конкретные исторические условия места и времени. Что Каримов, к сожалению, не воспринял, - это методы работы американского президента с прессой. Думается, что к этому опыту американского президента еще не поздно обратиться. Уж, во всяком случае, лучше позже, чем никогда.

Какие же выводы можно сделать из успеха "Нового курса"? Без сильного государства, без сильной исполнительной власти такого успеха не было бы. И это в США, с развитыми институтами гражданского общества, с сильными, укоренившимися негосударственными структурами управления, или, точнее, общественного самоуправления. Что же говорить, когда модернизация, непременно связанная с ослаблением социальных связей, проводится в стране с тяжелым тоталитарным прошлым?

Известный русский философ Иван Ильин еще в пятидесятые годы предсказывал, что у России после крушения коммунистического режима будет две возможности либо жесткий и разумный авторитарный режим удержит ее от распада, либо наступит полная анархия. Поэтому авторитаризм в переходный период - спасение для России. В каких-то симпатиях к авторитарному режиму вообще, как явлению политической жизни, Ильина обвинить никак нельзя. Он - последовательный идеолог антибольшевизма и противник всякой диктатуры, за что и был выслан большевиками за границу в 1922 г. Не буду приводить аргументы Ильина. Они изложены в его работе "Основы борьбы за национальную Россию" (Париж, 1938). Аргументы сформулированы на философском уровне и весьма логичны, но не связаны с реалиями последних десятилетий ХХ в. Примем их как философское суждение a priori. Но вот суждения на основе конкретного опыта.

Опыт Юго-Восточной Азии

Опыт переходного периода в Японии, Южной Корее, на Тайване, в Сингапуре не может не впечатлять. Экономические успехи этих стран относятся к разряду послевоенных чудес наряду с немецким чудом Людвига Эрхарда. Поэтому было бы по меньшей мере легкомысленно не прислушаться к голосам тех, кто причастен к этим успехам. Кто-то может не согласиться с ними, кто-то решительно отвергнуть, но задуматься было бы полезно всем. Приведу два суждения, которые созвучны моим мыслям.

Прежде всего, известного японского экономиста Сабуро Окито. На основании опыта Японии и ее соседей по региону он обосновывает следующие выводы: во-первых, в странах, где механизмы свободного предпринимательства не опираются на традиции, опыт и соответствующую социальную культуру, жесткое вмешательство государства в рыночные реформы просто необходимо; во-вторых, ни в коем случае нельзя отбрасывать стратегию преобразований, которая предусматривает медленное прохождение реформ, опирающихся на сильное государственное регулирование. (Полное резюме работ Сабуро Окиты на эту тему содержится в "Steps to the 21 st Century", "The Japan Times", 1993.)

А вот что пишет тайваньский исследователь и практик Давид Чен: "...Для перехода к капитализму нужно сильное руководство. Демократия на первом этапе модернизации является непозволительной роскошью... К успешным моделям развития после Второй мировой войны следует отнести главным образом страны Восточной Азии. Их пример демонстрирует, что наиболее мудрый курс - интенсивное экономическое развитие, предшествующее демократии. Ставить телегу перед лошадью, то есть на первое место политические реформы, а уж за ними экономические, это путь к бедствиям, как видно на примере многих других развивающихся стран, охваченных войнами, революциями и болезнями... Страна, которая не в состоянии прокормить свой народ, не может позволить себе заниматься щепетильными вопросами разделения властных полномочий".

Ссылаясь на Ли Куан Ю из Сингапура, который анализирует опыт своей страны, где на начальных стадиях переходного периода произошло магическое сочетание рыночной экономики и мягкого авторитарного режима, Чен заключает: "Демократия, вне сомнения, приходит тогда, когда будут обуты и одеты дети, когда у них будет жилище и возможность получить образование, когда общество открыто для мировой торговли и люди могут передвигаться по всему миру, когда они имеют возможности зарабатывать себе на жизнь..." (Vital Speeches of the Day, Juli 15, 1993, РР. 603-608).

Збигнев Бжезинский и другие

Збигнев Бжезинский в представлении не нуждается, авторитета ему не занимать. И в каких-то отступлениях от канонов западного мира и западной демократии заподозрить его нельзя. Поэтому некоторые его оценки посткоммунистических реформ звучат достаточно неожиданно. В частности, такое: "Ни в коем случае нельзя отбрасывать стратегию преобразований, которая опирается на продолжающееся государственное управление, а не только на высвобождение независимых и динамичных рыночных сил".

Бжезинский достаточно самокритичен, когда констатирует, что быстрые и всеобъемлющие преобразования в бывших коммунистических странах, подход, получивший наименование "шоковой терапии", возможны только в случаях, когда для них имеются все необходимые субъективные и объективные условия. "Пока можно назвать только один удачный пример шоковой терапии, - замечает Бжезинский, - польский вариант, который, судя по всему, является исключением из правил. Имевшееся в этой стране свободное крестьянство и крупная теневая экономика обеспечили быстрый хозяйственный отклик - закон спроса и предложения заработал сразу же, как только был отменен контроль над ценами. Польша получила громадную финансовую поддержку ведущих западных стран, польской диаспоры на Западе".

Бжезинский продолжает: "И эти (посткоммунистические. - Л.Л.) страны, и Запад довольно наивно ожидали слишком многого... У политической элиты посткоммунистических стран были явно преувеличенные и упрощенные представления о том, какую помощь они получат от Запада. Они рассчитывали на манну небесную или что-то похожее на новый расширенный план Маршалла. Что же касается Запада, то там имела место всеобщая недооценка системной сложности необходимых изменений, сопротивления старых, все еще могущественных номенклатур, а также длительности самого процесса... Весьма показательной иллюстрацией сказанному может служить то, что американские программы помощи базировались на предположении, что переходный период будет длиться около пяти лет. Теперь мы знаем, что он будет много длиннее - как минимум 10 лет для стран Центральной Европы и, вероятно, 15 или 20 лет для других стран. Только тогда станет возможным говорить о завершении процесса преобразований" (The National Interest. 1993. № 33. Р. 7).

Думаю, что прогноз Бжезинского относительно длительности посткоммунистического переходного периода чересчур оптимистичен. Он, судя по всему, исходил из предпосылки, что динамика преобразований, может быть и медленная, будет однонаправленной, прогрессивной. Между тем, как показала практика, на пути преобразований в постсоветских странах произошли повороты и в сторону, и даже назад. В последнее время это ярко проявилось и в Кыргызстане, и в Казахстане. Вообще же скорость переходного периода самоограничивающийся фактор. Необоснованно быстрый переход довольно скоро приводит к серьезным потерям и автоматически начинает замедляться.

В странах Латинской Америки переходный период продолжается уже целое столетие. Идет напряженная политическая борьба, то с победами, то с поражениями.

В некоторых азиатских и европейских странах - Испании, Португалии, Греции - модернизация заняла время, равное жизни одного поколения. Опрос, проведенный на первом Всероссийском конгрессе политологов, выявил убежденность большинства участников в невозможности преодолеть нынешний кризис раньше чем через 20-25 лет. Дело в том, что экономические реформы в постсоветских странах связаны с коренными социально-культурными изменениями общественной жизни. Для этого требуется генерационно-поколенческий цикл, то есть период в 20-25 лет (Полис. 1998. № 3).

Такой прогноз вполне соответствует и предположению, высказанному новым Президентом России Владимиром Путиным, который в одном из своих первых выступлений сказал, что России нужно не менее пятнадцати лет для того, чтобы догнать по уровню производства Испанию и Португалию. А ведь это не самые передовые страны!

Конечно же, конкретному человеку такой срок представляется чрезмерным, он возмущает до глубины души каждого, кто ставит вопрос и перед собой, и перед властью: "Когда же придет настоящий день?" Но ведь люди живут по своим индивидуальным часам, которые идут совсем иначе, чем часы социальные. Что уж тут поделаешь?

Петер Харди, профессор политических наук Будапештского университета, изучал посткоммунистический переходный период не со стороны, а из глубины его, будучи вовлеченным в качестве участника в соответствующие процессы. Предоставлю ему слово:

"Прощание с коммунизмом сопровождалось в восточноевропейских странах всеобщим энтузиазмом. Интерес к политике был очень большим, и участие в первых демократических свободных выборах достигло высокого уровня. Но это была последняя выигранная битва в проигранной войне. Очень быстро воодушевление обернулось разочарованием. Новые политические фигуры и новая политическая жизнь предстали перед гражданами не менее отталкивающими, чем прежние. Стало все более очевидным, что представители антикоммунистической оппозиции занялись политикой и стремились к власти только для того, чтобы приобрести экономические выгоды и привилегии. Они явили собой образцы не только двойной морали, но и двойного лицемерия.

Люди в посткоммунистических восточноевропейских странах оказались не подготовленными к рыночной жизни. Они были готовы признать и принять все преимущества этой жизни, но без ее недостатков и потерь. Они задавали себе вопрос: "Почему новая власть не может предоставить те же социальные льготы, что и старая?" И все чаще задумывались: "Не лучше ли была бы власть, сильной рукой регулирующая течение дел?" (Peter Hardi. Vom Kommunismus zur Demokratie - Der schwierige ?bergang in Mittel und Osteuropa. Demokratie am Wendepunkt. S. 365-366)

Итак, первичность экономических реформ, успехи которых являются условием успехов реформ политических, их постепенность и продолжительность, сильная исполнительная государственная власть как главный регулятор реформ. Вот слагаемые мирового опыта переходных периодов, доказавшие свою универсальность, допускающую исключения лишь при исключительных обстоятельствах, на основе практики многих стран мира.

СТРАТЕГИЯ ПРЕЗИДЕНТА КАРИМОВА

Не навредить...

О решении правительства Гайдара провести либерализацию цен, практически без необходимой подготовки, без создания минимальных механизмов социальной компенсации, я узнал в ночь на 31 декабря 1991 г. Вместе с остальными членами делегации Кыргызстана я летел с саммита глав СНГ в Минске домой, в Бишкек. Ко мне подошел офицер охраны Президента и попросил подойти к Акаеву. Тот сказал, протягивая мне какие-то документы: "Прочитайте. Я получил их от российской делегации". Это было постановление правительства России об освобождении цен с пояснительной запиской к нему. По-видимому, бессонная ночь и прошедший суматошный, бестолковый и в общем-то ненужный минский саммит усилили и без того убийственную силу полученной Акаевым информации. Он молча смотрел в темный иллюминатор самолета. Потом, не поворачивая головы, тихо произнес: "Что будет с нашим народом? И ведь мы бессильны ему помочь". Уже через несколько дней случилась катастрофа, охватившая все постсоветские страны, входившие тогда в рублевую зону. В один день были уничтожены сбережения граждан, накопленные ими за целую жизнь, причем, как показало уже ближайшее будущее, без всякой пользы для экономики.

В 1994 г. в Риме вышло в свет глубокое, содержательное исследование видного итальянского историка Джузеппе Боффа "От СССР к России. История незаконченного кризиса". Подводя итоги своих аналитических рассуждений, автор приходит к выводу, что эта либерализация цен была самой жестокой операцией какого-либо правительства в мире против собственного народа. Несколько ранее аналогичную мысль со всей определенностью высказал крупнейший американский ученый Джон Гэлбрейт. По его мнению, навязывание постсоветским странам капитализма и рыночной экономики в чистом виде, без социальных компенсаций и гарантий, совершенно неприемлемо с позиции прав человека (Le Mond, 29.03.1994). В январе же 1992 г. на Западе "шоковая терапия" была воспринята восторженно. Просматриваю сейчас немецкие газеты и журналы того, уже ставшего историей, января: "Мужественный шаг в будущее", "Прелюдия рынка и либеральной демократии", "Российские последователи Людвига Эрхарда". Вот такие панегирики.

Тогда, в 1992 г., не было более сильного голоса, против этого масштабнейшего нарушения прав человека, осуществляемого при одобрении Запада, во всяком случае, с его молчаливого согласия, чем голос Президента Узбекистана.

Я уже писал и хочу повторить еще раз. Президент Узбекистана был первым и, пожалуй, единственным из руководителей стран СНГ, кто утверждал: "Шоковая терапия для нас неприемлема, нельзя в людях видеть только средство для достижения цели, даже благой цели. Я не допущу, чтобы люди испытывали голод и холод, чтобы была разрушена существующая система социальной поддержки населения, чтобы больные остались без больниц, а дети без школ".

И действительно, власть Узбекистана, связанная рублевыми путами, как могла боролась за интересы своих граждан. Как обрушились тогда на Каримова апологеты нового российского экономического курса и в Москве, и в других постсоветских столицах! В прессе и на телевидении изощрялись: "Ретроград! Консерватор! Экономический диктатор! Он режет у собаки хвост по частям вместо того, чтобы отрубить его сразу!" Смаковали со злорадством каждый промах властей Узбекистана, любые ошибки, вполне естественные в новом деле. И апофеоз критики - "Узбекистан возвращается в советское прошлое!".

Между тем Узбекистан выходил из советского прошлого, хотя и медленно, но с наименьшими социальными потерями. Результаты экономической политики Каримова это старики, как правило, регулярно получающие пенсию не ниже прожиточного минимума, это люди, которые имеют работу и не имеют проблем с выплатой зарплаты, это подающиеся в дома без перебоев электричество и горячая вода, это нормально функционирующие школы и больницы.

В последнее время в западной литературе появился термин "рыночный большевизм". Мне он кажется не только экспрессивным, но и достаточно точным по смыслу. В русском историческом понятийном аппарате большевизм обычно характеризуют как определенный тип мессианского политического поведения и культуры, когда небольшая группа захвативших власть людей навязывает всему обществу свое понимание прогресса и модернизации, не считаясь с громадными социальными потерями. В этом смысле гайдаровская шоковая терапия и есть самый настоящий рыночный большевизм.

Демократия начинается именно с того, что было сделано в Узбекистане: с защиты прав самых ранимых, самых бедных и больных. И именно под таким углом зрения следует оценивать первый и, пожалуй, самый важный постулат стратегии Президента Каримова в переходном периоде: действовать с наименьшими социальными потерями, не навредить людям.

Сам Каримов сформулировал этот постулат следующим образом: "Одним из ведущих принципов, на которых основывается собственный путь обновления и прогресса Узбекистана, является проведение сильной социальной политики... Обеспечение надежных социальных гарантий и мер социальной защиты населения является сквозным приоритетом на всех этапах рыночных преобразований и пронизывает другие направления всего обширного процесса обновления общества" (Узбекистан на пороге XXI века, с. 209).

Кто ставит телегу впереди лошади?

Второй постулат этой стратегии звучит примерно так: обеспечение политической стабильности является необходимым условием успеха экономических реформ. С ним связан тезис Каримова - "не построив новый дом, не разрушай старого", то есть - поспешный, непродуманный демонтаж прежнего государственного аппарата может принести гораздо больше вреда, чем пользы, в этом деле нужна постепенность.

Возражая против этого тезиса, западные оппоненты приводили в пример соседний Кыргызстан, где, как они считают, прежний партийно-государственный аппарат был сразу же устранен из политической жизни, у государственного руля оказались демократические силы, и поэтому страна успешно, хотя и не без труда, идет по пути общественного прогресса. Помню, что я по этому поводу спросил Акаева: "Кто ставит телегу впереди лошади, вы или Каримов?" Акаев шутливо ответил: "Все зависит от того, какая телега и какая лошадь".

Можно сказать и так. Действительно, приоритет экономического или политического определяется комплексом факторов, в числе которых этнический состав населения, готовность элитных групп к реформам, харизматический лидер... Все это так, но ясно также и то, что постсоветский переходный период не может не иметь единой объективной логики. Она, естественно, получает известную модификацию в зависимости от конкретных условий той или иной постсоветской страны. Однако, повторяю, на глубинном уровне она едина. Более того, как свидетельствует мировой опыт, существуют общие закономерности для переходных обществ всех развивающихся стран. Поэтому, используя приведенное идиоматическое выражение, можно, на мой взгляд, с уверенностью утверждать, что именно в Узбекистане поставили и лошадь, и телегу так, как они и должны по предназначению стоять: лошадь (экономические реформы) - впереди, телега (политические реформы) - позади.

Продолжая сравнения с Кыргызстаном, позволю себе обрисовать в общих чертах соответствующую практику этой страны. Она мне достаточно хорошо известна.

В Кыргызстане все было далеко не так демократически радужно, как это нередко преподносилось на Западе. Несмотря на все усилия Президента Акаева, реальную власть на местах продолжали (и продолжают) сохранять бывшие партийные боссы, в том числе и самого высокого ранга. Их сила и авторитет обеспечивались (и обеспечиваются) неформальными, правовым образом не закрепленными, но реально существующими родоплеменными, земляческими, семейными кланами. Обладая сильной властью на местах, бывшая партократия уверенно противостояла демократическому управлению страной. Слабость силовых структур - одна из причин роста в Кыргызстане преступности, в том числе и организованной. Мои личные наблюдения позволяют утверждать, что официальная власть на местах нередко плотно соединялась с теневым бизнесом, образуя симбиоз, с которым Бишкек справиться не мог.

Многочисленность местных лидеров и отсутствие устраивающего всех или хотя бы большинство реального претендента на пост главы государства создавали и продолжают создавать сейчас причудливо сбалансированную устойчивость. Интеллигентный и деликатный Акаев, удачно представляющий страну на международной арене, устраивал и пока, судя по всему, устраивает всех творцов политической погоды. Что же касается экономических реформ, то ряд прогрессивных инициатив Акаева, прежде всего связанных с земельной и аграрной реформами, сразу же был блокирован на местах именно из-за слабости власти в Бишкеке.

Авторитаризм

Как я ни пытался найти в изданных на Западе исследованиях постсоветского Узбекистана характеристику существующего в этой стране политического режима, мне это не удалось. Если же суммировать все критические выпады в адрес этого режима, то получим следующее: нет свободных и независимых СМИ, не допускается политическая оппозиция, преследуются религиозные активисты. Пожалуй, и все. Естественно, есть еще и частные, нередко довольно острые, критические замечания. Иногда справедливые. Однако, как сказал известный русский писатель, даже из ста кроликов нельзя сделать одну лошадь.

В чем же все-таки суть политического режима в Узбекистане в переходный период?

По моему мнению, можно выделить следующие наиболее типичные его черты: наделение президента широким кругом властных полномочий как главы государства и главы исполнительной власти; сильная вертикаль исполнительной власти; недостаточность контрольных полномочий у парламента; сохранение государственного распределения материальных ресурсов; усиление реального статуса силовых структур (национальной безопасности, внутренних дел); цензура средств массовой информации; возможность исполнительной власти ограничивать деятельность политических организаций.

Государственные решения в Узбекистане в соответствии с Конституцией принимаются Президентом как главой государства и как главой правительства и исполнительной власти в целом, а также Президентом совместно с парламентом. Практически ни одно значительное решение на государственном уровне не принимается без ведома Президента. Такое положение в известной мере обеспечивает согласованность и последовательность государственных решений. Однако, чего уж греха таить, одновременно сковывает инициативу и в высшем эшелоне государственного аппарата, и на местах.

Какие выводы можно сделать из всего этого? Конечно же, в стране авторитарный режим. Посттоталитарный, но тем не менее авторитарный. И я спрашиваю сам себя и читателя: не является ли это проявлением закономерной тенденции общественного развития? В стране, где никогда ранее не была решена историческая дилемма: человек есть часть собственности или собственность часть человека? В стране, где права и свободы человека были оторваны от собственности, а свобода от порядка? В стране, где демократические традиции, нормы и институты никогда не существовали на государственном уровне, а только особым образом проявлялись в местных сообществах? В стране, одной из самых исламизированных в мире и к тому же противостоящей усиливающейся экспансии исламского экстремизма?

Примем же за истину, что кардинальные прогрессивные преобразования в такой стране невозможно осуществить без сильной власти, способной принимать порой достаточно жесткие решения и последовательно проводить их в жизнь.

Альтернатива?

Что могло бы быть альтернативой авторитаризму в Узбекистане? Рискну предположить следующее: очень слабо управляемая со стороны государства перестройка экономики на рыночный лад, оторванная от социальных программ, осуществляемая в значительной мере под контролем теневой экономики и по ее правилам.

Возможен был бы и значительно худший ход событий. Потеря институтами власти своего авторитета и слабость силовых структур могли бы привести к кризисной преступности, характеризующейся не просто ростом организованных форм криминала, но и полной беспомощностью власти в борьбе с ним. Насилие при этом становится все более распространенным средством отстаивания групповых и индивидуальных интересов. Возникает диктатура криминалитета.

Нельзя исключить и таджикский вариант - реконструкцию феодального общества в условиях индустриальной эпохи. Во всяком случае, предпосылки гражданской войны в Таджикистане имели место и в Узбекистане: нищета и отчаяние большинства населения, разгул преступности, резкое обострение межэтнических отношений. Разве что не было таких региональных противостояний. Хотя как посмотреть... Ферганская долина являла собой, повторяя мысль Карлайла, которая уже приводилась в этой книге, бурлящий котел экономических, религиозных и этнических трений, готовый в любой момент взорваться.

О гражданской войне в Таджикистане писали очень много, обращая внимание главным образом на противостояние светской власти и ислама, кровавые межклановые конфликты. Я хотел бы взглянуть на тогдашние события в Таджикистане в ином ракурсе, в свете ослабления и саморазрушения государственной власти.

В конце восьмидесятых - начале девяностых гг. первым секретарем ЦК компартии Таджикистана был К.Махкамов, вторым - П.Лучинский. Махкамов, мягкий и уступчивый человек, не наделенный от природы качествами лидера, не пользовался авторитетом у таджикской политической элиты. Лучинский (нынешний Президент Молдовы), прибывший с широкими полномочиями из Москвы, не понимал местной специфики и не владел ситуацией, которая сложилась к этому времени в партийно-государственных структурах республики. Он совершил целую серию серьезных кадровых ошибок. Махкамов же в силу слабости своего характера не мог противостоять московскому прокуратору. В результате - традиционное противостояние регионов получило ряд сильных импульсов к обострению.

В сентябре 1991 г. во главе республики оказался Рахман Набиев, избранный председателем Верховного Совета, а в ноябре 1992 г. Президентом Таджикистана. Это был, как говорят англичане, его "come back" - возвращение после долгого перерыва на прежнюю должность, вторая попытка добиться успеха в большой политике. Дело в том, что Набиев еще в семидесятых годах был главой правительства республики, вторым номером при сильном и популярном таджикском партийном лидере того времени Джабаре Расулове. Когда же Набиев после смерти Расулова сделался его преемником, стало ясно, что это ему не по плечу. Падение Набиева оказалось очень глубоким, он с трудом удержался на должности начальника статуправления.

Если Набиев был не способен руководить страной в относительно спокойной обстановке, под опекой могущественной Старой площади, чего следовало ожидать от него в кризисное время, в период, так сказать, "бури и натиска", когда ему требовалось взять на себя все бразды правления. Набиевский "come back" был заведомо обречен на полный провал. Мне приходилось наблюдать Набиева на заседании глав стран - членов СНГ. Он был, если можно так выразиться, совершенно безликой личностью. Последний раз я видел его в начале июля 1992 г. Набиев был в состоянии полной прострации, безучастно наблюдая за происходящим вокруг него.

Набиевский принцип руководства - "чтобы овцы были целы и волки сыты" вылился в безудержную раздачу руководящих должностей, унизительное заигрывание с оппозицией. Именно под давлением оппозиции были предельно ослаблены силовые структуры власти: Комитет национальной безопасности и Министерство внутренних дел. На этом фоне трагические события на площади Шахидон остановить уже было невозможно. Кровавая вакханалия безвластия охватила всю страну. Седьмого сентября 1992 г. под угрозой оружия Набиев подписал заявление об отставке. Маховик гражданской войны был запущен на полные обороты.

Исполнявший одно время обязанности председателя Верховного Совета Таджикистана Акборшо Искандеров с горечью сказал: "В мировой политический лексикон вошел термин "таджикский вариант" как синоним слабости власти - с одной стороны, и первобытной дикости и политической жестокости исламской оппозиции - с другой".

Убежден и этим убеждением хотел бы поделиться: если бы во главе Таджикистана в момент обретения этой страной независимости стоял лидер, равный по харизме, интеллекту, воле и мужеству Исламу Каримову, гражданской войны можно было бы избежать. Во всяком случае, в таких масштабах ее, какие имели место.

Экономические ориентиры

Западные и российские эксперты в большинстве своем положительно оценивают экономическую стратегию Узбекистана в переходный период. Такое мнение высказывалось, в частности, в августе 1997 г. в издаваемом в Нью-Йорке журнале "Institutional Investor" (ист.: "Деловой мир", 29.08.1997 г.). При этом выделяются два наиболее характерных момента.

Во-первых, укрепление государственного управления экономикой путем создания новых, рыночных институциональных структур и руководящих центров (преобразование министерств в концерны, формирование межотраслевых объединений, различных ассоциаций, консорциумов и т.д.) и сохранения государственной собственности в стратегически важных отраслях экономики, в том числе с помощью контроля акционерного капитала.

Во-вторых, передача частному капиталу ряда крупных, но в основном средних и мелких государственных предприятий, обеспечение государственной постприватизационной поддержки и целенаправленное, возможно, более широкое развитие мелкого бизнеса.

Рискну добавить: важным компонентом экономической стратегии Узбекистана является активное развитие и оптимизация отношений с внешней, международной средой. Любая развивающаяся страна в переходном периоде заинтересована в привлечении иностранных инвесторов. Они нужны ей, во-первых, как источник доходов бюжета; во-вторых, как источник капитала; в-третьих, как хозяйствующие субъекты с управленческим опытом, новыми технологиями и т. д. Некоторые бедные страны, как, например, Кыргызстан, без такой помощи попросту обречены. Странам же с большими потенциальными ресурсами эта помощь помогает выйти из экономического кризиса, облегчает реконструкцию экономики. Однако очевидно также и то, что чем сильнее внешняя зависимость живущих на займах стран, тем сложнее в социальном смысле протекает у них переходный период.

Усиление социальной напряженности, без чего в любом случае немыслим переходный период, усугубляется тем, что в таком случае переходное общество перестраивается выборочно, только там, где это выгодно помогающей стране или международной финансовой организации. Причем государство-должник, как правило, не имеет возможности противостоять этим процессам. И не только потому, что его финансовые и экономические ресурсы предельно ограничены. Дело и в том, что международные организации-кредиторы, такие как Международный валютный фонд или Международный банк реконструкции и развития, выдвигают в качестве прямых требований отказ от государственного регулирования доходов и цен.

Есть еще одно немаловажное обстоятельство, которое нельзя игнорировать. Иностранный капитал зачастую вступает в союз с отдельными влиятельными лицами из высших эшелонов власти и, пользуясь их поддержкой, буквально преграждает дорогу местным предпринимателям. Или, напротив, сотрудничает с оппозицией и определенными деловыми кругами страны, противостоя власти, которую не удалось приручить.

Примером этого может быть, в частности, Кыргызстан. Парламент этой страны почти два года (1992-1994 гг.) более половины своего рабочего времени потратил на политические и околополитические разборки, связанные с иностранными инвестициями. В дело была втянута оппозиционная пресса, щедро оплачиваемая местными финансовыми воротилами и неудовлетворенными зарубежными инвесторами. Отправили на этой почве в отставку правительство, устроили облаву на неугодных глав местной администрации, без устали шельмовали Президента Акаева, обвиняя его во всех смертных грехах и угрожая ему импичментом. В конце концов в результате междоусобиц и сам парламент практически самораспустился. Узбекистану же, благодаря правильной стратегии внешнеэкономической деятельности, удалось избежать всех этих рифов.

Списал ли Ислам Каримов

свою стратегию?

Особый путь и заметные успехи Узбекистана в переходном периоде вызвали на Западе дискуссии о том, с каких образцов списал Каримов свою стратегию. Карлайл был убежден в том, что эта стратегия слепок с китайского курса. Он писал: "Китай, как политическая и экономическая модель, произвела очень большое впечатление на Каримова, когда он путешествовал по этой стране. Способность Китая поддерживать авторитаризм, одновременно экспериментируя в области экономики, вероятно, и была той оставшейся в сознании моделью, которую он выбрал для своей страны. Однако открыто он этого не признал".

Встречал я и рассуждения о том, что примерами здесь были страны Юго-Восточной Азии. Другие исследователи в поисках первоосновы курса Каримова копают еще глубже, в частности, лидеры оппозиции обвиняли Каримова в том, что он ориентировался на чилийскую модель.

Мне не приходилось слышать от Каримова о его предпочтениях по отношению к соответствующему опыту той или иной страны. Думаю, что все, что можно было изучить, он изучил. Однако, уверен, путь, избранный президентом Узбекистана, прежде всего - результат глубокого осмысления им, реалистом, а не книжником и доктринером, реальных потребностей общественной жизни своего народа и реальных возможностей их удовлетворения в конкретных условиях места и времени.

ПРАКТИКА ПЕРВЫХ ЛЕТ РЕФОРМ

Из отчета в "Gottinger Arbeitskreis"

В ФРГ с 1946 г. действует исследовательская организация "Gottinger Arbeitskreis". Организация эта достаточно авторитетная, во всяком случае ее пятидесятилетний юбилей отмечался с участием президента, бундестага, видных политиков и ученых. В составе "Gottinger Arbeitskreis" есть институт, специализирующийся на проблематике постсоветских стран. По поручению этого института я участвовал в экспертизе правовой реформы в Узбекистане. Хотел бы привести несколько небольших фрагментов из моего отчета, представленного дирекции института в декабре 1995 г.

За первые 4 года после обретения государственной независимости в Узбекистане было принято около двухсот законов, указов президента и постановлений правительства нормативного характера, направленных на регулирование хозяйственной деятельности, на формирование и развитие рыночных отношений. Часть этого законодательства, относящегося ко времени до принятия Конституции Узбекистана, можно назвать законодательством первого поколения. Это прежде всего "Закон о земле" (26.06.1990 г.), "Закон о собственности" (30.10.1990 г.), "Закон об аренде" (19.11.1991 г.), "Закон о кооперации" (14.06.1991 г.), "Закон о хозяйственных обществах и товариществах" (9.12.1992 г.), "Закон о дехканском хозяйстве" (3.07.1992).

Законодательные преобразования, осуществленные в Узбекистане в первые годы государственной независимости, не могут быть оценены однозначно. Они имели немалое информационное, социально-психологическое, а в конечном счете и политическое значение. Через них до населения доводились цели, задачи и приоритеты рыночной экономической реформы. Естественно, что это законодательство сыграло свою роль в изменении соответствующих установок в общественном сознании населения, в формировании у людей нового отношения к собственности, к предпринимательской деятельности. Но тех ожиданий, которые связывали с ним в Узбекистане, оно не оправдало и оправдать не могло.

Преобразования экономических отношений только на основе юридических законов в принципе невозможны. Тем более если общество в силу разных причин не вполне готово к этим преобразованиям или не готово к ним вообще. Серьезной проблемой уже на первом этапе правовой реформы стало отсутствие синхронности в формировании новой законодательной базы - с одной стороны, с созданием соответствующих правовых институтов (юристов хозяйственно-правовой специализации, юридических аудиторских фирм, квалифицированных хозяйственных судов и третейских арбитражей) - с другой.

Нормативные акты, изданные после принятия Конституции (8.12.1992 г.), относятся, условно, к законодательству второго поколения. Они отличаются акцентированной рыночной направленностью. Здесь явно выделяется своим радикализмом Указ Президента Узбекистана от 21 января 1994 г. "О мерах по дальнейшему углублению экономических реформ, обеспечению защиты частной собственности и развитию предпринимательства". Этим Указом разрешено физическим и юридическим лицам приобретение в частную собственность (без декларирования источников используемых средств) на конкурсной основе объектов торговли и сферы обслуживания, а также земельных участков, на которых они размещены.

Через год, 5 января 1995 г., своим Указом "Об инициировании и стимулировании частного предпринимательства" президент усилил государственную поддержку для реализации положений, содержащихся в Указе от 21 января 1994 г. Было установлено, что государственная регистрация частных предприятий производится в трехдневный срок с даты подачи предусмотренных законодательством документов. Хозяйственным судам разрешалось принимать исковые заявления от частных предпринимателей без предварительной оплаты пошлины. В соответствии с постановлением Кабинета министров Узбекистана от 23 февраля 1994 г. "О дополнительных мерах по реализации экономической реформы в сельском хозяйстве" эта реформа продолжается по следующим направлениям:

- преобразование колхозов (квазикооперативов) в действительные кооперативы, члены которых выступают реальными собственниками средств производства и продукции;

- преобразование совхозов и других государственных сельскохозяйственных предприятий в кооперативы, акционерные общества, ассоциации фермерских хозяйств;

- развитие дехканских (фермерских) хозяйств и интеграция их с крупными хозяйствами (кооперативами, акционерными обществами), создание на основе такой интеграции различных ассоциаций;

- приватизация малопродуктивных животноводческих хозяйств;

- сдача в аренду мелких неэффективных садов и виноградников на срок не менее 10 лет.

Анализ соответствующего законодательства свидетельствует о том, что характерной особенностью преобразований в аграрном секторе Узбекистана является сохранение права собственности на землю за государством. Земля выделяется трудовым коллективам государственных и кооперативных хозяйств, арендным коллективам, ассоциациям сельских товаропроизводителей, дехканским (фермерским) хозяйствам, отдельным гражданам на условиях владения и пользования (в том числе и на основе договора аренды) с правом собственности на произведенную продукцию и на свободную ее реализацию.

В Узбекистане принят ряд законодательных актов, предусматривающих серьезные гарантии иностранным инвесторам. Они заключаются в основном в следующем: зарубежным держателям капитала гарантируется, что в случае ухудшения условий инвестирования в течение 10 лет применяется законодательство, действовавшее на момент заключения инвестиционного проекта; совместные предприятия с участием иностранного капитала, репатриирующие часть прибыли и дивидендов, беспрепятственно конвертируют национальную валюту в СКВ; осуществляется страховая защита инвестиций; гарантируется защита права собственности; предусматривается широкая система налоговых льгот, снижение пошлин и т. д.; предусматривается возможность приобретать недвижимость и брать в аренду земельные участки.

Еще один фрагмент из моего доклада: "Правовая основа рыночной экономики в Узбекистане находится в процессе становления. Можно скорее говорить о начальных стадиях формирования основных институтов нового хозяйственно-правового порядка. Причем главная проблема здесь не столько в тех или иных недостатках законодательства, а в крайне несовершенных юридических механизмах его реализации, особенно норм, связанных с обеспечением исполнения договорных обязательств. Такие провозглашаемые в хозяйственном законодательстве Узбекистана принципы, как недопущение произвольного вмешательства государственных чиновников в дела предпринимателей, обеспечение беспрепятственного осуществления прав и законных интересов предпринимателей, восстановление судом этих прав и интересов в случае их нарушения, на практике сплошь и рядом игнорируются".

В разделе доклада о социальном законодательстве был сделан вывод о том, что государство взяло на себя защиту наиболее нуждающихся слоев населения. Это нашло свое отражение в гарантированных, достаточно высоких сравнительно с прожиточным минимумом минимальных размерах заработной платы и пенсий, нормированном распределении товаров первой необходимости, выплате реальных компенсаций. В Узбекистане были сохранены низкие цены на хлеб и муку, что, учитывая структуру питания узбекского населения, имело немаловажное значение.

Действенным инструментом социальной политики стал Указ Президента от 23 августа 1994 г. "О мерах по усилению социальной защиты малообеспеченных семей". Указ, в частности, предусматривал создание во всех органах местного самоуправления за счет республиканского и местных бюджетов и внебюджетных средств специальных фондов по оказанию материальной помощи малообеспеченным семьям. Было установлено, что такая помощь в виде ежемесячных выплат назначается по решению сходов или собраний граждан в местных сообществах с соблюдением принципов справедливости и гласности.

Отчет я представил, как это требовалось, с приложением копий всех проанализированных законодательных актов. В институте все это, не торопясь, обстоятельно проштудировали. В апреле 1995 г., после оживленного обсуждения, доклад утвердили. Вывод был таков: правовая база для предпринимательской деятельности, в том числе и иностранцев в Узбекистане, уже достаточная. Страна идет по пути рыночных и социальных реформ.

Статистические констатации

О главном из того, что было сделано в первые годы реформ, хотел бы рассказать коротко, буквально в телеграфном стиле, чтобы не утомлять читателя. Собственно говоря, это компендиум разнообразных и достаточно достоверных статистических констатаций.

В стране был остановлен спад производства и обеспечен выход экономики на путь последующего подъема. Избранная стратегия экономических реформ, в полной мере учитывающая геоэкономические особенности Узбекистана, позволила легче перенести трудности переходного периода и обеспечить меньший спад валового внутреннего продукта (ВВП), промышленного и сельскохозяйственного производства. В 1997 г. ВВП в Узбекистане по отношению к 1990 г. составил почти 90%, тогда как в России 59%, Казахстане 62%, на Украине 42%, в Белоруссии 73%, Кыргызстане 60%, Азербайджане 44%, Армении 58%, Молдавии 63%, а объем промышленного производства, соответственно, в Узбекистане - 112,7%, России 51%, на Украине 52%, в Грузии 23% (Межгосударственный статистический комитет СНГ, Статистический бюллетень. 1997. № 2. С. 70).

Наиболее характерная черта процесса приватизации в Узбекистане стремление сформировать смешанную экономику, в которой равноправное положение должны занимать государственная, коллективная и частная собственность. На первом этапе (1992-1993 гг.) приватизация осуществлялась главным образом в сфере торговли и бытового обслуживания путем разгосударствления малых предприятий. В 1993 г. было приватизировано 33 577 малых (64%), 600 средних (8%) и 40 (8%) крупных предприятий. В течение второго этапа приватизации (март 1994-го - начало 1996 г.) действовала государственная программа изменения форм собственности на предприятиях транспорта, стройматериалов, пищевой промышленности (переработка мяса и молока, производство продуктов питания), очистки хлопка, туристического комплекса. В результате к концу 1995 г. было приватизировано более 54 тыс. предприятий. Из них 26 100 было преобразовано в акционерные компании, 27 тыс. - в предприятия коллективной собственности, 661 - в арендные предприятия.

В целом в результате первого и второго этапов приватизации в 1996 г. 85% всех предприятий оказались в негосударственном секторе экономики. Здесь было занято 65% всей рабочей силы, производилось 67% национального дохода. При этом на долю коллективной собственности приходилось 42%, частной и индивидуальной 20,7%, смешанной - 2,7%, с участием иностранного капитала - 2,6%, государственной - около 32%.

В центре третьего этапа приватизации - создание и деятельность приватизационных инвестиционных фондов (ПИФов). Основная функция ПИФов заключается в управлении портфелями инвестиций и их диверсификацией. В процессе массовой приватизации ПИФы осуществляют покупку акций приватизируемых предприятий и выпускают собственные акции, так называемые акции общественного участия (АОУ), которые затем в массовом порядке продаются населению. С этой целью цена каждой АОУ была определена на уровне 1/4 минимального месячного заработка. При этом каждый гражданин Узбекистана может приобрести не более 100 АОУ в любом ПИФе (Исламов Б. Новый этап экономических реформ в Узбекистане. ЭКО. 1997. № 8. С. 126).

Приватизация государственной собственности в Узбекистане справедливо связывается с развитием частной инициативы, созданием конкурентной среды и ликвидацией монополий. Но, согласно данным узбекистанских экспертов, число предприятий-монополистов в 1992-1997 гг. не только не уменьшилось, но, напротив, имело очевидную тенденцию к увеличению. Если в 1993 г. в государственном реестре насчитывалось 493 таких предприятия, то в 1996 г. зарегистрировано 878 предприятий-монополистов, производящих 5153 вида продукции, групп товаров и услуг (Исламов Б. Демонополизация и развитие конкуренции. Опыт Узбекистана. ЭКО. 1997. № 9. С. 92-94).

Процесс приватизации не коснулся основ индустрии Узбекистана - крупнейших предприятий в нефтехимии, машиностроении, легкой промышленности, других отраслях экономики. Большую долю предприятий-монополистов составляют естественные монополии (Узбекистан: обретение нового облика, с. 34).

В начале девяностых годов Узбекистан не избежал участи других постсоветских государств, испытавших спад в промышленности. Однако уже в 1995 г. был практически восстановлен общий объем промышленной продукции на уровне 1990 г. (98,4%). Это было достигнуто главным образом за счет принятой установки на формирование в отдельных отраслях промышленности очагов роста. Последовательно реализовывались проекты по использованию нефти, газа, цветных и драгоценных металлов, развитию нефтегазовой и горнодобывающей промышленности, цветной металлургии. Было налажено производство ранее не выпускавшейся продукции (автомобилей, телевизоров, другой электронной аппаратуры и пр.).

К середине девяностых годов было достигнуто самообеспечение по основным видам энергоносителей. В 1995 г. добыча нефти и газового конденсата составила 7 млн. тонн (в 1990 г. - 1 млн. тонн), а импорт нефти - 150 тыс. тонн вместо 5,5 млн. тонн в 1991 г. По некоторым оценкам, объем ежегодной добычи нефти может составить в 2000 г. 12-14 млн. тонн, а в 2010 г. - 18-22 млн. тонн (Petrolium Economist. 1997. September. P. 110; 1998. March. Р. 16-17). Исключительно высокое значение для энергообеспечения Узбекистана имеет природный газ, его доля в структуре общего энергопотребления составляет около 80%. В 1997 г. (по западным оценкам) было произведено 45,9 млн. куб. м газа 140% сравнительно с 1991 г. Страна полностью удовлетворяет свои внутренние потребности в природном газе и экспортирует 10-15% добываемого количества. На территории Узбекистана имеются крупные газовые регионы - Устюртский, Бухаро-Хивинский, Гиссарский, Сурхандарьинский и Ферганский. По прогнозам, в 2005-2007 г. производство природного газа может увеличиться более чем в два раза и составит примерно 100 млн. тонн (Экономика и статистика. 1998. № 2. С. 58-59; № 4. С. 60-61). Не менее важное значение имеет и добыча золота и урана.

Если в большинстве стран СНГ в 1992-1994 гг. продолжался инвестиционный кризис, то в Узбекистане доля капиталовложений, особенно в интенсивно ведущееся строительство, неуклонно росла. Причем в общих объемах строительства значительную долю занимало жилье, что также являлось своего рода инвестициями в будущее. В Навоийской области был введен в строй новый золотодобывающий комбинат и приступило к добыче золота из рудных отходов узбекско-американское совместное предприятие "Зеравшан-Ньюмонт". В Хорезме начал действовать завод по производству грузовых автомобилей. В числе новостроек к концу 1994 г. Асакинский автомобильный завод, Бухарский нефтеперерабатывающий завод, крупные гидролизные заводы в Коканде и Андижане.

Важнейшей составной частью аграрной реформы явилась программа эффективного землепользования, включающая восстановление необходимой пропорциональности в выращивании сельскохозяйственных культур. С 1985 г. посевные площади под зерновые культуры расширились с 1,1 млн. га до 1,7 млн. га, а площади под овощами и картофелем с 0,1 до 0,2 млн. га. За этот же период площади под техническими культурами сократились с 1,77 млн. га до 1,6 млн. га. Это позволило довести валовой сбор зерновых культур в 1997 г. до 3,6 млн. тонн, увеличив его по сравнению с началом восьмидесятых годов в 3,5 раза. Картофеля было собрано 0,7 млн. тонн (в 2,5 раза больше), овощей - 2,3 млн. тонн (больше почти на 1 млн. тонн). Тем не менее в 1996-1997 гг. Узбекистан продолжал импортировать 47% потребляемого зерна, 50% картофеля, 30% молока (Бизнес и политика. 1997. № 7. С. 27).

Хлопок в Узбекистане перестал быть монопольной культурой, однако остался важнейшим стратегическим продуктом, поскольку его экспорт является основным средством получения свободно конвертируемой валюты. В 1996 г. 75% своих валютных поступлений Узбекистан получил за счет экспорта хлопка. Узбекистан продолжает занимать 2-е место в мире по экспорту хлопка и 5-е по его производству. Осуществляется программа интенсификации и модернизации производства хлопка, что позволило увеличить урожайность с 2,3 т/га в 1986 г. до 2,8 т/га в 1995 г. Однако из-за нехватки машин и топлива 80% урожая в 1995 г. было собрано ручным способом (Uzbekistan. EIU Country Profile. 1995-1996. Р. 117).

В 1991 г. в аграрном секторе было 940 колхозов, 1108 совхозов, 210 различного рода межхозяйственных объединений. На начало 1996 г. осталось всего 16 совхозов, однако число колхозов достигло 1389, к тому же имелось 866 сельскохозяйственных кооперативных и 1895 других хозяйств, главным образом арендных предприятий и крестьянских ассоциаций, объединяющих около 3 млн. личных подсобных хозяйств.

Около 1500 животноводческих ферм превращены в акционерные общества. За период 1991-1996 гг. число фермерских хозяйств увеличилось в 3,8 раза, достигнув почти 20 тыс. В последующие годы рост числа фермерских хозяйств продолжался, и по состоянию на 1 апреля 1998 г. их стало уже 23 тысячи. В результате в 1998 г. 98% сельскохозяйственной продукции (за исключением хлопка) производилось в негосударственном секторе (Основные показатели развития Республики Узбекистан за январь-март 1998 г. - Ташкент. 1998).

Несмотря на то что в Узбекистане в последние годы созданы специализированные аграрные банки, страховые компании, аудиторские службы, в сельском хозяйстве страны, по мнению независимых экспертов, до сих пор практически отсутствует рыночная инфраструктура, ограничен доступ крестьян к кредитным ресурсам, существует множество препятствий при получении земельных участков, не решаются вопросы трудоустройства избыточной рабочей силы. Все это делает малопривлекательным для крестьян участие в акционировании сельскохозяйственных предприятий.

Введение частной собственности на землю в первые годы реформ было официально признано нежелательным. Землю, как уже сказано, можно было получить в виде долгосрочной аренды с правом передачи по наследству. Такой подход объяснялся тесной связью землепользования и водопользования, а также большим числом незанятых трудоспособных лиц в аграрном секторе экономики. Особенно осторожно приходилось проводить земельную реформу в Ферганской долине, где плотность населения одна из самых высоких в мире.

В течение первых двух этапов приватизации в личное пользование крестьян было дополнительно передано более 218 тыс. га земли, в результате чего ее общий размер в приусадебных и садоводческих хозяйствах достиг почти 650 тыс. га, а вместе с фермерскими хозяйствами - 850 тыс. га. А это 20% всего земельного фонда страны. Средний размер земли в личном подсобном хозяйстве увеличился до 0,35 га, что по мировым меркам в условиях ограниченности земельных ресурсов и поливного характера земледелия считается нормальным явлением (Экономика и статистика. 1997. № 10. С. 15-18).

Внешнеторговый оборот республики в 1994 г. составил 3800 млн. долларов. Узбекистан к этому времени уже имел экономические связи с фирмами и компаниями более пятидесяти стран мира, в том числе Германии, США, Франции, Великобритании, Турции, Нидерландов, Австрии, Южной Кореи, Китая, Индонезии, Малайзии, Индии. Всего было зарегистрировано около 2000 предприятий с участием иностранного капитала. Страна установила отношения с 80 иностранными банками. В Ташкенте работают представительства Всемирного банка развития, Дойче Банка, Кредит коммерсиаль де Франс.

В 1997 г. внешнеторговый оборот страны вырос до 8910,5 млн. долларов, увеличившись сравнительно с 1994 г. почти в два с половиной раза. При этом рост общего объема экспорта обеспечивался наряду с традиционными товарами хлопком, цветными металлами и т.д. - вывозом автомобилей, пряжи, бензина, продукции электронной и биохимической промышленности. Поставки за рубеж нефти, нефтепродуктов и бензина в 1997 г. возросли по сравнению с 1996 г. в 4 раза, автомашин - в 7,4 раза, химических штапельных волокон - в 6,8 раза (Экономика и статистика. 1998. № 3. С. 6).

На начало 1998 г. общий объем инвестиций с участием иностранного капитала в Узбекистане превысил 7 млрд. долларов, а количество предприятий с иностранным участием составило 3200. Инвестиции поступили из 80 государств, в том числе 1500 совместных предприятий использовался капитал из промышленно развитых стран. В 1995-1996 гг. была начата работа по 57 проектам за счет средств иностранных инвесторов и кредиторов.

Стабильность политической обстановки и целенаправленность экономического развития являются важным фактором для притока в Узбекистан иностранных капиталов, поэтому не случайно, что по объему иностранных инвестиций на душу населения он занимает 1-е место в СНГ, при этом риск при инвестировании по сравнению со всеми другими постсоветскими странами, включая и страны Балтии, считается самым низким. Благодаря этому ведущие страховые компании мира охотно осуществляют страховые вложения в стране (Узбекистан: обретение нового облика, с. 138, 147).

И вновь о социальной политике - альфе и омеге, цели и средстве, смысле реформ в Узбекистане. Не буду повторять уже сказанное в этой главе. Только несколько дополнений. В начале процитирую Ислама Каримова, который был, без какого-либо преувеличения, и основным разработчиком, и основным экспертом узбекистанского варианта переходных социальных программ. Вот что он пишет в своей книге "Узбекистан на пороге XXI века":

"В начальный период перехода к рынку мы шли по пути упреждающей социальной защиты всего населения. Это сыграло важную роль в предотвращении резкого снижения уровня жизни людей, явилось фактором сохранения спокойствия и стабильности... В первые годы в качестве защитной меры широко использовалась система потребительских субсидий и различные формы защиты потребительских рынков против утечки основных продовольственных товаров за пределы страны. Из средств бюджета компенсировались такие социальные льготы, как бесплатные завтраки для учащихся начальных классов и одиноких пенсионеров, бесплатное питание для детей до двухлетнего возраста, а также беременных женщин, страдающих анемией, льготное питание всех школьников и студентов. Действовали льготы по оплате коммунальных услуг, проезда в городском транспорте, льготы для молодоженов и др. Благодаря такому подходу Узбекистану - стране с самыми неблагоприятными стартовыми условиями и ощутимыми социальными противоречиями удалось избежать социальных конфликтов" (с. 210-211).

Здесь, по-видимому, нужен небольшой комментарий. В первое время в Узбекистане пытались обеспечить фиксированные цены на основные продукты питания и ряд предметов первой необходимости, но громадные и все возрастающие государственные расходы на дотации привели к необходимости сокращения такого рода государственной поддержки населения и переходу к адресной системе распределения социальных благ. При этом, наряду с государственными источниками, широко привлекались средства трудовых коллективов, общественных и благотворительных организаций и фондов. Узбекистан стал одной из первых стран СНГ, осуществивших индексацию вкладов населения по состоянию на конец 1991 г. Всего на эти цели до июня 1997 г. было выплачено 4,4 млрд. сумов (при курсе 1 доллар США=60,8 сума - выплата составила около 73 млн. долларов) - ("Экономика и статистика". 1997, № 7-8, с. 3; "Деловой мир". 1997, с. 3).

Предпринятые меры по социальной защите предотвратили социальную деградацию общества, резкую дифференциацию населения по уровню доходов. В 1996 г. разрыв между доходами наиболее обеспеченной и наименее обеспеченной частей населения составлял до 7,5 раз при пороговом значении 8 раз, превышение которого свидетельствует о серьезном социальном расслоении общества.

Рассказ Николая Кучерского

Для полноты картины уместно дополнить статистические данные свидетельствами участников реформ. В этом отношении вне конкуренции Николай Иванович Кучерский, председатель концерна "Кызылкумзолото", генеральный директор Навоийского горно-металлургического комбината. С этим человеком я имел приятную возможность встречаться и беседовать. В своем деле он признанный специалист мирового класса, доктор технических наук, академик, человек в годах, много повидавший на своем веку и при этом сохранивший бодрость, собранность и энергию мысли. Николай Иванович по человеческой сути своей просто не способен в угоду кому-то покривить душой. Поэтому его рассказ о рыночных реформах в Узбекистане представляется мне весьма ценным. Итак, слово Николаю Кучерскому:

"После войны в СССР был урановый голод. Геологи обнаружили в 1952 г. урановые залежи в Учкудуке. Место, как говорится, гиблое: пустыня такая, что и врагу не пожелаешь. Нет воды, электричества, крыши над головой, перепад летних и зимних температур чуть ли не сто градусов. И что же в итоге? В пустыне, где на сотни верст были разбросаны лишь редкие кошары и всего несколько колодцев на заброшенной много веков назад караванной тропе к Аралу, как материализовавшийся мираж возникла новая промышленная цивилизация. Города, рудники, аэропорты, автострады, заводы, стадионы... Из-за сугубой секретности Кызылкумского проекта построенные города не сразу появились на карте. А там уже жили десятки тысяч новоселов, приехавших осваивать Кызылкум со всех концов Союза".

Прерву этот интересный рассказ для небольшого, но, думается, нужного дополнения. Дело в том, что Николай Иванович не стал вспоминать о том, как строили комбинат. Между тем Кызылкум осваивали люди, приехавшие сюда отнюдь не по своей воле, а осужденные. И в большинстве своем - не за уголовные преступления, а за бытовые и политические, которые по меркам любого нетоталитарного общества и преступлениями не являются. Строительные площадки Зеравшана, Навои, Учкудука, Зафарабада - это концентрационные лагеря, десятки тысяч заключенных, работающих от восхода до захода палящего белого солнца пустыни без элементарных бытовых условий; это тысячи оставшихся инвалидами и преждевременно умерших. За колючей проволокой, за сторожевыми вышками с пулеметами строился комбинат. Так было, и из песни, как говорится, слова не выкинешь.

Продолжение рассказа Кучерского:

"Кызылкумский проект, если оценивать его совокупную стоимость по сегодняшним мировым ценам, потянет, наверное, на десятки миллионов долларов. Возможно, он последняя, лебединая песнь "Средмаша" (советской атомной промышленности). Знаменитая эффективность комбината явилась наглядным торжеством программно-целевого метода. Суть его в том, что инвестиции делались широко и с размахом, зато и окупались быстро и, главное, всегда не за счет трудовых затрат, а благодаря разработке и внедрению новых технологий. Вся история нашего комбината тому свидетельство. Годы ушли на поиск, но в итоге была создана единственная в мире экологически безреагентная технология добычи урана методом его подземного выщелачивания.

Особый сказ про золото Мурунтау. Это крупнейшая в мире по единичной мощности разработка золота. Руда здесь бедная, зато золото дешевое, поскольку используется предложенный нами гравитационно-сорбционный метод извлечения золота из пульпы.

После распада Советского Союза мы в одночасье оказались без госзаказа, накоплений, десятилетиями налаженной кооперации. Почему же Кызылкумский полис не поглотили зыбучие пески пустыни? Прежде всего потому, что в этот час выбора судьбы комбината Президент Каримов проявил дальновидность. Он не только оценил и поддержал наш замысел перехода с бюджетного финансирования на самофинансирование и самостоятельный выход на мировой рынок, но и сделал эту задачу приоритетной. По решению президента мы получили государственные кредиты и государственное покровительство.

Словом, Навоийский горно-металлургический комбинат выстоял и продолжал развиваться. Сегодня золото и уран - два важнейших стратегических товара, с которыми независимый Узбекистан выходит на мировой рынок. Еще в 1994 г. на Лондонской бирже узбекское золото заслужило высокую оценку. В 1997 г. влиятельная Токийская биржа признала золото узбекского аффинажного завода эталонным. При всех колебаниях мировых цен на золото Мурунтау приносит стране устойчивый доход. За последние годы добыча золота увеличилась здесь в 1,4 раза.

Мировая ядерная энергетика предъявляет непрерывно растущий спрос на обогащенный уран. В США, потребляющих 40% всего мирового производства топлива для АЭС, Навоийский комбинат считается одним из основных экспортеров.

Все это удивляет тех, кто пророчил чуть ли не исход всей русской общины из Зеравшанского оазиса. Сегодня в нашем технополисе проживает 200 тысяч человек разных национальностей. И все они обеспечены работой, жильем, заработком. Сохранена социальная сфера, все льготы, гарантии. Многим из нас, выходцам из России, выпала судьба участвовать в построении независимого и процветающего Узбекистана. Мы не чувствуем здесь никакого ущемления. В Узбекистане делается все для того, чтобы наш русскоязычный анклав в Кызылкуме сохранил крепкие духовные связи с Россией. Мы принимаем четыре телевизионные московские программы, внимательно следим за событиями в России. Одновременно с этим происходит наше сближение с новым узбекским обществом. Новая поросль молодых технократов - русских, узбеков, украинцев, молодежи других национальностей вступает в сознательную жизнь уже в независимом Узбекистане. Многие из них обучались в России, США, других странах. Эти люди - будущее страны".

Полагаю, что рассказ Николая Ивановича Кучерского, относящийся к 1997 г., достаточно яркая иллюстрация новейшей истории Узбекистана.

В Ургуте все спокойно

Во многих аналитических материалах по Узбекистану, отечественных и зарубежных, делается вывод, что реформы нередко не давали ожидаемых результатов из-за того, что при принятии конкретных решений, на правительственном и региональном уровнях, и их реализации преобладали частные интересы сохранившей свои позиции бывшей партийно-государственной номенклатуры. (Узбекистан: обретение нового облика, с. 20). Справедливость таких суждений очевидна. Да иного и не могло быть. Партикуляристская бюрократия есть партикуляристская бюрократия. Однако трудно не согласиться с тем, что главы местной администрации - хокимы - становой хребет исполнительной государственной власти. Именно хокимами так или иначе реализуются государственные решения. Согласно конституции в их компетенции обеспечение законности, правопорядка и безопасности граждан, вопросы экономического, социального и культурного развития территорий, формирование и исполнение местного бюджета, установление местных налогов и сборов, формирование внебюджетных фондов, руководство местным коммунальным хозяйством, охрана окружающей среды и т. д.

Я хотел бы рассказать об одном хокиме - Ургутского района Самаркандской области, хотя бывал и в других областях и районах. Выбор же мой определен тем, что он, по моим понятиям, типичный, средней руки хоким, и тем, что в Ургуте я был в июле 1995 г. вместе с Дональдом Карлайлом, на мнение которого я неоднократно ссылался. Мы могли вместе порассуждать, сопоставить наши мнения, проверить, если угодно, их истинность.

Ургут - районный центр в 40 км от Самарканда. Город, по узбекским понятиям, средний по величине, население - около 40 тыс. человек. Как он управляется? Если смотреть, так сказать, в корень, - как и раньше при советской власти. Во время нашего визита хокимом был бывший секретарь райкома партии. Правда, не ургутского, а другого. Однако - одна немаловажная деталь. Он формально никого не назначает, никого не снимает, но любое назначение или смещение согласовывается с ним, а все вопросы хозяйственной, социальной, культурной жизни района решаются непременно с учетом его мнения. Действуют в этих случаях авторитет хокима и узбекская ментальность. Когда Карлайл спрашивал у людей: "Что будет, если вы не согласитесь с мнением хокима, не выполните его распоряжения?" - собеседники наши удивлялись: как это они не выполнят распоряжение хокима и почему они не должны соглашаться с его мнением? Они даже не задумывались о такой возможности. А надо сказать, что беседовали мы приватно, за пиалой чая, и переводчица у Карлайла была своя, не местная. Опасений, что откровенность повлечет для наших собеседников какие-то неблагоприятные последствия, у них не могло быть.

Хокиму было за пятьдесят. Он показался нам сначала недобрым, неразговорчивым и даже угрюмым, но вдруг охотно начал рассказывать анекдоты об Ургуте и ургутцах. Он обратился к Карлайлу: "Вы - американец, и я хотел бы, чтобы вы послушали анекдот про Ургут и вашего бывшего президента Рейгана. Так вот, уважаемый профессор, вы, наверно, не знаете, но Рейган каждый рабочий день начинал с того, что спрашивал у своего помощника: как дела в Ургуте, спокойно ли там? И только получив ответ, что в Ургуте все спокойно, говорил: "Ну, тогда давайте перейдем к вопросам мировой политики, о стабильности в мире можно не беспокоиться". Дело в том, разъяснил нам хоким, что раньше, до Каримова, Ургут был одним из самых неспокойных мест в Узбекистане. Здесь всегда имелась сильная оппозиция, и самаркандской власти, и ташкентской. Причем держались в этом смысле ургутцы стойко даже в самые свирепые времена. Карлайлу анекдот очень понравился. Он, правда, сожалел, что не сможет рассказать его 40-му президенту США.

Другие наши собеседники говорили о том, что в существовавшем раньше в Ургуте большом колхозе невозможно было нормально организовать труд, поскольку желающих работать было гораздо больше, чем работы. Полеводство - сезонное, животноводство развито слабо. Люди не знали, чем себя занять. Ургутцы обращались за помощью к каждому новому республиканскому лидеру, но ни один из них ничем не помог. Когда пришел к власти Каримов, колхоз упразднили, а землю разделили, раздали в пользование крестьянам. Теперь каждый сам решает, что ему делать. Жить уже стало лучше.

Мы были во многих домах по собственному выбору. Дома в основном двухэтажные. Хорошие мебель и одежда. Радушие, которое шло не только от полноты чувств, но и от полноты достатка. В Ургуте тогда уже работали частные предприятия, частные банки, представительства английской, итальянской, французской фирм. Мы беседовали с местными бизнесменами, которые говорили о том, что, если власть и дальше станет поддерживать их, они превратят Ургут в лучший город в Узбекистане. Словом, в Ургуте были налицо признаки новой, лучшей жизни. Карлайл спрашивал и у крестьян, и у предпринимателей: "В какой мере здесь заслуга хокима?" И во всех случаях получал ответ: "Без сильной власти, без строгого порядка ничего не было бы".

Заключить эту главу я хотел бы следующей констатацией. Мировой, в том числе и постсоветский, опыт переходных периодов в развивающихся странах свидетельствует о том, что это, как правило, длительный, сложный и трудный процесс, чреватый к тому же общественными потрясениями и политическими коллизиями. Узбекистану удалось выбрать и правильное направление, и оптимальную скорость модернизации и не только практически избежать потрясений, но по существу стать одним из лидеров в сообществе постсоветских стран.

Глава 7

КОНСТИТУЦИОННОЕ ГОСУДАРСТВО: СТАНОВЛЕНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ

КОНСТИТУЦИЯ И КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ

Создание конституции в переходных обществах, как результат первоначальной модернизации, становится затем условием дальнейших рыночных и демократических преобразований. Вне конституции невозможно становление правового государства и его первоосновы - конституционного государства. Вот с такой формулы, как необходимой посылки я хотел бы начать эту главу.

Стремительные и масштабные конституционные преобразования стали характерной чертой общественной жизни многих стран мира. Если старые конституции и закрепленный ими строй отличались стабильностью, то в современных условиях, особенно в постсоветских странах, наблюдается небывалый конституционный динамизм. Основная причина этого - экономические и политические перемены переходного периода. Вследствие такого конституционного динамизма в политический и научный язык все шире входит понятие "конституционализм".

В нашем сознании давно и однозначно укоренилось понятие конституции как Основного закона государства, определяющего права и обязанности граждан, порядок и принципы формирования государства и его деятельности, как основы всего текущего законодательства. Вместе с тем конституция - это политический акт самого высокого уровня. В общем, с понятием "конституция" никаких проблем нет. А вот с конституционализмом дело сложнее, этот термин до последнего времени был малоизвестен. В самом общем виде конституционализм - это жизнь конституции, ее воплощение в политической системе. Конституционализм - это государство, опирающееся на конституцию, это конституционные методы власти. Словом - конституционное государство.

Надо заметить, что такое государство не всегда синоним демократического государства. И дело не в том, что конституционное государство возникло раньше, чем демократическое. (Конституционные монархии и конституционные республики существовали в Европе задолго до появления демократических институтов в их завершенном виде.) Суть проблемы в том, что отдельные конституционные положения многих современных конституций могут прийти в столкновение с демократией. Так, конституционные положения, защищающие частную собственность, которые когда-то считались непреложными элементами конституционализма, могут в то же время противоречить демократическим установкам на равенство (Dahl R.A. A Preface to Democratic Theory. - Chicago. 1964).

Трудно не согласиться с тем, что в современном мире обеспечение прав человека и гражданина стало обязательной составляющей конституционализма, что конституционное государство должно быть одновременно и демократическим. Тем не менее до сих пор остаются спорными вопросы о том, насколько широким может быть набор гарантируемых конституцией прав человека, на защиту каких свобод она должна быть направлена (Berlin I. Fours Essays on Liberty. - Oxford. 1969).

Степень использования прав и свобод является критерием для того, чтобы различать так называемый сильный и слабый конституционализм. Для сильного конституционного государства характерно множество иммунитетов (прав, не подлежащих пересмотру), прежде всего в сфере, связанной с частной собственностью. Кроме того, в таком государстве на защите конституции строгий судебный надзор, осуществляемый верховным или специальным конституционным судом. Слабому конституционному государству свойственны относительно небольшой набор иммунитетов и мягкий конституционный судебный надзор. Подобное государство охраняет лишь классические свободы, такие как свобода слова и выражения мнений, право на оппозицию власти, свободу совести и т. п. При этом право частной собственности может и не входить в число конституционных и регулироваться текущим законодательством (Brizier R. Constitutional Practice. - Oxford. 1979).

В качестве примера можно сравнить британскую модель конституционализма и американскую. Первая является образцом слабого конституционализма, вторая может символизировать сильное конституционное государство. (Отсутствие в Великобритании обобщающего текста конституции к этой проблеме отношения не имеет.) Какая модель более предпочтительна для перспектив дальнейшей демократизации? Или же оптимальным будет некий промежуточный вариант, подобный германскому или французскому конституционализму? (Lane Jan-Eric. Constitutions and political theory. - Manchester and N.Y. 1996. P. 243-264). Однозначного ответа на этот вопрос ни теория, ни практика пока не дают.

На этой проблеме я остановился не только для того, чтобы разъяснить суть конституционализма. Есть и другая причина. В США уже ряд лет действует авторитетная неправительственная организация "Freedom House", главная задача которой - определять степень свободы в том или ином государстве. Разработана шкала критериев, по которым ту или иную страну относят к рангу свободных, полусвободных или вообще несвободных. Кто спорит, "Freedom House" делает большое и нужное дело. Но иногда она сопоставляет несопоставимое, здорово, как говорится, перехлестывает в своих оценках, сделанных в отрыве от конкретных социокультурных и иных факторов общественной жизни государства. И еще одно обстоятельство. "Freedom House" упорно проводит мысль о том, что перечень основных прав и свобод человека, их иерархия вещь сугубо каноническая. Вот что написано в одном из изданий этой организации: "За последнее время ощущается тенденция, особенно среди международных организаций, расширять список основных прав человека. К фундаментальным свободам они добавляют право на труд, на образование, на собственную культуру, на равенство национальностей и даже на адекватный уровень жизни. Тем самым обесцениваются основные гражданские права и свободы" (Что такое демократия? - Вашингтон. 1992. С. 11-12).

Вряд ли можно безоговорочно согласиться с таким безапелляционным выводом. Очевидно, что есть еще на земле немало стран, где свобода от страха и свобода от нужды важнее, чем свобода слова, при всей ее безусловной общечеловеческой значимости. Даже в самых благополучных странах Запада для большинства людей самые важные ценности их бытия - это гарантированная работа по профессии, доступное медицинское обслуживание, социальное обеспечение, отвечающее необходимым стандартам жилье.

Вернемся, однако, к конституционализму. Нельзя не согласиться с теми, кто утверждает, что он опирается на национальное согласие, правовой формализм и институциональную демократию (Colas Dominique. Les constituons de 1'URSS et de la Russie (1905-1993). - Paris: Presses Universitaires de Franse. 1997. P.

78-85; Пастухов Б. Россия-2000: Цивилизационный выбор и конституционный шанс. - Полис. 1998. № 6. С. 14-15).

Национальное согласие - фундамент конституционной системы. Конституция является реальной лишь постольку, поскольку основная часть населения поддерживает главные принципы государственного устройства и разделяет ценности, определяющие рамки развития правовой системы. Конституционализм (в широком понимании) представляет собой общенациональный консенсус по отношению к экономическому и политическому строю. Достижение такого консенсуса реальное, а не мнимое - исключительный факт в истории любого общества, итог длительной социальной эволюции, вбирающий в себя все особенности исторического развития данного народа.

Правовой формализм - форма бытия конституционализма, способ, при помощи которого осуществляется рационализация государственной жизни. По мере развития конституционализма происходит отделение права от бюрократии. При этом бюрократия, как профессиональный слой управленцев, никуда не исчезает, но ее роль в обществе кардинально меняется. Государство превращается в правовой строй и уже не находит своего выражения в бюрократии. Бюрократия уже не творит право, а обслуживает правовой строй. Если раньше ее воля была тождественна воле государства, то теперь проявление самостоятельной воли бюрократии рассматривается как произвол. Иначе говоря, из партикуляристской она преобразуется в рациональную.

Поэтому, когда Президент Каримов говорит о приоритете законов как об одном из основных принципов организации общественной и государственной жизни независимого Узбекистана, он имеет в виду именно то, что законы правят независимо от воли государственных чиновников, более того, возможно, и против их воли. Автономно, опираясь в необходимых случаях на судебную поддержку.

Если национальное согласие - фундамент, а правовой формализм - форма бытия конституционализма, способ, при помощи которого осуществляется рационализация государственной жизни, то институциональная демократия есть итог этой рационализации. Она находит материальное воплощение в определенных принципах и институтах государственной организации (парламентаризм, разделение властей, независимая судебная система и т. д.). Демократические институты должны быть органичными для данного общества, то есть оформлять сложившийся в обществе жизненный стиль - систему социальных ценностей, норм, запретов, трудовых и бытовых навыков (скажем, махалля в Узбекистане). При отсутствии такого фундамента демократия живет только в виде различных констатаций и неэффективных учреждений.

Сложность в том, что конституционализм - это некий социальный айсберг, возвышающийся над поверхностью океана западной культуры. Его видимая часть представлена набором демократических институтов, кажущихся вполне самодостаточными и легко укореняющимися. Поэтому возникает соблазн отбуксировать подобную демократическую систему в сопредельные цивилизационные океаны. Однако, кроме видимой надводной, есть еще невидимая подводная часть, глубоко погруженная в уникальную историю Запада. И это не следует упускать из виду западным критикам узбекского конституционализма. Чудес в области общественной жизни ждать не приходится.

Вспоминаются слова, сказанные в самом начале уходящего века, о том, что русская история не смолола еще муки, из которой можно было бы испечь пирог русской демократии. Печально, что по прошествии почти ста лет эти слова продолжают оставаться справедливыми и в отношении России, и в отношнии Узбекистана. Хотя у Узбекистана и мука, и пирог будут, несомненно, другого качества и другого вкуса.

Конституционализм в Узбекистане, как и в других странах СНГ, в значительной мере существует в настоящее время вне перечисленных выше условий. Он не интегрирован еще в узбекскую культуру, он пока еще сам по себе. В таком виде конституционализм всего лишь продукт политической власти, ее атрибут. Как продукт власти, Конституция Узбекистана вне власти не имеет самостоятельного значения. Источник силы такой конституции не в обществе, а в государстве. И в этом своем качестве конституция не в состоянии предотвратить кризисы государственности. Напротив, эти кризисы означают в то же время кризисы конституционализма. Однако и такая конституция является важной политической реальностью, обладает большой юридической ценностью. У нее есть и своя история, и своя собственная логика развития.

Конституционный перекресток

Недавно мне в руки попала программа курса "Основы политологии", разработанная в Институте философии Российской академии наук. В ней в разделе "Общее и особенное в процессе перехода России к новому политическому режиму" имеется пункт: "Принятие конституции как конъюнктурный фактор начала перехода к новому режиму". Вот как! Конъюнктурный фактор. И не больше.

Между тем, как свидетельствует опыт Узбекистана и других постсоветских стран, не так все просто. Во всяком случае, я бы воздержался от столь категоричного утверждения, какое сделали российские политологи. Однако по прошествии времени нельзя не признать, что многие государственные институты в постсоветских странах действительно создавались в спешке. В спешке принимались и законы.

В России вскоре после неудавшегося августовского путча 1991 г. на страницах печати развернулись дискуссии по конституционным проблемам. Были многочисленные призывы к незамедлительной разработке и принятию новой российской конституции. Многие политики и ученые утверждали, что российское общество подошло к такой черте, когда нужно окончательно определиться, в каком направлении пойдет социально-политическое и экономическое развитие страны - в демократическом и рыночном или каком-то другом. Такая твердая позиция могла, по их мнению, воплотиться не в заявлениях форумов, не в декларациях политических деятелей, партий и движений, а только в конституции. Только конституция, объясняли сторонники подобного подхода, носитель политико-правового кредо общества, исторически такой документ, как конституция служит выразителем демократии, ограждает людей от произвола власти и обеспечивает их права и свободы.

Здесь, правда, невольно возникал вопрос: а как же принятая за несколько месяцев до начала Большого террора и буквально освятившая его сталинская конституция 1936 г.? Или брежневская конституция 1978 г., давшая зеленый свет коррупции в высших эшелонах власти, подавлению национальных культур и прочим беззакониям? Но это уже реплика в сторону.

Не менее многочисленными были сторонники другой точки зрения. Они говорили и писали о том, что в обстановке бедственного экономического положения и драматически разворачивающихся реформ сама постановка вопроса о конституции, ее концепции несвоевременна и все эти споры-раздоры по конституционным делам не более чем политические игрища, борьба политических страстей; в данный момент необходимо сосредоточить все силы на решении насущных дел, на постепенном разрешении узловых проблем.

Помню предостережение одного весьма уважаемого ученого и публициста. Он сказал: "Если мы примем сейчас конституцию, она будет домом, построенным на песке и без свай. Тех самых свай, которые уходят глубоко в культурные пласты и обеспечивают органическую связь политической надстройки с массовым сознанием и поведением".

Какое мнение было правильным? Положа руку на сердце, скажу, что и сегодня на этот вопрос трудно дать однозначный ответ.

Может быть, я ошибаюсь, но считал тогда и считаю сейчас, что созданию демократической конституции (не только как политического документа, но и как базового источника правовых норм в постсоветской стране) должны предшествовать определенные предпосылки, должен быть наработан известный опыт самостоятельной государственной жизни, опробированы путем экспериментов различные варианты организации государственной власти. Нельзя же такие вещи извлекать из головы, какой бы умной она ни была, или компилировать без учета конкретно-исторических условий из чужих конституционных текстов.

Мне казалось, что надо принять не конституцию, а, условно говоря, Временный конституционный акт переходного периода. Аргументы здесь следующие. Динамизм переходного периода неизбежно и достаточно быстро приведет к необходимости вносить в конституцию поправки, связанные хотя бы с перераспределением функций и полномочий между ветвями власти, в организацию избирательной системы, местного самоуправления. Не случайно в Польше, в антисоветской и ожесточенно антимосковской Польше сохранялась просоветская конституция 1952 г. И только в 1992 г. была принята Малая конституция - пакет поправок к конституции 1952 г. В Венгрии конституция 1949 г. действовала до 1989 г. И тогда не была принята новая Конституция, а только изменена и дополнена старая.

Помню, что в мае 1992 г., в бытность мою государственным советником Президента Акаева, я высказывал ему свои соображения в связи с подготовкой проекта Конституции Кыргызстана. Акаев меня очень внимательно выслушал, подумал и сказал, что, возможно, мои аргументы юридически и верны, но в политическом плане они даже не предмет для дискуссий. "Если я представлю такой временный конституционный акт Верховному Совету, - говорил он, - его, безусловно, отвергнут. Во всех странах СНГ полным ходом идет работа над нормальными конституциями, а мы какой-то временный акт предложим народу?"

Кстати говоря, Конституция Украины была принята более чем через три года после Конституции Кыргызстана, и никакой политической дестабилизации из-за этого не возникло. Качество же конституции, безусловно, выиграло.

В Узбекистане таких споров не было. Установка была однозначная: безотлагательно готовить проект конституции и как можно быстрее принять ее. Проект конституции прошел экспертизу в юридических инстанциях Франции, Германии и Великобритании и был после всенародного обсуждения принят на сессии Верховного Совета 8 декабря 1992 г. В течение одного дня.

Убежден, так конституции не принимают. Через год, 8 декабря 1993 г., Верховный Совет изменил статью 77 конституции, увеличив количество депутатов будущего Олий Мажлиса до 250. (Это, кстати, единственный случай на всем постсоветском пространстве, когда количественный состав парламента определялся уже новой конституцией.) Мне известны мотивы такого решения и они не кажутся убедительными, но дело, как говорится, хозяйское. Я привел этот факт для подтверждения мысли (как бы помягче сказать) о несколько торопливом подходе к разработке и принятию конституции.

В итоге в конституционном соревновании стран СНГ под девизом "Кто первый?" Узбекистан занял второе место. Его опередил только Туркменистан, где Конституция была принята 18 мая 1992 г. Далее идут: Казахстан - 28 января 1993 г. (30 августа 1995 г. в этой республике вынуждены были принять новую конституцию); Кыргызстан - 5 мая 1993 г. (конституция дважды изменялась и дополнялась на референдумах 10 февраля 1996 г. и 17 октября 1997 г.); Россия 12 декабря 1993 г.; Беларусь - 16 марта 1994 г. (24 ноября 1996 г. принята новая конституция); Молдова - 29 июля 1994 г.; Таджикистан - 6 ноября 1994 г.; Армения - 5 июля 1995 г.; Грузия - 24 августа 1995 г.; Азербайджан - 12 ноября 1995 г.; Украина - 28 июня 1996 г.

А зачем, собственно говоря, спешили, какая в этом была нужда?

В книге Карлайла, на которую я уже не раз ссылался, есть раздел, который называется "Конституция Каримова". Там, в частности, написано следующее: "Конституция 1992 г. не просто узаконила стремление Каримова к сильной президентской власти... В умах создателей конституции присутствовала оглядка на иностранную аудиторию. Президенту Узбекистана необходимо было усилить свою легитимность путем конституционного закрепления узбекской модели представительной демократии"

(с. 172-173).

Оглядка на иностранную аудиторию, конечно же, присутствовала. Мне один из разработчиков конституционного проекта так и сказал: "Мы должны были как можно быстрее показать свою причастность к клубу западных демократий". Но, думаю, было и другое. Победившие революции, даже если они бархатные или еще более мягкие, не могут не привести самые трезвые головы в состояние, которое называется эйфорией. Очень часто даже самым прагматичным лидерам не удается избежать в подобные исторические мгновения иллюзий и утопических версий дальнейшего развития событий.

Наиболее разумно и трезво из всех стран СНГ поступили на Украине. Приняли конституцию в июне 1996 г., уже имея и некоторый опыт своей постсоветской государственной жизни, и возможность трезво оценить конституционную практику других постсоветских государств. Все это способствовало улучшению качества конституции. И, кстати говоря, никто на Западе не предъявил украинцам никаких претензий по поводу того, что конституция появилась у них в 96-м, а не в 92-м г.

Один из ответственных работников в Узбекистане, к которому я отношусь с искренним и глубоким уважением, в ответ на мои критические замечания по поводу конституции сказал: "Зря вы так. Наша конституция очень высоко оценена на Западе". Что ж, в Конституции Узбекистана действительно закреплены все основные постулаты западного конституционализма. Точнее - почти все.

Среди постулатов конституционализма есть один, самый важный - реальность той или иной конституции. Хотя формально-юридически Конституция Узбекистана заняла достойное место в конституционном поле современности, хотя статьи ее, особенно о правах и свободах человека, самой высокой правовой и нравственной пробы, живой по целому ряду параметров ее назвать нельзя. Она скроена и сшита по меркам западных стран с давними демократическими традициями, с сильным гражданским обществом. В Узбекистане другой национальный менталитет, другая социокультурная, экономическая и политическая инфраструктура.

Президент Каримов адекватно оценивает ситуацию. Вот что он говорит по этому поводу: "Можно создать идеальный свод законов, конституцию, принять законы о правах человека, национальных меньшинствах, создать систему национальных институтов прав человека. Все это у нас есть, но я один вопрос задам: а вот человек, который живет в глубинке, как его мышление изменить, как его поднять до общепризнанных стандартов? Он продолжает жить теми нормами, которые были приняты за 75 лет советской власти" (Народное слово, 12.11.1997).

Позволю себе добавить. Человек в узбекской глубинке живет не только по нормам бывшей советской власти, но и в неменьшей мере по нормам, сложившимся в течение многовековой истории своего народа, закрепленным в его социальной памяти. В этих нормах свое особое, узбекское понимание демократии, включающее в себя идею общинности, особую роль махалля, производственную и бытовую кооперацию. Собственно говоря, ответ на свой вопрос дает сам же президент. Вот что он говорил по поводу специфики демократии в Узбекистане на первой сессии Олий Мажлиса в феврале 1995 г.: "Демократические институты должны отражать менталитет, особенности культуры нашего народа. Известно, что западный образец демократии основан на философии индивидуализма, чрезмерной политизации масс. Восток же предполагает демократию, основанную на идее коллективизма, патернализма, приоритете общественного мнения..."

Словом, конституция неразрывно связана с прошлым, настоящим и будущим народа. Поэтому строить конституционные проекты необходимо в контексте истории страны, привязывая их к историческим ее перспективам.

На конституционной волне

Сколько бы критических стрел ни направлять в адрес конституционализма в Узбекистане, как бы строго ни оценивать его, нельзя отрицать того воздействия, которое оказала конституция на развитие всей правовой системы страны.

В соответствии с конституцией, Олий Мажлис первого созыва на пятнадцати сессиях принял 10 кодексов, 145 законов, внес 216 изменений и дополнений в действующие законодательные акты. В развитие различных конституционных норм было издано более шестидесяти указов Президента.

Конечно же, качество законодательной системы определяется не количеством принятых законов, а их реализацией. Основанные на конституционных принципах и нормах законы и указы, принятые в Узбекистане, нацелены на реформы, на преобразования всей общественной системы страны, на изменение образа жизни людей. Их можно разделить на пять групп.

Первая группа - это законодательные акты, касающиеся основ государственного строительства. В их числе законы: "О выборах Президента Республики Узбекистан", "О выборах в Олий Мажлис Республики Узбекистан", "О выборах в областные, районные и городские Советы народных депутатов", "О Центральной избирательной комиссии Республики Узбекистан" (все в редакции от 26.12.1997 г. и от 19.08.1999 г.), "Об органах местного самоуправления" (02.09.1993 г. в редакции от 14.04.1999 г.), "О политических партиях" (26.12.1996 г.).

"Рыночное законодательство" образует вторую, наиболее насыщенную законами группу. Это прежде всего Гражданский кодекс (часть первая - 21.12.1995 г., часть вторая - 29.08.1996 г., Земельный кодекс (30.04.1998 г.), Налоговый кодекс (24.04.1997 г.), законы "О предпринимательстве и гарантиях деятельности предпринимателей" (14.04.1999 г.), "Об инвестиционной деятельности" (24.12.1998 г.), "О договорно-правовой базе деятельности хозяйствующих субъектов" (29.08.1998 г.), "О сельскохозяйственном кооперативе (ширкате)" (30.04.1998 г.), "О дехканском хозяйстве" (30.04.1998 г.), "О фермерском хозяйстве" (30.04.1998 г.), "О банках и банковской деятельности" (25.04.1996 г.), "О стимулировании и развитии частного предпринимательства" (21.12.1995 г.).

В третью группу входят законы, относящиеся к основным правам и свободам граждан. В их числе Трудовой кодекс (21.12.1995 г.), Жилищный кодекс (24.12.1998 г.), Семейный кодекс (30.04.1998 г.), законы "Об обжаловании в суде действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" (30.08.1995 г.), "О дополнительных льготах женщинам" (14.04.1999 г.), "О гарантиях адвокатской деятельности и социальной защите адвокатов" (25.12.1998 г.), "Об уполномоченном Олий Мажлиса по правам человека (омбудсмене)" (24.04.1997 г.).

Законодательство по проблемам исторического наследия, культуры, образования составляет четвертую группу. Здесь законы "О государственном языке" (21.10.1989 г. в редакции

от 21.12.1995 г.), "Об учреждении ордена Эмира Тимура" (26.04.1996 г.), "Об образовании" (29.08.1997 г.), постановление "О национальной программе повышения правовой культуры в обществе" (29.08.1997 г.).

Законы "Об основных принципах внешнеполитической деятельности Республики Узбекистан" (26.12.1996 г.), "Об иностранных инвестициях", "О гарантиях и мерах защиты прав иностранных инвесторов" (30.04.1998 г.) и некоторые другие образуют законодательство по внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности - последнюю, пятую группу.

Хочу высказаться по вопросу, который кажется мне далеко не частным. Думаю, что, напротив, это повод для серьезных раздумий. Когда в начале января 2000 г. мы, иностранные наблюдатели, прибыли в Ташкент на президентские выборы, нам вручили различные информационные материалы. Среди них был и справочник "Законодательство Узбекистана" (Ташкент: Адолат, 1999). В нем содержатся основные законодательные акты, принятые с момента провозглашения независимости, в хронологическом порядке. И хотя в справочнике отсутствует даже самая краткая характеристика законов и нет никаких комментариев, известную информационную пользу он имеет. Тем более что был издан на трех языках: узбекском, английском и русском.

Составителем этого каталога, как сообщается в его исходных данных, является английский юрист Батлер. Ума не приложу, почему он выполнял сугубо техническую работу, которой в силу своих служебных обязанностей должны были заняться сотрудники аппарата Олий Мажлиса или Министерства юстиции. Но это к слову. Главное во вступлении к справочнику. Добрая половина его - панегирик в адрес Батлера. Начинается он с такого пассажа: "Автор настоящей книги (??? Л.Л.) Уильям Эллиот Батлер - известный ученый-юрист и международно признанный эксперт в области правовых систем России, Узбекистана, Казахстана и других стран Содружества Независимых Государств". Далее дается перечисление всех мыслимых и немыслимых почетных титулов Батлера, что занимает целую страницу со следующим заключительным абзацем: "В настоящее время У.Батлер возглавляет одну из крупнейших мировых юридических фирм, действующих на территории стран Содружества, "Прайсвотерхаус Куперс СНГ", входящую в глобальную систему аудиторской компании "Прайсвотерхаус Куперс". Батлера я имею честь знать лично. Познакомился с ним в конце 1991 г. Владеющий русским языком практически в совершенстве, он был, если мне не изменяет память, первым из западных экспертов-юристов, приехавших за счет одной из европейских программ в Кыргызстан для оказания помощи. Держал он себя надменно, высокомерно, разговаривал с нами буквально сквозь зубы, все время старался дать понять, что без его помощи в Кыргызстане правовая реформа состояться не может. Надо отдать ему должное: цели своей он добился. Высокие должностные лица, с которыми встречался Батлер, после беседы с ним говорили мне: "Он нам глаза открыл. Оказывается, без помощи юристов Запада мы обречены. Какое счастье, что он согласился нам помогать. И это ничего нам не будет стоить". Ну, что тут скажешь? Как поется в известной песне: "Боже, какими мы были наивными"!

А уж потом в Кыргызстан хлынул поток экспертов, советников, консультантов. Платили им различные программы (ПРООН, TACIS и др.), спонсоры и фонды громаднейшие по нашим понятиям деньги - 400, 500 и даже тысячу долларов в день. Плюс паушально, то есть в целом за какой-то проект. Что же касается качества помощи, то оно было различным. Были специалисты, хорошо знающие свое дело, но и крайне слабые, приехавшие по протекции. И у нас у всех отношение к этим людям постепенно менялось от восторженного к спокойно-критическому, если можно так выразиться.

Мы стали понимать, что оказаться по отношению к западному партнеру в зависимом положении - это не лучшее дело. На Западе такую ситуацию называют underdog и стараются в ней не оказываться. Наступило отрезвление. Вот почему меня так поразили неуемные восторженные комплименты в адрес Батлера. Рецидив, заставляющий задуматься.

В русском разговорном языке есть выражение: ломать шапку, то есть заискивающе кланяться. Не желая никого персонально обидеть, хочу спросить: перед кем вы шапку ломаете, друзья? И как же прав был Президент Каримов, когда писал о необходимости возрождения чувства собственного достоинства узбеков, о том, что нельзя смотреть на мир чужими глазами и жить по чужим меркам (Каримов И. Нет будущего без исторической памяти. - Журн. "Мулокат". 1998. № 5).

РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ТЕКСТОМ КОНСТИТУЦИИ

(О необходимости конституционных поправок)

Несколько мыслей вслух

Мне кажется, что Узбекистану все-таки придется принять новую редакцию своей конституции или, по крайней мере, внести отдельные конституционные поправки. Если не сегодня, то завтра. И таким образом снять значительную часть вопросов, связанных с дальнейшим совершенствованием конституционализма в стране. Размышляя в таком аспекте над текстом Конституции Узбекистана, я отлично понимаю всю деликатность ситуации. Опасаясь показаться бесцеремонным и навязчивым в вопросе столь высокой государственной важности, все же позволю себе поделиться некоторыми своими суждениями. Может быть, они окажутся нелишними.

Конституционные изменения и дополнения вполне естественная процедура для конституционного строительства немалого числа стран. Любая конституция, при самом высоком уважении к ней, документ по сути своей вторичный по отношению к жизни. Естественно, что серьезные изменения в общественной жизни должны быть отражены в конституции. Аналогично обстоит дело и с конституционными пробелами, осмысленными в процессе применения конституции. А уж за какое время это произошло - через год после ее принятия или по истечении десяти лет, - не меняет существа дела.

Немногим более шести лет прошло после принятия Конституции России. И уже ведутся серьезные дискуссии о том, что страна нуждается в новом Основном законе.

Вот пример из истории государств с развитой демократией: нынешняя Конституция Франции была принята в 1958 г., через 12 лет после предшествовавшей. А в 1962 г. по инициативе генерала де Голля в нее внесены существенные изменения. Кстати, в связи с тем, что парламент был заведомо против этих поправок, де Голль вынес их на референдум, нарушив нормы конституции. Поскольку большинство избирателей поддержали де Голля, вопрос о легитимности этого референдума не возникал.

Если и возникает в данном случае вопрос, то он касается, на мой взгляд, того, какие изменения и дополнения конституции необходимы немедленно и принятие каких целесообразно отложить на более поздний срок.

Да и как можно говорить сегодня о чем-то законченном и устоявшемся в постсоветском мире, если политическая реальность бурно меняется, ставя под сомнение, оставляя позади найденные и, как казалось, бесспорные положения и истины. Сетовать можно только на общественную практику переходных обществ, динамичную и трудную для осмысления.

К сказанному хотелось бы добавить следующее. Было бы неразумно при подготовке поправок в Конституцию Узбекистана не использовать практику других странах СНГ, принявших свои конституции позже и сумевших найти те или иные удачные содержательные или юридические решения, отражающие общие для постсоветских стран проблемы. Сравнение конституций было и остается ключевым моментом их взаимного обогащения и совершенствования. И вообще в глобальном мире необходимы умение анализировать чужой опыт, сопоставлять свое и чужое, делать на этой основе выводы.

Сверхзадача: отражение в Конституции Узбекистана

его цивилизационных особенностей

Есть в нашей жизни проблемы трудно поддающиеся решению. Но без стремления достигнуть такого решения, максимально приблизиться к нему вообще не нужно за них браться. Именно такой проблемой является сочетание в Конституции Узбекистана достижений западного конституционализма с жизненным стилем традиционного узбекского общества, с его многовековой исламской культурой.

Речь идет в данном случае об элементах социально-культурного наследия, нормах поведения, ценностях, передающихся от поколения к поколению, о традициях, которые в значительной мере являются условием жизнедеятельности узбекского общества. Воспринимая их, каждое поколение осуществляет выбор не только своего прошлого, но и будущего. Конституция должна быть вмонтирована в узбекскую цивилизацию, культуру, а не наоборот. Может быть, это и звучит несколько претенциозно, но в философском смысле совершенно правильно.

А что же получилось на деле? Если исключить несколько национальных терминов, таких как "Олий Мажлис", "хоким", "махалля" (последний термин встречается лишь один раз, в статье 105), что же еще отражает в конституции культурно-историческую специфику страны? Может быть, включение в ее текст главы XIV - "Семья"? В ней справедливо констатируется, что семья в Узбекистане является основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны государства (ст. 63). Однако вряд ли менталитету узбекского народа соответствует констатация конституционных обязанностей родителей содержать своих детей до их совершеннолетия, а совершеннолетних трудоспособных детей заботиться о своих родителях. Взаимная забота детей и родителей настолько крепко заложена в генетической нравственной памяти узбеков, что юридическое ее оформление совершенно излишне.

Между тем вне конституции остались демократические традиции узбекского народа. Например, особая социальная роль института махалля. Этот институт, как неоднократно подчеркивалось в книге, содержит такой демократический потенциал, что, по моему мнению, если бы в Узбекистане был создан двухпалатный парламент (а такой вариант в будущем исключить нельзя), то нижнюю палату следовало бы назвать палатой махалля (в широком смысле этого понятия, имея в виду не только общину в городе, а вообще местное сообщество), по аналогии с палатой общин британского парламента.

Теперь о конкретных предложениях. Прежде всего, разве была бы лишней статья о том, что государство ответственно за сохранение историко-культурного и духовного наследия, что оно содействует развитию исторического сознания и культуры узбеков, а также представителей национальных меньшинств страны (ст. 11 Конституции Украины, ст. 15 Конституции Беларуси). Удачен пункт 5 статьи 15 Конституции Кыргызстана: "...Народные обычаи и традиции, не противоречащие правам и свободам человека, поддерживаются государством".

В силу коллективизма, присущего национальному характеру узбеков, важную экономическую и социальную роль в общественной жизни призваны играть кооперативы, их самые различные виды. Значение подобных объединений отмечено, скажем, в Конституции Италии. Статья 45 гласит: "Республика признает социальную функцию коопераций, основанных на взаимопомощи. Закон поддерживает и поощряет их наиболее подходящими мерами и обеспечивает посредством надлежащего контроля сохранение ими своего характера и целей".

Конституция Беларуси в статье 13 определяет содействие развитию кооперации как одну из функций государства. О кооперативах подробный разговор еще впереди. Здесь же только отмечу, что полезно было бы посвятить роли кооперации отдельную статью в Конституции Узбекистана.

Включение в конституцию дополнительных статей, а может быть, и целой главы, о местном самоуправлении, решило бы проблему конституционного закрепления статуса махалля. Сейчас местному самоуправлению посвящена лишь одна статья (105). Вот ее содержание: "Органами самоуправления в поселках, кишлаках и аулах, а также в махалля городов, поселков, кишлаков и аулов являются сходы граждан, избирающие на 2,5 года председателя (аксакала) и его советников". Вот и все конституционное пространство для целого цивилизационного пласта. Прямо скажем, негусто.

А что же с местным самоуправлением в конституциях других стран СНГ?

В Конституции России гарантии местного самоуправления отнесены к одной из основ конституционного строя (ст. 12), местному самоуправлению посвящена глава 8 (ст. 130-133). Аналогично обстоит дело и на Украине (ст. 7 и раздел XI "Местное самоуправление" ст. 140-146). Специальные главы отведены местному самоуправлению в конституциях Азербайджана (глава 10,

ст. 176-181), Кыргызстана (глава 7, ст. 91-95) и Туркменистана (раздел IV ст. 85-88).

В этих статьях местное самоуправление характеризуется как значимый институт гражданского общества, что совершенно справедливо. Местное самоуправление по своей природе не государственная, а муниципальная власть, она основывается не на суверенитете, а на самоопределении населения с учетом местных традиций.

Социальное государство

Почему Узбекистан не был назван в конституции социальным государством? Страна, которая имела на это название прав больше, чем какая-либо другая в СНГ, так как, пожалуй, единственная из них противостояла, насколько могла, шоковой терапии, проводила честную социальную политику, защищая в полную меру своих, к сожалению, небольших возможностей стариков, многодетных матерей, инвалидов, детей?

Думаю, воспоминания из моего кыргызстанского прошлого помогут прояснить ситуацию, которая мне представляется более важной, чем может показаться на первый взгляд. Я был одним из авторов или, как принято говорить, разработчиков проекта Конституции Кыргызстана. Мы старались извлечь для себя максимум полезного из конституций западных стран. И у нас возник вопрос: должны ли мы назвать Кыргызстан не только демократическим, но и социальным государством, как это сделано в конституциях Германии и Франции, или республикой, основанной на труде, как названа Италия?

Смысл социального государства наиболее полно раскрыт в Основном законе ФРГ. Каждый взрослый член общества обязан обеспечивать себя и содержать свою семью, то есть несет за себя и за свою семью индивидуальную ответственность. Однако бывают случаи, когда человек этого сделать не в состоянии. Тогда государство должно взять заботу о нем на себя. Оно обязано обеспечить такого члена общества жизненно необходимыми вещами, такими, как жилье, продукты питания, одежда; оно обязано предоставить ему лечение в случае болезни. Социальное государство обязано реагировать на социальное неравенство определенных групп населения, прежде всего таких, как многодетные семьи, матери, дети и молодежь. Основные идеи социального государства в конституционном законодательстве Германии определены следующим образом: условия жизни, не унижающие человеческого достоинства; социальное равенство; оказание социальной помощи нуждающимся.

Когда возник вопрос о том, назвать ли Кыргызстан социальным государством, подавляющее большинство участников обсуждения отвергло такую возможность. Причем без долгих раздумий. Наши московские коллеги активно старались утвердить нас в этом мнении. Исходили прежде всего из того, что нынешнее (и в обозримом будущем) экономическое положение Кыргызстана не позволяет говорить о социальном государстве как о чем-то реальном. Москвичи к тому же и на теорию налегали. А поскольку они были демократами и либералами, как сейчас говорят, правого толка, то теория эта носила антисоциалистическую направленность.

Ход рассуждении был такой. Да, социальная деятельность государства, в высшей степени необходимая и важная, в то же время по отношению к трудоспособному населению носит определенный негативный оттенок. Она ставит человека в зависимое от государства положение и может порождать, что наглядно продемонстрировал советский реальный социализм, иждивенческие нравы, атрофию трудовой морали, утрату у людей трудовой инициативы и ответственности. Крайне важно не стереть границ социальной, попечительской деятельности государства, с одной стороны, а с другой - свободы людей, опирающихся на собственность, свою личную инициативную деятельность. Словом, социальное государство в проект не попало. Напротив, было записано, что "социальная деятельность государства не должна приводить к замене государственным попечительством экономической свободы и активности, возможности гражданина самому достигать экономического благополучия для себя и своей семьи" (ст. 37 Конституции Кыргызстана).

В процессе всенародного обсуждения конституционного проекта и во время яростных дебатов в парламенте, когда конституция принималась, ни один человек (а ведь к обсуждению был привлечен весь цвет интеллектуальной элиты страны и, прежде всего, идеологи национально-демократической оппозиции) не упомянул о социальном государстве и не возразил против предложенной в проекте формулировки "социальное самообеспечение".

Между прочим, термина "социальное государство" нет ни в одной из постсоветских конституций, принятых в 1992 г. и первом полугодии 1993 г. (помимо Кыргызстана, это Россия, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Литва, Латвия, Эстония). Вскоре, однако, антисоциалистические страсти улеглись, на смену им пришли трезвые рассуждения. В декабре 1993 г. в Конституции России (ст. 4), а затем в последующие годы в конституциях Армении (ст. 1), Беларуси (ст. 1), Казахстана (ст. 1), Таджикистана (ст. 1), Украины (ст. 1) эти государства уже были названы социальными.

Что же касается доводов о том, что ни одна из стран СНГ еще долгие годы реально не сможет соответствовать понятию "социальное государство", так ведь и понятие "правовое государство" станет реальностью тоже не в близком будущем. Однако оно закреплено во всех конституциях этих стран, как стратегическая цель, и, думаю, закреплено совершенно правильно так как не только определяет перспективы, но и формирует определенный общественный настрой.

Теперь, после бесславного конца гайдаровской экономической политики, очевидно, что вопрос о социальном государстве далеко не терминологический. Именно в социальном государстве находят концентрированное выражение тенденции конвергентности капитализма и социализма, или, что будет точнее, постсоветского общества, социализма и капитализма. Именно здесь наиболее ярко проявляется социальная ориентация рыночных рефором. А без такой ориентации они народу не нужны, поскольку проводятся тогда и за счет народа, и в ущерб ему.

Восьмого февраля 1999 г. в Бонне, в одном из двух больших залов бундестага состоялся вечер, посвященный семидесятилетию Чингиза Айтматова, его чествование немецкой общественностью. Все было сделано по-немецки, в лучшем смысле этого слова, с поистине бетховенской мощью, динамизмом и воодушевлением. В заключительном слове Айтматов свои литературные достижения во многом объяснил тем, что всегда старался брать различные сюжеты и мысли из фольклора своего народа. И не только такого монументального, как эпос "Манас", но также из легенд. В последнем произведении, над которым он сейчас работает, широко использованы народные заклинания, то есть словесные формулы, имевшие, по представлениям предков современных кыргызов, магическую силу и помогавшие лечить болезни, изменять погоду, повышать урожай и т. д.

"Я хочу, - сказал Айтматов, - закончить встречу одним из таких заклинаний. Представьте себе: по вспаханному полю идет крестьянин. На плече у него мешок с зерном. Направо горсть зерна бросает, налево бросает. И с каждым взмахом руки сеятель, обращаясь к покровителю урожая, говорит: "Эта горсть для стариков, эта для больных и немощных, эта для сирот, эта для гостей, эта для купцов, эта для разных зверюшек, а эта для меня и семьи моей". И если плохой был урожай, мало ли что случалось - мороз, засуха, град, - смягчены были душевные страдания сеятеля. Все делал он по чести и по совести". Произнес Айтматов это заклинание на русском языке, с прекрасным синхронным немецким переводом, а потом - на кыргызском. И закончил под овацию зала: "Вот, собственно, и все о моем писательском труде".

Я сейчас вспомнил этот эпизод, размышляя о положении пенсионеров и вообще о социальной деятельности государства. Вот какой от века была мораль кыргызского народа: первая горсть зерна для стариков и детей. И узбеки много столетий жили и живут с такой моралью. В этом культура жизни и кочевых, и оседлых народов Средней Азии едина. Словом, думаю, что сегодня против усиления социальной направленности конституции никто в Узбекистане возражать не станет.

Президент

Узбекские ученые, политологи и конституционалисты утверждают, что президентская республика в Узбекистане построена в значительной мере по французской модели. Однако во Франции президент не является главой исполнительной власти, как в Узбекистане. И это весьма принципиальное отличие. Поэтому, в лучшем случае, можно говорить о некоем гибриде французской модели и модели США.

Несомненно, что именно опыт США способствовал устойчивой популярности президентской формы правления. Оставим в стороне уникальные исторические обстоятельства создания США, хотя именно они определили статус американского президента. Обратим внимание на другое. За почти 225 лет своей истории американцы создали уникальные механизмы президентской власти, обеспечивающие открытую двухпартийность, мажоритарность избирательных округов, федерализм, ротацию государственных служащих, лоббизм, реальный и действенный арбитраж и т.д. Набирается немало. Поэтому правы, по-видимому, те, кто утверждает, что подобный опыт не поддается тиражированию.

Статья 89 Конституции Узбекистана устанавливает, что президент является главой государства и исполнительной власти, что он одновременно и председатель Кабинета министров. Аналогично обстоит дело в Туркменистане (ст. 54), Таджикистане (ст. 64), Азербайджане (ст. 112), Грузии (ст. 69). В данном случае организация президентской власти аналогична американскому варианту.

В России (ст. 80), на Украине (ст. 102), в Кыргызстане (ст. 42), Казахстане (ст. 40), Молдове (ст. 77), Армении (ст. 49), Беларуси (ст. 79) президент - только глава государства. Условно говоря, в этих странах французская модель.

Думаю, что американский вариант вне упомянутой выше американской политической инфраструктуры вряд ли можно признать оптимальным. Прежде всего, в этом случае ослабляется статус президента как главы государства. Непосредственно возглавляя правительство, он спускается до уровня управленческого - до исполнительной администрации. А это, полагаю, не способствует осуществлению президентом высокозначимых функций главы государства, призванного быть символом единства народа и государственной власти, гарантом конституции, прав и свобод граждан, обеспечивать согласованное функционирование и взаимодействие всех государственных органов.

И, напротив, президент, освобожденный от выполнения функций главы исполнительной власти, становится над этой властью и в известной мере над законодательной властью также. Если даже предположить, что в силу каких-то обстоятельств президент посчитает целесообразным непосредственно вмешаться в деятельность правительства, ему это нетрудно будет сделать, председательствуя на его заседаниях. Между прочим, сторонники действующего в Узбекистане варианта организации государственной власти в качестве аргумента его обоснованности ссылались на принцип разделения властей. Они спрашивали: "К какой же ветви власти относится президентская власть?" И отвечали на этот, как им казалось, сакраментальный и риторический вопрос: "Естественно, к исполнительной".

Теория, согласно которой власть в государстве осуществляют три независимые друг от друга ветви (исполнительная, законодательная и судебная), впервые была выдвинута английским философом Джоном Локком в конце XVII в. и развита французским правоведом и философом Шарлем Монтескье в начале XVIII в. Она сыграла значительную роль в борьбе против абсолютизма. После крушения советского тоталитаризма, при котором независимых ветвей власти вообще не было, эта теория получила новую жизнь. Ее в буквальном смысле слова канонизировали в качестве одной из главных основ постсоветского конституционализма, сделав это весьма некритично.

Между тем сама по себе классическая концепция разделения государственной власти на три названные ветви несла в себе изначальный дефект. Не случайно против нее выступали и Гегель, и известный французский юрист и писатель Бенжамен Констан, и многие другие. Бенжамен Констан уже в начале XIX в. предлагал дополнить виды власти (законодательную, исполнительную и судебную) четвертой - властью конституционного монарха либо президентской.

Все чаще звучат голоса ученых и практиков, считающих, что на рубеже веков и тысячелетий концепция разделения властей нуждается в серьезном научном переосмыслении. И действительно, какие аргументы можно привести против того, чтобы считать в наше время президентскую власть самостоятельным видом власти? Я таких аргументов не знаю.

В Конституции Узбекистана не предусмотрен импичмент президента, то есть возможность и порядок досрочного отстранения его от должности и привлечения к ответственности. Узбекистан единственная из стран СНГ с таким конституционным изъяном. В конституциях всех остальных стран этот вопрос прописан достаточно основательно. (В Конституции России - ст. 93, Украины - ст. 111, Молдовы - ст. 89, Кыргызстана - ст. 51, Туркменистана - ст. 60, Таджикистана - ст. 72, Казахстана - ст. 47, Азербайджана - ст. 120, Грузии - ст. 75, Армении - ст. 57, Беларуси - ст. 88.)

Возьмем в качестве примера статью 120 Конституции Азербайджана. Вот ее текст: "При совершении Президентом Азербайджанской Республики тяжкого преступления по инициативе Конституционного Суда Азербайджанской Республики на основании заключения Верховного Суда Азербайджанской республики может быть выдвинут вопрос об отстранении Президента Азербайджанской Республики от должности. Президент Азербайджанской Республики может быть отстранен от должности постановлением, принятым большинством в 95 голосов депутатов (из общего числа в 125 депутатов)".

Я далек от того, чтобы предлагать на этот счет какие-то конституционные формулировки, но то, что этот дефект должен быть устранен, и чем быстрее, тем лучше, у меня сомнений нет.

Олий Мажлис

По конституции парламент Узбекистана - Олий Мажлис - однопалатный. Из двенадцати стран СНГ такие парламенты действуют, помимо Узбекистана, еще в шести государствах: в Таджикистане, Туркменистане, Армении, Грузии, Азербайджане, Молдове. В пяти странах - двухпалатные парламенты (Россия, Кыргызстан, Казахстан, Беларусь и Украина). Так, Федеральное собрание России состоит из Совета Федерации и Государственной думы, Жогорку Кенеш Кыргызстана - из Собрания народных представителей и Законодательного собрания, парламент Казахстана - из Сената и Мажилиса, Национальное собрание Беларуси - из Совета Республики и Палаты представителей.

Двухпалатный парламент, как свидетельствует мировой опыт, не зависит от того, федеральное это государство или унитарное, монархия или республика, большое оно или маленькое, от типа цивилизации (культуры). В частности, двухпалатные парламенты есть в Северной Европе - Королевство Нидерланды (15,3 млн. чел.) и Королевство Норвегия (4,3 млн. чел.), в Восточной Европе Республика Словения (1,9 млн. чел.) и Республика Хорватия (4,8 млн. чел.), в Южной Америке - Восточная Республика Уругвай 3,1 млн.чел. и Республика Чили (13,5 млн. чел.). На Ближнем Востоке - в Иорданском Хашимитском Королевстве (3,8 млн. чел.). Здесь действуют иные факторы: наличие в стране традиций и реалий регионализма, желание иметь относительно небольшую по численности постоянно работающую палату, главная цель которой - законодательная деятельность, развитие принципа сдерживания и создание противовесов в рамках парламента. Думаю, что и в Узбекистане был бы целесообразен двухпалатный парламент. И в этом случае я предлагаю одну из его палат назвать - палатой махалля. Об этом я уже писал и буду еще говорить в заключительной главе.

Из всех стран СНГ парламенты только двух - Таджикистана (Маджлиси Оли) и Узбекистана (Олий Мажлис) - конституционно не определены как постоянно действующий орган. По Конституции России депутаты Государственной думы работают на профессиональной постоянной основе, а Федеральное собрание является постоянно действующим органом. Очередные сессии Верховной Рады Украины начинаются в первый вторник февраля и первый вторник сентября каждого года. В Молдове парламент созывается на две сессии в году; первая начинается в феврале и завершается не позднее конца июля, вторая начинается в сентябре и завершается не позднее конца декабря. В Кыргызстане - Законодательное собрание постоянно работающий орган, с одним перерывом на двухмесячные летние каникулы. В Казахстане очередные сессии парламента проводятся раз в год, начиная с первого рабочего дня сентября и по последний рабочий день июня и т. д.

А что же в Узбекистане? 3а 5 лет Олий Мажлис заседал в целом всего 30 дней. Все 15 сессий проходили по 2 дня. Понятно, что депутаты много и, без сомнения, с пользой для дела работали в комиссиях и вне сессий. И все же 30 сессионных дней за 5 лет - это, пожалуй, маловато. Поскольку большинство депутатов трудятся на непостоянной (непрофессиональной) основе, то можно предположить, что основная работа по разработке законодательства лежит на иных структурах власти (на аппарате президента, аппарате Олий Мажлиса и правительства). По-видимому, такое положение также является аргументом за внесение соответствующего дополнения в конституцию.

Порядок изменений конституции

Завершая рассуждения о конституционных поправках, не могу не сказать еще об одном. Как мне кажется, должен быть изменен и раздел шестой Конституции Узбекистана "О порядке изменения Конституции". Вряд ли следует сохранять единый порядок внесения поправок во все главы конституции. Следует различать поправки, относящиеся к главам, формулирующим общие конституционные принципы, устанавливающим основы устройства и деятельности государства, закрепляющим права и свободы граждан. И поправки к другим главам. Если первые следует, по-видимому, принимать только путем референдума, то вторые - прерогатива Олий Мажлиса. И естественно, что при вынесении конституционных поправок на референдум должна быть обеспечена высококвалифицированная экспертиза.

Сказанное приводит к мысли о целесообразности иметь для экспертизы конституционных поправок Конституционное собрание, которое, как свидетельствует опыт разных стран, должно отвечать ряду требований. Во-первых, быть представительным, во-вторых - профессиональным, в-третьих работоспособным (то есть не включать слишком большое количество людей), в-четвертых - неангажированным.

Вот, пожалуй, и все, что я хотел бы, размышляя над текстом конституции, сказать о конституционных поправках. Их принятие, я убежден, будет способствовать укреплению конституционного государства в Узбекистане, демократизации страны.

Глава 8

ПРИФРОНТОВОЕ ГОСУДАРСТВО

ОПАСНОСТИ ИСЛАМСКОГО ЭКСТРЕМИЗМА

Есть ли в исламе фундаментализм?

Оценивать исламский фактор в Узбекистане невозможно в отрыве от общих тенденций и коллизий сегодняшнего исламского мира. Узбекистан - прифронтовая страна, поскольку существует постоянный зримый и незримый фронт борьбы с ударными боевыми отрядами исламского экстремизма, поскольку под лозунгами и знаменами этого экстремизма продолжается физический и психический террор, осуществляется кровавое насилие.

В начале прошлого года в связи с террористическими актами в Ташкенте в различных газетах стала упоминаться нелегально действующая в Узбекистане исламская партия "Хизбут-Тахрир". Эта партия была основана шейхом Ан-Набахани, выпускником университета Аль-Азхар и членом шариатского апелляционного суда в Иерусалиме. Ее целью является возрождение халифата времен Пророка, поэтому любая общественная деятельность (включая даже сферы образования и благотворительности) считается позитивной лишь в той мере, в какой служит возрождению халифата, и вредной сама по себе. Набахани разработал концепцию трехэтапной стратегии партии. Первый - создание партии и обучение ее членов. Второй - взаимодействие с уммой, то есть внесение идеи халифата в массы. Третий - умма, возглавляемая партией, осуществляет захват власти.

Президент Каримов упомянул эту концепцию в ответах на вопросы газеты "Central Asia News", как и прежде указывая на большую опасность исламского экстремизма для Узбекистана, Средней Азии, мирового сообщества. Он сказал: "Противодействие религиозному экстремизму - это не только проблема Узбекистана, по сути дела, это отражение региональных и глобальных тенденций. Что ожидает мусульманский мир в перспективе? Либо его будут вновь стремиться втиснуть в рамки давно отживших систем типа халифата, других форм исламского государства и права, либо страны мусульманского мира станут неотъемлемой частью мирового сообщества, способными адаптироваться к новейшим достижениям экономического, политического, социального, духовного и культурного развития, сохранив при этом лучшие образцы исламской цивилизации" ("Central Asia News", 1999, August-September, p. 2).

Примерно в это же время было опубликовано интервью с Мухаммедом Саидом Тантави, шейхом упомянутого выше исламского университета Аль-Азхар в Египте, самого авторитетного исламского учебного заведения в мире, московской "Независимой газете" (НГ-религии. 1999. № 6. 09.1999). Я позволю себе воспроизвести некоторые вопросы и ответы, так как именно в их контексте целесообразно освещать проблематику, связанную с исламским фактором в Узбекистане.

"НГ: Уважаемый шейх! Мнение шейха Аль-Азхара уже столетия является мнением, подводящим итоги многим вопросам и дискуссиям, возникающим в исламском мире.

Шейх Тантави: Это неправильно. Мое мнение - это не мнение последней инстанции. У каждого человека свое мнение. Это его исповедание. Аль-Азхар дает свое заключение, но никто не заставляет ему подчиняться. Это не обязательно. В Аль-Азхаре все верят в свободу волеизъявления.

НГ: Вы знаете, что в западных средствах массовой информации достаточно много говорят об исламе как о религии фундаментализма...

Шейх Тантави: Это неправильное мнение, потому что ислам ненавидит экстремизм и фанатизм. Поэтому в исламе не существует такого понятия, как фундаментализм.

НГ: Сейчас много говорят о таком понятии, как ваххабизм.

Шейх Тантави: В исламе нет одного единого масхаба. Есть ханафиты, есть ханбалиты, есть маликиты, есть шафииты. Между ними нет серьезных противоречий. Те, кого вы называете ваххабитами, относятся к масхабу имама Ахмеда ибн Ханбала, а он почитается каноническим масхабом".

Не вызывают сомнений большие знания шейха Тантави в области ислама. Нельзя не относиться с уважением и к тому духу толерантности и демократичности, которым проникнуты его высказывания. Однако, да простит меня уважаемый шейх, возникает ощущение, что имеешь дело с неким метафизическим восприятием реального исламского мира. Исламский мир сам по себе, а принципы ислама, о которых поведал шейх Тантави, сами по себе. Может быть, в исламе и нет такого термина, как "фундаментализм", - шейху Тантави виднее. Однако в общепринятом понимании фундаментализм - это общественные, идеологические, религиозные движения, провозглашающие приверженность исходным идеям, принципам, ценностям определенных учений и доктрин, выдвигающие требования преодоления появившихся в ходе их развития извращений, уклонов и восстановления первичной чистоты, возвращения к истокам.

Фундаментализм близок к различным типам ортодоксии - неуклонному следованию основам какого-то учения и мировоззрения. В таком понимании фундаментализм есть в исламе - это очевидно. Его просто не может не быть, это дано свыше любой религии. И поскольку фундаментализм находится в диалектической связке с различными реформаторскими движениями, он, в известном смысле, способствует общественному прогрессу.

Другое дело, когда фундаментализм противостоит переменам и обновлению общественной жизни и навязывает свои догмы путем насилия, при помощи оружия. Тогда возникает право на самозащиту, в данном случае - на самозащиту мусульман от радикального ислама и его разновидности - ваххабизма. Однако об этом несколько позже.

Сейчас же хочу заметить, что вечные нравственные идеалы ислама далеко не всегда находят адекватное проявление в реальной жизни. Были и насилие в отношении коптских христиан в Египте, и бессмысленная кровавая гражданская война в Алжире, финансируемые иранским государством акции против иранских диссидентов, проживающих в иммиграции в Европе, взрывы во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке, посольств США в Кении и Танзании, покушения на президентов Анвара Садата и Мохаммеда Будиафа, посягательства на жизнь Хосни Мубарака в Аддис-Абебе, террористические взрывы в центре Ташкента. Были и другие акты насилия, подобные этим. И главное - все это продолжается во славу Аллаха.

Радикальный ислам

Основным организатором и главным распространителем терроризма в Средней Азии, как и в других странах, является радикальный ислам. Естественно, что радикальный ислам ни в коем случае нельзя отождествлять с исламом вообще.

В современном исламском мире имеются разные направления и действуют различные силы: консерваторы (например, в Саудовской Аравии), сторонники умеренной модернизации (например, в политической элите Египта), либеральные силы (например, в Турции). Однако именно радикальный ислам выступает на мусульманской сцене в роли динамичной политической и социальной силы, именно он во все большей мере определяет повестку дня в исламском мире. Именно радикальный ислам стал мощным средством зарубежной политической экспансии в среднеазиатском регионе.

Коллективную идеологию радикального ислама в обобщенном виде можно представить следующим образом. Ислам оказался перед лицом смертельной опасности быть уничтоженным из-за западной отравы, то есть современных светских и материалистических идей и соответствующего образа жизни. Настоящие мусульмане должны отвернуться от этой отравы, объединиться в добровольные союзы (джамааты), не контролируемые государством. Эти автономные анклавы должны затем попытаться захватить рычаги управления государством, расширяя сферу влияния своего анклава путем лоббирования и оказания давления на элиты, проникновения в парламент, а также занятия других выборных должностей за счет получения большинства голосов, дестабилизирующего террора и, в конце концов, через прямой приход к власти. Сами радикальные исламисты образ своих действий называют и da wa, и jihad, то есть, условно говоря, "и языком и руками". (Internationale Politik. Die Zeitschrift der Deutsсhe Gesellschaft f?r Auswartige Politik. 1997. № 8. S. 6-15).

Успех радикального ислама в мусульманских странах, независимо от того, находится он у власти или в оппозиции, нельзя объяснить только его притягательной духовной силой. Он обладает бесспорными коммуникационными способностями, умело использует современные массмедиа, в особенности аудио- и видеокассеты, факсы и спутниковое телевидение, Интернет.

Основной оппонент радикального ислама в мусульманском мире - приверженцы идеи так называемой средневосточности, которые признают и систему исламских ценностей, и существующий мировой порядок, легитимность стран с мусульманским населением даже прозападной ориентации. Однако в то время, как сторонники "средневосточности" апеллируют главным образом к элитам и представителям среднего класса, радикальный ислам находит многочисленных сторонников среди сельских мигрантов, безработных, в том числе выпускников средних школ и университетов, и даже оказавшихся не у дел интеллигентов и других представителей среднего класса.

Подобные факторы в большей или меньшей мере действуют и в Среднеазиатском регионе, особенно в районах традиционного распространения ислама, таких как Таджикистан, Узбекистан, юг Кыргызстана. Здесь предлагаемый радикальным исламом общественный порядок может показаться лучшей альтернативой нынешней жизни для тех молодых людей, которые в постсоветский период живут хуже, чем при советской власти. Попытки навязать традиционному обществу этих стран, особенно сельскому населению, западные стандарты и модели развития, нередко органически чуждые ему, также создают почву для успешной деятельности радикальных исламистов.

Видные международные аналитики считают, что, если исключить сильный социально-экономический взрыв под воздействием внешнего давления, у радикальных исламистов мало шансов захватить власть путем террора. В особенности если соответствующие государства смогут проводить решительные и жесткие ответные меры. Однако несомненно, что, затягивая власти в омут насилия и ответа на него насилием, радикальный ислам подрывает политическую либерализацию этих стран, задерживает их модернизацию, проведение там демократических и рыночных реформ.

Радикальный ислам не ограничивается террором. Выбор средств, используемых им, их дозировка зависят от ряда обстоятельств: от того, какие имеются возможности для проникновения в политические структуры, насколько эффективно действуют силовые органы страны, находится ли государство в социально-экономическом кризисе или нет, и т. д. Однако именно террор - это то, что кровью написано на визитной карточке радикального ислама, то, что наиболее специфично для него.

На основе всего сказанного я берусь утверждать, что критики исламской политики Президента Каримова не только далеки от реальностей религиозной жизни Узбекистана, от знания и понимания насущных, жизненно важных проблем этой страны, но они не знают доктрин и практики радикального ислама вообще, а также методов борьбы с ним. Или делают вид, что не знают всего этого?

Исламский экстремизм

в компьютерной сети

Дело распространения исламского экстремизма сегодня поставлено на широкую ногу, с применением новейших достижений научно-технического прогресса. В этой связи следует заметить, что в Интернете находятся сайты практически всех более или менее крупных исламских организаций радикального толка. Таких, например, как движение Талибан, Исламский фронт спасения, Исламская группа (Аль-Гамаа аль исламийя), Исламская партия освобождения (Хизб ат-тахрир аль ислами), Мухаджиры (Аль-Мухаджирун), Международный исламский фронт борьбы против иудеев и крестоносцев (эта организация самым непосредственным образом связана со спонсором международного терроризма Усамой бен Ладеном).

Большинство перечисленных сайтов образуют в Интернете специфическую сеть. По своей направленности она представляет собой, если можно так выразиться, виртуальный джихад. Подавляющее большинство сайтов распространяют идеи джихада, борьбы против Запада и правящих режимов в исламских странах, которые обвиняются в отходе от ислама. Среди таких стран и сегодняшний Узбекистан.

Если открыть главную страницу едва ли не любого исламского сайта, обязательно обнаруживается специальная страница с материалами, разъясняющими, что такое джихад, против кого, за что и как его нужно вести. Можно поступить иначе. В какой-то поисковой системе задать для поиска слово "jihad", и в результате относительно несложных операций появляется список многочисленных сайтов о джихаде. Всякого рода декларации, послания и газетные статьи Исламского джамаата Дагестана, Исламского движения Узбекистана и т. п. сочиняются далеко не всегда грамотными лидерами этих террористических организаций и берутся из Интернета.

Итак, через виртуальный джихад реализуются две главные цели. Во-первых, информационно-пропагандистское воздействие на мусульманское общество. Во-вторых, организационное содействие радикальным исламским группировкам. Достижению первой цели служат размещаемые на сайтах материалы - программные, исторические, иллюстративные, дискуссионные и т. п. Для организационного содействия Интернет используется в качестве средства связи. Через электронную почту передаются в зашифрованном виде инструкции, карты, схемы, пароли и т. п. В Интернете помещаются сведения о собраниях, конференциях и т. д. В объявлениях и листовках приводятся, в дополнение к номерам телефонов-факсов, и адреса электронной почты разных исламских организаций, что позволяет установить обратную связь. Западные аналитики говорят сейчас даже о международной исламской организации особого типа, которую характеризуют не четкие организационные связи, а единая информационная среда.

Должна ли власть Узбекистана реагировать на виртуальный джихад или безучастно и равнодушно наблюдать за его разрушительной деятельностью? Или все же справедлива мудрость, выраженная максимой "A la guerre comme ? la guerre". ("На войне как на войне"). На войне приходится действовать по-военному, сообразно обстоятельствам.

Ваххабизм

Шейх Аль-Азхара Тантави говорит о том, что ваххабизма как самостоятельного масхаба (школы, направления) в исламе нет, что ваххабиты относятся к ханбалитам. И все же феномен, который сегодня нарекли ваххабизмом, существует и имеет глубокие корни.

А что касается термина, то, видимо, не в нем гвоздь вопроса. Может быть, правильно наименовать это явление "салафийя" от арабского "саляф". Саляф - это общее название мусульманских религиозных деятелей, которые выступали с призывами ориентироваться на образ жизни и веру ранней мусульманской общины, праведных предков (Энциклопедический словарь "Ислам". - М.: Наука, 1991).

Суть салафийи состоит в отсечении от ислама чуждых ему искажений и в постоянной борьбе против их носителей. Причем борьба за истинный ислам допускает насилие и жестокость. Так, нарушающий законы истинного ислама правитель более не является мусульманином и должен быть уничтожен. И правоверные, подчиняющиеся такому правителю, тоже должны быть подвергнуты каре. Что же касается ваххабизма, то он может рассматриваться как наиболее радикальная аравийская версия салафийи.

В ваххабизме присутствуют два главных, базовых положения: такфир и джихад. О джихаде я уже писал, и вообще это достаточно известное понятие. Несколько слов о такфире.

Это обвинение в неверии всех тех мусульман, кто не согласен с ваххабитами. При этом все мусульмане, которых ваххабиты обвиняют в неверии - куфре, приобретают, по оценке ваххабитов, статус вероотступников. В отношении же вероотступников в шариате предусмотрена смертная казнь или убийство, которые становятся похвальным делом для всякого мусульманина. Такфир ваххабиты распространяют в странах, население которых в большинстве своем привержено исламу, и прежде всего по отношению к представителям власти и силовых структур.

И еще одно замечание. В последние годы ваххабизм становится еще более политически ангажированным, чем другие ветви радикального ислама. Политики, а иногда и просто деклассированные элементы, в сущности, далекие не только от ваххабизма, но и от мусульманской религии вообще, выдают джихад за истинный ислам и используют его как средство социальной мобилизации населения в борьбе против законной власти. Или, иначе говоря, паразитируют на ваххабизме. (Малашенко А. Ошибка аналитиков. НГ. 18.05.2000 г.).

Приходилось встречать и в российской, и в западной печати утверждения, что в период постсоветского религиозного ренессанса в Ферганской долине под воздействием внешних сил, в частности эмиссаров из Саудовской Аравии, традиционный для Узбекистана толерантный ханафизм начал уступать позиции жесткому и бескомпромиссному ханбализму в его ваххабитском варианте. Думаю, что дело здесь не в саудовских эмиссарах. Точнее, не только в них. Мировой опыт неопровержимо свидетельствует: если в том или ином обществе какая-то религия или религиозное направление не в состоянии удовлетворить соответствующие эмоциональные потребности верующих, оно в значительной мере спонтанно заменяется другим религиозным течением, стремительно увеличивающим число своих сторонников.

Я уже писал, но не могу не повторить следующее. В своих политических манифестациях фундаменталистская версия Исламского Возрождения имеет определенное сходство с марксизмом, как теорией, и коммунизмом, как практикой. Сходство и в притязаниях на абсолютную истину, исключающих многообразие мнений, в готовности проводить во всем мире свои идеи силой оружия, в идеологически мотивированном терроре и в отказе от реформ, призывах к насильственному свержению власти.

ИСЛАМСКИЕ ВЕКТОРЫ СВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА

Секуляризация

Узбекистан, как уже подчеркивалось, имеет самое древнее исповедание ислама в Средней Азии, общепризнанные в исламском мире традиции мусульманской учености. Через Узбекистан исламм продвигался в Великую Степь, Кашгарию, Индостан. Исламская культура веками составляла, составляет сегодня и будет в обозримом будущем составлять основу духовности узбекского народа. И вместе с тем, как много раз заявлял Президент Каримов, единственно возможный путь для Узбекистана - это светский путь развития страны, светское государство.

Вот его кредо по этому принципиальнейшему вопросу: "Мы за то, чтобы религия продолжала выполнять роль приобщения населения к высшим духовным, моральным и нравственным ценностям, историческому и культурному наследию. Но мы никогда не допустим, чтобы религиозные лозунги стали знаменем борьбы за власть, поводом для вмешательства в политику, экономику и юриспруденцию, поскольку видим в этом серьезную потенциальную угрозу безопасности и стабильности для нашего государства". (Узбекистан на пороге XXI века, с. 43-44).

Итак, секуляризация - политическое и конституционное кредо независимого Узбекистана. Между тем термина "светское государство" в конституции страны нет. Чем это объяснить? Что здесь: упущение или очень тонкий стратегический расчет?

Узбекские исследователи, в том числе и разработчики проекта конституции, пишут, что, хотя термин "светское государство" в конституции отсутствует, его сущность закреплена в ряде статей. "Религиозные организации и объединения отделены от государства... Государство не вмешивается в деятельность религиозных объединений" (ст. 61), "Запрещается создание и деятельность политических партий... по религиозному признаку" (ст. 57), "Никакая идеология не может быть установлена в качестве государственной" (ст. 12). (Саидов А., Абдуллаев Е. Религиозная толерантность в Узбекистане: Факты и размышления. Ташкент. 1999. С. 40).

Однако если это так, то зачем же скрывать от мира и от своего народа светскую сущность государства в Узбекистане? Почему бы не выразить этот принцип со всей определенностью?

Государственная поддержка

В нынешний период Исламского Возрождения и правительства, и оппозиция всех без исключения стран с мусульманским населением обращаются к исламу для того, чтобы усилить свой авторитет и завоевать поддержку масс. И в секуляризированных государствах власть не может не считаться с потенциальной силой исламского самосознания и поэтому внимательно относится к повседневным проблемам функционирования ислама.

Процессы либерализации в сфере религиозной жизни мусульман Узбекистана, которые стали интенсивно идти с первых дней независимости, в полной мере отвечали глобальным переменам в исламском мире. В результате этих процессов резко возросло число людей, считающих себя мусульманами (фактически более 90% узбеков сегодня называют себя мусульманами в ответ на вопрос об их религиозной принадлежности); значительно увеличилось число мечетей (с 300 в 1989-м до более чем 2000 в 1993 г.); заметно выросло количество религиозных учебных заведений и число их студентов и слушателей; мусульманские праздники Курбан-байрам и Ураза-байрам провозглашены в качестве государственных; началось легальное распространение информации, пропагандирующей ценности и нормы ислама (книги, брошюры, теле- и радиопередачи и т. д.); расширились международные контакты с мусульманскими странами; из года в год растет количество паломников, выезжающих в святые места - в Мекку, Медину, Иерусалим.

Президент Каримов правильно расценил, что противостояние радикальному исламу должно идти главным образом по пути государственной поддержки культурного, нравственного и социального потенциала традиционного ислама. По его инициативе и при государственной поддержке в Узбекистане в сентябре 1993 г. отмечалось 675-летие Бахауддина Накшбанда, в ноябре 1994-го - 590-летие Ходжи Ахрара Вали, в ноябре 1995 г. 920-летие аз-Замахшари и 850-летие Наджмиддина Кубро. В 1997 г. в Маргилане прошли торжества по случаю юбилея мусульманского правоведа эпохи средневековья Бурханиддина Маргилани. В 1998 г. Узбекистан праздновал 1225-летие аль-Бухари.

Власть Узбекистана справедливо считает очень важной масштабной подготовкой мусульманских духовников, обладающих широкими и глубокими знаниями ислама. Сейчас в Узбекистане имеется 10 средних религиозных школ в 10 областях, Исламский институт в Самарканде. Одиннадцать учебных заведений имеет Духовное управление мусульман Узбекистана. В 1995 г. в Ташкенте в целях более глубокого изучения богатейшего наследия ислама был образован Международный центр исламских исследований.

Указом Президента Узбекистана от 7 апреля 1999 г. при Кабинете министров был учрежден Ташкентский Исламский университет. Целью этого светского учебного заведения является изучение богатого и уникального опыта и культурного наследия ислама, передача этих знаний молодому поколению, обогащение религиозных представлений народа страны и подготовка высококвалифицированных специалистов в области религии.

Оканчивающие этот университет должны иметь четкое представление об истории и философии ислама, роли ислама в решении современных проблем, с которыми общество сталкивается при переходе к рыночной экономике. Они должны быть способны найти пути решения теоретических и практических вопросов, с которыми сталкиваются исламские организации. В настоящее время в университете 100 студентов, которые после 4-летнего обучения получат степень бакалавра и еще после двух лет - степень магистра.

Профессора и преподаватели Исламского университета призваны заниматься вопросами возрождения богатого религиозного научно-теоретического наследия предков, его осмыслением, популяризацией, исследованием роли исламской религии в истории мировой цивилизации, определением места данной религии среди других религий мира, теорией и практикой создания демократического общества в исламских странах. Университет уже установил деловые отношения с учебными заведениями и исследовательскими центрами США, Великобритании, Франции, Голландии, России, Саудовской Аравии, Египта, ОАЭ, Кувейта.

Наивно было бы думать, что обращение к образам великих предков, носителей бессмертных культурных ценностей ислама, формирование современной системы исламского образования сразу же произведет переворот в обыденном сознании всех мусульман страны, в одночасье заставит заработать нравственные религиозные императивы. Очевидно, что ожидаемые результаты придут не скоро, через годы и десятилетия, что это лишь фон для терпеливого и целенаправленного религиозного воспитания молодежи. Положительный эффект возможен только в тесной связи с успехами экономических и социальных реформ. Однако начало положено. Начало жизненно важное и для Узбекистана, и для дальнейшего прогресса исламской цивилизации в целом.

Правовые ограничения

Религиозная жизнь мусульман Узбекистана, как я уже писал, имеет в силу исторических, географических, демографических и иных причин серьезные отличия в трех основных субэтнических регионах страны: Северо-Западном, Центральном (Ташкент, Бухара, Самарканд) и Восточном (Ферганская долина). Причем именно Ферганская долина была в большей мере, чем другие регионы, предрасположена к всплеску радикализма и религиозного фанатизма не только и не столько в силу религиозных противоречий, но и, по признанию самого Президента Каримова, вследствие, главным образом, нерешенных социальных, политических, экономических проблем.

1994-1996 гг. в смысле религиозной ситуации были, так сказать, годами спокойного солнца в Ферганской долине. Это совпало, с одной стороны, с началом стабилизации экономики Узбекистана, с другой - с вступлением военных действий в Таджикистане и Афганистане в вялотекущую фазу. В августе 1996 г. на региональном совещании по проблемам безопасности, организованном Центром Маршалла в Ташкенте, его участники из среднеазиатских государств и международные эксперты сошлись во мнении, что исламизация на данный момент не представляет угрозы безопасности в регионе.

Ситуация изменилась осенью 1996 г., когда войска талибов захватили Кабул и начали продвижение на север, в направлении границ Таджикистана и Узбекистана, устанавливая по пути новый исламский порядок. В конце 1997 г. в Ташкент начали поступать сведения о планах крупного наступления талибов на север Афганистана, информация о подготовке молодых людей из Узбекистана в религиозно-экстремистских лагерях в Пакистане. И одновременно в Ферганской долине и в других районах страны были предприняты попытки использовать религию в антигосударственной пропаганде, опираясь на либеральный религиозный закон от 14 июня 1991 г. "О свободе совести и религиозных организациях".

В начале декабря 1997 г. в Наманганской области были зверски убиты три сотрудника областной автомобильной инспекции и руководитель колхоза. Ранее погибли еще пятеро милиционеров и заместитель хокима Андижанской области. Характер убийств (обезглавливание и выставление голов на всеобщее обозрение), а также ряд других улик дали основание подозревать в преступлении религиозных экстремистов.

Все это послужило толчком для власти, чтобы провести ряд ограничительных и запретительных мер, относящихся к религиозной политике. Первого мая 1998 г. Олий Мажлис принял новую редакцию Закона "О свободе совести и религиозных организациях", устанавливающую определенные преграды для распространения исламского радикализма.

Здесь прежде всего можно назвать ст. 5 Закона, в которую внесено следующее положение: "Не допускаются религиозный и иной фанатизм и экстремизм, действия, направленные на... разжигание вражды между различными конфессиями". Статья 19 в новой редакции устанавливает, что "доставка и реализация изданной за рубежом религиозной литературы осуществляется после проведения экспертизы ее содержания... Издание, хранение и распространение печатных изданий, кино-, фото-, аудио-, видеопродукции и других материалов, содержащих идеи религиозного экстремизма, сепаратизма и фундаментализма, влекут за собой ответственность в соответствии с законодательством".

Весьма критично на Западе была воспринята редакция ст. 14, в соответствии с которой появление граждан за исключением служителей религиозных организаций в общественных местах в культовых одеяниях не допускается. Комментируется этот запрет ссылкой на то, что религиозная одежда в общественных местах обращает на себя внимание, поэтому ее ношение может расцениваться как миссионерство, то есть как попытка через демонстрацию религиозной моды обратить окружающих в свою веру, что запрещено ст. 5 того же Закона. Это особенно справедливо в отношении высших и средних учебных заведений, где тяга к подражанию и необычному значительно выше, поскольку учащиеся и студенты наиболее податливы к любой пропаганде. (Религиозная толерантность в Узбекистане.., с. 55).

В соответствии с новым Законом из действующих в стране на 1 мая 1998 г. 1967 исламских религиозных организаций было перерегистрировано 1582. Первого мая 1998 г. были приняты изменения и дополнения в Кодекс об административной ответственности и Уголовный кодекс Узбекистана.

В частности, установлена или усилена административная ответственность при появлении в общественных местах в культовых одеждах (за исключением служителей религиозных организаций); при нарушении правил проведения религиозных собраний, уличных шествий и других церемоний культа; при склонении к участию в деятельности запрещенных общественных объединений и религиозных организаций; при обращении верующих одной конфессии в другие и прочей миссионерской деятельности. Соответствующими статьями был дополнен и Уголовный кодекс.

Однако все эти ограничения ни в коей мере не посягают на религиозную свободу подавляющего числа мусульман Узбекистана. Более того, они укрепляют и гарантируют эту свободу. В январе 2000 г. я был в Ташкенте, когда там отмечался праздник Курбан-байрам. Со мной был немецкий профессор Райнхард Зандер. Он спрашивал людей в мечетях: не притесняет ли вас власть на религиозной почве? Свободны ли вы в отправлении религиозных обрядов? Люди даже не могли понять, в чем, собственно, дело. Один мулла сказал: "Посмотрите, уважаемый профессор, на лица людей вокруг себя". И это был действительно убедительный аргумент. Тысячи людей в мечетях; благостность и мир царили повсюду. Это был религиозный праздник в лучшем его понимании, с проявлениями добра и взаимного согласия.

ТЕРРОРИЗМ ПОД ЗЕЛЕНЫМ ФЛАГОМ

Who is who

Передо мной информационный бюллетень, подготовленный государственным департаментом США, в котором изложены основные положения его ежегодного доклада о положении с терроризмом в мире в 1999 г. и текст выступления тогдашнего государственного секретаря М.Олбрайт по поводу этого доклада. Главный тезис выступления: "Мы не можем ослаблять нашего глобального давления на террор с полным использованием возможностей судов. Именно поэтому я сделала это своим личным приоритетом в качестве государственного секретаря, и именно поэтому мы будем продолжать сотрудничать с другими странами, которые хотят добиться прогресса - не указывая пальцем, а соединяя руки".

В самом докладе к проблемам Узбекистана имеет отношение констатация того, что в мире происходит сдвиг от хорошо организованных групп террористов, поддерживаемых государствами-спонсорами, к более обширным и обладающим менее четкой структурой системам терроризма. Обнаруживается и сдвиг от государственного финансирования к частному спонсорству криминальных структур. Наблюдается перемещение центра тяжести терроризма в восточном направлении, с Ближнего Востока в Южную Азию, в частности в Афганистан.

И что самое главное, в разделе доклада, посвященном Евразии, впервые упоминается Исламское движение Узбекистана (ИДУ) в связи с различными терактами, совершенными в Узбекистане и Кыргызстане. Упоминается оно как типичная криминальная структура. А ведь еще совсем недавно ИДУ числилось на Западе по разряду борцов за свободу, почиталось как единственное независимое оппозиционное диктаторскому режиму Каримова движение. Что же касается демократической оппозиции в некоторых постсоветских странах, то ее активисты протягивали ИДУ свои дружеские, союзнические руки. А некоторые продолжали это делать и после террористических актов, выполненных ИДУ.

Многолетний лидер правозащитников Кыргызстана Т. Акунов по просьбе правительства поехал к боевикам в захваченное ими горное село в Баткенском районе с целью склонить их к тому, чтобы они без выкупа отпустили очередную группу заложников. Вернулся он, как говорят, несолоно хлебавши. Никто с ним на эту тему и говорить не стал. Но вот какое заявление сделал публично Акунов: "Они хотят установить в Узбекистане настоящий исламский порядок... не хотят воевать против кыргызов, у них другой враг - узбекское государство" (Время MН. 30.09.1999 г.). Вот так. Никакие не бандиты, торгующие людьми и наркотиками, а строители нового исламского порядка. Я бы объяснил подобное мнение уровнем мышления Акунова, если бы он был одинок. Увы, это не так.

Корни ИДУ уходят в движение "Адолат" ("Справедливость"), которое было создано в 1991 г. в Намангане. В первое время члены движения организовывали патрулирование улиц и базаров, в ходе которого задерживались лица, представлявшиеся стражам исламского порядка подозрительными. Социалистической по духу являлась борьба членов движения за справедливое распределение товаров, против спекуляции. Преступность в городе была практически полностью ликвидирована. Не случайно на первых порах деятельность движения воспринималась властью в целом лояльно.

Положение изменилось после того, как активисты "Адолат" на массовом митинге в Намангане в декабре 1991 г. призвали к провозглашению ислама государственной религией. Широкое функционирование движения под исламскими лозунгами приняло неуправляемый характер.

Вскоре эта организация была запрещена. Была прекращена и деятельность "Одамийлик ва инсонпарварлик" ("Человечность и милосердие"), организации, аналогичной "Адолат", действовавшей в Коканде, а также узбекского филиала Исламской партии возрождения Таджикистана. Оказавшиеся не у дел члены закрытых радикальных религиозных организаций влились в ряды Объединенной Таджикской оппозиции.

И вот на что я хотел бы обратить внимание. Запреты всех этих радикальных исламских организаций были в известной мере инициированы и, во всяком случае, поддержаны и официальным духовенством, и представителями этнических меньшинств, и европеизированной узбекской интеллигенцией, опасавшейся взрыва религиозного фанатизма.

Так кто есть кто в ИДУ? Остановлюсь на двух самых главных персонах.

Жума Намангани (Жумабай Ходжиев) родился в 1969 г. в Наманганской области Узбекистана, окончил сельское профессионально-техническое училище, прошел военную службу в воздушно-десантных войсках, воевал в составе контингента советских войск в Афганистане. Духовное образование Намангани получил под руководством известного религиозного ортодокса Абдували-кори (Абдували Мирзаева). С 1991 г. Намангани активно выступает в поддержку ваххабизма и вместе с Тахиром Юлдашевым становится одним из организаторов исламской группы "Товба" ("Покаяние") в Намангане, которая обявила своей целью построение в Узбекистане исламского государства. После того как узбекские власти провели силовые акции против исламских экстремистских группировок, Намангани с группой единомышленников из тридцати человек перебрался в Курган-Тюбинскую область Таджикистана и участвовал в гражданской войне на стороне таджикской оппозиции. В 1992 г. прошел спецподготовку в Афганистане под руководством зарубежных инструкторов, после этого командовал вооруженным формированием, в состав которого входили арабские и афганские моджахеды, затем руководил в Таджикистане диверсионно-террористической подготовкой молодежи, в том числе и граждан Узбекистана. Широкой общественности Намангани стал известен летом 1999-го, когда отряды подконтрольных ему боевиков вторглись на юг Кыргызстана и заявили о намерении захватить Ферганскую долину и объявить на этой территории исламскую республику.

Намангани пользуется гостеприимством местного населения Тавильдарьинского района Таджикистана, особенно после того, как он выделил ведущим нищенскую жизнь местным жителям часть денег, полученных в качестве выкупа за японских заложников, взятых в 1999 году на юге Кыргызстана. Он считается названым братом таджикского оппозиционного лидера Саида Абдулло Нури.

Тесно связан Намангани и с министром Таджикистана по чрезвычайным ситуациям Мирзо Зиеевым, больше известным как Мирзо Джага. Джага был одним из ключевых посредников между кыргызскими властями и боевиками Намангани на переговорах, в результате которых все взятые заложники, в том числе и японские геологи, были за выкуп отпущены на свободу.

Сегодня Намангани - криминальный авторитет. Подчиненные ему подразделения боевиков - основные поставщики наркотиков по маршрутам, проходящим через Афганистан - Таджикистан - Кыргызстан - Узбекистан. Намангани активно занимается контрабандой оружия, боеприпасов, драгоценных камней, добываемых в Афганистане и Джергитальском районе Таджикистана. Один из этих маршрутов уже давно проходил через село Карамык Баткенского района, который в течение двух месяцев был в руках боевиков Намангани.

Тахир (Тахир Юлдашев), родился в 1967 г., уроженец Наманганской области. Известен под кличками Бай и Директор. Большую часть времени проводит в дальнем зарубежье, а также нелегально в Афганистане у талибов. В 1991-1992 гг. Тахир обратил на себя внимание как активный приверженец ваххабизма. В это же время вместе с Жумой Намангани он стал одним из организаторов, а затем руководителем экстремистской организации "Товба". Позже Тахир провозгласил себя лидером так называемой Партии исламского возрождения Узбекистана и эмиром. Членами "Товбы" в 1994-1997 гг. осуществлен ряд разбойных нападений и убийств представителей власти, работников правоохранительных органов, других граждан.

Проживая постоянно на территории Афганистана, Тахир активно проводил вербовку узбекской молодежи для обучения в лагерях боевиков в этой стране и Чечне, для подготовки их к диверсионно-террористической деятельности. Тахир значится в числе организаторов террористических актов в Ташкенте. Известны его высказывания о том, что он поклялся на Коране, что убьет Президента Каримова.

Я стараюсь воздержаться от каких-то личных оценок упомянутых персон. Только факты. Вот еще один. О нем сообщило радио "Озодлик" 21 мая 1999 г. из Праги, затем информация была подтверждена другими независимыми источниками. Речь идет об ужасающем случае, произошедшем в ночь на 16 мая 1999 г. в Таджикистане, в кишлаке Джаре в Каратегинской долине между поселками Гарм и Хоиг. Двадцать пять молодых боевиков - узбеков, входивших в группировку Жумы Намангани, попытались, сдав оружие, покинуть лагерь. При этом они заявили, что направляются в Узбекистан, потому что осознали свои заблуждения относительно Тахира и его группы, которые под маской исламской религии преследуют свои личные интересы и сами не соблюдают заповедей ислама.

Возмущенный этим, Тахир, дал одному из своих подручных Абдували Юлдашеву, который в свое время убил нескольких сотрудников милиции в Намангане, приказ об уничтожении этих людей. Беглецов догнали под утро. Восемь человек застрелили на месте, а семнадцать привели обратно в лагерь и, обезглавив их, закопали тела в землю без всякого соблюдения мусульманских обычаев.

Поскольку эта история получила огласку во всем мире и вызвала крайнее недовольство со стороны руководства Объединенной Таджикской оппозиции, Намангани был вынужден признать недопустимую жестокость со стороны Абдували Юлдашева. (? propos: в сентябре 1999-го при нападении на один из блокпостов в Баткентском районе Кыргызстана Абдували Юлдашев был убит. Боевики темной безлунной ночью чувствовали себя в полной безопасности, не зная, что кыргызские военнослужащие получили из России приборы ночного видения. Боевиков начали расстреливать, и достаточно успешно. Раненный, Юлдашев пытался спрятаться под лотком бетонного коллектора, но и там его настигла пуля. Последняя для него.

По данным спецслужб Узбекистана, тесные контакты с ИДУ поддерживает Мухаммед Салих. В частности, имеется документированное заявление функционера ИДУ Зайниддина Аскарова о том, что последнее время не он находился при Салихе, а Салих при нем, поскольку ему (Аскарову) было известно о различных финансовых махинациях Салиха. Есть сведения о встрече Салиха в декабре 1998 г. в Афганистане с Тахиром Юлдашевым и Жумой Намангани и ранее с Юлдашевым в Стамбуле, а также о том, что сын Салиха Тимур обучался в Афганистане в лагере боевой подготовки.

В апреле 2000 г. в Ташкенте состоялась встреча лидеров центральноазиатских государств, на которой была выработана концепция борьбы с религиозным экстремизмом и международным терроризмом, а также обсуждались вопросы борьбы с бандформированиями. В числе первых активные действия в этом направлении предприняло правительство Таджикистана.

В начале мая секретарь Совета безопасности А. Азимов, министр по чрезвычайным ситуациям и гражданской обороне М. Зиеев и лидер ОТО Саид Абдулло Нури вели переговоры с Жумой Намангани, чтобы он вместе со своими боевиками ушел из Таджикистана. Ранее правительство Таджикистана уже неоднократно пыталось избавиться от него и его вооруженной группировки численностью более тысячи человек. Однако Нури, называя Намангани своим братом и гостем, не допускал выдворения того силой.

Тахир Юлдашев неоднократно заявлял, что он и его соратники намереваются уйти на родину, если не найдут места проживания в Таджикистане. "У нас есть единственная родина - Узбекистан. Мы имеем разногласия с режимом Каримова, а не с соседними странами. И эти проблемы мы будем решать так, как это делает ташкентский режим - вооруженным путем", - сказал Юлдашев в интервью Би-би-си.

На замечание о том, что после подписания соглашения о совместной борьбе с терроризмом ему будут противостоять силы не только стран региона, но и других государств, Юлдашев ответил: "Подобных соглашений существует много, но они не имеют под собой базы. Они никогда не могли служить основой для организации противостояния моджахедам. Такой же будет судьба и этого соглашения".

Ташкент. 16 февраля 1999-го

Шестнадцатого февраля 1999 г. по главным телеканалам большинства стран мира было передано сообщение, которое растиражировали все ведущие газеты. Вот его содержание: "Сегодня в Ташкенте неизвестными лицами были осуществлены террористические акты, ответственность за которые пока не взяла на себя ни одна террористическая организация. Было произведено пять взрывов, в результате которых, по предварительным данным, погибло 13 человек и более ста получили ранения различной степени тяжести. Существует несколько версий происшедшего. Одна из них - террористические акты совершены с целью убийства Президента Узбекистана Ислама Каримова и высших руководителей государства".

Из материалов следствия:

Первый взрыв - улица Юсуфа Хос Хожиба, возле здания МВД, в 10 часов 40 минут, взрывчатое вещество весом до 230 кг находилось в автомашине марки "ЗАЗ-968М". Второй взрыв - проспект Шарафа Рашидова, в 20 метрах от станции метро "Площадь Мустакиллик", в 10 часов 55 минут, взрывчатое вещество весом до 200 кг в автомашине "ЗАЗ-968М". Третий взрыв - угол здания Кабинета министров, в 10 часов 58 минут, взрывчатое вещество весом до 400 кг в автомашине "Волга-ГАЗ-21". Четвертый взрыв - улица Эмира Тимура, у торца здания Национального банка внешнеэкономической деятельности, в 11 часов 20 минут, взрывчатое вещество весом до 200 кг в автомашине "ЗАЗ-968М". Пятый взрыв частный дом по улице Абдуллы Каххара возле еврейского агентства "Сохнут", в 12 часов 00 минут, взрывчатое вещество до 1000 кг в гараже дома".

В этот день Президент Каримов направился из своей загородной резиденции в Кабинет министров, где на 11 часов было назначено весьма представительное совещание по подведению итогов хозяйственной деятельности в 1998 г. Президентский кортеж уже стремительно ехал по городу, когда в головную автомашину позвонил один из офицеров президентской охраны, находившийся на правительственной площади, и буквально прокричал: "На площадь не заезжайте! Повторяю, на площадь не заезжайте ! У нас тут взрывы... И стреляют!" В тот момент президентскому кортежу оставалось ехать до площади чуть более минуты. Машины свернули к рабочей резиденции президента. Словом, если бы не некоторая несогласованность в действиях террористов, кортеж был бы у здания Кабинета министров как раз к моменту взрыва.

Боже мой! Как меняется мир! Что стало с человеческой моралью?! С человеческой мерой зла?!

Один польский журналист, с которым я встретился в Бонне через неделю после случившегося в Ташкенте, спросил: "Вы не слышали, не увеличилось ли число погибших? Так и осталось тринадцать?" Я ответил, что другой информации по этому поводу у меня нет. "Ну, это не так уж много", - сказал журналист. Для кого не много? Для родителей и других родных погибших?

Можно просто прочитать имена и фамилии убитых. Узнать что-нибудь о них, какую-нибудь деталь, и уже ощущаешь непоправимый ужас случившегося.

Одной из жертв террористов стала Дильрабо Халмуминова, которой незадолго до гибели исполнилось 20 лет. Она приехала на площадь Мустакиллик утром, чтобы забрать фотографии. В пятницу вечером гуляла здесь с подружками. Студентки медицинского училища решили сфотографироваться. Приближались весенние каникулы, они хотели поехать домой, показать родителям фотографии, на которых они сняты на самой красивой площади Ташкента. Решили, что за фотографиями пойдет Диля. Она быстро управится и успеет к занятиям. Судьба и злодейский умысел распорядились иначе. Для Дильрабо Халмуминовой уже никогда не будет обратного пути. Один из выстрелов убегавших с площади бандитов оборвал жизнь девушки.

На рабочем месте рядом с новым зданием Национального банка внешнеэкономической деятельности погиб строитель Юрий Бережной. Девятого марта ему исполнилось бы только 32 года.

Молодой работник милиции Нургали Юсупов так и не услышал из уст своей полугодовалой дочери слова "папа".

В состоявшихся церемониях прощания с погибшими каждой из тринадцати семей по распоряжению президента приняли участие премьер-министр, его заместители, государственные советники президента.

Второго марта 1999 г. в 8 часов утра Би-би-си передала из Лондона: "В Узбекистане продолжается розыск подозреваемых в организации серии взрывов в Ташкенте 16 февраля. Руководство республики считает, что организаторами взрывов могли быть экстремистские исламские группировки, действующие в стране и за рубежом. Однако существует мнение, что за взрывами может стоять коалиция светской и исламской опозиции Президенту Каримову". Вот как отреагировал на это сообщение лидер Исламской партии Узбекистана Тахир Юлдашев: "У нас нет никаких сомнений в том, что рано или поздно мы построим в Узбекистане исламское государство".

Через несколько дней после ташкентских террористических актов в Узбекистан приехали эксперты-криминалисты из Германии, Израиля, США. К этому времени основные экспертизы уже были проведены. Изучив на месте все возможные улики и проведя ряд своих исследований, зарубежные специалисты подтвердили, что взрывчатка была изготовлена в домашних условиях и ее основными компонентами являются селитра и алюминиевый порошок. Эксперты пришли к единодушному мнению, что террористические акты совершили люди, прошедшие подготовку в боевых лагерях в Чечне и Афганистане.

Двадцать второго мая 1999 г. в республиканской газете "Правда Востока" была опубликована информация о том, что следственной группой Прокуратуры Республики Узбекистан завершено расследование уголовного дела группы обвиняемых по фактам совершенных 16 февраля 1999 г. в городе Ташкенте террористических актов. По данному делу привлекаются к ответственности 22 обвиняемых, которым инкриминируются совершение терактов, посягательство на жизнь Президента Республики Узбекистан и другие особо тяжкие преступления. Уголовное дело направлено в Верховный суд Республики Узбекистан для судебного рассмотрения. Расследование и разыскные мероприятия в отношении других лиц, причастных к совершению указанных преступлений, продолжаются.

Руководители Прокуратуры, Службы национальной безопасности, Министерства внутренних дел в своих интервью достаточно убедительно объяснили, почему следствие по делу удалось завершить в относительно короткий срок и в силу каких причин пока не привлечены к ответственности находящиеся за рубежами страны организаторы терактов и некоторые исполнители.

Судебный процесс начался в Верховном суде в Ташкенте 2 июня 1999 г. и продолжался до 28 июня. Защищали подсудимых 19 адвокатов.

Несколько фрагментов из протоколов судебных заседаний.

Во время допроса в суде Бахрома Абдуллаева, который сам себя охарактеризовал как одного из идейных руководителей террористической организации и вместе с тем как человека по натуре своей не склонного к террору, председательствующий на судебном заседании спросил его: "А как вы понимаете, что такое религиозный фундаменталзим?" - "Это идея, пропаганда джихада, уничтожение неверных", - ответил он. "В здании, которое вы пытались взорвать, было 766 человек. В Узбекистане сегодня проживает около 25 миллионов. Сколько же людей вы хотели уничтожить?" - продолжил вопросы судья. Абдуллаев ответил: "Не знаю. Меня это не интересовало".

В связи с этим я вспомнил, как весной 1996 г. днем на одной из многолюдных улиц Тель-Авива взорвал себя террорист-самоубийца из экстремистской палестинской организации "Хамас". Среди жертв взрыва было много детей, в том числе и совсем маленьких, убитых тогда, когда они спали на руках у матерей, прижавшись к их груди. Вскоре один из лидеров организации, ответственный за идеологию и пропаганду, дал в Йемене интервью немецкому журналу "Fokus". Журналист спросил своего собеседника: "Вы удовлетворены числом убитых и раненых детей?"

На это последовал ответ: "Меня это не интересует. Джихад есть джихад".

У Абдуллаева и его соучастников та же мораль убийц, те же идеалы. Впрочем, строго говоря, никакой морали и никаких идеалов у этих людей вообще нет.

И еще из протоколов допросов.

Алавиддин Балтаев: "31 января 1999 г. я выехал в Алматы для того, чтобы доложить Казиму Закирову о проделанной работе по подготовке джихада. Он поручил мне отправиться в Дубаи к Тахиру Юлдашеву и сообщить, что уже подготовлено 25 зарядов взрывчатки. 15 февраля, когда я вернулся из Дубаи в Алматы, узнал, что покушение на Президента Каримова состоится завтра, 16 февраля".

Казимбек Закиров: "Конечно, я понимал, что могут погибнуть люди, но я был убежден, что джихад необходим. Я давал клятву на Коране, сам принимал клятвы от других, вручал им оружие, посылал на убийства".

Тальатбек Нуралиев: "Я не разделял никакой идеи. Мне просто хотелось заработать деньги".

Мухаммед Абдурахманов: "Да, я грабил (Абдурахманов совершил 9 разбойных нападений, убил 5 человек. - Л.Л.), но я действовал во имя джихада, из идейных соображений. Я ездил в Афганистан, прошел там подготовку, научился делать взрывчатку".

Захид Дехканов: "Мне объяснили, что я иду воевать за Узбекистан, и я поехал учиться боевому искусству в Афганистан, потом был в Турции. Я не собирался никого убивать, но ко мне пришли и сказали: "Ты будешь врагом, если не пойдешь с нами". Я понял, что, если откажусь, меня самого могут убить. Но клятвы на Коране я не давал. Я даже не молился, как положено".

По приговору судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда, оглашенному 28 июня 1999 г., были признаны виновными и осуждены все, преданные суду. Из них приговорены: 6 - к смертной казни, 8 - к 20 годам лишения свободы, 1

к 18 годам лишения свободы, 2 - к 15 годам лишения свободы, 5 - к 10 годам лишения свободы. Два подсудимых избежали смертной казни в связи с тем, что они сотрудничали со следствием и судом в разоблачении других организаторов террористических актов.

Судебный процесс проходил в присутствии сотрудников посольств западных стран в Ташкенте, представителей некоторых международных правозащитных организаций, корреспондентов ряда московских и западных газет и журналов. Никто из них не заявлял о какой-либо фальсификации материалов судебного процесса или о том, что кто-либо из подсудимых осужден без законных оснований.

Тревожно звучала только тема суровости приговора. Но такая оценка, по моему убеждению, не может быть абстрактной, она зависит от условий места и времени. Думаю, что для сегодняшнего Узбекистана приговор вполне справедлив.

Баткен. Лето и осень 99-го

Читаешь это интернетовское послание и думаешь: что это? мираж? галлюцинация? Сюжет из Кафки, Оруэлла или Достоевского?

Би-би-си, одна из самых крупных и солидных радиовещательных корпораций мира, с готовностью предоставляет свои услуги заурядному уголовнику, манипулирующему, не без посторонней помощи, исламской терминологией для угроз в адрес руководителей суверенных государств, находящихся в дружеских отношениях с Великобританией. Приведу текст этого документа практически без каких-либо купюр, опустив только прямые оскорбления в адрес власти Узбекистана.

"Во имя Аллаха всемилостивого и всемилосердного!

От Исламского движения Узбекистана к Президенту, Парламенту и Правительству Республики Кыргызстан.

Эмир Исламского движения Узбекистана и главнокомандующий силами моджахедов 13-го джумадул - аввал 1420 года хиджры по лунному календарю (25 августа 1999 г. от Р.Х. - Л.Л.) объявил джихад ташкентскому режиму. Джихад объявлен, исходя и во исполнение повелений Аллаха, указанных в священном Коране, по согласованию с учеными-улемами и высшим духовным советом. Целью джихада является восстановление власти Аллаха на земле Аллаха, создание исламского государства в Узбекистане, возвращение исламской умме тысяч закрытых мечетей и медресе. Что касается боевых действий на территории Кыргызстана, то они происходят из-за упрямства и политической недальновидности бишкекских властей. Наше требование к Кыргызстану остается только одним: не препятствовать возвращению узбекских моджахедов к себе на родину. Вместо этого нынешние власти Кыргызстана преградили им путь войсками, что и привело к вооруженным столкновениям. До этого Бишкек также игнорировал наши обращения не выдавать бежавших в Кыргызстан от репрессий узбекских граждан, ваши власти по указке из Ташкента, вопреки всем нормам о правах человека и наплевательски попирая законы обычного человеческого гостеприимства, арестовывали и выдавали беженцев.

На недавних переговорах с нашими моджахедами Бишкек вновь вероломно нарушил свои клятвы, когда мы вернули пленных целыми и невредимыми. После этого Бишкек и Ташкент перешли к военным действиям против нас. Теперь в наших руках снова оказались пленные, в том числе и иностранцы.

Наши требования к властям Бишкека следующие. Первое: оставить моджахедов в покое, чтобы борцы за веру могли беспрепятственно проходить в Узбекистан, к себе на родину. Второе: не оказывать помощи ташкентскому режиму в его злодеяниях против мусульман.

Ранее мы предупреждали власти Бишкека, что если они будут выдавать узбекских беженцев Ташкенту, это может привести к резкому изменению политической ситуации в регионе. Не нужно быть политиком, чтобы увидеть, что изменение это и произошло в отношении властей Кыргызстана. Теперь Исламское движение Узбекистана предупреждает, что если Бишкек продолжит конфронтацию с моджахедами, то джихад может быть полностью направлен против акаевского режима. Напоминаем при этом, что кыргызский народ также является мусульманским и не забыл свой долг по джихаду - священной войне против врагов Аллаха, который запретил мусульманам терпеть на своей шее неверных кафирских правителей.

Силен Аллах над своими рабами, иншаллах, победа будет за исламом! Скажи тем, которые не уверовали: "Будете вы побеждены и собраны в аду. До чего скверно это прибежище!" (Коран, Сура Семейство Имрана, аят 12).

Председатель политического дивана Исламского движения Узбекистана Зубаийр ибн Абдурахман".

И второе послание этого же исламского политического деятеля. Оно было передано террористами в начале октября депутату Законодательного собрания Кыргызстана Турсунбаю Бакируулу. Приведу его в сокращенном изложении. Текст наполнен теми же атрибутами исламской псевдоучености, стандартными угрозами и бранью. Однако в этой бумаге есть очень интересный фрагмент. Почитайте его.

"К сожалению, в братском Кыргызстане находятся наши недоброжелатели, которые хотят кровопролития мусульман. Это никак не отвечает нашим священным целям. К тому же главные редакторы средств массовой информации - "Пирамиды" (независимая телевизионная программа. - Л.Л.), "Слово Кыргызстана", "Кыргыз Туусу", "Кыргыз Руху" и других - пытаются очернить и оскорбить нас. Мы решительно заявляем, что, не направляя джихад против кыргызского народа, мы можем направить оружие воздействия против отдельных лиц в Кыргызстане..."

Упомянутые органы массмедиа, конечно же, встревожились. Их редакторы потребовали от власти гарантий безопасности, поскольку им пригрозили смертью. Бакируулу и другие оппозиционеры потирали руки: и пропрезидентскую прессу приструнили, и свой политический рейтинг подняли.

Как объяснить удивительную осведомленность Зубаийра в содержании телевизионных программ и газет в Кыргызстане на русском и кыргызском языках? Только тем, что у него и его бандгруппы имеются не только кукловоды, но и пропагандистское обеспечение. И сидят эти идеологи террора, многие с профессорскими званиями, не в заоблачном горном аиле и не с автоматами Калашникова, а в очень удобных кабинетах с компьютерами, с прекрасным арабским кофе. И не только в исламских странах, но и в Нью-Йорке. Они-то и орудуют в киберпространстве. И платят им прилично. (Вспомните слова Олбрайт о частных спонсорах терроризма.) Я говорю не отвлеченно, я видел этих людей.

Об одном из таких интеллектуалов мне рассказывал Чингиз Айтматов, человек, великий не только как писатель, но и отличающийся особенной скромностью и тактичностью. Мне кажется, что Чингизагай вообще не способен за глаза сказать о ком-то какую-то резкость. Так вот, об одном профессоре-исламисте из Нью-Йорка с проницательностью и болью художника-гуманиста он сказал: "Вы знаете, не могу объяснить себе, как может столь образованный человек так истово служить злу. Страшно видеть таких людей".

Не вдаваясь в тонкости канонов ислама, в которых я не специалист, могу утверждать, что те, кто писал приведенные выше послания, по меньшей мере лжецы, регулярно обманывающие всех тех, до кого доходят их слова. В обоснование своего мнения остановлюсь только на вопросе о пленных, которые якобы чуть ли не случайно попали в руки террористов и которых они сердобольно возвращали "неблагодарным" властям Кыргызстана.

Началось все с того, что правительство Таджикистана потребовало от Жумы Намангани, чтобы отряд его боевиков покинул территорию этой страны не позднее 24 августа 1999 г. Часть отряда во главе с неким Азизханом, тоже узбеком, правой рукой Намангани, пришла в Баткенский район Кыргызстана, чтобы создать здесь свою базу. Начали с захвата аила Зардалы. В начале августа 1999 г. сюда явились более сорока вооруженных людей, в числе которых были, по словам местных жителей, и чернокожие, и люди европейской внешности. Пришедшие объявили, что отныне аил принадлежит им, а когда местные власти пытались выяснить, кто они такие и чего они действительно хотят, то попали в заложники. После этого боевики потребовали выкуп за заложников, а также вертолет с экипажем. Власти Кыргызстана после долгих консультаций со специалистами решили удовлетворить эти требования. Сумма выкупа замалчивается. По некоторым сведениям, это 200 тысяч, по другим - полмиллиона долларов. Бандиты заложников отпустили, но из аила уходить и не собирались. Наоборот, через несколько дней там было уже несколько сот человек.

Вечером 21 августа бандиты взяли в заложники группу из восьми альпинистов, а в ночь с 21 на 22 августа вооруженный отряд из пятидесяти человек взорвал на леднике Абрамова узбекскую метеостанцию и захватил в заложники десять работавших там специалистов. Один из альпинистов впоследствии рассказывал: "Двадцать пятого августа утром моджахеды привели в лагерь девять работников милиции и двоих местных жителей. Среди работников милиции один был в звании подполковника, двое - младшие офицеры, остальные сержанты и рядовые. Руки у них были связаны за спиной. Моджахеды стали их жестоко избивать. Подполковнику милиции сломали ребра и разбили голову, еще четверым работникам милиции также разбили головы. Они били милиционеров ногами и прикладами автоматов". Вот иллюстрация тезиса о любви к братьям кыргызам, о чем сказано в интернетовских посланиях.

Через несколько дней в руках террористов оказались четверо японцев-геологов, их переводчик и командующий войсками Министерства внутренних дел генерал Шамкеев. Прозошло это при следующих обстоятельствах. Японские геологи уже несколько месяцев занимались разведкой месторождений золота в высокогорных местностях Чон-Алайского и Баткенского районов. Несмотря на очевидный риск быть захваченными администрацией районов не было принято своевременных мер по их эвакуации. В ночь на 1 сентября за ними приехал генерал Шамкеев в сопровождении двух военнослужащих, хотя можно было направить местных жителей. Японцы отказались ночью спускаться с гор. Решили отправиться в путь рано утром. Между тем кыргызы, работавшие вместе с японцами, ночью сообщили находящимся неподалеку боевикам о прибытии генерала и предстоящем отъезде японцев, получив за это вознаграждение. Через несколько часов японцы и генерал были схвачены, а охрана генерала расстреляна.

В ночь на 18 сентября более ста боевиков напали на блокирующих их кыргызских военнослужащих. В ходе завязавшегося боя 7 военнослужащих были убиты, 6 ранены и 5 взяты в плен. По сообщениям кыргызского командования, потери боевиков составили 15 человек. По данным из независимых источников всего 2.

Что тут скажешь? Печально все это. И постыдно. Армия небольшого Кыргызстана составляет примерно 12 тысяч человек. У страны попросту нет средств для того, чтобы иметь более крупную армию. Однако при этом, по существу, не уделялось (и не уделяется) сколько-нибудь серьезного внимания повышению ее боеспособности, подготовке армии к боевым действиям в горах. В конечном счете государство оказалось беспомощным перед лицом нескольких сотен террористов. И дело не только в полном провале военных операций. Власть была охвачена паникой. Срочно для стабилизации обстановки на базе трех районов была создана Баткенская область. В Жогорку-Кенеше зазвучали голоса о переносе столицы в Ош, ближе к событиям.

Власть Кыргызстана стала лихорадочно искать возможности для выкупа на приемлемых условиях японцев, поскольку эта страна одна из основных спонсоров Кыргызстана. Четырнадцатого сентября уже упомянутый Зубаийр ибн Абдурахман в интервью ряду зарубежных СМИ подчеркнул, что он готов вести переговоры с Бишкеком на официальном уровне. По его словам, диалог может состояться вне пределов Кыргызстана - на территории Пакистана или Афганистана. Затем он изменил решение и потребовал встречи с представителями японского правительства. Однако Токио и слушать не хотело ни о каком Исламском движении Узбекистана, справедливо рассматривая всех этих людей как экстремистов криминального типа.

За японцев требовали вначале два миллиона, потом пять миллионов долларов.

Затем, после вмешательства лидера ОТО, который выступил в защиту интересов Кыргызстана, удалось договориться, по моим сведениям, о миллионе долларов. Правда, некоторые источники удверждают, что сумма выкупа была в несколько раз выше. Вот и весь джихад. Вот и вся кульминация борьбы за истинный ислам.

Справедливости ради нельзя не сказать о том, что и такие мощные государства, как Россия или даже США, не в состоянии с необходимой эффективностью отвечать на вызовы терроризма, о чем свидетельствует и опыт Чечни, и деятельность Усамы бен Ладена. Видимо, человечеству необходимо с еще большей серьезностью отнестись к опасности исламского экстремизма и найти вакцину против этой чумы будущего века.

Поражение Тураджонзоды

В годы непрекращающегося таджикского конфликта на всех проводившихся на Западе "круглых столах", научных конференциях, симпозиумах по Средней Азии, в которых мне довелось участвовать, почти все, кто выступал по проблемам Таджикистана, признавали, что в этой стране идет гражданская война в ее особой версии - версии традиционного общества. А именно - война кланов. Субэтнических, родоплеменных, территориальных кланов. Но при этом почти всеми признавалось: единственной силой, которая могла бы преодолеть регионализм, является ислам. И если Партия исламского возрождения Таджикистана будет зарегистрирована и примет участие в выборах, проводимых на демократической основе, она, вне сомнения, легально придет к власти. Словом, будущее Таджикистана - исламское государство. В свою очередь, это окажет влияние на политическую ситуацию в Узбекистане, во всяком случае - в Ферганской долине. Причем предполагаемый политический успех исламистов в Таджикистане связывался и с личностью их лидера Акбара Тураджонзоды. Его настоящая фамилия Каххаров.

Акбар Каххаров. Родился в феврале 1954 г. в кишлаке Рохати в 20 км от Душанбе в семье религиозного деятеля. Окончил медресе в Бухаре, Исламский институт в Ташкенте и Амманский университет. До 1988 г. работал в департаменте по международным связям Среднеазиатского духовного управления в Ташкенте. В 1990-1992 гг. народный депутат Верховного Совета Таджикистана. В 1992-1997 гг. в эмиграции, где стал одним из лидеров ОТО. После примирения ОТО с правительством был назначен первым заместителем премьер-министра Таджикистана. Владеет таджикским, узбекским, арабским, русским и английским языками.

Можно по-разному относиться к Тураджонзоде, но нельзя не признавать его интеллекта и, в известной мере, качеств публичного политика. Во всяком случае, между ним и вожаками узбекских исламистов Зубаийром ибн Абдурахманом, Тахиром Юлдашевым или Жумой Намангани весьма большая дистанция.

Описанное выше понимание возможных путей развития событий в Таджикистане основывалось, как я теперь могу констатировать, в большей мере на интуиции. Возможно, еще на отдельных разрозненных фактах.

В январе 1999 г. независимым социологическим центром "Шарк" было проведено социологическое исследование политических установок электората Душанбе (Олимова С., Олимов М. Таджикистан на пороге перемен. - М. 1999).

Избирателям были заданы следующие вопросы: "Какая из партий или движений (в Таджикистане 12 партий и 3 движения. - Л.Л.) выражает интересы таких людей, как вы?" Ответ: компартия - 28,5%; Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) - 3,5% (!!! - Л.Л.); Партия народного единства (партия Абдумалика Абдулладжанова) - 0,9%. "В каком обществе вы хотели бы жить?" Ответ: в демократическом - 42%; в коммунистическом - 35,6%; исламском - 5,1% (!!! Л.Л.); капиталистическом - 2,1%. "Как, по-вашему, что могло бы способствовать улучшению общего положения в стране?" Ответ (можно было дать несколько ответов. - Л.Л.): укрепление государственного контроля - 58%; развитие рыночной экономики - 49,7%; восстановление порядка в стране, если надо и с нарушением прав человека, - 42%; возрождение и развитие национальных традиций и национальной культуры в целом - 22%; всестороннее развитие демократии 18,8%; введение в повседневную жизнь норм ислама - 6,4% (!!! - Л.Л.).

Итак, за ПИВТ отдали голоса 3,5%. И лишь 6,4% опрошенных считали, что введение в повседневную жизнь норм ислама могло бы способствовать улучшению общего положения в стране. Всего 5,1% опрошенных выразили желание жить в исламском обществе.

Мы встретились с одним из руководителей названного проекта Саодат Олимовой в ноябре 1999 г. на научной конференции в Тель-Авиве, долго беседовали. Она сказала, что, в принципе, ожидала констатации низкого авторитета и исламской партии, и исламских идей в Душанбе. И все же думала, что соответствующие показатели будут на несколько пунктов выше. На мой вопрос о том, в какой мере можно экстраполировать результаты исследования на всю страну, Олимова ответила, что в их центре есть соответствующие расчеты. В лучшем для исламистов случае показатели могут быть увеличены не более чем в два раза. По мнению Олимовой, региональный характер как правящей, так и оппозиционной элиты, сегментированный характер государства, ответственность президента и других политических лидеров прежде всего перед своей региональной элитой сохранятся еще долгое время (10-15 лет) и будут работать против усиления роли исламского фактора в политической жизни страны.

Результаты этого социологического исследования вызвали у многих специалистов на Западе недоверие, их оценили как явно ангажированные. Тем более что в соответствии с общенародным референдумом, проведенным 29 сентября 1999 г., ислам стал легитимной частью общественно-политической жизни Таджикистана.

Жизнь очень скоро подтвердила правоту социологов. Семнадцатого октября 1999 г. Тураджонзода провел пресс-конференцию, на которой, во-первых, заявил о приостановлении своего участия в деятельности ОТО и, во-вторых, призвал поддержать на выборах кандидатуру нынешнего Президента Рахмонова. В ответ на это руководство ПИВТ заявило о его исключении из партии и отзыве с поста первого вице-премьер-министра. Оно назвало Тураджонзоду карьеристом, не брезгующим для удовлетворения своих амбиций никакими методами давления. Но самым серьезным обвинением стало утверждение руководства ПИВТ, что Тураджонзода был одним из главных действующих лиц трагедии 1992 г., то есть поджигателем гражданской войны.

Тураджонзода в интервью таджикской службе радиостанции "Свобода" сказал, что его удивляет заявление руководства ПИВТ об исключении его из партии, так как он никогда в ней не состоял. Он пояснил, что ему неоднократно делали предложения о вступлении в партию, но он их не принял.

"Я пришел к выводу, - сказал Тураджонзода, - что не могу справляться с некоторыми военачальниками оппозиции и полевыми командирами. Я подумал, что единственный, кто может и сегодня, и завтра управлять такими командирами, как Сухроб Касымов, Саидшо Шамолов и другие, - это Рахмонов, и никто другой. У нас сложилась такая ситуация, и мы должны принять это решение".

Это признание представляется мне весьма важным. Дело в том, что перечисленные полевые командиры одного поля ягоды и с Жумой Намангани, и с Тахиром Юлдашевым. Всем им, грубо говоря, наплевать на религиозные авторитеты, даже признанные и харизматичные. Они понимают только язык силы - силы оружия и силы денег. И все.

Что же сказать в заключение? Можно дискутировать о том, кому проиграл традиционный ислам в Таджикистане: трайбализму или ваххабизму. Однако суть дела, как я думаю, в данном случае в другом. Воздействие мусульманского духовенства на свою паству оказалось далеко не таким сильным, каким оно многие годы казалось. И уж во всяком случае, стало очевидным, что экстремизму и терроризму под исламским прикрытием противостоять оно не может. Исламские лозунги в действительности оказались лишь оружием для захвата власти отдельными региональными лидерами. Несработавшим оружием. Исламский экстремизм был отвергнут народом Таджикистана.

ФРОНТ ЗА ЛИНИЕЙ ФРОНТА

(Долгое эхо афганской войны)

Казалось бы, об Афганистане и Талибане в последнее время написано так много и на столь различных уровнях (научном, практически-прикладном, публицистическом и т. п.), что любой новый текст будет лишь повторением, не несущим никакой смысловой нагрузки. И все же я позволю себе остановиться на некоторых нюансах этой темы, которые, как мне кажется, позволят лучше увидеть и почувствовать нити, соединяющие Узбекистан с основными политическими силами, задействованными в борьбе за Афганистан.

Mеч, но не дамоклов

(Почему мировое сообщество бездействует?)

Двадцать первого апреля 2000 г. в Ташкенте состоялся саммит глав четырех государств региона по вопросам региональной безопасности. "Независимая газета" опубликовала подробное сообщение об этой встрече под заголовком "Дамоклов меч Центральной Азии" (НГ, 26.04.2000).

Дамоклов меч - выражение, конечно, крылатое и расхожее, но в данном случае неуместное. У него совсем другой смысл. Возникло оно из древнегреческого предания, рассказанного Цицероном в сочинении "Тускуланские беседы". Дамокл, один из приближенных сиракузского тирана Дионисия-старшего, стал завистливо говорить о нем как о счастливейшем из людей. Дионисий, чтобы проучить завистника, посадил его на свое место. Во время пира Дамокл увидел, что над его головой висит на конском волосе острый меч. Дионисий объяснил, что это символ тех опасностей, которым он подвергается, несмотря на кажущуюся счастливую жизнь. Дамоклов меч - это плата за благополучие, за комфорт. А у Узбекистана и без талибов проблем, как говорится, по горло. Так что если и висит над Узбекистаном меч, а судя по всему, так оно и есть, то он далеко не дамоклов.

А что же Ташкентская встреча? Лидеры Узбекистана, Таджикистана, Казахстана и Кыргызстана обвинили мировое сообщество в бездействии по отношению к нынешнему Афганистану - государству, ставшему не только военным полигоном, но и рассадником террористов и наемников, проходящих сегодня подготовку в его военных лагерях, а завтра способных появиться в любой горячей точке мира.

На встрече было высказано согласованное мнение о том, что диалог в рамках группы "Шесть плюс два", начало которому положила Ташкентская декларация 1999 г., по основным принципиальным направлениям афганской проблемы - примирения сторон, носит вялотекущий характер. В таком виде группа "Шесть плюс два" не способна оздоровить обстановку в Центральной Азии.

Хотел бы напомнить, что создана эта группа была в августе 1997 г. по инициативе Ташкента. В нее вошли шесть стран - соседей Афганистана: Иран, Китай, Пакистан, Узбекистан, Таджикистан, Туркменистан, а также Россия и США. Девятнадцатого-двадцатого июля 1999 г. в Ташкенте прошла встреча заместителей министров иностранных дел стран - участниц группы "Шесть плюс два" (соседей и друзей Афганистана), а также двух делегаций из Афганистана - представителей движения Талибан и Объединенного фронта. Итогом встречи стала "Декларация об основных принципах мирного урегулирования конфликта в Афганистане", под которой за закрытыми дверями поставили свои подписи все страны - члены группы "Шесть плюс два", кроме Туркменистана. На Ташкентской встрече США добились осуждения поддержки талибами бен Ладена. Но это, пожалуй, был единственный их успех. Идея прекращения боевых действий и создания коалиционного правительства не получила никакой реализации.

Вернемся к апрельскому Ташкентскому саммиту. На пресс-конференции, организованной после окончания этой встречи, перед журналистами выступили Назарбаев, Акаев, Рахмонов и Каримов.

Хотел бы обратить внимание на выступление Ислама Каримова. Вот фрагмент из него:

"Господа! Вы живете в Европе, которая далеко от Афганистана, и вам, вероятно, трудно понять внешний фактор, который дестабилизирует обстановку в центральноазиатских государствах, и прежде всего в Таджикистане и Узбекистане. И зря вы пытаетесь нам внушить, что если мы будем форсировать реформы, этого вполне достаточно, чтобы решить вопрос завтрашнего благополучия. Это если действительно так, то лишь частично. А главное, нам нужно покончить с угрозой, которая постоянно висит над нами, когда по соседству в лагерях бандитов и диверсантов готовятся террористы, намеревающиеся с оружием в руках установить у нас новый порядок, когда идет мощнейшая идеологическая экспансия.

Посмотрите, какое количество подрывной литературы поступает в регион, сколько миссионеров пытаются политизировать нашу священную религию ислам. Мы видим в Афганистане серьезную внешнюю угрозу безопасности и вправе просить, чтобы мировое сообщество серьезно, радикально занялось этой проблемой.

Поскольку мировое сообщество медлит в своих действиях, четыре центральноазиатских государства решили объединить свои усилия в целях защиты от международного экстремизма, в том числе и религиозного. С этой целью ими было подписано четырехстороннее соглашение, предусматривающее совместные действия Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана при опасности угрозы любому из них".

По мнению некоторых известных западных аналитиков, которое мне представляется вполне обоснованным, этот Ташкентский саммит не может иметь каких-то практических последствий совместного оборонительного характера в связи с очевидной слабостью Кыргызстана, раздробленностью Таджикистана и явным отсутствием интереса Казахстана активно участвовать в военных акциях, поскольку талибы Казахстану прямо не угрожают. Однако саммит сыграл пропагандистскую роль и подготовил почву для усиления российского присутствия в Средней Азии.

И все же, почему мировое сообщество, прежде всего ООН, практически не вмешивается в ход событий в Афганистане? В самом общем виде ответ может быть таким: государства, которые реально способны оказать (в данном случае через ООН) влияние на стороны афганской войны, на основные силы афганской политической жизни, или имеют противоречивые интересы, или не имеют рычагов воздействия, или вообще заняты сейчас более важными для себя делами. И вообще, ситуацию в Афганистане невозможно оценить вне контекста истории этой страны.

Загадочная страна

Афганистан - страна, где воистину прервалась связь времен, где песками времени засыпало-занесло следы великих цивилизаций и государств, бывших когда-то на этой земле, где жили предки современных таджиков и узбеков. И народы ушли - кто на юг, кто на север, кто на запад. Остались лишь некоторые архитектурные памятники далеких времен. Остался Герат, основание которого приписывается Александру Македонскому и который входил в состав различных древних и средневековых государств Востока. Неподалеку от Герата громадный архитектурный ансамбль Мусалла (1417-1438). Узбекам Герат особено близок хотя бы потому, что здесь жил Алишер Навои.

Кабул тоже остался, с древней цитаделью Бала-Хиссар. Он, хотя на полтысячи лет младше Герата, примерно ровесник Лондону. В начале ХVI в. был столицей государства Великих Моголов.

Самый большой этнос Афганистана - пуштуны. Воинственные и хорошо организованные для ведения войн, они неоднократно на деле доказывали свою воинскую доблесть. Создав свои первые государственные образования в ХVI в., пуштуны вскоре (одновременно с турками) завоевали Иран. В первой половине ХVIII в. Надир-шах Ашраф изгнал турок и пуштунов из Ирана и завоевал территорию Афганистана. После распада империи Ашрафа Ахмед-шахом Дуррани было основано первое афганское государство, так называемая Дурранийская держава (1747-1818 гг.). В период наибольшего расцвета она включала в себя, помимо территории современного Афганистана, территории северо-западной Индии, восточного Ирана, южного Туркестана. Столицей этого государства был сначала Кандагар, а затем Кабул. В ХIХ в. и начале ХХ в. три попытки подчинить себе Афганистан предприняла Великобритания. Окончилось это для нее бесславно. Англия потерпела поражение уже в первой англо-афганской войне (1838-1842 гг.). В результате второй (1878-1880 гг.) англичанам удалось добиться контроля над афганской внешней политикой, однако покорение Афганистана не состоялось. В мае 1919 г. национально-освободительную войну против Великобритании возглавил король Афганистана Аманулла-хан. И уже в июне 1919 г. Великобритания была вынуждена признать независимость Афганистана. Это было, пожалуй, одно из немногих, если не единственное такого масштаба поражение Англии в колониальных войнах. Думаю, что оно способствало и утверждению советской власти в Средней Азии, поскольку крепко ударило Англию по рукам.

Аманулла-хан был самой яркой фигурой в афганской истории ХХ в. Для такого вывода было бы достаточно одержанной им победы в третьей англо-афганской войне. Но ведь Аманулла-хан начал проводить реформы, направленные на ликвидацию архаичных феодальных институтов, на развитие капиталистических отношений в национальной экономике, на подъем национальной культуры. И вот тут в истории Афганистана начинаются события, которые трудно разумно объяснить. Как будто злой рок встает над этой страной, как будто какая-то непонятная высшая сила поворачивает ход жизни в разрушительном направлении.

Посудите сами. В январе 1929 г. в результате мятежа, поддержанного Англией, Аманулла-хан был свергнут. Власть захватили представители феодально-клерикальной реакции, прогрессивное развитие Афганистана было остановлено. Аманулла-хан прожил в эмиграции еще 31 год. Сколько он мог бы сделать для своей страны! И сколь многого она могла достичь на путях прогресса!

В октябре 1929 г. к власти пришла династия Надир-шаха, правившая до июля 1973 г., когда в стране в результате переворота была провозглашена республика. Какой вред это принесло стране, теперь ясно всем.

Еще несколько важных для понимания современного положения дел фактов. После 2-й англо-афганской войны была проведена линия Дюрана, которая разрезала пополам территорию, где проживали этнические пуштуны. Те пуштуны, что оказались к востоку от линии Дюрана, являются сейчас гражданами Пакистана. Но в Афганистане последние сто лет прошли под знаком стремления к возвращению потерянных территорий, к созданию Пуштунистана за счет части территории нынешнего Пакистана с включением пакистанского же Белуджистана, дающего выход к океану.

В конце ХIХ в., после признания северной границы Афганистана в ее современном виде властями России, Британии и Афганистана, наметилось деление тюркоязычных и фарсиязычных жителей Бухарского эмирата по географической горизонтали, хотя это и не привело в то время к нарушению их семейных и торговых связей. Выше уже говорилось о том, что после разгрома Красной Армией Бухарского эмирата около полумиллиона жителей Восточной Бухары бежали в приграничные провинции Афганистана. Всего же в ХХ в. Афганистан пережил три волны эмиграции из среднеазиатских республик - в начале двадцатых, в середине тридцатых и в начале девяностых годов. Это не могло не сказаться на изменении удельного веса неафганских этносов. Уже к середине восьмидесятых годов численность узбеков и таджиков в стране достигла почти 30%.

В апреле 1978 г. в стране произошел очередной государственный переворот, совершенный Народно-демократической партией Афганистана, которая была создана в 1965 г. и провозгласила своей идеологической основой научный социализм. Абсурдность и абсолютная ирреальность этой идеи для Афганистана была очевидна. Апрельский переворот в Кабуле (по принятому в Афганистане календарю - 7 саура) был осуществлен 4-й и 15-й танковыми бригадами Кабульского гарнизона. В то время никто не подозревал, что танковая атака против защитников королевского дворца приведет к коренным изменениям в жизни и Афганистана, и всего региона. И более того - явится одной из опосредованных причин распада Советского Союза.

И вот снова трагический поворот афганской истории. В 1994 г. на авансцену политической жизни вышло движение Талибан. Зародилось оно среди пуштунских племен и смогло объединить все пуштунские силы, даже коммунистов и роялистов, которые не могли смириться с тем, что Кабул в 1992 г. захватила этническая коалиция с севера страны. Уже в силу одного этого фактора Пакистан стал спонсором талибов, повернувших пуштунов в другую сторону от их притязаний внутрипакистанского характера.

По своей религиозной сути Талибан - движение консервативно-фундаменталистского толка, близкое к саудовскому ваххабизму (хотя талибы сами себя к ваххабитам не причисляют). Иран никак не мог воспользоваться этим движением в своих целях, поскольку оно откровенно антишиитское. И поэтому Талибан сразу же оказался вполне приемлемым для американцев.

Далее основные сюжетные линии развивались следующим образом.

Очередной поворот сюжета - газ. Туркменистан владеет большими запасами газа и стремится экспортировать его в обход России. Пакистану газ очень нужен, а кроме того, он хотел бы стать рынком сбыта для Средней Азии, используя для этого свои порты. Американская фирма "United Oil of California" объединилась с саудовской фирмой "Дельта" для прокладки газопровода, который должен соединить Туркменистан с Индийским океаном. Старая коалиция из Саудовской Аравии, Пакистана и США, поддерживавшая афганских моджахедов, воссоздается вокруг пуштунских фундаменталистов - талибов.

Иран образует в этой связи альянс с Россией. С 1994 г. он оказывает нажим на таджикскую исламскую оппозицию, добиваясь, чтобы она подписала соглашение с пророссийским правительством в Душанбе. Цель ирано-российского альянса предотвратить создание оси между американцами, пакистанцами и саудовцами, которые, используя суннитскую солидарность, привязали бы Среднюю Азию к международному рынку через Пакистан и уготовили бы России и Ирану второстепенную роль в регионе.

Все это, в общем и целом, хорошо известно многим. Но какие проблемы это создало для Ташкента? Какие тенденции в афганской политической и общественной жизни могут оказать и уже оказывают достаточно сильное воздействие на безопасность Узбекистана? Выше говорилось о том, что успехи талибов способствовали активизации ваххабизма в Ферганской долине, а это уже само по себе породило ряд весьма непростых проблем. На контролируемой талибами территории, в частности в лагерях бен Ладена и в Кандагаре, готовились и готовятся исламские боевики для ведения террористических операций в Узбекистане. Однако думаю, что главные угрозы для Узбекистана, и угрозы очень серьезные, другие.

Во-первых, это волна криминального наркобизнеса в исламской оболочке, уже давно поглотившая Афганистан и захлестывающая Таджикистан. Во-вторых, втягивание Узбекистана в той или иной форме в воронку внутриафганского межэтнического противостояния.

Наркобизнес

Многолетняя гражданская война и всеохватывающая экономическая разруха привели к тому, что для афганских крестьян выращивание и продажа наркотиков стала важным, а иногда единственным источником доходов. За счет продажи наркотиков покрывали свои расходы на войну большинство группировок моджахедов. Вместе с тем было ясно, что наркобизнес просто так не может долго продолжаться, что это в конечном счете приведет афганское общество к социальной катастрофе. Но правительство Раббани-Масуда не смогло не только остановить, но даже и замедлить происходящие процессы. Эту миссию взяло на себя движение Талибан. Случилось же все, как известно, с точностью до наоборот.

Получая огромные доходы от контрабанды наркотиков, талибы практически легализовали их производство. С расширением посевов опийного мака стал поощряться экспорт органических удобрений из Пакистана, начала восстанавливаться ирригационная система. За короткое время возникли образцовые фермы, где используются самые передовые методы для повышения урожайности опия-сырца, а также создано примерно 18-20 фабрик-лабораторий по производству героина.

Весьма информированный и компетентный аналитик Оливье Руа из Национального центра научных исследований в Париже приводит данные о том, что в 1997 г. в Афганистане на площади 58 416 га было произведено 2805 тонн наркотиков (Компас. 1998. № 3. ИТАР-ТАСС). Это согласуется с докладом Комиссии ООН по контролю за наркотиками (UNASP) за 1997 г., когда Афганистан вышел на первое место в мире по их производству, обогнав и Колумбию и своего главного соперника в этой отрасли - Бирму. При этом 94% опия-сырца было выращено в провинциях, контролировавшихся талибами (Узбекистан: обретение нового облика, с. 424). По данным экспертов ООН и Интерпола, талибы в 1997 г. контролировали до 45% мирового подпольного рынка героина, а общая стоимость этого наркотика, поставляемого из Афганистана на черный рынок, составляла 70-75 млрд. долларов (Центральная Азия, № 1. 1997. С.10).

Вот еще более свежие цифры. По данным ООН за 1999 г. 75% мирового производства наркотического опиума, 90% которого распространяется в Европе, приходится на Афганистан (из выступления И. Каримова на саммите ОБСЕ в Стамбуле 19 ноября 1999 г.).

Значительная часть афганских наркотиков (до 80%, по неофициальным данным) попадает в Европу через Таджикистан. Несмотря на усилия таджикских таможенников и российских пограничников, контрабанда наркотиков здесь превратилась в общенациональную проблему. Стране, в буквальном смысле слова, грозит саморазрушение из-за изощренных методов деятельности наркомафии и социальная деградация местного населения, особенно молодежи, в связи с неизбежным ростом наркозависимости. При этом наркомафия Таджикистана энергично интегрируется с зарубежной (Центральная Азия. № 2(14). 1998. С. 58).

Сегодня криминальный наркобизнес, действующий в исламской оболочке, главная питательная среда терроризма, угрожающего безопасности Узбекистана и всего Среднеазиатского региона. Власть Узбекистана сейчас делает все от нее зависящее, чтобы создать заслон на маршрутах наркотиков. Но героические усилия одного государства не решат проблемы, имеющей глобальное, общепланетарное значение. Безусловно, экономически развитые страны под эгидой ООН должны оказать Узбекистану необходимую помощь для создания на его территории системы противодействия наркобизнесу. Платить за промедление придется не только Узбекистану. Неужели же мировое сообщество допустит новую гекатомбу, новое массовое жертвоприношение?

Воронка межэтнического противостояния

И сегодня приходится слышать и читать, что, если бы не вторжение советских войск, Афганистан и сейчас был бы островом стабильности в регионе и даже в мире. Между тем для такого утверждения нет оснований. Межэтнические противостояния в этой стране последние десятилетия не только не ослабевали, но время от времени предельно обострялись. Речь идет, главным образом, об отношениях между пуштунами и этносами, живущими на севере Афганистана (таджиками, узбеками, хазарейцами).

История Афганистана знает, по-видимому, лишь один случай возникновения серьезных конфликтных ситуаций между непуштунскими этносами. Это попытка Ибрагим-бека - одного из лидеров движения за национальную независимость в Узбекистане, эмигрировавшего за границу в двадцатые годы, создать к северу от Гиндукуша независимое государство во главе с Бухарским эмиром. Основу этого государства должны были составить местные и эмигрировавшие узбеки и таджики. Как свидетельствуют историки, это привело к обострению отношений между узбеками и хазарейцами. Во всех остальных случаях национальные меньшинства Севера стремились выступать единым фронтом против засилья пуштунов. Узбеки, составляющие основную массу населения Афганистана в долине Амударьи и в предгорьях Гиндукуша, и ранее совместно с таджиками и хазарейцами не раз выступали с оружием в руках против пуштунских властей в Кабуле, но все эти выступления жестоко подавлялись.

Появление в Афганистане советских воинских подразделений на время консолидировало под знаменем ислама и пуштунов, и непуштунское население страны в борьбе против внешней агрессии. Священная война объединила таджикские вооруженные формирования Раббани и Масуда, пуштунские - Хекматияра, хазарейские - Халили и узбекские - Дустума. Однако уход 40-й армии возродил традиционные взаимные межэтнические притязания.

Через семьдесят лет после последней попытки узбеков освободиться от пуштунского влияния идеи их национального самоопределения вновь были заявлены в программе Национального исламского движения Афганистана, возглавлявшегося Дустумом, который до августа 1998 г. контролировал экономически развитые провинции Балк, Фарьяб, Саманган и Джузджан. Причем на этот раз самоопределение предполагалось в составе федерального Афганистана в форме автономии. Но идея федерализма для Афганистана изначально неосуществима. В стране, за исключением Нуристана и Хазараджата, отсутствуют районы с моноэтническим населением. Это в первую очередь касается таджиков и пуштунов, которые дисперсно расселены по всей стране.

Резко обострил межэтническое состояние Афганистана курс Талибана на фактическую пуштунизацию страны (переселение таджикского населения на равнину к северу от Кабула, дискриминация живущих в Кабуле хазарейцев). Происходит дальнейшая этническая поляризация. И, что представляется крайне важным в политическом отношении, пуштунская ось поддерживается Пакистаном и Саудовской Аравией, а непуштунская - Ираном и Россией.

После обретения независмости Таджикистан и Узбекистан оказались в весьма деликатном положении по отношению к Афганистану уже в силу наличия в этой стране многочисленных соответствующих диаспор. Число таджиков в Афганистане составляло в 1992 г. более 5 млн. человек (и это при том, что в самом Таджикистане их насчитывалось в это время 3172 тыс. человек), а число узбеков - около 2 млн. Из новых независимых государств в соседнюю страну протянулись зримые и незримые нити, что, в принципе, вполне закономерно. Печально лишь то, что межэтнические противоречия, возникшие в это время в Таджикистане (наряду с субэтническими или даже в приложение к ним) и перешедшие в гражданскую войну, дали толчок к противостоянию в Афганистане таджиков и узбеков. В пропагандистской риторике таджика Ахмадшаха Масуда начали проскальзывать высказывания о возможности создания Великого Таджикистана, объединяющего Таджикистан, часть Афганистана, Самарканд и Бухару (Хойман А. Значение Афганистана для Центральной Азии. // IPIS Cental Asia and the Caucasus Review. 1996. № 5. С. 89). Все это, как известно, имело и имеет трагические последствия.

В 1997 г. французскими кинематографистами был снят документальный фильм "Масуд - афганский борец". Создатели фильма с явной симпатией относятся к главному персонажу. Ахмадшах Масуд очень выразительно показан и во время боев и походов, и в обыденной, мирной жизни. Он, судя по фильму, наделен и умом, и мужеством и умеет неплохо воевать. По-видимому, так оно и есть. Немалую часть фильма составляют беседы французских журналистов с Масудом о талибах. Масуд говорит о том, что талибы стремятся установить в Афганистане диктатуру, не отличающуюся от коммунистической, что они извращают ислам. Все это в конечном счете оставляет благоприятное впечатление от Масуда, но как забыть о том, что и он внес свою лепту, и немалую, в то, чтобы запустить кровавое афганское колесо?

Убежден, что в ближайшее десятилетие афганский межэтнический конфликт не может быть завершен. Северный альянс не в состоянии победить талибов. Соотношение пуштунов и непуштунских этносов примерно равно. Численность пуштунов - более 10 млн. человек, непуштунских этносов (таджики, узбеки, хазарейцы) около 9 млн. человек. Однако население территории, контролируемой сейчас Масудом в Пянджширской долине, немногим более миллиона человек. При этом если пуштуны представляют собой единый этнос, то между таджиками, узбеками и хазарейцами (1,7 млн.) такого единства в силу разных причин, главным образом историко-культурного характера, не было, нет и, судя по всему, никогда не будет.

Далее. Афганские пуштуны представляют одно целое с пакистанскими (в основном кочевниками и полукочевниками), живущими на северо-западе страны. А это более 20 млн. человек. Всего же племенной пуштунский союз (афридии, вазиры, гильзаи, дурраны и др.) насчитывает более 30 млн. человек (БЭС. - М. 1998. С. 83). Пуштуны по своей ментальности более воинственны, чем другие этносы Афганистана. В последние годы им не хватало общей для всех племен организационной структуры, которую они получили после создания движения Талибан.

Вместе с тем талибы, как выясняется, не могут нанести окончательное поражение закрепившемуся в горах Масуду. Полагаю, если талибам и удастся взять верх над Масудом, он, скорее всего, уйдет в Таджикистан и будет продолжать партизанскую войну в горных районах Северо-Востока Афганистана. Талибы также не прекратят борьбу и будут наносить удары по предполагаемым базам Масуда в Таджикистане и Узбекистане. Вообще, установив контроль над северными провинциями Кундузом и Таликаном, талибы прямо выйдут на коридор, ведущий к таджикским районам Тавильдара и Джиргаталь. В этом случае дорога в Ферганскую долину для террористических группировок открыта. Другое дело, будут ли они использовать эту возможность для совершения каких-то военных акций?

Борьба за Афганистан

Ведущие мировые и региональные государства, втянутые в большую игру за доминирование в Афганистане, образуют две противостоящие друг другу группы. С одной стороны - США и Пакистан, с другой - Россия, Иран, Китай. Узбекистан вслед за Таджикистаном в последнее время определенно закрепился во второй группе. Почему так произошло? Об этом несколько ниже.

США имеют в Афганистане целую гамму интересов, среди которых можно выделить следующие: создание стратегического противовеса России и Ирану, а в будущем и возможной оси Россия - Китай - Иран с явно антиамериканской направленностью; закрепление на стратегическом плацдарме вблизи азиатских ядерных держав - Пакистана и Индии; прокладка нефте- и газопроводов, железных и автомобильных дорог из региона Каспия и Средней Азии через Афганистан к Индийскому океану, строительство телекоммуникационных сетей.

Еще более значителен круг афганских интересов у Пакистана. И здесь выделю наиболее важные: обеспечение реализации проекта UNOCAL и других, исключительно выгодных для Пакистана, экономических программ, препятствие усилению влияния Ирана и России в Южной Азии; укрепление стратегического партнерства с США, особенно на случай возможного крупномасштабного конфликта с Индией.

В большой игре вокруг Афганистана США при активной поддержке Пакистана бросили серьезный вызов России, интересы которой могут быть сформулированы следующим образом: не допустить перехода Афганистана в сферу исключительного доминирования США; противостоять угрозе собственной безопасности в связи с проникновением в близлежащее к российской территории геополитическое пространство исламского фундаментализма, терроризма, контрабанды наркотиков; восстановить авторитет России в глазах стран СНГ, проявив твердость и решительность в обеспечении безопасности их границ (Толипов Ф. Война в Афганистане и геополитическая ситуация в Центральной и Южной Азии. Полис. 1998. № 6. С. 149).

И экономические, и идеологические интересы сохраняет в Афганистане Иран. Победа талибов, влекущая за собой усиление присутствия США в регионе Средней и Южной Азии, абсолютно не отвечает интересам Ирана, поскольку это наносит ущерб экономической стратегии страны, а именно реализации проектов прокладки трубопроводов на территории Ирана, которые теперь могут быть перенесены в Афганистан. Кроме того, Исламская революция в шиитском Иране претендовала на создание подлинно исламского общества, которое возглавит исламский мир и силой собственного примера укажет путь к исламу другим народам. Однако для талибов иранская версия ислама выглядит слишком по-западному. Поэтому они обвиняют Иран в попустительстве либерализму. Иран же отвечает филиппиками о том, что Талибан превратил ислам в символ дикости.

Свои претензии по отношению к развитию ситуации в Афганистане имеет и Китай, который, во-первых, опасается усиления исламского фундаментализма в связи с уйгурским вопросом в Синьцзяне, и, во-вторых, естественно, не заинтересован в усилении в регионе американского присутствия. Причем у Китая есть все основания достаточно серьезно оценивать возможные опасности. В частности, по сведениям Службы внешней разведки России, в Кандагаре действует диверсионный центр, нацеленный на Среднюю Азию и Северный Кавказ. Однако там проходят обучение и уйгуры. Радикальное крыло уйгурского движения связано с исламскими группировками Средней Азии и фондами, находящимися в странах Персидского залива. Уйгурские радикалы ставят целью создание собственного государства в Китае (МН, № 21, 30.05.-05.06.2000).

Самым активным из иностранных протагонистов афганских событий является Пакистан, где существуют различные мнения по поводу усиления его влияния на Узбекистан. Условно их можно разделить на две группы. Сторонники первой стоят на явно выраженных исламских позициях. Вторая представлена прагматиками, справедливо считающими, что активность исламских организаций в Узбекистане может оттолкнуть эту страну от Пакистана, что следует сделать акцент главным образом на сотрудничестве в политической, торгово-экономической и культурной сферах. К глубокому сожалению, приходится констатировать, что верх взяли сторонники исламских приоритетов (Азия и Африка сегодня. 1997. № 8. С. 35).

Ташкент обоснованно обвиняет Исламабад в том, что на территории Пакистана и Афганистана готовятся боевики для дестабилизации обстановки в Узбекистане. Министр иностранных дел Узбекистана Абдулазиз Камилов называл такие религиозные организации, как "Хезбе Харакате Джихад", "Дават уль-Иршад", "Общество исламских улемов Пакистана", которые наиболее активно вовлекают в свои сети молодых людей из Ферганской долины Узбекистана. По словам Камилова, члены этих организаций обучаются методам террористических актов, из их числа готовятся специальные группы для дальнейшей заброски в Узбекистан (ИНФО-ТАСС, 16.02.1998). Такая учебная подготовка, по данным Узбекистана, ведется в исламском центре "Дават-Таблик" в пакистанском городе Рейванд (провинция Лахор),

в медресе Джума аль-санифия (г. Исламабад), в медресе Табон

(г. Мардан под Пешаваром). Военные лагеря расположены в районе Арбат Роуд (г. Пешавар), в кишлаках Джал-хоз, Шамшати (под Карачи) и Окули Хатта (под Пешаваром). На состоявшемся в начале 1998 г. в Пакистане съезде партии "Джихад" было принято решение об оказании боевикам из Средней Азии регулярной помощи оружием, снаряжением и деньгами. Это решение было поддержано партией "Дават уль-Иршад" и "Обществом исламских улемов Пакистана". Под патронажем пакистанских спецслужб созданы Исламский таджикский комитет

(г. Пешавар) и Исламский узбекский центр (г. Атток). Заметную активность проявляет и узбекистанская националистическая организация "Самарканд-Бухара" со штаб-квартирой в Карачи (Коммерсант Daily, 18.02.1998).

Нельзя не обратить внимание на то, что Ташкент долгое время терпеливо старался находить золотую середину в отношениях с двумя мировыми державами, имеющими свои интересы в Афганистане: США и Россией. Причем справедливости ради надо сказать, что к сотрудничеству с США он склонялся больше. Однако события последнего времени, о которых рассказано в этой главе, показали, что без активной помощи России Узбекистан не сможет достаточно эффективно решать проблемы борьбы с исламским экстремизмом, наступающим с юга. Такой выбор Узбекистана, как видно из итогов визита Президента Путина 19-20 мая 2000 г. в Ташкент, полностью отвечает геостратегическим интересам Москвы. Думаю, что российские инициативы будут с пониманием встречены в Вашингтоне. Более того, хотелось бы надеяться на то, что Узбекистану удастся сыграть положительную роль в компромиссном увязывании интересов США и России в Средней Азии.

Post scriptum

Книга эта была написана, выверена, отредактирована, ручка "зачехлена", компьютер выключен, когда случилось событие, которого вообще-то ожидали, но восприняли как гром средь ясного неба. Такова человеческая натура - не хочется ждать плохого.

Из ташкентской газеты "Народное слово" от 8 августа 2000 г. официальное сообщение "О событиях на границе с Таджикистаном в Сурхандарьинской области":

"С первых чисел августа сего года в правоохранительные органы стала поступать информация, что с территории Таджикистана в пограничные районы Сурхандарьинской области просачиваются бандитские террористические группы с целью обосноваться в труднодоступной горной местности Сариасийского и Узунского районов.

Перепроверка поступающих сообщений подтвердила изложенные факты. Цель указанных действий бандгрупп, просочившихся с территории Таджикистана, заключалась в создании перевалочных баз и схронов оружия, боеприпасов и продовольствия в пограничных районах Узбекистана, необходимых для подготовки и проведения диверсионных террористических акций на территории Республики Узбекистан, организации каналов транспортировки наркотиков и оружия.

При этом для проходов бандгруппами использовалась труднодоступная местность, которая имеет сложный, сильно пересеченный рельеф, горные перевалы высотой около 4000 метров, ущелья, естественные пещеры. Указанные районы практически не заселены, в отдельных горных кишлаках проживает по 15-30 семей.

Имеющиеся горные тропы были заблаговременно освоены контрабандистами и торговцами наркотиков, созданы запасы оружия.

Численность указанных бандгрупп составляет предположительно от 70 до 100 человек, прошедших, как показывают конкретные материалы, а также радиоперехваты, всестороннюю подготовку в диверсионных центрах на территории Афганистана. Бандиты хорошо оснащены современным вооружением, снайперским оружием, приборами ночного видения и гранатометами.

В настоящее время в тесном взаимодействии с силовыми структурами Республики Таджикистан указанные бандгруппы блокированы. Принимаются все необходимые меры по их уничтожению. Задействованы пограничные силы, а также подразделения внутренних войск и Министерства обороны Республики Узбекистан.

Мирное население вывезено из блокированной территории. Жертв среди населения нет. Имеются потери среди военнослужащих".

Вот такое достаточно драматическое и тревожное событие. Для меня оно послужило импульсом, чтобы вернуться к теме военных угроз Узбекистану и под этим ракурсом рассказать подробнее о военной и внешней политике страны.

Итак, о непосредственных военных угрозах. Они связаны с дислоцируемыми на территории Афганистана и Таджикистана бандформированиями международных террористов. По данным российской и американской спецслужб, общая численность боевиков этих бандформирований составляет около 12 тыс. чел., в том числе 4500 боевиков Т.Юлдашева и Ж.Ходжиева.

Небезынтересно отметить, что структура баз и лагерей этих террористов имеет милиционный принцип. Казарм для размещения личного состава в принципе нет. Боевики проживают в населенных пунктах в домах местных жителей, многие вместе со своими семьями. Штабы создаются по месту жительства командиров бандформирований. При помощи посыльных, пейджеров, радиостанций командиром отдается команда о сборе в обусловленных местах для тренировок, стрельб и т.д.

По совпадающим сведениям источников, возможны следующие варианты вооруженной борьбы бандформирований исламских экстремистов с властью Узбекистана. На начальном этапе - проведение террористических актов с целью обострить внутриполитическую обстановку в стране. Для дезориентации руководства Узбекистана и оттягивания части правительственных войск на второстепенные направления - нанесение ряда отвлеченных ударов по объектам на афгано-узбекской границе. Одновременно будет проводиться переброска основных сил из Таджикистана (районов Хоит, Джиргаталь, Тавильдара) через Баткенскую и Ошскую области Кыргызстана в Ферганскую долину. Здесь главной задачей является соединение с криминальной средой, с наркодельцами.

Что интересно, по планам руководителей террористов наращиваемая на юге Кыргызстана группировка кыргызских вооруженных сил должна быть основным источником пополнения боевого и материально-технического обеспечения. Имеется в виду разоружение гарнизонов, захват боевой техники, оружия, боеприпасов.

В этой связи нельзя не сказать о позиции Туркменистана. Эта страна, декларируя нейтралитет, развивает свои отношения с движением Талибан и ввела упрощенный режим перехода туркмено-афганской границы. Открыто четыре погранично-пропускных пункта, введена система упрощенного пропуска. Словом, созданы условия для использования территории Туркменистана в качестве перевалочной базы бандформирований. Отмечено наличие нелегальных перевалочных пунктов в Мары, Ашхабаде, Небитдаге, Туркменбаши. Там боевики снабжаются необходимыми документами, инструкциями, деньгами.

Общее представление о внешней политике Узбекистана можно составить на основе доклада Президента Каримова на сессии Олий Мажлиса 14 апреля 1999 г., в той его части, которая посвящена реформированию армии. В чем суть этого реформирования? Президент подчеркивает следующие моменты.

Во-первых, создание на территории страны военно-административных единиц военных округов, что повысит эффективность управления войсками, позволит сосредоточить их на наиболее важных стратегических направлениях, сформировать действующую систему территориальной обороны.

Во-вторых, значительное сокращение численности Вооруженных сил. Эта мера не самоцель, а целенаправленный путь формирования армии, оптимальной по численности и структуре, профессиональной по составу.

В-третьих, ставится задача на основе изучения опыта армий передовых стран коренным образом пересмотреть саму структуру организации и управления Вооруженными силами, начиная с низовых и кончая верхними эшелонами.

В-четвертых, предусматривается комплексная программа военно-технического переоснащения и модернизации армии.

Одновременно принимаются практические меры по реформированию пограничных войск. Образован Комитет по охране государственной границы, созданы пограничные районы и другие территориальные подразделения границы.

Мне пришлось беседовать с узбекскими военными специалистами относительно реформирования армии. По их мнению, реформа должна быть ориентирована на сегодняшнего реального противника - бандформирования международных террористов, воюющие по большей части в горах. Противник этот хорошо подготовленный и дерзкий. Поэтому в армии Узбекистана большой удельный вес должны иметь мобильные подразделения, обученные и оснащенные для горной войны.

Конечно же, военная реформа потребует от Узбекистана немалых средств и усилий государства, что не может не усложнить реформы социальные. Военные расходы - большое бремя для любой постсоветской страны, Узбекистан - не исключение. Но нет у него другого пути. Ведь эта страна, как уже сказано, оказалась в центре огненной дуги, протянувшейся от Кавказа до Китая. Она разрывает эту дугу, она для нее инородна. Узбекистан, как говорится, кость в горле у достаточно мощных и в военном, и в финансовом отношении экстремистских структур радикального ислама.

Естественно, что без поддержки ведущих государств, без сотрудничества с ними Узбекистану не обойтись.

В докладе Президента Каримова на сессии Олий Мажлиса 22 января 2000 г. по этому поводу сказано следующее:

"Важное значение для нас имеет дальнейшее развитие и углубление многосторонних отношений с такой ведущей державой, как США, с ее громадным политическим, экономическим, военно-техническим, интеллектуальным потенциалом. С большим удовлетворением мы отмечаем укрепление связей с великим нашим дружеским соседом - Китайской Народной Республикой. Традиционно сложившиеся исторические, экономические и культурные связи с Россией всегда имели для Узбекистана определяющее значение" (Народное слово, 23.01. 2000).

Вот такие идеи, "задумки", программы. Осуществятся ли они? И в какой мере? Это зависит в значительной мере от США, Китая, России. Мне планы кажутся оптимистичными. На ближайшие десятилетия можно прогнозировать значительное сближение соответствующих интересов, а это главное.

В июле 2000 г. в Душанбе Узбекистан стал членом "Шанхайского форума", преобразованной из "Шанхайской пятерки" (Россия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Китай). Этот альянс был создан на основании соглашений, достигнутых в 1996 г. в Шанхае и в 1997 г. в Москве для решения проблем пограничного урегулирования. Однако затем два участника альянса, две супердержавы, Россия и Китай, внесли изменения в его курс. Он стал заниматься проблемами безопасности, предотвращения и локализации конфликтов, борьбы с наркотиками, от решения которых зависит нормальное развитие регионального сообщества.

В своем выступлении на саммите Президент Узбекистана просил Россию и Китай, как постоянных членов Совета Безопасности ООН, поддержать инициативу Узбекистана по созданию при структурах ООН международного центра по борьбе с терроризмом. Впервые Президент Узбекистана сказал об этом 19 ноября 1999 г. на саммите ОБСЕ в Стамбуле. Вот фрагмент из его выступления.

"Считаю целесообразным остро поставить вопрос о создании международного центра по борьбе с терроризмом, главной задачей которого должна стать координация деятельности по безусловному выполнению принимаемых решений по борьбе не только с самими его проявлениями, но в первую очередь с источниками, которые финансируют, поддерживают, обеспечивают и направляют международный терроризм".

Будет ли услышан голос Ислама Каримова?

Скорее всего, да. И это в определенной мере усилит международное общественное осуждение стран - спонсоров терроризма. Однако, как свидетельствует исторический опыт, агрессор, в какой бы облик он ни рядился, понимает только язык силы. В данном случае - против международного терроризма необходимы совместные усилия супердержав. А с другой стороны - гнев народов. Во всяком случае, Президент Узбекистана апеллирует к обеим этим силам, что уже само по себе не может не вызвать одобрения.

Глава 9

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

(Трудный путь реформ)

Девять лет спустя

По прошествии девяти лет независимости стало очевидно, что Узбекистан ожидают трудные и достаточно долгие годы дальнейшей модернизации, что в прогнозах о будущем страны следует проявлять более взвешенный оптимизм. И это при несомненно большей способности Узбекистана, в отличие от многих других постсоветских стран, к самоорганизации и развитию. Здесь нет какого-то ранее неизвестного мировому сообществу решения, каких-то ранее невиданных и неслыханных поворотов. Есть соответствующий набор общественных институтов, определенных экономических, политических, социальных, культурных общественных структур, без которых никакое модернизирующееся общество обойтись не может, что многократно доказано мировой практикой. В числе таких базовых институтов представительная демократия, рациональные формы общественного производства и его финансового обеспечения, образование и наука, рациональная бюрократия, независимая судебная власть, развитые средства массовой информации. В многонациональном государстве необходима еще и межэтническая консолидация.

Разумеется, и это тоже доказано мировой практикой, что универсальные институты получают ту или иную интерпретацию в зависимости от исторической и современной социокультурной динамики, а также преемственности, цивилизационной специфики конкретной страны. К примеру, в Узбекистане это такая форма традиционной демократии, как махалля.

Продолжает оставаться актуальным вопрос о том, насколько и далее Узбекистан будет открыт для остального мира, для процессов мировой глобализации? Как это будет сочетаться с традиционными элементами в демократических структурах и в гражданском обществе этой страны? Сейчас все более очевидно, что Узбекистан может стать демократическим не на американский, французский или немецкий манер, а именно с учетом своих цивилизационных особенностей. Думаю, что демократия в ее узбекском варианте несет в себе не меньше ценностей, в том числе и общечеловеческого характера, чем любая иная известная форма. Не цивилизация должна вписываться в демократию (особенно если это предлагается в версии некоего прокрустова ложа с насильственной ломкой многовековых традиций), а, наборот, демократия в цивилизацию. Иного попросту не дано при естественном ходе исторических событий.

И еще. Институты модернизации могут эффективно действовать на основе взаимной поддержки. Иначе они не выживают или преображаются до неузнаваемости. Рациональная бюрократия, выведенная из-под контроля средств массовой информации, коррумпируется и вырождается в партикуляристскую бюрократию, утрачивая важнейшее свойство - рациональность. Вместе с тем если средства массовой информации не сдерживаются независимым судом, то они превращаются в нечто анархичное, и власть вынуждена волей-неволей вводить цензуру из соображений самосохранения. Необходимое равновесие в конечном счете обеспечивается сильной политической волей сильного государства.

РЕФОРМА ОБРАЗОВАНИЯ В СТРАНЕ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ

Самый созидательный фактор

"Человеческий потенциал - наиболее активный, наиболее созидательный фактор, обеспечивающий динамичное продвижение страны по пути реформ и коренных преобразований". Это слова из книги Ислама Каримова "Узбекистан на пороге XXI века". Точнее, один из выводов, сделанных Президентом Узбекистана в этой книге (с. 244). Вывод взвешенный и аргументированный.

Позволю себе привести и заключение российских исследователей по этому поводу. Наряду с полезными ископаемыми и благоприятным климатом трудовые ресурсы являются одним из главных национальных достояний Узбекистана. Их нынешние количественные и качественные характеристики создают благоприятные предпосылки для успешного экономического развития страны. Это мнение исследователей, которых вряд ли можно упрекнуть в комплиментарности в отношении Узбекистана (Узбекистан: обретение нового облика, с. 75).

Узбекистан входит в группу стран мира с высоким уровнем естественного прироста населения, на всем постсоветском пространстве этот прирост продолжает оставаться одним из самых высоких - 2,2% в год. За последние двадцать лет, несмотря на большой отток русскоязычных этнических меньшинств (около 900 тыс. чел. в 1987-1997 гг.), население Узбекистана увеличилось на 10 млн. человек. По мнению экспертов, к середине следующего столетия оно может удвоиться.

ПРОГНОЗ РОСТА ЧИСЛЕННОСТИ НАСЕЛЕНИЯ УЗБЕКИСТАНА (МЛН. ЧЕЛ.)

Год 2000 2005 2010 2015 2020 2025 2030 2035 2040 2050

Числен

ность

населе

ния 25,2 27,4 29,9 32,3 34,4 36,5 38,6 40,5 42,3 45,1

(Ист.: The Sex and Age Distribution of the World Populations, United Nations. N.Y. 1997. P. 844-847.)

Оценить эти цифры можно в сравнении с той демографической катастрофой, на пороге которой стоят многие страны Западной и Восточной Европы, некоторые постсоветские государства. Президент Путин в своем "Послании Федеральному собранию", с которым он выступил 8 июля 2000 г., в числе самых тревожных для России назвал проблему выживаемости нации. По прогнозам отдельных исследователей, через 25-30 лет население России может сократиться со 140 до 100 млн. чел.

Около 60% населения Узбекистана моложе двадцати пяти лет. По оценкам экспертов, в 2005 г. более половины населения Узбекистана будет находиться в трудоспособном возрасте (Демографический ежегодник. СНГ. 1995. С. 46).

Руководство Узбекистана, отвечая на анкету Фонда народонаселения ООН еще в 1993 г., отметило, что оно удовлетворено темпами роста населения и видит одной из своих задач поддержание таких темпов и в дальнейшем (Global Population Policy. Data Base, 1993. United Nations. N. Y. 1995. P. 187).

Дональд Карлайл как-то сказал мне: "Вы жили в Узбекистане. Часто бываете здесь. Многие вещи вы воспринимаете как обыденные, как нечто само собой разумеющееся или вообще не обращаете внимания на них. Знаете, что меня поражает каждый раз, когда я прилетаю из США в Узбекистан? Дети, громадное количество детей. Узбекистан - это страна детей". Видимо, ему самому очень понравилось сравнение. И он его повторил, даже прокричал (человек он был очень импульсивный и непосредственный): "Страна детей!"

Прогрессивная возрастная структура трудовых ресурсов в Узбекистане и действующая система сквозной подготовки квалифицированных работников создают реальные предпосылки успешного воспроизводства кадров для народного хозяйства.

Итак, Узбекистан - одна из немногих постсоветских стран, которая обладает значительным потенциалом трудовых ресурсов, относительно дешевой рабочей силой, трудолюбивыми, дисциплинированными и обученными работниками. Это делает предпочтительными шансы Узбекистана по отношению практически к любой другой стране СНГ в конкуренции за иностранные инвестиции.

Вместе с тем перед Узбекистаном открываются возможности экспортировать избыточные трудовые ресурсы в другие страны, и прежде всего в богатые государства мусульманского Востока. Процессы миграции и международного трудового обмена носят пока в основном стихийный характер и требуют усиления контроля со стороны государства, присоединения Узбекистана к ряду важнейших международных конвенций. Вместе с тем всегда следует учитывать очень важную демографическую особенность Узбекистана - аграрное перенаселение. Сейчас 62% населения проживает в сельской местности. Причем устойчивая тенденция к сокращению доли городского населения проявляется на протяжении всех последних лет, по прогнозам статистиков, сохранится и в обозримом будущем (см. таблицу).

Годы 2005 2010 2015

Доля городского населения

в Узбекистане (в %) 35,2 33,7 33,2

(Ист.: Демографический ежегодник, СНГ. 1995. С. 44).

Причин такого положения несколько. Во-первых, более высокая рождаемость в сельских семьях; во-вторых, миграция городского населения в сельские районы в связи с остановкой ряда промышленных предприятий и удорожанием жизни в городах; в-третьих, сокращение притока молодежи в города из-за отсутствия перспектив на получение образования и последующее трудоустройство; в-четвертых, процессы внешней эмиграции, затрагивающие главным образом городское население (Материалы научной конференции молодых ученых. "Ломоносов-96". - М. 1996. С. 59-62).

Эту тенденцию следует учитывать в связи с образовательной реформой, и с экспортом трудовых ресурсов, и многими другими проблемами. Однако об этом позже.

Ноу-хау Президента Каримова

Не только особым трудовым потенциалом Узбекистана обусловлено то, что в этой стране реформе образования придается поистине исключительное значение, как, без преувеличения, делу общегосударственному. Здесь надо иметь в виду особую философию государства и общества в целом, особые народные традиции. Что же касается Президента Каримова, то его подход к этой проблеме не может не вызывать уважения.

"Сама жизнь убедительно доказывает, - пишет он, - что только образованное, просвещенное общество оценивает все преимущества демократического развития и, наоборот, малообразованные, невежественные люди предпочитают авторитаризм и тоталитарную систему" (Узбекистан на пороге XXI века, с.143).

В начале ХХ в. один из видных представителей движения джадидов Абдулла Авлоний следующим образом сформулировал главную, по его мнению, цель этого движения: "Воспитание для нас - вопрос жизни или смерти, спасения или гибели, счастья или беды". По свидетельству Ислама Каримова, эти слова стали одним из основных девизов его деятельности как главы государства. Я бы добавил: даже неким сакральным заклинанием, неослабевающим импульсом чувства долга как человека и политика. В течение нескольких лет практически ежедневно Президент Узбекистана лично занимался всем комплексом вопросов, связанных с формированием национальной модели образования. Причем выступал он не только как заказчик. Ислам Каримов высказывал глубокие конструктивные идеи, которые, несомненно, способствовали нахождению оптимальных решений. Это мнение специалистов из России и из стран Запада, принимавших участие в разработке упомянутой модели. В конце 1999 г. Каримов был удостоен звания почетного академика Международной академии наук высшей школы за фундаментальный вклад в теорию и практику развития образовательных систем. Вручая Каримову соответствующий диплом, президент академии Валентин Шукшунов отметил, что общеобразовательная модель по-узбекски - это своеобразное "ноу-хау" Президента Узбекистана, что она важна не только для Узбекистана, но является экспортной технологией, которую могут с успехом использовать и другие страны мира.

Образование и воспитание, будучи продуктами сознания, одновременно являются факторами, определяющими уровень сознания и степень его развития. Не изменив систему образования и воспитания, нельзя изменить сознание.

А без изменения сознания невозможны ни экономические, ни политические реформы. В 1905 г. Лев Толстой записал в дневнике: "Устройство внешних форм жизни без внутреннего совершенствования - это все равно что перекладывать без известки на новый манер разваливающееся здание из неотесанных камней. Как ни клади, все не будет защищено от непогоды и будет разваливаться". Справедливость этой мысли очевидна. Однако ее реализация, как свидетельствует опыт мировой истории, требует энергии действия и энтузиазма, убежденности, трудной борьбы с косностью и рутиной. Не каждый лидер и не каждой страны способен на это.

Одним из основных принципов узбекской образовательной модели является непрерывность обучения. В стране введено обязательное бесплатное двенадцатилетнее образование, складывающееся из девятилетнего общего среднего (школа) и трехлетнего среднего специального, профессионального (академические лицеи и технические колледжи).

Академические лицеи, организуемые, как правило, на базе высших учебных заведений, призваны обеспечить интенсивное интеллектуальное развитие своих учащихся, углубленное изучение наук. В профессиональных колледжах учащиеся приобретают одну или несколько специальностей. При этом выпускники и тех и других имеют равные права при поступлении в высшие учебные заведения. Вводится и двухступенчатое высшее образование: бакалавриат, не менее четырех лет, и магистратура, не менее двух лет на базе бакалавриата. Такая система образования не уступает самым прогрессивным западным моделям.

Эксперты ряда международных организаций, в частности ЮНЕСКО, признали образовательную систему Узбекистана лучшей в Средней Азии. Некоторые идут еще дальше и говорят о том, что она лучшая в СНГ. Подчеркивается отсутствие аналогов в мировой практике и уникальность данной модели, масштабы и глубина проводимых преобразований (это мнение таких специалистов, как Кэролайнг Бишоп, Бен Элрод, Уильям Р. О'Брайн, Малин Ньютон, Ф.Фанфанелли.)

На мой взгляд, самой высокой оценкой образовательных реформ в Узбекистане является то, что во время государственного визита Ислама Каримова в Китай в ноябре 1999 г. по инициативе китайской стороны были подписаны соглашения, связанные с использованием методов соответствующего узбекского среднего и высшего образования в Китае. Реализм и точность китайцев в оценках любого явления ни у кого сомнения не вызывает.

Всего за два последних года в различных городах Узбекистана было создано около 250 академических лицеев и технических колледжей, оснащенных современным оборудованием, использующих самые передовые интеллектуальные технологии. Расходы на образование в Узбекистане составили в 1988 г. 7,6, а в 1989 г. 8,1% ВВП. Очень немногие страны мира имеют такие показатели.

Думаю, что образовательная реформа потребует многих лет напряженных усилий всего общества и, главное, целенаправленного и неослабного внимания государства. Вряд ли в этой области можно ожидать быстрой отдачи, однако правильный путь заявлен, спрогнозирован и начат.

Беседа с Мурадом Шарифовым

Я познакомился с Мурадом Шарифовым в январе 2000 г. Встретились и спокойно побеседовали. Я записал эту беседу на диктофон. Мурад учился в то время на пятом курсе Ташкентского университета мировой экономики и дипломатии. Теперь он, естественно, уже окончил университет. Учился он хорошо, но, если мне не изменяет память, на диплом с отличием не рассчитывал, было несколько лишних четверок. И вместе с тем Мурад - личность вполне незаурядная.

Третьего марта 2000 г. ему исполнилось 17 лет. Родился он в Ташкенте. Отец родом из Хорезма, по профессии врач-стоматолог. Мать, уроженка Ферганы, учительница. Мурад поступил в школу в семилетнем возрасте и окончил ее в 12 лет с золотой медалью. Помимо родного узбекского, свободно владеет русским и английским языками, успешно совершенствуется в испанском. Сам Мурад без ложной скромности достаточно высоко оценивает свои способности, но искренне, как мне показалось, считает, что он далеко не уникум, что ему просто здорово повезло. Он говорил о том, что родители, старшие братья и сестры, а затем учителя создали идеальные условия для того, чтобы он мог успешно проявлять и развивать данные ему от рождения способности к учебе. Проблема, как он считает, в том, чтобы в государстве был налажен поиск молодых талантов и эффективное их обучение.

Мурад сказал буквально следующее: "Знаете, я много думал о молодых людях, способных учиться лучше и быстрее, чем большинство их сверстников. И читал на английском языке несколько серьезных работ по педагогике ученых из разных стран. Большинство из них считают, что менее десяти процентов школьников обладают особыми способностями к учебе. Даже не так, я не точно выразил мысль. Эти авторы на основе научных методов высчитали, что менее десяти процентов школьников способны учиться на значительно более высоком уровне, чем остальные. Вся проблема в том, чтобы в школьной системе была разработана такая методика тестирования, которая позволяла бы вовремя находить талантливых ребят. Видите ли, они... Как бы это точнее сказать..." Я подсказал: "Ферменты, катализаторы, ускоряющие процессы прогресса". Мурад подумал и согласился: "Да, пожалуй, это точные слова. Ферменты прогресса".

На меня Мурад произвел очень сильное впечатление. И не то чтобы он блистал какой-то особой эрудицией, этого я не заметил. Он знал то, что должен знать студент привилегированного вуза. А вот самостоятельность и глубина мышления очевидны. И концентрация внимания - тоже. Пока мы беседовали, для него, как мне показалось, не существовало ничего, кроме моих вопросов и его ответов. Причем ему доставлял радость сам процесс мышления. Мы обсуждали с ним около двух часов положение дел в стране, проблемы, которые в первую очередь должна решать власть. Мурад сказал: "Меня больше всего тревожит то, что в Узбекистане сложились как бы два общества. Одно, которое я назвал бы нормальным. И другое - общество маргиналов, людей, которые не смогли найти приложение своим способностям, включиться в общественные структуры и процессы. И боюсь, что при нынешнем положении дел и не найдут. Отсюда постоянные неудовлетворенность и беспокойство этих людей, их агрессивность. Это в основном молодые люди из сельской местности. Они с радостью и надеждой принимают ваххабизм, который уравнивает их с теми, у кого жизнь удалась". Вот такие рассуждения. Мурад хоть и завершал обучение в элитарном вузе, но ему ведь еще не было и семнадцати лет.

В конце беседы я спросил Мурада, как он мыслит себе свое будущее, не боится ли он затеряться в общей массе выпускников университета. Он сказал: "Честно говоря, это меня беспокоит. Все может быть. Поэтому очень упорно занимаюсь языками. Попытаюсь поступить в какой-нибудь хороший американский или английский университет. В крайнем случае - в испанский".

Мне могут сказать, что случай этот далеко не типичный, что это редкое исключение. Позволю себе возразить. Мурад из тех 10%, которых призвана выявить и особым образом подготовить новая система образования в Узбекистане. Не в укор и не в ущерб, естественно, для остальных 90%. И вообще, общаться с такими молодыми людьми, как Мурад, - большая радость. Это очень простое, на уровне факта, свидетельство того, что духовность и просвещенность были сильными отличительными чертами узбекского народа на всем протяжении его многовековой истории. И такими остались.

Наука, призванная генерировать инновации

Важнейшее значение для реализации задач модернизации любой страны имеет развитие науки, научной инфраструктуры. Что многократно доказано мировой практикой. Располагает ли Узбекистан всем необходимым для перехода к современной модели инновационного развития, основанной на широком внедрении в практику достижений фундаментальной и прикладной науки, наукоемких технологий, увеличения числа высококвалифицированных и одаренных научных кадров? Это еще надо доказать, но рискну утверждать, что предпосылки для этого в стране имеются. Прежде всего, узбекское общество традиционно повернуто к науке. Президент Каримов высказался по этому поводу следующим образом: "Без преувеличения можно сказать, что фундамент уникального и прекрасного здания нашей науки был заложен много веков назад, что отечественная наука восходит к очень древним временам, имеет глубокие и мощные корни... У истоков сокровищницы знаний стояли наши великие предки, имена которых известны во всем мире. Это мыслители, математики и астрономы аль-Хорезми, аль-Фергани, Джавхари, Марвази, Улугбек; философы и правоведы-теологи Фараби, Бухари, Ат-Термези, Маргилани, Насафи; энциклопедисты Бируни, Ибн Сина; языковеды-поэты Кашгари, Юсуф Хос Хатиб, Замахшари, Шарафитдин Али Язди, Огахи и многие другие" (Узбекистан на пороге XXI века, с. 251).

Далее. В Узбекистане вполне современная система высшего образования. Имеется 59 высших учебных заведений. Международное признание получили Национальный университет образования и Самаркандский государственный университет, Университет мировой экономики и дипломатии, Университет мировых языков, Ташкентский государственный институт востоковедения, Ташкентский экономический университет, Аграрный университет, консерватория, Театральный институт. Имеется широкая сеть медицинских, гуманитарных, технических высших учебных заведений, расположенных во всех регионах страны.

В последние годы существенно укрепились связи высших учебных заведений Узбекистана с зарубежными учебными центрами, расширяется практика приглашения иностранных преподавателей и ученых, а также обучение студентов за рубежом. В этом отношении большую роль призван сыграть Фонд Президента "Умид" ("Надежда"), который предоставляет возможность одаренным молодым людям за счет выделенных грантов получить степень бакалавра и магистра в самых престижных университетах США, Великобритании, Франции, Германии, Японии. По числу подготовленных специалистов высшей квалификации Узбекистан занимает третье место среди стран СНГ (после России и Украины) и первое в Среднеазиатском регионе.

Следует отметить и такое обстоятельство, как рост удельного веса преподавателей, совмещающих учебную и научную работу. В 1997 г. по сравнению с 1991 г. он увеличился на 25%. Подобная практика, как показывает весь предшествующий опыт передовых российских и западноевропейских вузов, способствует повышению качества подготовки специалистов с высшим образованием, прививает вкус к научно-исследовательской работе. Научно-исследовательский комплекс страны включает 362 учреждения академического, вузовского и отраслевого профиля, в том числе 101 научно-исследовательский институт, 55 научно-исследовательских подразделений вузов, 65 проектно-конструкторских организаций, 32 объединения и предприятия научно-производственного и экспериментального профиля, 30 информационно-вычислительных центров. В сфере науки занято 46 тыс. чел., в том числе 2,8 тыс. докторов наук и более 16 тыс. кандидатов наук (Статистический бюллетень СНГ, 11.1997, № 22 (182).

С. 117-119).

Главным потребителем кадров высшей квалификации в стране является Академия наук Узбекистана, располагающая сорока научно-исследовательскими центрами и лабораториями. Основные направления научных поисков - геология, горное дело, ядерная физика, химическая технология, хлопководство и др.

В Узбекистане созданы научные школы мирового класса и ведется научная работа по следующим направлениям: математика, теория вероятностей, математическое моделирование естественных и общественных процессов, информатика и вычислительная техника; комплексное геолого-геофизическое и геохимическое изучение земной коры, рудообразования и металлогении, а также нефтеобразования; моллекулярная генетика, генно-клеточная инженерия, биотехнология; ведутся исследования, связанные с изучением комплекса физико-химических свойств веществ, изучением всемирной и отечественной истории, культурного и духовного наследия узбекского языка, литературы и фольклора.

Очень реальные и очень серьезные научные направления. Однако проблема стоит и шире и глубже. Наука должна стать важнейшим социальным институтом и оказывать реальное влияние на все сферы жизни общества и культуру в целом.

СТРОЙ МЕСТНЫХ СООБЩЕСТВ

Махалля в узком и широком смысле

Думаю, что термин "махалля" следует применять, по-видимому, не только в буквальном (узком) смысле, как местное сообщество в городе, как городскую общину, но и с известной степенью условности в широком смысле, как местное сообщество вообще, в том числе и в селе (кишлаке).

Выше я уже писал о том, что махалля - это атомарная общественнная структура традиционной организации жизни узбеков, что махалля были и остаются главнейшим институтом традиционной демократии в узбекском обществе, апофеозом общинности узбеков, что городские сообщества Мавераннахра под этим названием существуют уже более тысячи лет, что они старше, древнее, чем соответствующие общественные структуры городов Западной и Северной Европы. Я писал о том, что махалля выстояли на самых крутых виражах узбекской истории, что их никогда не оставляла и никогда не оставит энергия жизни. Я ссылался и на средневековых, и на современных исследователей, и на таких авторитетных знатоков махалля, как Айни.

Могу еще добавить, что сегодня махалля - важнейший институт гражданского общества в Узбекистане. Правда, пока еще главным образом потенциальный.

Как распорядилась власть независимого Узбекистана этим бесценным капиталом?

Но прежде чем ответить на этот вопрос, вернемся назад, в историю. На этот раз советскую и постсоветскую.

При Сталине, Хрущеве и Горбачеве

Советская власть, поколебавшая многие традиционные узбекские социальные структуры, в борьбе с махалля вынуждена была отступить. Они оказались не по зубам даже Сталину. В 1932 г. вышло "Положение о махаллинских комитетах в городах Узбекистана". А 1938 г. атаки на махалля были приостановлены вообще. Решение приняли такое: махалля должны сосуществовать с новыми социалистическими структурами, дополнять их. В 1961 г. в рамках очередной хрущевской реформы Верховный Совет Узбекистана утвердил новое "Положение о махаллинских комитетах". Однако оно, по сути дела, не дало махалля никаких юридических полномочий. В частности, в ст. 12 этого "Положения" говорилось: "Махаллинским (квартальным) комитетам запрещается заниматься какой бы то ни было финансово-хозяйственной деятельностью (создание и использование столовых, красных чайных, парикмахерских и т.п.), а также запрещается участие в коммерческих делах и в сдаче квартир в аренду". Вот такая была хрущевская "оттепель" в отношении махалля.

Наступила горбачевская перестройка. Среди прочих встал вопрос и о реформе местного самоуправления. Однако в очень широком, можно сказать, фундаментальном аспекте, как часть проблемы десоветизации. Речь шла о преодолении в общественном сознании очень стойкого, сформировавшегося за 70 лет советской власти стереотипа о так называемом всевластии работающих Советов. Естественно, ленинский постулат "о единой системе всех Советов, как органов государственной власти сверху донизу" в условиях всепроникающей диктатуры партийного аппарата какого-то практического значения не имел. Тем не менее решения партийной власти неуклонно получали в Советах некую легализацию. Все это понимали. Советы вне партийного аппарата всерьез никем не воспринимались. Казалось бы, что с уходом с политической сцены КПСС вместе с ней уйдут и Советы. Однако случилось нечто на первый взгляд неожиданное. В ходе перестройки, когда партократия быстро теряла функции всесильной супервласти, произошла труднообъяснимая метаморфоза. Советы вдохнули новую жизнь в ленинский постулат и сами начали замахиваться на диктаторское всевластие, на то, чтобы на любом уровне - не только и не столько на местном, а скорее на самом верхнем - стать органами настоящей власти.

В результате относительно свободных выборов народных депутатов СССР и союзных республик 1989-1990 гг. в стране появились парламенты, претендующие на то, чтобы единовластно решать все и вся, быть высшим органом системы Советов. Такой настрой был и в Верховном Совете Узбекистана образца девяностого года. Местные же Советы снова потеряли свой изначальный смысл, как форма организации муниципальной, коммунальной власти. Вновь ушло куда-то на задний план понимание того, что власть на местах по сути своей не государственная, а общественная, что ее главная задача - обеспечение нужд населения, решение проблем территориальных коллективов. К тому же с учетом местных традиций, сложившихся обычаев, особенностей культуры.

Таким образом, реформа местного самоуправления в независимом Узбекистане, как и в любой другой постсоветской стране, предполагала десоветизацию применительно к обоим видам Советов: и доперестроечных, и послеперестроечных.

А была ли "десоветизация" в Узбекистане?

В поисках ответа на этот вопрос обратимся к Конституции Узбекистана. А именно - к главе XXI, которая называется "Основы государственной власти на местах". В различных статьях этой главы написано, что "представительными органами власти (из текста очевидно, что речь идет именно о государственной власти. - Л.Л.) в областях, районах, городах являются Советы народных депутатов, возглавляемые хокимами", что "хокимы возглавляют одновременно не только представительные органы власти, но и исполнительную власть на соответствующей территории, что хоким области и города Ташкента назначается и освобождается от должности Президентом и утверждается соответствующим Советом народных депутатов. Хокимы районов и городов назначаются и освобождаются от должности хокимом соответствующей области и утверждаются соответствующим Советом народных депутатов". Местное же самоуправление, как следует из ст. 102 Конституции, начинается и кончается на уровне махалля и сельских сообществ. Словом, все как в доброе советское время. Или, точнее, почти все. Почти, но самое главное - соединение в Советах (заметьте, с большой буквы) функций и законодательной, и исполнительной власти (ст. 100) и их единая система (часть вторая ст. 102). Объяснить этот феномен я не берусь. Тем более что он, как говорится, соткан из противоречий. По точному смыслу ст. 10 Конституции народными депутатами могут именоваться лишь депутаты Олий Мажлиса, а ст. 11 относит разделение законодательной и исполнительной власти к основному принципу государственной власти на всех ее уровнях. Но дело не столько в имеющихся противоречиях. Мне просто трудно понять логику этого решения. Между прочим, такой советский вариант применен, кроме Узбекистана, только в одной стране СНГ - Таджикистане. Во всех же остальных территориальная государственная администрация и местное самоуправление или параллельно сосуществуют и сотрудничают в городах, районах и областях (например, Украина), или разделили между собой территориальные уровни: на городском и районном местное самоуправление, на областном - государственное управление (например, Армения).

Два шага вперед - шаг назад

В начале девяностых власть делала на махалля большую ставку. Президент Каримов тогда говорил: "Если махалля будет занимать подобающее место в нашем обществе, если в махалля будет мир и согласие, у нас на все хватит сил". Вот несколько законодательных фрагментов, отражающих государственную политику в отношении махалля.

В соответствии с Указом от 12 сентября 1991 г. создан республиканский благотворительный фонд "Махалля". В числе главных задач фонда: всестороннее содействие в бережном сохранении и обогащении исторически сложившихся традиций и обычаев; утверждение милосердия и организация взаимопомощи; содействие социальному, экономическому и культурному развитию махалля. Почетным председателем фонда стал Ислам Каримов. С 1995 г. фонд издает газету с одноименным названием - "Махалля".

Второго сентября 1993 г. был принят Закон "Об органах самоуправления граждан" (с изменениями и дополнениями от 25 апреля 1997 г. и в новой редакции от 14 апреля 1999 г.). И хотя этот Закон предусматривает для координации деятельности органов самоуправления возможность создания Республиканского совета аксакалов, а также областных, районных, городских координационных советов по делам самоуправления граждан, в сути своей он реликт советского прошлого. Очень ординарный, палиативный закон. Другим, собственно говоря, он и не мог быть в системе той инфраструктуры местного самоуправления, которая существует сейчас в стране. Действительно, как могли появиться в Законе необходимый общественный пафос и политический масштаб, если махалля по конституции находится в полном смысле слова на обочине политической жизни.

Справедливости ради нельзя не сказать о том, что в 1994 г. по инициативе Президента махалля были выдвинуты на авансцену социальной политики в стране. Двадцать третьего августа 1994 г. органам самоуправления граждан в махалля (кишлаков, поселков) были переданы полномочия по социальной помощи малообеспеченным семьям из средств государственного и местных бюджетов. Затем эти социальные функции махалля были конкретизированы. С 1 января 1997 г. им было поручено распределять государственные пособия нуждающимся семьям, имеющим детей до 16 лет, а с 1 марта 1999 г. пособия для ухода за ребенком до достижения им двух лет, обеспечивать продуктами питания нуждающихся пенсионеров.

Стало очевидно, что власть, проявляя неизменную уважительность и комплиментарность в отношении махалля, явно сделала ход назад в плане усиления их реальной роли как одного из основных институтов гражданского общества. По-видимому, произошло следующее. С одной стороны, передача махалля широких полномочий в социальной поддержке населения задела интересы определенного слоя чиновников в государственном аппарате в центре и на местах. А с другой - и в махалля, возможно, нашлись нечестные люди, случались факты каких-то злоупотреблений. Как бы то ни было, ничего, кроме сожаления, все это вызывать не может.

Однако при всем при том махалля живут и не утрачивают своей огромной потенциальной силы. Сегодня, как и много столетий назад, в них, говоря словами поэта, сохранились "чувства золотого соседства и незримые общие счетчики слез и радостей". Это главное.

Европейская хартия и скандинавская модель

Возрождение интереса к местному самоуправлению, к местным самоуправляющимся общинам и сообществам, к свободным коммунам стало европейской и в известной мере мировой универсалией. Действовали такие институты, как Международный союз общин со штаб-квартирой в Гааге, Международная ассоциация по управлению городами и областями, Европейский союз общин с центром в Париже, Конгресс местных и региональных властей Европы.

В 1985 г. по инициативе Совета Европы была принята "Европейская хартия местного самоуправления" - один из главных источников муниципального права европейских государств, намечающий пути дальнейшего развития местного самоуправления в этих странах (Европейская хартия местного самоуправления. М.: Фонд развития парламентаризма в России. 1998).

При разработке Хартии использовали достижения европейской философской и социологической мысли, сформулированные еще в ХIХ в. Интересно в этом плане высказывание известного французского историка и социолога Алексиса Токвиля: "Общинные институты играют для установления независимости ту же роль, что и начальные школы для науки. Они открывают народу путь к свободе и учат его пользоваться этой свободой" (Токвиль А. Демократия в Америке. - М. 1992. С. 65).

Анализ принципов, на которых основана Хартия, свидетельствует о том, что современная Европа считает уровень развития местного самоуправления одним из основных критериев подлинной демократии. "Именно местное самоуправление, говорится в Хартии, - позволяет гражданам участвовать в принятии решений, касающихся как их повседневной жизни, так и общегосударственных дел, и гарантирует осуществление иных гражданских прав. Навыки самоуправления воспитывают у населения чувство гражданской ответственности. Вместе с тем органы местного самоуправления призваны выполнять роль посредника между личностью и государством".

Из Хартии следует, что местное самоуправление должно уравновешивать власть государства, ограничивать ее, не допускать с ее стороны произвола. Передача властных полномочий на места позволяет также избежать перегрузки центрального правительства частными проблемами, важными для определенных локальных сообществ.

Хартия обязывает государства, входящие в Совет Европы, беречь и укреплять политическую, административную и финансовую самостоятельность местных сообществ. Учитывая стремление стран Европейского континента к политическому, финансовому, культурному объединению, роль коммунальных, самоуправленческих начал наверняка будет возрастать. Громадное административное и экономическое целое, в которое постепенно превращается Европейский союз, требует все более мощных ограничителей и противовесов. А создать их способны, исходя из Хартии, только местные самоуправляющиеся общины (Frieder, Partizipative Demokratie (Erfarungen mit der Modernisierung kommunaler Verwaltungen) - Demokratie am Wendepunkt, Siedler Verlag. - Berlin. 1996. S. 294-307).

Надо отметить, что в мире выделяются три основные модели местного самоуправления. Они условно обозначаются как североамериканская, южноевропейская и скандинавская, или североевропейская. При североамериканской модели сфера деятельности муниципалитета относительно узка, фрагментарна и в большей степени направлена на обслуживание интересов бизнеса, чем на удовлетворение потребностей отдельных граждан.

Южноевропейская модель характерна, например, для Франции и Италии, когда муниципальная активность сравнительно невысока, но местные политические интересы влияют на политику на национальном уровне. Североевропейская модель действует в Дании, Финляндии, Швеции, Норвегии, Великобритании. Муниципалитеты здесь очень активны и решают широкий спектр задач и местного, и общегосударственного значения. В этих странах развита муниципальная кооперация в области здравоохранения, образования и т.д.

Деятельность названных моделей местного самоуправления может быть оценена, в частности, путем вычисления занятости, которая приходится на муниципалитеты, по отношению к занятости в государственном секторе. Этот показатель в 1991 г. составлял: в Дании - 70%, Норвегии - 64%, Швеции - 54%, США - 50%, Великобритании - 38%, Германии - 15%, Италии - 12%, во Франции - 11%.

Важен и такой показатель, как доля местных общин в потреблении ВНП. Он выглядит следующим образом: Швеция - 18,7%, Дания - 17,7%, Финляндия - 13,5%, Норвегия - 13%, Великобритания - 8,2%, Италия - 7,4%, Нидерланды - 7,5%, Франция - 4,4% (Полис. 1999. № 2. С.158).

Скандинавские и некоторые другие страны сегодня вполне можно назвать муниципальными государствами. Многие исследователи проблем местного самоуправления на основе глубокого анализа современного мирового опыта приходят к выводу, что разделение власти между центром и территориями, между государственной властью и местным самоуправлением сейчас является не менее важным демократическим институтом, чем традиционный механизм разделения власти по функциям (Lane Jan-Erik. Constitutions and political theori. - Manchester and N.Y. 1996. P. 243-246).

Из этих трех моделей Европейская хартия в большей мере ориентирована на североевропейскую. И Узбекистану, в силу некоего удивительного сходства в организации общинной городской жизни, она тоже наиболее близка.

Палата махалля

К чему приводят наши рассуждения о махалля? Какие можно сделать выводы из них? Совершенно очевидно, что этот социальный институт призван решать важнейшие для судеб страны задачи. Убежден, что в Узбекистане, как ни в какой иной постсоветской стране, государственная власть не может быть стабильной, эффективной, если она постоянно не подпитывается жизненными соками мощной корневой системы местного самоуправления.

Работающие на полную мощь махалля - это реальная общественная поддержка демократических и рыночных реформ снизу, это один из путей постепенной реприватизации власти. Именно в махалля могут эффективно решаться вопросы противостояния исламскому экстремизму. И местные сообщества этнических меньшинств Узбекистана - оптимальная среда для реализации их специфических интересов.

Я не призываю к каким-то скоротечным переменам, да они и невозможны. Прежде всего необходимо понимание властью неизбежности коренных реформ государственного управления территориями и местного самоуправления ими. Их разделение должно быть только вопросом времени. Пока же, если я не ошибаюсь, такого понимания нет.

В ходе предлагаемой реформы все должно быть поставлено с головы на ноги: не районные и областные советы должны командовать махалля, а, наоборот, махалля, создаваемыми ими советами.

Как мне кажется, власть не против координации усилий махалля в масштабе всей страны. Думаю, что одной из оптимальных форм такой координации мог бы быть, скажем, Конгресс махалля. Две основные цели этого конгресса: во-первых, содействие решению наиболее важных проблем местных сообществ и их объединений, представительство по этим вопросам в органах государственной власти; во-вторых, содействие формированию политических интересов и политической воли народа Узбекистана на местном уровне.

Словом, Конгресс махалля, по моему мнению, призван стать не только формой взаимодействия местных общин, не только формой их сотрудничества, но и действительно влиятельной политической силой, что отражало бы политическую и общественную специфику переходного периода в Узбекистане.

В начале девяностых, беседуя с политическими деятелями и учеными Узбекистана о перспективах развития парламентаризма в стране, я приводил доводы в пользу двухпалатного Олий Мажлиса. И при этом подчеркивал, что одна из палат должна, по моему убеждению, называться палатой махалля. Последнее вызывало насмешливое недоумение, воспринималось как некое заумное чудачество.

А что, палата общин в английском парламенте, самом старом и самом уважаемом парламенте мира, тоже чудачество?

В 1265 г. в Лондоне собрались рыцари из графств и представители разных городов. Через 30 лет эти представители стали выбираться общинами. И вот выбираются уже 700 лет. Палата общин парламента Великобритании - образец демократически организованной законодательной власти. Думаю, что Узбекистану не грех было бы использовать этот пример, для чего имеются достаточные исторические основания.

В последнее время в теме махалля появился новый аспект. Власть Узбекистана понимает, что борьба с исламским экстремизмом может быть успешной, только если ему будет объявлена всенародная Отечественная война. Отечественная с большой буквы. В узбекском обществе это немыслимо без махалля. Они полки и дивизии народного войска.

В докладе Президента Каримова на сессии Олий Мажлиса 22 января 2000 г. была подчеркнута та большая роль, которую могут сыграть в деле обеспечения безопасности страны и безопасности в стране "Чегара посбонлари" и "Махалля посбонлари" (общественные опорные пункты).

Понятно, что это только начало. Первая страница сюжета, первая ласточка вестник новой формы, нового направления в деятельности махалля. Безмерно важного направления.

Кооперация

Западные ученые, занимающиеся исследованием проблем кооперации, обоснованно утверждают, что кооперативизм стоит посредине между эгоизмом, формируемым в условиях беспощадной конкуренции при капитализме, и примитивным коллективизмом коммунистических государств.

За годы независимости в аграрном секторе Узбекистана немало сделано для выхода из глубочайшего кризиса, в который было ввергнуто сельское хозяйство страны за годы советской власти. О достижениях в проведении аграрной реформы я уже писал.

Вместе с тем нельзя не признать, что это лишь начальный этап настоящей, глубокой аграрной реформы, что кооперативное движение в Узбекистане далеко не отвечает мировым стандартам. И на организационном, и на экономическом, и на политическом, и на правовом, и, что сейчас, по-видимому, самое главное - на психологическом уровнях. Я имею в виду не только коренное изменение психологии самого крестьянства, но и государственной власти на всех ее уровнях.

Аграрная реформа в Узбекистане ставит своей целью создание частного сельскохозяйственного производства на базе фермерской модели сельского хозяйства. Ясно, что вне кооперации такое мелкое хозяйство не сможет обеспечить даже свои внутренние потребности. Кооперация в ее истинном понимании - это прежде всего продолжение деятельности фермерского или крестьянского хозяйства. Фермерское и крестьянское хозяйство и кооперация столь неразрывны, что одно без другого существовать не могут.

Между тем нынешнее состояние кооперации в сельском хозяйстве страны не отвечает потребностям фермерских и крестьянских хозяйств в снабжении сельскохозяйственными машинами и механизмами, их обслуживании и ремонте, в обеспечении горючим, удобрениями, семенами, ядохимикатами, в агрономическом, зоотехническом и ветеринарном обслуживании, в обучении новейшим технологиям, в строительстве на селе, в содействии реализации произведенной сельхозпродукции на внутреннем и внешнем рынке, в организации перерабатывающих предприятий, в кредитовании, в культурно-бытовом обслуживании.

Наряду с производственно-хозяйственными и финансовыми функциями сельскохозяйственный кооператив призван заниматься не менее важными для крестьян социальными, культурно-бытовыми и культурно-воспитательными проблемами. Или, иначе говоря, соединять и усиливать два общественных полюса: предпринимательства и труда и социальной защиты. Выполняет ли сейчас кооперация крестьян в Узбекистане эти функции? Если и выполняет, то в недостаточной мере. Так же как и в случае с махалля, нельзя говорить о будущем кооперации в Узбекистане вне мирового опыта, вне учета того факта, что усиление роли сельскохозяйственной кооперации продолжает оставаться мировой универсалией.

Мне пришлось некоторое время изучать опыт сельскохозяйственной кооперации в Германии. В этой стране удивительным образом реализованы установки выдающегося идеолога кооперативного движения Фридриха Вильгельма Райффайзена (1818-1888.). Свое кредо он выразил так: "По моему убеждению, имеется только одно средство для того, чтобы улучшить социальное и особенно экономическое состояние мелких производителей, - привести в действие принципы солидарности в свободных товариществах или кооперативах".

Райффайзен сформулировал основополагающие принципы кооперации: взаимопомощь, личная и общая ответственность, самоуправление.

В 1997 г. райффайзеновская кооперация в Германии (в стране функционируют кооперативы и иного типа) охватывала 3950 первичных кооперативов - кредитных и товарных, снабженческих и сбытовых, молочных, животноводческих и мясных, фруктовых, овощных и цветоводческих, виноградных, рыболовецких, - объединяющих 3530 тыс. человек. Эти кооперативы являются мощными рыночными организациями, оказывают своим членам многостороннюю хозяйственную, финансовую, техническую, консультационную поддержку и помощь. Вместе с тем они решают важнейшие задачи и социальной поддержки крестьян.

Райффайзеновским кооперативам принадлежит 58% сельскохозяйственных угодий страны. Ежегодно они производят 11,5 млн. тонн зерна, 10 млн. тонн мяса (в убойном весе), 22 млн. тонн молока. В денежном выражении ежегодная продукция кооперативов составляет 75-80 млрд. марок. В рамках райффайзеновского кооперативного движения функционируют 6 крупных кооперативных банков, в том числе 2 ипотечных, 2 страховых центра, инвестиционный союз, фонд недвижимости, союз по лизингу. Райффайзеновский союз Германии оказывает широкую и разностороннюю помощь кооперативному движению во многих странах. Сейчас в мире существуют сотни тысяч кооперативов райффайзеновского типа, объединяющие примерно 350 млн. человек. В связи со 150-летием со дня рождения Райффайзена, в 1968 г. во Франкфурте-на-Майне был основан Международный райффайзеновский союз, объединяющий 92 кооперативные организации и ассоциации из 44 стран.

Таково практическое доказательство значения сельскохозяйственной кооперации.

Не могу не вспомнить слова Александра Чаянова, замученного в сталинских застенках русского ученого и писателя, выдающегося исследователя и неукротимого защитника идей кооперации: "В твоих собственных руках лежит твое будущее, русский крестьянин! Для тебя к светлому счастью трудовой жизни нет иного пути, кроме кооперативного. Знай, что этот путь - единственный. Сбиться с него - значит погибнуть". Думаю, что эти слова в полной мере можно адресовать и узбекскому крестьянину.

В предисловии к своей книге о теории сельскохозяйственной кооперации, написанной в первые годы нэпа, Чаянов рассказывает о путешественнике, который осенней ночью едет по подмосковной проселочной дороге. Дождь, слякоть, тьма. А где-то сияющий мир, залитые светом города. И этому путешественнику очень жаль людей за темными окнами маленьких и кособоких деревенских домиков. Он ведь не знает, пишет Чаянов, что этим людям не надо сострадать, потому что они счастливы, счастливы тем, что они свободные кооператоры. Будущее, которое создадут эти люди, будет наполнено светом, так как это будущее - кооперативная страна. Вот такой возвышенный художественный образ.

Для меня очевидно, что Узбекистан одно из самых благоприятных на земном шаре мест для развития настоящей, истинной кооперации. Многовековая история узбеков сформировала сложный тип мотивации трудовой деятельности. Он не укладывается в классические схемы, основанные или на индивидуализме, или на общинности. В трудовом сознании узбеков - синтез этих двух противоположных ориентаций.

Большинство узбекских крестьян буквально рождаются искусными земледельцами, из поколения в поколение передается у них удивительное трудолюбие и самодисциплина, для них характерен прагматизм и энергичный поиск возможностей личного заработка и личного успеха. И все это на фоне узбекской общинности, сцепления людей разнообразными неформальными связями, одушевления их чувством солидарности, общественного взаимодействия и коллективного труда.

Мне могут возразить, сказать, что в своей критике развития кооперации в Узбекистане я сгущаю краски, сослаться на Закон "О кооперации" (от 14 июня 1991 г., с изменениями и дополнениями от 23 декабря 1993 г. и 29 августа 1998 г.) и Закон "О сельскохозяйственном кооперативе (ширкате)" (от 30 апреля 1998 г.). Однако, к сожалению, это как раз тот случай, когда между законами и их реализацией достаточно большая дистанция.

Вспоминаются встречи с фермерами в Андижанской и Самаркандской областях летом 1995 г. Вместе с Дональдом Карлайлом мы беседовали с этими людьми о разных сторонах их жизни. Несмотря на естественную сдержанность и даже осторожность, некоторые из них достаточно определенно, правда не называя фамилий, говорили о том, что хокимияты не заинтересованы в развитии хозяйственной независимости крестьян, так как боятся потерять реальную власть над ними.

Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что спонтанно, без постоянной и целенаправленной государственной поддержки на всех уровнях, от президента и до районных хокимов, без неразрывной связи сельскохозяйственной кооперации с местным самоуправлением, без широкой и разносторонней помощи со стороны кооперативных союзов развитых зарубежных стран кооперативное движение в Узбекистане не получит необходимого ускорения. И тогда - застой, торможение аграрной реформы, усиление кризисных явлений. Словом, альтернативы здесь нет. Точнее, нет разумной альтернативы. Понимают ли это в высшем, первом круге власти? Думаю, что понимают.

КОРОТКО О ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЕ

В Узбекистане осуществляется монетарная политика, направленная на защиту национальных интересов. В связи с сокращением в стране валютных резервов в 1997 г. было значительно усилено принудительное валютное регулирование, возможности конвертируемости сума в СКВ снизились, поскольку он официально может обмениваться только по завышенному курсу, который устанавливает Центральный банк Узбекистана.

Особые правила валютного регулирования в Узбекистане властные структуры объясняют необходимостью защиты внутреннего рынка от той зарубежной продукции, которая по причине неконкурентоспособности на мировых рынках устремляется в страны с переходной экономикой, где собственное производство находится в процессе перестройки.

Из официальных документов следует, что свободная конвертируемость сума связана с улучшением структуры производства и экспорта, преодолением технического отставания от промышленно развитых стран, повышением качества продукции, эффективности производства, производительности труда.

В то же время существует достаточно многоголосый хор критиков монетарной политики в Узбекистане. Лейтмотив критики: иностранные инвесторы попадают в этой стране в чрезвычайно сложные условия, связанные с действующими процедурами обратимости сума в СКВ. Приобретение лицензии на конвертирование сопряжено для зарубежных инвесторов с непростым общением с коррумпированными чиновниками.

От этой критики просто так отмахнуться нельзя. В то же время нельзя упускать из виду и то, что те бизнесмены, которые пришли не просто торговать, а строить, созидать, производить, имеют в Узбекистане разнообразные льготы. Для таких инвесторов практически нет валютных ограничений.

В этой связи хочу привести отрывок из интервью Президента Каримова радио "Свобода", переданное 5-6 ноября 1998 г.

"Радио "Свобода": Господин президент! Вот вопрос, интересный для многих бизнесменов, которые хотели бы работать на узбекском рынке: в Узбекистане уже несколько лет ограничена конвертируемость национальной валюты - сума. Он не может быть переведен в доллары. Какая перспектива видится вам в решении этой проблемы?

И.Каримов: Узбекистан хотел бы рационально использовать свои валютные поступления. За счет чего они поступают? За счет продажи в основном сырьевых ресурсов: хлопка, золота, цветных металлов, газа и стратегических материалов. Если бы сегодня мы согласились с тем, что и дальше будем все это поставлять, а поступившую валюту тратить на покупку жвачек, кетчупов или потребительских товаров, к нам со стороны Международного валютного фонда не было бы никаких претензий. Мы даем богатым странам, которые представлены в МВФ, сырье, взамен они дают нам валюту, валюту мы тратим на покупку товаров, производимых в этих странах... Я утверждаю: валютные поступления мы должны разумно распределять между покупкой потребительских товаров и покупкой технологий. И за этот счет обеспечить производство продукции для экспорта. В этом мы видим перспективу Узбекистана. Однако правительство обязалось не позднее 2000 года снять имеющиеся ограничения конвертируемости валюты. Это, конечно, изменит наш валютный баланс, мы будем тратить большую сумму на покупку продовольственных товаров. Что поделаешь, будем действовать по этой схеме, я убежден, что Валютный фонд и Мировой банк поддержат эту идею.

Радио "Свобода": Тогда Узбекистан будет брать кредиты у МВФ?

И.Каримов: "Мы будем брать кредитов ровно столько, чтобы это не превратилось для нас в обузу, чтобы наш бюджет не работал на 40 процентов, как в России, на обслуживание внешних кредитов. Сегодня нами для обслуживания наших внутренних и внешних долгов тратится всего 8 процентов бюджета".

Как считают многие эксперты, противоречие между необходимостью экономически эффективного налаживания всего платежного механизма, включая конвертируемость сума, и большими трудностями его осуществления, создает немалые сложности в современной экономике Узбекистана, такие, как несбалансированность многих отраслей производства, низкая финансовая дисциплина и неплатежи, дефицит ряда продовольственных и промышленных товаров отечественного производства и т.д. Для решения этих проблем потребуется, без сомнения, немало лет упорного труда.

РАЦИОНАЛЬНАЯ БЮРОКРАТИЯ:

И ЦЕЛЬ, И СРЕДСТВО

Человеческий фактор государственного

аппарата

На основе мировой практики можно утверждать, что определенный уровень рациональной бюрократии есть необходимое условие модернизации, одна из объективных закономерностей этого процесса. Термин этот применяется достаточно редко, и уже поэтому целесообразно несколько подробнее поговорить о постсоветском государственном аппарате, сосредоточить внимание на его человеческом факторе. В самом общем виде рациональная бюрократия это государственный аппарат, главным образом аппарат исполнительной власти в ее человеческом измерении. Сущность рациональной бюрократии можно понять только в сравнении с ее антиподом - партикуляристской бюрократией.

В профессиональной деятельности рациональной бюрократии существует приоритет государственных интересов над личными и групповыми, а у партикуляристской - наоборот. Партикуляристская бюрократия - по уже упоминавшейся оценке Карла Маркса - в сущности, приводит к потере государственным аппаратом содержательных целей своей деятельности, его функционирование сводится к сохранению и укреплению самой этой бюрократии.

Различие между рациональной и партикуляристской бюрократией иногда недооценивают наблюдатели и аналитики. Между тем оно определяет приоритеты и стандарты повседневной деятельности чиновников государственного аппарата практически всех уровней и в конечном счете создает своего рода кристаллическую решетку стиля управления обществом. Одну или другую. После обретения независимости Узбекистан получил в наследство от советской власти именно партикуляристскую бюрократию. За девять лет независимости она не только не ослабела, но и укрепилась. Ядро аппарата исполнительной власти составляют кадры бывшей партгосноменклатуры среднего уровня, разбавленные новыми карьерными профессионалами-управленцами, которые приняли правила игры своих предшественников. Именно этот слой не только удержал, но и, более того, приватизировал власть.

Приватизация власти по-постсоветски - тема особая, сложная и многогранная. Здесь я хотел бы только заметить, что ее важнейшей стороной является уже хорошо известный нам по Брежневской эпохе клиентелизм, то есть зависимость чиновников (как правило, материальная) от других более влиятельных чиновников, крупных и очень крупных дельцов. Клиентелизм - это утрата властью своего общественного предназначения, это превращение политической карьеры и государственной службы в высокодоходный бизнес.

Итак, партикуляристская бюрократия в Узбекистане, как и во всех других странах СНГ, благополучно процветает. Между прочим, в этой исключительной ее живучести ответ на вопрос: почему новый прогрессивный строй, при всех его очевидных преимуществах и несомненной привлекательности, так трудно заимствовать или, если угодно, навязать. Однако это тоже предмет для особых рассуждений.

Сказанное мною по поводу государственного аппарата в Узбекистане, разумеется, не содержит каких-либо открытий и неожиданных откровений. Все это хорошо известно из выступлений и книг самого президента.

Констатации Президента Каримова

В феврале 1995 г. в докладе на первой сессии Олий Мажлиса Каримов так охарактеризовал главное препятствие на пути реформирования страны: "Перед нами стоит преграда, которую иной раз трудно пробить и пушечным залпом. Эта преграда именуется бюрократией, коррупцией, местничеством, протекционизмом. Эта преграда возникла из-за отсутствия совести и честности. Цель таких людей понятна: не потерять еще на протяжении пяти-десяти лет свое кресло, занимаемую должность, получать приличную зарплату и еще кое-что сверху" (Народное слово, 24.02.1995).

Позже эта тема постоянно и все более тревожно звучала в выступлениях Каримова. В декабре 1996 г. на сессии Бухарского областного Совета народных депутатов он обратил внимание на то, что в Бухаре существует своебразный клан: личности, занимавшие в старые времена высокие посты, бывшие секретари райкомов и торговые воротилы, работники административных органов, привыкшие к власти, пытаются влиять на хокимов районов (Народное слово, 17.12.1996).

Если в 1996 г. Каримов ограничивался достаточно абстрактной критикой, не называя имен, то в 1997 г. он публично обвинил ряд районных руководителей Каракалпакстана, которым в подборе кадров не удалось избежать таких пережитков, как панибратство, местничество, кумовство. А местничество и кумовство могут привести к деградации нации (Народное слово, 18.07.1997). Спустя год, в июне 1998 г., Президент публично критиковал хокима Кашкадарьинской области за протекционизм, местничество и кумовство, когда назначение на должность осуществлялось по родственным и личным отношениям (Народное слово, 4.06.1998).

В ноябре 1998 г. за факты аналогичных злоупотреблений властью были сняты с должностей хоким Самаркандской области Алишер Мардиев и хоким Навоийской области Хает Гаффаров. На внеочередных сессиях Советов народных депутатов этих областей Каримов подверг беспощадной критике Мардиева и Гаффарова. Он назвал фамилии людей, выдвинутых на руководящие должности, рассказал о совершенных этими выдвиженцами правонарушениях, об их аморальном поведении (Народное слово, 11,12.11.1998).

Здесь представляется уместным небольшое отступление, придающее, если так можно выразиться, дополнительный драматизм повествованию. Мне пришлось в разное время встречаться и с Мардиевым, и с Гаффаровым, особенно часто с последним, довольно продолжительно беседовать с ними. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что, по моему мнению, это очень разные люди, с совершенно различными жизненными и политическими биографиями, с противоположными во многом интересами и установками. По сути своей это были два антипода, а итог их управленческой деятельности получился, в принципе, тождественным. Это мне кажется выразительной характеристикой той разрушительной для личности гравитационной силы, которой обладает сегодняшний стиль жизни государственного аппарата страны. Более того, думаю, что если бы тот же Гаффаров попытался противостоять этой разрушительной гравитации, он был бы так или иначе вытолкнут окружающей его средой.

Меня могут спросить: и что же, никакие исключения здесь невозможны?

Отвечу: возможны. Яркий пример такого исключения - Ислам Каримов во главе Кашкадарьинской области в 1986-1989 гг. Далеко не каждый руководитель областного масштаба и в то время, и сейчас наделен такими качествами, как Каримов, его умом, его волей, одержимостью в достижении высоких целей. Подобное сочетание человеческих качеств, согласитесь, весьма редкое явление.

Интересно в этой связи привести отрывок из книги о Президенте Каримове, написанной в соавторстве с моим другом Дональдом Карлайлом: "Никто, даже злейшие враги Ислама Каримова, никогда не могли упрекнуть его в личной непорядочности или нечестности, никогда не могли бросить ему упрек в том, что его жена, Татьяна Акбаровна, его или ее родственники влияют на решение кадровых вопросов, распределение государственных кредитов или на какие-то иные государственные дела. Западные аналитики узбекских дел, с которыми довелось говорить на эту тему, замечали: "Что же здесь удивительного? Ведь это обычное правило цивилизованной политической жизни". Приятно само по себе признание того, что Президент Узбекистана придерживается в этом вопросе западных политических стандартов. Причем, откровенно говоря, правило это и на Западе не без исключения. Всякое бывает.

Однако вернемся к речи Каримова в Самарканде. Два небольших фрагмента из нее. Первый: "Основу областного государственного аппарата составляют некомпетентные, политически неразвитые, аморальные люди, близкие руководителю, его друзья, кучка подхалимов... Игнорируя принимаемые законы и указы, требования демократии и справедливости, эти люди не ощущают и не признают коренных изменений в нашей сегодняшней жизни... Из-за того, что при отборе кадров не принимаются во внимание одаренность, возможности людей, случайные лица занимают ответственные должности. Они не понимают смысла и значения реформ, не могут избавиться от старых методов работы..."

И второй: "Мы много говорим о том, чтобы давать дорогу молодым, талантливым кадрам, всячески поддерживать их. А в Самаркандской области только двое из 21 первого заместителя городских и районных хокимов, 52 из 289 руководителей хозяйств - в возрасте до 40 лет. После всего этого есть ли вообще смысл говорить о внимании к силе, устремленности, таланту молодежи, современном подходе к жизни?"

В книге "Узбекистан на пороге XXI века" Каримов пишет о сращивании криминальных структур с чиновниками государственных органов, их проникновении в различные ветви власти. Это усиливает ощущение незащищенности граждан, компрометирует в их глазах само государство, к которому возрастает недоверие как внутри страны, так и за ее пределами. Президент делает вывод, что в политическом плане коррупция это соединение изжившей себя командно-административной системы и теневой экономики, стремящихся затормозить развитие новых экономических отношений, так как видят в них угрозу своему существованию (с. 84-87).

Вот такие искренние и тяжелые констатации.

Вместе с тем бюрократия в Узбекистане отнюдь не какой-то особый феномен, не исключение из общего правила. Все сказанное в этом смысле в отношении Узбекистана можно отнести в неменьшей, а может быть, и в большей мере ко многим из постсоветских и даже шире - посткоммунистических стран. Государственный аппарат был и остается самым слабым местом в политической системе любой из них. Что же касается СНГ, то здесь блокирует реформы, препятствует проведению в жизнь нужных народу решений не оппозиция власти, легальная или нелегальная, легитимная или нелегитимная, а находящаяся у власти практически на всех ее уровнях постсоветская партикуляристская бюрократия.

Все это хорошо известно и не требует доказательств. Приведу лишь несколько достаточно авторитетных и вместе с тем экспрессивных замечаний по этому поводу российских исследователей.

Александр Солженицын в мае 1999 г. в речи, произнесенной им при получении Большой Ломоносовской медали Российской академии наук, назвал постсоветсткую Россию уникальным в человеческой истории пиратским государством под демократическим флагом, в котором заботы власти лишь о самой власти, а не о стране и населяющем ее народе, в котором национальное богатство ушло на обогащение правящих олигархов (НГ-сценарии, 9.06.1999).

Видный российский политолог-государственник Андроник Мигранян пишет, что за годы демократических экспериментов, закончившихся приватизацией немногочисленными группами всех материальных, финансовых, административных и информационных ресурсов страны, эти хозяева новой России оказались неспособными познать азы демократии - терпимость, способность к компромиссу, договоренность о правилах поведения, - проявлять хотя бы внешне обозначенное уважение к народу (Мигранян А. Российская элита наступает на те же грабли, что и в начале века. - НГ, 7.10.99).

Разработчики экономической программы нынешнего правительства России, так называемой программы Германа Грефа, констатировали: "Без коренного реформирования аппарата никакие реформы в стране дальше не пойдут. Государственный аппарат в том виде, в каком он существует, реформу провалит. Как уже провалил все реформы, которые в какой-то степени полагались на ресурсы аппарата" (МН, 4-10.07. 2000. С. 8-9).

В моем личном архиве собраны тождественные свидетельства, касающиеся государственных аппаратов Казахстана, Кыргызстана, Азербайджана, Украины и даже Венгрии, Словакии, Польши.

Азимуты кадровой политики

Написав о том, что Узбекистан в смысле системы управления не имеет каких-то особенностей, отличающих его от других стран СНГ, я погрешил против истины. Такие особенности есть, и они связаны с личностью Президента Каримова.

Президент Каримов не только критикует положение дел в государственном аппарате страны, но и пытается, насколько это в его силах, изменить его. Проще всего прибегнуть к акциям, если так можно выразиться, силового характера: привлечение к уголовной ответственности должностных лиц, виновных во взяточничестве и других формах коррупции, отставки высокопоставленных чиновников, допустивших нарушения государственной дисциплины и этических норм. Можно привести в качестве примера изданный в октябре 1998 г. президентский Указ об освобождении от должности первого заместителя председателя Государственного налогового комитета Мурадулло Куролова. В вину этому чиновнику поставлены проявленные нескромность и тщеславие, помпезность и расточительность при проведении семейного свадебного торжества, пренебрежение народными обычаями.

Дали ли подобные силовые акции ожидаемый эффект? Надо признать, что проводились они, в сущности, спонтанно и уже в силу этого имели в основном локальное в общественном пространстве и ограниченное во времени воздействие. Президента, как я понимаю, во всех этих случаях заботила политическая стабильность в обществе, и он не организовывал, в отличие от руководителей некоторых других стран СНГ, антикоррупционных и других подобного рода кампаний.

Решение архисложных проблем совершенствования государственного аппарата в Ташкенте ищут на пути смены генераций. Президент Каримов определил свою позицию на этот счет следующим образом: "Моя самая большая надежда - это молодое поколение. Ибо умная и энергичная молодежь, обладающая самыми современными знаниями, воспитанная, эрудированная, - это наше будущее. В ней я вижу и свою судьбу, и судьбу нашей страны, и судьбу независимости" (Народное слово, 11.11.1998). На это же направлен и Закон "Об основах государственной молодежной политики" (от 20 ноября 1991 г, с изменениями и дополнениями от 1 мая 1998 г.).

Вот что писал Дональд Карлайл в 1995 г.: "Университет мировой экономики и дипломатии, открывшийся в январе 1993 г., должен готовить дипломатов, журналистов и менеджеров по западному образцу. Там внедряются международные стандарты обучения. Несомненно, западные учебники и учителя, обмен преподавателями и студентами внесут вклад в создание нового поколения лидеров, действительно приверженных демократии и рыночным экономическим моделям".

Я бы добавил, что в этом университете готовится новая когорта политиков, приобщенных как к своей, отечественной, так и к западной культуре.

Выпускники университета - это молодые и вместе с тем профессионально хорошо подготовленные специалисты, что в немалой мере является заслугой министра иностранных дел Узбекистана Абдулазиза Камилова, являющегося по совместительству ректором университета. Он и сам по себе яркий пример такого прекрасного культурного сплава. В том же ключе стремятся работать Академия государственного и общественного строительства при Президенте Узбекистана и Банковско-финансовая академия - головные учреждения по подготовке, переподготовке и повышению квалификации руководящих работников органов власти и управления, специалистов экономических структур.

Поэтому я думаю, что Узбекистан уже сейчас располагает резервом для выдвижения на руководящие должности представителей не постсоветской, а, скажем так, несоветской политической элиты. Проблема здесь, как мне кажется, в том, чтобы создать политическую атмосферу особой востребованности молодежи с ее энергией, предприимчивостью, решительностью, склонностью к риску в разумном сочетании с опытом и традиционным консерватизмом старших поколений. Проблема и в том, чтобы эта новая, свежая кровь не была отторгнута нынешним организмом государственной власти, чтобы не возникло противостояние двух групп элит. Одной, стремящейся к архаизации, условно назовем ее ретрадиционалистами, и другой, технократической, вестернизированной, реформаторской. Возможно, что от решения этой проблемы зависят все среднесрочные и долгосрочные прогнозы дальнейшего развития Узбекистана.

Понятно, что для смены поколений в государственном аппарате необходимо время. Но оно не ждет, оно требует принятия мер быстрого реагирования. Среди этих мер - создание кадрового резерва для всех, в том числе и самых верхних, ступеней государственного аппарата, открытые конкурсы и тендеры на занятие административных должностей, включая и руководителей местной государственной администрации, и, возможно, отдельных министров. Стоит широко использовать в этом деле прессу, другие средства массовой информации. Даже управляемая гласность, как свидетельствует не столь уж далекий советский опыт, приносит известную пользу. Возможно, необходимо сокращение числа чиновников с одновременным повышением в государственном аппарате заработной платы и введением некоторых социальных льгот. Недаром говорят, что дешевый чиновник не только разорителен, он опасен.

В Узбекистане все еще отсутствует законодательная база государственной службы. Естественно, что самые совершенные законы не могут решить проблемы формирования рациональной бюрократии, но в совокупности с другими факторами они необходимы. Немало можно было бы почерпнуть в этом отношении из опыта западноевропейских стран.

Скажем, в Италии основные вопросы государственной службы решаются на конституционном уровне. Конституция этой страны, в частности, устанавливает, что государственные служащие находятся исключительно на службе народа, должности государственной администрации замещаются по конкурсу, кроме особых, установленных законом случаев (статьи 97, 98).

В Германии конституционные положения о государственной службе конкретизируются в целом пакете законодательных ак-тов. Сейчас их уже 25. В их числе "Закон о чиновниках" (от 27.02.1985 г.), состоящий из более чем двухсот статей, которые регламентируют практически все возможные аспекты их профессиональной деятельности, в том числе и право на карьеру (на эту тему 13 статей). Имеется и специальное, объемистое (48 статей) постановление "О праве на карьеру федеральных служащих" (от 8.03.1990 г.). Можно назвать и такие акты, как постановление "Об испытательных требованиях, предъявляемых при принятии на должность в государственном управлении" (от 9.01.1991 г.), постановление "О предоставлении особого вознаграждения за дополнительную работу" (от 13.03.1992 г.). Чиновники в Германии (как и в большинстве других западноевропейских стран) имеют многочисленные социальные льготы и преимущества.

Особого внимания заслуживает закон ФРГ "О порядке осуществления государственного управления" (от 25.05.1976 г.). Сто три статьи этого закона регламентируют взаимоотношения, которые могут возникнуть между чиновниками и гражданами в процессе государственного управления, их взаимные права, обязанности и ответственность.

Могу повторить, что я достаточно скептически отношусь к самоценности законов в странах СНГ. И все же хорошее законодательство о государственной службе внесло бы определенные изменения в общественное сознание, создало бы правовой фундамент для столь необходимых перемен. Какой это дает конечный результат - другой разговор. Однако в любом случае без законодательной базы положительных сдвигов будет еще меньше.

Как бы то ни было, еще на многие годы создание рациональной бюрократии одна из главных целей реформ в Узбекистане и вместе с тем, по мере достижения этой цели, одно из самых действенных средств реформ.

Независимая судебная власть

О судах в постсоветских странах принято говорить в связи с правами и свободами человека. Действительно, сколько бы и как бы торжественно в той или иной постсоветской стране ни провозглашались права и свободы человека, они в конечном счете пустой звук, если нет независимого и сильного суда. Именно суды призваны олицетворять само бытие свободы в обществе. Вместе с тем суды - одно из важных средств модернизации, поскольку они должны обеспечивать функционирование всей общественной системы, разрешая либо предотвращая внутрисистемные конфликты. От этих высоких истин - к земным проблемам, судебной власти в Узбекистане. Конституция Узбекистана предполагает равенство всех ветвей: законодательной, исполнительной и судебной. А что же в действительности? Пока это стало реальностью только в текстах конституции и других законов, что является, так сказать, универсалией всех стран СНГ. В мае 1994 г. в Бишкеке состоялся первый съезд судей Кыргызстана. В нем принял участие Президент Акаев. От природы он человек очень наблюдательный и всегда удивительно точно улавливает и настроение аудитории и ее уровень. Когда мы встретились с ним после съезда, он сказал: "Мне даже как-то не по себе. Кто творит правосудие в Кыргызстане? Это не просто некомпетентные люди. Это люди, у которых нет даже искры общественного интереса. Знаете, пока шел съезд, большинство из них откровенно дремали, а те, которые выступали, говорили такие вещи, что мне, неюристу, было стыдно за их правовую безграмотность".

Очень верная, хотя и очень грустная констатация. Судьи во всех без исключения странах СНГ в большинстве своем оказались абсолютно не готовы к выполнению новых и непривычных для них функций третьей власти.

На протяжении всей советской истории суд был послушным орудием партийно-государственного аппарата. Я очень хорошо помню то время. Помню, как в райкоме, горкоме, обкоме согласовывались приговоры по всем более или менее значительным уголовным делам, как судей на заседаниях партийных бюро освобождали от должности за либерализм, игнорирование партийных директив и т.д. Помню, в каких ужасных помещениях ютились суды, как выклянчивали судьи у местных властей жалкие копейки на совершенно необходимый ремонт. (Например, на починку провалившегося потолка.) Нынешний суд так же беден и зависим от исполнительной власти, как и в советские годы.

Я имею возможность сравнивать уровень профессиональной подготовленности судей советского и постсоветского, нынешнего времени. С полной ответственностью скажу: сравнение не в пользу сегодняшних судей. Убежден, что аналогичное мнение выскажет любой ветеран этой профессии. И, поверьте мне, не в силу некой возрастной ностальгии, а с болью за утерянный профессиональный капитал.

В декабре 1998 г. авторитетный московский юридический журнал "Государство и право" опубликовал интервью с профессором Владимиром Тумановым, бывшим председателем Конституционного суда России, а ныне председателем Совета при Президенте России по вопросам совершенствования правосудия. Заключал интервью вопрос: "Оглядывая российскую правовую систему с высоты прожитых при новой конституции лет, можем ли мы сказать, что начинает пробивать себе дорогу понимание новой роли судов? Все-таки кажется, что это еще недостаточно отложилось в сознании не только населения, но и профессиональных юристов". Весьма осторожный и деликатный профессор Туманов ответил: "Я думаю, что в этом плане наше общественное правосознание еще далеко от стадии зрелости" (Государство и право. 1998. № 12. С. 15-19).

Полагаю, что такую же оценку можно дать и общественному правосознанию в Узбекистане.

Реальная защита прав и законных интересов граждан при помощи суда практически невозможна без активного содействия адвокатуры. В Узбекистане были приняты очень неплохие законы "Об адвокатуре" (от 27 декабря 1996 г.) и "О гарантиях адвокатской деятельности" (от 25 декабря 1998 г.). Однако социальное расслоение, а нередко и просто бедность части населения создает неравные возможности в использовании гражданами адвокатской помощи. Большинство людей просто не в состоянии оплатить услуги адвоката вообще, а квалифицированного тем более.

В мае 1992 г. я был в США в составе небольшой делегации юристов Кыргызстана. У нас состоялась встреча с судьей Верховного суда Антонием Скалия. Принял он нас очень приветливо и предупредительно. Провел в небольшой и уютный зал судебных заседаний, рассказал о различных процедурных тонкостях судебных процессов в Верховном суде. Скалия спросил нас о том, как идет судебная реформа в независимом Кыргызстане. Мы ему честно обо всем рассказали. Он выслушал наши откровения и поинтересовался: "Джентльмены! Хотел бы уточнить. Если я вас правильно понял, то далеко не все люди в вашей стране могут пригласить своего адвоката в случае их задержания полицией или ареста по постановлению суда?" Выслушав ответ, что такое могут позволить себе, если вопрос будет урегулирован в законе по американскому образцу, не более пяти, ну, может быть, десяти процентов населения, он спросил: "А остальные 90 или даже 95 процентов? Когда у них появится такой шанс?"

Мы ответили, что если рыночные реформы будут идти без больших задержек, то лет через 10-15. (Какими оптимистами были мы тогда!) Скалия заметил: "Человек из аппарата конгресса, который готовил нашу встречу, говорил мне о том, что Кыргызстан - остров демократии, что ваша страна на всех парусах идет по пути западных демократий. Он, оказывается, не имеет представления о том, что у вас делается". То есть, по мнению Скалия, если человек не в состоянии воспользоваться услугами адвокатов для защиты своих прав, ни о какой демократии не может быть и речи. Наверное, в сути своей это утверждение близко к истине.

Особый разговор о хозяйственных судах. В конце мая 1993 года в Институте восточноевропейского права в Киле (Германия) состоялась очень представительная конференция на тему "Признание и исполнение иностранных судебных решений в Восточной Европе". (Сюда же отнесены были и все постсоветские страны.) В конференции приняли участие руководители арбитражных судов (государственных и третейских) России, Украины, Германии, Польши, Венгрии, Чехии, Болгарии, а также видные ученые в области арбитражного процесса. Имел честь участвовать в этой конференции и я. Среди прочих обсуждалась проблема инвестирования. Отмечалось, что инвесторы, которые имеют коммерческие интересы на постсоветском пространстве, прежде всего спрашивают: "А там есть правовые правила? Они соблюдаются? Есть средства, обеспечивающие соблюдение этих правил? Защищающие от их нарушителей?" Если есть, тогда капитал идет. Если нет, серьезные и уважающие себя бизнесмены уходят.

Участники конференции говорили о том, что если и есть в странах СНГ соответствующие арбитражные правила, то они повсеместно нарушаются. В частности, был сделан вывод, что хотя по законам этих стран признается юридическая сила решений иностранных арбитражных (третейских) судов, действующих на постоянной основе и созданных для конкретного дела (ad hoc), они или не исполняются вообще, или исполняются только в коррупционном режиме. Между тем иностранные инвесторы рассматривают возможность обращаться за защитой своих интересов именно в эти суды как весьма значительную правовую гарантию. (Anerkennung und Vollstreckung ausl?ndischer Entscheidungen in Osteuropa, Verlag C.H., 1994).

До сегодняшнего дня, насколько мне известно, положение дел в этом отношении не изменилось. У меня записаны на диктофон рассказы отечественных предпринимателей, иностранных бизнесменов, адвокатов о царящей в хозяйственных судах, в том числе и в Узбекистане, коррупции, ставшей в полном смысле слова нормой их жизни.

Начиная от помещений, где работают суды, и кончая действительным статусом судей, ни о каком равенстве не может быть и речи. Разве можно серьезно даже помыслить о том, что председатель районного, городского или областного суда действительно независим от соответствующего хокима? Многие государственные чиновники самого высокого ранга по-прежнему воспринимают суды в одной связке с органами милиции, другими административными учреждениями. И, смею утверждать, отнюдь не в качестве ведущего звена этой связки. Словом, как в добрые советские времена.

Между тем дальнейшее пребывание судов на обочине государственной и общественной жизни может причинить очень серьезный урон прогрессивному развитию Узбекистана. Коренным образом улучшить материальные условия работы судов, поднять их общественный престиж, провести существенную кадровую смену в судейском корпусе, осуществить массовую и качественную переподготовку судей в короткие сроки явно невозможно. Но ведь начинать это когда-то надо.

Средства массовой информации

В модернизирующихся обществах СМИ имеют ряд в значительной мере совпадающих функций. Одна из них - информировать и просвещать. Другая осуществлять контроль и наблюдение за действиями правительства и иных институтов власти. СМИ могут взять на себя и более активную роль в политической жизни, организуя кампанию в поддержку определенного политического курса, тех или иных реформ, формируя или изменяя общественное сознание. Понимание СМИ как всенародного форума отнюдь не преувеличение.

Выполняют ли СМИ эти функции в Узбекистане? Судите сами. Статья 29 Конституции Узбекистана гласит, что каждый имеет право искать, получать и распространять любую информацию, за исключением направленной против существующего строя и подпадающей под другие ограничения, предусмотренные законом. В соответствии со статьей 67 Конституции средства массовой информации свободны и действуют в соответствии с законом. Они несут в установленном порядке ответственность за достоверность информации. Эти конституционные положения получили развитие в двух законах, принятых Олий Мажлисом 24 апреля 1997 г.: "О гарантиях доступа к информации" и "О защите профессиональной деятельности журналиста". Статья 14 второго из названных законов предусматривает, что должностные лица государственных органов, учреждений, организаций несут ответственность за осуществление цензуры, оказание давления на журналиста, вмешательство в его профессиональную деятельность. Но эти правовые нормы нацелены в значительной мере на будущее. Позиция государства в отношении СМИ заключается в том, что, поскольку они являются мощным средством влияния на массы, желательно сохранить государственный контроль над их работой. В стране функционирует управление по охране государственных тайн, исполняющее практически и довольно жестко роль цензуры. Соответствующий механизм был отработан еще в советские времена. Все республиканские, областные и столичные газеты печатаются в концерне "Шарк". Любая из них будет принята типографией к печати только при наличии на ней специального штампа. Этот разрешительный штамп ставит по прочтении инспектор Госкомитета по печати. При этом он может вычеркивать отдельные фразы, абзацы, снимать с полосы материалы, не имеющие никакого отношения к государственным тайнам (Шулепина Н. О чем умалчивают узбекские СМИ. - НГ, 14.05.1999).

Главнейшими средствами массовой информации наряду с газетами в Узбекистане, как и во всем мире, является телевидение и радио. Четыре общегосударственные телекомпании и пять радиостанций полностью контролируются Узбекской национальной телерадиокомпанией (Узтелерадио). В Узбекистане функционируют около сорока частных неправительственных теле- и радиокомпаний на местном (областном и районном) уровнях. Наиболее заметной считается независимая компания в Самарканде (STV). Все они чрезвычайно чувствительны к влиянию со стороны официального Ташкента. В национальном масштабе частное теле- и радиовещание отсутствует. Что же получается в результате? Прежде всего, власть Узбекистана не может отрицать то, что по газетам, теле- и радиопередачам трудно составить реальную картину о положении дел в Узбекистане. Негативная информация и вообще критические статьи в СМИ - редкое исключение. Закрытость многих тем, далеко не всегда вызванная интересами государства, требованиями его текущей политики, ведет к тому, что СМИ не могут стать барометром настроений в обществе, зеркалом общественных интересов.

Понятно стремление власти не допустить в СМИ деструктивную информацию, однако дозировка информационного потока мешает нормальному осмыслению хода экономических реформ. К примеру, потенциальные инвесторы за рубежом (включая Россию) хотели бы побольше узнать о стране, получить через прессу не только официальную информацию, но и составить представление о реальной обстановке в стране, о настроении населения и т.д.

Судя по всему, такое положение весьма заботит Президента Каримова.

В последнее время в своих публичных выступлениях он все чаще обращается к вопросу о СМИ как четвертой власти, говорит о том, что в газетах, на телевидении и радио слабо освещаются приоритетные направления политики государства, не показываются правдиво недостатки, что газеты инертны и скучны и журналисты уходят от острых тем.

Весьма ярким и, думаю, многообещающим было в этом отношении выступление Каримова на сессии Олий Мажлиса в апреле 1999 г. Он сказал, что пресса должна действовать как институт общественного контроля за исполнением законов и законодательных актов, контроля за выполнением государством и чиновниками своих обязанностей. Именно средства массовой информации должны быть трибуной, где каждый человек имел бы возможность выразить свое мнение (Народное слово, 15.04.1999).

СМИ в Узбекистане должны стать более свободными, это очевидно. Однако ясно и то, что здесь требуется разумная постепенность. На Западе по этому поводу говорят: ни минуты промедления, разрешить публиковать и оглашать любое самое резкое критическое высказывание в адрес президента, правительства, Олий Мажлиса, любые политические призывы, разрешить печатать все, даже то,что находится за рамками пристойности (например, в Кыргызстане оппозиционная печать называет власть уличной девкой, и это в условиях восточной культуры). Хотел бы в связи с этим привести слова Иммануила Канта: "Может быть, это хорошо для теории, но не годится для практики".

Вспомним эволюцию независимой журналистики последних лет перестройки и первых постсоветских лет, когда свободой в первую очередь воспользовались не самые честные и порядочные, а наиболее ловкие и беззастенчивые люди. По этому поводу были написаны такие поэтические строки:

От безответственной свободы

Темнеют страхом небеса,

Дрожит земля, бунтуют воды,

Кричат безрукие леса.

Это написал один из самых известных российских поэтов фронтового поколения Михаил Дудин. Незадолго до смерти он сказал о свободе слова в России: "Не свобода обманула нас, а наша безответственность в использовании свободы".

За прошедшие годы профессиональная культура средств массовой информации в странах СНГ не улучшилась. Вот одно из свидетельств, касающееся сегодняшней российской действительности. "То, что происходит сегодня на телевизионных экранах, иначе как мародерством не назовешь. Журналисты врываются в миллионы домов с заранее избранными их хозяевами жертвами и начинают истязать их, обливая грязью профессиональные и человеческие качества, семью, дом и домочадцев. А чувство абсолютной незащищенности жертвы, которую раздевают, унижают, оскорбляют, растаптывают по всей стране со сладострастием опьяненных запахом крови палачей, с сознанием абсолютной безнаказанности, делают эту вакханалию еще более зловещей" (Мигранян А., Российская элита наступает на те же грабли, что и в начале века. - НГ, 7.10.1999).

Словом, максима "зрелая свобода ограничивает сама себя, незрелая нуждается в ограничениях в отношении СМИ" в Узбекистане не потеряла своего практического смысла. В Узбекистане немало высокопрофессиональных и просто талантливых журналистов, способных быть цензорами для самих себя. Власть должна понимать это. Думаю, что эта мысль вполне согласуется с позицией Президента Каримова.

МЕЖЭТНИЧЕСКАЯ КОНСОЛИДАЦИЯ

Когда законы не расходятся с жизнью

По-разному можно оценивать то, что сделано и делается в постсоветском Узбекистане. Относительно многих акций власти и вообще событий общественной жизни в этой стране на поворотном этапе ее истории существуют полярные точки зрения. Но есть сфера общественного бытия, которая воспринимается практически всеми однозначно. Это межэтнические отношения. Здесь, по самому большому счету, соответствующие конституционные положения и принятые в соответствии с ними законы не расходятся с реальной жизнью.

Конституция Узбекистана провозглашает, что народ Узбекистана составляют граждане Республики независимо от их национальности (ст. 8), что все граждане Узбекистана имеют одинаковые права и свободы и равны перед законом без различия расы, национальности, языка, религии (ст. 18), что государственным языком является узбекский язык и вместе с тем обеспечивается уважительное отношение к языкам, обычаям и традициям наций и народностей, проживающих на территории Узбекистана (ст. 4).

Согласно статье 4 "Закона о гражданстве", утвержденного еще 2 июля 1992 г., то есть до принятия конституции, гражданами Узбекистана являются лица, постоянно проживающие в Узбекистане, к моменту вступления закона в силу независимо от происхождения, социального и имущественного положения, расовой и национальной принадлежности, пола, образования, языка, политических взглядов и т.д., не являющиеся гражданами других государств и изъявившие желание стать гражданами Узбекистана.

Могут спросить: разве другие постсоветские страны, декларирующие мировому сообществу свою приверженность демократическим идеям, не закрепляют в конституции таких же принципов толерантности по отношению к этническим меньшинствам? Ответ звучит вполне определенно: в конституциях закрепляют, но не реализуют. А в текстах законов о гражданстве прибалтийских государств и некоторых стран СНГ даже и не закрепляют.

Чтобы не утомлять читателя, приведу один очень свежий пример. И не из латвийской или эстонской, а из украинской жизни. В интервью газете "Известия" глава русского движения Украины Александр Свистунов, в частности, говорил: "Для русского населения Украины сегодня ситуация архитревожная, а для той части, которая проживает в западных областях, - просто трагичная. Идет сознательная дискриминация русского населения, причем не только духовная, когда людям запрещают говорить по-русски. У многих русских нет работы, человека могут уволить только за то, что он русский. Речь идет просто о физическом выживании русского населения Украины. В восточных областях Украины ситуация пока получше, но, к сожалению, только пока. Тот же сценарий, который раскручен украинскими националистами на западе, через год-два планируется осуществить и на востоке. Хуже всего то, что националисты получают поддержку от властей, которые хотят построить мононациональное украинское государство. В Киеве, где большинство населения говорит по-русски, из 800 школ русских всего 12" (Известия, 11.07.2000).

В Узбекистане по-настоящему высок уровень демократичности языковой политики. А это одно из главных условий межнационального согласия в полиэтнических государствах.

Закон "О государственном языке" в редакции от 21 декабря 1995 г. предусматривает, что граждане вправе по своему усмотрению выбирать язык межнационального общения. Он разрешает ведение делопроизводства не на государственном языке на тех предприятиях и в учреждениях, где большинство работающих не владеет узбекским языком. Закон исключает обязательность знания государственного языка в качестве условия занимать определенные должности, то есть языковый ценз. В нем декларируется государственная помощь для свободного развития и функционирования языков этнических меньшинств. Кроме того, из закона не только исчезли ограничения на получение образования для людей, не владеющих узбекским языком, но и закреплено право свободного выбора языка обучения, причем на всех уровнях образования.

Казалось очевидным, что придание узбекскому языку статуса государственного не может не привести к сокращению сферы использования русского языка. Однако, к удивлению многих и внутри страны, и за ее пределами, русский язык продолжает удерживать сильные позиции. На нем по-прежнему издается много специальной и научной литературы, в том числе и объемистых монографий, защищаются диссертации. Он преподается в одиннадцати государственных вузах страны, а факультеты по подготовке учителей русского языка работают в четырех из шести государственных педагогических институтов. В технических вузах в учебных группах с преподаванием на русском языке обучается четвертая часть студентов. Русский язык является рабочим языком при проведении различных международных форумов.

Два класса узбекских, два класса русских

Дело было в январе 2000 г. Юлдаш Саиджанов - первый заместитель министра народного образования Узбекистана, один из самых авторитетных организаторов и ветеранов школьного дела в стране, много и с интересом рассказывал мне о реформе образования, о том, какую важную роль эта реформа призвана сыграть в формировании нового поколения. Я спросил его, в какой мере эта реформа коснется русских и в целом русскоязычного населения. Он подумал немного и сказал: "Вот список школ Ташкента, где обучение ведется на двух языках. В какую вы хотели бы поехать?" Наугад я назвал школу № 17 в Юнусабадском районе столицы. Он позвонил директору школы: "Лия Рахимовна! Еду сейчас к вам с гостем".

Старое двухэтажное здание с новыми пристройками. Два двора. Всюду чистота, аккуратно, по-домашнему ухоженно. Обремененная сверх головы заботами, как и все школьные директора во всех странах мира, Лия Рахимовна выслушала мой вопрос и предложила: "Давайте пройдем по всем классам. Их у нас по два. Два узбекских, два русских. Начиная с первого и до последнего". Так мы и сделали. В классах с узбекским языком обучения практически только узбеки. В классах, где учат на русском, на партах рядом с русскими, украинцами, армянами, евреями есть и узбеки. В узбекских классах обучают русскому языку, в русских узбекскому. И во всех классах английскому или немецкому (в меньшей мере). Никакой разницы в обеспечении школьников учебной и методической литературой, в оснащении классов видео- и аудиоаппаратурой нет. И в тех и в других классах технические средства обучения, разве что за исключением компьютеров, на вполне приличном, даже по западноевропейским меркам, уровне. (Позже Бахадыр Хамидов, начальник Главного управления по материально-техническому снабжению Министерства народного образования, дал мне официальную справку. Оказалось, что на учебники на русском языке, которые закупают в Москве и других городах России, денег тратится больше, чем на учебники на узбекском языке, издающиеся дома.)

Но самое сильное впечатление производят, конечно же, отношения между школьниками. Сказать, что нет межэтнических антагонизмов, значит ничего не сказать. Здесь межэтническая толерантность проявляет себя на самом высшем уровне. Я назвал адрес школы. Каждый, у кого возникнут какие-либо сомнения в правдивости сказанного, может проверить мою информацию на месте. А вообще-то я порекомендовал бы соответствующим структурам ЮНЕСКО или ОБСЕ провести здесь международный семинар о положении национальных меньшинств.

Если школьный актовый зал (он, кстати, очень уютный) окажется мал, можно выбрать любую другую школу. Уверен, что разницы никакой не будет. Вспомним, что в Киеве, где большинство населения говорит по-русски, из 800 школ русских всего 12.

Воспоминания о Мукаррам Тургунбаевой

Несколько личных впечатлений. Выше я писал о напряженности в отношениях между узбеками и русскими, о межэтнических конфликтах, вызванных главным образом дискриминационной политикой Москвы в отношении узбекского населения, особенно с шестидесятых годов. Но ведь было и другое. Были и очень светлые и незабываемые страницы советской истории. О них я писал тоже. Хотелось бы дополнить эту тему.

Яркие воспоминания из моей ташкентской студенческой юности остались от посещения Театра узбекской драмы имени Хамзы, игры Абрара Хидоятова, Сары Ишантураевой, Шукура Бурханова. Это были актеры мирового уровня. Играли они, разумеется, на узбекском языке, но мы, неузбеки, находились во власти их искусства. У меня и сейчас в ушах звучит громоподобный, наполненный удивительной страстью голос Хидоятова в "Отелло". И сегодня помню удивительную женственность Ишантураевой в этой шекспировской пьесе. И образы лукавых, хитроумных узбеков, созданные Бурхановым. В памяти и удивительная зрительская атмосфера в театре.

Но особые воспоминания у меня связаны с великой танцовщицей Мукаррам Тургунбаевой. Ее выступления с узбекскими народными танцами всегда были событием для всего многонационального Ташкента. Она была виртуозна, зажигательна, обворожительна и, используя нынешнюю терминологию, демократична. Весной 1952 г. Тургунбаева выступала в университете. Поскольку по студенческой линии я был одним из организаторов ее концерта, то попал в число счастливцев, сфотографировавшихся с ней на память. Эта фотокарточка и сейчас напоминает мне мои студенческие годы, ностальгические времена моей далекой юности. Она по-прежнему излучает для меня свет рассеявшихся дней.

Сейчас, когда я думаю обо всем этом, вспоминаю то состояние радости и счастья, которые мы испытывали от приобщения к иной культуре. И еще от того, что мы без особого труда вошли в новый, ранее неведомый нам мир. Это было прекрасное состояние. Сегодня, на склоне лет, могу утверждать, что это чувство временами не менее сильно, чем чувство этнической идентичности.

В ноябре 1999 г. на научной конференции в Тель-Авивском университете я встретился с профессором Гоги Хидоятовым, сыном Абрара Хидоятова и Сары Ишантураевой. Рассказал ему о впечатлениях, которые сохранились в моей памяти, о его родителях. Профессор выслушал меня вежливо, но, как мне показалось, как-то отстраненно. Может быть, я не нашел нужных слов? А возможно, мои воспоминания не вписываются в парадигму сегодняшнего национального сознания? В последнее я не могу и не хочу верить. И вот почему.

Прилетая сейчас по делам из Германии в Ташкент и гуляя вечерами и в выходные дни по центральным улицам города, я не перестаю удивляться тому, что русских и вообще европейцев на этих улицах не меньше, чем в далекие дни моей молодости. Они спокойны и веселы. Многие из них с детьми. Удивляюсь я потому, что таких картин, к сожалению, уже давно не наблюдал, скажем, в Бишкеке, где я прожил большую часть своей жизни. У меня было много непринужденных бесед с простыми людьми. И ни один из них, я подчеркиваю, ни один, не говорил мне о каких-то притеснениях, об ущемлении их национальных интересов и национального достоинства. И во всех без исключения случаях они считали, что главным творцом такой национальной политики является Ислам Каримов.

В этой связи еще одно личное свидетельство. В Нью-Йорке несколько лет тому назад один из бухарских евреев, бывший житель Бухары, рассказывал мне о том, как в 1991 г. по распоряжению городского хокима было закрыто еврейское кладбище, поскольку оно находилось вблизи от новых административных зданий. Обращение к хокиму области не помогло. Тогда местная община бухарских евреев написала письмо на имя Президента Каримова. "Мы, - рассказывал этот человек, молили Бога, чтобы письмо попало к президенту. И Бог услышал наши молитвы. Кладбище открыли буквально через пару дней, а хоким области лично принес нам свои извинения. Разве можно забыть такое?"

Все это, конечно, частности, но именно из таких частностей складывается подлинная картина жизни. Хотелось бы спросить самых строгих и непримиримых критиков Президента Каримова в дальнем и ближнем зарубежье: могут ли они себе представить, чтобы в Олий Мажлисе звучали антисемитские выступления, как в парламентах России, Украины и Кыргызстана, чтобы в Ташкенте сжигали и оскверняли синагоги, как это делается в Москве и других российских городах? Вопрос этот, естественно, риторический. Думаю, что в Узбекистане никто не может допустить подобного даже гипотетически.

ДЬЯВОЛЬСКИЙ ИНСТИНКТ ВЛАСТИ

Еще раз об оппозиции

На Западе еще больше, чем о проблемах независимой прессы, говорят и пишут о некой незавидной судьбе узбекской оппозиции. Нередко обе темы связывают воедино, что, в принципе, имеет под собой основания. К независимости и свободе будет стремиться, прежде всего, оппозиционная пресса. Критические упреки, в ряде случаев вполне, по моему мнению, обоснованные, высказываются и зарубежными друзьями Узбекистана, людьми, в целом высоко оценивающими политику Президента Каримова. Сложная, непростая тема, требующая всестороннего осмысления и анализа. Ни в коей мере на это не претендую. Позволю себе высказать лишь несколько мыслей.

Напомню, что уже касался этой темы, говоря о советском наследстве независимого Узбекистана и о проблемах модернизации - противоборстве взглядов на стратегию реформ, их характер, последовательность, темпы.

Сегодняшняя узбекская оппозиция, к сожалению, никакого отношения к модернизации общества не имеет. Во всяком случае, позитивного отношения. Попытаюсь несколько развить и обосновать эту мысль.

Президент Каримов, беседуя с западными оппонентами об оппозиции, обычно просит собеседников уточнить, кого они имеют в виду. Как правило, называют "Эрк" и "Бирлик". По-видимому, возможен здесь и иной подход, поскольку и по своему происхождению, и по своему составу оппозиция исключительно разнородна. Ее национал-демократическая, точнее, националистическая ветвь осталась в наследство от советской власти. Это, как уже сказано ранее, творческая и гуманитарная узбекская интеллигенция, организационно объединившаяся на гребне антирусского (и в этой антирусской ипостаси еще и антикоммунистического) движения последних лет перестройки.

Вторая ветвь - часть бывшей партгосноменклатуры, причем из ее высшего эшелона, оказавшаяся в силу различных причин в аутсайдерах при формировании и переформировании новых структур власти, не получившая того, что соответствовало ее политическим амбициям. Персоной номер один здесь был Шукрулло Мирсаидов, бывший глава правительства и вице-президент Узбекистана, ставший жертвой им же затеянных политических интриг. К этой части оппозиции примыкают, не организационно, а, так сказать, по оппозиционному происхождению, проворовавшиеся чиновники и недобросовестные бизнесмены, пытающиеся уйти от ответственности, выдавая себя за борцов за права человека.

Третье оппозиционное направление - религиозные исламские экстремисты, объединенные в так называемое Исламское движение Узбекистана во главе с Жумой Намангани и Тахиром Юлдашевым, по сути своей террористическая организация. Так определил ее Государственный департамент США, и с этим определением стоит согласиться.

Стоят ли за этими оппозиционными направлениями какие-либо реальные социальные силы, имеют ли они корни в обществе? И первая, и вторая ветви, очевидно, практически лишены этого. (Мне это представляется вполне очевидным, хотя, возможно, не исключена и другая точка зрения.)

Мне пришлось несколько раз слышать высказывания Президента Каримова в отношении оппозиции, национал-демократической и номенклатурной. Еще в начале девяностых, когда она была на плаву. Не со всеми его высказываниями я согласен, но одна мысль представляется бесспорной. Каримов говорил о том, что ему трудно вести диалог с оппозицией, поскольку ее лидеры не выдвигают конструктивных альтернатив проводимому властью курса. Я попросил Карлайла, который, как он сам говорил, будучи американским демократом в седьмом поколении да еще ирландцем, всегда a priori на стороне опозиции в любой стране, привести аргументы, опровергающие эту мысль Каримова. Карлайл ответил не сразу. Он довольно долго просматривал свои записи, сосредоточенно думал и сказал, что вынужден с этим мнением согласиться.

Что же касается третьего направления, то надо признать, что на его стороне симпатии определенной части маргинальной, люмпенизированной молодежи, не вовлеченной, особенно в Ферганской долине, по разным причинам ни в учебу, ни в труд. Эта молодежь - незатихающая боль узбекского общества, его проблема проблем. Власть вполне адекватно ее оценивает и напряженно ищет пути решения. Религиозные экстремисты всегда были вне этого поиска, они лишь паразитировали на этой части молодежи.

Нельзя не признать, что религиозные экстремисты свою альтернативу нынешней власти обозначили - создание исламского государства. Идея не только не востребуемая, но и отвергаемая узбекским народом и вообще непринимаемая в Средней Азии. Убедительным свидетельством стало сокрушительное поражение исламистов в Таджикистане в легальной конкуренции со светскими силами.

И вот при такой органической несовместимости есть нечто, что объединяет все это пестрое оппозиционное общество. Для лидеров оппозиции, будь они по своему происхождению творческими и гуманитарными интеллигентами, как Мухаммед Салих, бывшими советскими партократами высшего ранга, как Шукрулло Мирсаидов, или активными террористами, как Жума Намангани и Тахир Юлдашев, стремление к власти - и смысл жизни, и иссушающая страсть, которая движет всеми желаниями и помыслами, становится духовным центром их бытия или, как говорил теоретик революционного анархизма Михаил Бакунин, "дьявольским инстинктом". Их звездные часы - это периоды социального и духовного кризиса общества, распада государственности, смены общественных вех.

Дьявольский инстинкт ведет их при всей их несовместимости к объединению в борьбе с властью, к консолидации усилий для того, чтобы у власти власть отнять. Если это получается, как, например, в Грузии или Азербайджане, они очень быстро уничтожают друг друга. Русский писатель Федор Достоевский назвал в свое время подобного рода публику бесами. Правильно, точно назвал.

Очень меткую характеристику сути узбекской оппозиции я услышал там, где меньше всего ожидал. Двадцать четвертого июня и первого июля 2000 г. радиостанция "Свобода" провела "круглый стол" на тему "Центральная Азия: откуда исходят угрозы". Причем произошло это разоблачение помимо воли участников "круглого стола", сотрудников таджикской, узбекской, казахской и кыргызской редакций, которые в связи с визитом Путина в Ташкент собрались, чтобы убедить слушателей в опасности усиления влияния России в регионе.

Среди различного рода инвектив по поводу России и Узбекистана прозвучал такой диалог. Цитирую его дословно, по записи на кассете.

"Нарын Аип (кыргызская редакция): Жума Намангани. Большой вопрос: кому он служит? Талибам, узбекскому президенту или России? Действия Намангани (имеется в виду вторжение в Баткенский район Кыргызстана. - Л.Л.), способствовавшие возвращению России в Центральную Азию, очень напоминают рейд Басаева в Дагестан, спровоцировавший вторую чеченскую войну.

Салимжон Аюп (таджикская редакция): Последние два года вы ничего не слышите о таджикских исламистах... Все эти исламисты (таджикские и узбекские), если использовать теорию Льва Гумилева, это пассионарии, которых в период перестройки привел в движение господин Горбачев. Вот тогда они и вышли на сцену. Одни из них пошли в демократы, другие - в исламизм. Сегодня, когда таджикские исламисты сидят в министерских кабинетах, это уже не исламисты. Чем отличаются рахмоновские министры от министров, которых привел к власти господин Нури? Абсолютно ничем. Они также хотят работать, хотят получить какие-то дивиденды.

Тенгиз Гудава (ведущий): Вы имеете в виду коррупцию?

Салимжон Аюп: Может быть. За что сейчас борются узбекские пассионарии (так он называет Жуму Намангани и Тахира Юлдашева. - Л.Л.)? За то, чтобы сидеть в тех же кабинетах, что и министры Каримова. Дайте им посты министров, и никакой исламской угрозы не будет.

Зебуниссо (узбекская редакция): Салим-ака! Вы только что упомянули, что в Восточном Таджикистане есть районы, которые не подчиняются ни Рахмонову, ни Нури? Как это получилось?

Салимжон Аюп: Это те, кому ничего не досталось. Они говорят: воевали мы, а должности получили другие. Дайте им должности, и всякое противостояние закончится".

Нужно ли что-либо добавить к сказанному? Как говорится, умри, но лучше не напишешь. Очень компетентные суждения, ни в каких комментариях не нуждающиеся.

Есть ли будущее у оппозиции в Узбекистане? Может ли она прийти к власти легальным путем, через парламентские или президентские выборы? Не о террористах, естественно, речь. У них единственная форма активной деятельности - это террористические акты. Мы говорим о цивилизованной оппозиции. Для меня очевиден отрицательный ответ на этот вопрос. Такой узбекской оппозиции сейчас нет. Нынешняя оппозиция исчерпала себя, нужны новые идеи, новые политики, новые лица.

Однако что может произойти со страной, если к власти приходит так называемая национал-демократическая оппозиция, я представить могу.

Летом 1991 г., будучи в служебной командировке в Грузии по поручению Президента Акаева, я получил предметный урок на тему "Национал-демократическая оппозиция у власти". Фантасмагорическое это было представление, как в повести братьев Стругацких "Трудно быть Богом".

Состояние страны уже тогда, через несколько месяцев после прихода Гамсахурдиа к власти, можно было охарактеризовать как разруху и анархию. В магазинах и даже ресторанах отсутствовали самые необходимые продукты, даже в отелях высшего разряда были перебои с водой и электричеством. В приемной Гамсахурдиа и премьер-министра Сигуа на подоконниках и столах сидели давно не бритые люди в черных рубашках, с автоматами, играли в нарды, шумели. Дым стоял коромыслом. Такие сцены я видел только в кинофильмах о гражданской войне в России или о мексиканской революции.

Большинство префектов (руководителей местной администрации) были из бывших диссидентов. Люди, судя по всему, интеллигентные, но не имеющие навыков администрирования.

Например, префектом в Мцхете стал профессор истории, специалист по иудейскому христианству. Он выглядел на новой должности настолько беспомощно, что сам о себе рассказывал анекдотические истории, случившиеся с ним в действительности и выдуманные. Ненамного компетентней был и префект Гори, в прошлом учитель. Умный и наблюдательный от природы человек, он понимал, что оппозиция, придя к власти, оказалась неспособной эту власть реализовать, что страна катится в пропасть. Он так мне и сказал: "Каждому свое. Мы, диссиденты, показали свою способность бороться с тоталитарным коммунистическим режимом, против русификации Грузии. Но создавать, как выяснилось, мы не можем. Не дано нам этого".

Особенно бросалось в глаза тотальное подавление свободы слова и вообще любого плюрализма мнений. Все те обвинения, которые Гамсахурдиа бросал в лицо властям, будучи оппозиционером, на поверку оказались откровенной демагогией. По своим внутренним психологическим установкам он и его ближайшие соратники и не желали, и не способны были к диалогу с оппонентами и вообще с инакомыслящими, проявили себя как политики, начисто лишенные толерантности, в том числе по отношению к этническим меньшинствам.

Причем прибегала новая власть к таким формам борьбы со своими идейными и политическими противниками, которые прежняя власть не допускала. Разве что в сталинских застенках в тридцатые годы. Только один пример. Глубокоуважаемый в Грузии писатель Чабуа Амирэджиби, автор широко известного читающей публике в бывшем Советском Союзе романа "Дата Туташхиа", после выступления с критикой Гамсахурдиа был избит полицией. Семидесятилетнему писателю сломали челюсть.

Не менее убедительным был в этом смысле и опыт Азербайджана, где в 1992 г. президентом стал один из руководителей Народного фронта Абульфаз Алиев, филолог, научный сотрудник Академии наук. Военизированные отряды Народного фронта посадили Абульфаза Алиева в кресло президента и назвали его Эльчибеем отцом народа (титул аналогичный Туркменбаши). Эльчибей и его команда, составленная из наиболее активных представителей националистической оппозиции, в короткое время показали свою полную непригодность для организаторской политической деятельности, неспособность выработать реалистическую государственную линию.

В стране еще более возросла коррупция (хотя казалось,что ей больше некуда расти), усилила свои позиции организованная преступность, продолжался спад производства, была проиграна война за Нагорный Карабах. В июне 1993 г. Эльчибей и его окружение, которые вели себя крайне агрессивно и бескомпромиссно с распадающейся государственной властью на исходе перестройки, оказались беспомощными перед вооруженными бандформированиями полевого командира Сурета Гусейнова, которые шли победным маршем на Баку. Эльчибей ушел в отставку, буквально бросив власть.

Думаю, что один из этих вариантов (скорее азербайджанский) был бы уготован и Узбекистану, если предположить, что национал-демократы во главе с Салихом смогли бы прийти парламентским путем к власти в период своего наивысшего подъема. Причем и в Грузии, и в Азербайджане для спасения страны пришлось призвать бывших советских партократов Шеварднадзе и Алиева. Кого бы призвали в Узбекистане?

Так что же делать? Ждать естественного развития событий, а пока жить без оппозиции? Или нынешний политический режим уже несет в себе новые оппозиционные начала, какую-то особую форму оппозиции?

Некоторые западные исследователи называют сложившийся в постсоветских странах политический режим демократурой или номенклатурной демократией режимом, который ограничивает возможности эффективной массовой политической деятельности, но допускает конкуренцию на элитарном уровне. И видят в этом приемлемую на данном этапе развития этих стран форму легализации оппозиции (Schmitter Philippe С. and Karl Terry L. The Conceptual Travels of Transitologists and Consolidologists: How Far to the East Should They Attempt to Go? - Slavic Review. 1994. № 1).

В постсоветских государствах Средней Азии демократура, помимо всего прочего, это еще и разрыв консолидации титульной нации, это кланы вместо политических партий. Какими бы слабыми ни были сегодня политические партии в Узбекистане, они, несомненно, более прогрессивные общественные структуры, чем различные земляческие и другие субэтнические неформальные образования.

Вместе с тем не могу не повторить: по моему мнению, модернизация в Узбекистане не сможет набрать необходимые обороты без участия оппозиции как силы, способствующей принятию правильных стратегических решений и их реализации. Не менее важно и то, что наличие легальной оппозиции имеет большое значение для поддержания демократического имиджа Узбекистана в глазах ведущих государств Запада, от экономической, политической и военной поддержки которых страна в немалой степени зависит.

Повторю и свой вопрос: что же должна делать власть? На мой взгляд, способствовать формированию такой общественно-политической среды, в которой могла бы достаточно быстро сложиться конструктивная оппозиция. Я имею в виду так называемую лояльную оппозицию, признающую, во всяком случае, законность власти, ее роль в политической жизни и вместе с тем имеющую другие взгляды, другое понимание тех или иных реформ или их отдельных аспектов, чем власть.

В этом смысле развитие партийной системы, дело хорошее и нужное, не является, скажем так, достаточно эффективным путем. По моему убеждению, в сегодняшнем Узбекистане, в значительной мере традиционном, при еще не сложившемся новом среднем классе, сейчас и в обозримом будущем самым высокозначимым элементом гражданского общества, в том числе несущим здоровые оппозиционные начала, мог бы стать блок местного самоуправления. Однако при одном непременном условии: если он не будет соединен с вертикалью исполнительной власти, как сейчас, и будет организован не сверху вниз, а снизу вверх, когда махалля (сюда я отношу с известной условностью и сельские общины) демократическим путем создадут свои объединения в районах и областях и ассамблею или конгресс на республиканском уровне.

Вот отвечающий логике истории становой хребет гражданского общества в стране, вот требуемая общественно-политическая инфраструктура для возможности выражения действительных интересов различных социальных групп, оппозиции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Над центральной площадью Ташкента взметнулся в воздух внушительных размеров глобус. На нем запечатлен Узбекистан в многократно увеличенных размерах. Это нарушение пропорций я воспринимал как художественную гиперболу. Думаю, что ошибался. Ведь, по-видимому, возможно определять размеры того или иного государства исходя не из географических, а из исторических констант, из того вклада, который внесла эта страна в развитие всемирной культуры. И тогда Узбекистан на глобусе - это вовсе не гипербола.

Парящий над Ташкентом земной шар окружен лесом знамен. Это трехцветные государственные флаги Узбекистана. Каждый цвет имеет особое значение. Белое поле в середине флага символизирует хлопок, а в широком смысле - неувядающее земледельческое прошлое страны и ее древнюю городскую цивилизацию. Голубой цвет - бесконечное степное небо, символ кочевой жизни. Зеленая полоса указывает на тесную связь культуры Узбекистана и ислама.

Нынешней власти Узбекистана, ее Президенту удалось вернуть из плена лет великое прошлое своего народа, организовать его слияние с настоящим. Прекрасное, заслуживающее всяческого признания дело.

"Мудрое управление государством - уменьшать и отводить от народа опасность" - эта глубокая мысль, принадлежащая бессмертному гению узбекского народа аль-Фараби, лежала и лежит в основе политики Ислама Каримова. Ему уже удалось отвести от своего народа много больших опасностей. Будем верить, что он сможет это делать и дальше.

Нет сомнений в том, что трудным будет путь Узбекистана в лучшее будущее. Пожелаем Президенту Каримову и его соратникам, чтобы у них хватило сил, воли и мужества продолжать идти по избранному ими пути реформ на величайшем повороте истории Узбекистана. Через тернии к звездам. Некоторые флаги - лишь символ славного прошлого. Флаг Узбекистана - это и символ славного будущего. Он не только знамя отцов, но и в еще большей степени - знамя детей. И всех - еще не родившихся - детей будущих детей. Это провозвестник грядущих лучших дней. Пройдут годы, и новые поколения узбеков не будут скрывать слез, которые иной раз навернутся на глаза, когда они в День независимости Узбекистана будут с гордостью смотреть на развевающийся флаг своей родины.