Глава 5

Церковь и папская власть: от Григория VII до Бонифация VIII (1073–1294)

Те два века, которые отделяют восшествие на престол Григория VII от времени, когда во главе Римской церкви стоял Бонифаций VIII (1073–1294), составляют самый блестящий период в истории церкви. Эта эпоха отмечена не только распрей из-за инвеститур и великим движением кре стовых походов; это также эпоха реформы белого духовенства и развития монашеских орденов, эпоха наибольшего развития церковной юрисдикции и официальной кодификации церковного права, эпоха борьбы с грозными ересями средних веков и, наконец, эпоха окончательного упрочения папской власти. Мы видим здесь четыре рода явлений, в которых с возрастающей силой обнаруживается жизнен ность католической церкви и которые требуют отдельного изучения.

Брак священников и симония. В конце XI в., в то время, когда монах Гильдебранд готовился взойти на папский престол и прославить имя Григория VII, белое духовенство Европы находилось в плачевном положении. Под влиянием феодальной анархии и частого вторжения света ких лиц в церковное управление белое духовенство усвоило нравы того общества, с которым оно находилось в соприко новении, и им овладел глубокий разврат. Эта деморализация обнаруживалась особенно в презрении к двум главным доб родетелям духовных лиц: целомудрию и бескорыстию. Брак священников и симония, то есть торговля священными предметами, — таковы были, не считая светских инвеститур, те раны, исцеление которых поставил своей задачей Григорий VII с самого своего вступления на папский престол.

Брак священников, столько раз запрещенный соборами, сделался в XI в. общераспространенным явлением. Если бы эти нравы укоренились, духовенству грозила бы опасность сделаться замкнутой кастой, своего рода наследственной аристократией.

Этот порядок вещей вызывал уже до Григория VII как жалобы со стороны епископов, оставшихся верными принципу безбрачия, так и действия со стороны пап, пытавшихся провести реформы, например, Климента Н, Льва IX, Hи колая II и Александра II; но несмотря на поддержку, которую оказывали этим попыткам черное духовенство и даже некоторые народные сообщества вроде миланской патарии, они в общем остались безуспешными. Более энергичную попыт ку в этом направлении сделал тотчас после своего избрания Григорий VII. На синоде, заседавшем в Риме в 1074 г., он возобновил декреты своих предшественников, отрешил от должности невоздержанных клириков и предложил народу прервать всякие сношения с ними. Эта резкая мера восста новила против Григория VII сильную оппозицию; Парижс кий (1074) и Винчестерский (1076) соборы отказались повиноватъся. Но толчок был дан; папы и соборы уже не остановятся прежде, чем одержать победу.

В 1089 г. Урбан И завершил реформу Григория VII, издав на соборе в Мельфи указ, которым определялись наказания для высших духовных лиц и их жен; с этих пор папа, по-видимому, считает брак духовных лиц недействительным.

Этот порядок был окончательно упрочен на втором Вселенском Соборе в Латеране (1139), который категорически постановил, что союз, заключенный священником, дьяконом или иеродьяконом с женщиной, не составляет брака (matrimonium non esse censemus); другими словами, звание священника, дьякона и иеродьякона является условием, уничтожающим брак. Сопротивление и на этот раз было очень сильно; духовенство Польши, Силезии и Моравии подчинилось лишь в ХII в., духовенство Швеции, Дании и Венгрии — только в XIII в. Но в тех странах, где христиан ство было древнее, постановления Лютеранского собора были скорее приняты (Пизанский собор, 1135 и Реймсский, 1148). Что касается низшего духовенства, то заключаемые ими браки продолжали считаться законными; по декрета лии XIII в. установили, что женатые клирики теряют все свои бенефиции; а второй Вселенский Собор в Лионе (1274) лишил, кроме того, «всякой духовной привилегии» клириков-двоеженцев, то есть тех, которые вступили в брак не cum unica et virgine (не с одной и при том не с девушкой). Эти разнообразные меры достигли цели, и энергия пап в конце концов восторжествовала над невоздержанностью духовенства. Она восторжествовала также над симонией, которая в XI в. господствует на всех ступенях церковной иерархии. Кандидат в епископы покупает голоса своих избирателей за деньги или склоняет их на свою сторону обещанием услуг. Собственник бенефиций отдает их тому, кто больше заплатит. Церкви, бенефиции, духовные должности, рукоположения — все покупается и продается, все становится предметом про мысла и наживы. Такой порядок вещей неминуемо должен был вызвать реакцию. Она начинает обнаруживаться на со борах в Бурже и Лиможе в 1031 г.; понятно, что ока не мог ла исходить ни от епископства» ни от белого духовенства, развращенных светскими интересами и симонией. Протест против симонии исходил от монахов, особенно клюнийских, а первые решительные меры против нее приняя Лев IХ на Реймсском соборе 1049 г. С этих пор постановления соборов и папские декреты беспрестанно нападают на торгов лю духовными местами, карая всякого клирика, уличенно го в симонии, и наконец, при Григории VII и Урбане II, об разуют полное законодательство по этому предмету. Рейм сский собор ограничился постановлением, в силу которого всякий, кто продаст или купит рукоположение, лишается своего звания; но вскоре затем Руанский (1050), Тулузский (1056) и Турский (1060) соборы и Римский синод 1060 г. выработали более детальные правила, которые были утверждены Григорием VII на двух римских соборах 1074 и 1075 гг. и отчасти кодифицированы на соборе в Пьяченце 1095 г. По смыслу этих постановлений симонистом должен считаться всякий, кто добился рукоположения в духовный сан или приобрел бенефиций путем обещания денег или услуг, хотя бы оно было сделано с третьим лицом; всякий, кто на этих условиях пожаловал сан или достоинство; всякий, кто служил посредником (mediator) в таком деле; духовные лица подлежали низложению» светские — отлучению от церкви. В виде исключения, в тех случаях, когда продажа или покупка церковной должности была совершена третьим лицом и клирик воспользовался ею по незнанию, он мог сохранить свое звание.

Эти постановления позволили Григорию VII приступить к очищению епископства. Он взялся за дело с большой энергией. Во Франции его легаты, и между ними особенно Гуго de Die, так усердно преследовали епископов-симонистов, что менее, чем за 4 года, было низложено большинство епископов Реймсской и Сансской провинции и множество епископов Юга. Для этой надобности обычная процедура была упрощена и изменена; так например, вопреки общим принципам, о случаях симонии мог доносить всякий, и, к несчастью, ложные доносы не были редкостью. Некоторые епископы жаловались на это, но легатов это не останавливало. Притом, в деле реформы их поддерживало общественное мнение; народ не хотел иметь ни женатых священников, ни епископов-симонистов. Последним иногда оказывали по мощь и покровительство императоры, короли и крупные феодальные сеньоры, но никогда они не встречали поддержки со стороны прихожан своей епархии, которые иногда сами брались приводить в исполнение приговоры о низложении (Реймс, 1080; Теруаин, 1082).

Епископские выборы. Борьба против симонии и шедшая параллельно с нею борьба против светских инвеститур заставили пап заняться епископскими выборами. В этой области также стала необходима реформа, и она была произведена. До сих пор избрание духовенством и на селением епископского города считалось единственной ка нонической формой замещения епископских кафедр. Но если» такова была теория, то на практике дело обстояло совер шенно иначе. Очень часто король, император или какой нибудь крупный феодальный сеньор собственной властью назначал епископов в тех епархиях, которые входили в со став его владений, или же, хотя и допускал производство выборов, но искажал их в самом принципе, заранее указывая или исключал того или другого кандидата. Такой порядок вещей в связи с симонией и инвеститурой подготовлял порабощение церкви. Немногие епископы, сохранявшие еще чувство своей независимости и убежденные в ее необходи мости, требовали, чтобы духовенству и народу была предо ставлена свобода в выборе их пастырей, и настаивали на возвращении к канонической форме выборов. Пока сами папы утверждались в своем сане императором, эти требования были неосуществимы. Но с той минуты, когда папы освобождаются от этой зависимости, они стараются восстановить для епископства как канонические условия избирае. мости, так и выборную систему.

Урбан II сначала запрещает избирать в епископы духовных лиц, не получивших, по крайней мере, одной из высших степеней: священства, дьяконства или иеродьяконства (Беневентский собору 1091 и Клермонский, 1095); даже избрание иеродьяконов подчинено известным ограничениям. Кроме того, теория промежутков и теория неправильностей исправлены и точнее определены. Производства pes saltum (скачком) воспрещены. Чтобы достигнуть высших степеней, надо прежде пройти низшие: иеродьяконствоста новится необходимой ступенью для достижения дьяконства и священства, а епископство становится тем, чем оно осталось и до нашего времени, — высшей ступенью духовной иерархии. Кроме того, от одного рукоположения до другого должен пройти известный период времени. С другой стороны, от духовного звания отстраняются — за исключением случаев специального разрешения, которое в принципе может быть дано только папой, — все те, которые не удовлетворяют известным условиям в смысле возраста, телесного сложения, образования, нравственных свойств и, наконец, происхождения. Чтобы успешнее бороться с браками духовных лиц, Григорий VII усиливает строгость законов, которыми определяется положение детей, рожденных от незаконного союза. Незаконнорожденные и дети священников не имеют доступа к духовным званиям, разве получают на то особое разрешение; но и в последнем случае они должны пройти предварительно через монастырь или капитул. Вопрос о пригодности избранного, предоставлявшийся прежде на усмотрение архиепископа, теперь в большинстве случаев решается папой либо лично, либо через легатов. Обычно папе предоставляется и выбор между двумя соискателями. Он присваивает себе до известной степени общий надзор над избранием епископов, притом гораздо более действительный, чем прежде. В какой мере и какими средствами была произведена эта реформа, мы увидим ниже. Теперь достаточно указать лишь на то, что в течение всего XII в. выборы производились, в общем, согласно каноническим правилам, хотя последние время от времени нарушались насильственным вмешательством светской власти. Но в то самое время, когда избирательный принцип та ким образом вновь одержал верх, в составе того собрания, на обязанности которого лежало избрание епископов, подготовлялось важное изменение. При Пасхалии II (1099–1118) старый состав его остался неизменным. В него входят все прежние избиратели: епископы, главным образом, данной провинции; аббаты, обычно тех аббатств, которые находятся в данной епархии; клирики, и на первом плане — архидьяконы, протоиереи, клирики соборовой церкви; не которые светские лица, именно — вассалы епископа, делега ты короля или высшего ленного владетеля страны; наконец и главным образом, каноники, составляющие кафедральный капитул. Эти последние созывают прочих избирателей, руководят выборами и первыми подают голоса; вследствие этого их влияние, несмотра на оппозицию монахов, а иногда и народа, оказывается преобладающим. В промежуток времени от Вормсского конкордата (1122) до четвертого Латеранского собора (1215) это влияние становится исключительным: вследствие постепенного устранения остальных избирателей, избрание епископов незаметно переходит в руки каноников. Светский элемент исчез первым и без боль шого сопротивления. Труднее было изгнать монашеский элемент. В 1139 г. Иннокентий II объявил, что следует при влекать к viros religiosos под страхом недействительности избрания. Но каноники, основываясь на ничтожном различии между consi (простой совет, мнение) и еlectio (право выбора), заявили, что они одни имеют право голоса. Эта теория была направлена на то, чтобы устранить из избирательного собрания и остальных духовных лиц. Чтобы сохранить свое влияние, монахи, архидьяконы и даже сельские архиереи стараются войти в капитулы. В конце XII в. известные каноникалъные пребенды очень часто предоставляются монахам или архиереям, и с другой стороны, звание великого архидьякона становится калитульским достоинством. Благодаря этой системе капитул оказывается состоящим почти из тех же элементов, что и старое избирательное собрание; теперь уже нетрудно было признать, что капитул является представителем этого собрания, и в конце концов заменить им последнее. В 1215 г. четвертый вселенс кий собор в Латеране (канон 24-й) признал за кафедральны ми капитулами исключительное право назначать епископов.

Таким образом, значение капитула увеличилось, и в XIII в. он иногда соперничает с епископом в управлении епархией.

Кафедральные капитулы и архидьяконы. Тем не менее» епископство остается высшей ступенью церковной иерархии; с духовной точки зрения епископ под верховен ством папы всегда остается главой своей епархии. Он явля ется здесь одновременно и первосвященником, и законодателем, и администратором, и судьей. Как первосвященник, он пользуется правами, полученными им при посвящении и принадлежащими ему одному. Но в других отношениях авторитет епископов довольно тесно ограничен властью их капитулов и независимостью их главных помощников, архидьяконов. И те, и другие в XIII в. достигают высшей точки своего могущества.

В эту эпоху большинство капитулов давно отказалось от совместной жизни, которая была им предписана реформой Хродеганда (760). Они разделили имущество капитула на пребенды, предоставляемые или каноникам, часто при условии дворянского происхождения, или другим духовным, капелланам или викариям, которые, не имея кресла на клиросе и голоса в капитуле, помогали каноникам, а иногда и замещали их в исполнении их обязанностей. Эти клирики, вместе с церковными старостами, судейскими чиновниками и другими «помощниками», составляли многочисленный персонал, находившийся в прямой зависимости от каноников и наполнявший монастырь собора. Капитул и его подчиненные стояли под властью должностных лиц, носивших в разных местах различные названия. Первым капитульским достоинством было в Германии звание прево, установленное на Ахейском соборе 816 г., во Франции — звание декана, который почти везде заменил прево. Затем следовали: кантор, занимавший второе место, далее — великий архидьякон, преподаватель богословия, учитель схоластики, исповедник и т. д. Организованный таким образом капитул составляет прежде всего совет епископа, с которым он делит законодательную власть. Есть несколько актов, которые епископ не может совершить без согласия капитула, например; отчуждение церковных имуществ, изменение штата бенефиций, введение новых праздников в литургию епархии. Относительно других более или менее важных актов он должен еще спрашивать мнение капитула, но не обязан ему следовать. После смерти епископа и во все время, пока кафедра остается свободной, капитул владеет епископской юрисдикцией и на этом основании управляет епархией либо сам» действуя in cor pore, либо через посредство назначаемых им викариев. Однако там, где светский государь владеет правами регалии, капитул не наследует юрисдикции епископа над светскими имуществами, зависящими от епископской кафедры. Мало того, в XIII в. многие кагалулы изъяты из юрисдикции епископа и подчинены непосредственно суду архиепископа или папы. В силу этого изъятия епископ лишается права контролировать дела капитула, зна комиться с тяжбами каноников и теряет всякую юрисдик цию над обителью кафедрального собора и всем, что от нее зависит. Здесь право суда принадлежит капитулу, который осуществляет его через специальных должностных лиц. В этом случае капитул пользовался почти полной независимостью. Это часто было причиной нескончаемых и бесплодных столкновений между епископом и канониками, пока Тридентский собор (XVI в.) не вернул епископам свободу деятельности, положив конец злоупотреблению изъятиями. Другой причиной столкновения была независимость архидьяконов. Вначале при епископе был один только архидьякон, в обязанности которого входили управление низшими клириками, заведование церковными имуществами и помощь бедным. Позже на него была возложена обязанность наблюдать за состоянием епархии и сообщать епископу о происходящих в ней беспорядках; нередко он исполнял даже обязанности церковного судьи, но от имени епископа. При Каролингах его полномочия увеличиваются: он становится главным викарием епископа (post episcopum vicarius ejus in omnibus) и в конце концов превращает в свою личную юрисдикцию то право суда, которое он раньше осуществлял лишь в качестве уполномоченного. С другой стороны, епископ — может быть, с целью защитить себя от захватов своего по мощника — начинает назначать нескольких архидьяконов и отводит им отдельные округа» которые к концу XI в. становятся главными подразделениями епархии и называются, архидьяконствами. Архидьякон, оставшийся при епископе и являющийся преемником прежнего единственного архидьякона, принимает титул великого архидьякона и играет в епархии главную роль после епископа (major post episcopum). В XII в. архидьяконы присваивают себе власть постановлять приговоры об отлучении и назначать духов ных лиц в своем округе, снабжая их бенефициями, — все это без приказа епископа, с которым они соперничают тем ус пешнее, потому что их должность — пожизненная. Епископ назначает их, но не может их сместить. Стесняемые этой чрезмерной независимостью епископы вступают в борьбу с ними и стараются найти более покорных помощников. В конце XII в. некоторые из них заставляют помогать себе в управлении епархией и производстве суда главных викариев и официалов, которые, конечно, могут быть сменены. Эта мера становится в следующем веке общераспространенной и наносит чувствительный удар могуществу архидьяконов, против которого борются кроме того и соборы (особенно собор в Лавале, 1242). Однако могущество архидьяконов не исчезло сразу, и еще в ХIII в. управление епархией делилось между епископом, соборным капитулом и архидьяконами.

Религиозные ордена в XI и XII вв. В то время, как происходит реформа белого духовенства, черное духовенство умножается и усиливается. В то время — от Льва IX до Григория IX — замечается, особенно во Франции, небыва лое развитие монашеской жизни. Средние века, как уже не раз было сказано, представляют собой эпоху контрастов: это эпоха насилий, грубостей и чувственности, вместе с тем это и эпоха страстных покаяний и долгих эпитимий, эпоха умер щвления плоти и самобичеваний, один рассказ о которых может привести в трепет изнеженного человека наших дней. Свв. Бруно и Бернард, Гилъдегарда и Елизавета Шёнауская, Франциск Ассизский и Доминик, Людовик Французский и Елизавета Венгерская — эти великие люди не единичны. Тысячи последователей, охваченных отвращением к миру и одушевленных стремлением к идеалу, подражают им и большей частью ищут убежища в монастырях. Старых монастырей становится недостаточно. Повсюду основываются новые, не считая религиозных братств и всякого рода ассоциаций, не считая и военных орденов этого оригинального учреждения, порожденного крестовыми походами. Если ограничиться собственно монашескими учреждения ми, то в занимающем нас периоде можно отметить два основных факта: 1) основание конгрегации, которые подчиняют часто очень большое количество монастырей одному общему управлению и ставят их в зависимость от одного какого-нибудь монастыря, который считается главой ордена, тогда как раньше монастыри не зависели друг от друга; другими словами, место древних изолированных обителей занимают религиозные ордена; 2) появление в XIII в. нищенствующих орденов; эти новые ордена имели совершенно иное назначение, чем ордена, существовавшие до сих пор и руководившиеся уставом св. Бенедикта или так называе мым Августинским уставом. Рассмотрим эти два явления. Конгрегация есть новый институт, созданный Клюний ским аббатством оно было основано в 910 г. и находилось в цветущем состоянии до середины XII в. В ту эпоху аббатство, управляемое Петром Преподобным (1122–1156), име ло под своей юрисдикцией более 2 тысяч монастырей, рас сеянных по различным странам; одни из них были основаны им самим, другие примкнули ордену путем акта присоеди нения (affiliation). Эти акты присоединения, добровольные или вынужденныегбыли очень часты в XI в. — вэпоху, когда клюнийские монахи старались осуществить полную централизацию монашеского мира. Однако их попытка объединить монашество не могла иметь успеха, потому что они уже в XI в утратили исключительное право на устройство конгрегации. Возникли новые монашеские центры, которые начали основывать новые ордена с несколько видоизмененными устава ми, в большинстве случаев, впрочем, скопированными с бенедиктинского. Первые такие конгрегации появились в Италии. Около 1018 г. св. Ромуальд из фамилии Онести в Равенне основал Камальдольский орден, соединив отшельников Камальдоли с общежительным братством Valde Castro этот орден, утвержденный в 1072 г. Александром оказал папе деятельную поддержку в деле церковной рефор мы и был для Италии тем же, чем Клюни — для Франия Вскоре затем возник Валломбрезский орден, происшедший из пустыни, основанной в 1035 г. в долине того же названия Жаном Гвальбертом, сеньором Пистойи; именно в Валлом брезе монахи начали разделяться на патеров и послушников, смотря по тому, были ли они духовными или светскими лицами; это разделение было позже принято и другими орденами, особенно цистерцианским. В Германии Гирша уский монастырь в Швабии, окончательно организованный в 1071 г. настоятелем Вильгельмом по образцу Клюнийско го аббатства, также становится родоначальником особой конгрегации.

После этого движение возобновляется во Франции, которая затем некоторое время играет в этом отношении руководящую роль. Прежде всего, в 1076 г. тверским виконтом Етьеном был основан близ Лиможа орден Grandmont; этот орден, предназначенный для созерцательной жизни имел лишь второстепенное значение. Затем в 1086 г. возник Картезианский орден, самый строгий из всех; он был основан близ Гренобля, в дикой местности» реймсским ка иоником Бруно уроженцем Кельна, которого шокировала и побудила покинуть мир развратная жизнь его епископа. Статуты ордена были составлены около 1130 г. пятым картезианским приором Гигом Преподобным. Почти безусловное молчание, постоянное воздержание от мяса, разделение времени между молитвой и трудом — таковы главные пункты устава. Несмотря на строгость последнего, орден быстро развился и привлек в свои ряды даже женщин. Через 10 лет после возникновения ордена св. Бруно бретонский священник Роберт Арриесель, всю жизнь проповедовавший покаяние, основал орден Фонтевро на границе между Анжу и Пуату (1099). его был двойной орден, состоявший как из мужчин, так и из женщин; и те, и другие были странным образом подчинены юрисдикции аббатиссы Фонтевро, высшего лица в ордене. Конгрегация насчитывала во Франции до 60 обителей; за пределы страны она не перешла и в конце концов впала в глубокую испорченность. Более блестящую роль сыграл Цистерцианский орден (близ Дижона), основанный в 1098 г. Робертом де Молэм. Основание этого ордена было вызвано желанием восстановить бенедиктинс кий устав, строгое исполнение которого и предписал снача ла Роберт. Но его преемник аббат Альберик ввел в устав различные изменения, которые были утверждены в 1119 г. папой Каликстом II и благодаря которым Цистерцианский орден должен считаться отличным от Клюнийского. Своей славой и развитием Цистерцианский орден обязан, главным образом, св. Бернарду. В те годы, следовавшие за вступлением св. Бернарда в Сито (1113), были основаны новые монастыри в Лафертэ, Понтиньи, Клерво (в Лангрской епархии) и т. д. Св. Бернард сам сделался аббатом в Клерво, где и умер в 1153 г. Благодаря ему влияние, которое до тех пор имели на религиозные дела клюнийские монахи, перешло к монахам Сито. К концу ХIII в. Цистерцианский орден на считывал, по самому умеренному вычислению, около 700 мужских аббатств и еще более женских. В то время, как бенедектинский устав приобрел новую силу благодаря основанию этих разнообразных конгрегации, каноники, как мы уже сказали, почти повсюду отказались от совместной жизни. В XII в. произошла реакция, породившая новые сообщества каноников с более строгим уставом, мало отличавшимся от монашеского. Этот устав был заимствован из сочинений св. Августина, поэтому такие каноники и назывались монашествующими канониками св. Августина, Большинство этих новых монашеских капитулов распадалось на известное количество конгрегации, из которых важнейшей была конгрегация Норбертинская, или Премонтранская, учрежденная в 1120 г. кельнским каноником Норбертом в болотистой Премонтранской долине в Ланской епархии. Премонтранский орден быстро распрос транился в Германии после того, как св. Норберт был из бран в магдебургские архиепископы (1126). Из других из вестных монашеских орденов, основанных в эту эпоху, следует отметить орден св. Виктора, учрежденный в Пари же в 1113 г. Гильомом Шампо.

К концу XII ok были учреждены и некоторые другие менее важные ордена (братья-священнослужители, 1189; тринитарии, 1198; госпитальеры св. Духа, 1198; бегины и бегарды и т. д.). Движение не прекращалось и грозило извратиться. Разнообразие уставов и соперничество конгрегаций подрывали дисциплину, и в некоторых монастырях уже начинала обнаруживаться распущенность. Четвертый Латеранский собор (1215) ввиду такого положения дел предписал каждой конгрегации созывать ежегодно генеральный капитул и воспретил основывать новые ордена (канон 24-й); выбор между теми, которые существовали, оставался свободным. Но это запрещение, возобновленное на Лионском соборе 1245 г., имело лишь тот результат, что положило конец распространению бенедиктинского устава. Оно не помешало возникновению новых уставов и конгрегации, наполненных иным духом, смотревших на монашескую жизнь не столько как на цель, сколько как на средство. Мы имеем в виду великую реформу монашества, выразившуюся в появлении нищенствующих орденов.

Нищенствующие ордена (XIII в.). Первыми нищенствующими орденами, послужившими образцом для прочих, были ордена Францисканский и Доминиканский. Эти два ордена были основаны почти одновременно, и если бы св. Франциск пожелал, они составили бы одно целое. Сво им возникновением они обязаны преимущественно двум причинам. С одной стороны, паства нуждалась в руководителях, действительно наполненных духом Евангелия. Меж ду тем в начале XIII в. белое духовенство, обогатившись более, чем это было полезно, все еще, несмотря на реформу, было более занято светскими интересами, нежели ду ховными делами. Черное духовенство, сосредоточенное в монастырях, которые всегда находились вне городов, в очень отдаленных местностях, было слишком изолировано от светского общества и, кроме того, также утратило чистоту нравов вследствие роста своих богатств. Таким образом, ни белое духовенство, ни монашество не могли доставлять народу необходимых руководителей. Для этого нужны были люди, которые относились бы с полным презрением к мирским благам, вели бы строгий образ жизни в кругу своих братьев и без устали проповедовали бы покаяние и самоот речение как словом, так и личным примером. Это была главная идея, вдохновившая ев. Франциска. С другой стороны, католическая вера была поколеблена опасными ересями, которые вкрадывались в умы, придавая ceбe вид высшей формы христианства, я которые грозили исказить чистоту догмата.

Между тем, светскому духовенству в ту эпоху, когда только начинали образовываться университеты, часто недоставало образования, необходимого для борьбы с еретиками. Что касается монашеского духовенства, то если оно и не было лишено образования, но его отдаленность от городов и склонность заниматься более богослужением, чем богословием, позволяли ему действовать лишь в исключительных случаях. Для борьбы с опасностью нужны были люди» которые в силу своего звания были бы обязаны изу чать и проповедовать догму. Это была главная идея, вдохповившая св. Доминика. Но если эти два новых ордена не сколько отличались друг от друга по своим задачам, так как один стремился более исправить нравы, другой — веру, то в общем они преследовали одну и ту же цель: преобразовать светское общество. Они употребляли для этого одни и те же средства: отречение от мирских благ, чтобы быть более независимыми от условий своего времени; жизнь в городе, чтобы быть в более тесных отношениях с паствой; постоянная проповедь, чтобы распространять религиозное образование; наконец — основание третьего ордена, чтобы в среде самого светского общества приобрести помощников, пропитанных их духом.

В 1209 г. Джованни, прозванный за свою склонность к употреблению французского языка Франциском, приступил к осуществлению этого плана. Родившись в 1182 г., сын богатого купца в Ассизи (в Италии) Петра Бернардоне, Фран циск Ассизский предназначался сначала к торговой деятельности и до 23-летнего возраста вел довольно рассеянный образ жизни. Затем, внезапно отрекшись от мира и прогнанный отцом, он стал странствовать по Востоку и Западу, питаясь подаянием, всюду проповедуя покаяние и встречая то почет, то насмешки. Когда к нему примкнуло несколько человек, увлеченных его пламенной речью, он начертал устав, основанный на послушании, целомудрии и полной бедности (1209); таково было скромное происхождение ордена миноритов. В 1212 г. Франциск своим примером и советами склонил свою соотечественницу Клару Ассизскую к пострижению; Клара вскоре собрала вокруг себя несколько благочестивых женщин, которые и составили ядро ордена Бедных Кларисс. В течение нескольких лет число последователей св. Франциска и последовательниц св. Клары на столько увеличилось, что образовались два францисканских ордена — мужской и женский, и св. Франциск был вынужден составить для них более подробные правила. Устав ордена миноритов был утвержден в 1223 г. папой Гонорием III, который даровал этому ордену» как раньше — доминиканцам, право повсеместно проповедовать и исповедовать; устав Кларисс, составленный в 1224 г., был утвержден в 1251 г. Иннокентием IV. Кроме того, в 1221 г. св. Франциск, видя стремление масс вступать под его руководство, и боясь, как он говорил, лишить провинции населения, открыв им свои монастыри, прибавил к двум учрежденным ранее орденам так называемый третий орден (ordo tertius de pocnitentia), пред назначенный для светских лиц, которые пожелали бы, не покидая мира и своих, обычных занятий, вести более чистый образ жизни и найти некоторым образом монастырь в своем собственном доме. Вскоре после того, как организация этих трех орденов была закончена, 4 октября 1226 г., Франциск Ассизский скончался, простершись на помосте церкви Порциункула, своего любимого местопребывания, вблизи Ассизи. Спустя два года Григорий IX причислил его к лику святых.

При совершенно иных обстоятельствах возник орден доминиканцев. Доминик Гузманн, родившийся в 1170 г. в Калагорре, в епархии Осмы в Испании, с детства обнаружи вал большое усердие в молитве и стремление к подвижнической жизни, которые должны были привести его к духовному сану. Пробыв 4 года в Валенсийском университете, он был рукоположен в священники епископом Осмы Диего и сделался каноником-иноком этого города. Прибыв в 1206 г. вместе со своим епископом во Францию, он был охвачен грустью при виде успехов альбигойской ереси в Лангедоке и решил с этого времени посвятить свою жизнь обращению еретиков. Десять лет оставался он в Южной Франции, по чти один и без большого успеха борясь с ересью; но его мирный крестовый поход составлял утешительный контраст с кровавым крестовым походом, который в то же время пред приняли рыцари Северной Франции. В 1215 г., после долгих размышлений он отправился в Рим и представил Иннокентию III свой проект основания общества проповедников, которые, подчиняясь монашескому уставу, исполняли бы те же обязанности, что и белое духовенство. Иннокентий III утвердил проект и подчинил новый орден уставу св. Августина. В следующем году Гонорий III даровал Доминику и его последователям название Братьев проповедников и право повсеместной проповеди и исповеди. Около этого времени состоялось знаменитое свидание Доминика с Фран циском Ассизским, на котором первый предложил слить оба их ордена в один. Св. Франциск предпочел оставить их раз деленными, но св. Доминик не отказался от своего плана. На первом генеральном капитуле, который он собрал в Бо лонье в 1220 г., он отказался от августинского устава и при нял францисканский устав в его главных чертах. Он умер в следующем году (6 августа 1221 г.), оставив второй нищен ствующий орден вполне организованным и при нем такой же женский орден и третий орден для мирян. Но в окончатель ной форме доминиканский устав был составлен лишь в 1238 г. третьим генералом ордена св. Раймондом Пеннафортским. К этому времени первые два нищенствующих ордена достигли уже большого распространения. С нескрываемым сочувствием встреченные массой, которая чувствовала в них большую близость к себе, чем в бенедиктинских орденах, и лучше сознавала их благодетельное влияние, они распрост ранились по всей Европе. В 1264 г. генералу францисканцев были подчинены 8 тысяч монастырей и 200 тысяч монахов. Генерал Доминиканского ордена также начальствовал над настоящей армией, всегда готовой принять миссию хотя бы в самые отдаленные страны; в 1280 г. существовал монастырь Братьев проповедников в Гренландии. Этот изумительный успех нищенствующих орденов, вначале поощряемый папством, скоро отодвинул на второй план старые монашеские ордена и не замедлил вызвать столкновение со светским духовенством и университетами. С одной стороны — светское духовенство было в высшей степени недовольно теми обширными привилегиями, которые получили минориты и проповедники, и иногда — как, например, Гильом де Сент-Амур в 1255 г. — горько жаловалось на незаконное отправление ими церковной службы в приходах. С другой стороны — францисканцы и доминиканцы, считая преподавание «частной формой проповеди» заявили притязание на право преподавать в университетах и начали против них памятную борьбу, которая окончилась в пользу монахов. Поддерживаемые общественным мнением и громадной из вестностью некоторых из своих членов, как, например, доминиканца Фомы Аквинского и францисканца Бонавенту ры (оба умерли в 1274 г.), они в конце концов сосредоточили в своих руках почти все отрасли народного просвещения.

Но этот необыкновенный расцвет не мог быть продолжительным. В конце XIII в. доминиканцы и францисканцы, забыв о дружбе, соединявшей их основателей, вступают в борьбу друг с другом; мало того, в среде самих францисканцев возникают раздоры. Еще при жизни св. Франциска среди его последователей можно было различать два направления: ригорическое, представителем которого был сам св. Франциск, и более умеренное, во главе которого стоял Илья Кортонский, его викарий и первый преемник. Эти два направления с течением времени породили две враждебные партии, кото рые Бонавешуреудалсюь примирить во время его настоятельства, но после его смерти антагонизм между ними возобновился. В1279 г. папа Николай III сделал бесплодную попытку вмешаться в эти раздоры, издав буллу «Exiit quiseminat», благоприятную для конвентуалов, то есть для умеренных. Тогда ригористическая партия, носившая название спиритуалову возмутилась против св. престола и, казалось, была близка к отпадению от церкви. Целестин V немедленно отделил ее от Францисканского ордена и соединил с только что осно ванным им орденом Целестинских отшельников; но его преемник Бонифаций VIII, наоборот неустанно преследовал ее и принудил распуститься (1302).

Богослужение и таинства. Реформа белого духовенства и развитие монашеских орденов свидетельствуют о том сильном религиозном движении, которое охватило в то время весь христианский мир. Светское общество также чувствовало на себе его влияние. Внешняя сторона богослужения, центром которого всегда было таинство евхаристии, становится более блестящей, более мистической и более возвышенной. Вместе с тем стараются еще более возвысить значение св. причастия, предупредить его профанацию и точнее определить его природу. Так, в конце XI в., ввиду ереси Беренгария, вошло в обычай воздымать во время обед ни освященную гостию, чтобы паства преклонилась перед ней; вследствие чуда в Болъсене (1264) папа Урбан IV распространяет на всю церковь праздник св. причастия, установленный в Люттихе еще в 1246 г. епископом Робертом; несколько позднее Григорий X повелевает во время обедни стоять на коленях от освящения до причащения и преклонять колена на улице при встрече со св. Дарами. С другой стороны, чтобы избежать пролития крови Христовой, в XII в. перестают давать мирянам причастие под обоими видами. Равным образом его перестают давать младенцам тотчас после крещения и допускают лишь по достижении ими разумного возраста. Наконец, богословы (Иннокентий III) пишут специальные трактаты об евхаристии, и четвертый Латеранский собор (1215 г.) создает слово «пресуществле ние» для обозначения претворения веществ, употребляемых при евхаристии, в тело и кровь Христовы. Но по странным обстоятельствам, — которые впрочем, не единичны в истории, — по мере того как развивается общественное богослужение, частный культ сокращается и становится до известной степени менее интимным. Масса народа давно оставила привычку часто причащаться; даже благочестивые люди следуют этому примеру и причащаются лишь в главные праздники. Четвертый Латеранский собор был вынужден предписать всем христианам причащение на Пасхе (канон 21-й).

Формы покаяния также сделались менее строгими. Публичные покаяния мало-помалу вышли из употребления: в XIII в. им подвергали лишь мирян, виновных в насилии над личностью епископов. Это было следствием злоупотребления выкупом покаяния и индульгенциями: упадок увеличивался по мере того, как умножались эги средства уклонения от старинных строгостей. Тогда церковь направляет свои усилия к тому, чтобы сохранить строгость частного покая ния; четвертый Латеранский собор постановляет, наряду с пасхальным причащением, ежегодную исповедь и предписывает епископам рассылать по всей епархии исповедников для разрешения тяжких грехов, которые могут быть отпущены только самим епископом (cas reserves). Эти распоряжения Латеранского собора свидетельствуют о том, что дух покаяния в начале XIII в. значительно ослабел. Чтобы вос кресить его в массах, понадобилась проповедь Франциска Ассизского и нищенствующих орденов. Их призыв вызвал реакцию: на минуту возрождаются добровольные публичные покаяния. Так, в 1261 г. город Перуджа был весь охвачен внезапным порывом аскетизма: богатые и бедные, старые и молодые, рыцари и крестьяне ходили по улицам, обнаженные до пояса, докрыв голову платком, с хоругвью или зажженным факелом в одной руке, а другой они бичевали себя кнутом, иногда даже до крови. Некоторое время спустя флагелланты появились и в Страсбурге. Наконец, следует указать, на широкое распространение проповеди в XIII в., вызванное также влиянием нищенствующих орденов. Проповедь, произносимая с этих пор на про стонародном языке и часто под открытым небом, сопровож дает все акты общественной и частной жизни. В одной Франции насчитывается в течение XIII в. 260 проповедни ков, имена или произведения которых нам известны. В Германии францисканцы Давид Аугсбургский и Бертольд Регенсбургский (умерли в 1271 г. и 1272 г.) собирали вокруг себя тысячи слушателей. Так как ни судебное, ни политическое красноречие в ту эпоху еще не существовали, то все искусство слова сосредоточилось в религиозной проповеди.

Суд официалов; его происхождение и устройство. В течение средних веков церковь отправляла двоякого рода юрисдикцию — духовную и светскую, которые отнюдь не следует смешивать. Духовная юрисдикция, ведающая лишь чисто религиозными вопросами, — прерога тива церкви и ничья другая: est a clavibus, как говорят канонисты. Светский суд наоборот не подлежит ведению церкви, а только светской власти, которая может передавать его церкви в большей или меньшей степени: поп est a clavibus, est a gladio. В царствование Константина и в силу изданных им эдиктов, епископы начинают принимать участие в государственном судопроизводстве; можно сказать, что ко времени смерти Константина светская юрисдикция церкви уже существовала в зародыше. Она появилась на Востоке при Юстиниане, в Испании — при вестготских католических королях, в Галлии и Германии — при франкских князьях, распространилась как на гражданские, так и на уголовные дела и в конце XII в. достигла высшей точки своего развития. Правом светского суда владели уже не только епископы, как вначале, но и другие должностные лица или учреждения церкви: архидьяконы, архиереи, капитулы, аббаты монастырей. Но если формально между обеими юрисдикциями существовало коренное различие, то на прак тике оно было ничтожно, потому что духовные лица, облеченные правом обеих юрисдикции, поручали отправление их одним и тем же поверенным, которые таким образом оказывались уполномоченными как для духовных, так и для светских дел. Наиболее обширна была компетенция епископа, поэтому нам главным образом и придется ознакомиться с епископальной юрисдикцией. Разберем прежде всего, какова была ее организация, затем рассмотрим круг ее действ.

Вначале епископ лично отправлял свой суд, компетенция которого была тогда ограничена; но когда его юрисдикция увеличилась и число подсудных ему дел возросло, он заставлял архидьякона помогать себе, а часто — и замещать себя. Когда же последний приобрел самостоятельное право суда и вступил в борьбу с епископом, о которой речь была выше, тогда епископ должен был обратиться к более сговорчивым помощникам — к главным викариям и официалам. Главные викарий помогали ему особенно в управлении епар хией. Напротив, официалы сделались в конце XII в. его специальными поверенными для производства суда от его имени. В Бретании эти официалы назывались allocati, или alloues — слово весьма точное, так как официал действительно был только заместителем. Он не был, подобно архидьякону, несменяем и не обладал самостоятельной властью. Епископ назначал и сменял его по своему произволу, определял его полномочия и мог всегда, если хотел, сам вершить суд вместо него. Когда епископ умирал, отказывался от своего сана или был низложен, полномочия официала прекращались ipso facto, на основании известного правила: Resolute jure dantis, resolvitur jus accipientis. Сначала епископы имели лишь по одному официалу, которому они пере даваливсе свои судебные права. Впоследствии они часто назначали разъездных официалов (officiates currentes), ком петенция которых ограничивалась известной частьей епархии или определенными случаями. Только официал, живший в епископском городе (officialis principalis) и бывший преемником прежнего единственного официала, сохранил общее полномочие, простиравшееся на всю епархию и на все роды дел.

Официал творил суд единолично, но заседал не один: при нем находились его помощник (vices gerens) и асессоры, имевшие совещательный голос. Кроме того, ему помогали в исполнении его обязанностей хранитель епископской печати (sigillator), приемщик актов (receptor actorum) и письмоводитель, обязанный вести список дел (registrator). Весь этот персонал составлял то, что называли тогда церковным судом, или curiae christianitatis, а позже — судом официала. Для составления от имени сторон необходимых для про цесса документов при ведомстве официала состояли еще прокуроры, адвокаты и нотариусы, не считая различных чиновников с исполнительной властью и некоторых низших помощников. В XIII в. суд официалов снабжен уже всеми этими органами; не достает еще только фискала, который в следущем веке будет играть при церковном суде ту же роль, какую в светском — государственный прокурор.

Компетенция суда епископского официала. Какова же была компетенция этих судов, с устройством которых мы сейчас ознакомились? Эта компетенция, окончательно определившаяся в XIII в., была двоякого рода: она охватывала известный круг лиц и определенную категорию дел. Другими словами, консисторский суд действовал либо ratione personae, либо ratione materiae.

Первоначально известные лица пользовались преимуществом быть судимыми только судом церкви во всех гражданских и уголовных делах, за исключением тяжб, возникавших на почве феодальных отношений; в последнем случае право судьи-сеньора судить ratione materiae одерживало верх над правом консисторского суда судить ratione personae. Привилегией церковного суда пользовались прежде всего духовные лица, если жили сообразно со своим званием (clericaliter), а те из них, которые были женаты, — если не провинились ни в двоеженстве, ни в барышничестве, ни в лихоимстве. Кроме того, привилегией церковного суда пользовался всякий, кто носил тонзуру, поэтому многие миряне заставляли цирюльников выстригать им гуменце в надежде, что их дола будут переданы в церковный суд, где судопроизводство было более разумно, судьи более сведущи, наказания мягче и право полнее. Судя по двум письмам Филиппа Красивого, написанным около 1288 г., в одном лишь французском королевстве было от 10 до 20 тысяч купцов, поступавших таким образом, — большей частью итальянцев. Далее, консисторскому суду были подсудны вдовы, сироты, крестоносцы и ученики университетов, но эти лица могли обращаться и к суду светских трибуналов, что было запрещено духовным лицам. Для этой группы лиц право церковного суда было действительной привилегией, которая лишь предлагалась им, тогда как для клириков она но сила характер обязанности.

Ratione materiae консисторский суд ведал тремя типами дел: во-первых, все духовные дела, то естъ дела, касающиеся веры, таинств, обетов, церковного благочиния; во-вторых, известные гражданские дела, именно дела, касавшиеся брака (помолвка, прекращение брачного сожительства, прелюбодеяние, законность детей), церковной собственности (бенефиции, подаяния, десятина), завещания, которое до XIV в вообще было более религиозным, чем Гражданским актом, наконец договоров, скрепленных клятвой, что давало возможность мирянам заранее подводить свои контракты под юрисдикцию церкви; в-третъих; известные уголовные дела, именно преступления против веры (святотатство, богохульство, чародейство), преступления, совершенные в священных местах, и, наконец, нарушение различных запрещений, наложенных церковью, как, например, запрещения отдавать деньги под проценты, или различных установлений, находившихся под ее специальным покровительством, как, например, Божьего мира и Божьего перемирия. Многие из этих преступлений преследовались также и светским судом и поэтому назывались смешанными, или приви легированными преступлениями. Виновный в таком преступлении мог подвергнуться и каноническому, и светскому наказанию.

Канонические наказания, утверждавшиеся светской властью, состояли преимущественно в более или менее продолжительных эпигимиях в обязательстве совершить паломничество intra fines или extra fines regni, например в Иерусалим; в заточении, применяемом особенно к еретикам в штрафах, употреблявшихся на благочестивые дела наконец, во временном или полном отлучении от церкви, которое в XIII в. употреблялось очень часто и применялось к целым категориям преступлений, не считая тех случаев, когда оно налагалось незаконно по политическим мотивам или за ничтожные нроступки. Но церковь всегда отказывалась допус кать смертную казнь и жестокие увечья, на которые тогда было так щедро светское право; этот принцип каноничес кое право формулировало в следующим образом: Ecclesia abhorret a sanguine. Онo воспрещало также применение пытки, употреблявшейся для того, чтобы исторгнуть у осужденных признание. Один только исключительный трибунал — инквизиция» происхождение которого будет изложено далее, допускал в известных пределах это «средство доказательства», возродившееся под влиянием римского права и получившее широкое развитие в светском судопроизводстве. Иногда каноническое наказание казалось недостаточным. Тогда суд официала, произнеся свой приговор, передавал виновного (предварительно лишив его сана, если это было духовное лицо) светскому судье, который налагал на него наказание по общему праву. «В этом случае, — говорит Бомануар, — светское правосудие должно помогать святой церкви; ибо когда кто-нибудь по усмотрению св. церкви осужден как еретик, то святая церковь должна передать его светскому правосудию, и светское правосудие должно его сжечь, потому что духовное правосудие никого не должно предавать смерти».

Столкновения между церковной и светской юрисдикцией. Церковный и светский суд, которые в из вестных случаях могли быть призываемы к рассмотрению одних и тех же дел и которые должны были взаимно помогать друг другу» находились до середины XII в. в довольно хороших отношениях. Но с этом времени короли и бароны находят, что компетенция церковных судов слишком обширна, что налагаемые ими отлучения слишком часты, что светские лица слишком охотно вверяют им свои дела, уклоняясь таким образом от светского правосудия; и вот они начинают борьбу против церковного суда, то тайную, то явную, которая продолжается в течение всего XIII в., приводит то к торжеству, то к поражению церковного суда, и кончается в следующих веках его стремительным упадком. Первое крупное столкновение произошло в Адаши во время тиранического правления Генриха. II Плайгагенета (1154–1189). Оно было ознаменовано собором в Вестмин стере, изданием «Кларендонских постановлений», убий ством кентерберийского архиепископа Фомы Бекета и, на конец, подчинением и публичным покаянием Генриха II. В Германии борьба против церковной юрисдикции была лишь эпизодом в противостоянии папства и империи. На оборот, во Франции — от Филиппа Августа до Филиппа Кра сивого она ограничивалась исключительно областью судо производства. В течение всего ХIII в. мы видим коалиции баронов, направленные специально против консисторских судов. В 1204 г. коалиция сеньоров жаловалась королю, что церковные суды привлекают к себе феодальные процессы и таким образом отнимают у них всякую юрисдикцию в их феодах (propter hanc occasionem perdebant domini justitiam feodorum suoniffi). Ввиду этих жалоб Филипп Август запретил судам официалов вести тяжбы, относившиеся к феодам и цензивам, препятствовать задержанию светскими судьями духовных лиц, которые осуждены самим церковным судом и предварительно низложены, и отлучать от церкви тех, кто продает съестные припасы в воскресенье или ведет торговые сношения с евреями. В 1210 г. новый указ при знал за светскими судьями право арестовывать духовных лиц, захваченных «а месте преступления» с тем, чтобы не медленно передавать их официалу. Наконец, так как возбуждение не прекращалось, то Филипп Август в 1214 г. ус тановил еще — «в интересах мира между королевством и папой и до следующего собора» — привилегии для крестоносцев в отношении суда. Латеранский собор 1215 г., не сколько ограничил применение интердиктов (канон 47-й) и по некоторым пунктам точно определил компетенцию консисторского суда.

Но эта компетенция не была уменьшена, и светские лица упорно продолжали предпочитать церковный суд сеньориальному. В1225 г. сеньоры, собравшись в Мелене, подали королю Людовику VIII новую жалобу об узурпации духовных лиц. На этот раз речь шла не о феодальных процессах, а о гражданских тяжбах светских лиц. Так как король не принял никакого решения, то наиболее могущественные сеньоры Запада-Гуго Лузшаян, Пьер де Дре, граф Бретанский, Амори де Кран, сенешаль Анжуйский, Савари де Молеон и многие другие — составили новый заговор и возобновили свои жалобы. Кроме того, Пьер де Дре, вложивший в это дело столько страсти и ожесточения, что приобрел название Пьере Ненавистник Попов (Pierre Mauclerc), собрал в Редоне сеньоров Бретани и заставил их поклясться, что они более не будут обращать внимания на интердикгы и употребят все усилия, чтобы изъять из ведения церковных судов процессы, касающиеся десятин, наследств по завещаниям, лихоимства и договоров, скрепляемых клятвой. Когда бретонские прелаты отлучили Пьера Моклерка, то он изгнал епископов из Ренна, Трегьера и Сен-Бриека. Гонорий III, и особенно, ученый канонист Григорий IX» конечно, не могли не осудить этих притязаний. Буллы, которыми осуждались последние, встретили, разумеется, большое сочувствие со стороны людей, подсудных сеньорам, но в среде феодалов они вызвали энергичный протест, который был формулирован на собрании в Сен-Дени в 1235 г. и которому, по-видимому, до известной степени сочувствовал Людовик Святой; по крайней мере, его упрекает в этом Григорий IX в письме, написанном тотчас после съезда в Сен-Дени. Изменило ли это письмо намерения короля, убедив его в необходимости конкордатов, то есть взаимно-обязующих договоров для урегулирования спорных вопросов между обеими властями? Это неизвестно; как бы то ни было, в течение ближайших 10 лет конфликт не возобновлялся.

Его возобновил германский император Фридрих II в 1245 г., в разгаре своей борьбы с папой Иннокентием IV, которого он принудил покинуть Рим и бежать в Лион. Повсюду отыскивая противников папства, он ловко воспользовался враждой французских баронов против церковного суда; он обратился к ним в 1245 и 1246 гг. с несколькими письмами, в которых просил поддержки, изображая себя поборником светской власти против церковного судопроизводства. Его воз звания в конце концов увенчались успехом. В конце 1246 г. высшие французские сеньоры образуют новую лигу, которая требует ограничения церковной юрисдикции по отношению к светским лицам только процессами о браках, лихоимстве и ереси. Протокол конфедерации воспроизводит дух и даже вы ражения писем Фридриха II. Своими представителями, уполномоченными осуществлять их требования, французские бароны избрали четырех крупных сеньоров: Гуго IV, герцога Бургундского, Пьера Моклерка, Гуго X Лузйньяна, графа Ан гулемского, и графа Сен-Поля, Гуго Шатильонского;, ближайшего союзника германского императора. Одновременно Фридрих II побудил и английских сеньоров принять аналогичное решение. Шла не замедлил с ответом. 4 января 1247 г. Иннокентий IV отлучил от церкви участников конфедерации, а так же всех тех, кто каким бы то ни было образом будет противодействовать применению церковной юрисдикции в делах, подлежащих ее ведению по праву или обычаю (de jure vel consuetudine approbata). Людовик Святой и его братья не принимали никакого участия в этом последнем заговоре феодалов, несмотря на то, что в 1246 и 1247 гг. между королем и Иннокентием TV несколько раз возникали разногласия. Но Людовик Святой обладал уравновешенным и вместе с тем осторожным поведением; он знал, что мягкостью можно дос тигнугь большего, чем насилием, и «благодаря его ловкости, соединенной с умеренностью духовенства и склонностью папы к примирению» ему удалось, говорил Матвей Парижский потушить заговор, возбужденный Фридрихом II. После кризиса 1247 г. борьба продолжалась уже не повсеместно, а лишь в некоторых областях. Так, она продолжалась еще в Шампани и Парижской епархии в 1252 г. В 1254 г. произошел как бы рецидив, вызвавший со стороны папы новые отлучения. Бароны отвечали на них захватом церковных доходов, заключением в тюрьму низших служителей консисторских судов и даже признанием безнаказанности преступлений, направленных против духовных лиц. Последние, со своей стороны составили конфедерацию против баронов, и тогда во избежание возможной анархии вмешался Людовик Святой. В 1258 г. он ведет переговоры с Александром IV, в 1268-м — с Климентом IV и заключает с ними настоящие конкордаты, которые на время восстанавливают мир. Филипп Смелый следовал политике своего отца, и в его царствование столкновения были редки. Таким образом, к концу XIII в. французскому королю удалось установить известное равновесие между притязаниями духовенства и требованиями баронов. Теперь он сам становятся на место сеньоров и продолжает борьбу против духовной власти; на этот раз борьбе выходит за пределы спора об юрисдикции и при Филиппе Красивом простирается уже на вопрос о взаимном отношении обеих властей.

Каноническое право; составление «Corpus juris canonici». Во всех делах» подведомственных его юрисдикции, церковный суд руководился каноническим правом, ко торое было очень развито уже в XI в., а в XII благодаря деятельности нескольких выдающихся канонистов, как, например, Петра Ломбарда ц Грациана, достигло наибольшего развития и при Григории IX было официально кодифицировано.

Тогда главными источниками канонического права были обычай, который церковь пршшмала в том случае, если он был разумен (rationabilis) и согласовался с общими принципами права; каноны соборов, особенно вселенских, которые созываются теперь чаше прежнего, наконец» декреталии пап в неисчислимом количестве. Обычай составлял неписаное каноническое право, которое имело лишь второстепенное значение. Декреты соборов и пап составляли писаное каноническое право, которое и комментировали или кодифицировали канонисты. Кодификация соборных канонов и папских декреталий началась рано и породила уже множество сборников. Сборник Дионисия-Младшего — V в.; «Collectio Hispana», приписываемая Исидору Севильскому, — VII в.; «Codex Hadriamis», конца VIII в., составленный папой Адрианом для Карла Великого (774); Лжеисидоровы декреталии середины IX в.; сборник Регино, аббата Прюмского — X в.; «Decretum» Бурхарда, епископа Вормсского — XI в.; «Panormia» Ива Шартрского — все эти сборники (мы назвали лишь главнейшие) распространились повсюду и еще в начале XII в. пользовались большой известностью. Однако вскоре oни были вытеснены новой компиляцией — «Decretum Gratiani». Она была составлена между 1140 и 1150 гг. камальдольским монахом из Болоньи Грацианом, который задался целью прежде всего сделать критическую работу. Действительно, Грациан не ограничился сведением канонов и декреталий в одну книгу. Он попытался привести их в порядок, расположить в более или менее систематической последовательности, сгруппировать их таким образом, чтобы они по каждому вопросу представляли цельное учение, и, наконец, сгладить противоречия между ними. Он и дал своему труду выразительный заголовок — «Concordantia discordantium canonum», но заменил это название более коротким «Decretum», которое носили уже и многие другие компиляции подобного рода, Декрет Грациана имел успех. Он тотчас же был положен в основу препо давания канонического правд на факультетах, прозванных факультетами декрета (Facuitоs de Decret). Затем целый легион канонистов, декретистов, писали к нему глоссы, комментировали и конспектировали eго Наконец, он вошел в состав официального свода канонического права, «Corpus juris canonici», как его первая часть.

В течение 40 лет ни один новый сборник не оспаривал у «Декрета» Грациана того авторитета, которым он пользовался. Но ввиду беспрерывного накопления новых канонов и декреталий «Декрет» Грациана все же отстал от движе ния законодательства, С 1190 по 1226.г. возникли одни за другим пять сборников, из которых два носили официальный характер, будучи составлены по приказанию Иннокен тия III и Гонория III. Эти пять компиляций, являющиеся продолжением одна другой, заключают в себе все декрета лии от Александра III до Гонория Ш (с 1139 по 1226 г.) и представляют ту особенность, что все они составлены по одному и тому же плану, который был придуман в 1190 г, Бернардом из Павии «выражен им в одном латинском сти хе: «Judex, judicium, clerus, connubia, crimen». Ко времени вступления на папский престол Григория IX зги пять компиляций изучались в университетах наряду с «Декретом» Грациана и другими текстами, подлинность которых не была вполне удостоверена. Вследствие этого в преподавании и судопроизводстве господствовал известный беспорядок. Чтобы устранить его, Григорий IX в 1230 г. решил издать официальный и единый кодекс декреталий. Этот труд он возложил на своего духовника Раймонда Пеннафортского, старого профессора права в Болонье, поручив ему в случае надобности изменять текст декреталий. Раймонд Пеннафортский не тронул грациановского «Декрета», но соединил все пять компиляций, прибавил к ним около двухсот новых декреталий, большей частью изданных Григорием IX, и составил таким образом сборник почти в полторы тысячи документов, расположенных одновременно и в систематическом, и в хронологическом порядке, согласно старому плану Бернарда Павийского. Этот сборник был одобрен Григори ем IX, который в 1234 г. послал его в Болонский и Парижский университеты с приказанием руководиться in judiciis et scholis исключительно им, а позже его внесли в «Corpus juris canonici», где он и составил вторую часть. Сборник озаглав лен «Decretales Oregon! noni» — название весьма неточное, так как он заключает в себе не только декреталии Григория IX, но и его предшественников, начиная с Александра III, а также — известное число соборных постановлений. Григорий IX запретил издавать новые канонические сбор ники без разрешения св. престола, но так как декреталии пап и постановления соборов беспрестанно накапливались, то вскоре обнаружились те же затруднения, какие вызвали составление григорианского свода. После некоторых перипетий Бонифаций VIII, ввиду жалобы Болонского университета (1294), велел составить новый свод, который он в 1298 г. разослал в Болонский, Парижский, Орлеанский, Тулузский, Саламанкский и Падуанский ниверситеты. Свод Бонифа ция VIII, составивший третью часть «Corpus juris canonici», озаглавлен «Sextus», — название опять-таки неточное, потому что «Sextus» заключает в себе пять книг, как и григорианский свод, который он воспроизводит вплоть до подразделений. После «Sextus» появились «Clementines» (четвертая часть «Corpus»), изданные сначала Климентом V в 1313 г. и посланные в Орлеанский университет, а затем переизданные Иоанном XXII в 1317 г. и разосланные в Болонский и Парижский университеты. «Clementines» представляют со бой последний официальный свод канонического права. Но в 1500 г. французский издатель Шаппюи, выпуская «Clementines», прибавил к ним две серии декреталий, из которых одни были изданы Иоанном XXII, а остальные — различными папами до Сикста IV (умер в 1484 г.) включительно. Эти две серии назвали «Extravagantes», так как они первоначально не входили в состав официальных сборни— ков, таким образом, они составили пятую и последнюю часть «Corpus juris canonici», который с тех пор уже не подвергался изменениям.

Размножение ересей. Изображенное выше религи озное движение, которое привело к реформе белого духовенства и распространению монашеских орденов, имело не только положительные результаты. Во многих пунктах движение уклонилось от правильною пути: под предлогом реформы множество людей совратилось в ересь. XII и XIII в. представляют собой эпоху, обильную ересями, когда рас кольничьи секты размножились отчасти благодаря тому самому движению, против которого они восставали. Одни из них были завещаны прежними временами, но в большей степени это были новые ереси, оказавшиеся не менее опасными, чем первые. Порожденные иногда возвышенным чувством, утверждаемые усилиями, которые, по-видимому, ничем не отличались от образа действий настоящих реформаторов, они вначале придавали себе вид более чистой формы христианства или возвращения к духу первоначальной церкви, но с течением времени под влиянием мистической экзальтации они вырождаются в странные и почта всегда безнравственные учения.

Эти учения были часто крайне запутаны и бессвязны; отдельные секты так разветвились, что их трудно систематезировать. Их можно классифицировать лишь при том условии, если оставить в стороне, во-первых, еретиков, стоящих особняком, вроде Беренгария Турского, лжеучения которого о таинстве св. евхаристии были осуждены несколькими соборами (1050–1080) и который умер, примирившись с церковью, в 1088 г.; или вроде двух сумасбродов — брабантца Танхельма, который торжественно обвенчался с Пресвятой Девой и был убит одним священником в 1124 г., и бретонца Зона де Стелла, дворянина из Лудеака, который заявлял, что он призван председательствовать на Страшном Суде, и который был осужден на Реймсском соборе 1148 г.; во-вторых, секты, просуществовавшие недолго и не получившие большого распространения: например, секта PassagiensB Северной Италии в XII в., члены которой требовали соблюдения Моисеевых законов и представляли Иисуса Христа первым из сотворенных существ; секта поклонников Люцифера в Германии в начале XIII в., утверждавших, что Люцифер был несправедливо изгнан с неба, и предававших анафеме св. Михаила; секта стедингов во Фрисландии, члены которой были скорее мятежниками, чем еретиками, и которые были усмирены в 1234 г. после короткого крестового похода под руководством бременекого архиепископа. Если иcключить эти второстепенные секты и ограничиться лишь главнейшими, то все ереси рассматриваемой эпохи можно разделить на три группы: одни вдохновлялись преимущественно монтанистскими принципами; другие придерживались пантеистических теорий; наконец, третьи всецело усвоили манихейское учение.

Монтанистские секты: петробрюзийцы и вальденсы. Из монтанистских сект важнейшими были петробрюзийцы и вальденсы. Секта петробрюзийцев обязана своим происхождением и названием низложенному священнику Петру де Брюи, который около 1104 г. начал проповедовать на юге Франции. Он отвергал крещение детей, молитву за умерших, безбрачие, поклонение иконам, внешнюю обряд ность церкви, обедню и догмат истинного присутствия тела и крови Христовых. Он проповедовал 20 лет. В1 124 г., сжегши в Сен-Жилле (близ Арля) иконы и кресты, он до такой степени раздражил этим поступком толпу, что она сожгла его самого. Его преемником был клюнийский монах Генрих из Лозанны, который уже совершенно отрицал богослужение и, благодаря своей страстной проповеди против безнравственности современного духовенства, приобрел множество последователей в Швейцарии, Савойе и Мансской епархии, епископ которой, Гильдеберт, тщетно пытался вернуть его в лоно католической церкви. Осужденный на Реймсском соборе (1148), Генрих умер в темнице около 1149 г. Часть секты петробрюзийцев, называвшихся также генрицианами, вернулась в лоно церкви под влиянием проповеди св. Бернарда, Остальные продолжали упорствовать в своем лжеучении и в 1184 г. примкнули к новой секте вальденсов. Основателем секты вальденсов (Leonistae, Sabatati, Pauperes de Lugduno) был богатый лионский купец Пьер Валъдо, или, вернее, Вальдец (из деревни Vaux, близ Лиона). Пьер Вальдец, потрясенный внезапной смертью одного из своих друзей, искал утешения в чтении Библии и творений отцов церкви (1173). История св. Алексея произвела на него такое глубокое впечатление, что он раздал все свое имущество — жене, прежним клиентам, бедным, поручил двум священникам перевести Священное писание на романский язык, и в 1177 г. начал обходить страну, проповедуя народу покаяние. Его главной мыслью было восстановить на земле жизнь апостолов, которая, по его мнению, состоя ла в бедности, скитании, проповеди и ношении сандалий.

Он привлек к себе нескольких последователей, которые, исполняя завет, данный Иисусом Христом апостолам, шли подвое на свое служение. Когда лионский архиепископ запретил Вальдецу проповедовать, последний апеллировал к папе Александру III, который посоветовал ему подчиниться (1179), затем — к папе Луцию III, который на Веронском соборе отлучил его от церкви (1184). Тогда Вальдец соединился с петробрюзийцами, бежал во Францию, блуждал по Италии и умер в Богемии в 1197 г. В то время вальденсы, окончательно образовавшие еретическую секту, за исключением нескольких, которые остались в лоне церкви (вальденсы Меца), насчитывали уже множество приверженцев в Южной Франции, Северной Италии и Арагоне, откуда король Альфонс II изгнал их в 1194 г., как «врагов креста Христова и осквернителей веры». Их вероучение вполне оправдывало такое обвинение. Вальденсы отвергали всякое церковное служение, кроме проповеди, и все таинства, кроме св. евхаристии; утверждали, что всякий христианин — священник, и осуждали молитвы за умерших, индульгенции, военную службу, собственность и принуждение к труду. Секта заключала в себе две категории лиц: верующих, которые продолжали жить в миру, и совершенных, которые давали обет целомудрия и послушания высшим и на которых лежала обязанность проповедовать. Но вскоре секта распалась. Первыми отделились от общины ломбардские вальденсы; собрание в Бергамо, созванное в 1218 г., чтобы восстановить единство секты, потерпело неудачу, и раскол совершился. В то время» как французские вальденсы, оставаясь верными своему лжеучению, старались все-таки не порывать с церковью их итальянские собратья совершенно отделились от нее и выработали отдельный культ. Первые — не выходили за пределы Пьемонтских долин; вторые — распространились в Германии, Богемии и Польше и в XVI в. примкнули к протестантам, В долинах Дофине и Пьемонтских Альп их еще и теперь живёт около 20 тысяч.

Пантеистические секты. В то время, как Петр Вальдец распространял в Южной Франции и Северной Италии монтанистские идеи, профессор логики, а позже — богословия в Парижском университете, Амори де Бэн под влиянием Скота Эригена и арабских философов создал уче ние, основанное почти всецело на политеистических началах. Он учил, что «каждый христианин есть член Христа», что три лица св. Троицы воплотились: Отец — в Аврааме, Сын — в Иисусе Христе и св. Дух — в каждом христианине, который, таким образом, является сразу и Христом, и св. Духом. Отсюда он заключал о бесполезности таинств, так как освящение состоит простое ощущении присутствия Бога и не может быть утрачено даже через любодеяние. Присуж денный Иннокентием III к публичному отречению перед Парижским университетом, Амори де Бэн умер, как гово рят, от огорчения (около 1207 г.). После его смерти обна ружилось, что он имел нескольких последователей, из которых главными были парижский ювелир Гильом и профессор Давид де Динан, продолжавший проповедовать безнравственное учение Амори де Бэна. Оно было снова осуждено Парижским (1209) и четвертым Латеранским (1215) соборами, и многие из сектантов были присуждены к смертной казни.

В тесной связи с аморинцами стояла, по-видимому, секта братьев-сестер свободного духа, которых называли также бегардами, швеетрионами и тюрлюпинами, которые около середины ХIII в. появляются в различных городах Швабии, Швейцарии и Италии. Пантеисты, подобно ученкам Амори де Бэна, применяли к самим себе слова Христа: «Аз и Отец единоесмы». Они утверждали, что раз человек пришел к этому убеждению, он не принадлежит более чувственному миру, не может быть осквернен никакими плотскими излишествами и более не нуждается в приобщении к таинствам. Эта теория не была нова: нова была смелость, с какой Братья свободного духа осуществляли ее на деле, их безнравственное поведение вызвало против них суровые меры.

Манихейская секта: катары или альбигойцы. Но из всех этих сект самой грозной была, без сомнения, секта катаров (Kadopoi, чистые) или альбигойцев, манихейское учение и революционная проповедь которых грозили существованию как церкви, так и государства. Вопрос о происхождении этой секты до сих пор остается спорным. Согласно старой гипотезе, она произошла по прямой линии от древних гностических и манихейских сект, которые будто бы всегда имели тайных адептов в Южной Франции и Италии. По другому мнению, она примыкает скорее к павликианам и богомилам, учения которых были занесены на запад переселившимися туда болгарами (Bulgari, Bulgrii Boulgres); этим и объясняется название, которое было дано этой секте и которое в конце концов было распространено на все другие ереси.

Впрочем, катаров следует представлять себе не как единичную секту, а как более или менее бессвязный конгломерат сходных сект, представляющих, наряду с существенными различиями, некоторые общие черты, из которых главной была манихейская вера в два начала — добра и зла. Для некоторых катаров эти два принципа были совечны и являлись двумя различными богами: один— добрым, другой — злым; это было почти павликианское учение. Для других, прибли жавшихся к богомилам, доброе начало было истинным Богом, который сотворил невидимый мир духов и от которого исходил Новый Завет; дурное начало, или Иеговы, был лишь падший дух, сотворивший видимый мир и давший людям Ветхий Завет. Его сын Люцифер соблазнил часть небесных ангелов и заточил их в тела; чтобы освободить этих пленных ангелов, составлявших особый, избранный класс между людьми, сошел с неба другой ангел, Христос, не принявший, однако, ни человеческой природы, ни истинного тела.

Из этих догматов вытекала чисто манихейская мораль, которая сводилась— насколько можно судит об этом при отсутствии сочинений, написанных самими еретиками, — к следующим трем пунктам: 1) разделение людей на два класса, из которых лишь один принимает участие в искуплении и может достигнуть спасения, а другой, ввиду своего происхождения от злого начала, не способен к освящению, что освобождало его от всякой нравственной ответственности; 2) отрицание всякой власти, как церковной, так и светской, что подрывало основы общественного строя; 3) наконец, осуждение всего, что стоит в какой бы то ни было связи с материей, произведением злого начала; так, осуждаются употребление в пищу животных продуктов, брак, собственность, почитание креста и икон, сооружение церквей и таинства. Из таинств катары признавали лишь одно — нечто вроде духовного крещения, так называемое consolamentum которое без покаяния освобождало от грехов и которое они совершали, возлагая руки и Евангелие на избранного; в силу этого обряда последний переходил в категорию «совершенных». Дело в том, что катары, подобно вальденсам, допускали разделение посвященных на верующих и совершенных; только этих последних принятое имя consolamentum обязывало жить в полном отречений суровой и безгрешной жизнью. Но так как такая стойкойсть встречалась редко, то вожди секты стали давать consolamentum лишь на смертном одре; кроме того, для большей верности они часто склоняли больных, готовившихся выздороветь, к медленной голодной смерти; это добровольное мученичество называлось endura. Таково было учение катаров; отвергая всякий авторитет, осуждай брак и собственность, они естественно должны были казаться современникам опасными людьми, грозившими существованию не только Западной церкви, во и самого общества. Альбигойство было не только религиозной, но и социальной ересью; этим отчасти и объясняется та беспощадность, с которой оно было подавлено.

В течение XI и XII вв. альбигойская ересь получает ши рокое распространение. В 1010 г. манихеи, или катары, по являются в Ажане, в 1022-м — Орлеане, около 1030-го — в Ломбардии. Отсюда ересь переходит в Германию; в 1126 г. мы встречаем ее в Трирешлгокруге, в 1146-м — в Кельне. Но главным образом она распространяется в Лангедоке и наибольшее число последователей приобретает среди живого и впечатлительного населения Южной Франции, Здесь катары встречаются с вальденсами, которых иногда ошибочно смешивали с ними; напротив, вальденские проповедники нередко спорили со священнослужителями катаров: их учения далеко не во всем были сходны, и обе секты никогда не вступили в союз между собой. В конце XII в. главным оплотом катаров Южной Франции было Альби (откуда и произошло их наиболее употребительное название — альбигойцы), а их явными или тайными покровителями было большинство южных сеньоров, из которых одни увлеклись их учением, другие боялись возбудить неудовольствие своих подданных, третьи же находили в альбигойстве удобный повод грабить имущества монастырей и церквей. Между этими сеньорами следует отметить особенно тулузского графа Раймонда VI из могущественной семьи Сен-Жилль, которая владела в то время большинством крупных ленов Южной Франции, и Раймонда Рожера, виконта Безье. Альбигойский крестовый поход. Сильные этой поддержкой и организованные в тайные сообщества, альбигойцы начали пускать в ход насилие: несколько епископов было свергнуто с кафедры, несколько аббатов изгнано из их монастырей, несколько священников задушено. Успехи ереси начинали беспокоить курию. Папа Александр III и третий Латеранский собор (1179) приняли строгие меры против альбигойцев. Но первым актом решительной борьбы, приведшей к искоренению ереси, было издание того знаменитого декрета, который папа Луций III с согласия Германско го императора Фридриха I внес на Веронский собор 1184 г. Этот указ, направленный против всех ересей той эпохи, предписывал епископам посылать комиссаров в те местности, где они подозревали существование еретиков, для производства следствия (inquisitio) и для передачи виновных в руки светской власти. Так как этот декрет вначале не привел ни к какому результату, то Иннокентий III решился действовать против ереси с большей энергией, хотя все еще мирными средствами. Тотчас по восшествии на папский престол (1198) он поручил двум цистерцианским монахам, Гюи и Ренье, предпринять обращение еретиков в качестве апостольских легатов; немного спустя он присоединил к ним Петра де Кастельно, архидьякона Магеллонского, кардина ла Рауля и аббата Сито, Арно Амори, одного из красноречивейших людей того времени. В 1206 г. папские легаты встретили осмийского епископа Диего, который вместе со св. Домиником проезжал через Лангедок. Доминик, глубо ко огорченный успехами ереси, решил соединиться с лега тами для борьбы против нее и в течение 10 лет более настойчиво, чем успешно, проповедовал еретикам, не принимая, впрочем, никакого участия в начашемся между тем крестовом походе.

Так как дело обращения не продвигалось вперед, то Иннокентий III, убедившись в недействительности мирных средств, решил прибегнуть к силе; к этому побудило его еще и следующее обстоятельство. В 1207 г. Петр де Кас тельно потребовал от тулузского графа, чтобы он вернул церквам то, что отнял у них; Раймонд VI отказался и был за это отлучен от церкви. В раздражении он — как некогда Генрих II по отношению к Фоме Бекету — неосторожно выразил желание быть отомщенным. Один из его рыцарей тот час погнался за легатом, настиг его в Сен-Жилле (близ Арля) и убил его ударом кинжала (январь 1208 г.). Это убийство было сигналом к крестовому походу. Иннокентий III в свою очередь отлучил Раймонда VI, разрешил его подданных от клятвы верности, наложил интердикт на его владения и предложил их первому, кто их займет. В то же время он умолял Филиппа Августа и других христианских государей идти против еретиков, которые, по его мнению, были «хуже caрацин». Итак, начался настоящий крестовый поход. Он продолжался 20 лет, но недолго сохранял свой первоначальный характер. В нем можно различить три фазы: вначале преобладает религиозный интерес; война ведется исключительно против еретиков. Затем к религиозному интересу примешивается политический интерес, что подвергает риску полученные результаты. После Латеранского собора (1215) этот политический интерес становится преобладаю щим, и крестовый поход превращается в династическую войну, которая в конце концов оказалась выгодной для Франции, ноне принесла никакой пользы церкви. Рассмотрим вкратце эти три фазы войны.

Воззвание Иннокентия III было услышано: крест приняли многие рыцари Северной Франции — герцог Бургундский, графы Невера, Оксерра, Сен-Поля, Фореца и Женевы, граф Монфорский Симон, немецкие сеньоры и, что особенно замечательно, несколько сеньоров Южной Франции. Их сопровождало множество епископов и аббатов; главное управление крестовым походом папа вручил своему легату, аббату Сито. Филипп Август, которого Иннокентий III пригласил стать во главе крестоносного войска, отказался; до конца своей жизни, несмотря на многократные увещания с разных сторон, он строго соблюдал нейтралитет. Впрочем, он позволял свободно проповедовать крестовый поход, высшее командование которым было вручено Симону Монфору, одному из самых искусных полководцев своего времени. Испуганный этими приготовлениями, Раймонд VI последовательно обращался к папскому легату, который потребовал поручительств, к своему двоюродному брату Филиппу Августу, который отказался вмешаться в дело, и, наконец, к Иннокентию III. Последний благосклонно принял его оправдания, но настаивал на предоставлении поручительств, которых потребовал его легат. Раймонд вынужден был покориться: как кающийся, нагой, он подвергся бичеванию перед церковью Сен-Жилля в присутствии 20 архиепископов и епископов; он отдал ключи от своих замков, обязался поправить зло, которое он причинил церквам, и обещал наказать еретиков. На этих условиях он был прощен, и сам принял крест (18 июня 1209 г.). Но его вассал Раймонд Рожер, виконт Безьерский и Каркасонский, не выказал подобной покорности. Он отвечал на угрозы угрозами и приготовился сопротивляться. Против него Симон Монфор и направил свои усилия. В течение нескольких месяцев он отнял у него Безье, где произошла страшная резня, Каркасон и множество замков. После этого разгрома легаты подложили его разоренные владения герцогу Бургундскому и графу Неверскому, они, однако, не приняли их, а затем Симону Монфору, который оказался менее совестливым и принял их. Это была крупная ошибка со стороны легатов, потому что с этой минуты религиозный интерес перестает быть единственной движущей силой крестового похода. С точки зрения туземного населений, Симон Монфор воевал ради своей личной выгоды; он был уже не только бойцом за веру, но и завоевателем. Отсюда двоякая перемена в ходе экспедиции: с одной стороны, французские рыцари, как только кончился срок их службы, по кидают графа Монфорского, с другой — против него поднимаются сеньоры юга. В 1210 г. из 200 замков, которые он успел покорить, под его властью оставалось лишь 8; ему приходилось сызнова завоевывать свои виконтства.

Пользуясь таким положением дел, Раймонд VI не исполнил ни одного из своих обязательств. Папские легаты снова отлучили его и наложили интердикт на тулузское графство. Как и в первый раз, Раймонд обратился за помощью к Филиппу Августу, который оттолкнул его, и к папе, который предложил ему оправдаться перед собором, заседавшим в Сен-Жилле. Граф Тулузский отправился туда и, не успев оп равдаться, получил отсрочку. В 1211 г. он в Арле снова пред стал перед собором, который поставил ему слишком тяжелые условия и тем побудил его сноба взяться за оружие. Начался новый крестовый поход, который в течение двух лет заливал кровью страну и главными моментами которого были взятие Лавора крестоносцами и их поражение под Тулузой. В 1213 г. арагонский король Педро II, который только что прославил себя борьбой с испанскими мусульманами, вмешался в дело альбигойцев и предложил свое посредничество. Иннокентий III, видя, что религиозный интерес начинает оттесняться политическим, хотел положить конец насилиям. Он принял предложения дона Педро, приоста новил проповедование крестового похода» умерил пыл своих легатов и созвал собор в Лаворе, чтобы еще раз испытать мирные средства. Но Иннокентию III не удалось склонить к примирительной политике ни французское духовенство, ни крестоносцев. Они видели в Раймонде VI единственную опору ереси и презирали его как изменника; по этому Лаворский собор подтвердил его отлучение (1213). Раздраженный неудачей своего посредничества, дон Педро повел войско на помощь графу Тулузскому и осадил Мюре. 12 сентября 1213 года близ города произошло большое сражение, в котором дон Педро был убит и которое, благодаря ловкой тактике Симона Монфора, окончилось блестящей победой крестоносцев. Результатом эгой победы было подчинение всей страны. Побежденный Раймонд VI покинул Тулузу и принял все условия, какие были ему поставлены, после чего был освобождён от интердикта легатом Петром Беневентским. Графы Фуаский и Комминжский и большинство их вассалов также отдали себя и свое имущество в руки легатов.

После этого областной собор в Монпелье (1215) передал верховную власть над Лангедокбм Симону Мойфору, а немного спустя четвертьй Вселенский собор в Латеране, один из замечательнейших, какие когда-либо собирались, снова осудил альбигойскую ересь, обязал население Лангедока принести клятву верности католической церкви, пред писал епископам организовать следственные комиссии для преследования упорствующих, повелел светским князьям очистить их земли от еретиков и окончательно определил судьбу владений графа Тулузского. Симон де Монфор сохранил за собой почти все Тулузское графство, герцогство Нарбоннское и виконтства Каркасон и Безье. Графы Фуаский, Комминжский и Беарнский были снова водворены в своих владениях. Графство Венессенское было присоединено к владениям Римской церкви. Наконец, остальные земли Раймонда VI, то есть Провансскнй маркизат и часть Тулуз ского графства, были оставлены его сыну Раймонду VII, в пользу которого он отрекся от власти.

Таким образом, религиозная война окончилась; начиналась династическая борьба между сен-жилльским домом, который не хотел примириться с потерей своих владений, и монфорским домом, который не хотел отказаться от своих завоеваний. Эта война, начавшаяся в 1216 г. и искусно веденная Раймондом VII, который сумел никогда не дать по вода к обвинений его в ереси, продолжалась 13 лет с переменным успехов. Она будет подробно описана ниже; здесь достаточно лишь отметить, что когда идея смерти Симона де Монфора (1218)его сын Амори уступил свои права ко ролю Франции (1224), то регентша Бланка Кастильская за ставила тулузского графа подписать в Mo (1229) договор, в силу которого к королю немедленно переходило владыче ство над страной, расположенной между Роной и Нарбон— ной, а после смерти Раймонда VII — и над Тулузским графством. Кроме того, Раймонд обязался распустить своз войско, вознаградить французских рыцарей, терявших свои феоды, которые большей частью были возвращены их старым владельцам, и оказывать поддержку церкви в борьбе е еретиками. При этих условиях с Раймонда VII в храме Богоматери в Париже было снято отлучение, которое тяготело над ним, и война окончилась с большой выгодой для Французского королевства.

Что касается церкви, то она всегда должна была бояться возврата ереси, которую она хотела подавить. Так как война принесла католицизму больше вреда, чем пользы, то церковь решилась прибегнуть к другим средствам: она окончательно организует инквизицию.

Инквизиции. Начало инквизиция или, по крайней мере, инквизиционного судопроизводства следует искать в декрете 1184 г., который предписывал епископам посылать комиссаров для производства следствия в те местности, где они подозревали присутствие еретиков; эти комиссары были первыми епископальными инквизиторами. С другой стороны, апостольских легатов, посланных в Лангедок Иннокентием III, можно считать первыми папскими инквизиторами. Но само учреждение было организовано лишь позднее. Четвертый Латеранский собор, установив как карательные меры для еретиков лишение гражданских прав, запрещение занимать общественные должности, кон фискацию имущества и в известных случаях — пожизненное тюремное заключение, поручал еще суд над еретиками епископам или их уполномоченным (1215). Лишь в 1229 г, после договора в Мо, Тулузский собор определил более точно функции епископальной инквизии: епископы долж ны были выбирать в каждом приходе одного священника и двух уважаемых светских лиц, которые клятвенно обязывались бы разыскивать еретиков и доносить на них. Но чтобы избежать осуждения невинных, было запрещено налагать какое бы то ни было наказание без ведома епископа или его уполномоченного.

В 1233 г. Григорий IX доверил розыск еретиков (inquisito hereticae pravitatis) доминиканцам, которые должны были производить его от имени папы и постоянно. Теперь инквизиционный суд приобрел единство, которого ему не доставало, отделился от регулярного церковного суда и получил свои особые центры: важнейший инквизиционный трибунал находился в Каркасоне, другие — в Тулузе и Альби. Кроме того, инквизиторы в случае надобности переезжали с одного места на другое; это не всегда было безопасно, как доказывает убийство нескольких инквизиторов в Авиньоне в 1244 г.

Обязанности инквизиторов состояли, главным образом, в допросе подсудимых и собирании свидетельских показа ний, одним словом, в производстве судебного следствия: это и есть настоящий смысл слова «inquisitio». Относительно приговора они должны были советоваться со своего рода «жюри», составленным из духовных лиц и правоведов, и спрашивать мнения епископа. Но в отношении последнего декреталии не всегда исполнялись: если некоторые епископы оказывали инквизиторам деятельную помощь, то другие вели беспрестанную борьбу с инквизиционными судилищами, и папе не раз приходилось вмешиваться. Инквизиционное судопроизводство во многих отношениях отличалось от обычной канонической процедуры; так, допускались свидетели, которые по общему праву могли быть отведены; их имена не всегда сообщались подсудимому, чтобы предупредить, как говорит Гильом de Puylaurens, фамильную месть; посредничество адвокатов было запрещено; наконец Инно кентий IV разрешил инквизиторам употреблять пытку для того, чтобы вынуждать признания; врочем, он вместе с тем предложил им налагать менее суровые наказания на тех ере тиков, которые обнаружат хоть некоторое раскаяние. Глав ными из видов наказаний были — кроме публичного отречения (акт веры, auto-da-fe) и кроме лишения прав по приговору соборов или в силу королевских указов — эпитимии, штрафы и временное или пожизненное заключение. Но духовных лиц, уличенных в ереси, и мирян, впавших в раскол, обычно передавали в руки светского судьи, который присуждал их к сожжению и конфисковал их имущество, Эти конфискации, носившие название incursus, производились бальи или сенешалями в пользу светских князей. Альфонс де Пуатье, сделавшись в 1249 г. графом Тулузскнм, назна чил даже особого заведующего инкурсами, который был обязан централизовать их и управлять ими; он назывался Жак де Буа и обнаружил большое усердие в исполнении своих обязанностей. Таким образом, светские князья были заинтересованы в том, чтобы сжечь как можно больше еретиков, потому что это увеличивало бы доход с конфискаций; и доминиканец Рено Шартрский, тулузский инквизитор, в письме к Альфонсу де Пуатье, написанном около 1255 г., раскрывает ужасные преступления некоторых из своих чиновников, которые сжигали еретиков, присужденных только к пожизненному заключению.

Инквизиция действовала не только в Южной Франции, но с XIII в. и в Италии, и в Германии, где ею некоторое время руководил духовник св. Елизаветы Венгерской, суровый Конрад Марбургский, умерший в 1233 г.

Конклав и кардиналы. Спор из-за инвеститур, реформа духовенства, борьба с ересями чаще прежнего давали повод папе вмешиваться в дела христианского мира. Благодаря этому папская власть должна была точнее определиться и окрепнуть. Действительно, в промежуток времени, от деляющий Григория VII от Бонифация VIII, совершаются оба эти процесса.

В середине XI в. папы начали регламентировать порядок папских выборов, чтобы предотвратить те смуты, которыми так часто сопровождались последние, чтобы обеспечить их независимость и по возможности освободиться от вме шательства римской знати и опеки немецких императоров. Николай II, избранный благодаря влиянию Гильдебранда, должен был бороться с антипапой, которого выставила про тив него фамилия тускуланских графов (1058), и эта борьба была кровопролитна. По окончании ее он издал на Римском соборе 1059 г. знаменитый декрет, предоставлявший право избрания папы кардиналам, то есть той части римского духовенства» которая составляла постоянный совет папы. Состав коллегии кардиналов или священной коллегии был отображая выше. Декрет 1059 г. предоставил кардиналам— епископам браво предлагать кандидатов, между которыми затем выбирала священная коллегия в полном составе. Результат выборов подлежал еще одобрению со стороны остального духовенства и римского народа, а затем сообщался императору, которого приглашали признать избранного; но это право признания бьло лишь знаком почета и не имело ничего общего с тем правом утверждения, на которое раньше претендовал император. В принципе кардиналы дол жны были собираться в Риме, если только свобода выборов была там обеспечена, и выбирать в папы одного из членов римского духовенства, если между ними оказывался чело век, достойный этого сана. Кроме того, декрет 1059 г. предусматривал те, к несчастью столь частые, случаи, когда война или какое-нибудь другое обстоятельство препятствовали восшествию папы на престол: тогда папа имел право в силу самого факта избрания вступить в обладание апостольской властью. Этот декрет вызвал в Германии сильное раздражение. Но Николай II заключил союз с вождем южноитальянских норманнов Робертом Гюискаром, который обещал защищать новую организацию папских выборов; последняя была потом еще два раза подтверждена Николаем II на Латеранских соборах 1060 и 1061 гг.

Его преемник Александр II был избран уже по новой системе (1061). В 1073 г. Гильдебранд, фактически управлявший церковью в течение 25 лет, был единогласно избран Папа Александр III(1159–1181) вручает меч дожу Цани (1172–1178), духовенством и народом, но чтобы не нарушить декрета Николая II, кардиналы дали свое согласие на его избрание. Несомненно также, что Гильдебранд просил у императора Генриха IV его одобрения, но это был последний раз, когда папские выборы были поставлены в зависимость от согласия германского императора. Влияние кардиналов, облеченных отныне исключительным правом выбирать пап, есте ственно очень усилилось, тем более, что само папство становилось преобладающей силой в христианском мире. Таким образом, кардиналы, из которых каждый занимал до сих пор в церковной иерархии такое место, какое принадлежало ему в силу его сана, в XIII в. получили перевел над епископами, архиепископами и даже патриархами. В 1245 г. Иннокентий IV даровал им как знак отличия знаменитую красную шапку.

Практическое осуществление декрета Николая II вызвало вначале некоторые затруднения, особенно после смерти Григория VII и его преемника Пасхалия II. Но затем в тече ние полутора веков с лишним папские выборы производились по этой системе. К несчастью, Николаи II не предусмотрел того случая; когда кардиналы разделятся и произведут двойные выборы: стоило лишь меньшинству не уступить, и раскол был неизбежен. Именно такой случай произошел в 1130 г., когда одновременно были выбраны Иннокентий II, признанный Францией, Англией и Германией, и антипапа Анаклет II, который сумел привлечь на свою сторону Рим, Сицилию и Шотландию. Раскол продолжался восемь лет. В 1159 г. меньшинство священной коллегии противопоставило правильно избранному Александру III антипапу Виктора IV. Фридрих Барбаросса, воевавший тогда с курией, поспешил поддержать Виктора IV, тогда как законный папа постепенно был признан остальными христианскими государствами. Мир был восстановлен лишь в 1177 г. Собравшийся вскоре после этого (1179) третий Вселенский Собор в Латеране решил дополнить декрет Николая II, чтобы предотвратить возможность новых расколов. С этой целью он издал канон «Licet de vitanda», который постановлял, что папой должен быть признан лишь тот, кто получит две трети всего числа голосов; всякий же другой, кто присвоит себе этот сан, подлежит отлучению.

Канон третьего Латеранского собора породил новые зат руднения, обнаружившиеся в XIII в. Чтобы собрать две трети священной коллегии, часто требовалось продолжительное время; папские выборы, которые в XII в: совершались быстро, теперь сделались более медленными. С 1241 г. между царствия в несколько месяцев случаются очень часто: Иннокентий IV был избран лишь через полтора года после смерти своего предшественника, Урбан IV — через четыре месяца, Григорий X — через три года; Чтобы устранить подобные замедления, которые, конечно, вредно отзывались на интересах христианства, второй Вселенский Собор в Лионе (1274) образовал так называемый конклав, то есть по велел запирать на ключ (cum clave) кардиналов-избирателей; если в течение трех дней они не придут к соглашению, то в следующие пять дней должны будут довольствоваться одним блюдом (uno solo ferculo sint contend). Но пригод ность этой меры йе успели оценить, так как Иоанн XXI и Николай IV отменили ее. После смерти последнего (1292) между кардиналами в течение 27 месяцев господствовало глубокое разногласие, которое поддерживали соперничавшие партии двух могущественных римских фамилий — Колонна и Орсини. Наконец, они призвали на папский престол неспособного к правлению отшельника Целестина V; через шесть месяцев он отрекся, позаботившись, однако, подтвердить декрет Лионского собора, который таким образом окончательно урегулировал систему папских выборов.

Отношение папы к церкви; упадок власти архиепископов. Что касается папской власти, то, благода ря деятельности богословов и канонистов, ее границы оп ределяются теперь с большой точностью: первенство папы по отношению к церкви и его влияние над светскими князьями достигают в ХIII в. высшей степени своего развития. Вообще в ХIII в. папская власть как теоретически, так и фактически, занимает в христианском мире первое место.

Самой характерной общей чертой в отношениях папы к церкви является то, что он сосредоточивает в своих руках все отрасли управления как духовного, так и светского. Вот главные пункты, по отношению к которым эта централиза ция проявляется наиболее ясно. Начиная с ХII в. папы присваивали себе исключительное право отпускать известные грехи, большей частью по личному произволу. В ХIII в. ис ключительное право отпущения наиболее тяжких грехов (святотатство, кровосмешение, содомский грех, убийство духовного лица, подделка папских булл и пр.) становится законным правом папы. Александр III в 1153 г. отнимает у епископов право канонизировать святых, а четвертый Вселенский Собор в Латеране (1215) прибавляет, что только папа может признавать подлинность мощей. Папе принадлежит право давать разрешения всякого рода, включая и изъятия из епископской юрисдикции, даруемые капитулам, монастырям или монашеским орденам. Точно так же отныне только папа созывaeт вceленские coбоpы и yтвepждaeт иx постановления в cилy первенства, принадлежащего ему как преемнику св. Петра.

Из этого же первенства вытекает и представление о непогрешимости папы в делах веры и нравственности. Это учение, основывающееся на различных местах Нового, Завета, было ясно сформулировано Фомой Аквинским и косвенно признано Лионским собором 1274 г. (канон Majores). He возвысившись еще до степени верования defide, оно становится верованием prope fidem, от которого «безрассудно» уклоняться. Апелляции к папе по делам одновременно духовного и свет ского характера становятся настолько часты, что в XII в. Гильдеберт Турский, св. Бернард и Другие ставят в упрек курии неосторожность, с какой она допускает это средство защиты, превосходное в принципе, но требующее регламентации. Кроме апелляционной юрисдикции, естественной принадлежности суверенной власти первосвященника, средневековые папы стремятся также распространить свою непосредственную юрисдикцию на чужие епархии, присваивая себе право личной властью раздавать известные бенефиции. Начало зтой политики положил Адриан IV (1154–1159), а его преемники развили ее. Сначала, она давала хорошие результаты, выводя из неизвестности людей, которые могли принести пользу церкви; но вскоре она начала искажаться. В 1245 г. на Лионском соборе и в последующие годы английские епископы, особенно епископ Линкольнский Роберт Гростет (Большая Голова), жаловались на то, что папа раздал итальянцам слишком много английских бенефиций, и Иннокентий IV обещал от казаться от своего права самовластно назначать духовных лиц. Его преемник Александр IV объявил в 1255 г., что ни один капитул не будет обременен более чем четырьмя «апостольскими мандатами»: так назывались указы, в которых папа повелевал снабжать бенефициями указанных им кандидатов. Немного позднее Климент IV (1265–1268) присвоил святому престолу право распоряжаться всеми бенефициями, «вакантными при римском дворе», то есть теми, обладатели которых умерли в резиденции папского двора; в то же время он установил как принцип, что папе должно принадлежать безусловное право распоряжаться (plenaria dispositio) всеми церковными должностями. Bсe эти черты свидетельствуют о централизации, установившейся теперь в управлении церковью; но еще яснее эта централизация обнаруживается в пря мых отношениях папы к епископам и особенно к архиепископам. Поездки adlimina, которые епископы обязаны были совершать после посвящения, становятся в XII в. неизменным правилом. Ни один епископ не может выйти в отставку без согласия папы, который, следовательно, один может утверждать перемещения с одной кафедры на другую. С другой стороны, архиепископ не может вступить в отправление своих обязанностей, пока не утвержден папой и не получил от него паллии, признака архиепископского сана. Григорий IX, кроме того, требует от всех архиепископов клятвы верности. Наконец, когда папа, по указанным выше причинам, увидел себя вынужденным чаще вмешиваться в епископские выборы, то начался быстрый упадок архиепископской власти.

Мало-помалу, архиепископы потеряли принадлежавшее им до сих пор исключительное право судить о том, исполнены ли канонические условия избираемости, проверять выборы, решать дело в случае соискательства двух или не скольких лиц, наконец, утверждать и посвящать своих викариев. Все эти функции фактически перешли к папе; но этот процесс совершился медленно и без шума, без общих законодательных мер, в силу естественного хода вещей. Оценка канонических условий избираемости была отнята у архиепископов в силу мер, направленных против симонии — преступления, подлежавшего суду папы, и в силу декретов, относившихся к промежуткам и неправильностям, которые мог разрешать опять-таки только папа. Вмешательство папы в проверку выборов, до тех пор незначительное и редкое, становится в XII в. нормальным. Оно могло быть оправда но многими мотивами. Во-первых, папа должен был сле дить за исполнением постановления Латеранского собора 1139 г., которое запрещало оставлять епархию вакантной долее трех месяцев, — правило, исполнению которого не редко препятствовали народные волнения или предъявление светским князем его регальных прав: в случае насилия, папа приказывал приступать к выборам, а иногда прямо назначал епископа. Точно так же, когда выборы приводили к разногласиям или когда несколько соискателей считали себя избранными то иногда для улаживания спора обраща лись к архиепископам; но чаще всего обращались к папе, и таким образом архиепископ терял право решать вопросы об избирательных соисканиях. Кроме того, вмешательство папы испрашивалось либо избирателями, либо выбранным для утверждения выборов. С этого времени папа, утверж давший раньше только архиепископов, утверждает и их викариев. К концу XII в. лишь немногие епископы не обращались к папе за утверждением; большей частью они называли себя: «Епископ по милости Божьей и св. апостольского и римского престола». Что, касается посвящения, то в принципе оно всегда принадлежало архиепископу; но когда на последнем тяготело какое-нибудь каноническое наказание или когда он отказывался посвятить избранного, то опять таки вмешивался папа и все более укоренялось мнение, что архиепископ есть в сущности уполномоченный папы, которого папа всегда может лишить полномочия. Таким образом, реформа духовенства оказалась гибельной для архиепископской власти.

Некоторые историки обвиняли Григория VII и его преемников в том, что они будто бы желали присвоить святому престолу верховную власть над епископами, но это мнение не подтверждается ни одним документом той эпохи. Напротив, оно противоречит тексту и духу канонического права. Точно так же папы не были, как думают некоторые, систематическими противниками архиепископов. В 1135 г. Иннокентий II писал архиепископу Компостеллы, «что св. престол стремился вовсе не к тому, чтобы отнять у других церквей их прерогативы, а к тому, чтобы отстоять свои собственные». Теоретически это было совершенно верно. Папа ни в каком отношении не умалил власти архиепископов; он только занял место рядом с ними. Только папство черпало в своем происхождении силу для расширения своей власти и авторитет, какими не могли обладать архиепископы: власть папы вытекала из божественного права, власть архиепископа — из права церковного; первая основывалась на Евангелии, вторая — на простых канонах. Вот где следует искать тайну различия их судеб.

В управлении церковью папа не всегда действовал само лично; он пользовался помощью легатов и примасов. Апостольскими легатами назывались духовные лица, которые назначались папой и являлись его представителями — либо постоянными в известной области, либо временными в одном каком-нибудь деле. Они действовали от имени папы в пределах данного им полномочия; но иногда они преступали границы своего полномочия и действовали собственной властью. В XIII в. они нередко злоупотребляли своей властью. Таким образом, это учреждение, которое в предшествующем веке было вообще хорошо принято и пользовалось уважением, теперь стало вызывать жалобы, затрагивавшие и св. престол. Александр IV был огорчен этим; в письме к архиепископам Франции он называет поведение некоторых своих легатов «святотатственной дерзостью». Наряду с легатами, служившими могущественным орудием централизации, Григорий VII пытался учредить должность примасов — может быть, под влиянием Лжеиеидоровых декреталий, теория которых по этому вопросу достаточно известна; В1079 г. он даровал лионскому архиепископу приматство над Сансской, Турской и Руанской провинциями. В 1089 г. Урбан II пожаловал реймсскому архиепископу титул примаса Второй Бельгии. В 1126,1208 и 1238 гг. рядом папских указов были утверждены притязания буржского архиепископа, который именовал себя патриархом и примасом Аквитании, претендуя тем самым на приматство над Ошским, Бордоским и Нарбоннским архиепископствами. В пределах всего своего округа примасы должны были исполнять обязанности папских викариев, но епископы, преклонившиеся перед легатами, отказались подчиниться примасам. Ввиду их энергичного сопротивления, звание примаса, которого часто добивалось несколько соискателей, становится вскоре чистой синекурой.

Отношение папы к светским князьям; папское верховенство. В отношениях папы к христианским князьям необходимо сделагь различие, которым обычно пренебрегают историки и которое, однако; имеет важное значение. Действительно, князей можно рассматривать с двух точек зрения: они одновременно и христиане, и главы государств.

Как христиане князья были естественно подчинены тем же обязательствам, как и остальные христиане, и если они совершали преступление, то должны были нести такие же наказания. С этой точки зрения король-прелюбодей, грабитель церкви или убийца духовного лица подлежал отлучению от церкви наравне с последним из своих подданных: каноническое право не допускает для одних и тех же проступков различных наказаний, приноровленных к рангу виновного. И пап нельзя упрекнуть в том, чтобы они в этом отношении отступали от своих обязанностей. Филипп I и Филипп Август, не говоря уже о вельможах, были отлучены за прелюбодеяние; многие германские императоры были отлучены во время спора из-за инвеститур как грабители церкви, Болеслав Польский — как убийца св. Станислава (1079), Генрих II Английский и тулузский граф Раймонд VI как подстрекатели к убийству Фомы Бекета и Петра Кас тельно. Во всех этих случаях папе приходилось решать не политический, а церковно-юридический вопрос; папа, по выражению Иннокентия III, non judicabat de feudo, sed decernebat de peccato.

Но иногда папа шел далее. Когда отлучения было недостаточно, он налагал интердикт на королевство виновного. Так, Александр III в 1180 г. наложил интердикт на Шотландию, Иннокентий III в 1200 г. — на Францию, в 1208-м — на Англию и владения графа Тулузского. В таком случае церковная служба прекращалась до нового приказа, двери церквей были заперты, иконы завешаны, колокола молчали. Нередко население в отчаянии восставало против упрямого князя, чтобы заставить его просить отпущения. Папа мог также освобождать подданных государя от клятвы верности, как сделал Григорий VII по отношению к Генриху IV (1076), Иннокентий III — по отношению к Раймонду VI (1208). Он мог даже в крайнем случае объявить государя низложенным, как это сделали те же папы с Генрихом IV (1080) и Иоанном Безземельным (1212), Иннокентий IV — с императором Фридрихом II (1245). Но во всех этих случаях, чем бы ни была вызвана та или другая мера, она несомненно поражала в государе не только христианина, но и главу государства. Тогда вопрос осложнялся и затрагивал уже сами отношения между духовной и светской властью.

В этой последней области папы, начиная с Григория VII, держались весьма ясной теории: папство, имеющее власть на небе и над душами, должно господствовать над королевской властью, повелевающей лишь на земле и только телами. Короли заимствуют свою власть от главы церкви, как луна — свой свет от солнца; их королевства суть лены, пожалованные им Богом. Оба меча, которыми управляется мир, служат церкви: один из них держит в своих руках сама церковь, другим владеют государи, пока это приказывает или терпит папа. Однако если папа может отнять у князей светский меч, которым они владеют, то он не может уничтожить этот меч, представляющий собой божественное установление. Напротив, он желает, чтобы между папством и империей, как между душой и телом, существовало тесное единение, «которое вместе с благоденствием империи обеспечивало бы и свободу церкви, вместе с телесным спокойствием — спасение душ, вместе с правами духовенства — права государства». Такова вкратце теория, изложенная в письмах и буллах Григория VII, Иннокентия III и Бонифация VIII, то есть тех трех пап, которые с наибольшей энергией отстаивали верховные права св. престола. Было бы, конечно, слишком смело утверждать, что эти папы хотели; преобразовать христианское общество во всемирную абсолютную монархию, главой которой был бы папа; но очень вероятно, что они желали связать все христианские госу дарства со св. престолом своего рода феодальными узами, которые обеспечивали бы их покорность, не уничтожая их независимости.

Эта теория настолько согласовалась с идеями эпохи, что неминуемо должна была, по крайней мере отчасти, осуществиться на практике, вопреки противоположным теориям, выставленным королевскими легистами. И вот папа коронует императора, и император играет при папе роль оруженосца. «Папа владеет обоими мечами, — говорит Швабское зерцало, — он оставляет себе духовный меч и отдает императору светский; когда он садится на своего белого коня, император должен держать ему стремя». Той же идеей объясняются отлучение из-за политических причин, интердикт, низложение, разрешение подданных от клятвы. Ею же объясняется и вмешательство папы во внутренние дела государств в качестве ли посредника между государем и его подданными, в качестве ли примирителя двух враждующих князей. Или в качестве судьи между двумя претендентами на престол. В Испании Александр III учреждает Португальское королевство и отдает его герцогу Альфонсу. Польша, Венгрия и Норвегия обращаются к Иннокентию III с просьбой решить спор между двумя претендентами. В Англии он выступает посредником между Иоанном Безземельным и английскими баронами (1215). В Лангедоке, во время крестового похода против альбигойцев, его легаты раздают победителям поместья побежденных. Но, без со мнения, самое характерное в этой группе явлений то, что князья очень часто более или менее добровольно вручают папе свои владения или короны, чтобы затем получить их от него обратно в виде феода. Первый пример такого доб ровольного вассалитета подала тосканская графиня Матиль да, принявшая свои аллоды в лен от папы Григория VII.

В 1088 г. граф Петр Субстантский принимает в лен от Урбана II графство Магеллонское» которое он перед тем передал Григорию VII. В 1204 г. Педро II Арагонский обращает свое королевство в апостольский феод. Князь болгар ский Иоанница и португальский король Санчо I также признают себя вассалами святого престола. В 1213 г. Иоанн Безземельный обязуется платить папе дань в тысячу ливров и принимает от него в лен свое королевство. Казалось, мечта Григория VII осуществляется и все венценосцы мира стремятся «опереться на апостольский престол, чтобы на земле воцарились единство, правосудие и мир».

С другой стороны, папы средних веков, убедившись в том, что светское верховенство является одной из вернейших гарантий независимости церкви, стремятся сохранить неприкосновенным или даже расширить «наследие св. Петра», которое им удалось приобрести благодаря поддержке Карла Великого. В 1115 г., во время правления Пасхалия II умерла графиня Матильда, завещав свои аллоды св. престолу. В 1198 г., тот час по вступлении на престол Иннокентий III направил свои усилия на то, чтобы собрать рассеянные владения св. престола; ему удалось вернуть Анконскую марку и приобрести Сполетское герцогство. В следующем веке Николаи III после долгих переговоров приобрел и Романью (1278).

В то же время папское владычество распространялось и в Северной Европе, благодаря обращению в христианство новых народов. В XII в. померанцы и ливонцы, в XIII — пруссы и финны и несколько позже — лапландцы и литовцы одни за другими принимают христианство. Сам Константинопольский император соглашается признать авторитет св. престола, и второму Вселенскому Собору в Лионе (1274) удалось то, чего безуспешно добивались соборы 1215 и 1245 гг., — примирить греческую церковь с католической. Правда, во семь лет спустя раскол возобновился; но в течение этих нескольких лет, когда он казался устраненным навсегда, папа приобрел такое же верховенство над Восточной и Северной Европой, каким он уже раньше обладал по отношению к Западной и Центральной.

В эту минуту папское верховенство, которому вскоре суждено было пойти под уклон, достигает во всех отношениях высшей точки своего развития. Папа — владыка областа св. Петра, сюзерен королей, духовный вождь всего христианства — занимает высшее место в цивилизованном мире; и когда с тиарой на голове, в той пышной и торжественной обстановке, которая отныне окружает его, провозглашает свои законы «во имя Иисуса Христа» или посылает вселенной благословение urbi etorbi, он не только является стражем общественного права, оплотом против цезаризма, но и фактически разыгрывает роль представителя Бога на земле, «наместника Христова».