Аллан Данн ЗОЛОТО МЕРТВЕЦА Приключенческий роман перевод с английс...

Аллан Данн

ЗОЛОТО МЕРТВЕЦА

Приключенческий роман

перевод с английского

Глава первая. Скайфилд.

Четверка людей, стоящая в дальнем углу бара у входа в соседний танцевальный зал, невольно привлекала внимание. Не то, чтобы каждый из них в отдельности сильно выделялся среди разношерстных обитателей старательского лагеря, но вместе они создавали необычное сочетание. В старательском деле, как и на войне, возникают самые неожиданные компании, однако закадычная дружба людей, столь разных по возрасту, темпераменту, внешности и жизненному опыту, встречается не часто.

"Четверка" - так Стоун прозвал шахту, которую они медленно прорубали в пласте упрямого темно-красного порфира, под которым залегала богатая жила сильванита. Открытие этой жилы вызвало наплыв большого числа людей в Скайфилд, превратив это скопление остроконечных вершин в людской муравейник, где никогда не прекращалась работа и никогда не угасала надежда. "Четверка" -так этих людей называли в лагере, хотя каждый из них имел собственное имя.

Джим Стоун - мечтатель, прожигатель жизни, оказался здесь из-за собственной безалаберности; его одежда, состоящая из бриджей для верховой езды, сделанных в Бедфорде, ботинок с крагами из Кордовы и серой фланелевой рубашки, была мало пригодна для носки, однако наполняла его чувством собственного превосходства, делая агрессивным даже в бедности, Джим был загорелым голубоглазым блондином, широкоплечим, но сутулым с недостаточно развитой грудной клеткой. При взгляде на его упрямый подбородок становилось ясно, что ежемесячно получаемые им денежные переводы из Нью-Йорка объясняются отнюдь не благотворительностью. В действительности эти деньги были частью его наследства, завладеть которым целиком он не мог, но так как он никогда и ни с кем не обсуждал своих дел, то его считали одним из тех, от кого родственники откупаются, удерживая вдали от семейного крова. В лагере его прозвали "Пижоном".

Вторым из этой четверки был Уот Лайман, чья белая окладистая борода прикрывала выцветшую голубую рубашку, а видавшее виды обветренное лицо, словно вырезанное из красного дерева, было изборождено морщинами. Уот Лайман, единственный старатель из четверых, гигант, чьи глаза слегка помутнели, а мышцы утратили былую упругость, но чье слово было нерушимо, а мужество не подвергалось сомнению.

Третьим по счету был человек, называвший себя Фрэнком Хили. Его темные глаза были слишком маленькими, слишком близко посаженными, слишком бегающими, а руки, казалось, были более привычны к колоде карт, чем к шахтерскому буру. Мягкотелый, с высокими скулами и ястребиным носом, тонкогубый, усмехающийся, подозрительный, немногословный - он был похож на проигравшегося игрока. В Скайфилде ему дали прозвище "Хитрец".

И, наконец, "Лефти" (Lefty - левша (англ.) Ларкин, низкорослый, коренастый, но сильный, во многом примитивный. Его лицо со вздернутым носом, глубоко посаженными бледно-голубыми глазами и глубокими носогубными складками напоминало морду английского мопса. В его простоте была какая-то прямолинейность и грубоватая честность. Создавалось впечатление, что он не способен лукавить со своими товарищами. О его возрасте было трудно догадаться. "Кокни", эмигрировавший из Лондона и прошедший школу жизни в Бауэри, он был солдатом, моряком, лудильщиком, вором, боксером пятого разряда и бродягой. В Скайфилде его называли "Боксер".

Стоуну казалось, что Лефти не совсем добровольно выбрал Скайфилд местом своего обитания и в глубине души надеется уехать отсюда. Его не интересовало, что натворил Лефти. Стоуна забавлял этот взрослый беспризорник, и после первой же беседы он предложил Лефти работу на своем участке. Никакой платы, разве что к концу месяца останется немного денег после покупки еды и взрывчатки; лишь право на часть хижины со всем его содержимым, а также на часть шахты и долю того, что в ней будет добыто. Стоун не рассчитывал здесь на удачу. Уот Лайман был единственным, кто поддерживал у четверки веру в успех их предприятия.

Джим Стоун застолбил участок и, не зная как приступить к его разработке, взял в партнеры Лаймана, который только что вернулся из очередного скитания и нуждался в заработке. Фрэнк Хили подвернулся случайно, предоставив кое-какие деньги, когда приток ежемесячных чеков Стоуна неожиданно прервался из-за упадка на рынке ценных бумаг, а также из-за того, что Стоун как-то не удосуживался декларировать свои доходы для уплаты налогов. Так собралась вместе четверка, в честь которой Стоун и назвал вновь заложенную шахту.

Сам Стоун работал буром и выгребал дно шахты. Лайман дробил пласт и закладывал динамит. Хили готовил пищу и, надо сказать, готовил хорошо; никто в Скайфилде не питался лучше "Четверки". Лефти занимался мелким ремонтом и заточкой инструментов, прибирался в хижине. Стараниями Лефти она содержалась в том порядке, как будто здесь орудовала вышколенная горничная, а не бродяга "кокни".

В последнюю неделю Стоун время от времени подменял Лаймана, так как порфир в шахте пошел твердый, как цемент. Лайман был почти вдвое старше его, и Стоуну было неловко оставлять на долю пожилого человека всю тяжелую работу. Он был вознагражден за это. Через какое-то время он почувствовал, как стали наливаться мускулы на его спине и руках. Впервые за много лет он дышал полной грудью. Было истинным наслаждением чувствовать отдачу молотка и звон грибовидного наконечника бура, чувствовать, как сталь вгрызается в скалу, и с ворчанием напоминать Лайману о том, что пора заливать в отверстие немного воды из жестянки, слегка поворачивать наконечник бура перед следующим ударом. Но результаты были невелики: небольшой колодец в скалистой породе даже не напоминал шахту.

- Понимаете, - бодро сказал Лайман, передавая бутылку Хили и Лефти, стоявшим ближе остальных к танцевальному залу, - о глубине шахты заранее ничего нельзя сказать. Трентон наткнулся на месторождение почти у травяных корней. А у Двойного Пика они нашли что-то стоящее только после восьмидесяти футов проходки.

- Господи! - воскликнул Лефти. - А мы-то прошли только около восемнадцати! Эта чертова скала тверже, чем сердце скряги. Наконечники тупятся, как будто они из олова, а не из стали.

- Не думаю, что порфир следует за естественной впадиной, - продолжал Лайман. - Мне кажется, он должен находиться на обычном уровне, как если бы его заливали сюда в жидком виде.

- Если эта скала когда-либо была жидкостью, - прервал его Лефти, - то проклятые пирамиды сделаны из каши.

- Неизвестно, сколько нам еще придется пройти, - спокойно продолжил Лайман в ответ на слова Лефти. - Толщину скалы мы оцениваем только по рельефу местности. Другие это тоже видели, поэтому нам и удалось так легко получить права на этот участок. Но главное это то, что под этим пластом находится золото.

Внезапно он остановился. Наблюдавший за ним Джим Стоун вдруг увидел, как добрые морщинки в уголках глаз и у рта исчезли, а вместо них появились глубокие жесткие складки. Серые глаза его вспыхнули, и взгляд стал твердым. Даже борода, казалось, ощетинилась. Лайман вдруг как будто помолодел. Движения его, обычно неторопливые, стали координированными, целенаправленными, быстрыми.

Одной рукой он отодвинул Стоуна, а другой потянулся к кобуре с шестизарядным револьвером, висящем на его правом бедре. Стоун поверх его плеча заметил, что посетители бара вскочили со своих мест и жались к стенам и стойке. Бармен исчез. Дверь открылась, и в ее проеме в лучах заходящего солнца возник силуэт мужчины. В освещенной солнцем фигуре было что-то зловещее. Между его согнутым локтем и телом возник яркий треугольник света, который сначала увеличился, а потом снова сомкнулся, подобно затвору фотокамеры. Раздался выстрел, и почти тотчас же другой. Лишь на долю секунды незнакомец опередил Лаймана. Стоуну показалось, что он слышал звук удара пули, попавшей в грудь Уота Лаймана. Лайман отшатнулся назад, хватаясь за край стойки. Потом раздался глухой стук. Человек в дверном проеме рухнул на пол, и револьвер выпал из его рук.

Когда дым от выстрелов рассеялся, стало видно, что незнакомец лежит неподвижно, выбросив вперед руки и подогнув ноги; в позе пловца, внезапно отброшенного назад набежавшей волной. Из-под его головы, словно сплющенный червяк, выползала темная струйка. После грохота выстрелов, гулко прозвучавших в помещении с низким потолком, наступила краткая тишина. Потом из танцевального зала повалили мужчины и женщины. Посетители, жавшиеся к стенам, выскочили на середину комнаты, глазея на распростертое тело. Из своего укрытия показался невозмутимый бармен. Снаружи послышался топот, и в дверях показался шериф Скайфилда. Бросив быстрый взгляд на убитого, он переступил через тело и вошел в бар, направляясь туда, где Стоун поддерживал раненого Лаймана. Последний уже убрал в кобуру свой револьвер и держался правой рукой за грудь. Как только шериф приблизился к нему, он постарался выпрямиться.

- Он выстрелил первым, Мара, - сказал Лайман. Его голос звучал так, будто он преодолевал крутой подъем. - Он знал, что я ищу его уже двенадцать лет, и был уверен, что я убью его, как только увижу. Он ошибался. Я хотел сперва поговорить с ним. Но он сразу выстрелил. Я думаю, ребята подтвердят.

Полдюжины человек согласно закивали. Бармен сказал:

- Это правда, Мара. Лайман разговаривал со своими парнями, когда открылась дверь и этот малый выхватил револьвер. Я не знал, какого черта ему здесь надо, и не стал рисковать.

- Ты и не должен был, - сказал шериф сухо, но беззлобно. Он подошел к телу, наклонился и отодвинул локоть убитого.

Последние лучи заходящего солнца освещали неподвижные черты лица, нос с горбинкой, черные брови, бороду и усы. Точно в центре лба зияло небольшое отверстие, оставленное пулей Лаймана; из него медленно сочилась кровь.

- Мертв, как освежеванный сурок, - сказал Мара. - Уберите-ка его с дороги, ребята, да прикройте чем-нибудь.

Двое бездельников, нанятых за выпивку на подсобную работу в салун, оттащили покойника к окну. Один из них снял с рулетки накидку и накрыл ею неподвижное тело.

- Девушки, отправляйтесь танцевать, да прихватите своих парней! распорядился шериф, подтверждая сказанное выразительным взглядом. - Сильно беспокоит, Лайман? - спросил он, видя, как на лице старателя под загаром поступает мертвенная бледность. В то же время, он шепотом посоветовал Стоуну поскорее отправляться отсюда.

- Пока держусь, - ответил Лайман. - Мы идем к себе, Мара, на тот случай, если я тебе понадоблюсь. Этого скунса звали Сэм Лоу. Что было между нами - наше личное дело. Он получил по заслугам. Пошли, ребята! Все в порядке, не так ли?

Шериф кивнул. Он был немногословен. Законы лагеря были просты. Стрелять в целях самообороны считалось справедливым. Ответственность всегда лежала на зачинщике. Человек, стрелявший первым, был мертв и, что касается закона, вопрос был исчерпан. Шериф вернулся к бару и взял бокал, наполненный для него барменом.

Стоун подхватил Лаймана под руку, чувствуя, что рана гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд. Хили и Лефти последовали за ними.

У двери Лайман задержался.

- Я хочу посмотреть на него, - сказал он Стоуну. Стоун приподнял покрывало, и Лайман пристально вгляделся в восковое лицо.

- Это он, все верно. Я хотел убедиться. Пошли, ребята. Погодите минуту. Лефти, захвати с собой пинту виски, она мне может пригодиться.

Они вышли из салуна в холодные, ясные сумерки. На фоне угасающего неба вырисовывались остроконечные вершины. Лайман покачнулся, и Хили подхватил его под другую руку.

-Думаю, вам придется понести меня, парни, - сказал Лайман с присвистом. - Из меня выходит воздух, как из продырявленных кузнечных мехов. Этот подлец попал мне в легкие. Внутреннее кровотечение. Я мог бы и сам дойти, но хочу сэкономить силы. Мне многое надо вам рассказать. Дай мне глоток виски, Лефти, прежде чем мы тронемся.

Стоун перехватил правой рукой свое левое запястье. Хили последовал его примеру. Создав таким образом импровизированное сиденье, они усадили на него Лаймана. Идти до хижины было недалеко и все время вниз по склону.

Позади них хриплый оркестр в салуне затянул незатейливую мелодию, и пары задвигались в танце. Обремененный множеством забот бармен послал за помощником. Инцидент был исчерпан, и фигура, накрытая покрывалом, больше не привлекала внимания до тех пор, пока за ней не явились двое полицейских-мексиканцев под командованием Мары.

Глава вторая. Тайна на троих

Врача в Скайфилде не было. Лагерь был для этого слишком мал. Большинство старателей могли выполнять простые хирургические операции, наложить шину, жгут, перевязку, обработать поверхностную рану. Но ранение в легкое с внутренним кровотечением было для них слишком сложным. Лайман имел в этом деле такой же опыт, как и остальные, и был убежден, что случай его безнадежен.

Когда Стоун и Хили положили его на кровать в углу хижины и раздели, чтобы осмотреть рану, Лайман покачал головой, давая понять, что они зря теряют время. Он чувствовал, что пуля застряла в мышцах спины, но искать ее там - напрасный труд.

- Я видел ребят с такими ранами, - сказал Лайман. - Они были моложе меня, но врачам так и не удалось спасти их. Рана на груди, наполовину скрытая седыми волосами, казалась небольшой и безобидной.

- Если я буду лежать спокойно, то дольше протяну. Вливайте в меня глоток виски всякий раз, как я буду терять сознание. Он оказался слишком быстр для меня. Я уже перестал искать его, хотя и чувствовал, что рано или поздно мы с ним встретимся где-нибудь на приисках. И мне пришлось убить его, так и не узнав.

Его лицо исказила гримаса боли, глаза закатились. Стоун влил ему в ром немного виски, и Лайман пришел в себя.

- Я должен говорить быстрее, - произнес он, задыхаясь. - Подойдите ко мне поближе, парни. Вы, как и остальные, знали меня как человека, который никогда не нападет на жилу. Старый неудачник - вот кто я. Но я знаю, где лежит столько золота, что каждый из вас станет миллионером. Это не бред, добавил он, заметив как Лефти подмигнул Хили. - Я вам докажу. Стоун, подай сюда мой чемодан.

Чемодан был старый, потертый и довольно тяжелый. Когда Лайман открывал его раньше, друзья видели, что там лежат какие-то бумаги, перевязанные выцветшей ленточкой, связка писем, образцы руды из тех мест, где он работал прежде, кое-какая одежда и старая толстая книга в кожаном переплете.

Стоун, повинуясь слабому жесту умирающего, поставил нераскрытый чемодан в ногах кровати.

- Этот подлец Сэм Лоу, - сказал Лайман отрывисто, - увел у меня жену. Двенадцать лет назад. Наверное, я сам был виноват. Она была намного моложе меня. Я был компаньоном ее отца, и когда он умер, я опекал ее, а потом женился на ней. Однажды она прибежала ко мне, плача из-за какой-то сплетни, которую распустили в лагере, обвила руками мою шею и - вскоре мы поженились. Я был готов ради нее на все, работал день и ночь. Но я был всего лишь старателем, лагерным бродягой. А ей хотелось лучшей жизни. Она любила мечтать о том, что мы сделаем и куда поедем, когда я разбогатею. И мне снова пришлось отправиться в горы. Может, она и пошла бы со мной, но она ждала ребенка. Никогда я не говорил ей о Мадре д'Оро, легендарной золотой жиле. Для меня это был слишком большой риск: ведь я готовился стать отцом.

- Лоу был пробирщиком на приисках, смазливый молодой дьявол. Он был красив, пока не отпустил бороду. Она-то и сбила меня с толку, когда он впервые появился в дверях. Ну, он повадился наведываться к моей жене, пока я гонялся за золотом. Я ничего дурного не подозревал. Да и как я мог подозревать, когда он встречал меня с распростертыми объятиями, и они рассказывали мне о своих прогулках верхом, на которые они брали подрастающую малышку?

Голос Лаймана слабел. Каждое слово давалось ему с трудом. Стоун дал ему отпить немного виски. Сделав глоток, Лайман какое-то время лежал молча с закрытыми глазами. Можно было подумать, что он умер, если бы не свист, который, казалось вырывался частью из сомкнутых губ, частью из раны на груди. Затем он открыл глаза.

- Я должен продолжать, - прошептал он. - Времени у меня осталось мало. Мне потребовалось пять лет, чтобы узнать правду. Когда я впервые услышал об этом, я чуть не убил человека, открывшего мне глаза. Я был уверен, что это гнусная ложь, но это оказалось правдой. Я вернулся и обнаружил, что жена сбежала с Лоу, взяв с собой малышку Мадж. Все в лагере жалели меня, а я решил найти их во что бы то ни стало. Я узнал, что они перебрались в Калифорнию. Когда я скопил немного денег и приехал туда, их уже и след простыл.

- Застрелив Лоу, я потерял всякую надежду найти их. Если, конечно, он не бросил ее раньше, или он оказался неудачником, и она сама ушла от него. Двенадцать лет прошло. Мадж сейчас должно быть уже семнадцать. Может, она где-то здесь поблизости. А если нет, я все же хочу. чтобы вы нашли их. Открой чемодан, Стоун, и дай мне образцы.

Лайман подержал в руках куски породы, как бы оценивая их.

Отобрав пять или шесть образцов, он протянул их товарищам. Это был молочный кварц, белый и ломкий, как сахар, с прожилками золота. Даже неспециалисту было видно, что это чистое золото, без малейших примесей.

- Выглядит как "обманка", - сказал Хили и поскреб ногтем золотые вкрапления.

- Это не "обманка", - ответил Лайман. - Эти куски я отколол от огромной стены из того же материала, без конца и без края. Блестки золота сияют там, как звезды Млечного Пути. Это и есть Мадре д'Оро - "Мать Золота", богатейшее золотое месторождение, огромная стена, слоистая как бекон, золото вперемежку с кварцем. Кто знает, что же там еще внутри?

- Это все, что ты добыл? - спросил Лефти. Его глаза горели в полутьме как у хищника. Голос его стал хриплым, кулаки сжались.

- Здесь примерно половина. Остальное украли. Мне посчастливилось добыть довольно много, хотя пули и стрелы летали вокруг нас, как рассерженные пчелы вокруг медведя, обирающего улей. Дейву и Лему тоже повезло.

Трое слушателей украдкой переглянулись. Рассказ об огромной стене из кварца с прослойками золота, о пулях и стрелах, казался бредом. Похоже, у старика не все в порядке с головой. Хили дотронулся до руки Лаймана.

- Вас было трое? - спросил он. - А где сейчас Дейв и Лем?

- Я думаю, их убили апачи, - ответил Лайман. - Дейв первым отправился туда снова и не вернулся. Потом Лем попытал счастья, и с тех пор его никто не видел. Дейв взял с собой двоих человек, пять-шесть пошли с Лемом. Я думаю, золото их всех сгубило. Виски, Стоун, и подай мне Библию.

Стоун передал виски Хили, который влил его в немеющие губы Лаймана. Затем Стоун достал из чемодана толстую книгу. По указанию Лаймана он открыл ее на середине, так, что между корешком книги и переплетом образовалось отверстие и достал оттуда три или четыре цилиндрических предмета, завернутые в кусок коричневой ткани. Это оказались трубки, сделанные из перьев какой-то большой птицы, заткнутые деревянными пробками, всего три штуки.

- Руки меня уже не слушаются, - сказал Лайман. - Высыпь из трубок содержимое, из каждой отдельно. Стоун достал из кармана какие-то письма и сделал из трех конвертов кульки, в которые пересыпал содержимое трубок. Все это было золото, только разное. Там был и золотой песок, и золото в виде хлопьев, и кусочки величиной с дробинку, как раз по диаметру самих трубок.

- Там были и самородки, - сказал Лайман. - Я сделал из них брошь и браслеты для жены. Это золото более, чем девяностопроцентной чистоты. Чище, чем калифорнийское. Я добыл это золото всего за три часа, не промывая, а просто провеял породу на ветру. Рядом же нашел и самородки. Все это из Мадре д'Оро.

- Это было сорок лет назад, в Аризоне. Сначала мы с Дейвом и Лемом обнаружили золото в воде. Оно валялось на отмели, омываемое прибрежными волнами. Мы поискали и нашли сухой прииск на плоской вершине холма, среди наконечников стрел и камешков кварца. На следующий день я раскрыл секрет и мы обнаружили Мадре д'Оро. А потом появились апачи. Месторождение было недалеко от их владений и они считали это золото своим. Сначала они следили за нами, потом предупредили, а затем едва не подстрелили. Я думаю, что они достали-таки Дейва и Лема.

Его голос затих. Большое сухопарое тело конвульсивно дернулось и обмякло. Свеча отбрасывала тени на его лицо и бороду. Тяжелые веки сомкнулись, образовав два темных пятна.

- Он умер! - воскликнул Хили. Его голос был резким от алчности и досады. - Умер, так и не назвав нам места! Потратил время на глупые рассказы о своей жене и дочке!

- Забудь об этом, - сказал Стоун, дрожа от возбуждения. - Он хотел рассказать нам. Оставь женщин в покое, Хили. Лефти, подай мне виски!

Кокни исполнил просьбу и горящими глазами стал наблюдать, как Стоун пытается влить виски в упрямо сжатый рот Лаймана. Это была нелегкая задача. Казалось, он пытается вырвать тайну у могилы, потревожив покой старика, к которому тот стремился. Стоун чувствовал всю бесчеловечность своего поступка, но мысль о золоте не давала ему покоя, как и остальным. Сверкающий кварц, маленькие кусочки золота в конвертах уже сделали свое дело. Дух Золота овладел их умами.

Пот выступил на лице Хили, его руки дрожали, как листья на ветру. В глазах у всех троих светилось жгучее желание удержать отлетающую душу старика.

Наконец, усталые веки затрепетали, Лайман попытался глотнуть. Затем он открыл глаза, взор его постепенно прояснился. Лефти задал единственный вопрос, занимающий всех:

- Где?!

Умирающий словно собирался с мыслями.

- Я как будто заснул, - прошептал он, - но это еще не конец. Дайте мне виски.

Отпив глоток, он передохнул, но глаза его оставались открытыми, грудь подымалась и опускалась.

- Я расскажу вам, - прошептал он немного погодя. - Вам троим, после того, как вы поклянетесь на Библии найти мою Мадж. Моей жены уже нет в живых. Я только что видел ее.

Трое переглянулись. Необходимо было всего лишь их согласие, чтобы ускорить исповедь. Старик продолжил:

- Поклянитесь сделать все возможное, чтобы добыть золото и поделиться им с моей дочерью. Там зарыты миллионы. Поклянитесь, положив руки на Библию.

Трое руки накрыли пожелтевшие страницы раскрытой книги. Хили прятал усмешку в углах губ. Курносое лицо Лефти ничего не выражало. Все происходящее для них было фарсом, неизбежной формальностью, с которой надо было поскорее покончить. Стоун не был набожным человеком, но принял происходящее близко к сердцу.

- В этой книге есть что-то такое, - сказал Лайман, - на чем держится земля. Если нарушить это, удача отвернется от тебя. Стоун, начинай! Стоун произнес клятву, а остальные двое повторяли за ним.

- Мы, по отдельности и вместе, перед лицом смерти, положа руку на Священную Книгу, клянемся сделать все, чтобы разыскать Мадж Лайман, дочь нашего друга и компаньона, и честно разделить с ней все золото, которое мы сможем добыть из залежей, указанных Уотом Лайманом. Да поможет нам Бог!

- Да поможет нам Бог! - скороговоркой повторил Хили.

- А теперь, старина, расскажи нам все.

-Ты, Лефти, и ты, Стоун, выйдите на минуту, - приказал Лайман. Силы ненадолго вернулись к нему. Угасавшая свеча освещала его покрытое потом лицо. Рука, которой он коснулся Стоуна, была холодна, как лед.

- В чем дело? - начало было Лефти, но Стоун остановил его.

- Основной маршрут я открою Хили, - сказал Лайман, - место, где находятся копи - Лефти, а секрет золотой жилы - Стоуну.

- Это черт знает что! - воскликнул Хили. - Ты умрешь раньше, чем успеешь все рассказать. Открой тайну сразу троим! Ты, должно быть, сошел с ума. Говори, не то.

Его кулаки сжались, но Стоун так крепко взял его за руку, что Хили невольно разжал пальцы. Недовольно ворча, он отвернулся. Лефти подошел к нему и прошептал:

- Замолчи сейчас же! Ты ведешь себя, как последний дурак, и все испортишь. Посмотри на него! Глаза Лаймана смотрели на них с таким презрением, что Хили сник.

- Ты как мой компаньон получишь шанс наравне с другими. Иначе, - жест, который он сделал, был достаточно выразителен.

- Я знаю, что золото делает с людьми, - продолжал Лайман. - С лучшими из них. Я сделаю так, как я сказал, или вы ничего не узнаете. Стоун и Лефти вышли за дверь. Лефти тихо присвистнул.

- Ну и ну! Даже дрожь берет. Посмотри наверх, Стоун. Старик говорит, что золота там, как звезд на небе. Подумать только! О, Господи! Стоун поднял голову и посмотрел на звездное небо. Дверь открылась, и вышел Хили.

- Ты следующий, Лефти! - сказал он. - Старая лиса оказался твердым орешком. Но черт меня побери, в этом что-то есть. Он повернулся к Стоуну: А что ты думаешь об этой истории с индейцами?

- Звучит вполне правдоподобно, - ответил Стоун. - Я кое-что знаю о них. Я жил в Нью-Мексико. Им может не понравиться, если мы наложим руку на золото, которое они считают своим. Они знают ему цену. У них могут быть разные причины не добывать его самим. Может, какое-то суеверие. Скорее всего, они боятся, что стоит начать разработку, как тайну уже сохранить не удастся, и туда хлынут толпы старателей. Они ведут себя, как собака на сене, так что я думаю, что причина в этом.

- Может быть, - отозвался Хили. - Но какую игру он затеял? Хочет нас поссорить? Никому не доверяет, не так ли? А вот и Лефти. Теперь твоя очередь.

- Поспеши, сказал Лефти. - Он отходит.

Стоун во второй раз подумал, что Лайман мертв. Но приложив ухо к губам старика, он услышал тихий шепот. Губы умирающего почти не двигались, пульс едва прощупывался. Склонив голову, Стоун прислушивался к словам, которые, казалось, доносились из самой Долины Смерти. Из отрывистых бессвязных слов Стоун пытался составить одно целое. Лайман называл какие-то пещеры, расщелины в скалах, бормотал о черепах и высохших мертвецах, - но главный секрет был понятен. Путь к Мадре д'Оро был открыт. Он получил свою треть знания.

Последнее слово, слетевшее с обескровленных губ Лаймана, было похоже на выдох - "Мадж". Конвульсивно вздрогнув, он испустил дух.

Перед лицом смерти лежащее в ногах кровати золото утратило свои чары. Стоун открыл дверь и позвал остальных.

- Успел узнать? - спросил Хили, едва переступив порог.

Стоун с отвращением взглянул на него.

- Какой же ты бессердечный негодяй, Хили. Помоги мне обрядить его. Тонкие губы Хили дернулись

- И не подумаю, черт тебя побери!

Рука Хили скользнула в задний карман. Пока они стояли, в упор разглядывая друг друга, и Стоун пытался перебороть свой гнев, Лефти подкрался сзади к Хили, неожиданно схватил его за локти и слегка приподнял.

- Болван! - сказал он. - Нашел время затевать ссору! Мы должны держаться вместе, особенно сейчас. Хилли внезапно успокоился.

- Ты прав, Лефти. Нам надо держаться друг друга. Старая лиса! Черт меня побери, если сейчас он не насмехается над нами!

Глава третья. Мудрость Уота Лаймана

Вернувшись в хижину вместе с Хили и Лефти после похорон своего товарища, Стоун пытался на холодную голову оценить их шансы стать миллионерами. Он не сомневался, что Лайман доверил ему гораздо больше, чем Хили. Картина, нарисованная покойным, так и стояла у него перед глазами: молочно-белая скала, без конца и без края, блестки золота на ней, сверкающие, как звезды Млечного Пути. Такое трудно было забыть. Но Стоуну и раньше доводилось слышать много легенд от старателей и видеть много богатых образцов. Он понимал, как сильно могут быть приукрашены факты и как легко желаемое принимается за действительное. Он был наслышан о сокровищах Потерянной Голконды, о золотых горах, о россыпях золота под ногами, и каждый раз какая-то мелочь мешала превратить легенду в быль: забытая тропинка, утерянная карта или, как в данном случае, кровожадные индейцы.

Стоун, как он уже рассказывал Хили, некоторое время прожил в Нью-Мексико в качестве туриста. пока у него не кончились деньги. Его всегда интересовали индейские поселения на вершинах плоскогорий. Из того, что прошептал ему Лайман перед смертью, он знал, что богатство находится где-то неподалеку от земель апачей. Это могло быть либо в Аризоне, либо в Нью-Мексико. В обоих штатах были апачи, и Стоун знал, что апачи делятся на два племени: Гуалапе (апачи-юма) и Явапе (апачи-навахо).

Кое-что из сказанного Лайманом утвердило его в мыслях, что золотая стена Мадре д'Оро находится на одном из внутренних склонов холма, образованного застывшей лавой, и где жили индейские племена, враждовавшие с апачами. Стоун подумал, что золотой утес каким-то образом связан с доисторическими мистическими верованиями этих племен. Это еще больше осложнило бы задачу. Лайман и двое его партнеров, известных "Четверке" как Дейв и Лем, были, конечно, не робкого десятка. Много лет прошло с тех пор. Страна была уже более или менее заселена. Оставалось не так уж много свободных земель, в основном в Великой Американской пустыне, где отважные колонисты пока еще не начали возделывать свою люцерну. Они проникали даже в пустыню, устанавливая там резервуары для сбора дождевой воды. Неужели и сейчас, опасность столь же велика, как и сорок лет назад?

К его удивлению, Хили, которому Лайман раскрыл лишь самую малую долю тайны, казалось, был больше других вдохновлен предполагаемыми поисками сокровища. А ведь Хили не был увлекающейся натурой.

Лефти Ларкин, почти ничего не знавший о Дальнем Западе, воображал себе непроходимые заросли кактусов, кишащие ядовитыми змеями, медведями-гризли и снимающими с путешественников скальпы индейцами. Но мысль о золоте преследовала его, и он держал свои опасения при себе.

Отношения между Стоуном и Хили по-прежнему оставались напряженными. Стоун настаивал, чтобы Библию и письма из чемодана похоронить непрочитанными вместе с Лайманом. У них с Хили возник спор относительно фотографии, найденной среди прочей корреспонденции. На фотографии была изображена девушка, больше чем просто хорошенькая, но ее юная красота была слегка омрачена едва заметными признаками упрямства: губки ее, словно созданные для поцелуев, были чуть-чуть надутыми. Фотография была подписана неокрепшей рукой: "Твоя любящая жена Маргарет".

Хили оценивающе рассматривал ее, пока Стоун бережно перебирал бумаги покойного. Здесь были какие-то квитанции, подборки газетных вырезок по разным вопросам, от рецепта желе до способов обработки тугоплавкой стали. Лефти целиком сосредоточился на чтении Библии. Он по-видимому впервые открыл для себя Песнь Соломона и время от времени зачитывал вслух наиболее понравившиеся ему отрывки. Стоун оборачивался на Ларкина. Его удивляло, но и вызывало симпатию восторженное выражение в глазах кокни.

- Знавал я одну еврейскую девушку, - сказал задумчиво Лефти. - Она была полушини, полуфранцуженка. Но они все толстеют, не дотянув даже до тридцати.

- Посмотри, какая милашка, - сказал Хили, протягивая ему фотографию. А вот и любовные письма. Если девчонка Лаймана такая же аппетитная, как и ее мамаша, то ее поисками стоит заняться.

Лефти взял фотографию, а письма Стоун перехватил и снова перевязал ленточкой. Когда Лефти вернул фотографию, Стоун пристально вгляделся в нее, стараясь запомнить черты девушки, но Хили фотографию не отдал, когда тот протянул руку.

- Мы похороним все это вместе с Лайманом, - сказал Стоун. Хили вспыхнул. С тех пор, как он услышал про сокровища, выдержка стала ему изменять. По словам Лефти, он "заводился с пол-оборота".

- Ты берешь на себя слишком много, Стоун! - огрызнулся Хили. Имущество Лаймана принадлежит всем нам. В этих письмах может содержаться намек на местонахождение залежи. Да и фотография может пригодиться.

- Ты же сказал, что это любовные письма, - спокойно ответил Стоун. Если ты до сих пор не прочел их, тем лучше. Лайман сказал нам все, что хотел сказать. Эти вещи - его личная собственность и именно так мы и должны к ним относиться. Особенно теперь, когда он сделал нас своими наследниками. Девушка может не быть похожа на свою мать. Я думаю, в ее внешности наверняка должно быть что-то от Лаймана. В любом случае, фотография должна находиться там, где Лайман хотел бы ее видеть, судя по тому, где он хранил ее все эти годы, - рядом с сердцем. Туда же отправятся и письма. Что скажешь, Лефти?

После того, как Лефти громко восторгался Песнью Соломона, Стоуну почему-то показалось, что на кокни можно положиться, и он не ошибся.

- Двое против одного, Хили, - сказал Стоун с улыбкой после того, как Лефти высказался. Хили оскалился:

- Если вы собираетесь уменьшить наши шансы из-за какой-то глупой сентиментальности... -проворчал он.

- Со стороны Лаймана тоже было крайне сентиментально дать нам этот шанс, - ответил Стоун. - В любом случае, его вещи останутся с ним.

После погребения к Хили вновь вернулись его хорошие манеры. О Лоу им не удалось узнать почти ничего, кроме того, что он приехал из Риолайта один и искал место пробирщика на прииске. Из его слов следовало, что он прибыл из Тонопа.

- Итак, - завел разговор Хили, когда все трое, пообедав, расположились в хижине, - у нас теперь общие интересы. Может, объединим и нашу информацию? Настало время продавать "Четверку" и собираться в дорогу.

- Неплохая идея, - сказал Лефти, прежде чем Стоун успел раскрыть рот. - Уот Лайман начал с тебя, Хили. Ты первый и расскажи. Хили обнажил зубы в усмешке.

- Не лучше ли начать с главного? - предложил он миролюбиво. - По крайней мере, будем знать, что же мы ищем. Так в чем же главный секрет Мадре д'Оро, а, Стоун?

- Это была твоя идея, Хили. Вот и подай пример! - ухмыльнулся Стоун в ответ. Лефти засмеялся. Хили на секунду утратил равновесие, потом взял себя в руки и подозрительно посмотрел на обоих.

- Мы были бы круглыми дураками, - сказал Лефти, - если бы отдали тебе весь куш только потому, что ты знаешь, с чего начать.

- Не забывайте, что это действительно известно только мне, - настаивал Хили, - и я свое преимущество хорошо знаю. Если я без вас и недалеко продвинусь, то вы без меня даже начать не сможете. Мы втроем должны заключить соглашение о том, что будем сообща использовать всю информацию и поделим поровну все, что нам удастся раздобыть. Не будем устраивать "крысиные гонки". В Лос-Анджелесе мы найдем адвоката и заверим документ.

- Мне это подходит, - сказал Стоун. - А тебе, Лефти?

- Мне тоже, - кивнул Лефти.

- Но почему Лос-Анджелес? - спросил Стоун. - Хорошего стряпчего можно найти и поближе.

- Потому, что мы должны добраться до побережья Тихого океана и оттуда начать свой путь, - объяснил Хили. - Старина Лайман со своими компаньонами проделали весь этот путь пешком или на мулах. Если мы последуем их примеру, это займет у нас слишком много времени и обойдется в конечном счете гораздо дороже, чем проезд по железной дороге. Мы доедем по ней почти до конечного пункта, а где это - вас пока не касается.

- А откуда мы возьмем деньги на проезд? - спросил Лефти.

- А снаряжение? Из слов Лаймана я понял, что эта поездка меньше всего будет походить на увеселительную прогулку. Нам потребуются запасы еды, ружья и мулы. Последний чек Стоуна ушел на похороны. И к тому же мы задолжали могильщикам.

- Надо постараться продать "Четверку" подороже, - сказал Стоун. - Все знают, что шансы найти под порфировым слоем золото велики. Часть работы мы уже проделали. Да и лицензия на участок кое-чего стоит.

- Но не тогда, когда ты собрался его продавать, - вмешался Хили. Возникнут вопросы, зачем избавляться от участка, если ты в него веришь. У нас нет подходящего повода. Мы должны держать рот на замке насчет Мадре д'Оро. По прибытии в Лос-Анджелес я смог бы раздобыть немного денег.

- Я сейчас же отправляюсь искать покупателя на лицензию, - предложил Стоун. - По крайней мере за такие деньги, чтобы хватило на дорогу до Лос-Анджелеса и питание.

- Я пойду с тобой, - вызвался Лефти.

Хили вопросительно посмотрел на них, пожал плечами и принялся раскладывать пасьянс. Стоун и Лефти невольно обратили внимание, с какой легкостью длинные гибкие пальцы тасовали колоду карт.

- Не хотел бы я играть в карты с этим шулером, - сказал Лефти, когда они спускались к центру поселка. - Лайман знал цену каждому из нас, Стоун. Поэтому он доверил Хили самую малость, а тебе -главный секрет. Лайман понимал, что ты самый порядочный из нас. Атакой тип, как Хили, способен вырыть из могилы собственного отца, польстившись на золотые коронки. Меня тоже называли мошенником, но я никогда не уклонялся от драки и не доносил на товарища. Я говорю тебе это, как мужчина мужчине.

Он остановился на тропинке, заглянул Стоуну прямо в глаза и протянул ему руку. Стоун пожал ее.

Они продали лицензию еще до наступления вечера, получив за нее немногим больше того, что потребовалось бы на дорогу до Лос-Анджелеса, и заказала на станции билеты. Если Хилли не сумеет раздобыть денег, то они окажутся в Лос-Анджелесе без гроша в кармане. Стоун решил послать телеграмму и попросить авансом очередной из своих ежемесячных переводов. Он никогда не делал этого прежде, но надежда на Хили была слабой и, кроме того, Стоун не хотел быть чем-либо ему обязанным. От Хили всего можно было ожидать, но пока он не доставит их до места, где Лефти сумеет разыскать копи, остальные вынуждены следовать его указаниям. Все они зависели друг от друга, и каждый должен был ревниво оберегать свою часть тайны.

Стоун начал постигать систему в казавшемся безумном плане Лаймана. Он понял, что имел в виду умудренный опытом старатель, говоря о том, как золото действует на человека. Стоун отдавал себе отчет, что с тех пор, как он увидел образцы из чемодана, в нем подспудно начали происходить изменения, и далеко не в лучшую сторону. Он видел, что сделало золото с Лефти и Хили. Сам он мучился подозрениями, строил догадки о размерах месторождения, беспокоился, хватит ли золота на четверых, включая дочь Лаймана, если удастся ее разыскать.

Лайман говорил о миллионах, и Стоун ловил себя на мысли, что в своих мечтах он оперирует именно такими суммами. Чем больше он думал об этом, тем более доступными и реальными казались ему деньги, которые раньше казались сказочным богатством. Ему казалось, что он мог бы потратить эти деньги гораздо лучше, чем Лефти, и даже лучше, чем Хили. Ему рисовались радужные перспективы.

Видимо, Лайман предвидел и это, и многое другое. Если бы каждый из них владел тайной, между ними неминуемо вспыхнула бы ссора. Люди, спокойно делящие между собой сотни, за миллионы часто способны убить друг друга. Тем более, в таком диком месте, в каком находились сокровища; из троих оттуда мог вернуться только один. Могло случиться все, что угодно - могла кончиться еда или вода, кто-то мог оказаться слабее других. И поскольку искушение следовало за ними по пятам, в какой-то момент пуля могла бы стать последним аргументом, сделав одного из них наследником двоих других, которым не повезло. Такое случалось. Золото - испытанная приманка дьявола.

Но Лайман все предусмотрел. Они вынуждены были заботиться друг о друге, боясь потерять все. По мере приближения к цели ценность информации, которой владели Лефти и Хили, уменьшалась, а сведения, сообщенные Стоуну, поднимались в цене. Лайман доверял Стоуну больше всех. Только на Стоуна надеялся умирающий, поручая им разыскать свою дочь и разделить с ней сокровище.

Их путь лежал через Неваду в направлении на Солт-Лейк, Сан-Педро и Лос-Анджелес, следовательно, в Город Ангелов. Стоун объявил о своем решении отправиться на север, в Тонопа, и попытаться по горячим следам разузнать что-либо о Лоу. Он отправился один, оставив Лефти и Хили ночевать в Риолайте, решив нагнать их в поезде на следующий день.

Лоу хорошо помнили в Тонопа, и не с лучшей стороны. Его не без оснований подозревали в подтасовках анализов руды в интересах людей, занимавшихся рискованными делами. Известие о его смерти не вызвало сожаления. Он ушел из пробирной палаты двумя годами раньше, жил все время один в одной и той же гостинице, и не было никаких признаков того, что у него имеется семья. Несмотря на неутешительные результаты поездки, Стоун остался ею доволен.

В Риолайте Стоун нашел Лефти на платформе незадолго до отправления поезда.

- Хили на станции, - сказал кокни. - Ему ужасно хотелось избавиться от меня, и я почти уверен, что он ожидает телеграмму. Думаю, что сам он уже отправил несколько. Я видел бланки у него в комнате. Готов поспорить на бутылку, что телеграфировал он в Лос-Анджелес.

- Для тебя это будет слишком легкая победа в споре, Лефти, - ответил Стоун. Они увидали Хили, который торопливо шел по платформе, на ходу комкая и пряма в карман лист желтой бумаги.

- Но я не смогу заплатить, если проиграю. В Калифорнии сухой закон.

- Меня это не беспокоит, - Лефти подмигнул. - Пока есть спрос, будет и предложение. Всегда найдутся люди, у которых можно разжиться бутылкой.

- Послушай! - сказал он шепотом. - Я мог бы незаметно достать эту телеграмму, а потом положить обратно. Может, попытаться?

- Скорее всего, это насчет тех денег, которые он собирался добыть в Лос-Анджелесе, - сказал Стоун. - Пока он не сделал ничего плохого, мы тоже будем вести честную игру, Лефти.

- Каждая монета, вложенная им в общее дело, таит в себе какой-то подвох, - пробормотал Лефти, глядя на приближающегося Хили. Стоун улыбнулся тому, как Лефти перефразировал старую поговорку: "Бойся данайцев, дары приносящих".

Стоун хорошо помнил, что Хили намеревался закрепить свое участие в деле юридическим документом, который связал бы их взаимными обязательствами. Необходимо было бы зафиксировать в документе и то, что часть денег, предназначенная для дочери Уота Лаймана, останется в неприкосновенности до тех пор, пока не будут исчерпаны все средства для ее поисков. У Стоуна был на примете один человек, - его старый друг и член коллегии адвокатов в Лос-Анджелесе, - который мог бы составить такой документ. Эти мысли занимали Стоуна всю дорогу до Лос-Анджелеса.

Глава четвертая. Мехикали

Стоун обедал в Джонатан-клубе со своим другом, адвокатом по имени Редферн.

- Ты, Джим, конечно, сам знаешь, как поступать, - сказал стряпчий. Но ты имеешь дело с парой отъявленных негодяев. Из них двоих я бы предпочел британца. Этот Хили - скользкий, хладнокровный и опасный тип, настоящая змея. Если дело, ради которого вы пускаетесь в путь, стоящее, хотя в это и трудно поверить, то берегись. Ты, как я понимаю, курица, несущая золотые яйца, но лишь до той поры, пока ты не скажешь: "Сезам, отворись!" волшебной пещере из арабских сказок. Если продолжать сравнение, то помнишь ли ты, как поступали разбойники с непрошенными гостями?

- Разрезали их на куски, не так ли? - улыбнулся Стоун.

- Но ты забыл, как танцовщица перехитрила разбойников. Да, я рискую, но большую часть жизни я был никчемным бездельником, который исколесил полмира и впустую истратил уйму денег. Я привык тратить деньги, Редферн. Я приучил себя к этому. Если исключить из жизни путешествия, книги, музыку, хорошую еду, модную одежду, красивых женщин, возможность общаться с друзьями и по мере сил помогать им, - тогда не стоит и жить. Я - сибарит. Еще совсем недавно я долбил порфир в горах Невады, в надежде найти под ним золото. Я почти смирился с такой жизнью, но этот случай словно пробудил меня. Я понял, до чего мне осточертел Скайфилд. В моей работе не было ничего романтического. Не больше, чем в работе мусорщика в Нью-Йорке. У меня не было ничего, кроме слабой надежды докопаться до золота под пластом порфира, да и та временами покидала меня. Если я играю, я должен знать, что стоит на кону. Я почуял запах золота, Редферн. Я видел его и слышал о нем, об огромной стене из белого кварца, усыпанной золотом. Я видел кусочки этой стены. Я покажу тебе их... Здесь все, Редферн: и богатство, и тайна, и пустыня, где тебя подстерегает смерть от рук кровожадных индейцев, а может быть, и от собственных компаньонов.

- Один из которых, - сказал Редферн, - похоже, готов удавить тебя долларов за десять, а другой, Хили, охотно бы заплатил ему за это.

- Ничего не поделаешь, - ответил Стоун. - Мне нужны деньги на то, о чем я только что тебе говорил. Да и сам риск нашего предприятия влечет меня. Это мой шанс. Шанс снова начать уважать себя, возродиться к новой жизни. Я был порядочным негодяем и хочу порвать с прошлым. Если дело не выгорит, значит, так тому и быть. В свои тридцать лет я уже конченый человек, и физически, и морально. Я хочу совершить невозможное - начать жизнь заново. Другого случая не представится.

- Ну-ну... Возрождение Джима Стоуна... - проговорил Редферн. - Ты не выглядишь таким уж безнадежным. Что до меня, то я сколотил небольшое состояние и стал очень тяжел на подъем.

- Ты семейный человек, - сказал Стоун. - Этакий откормленный стойловый бычок. Может, отправишься с нами в пустыню? Пан или пропал...

- Это невозможно. Хотя, должен тебе признаться, эта золотая стена будет часто сниться мне по ночам. А если серьезно, Стоун, то ты рискуешь погибнуть. Знаешь ли ты, сколько людей возвращается из пустыни? Меньше половины, если только они не "Пустынные Крысы". У тебя, может, и есть кое-какой опыт, Джим, но Ларкин совсем не знает Запада, а Хили вряд ли когда-либо рисковал своей шкурой. Разве что в казино. Даже на приисках он был всего лишь поваром. Он изнежен. В пустыне вы будете беспомощны, как дети. Она полна ловушек. Человек, собирающийся переплыть океан, не зная навигации, рискует меньше, чем неженки, отправляющиеся в пустыню. Это очень опасная затея. Что вы знаете об апачах? Хорошо бы вам взять с собой опытного человека. Но и это может не помочь. Этот Уот Лайман сам не отправился за сокровищем, хорошо понимая, что его ждет. А вы думаете раздобыть золото только потому, что вам этого хочется.

- Я думаю, Лайман преувеличивал опасность. Я имею в виду ситуацию на сегодняшний день. Его компаньоны, Дейв и Лем, ушли и не вернулись. Но сейчас другое дело. Местность уже гораздо больше заселена. В те времена Лайман мог и не встретить колонистов на всем протяжении пути. Он жил прошлым. После измены жены в нем что-то сломалось, хотя он был по-прежнему крепок физически. Ему было трудно представить, что что-либо могло измениться. Но ты подал мне хорошую идею. Взять с собой какую-нибудь "Пустынную Крысу", как ты их называешь. Я думаю, найти кого-либо будет нетрудно. А как насчет бумаг?

- Они готовы, хотя с ними пришлось повозиться. Собери остальных, и мы подпишем договор сегодня вечером. Кстати, не нужны ли тебе деньги? Я мог бы одолжить тебе, если не сумеешь достать их другим путем.

Стоун покачал головой и рассмеялся.

- Как бы не шли мои дела, я не хочу брать в долг у друзей. У меня есть немного на первое время. Он получил перевод в ответ на свою просьбу и, хотя часть денег ушла на оплату услуг адвоката, у него еще оставалось достаточно для собственных нужд. Однако, поскольку Хили держал в секрете конечный пункт их путешествия, то было трудно сказать наверняка, надолго ли хватит этих денег.

Хили старался выжать побольше из тех преимуществ, которые давало ему знание маршрута. Он раздавал указания с таким таинственным видом, что Лефти просто выходил из себя.

- Что он, черт побери, из себя строит? - кипятился британец. - Он дождется, что я набью его наглую морду.

Стоун видел, что назревает ссора, и уговаривал Лефти быть сдержаннее. Пока они не найдут сокровище и не поделят его, в интересах дела им нужно держаться вместе. Хили ревниво оберегал свой секрет, даже когда пришла пора садиться в поезд. Они взяли с собой только личные вещи, рассчитывая купить все необходимое в конце пути. Вместо того, чтобы взять билеты до какой-нибудь станции в Аризоне или в Нью-Мексико, как ожидал Стоун, Хили, усмехнувшись, сказал:

- Первая остановка - Калехико.

Калехико находился на южном изгибе Южно-Тихоокеанской железной дороги, между Главным железнодорожным узлом и Юмой. В этом месте дорога частично заходила на территорию Мексики, поворачивая в Юме назад в Соединенные Штаты. Городок был разделен границей на калифорнийскую и мексиканскую части, которые назывались, соответственно, Калехико и Мехикали. Сойти с поезда в Калехико должно было означать путешествие в Мексику. Это не укладывалось в голове у Стоуна. В Мексике не было апачей. Стоун подождал, пока они заняли свои места в вагоне, а потом сказал:

- Если Мадре д'Оро находится по ту сторону границы, то сейчас не самое удачное время для нашего предприятия.

- Я сказал, что Калехико первая остановка, а не последняя, - ответил Хили. - Да, мы пересечем границу, но вглубь забираться не будем. Мы едем в Мехикали, Стоун. В Лос-Анджелесе мне не удалось разжиться деньгами, как я рассчитывал. У меня только двадцать долларов. А сколько у нас всего денег?

Вопрос Хили мог означать только одно: в интересах дела им надо завести общую кассу. Лефти это, казалось, не волновало. Стоуну не хотелось связываться с Хили в денежных делах, но он решил не настаивать на своем.

- С твоими двадцатью, Хили, - подвел он итог, - у нас всего сто девяносто три доллара. Тебе лучше знать, хватит л и этого.

- Хватит, чтобы добраться до места, - сказал Хили, - но не хватит на мула и снаряжение.

- Почему ты не сказал об этом в Лос-Анджелесе, когда еще можно было что-то предпринять? - спросил Стоун. Лефти молча прочищал свою трубку, неприязненно глядя на Хили.

- Потому, что в Мехикали у нас будет отличная возможность поправить свои дела, - ответил Хили. -Послушайте! Мехикали отделен от Калехико границей, и законы Соединенных Штатов здесь не действуют. В Калехико сухой закон и скука, как на собрании методистской церкви, а в Мехикали жизнь бьет ключом. Это единственный в своем роде город. Здесь заправляет мой друг, Джо Кастро. Он сделал все, чтобы привлечь сюда людей, и ему это удалось. Напитки здесь первоклассные, в танцевальный зал он нанимает только смазливых и молоденьких, а игорный бизнес процветает. Не знаю, как долго это продлится, но сейчас городишко бурлит. На худой конец, я мог бы одолжить денег у Джо Кастро, но не хочу этого делать. Джо расценил бы это как заем и потребовал бы не менее пятидесяти процентов. Зато я знаю толк в картах. Я не занимаюсь этим постоянно, но когда ставка так велика, как сейчас, я готов рискнуть. Дайте мне полторы сотни, и через два часа я превращу их в пять.

- А мы будем вроде обиженных детей, которых не взяли в цирк? - спросил Лефти, заговорив впервые с тех пор, как они сели в поезд. - Это не по мне. Надо поделить деньги на троих, получится по шестьдесят монет на брата, а остальные тринадцать пропить, хоть это и "чертова дюжина". У меня в горле пересохло. А сыграть я могу и сам. Выиграю или нет, - это мое дело.

Стоун был с ним солидарен. Хили сознательно ввел их в заблуждение, обещая занять денег. Стоун не расспрашивал его о подробностях, когда после подписания соглашения Хили заявил, что "встретил друга". Он вынудил их поехать в Мехикали, но здесь, по мнению Стоуна, пришла пора раскрыть карты. Ему совсем не хотелось, чтобы Хили водил его за собой, как быка за кольцо в носу. Он был уверен, что и Лефти думает так же. Стоун и сам играл в карты и знал, как много неприятных сюрпризов готовит зеленое сукно. Сама их экспедиция тоже была вроде азартной игры, и один Бог знает, чем она может закончиться. Они испытывали свою фортуну. Любой искатель приключений в душе игрок, каждый верит в свою звезду. Атеист может не верить в Бога, но если он играет в карты, то всегда напичкан приметами и предрассудками.

Они прибыли в Калехико в полночь. Город был погружен в сон. Но всюду с легкостью можно было найти людей, готовых за умеренную мзду переправить желающих через границу; туда, где разница между днем и ночью была стерта, и толпы людей осаждали заведение Джо Кастро под названием "Каса Гранде".

Они затратили десять из тех несчастливых тринадцати долларов, чтобы добраться до "Каса Гранде". Гордое название принадлежало скоплению построек из необожженного кирпича, красневшими на фоне фиолетовой южной ночи. Окна залов призывно светились, и сама атмосфера вокруг, казалось, была наэлектризована людскими страстями и эмоциями: радостью, отчаянием, сомнениями, Все это вместе заставляло учащенно биться сердце, пробуждало первобытные инстинкты.

Выпив по второму разу в баре, - выбор там действительно был хорош, они вернулись к прерванному разговору. Если они сейчас проиграют, то останутся ни с чем, разве что уступят часть своих прав Хосе Кастро, одолжив у него денег на экспедицию. Через какие-то два часа выяснится, улыбнется ли им фортуна или они потеряют все.

Они вышли из салуна и направились в игровой зал. Кирпичные домики были построены так, что образовывали внутренний дворик - патио - на мексиканский манер. В центре патио стоял деревянный настил для танцев, а вокруг стояли маленькие столики.

Хили отправился на поиски Кастро, а Стоун решил осмотреться.

Площадка была хорошо освещена и, несмотря на присутствие подвыпивших игроков, создавалось ощущение нереальности происходящего.

Посетители были главным образом американцами. Здесь были фермеры из долины, перекачивающие свои доходы от продажи винограда, хлопка и дынь в бездонные сундуки Кастро, парни с нефтяных промыслов в округе Керн, несколько ковбоев, туристы из Лос-Анджелеса. Все это были люди, повидавшие жизнь. Было там и несколько мексиканцев. Смуглые, живописно одетые, курящие сигары, они отстраненно наблюдали за происходящим, ожидая своей очереди вступить в игру.

Среди столов порхали девушки, подбивая клиентов на выпивку, процент от стоимости которой они клали себе в карман. Девушки сидели за столиками или танцевали с неуклюжими клиентами под звуки гитар и скрипок, однако, отваживая тех из них, кто настаивал на более близком знакомстве. Все они, и блондинки, и брюнетки, были разодеты под Кармен, и Стоун отметил, что и музыка в заведении была хороша, и девушки были довольно милы.

- Честно ли здесь играют? - Лефти дотронулся до руки Стоуна. Сам Лефти тоже засмотрелся на девушек. Его курносое лицо со вздернутыми бровями сильнее обычного смахивало на морду мопса. Стоун повернулся навстречу Хили и Кастро, жизнерадостному толстяку, приветливо кивавшему им.

- Добрый вечер, сеньоры, - поздоровался он со Стоуном и Лефти. Друзья сеньора Хили - мои друзья. Поговорим немного, если вы не против. Пропустим по стаканчику за успех вашего дела.

Он усадил их за стол, и одна из девушек, повинуясь его знаку, принесла три больших бокала с ароматной жидкостью.

- Вы должны извинить меня, - сказал Кастро, - вечер только начался и мне еще придется много выпить. Я закурю сигару, а вам рекомендую этот пунш из мескаля, сеньоры. Но после одной переключайтесь на виски. Как у нас говорят, выпить три таких пунша все равно, что пойти домой и убить тещу. Что тоже неплохо, - он засмеялся грубой шутке, толстый живот его затрясся.

Стоун обратил внимание на девушку, принесшую им выпивку. Ее руки с ухоженными ногтями, выше локтей приятно округлялись. Кожа казалась гладкой и нежной, как лепесток цветка. У нее было овальное лицо и изящная шея. Копна темных волос была заколота испанским гребнем. Ее маленький рот с пухлыми губками был единственным ярким пятном у нее на лице. Оно казалось бы застывшей маской, если бы не темные глаза, обводящие всех собравшихся в патио презрительным взглядом. Движения девушки казались автоматическими до той минуты, когда один крепко набравшийся тип, пытаясь удержаться на ногах, схватил ее за локоть. Она резко отшатнулась, глаза ее вспыхнули.

- Ты, пьяная скотина! Как ты смеешь? Как ты смеешь? - кричала она.

Пьяный остановился, тупо моргая. Правая свободная рука оскорбленной девушки потянулась за оружием. Ступая мягко, несмотря на свой вес, Хосе Кастро подошел к ней и, взяв за локоть, сжал его, мешая ей исполнить свое намерение.

- Довольно, - прошептал он пьяному, - проваливай отсюда.

Стоун подхватил так ничего и не понявшего клиента и повел его к выходу. Подоспевшие друзья, вскользь поблагодарив Стоуна, вывели незадачливого посетителя за дверь. Он так и не осознал, что минуту назад заглянул в лицо смерти.

Стоун, вернувшись к столу, услыхал, как Кастро отчитывает девушку. В его ласковом голосе проскальзывал металл. Она выслушивала нагоняй с мрачным видом.

- Ты доставляешь мне массу хлопот, Лола, - выговаривал ей Кастро. - Ты не должна быть недотрогой. Вчера на тебя жаловались, что ты слишком холодна, что прикарманиваешь комиссионные, хорошего отношения ты не ценишь. Так не пойдет. Ты должна зарабатывать деньги и для себя, и для меня.

Только что ты вспыхнула, как солома, хотя этот парень не имел в виду ничего плохого. Я слышал, как ты ссорилась с Падильей. Падилья слишком хороший руководитель оркестра, чтобы я мог потерять его. А теперь отдай мне нож. Ты слышала, малышка?

Она не вздрогнула, только что-то сверкнуло у нее в глазах, словно отблеск огня в черном опале. Когда Кастро отпустил ее руку, девушка достала спрятанный на груди стилет с костяной рукояткой, положила его на стол и ушла, не проронив ни слова.

Кастро скрипуче засмеялся, и Стоун почувствовал жгучее желание дать ему пощечину. Он понимал, что даром это не пройдет - не столько для него, сколько для девушки - и, чтобы скрыть свои чувства, залпом осушил бокал.

- Она еще необъезженная кобылка, - обратился к ним Кастро, - но это не дает ей право портить мне бизнес.

Мескаль был обжигающим, хотя присущая этому напитку острота несколько притупилась в готовом пунше. Стоун почувствовал, как по телу разливается предательское тепло, увидел как порозовели щеки Лефти и заблестели сонные глаза Хили.

- Еще стаканчик! - крикнул Лефти.

Кастро засмеялся и поднялся с места, попыхивая сигарой.

- Я вас оставлю, друзья моего друга, - сказал он. - Желаю удачи!

Он последовал за Лолой, направившись в сторону площадки для танцев. Хили подошел к столу, за которым играли в "фараон", а Лефти, оглядевшись, направился туда, где шла игра в кости. Стоун увидел, как он присоединился к тройке игроков. Сам Стоун подошел к рулетке, где полсотни игроков испытывали свое счастье.

Стоун разделил свои шестьдесят долларов на пятидолларовые ставки, решив в случае выигрыша удваивать их. Четыре раза он безуспешно ставил на красное, а когда решил поставить на черное, красные номера выпали семь раз подряд. Судьба, как видно, решила посмеяться над ним. Он сделал последнюю ставку, небрежно бросив жетон на стол так, что он упал между четырьмя номерами. Стоун потянул руку, чтобы поправить его, но в этот момент шарик остановился на "зеро". Меньше четверти часа потребовалось незадачливому игроку, чтобы остаться без гроша. Стоун пожал плечами и отошел.

Никто не обратил внимания на его проигрыш. Неподалеку Лефти ставил на кон серебряные доллары, левой рукой делая ставки, а правой вытряхивая кости из стаканчика.

- Семь! - торжествующе выкрикнул Лефти, посмотрев на кости. Он убрал в карман выигранные монеты и продолжил игру.

- Теперь должно выпасть пять... Черт возьми! - он огорчился, увидев, что выпало два и один, и передал стаканчик соседу. Стоун незаметно отошел от стола, боясь спугнуть удачу Лефти. Хили играл в "фараон". Он сидел неподвижно, поверх карт наблюдая за своими партнерами. "Как ястреб, высматривающий добычу", - подумал о нем Стоун. По лицу Хили ничего нельзя было прочесть.

В игральном зале было слишком жарко, и Стоун вышел в патио. Танец только что закончился, и девушки уже высматривали себе новых партнеров. Несколько девушек работали официантками. Мексиканцы в красно-белых кушаках и таких же галстуках разносили напитки, бесшумно скользя между столиками.

Музыканты собрались у столика, чтобы отдохнуть и перекусить.

Стоун, прогуливаясь, поискал глазами Лолу, но не нашел. Высокий гибкий мужчина отделился от столика, за которым сидели музыканты, и с надменным видом направился к проходу между домами.

Его товарищи крикнули ему вдогонку что-то по-испански, но он лишь отмахнулся и, горделиво подбоченясь, скрылся в аллее. г

Какое-то время спустя Стоун увидел в дальнем конце аллеи два силуэта, стоящих поодаль друг от друга. Вдруг тот, что был повыше, быстрым движением схватил другого за руку и потащил за собой. Послышался слабый вскрик. Стоун колебался. У него не было ни малейшего желания встревать не в свое дело, но крик походил на зов о помощи. В нем слышались гнев и страх одновременно. Крик раздался снова, и Стоун, не раздумывая больше ни секунды, бросился на помощь. Он смутно припомнил рассказ Кастро о том, что Падилья, руководитель оркестра, увлечен Лолой, но она отвергает его домогательства. Стоуна это не касалось. Девушка на него смотрела с таким же презрением, что и на остальных, однако ему показалось, что ее показное равнодушие не более, чем маска, а сама девушка не принадлежит к этому обществу. Такие мысли лишь подогрели его рыцарские чувства, когда он бросился на выручку девушке, будучи уверенным в том, что это Лола.

Не успев добежать до них, Стоун увидел, что музыкант притянул к себе девушку и поцеловал ее в губы. В тот же миг он отпрянул, изрыгая проклятия. Она укусила его. Он отбросил ее к кирпичной стене и принялся избивать. Девушка отчаянно кричала от боли и страха.

Стоун перехватил занесенную руку, Падилья обернулся.

- Что такое? - воскликнул он. - Любовник-гринго?

Он размахнулся, но Стоун успел уклониться от удара. Позади послышался топот. Девушка скрылась. Мексиканец нанес удар, но тут же кулак Стоуна обрушился на него, и Падилья рухнул, как подкошенный.

Глава пятая. Лола

Стоун заметил, что вокруг собралось много людей. Одни пытались увести его из аллеи, другие помогали подняться мексиканцу.

Музыкант вырывался из рук, выкрикивая проклятия. Выйдя из тени аллеи, все столпились на освещенной площадке для танцев, возбужденно переговариваясь. То тут, то там слышались слова:

"Падилья" и "Эль Торо". До Стоуна доносились обрывки фраз:

- Что это было?

- Драка.

- Он уложил "Эль Торо"!

-Драка! Драка!

Внезапно, Падилья одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и влепил Стоуну пощечину.

- Чертов гринго! - прорычал он. Его глаза сверкали, кровь вытекала из разбитой губы. - Видит Бог, я научу тебя держаться подальше от моей девушки! Даю тебе возможность убраться отсюда. Если ты не сделаешь этого, я убью тебя. Голыми руками.

Тут мексиканца вновь схватили за руки и он остановился, обводя толпу высокомерным взглядом. Горячая волна гнева накатила на Стоуна, на мгновение ослепив его. Когда способность рассуждать вернулась к нему, он понял, что у него нет выбора. Удар был точно рассчитан. В присутствии сотни мужчин и двадцати женщин Падилья нанес ему оскорбление, предложив убежать, как последнему трусу.

- Оставь девушку в покое, мерзавец! - ответил он спокойно. Толпа людей, подавшись вперед, мгновенно затихла, прислушиваясь к его словам. Ты уже получил свое за то, что приставал к ней. Теперь же я готов рассчитаться за себя.

Зрители шумно приветствовали ответ Стоуна. Кастро нигде не было видно. Вперед вышел гигант, которого Стоун принял за нефтедобытчика.

- Отлично сказано, парень, - удовлетворенно кивнул он.

- Намни бока этой твари! Если Кастро попытается вмешаться, мы его отговорим. Я буду судьей, или, если хочешь, твоим секундантом, хотя я в этом мало что смыслю. Джим, эй, Джим!

Второй здоровяк, под стать первому, выбрался из толпы. За его спиной Стоун увидел Лефти и бледного как смерть Хили.

- Мой брат будет хронометрировать, - сказал первый гигант. - Меня зовут Нед Гримм. Набросайте немного песка на площадку, ребята. И отберите нож у этой скотины. Наверняка, он его где-то прячет.

Толпа разделилась на две части. Многие протестовали против того, чтобы и судьей, и хронометристом были американцы. Нед Гримм согласился на компромисс.

Хили и Лефти подошли к Стоуну одновременно.

- О, Господи! - проговорил Хили. Шум толпы заглушал его голос. - Надо уносить отсюда ноги. Ты не должен был связываться с таким человеком. Падилья был тореадором в Мехико, а потом участвовал в кулачных боях. Он силен, как бык. Потому-то его и прозвали "Эль Торо". Даже если ты выиграешь бой, толпа нас растерзает. Я только что видел Кастро. Он не хочет вмешиваться.

Стоун безразлично отмахнулся. Слова Хили с трудом доходили до него. Он только понял, что Хили предлагает ему отказаться от поединка, выставив себя трусом, ради того, чтобы достигнуть конечной цели. Хили пытался уберечь курицу, которая должна была снести золотое яйцо.

На танцевальной площадке соорудили ринг. Несколько человек сдерживали толпу. Девушки забрались на столики, чтобы лучше видеть. Все жаждали зрелища, чем более жестокого, тем лучше. На ринг вытолкнули перепуганного китайца. Он должен был ударять в огромный гонг, позаимствованный на кухне. Китаец остановился около хронометриста, что-то возбужденно бормоча себе под нос. Его узкие глаза блестели. По углам ринга поставили два стула. Около каждого находилось ведро с водой и полотенце. В "Каса Гранде" такие бои были не в новинку. Неоднократно в них участвовал и Падилья. Он был известным задирой в этих местах, что не мешало ему проникновенно играть на гитаре. Пожалуй, только латино-американцы способны совмещать в себе музыканта и матадора. Падилья наслаждался такой жизнью.

Вокруг активно заключались пари. Большинство ставило на мексиканца. Причину ссоры уже успешно забыли. Это было соперничество рас в чистом виде, когда личные качества противников почти не играют роли.

Лефти усадил Стоуна на стул и помог ему раздеться до пояса. До Стоуна, наконец, начало доходить все происходящее. Падилья отделился от группы своих соотечественников и вышел на ринг. Его талия была перехвачена кушаком. Глядя на его торс с перекатывающимися мышцами, Стоун оценил, с каким соперником ему предстоит иметь дело. Выше пояса мексиканец был сложен прекрасно; о силе же его ног можно было только догадываться, однако было ясно, что у бывшего матадора, от быстроты ног которого зачастую зависит жизнь, здесь тоже должно было быть все в порядке. Падилья выгнул грудь колесом и поиграл мышцами. Он смерил Стоуна оценивающим взглядом и повернулся к нему спиной, показав трапециевидные мышцы, которым позавидовал бы профессиональный гимнаст.

Руки Стоуна загорели до локтей. Загар покрывал его лицо, шею и глубокий треугольный вырез на груди. Остальные участки тела выглядели неестественно бледными под голубоватым светом ламп. Мышцы на его груди выглядели не так эффектно, а брюшной пресс был заметно слабее, чем у Падильи. Стоун явно не выдерживал сравнения с мексиканцем, и ставки против него резко поползли вверх.

Лефти, бывший профессионал, присев на корточки рядом со Стоуном, шепотом давал ему советы.

- Что тебе известно о таких боях? - спросил он.

- Обычно они мне неплохо удавались, - ответил Стоун.

- Насколько неплохо? Я должен знать. Это не показательные выступления. Вы будете драться до конца. Готов ли ты к этому? Кто тебя тренировал?

- Мне приходилось драться с неплохими боксерами. Не беспокойся обо мне, Лефти. Уже после первого раунда ты поймешь, на что я способен. Правда, раньше я был в лучшей форме.

- Надеюсь, что так и будет, - сказал Лефти вежливо. - С тобой все в порядке, хотя ты и попал в переделку. Ты должен выиграть. Если победит он, мы сами будем виноваты. У тебя хорошие ноги. Сохраняй спокойствие, заставь его выйти из себя. Заставь! Он сразу же начнет молотить тебя. Ты должен выдержать. Он и сам сейчас не в лучшей форме.

- Он выглядит как надо, - возразил Стоун.

- Он худой, - продолжал Лефти, - но кожа у него нездоровая. И наверняка дыхание неважное. Слишком разгульная жизнь, слишком много сигарет и спиртного. Он долго не протянет. Выпирающие мышцы еще ничего не значат. Главное, чтобы сердце выдержало. Слушай, что я тебе говорю. Ты любитель, так доверься профессионалу. Начинай потихоньку. Не работай много руками они устанут раньше времени. И, ради Бога, не раскрывайся. Делай отдельные выпады, пока я не подам знак.

По сигналу хронометриста китаец ударил в гонг и Падилья направился к Стоуну. Гигант-судья подвел их друг к другу.

- Я начинаю этот бой, - сказал он, оборачиваясь к держащему в руках часы мексиканцу-хронометристу. - Я думаю, это будет увлекательное зрелище. Затем он повернулся к Падилье:

- И чтобы никаких выходок с твоей стороны. Вытяни руки ладонями вверх. Я должен убедиться, что никто из твоих дружков не передал тебе ножа.

Падилья повиновался с хмурым видом, и Гримм тщательно его осмотрел. То же самое он проделал со Стоуном, дружески усмехаясь.

- Начинать не раньше, чем я скажу, - продолжал судья. - Кто смошенничает, будет считаться проигравшим. Раунды по три минуты. Минута отдыха. Будете драться до конца? - спросил он, глядя на Стоуна. Тот кивнул. - Пока один из вас не упадет или не признает свое поражение. Разойдитесь по углам. Итак, начинаем!

Раздался звук гонга. Судья выглядел массивней обоих соперников, но он был подвижен и знал свое дело. Дружеское расположение Гримма немного подбодрило Стоуна, хотя он понимал, что бой предстоит нелегкий. Оценивая свои шансы, Стоун решил, что у него только два преимущества перед Падильей: большая дистанция удара и хладнокровие.

Мексиканец не терял даром времени. Он пригнулся и бросился в атаку, наскакивая и отступая, делая ложные выпады, пытаясь заставить Стоуна раскрыться. Его болельщики насмехались над неповоротливым американцем. Внезапно Падилья, распрямившись словно большая кошка, сделал молниеносный бросок и ударил Стоуна сначала в скулу, затем по ребрам, а сам отскочил назад, невредимый. Толпа взревела: "Эль Торо!". Падилья, пританцовывая, отступил к самому краю ринга. Стоун не последовал за ним.

- Это гринго - бык, - прокричал по-испански Падилья. - А я - матадор!

Позади мексиканца Стоун краем глаза увидел Лолу. Она стояла на столе, безучастно наблюдая за происходящим. Когда их глаза встретились, ее лицо осветилось улыбкой. Падилья наступал снова и снова, метя в голову. Но Стоун понемногу обрел себя. За прошедшие годы он подрастерял навыки боя, часто ошибался в оценке дистанции, но постепенно тело его разогрелось и он почувствовал некую приподнятость от невнятного гула толпы и от вида ухмыляющегося Падильи. Во время следующей атаки мексиканца он, точно рассчитав момент, отклонил голову и пригнулся, а затем сам нанес удар в челюсть, от которого Падилья на секунду потерял равновесие. Не успев опомниться, мексиканец получил удар по ребрам, за которым последовал апперкот. Зрители взревели. Падилья согнулся, но тут же распрямился от нового удара, разбившего ему губу. Стоун наступал, не давая Падилье опомниться. В этот момент раздался гонг. Мексиканец повернулся и нетвердой походкой направился в свой угол. Лефти усадил Стоуна на стул.

- Ты застал его врасплох, - сказал он. - Но больше этого не повторится. Они его здорово выручили своим гонгом.

Говоря это, Лефти энергично разминал Стоуну руки. Возле гонга Джим Гримм о чем-то энергично спорил с хронометристом. Как и его брат, он снял с себя пальто и куртку. В кармане брюк у него виднелся автоматический пистолет. Он предупреждающе помахал пальцем и отошел. Брат последовал за ним.

- Теперь держись! - предупреждал Лефти. - Этот парень может драться. Он не знал, что и ты можешь. Теперь знает.

В последующих трех раундах Стоуну не удалось закрепить свой успех. Несмотря на окровавленное лицо, мексиканец держался хорошо. Он одинаково ловко владел обеими руками и мог атаковать из любого положения. Стоуну приходилось туго. Получив сильный удар по почкам, он едва дождался окончания раунда. От попыток выпрямиться на стуле его лицо посерело. Лефти с беспокойством наблюдал за ним.

- Работай локтями, - наставлял он Стоуна. - Пусть он выдохнется. И оставь в покое его морду. Бей в живот.

Грудь Падильи тяжело вздымалась, но на губах играла самонадеянная улыбка. После удара гонга он бросился вперед, атакуя. Стоун почувствовал, что его руки устали и словно налились свинцом. Сказывались годы, проведенные в праздности и развлечениях. Под натиском Падильи он отступил и вошел в клинч. Мексиканец наносил удар за ударом. Гримм закричал: "Брейк!", но Падилья изловчился и ударил Стоуна в пах, отчего у того потемнело в глазах. Гримм встал между ними, угрожающе помахав пальцами мексиканцу. Страсти накалялись. Толпа ревела, девушки пронзительно кричали, когда гонг возвестил об окончании очередного раунда и соперники разошлись по своим углам.

Они оба выглядели неважно, все в синяках и ссадинах. Разбитая гула Падильи не закрывалась. Один глаз заплыл, тело, как и у Стоуна, было перепачкано кровью. Кожа Стоуна в районе почек угрожающе покраснела. Последний предательский удар причинил невыносимую боль, но признать его за нарушение правил вряд ли было возможно, так как в запале борьбы на многое смотрели сквозь пальцы. Стоун сидел на стуле, скорчившись, пытаясь за эти короткие секунды набраться сил для нового раунда.

- Один хороший удар в живот и он выйдет из игры, - внушал ему Лефти. Не надо с ним бороться. Дай ему в брюхо! У него больной желудок, говорю я тебе, у него смердит изо рта.

Стоун с трудом улавливал смысл слов, произносимых Лефти. Боль немного притупилась, но его охватила апатия. Его руки не подымались, колени ослабли, мысли с трудом поворачивались в голове.

"Бом-м-м!", - раздался удар гонга, и ему показалось, что минута отдыха сжалась до нескольких секунд. Он так и не успел отдышаться. Стоун попытался встать, однако Лефти мягко, но настойчиво вновь усадил его на стул. Через несколько секунд он должен сойтись с негодяем, которого он обязан был победить. Это был поединок добра со злом. Главное, чтобы выдержало сердце, - так считает Лефти. Ну что ж, посмотрим! Но где же гонг?

Люди вокруг были в смятении. Джим Гримм в сопровождении полдюжины человек снова подошел к хронометристу. В руках у них были револьверы и ножи. От хороших манер не осталось и следа. Жесткое зрелище, которое они наблюдали, пробудило у них первобытную злость, однако вместе с тем американцы настаивали, чтобы бой велся честно. Мексиканец-хронометрист опять смошенничал в пользу Падильи, сократив последнюю минуту отдыха, так как видел, что силы "гринго" на исходе. Нед Гримм, судья, тоже присоединился к группе. Затем он вернулся в центр ринга и, перекрикивая шум толпы, начал говорить. Толпа мгновенно стихла, прислушиваясь к его словам.

- Это не призовой поединок, - сказал он. - Это честный бой между двумя мужчинами, выясняющими отношения. Только нокаут разрешит этот спор. Но Падилья применил запрещенный прием: удар ниже пояса. Это - раз. Один раз раунд был сокращен в его пользу: это - два. А теперь минуту отдыха урезали наполовину: это - три. Если что-либо подобное произойдет еще раз, Падилье будет присуждено поражение.

Количество оружия, неожиданно оказавшееся в руках американцев, насторожило мексиканцев. Они недовольно ворчали, но не посмели возразить, когда Джим Гримм достал свои собственные часы и встал рядом с хронометристом, контролируя его.

Неожиданная передышка, полученная Стоуном, оказалась для него подарком судьбы. Туман в его голове немного рассеялся, и он вновь обрел способность управлять собой. Он отдавал себе отчет в том, что если он не победит в этом раунде, то проиграет весь бой. Однако, при виде Падильи, который ощупывал свой живот, морщась от боли, у Стоуна словно открылось второе дыхание. Ему стало ясно, что делать дальше.

Поведение Стоуна на ринге стало агрессивным. Еще с прошлых времен он усвоил одну истину: сама мысль о поражении отнимает силы. Он изменил тактику. Теперь он атаковал решительно, с улыбкой на лице, без единого лишнего движения, не давая мексиканцу опомниться, сбивая его с толку. Два раза он ловко уклонился от ударов и засмеялся, увидев как потрясен Падилья тем, что казавшийся выдохшимся противник вновь полон сил и энергии.

Они обменялись ударами, после чего лицо мексиканца превратилось в кровавую маску, хотя и он достал Стоуна своей убойной правой. Стоун пошатнулся, но когда Падилья бросился вперед, то был встречен сильнейшим ударом в солнечное сплетение.

У Падильи перехватило дыхание. Его лицо посерело, и после очередного удара в челюсть он рухнул, как подкошенный. Толпа взревела и подалась вперед, но Джим Гримм с помощниками заставили всех отойти назад. В это время Нед Гримм своим зычным голосом отсчитывал секунды. При счете "девять"

Падилья даже не шелохнулся. С таким же успехом судья мог бы считать и до пятидесяти. Нед Гримм торжественно произнес: "Аут!", и бой был окончен.

Лефти натянул на Стоуна одежду. К ним подошел Хили и стал настоятельно уговаривать их немедленно уехать. Джим Гримм приблизился, чтобы пожать руку Стоуну.

- Победила Америка! - воскликнул он. - Надеюсь увидеть Вас снова, сэр. Вы найдете меня в Бейкерсфилде. А теперь послушайтесь моего совета и уезжайте. Когда проигравшие пари начнут расплачиваться, здесь будет такая заварушка, что вам не поздоровится. Возьмите такси и уезжайте,

Стоун искал глазами девушку, но обнаружить ее в такой сутолоке не было возможно. Лефти и Хили торопили его.

Все таксисты наблюдали за поединком, из-за чего им пришлось обойти несколько машин, пока к ним не подошел незнакомый человек.

- Обратно в Калехико? - спросил он. - Сюда, пожалуйста. Он подвел их к машине, которая выглядела лучше остальных. Прежде чем они подошли к ней, водитель тронул Стоуна за плечо.

- Пройдите вперед, - сказал он. - В машине вас ожидает дама. Это Лола, - добавил он шепотом. Лефти остановил Хили, который начал было протестовать.

- Это может быть ловушка! - говорил он.

Но Стоун, увидев маленькую руку, делающую ему знаки из кабины, без колебаний открыл дверь и запрыгнул внутрь, в то время как водитель задержал двоих оставшихся. Лола схватила его за руку.

- Спасибо тебе, - произнесла она. - Во-первых, за то, что ты спас меня в аллее. А во-вторых, за то, что ты его отделал, - добавила она кровожадно.

- Что ты собираешься делать дальше? - спросил Стоун, осознав вдруг, что ее ждет, когда Падилья придет в себя. Он избил музыканта Кастро. Вряд ли Кастро придет от этого в восторг.

- Я возвращаюсь, - сказала она. - Падилья всего лишь мыльный пузырь. Ты проткнул его, и он лопнул. Кастро его уволит. Вокруг много других музыкантов. А я сумею договориться с Кастро.

- Неужели тебе нравится такая жизнь? - спросил Стоун. - Зачем тебе возвращаться? Она казалась удивленной:

- А ты случайно не знаешь, где я еще смогу зарабатывать сотню долларов в неделю?

- А зачем тебе столько?

- Потому что, кроме себя, я должна кормить еще несколько ртов. Я ненавижу это место, но вынуждена вернуться. Ты этого не поймешь. А с Кастро я умею обращаться.

- С этим жирным боровом!

- Тише!

Нежная прохладная ладонь прикоснулась к его губам.

- Не беспокойся обо мне. Я сумею постоять за себя, никто даже не прикоснется ко мне, если я сама не захочу. Мои поцелуи не продаются. Но я могу их подарить, если... Поцелуй меня! - внезапно \ попросила она.

Их губы слились в страстном поцелуе. Потом она мягко высвободилась из его рук. Прежде чем уйти, она передала ему сложенную в несколько раз бумажку.

- Куда ты направляешься? - спросила она шепотом.

- Я сам не знаю, - ответил Стоун.

- Я разыщу тебя, - сказала Лола. - Спрячь эту записку и прочти ее, когда будешь один. Потом уничтожь. А мне пора уходить.

Она уже стояла на подножке автомобиля по другую сторону от трех ожидающих мужчин. Она наклонилась, взяла руками его голову, поцеловала еще раз, спрыгнула с подножки и растворилась в темноте. Стоун позвал остальных.

Всю дорогу до Калехико и потом, пока они добирались до отеля, Хили многословно расхваливал Стоуна и не мог нарадоваться, что все осталось позади.

- Вовремя же мы унесли оттуда ноги, - заключил он. - Могу себе представить, что там началось после нашего отъезда. Внезапно Стоун рассмеялся.

- Я-то победил, - проговорил он, - но мы не имеем с этого ни цента. Мы ездили туда раздобыть денег, а вместо этого я проиграл свою долю. И вам помешал играть. Удалось ли вам хоть что-либо сохранить?

- Я только начал играть, - сказал Хили. - У меня на руках было около семидесяти долларов, когда поднялся шум.

- С такими деньгами далеко не уедешь, - сказал Стоун.

- Куда мы отправимся на этот раз, Хили?

- Майами, Аризона, недалеко от Глоба, по железной дороге.

Стоун присвистнул. Для такого путешествия семьдесят долларов не больше, чем капля в море.

- Это моя вина, - произнес он. - Хотя в тот момент от меня мало что зависело.

- Кастро одолжил бы нам денег, - сказал Хили. - Не знаю, что он сейчас думает по этому поводу, однако...

- Пусть Кастро катится ко всем чертям, - вступил в разговор Лефти. - У меня полно денег. Когда началась заварушка и все выбежали из-за стола, я сгреб все, что на нем было - четыреста восемьдесят долларов. Они со мной, завернутые в носовой платок, двадцать четыре золотых монеты. Так что Кастро может идти к черту.

Стоуну показалось, что поздравления Хили были не очень искренними, но он был не в настроении говорить с ним на эту тему. Больше всего на свете ему сейчас захотелось лечь в постель, остаться одному и прочесть записку Лолы. Они сняли комнату с одной односпальной и одной двуспальной кроватями, но за окнами уже занимался рассвет, и Лефти предложил пойти позавтракать.

Стоун решил принять душ и под этим предлогом, запершись в душевой, прочитал записку. Там было написано следующее:

"Будь осторожен со своим другом Хили. Они с Кастро замышляют что-то против вас. Я постараюсь выведать, что именно. Пиши мне, если захочешь, на адрес почтового отделения в Калехико, до востребования.

Мэри Лесли (Лола)".

То, на что намекала Лола, могло быть просто попыткой Хили занять у Кастро денег. Кастро мог потребовать себе пятьдесят процентов сверху, а затем поделиться с Хили. Было совершенно ясно, что Хили обманул их, говоря, что займет денег в Лос-Анджелесе. Эта поездка была ему нужна, чтобы затем был повод отправиться в Мехикали. Он и в "фараон" сел играть только для отвода глаз. Выигрыш был ему не нужен. Телеграммы из Риолайта тоже были частью плана. И неожиданная удача Лефти после ссоры с Падильей испортила ему все дело.

Стоун разорвал записку на мелкие части и выбросил их. Мэри Лесли! Было очень любезно с ее стороны назвать свое настоящее имя. Она называла себя Лола, разумеется, только для того, чтобы не нарушать атмосферу мексиканского танцевального зала.

Воспоминание о ее поцелуях взволновало его. Похоже, он все-таки кое-что выиграл в этой схватке с Падильей. Он задумался, стоит ли написать ей? Хочется ли ему этого? В этот момент он услышал голос Лефти, зовущего их завтракать.

- Кофе, Стоун! Горячий, как огонь. И ветчина! Я думаю, мы должны как следует набить свои желудки перед дорогой. Стоун улыбнулся такому резкому переходу от романтики к прозе жизни.

- Звучит заманчиво, - отозвался он. - Я с вами.

Глава шестая. Алмазный Дик

Едва они отправились в дорогу, Стоун поставил вопрос о том, что им понадобится проводник, который не только хорошо ориентировался бы на местности, по которой пройдет их маршрут, но и был бы знатоком обычаев и языка индейцев.

После подписания договора Хили стал менее скрытным относительно цели их путешествия. Они достали карту Аризоны и внимательно ее изучили. Оттого места, где кончается железнодорожная ветка, обслуживающая Глоб и близлежащие поселения, они должны были двигаться на север через хребты Апачи, а затем углубиться в район пустыни, лежащий между руслами рек Черри и Тонто, известный под названием бассейн Тонто.

Правее и восточнее их маршрута, по ту сторону реки Черри, проходила невидимая граница индейской резервации "Белая Гора", откуда дикари время от времени совершали жестокие набеги, мстя белым за ограничение своей свободы и сокращение охотничьих угодий. Эта граница уходила на север до разлома обширного плоскогорья Моголлон. Где-то в этом районе, вблизи северо-западной границы резервации, среди нагромождения неприступных скал и каньонов находилась конечная цель экспедиции.

Месторождение находилось неподалеку от восточного рукава Тонто, возле самого его истока, у подножия Крутого Холма. Найди они этот исток, утверждал Хили, и ему не составит труда отыскать ориентир, специально указанный ему Лайманом. Оттуда настанет черед Лефти прокладывать маршрут. Что это за ориентир, Хили сказать отказался, несмотря на договор о партнерстве.

На карте все выглядело предельно просто. Однако обрывки разговоров о "дикарях", которые они слышали в поезде, лишний раз подтверждали правоту адвоката из Лос-Анджелеса, посоветовавшего Стоуну взять с собой в пустыню опытного проводника. Хили сначала возражал.

- Зачем нам нужен четвертый? - спрашивал он. - Если мы найдем золото, мы не сумеем скрыть это от него. Более того, он обязательно проговорится, и туда хлынут толпы всякого сброда. Только этого нам и не хватает.

- Мы можем не упоминать при нем о золоте, - сказал Стоун. - Я предлагаю распустить слух, что мы изучаем стоянки первобытных людей. В этих скалах их огромное множество.

- В каких скалах?

- Вдоль всего плоскогорья Моголлон. Почти на каждой скале в Аризоне. Я кое-что знаю об этом. Во всяком случае, достаточно, чтобы пустить пыль в глаза. Нам не обязательно притворяться учеными, достаточно сказать, что мы собираемся писать книгу. Мы можем взять с собой фотоаппарат. Ты будешь фотографом, Хили, а я представлюсь автором и буду вести переговоры. Когда мы разобьем постоянный лагерь у истока Тонто, мы сможем отпустить нашего проводника.

- Можно подумать, что мы отправляемся в Африку, - возразил Хили. - Все говорит за то, что мы пройдем не более пятидесяти миль. Зачем зря тратить деньги и нанимать няньку троим взрослым? Мы не дети и не хлюпики.

- Мы не знаем главного, что необходимо для путешествия в этой пустыне, - ответил Стоун. - Мы не знаем и двух слов на языке индейцев. Мы не умеем вести себя с ними и не понимаем их языка жестов. Кроме того, мы не привыкли к суровой жизни в пустыне. Я настаиваю на том, что нам нужен опытный проводник.

В Глобе они представились исследователями и фотографом. Жители Глоба навидались всякого и привыкли ничему не удивляться. Они только посоветовали друзьям держаться подальше от границ резервации.

-Там, куда вы направляетесь, настоящая преисподняя, - сказал им один старатель в вестибюле гостиницы. - Однажды я забрел туда в поисках бирюзы, которую до сих пор так и не нашел. Сущий ад с гостеприимно распахнутыми воротами! Апачи рыщут вокруг, нападая на всякого, кто, по их мнению, слишком близко подходит к их территории. Вдоль всей западной границы резервации вы найдете только одно ранчо, и я готов поспорить на последний доллар, что владелец ранчо не позволяет своей жене жить там, под самым носом у этих трусливых дьяволов. Вы нипочем не догадаетесь, что у них на уме. Они намекнули мне, чтобы я убирался из бассейна Тонто, и я поспешил унести ноги.

Вокруг велось много подобных разговоров. Все указывало на то, что ситуация не слишком изменилась со времен Уота Лаймана. В довершение всего, Стоуна с товарищами начинала беспокоить мысль о том, что за это время кто-то мог случайно обнаружить сокровище.

В Майами они объединили свои пожитки и решили докупить все, что казалось им необходимым для путешествия, на свой страх и риск.

Вечером, накануне начала экспедиции, они сидели в конторе небольшой местной гостиницы, болтая с ее владельцами, как вдруг он указал на бредущего по улице человека, впереди которого, прихрамывая, шел ослик с одним повисшим ухом.

- Это Алмазный Дик, - сказал хозяин гостиницы. - Возвращается после очередных поисков алмазов. Вот кого вам нужно взять в проводники. Знает весь бассейн Тонто как свои пять пальцев. Правда, у него есть один пунктик - алмазы. Во всем остальном он вполне нормальный человек. Индейцы его не трогают; наверное, считают блаженным. Если вам повезет заполучить его в проводники, половины ваших проблем как не бывало. Я позову его.

Человек подошел на зов, а его невозмутимый ослик остался поодаль спокойно ждать своего хозяина, точно преданный пес. Кожа искателя алмазов была смуглой, как у индейцев. Солнце пустыни, казалось, иссушило его, оставив только кожу да кости. Высокий, худой и молчаливый, он стоял, с недоверием рассматривая незнакомых людей своими черными, как кусочки обсидиана, глазами.

- Удалось на этот раз добыть алмазы? - спросил хозяин гостиницы. Лицо мужчины оживилось.

- Пока нет, - ответил он, - но я точно найду. Недолго осталось. И тогда посмотрим, кто над кем посмеется. Можете не беспокоиться, я найду их. Он достал из кармана образец породы сероватого цвета, отсвечивающий темно-красным.

- Видали эти гранаты? - спросил он с каким-то по-детски восторженным выражением лица. - А теперь посмотрите на оливины. Он вынул пригоршню мерцающих камешков бутылочного цвета.

- Некоторые называют их хризолитами или перидотами. А что находят рядом с перидотами и гранатами? Не знаете? Тогда я вам отвечу. Ал-ма-зы! Владелец гостиницы засмеялся.

- Ладно, Дик. Здесь стоят три джентльмена, которые хотят исследовать территорию у истоков Тонто. Хотят сделать фотографии, собрать наконечники стрел и написать книгу о стоянках первобытных людей. Им нужен проводник. Ты бы не согласился?

Алмазный Дик окинул их изучающим взглядом.

- Я знаю местность, - сказал он. - И мне нужна временная работа. На какой срок вам нужен проводник?

- Вы сможете вернуться, как только мы разобьем базовый лагерь, ответил Стоун. - Вы нам сможете понадобиться, если придется иметь дело с индейцами. Мы хотели бы установить с ними дружеские отношения, если удастся.

Алмазный Дик расхохотался.

- Дружеские отношения с апачами? Это хорошая шутка. Они могут не тронуть вас. Это зависит от того, что они подумают о цели вашего путешествия. Или от того, в каком они будут расположении духа. Они могут оставить вас в покое, могут послать предупреждение, а могут и отправить вас на тот свет. Но дружелюбия вы от них не дождетесь. В них не больше дружелюбия к белым, чем влаги в застывшей лаве.

- Однако, - продолжал он, - я могу показать вам туннели в скалах, простирающиеся на многие мили, и там журчат ручьи, указывая дорогу. Я знаю, где найти бездонные хранилища пресной воды, устроенные индейцами. Я видел ямы, откуда вырывается пар, словно из ворот преисподней. Могу вам показать и пещеры в известняках, где обитали наши предки. Наскальные рисунки, ручные жернова для зерна, каменные топоры и агатовые наконечники для стрел. Я думаю, все это я смогу вам показать наверху, в каньоне Каменных Людей.

- Как далеко находится этот каньон от истоков Тонто? - спросил Стоун.

- Совсем рядом. Я никогда не подходил слишком близко к тому месту, которое вас интересует. Я не любитель острых ощущений. Когда я приближаюсь к резервации, мой скальп начинает чесаться и я понимаю, что пора сменить климат. Но если вам очень надо, я могу отвести вас туда, а затем вернуться за вами, если захотите.

- Если мы найдем дорогу туда, - сказал Стоун, - то обратно выберемся сами. А теперь договоримся об оплате. Мы отправляемся туда завтра утром.

На рассвете Алмазный Дик отправился с ними в путь к бассейну Тонто, пустынному краю, где возвышались угрюмые горные отроги с потухшими вулканами и разливами застывшей лавы. На бесплодной выжженной земле лишь изредка встречались небольшие кустарники, колючие мескитовые деревца да похожие на гигантские канделябры кактусы, достигающие в высоту пятидесяти футов. Отряд медленно продвигался по высохшему дну доисторического озера, превратившемуся в солончак, на котором не могло выжить ни одно растение. Они пересекали горные ущелья по тропинкам, протоптанным в твердом известняке сотнями и тысячами поколений койотов. Миражи сбивали их с толку, а налетавший откуда ни возьмись ветер засыпал глаза, ноздри и уши песком. В полдень жара достигала пятидесяти пяти градусов в тени, на закате солнца температура опускалась до десяти, а ночью были заморозки. Все вокруг было враждебным и пугающим.

Трое путешественников, не считая Алмазного Дика, который не обращал внимания на подобные мелочи, начинали испытывать страх перед неизвестностью, которая ожидала их в песках пустыни. Это не было трусостью, побуждающей повернуть назад, забыв обо всем; это было просто осознанием опасности и непредсказуемости их экспедиции. Пустыня кишела гремучими змеями, гадюками, волосатыми тарантулами, розовато-желтыми ядовитыми ящерицами Гила; толстыми, неповоротливыми, с черными пятнами на шкуре. Все эти чудовища казались участниками единого заговора против человека, посмевшего нарушить безмолвие пустыни.

Четверка людей проходила за день пятнадцать миль, что было совсем неплохо. Вечером второго дня произошло событие, которое лишний раз доказало незаменимость Алмазного Дика, настоящее имя которого было Харви. Они находились неподалеку от скопления пиков у южной оконечности плоскогорья Моголлон. На вид до него было не более двух миль, однако Харви утверждал, что не меньше двадцати. Почва у них под ногами спеклась, солнце, отражаясь от нее, слепило глаза. Внезапно Харви схватил Хили за руку и с силой дернул его в сторону. Хили вскипел:

- Что за шутки? - крикнул он.

Харви указал ему на нечто, находящееся в нескольких футах от его ног, и произнес лишь одно слово:

"Сумидеро".

Стоун не увидел ничего, кроме потрескавшейся обожженной земли.

Хили и Лефти искали глазами что-то вроде змей. Алмазный Дик во время походов говорил мало. Казалось, он берег слова для вечерних разговоров у костра. Не произнеся ни слова и на этот раз, он отошел в сторону, поднял большой кусок застывшей лавы и бросил ее на то место, которое он указал ранее.

Обломок упал туда, где только что была земля, со странным чмокающим звуком и исчез из виду. Черная жидкая грязь взметнулась вверх, и глазам путешественников предстало небольшое болотце стоячей воды; замаскированная ловушка около десяти футов в диаметре. О глубине его можно было только догадываться, это могло быть и двадцать пять и целых сто футов.

Хили содрогнулся. Лефти наблюдал, как пятно грязи под палящими лучами солнца постепенно покрывается коркой, становясь неразличимым среди окружающих солончаков.

- Как вы разглядели это? - спросил Стоун. - Я даже сейчас не отличаю этого места от окружающей почвы. Харви пожал плечами.

- Я не могу научить этому. Да я и сам не всегда могу его заметить. Даже индейцы попадали в сумидеро, здесь пропадают лошади, овцы и коровы. Я знаю только одного человека, которому удалось спастись. Он мексиканец. Его лошадь, попав в сумидеро, сбросила его. Он был близко к краю и, оттолкнувшись ногой от седла тонущей лошади, сумел выбраться на твердую землю. Невероятное везение. Сумидеро никого не отпускает. То же можно сказать и о змеях, однако это не мешает мне ночевать под открытым небом, поставив заграждения из кактусов; если, конечно, мне удается их раздобыть.

Вечером того же дня Харви вновь вернулся к разговору о своих алмазах.

- Вернувшись из этой экспедиции, я снова примусь за поиски алмазов. Я никому не называю места, где ищу их, хотя это и не имеет значения, ведь меня считают сумасшедшим. Но, послушайте, ведь алмазы постоянно находят по всей территории Соединенных Штатов. Джорджия, Северная и Южная Каролина, Кентукки, Вирджиния, Тенесси, Индиана, Орегон, Висконсин, Калифорния, Арканзас, Мичиган и Огайо. Двенадцать лет назад алмазы были найдены в Арканзасе. В восемьдесят шестом году в Висконсине был найден алмаз в двадцать один с четвертью карат. Еще раньше, в пятьдесят пятом, в Вирджинии, обнаружили алмаз весом в двадцать четыре карата. Все эти камни были найдены в золотоносных аллювиальных породах вместе с гранатами и хризолитами среди вулканов. Для того, чтобы возник алмаз, необходима высокая температура и давление. Так почему бы алмазам и не оказаться здесь, где так много вулканов, а гранаты и хризолиты прямо-таки валяются под ногами, словно гравий на ферме. Я уверен, что они здесь есть, и я найду их во что бы то ни стало.

Он был одержим своей идеей, но Стоуна и остальных это только забавляло. До тех пор, пока Харви ищет свои алмазы, он не будет совать нос в их дела. Ведь он утверждал, что никогда не встречал гранатов в районе Тонто.

На следующее утро в прозрачном воздухе прямо перед собой они увидели величественную громаду плоскогорья Моголлон. Его причудливые скалы отсвечивали всеми цветами радуги под первыми лучами восходящего солнца, а еще выше, на высоте почти тринадцати тысяч футов над уровнем моря ослепительно сверкали три заснеженных гребня пиков Св. Франциска. Плоскогорье простиралось с востока на запад, часть его образовывала северную границу резервации. Налево раскинулась горная цепь Масатсал, сужаясь к северо-западу и упираясь в ущелье, где в долине реки Верде находился оазис, изумрудный от зелени.

Путешественники вплотную подошли к скоплению известняковых скал, которые вплотную примыкали к одному из рукавов Тонто. Другой, сильно обмелевший рукав, который Харви называл Южным, они миновали еще в пустыне.

Постепенно они поднялись на широкое плато, совершенно лишенное растительности и усыпанное халцедоном. Под ноги было больно смотреть; солнечные лучи, отражаясь от обломков халцедона, слепили глаза. Плато заканчивалось неприступными скалами, у подножия которых находился интересующий их исток реки.

- Честно говоря, я и сам не знаю, как мы сумеем спуститься вниз, сказал Харви. - Однако здесь наверняка должна быть какая-нибудь ложбина, которой мы могли бы воспользоваться.

Обсуждать детали в такую жару было невозможно. Обычно весь путь до полуденного привала и отдыха протекал в молчании. Хотя смешно было говорить об отдыхе в этом пекле. Навьюченные животные понуро брели с поникшими головами. Люди держали во рту камешки, чтобы глотать собирающуюся слюну, но солнце, казалось, не оставило в их телах ни капли влаги. Больше всех страдал Хили. Он жаловался на боль в затылке, и Стоун опасался солнечного удара.

Гигантские откосы безучастно взирали на их мучения. Недосягаемые вершины пиков Св. Франциска манили белизной снегов, обещая прохладу. Вода во флягах была отвратительной на вкус, горькой и теплой. Металлические предметы, касаясь кожи, обжигали ее до волдырей. Где-то впереди маячил каменный коридор между подточенными водой и обрушившимися глыбами известняка. В этом коридоре протекала Тонто. Крутой Холм неясно вырисовывался вдали. С каждым шагом запас выносливости людей истощался, и в головах у всех тревожно билась мысль о том, что с ними будет, если им не удастся спуститься к реке.

Харви, шедший первым, внезапно остановился. Стоун, упрямо шедший за ним след в след, чуть не налетел на него. Харви тревожно оглядывался вокруг. Пересохшие и потрескавшиеся губы Стоуна отказывались произнести хоть слово, но Харви, отвечая на немой вопрос, указал в направлении Крутого Холма. Хили и Лефти подошли ближе, радуясь передышке. Почти у самой вершины гигантской пирамиды они увидели столб дыма, вздымающийся к небу.

- Апачи, - произнес Харви.

Поодаль, к востоку, среди террас плоскогорья, показался дым еще от нескольких костров. Так разведчики индейцев давали знать о вторжении на их территорию чужаков. Стоуну с трудом удалось разжать губы и произнести несколько слов: при этом из трещин на губах начала сочиться кровь.

- Что нам теперь делать? - спросил он отрывисто. - Продолжать путь?

- Спускаться к реке, - ответил Харви. - Сами по себе сигнальные костры ничего не значат. Через час измученные путешественники добрались, наконец, до края плато и заглянули вниз. Неглубокий, но бурный поток сверкал среди изумрудной зелени тополей, вишен и сосен. Волшебная сила воды превратила долину в оазис жизни. Там в изобилии росли шалфей и гигантские кактусы, низкорослые кустарники и свечные деревья. Узкие выступы скал были покрыты зарослями юкки, кедров и платановыми рощами. Это казалось чудом - цветущий остров среди застывшей лавы.

Верхом на ослах отряд исследовал край плато, ища пологий склон, где можно было спуститься. Солнце уже клонилось к закату, когда они достигли дна ущелья. Усталые животные, почуяв близость воды, ускорили шаг. Укрытая в тени скал долина встретила путников прохладой. Утолив первую жажду, они быстро разбили лагерь на берегу реки.

- Как насчет того, чтобы разжечь огонь? - спросил Стоун.

- А почему нет? - отозвался Хили. - Здесь чертовски холодно, а кругом полно деревьев. Хорошо бы поесть горячего. Держу пари, в реке много форели, мы могли бы отлично поужинать.

- А индейцы?

- Они уже знают, что мы здесь, - сказал Харви. - Сегодня ночью мы их не увидим. Но я не удивлюсь, если утром они нанесут нам небольшой визит. Им интересно рассмотреть нас поближе. Кто мы такие, каким ветром нас сюда занесло, и сможем ли мы при необходимости драться. Им надо понять, можно ли нас напугать или обвести вокруг пальца. И, должен вам заметить, апачи прекрасно разбираются в людях. Перед ними нельзя выказывать страха. Индейцы могут нас не тронуть. Они хорошо знают границы своей резервации. Лучше, чем может показаться. Надо дать им понять, что у нас есть связи в правительстве, и если мы не вернемся, нас будут искать. Без особой нужды апачи не нападают. Мы должны по очереди дежурить этой ночью на случай, если им придет в голову увести наших ослов. Скоро мы узнаем, придется ли нам повернуть назад, или нам позволят продолжить путь.

- Мы не вернемся, не достигнув цели своей экспедиции, - сказал Стоун. - До тех пор, пока мы не нарушили границу резервации, мы в рамках своих прав. А я знаю, что место, куда мы направляемся, находится за ее пределами.

Харви внимательно посмотрел на упрямый подбородок Стоуна, на его сжатые челюсти и обернулся к Ларкину.

- Я тоже с этим согласен, - подтвердил Лефти.

- Да, я вижу, вы не из тех, кто останавливается на полпути, - медленно проговорил Харви и посмотрел на Хили, который зябко ежился от холода. - А что скажет компаньон? Готов ли и он идти до конца?

Стоуну показалось, что Харви вложил в свой вопрос некий скрытый смысл. Однако, что он имел в виду, понять было трудно.

- Я т-тоже пойду д-до конца, - сказал Хили, стуча зубами. - Какого ч-черта вы взяли, что я исп-пугался?

- Здесь немудрено испугаться, - задумчиво произнес Харви, - кругом столько опасностей. Я просто хотел убедиться, что вы не отступите.

- Конечно же, нет, - огрызнулся Хили, заворачиваясь в одеяло. Стоун заметил, что Харви не спускал глаз с Хили. Спустя некоторое время, Стоун отправился стреножить ослов. Ларкин догнал его.

- Интересно, с чего бы это Алмазный Дик привязался к Хили, как ты думаешь? - спросил он.

- Почему ты так думаешь?

- Не знаю, но мне что-то кажется, что они встречаются не в первый раз. Надо держать ухо востро.

Стоун не придал значения словам Хили. Вся обстановка вокруг располагала к подозрительности. В воздухе, казалось, была разлита угроза. Обступавшие долину скалы в темноте сливались с небом; об их очертаниях можно было догадываться лишь по тому, как они скрывали от глаз звезды, усыпавшие небосклон. В этих известняковых скалах были пещеры, где когда-то жили люди. Они сражались и умирали за эту землю.

Где-то неподалеку, вероятно в часе ходьбы отсюда, находилось сокровище Лаймана, сверкающая стена Мадре д'Оро, а вокруг лежали бренные останки тех, кто пришел сюда в надежде разбогатеть. Стоун помнил, как Лайман бормотал об этом в последние минуты жизни. Где-то в непроглядной темноте затаились апачи, следящие за каждым шагом пришельцев.

Дежурство решено было разбить на интервалы по два часа. Харви, как самый опытный, должен был дежурить последним. Если бы индейцы решились напасть, то вероятнее всего, выбрали бы для этого ранние предрассветные часы, когда сон наиболее крепок.

Очередь Стоуна была сразу перед Харви. Хили разбудил его. Было холодно и, чтобы не замерзнуть, Стоун безостановочно ходил по лагерю, куря одну трубку за другой, и прислушиваясь к ночным шорохам, сонному бормотанию реки и шелесту кустов. Однажды он заметил в темноте два зеленых огонька, как будто следящих за ним, но едва он прикоснулся к ружью, огоньки исчезли.

У Стоуна из головы не шла мысль Ларкина о том, что Харви и Хили знакомы, и его подозрения росли. Одно было ясно: если им предстоит встреча с индейцами, то без Харви им не обойтись. Если апачи велят Харви уйти из этих мест, он может подчиниться, но без него отряд не сможет вести переговоры с индейцами, и их экспедиция, скорее всего, будет обречена на провал. Было бы разумно предложить Харви долю в общем деле. Золота хватит на всех. Харви надо удержать во что бы то ни стало. Вряд ли он проболтается о золоте людям, которые не верят ему и насмехаются над ним.

Но что, если они с Хили сговорились? Стоун помнил предупреждение Лолы о том, что Хили и Кастро замышляют что-то против него. У него в руках была козырная карта. По сравнению с Мадре д'Оро, сухой прииск, дорогу до которого знал Лефти, был лишь каплей в море. Стоун знал, что секрет Мадре д'Оро раскрыть непросто. Если уж он курица, которая несет золотые яйца, то не стоит спешить это делать. Хили нельзя доверять. Стоун предпочитал иметь дело с Лефти, хоть тот и был признанным мошенником. Однако Хили не мог ничего предпринять, пока не узнает заветный секрет.

Намерен ли Хили избавиться от Стоуна и Ларкина, забрать все золото себе, а также поделиться с Харви и Кастро, если он с ними связан? Собирается ли он убить их на обратном пути? Вернувшись из пустыни, в их гибели легко можно будет обвинить индейцев. В Нью-Йорке людей убивают и из-за полсотни долларов. Здесь же речь идет о миллионах.

Лола обещала ему подробнее разузнать о планах Кастро. Но ее сведения не смогли бы пригодиться Стоуну, так как не дошли бы до него. Он отправил ей открытку из Глоба, указав конечной целью их маршрута Майами, и, в самых общих чертах, бассейн Тонто. Он сделал это не из симпатий к девушке, берегущей свою честь, но работающей в казино Мехикали, чтобы помогать близким. Он не собирался устанавливать с ней более близких отношений. Слишком страстная натура, горячая, своенравная, отзывчивая и на хорошее, и на плохое, - она была, скорее всего, не в его вкусе. Стоун никогда прежде не был влюблен и не горел желанием найти себе спутницу жизни. Женщины, которых он встречал на своем пути, меньше всего подходили для этой роли.

Мысли его опять вернулись к Хили и Харви. Что имел в виду "Пустынная Крыса", спрашивая Хили, готов ли он идти до конца? До какого конца? Если Хили связан с Харви, то ему следовало бы заключить союз с Лефти. Хотя, в настоящий момент их всех объединяет общая опасность - индейцы.

Легкий на помине, "Пустынная Крыса" словно вырос из темноты.

- Два часа, - сказал он. - Что-нибудь подозрительное было? Стоун рассказал ему о двух зеленых огоньках.

- Похоже на койота. А может быть, пума. Животные не волновались?

- Нет.

- Тогда, скорее всего, это был койот. И подходил он с подветренной стороны. Я подежурю до восхода, а потом сварю кофе. Вы, кажется, говорили, что собираетесь писать книгу о пещерах?

- Да, а что?

- Ничего. Просто я не вижу смысла носиться с этим хламом. Он нужен разве что апачам для их колдовских дел.

- Колдовство? - спросил Стоун.

Спать ему расхотелось. Замечание Харви насчет книги было больше, чем просто любопытство. Проводник дал Стоуну понять, что он не верит в их легенду. Но он решил пока не открывать истинной цели их путешествия.

- Вы имеете в виду шаманов? - продолжил он разговор.

- Да, они вытворяют такие чудеса, что я не верил своим глазам. Я, правда, наблюдал это со стороны, но их сородичи находились совсем рядом с шаманом, так что их нельзя было одурачить с помощью каких-либо трюков. Говорю вам, великий Мерлин перед ними младенец. Я видел, как они читали будущее по тому, как стелется трубочный дым над чашей с водой. Я был свидетелем того, как шаман втягивал в себя через трубочку из орлиного пера огромный кусок кактуса. Перо при этом раздувалось, а потом шаман выплевывал изо рта неповрежденный кусок. Я видел, как посаженное в землю зерно прямо на глазах выросло в колос. Это длилось целый день. На восходе солнца они посадили зерно в землю. К полудню на этом месте был уже зеленый росток, а к вечеру он заколосился. Колос рос только тогда, когда шаман пел; когда песня прерывалась, колос переставал расти. Я наблюдал, как краснокожие танцуют босиком на горящих углях и при этом хлещут друг друга горящими факелами из коры кедра.

- Все это трюки.

- Шаманы апачей могут устраивать грозу в темной комнате или в пещере. Внутри грохочет гром, сверкает молния, а снаружи - ясное небо, усыпанное звездами. А еще они умеют глотать восемнадцатидюймовые стрелы и общаться с гремучими змеями. Вы, наверное, слышали об этом. Забавная это штука, доложу я вам, но и очень опасная.

- Однажды я невольно стал свидетелем зрелища, которое запомнил надолго. Это было в Сан-Матео, в Нью-Мексико. Индейцы-пенитенте праздновали Страстную неделю. Это мексиканские индейцы, но они родственны здешним племенам. Как-то раз ночью, я, решив не делать привал, ехал на своем осле по горной тропе. Вдруг, я услышал звуки, которые, казалось, доносились отовсюду. Позже я узнал, что такие звуки индейцы извлекают, дуя в тростниковые трубы, но тогда мне показалось, что это рычит целая стая пум. В этот момент луна выглянула из-за туч, и я увидел их внизу. Если бы они раньше обнаружили меня, или хотя бы догадались, что я рядом, я думаю, они заживо поджарили бы меня на костре. Индейцы называют такие шествия паломничеством. Они шли обнаженные, перевязанные проволокой и веревками, набив в мокасины острую гальку, и бичевали друг друга. С собой они несли большие кресты. Одни из крестов я увидел на следующий день. На нем висел человек. Обнаженный индеец, прибитый гвоздями к кресту, чуть живой. Я хотел было прекратить его страдания, пустив ему пулю в лоб, но тут я вновь услышал вдали звуки тростниковых труб и поспешил убраться подальше от такого соседства. Во время таких веселеньких праздничков индейцы выбирают жертву из своих по жребию. Может ею стать и женщина, - их укладывают на ложе из колючих кактусов. Отъехав от креста, я задумался о том, что же могут индейцы сделать с белым, если они вытворяют такое со своими же сородичами?

Легкий ветерок прошелестел по долине, и Стоун невольно поежился от предутренней прохлады.

- Идите-ка лучше спать, - предложил Харви. - Нам понадобятся крепкие нервы, а я не знаю лучшего лекарства от беспокойства, чем крепкий сон и сытый желудок.

Глава седьмая. Подозрение

Стоун завернулся в одеяло и лег, но сон не шел к нему. Наконец, он задремал, но неожиданно проснулся от тихого шепота. Харви все еще дежурил. Но возле костра, завернутые в одеяла, тихо переговаривались Хили и Ларкин, явно стараясь не разбудить спящего Стоуна. Слов нельзя было разобрать, но в душе у Стоуна, подобно колдовскому колосу из рассказа Харви, росло подозрение. Почему Хили и Лефти тайком переговариваются в такой час? Что это они могут обсуждать с таким таинственным видом? Прав был мудрый Лайман; он знал, что золото делает с людьми. Оно рождает в душах алчность, подозрительность, ненависть и злобу; толкает даже на убийство.

Шепот то затихал, то слышался вновь. Неожиданно для себя Стоун заснул, а проснулся, когда на небе уже догорали последние звезды, в траве стрекотали цикады, а ноздри приятно щекотал доносящийся от костра запах кофе. Харви возился у костра. Двое других храпели. Лучи восходящего солнца окрашивали край каньона в кроваво-красный цвет. На фоне неба четко вырисовывалась одинокая фигура индейца верхом на пятнистом пони. Разведчик стоял неподвижно, словно вырезанный из камня, наблюдая сверху за лагерем. Стоун свистнул, привлекая внимание Харви.

- Индеец, - сказал он, - вверху, на скале.

- Ага, - отозвался Харви. - Я заметил его, лишь только он показался на горизонте. Пусть себе смотрит. Мой завтрак ему все равно не достанется. Это тоже часть игры. Они хотят запугать нас. Но я думаю, что где-то неподалеку находится та невидимая черта, за которую они нас не пустят. И пока мы не приблизимся к ней вплотную, они ничего серьезного не предпримут. Ваш друг Хили говорит, что он знает, где должен быть разбит постоянный лагерь. Если это по нашу сторону воображаемой границы, вам повезло. Если нет, то попытаемся пустить в ход дипломатию. Если и она не сработает, то лучше всего будет сменить место для лагеря. Я думаю, что в пределах каньона Каменных Людей будет вполне безопасно. Они никогда не трогали меня, когда я искал там алмазы или обследовал пещеры, о которых я вам рассказывал. Хотя я никогда не углублялся в каньон слишком далеко. Так далеко, как те люди.

- Какие люди?

- Да те двое, из-за которых каньон и получил свое название. Помните, я рассказывал вам об известковых потоках, вытекающих из скал и превращающих в камень все на своем пути? Говорят, что на другом конце каньона, неподалеку от тропы, которой горные козлы поднимаются на вершину плоскогорья, есть глубокий водоем, tenaya. По-испански это означает "раковина". Говорят, что на дне ее находятся те двое, окаменевшие от извести. Может, они сорвались со скалы. А может, их кто-то 1 убил и бросил туда. Вы скажете, плохой способ скрыть преступление? Что ж, я согласен, если только их не оставили там специально, в назидание непрошенным гостям. Как парочку убитых ворон на пшеничном поле. Но, как я уже сказал, индейцы меня пока не трогали. А может быть, мне просто везло?

От этого рассказа воображение Стоуна разыгралось. Он думал о двух окаменевших людях на дне известкового пруда. Как давно они лежат там? Лайман говорил, что два его компаньона, Дейв и Лем, пошли за золотом и не вернулись. Лайман считал, что их убили апачи. Дейв взял с собой двоих, а с Лемом пошло человек пять-шесть. Кто же были эти двое несчастных? То ли это Дейв с одним из своих товарищей, то ли Лем с кем-то из компаньонов? Вполне вероятно, что это кто-то из них. Не так уж много белых людей приходит сюда, об этих местах идет дурная слава.

- Эти двое были белыми или индейцами? - спросил Стоун.

- Понятия не имею, - ответил Харви. - Может быть, это всего лишь выдумка. О пустыне ходит множество разных легенд. И каждая из них может оказаться как правдой, так и сказкой. В таком месте, как это, все возможно. Однако, разведчик исчез. Я думаю, скоро он появится снова, и уже не один. В любом случае, нам надо поесть. Эй, парни, пора вставать! - позвал он спящих.

Хили и Ларкин стали подниматься, зевая и потягиваясь. Харви аккуратно нарезал бекон на сковородку и набросал горящие угли на крышку походного котелка.

- Если бы вы встали пораньше, - подтрунивал он над Хили, - то смогли бы наловить форелей к завтраку, о которых говорили вчера. Посмотрите, как они плещутся. А рыболовные снасти с собой захватили?

С восходом солнца настроение у всех поднялось. Преломляя хлеб со своими товарищами, Стоун почти избавился от своих ночных подозрений. Он решил расспросить Ларкина, о чем это они с Хили шептались ночью. Во время завтрака Харви ни словом не обмолвился об индейском разведчике, и Стоун последовал его примеру. Но когда посуда была вымыта и ослы навьючены, Харви созвал всех на совет.

- Я думаю, дневной лагерь лучше всего разбить в каньоне Каменных Людей. Там есть хороший источник вдали от известняка, так что за желудки можно не беспокоиться. Травы там в это время года сколько угодно, ослы могли бы там попастись. В случае тревоги мы могли бы спрятаться в пещерах, о которых я вам рассказывал.

- Какой тревоги? - спросил Хили. - Индейцы?

- Вот именно. Вы видели вчера сигнальные огни. А сегодня утром мы с мистером Стоуном заметили разведчика, который следил за лагерем со скалы. Мы не сказали об этом сразу, чтобы не портить вам аппетит. Я думаю, что еще до полудня мы увидим их снова. Причем, мы в невыгодном положении. Мы в долине, а они на скалах. У некоторых из них могут быть ружья. Они умудряются прятать их в резервации и даже доставать к ним патроны. Среди белых находятся негодяи, которые продают их краснокожим. Молодые воины апачей жаждут славы. Им нужны скальпы и ружья. И кроме того, виски. Виски у нас нет, зато у нас имеются скальпы, которые можно снять, и ружья. Если апачи приблизятся к вам, старайтесь их не злить. Не давайте им дотрагиваться до себя или до своего оружия. Улыбайтесь и держитесь твердо. Не стреляйте первыми. Один неосторожный выстрел может стоит жизни всем нам. Предоставьте мне вести переговоры, даже если они будут говорить по-английски. Держитесь вместе. Я и Ларкин пойдем вперед, Стоун и Хили замыкающие. В середине пойдут ослы с поклажей.

Харви раздавал инструкции с таким серьезным видом, что становилось ясно: он уверен, что они пригодятся. Стоун всерьез задумался.

- Прежде, чем мы тронемся в путь, я хотел бы посоветоваться с вами относительно Харви, - сказал Стоун своим компаньонам, когда Харви отошел, чтобы подтянуть подпруги у ослов. - Какой смысл в том, что Харви сообщит индейцам, будто мы хотим исследовать пещеры. В ту же минуту, когда мы начнем разрабатывать залежь, они узнают об этом. Мы не можем отослать Харви назад. Он нужен нам сейчас больше, чем кто бы то ни был. И мне кажется, что он никогда не обманывался на наш счет. Что же касается золота, то там его столько, что хватит на всех. Если мы не откроемся ему, он не станет болтать, это не в его интересах. Я предлагаю откровенно рассказать ему обо всем.

- Если золото вообще существует, - проговорил Лефти.

- Что это пришло тебе в голову, Лефти?

- Ох, не знаю. Слишком все это хорошо, чтобы быть правдой, как сказал один мой приятель, узнав что умерла его теща и оставила ему состояние. Харви сомневается, что здесь можно найти золото. Он специально искал его, но не нашел ничего. Однако, я бы поостерегся выкладывать ему все.

-А ты, Хили?

- Давайте расскажем ему о сухом прииске, а о Мадре д'Оро умолчим. Ни к чему ему знать обо всем. Чтобы разбить золотую стену, потребуется дробильная машина, если, конечно, эта стена существует. Сейчас нам с ней не справиться. Я за то, чтобы пообещать ему долю от прииска, и дело с концом. Но я хотел сказать о другом. Мы с Лефти обсуждали это ночью, когда ты спал, Стоун.

Стоун, помня свои подозрения, навострил уши.

- Если мы столкнемся с апачами, то любого из нас могут убить прежде, чем мы вообще доберемся до золота. Если убьют Лефти или тебя, то золото будет потеряно навсегда. Мы подписали соглашение, в котором оговариваются права наши или наших наследников. И я не вижу смысла хранить в тайне то, что все равно является общим достоянием. Свою часть обязательств я уже выполнил и готов рассказать остаток того, что знаю. Ведь если меня убьют, вам с Лефти не останется ничего другого, кроме как повернуть назад. Но и вы должны открыть свои секреты.

Он говорил очень убедительно, но тут Стоун увидел, что Лефти тайком подмигивает ему из-за спины Хили. Стоун понял намек.

- И что же ты ответил на это предложение, а, Лефти?

- Я сказал ему, что в случае войны любое соглашение значит не больше, чем клочок бумаги, даже документ о создании Лиги Наций. У Лаймана были свои причины разделить свою тайну на три части. Я считаю, пусть все остается, как есть. Ни в картах, ни в делах я не доверяю никому.

- Я согласен с Лефти, - сказал Стоун, не обращая внимания на мрачную мину Хили. - Это деньги Лаймана, он доверил их нам, и мне кажется, он имел право диктовать нам свои условия. Лефти и я рискуем потерять все, если тебя убьют раньше, чем мы доберемся до места. Значит, так тому и быть.

- Тогда, пусть каждый из нас запишет то, что ему известно, и хранит эти записи. Лайман не хотел бы, чтобы из-за гибели одного из нас двое других потеряли бы все.

- А вот в этом я как раз не уверен, - сказал Ларкин.

- По-настоящему Лайман доверял только мистеру Стоуну. Мне он доверял не слишком, ну а тебе, Хили, и того меньше. Стоуну известно самое главное. Лайман имел все основания поступить так, как он поступил. Стоун прав, это деньги Лаймана, хотя его уже нет в живых.

- Откуда мне знать, не сговорились ли вы со Стоуном против меня? спросил Хили. - Уж слишком вы стараетесь скрыть от меня то, что знаете. Лицо Лефти исказилось от злобы. Он подошел к Хили вплотную.

- Слушай, ты, - произнес он таким голосом, что у Хили на лице сквозь загар проступила бледность. -Ты видел, что Стоун сделал с тем мексиканцем? Так вот, это детская забава по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, если ты не перестанешь меня злить. Я тебя так отделаю, что родная мать не узнает. Это не пустая болтовня. Хоть я и мошенник, но со своими товарищами я веду честную игру. А ты негодяй, каких мало. И еще тебе скажу: если ты только дотронешься до своего револьвера, я выбью им все мозги из твоей хитрой головы, да поможет мне Бог!

Хили попятился, бледный, с трясущимися губами.

- Если я заодно со Стоуном, так это потому, что он честен со мной, продолжал Ларкин. - А ты даже сам с собой не честен. Я видел, как ты раскладывал пасьянс: сам себя старался перехитрить. Что же тогда от тебя ждать нам? Что это за телеграммы ты получал и отправлял тайком от нас? Что это за сверток передал тебе хозяин гостиницы в Майами? Не жди, что сумеешь провести меня, Фрэнк Хили. А еще я скажу тебе вот что: если бы я захотел выведать твой секрет, я бы сделал это без труда, запугав тебя. Ты ведь трус. Трус и лжец. Ты норовишь солгать всякий раз, когда думаешь, что это тебе сойдет с рук. Но со мной этот номер не пройдет. Теперь ты знаешь, почему я не собираюсь рассказать тебе свою часть тайны. Стоун думает так же, только он более вежливый малый и выбирает выражения.

Ларкин повернулся и отошел от Хили, лоб которого покрылся испариной. Стоун, казалось, не обращал внимания на тон их беседы. Однако, от него не ускользнуло испуганное выражение глаз Хили, когда Лефти упомянул о телеграммах. Должно быть, кокни, сам того не подозревая, попал в яблочко.

Харви закончил последние приготовления, и отряд тронулся в путь вверх по долине, навстречу солнцу. Быстрый поток, вдоль которого они двигались, постепенно сужался, стены каньона сближались. В течение нескольких минут Стоун шел рядом с Харви, оставив Хили одного.

- Прежде чем мы начнем какие-либо переговоры с индейцами, Харви, сказал Стоун, - я хочу открыть вам правду относительно целей нашей экспедиции. Мы все обсудили и решили, что неразумно и нечестно скрывать от вас правду. У нас есть точные сведения о том, что в верховьях этой реки есть крупные россыпи золота. И мы готовы взять вас в долю.

"Пустынная Крыса" хитро посмотрел на Стоуна и на Лефти, идущего по другую сторону от него.

- Не могу сказать, что вы меня сильно удивили, - проговорил он. - Я паковал ваше снаряжение и не нашел там ничего, кроме фотоаппарата, что могло бы понадобиться для научных исследований. Зато, я видел кирки, лопаты, фляжки со ртутью, и кое-что еще, после чего я сразу понял, что именно вы собираетесь искать в этих краях. Более того, я вижу, что старательские работы для вас не в новинку, мистер Стоун. На ваших ладонях мозоли, которые трудно заработать, имея дело с пером и бумагой. Вы правильно сделали, доверившись мне. Хотя я думаю, что это сильно усложнит нашу задачу. Я, правда, не уверен, что в этих местах вообще есть золото; по крайней мере, в каньоне его точно нет. Если бы вам действительно нужны были пещеры, мы постарались бы уговорить индейцев пропустить нас. Но золото это другое дело, независимо от того, знают ли они о россыпи или нет. Во-первых, по обычаям индейцев, только шаманы могут дотрагиваться до него. У них в резервациях всегда есть запас золота, несмотря на запрет правительства. На него они покупают ружья, патроны и выпивку. Краснокожие хорошо знают цену золоту и считают своей собственностью все, что находится вокруг их резервации. Они почитают золото как святыню. Шаманы называют его даром богов. Кроме того, если недалеко от резервации будет найдено месторождение золота, здесь появятся прииски, и индейцам придется перебираться в другое место, а они этого не любят. Есть еще одно обстоятельство, о котором мало кто знает. Почти восемьдесят лет назад, после окончания войны с Мексикой, когда был заключен договор, по которому к Соединенным Штатам отошли все эти земли, наше правительство торжественно обещало предоставить индейцам все права наравне с белыми, даже избирательное право. Сейчас, правда, они этого права лишены, но хорошо помнят об этом обещании. Не могу сказать, что я очень люблю индейцев, но надо признать, что их действительно сильно обидели. Нельзя об этом забывать. Не хочу вас разочаровывать, но я не верю, что в этих местах есть золото. Я промывал здесь песок повсюду, включая каньон Каменных Людей, и ничего не нашел. У Ларкина на лице было написано разочарование.

- Так я и думал, - сказал он расстроенно.

Стоун засмеялся. Он достал из кармана металлическую коробочку, в которой хранил образцы золота из трубочек Лаймана. Кусочки, отколотые от Мадре д'Оро, он решил не показывать. Харви открыл коробку и высыпал на ладонь несколько крупинок золота.

- Первоклассная порода, - сказал он. - Но вы не знаете точно, откуда она.

- Мы ищем золото, Харви. Разве не могло случиться так, что обломок скалы упал в устье реки, был занесен песком, и этот песчаный холм мешает воде вымывать золото из залежи в реку?

- Конечно, сэр, - ответил Харви. - Могло случиться и такое... Внимание! - вдруг воскликнул он. - По обе стороны от нас апачи. Помните, о чем я вас предупреждал. Не обращайте на них внимания, пока они не приблизятся. Идите назад и следите за Хили. Остерегайтесь его!

Глава восьмая. Каньон Каменных Людей

Из ущелий по обе стороны долины выехали два отряда индейцев верхом на пони и, словно зловещий эскорт, в полном молчании стали сопровождать четверку белых людей. Их иссиня-черные волосы были заплетены в две косы, перевязанные красной тесьмой. У каждого индейца над бровями алела повязка за которую было заткнуто орлиное перо. Из одежды на них были только набедренные повязки. Далеко не у каждого воина было седло, но все они сидели на своих пони так ловко, что напоминали кентавров. Стоун насчитал четыре ружья на две группы всадников, каждая по десять человек. Апачи, у которых не было ружей, были вооружены пиками и луками.

Стоун посмотрел на Хили. Тот передвигался рывками, словно марионетка. Крупные капли пота стекали у него по щекам. Рука, сжимающая приклад винчестера, дрожала.

- Возьми себя в руки, - прошептал Стоун, - они сейчас оценивают, на что мы способны. Хили с трудом повернул голову. Он выглядел, как дряхлый старик.

- К чему все это? - пробормотал он. - К черту золото! Надо возвращаться.

Он начал продвигаться вперед, как будто хотел высказать свое предложение Лефти и Харви.

- Оставайся на месте, - сказал ему Стоун. - Иначе я снесу твою трусливую голову. Хили обернулся с рычанием.

- Ты, ты снесешь мне голову? Да где бы вы все были без меня?

- Если на этом этапе проявить малодушие, - продолжал Стоун, - они на нас нападут. Иди вперед, если хочешь. Я не буду стрелять. Я предоставлю индейцам эту возможность. Если мы дадим слабину, они в любом случае захватят нас. Но нам троим будет легче, чем тебе. Я им, во всяком случае, живым в руки не дамся. А ты беги, если сможешь, трусливый негодяй. Они здорово повеселятся, когда поймают тебя. Будь же мужчиной, возьми себя в руки и блефуй. Ты же делаешь это, играя в карты, а сейчас от этого зависит твоя жизнь.

Лицо Хили было искажено страхом, но он попытался собраться с духом. Некоторое время все двигались молча. Потом Харви сказал:

- Они не в боевой раскраске. Просто хотят запугать нас. Обычная тактика, - он внимательно посмотрел на Хили. -До каньона Каменных Людей осталось немного. Я думаю, мы доберемся туда. Вход в каньон за излучиной реки.

Четверка путешественников в сопровождении апачей подошла к ущелью. Ширина его не превышала ста футов. Крошечный ручеек, извиваясь среди камней, впадал в главный поток. Вслед за Харви и Лефти остальные двое тоже вошли в ущелье. Хили держался с напускной храбростью. Группа апачей, которая сопровождала отряд с левой стороны, пропустив путников в ущелье, соединилась с остальными всадниками. Теперь индейцы выстроились в линию, перекрыв вход в ущелье, словно живой барьер.

Пройдя по ущелью примерно с четверть мили, Харви остановил ослов. Индейцы оставались на своих местах.

- Займемся устройством дневного лагеря, как обычно, - сказал он. - Они не должны заметить, что мы обеспокоены. Здесь только молодые воины, и с ними, наверное, трудно будет договориться. Может, они собираются лишь предупредить нас. А может, заставят вернуться. Но если они заметят, что мы испугались, они растащат все снаряжение, а то, что от нас останется после их забав, бросят койотам. Достаньте-ка свою камеру. Попытаюсь вкрутить им басню про вашу книгу. Они идут сюда. Улыбайтесь, и ни за что не отдавайте им в руки свои ружья. Все будет зависеть от того, есть ли среди них кто-либо из вождей. Видите пещеру вон там, в тени тополя? Если случится худшее, немедленно скрывайтесь там. Я бывал там, в пещере есть вода, а это уже кое-что. Какое-то время мы сможем там подержаться. Да, если что, не забудьте захватить с собой еду. Она нам пригодится.

Шестеро апачей, спешившись, вошли в каньон. Их пони придерживали остальные индейцы, образовавшие полукруг у входа в каньон. Шестерка воинов, приближаясь к отряду, улыбалась скорее презрительно, чем приветливо. Один из них с видом некоторого превосходства вышел вперед. Он кивнул и вытянул вперед руку ладонью наружу.

- Приветствую вас, - сказал он. - У вас есть табак?

Харви, сжимая одной рукой дуло винчестера, опустил другую в карман и достал брусок жевательного табака, который протянул воину.

- Больше нет, - сказал он.

Юный вождь усмехнулся и спрятал табак в свою набедренную повязку. Вслед за ним пятеро остальных тоже стали требовать табак; Стоун и Ларкин, следуя примеру Харви, отделили половину от своих запасов и отдали их. У Хили табак просто вывалился из рук. Бедняга побледнел, лицо его взмокло от пота, он не мог унять дрожь в пальцах, чем вызвал презрительный смех индейцев.

- Что вам нужно на этой земле? - спросил вождь. - Это земля апачей. Очень плохо для белого человека. Харви указал на камеру, не выказывая обиды на все возрастающее высокомерие индейца.

- Этот человек, - указал он на Стоуна, - делает книгу о пещерах, делает солнечные картинки. А этот человек, - он повернулся к Хили, помогает ему. Дикарь посмотрел на Стоуна, потом, презрительно, на Хили.

- Этот белый слишком испуган, - сказал он. - Он боится потому, что это земля апачей.

- Эта земля, согласно карте, не принадлежит резервации, - сказал Харви. - Много людей знают этого человека, - он снова указал на Стоуна. Он пишет книги, делает рисунки для правительства.

Лицо вождя исказилось от гнева. У Стоуна создалось впечатление, что вождь заранее подогревал в себе ненависть, готовясь к этому моменту.

- К черту правительство! - воскликнул он на удивительно хорошем английском. - К черту карты! Они врут, и книга, которую пишет этот бледнолицый, тоже врет! Эта земля индейцев. А теперь - уходите!

Все это время пять воинов, пришедших с вождем, проявляли живой, но сдержанный интерес к экипировке белых людей. Они дотрагивались до пуговиц, пряжек, настойчиво, хотя и без применения силы, пытались завладеть оружием. Они, словно расшалившиеся дети, мешали Лефти связать ослов вместе за недоуздки и привязать их к тополю. Во всех их движениях проскальзывала скрытая угроза. Они наблюдали за вождем и, едва он закончил говорить, воины сразу насторожились.

- Вы слышите? Уходите отсюда! Сейчас! - повторил индеец. Стоун посмотрел на Харви. Тот кивнул, предлагая ответить вождю.

- Возвращайтесь в свою резервацию, - произнес Стоун спокойно. - Мы знаем, где наше место и где ваше место. Мы вам вреда не причиним. Советуем и вам не трогать нас. Если с нами что-нибудь случиться, с вами долго разговаривать не станут. Виновных легко будет найти. Лучше оставьте нас в покое.

- Ты слишком много говоришь. Когда я был еще ребенком, два или три раза белые люди приходили сюда. Искали золото. Золото индейцев. Эти люди умерли. Может, один или два бледнолицых, умеющих быстро бегать, вернулись отсюда. Если вы посмотрите в воду там, где кончается этот каньон, вы увидите двоих из тех, кто не вернулся. Если мы убьем вас, снимем скальпы и бросим ваши кости койотам? Если мы спрячем ваши тела в пещере? Кто узнает об этом, чтобы потом наказать?

Какое-то мгновение краснокожий пристально смотрел прямо в глаза белому человеку, рискнувшему противопоставить жгучей ненависти дикаря самообладание и выдержку. Потом он указал на близлежащие скалы.

- Вы делаете картинки в этой пещере, - очень хорошо. Вы пишите книгу об этом каньоне, - очень хорошо, - проговорил он снисходительно, пытаясь скрыть свое поражение в немом поединке взглядов.

- Если другие индейские воины придут сюда, скажите, что Теоцатль говорил с вами, что вы дали Теоцатлю табак, патроны, мясо, одежду, такую как эта. Он попытался дотронуться до пестрого шейного платка Стоуна.

- Вы скажете, что Теоцатль разрешил вам оставаться в этом каньоне. Но не приближайтесь к Тонто. Стоун твердо, но не грубо, отвел руку индейца от своего шейного платка. Один из дикарей в это время не то выпросил, не то силой отобрал шейный платок у Хили и с важным видом повязал его себе на шею. Стоуну пришлось взять на себя ответственность за переговоры с индейцами, поскольку Харви представил его как писателя, главу экспедиции, и индейский вождь с того времени, игнорируя Харви, обращался только к нему.

- Вы ничего не получите, - Стоун был настроен решительно. - Ничего! И мы отправимся туда, куда сами захотим, в любое место за пределами резервации.

И вновь скрестились взгляды черных и голубых глаз, и снова индеец дрогнул. Внезапно, раздался предупреждающий окрик Ларкина. Двое апачей, слонявшихся вокруг ослов и рассматривавших поклажу, вдруг с гортанными криками кинулись к своему вождю.

- Они обнаружили кирки и лопаты, - сказал Харви. - Я пытался спрятать их получше, но эти дьяволы способны видеть даже сквозь камень. Отступаем в пещеру! Захватите бекон, а я возьму муку. Ну же, скорее!

Дьявольское выражение появилось на лице вождя. Он криком подозвал оставшихся воинов. Двое индейцев попытались схватить веревку, которой ослы были привязаны к дереву, но Харви ловко перерезал ее, а потом сильно уколол животных в круп, заставив их умчаться вверх по каньону. Ларкин ухватился за ружье одного из индейцев, стоявших рядом с ним, и одним коротким рывком вырвал оружие из рук обескураженного дикаря.

Вождь бросился на Стоуна, но получил такой удар в челюсть, что едва удержался на ногах. Хили был схвачен двумя апачами и безуспешно пытался вырваться. Харви и Стоун бросились к нему на выручку. Стоун схватил за горло одного из дикарей и повалил его на землю. Краем глаза он заметил, что Харви резко нагнулся и выпрямился, после чего второй индеец опрокинулся на землю. Острым, как бритва, ножом Харви перерезал дикарю сухожилия на обеих ногах. Затем, он вместе со Стоуном подхватил под руки Хили и они бросились к пещере.

Подоспевшие апачи спешились, передав поводья одному из своих товарищей; раненый корчился в пыли от боли, а вождь пытался вернуть себе спокойствие и самообладание. В облаке пыли четверо белых людей достигли пещеры и, преодолев подъем у входа в нее, спрятались за шершавыми стенами. Снаружи раздался залп. Теперь у индейцев осталось только три ружья, но они стреляли, не переставая. Одна из пуль залетела в пещеру, но срикошетила, не причинив никому вреда. Три или четыре стрелы отскочили от скалы.

- Сразу они нас не достанут, - сказал Харви. - Патронов у них не так уж много. Они могли бы выкурить нас отсюда дымом, или дождаться, пока голод выгонит нас отсюда. Выкурить дымом из этой пещеры невозможно, поэтому я ее и выбрал. А что касается еды, то мы могли бы попытаться прорваться за ней, сделав ночью вылазку. Тем временем, надо сделать все, чтобы они не увели наших ослов из каньона. Когда настанет ночь, мы постараемся достать наше снаряжение. Пусть они кричат и стреляют, сколько им вздумается. Вход в пещеру под таким углом, что нас они не достанут. А если решат забраться в пещеру, мы устроим им веселую встречу.

Выглянув из прохладной пещеры на залитый солнцем каньон, осажденные могли видеть, как апачи галопируют на своих пони, время от времени стреляя из ружей и из луков в сторону пещеры.

- Я нарочно перерезал этому парню сухожилия, - сказал Харви. - Дело в том, что эти индейцы всего лишь неугомонная молодежь, которую в это время охватывает страсть к путешествиям. Они удрали из резервации без разрешения. Сейчас им хочется сделать что-то такое, что поставило бы их вровень с опытными воинами. Чтобы шаманы, скво и молодые девушки слушали их рассказы. Когда настанет ночь, часть из них отправится в резервацию, захватив с собой раненого, а другая часть останется сторожить нас. Старейшины в резервации, увидев такую рану, поймут, что имеют дело не с новичками. Еще в прежние времена белые колонисты поступали так с теми, кто им досаждал. Искалеченный индеец служил постоянным напоминанием о том, что с белыми людьми шутки плохи. Быть может, опытные воины, поняв, с кем имеют дело, оставят все как есть и отзовут обратно этих несмышленышей. А может быть и нет. С наступлением ночи надо будет попытаться разыскать наших ослов... Черт, они их уже обнаружили!

Харви вылез из своего укрытия и подполз к выходу из пещеры. Ларкин и Стоун последовали за ним. Хили остался в пещере. Торжествующий вопль индейцев разнесся по каньону.

- Нельзя позволить им увести ослов, нам нужна еда и... Они приближаются! - предупредил Харви. Крики усилились. Четверо или пятеро индейцев появились из-за деревьев. Перед ними бежал обезумевший от страха ослик, которого апачи подгоняли уколами своих копий.

- Это Пит, - сказал Харви. - Самый спокойный из всех четырех. Но он просто взбесился от такого обращения. Ради Бога, не стреляйте в него пока!

- Почему? - спросил Ларкин. - В его поклаже почти весь запас нашей еды.

- Нет, - усмехнулся Харви. - Сегодня утром я кое-что изменил в его поклаже, именно потому, что Пит самый сообразительный и наименее пугливый из всех.

В это время индейцы, уверенные в своей неуязвимости, так как из пещеры по ним никто не стрелял, пытались заарканить ослика. Шесть человек окружили его, а один ловко накинул на него лассо, закрепив его конец на луке своего седла. Тяжело нагруженный ослик не удержался на ногах и опрокинулся на землю.

В тот же момент раздался страшный грохот. Сквозь клубы дыма и пыли блеснули оранжевые языки пламени. Когда дым рассеялся, на том месте, где только что стоял ослик с поклажей, окруженный тремя индейцами верхом на пони, виднелась лишь глубокая воронка, рядом с которой лежал снесенный взрывом тополь. Двое индейцев промчались вниз по каньону. Недалеко от места взрыва лежали изуродованные останки еще одного воина вместе с его пони.

- Динамит? - спросил Стоун. Харви кивнул.

- Я нагрузил им Пита сегодня утром. Бедная скотинка достойно отплатила за издевательства над собой. Внезапно Харви посерьезнел.

- Но теперь они нам этого не простят.

Словно в подтверждение его слов, вдали показались апачи, спускающиеся вниз по каньону, гоня перед собою троих оставшихся ослов. С минуту они рассматривали место трагедии, затем с воинственными криками обернулись в сторону пещеры, потрясая оружием.

- Ну что ж, мы готовы, - сказал Харви. - Ответим им достойно.

Раздался залп из трех ружей. Один индеец скорчился от боли, держась за живот. Другой схватился за раздробленное плечо. Третий поскакал прочь, нетвердо сидя в седле. Из его груди, повыше левого соска, сочилась кровь.

- Неплохой выстрел! - воскликнул Харви, глядя на разбегающихся дикарей. - Пусть только сунутся еще, мы им покажем! Кажется, мы все стреляем довольно метко.

- Я думаю, да, - сказал Стоун. - Я целился в того, что на белом пони.

- И я не промахнулся, черт побери, - добавил Ларкин.

- Вместе с тем, которого покалечил Харви, на нашем счету уже восемь краснокожих.

- Но теперь нам придется туго, - сказал Харви. - Нас ждут горячие деньки. Дикари оставили нас ненадолго, но они помчались за подмогой. Видели бы вы индейское стойбище, когда туда доходит весть о смерти воинов. Скво громко воют, а все мужчины, от мала до велика, начинают готовиться к мести. Они ускользнут из стойбища тайком, опасаясь гарнизона Форта Апачи, и когда они доберутся до нас, нам не поздоровится. Ладно, черт с ними, они забрали наших ослов, зато у нас есть запас патронов, вода, мука и бекон. Да еще стерегущие нас индейцы. Нечего и думать добраться до них перебежками. Они прячутся слишком далеко отсюда, вон за теми тополями. И нет смысла тратить зря патроны. Дождемся темноты.

- А что потом? - спросили Хили из дальнего конца пещеры.

- Что потом? - передразнил его Ларкин. - Потом мы постараемся разделаться с ними, пока не подоспеет помощь из этой чертовой резервации. Или ты предпочитаешь подохнуть здесь от голода или дождаться, пока с тебя снимут скальп? Мне лично этого совсем не хочется.

Хили пропустил насмешку мимо ушей. С тех пор, как он увидел сигнальные костры апачей, остатки мужества, казалось, покинули его навсегда. Он как-то сразу сник. Однако в том, что касается собственной выгоды, голова его по-прежнему работала хорошо. Именно поэтому он так заботился о том, чтобы Стоун и Ларкин открыли ему свою часть тайны. Стоун не был абсолютно уверен, что эта идея принадлежала одному Хили. Он склонялся к мысли, что Хили уже приходилось бывать в этих краях. Это объясняло бы тайный сговор Хили с Харви, если таковой действительно существовал. Стоун решил расспросить Лефти подробнее о его подозрениях насчет знакомства карточного шулера с "Пустынной Крысой".

Инстинктивно, он доверял Харви. Могло быть и так, что Хили просто надеялся на смерть Стоуна и Лефти от рук апачей. Сам же он рассчитывал, уцелев, вернуться сюда позже с таким отрядом, которому были бы не страшны любые набеги индейцев. Что-то настораживало в попытках Хили одному завладеть всей информацией о сокровище. Им двигало нечто большее, чем просто опасение потерять в бою товарищей, а вместе с ними и ключ к тайне Лаймана. Не стоило забывать и о телеграммах, на которые обратил внимание Лефти к большому неудовольствию Хили.

"Однако, - подумал Стоун, - сейчас не время строить догадки". Положение, и без того серьезное, осложнялось с каждым часом. Запас еды, который им удалось захватить с собой в пещеру, был невелик.

Стоун достал из кармана карту этого района, не слишком подробную, и разложив ее на полу пещеры, принялся изучать. Каньон, в котором они сейчас находились, на карте был указан без названия, а главный разлом плоскогорья Моголлон был заштрихован. Харви сказал, что вверху каньона есть тропинка, ведущая на плоскогорье.

- Она невелика, но если нам повезет, мы найдем ее. На вершине плоскогорья, насколько я знаю, воды нет. Разве что где-нибудь есть небольшой родник, хорошо бы его найти.

- А как насчет Чистого Ручья? Кажется, он начинается на плоскогорье? спросил Стоун.

- Думаю, что так, - ответил Харви. - Я никогда особенно не стремился в одиночку бродить по плоскогорью. Но я знаю, что Чистый Ручей впадает в Верде где-то в долине, на обжитых местах. Но начало его где-то в двух днях пути оттуда. Я слышал разговоры, что где-то на плоскогорье пять или шесть лет назад построили специальный лагерь, но где именно, я не знаю.

- Ты имеешь в виду туберкулезный санаторий? - спросил Стоун.

- Вот именно. Всего лишь несколько палаток да одна или две большие хижины. Больные едят, спят и, вообще, живут на открытом воздухе. Говорят, это их лечит. Там-то уж точно должна быть вода, вот только где это? Попробую-ка я выстрелить в те тополя, просто, чтобы убедиться, что эти дьяволы еще там. Мы должны быть начеку, иначе они застанут нас врасплох, и разживутся нашими скальпами.

Он поднял ружье и выстрелил. Тотчас же в ответ раздался залп из трех ружей. Одна из пуль, отскочив от стены, залетела далеко в пещеру.

- Стреляют лучше, чем можно было ожидать, - прокомментировал Харви. Нам нужно будет сделать какое-нибудь заграждение поближе к выходу из пещеры. И еще нам надо раздобыть воду. Здесь есть место, где вода просачивается сквозь стену и капает, образуя лужу. Так что с этим хлопот не будет. Кроме того, надо собрать дров для костра. Сейчас довольно тепло, но позже станет холоднее.

Время после полудня прошло относительно спокойно. Индейцы, казалось, решили дождаться подкрепления и темноты. Они не делали даже попыток забрать тела своих товарищей, лишь время от времени одиночными выстрелами отпугивали слетающихся к добыче стервятников.

- Они заберут их после наступления темноты, - сказал Харви, - до того, как сбегутся койоты. В пещере под ногами валялось достаточно сухих веток, чтобы разжечь костер. Все четверо напились, очень бережно расходуя воду, хотя от огня в пещере стало невыносимо жарко. Харви, Стоун и Лефти ворочали огромные камни, строя заграждение у входа в пещеру. Хили не принимал в этом участия; впрочем, его никто и не просил об этом.

- Луны сейчас нет, - сказал Харви, прикидывая их шансы на прорыв. - Я надеюсь, нам удастся высунуться из пещеры. Большинство дикарей боятся темноты из-за злых духов. Их пугает все, чего нельзя увидеть и понять. Поэтому, они нападают ночью только тогда, когда шаманы своими заклинаниями оберегают их от злых духов. В резервации сейчас, наверное, творится черт знает что. Я думаю, гонцы уже добрались туда, и вместе со всеми сюда явятся и шаманы. Мне кажется, что до темноты они не покинут резервацию, хотя наверняка сказать это трудно. От ожидания здесь с ума сойти можно. Хорошо бы раздобыть где-нибудь еду. Проклятые дикари! Они забрали все наши вещи, кроме тех, что были на Пите.

Время тянулось медленно. Пленники успели подкрепиться беконом и испеченными на горячих камнях лепешками из муки и воды, когда солнце начало клониться к закату. Их пещера была на западной стороне каньона, при заходе солнца эта сторона первой оказывалась в тени. Апачи не подавали признаков жизни, хотя любое их движение все равно было бы скрыто деревьями. Стояла ужасная жара, даже после того, как тень покрыла и восточную сторону каньона и в ущелье воцарились сумерки. Харви принюхался.

- Воздух отдает медью, - сказал он. - На плоскогорье, кажется, собирается гроза. Может пойти дождь... Черт побери, что это такое? - вдруг воскликнул он.

Вход в пещеру был примерно в тридцати футах над дном каньона. И этот вход, внезапно, стал затягиваться дымом. Послышалось потрескивание горящих веток, отдельные искры взлетали к небу.

Стоун и Харви подползли к выходу и выглянули наружу. Индейцы зря времени не теряли. Под прикрытием деревьев они бесшумно сновали по каньону, собирая сухие ветки, и сумели незамеченными разложить несколько костров прямо под входом в пещеру. Скрытые от глаз пленников насыпью у входа, индейцы без всякого риска для себя поддерживали огонь. Их цель была ясна. Костры могли гореть до самого утра; столько, сколько было нужно. Никто ночью не смог бы выбраться из пещеры незамеченным. Рухнула последняя надежда.

Со стороны главного каньона раздались громкие крики. Индейцы, стерегущие пещеру, прокричали в ответ, затем все стихло.

Напрасно белые люди всматривались в темноту. Звезды светили тускло, а на дне ущелья росло достаточно кустов и деревьев, чтобы сотни две воинственных индейцев могли незаметно подкрасться и атаковать пещеру. Прибывшее подкрепление наверняка было хорошо вооружено.

- Подождем, пока они не начнут запрыгивать на нашу стену, - сказал Стоун. - Лучше, если кто-то один будет заряжать. Иначе нам не справиться.

- Хороший план, - сказал Харви.

Его спокойный голос вселял уверенность. Пульс у Стоуна участился, и весь он подобрался в ожидании атаки. Рядом с ним тяжело дышал Лефти. Хили беззвучно сидел в глубине пещеры. Дик Харви не обнаружил ни малейших признаков волнения, доставая из кобуры свой револьвер.

- Заряжать будет Хили, - сказал Ларкин. - Эта работа как раз для него. Тебе не будет слишком страшно вставлять патроны, а, Хили?

- Я бы лучше смог делать это на свету, - ответил Хили.

Это были его первые слова за несколько часов. Казалось, мужество вновь вернулось к нему вместе с отчаянием.

Огонь яростно пылал у подножия скалы и тепло от него глубоко проникало в пещеру. Между входом в пещеру и огнем оставалось пространство, которым, без сомнения, собирались воспользоваться нападавшие. С их стороны было бы очень неосмотрительно показаться пленникам в свете костра. Стояла странная тишина, нарушаемая только треском горящих веток. Индейцы выжидали.

Вдруг, словно по волшебству, все пространство перед пещерой заполнилось бронзовыми телами. Апачи ловко, как обезьяны, спрыгивали с нависавших над пещерой уступов скалы, куда они забрались незаметно для пленников. Ночь наполнилась воинственными криками, свистом стрел, пистолетными выстрелами и треском ружейных залпов. Но вскоре ружья умолкли и начался рукопашный бой - самодельные дубинки против боевых топоров и копий.

Внезапная атака с большим трудом все же была отбита. Построенное Стоуном и Харви заграждение было покрыто телами мертвых индейцев. Некоторые воины, прыгая со скалы, теряла равновесие и падали прямо в костер. Троих обороняющиеся затащили в пещеру и прикончили их собственными томагавками. Сами пленники почти не пострадали. Покрывающие их в изобилии синяки и порезы, хоть и выглядели устрашающе, большой опасности не представляли. Когда все улеглось, Ларкин принялся ругать Хили, что было сил.

- Ты подлый лицемер и жалкий трус! Почему ты не перезаряжал револьверы, даже свой собственный? Неужели и на это смелости не хватило?

- Они достали меня стрелой. В правую руку, - сказал Хили, показывая торчащее из предплечья древко стрелы. - Я не мог заряжать одной рукой. Ларки сразу же сменил гнев на милость.

- Извини, - сказал он. - Беру свои слова назад. Дай-ка взглянуть. О, господи! Стрела прошла насквозь, и наконечник зазубренный.

Металлический наконечник примерно на два дюйма выдавался из раны. Стрела прошла как раз между двумя костями предплечья. Хили страдал не только от боли, но и от страха.

- Думаете, она отравлена? - спросил он, едва слышно.

- Нет, - ответил Харви, - но ее надо вытащить как можно скорее. И есть только один способ сделать это.

Он взял руку Хили и обрезал древко стрелы возле самой раны. Потом, взявшись сильными пальцами за острие, он одним резким движением вырвал остаток стрелы из раны. Хили издал протяжный вопль и потерял сознание.

- Я перевяжу его, как сумею, - сказал Харви. - А вы двое зарядите ружья и не спускайте глаз с дикарей. Никто не знает, что им еще придет в голову.

Он принялся при свете костра накладывать повязку на рану. Стоун и Лефти изготовились к отражению возможной новой атаки апачей. Индейцы, судя по всему, не собирались повторять свой маневр. Они поддерживали огонь и наблюдали за пещерой.

Раз или два Стоун и Лефти пытались выглянуть наружу, но всякий раз их попытки были замечены бдительными часовыми, которые немедленно открывали ружейную пальбу.

- Ничего не поделаешь, - сказал Стоун. - Придется ждать неизвестно чего.

- Да, похоже мы крепко влипли, - ответил Ларкин. - Я думаю, конец наш уже близок. Лайман соображал, что к чему. Сам он за этим золотом не полез. Двое его товарищей погибли; нас, скорее всего, ждет та же участь. Так нам и надо. Я всегда знал, что умру не в своей постели, но не думал, что это случится так скоро.

- В резервации охрана могла заметить этих индейцев и послать за ними вдогонку солдат, -предположил Стоун. - Нельзя терять надежду, Лефти.

- А я, черт возьми, и не теряю, - отозвался тот бодро.

- Я думаю так: стоит начать дергаться, и уже не остановишься. Лучше не думать о плохом? Тревога в трудностях помочь Не сможет, не старайся. Гони ее из сердца прочь И жизнью наслаждайся!

- Девушке тоже не повезло, - добавил Лефти. - Может этого проклятого золота здесь и в помине нет. Правда, она в этом случае о нем ничего и не узнает... О! Что это?

Неожиданно раздался страшный треск, в небо взметнулся сноп искр. Снизу раздались крики удивления и боли. Лефти подполз к выходу и вскоре вернулся с известием, что большая глыба известняка откололась от скалы и упала прямо в огонь, напугав, а может быть и ранив кого-то из индейцев. Харви, оставив Хили, подошел узнать, в чем дело.

- Может, кого-то из них и придавило, - задумчиво произнес он. - Но нам от этого не легче. Они все равно не перестанут поддерживать огонь и сторожить нас, черт бы их побрал! Они знают, что у нас мало еды и нечем перевязать Хили. Если рану не обработать, она скоро загноится. Стрелы индейцев не отравлены, они просто грязные. С наступлением утра надо будет сделать вылазку, если они не нападут раньше. Перебьем их, сколько сможем, и советую вам живыми не сдаваться. Они дьявольски изобретательны, когда дело касается пыток. Уж меня-то они не заполучат. Вы готовы? - спросил он, стоя в затененной нише у выхода и выглядывая наружу. - Они снова готовятся напасть. Я вижу отблески огня на оружии.

- Что будет с Хили, - спросил Ларкин, - если апачи прорвутся?

- Я буду рядом с ним, - мрачно сказал Харви. - У него не хватит духу сделать это самому.

- Между прочим, - спросил Стоун, - не знал ли ты его раньше? Лефти подозревает, что вы были знакомы. Сейчас это уже не так уж важно, но все же...

- Я видел, как вы долго разговаривали позади отеля в Майами, - добавил Ларкин. - Я сидел в своей комнате без света. Мне показалось, что вы приятели.

- Он просил меня не говорить о том, что мы знакомы, - сказал Харви. Не знаю, зачем ему это было нужно. Он просил об этом, как об одолжении. Я не мог отказать ему, ведь он как-то раз, лет десять назад, ссудил меня деньгами. Внимание! Видите группу апачей вдали у реки? Они идут сюда. Все трое сжали в руках оружие при виде крадущихся среди высокой травы индейцев. Отблески костра осветили пленников, и град пуль заставил их отступить вглубь пещеры.

- Мы должны как-нибудь завалить вход, - проворчал Харви.

- Черт! - воскликнул Лефти. - Почему же они не идут?

Стоун тоже недоумевал.

Внезапно, вся долина осветилась вспышкой молнии, которая гигантским зигзагом прорезала небо. Раздался оглушительный удар грома, эхом прокатившийся по всему каньону. Казалось, даже нависавшая над пещерой скала покачнулась. Молния сверкнула вновь, и воздух содрогнулся от новых раскатов грома, еще более страшных, чем предыдущий. К этому грохоту присоединился шум падающей сверху воды.

Огонь внизу зашипел и погас. Из-за сплошной стены дождя ничего не было видно. Разыгралась настоящая буря. Насыщенный влагой воздух устремился вниз по каньону. В пещере стало трудно дышать. Такое буйство стихии не могло продолжаться долго. Никто из прятавшихся в пещере людей не мог бы сказать, сколько времени прошло с начала грозы. Молния продолжала сверкать, озаряя дно каньона, которое сотни тонн льющейся с неба воды превратили в сплошной пенный поток. Он несся, смывая все на своем пути, вырывая с корнем деревья. Уровень воды поднялся почти до самого входа в пещеру. Проплывавшее мимо бревно, словно таран, ударило в заграждение, построенное пленниками для защиты от индейцев. Сами они сидели безмолвно, неподвижно, с трудом веря в свое избавление. Вода начала понемногу спадать. Резко похолодало, и пронизывающий ветер заставил их очнуться.

Харви развел огонь. Больше не было нужды экономить дрова. Стоило лишь дождаться рассвета, и путь к плоскогорью был открыт. Апачи были больше не страшны. Этой ночью они в последний раз вышли на тропу войны. Бешеный поток, пронесшийся с ревом по каньону, никого не оставил в живых. Лишь стервятникам предстояло подвести итоги разыгравшейся трагедии.

Глава девятая. На плоскогорье Моголлон

Наступило утро. Воздух после грозы был свеж и удивительно прозрачен. Четверо мужчин после скудного завтрака с трудом выбрались из пещеры. Каньон невозможно было узнать. Все деревья были повалены, многие из них исчезли бесследно. Огромные валуны были сдвинуты с места, все вокруг было забрызгано грязью и илом. В том месте, где ущелье соединялось с главным каньоном, виднелось нагромождение вырванных с корнем деревьев. В небе парили стервятники. Апачей нигде не было видно.

- Да, - сказал Харви. - Сто против одного, что никто не уцелел. Буря была слишком неожиданной и слишком сильной. Где-то вниз по каньону должны быть горы трупов. Посмотрите на стервятников.

- Теперь послушайте! - продолжил он. - Раз индейцы погибли, то вряд ли когда-нибудь кто-либо узнает правду о том, что здесь произошло. Сначала я думал, что покалеченного индейца сразу же повезут в резервацию, но, поразмыслив как следует, я решил, что они слишком торопились за подмогой, чтобы возиться с ним. Краснокожие вообще не слишком заботятся о своих раненых, лишь бы их скальпы не достались врагу. В самой резервации обо всем случившемся будут помалкивать, или я плохо знаю индейцев. Солдаты, посланные на поиски, ни о чем не догадываются, найдя тела. Составят рапорт о происшедшем и в ответ придут инструкции о более тщательной охране резервации. Так что, с если мы будем держать язык за зубами, никто ничего не узнает. Я считаю, что после того, как вы раздобудете новое снаряжение, можно будет снова отправляться на поиски золота. Судя по всему, такой сильный ливень прошел не везде, и тропинка на плоскогорье, я надеюсь, уцелела. Надо добраться до источника, указанного на карте, а затем спуститься в долину Верде за новым снаряжением. По дороге мы можем наткнуться на туберкулезный санаторий. Это кратчайший и самый легкий путь. Но надо отправляться прямо сейчас. Еда и дрова на исходе. Хили нуждается в медицинской помощи, а если мы найдем санаторий, значит, будет и врач.

За ночь рука Хили покраснела и отекла. Рана сильно беспокоила его, и он не был склонен молча переносить страдания.

- Теперь вы все должны обо мне заботиться. Я для вас слишком большая ценность, если только вы еще не оставили мысль найти золото. Без того, что знаю я один, вам не обойтись, Стоун. Я еще не все рассказал, и в случае чего, унесу это с собой в могилу. Так что смотрите за мной получше.

Он мрачно усмехнулся, и Стоуну показалось, учитывая состояние раны, что мрачный юмор Хили мог быть признаком начинающегося бреда. Ему показалось обидным, что Хили надеялся на их помощь лишь потому, что знал важный секрет.

Каньон Каменных Людей имел форму наконечника стрелы и сужался по мере того, как путешественники приближались к его острию. Речка, вдоль которой они шли, петляла среди камней и исчезала у основания базальтовых скал, которые как бы отгораживали ее истоки от известняковых пород. Именно поэтому, вода в реке была чистой, без примеси извести.

- Это последнее место, где мы можем напиться и пополнить свои запасы воды, - сказал Харви. - Я никогда не видел бассейн с двумя окаменевшими людьми. Думаю, что он где-то среди террас. Разыскивать его нет времени. Здесь тропинка уходит вверх. Мы должны пройти как можно больше, пока не кончилась еда. Дорога предстоит длинная.

На середине пути вверх по скале путешественникам встретилось много террас, покрытых чем-то, похожим на гуано. Стоун решил, что это минеральные отложения. Вершина каньона выглядела, как картина кисти художника-модерниста, изображающая врата ада. Для полноты впечатления не хватало лишь клубов пара. Поток, который орошал землю ниже по течению, делая ее плодородной, здесь протекал по узкому руслу, выточенному в камне. Поэтому, кругом не было ни травинки, ни деревца, даже кактусы не росли здесь.

Внизу, словно зияющая рана, лежало разоренное ночной грозой ущелье. Хаотическое нагромождение скал вокруг отсвечивало всеми цветами радуги. Трещины в скалах при свете солнца казались багровыми на фоне белоснежного известняка. Карабкаться по тропе было нелегко, особенно из-за Хили, которого приходилось поддерживать под здоровую руку. Солнце припекало все сильнее, скалы накалялись и обжигали пальцы поднимающихся шаг за шагом людей. Тяжесть фляг с водой, оружия и патронов становилась непереносимой. Оружие Хили остальные трое мужчин разделили между собой.

- Я думаю, надо спрятать где-нибудь здесь эти чертовы ружья, - сказал Лефти. - Мы заберем их на обратном пути.

После небольшого совещания его предложение было принято. Каждый оставил себе по револьверу и небольшому запасу патронов.

- Лучше пропустить один или два приема пищи, - сказал Харви. - Позже она нам будет нужнее.

- Конечно, - отозвался Ларкин язвительно. - Ничто на свете так не улучшает аппетит, как голод. И это прекрасное лекарство от несварения желудка. Посмотрите-ка вперед. Если эту тропу проложили горные козлы, то это не иначе как помесь козлов с орлами.

Они подошли к одному из тех мест, где тропинка упиралась в голую скалу, и чтобы продолжить путь, необходимо было одолеть несколько футов абсолютно гладкой стены. В одиночку сделать это было невозможно. Повсюду, однако, были бесспорные доказательства того, что этой тропой постоянно пользовались горные козлы и, возможно, койоты.

Ларкин встал на плечи Стоуну и забрался наверх. Затем Стоун и Харви с большим трудом подняли Хили, а Лефти втащил его наверх. Хили даже не пытался как-то помочь им в этом деле, зато в изобилии сыпал проклятиями, особенно в адрес Лефти. Наконец, кокни не выдержал и, обернувшись к Хили, произнес сквозь зубы:

- Еще одно слово, и все золото на этой проклятой земле не удержит меня от того, чтобы сбросить тебя с самой высокой скалы. Запомни это хорошенько.

Хили попытался отшутиться, но впредь уже гораздо тщательнее выбирал выражения. Он не сомневался, что Ларкин может сдержать свое обещание. Впереди был очередной подъем. Стоун подставил спину Лефти, который взобрался на нее, ухватился своими короткими пальцами за трещину в камне, подтянулся и, перекинувшись за край, на минуту исчез из виду.

- Я обнаружил Каменных Людей! - сказал он немного погодя. - Ну и зрелище! Поднимайте скорее Хили и сами поторопитесь.

Забравшись на уступ, они перегнулись через другой его край и посмотрели вниз. На отлогом склоне виднелось множество выемок в форме чаш, по которым каскадом стекала вниз мутная от извести вода. Края этих чаш были белые, как мрамор, а вода в них имела ультрамариновый оттенок. Лефти указал на самую верхнюю чашу.

- Прикройте глаза от солнца, - сказал он. - Глубина там, наверное, от двадцати до тридцати футов, а они лежат на самом дне, по одному с каждой стороны. Видите их?

Было невозможно разглядеть черты и даже цвет кожи двух фигур, лежащих на дне, словно большие затаившиеся рыбы. Из-за оттенка воды они казались темно-голубыми. На них не было никакой одежды. Похоже, что у одного из них была борода, значит, по крайней мере, он не был индейцем. Тела двух людей были пропитаны известью, предохраняющей их от разложения. Эти несчастные либо упали, либо были сброшены туда с вершины плоскогорья, до которой было не менее двухсот футов. Это могло случиться и десять, и сто лет назад. И еще тысячу лет они могли пролежать непотревоженными.

- Их надо похоронить по-христиански, - сказал Харви. - Как-нибудь я вернусь сюда с веревками и достану их. У них обоих сняли скальпы.

- Вот это глаза! - сказал Стоун. - Я не сумел этого рассмотреть.

- Посмотри! У них на головах не видно волос. Не так ли? Зато хорошо видна борода. Мужчины на равнинах и в пустынях в те времена носили длинные волосы. Вождь же сказал, что они пришли сюда, когда он был еще ребенком. Правда оба мужчины могли быть лысыми, но я в этом сомневаюсь. Скорее всего, их оскальпировали и сбросили вниз. Совершенно голые, не так ли? Это дело рук индейцев. Как только смогу, я вернусь сюда и похороню их.

- И я с тобой, - сказал Стоун. - Есть у меня одна идея насчет того, кто бы это мог быть. По крайней мере, один из них. Харви удивленно посмотрел на Стоуна, но ничего не спросил.

- Сейчас мы этим заняться не можем, это ясно. Нам надо торопиться. Пойдем. Харви постоял еще немного с непокрытой головой под палящим солнцем, глядя на бренные останки людей, законсервированных столь страшным способом. Ларкин и Стоун последовали его примеру, тогда как Хили, бросив короткий взгляд, отошел в тень валуна. Вид каменной чаши с лежащими на дне фигурами просто потряс его. Хили очень страдал от боли и жаловался на слишком тесную повязку. Его рука сильно опухла, вид у раны с багровыми, воспаленными краями был угрожающий.

- Вы должны поскорее доставить меня куда-нибудь, а то будет поздно, сказал он Стоуну, который промывал рану водой из своих скудных запасов. От боли у меня кружится голова. У меня уже болит плечо. Вам бы, наверное, хотелось дать мне что-нибудь усыпляющее, а, Стоун? А потом оставить меня лежать где-нибудь по дороге или сбросить со скалы, как предлагал Лефти. Бросьте меня к этим двоим. Законсервируйте до Судно Дня. Почему вы этого не делаете, а, ребята? Все равно вам уже не достичь цели. Вы оба меня ненавидите, но вынуждены заботиться обо мне. Промываете мне рану своей водой. Выделили двойной паек. Ха-ха-ха!

С Хили случилась истерика. Глаза его лихорадочно горели. У него был жар. Стоун остановил кипящего от возмущения Лефти.

- Хили не понимает, что говорит. Не обращай на него внимания. Нам пора в дорогу.

Полуденное солнце застало их медленно бредущими по плато на запад. С южной оконечности этого плато открывался вид на бассейн Тонто, а еще дальше к югу виднелась горная цепь Апачи, откуда они начали свой путь. На северо-западе одиноко возвышался холм, почти красный под безжалостными лучами солнца, а на севере ослепительно сверкали заснеженные вершины пиков Св. Франциска, О'Лири и Кендрик. Люди с трудом передвигали ноги, над головой было безоблачное небо, под ногами лежала выжженная земля, вокруг, насколько хватало глаз, простиралась пустыня. Еды у них почти не осталось, во флягах плескалось немного теплой воды. Силы медленно покидали их.

Они ушли из бассейна Тонто, где, по крайней мере, было достаточно еды, хотя и малосъедобной. Здесь же у них была лишь горсть муки да пара унций бекона, сэкономленные на последнем привале. Страх перед неизвестностью, горькие мысли о тщетности их борьбы за выживание и о неминуемой смерти отнимали остатки сил.

Раза два путники останавливались передохнуть, но кругом не было ни единой тени, кроме их собственных, и такие привалы не приносили облегчения. В полдень они достигли округлой вершины пика Промонтори и с нее осмотрели халцедоновое плато, которое они штурмовали три дня назад. На плато Харви заметил какие-то движущиеся точки, размером не больше муравьев. Стоун выслушал это известие равнодушно. Его веки отяжелели, глазам было больно смотреть. Ларкин был не в лучшем состоянии.

- Черт с ними, - пробормотал он. - Не поверю, что нашлись еще глупцы, рискнувшие отправиться в эти места. Только золото могло толкнуть меня на эту авантюру, но сейчас я с радостью отдал бы свою долю, лишь бы оказаться подальше отсюда.

Что касается Хили, то он ничего не видел вокруг себя. У него начался жар и в полубредовом состоянии он перестал чувствовать боль от раны, перестал страдать от жары и от жажды. Казалось, к нему вновь вернулись силы, и он больше никого не просил заботиться о нем. Долго это не могло продолжаться, но какое-то время он довольно бодро шел вместе со всеми, что-то бормоча себе под нос, иногда смеясь.

Остальные передвигались молча. В сердцах Стоуна, Лефти и Харви постепенно росло уважение к стойкости и выносливости своих товарищей, и каждый из них принял для себя решение довести дело до конца.

Солнце пекло все сильнее. Губы медленно бредущих по раскаленному песку людей покрылись сухой коркой, языки распухли до такой степени, что вываливались изо рта; при этом из потрескавшихся губ начинала сочиться кровь.

Перед самыми сумерками подул легкий ветерок, поднимая тучи песка, швыряя его в слезящиеся глаза путников. Расстояние до холма, казалось, ничуть не уменьшалось, несмотря на все их усилия. Издалека холм был похож на севший на мель корабль, хотя такое сравнение казалось абсурдным в этой безводной пустыне. Нос корабля был обращен на запад, куда они и сами направлялись, подгоняемые клонящимся к закату солнцем. Необходимо было найти убежище на ночь. Ночь должна была принести с собой холод, а шансов найти топливо для костра не было никаких. Все, что можно было сделать, это вырыть в песке углубление, сбиться вместе, как это делают овцы, и переждать ночь.

Хили в своем безумии вырвался вперед, хотя остальные почти не обратили на это внимание. С тех пор, как Хили перестал нуждаться в помощи, каждый из них брел сам по себе, занятый своими мыслями. Неожиданно Хили остановился и попытался что-то сказать, указывая на песок впереди себя. Проследив за его рукой, трое мужчин с возрастающим беспокойством и страхом обнаружили слегка присыпанные песком, но все еще отчетливые отпечатки крупных рассеченных копыт. Их было всего четыре. Может быть ветер засыпал остальные, а может?..

В лучах заходящего солнца следы стали еще отчетливее. Подул легкий ветерок, предвестник ночной прохлады, и стоящих в оцепенении людей охватил озноб. Вдруг Хили, с трудом раскрыв рот, закричал хриплым голосом:

- Дьявол! Это следы дьявола!

Действительно, в пустыне, где на огромном пространстве не было видно никого, кроме змей, ящериц, мохнатых пауков да четверых измученных мужчин, эти следы производили жуткое впечатление.

Хили лишь выразил словами то, что пришло в голову каждому из них. Конечно, при других обстоятельствах это показалось бы абсурдом, но здесь, в пустыне, среди леденящего душу безмолвия и бескрайних раскаленных песков, нетрудно было поверить, что сам Сатана, облетая свои владения, мимоходом коснулся земли. Люди стали в тревоге озираться вокруг. Не стоило забывать о том, что они были истощены, измучены голодом и жаждой, их мозг был одурманен страданием. Слова Хили попали на благодатную почву. Диск солнца цвета расплавленной меди завис напоследок над западным краем плато и начал медленно опускаться. Над пустыней сгустились сумерки.

Стоун первый очнулся от наваждения. Ему пришла в голову мысль о том, что в этой американской Сахаре, части Великой Американской Пустыни, могли сохраниться какие-нибудь доисторические животные. В конечном итоге, его мысли свелись к тому, что впереди их может подстерегать опасность и надо быть к ней готовыми. У них было оружие и они могли себя защитить. Стоун с трудом достал из кобуры револьвер и кивнул Лефти и Харви. Те кивнули в ответ и тоже достали оружие. Хили сидел на корточках, ощупывая следы.

Когда окончательно стемнело, отряд устроил привал, и Харви разделил поровну остатки пищи. Хили положил на ладонь свою долю и вдруг, словно расшалившийся ребенок, забросил ее в темноту. Ларкин бросился искать драгоценные крохи, но в темноте это было бесполезно. Харви понемногу начал выкапывать себе в мягком песке яму для ночлега. Лефти и Стоун последовали его примеру. Песок еще хранил тепло, и они засыпали себя им, как дети на пляже. Хили тоже был уложен в яму и засыпан песком, с покорностью ребенка приняв эту заботу о себе. Стоун не мог отделаться от мысли, что они сами себе вырыли могилы.

Среди ночи кто-то схватил его за руку. Стоун вскочил, раскидав свой песчаный саван, и выхватил револьвер. Он увидал лежащего в песке Лефти, а над ним склонилась туша какого-то крупного мохнатого животного с уродливым телом и длинной шеей. От зверя исходил мускусный запах. Он шумно вздохнул, и его губы завернулись, обнажив крупные зубы. Ларкин выстрелил. Зверь заревел, развернулся и галопом помчался прочь, неуклюже переваливаясь на ходу. Стоун увидел искаженное страхом лицо Лефти с вытаращенными глазами, и его разобрал смех. Он истерически захохотал, но, когда, наконец, успокоился, он не мог говорить, чтобы объяснить причину своего смеха Лефти и Харви, который по-прежнему смотрел вслед странному зверю, нанесшему им визит. Звук выстрела не разбудил Хили.

Стоун взял палец Лефти и написал им на песке семь заглавных букв. Ларкин все еще смотрел недоумевающе. Пришлось, с трудом двигая языком, объяснять, что когда-то в Аризоне была предпринята безуспешная попытка разводить в качестве вьючных животных верблюдов, часть из которых одичала и разбрелась по пустыне.

В конце концов, Харви снова улегся. Смущенный Лефти и Стоун тоже вернулись в свои ямы. Но за это время они сильно продрогли и не смогли больше заснуть. Ночь принесла некоторое облегчение. Отек губ, языка и горла спал настолько, что они смогли переговариваться хриплым шепотом. Ларкин, несмотря на все объяснения Стоуна, никак не мог поверить в существование верблюда.

- Таких зверей просто не может быть, - приговаривал он.

Начинало светать. С первыми лучами солнца они стали нехотя выбираться из своих ям. "Ожившие трупы", - как метко заметил Лефти. С трудом поднявшись на ноги, они посмотрели на Хили. Ночью ему удалось каким-то образом избавиться от своей повязки, и вид его раны был ужасен. Глаза его были открыты, но, казалось, он не видел ничего вокруг. Стоун взял его флягу. Она была пуста. Затычка от нее куда-то подевалась. Хили стал понемногу вливать Хили в рот воду из своей фляги до тех пор, пока тому не удалось сделать несколько глотков. Затем они подняли его. Ноги Хили подгибались. Он совсем обессилел, не мог даже самостоятельно стоять. Трое мужчин переглянулись.

- Я думаю, вчера мы сделали около пятнадцати миль, - тихо сказал Лефти. - Примерно столько же осталось до Чистого Ручья. Добраться туда будет трудно даже без него. Отправляйтесь туда вдвоем. А я останусь с ним. Потом вы пришлете за нами.

Стоун посмотрел на Лефти.

- Хили сказал, что мы должны заботиться о нем. Что ж, он оказался прав. Но только я делаю это не ради золота. Я бы не бросил его здесь и за целую гору золота. Хотя он и никогда не доверял нам. Ты иди вперед, Харви. Ларкин и я понесем Хили, как сумеем. Что скажешь, Лефти?

- Мы можем сделать из рук сиденье и понести его. Конечно, он негодяй, но все же человек. А теперь поспеши, Харви, потому что я хочу завтракать, усмехнулся он.

Это было наилучшее решение. Харви был не слабее любого из них и хорошо знал пустыню. В последний раз они все вместе посмотрели на карту. Сбиться с пути было невозможно. На западе в плоскогорье Моголлон вклинивался каньон Чистого Ручья. Они никак не смогли бы пройти мимо этого ущелья. Обсуждать детали не имело смысла. Стоун настоял, чтобы Харви взял с собой ровно треть оставшейся воды. У них оставалось две порции воды на троих, но Харви надо было спешить, и каждая капля могла иметь решающее значение. Харви затянул потуже ремень, заложил за левую щеку кусок жевательного табака и пожал руки Стоуну и Лефти. Хили неподвижно лежал на возвышении из песка. Лицо его было отсутствующим. Харви пошел вперед большими шагами.

- В нем нет ни капли хитрости, - сказал Лефти, указывая на удаляющегося Харви. - Я подозревал, что он в сговоре с Хили, но это не так. Это золото сделало меня подозрительным. Но Дику можно доверять. А теперь мы должны тащить этого типа, и готов спорить на что угодно, он еще и умрет на наших руках. Ты лучше жуй табак. От курения слишком сохнет во рту. Послушай, а что за штука этот верблюд? Я думаю, что ты просто разыграл меня прошлой ночью. Вот если бы я его убил! Может, мы нашли бы воду в одном из его горбов? И уж во всяком случае, были бы с мясом. О, Господи! Мясо!

Одна лишь мысль владела ими, когда они передвигались почти ползком, держа Хили на скрещенных руках. Неотвязная мысль о еде и воде. Это было как наваждение. Им мерещились сочные фрукты, прохладные напитки, фонтаны пресной воды. По иронии судьбы, Хили страдал меньше других. Он впал в какое-то подобие комы, что сделало его невосприимчивым к боли, голоду и жажде. Двое несущих его людей уже забыли о том, что он для них значил. Они помнили лишь то, что должны нести Хили и идти вперед, невзирая ни на что.

Однажды они увидели мираж. Озеро чистой воды в окружении деревьев. Они долго смотрели на него, собираясь с силами, чтобы подняться и добрести туда, но чары вскоре рассеялись.

Около полудня изнемогающие от жары люди увидели кактус. Каким чудом на этой бесплодной земле выросло это зеленое растение, первое увиденное ими с тех пор, как они ступили на плоскогорье? Наполовину ослепшие, они почти наткнулись на его колючий ствол. Полчаса назад они израсходовали остаток воды, которого хватило лишь на то, чтобы смочить всем троим губы.

Для Ларкина кактус был всего-навсего капризом природы. Стоун подполз к нему на четвереньках, достал свой нож и сделал на кактусе глубокий надрез, пытаясь добраться до сердцевины, где скапливается прохладный сок.

Целый два часа они оставались возле кактуса, поедая ломтики его нежной мякоти и скармливая небольшие кусочки Хили, пока рассеченный кактус не завял на солнце. Сильнее всего животворная влага подействовала на Хили. Она придала ему сил настолько, что при поддержке Стоуна и Лефти уже был в состоянии делать по нескольку шагов за раз. Сок кактуса снова вернул им способность говорить, но Стоун и Лефти этим не воспользовались. Вместо этого они прислушивались к невнятному бормотанию Хили.

- Мы все проиграли, - хрипло повторял Хили. - И Стоун, и Лефти, черт бы их побрал. Но и ты, Кастро, тоже проиграл, ты, хитрый жирный дьявол. Ты и я, мы оба проиграли. Банк сорвали апачи. Мы видели следы дьявола в пустыне - он победил...

Изо рта раненого вылетали отдельные слова и бессвязные обрывки фраз. Произнесенное несколько раз имя Кастро привлекло внимание Стоуна, хотя он сам был слишком слаб, чтобы анализировать услышанное.

Около четырех часов все трое упали в песок и больше не поднялись. Еще через полчаса в небе появился первый стервятник.

К пяти часам уже шесть птиц сидели рядом с потерявшими сознание путниками и. вытягивая свои длинные голые шеи, с нетерпением ждали начала своей страшной трапезы.

Глава десятая. Пегги Фернисс

Сами того не зная, Стоун, Лефти и Хили преодолели самую трудную, самую непроходимую часть плоскогорья - песчаную равнину, слишком засушливую даже для кактусов. Тот кактус, который так удачно встретился им на пути, стоял несколько в стороне от густых зарослей этих растений, таких высоких, что скрывали с головой всадника, сидящего на лошади.

Среди этих гигантских колючих серо-зеленых кактусов, усыпанных мириадами блестящих цветков, петляя, прокладывал себе дорогу небольшой фордик модели "Тин Лиззи". Более тяжелая машина наверняка бы забуксовала в этих песках, а эта двухцилиндровая малышка, пыхтя и пуская пар из радиатора, уверенно продвигалась вперед.

Руки, держащие руль, - а ведь требовалась известная сила и сноровка, чтобы управлять машиной на такой дороге, - принадлежали девушке. Девушка была одета в юбку цвета хаки и матросскую блузу, под широким воротником которой был повязан алый галстук. Копну белокурых вьющихся волос прикрывала соломенная шляпка, завязанная под подбородком на старомодный манер. Маленькие ножки, лежащие на педалях управления, были обуты в легкие парусиновые тапочки, тогда как остальная одежда была из дорогого шелка. Ее голубые глаза внимательно следили за дорогой, а маленькая складка между бровями свидетельствовала о том, с какой серьезностью девушка относится к своей задаче. О том же говорил и упрямо выставленный вперед подбородок с ямочкой посередине.

Рядом с ней сидел Дик Харви, держась руками за сиденье и наклонившись вперед. С его лица еще не спали отеки. В кузове стояла большая оплетенная бутыль с водой.

- Да, эта машинка, пока она на ходу, пожалуй, будет получше наших ослов, - сказал Харви. - Только она, наверное, часто ломается, не так ли?

- О, только не эта, - ответила девушка. - Пока у меня есть вода и бензин, я ни о чем не беспокоюсь. Любую поломку я могу исправить с помощью шпильки для волос и жевательной резинки. Даже в темноте я могу выкрутить свечу, прочистить ее от нагара и установить обратно. Я отлично разбираюсь во всех тонкостях, а ведь до того, как я попала в "Солнечный Свет", мне никогда не приходилось водить машину. Ехать прямо?

- Да, мисс. Не думаю, что им удалось добраться так далеко. Было бы ужасно не найти их в этих зарослях и опоздать с помощью. Нет, я не верю, что они добрались сюда. Вы удивительно здорово водите машину, трудно даже представить, что раньше вы никогда не имели дело с техникой.

- Любая женщина, которая умеет управляться со швейной машинкой, справится и с автомобилем, -ответила девушка. - У доктора Стюарда, управляющего нашего санатория, есть двенадцатилетняя дочь, которая ездит на новой машине в Камп Верде встречать поезд или за покупками. Она научила меня всему, и, так как у них есть новая машина, мне позволили ездить на этой куда я захочу, если будут платить за масло и бензин. Вот так я и наткнулась на вас. Вы как раз выбирались из зарослей кактусов, когда я впервые вас увидела. Нечасто, скажу я вам, кто-то приходит из пустыни, поэтому я решила подъехать к вам и помочь, ведь вы раз десять на моих глазах падали и поднимались снова.

- Да, мисс. Наверное, так и было. Я совсем выдохся. Мне повезло, что у вас был с собой шоколад. Лучшая еда в таких случаях. Кажется, заросли уже кончаются. Впереди виднеется просвет. Мне казалось, что я прошел миль двадцать, хотя в голове у меня мутилось время от времени. Вода у меня вся кончилась.

Девушка приветливо посмотрела на Харви.

- Я никогда раньше не заезжала так далеко на восток, - сказала она. Мы проехали чуть больше четырех миль, а вас я встретила милях в двух от поселка.

- А как сейчас у вас со здоровьем, мисс? Когда вас выпишут отсюда? спросил Харви вежливо.

- Только на следующей неделе, - ответила девушка. - Лечение я начала сразу же, как только в легких обнаружился процесс и сейчас уже совсем здорова. Все, что мне сейчас нужно, так это нарастить немного мяса на своих костях, а потом - на съемки.

- На съемки, мисс?

- Ну да, сниматься в кино. Я, конечно, не Мэри Пикфорд, а всего лишь дублерша, но меня это очень занимает.

- Да, мисс, должно быть так, - сказал Харви ошеломленно, соображая, что же такое "дублерша". Кактусы заметно поредели, и Харви еще больше наклонился вперед, всматриваясь вдаль старыми, но еще зоркими глазами.

- Нельзя ли прибавить скорости, мисс? - спросил он. Девушка кивнула и нажала на газ.

- Они там, - сказал Харви, указывая на темнеющее вдали пятно. - Это стервятники, их так много! Они уже слетелись, но людей пока не трогают. Неужели они еще живы? О, Господи!

Он громко закричал и выстрелил в воздух из револьвера, распугивая птиц, которые медленно хлопая крыльями с обиженными криками стали подниматься в воздух.

Девушка стонала от жалости, помогая Харви приподнять головы лежащих людей и влить им в рот немного воды. Все трое были без сознания. Их лица были покрыты спекшейся коркой из пота и крови. Рука Хил и была устрашающих размеров.

- Ваш доктор Стюард, случайно, не хирург? - спросил Харви. - Если нет, то лучше нам везти Хили сразу в Камп Верде, если это, конечно, вас не затруднит.

- Затруднит меня? - переспросила она обиженно. - Помогите мне положить его в машину. Нет, нет, вам сейчас нельзя больше воды, - сказала она Лефти Ларкину, который открыл глаза и попытался что-то сказать. - Да, доктор Стюард был хирургом до того, как занялся лечением туберкулеза. Рука, конечно, в ужасном состоянии, но если ее еще можно спасти, то доктор сделает это. Что это было, укус змеи?

Харви не ответил, но девушка была слишком занята, чтобы обратить на это внимание. Харви, хорошо зная нравы и обычаи старателей, боялся неосторожным словом вызвать подозрение, которое могло бы навести других золотоискателей на их след. Он знал, что когда-нибудь известие о наводнении в ущелье и погибших апачах дойдет и до этих мест, и он совсем не хотел, чтобы их имена были каким-то образом связаны с этим происшествием. Их могли бы тогда задержать и допросить как свидетелей, а Харви предпочел бы пройти пятьдесят миль по Долине Смерти, чем давать свидетельские показания, разве что ради друга или невинно осужденного. Он решил сочинить какую-нибудь легенду для доктора.

Харви вместе с девушкой занес Хили в салон автомобиля и уложил его между Стоуном и Лефти, которые пришли в себя настолько, что почти без посторонней помощи забрались в машину. Глаза Хили были широко открыты и лихорадочно горели, но он все еще находился в состоянии комы, бесчувственный и неподвижный.

- Не пройдет и получаса, как доктор осмотрит его руку, - сказала девушка. - До лагеря около семи миль. Вас накормят супом и дадут по глотку виски. Я думаю, вам не разрешат съесть сразу много. И вам тоже придется поголодать, - обернулась она к Харви.

- Обо мне не беспокойтесь, - ответил он. - Вода вернула меня к жизни. Так вы говорите, семь миль за полчаса? Если идти пешком, это заняло бы три часа, да и то если быть в хорошей форме. Я думаю, мне потребовалось бы не меньше восьми.

Санаторий "Солнечный Свет" представлял собой палаточный городок, содержавшийся в безупречном порядке и разбитый вокруг центрального одноэтажного здания. Он был построен в верхней части каньона Чистого Ручья. Благодаря многочисленным родникам все вокруг было покрыто зеленью. Санаторий не создавал ощущения тоскливой безнадежности, чего можно было бы ожидать, учитывая его назначение. Даже в крайне запущенных случаях разреженный воздух, строгий режим и диета творили чудеса, способствуя если не полному выздоровлению больных, то, по крайней мере, улучшению самочувствия. На ночь полы палаток поднимали, открывая доступ свежему холодному воздуху, что тоже входило в курс лечения, проводимого доктором Стюардом.

Судя по всему, девушка была любимицей доктора, который встретил их, лишь только они свернули на дорожку, ведущую к центральному зданию. В нескольких словах она обрисовала ему происшедшее.

- В любом случае, мисс Фернисс, - сказал врач, - надо положить больного в вашу палатку. Вы можете на оставшиеся несколько дней перебраться в главное здание. Мы сможем найти свободную палатку и для этих людей. Сначала им надо пройти в дом, где миссис Стюард приготовит им подходящую еду, а затем хорошо было бы принять теплую сернистую ванну. Не стоит благодарности. Мисс Фернисс, проводите их, пожалуйста. Я пойду за инструментами.

Врач удалился энергичной походкой, а девушка свернула на одну из узеньких улочек палаточного городка и остановилась возле палатки, стоящей в самом конце. Стоун и Ларкин, чувствуя себя несколько лучше, помогли внести Хили в палатку.

- Даже неудобно класть его сюда, - сказал Харви, глядя на аккуратно застланную постель. - Он вам

здесь все испачкает.

- Ничего, она мне больше не понадобится. Я перехожу в главное здание, как выздоравливающая. Надеюсь, доктор Стюард не ампутирует руку этому несчастному. Он будет здесь через минуту. А это немного шоколада для вас. Скоро мы отправимся к миссис Стюард. Она просто прелесть. Вы непременно влюбитесь в нее.

Тяжело дышащего, безучастного ко всему Хили положили на кровать.

В ожидании доктора девушка начала собирать свои личные вещи в небольшую сумку. Она сложила туда расчески, туалетные принадлежности и несколько фотографий. Одна из них привлекла внимание Стоуна. Он подошел поближе и вскрикнул от удивления.

- Она кого-то вам напомнила? - спросила мисс Фернисс. - Это моя лучшая подруга.

- Это Лола, - сказал Стоун.

- Нет, - девушка рассмеялась. - Это Мэри.

- Да, - сказал Стоун. - Я знаю. Мэри Лесли. Но я звал ее Лола.

Мисс Фернисс удивленно посмотрела на него. Остальные не обратили внимания на их разговор. Вскоре пришел доктор в сопровождении своего ассистента, тоже в белом халате, и принес с собой сумку с инструментами, которые принялся раскладывать на туалетном столике.

- Вас троих я попрошу в дом, - сказал доктор Стюард. - Вы, мисс Фернисс, сможете зайти за своими вещами позже. После осмотра я дам этому парню снотворное. Погодите минуту, - сказал он, бросив взгляд на опухшую руку. - Как это произошло? - спросил он резко.

Харви посмотрел на Стоуна, и тому пришлось отвечать

- Мы искали золото, доктор, - сказал он. - Когда мы взрывали породу, толстая ветка случайно отлетела и проткнула ему руку. У нас не было с собой дезинфицирующих средств. Нам сильно не повезло. Наши ослы сбежали со всей поклажей. Мы остались без еды. Харви пошел вперед за помощью, так как Хили потерял сознание, а мы остались с раненым, понемногу двигаясь вперед. Потом появилась мисс Фернисс.

Доктор хмыкнул. Он был явно удивлен манерами и слогом речи Стоуна, чего он явно не ожидал от человека, похожего на бродягу.

- Да, кстати, мое имя - Стоун. Это - Лефти Ларкин. А раненый на постели - Хили. Харви был нашим проводником. Нам бы не хотелось злоупотреблять вашим гостеприимством, доктор. Мы будем рады заплатить вам за все ваши труды.

- Хорошо, - кивнул доктор. - А теперь идите в дом. Я начну осмотр. Может быть, придется ампутировать. Зависит от того, помогут ли лекарства. Я думаю, это скорее лихорадка, чем настоящая гангрена. Увидимся позже.

В главном здании жена доктора с материнской заботой накормила их легкой пищей, которая не могла повредить их ссохшимся желудкам. Из окна столовой открывался вид на пустыню, которую они с таким трудом преодолели. Мисс Фернисс не показывалась. Перед уходом она сказала:

- После купания вы захотите спать. Увидимся позже. Я хочу поговорить с вами о Мэри Лесли, -кивнула она Стоуну.

- Кто такая Мэри Лесли? - спросил Лефти, прихлебывая из чашки куриный бульон.

- Подруга мисс Фернисс, - ответил Стоун загадочно. Но Лефти не отреагировал. Он был занят своими мыслями.

- Если она похожа на мисс Фернисс, то она просто персик. Фернисс... Пегги Фернисс... Жена доктора называла ее Пегги. Чудесное имя и чудесная девушка. Заметил, как она вела эту "Лиззи" по пескам?

Полчаса спустя, когда все трое расслабленно нежились в большом бассейне с минеральной водой, Стоун спросил Лефти, как тот себя чувствует.

- Лучше не придумаешь! - ответил Ларкин. - Никогда бы не подумал, что от воды может быть такая польза. Я впитываю ее как губка. А был момент, когда я подумал, что всем нам приходит конец. Помнишь этих чертовых птиц, которые сидели рядом и ждали, когда мы копыта отбросим? Я уже не мог шевельнуться, но все ждал со страхом, когда же эти бестии начнут меня клевать своими мерзкими клювами. Послушай, а кто эта Мэри Лесли?

- Я расскажу тебе подробнее после того, как поговорю с мисс Фернисс, ответил Стоун.

- А! - сказал Лефти обиженным тоном. - Разговоры наедине?

- А ты ревнуешь! - поддразнил его Стоун.

Харки громко захохотал. Доктор застал их еще в бассейне.

- Я покажу вам, где вы сможете отдохнуть. Руку вашему приятелю мы не ампутируем. Несколько дней ему придется полежать. Положение может измениться. Не хотите ли послать чего-нибудь из Камп Верде или получить оттуда? Почта, телеграмма, табак? Я собираюсь отправить пару телеграмм от Хили. Он на несколько минут пришел в себя перед тем, как я сделал ему укол снотворного.

Когда они, наконец, остались одни в палатке с тремя эмалированными кроватями и простой мебелью, Ларкин сказал, не повышая голоса, но достаточно выразительно:

- Опять этот тип взялся за старое. На минуту очухался и сразу принялся строчить телеграммы. Кому, черт его побери, он их шлет;

- Это не наше дело, Лефти.

- А вот тут ты ошибаешься. Это именно наше дело. Он что-то обделывает за нашей спиной и вряд ли в наших интересах. И не в интересах Харви, раз уж он с нами заодно. Помнишь, что он там говорил в пустыне в бреду? Что мы с тобой оба проиграли. И Кастро приплел с какого-то боку. Скажи, Харви, что ты знал о Хили раньше? Если не хочешь, можешь не отвечать.

- Я, правда, обещал ему, что сам не буду упоминать о нашем знакомстве. Но он и не предполагал, что вы можете спросить меня об этом. Хили работал в игорном доме в Ногалесе у одного скользкого типа по имени Кастро. Я слышал, они работали вместе и раньше, в Хуаресе. Потом Хили поселился в Бисби, но попал там в одну неприятную историю. Он застрелил одного парня, который обвинил его в мошенничестве. Все там ополчились против Хили, хотя ему удалось замять дело. Как я уже рассказывал, однажды он ссудил меня деньгами, а в этот раз попросил, чтобы я сделал вид, будто мы с ним не знакомы.

- Да, - сказал Лефти. - Шулер он и есть шулер. Но вот что я вам скажу. Если ему придет ответ на телеграммы, я обязательно выведаю, что в них. Даже если мне придется ради этого набить ему морду.

Глава одиннадцатая. "Bueno"

- Мэри, - сказала Пегги Фернисс Стоуну, - самая лучшая девушка на свете. Где вы ее встретили?

- В Мехикали. Это вторая половина Калехико на территории Мексики.

- На границе с Калифорнией?

- Да.

- Рядом с Лос-Анджелесом?

- Не очень далеко оттуда. Люди из Лос-Анджелеса часто приезжают туда. Стоун был осторожен. У него было предчувствие, что, кроме имени "Лола", у Мэри были и другие секреты от этой девушки, считавшей ее своей лучшей подругой.

- О, да, конечно, это же натурные съемки. Как же я сразу об этом не подумала. Это первый рекламный кадр, который она прислала мне с тех пор, как мы вместе были в Голливуде. А "Лола" - это ее имя по роли. Что-то из испанской жизни. Вы ее часто видели?

- Не очень, - ответил Стоун в замешательстве. - Собственно, только один раз.

- Она ничего не писала мне о вас, - сказал Пегги. - А письма от нее приходят часто. Правда, она прелесть? Она обязательно будет звездой экрана к тому времени, как я вернусь в Голливуд. И при этом она останется прежней, слава ее не испортит.

- Видите ли в чем дело, - продолжала она. - Мы с Мэри вместе снимались в кино. Сначала как статистки, а потом, так как мы обе можем ездить верхом, нас стали снимать регулярно. У Мэри получалось превосходно, да и я тоже старалась, пока не заболела. Мне сказали, что надо переехать в горы, отдыхать и хорошо лечиться. Звучит очень просто, не так ли? Я ничего не предпринимала, пока мне однажды не стало хуже, и у меня горлом пошла кровь. Мэри настояла, чтобы я взяла все наши общие сбережения и приехала сюда. Доктор сказал, что мне потребуется несколько месяцев интенсивного лечения. Потом Мэри все бросила и уехала. Она много работала и прекрасно играла, но режиссер не давал ей прохода. Поверьте, Мэри честная девушка, она никогда не пошла бы на это, и ей пришлось уехать. Но потом дела ее устроились, и она написала мне, что я могу продолжать лечение. Лечение здесь обходится дорого, скажу я вам, но оно того стоит. Вы видите, какое тут прекрасное место, и я полностью вылечилась. Доктор Стюард говорит, что я заболела из-за того, что слишком много работала и слишком плохо питалась. Сниматься в кино совсем не просто. Эти многочисленные дубли, да еще приходится часами простаивать из-за того, что кто-то о чем-то не позаботился. Каждый месяц Мэри платит двести долларов за мое лечение, да еще присылает мне деньги на карманные расходы. Мне, конечно, страшно неловко, но я, не задумываясь, сделала бы для нее то же самое. У Мэри есть еще младшая сестра, и Мэри помогает ей получить высшее образование. Так что я очень рада, что со мной уже все в порядке. Я ей написала две недели назад, но до сих пор не получила ответа.

- Откуда же она вам пишет?

- Как откуда? Из Голливуда, конечно. Она опять начала сниматься. Но сейчас, я думаю, они выехали на натурные съемки.

- Да, я понимаю, - сказал Стоун. - Она замечательная подруга, не правда ли? Стоун знал даже то, о чем не догадывалась Пегги Фернисс. Он видел как Мэри Лесли под псевдонимом "Лола" работает на гнусного толстяка Кастро, развлекая его клиентов и зарабатывая для него деньги. Она была вынуждена терпеливо сносить приставания пьяных клиентов, чтобы заработать сотню долларов в неделю, так необходимых для лечения Пегги и для учебы младшей сестры. Без всякого сомнения, она от них обеих скрывала правду, отправляя свои письма из Голливуда.

- Я так скажу, - продолжала Пегги Фернисс, - хорошо бы, чтобы и мне представилась возможность что-нибудь сделать для нее. Деньги для Мэри ничего не значат. Вы знаете, я даже не смогу уехать отсюда, пока она не пришлет мне денег на билет, - печально добавила девушка. - Я надеялась, что она приедет за мной, но если она занята в главной роли, то конечно, не сможет этого сделать.

Стоун мог понять, почему Мэри Лесли, или Лола, как он продолжал ее мысленно называть, так привязалась к Пегги Фернисс. Пегги не была утонченной натурой в том смысле, который обычно вкладывают в это понятие. Но у нее была тонкая и нежная душа, она была искренней и самоотверженной девушкой, как показала ее поездка с Харви на поиски умиравших от жажды людей.

Она честно зарабатывала себе на жизнь, пока болезнь не подстерегла ее. В ней было одновременно и что-то мальчишеское, и что-то неуловимо женственное, несмотря на лихую езду на автомобиле, ее замашки и словечки.

Но если Пегги Фернисс была, без сомнения, ему симпатична, то Лола выросла в его глазах неизмеримо выше. Фотография девушки в костюме Кармен, снятая в таком низком месте, и служившая такой высокой цели, вдруг сильно взволновала его. Еще совсем недавно он ни за что бы не поверил, что девушка из казино сможет вызвать в нем такие чувства. Но теперь все изменилось. Стоуну захотелось вновь увидеть Лолу. При воспоминании о своем поединке с Падильей и о благодарности девушки он улыбнулся. Она, такая гордая и неприступная, отбросив свою сдержанность, поцеловала его!

Неужели?.. Она просила его написать, а он снисходительно черкнул ей пару слов на открытке. Что же будет с Лолой, если Кастро уволит Падилью?

Пегги Фернисс вернула его к действительности, спросив:

- Как вы находите ее? Не правда ли, очень мила?

- Очень! - ответил Стоун с такой горячностью, что Пегги удивленно посмотрела на него. В этот момент вошел Ларкин.

- У тебя что, монополия на ангелов в здешнем раю? - спросил он. Девушка засмеялась. Ларкин произнес свои слова не раздумывая, он не мог скрыть своего восхищения. Стоун вдруг заметил, что при всей своей внешней неказистости, Лефти не лишен определенной привлекательности для особо противоположного пола. Такая девушка, как Пегги, вполне могла бы им увлечься. Само их появление в этих местах было воспринято ею, как некое романтическое приключение.

- Ну, до ангела мне далеко, - сказала мисс Фернисс, - хотя сейчас мне предстоит сыграть роль одного из них. Роль ангела-хранителя. Доктор попросил меня ухаживать за вашим другом.

- За ним? - спросил Лефти с отвращением. - Послушайте! Мне вдруг захотелось упасть со скалы и сломать обе ноги, если только Вы... Но девушка, кокетливо улыбнувшись ему, убежала.

- Какая она славная! - сказал Ларкин. - Если только Хили вздумает к ней приставать, я убью его.

- Ему сейчас не до этого, - отозвался Стоун.

- Ты не знаешь его, - угрюмо проговорил Ларкин. - У него порядочности, как у китайского пирата. Он никогда не имел дела с порядочными девушками и не знает, как с ними обращаться.

- Сдается мне, ты в нее влюбился, Лефти, - сказал Стоун. Курносое лицо Лефти залилось краской.

- Кто? Я? - спросил он. - Да кто я такой? Это все не для меня. Это Хили большой специалист в таких делах. Сколько девушек не устояли перед ним на свою беду. Разве я могу тягаться с ним?

- Еще как можешь, - сказал Стоун. - Ты честный малый. Ты не способен на подлость даже ради золота. А мисс Фернисс совсем не глупа. Она разбирается в людях. Лефти смутился.

- Да, кстати, о золоте, - сказал он. - Харви хочет с нами поговорить. Мы же собирались закупить новое снаряжение. Как насчет этого? Стоун, Лефти и Харви собрались вместе и стали обсуждать подготовку к новой экспедиции.

- Нам понадобится еда, взрывчатка, инструменты и, по крайней мере, два осла, - сказал Харви. - Мы можем вернуться тем же путем, каким пришли сюда, если, конечно, раздобудем снаряжение. Это самый короткий путь. А можно доехать до каньона Каменных Людей на автомобиле. Мисс Фернисс могла бы нас подвезти. Но ей одной, без подруги, будет неудобно находиться в компании мужчин, особенно если Лефти будет рядом, - добавил Харви с усмешкой. Кроме того, все равно потом нам понадобятся ослы.

- А ты подумал, сколько все это будет стоить? - спросил Лефти саркастически.

- Пару сотен, не меньше. У нас еще есть припрятанные ружья.

- Да, - сказал Лефти, - но у нас только шестьдесят один доллар. А еще надо оплачивать лечение Хили, черт бы его побрал.

- Несколько дней он не сможет вставать, - вступил в разговор Стоун. К тому времени я надеюсь получить нужную сумму. Если я пошлю телеграмму с просьбой о деньгах, мне их смогут переслать в Майами. А мы могли бы на время переехать в Камп Верде. Жизнь там обойдется нам дешевле.

Идея оставить Хили на попечении Пегги Фернисс совсем не понравилась Лефти, но возразить было нечего, и он с большой неохотой подчинился принятому решению.

Стоун от имени своих товарищей поговорил с доктором, объяснив ему ситуацию.

- О плате за лечение Хили можете не беспокоиться, - сказал доктор. - Я с радостью окажу помощь любому, кто вернется из пустыни в таком состоянии. Вы собираетесь разбить лагерь?

- Думаю, да, - ответил Стоун.

- Сообщите мне, где вас можно будет найти, когда ваш товарищ поправится. Это будет довольно скоро. Завтра же я отвезу вас в долину. Утром, перед самым отъездом, они увидели Пегги Фернисс с письмом в руке.

- Я написала Мэри, - сказала она Стоуну. - Я спрашиваю ее в письме, почему она ничего не сообщала о встрече с Вами. Вы отправите это письмо? спросила она у Лефти, протягивая ему конверт с милой улыбкой, которая совершенно нокаутировала бывшего боксера. - Если я получу какую-нибудь весточку от Мэри, я обязательно сообщу вам. Доктор сказал, что он сумеет разыскать вас. Да и я сама часто бываю в тех краях.

Всю дорогу до Камп Верде Лефти ехал с таким глупым выражением лица, что Стоун с трудом удерживался от шуточек в его адрес, хотя Харви пару раз хитро ему подмигивал. По прибытии на место, Харви отправился поискать место для стоянки, а Стоун в сопровождении Лефти отправился на телеграф. Когда телеграмма была послана, Лефти громко спросил у Стоуна:

- Ты ожидаешь ответ на свою телеграмму?

- Да, а в чем дело?

- Значит, ты будешь заходить и справляться о нем?

- Конечно.

- Послушайте, - сказал Лефти телеграфисту, - нас четверо: Стоун, Харви, Ларкин и Хили. Если для нас будет какая-нибудь почта, отложите ее. Один из нас придет и заберет ее. Хили сейчас болен и находится в санатории. Телеграмма, которую я жду, может быть адресована любому из нас. Понятно?

- Хорошо, - безразлично ответил служащий. - Если хотите, можете записать свои фамилии. Но мы не передоверяем другим доставку телеграмм.

- Мне только надо знать, когда она придет, - сказал Лефти. Когда они вышли, Стоун сказал:

- Ты не имел права так поступать, Лефти. Если доктор или кто-то другой явится за почтой, а телеграмма уже придет, ты все равно не узнаешь ее содержание.

- Попытка - не пытка, - ответил Ларкин. - А какое он имел право напускать такого туману вокруг этих чертовых телеграмм? Я все равно узнаю, что в них, вот увидите.

Они разбили лагерь на берегу реки неподалеку от города и несколько раз ходили туда присматривать себе ослов. На второе утро поступили две телеграммы: одна для Стоуна с извещением о денежном переводе, а другая для Хили.

- Поступила она после того, как машина из санатория уже уехала, сказал им телеграфист. - Вы хотели бы забрать ее? Я могу передать ее и по телефону.

- Сделайте это прямо сейчас, - предложил Лефти.

- Она очень короткая, - сказал телеграфист и набрал номер санатория.

Стоун, Лефти и Харви, затаив дыхание, прислушивались, пока он зачитывал телеграмму. Она была из Калехико и состояла всего из одного слова: "Bueno". Выйдя на улицу, Ларкин просто вскипел от возмущения.

- "Bueno", черт возьми! - восклицал он. - "Bueno"! За всем этим что-то кроется. Провалиться мне на этом самом месте! Помните, Харви заметил в пустыне движущиеся точки? кто-то ехал вслед за нами, готов спорить на что угодно! И Хили знал об этом, и Кастро знает.

- Мало ли у кого еще дела в этих местах, Лефти, - сказал Стоун. - К чему заранее беспокоиться? Мы будем настороже и всегда сможем помешать Хили. Ведь до сих пор он не знает моей части тайны.

- Можешь не сомневаться, - не успокаивался Лефти. - Я глаз с него не спущу, ни днем, ни ночью. И буду искать тех, кто следит за нами. Если Кастро в этом замешан, то он наверняка подошлет своих ребят, чтобы перерезать нам горло, как овцам. Но этот Хили со своими телеграммами, каков прохвост!

- Между прочим, Лефти, - обратился к нему Стоун, - я хочу открыть тебе свой секрет сейчас. Я хранил его, главным образом, для того, чтобы не пострадали интересы девушки, дочери Лаймана.

- Мы можем так и не найти ее. Это нелегко. Но ты мне ничего не рассказывай, Стоун. Пусть будет так, как решил Лайман. Понадеемся на удачу. Но все равно, спасибо. Я рад, что ты мне доверяешь. Я и сам давно уже хотел открыть тебе свою часть тайны.

Он протянул руку и Стоун с чувством пожал ее. Их вынужденное партнерство переросло в настоящую дружбу.

Их ожидала еще одна новость, которую они узнали из газеты. Там сообщалось, что из резервации убежали сорок апачей, которые были застигнуты грозой в каньоне Каменных Людей. Далее в статье говорилось:

"Как показало расследование, индейцев, очевидно, разозлило присутствие неподалеку от резервации нескольких золотоискателей, которые, судя по всему, или погибли в грозу, или были убиты индейцами. Об этом свидетельствуют и найденные туши двух ослов, один из которых был нагружен необходимым старательским снаряжением. Судя по вооружению индейцев, они вышли на тропу войны. Было найдено лишь несколько трупов людей, остальные, видимо, погребены под грудами камней и деревьев, снесенных во время наводнения. Солдаты, посланные на поиски сбежавших индейцев, обнаружили место трагедии, наблюдая за парящими в небе стервятниками. Апачи из резервации утверждают, что ничего не знают об этом случае, но как бы то ни было, после донесения правительству было принято решение усилить охрану резервации. Старатели, без сомнения, находились вне территории, принадлежащей индейцам, но апачи очень подозрительны и часто нарушают границы своих поселений. Подобный случай вряд ли может повториться, однако старателям следует соблюдать осторожность и держаться подальше от этих мест. Опытные золотоискатели и мысли не допускают о том, что в каньоне Тонто может быть найдено золото или сопутствующие ему минералы".

- Нам нужно быть очень осмотрительными, чтобы никто не мог связать наши имена с этой историей, -сказал Стоун. - Подготовку к новой экспедиции надо держать в секрете. Мы никому не говорили, откуда мы пришли. В санатории пусть думают, что мы держим путь на север, а не на восток.

- Мисс Фернисс уже знает об этом, - сказал Лефти, покраснев. - Она так интересовалась нашими делами, что я не выдержал и проговорился.

- Ты можешь попросить ее никому не рассказывать об этом, - предложил Стоун. - Она производит впечатление человека, умеющего хранить тайну, если надо.

- Я не думал, что в бассейне Тонто может быть золото, - сказал Харви сухо. - Но если опытные старатели уверяют, что там его нет, то я начинаю сомневаться.

- Я думаю, там есть золото, - заявил Стоун. - Там могут быть и гранаты, и перидоты, Харви. Мне кажется, ты найдешь свои алмазы.

Харви, очень мнительный во всем, что касалось его пунктика, испытующе посмотрел на Стоуна, но почувствовав его искренность и дружелюбие, ответил:

- Если они там только есть, я найду их! В Аризоне есть алмазы, и я докажу это, чего бы то ни стоило!

Глава двенадцатая. Сухой прииск

Дни шли за днями, Стоун изнывал от нетерпения приступить к делу, Ларкин тоже нервничал, один лишь Харви сохранял спокойствие. Их лагерь находился в прекрасном месте на берегу реки, и, чтобы убить время, Стоун и Лефти занимались рыбалкой, раза два на дню наведываясь в город, чтобы справиться о денежном переводе, прицениться к ослам или поболтать с телеграфистом и лавочником.

Их обоих беспокоило то, что Пегги Фернисс ухаживает за Хили. Странно, что доктор Стюард возложил на девушку эти далеко не простые обязанности, когда вокруг было столько профессиональных медицинских сестер. Им в голову не приходила мысль о том, что девушка могла таким образом просто поддразнить Лефти, в ответ на его слова насчет "ангелов". Ларкин, к удивлению Стоуна, всерьез ревновал девушку к Хили, опасаясь, что она не устоит перед приемами этого опытного обольстителя. Как раз об этом Стоун не беспокоился. Он знал, что Пегги - девушка здравомыслящая и способна постоять за себя. Он боялся лишь того, что если разговор зайдет о Лоле, то Хили, рассказав девушке обо всем, раскроет тайну Мэри, которую она так ревниво оберегала. Ей было нечего стыдиться, но это была ее тайна до тех пор, пока она сама не захочет рассказать о ней Пегги. С тех пор, как друзья уехали из санатория, они больше не встречали мисс Фернисс.

На десятый день ожидания поступил перевод для Стоуна, и они приступили к экипировке. Они купили двух ослов с упряжью за пятьдесят долларов, остальные деньги ушли на провиант, инструменты и взрывчатку. Стоун и Ларкин купили также кое-что для себя лично. Стоун приобрел двести пятьдесят футов легкой, но прочной веревки и два фонарика с запасными батарейками, а Ларкин - компас. У Харви, правда, был компас, который служил ему много лет, но Ларкин не доверял его показаниям.

- Ты носишь его в кармане вместе с кусками железа и стали, и всякими металлическими предметами, - говорил он Харви. - Положи его на прилавок рядом с моим, и давай сравним. Вот видишь, разница в пять делений, а это существенно. С твоим я, пожалуй, не найду эту чертову залежь.

- Лайман дал тебе ориентир по компасу? - спросил Стоун.

- Да.

- Но ведь его компас тоже мог быть не исправен, и по той же причине, что и у Харви. Ларкин упал духом.

- Я никогда об этом не думал, - сказал он расстроено.

- Я не думаю, что это так уж важно, - успокоил его Стоун. - Если речь идет о высохшем русле реки, то я не думаю, что их там слишком много. В крайнем случае, обойдем их все, пока не найдем то, что ищем.

- Просто удивительно, - сказал Ларкин. - С того самого момента, как мы отправились за золотом, у нас все идет не так, как надо. Давайте позвоним в санаторий и узнаем, как дела у Хили.

Они позвонили доктору Стюарду, и он сообщил, что Хили сможет покинуть санаторий уже через два дня. Рана затягивается хорошо, но надо соблюдать осторожность и держать руку на перевязи.

На третье утро небольшой караван уже поднимался по дороге, ведущей к санаторию. Хили был уже предупрежден и встречал их у ворот, горя от нетерпения. Пегги Фернисс нигде не было видно. Стоун отправился в главный корпус, чтобы заплатить за лечение Хили. Ларкин, после минутного колебания, последовал за ним. Доктор отказался брать плату за лечение раненого, но напоследок задал вопрос, которого они опасались.

- Куда вы сейчас направляетесь? - спросил он как бы между прочим. Вы, наверное, читали о том, как индейцы настигли старателей в каньоне Каменных Людей. Как раз в то время, когда вы пострадали. Говорят, там нет золота.

Стоун внимательно посмотрел на доктора, но не почувствовал в его словах никакого подвоха или желания сунуть нос в их дела.

- Да, мы читали об этом в газетах, - ответил он. - Но мы пойдем на север, в район Малого Колорадо.

- Я слышал, там золото есть. Ну что ж, желаю удачи.

Доктор крепко пожал им руки на прощанье. Выходя из его кабинета, они почти столкнулись с Пегги Фернисс. Ларкин покраснел и смутился. Он так нерешительно взял протянутую ему руку, как будто вместо своих нежных пальчиков она вложила ему в ладонь холодную мертвую рыбу.

- Хочу пожелать вам удачи во всем, - сказала Пегги. - У меня нет известий от Мэри, мистер Стоун, но письма идут так долго, когда она выезжает на натурные съемки. Надеюсь увидеть вас снова. Думаю, что поеду отсюда прямо в Голливуд. А Мэри будет там же, где и я: Если написать в Сан-Крафт, письма всегда дойдут до нас, - добавила она, бросив мельком взгляд на Ларкина.

- Надеюсь, Хили поблагодарил вас за заботу, - сказал Стоун.

- Не так уж я о нем и заботилась, - ответила Пегги. - Честно говоря, я не слишком высокого мнения о вашем друге. Мне он почему-то не понравился. Лицо Ларкина просияло, как будто солнце выглянуло из-за туч.

- Так что я его почти не видела, - заключила девушка. - Я всегда добавляю сахар в кофе, но если он получается слишком сладким, то меня от него тошнит.

- Кажется, Харви меня ищет, - солгал Стоун, когда они вышли на увитую виноградом веранду. - Не торопись, Лефти, я тебе свистну, когда все будет готово. До свидания, мисс Фернисс. Надеюсь снова Вас увидеть.

- Я передам это Мэри, - сказала девушка.

Стоун спустился вниз, где Харви разговаривал с Хили и при этом приторачивал к седлу одного из ослов его багаж. Уходя, он услышал, как Пегги спросила Ларкина, почему его зовут Лефти.

- Потому, что я одинаково хорошо владею обеими руками, - ответил он.

- Какого черта задерживается Ларкин? - спросил Хили раздраженно. Почему мы не отправляемся?

- На этот раз мы будем идти по ночам, - ответил Стоун. - Еды у нас достаточно, и торопиться нет смысла. Я позову Ларкина, когда мы закончим сборы.

- Наверное, увивается вокруг этой глупышки, которая строит из себя актрису, - проворчал Хили, - а сама...

- Очень хороший наш друг, - продолжил за него Стоун. - Если бы не она, Хили, койоты давно обглодали бы твои кости.

Стоуну стало ясно, что Хили пытался оказывать девушке знаки внимания, но без успеха. Вообще говоря, по мнению Стоуна, Пегги не была девушкой того типа, который привлекал Хили. Обычно он имел дело или с распутными девицами, или с молоденькими неопытными девушками. С одними он развлекался, других обирал до нитки. Пегги Фернисс не принадлежала ни к тем, ни к другим. Она была очень хорошенькой, сейчас даже более, чем при первой встрече с ними. Но она отнюдь не была глупышкой и хорошо знала цену словам и поступкам других людей.

Недалеко от санатория протекал небольшой ручей, и отряд остановился возле него, чтобы отдохнуть и дождаться заката солнца. С восьми часов вечера и до пяти утра они проделали двадцать миль, передвигаясь в прохладе ночи при свете луны и звезд.

Следующие сумерки застали их на вершине каньона Каменных Людей. Они так спешили, что даже не остановились взглянуть на окаменевшие останки своих несчастных предшественников. До наступления темноты отряд миновал пещеру, где не так давно они скрывались от апачей, преодолел завал из камней, грязи и поваленных деревьев в том месте, где ущелье соединялось с главным каньоном и поднялся по течению реки примерно на одну милю выше места трагедии.

- Почему бы нам не продолжить путь ночью? - спросил Ларкин, когда путники расселись ужинать у костра. - Луна светит ярко. До истоков реки должно быть не так уж далеко. Стоун обвел всех взглядом.

- Как насчет ослов? - спросил он.

- Миля-другая им не повредит, - ответил Харви. Всем четверым не терпелось поскорее добраться до места.

- Я тоже за то, чтобы идти ночью, - сказал Хили. - Не дойдя туда, мы вряд ли многое сможем сделать до утра. Мне надо будет найти определенную скалу, а это будет нелегко, ведь по словам Лаймана, все это место сплошное нагромождение скал и валунов.

- Скала! - Ларкин привстал на ноги и посмотрел через пламя костра на Хили. - Именно так. Покажите мне скалу, и я покажу вам кое-что поинтереснее. Давайте отправимся в путь сейчас, чтобы утром сразу приступить к поискам.

- Договорились, - сказал Стоун.

До конца каньона, где в окружении скал из болотистой почвы пробивались ручейки, дающие начало Тонто, пришлось идти около двух миль. Расположенные в виде естественного амфитеатра, скалы были сплошь изрезаны глубокими трещинами, через которые во время грозы стекала с плоскогорья дождевая вода. Это были высохшие русла рек, в одном из которых находилась россыпь золота, обнаруженная Лайманом.

Их было около полудюжины, спускающихся с севера и с юга к месту впадения в приток Тонто. Струйки воды, просачиваясь сквозь мох и заросли травы, сливались, образуя в центре амфитеатра водоем, из которого и начинала свой путь река. Повсюду, над песками и над болотом, возвышались громады скал; освещенные луной, они отбрасывали причудливые тени. Источенные водой и песчаными бурями край скал принимали самые фантастические очертания. Здесь были загадочные сфинксы, гигантские устрицы, прилепившиеся к краю обрыва, огромные грибы, доисторические чудовища, обратившиеся в камень словно те двое несчастных в голубом водоеме. Четверо мужчин разожгли костер и, стреножив ослов, пустили их попастись. Все четверо закурили трубки и разлили по оловянным кружкам сваренный Харви кофе. Спать не хотелось. Они не могли дождаться утра. Уже сейчас было видно, что Хили нелегко будет разыскать нужную скалу в этом природном хаосе. Так мог бы чувствовать себя Али-баба, забравшись в разбойничью пещеру и забыв при этом магическое заклинание, подумалось Стоуну.

- А какая она из себя, эта скала? - спросил Ларкин. - Если мы все будем искать, то, может быть, скорее ее найдем. Но Хили был непоколебим.

- Не выйдет. Бесполезно даже говорить об этом.

- Подумаешь! Иди ты к черту со своей скалой, - вспылил Ларкин. Но он был не способен долго дуться в такой момент. Он стал вслух мечтать о том, как он распорядится своей долей богатства.

- Что до меня, то я бы купил себе паровую яхту. И объехал бы на ней вокруг света. А в каждом месте, которое мне понравится, я бы строил по дому.

- И в каждом из них оставлял бы по жене? - насмешливо спросил Хили.

- Ну, нет, - сказал Ларкин добродушно. - Это уже по твоей части.

- А что, есть уже одна на примете? - не отставал Хили.

Но Ларкин был не прошибаем. Он был слишком счастлив в своих мечтах.

- Один человек сказал мне как-то, что деньги слишком тяжелая ноша. Я так не думаю. Через какое-то время, поездив и посмотрев мир, я бы хотел осесть на одном месте. Построил бы большой дом, и чтобы вокруг было много деревьев и лужайка, на которой резвились бы дети.

- Чьи дети? - спросил Хили.

- Да уж не твои, - огрызнулся Ларкин. - И это не твое дело, Хили. Ты сам наверняка отправишься в Монте-Карло проматывать свою долю. Да, как приятно помечтать! Теперь я, наверно, сразу же усну.

Словно в подтверждение его слов, не прошло и десяти минут, как он громко захрапел. Харви был совершенно спокоен. Если бы дело касалось алмазов, подумал Стоун, вряд ли бы он так невозмутимо дожидался утра. Один, пусть самый маленький, алмаз - и цель его жизни была бы достигнута. Он бы посрамил всех, кто столько времени издевался над ним. Уже засыпая, Стоун подумал, что хорошо бы впоследствии где-нибудь спрятать побольше необработанных алмазов, и направить в то место Харви. Он смог бы себе это позволить, если завтра слова Лаймана окажутся правдой.

Хили завернулся с головой в одеяло. Ослы неподалеку мирно пощипывали траву. Мерное дыхание спящих убаюкивало Стоуна. Вдруг, Ларкин заговорил во сне:

- Стена из чистого золота, Пегги, а в ней алмазы! Самый большой -для тебя. И кусок золота на наши обручальные кольца. Алмазы сверкают... как Млечный Путь!

Стоун остался лежать с открытыми глазами, глядя в звездное небо. Внезапно он услышал легкие шаги, даже не столько услышал, сколько почувствовал вибрацию песка, и через секунду привстал, держа наготове свой револьвер.

- Проснулся? - спросили Хили, стоя рядом с ним. - А я не могу заснуть. Мне показалось, что где-то рядом бродят койоты и я пошел посмотреть.

Он подсел к огню и принялся скручивать сигарету. Стоун не знал, сколько времени отсутствовал Хили, но строить догадки не было смысла. Хили опять завернулся в одеяло. Стоун заснул лишь когда небо уже начинало светлеть, но проспал совсем недолго. Его разбудил Харви, занимающийся приготовлением завтрака, и Стоун взялся ему помогать. Когда кофе был готов, Харви поручил Стоуну нарезать бекон, а сам пошел проведать ослов. Ларкин зевнул, сел и шумно потянул носом воздух. Наконец, поднялся и Хили.

Вернувшись к костру, Харви сказал:

- Пара койотов рыскали ночью вокруг стоянки. Только что видел их следы.

- Я их слышал ночью, - отозвался Хили. - Встал и прогнал их, разбудив при этом Стоуна. Ладно, давайте скорее поедим, и примемся за дело. Я должен найти эту скалу. Думаю, это будет нелегко. Поспеши с завтраком, Харви.

Выпив кружку кофе, Хили поднялся и направился к нагромождению валунов, которые быстро скрыли его из виду. Ларкин быстро проглотил свой завтрак и отправился вслед за Хили, намереваясь незаметно проследить за ним.

- Если довериться Хили, - сказал он Стоуну, - не видать нам золотой стены как своих ушей. Стоун, оставшись вдвоем с Харви, сказал:

- Видишь ли, тайну местонахождения залежи завещал нам троим, каждому свою часть, человек по имени Лайман. Он доверил нам ее с тем условием, что мы поделимся золотом с его дочерью. Ее разлучили с ним в детстве, и где она теперь, никто из нас не знает. Хили должен указать Ларкину нужную скалу, тогда Ларкин сможет разыскать эту залежь. Она находится в высохшем русле какой-то речки.

- Лайман? - Харви смотрел на Стоуна широко раскрытыми глазами. - Тот самый Уот Лайман, у которого компаньонами были Дейв Симз и Лем Берден?

- Я знаю, что его компаньонами были Дейв и Лем, правда не знаю их фамилий. Наверное, мы говорим об одном и том же человеке. Разве ты знал его?

- Я встречался с ним лет двадцать пять назад. Такты говоришь, он умер? Он был крепким парнем. И он доверил вам свою тайну? Мы всегда подозревали, что эти трое нашли что-то стоящее, хотя они держала рот на замке. Лайман уехал далеко на запад, я слышал, что Дейв и Лем снова вернулись в наши края. Они повздорили друг с другом, поэтому отправились за золотом порознь, да так и не вернулись. Погибли в пустыне, а может быть, их убили апачи.

- Я думаю, кто-то из них, а может быть оба вместе, лежат на дне известкового водоема, - сказал Стоун.

- Похоже, ты прав! - воскликнул Харви, хлопнув себя по колену. - Я никогда раньше об этом не думал. Видел я как-то образцы, добытые этими ребятами. Очень похожи на ваши, только там еще был кварц. Бедняги! Они не вылезали из долгов. Не всегда старательское дело приносит солидные дивиденды. Их ссужал деньгами парень по имени Кастро.

Теперь пришел черед Стоуна удивляться.

- Тот самый Кастро, что содержит игорный дом в Мехикали? - спросил он. - Джо Кастро?

- Не могу сказать наверняка. Тот Кастро, о котором я говорю, в те годы был молодым парнем, но тоже занимался такими вещами. Большой был мошенник. Так значит, это прииск Лаймана? Ну, ну.

Он задумался. Стоун ничего не стал говорить об образцах кварца, которые нашли компаньоны Лаймана. Он думал о другом. Значит, Кастро дал денег Дейву и Лему на поиски этой залежи. И он тоже хотел, через посредничество Хили, ссудить их деньгами для той же цели. Все это было очень подозрительно, и Стоуну захотелось докопаться до сути. Тут Харви заговорил снова.

- Если найти скалу, - сказал он, - то будет нетрудно осмотреть все высохшие русла вокруг. Ведь вы знаете, что это где-то у самых истоков.

- Все не так просто, - возразил Стоун, сам слегка удивленный кажущейся простотой задачи Ларкина. -Дело в том, что есть и третья часть тайны, которую Лайман доверил мне. Речь идет об огромном богатстве, но надо сперва найти эту залежь.

- Я бы, на вашем месте, не возлагал больших надежд на этот сухой прииск, - сказал Харви. - Если бы там была вода, -тогда другое дело. Но если ее там нет, то золото будет трудно отыскать, даже если оно будет валяться под ногами. Редко здесь ветер бывает таким сильным, чтобы сдувать пыль при провеивании.

- А вот и Ларкин, - сказал Стоун. Кокни вернулся разочарованным.

- Я потерял Хили, - сказал он. - Вокруг слишком много скал. Но я видел, что он пошел в сторону южных скал. Я шел за ним до тех пор, пока видел его следы на песке.

- Наверное, он забрался на скалу, чтобы осмотреться, - предположил Стоун. Но время шло, а Хили нигде не было видно. Стоун, Ларкин и Харви уже начали собираться на его поиски, опасаясь, что с ним что-то случилось, как вдруг он сам появился недалеко от них, докуривая сигарету. Его лицо сияло, глаза блестели от восторга. Он отбросил окурок и торжествующе сказал:

- Я нашел ее. Она была совсем рядом, но пришлось изрядно потрудиться, чтобы разыскать ее среди остальных скал. Пойдемте скорее!

Хили повернулся и пошел прочь. Ларкин схватил Стоуна за рукав, чтобы удержать его на месте, а когда Хили и Харви отошли достаточно далеко, он бросился к окурку, разорвал его, высыпал табак на ладонь и протянул ее Стоуну.

- Посмотри сюда! - сказал он шепотом. - Обрати внимание на табак и на бумагу. Хили всегда курит самокрутки из рисовой бумаги и мелко нарезанного табака. Также так и ты. Мы с Харви курим трубки.

- Ну и что с того?

- Как что? В этой сигарете бумага коричневая и крупно нарезанный табак. Ни у кого из нас нет такого табака. Что бы об этом думаешь?

- Хили мог купить какие угодно бумагу и табак в санатории, вот и все, - сказал Стоун. - Ты чересчур подозрителен, Ларкин. Просто тебе не нравится Хили.

- Да, я его ненавижу. Погоди немного, и ты сам убедишься в этом. Только подожди...

- Они зовут нас, - перебил его Стоун. - Пойдем скорее.

Хили и Харви стояли у подножия огромной скалы из красного песчаника. У этой скалы был выступ необычной формы, похожий на носик чайника.

- Вот она! - торжественно произнес Хили. - Скала-чайник. Это то самое место, которое описал мне Лайман. Скала в виде чайника, а у подножия круглый белый камень, будто большое белое блюдце. Это она, ошибки быть не может. Теперь слово за тобой, Лефти.

Ларкин достал из кармана компас, покрутил винт, слегка постучал по нему и изучающе посмотрел на скалу.

- Итак, это она. Тогда - вперед! Следующую фразу он произнес медленно, пытаясь воспроизвести движение губ умирающего Лаймана.

- От вершины скалы, которую укажет тебе Хили, 80 градусов от севера к западу.

- Ты уверен, что правильно все запомнил? - спросил Хили. - Надо было записать где-нибудь

- А я и записал, - усмехнулся Ларкин. - Сначала на клочке бумаги, а затем, для большей надежности, бумагу я сжег, а цифры записал в таком месте, где их бы никто не нашел, если бы меня вздумали обыскивать во время сна.

Ларкин освободил ремень на своих брюках цвета хаки, достал нож и отрезал пристроченный к брюкам кусочек льняного полотна, на котором обычно проставляется название фирмы-изготовителя и размер. Он показал написанные химическим карандашом цифры и буквы, которые немного расплылись от пота, но были еще достаточно разборчивыми: "80 от С к З".

Ларкин положил компас в карман и начал карабкаться на скалу. Стоун и Харви последовали за ним. Хили со своей раненой рукой остался внизу, жадно провожая их взглядом. Он увидел, как на вершине Ларкин и Харви вдруг стали сверять показания своих компасов. Они были страшно разочарованы. Вместо ожидаемого прохода в скалах они увидели сплошную гладкую стену высотой футов сто пятьдесят. Даже с учетом разницы в показаниях компасов, поблизости не было ничего похожего на то, что они ожидали увидеть. Вдруг Ларкин захихикал.

- Неужели вы думали, что найти эту залежь будет так просто? - спросил он. - Хили знает, что это не так. Старый Лайман был хитрой лисой. Посмотрите-ка туда, где по моему компасу как раз восемьдесят градусов от севера к западу. Скала здесь немного изгибается, не так ли? Видите, вся скала, за исключением этого места, покрыта желтой грязью, а здесь перемешана грязь разных цветов. Именно здесь был проход к высохшему руслу, но при землетрясении часть скалы обрушилась и перекрыла его. Лайман дал нам ориентир, заметный с того места, где мы стоим. А вход - с обратной стороны, говорил он. Мы найдем прииск на плоскогорье, с другой стороны обвала.

Харви и Стоун понимающе кивнули. Прииск, действительно, был надежно укрыт от посторонних глаз. Они спустились на землю, и все четверо бросились бежать к дальней скале. На полпути Харви остановился и сказал:

- Нет никакого смысла идти так далеко. На ту скалу забраться невозможно. Надо пройти на запад или на восток до ближайшего прохода и потом по плоскогорью вернуться обратно. Все переглянулись, удивляясь, что это не пришло им в голову раньше.

- Конечно, - сказал Стоун. - Но, послушайте! Зачем нам вообще искать эту залежь? Дело это не простое, а сам прииск ни в какое сравнение не идет с Мадре д'Оро. Это всего лишь ориентир. Можно, конечно, взять кое-какие пробы и оттуда, но лучше, не теряя времени, заняться главным делом.

Харви посмотрел на него удивленно.

- Я что-то не понял насчет Мадре д'Оро. Это означает "Материнская Жила", а ведь вы искали прииск? Стоун хлопнул его по плечу.

- И материнскую жилу тоже, старина. Ты получишь свою долю, даже если мне придется разделить с тобой мой пай.

- Это будет справедливо, - вставил Ларкин.

- Речка, которая когда-то текла по этому руслу, вытекала из холма на плоскогорье, - сказал Стоун. -Там этих холмов несколько. Но из того, что рассказал мне Лайман, я понял, что один из них в глубокой древности был чем-то вроде храма-крепости. Лайман говорил бессвязно, но мне удалось сопоставить его слова. Главное это то, что он находил золото по всему руслу реки. Оно встречалось все чаще по мере приближения к холму. Ему и его компаньонам показалось, что у подножия холма в низкой пещере, откуда когда-то вытекала речка, видны следы каменной кладки. Они решили, что золото, найденное ими в русле, было вымыто водой из холма через эту пещеру. Потом на сцене появились апачи, и Лайман с товарищами укрылись на вершине холма. Позже, они нашли вход внутрь холма. Там повсюду была вода; множество родников и небольших водоемов. И там было золото. Горы золота.

- Как же попасть туда? - спросили Хили.

- Я покажу вам, когда мы поднимемся на холм, - ответил Стоун. - Нам понадобятся факелы, чтобы освещать дорогу. У меня есть фонарики, но их, я думаю, будет недостаточно.

Четверо мужчин дружно занялись сворачиванием лагеря и навьючиванием ослов. Хили работал вместе с остальными, выполняя несложные поручения Харви. Ближайший проход на плоскогорье оказался к западу от них, и они, поднявшись наверх по глубокому оврагу, вернулись к тому месту, где когда-то был обвал. Подойдя к краю, они увидели приметную скалу в виде чайника и сверили направление по компасу. Они могли этого и не делать. Глубокая впадина и валяющиеся повсюду обломки скал ясно указывали на место, где произошел обвал, а выше змеилось высохшее русло древней реки, упираясь в подножие огромного холма. Таких холмов было несколько. Сложенные из темно-красного песчаника, они вздымались над плато, словно руины древних городов, разрушенных временем и погребеных под песками пустыни. Они казались очень похожими, но внутри одного из них хранилось немыслимое богатство, путь к которому лежал по руслу высохшей реки. Харви не стал брать пробы песка.

- Здесь ветер недостаточно силен. Лучше подняться выше, где цвет почвы темнее. Там должно быть больше золотого песка.

Им пришлось набраться терпения и следовать за Харви, пока он не остановился и не достал из тюков с поклажей лопату. Он тщательно выбрал место, несколько раз копнул, прежде чем, взяв полную ладонь песка, стал медленно просеивать его между пальцами. Глаза его загорелись. Он глубоко копнул и подбросил песок лопатой так, чтобы ветер унес легкие песчинки, а более тяжелые крупицы упали на расстеленный брезент. Все четверо, встав на колени, склонились над брезентом.

- Мы попали в точку, - сказал Харви.

В его словах не было необходимости. Среди песка были ясно видны тяжелые крупинки, природа которых не вызывала сомнений. Золото! Харви прикинул на вес несколько крупинок, прежде чем передать их Стоуну.

- Первоклассные образцы, - сказал он. - Прямо из материнской жилы. Вода даже не успела их обкатать. Надо двигаться дальше и искать жилу. Не стоит здесь терять время.

Они посмотрели туда, где на фоне неба возвышался темный холм; его западный край полыхал в лучах предзакатного солнца. Он был похож на древнюю крепость, а вокруг, словно часовые на посту, стояли гигантские кактусы.

Глава тринадцатая. Мадре д'Оро

Четверо мужчин были охвачены золотой лихорадкой. Харви, казалось, сбросил свои года и также горел нетерпением, как и остальные. За всю его долгую жизнь и бесконечные скитания в поисках удачи золото впервые было так близко. Наскоро перекусив и задав ослам немного овса и травы, привезенной с сбой из долины, отряд начал готовиться к штурму холма.

Казалось, землетрясение и его не пощадило. Он был слегка накренен на восток, а с той стороны, которая пострадала меньше всего, змеилась поверхностная трещина. Ветры занесли подножие холма песком, и люди, как ни старались, не смогли отыскать остатки каменной кладки, о которой говорил Лайман. Стоун думал, что эту кладку могли возвести жрецы, которые жили здесь раньше, или часто приходили сюда, чтобы помешать воде вымывать драгоценный металл из золотой жилы наружу. Насколько он мог понять из бессвязного бормотания Лаймана о мумиях и черепах, этот холм должен был служить вымершему народу одновременно и крепостью, и храмом.

На холме, от подножия до самой вершины, простиралась расщелина, которая примерно на полпути расширялась, а затем сужалась вновь. На всем протяжении расщелины то тут, то там виднелись выступы, и Стоун сказал, что по этим выступам им предстоит забраться на вершину холма. Ларкин уныло посмотрел наверх.

- Ничего себе! - воскликнул он. - Вниз по ним еще можно спуститься, но вверх?! Я же не стервятник какой-нибудь! Неужели нет другой дороги?

- Когда-то здесь, должно быть, пользовались приставными лестницами, которые подтягивали за собой. Но Лайман прошел здесь, значит, и мы сумеем.

- Такое впечатление, что с другой стороны забраться гораздо легче, сказал Хили.

- А зачем нам это? - возразил Ларкин. - Чтобы забраться на самую вершину и усесться там, как орлы?

- Нам понадобится веревка, - продолжал Стоун. - Начало расщелины пойти нетрудно, если упираться локтями и коленями. А дальше пустим в ход наше снаряжение. У нас есть скальные крюки и молотки. Мы должны пройти здесь. Лайман сделал это.

- А почему он начал подниматься именно здесь? - настаивал Ларкин. Где-нибудь наверху есть вход?

- Да, есть, - ответил Стоун. - Что касается Лаймана, то он знал, что золото находится внутри холма, и что на вершине таких холмов часто встречаются пещеры. Наверное, они обследовали весь холм до той высоты, до которой смогли добраться. Как бы то ни было, наверху есть проход. Вот и луна взошла. Дайте мне несколько крюков и молоток. Я буду связывать крюки веревкой. Подъем не должен быть слишком трудным. Я буду вбивать крюки, пока смогу, а потом придется подниматься по веревке.

- Вряд ли мне удастся это сделать, - с сомнением проговорил Хили.

- Мы поднимем тебя туда, Хили, - сказал Ларкин. - Ты будешь всегда с нами до тех пор, пока мы не закончим это дело, не найдем девушку и не вручим ей ее долю. Твоей руке уже лучше. Я видел, как ты сегодня поднимался на скалу, держась больной рукой.

Хили ничего не ответил на это, и Ларкин продолжал:

- Давай, сначала поднимусь я, Стоун. Я ведь немного акробат, хотя по мне этого не скажешь. Однажды мне приходилось заниматься скалолазанием. А если у меня не получится, тогда пойдешь ты.

Взошедшая полная луна посеребрила восточный склон холма. Расщелина была хорошо освещена. Становилось прохладно. Харви срубил большой колючий кактус и перегородил им выемку у подножия холма, куда он загнал ослов. Люди напились водой из фляг сами и напоили животных.

- Корма для ослов осталось только на один раз, - сказал Харви. Завтра придется спуститься с ними обратно на траву.

- Я думаю, у нас не займет много времени отколоть динамитом столько породы, сколько они смогут унести на себе, - сказал Стоун. - Потом мы зарегистрируем нашу находку и начнем добывать золото по-настоящему. Нам потребуется много техники.

- Ты сначала найди свое золото, - перебил его Ларкин. - Ну, я пошел.

Он разулся, снял носки, обвязался веревкой и полез вверх. В его коренастом теле была заключена недюжинная сила. Он карабкался ловко, как обезьяна, останавливаясь время от времени, чтобы забить крюк.

- Эй! - закричал он сверху. - Я знаю, как Лайман забрался наверх. Так же как и я. Здесь вбиты старые крюки, но они уже проржавели. Довольно быстро Ларкин добрался до первого выступа, встал на него и закричал вниз:

- Ширина выступа фута четыре или пять.

Он свернул сигарету и закурил, переводя дыхание, затем отбросил ее.

- Я пошел!

С этими словами он полез дальше. Примерно на высоте ста футов он добрался до того места, где расщелина расширялась, и исчез из виду. До ожидавших внизу донесся стук молотка. Вскоре, он показался вновь, и начал быстро спускаться вниз, перебирая двойную веревку руками и не обращая внимания на вбитые им крюки.

- Боюсь поцарапать свои ножки, - сказал он шутливо. - В ботинках будет удобнее. Там есть широкий уступ в форме подковы, но провалиться мне на этом месте, если я видел хоть какую-нибудь дыру, ведущую внутрь.

- Она там, - сказал Стоун.

- Мы должны поднять с собой ружья, динамит, кирки, буры, немного еды и электрические фонарики.

- А ружья зачем? - спросил Хили. - Собираешься там поохотиться?

- Незачем оставлять их здесь, - ответил Стоун спокойно. - Они нам могут пригодиться. Очень жаль, что придется оставить ослов снаружи. Мы не знаем, насколько холодно здесь бывает. Нам понадобятся ветки для костра и для факелов. Фонарики надо будет поберечь на случай каких-либо неожиданностей. Как насчет одеял?

- Мы и так не замерзнем, - сказал Ларкин. - Не думаю, что нам придется спать этой ночью. Пора в путь.

Они собрали все необходимое. Ларкин поднимался первым. Он останавливался на выступах и оттуда давал указания Хили, который, несмотря на то, что его рука была уже почти здорова, поднимался очень медленно. Снизу Хили поддерживал Стоун, а замыкал цепочку Харви. Уже к первому уступу Хили добрался совсем обессиленным, хотя, к удивлению остальных, был полон решимости продолжать путь.

- Пусть Стоун идет за мной, - предложил Ларкин, раздраженный их черепашьими темпами. - Мы сделаем петлю на конце веревки, в которую Хили проденет ногу, и вдвоем мы поднимем его. Не бойся, Хили, мы не сбросим тебя вниз. Пока ты будешь играть честно, парень, можешь быть в нас уверен.

Хили ничего не ответил. Ларкин со Стоуном, достигнув последнего выступа, спустили веревку. С большими предосторожностями Хили был поднят наверх и веревку вновь спустили за тюками и за Харви, который, впрочем, и без того поднимался довольно ловко. Затем Стоун свернул веревку и взял ее с собой.

- А где же дверь? - спросил Ларкин. - Я бы позвонил в звонок.

- Ты почти угадал, - ответил Стоун. Он приблизил лицо к скале, залитой лунным светом, и стал пристально осматривать ее. - А! - воскликнул он возбужденно. - Вот оно!

Он указал пальцем на тщательно вырезанное в камне изображение. Края его искрошились и стерлись от времени, но приглядевшись, можно было рассмотреть очертания птицы, похожей на орла, с длинными когтями и большим клювом. В когтях она держала предмет, напоминающий кость. Его нижний конец был заключен в кольцо, а верхний казался сплющенным, наподобие штыка лопаты. Возможно, это было стилизованное изображение гремучей змеи, а кольцо обозначало погремушку на конце хвоста.

Стоун надавил на выпуклость внутри кольца, но безрезультатно.

- Никого нет дома, - нервно пошутил Ларкин. Он тоже попытался нажать на бугорок большим пальцем, но с тем же успехом.

- А что должно произойти? - раздраженно спросил Ларкин. - Мы ведем себя как придурки, пытаясь пальцем сдвинуть этот чертов камень.

- Я точно не знаю, что должно произойти, - признался Стоун. - Лайман сказал только, что надо нажать на что-то вроде кнопки в нижнем конце той штуки, что держит птица. Это были его последние слова.

- Он сейчас, наверное, смеется над нами, - мрачно сказал Ларкин.

- Где твой молоток, Лефти? - спросил Стоун. - Раз мы не можем открыть скалу руками, попытаемся сломать ее.

- А как сам Лайман узнал, для чего нужна эта кнопка? - спросил Ларкин, протягивая молоток.

- Не знаю. Он больше ничего не успел рассказать. Может быть, слышал от кого-то, не исключено, что и от самих индейцев. А может, просто так нажал, случайно.

- Да сломай ты эту чертову кнопку! - взорвался Ларкин.

Стоун все еще колебался. Наверняка существовал какой-то механизм, который поворачивал скалу. Изобретение каких-то древнейших племен, расцвет культуры которых происходил задолго до скальных поселений Манко, или даже раньше, чем майя. И он боялся испортить этот механизм одним ударом, отрезав всем им дорогу к сокровищу. Пот заливал ему глаза, и Стоун утер его тыльной стороной ладони. Потом он размахнулся и что было сил ударил молотком по бугорку.

Раздался скрежет, послышался шум падающей воды и большая, плотно подогнанная плита скользнула вниз, открывая проход. За плитой оказался коридор, отделанный массивными плитами гранита; оттуда пахнуло сырым, но теплым воздухом.

- А как она закрывается? - спросил Ларкин.

- Лайман, видимо, сумел закрыть ее. Кнопка находится только снаружи. Но я боюсь, что повредил ее. Должно быть, это какой-то гидравлический механизм.

- Должно быть, - повторил Ларкин. - И что теперь делать? Дай-ка мне фонарь! Харви протянул ему один из фонарей и Ларкин включил его. Туннель резко поворачивался вправо. Ларкин свернул за угол и пошел вперед, распевая во все горло. Остальные трое последовали за ним, вспугнув по дороге стаю летучих мышей. Отовсюду доносился шум падающей воды. Туннель свернул влево и начал петлять. На потолке была видна копоть от древних светильников. В конце туннеля находился зал, в котором стояли вдоль стен или лежали вповалку (по выражению Лаймана - "как вязанки дров") сотни мумий; сморщенные, высохшие, с остатками черных волос на темени и зубами, торчащими из высохших десен.

- Приветствую вас, джентльмены! - сказал неугомонный Ларкин. - Не подскажете, как пройти к залу с сокровищами? Из этого склепа было три выхода. Ларкин решил было пройти в средний из них, но быстро вернулся.

- Мне что-то не понравился линолеум в том проходе, - сказал он. Повсюду валяются черепа. Приходится идти прямо по ним. Попробуем другую дверь.

Правый проход уходил круто вниз и они пошли по нему. Становилось все жарче. Пот струйками стекал по лицам и спинам.

- Кто-то там говорил об одеялах? - спросил насмешливо Ларкин, единственный из всех сохранивший способность шутить. - Скоро нам понадобятся пузыри со льдом.

Шум воды стал настолько громким, что заглушил его последние слова. Но самой воды не было видно, и скалы не были влажными.

- Посмотрите! - внезапно закричал Ларкин. - Мы пришли на край света!

Проход заканчивался галереей, которая разветвлялась вправо и влево оттого места, где они стояли, и судя по всему, охватывала по периметру огромное пространство. Они услышали отдаленное эхо слов Ларкина. Видимо, они оказались в самой сердцевине холма.

Стоун включил второй фонарик, и два луча, пересекаясь, стали ощупывать пространство. Сначала вниз. - под ним было не меньше пятидесяти футов, затем вверх, но свод пещеры был слишком высок; лучи фонарей не достигали его. И наконец, посветив вперед, Стоун вскрикнул от изумления при виде фантастического зрелища.

Словно вбирая в себя электрический свет, из темноты выступала, тускло мерцая, огромная стена из кварца или мрамора, молочно-белая, с бесчисленными вкраплениями золота, которое вспыхивало под лучами света. Это была Мадре д'Оро. Несбыточная мечта любого старателя.

Люди стояли в оцепенении, в изумлении раскрыв рты, а затем, придя в себя, попытались найти путь вниз к подножию стены. Тропинка справа от них оканчивалась сильно истертыми ступеньками. Все четверо спустились вниз и направились к стене. Скала у них под ногами гулко отзывалась пустотой. В одном месте снизу поднимались клубы пара. Луч фонарика высветил круглую дыру, через которую сочилась темная вода. Она была горячей, несомненно вулканического происхождения, но после остывания ее вполне можно было пить. Давным-давно такие воды струились по руслам древних рек, подумалось Стоуну.

Они подошли ближе к стене. Пол у ее подножия уже не был таким гулким, как в том месте, где наружу пробивались пар и вода. Этот пол был отполирован не одним поколением древних людей, поклонявшихся этому чуду природы. Харви споткнулся о пепелище костра. Этот костер мог разжечь

Лайман с товарищами, когда они увидели "огромную стену, без конца и без края, мерцающую, словно Млечный Путь". Теперь на месте костра были лишь пепел да головешки, Лайман обратился в прах, двое его товарищей нашли последний приют на дне водоема в каньоне Каменных Людей, а остальные искатели сокровищ сгинули без следа.

И тут произошло чудо. Высоко над головами людей, на вершине холма зиял провал; и в этот провал заглянула луна. Залитая серебристым сиянием стена вдруг словно сама засветилась изнутри, став почти прозрачной, так что мириады золотых блесток, казалось, висели прямо в воздухе, искрясь и сверкая.

- Млечный Путь, - тихо произнес Стоун.

Четверо мужчин в благоговейном молчании взирали на эту красоту, не смея пошевелиться. Точно также, наверно, замирали перед этим чудом поклонявшиеся ему представители древней расы, исчезнувшие с лица земли много столетий назад. Но вот луна скрылась за краем провала и сказочное зрелище исчезло. Стоун включил свой фонарь.

- Какая жалость, что придется уничтожать эту красоту, - сказал Харви со вздохом. - Это же просто чудо!

- Жалко, что она пропадает зря, - ответил Ларкин. - Она станет еще прекраснее, когда это золото обратится в звонкие двадцатидолларовые монеты. Ну, Стоун, с чего начнем?

Они разложили костер из принесенных с собой веток так, чтобы пламя освещало нужную часть стены, и, взяв буры и молотки, принялись выдалбливать в ней гнезда для динамита. Бур легко входил в податливый кварц, Харви и Стоун обменивались шутками в предвкушении богатой добычи, а Хили светил фонариком туда, куда они ему указывали.

О размерах этой пещеры внутри холма было трудно судить, невозможно было даже с уверенностью сказать, была ли она природной, или была искусственно расширена людьми. Пространство наполнилось многократным эхом голосов и стука молотка. Всего в стену было заложено двенадцать зарядов динамита, и прежде чем их запалить, решено было отдохнуть и напиться. В пещере было тепло и влажно, воздух еще больше нагрелся от костра, и все четверо, включая и Хили, который почти не работал, взмокли от пота. Харви опустил флягу в отверстие, через которое струился подземный источник, и зачерпнул воду, над которой поднимался пар.

- Придется долго ждать, пока она остынет и станет пригодной для питья, - сказал Ларкин. - Но у меня все горло ссохлось. Дай-ка мне флягу. Он попробовал воду на язык и скорчил гримасу. Однако, в конце концов, он выпил ее.

- Вкус, как у неподслащенного слабительного, - сказал он. - Но хоть какая-то жидкость.

Вода была сильно минерализована, и Стоун подумал, что долго такую воду употреблять нельзя.

- В эту воду надо бы добавить сахар, лимон, мускатный орех и шотландские виски. Тогда ее можно будет пить без отвращения.

Стоун и Харви зажгли фитили и все, отбежав на безопасное расстояние, стали наблюдать, как огонек, искрясь и потрескивая, бежит по бикфордову шнуру. Время словно остановилось. Вдруг яркая вспышка озарила пещеру, осветив на мгновение ее верхние своды. В воздух взлетели куски кварца и ударная волна, докатившись до старателей, обдала их лица упругим теплым воздухом. Взрывные газы проникли в их легкие, и люди закашлялись.

Неожиданно, откуда-то сверху, со скалистых уступов посыпались потревоженные мумии, на лету рассыпаясь в пыль, которая наполнила рот и ноздри стоящих внизу людей тошнотворным привкусом смерти. В наступившей после взрыва темноте никто не мог понять причину этого страшного дождя. Когда же Стоун зажег фонарь, они увидели, что пол пещеры усеян останками того, что когда-то было людьми. Повсюду валялись кости; мертвые головы, отделившиеся от распавшихся в прах тел, злобно смотрели на незваных пришельцев.

Ларкин содрогнулся, Хили начал лихорадочно креститься, Стоун и Харви согнулись в остром приступе тошноты. Казалось, души умерших предприняли последнюю попытку защитить свою святыню от поругания.

Однако вид золота, блестевшего на полу среди обломков стены, быстро привел их в чувство. Они бросились туда, и ничто на свете уже не могло остановить этот порыв. Куски стены, обрушившись, погасили костер, но при свете двух фонариков все четверо на коленях обступили свою добычу и принялись разбирать обломки. Взрывом от стены оторвало тонны кварца, густо усеянного золотом, но это была лишь малая толика по сравнению с той ее частью, что осталась стоять в своем прежнем великолепии.

Люди ползали на коленях, не замечая усталости, перебирая и разбивая молотками куски белого как сахар кварца, чтобы извлечь самородное золото. Каждый из них складывал свою груду и ревниво сравнивал ее с остальными. На их лицах было написано нетерпение и алчность. Хили, работая одной рукой, сильно отставал от других. Внезапно Стоун остановился.

- Черт! - воскликнул он. - Что же мы делаем? Дележом займемся потом. Он сгреб все золото в одну кучку.

- Пора закладывать еще один заряд.

Раздался новый взрыв и еще несколько мумий упали сверху, однако люди уже были к этому подготовлены и не обратили на них никакого внимания. Их беспокоил лишь сильный запах газа. От жары и работы в этой удушливой атмосфере у всех сильно разболелась голова. Второй взрыв тоже не пробил насквозь толщу стены, а лишь немного расширил выемку от первого.

- Господи! Какой же она толщины? - воскликнул Харви. - Мы откололи от нее лишь крошку, как мышь от целого круга сыра.

И вновь, забыв обо всем на свете, четверо мужчин бросились разбирать осколки. Пот катил с них градом, все пальцы были изрезаны острыми краями обломков. Они не обращали внимание ни на жажду, ни на ноющие мышцы и раскалывающиеся от боли головы. Золото заслонило им все остальное.

Постепенно свет фонариков становился все более тусклым и вскоре погас совсем. Пока Стоун менял батарейки, они все вдруг опомнились и на них навалилась усталость. Когда же свет зажегся вновь, золото почти утратило в их глазах свою притягательную силу.

- Батареи рассчитаны на восемь часов работы, - сказал Стоун и посмотрел на свои часы. - Сейчас половина четвертого. Здесь невыносимо душно. Я предлагаю выбраться отсюда и глотнуть свежего воздуха. К тому времени, как мы поднимемся наверх, уже наступит утро. Надо накормить ослов, да и нам не мешало бы подкрепиться. Лично я ужасно хочу есть.

- Я тоже голоден как медведь после спячки, - сказал Харви. - Надо напоить ослов. Давайте заполним этой водой наши фляги, хотя она не слишком полезна для желудков.

Отряд вернулся назад тем же путем, а поднявшись наверх, они увидели, что через вход проникает серый утренний свет.

Инструменты и динамит были оставлены в пещере. Ларкин и Харви несли фляги с водой. Утренний ветерок овевал разгоряченные лица старателей. Внизу, в пещере, они оставили достаточно золота, чтобы, вернувшись в цивилизованный мир, организовать новую серьезную экспедицию в эти края и по-настоящему заняться разработкой жилы. Но прежде всего, им надо было поскорее зарегистрировать свою находку. Их путь лежал в Глоб, столицу округа, где они надеялись получить лицензию на разработку Мадре д'Оро.

Глава четырнадцатая. На холме

Утренняя прохлада и свежесть после гнетущей атмосферы пещеры вернула четверке измученных бессонной ночью людей приподнятое настроение. Спускаясь по веревке вниз, к подножию холма, они весело подшучивали друг над другом. Первым спускался Харви, за ним Хили, продев ногу в веревочную петлю, прыгал с уступа на уступ. Последними спускались Стоун и Ларкин. Ослы были целы и невредимы, хотя и томились жаждой. Они жадно выпили всю предложенную им воду, которая сильно отдавала серой. Вскоре завтрак был готов и, рассевшись у костра, мужчины начали держать совет.

- Нет смысла и дальше взрывать эту стену, - сказал Харви. - Мы все равно не сможем унести столько золота. Я собираюсь спуститься к Тонто с ослами, чтобы животные могли попастись. К моему возвращению вы уже успеете перенести сюда то золото, что мы добыли ночью. Может быть, ты сумеешь закрыть скалу обратно, Стоун?

- Во всяком случае, попытаюсь, - ответил Стоун. - Мы должны застолбить это место. Отправимся пешком до Майами, затем поездом до Глоба.

- Я пойду с Харви, - предложили Хили. - Все равно от меня здесь будет мало толку, к тому же я перетрудил свою больную руку, и она меня беспокоит.

- Посмотрите туда, - вдруг подал голос Харви. Он пристально вглядывался вдаль. - Что это? Кто-то скачет сюда. Их очень много. Здесь что-то не так. Слышите?

Издалека донеслись слабые, но явственные звуки пистолетных выстрелов, а следом, - резкий треск ружей. Все вскочили на ноги.

По плоскогорью, поднимая облака пыли, во весь опор мчались два всадника, низко пригнувшись в седлах. Время от времени одна из фигур оборачивалась назад и от нее отделялось маленькое облачко дыма, сопровождаемое звуком пистолетного выстрела. Позади скакала группа примерно из дюжины человек, стрелявших из ружей с луки седла. Солнце, поднявшись до уровня плоскогорья, слепило глаза, и наблюдавшим пришлось прикрыть их ладонями.

- Девушки! - закричал Харви, чьи глаза, хоть это и были глаза старика, были зорче и лучше приспособлены к условиям пустыни. - На них брюки для верховой езды, но это, несомненно, девушки. Их преследуют мексиканцы. Пришпоривают лошадей, дьяволы!

Стоун и Ларкин бросились к расщелине, ведущей наверх. У них не возникло ни малейшего сомнения, кто были эти девушки. Лола и Пегги! Находясь под впечатлением своего ночного открытия и торопясь к завтраку, мужчины оставили свои ружья около входа в туннель. Стоун первым ухватился за веревку и начал быстро подниматься, Ларкин следовал за ним. Добравшись до зияющего отверстия, они схватили свои ружья и вернулись. У подножия холма никого не было.

- Где же Харви, черт его побери? - задыхаясь спросил Ларкин. - Хили сбежал, как последний трус!

- Они придут, - ответил Стоун. - Заряжай скорее ружье.

Они отложили в сторону лишние ружья и, взяв с собой запас патронов, перебрались к краю подковообразного выступа. Девушкам, благодаря их небольшому весу, удавалось сохранять дистанцию между ними и преследователями. Их револьверы были почти бесполезны на таком расстоянии, а стрелки из ружей имели в этом отношении преимущество. Стоун и Ларкин с той высоты, на которой они находились, могли стрелять по мексиканцам, не опасаясь задеть девушек.

- Примерно восемьсот ярдов, - сказал Ларкин и прицелился.

Они со Стоуном выстрелили одновременно, но промахнулись. Примерно с третьего раза одному из них удалось попасть в цель, и один всадник вместе с лошадью перевернулся на полном скаку. Другой упал на землю, но нога его запуталась в стремени и испуганная лошадь продолжала волочить его за собой.

- Пусть приблизятся еще ярдов на триста, - сказал Ларкин. - Черт побери этих Хили и Харви. Они обвели нас вокруг пальца. Говорил я тебе, что они в сговоре! Вот черт! Они попали в одну из девушек.

Лола и Пегги приблизились уже настолько, что их можно было узнать. Они обе потеряли свои шляпки, и темные волосы Лолы, как и золотистые кудри Пегги развевались у них за спиной. Конь под Лолой вдруг споткнулся, у него на боку показалось алое пятно. Однако Лола пришпорила его, заставив продолжать путь, и через несколько минут девушки уже приближались к холму.

Предательство Хили и Харви взбесило Стоуна. Каждую секунду он со страхом ожидал, что они могут попытаться подстрелить лошадей и захватить девушек в плен.

Все это время его мозг лихорадочно работал, осмысливая по-новому все, что произошло. Он понимал, что Кастро и Хили подстроили им ловушку. Подозрительные телеграммы, горячечный бред Хили, всадники на халцедоновом плато, окурок сигареты, затянувшиеся поиски скалы-чайника, ночные прогулки Хили и его выдумки насчет койотов, поддержанные Харви, - все это теперь предстало в ином свете и Стоун злобно скрипнул зубами. А теперь они могут еще и захватить девушек!

Хили ничего не предпринимал, пока Стоун не раскрыл тайну холма. Каким образом сюда оказались замешаны девушки, Стоун пока не знал, но так или иначе, они были здесь. А всему причиной было это проклятое золото внутри пещеры. Каким же он был глупцом! Надо было больше прислушиваться к тому, что говорил Ларкин.

Охвативший его гнев придал твердость его рукам. Они с Ларкином подстрелили еще двоих всадников, и кавалькада остановилась. Мексиканцы немного посовещались, их предводитель махнул рукой и группа всадников направилась к ближайшему холму, ища там укрытие. Девушки уже приблизились к подножию холма и окликнули Стоуна, который, закинув ружье за спину, собрался спуститься вниз по веревке.

- Они могут подстрелить тебя, будь осторожен, - предостерег его Ларкин и, обращаясь к девушкам, крикнул:

- Посмотрите, нет ли где-нибудь поблизости Хили и...

Восклицание Стоуна перебило его. У подножия холма стоял Харви, нетвердо стоя на ногах. Его лысая голова была окровавлена.

- Что с тобой, Харви? - крикнул Стоун. - Отвечай скорей!

Старик посмотрел наверх, затем наклонился и поднял с земли свое ружье.

- Хили ранил меня, - сказал он. - Но со мной все в порядке. Спускайся вниз, я тебя прикрою.

Стоун и Ларкин быстро спустились вниз. К этому времени девушки уже спешились и укрылись за выступом скалы. В руках они держали револьверы. С ним был Харви. Рана у коня Лолы оказалась неопасной и животных разместили рядом с ослами.

- Этот негодяй выстрелил в меня неожиданно, - проговорил Харви. Думал, что убил меня. Проделал борозду на моем черепе, а потом сбежал.

Стоун оценивал ситуацию. О том, чтобы покинуть холм, не могло быть и речи. Они тут же будут окружены или убиты. Подняться наверх и укрыться в пещере означало бросить ослов и лошадей на произвол судьбы. Но другого выхода не было. У них был запас еды, а в пещере была вода, так что какое-то время они смогут выдержать осаду. Слова Лолы рассеяли последние сомнения.

- Помощь скоро подоспеет, - сказала она. - Мы поспешили сюда, чтобы предупредить вас.

- Тогда поднимаемся, - принял решение Стоун. - Ларкин, помоги девушкам. Я захвачу еду. Девушки, ловкие и гибкие, при помощи Ларкина без особых трудностей одолели подъем. Харви, пошатываясь, помогал Стоуну увязать мешки с провизией. Закончив сборы, Стоун послал наверх Харви, затем переправил мешки, а когда собрался подняться сам, неподалеку раздался выстрел и пуля просвистела у него над ухом. Он обернулся, держа свой револьвер наготове, но никого не увидел.

- Это Хили, - крикнул сверху Ларкин. - Целился в тебя. Я упустил его. Поднимайся скорее. Я прикрою тебя.

Стоун с трудом удержался от желания самому дождаться, пока Хили высунется из своего убежища. Прозвучавший еще один выстрел свидетельствовал о том, что мексиканцы не теряют времени даром и собираются штурмовать холм. Стоун поспешно поднялся к остальным.

- Заведи девушек вглубь, Лефти, - скомандовал он. - И присмотри за Харви. Я посмотрю, что эти дьяволы намерены делать. Если только Хили покажется, ему несдобровать. Он может попытаться захватить лошадь. Пусть только попробует, я подстрелю его как койота.

Стоун растянулся на уступе у входа в туннель и приготовился стрелять. Но атакующие, ряды которых и без того поредели на треть, отошли туда, где он не смог бы их достать из своего ружья. Кто-то тронул его за локоть. Он обернулся и узнал Лолу. Лицо девушки было покрыто слоем пыли, но глаза ее сверкали.

- Почему ты не в пещере? - спросил Стоун.

- Я подумала, - ответила она, - может, ты обрадуешься, если я приду. Пегги не терпится поскорее рассказать обо всем, и она вряд ли удержится до твоего возвращения. Так что я сама лучше расскажу тебе, что произошло.

- Вы как-будто упали с неба, - сказал Стоун. - Вы сказали, что поспешили сюда, чтобы предупредить нас. Это очень смелый поступок.

- Я не забыла того, что произошло в игорном доме у Кастро, - сказала Лола. Их глаза встретились, и вся пыль пустыни не смогла бы скрыть румянец на ее щеках.

- Я получила твою открытку. И это ответ на нее. Я уже говорила, что Хили и Кастро в сговоре против вас. И что я попытаюсь узнать больше. Думала написать тебе, но знала, что письмо до тебя не дойдет. Потом пришло письмо от Пегги. Ты не сказал ей, чем я занимаюсь у Кастро. Это очень благородно с твоей стороны.

- У тебя была высокая цель. Пожалуйста, продолжай.

- Я должна была уехать оттуда, но фактически я была пленницей Кастро. Он не платил мне денег. Однажды ночью, когда он напился, я взяла у него деньги и убежала. Водитель автомобиля, - ты помнишь его, - помог мне.

- Да, - сказал Стоун. - Я хорошо помню этот автомобиль. Она снова вспыхнула, затем продолжила свой рассказ.

- Падилья потерял работу. Но, я уверена, с самого начала Кастро собирался использовать его в другом качестве. С помощью Падильи он собирался отомстить тебе. Падилья сам проболтался. Как и все мексиканцы, он любит похвастаться. Однажды он пришел ко мне и заявил, что убьет гринго, вставшего между ним и мной. Кастро... - мгновение она колебалась, - Кастро увлекся мной. Я всегда держала его на расстоянии. Но я должна была все выведать, чтобы предупредить тебя. Словом, я дала ему понять, что он мне тоже небезразличен.

Лола остановилась и с тревогой посмотрела на Стоуна. Стоун накрыл своей ладонью ее руку. Девушка продолжала.

- Мне всегда удавалось справляться с ним, когда он пытался зайти слишком далеко. Обычно к утру он всегда напивался, и я должна была готовить ему пунш. Пунш окончательно развязывал ему язык. Я льстила ему, тешила его самолюбие. Как и Падилья, он любил прихвастнуть, но был гораздо хитрее. Я уже отчаялась что-либо узнать от него. И мне все время мешал Падилья. Если бы не апачи и рана Хили, я бы опоздала. Мало-помалу я приближалась к своей цели, и вот однажды мне удалось выведать у него все. Дело в том, что он ревновал меня к тебе, а я сумела отвести его подозрения. Он с самого начала знал о вашей экспедиции. Он знал и о находке, которую много лет назад сделали Дейв Симз, Лем Берден и еще один человек. Он финансировал экспедиции Дейва и Лема, но ни один из них не вернулся назад.

Стоун кивнул, припоминая рассказ Харви.

- Потом Кастро прослышал, что компаньон Дейва и Лема находится в Неваде. Он мог отовсюду получить любую информацию. Хили был его должником, и он послал Хили следить за тем человеком. Связь они поддерживали с помощью писем и телеграмм. Кастро собирался одолжить вам денег на экспедицию, но Ларкин неожиданно выиграл достаточно денег и испортил их план. А тут еще драка с Падильей. Тогда Кастро решил послать Падилью вслед за вами, чтобы он набрал шайку головорезов и поджидал бы вас у истоков реки Тонто, пока Хили, который поддерживал с ним связь, не подаст ему сигнал, что вы нашли Мадре д'Оро. Я думаю, они собирались убить тебя, и всех, кто был с тобой, чтобы завладеть сокровищем. На следующий день Кастро был мрачен. Он не помнил того, что говорил мне, но он знал, что пунш делает его болтливым, и стал меня подозревать. Он отобрал у меня всю одежду, кроме платья, в котором я работала, не платил мне денег и следил за мной. Я едва не сошла с ума, не зная, что мне делать. Иногда Кастро получал телеграммы, но он всегда рвал их, так что мне ничего не удавалось узнать. Но я поговорила с водителем автомобиля, и он однажды передал мне письмо от Пегги. Так я узнала, что на время вы в безопасности. Я улучила момент, забрала деньги и, надев платье, которое одолжила мне одна из девушек, сбежала оттуда. Я добралась до санатория и рассказала обо всем доктору Стюарду. Ты, Ларкин и Харви понравились ему, но Хили он невзлюбил. Он сказал, что соберет фермеров с окрестных ранчо, но на это потребуется время, так как фермеры тяжелы на подъем. Он дал нам с Пегги лошадей. Мне пришлось долго убеждать его, что мы с Пегги обе родом с Запада, выросли в горах и умеем постоять за себя. Если бы он не согласился, я бы просто украла лошадей. Мы отправились в путь еще до рассвета и обнаружили ваш покинутый лагерь в каньоне Каменных Людей. Но нам пришлось дожидаться, пока не рассветет, лишь потом мы смогли разглядеть ваши следы. Падилья со своей шайкой увидел нас со скалы и бросился в погоню. Остальное ты знаешь.

- Я знаю, что ты самая храбрая и самая умная девушка на свете. Я часто думал о тебе, Лола. Помолчав, он продолжил:

- Теперь моя очередь рассказывать.

В этот момент к ним подошел Ларкин, обнимая за талию Пегги Фернисс. Он дважды кашлянул, прежде чем они заметили его.

- Харви заснул, - сказал Ларкин с улыбкой. - А Пегги мне обо всем рассказала. Я даже сначала не поверил в это, но Пегги утверждает, что все это правда. А что слышно внизу? - Я думаю, что мексиканцы будут караулить нас, пока сами не попадут в ловушку, когда придет шериф с подмогой, ответил Стоун. - Но с Падильей и с Хили у меня свои счеты. - Оставь Хили мне, - сказал Ларкин. - Я еще не придумал, как лучше отправить его на тот свет, но он от меня не уйдет. Может, перекусим немного? Пегги сказала, что они не успели позавтракать.

- Я пока послежу за лошадьми. Отсюда мне хорошо виден загон. Бедные создания, наверно, страдают от голода, но я мог бы спустить им немного воды.

- Мы с Пегги принесем воды и приготовим поесть. А тебе лучше передвинуться на другое место. Ты здесь слишком на виду. Ну, пока. Я пойду покажу Пегги наш "монетный двор".

Падилья и его подручные не показывались. Стоун видел, что Хили обогнул холм и присоединился к ним. До темноты можно было ни о чем не беспокоиться. Если к тому времени помощь не подоспеет, при свете луны расщелину будет нетрудно охранять, однако бандиты могут в это время увести ослов и лошадей. Харви все еще спал. Пегги и Ларкин приготовили поесть. Ларкин сделал открытие:

- Помнишь проход, где весь пол усыпан черепами? Я все-таки прошел его до конца. Он ведет наружу. На вершину холма, насколько я успел заметить, но у моего фонаря села батарейка. Замени батарейки в обоих фонариках, они нам могут пригодиться.

Харви продолжал спать, а остальные четверо удобно расположились у входа в туннель и приступили к еде. Затем Ларкин остался караулить, а Стоун с Лолой отправились осматривать Мадре д'Оро.

Стоун показал ей мерцающую стену и сказал:

- Только половина этого принадлежит нам, а другая половина - дочери Лаймана, - Маргарет.

- Каким образом? - спросила Лола, затаив дыхание. Стоун объяснил, удивляясь ее волнению.

- Но это же Пегги! - сказала она.

- Пегги? Пегги Фернисс?

- Ну конечно! Ну, не удивительно ли?! Полное имя Пегги - Маргарет. Она рассказала мне эту историю много лет назад. Видишь ли, Кастро из осторожности никогда не называл имя третьего компаньона Дейва и Лема. Пегги до сих пор не знает, если только Ларкин не рассказал ей. Но если бы она и знала, она не стала бы говорить с Ларкином об этом. Ведь ты же знаешь, ее мать сбежала от Лаймана с другим человеком.

Стоун выключил фонарь, и пещера была освещена только сумеречным светом, пробивавшимся через отверстие наверху.

- Но продолжай, - сказал Стоун. - Почему она носит фамилию Фернисс?

- О, я не знала вашего друга Лаймана, но думаю, что он слишком часто оставлял свою жену одну и, кроме того, она была намного младше его. Так вот этот Лоу, с которым она сбежала, увез ее вместе с дочкой. Мать Пегги не хотела носить ни фамилию Лаймана, ни Лоу, и потому взяла себе девичью фамилию Фернисс. Вскоре после этого она умерла, и Пегги осталась совсем одна. Теперь мы сможем ей обо всем рассказать.

- Я слышал, как однажды Ларкин мечтал о том, чтобы из этого золота изготовить свадебное кольцо для Пегги. Что ты скажешь, если я сделаю второе?

Вместо ответа она молча прильнула к нему. Сверху на галерее показался Харви, который из деликатности погасил свой фонарь.

- Не хотелось беспокоить вас, но лошадей и ослов надо напоить. Ларкин сказал...

- Иду, - ответил Стоун, зажигая фонарик.

Опустившиеся на землю сумерки не принесли никаких изменений. Похолодало, и они, собрав остатки веток, зажгли костер и расположились возле него. Харви настаивал на том, чтобы продолжать дежурить у расщелины, хотя вероятность нападения была невелика.

- Я выспался и всю мою головную боль как рукой сняло, - сказал Харви. - Моя старая голова слишком прочна, чтобы ее так просто было прострелить. Кое-кто называет ее деревянной, но ничего, стоит мне толкьо найти алмазы, и я им всем покажу.

Девушки что-то тихо напевали. Ларкин тоже подключился и пропел куплет из какой-то песенки:

Медовый месяц настает,

Забудь про все дела.

Ведь рядом юная жена,

Беспечна и мила.

Он перестал петь, смутившись.

- Мне не нравится концовка этой песенки, - сказал он.

Лола рассказала Пегги о том, что она является наследницей Лаймана. Вокруг стояла удивительная тишина.

- Шериф не слишком торопится, - сказал Стоун. - Боюсь, что до утра они не явятся. Надеюсь, нам удастся спасти лошадей и ослов. Вдруг с вершины холма раздался выстрел. Харви припал на одно колено и поднял свое ружье.

- Ты не ранен? - тревожно спросил Стоун.

- Нет, черт бы их побрал. Они поднялись на вершину с другой стороны холма, как Хили предлагал сделать нам. Пуля попала в скалу. Я сейчас приду к вам. Сверху выстрелили еще два раза, но промахнулись. Потом наступила тишина.

- Разрази меня гром! - воскликнул Ларкин. - У нас же есть лаз на вершину холма. Мы могли бы зайти к ним с тыла, и хорошенько прицелившись, снять их оттуда. Пойдем! Захвати с собой револьверы.

Стоун обернулся на девушек. Они полностью поддерживали затею Ларкина. Трусливое нападение на Харви возмутило их.

- Ну что ж, это дельное предложение, - сказал Стоун.

- Пойдем, Ларкин. Харви останется здесь с девушками. Лола попыталась было удержать Стоуна, но он настоял на своем, и ей пришлось согласиться. Из туннеля донеслись звуки поцелуев. Затем, Ларкин и Стоун, захватив оружие, стали осторожно пробираться по галерее, ведущей на вершину холма. Бесшумно разобрав остатки деревянных балок, потемневших от времени, но еще достаточно крепких, они выбрались наверх.

- Другой вход, - сказал Стоун, - а может быть, выход.

Они начала молча пробираться к вершине. Вдруг под ногой Ларкина треснула щепка, и они затаились, прислушиваясь. Внимательно оглядевшись вокруг, они не заметили ничего, кроме голой верхушки холма с темнеющими на ней пятнами.

- Услыхали нас, черт побери, - прошептал Ларкин, приблизив губы к уху Стоуна. - Затаились. Может быть, стоит спуститься и посмотреть, что еще они задумали?

Они, пригнувшись, начали осматриваться. Темные пятна оказались выемками на изъеденной пыльными бурями поверхности холма. Продолжением одной из таких выемок и был потайной ход, через который они только что прошли. Стоун и Ларкин подошли к самому краю и заглянули вниз. В этот момент две неясные тени поднялись из углублений и раздались выстрелы.

Стоун почувствовал легкое движение воздуха от пролетевшей возле его лица пули и тотчас бросился на человека, выпрыгнувшего из своего укрытия. Позади него, Ларкин выстрелил и сцепился со вторым мексиканцем. Стоун и его противник выстрелили одновременно, и Стоун почувствовал, как что-то обожгло ему плечо. Его собственный выстрел не достиг цели.

- А, гринго! На этот раз я убью тебя, - крикнул Падилья, ибо это был именно он, и давние враги сошлись в рукопашной.

Сначала перевес был явно на стороне Падильи, благодаря его недюжинной силе и увертливости. Он извернулся и вонзил зубы в запястье Стоуна, заставляя того бросить револьвер. Затем Падилья отбросил свой и ухитрился достать из кармана нож. Стоун увидел, как в лунном свете блеснула полоска стали и, ощутив прилив сил, вывернул руку мексиканца, сжимавшую нож, за спину вверх. Нож выпал и провалился в яму, рядом с которой они стояли, намертво сцепившись. Кровь толчками вытекала из раны, и Стоун понял, что скоро ослабеет. Один раз Падилья сбил его с ног, но Стоуну удалось подняться. В азарте борьбы они приблизились к самому краю холма,

Падилье удалось освободить руку, и он, схватив Стоуна за горло, принялся его душить. Напрягая последние силы, Стоун разжал его железную хватку и что было сил нанес ему удар в живот. Падилья оступился, лицо его исказилось от ужаса, и он, хватая руками пустоту, с душераздирающим криком полетел вниз.

Стоун обернулся, пытаясь найти свой револьвер, и увидел усмехающегося Ларкина.

- Вы стояли так близко к краю, что я не рискнул вмешаться. Еще одним негодяем стало меньше.

- А где твой? - спросил Стоун. Ларкин указал на одну из ям.

- Я задушил его, - сказал он и спросил: - Это был Падилья? Стоун кивнул.

- Туда ему и дорога, - сказал Лефти. - Но за нами есть еще один должок - мистер Хили. Ну что ж, сделал дело - гуляй смело. Пора вернуться к нашим дамам.

Глава пятнадцатая. Конец погони

Больше выстрелов не было. Трагическое окончание вылазки и гибель Падильи отбили у мексиканцев желание повторить попытку.

Внизу заржала лошадь. Стоун подошел к краю уступа и заглянул вниз.

- Все в порядке. Думаю, они просто голодны.

Костер догорал, и подступающий холод заставил людей усесться потеснее. Перед тем, как огонь окончательно погас, Пегги сделала открытие.

- Посмотрите. С этой стороны входа есть еще одно изображение странной птицы. Стоун направил на рисунок луч своего фонаря. Он обнаружил, что вторую кнопку можно достать снаружи, и так как подниматься плита должна медленнее, чем опускаться, то будет, наверно, нетрудно закрыть вход в туннель, если, конечно, механизм не поврежден. Остаток ночи прошел спокойно. Уставшие девушки заснули, и Харви, сидя рядом, охранял их сон. На исходе ночи раздался звук, который поднял всех на ноги как трубный глас. Автомобильный клаксон нарушил сонную тишину плоскогорья. Ему вторил еще один, звучащий на более высокой ноте.

Сигналы звучали все громче по мере того, как автомобили приближались к холму.

- Они спугнут Хили, - сказал Ларкин. - Посмотри, они удирают.

Из-за холма показалась группа всадников и поскакала вдоль оврага. Стоун и Ларкин, вскинув ружья, выстрелили одновременно, и лошадь под одним из всадников упала. Он вскочил на ноги и, поймав одну из свободных лошадей, бросился вдогонку за остальными.

- Стыдно попадать в лошадь вместо бандита, - сказал Ларкин. - Покажем этим подонкам, что мы еще живы.

Они приготовились выстрелить, но в этот момент с другой стороны холма показалась машина, преследующая удирающих мексиканцев. В ней сидели вооруженные люди, которые стреляли вдогонку всадникам. Вторая машина направлялась к холму, где укрывались Стоун с товарищами.

- Пора закрывать ставни, - сказал Ларкин Стоуну. - Как насчет золота? Мы забыли вынести его из пещеры.

- Пусть полежит пока там. Может быть, я сумею закрыть вход. Мы должна догнать этих мерзавцев.

- Я останусь здесь, пока вы гоняетесь за ними, - предложил Харви. Механизм ведь может и не сработать. Лучше захватить с собой немного золота. Я за это время перенесу его.

Первая машина забуксовала в песке, и всадники получили некоторое преимущество. Один из всадников вырвался вперед. Наконец, машина снова рванулась с места и дистанция между ней и кавалькадой начала неуклонно сокращаться. Преследуемые сбавили ход и вскоре остановились, подняв вверх руки, за исключением того всадника, что скакал первым.

- Держу пари, это Хили, - резко сказал Ларкин.

Из подъехавшей машины вышел доктор Стюард. Он поздравил их с освобождением и сказал, что в первой машине находится шериф округа Явалаи.

- Мне с трудом удалось уговорить фермеров во главе с шерифом пересечь границу округа. Неясно, к какому именно округу относится то место, где мы сейчас находимся. Однако, в Аризоне на нарушение границ обычно смотрят сквозь пальцы. Так что, я думаю, тех бандитов, что поймал шериф, с готовностью примут в любой ближайшей тюрьме. Удалось вам найти золото?

- Да, удалось, - ответил Ларкин. - Но это долгая история. Как бы то ни было, доктор, ваш санаторий вскоре получит очень крупное пожертвование, и, я думаю, он будет носить название "Санаторий Фернисс".

- Хорошо, - сказал Стюард. - А мы сможем защищать ваши права, пока вы не зарегистрируете свой прииск. В нашем отряде собрались очень авторитетные люди. Среди них есть один старатель, он подскажет вам, где в Глобе или в Вильямсе можно зарегистрировать участок. Ну что, пора возвращаться?

- Минуту, доктор, - сказал Стоун. - Я тоже готов сделать большое пожертвование в пользу вашего санатория, только довезите меня и Ларкина до машины шерифа. Один из бандитов улизнул. Нам кажется, это мистер Хили. Мы хотели бы кое о чем с ним потолковать. Возьмем пару лошадей у этих мексиканцев, так как наши давно ничего не ели, и постараемся догнать его.

- Это не моя машина, - сказал доктор и спросил у стоящего рядом мужчины: - Что скажете, мистер Саймз?

- Конечно, - ответил тот.

Стоун и Ларкин, захватив свои ружья, запрыгнули в автомобиль. Девушки помахали им вслед.

- Я знаю, о ком вы говорите, - ответил шериф Стоуну. - Белый человек по имени Хили. Один из наших ребят ранил его лошадь, когда он пересекал овраг. Мы поймаем его. Но конечно, джентльмены, если у вас есть большое желание сделать это самим, я вам мешать не буду. Я даю вам полномочия помощников шерифа. Поднимите ваши правые руки, я приведу вас к присяге. А дальше действуйте по обстоятельствам. Это все для вас. Понятно?

Стоун и Ларкин уже сидели верхом, когда он закончил свою речь. Их лошади были в хорошей форме, и пришпорив их, друзья пустились в погоню. След Хили был хорошо виден по каплям крови раненой лошади. Очевидно, он направлялся на запад, вниз по каньону. Однако, капли крови вскоре исчезли. Видимо, лошадь Хили была ранена легче, чем думал шериф.

Миновав каньон Каменных Людей и холм Промонтори, они наконец увидели его на халцедоновом плато. Он направлялся в Майами, но попытка пересечь пустыню без еды, воды и корма для лошади была заранее обречена на провал. Их собственные лошади, уставшие, понуро брели вверх по пологому склону оврага. Ларкину, который плохо держался в седле, сильно досталось. Они обнаружили, что Хили, случайно или намеренно, пересекает халцедоновое плато в самой узкой его части. Если он и знал о своих преследователях, то не подавал виду, однако все время подстегивал свою усталую лошадь, которая заметно хромала.

- Хили умрет и высохнет в пустыне, если он вздумает пересечь ее, сказал Ларкин, болтаясь в седле. - Может быть, спешимся и попытаемся достать его из ружья? Хотя, сказать по правде, если я слезу с лошади, я уже ни за что не заберусь обратно, - добавил он со стоном.

- Слишком быстрая смерть для него, - ответил Стоун. - Он должен ответить за свое предательство. Наши лошади в лучшем состоянии, чем его. Через одну-другую милю мы его догоним.

Все трое медленно передвигались по пустыне под палящим солнцем. Один раз Ларкин закричал, и Хили обернулся. Увидев их, он вонзил шпоры в бока своей лошади, но бедное животное, словно видя впереди себя что-то недоступное взору своего хозяина, наотрез отказывалось идти дальше. Хили хлестнул ее изо всех сил, лошадь поднялась на дыбы, повернулась и сбросила своего седока.

В тот момент, когда Хили коснулся земли, она словно разверзлась и поглотила его. Вверх взметнулся фонтан жидкой грязи. Стоун и Лефти увидели, как Хили беспомощно барахтается в грязи, услыхали его крик, от которого кровь застыла в жилах, и через минуту все было кончено. Когда они приблизились к краю сумидеро, они увидели лишь несколько пузырьков, лопающихся на поверхности, которая у них на глазах начала подсыхать и покрываться коркой. Сумидеро расставляло новую ловушку очередной жертве.

Спустя три месяца тишина, царившая до сих пор у истоков Тонто и нарушаемая прежде лишь треском цикад, была взорвана шумом работающих механизмов. Добыча золота Мадре д'Оро велась на широкую ногу, с применением самой современной техники. А один из совладельцев вновь созданной компании по добыче золота, "Моголлон Майнинг Компани", по-старинке долбил скалу неподалеку от сухого прииска. Он долбил скалу с упорством дятла, иногда разговаривая сам с собой, как это принято у "Пустынных Крыс", независимо оттого, были ли они нищими или миллионерами.

- В этом месте найти их вероятнее всего, - бормотал он. - Вокруг куча скал, а разных минералов - как в лавке старьевщика. Здесь и гранаты, и все остальное. Один взрыв и...

Он заложил заряд динамита в выдолбленное отверстие и зажег фитиль. Спрятавшись в укрытии, он оттуда стал наблюдать, как огонек бежит по шнуру. Это напомнило ему, как такой же огонек, мерцая в темноте пещеры, подбирался к молочно-белой, сияющей золотыми искрами стене.

Раздался взрыв, и старик, набрав полные ладони осколков, стал внимательно их изучать. Он отложил в сторону темно-красные кристаллы гранатов. Довольно кивнул при виде зеленых камешков.

- Оливины, перидоты... Это уже горячо, как говорят дети. Но все это мне не раз уже встречалось, а толку все нет и нет.

Тут он обратил внимание на три сероватых камешка у него на ладони. Он долго рассматривал их, и вдруг губы его расползлись в улыбке. Он подбросил вверх свою шляпу и радостно запрыгал, крепко сжимая в кулаке драгоценную добычу.

- Я нашел их! - кричал он. - Целых три! Пусть они не больше бобового зернышка, но это алмазы! И я не отдам их за все золото Мадре д'Оро. ни за что на свете!

- Я покажу им всем, - приговаривал он. - Я им припомню все их насмешки и швырну эти алмазы в их наглые, ухмыляющиеся физиономии. Он снова посмотрел на камешки.

- А впрочем, незачем метать бисер перед свиньями. Я лучше отдам их на огранку, оправлю в золото Моголлона и сделаю три перстня на память. Одно Стоуну, другое - Ларкину, третье - мне... Издевались надо мной! Ничего! Мир еще узнает об Алмазном Дике Харви - человеке, который нашел алмазы в Аризоне.