ПОСЛЕДНЯЯ КАМПАНИЯ

Дважды король Генрих возвращался из Франции завоевателем. Но этот раз был несколько иным; он привез с собой королеву, к большому облегчению английского народа, который приходил в ужас при одной мысли о том, что король-воин, которому было уже за тридцать, не имел наследников. Вскоре после возвращения Генриха Екатерина была коронована и вместе с ним отправилась в монаршее турне по королевству. Вслед за ними отправились специальные уполномоченные, которые собирали деньги для третьей кампании, поскольку, несмотря на эффективную администрацию, оставленную в Нормандии, несмотря на теплый прием парижан, Генрих знал, что еще многое предстоит сделать. Он оставил своего брата Кларенса и своего лучшего военачальника Томаса Солсбери во Франции, чтобы продолжить наступление против дофина. Их тактика, вероятно, была очень близка сердцу солдат. С южных границ Нормандии они совершали крупные набеги на южные и юго-западные территории, привозя домой огромное количество трофеев. Такова была тактика Черного принца и Джона Гонта[18] с самого начала Столетней войны, но хотя она и была прибыльной, все же не решала существовавшие проблемы. У дофина Карла по-прежнему была крупная армия, размещенная в Луаре возле Орлеана и Тура. В его распоряжении по-прежнему находились мощные крепости на севере и северо-востоке Франции, которые могли угрожать Парижу или столице герцога Бургундского Дижону. Для того чтобы договор в Труа все же когда-то стал реальностью, Генриху нужно было снова направиться во Францию и одержать очередную великую победу в открытом бою. И даже после всего этого ему придется захватить еще несколько сот больших и малых крепостей, прежде чем он сам или его сын, о котором он еще не подозревал, но которого уже носила под сердцем его жена, сможет действительно стать королем Франции.

Все мечты, которые, возможно, и возникали у Генриха, разбились о грубую реальность, когда король находился возле Беверли. Пришла весть, что армия дофина одержала крупную победу в битве при Боже, на севере Луары между Анжером и Туром. Брат Генриха Кларенс, всегда страстно желавший снискать славу, которая так часто доставалась его брату, нанес удар по линии Луары, где ему и отрезала путь к отступлению крупная армия дофина Карла, подкрепленная шотландцами под командованием графов Бьюкена и Вигтауна. Не пытаясь ускользнуть от них и не дожидаясь прибытия остального войска, которое состояло почти из всех его лучников, Кларенс ввязался в решительную схватку, о которой так давно мечтал. Сражение действительно было решительным – войско Кларенса было разгромлено. Он сам и многие лучшие воины Генриха погибли, графы Хантингдон и Сомерсет попали в плен, а слава английской армии, завоеванная при Азенкуре, померкла. Согласно общественному мнению в Англии битву проиграли лишь потому, что на поле боя не было непобедимых английских лучников. И действительно, когда прибыл опытный Солсбери вместе со своими лучниками, ему удалось отвести остатки армии с уязвимых позиций. И тем же летом 1421 г. он организовал один из самых успешных рейдов. Он докладывал Генриху, что только «прибыл домой после похода, который я совершил в Анжу и Мэн, где состоялся сбор с большим количеством капитанов Вашей земли; и да благословен будет Господь, мы тотчас же выступили в путь». Все были довольны, потому что назад они вернулись со «значительным, огромным количеством добытого скота, которого они когда-либо видели».

Но Генрих не был доволен. Катастрофа при Боже привела к соглашению между дофином и герцогом Бретонским, подписанному в мае. Вскоре Солсбери пришлось воевать на западных границах Нормандии, отражая набеги бретонцев. В отношениях с бургиньонами также наступила напряженность. В Пикардии Жак д'Аркур, бывший сторонник бургиньонов, отвергший договор в Труа, осуществлял набеги и захватывал замки. Сам герцог Филипп был сильно задет приемом, который в Англии был оказан его заблудшей племяннице, Якобе де Эно[19], покинувшей своего бургундского мужа. Эта дама в конце концов приведет бургундский союз к кризисной ситуации, когда она получит развод от антипапы Римского Бенедикта XIII и выйдет замуж за младшего брата Генриха, Хэмфри Глостера. Но дела обстояли плохо уже к тому времени, когда 10 июня 1421 г. Генрих отправился в свою третью кампанию.

Генрих высадился в Кале с четырьмя тысячами воинов, набравшихся сил в Англии. Он встретился с герцогом Филиппом возле Монтрейя и, несомненно, помирился с ним. На тот момент было решено, что жизненно важными представлялись две вещи: остановить контрнаступление сторонников дофина и подавить восстание в Пикардии – англо-бургундская Франция перешла к обороне. За год Генрих восстановил авторитет английского войска и статус-кво. Но блеск его последней кампании, когда в течение некоторого времени он уже болел, подчеркивает безнадежность его задачи. Он снял осаду Шартра, захватил Дре, гарнизон которого осуществлял набеги на территории к западу от Парижа, в поисках армии дофина направился на юг и совершал набеги под стенами Орлеана. Затем он двинулся на северо-восток и осадил, а впоследствии и взял Мо, гарнизон которого нападал на Париж с востока. Военные писатели восхваляют его кампанию, особенно осаду Мо, которую признали его шедевром военного искусства, однако что было достигнуто? Еще в нескольких городах, ранее подчинявшихся дофину, появились английские или бургундские гарнизоны. В плен попали еще несколько человек, за которых рано или поздно должны были заплатить выкуп. Еще несколько человек были повешены «чтобы другим неповадно было». Париж был вне досягаемости сторонников дофина. Но армия Карла оставалась по-прежнему сильной за линией Луары и уклонялась от решающего сражения. Битва при Боже придала противникам Генриха уверенности, но она не сделала их настолько безрассудно храбрыми, чтобы отважиться еще на один Азенкур. Тем временем самым блестящим воинам той эпохи понадобилось семь месяцев, чтобы захватить Мо, применив все навыки, которые Генрих и его солдаты приобрели за четыре года непрерывных осад. Ну а сколько понадобится времени, чтобы продвинуться к линии Луары и захватить такие твердыни, как Орлеан, Тур и Анжер? От Кана до Тура по прямой двести семнадцать километров. От Тура до Нима, который совсем недавно захватил дофин, около пятисот километров – около пятисот километров территории, подконтрольной дофину. Можно предположить, что если бы англичане двигались далее на юг, им пришлось бы воевать на трех фронтах: Гаскони, Луары и герцогства Бургундского, принадлежавшего герцогу Филиппу. Капитаны Гаскони, Лангедока и Прованса несомненно перешли бы на сторону Генриха при первом же признаке окончательного поражения дофина. Но такая перспектива все же была пугающей. Когда Генрих оставил успешную осаду Мо и направился на встречу со своей королевой в Венсен, верил ли он на самом деле в то, что его ребенка, которого жена оставила в Виндзорском замке, когда-нибудь будут приветствовать как короля в Бурже, столице земель дофина Карла, или в Лионе, крупнейшем городе на юге Франции, который никогда не колебался в своей поддержке арманьяков или дофина?

Пожалуй, Генрих не мог предвидеть будущее. Правление малыша, о котором ему поведала сама королева Екатерина, будет настолько же жалким, как и царствование несчастного короля Карла VI Безумного, которого вновь оставили практически одного, в то время как в Лувре Генрих и Екатерина управляли большим государством. Сыну Генриха V также суждено было сойти с ума. Ему также суждено увидеть, как за королевство сражаются две партии[20]. А супруга Генриха V выйдет замуж за Оуэна Тюдора, служащего при дворе короля, одного из тех валлийских землевладельцев, которые рьяно поддерживали Глендуэра, и станет бабушкой Генриха Тюдора, положившего конец этой междоусобной войне на поле Босворта[21]. Но пока что, обсуждая с герцогом Бургундским дальнейшие действия, Генрих больше беспокоился о себе. Победа во Франции зависела во многом от его личных качеств, однако сам он был болен. В конце 1421 г. из Англии был направлен врач, который должен был ухаживать за Генрихом во время осады Мо. К лету следующего года он серьезно заболел, хотя изо всех сил пытался побороть свой недуг. В июле, казалось, появилась возможность дать генеральное сражение дофину, который осаждал Козн, цитадель бургиньонов в верхнем течении Луары. Дофин и герцог Филипп даже договорились о дне сражения, хотя на самом деле оно так и не состоялось. Генрих попытался возглавить объединенные силы, однако у него ничего не вышло. Когда-то гордый рыцарь теперь не мог сидеть в седле – его несли на носилках во время передвижения на юг до самого Корби на Сене, неподалеку от места его предыдущей победы, Мелена. Здесь после некоторого улучшения здоровья болезнь снова дала о себе знать. Короля по Сене перевезли в окрестности Парижа. Последняя попытка поехать верхом на лошади окончилась бесславно. На носилках короля отнесли в его любимый французский замок Венсен, где три недели спустя, 31 августа 1422 г., он скончался. Никто точно не знает, чем болел Генрих. Вполне вероятно, что это был бич средневековых воинов – дизентерия, обостренная воспалением внутренних органов. Он оставался деятельным до самого конца, и в течение трех последних недель Генрих отдавал спокойные и хорошо обдуманные распоряжения насчет будущего своих двух королевств. Его брат Бедфорд должен был стать регентом Франции и правителем Нормандии; его брат Глостер должен был стать регентом Англии, но подчиняться Бедфорду; его дядья, епископ Бофор и герцог Экзетер, его друг Ричард Бошан, граф Уорик, и Бедфорд должны были стать наставниками и опекунами несовершеннолетнего Генриха VI. Для его же вдовы, королевы Екатерины, не было найдено места ни в правительстве, ни в воспитании ребенка – Англией и Францией должны были править англичане. Что касается войны, то Генрих V потребовал от тех, кто собрался возле его смертного одра, продолжать сражаться до тех пор, пока вся Франция не примет договор в Труа, и всеми средствами поддерживать союз с бургиньонами. Но возможно, наконец-то он осознал всю безнадежность такой политики, потому что он также сказал, что с дофином никогда не следует заключать соглашение, которое не обеспечит сохранение Нормандии под властью англичан. И возможно, ему нужна была всего лишь Нормандия – живописная, плодородная Нормандия, которую двести лет назад потеряли его предки, Нормандия, которую он так эффектно покорил – его собственное герцогство – часть северной Франции, которая действительно по-настоящему находилась в руках англичан.

Похороны Генриха V были, может быть, самой величественной из всех его королевских церемоний. Тело его расчленили, а плоть отделили от костей, выварив в вине. Затем плоть и кости поместили в отдельный свинцовый гроб, наполненный огромным количеством специй – разумный шаг в связи с тем, что хоронить его должны были лишь через два месяца. В этом состоянии тело перенесли в собор Сен-Дени, где хоронили королей Франции, а затем в Руан, его собственную столицу, где к процессии присоединилась королева Екатерина. Затем медленная процессия направилась в Аббвиль, Булонь и Кале. Гроб везли на повозке, запряженной четырьмя большими черными лошадьми, а на ложе над гробом разместили фигуру короля в королевском облачении более чем в натуральную величину. Бедфорд, который руководил похоронами, был решительно настроен на то, чтобы французы и особенно нормандцы надолго запомнили похороны Генриха Завоевателя. Везде звонили колокола, а постоянно сменяющие друг друга священники непрерывно пели заупокойную. По ту сторону Ла-Манша похоронная процессия была не менее величественной. И вот наконец короля похоронили в церкви Вестминстерского аббатства с такой торжественностью, какой Англия не видела, хороня своих монархов на протяжении двух столетий.

Генрих Завоеватель умер. Об этом самом известном из всех английских королей позднего Средневековья по прошествии времени отзывались хорошо. Даже хронисты арманьяков восхищались им. В какой-то степени на пользу его репутации сыграл тот факт, что он правил всего лишь девять лет и умер в возрасте тридцати пяти лет, ибо не всем дано выигрывать вечно. Да к тому же в последние годы у него начали проявляться некоторые черты беспощадности и жестокости. Но большей частью та маска, которую он надел при восхождении на трон, давала свои результаты. Так же как и его друг Ричард Бошан, который играл роль рыцаря короля Артура, пока он им и не стал, так и Генрих играл роль средневекового героя-короля. Он был последним, кто играл эту роль. Полстолетия спустя Какстон сокрушался по поводу заката эпохи рыцарства: «Чем вы теперь занимаетесь, кроме того что посещаете бордели и играете в кости? Бросьте эти занятия, бросьте и прочтите благородные книги о Святом Граале. А также вспомните о победоносном и благородном короле, Гарри Пятом». Но было слишком поздно – кампании Генриха были последней великой средневековой авантюрой.

Для зарождавшегося нового мира внешняя политика Генриха устарела. Династические устремления этого странствующего рыцаря-короля современные историки подвергли критике. Его обвиняют в том, что он обрек целое поколение Англии на войну и расходы, которые повлекли за собой тщетные попытки сохранить его завоевания во Франции. Его обвиняют в том, что он женился на дочери душевнобольного. Его даже обвиняют в том, что он умер молодым. Возможно, современные писатели и правы. Может быть, и неверно считать себя законным королем другой страны и с помощью своих вассалов силой доказывать это право. Может быть, лучше было бы остаться дома и способствовать развитию мирового искусства. Но, несомненно, для человека, воспитанного для сражений, было бы очень странным так поступить. Генрих, как и кто-либо другой, был продуктом своей эпохи, а для его эпохи войны были характерной чертой. То, что он был преданным, справедливым и милостивым, а также гениальным воином, вызывало восхищение и уважение людей его эпохи. Мы можем подозревать, что он был удачливым актером, а также удачливым воином, но как мы можем в этом быть уверены? Если он был лицемером, то в этом здорово преуспел, поскольку ему удалось обмануть не только своих современников, но также величайшего английского драматурга и многих современных историков. Итак, пока играет похоронный марш, давайте вместе с его братом Бедфордом воздадим хвалу «Королю Генриху Пятому, слишком знаменитому, чтобы жить долго!».