Пролог Природа женщин сотворила, богатство, славу им дала, Меж ног отверстье прорубила, Его пиздою назвала.
Пизда — создание природы, Она же — символ бытия, Оттуда лезут все народы, Как будто пчелы из улья.
Пизда! О жизни наслажденье, Пизда — вместилище утех! Пизда — небес благословленье! Пизде и кланяться не грех.
У женщин всех пизда — игрушка, Мягка, просторна — хоть куда, И, как мышиная ловушка, Для нас открытая всегда.
Повсюду всех она прельщает, Манит к себе толпы людей, И бедный хуй по ней летает, Как по сараю воробей.
Итак, замужние и вдовы, И девы (целки тут не в счет), Позвольте мне вам наперед Сказать про еблю два-три слова.
Ебитесь все вы на здоровье, Отбросив глупый, ложный стыд, — Позвольте лишь одно условье Поставить, так сказать, на вид:
Ебитесь с толком, аккуратней — Чем реже еться, тем приятней, И боже вас оборони От беспорядочной ебни.
От необузданности страсти Вас ждут и горе, и напасти, Вас не насытит уж тогда Обыкновенная елда.
Глава I Дом двухэтажный занимая, У нас в Москве жила-была Вдова, купчиха молодая, Лицом румяна и бела.
Покойный муж ее мужчина Еще не старой был поры, Но приключилася кончина Ему от жениной дыры.
На передок все бабы слабы, Скажу, соврать вам не боясь, — Но уж такой ебливой бабы Весь свет не видел отродясь.
Покойный муж моей купчихи Был парень безответный, тихий И, слушая жены приказ Ее еб в сутки десять раз.
Порой он ноги чуть волочит, Хуй не встает, хоть отруби, Она ж и знать того не хочет: Хоть плачь, а все-таки еби!
В подобной каторге едва ли Протянешь долго. Год прошел, И бедный муж в тот край сошел, Где нет ни ебли, ни печали.
Вдова ж, не в силах пылкость нрава И женской страсти обуздать, Пошла налево и направо И всем, и каждому давать.
Ее ебли и молодые, И старики, и пожилые — Все, кому ебля по нутру, Во вдовью лазили нору.
Глава II Три года жизни бесшабашной Как день, для вдовушки прошли, И вот томленье муки страстной, И грусть на сердце ей легли.
Всех ебарей знакомых лица, Их ординарные хуи Приелись ей, и вот вдовица Грустит и точит слез струи.
И даже в ебли час обычный Ей угодить никто не мог: У одного — хуй неприличный, А у другого — короток.
У третьего — уж тонок очень, А у четвертого муде Похожи на капустный кочен И зря колотят по манде.
То сетует она на яйца — Не видно, точно у скопца, То хуй не больше чем у зайца… Капризам, словом, нет конца.
Ее уж то не занимало, Чем раньше жизнь была красна. Чего-то тщетно все искала И не могла найти она.
Вдова томится молодая, Вдове не спится — вот беда. Уж сколько времени, не знаю, Была в бездействии пизда.
И вот по здравому сужденью О горьком жребии своем, Вдова, раскинувши умом, Пришла к такому заключенью:
Чтоб сладить мне с лихой бедою, Придется, видно, сводню звать: Мужчину с длинною елдою Уж та сумеет отыскать.
Глава III В Замоскворечье, на Полянке Стоял домишко в три окна. Принадлежал тот дом мещанке Матрене Марковне. Она
Жила лет сорок в тех краях, Жила без горя, без печали. Ее везде, во всех углах За сваху ловкую считали.
И эта целочная жрица, Преклонных лет уже девица, Свершая брачные дела, Прекрасной своднею слыла.
Наскучит коль купчихе сдобной Покой с супругом-стариком, — Устроит Марковна удобно Свиданье с ебарем тайком.
Иль по другой какой причине Свою жену муж не ебет, И та заскучит по мужчине — И ей Матрена хуй найдет.
Иная, в праздности тоскуя, Захочет для забавы хуя, — Моя Матрена тут как тут, — Глядишь — бабенку уж ебут.
Порой она входила в сделку: Иной захочет гастроном Свой хуй полакомить — и целку К нему Матрена тащит в дом.
И вот за этой, всему свету Известной своднею, тайком Вдова отправила карету И ждет Матрену за чайком.
Глава IV Вошедши, сводня помолилась, На образок перекрестясь, Хозяйке чинно поклонилась И так промолвила, садясь:
"Пошто позвала, дорогая?! Али во мне нужда какая? Изволь: хоть душу заложу, А уж тебе я угожу.
Коль хочешь, женишка спроворю, Аль просто чешется пизда — В таких делах я завсегда Твоему могу помочь я горю.
Без ебли, милая, зачахнешь, И жизнь-то станет не мила… Уж для тебя, что просто ахнешь, Я ебаришку припасла."
"Спасибо, Марковна, на слове, — На это молвила вдова, — Хоть ебарь твой и наготове, Но пригодится мне едва.
Мелки в наш век пошли людишки! Хуев уж нет — одни хуишки, Чтоб хуя длинного достать, Весь мир придется обыскать.
Мне нужен длинный хуй, здоровый, Не меньше чем восьмивершковый. Я мелкому не дам хую Посуду пакостить мою.
Мужчина нужен мне с елдою, Чтобы когда меня он еб, Под ним вертелась я юлою, Чтобы глаза ушли под лоб.
Чтобы дыханье захватило, Чтоб я на свете все забыла. Чтоб зуб на зуб не попадал, Чтоб хуй до сердца доставал."
Матрена табачку нюхнула И, помолчав минуты две, О чем-то глубоко вздохнула И так промолвила вдове:
"Трудненько, милая, трудненько Такую раздобыть елду. С восьми вершков ты сбавь маленько — Тогда, быть может, и найду.
Есть у меня тут на примете Один парнишка. Ей-же-ей, Не отыскать на целом свете Такого хуя у людей!
У жеребца — и то короче. Ему не то что баб скоблить, А — будь то сказано не к ночи! — Лишь впору им чертей глушить.
Сама я, грешная, смотрела Намедни хуй у паренька И, увидавши, ошалела — Как есть пожарная кишка.
Собою видный и дородный, Тебе, красавица, под стать, Происхожденьем благородный — Его Лука Мудищев звать.
Но вот беда: сейчас Лукашка Сидит без брюк и без сапог — Все в кабаке пропил, бедняжка, Как есть до самых до порток".
Вдова в волнении внимала Рассказам сводни о Луке И сладость ебли предвкушала В мечтах о дивном елдаке.
Не в силах побороть волненья, Она к Матрене подошла И со слезами умиленья Ее в объятья привлекла.
"Матрена, сваха дорогая, Будь для меня ты мать родная: Лукашку завтра же найди И поскорее приведи!
Дам денег, сколько ты захочешь, А ты сама уж похлопочешь Одеть приличнее Луку И быть с ним завтра к вечерку".
"Изволь, голубка, беспременно К нему я завтра же пойду, Окопирую преотменно, А вечерком и приведу."
И вот две радужных бумажки Вдова выносит ей в руке, И просит сводню без оттяжки Сходить немедленно к Луке.
Походкой быстрой, семенящей, Матрена скрылася за дверь, И вот вдова моя теперь В мечтах о ебле предстоящей.
Глава V В ужасно грязной и холодной Каморке возле чердака Жил вечно пьяный и голодный Штык-юнкер выгнанный, Лука.
В придачу к бедности чрезмерной Имел еще одну беду Он: толщины неимоверной Семивершковую елду.
Ни молодая, ни старуха, Ни блядь, ни девка-потаскуха, Узрев такую благодать, Ему не соглашались дать.
И вот один, любви не зная, Он одиноко в свете жил И, хуй свой длинный проклиная, Печаль-тоску в вине топил.
Хотите нет, хотите верьте, Но про него носился слух, Что он елдой своей до смерти Заеб каких-то двух старух.
Но тут позвольте отступленье Мне сделать с этой же строки, Чтоб дать вам вкратце поясненье О роде-племени Луки.
Весь род Мудищевых был древний, И предки нашего Луки Имели вотчины, деревни И пребольшие елдаки.
Из поколенья в поколенье Передавались те хуи, — Как бы отцов благословенье, Как бы наследие семьи.
Один Мудищев был Порфирий, При Иоанне службу нес И, хуем подымая гири, Порой смешил царя до слез.
Покорный Грозного веленью, Он раз убил с размаху двух Своей елдой, без затрудненья, В опале бывших царских слуг.
Благодаря своей машине Служил один Мудищев, Лев, При матушке-Екатерине — Красавец, генерал-аншеф.
Сказать по правде, дураками Всегда Мудищевы слыли, Зато большими елдаками Они похвастаться могли.
Но все именья, капиталы Спустил Луки распутный дед, И наш Лукаша, бедный малый, Был неимущим с детских лет.
Судьбою не был он балуем, И про него сказал бы я: Судьба его снабдила хуем, Не давши больше ни хуя.
Глава VI Настал и вечер дня другого. Одна в гостиной ждет-пождет Купчиха гостя дорогого, А время медленно идет.
Вдова пред вечером в пахучей Подмылась розовой воде И смазала на всякий случай Губной помадой по пизде.
Хоть всякий хуй ей был не страшен, Но тем не менее, в виду Такого хуя, как Лукашин, Она боялась за пизду.
Но чу! — звонок. О миг желанный! Прошла еще минута, две — И гость явился долгожданный — Лука Мудищев — ко вдове.
Пред ней стоял, склонившись фасом, Дородный, видный господин И произнес пропойным басом: — "Лука Мудищев, дворянин".
Он вид имел молодцеватый: Причесан, тщательно побрит, Одет в костюм щеголеватый, Не пьян, но водкою разит.
"Ах, очень мило… Я так много О Вашем слышала…" — вдова Как бы смущалася немного Сказать последние слова.
"Да, мог бы смело похвалиться Природным даром я своим, Но лучше в деле убедиться, Чем доверять словам чужим".
И, продолжая в том же смысле, Уселись рядышком болтать, Но лишь одно имели в мысли — Как бы скорей ебню начать.
Чтоб не мешать беседе томной, Нашла Матрена уголок, Уселась там тихонько, скромно, И принялась вязать чулок.
Вдова наедине с Лукою, Не в силах снесть сердечных мук, Полезла трепетной рукою В прорез его суконных брюк.
И под ее прикосновеньем Лукашин хуй воспрянул в миг, Как храбрый воин пред сраженьем, — Могуч, и крепок, и велик.
Нащупавши елдак, купчиха, Вся разгорелася огнем И прошептала нежно, тихо, К нему склонясь "Лука, пойдем!"
Глава VII И вот вдова вдвоем с Лукою, Она и млеет, и дрожит, И кровь ее бурлит рекою, И страсть огнем ее палит.
Срывает башмачки и платье, Рвет в нетерпеньи пышный лиф И, обе сиськи обнажив, Зовет Луку в свои объятья.
Мудищев тоже разъярился И на купчиху устремился, Тряся огромною елдой, Как смертоносной булавой.
Ее схватил он поперек, И бросив на кровать со взмаху, Заворотил на ней рубаху И хуй всадил ей между ног.
Но тут игра плохая вышла — Как будто кто всадил ей дышло! Купчиха начала кричать И всех святых на помощь звать.
Она кричит — Лука не слышит, Она еще сильней орет, Лука ж, как мех кузнечный дышит, И знай ебет, ебет, ебет.
Услышав крики эти, сваха Спустила петельку с чулка, И шепчет, вся дрожа от страха: — "Ну, знать, заеб ее Лука!"
Но через миг, собравшись с духом, С чулком и спицами в руках, Спешит на помощь легким пухом И к ним вбегает впопыхах.
И что же зрит? Вдова стенает, От ебли выбившись из сил, Лука же жопу заголил, И жертву еть все продолжает.
Матрена, сжалясь над вдовицей. Спешит помочь такой беде И ну колоть вязальной спицей Луку то в жопу, то в муде.
Лука воспрянул львом свирепым, Матрену на пол повалил И длинным хуем, точно цепом, Ей по башке замолотил.
Но тут Матрена изловчилась, Остатки силы напрягла, Луке в муде она вцепилась И напрочь их оторвала.
Взревел Лука и тут старуху Елдой своей убил как муху, Еще с минуту постоял И сам бездыханный упал.
Эпилог И что же? К ужасу Москвы Наутро там нашли три трупа: — Средь лужи крови труп вдовы С пиздой, разорванной до пупа,
Труп свахи, распростертый ниц, Лука Мудищев без яиц И в жопе десять медных спиц Печально завершали блиц.
Послесловие Народу много собралось, Купцы за гробом чинно шли, И на серебряном подносе Муде Лукашины несли.
За ними — медики-студенты. В халатах белых без штанов, Они несли его патенты От всех московских бардаков.
ПЕСЕНКА О ГРАФЕ ФОМИЧЕ (песенный вариант поэмы "Пров Фомич")
(фрагмент) Граф Фомич был барин видный, В своем возрасте солидный, И умен был, и речист, Только на хуй был не чист.
Он не брезговал модисткой, Проституткой и юристкой, И немало светских дам Привлекал к своим мудам.
В день один ненастный, длинный, Граф сидел в своей гостиной, — Нализавшись коньяку, Сел поближе к огоньку.
Тут с опухшей с пьянки рожей, Появляется в прихожей Старый заспанный лакей Старикашка Патрикей.
— Что тебе, хуй старый, надо? — Граф вскричал ему с досадой. Старикашка на вопрос Отвечал: — "Письмо принес!"
"Милый граф! — письмо гласило, — Без тебя я вся изныла! Вся как кошка извелась, — Три недели не еблась!
Как уехал муж мой Павел, Мне и хуя не оставил! А без хуя пропадешь, — Приезжай, хоть поебешь!"
Прочитав письмо до точки, Граф немедля, без отсрочки, Почесав свое яйцо, Выбегает на крыльцо.
"Эй, ебена мать, возница!" Подлетает колесница, И гремя по мостовой Понесла его стрелой.
Он вошел, она в кровати, — Вся раздета донага, Ноги свесив до пола, Обольстительно мила.
Тут наш граф разоблачился, К энтой даме приложился, — Стал он к ебле приступать, За пизду ее хватать.
ГРИГОРИЙ ОРЛОВ
В блестящий век Екатерины На все парады и балы Слетались пышно и картинно Екатеринины орлы.
И хоть интрижек и историй Орлы плели густую сеть, Из всех орлов — Орлов Григорий Лишь мог значение иметь.
Оставим о рейтузах сказки, Мол, будто хуй в них выпирал… Я расскажу вам без прикраски, Как Гриша милости сыскал.
Увидев как-то на параде Орлова Гришу в первый раз, Екатерина сердцем бляди Пришла в мучительный экстаз.
Еще бы, — Гриша рослый, крупный… И жемчуга его зубов, И пламя взоров неотступно Напоминают про любовь.
Вот вам причина, по которой Его увидев раз иль два, Екатерина к мысли скорой С ним о сближении пришла.
Изрядно вечером напившись С друзьями в шумном кабаке, Храпел Григорий, развалившись, Полураздетый, в парике.
Но растолкал его успешно К нему прибывший вестовой: — Мон шер, простите, вам депеша От государыни самой.
— Депеша? Мне?! — вскочил Григорий, Пакет вскрывает вгорячах, По строчкам взгляд летает скорый И ужас вдруг застыл в очах.
— Пропал, пропал… Теперь уж знаю, Погибло все… О мой творец! Меня немедля вызывают К императрице во дворец.
Вчера дебош я с мордобоем, Насколько помнится, создал. И выручили меня с боем Все те же несколько солдат.
Теперь меня зовут к ответу. Конец карьере! Я погиб! Иван, закладывай карету! Парик мне пудрою посыпь!..
А вот, друзья, что дальше было: Подъехал Гришка ко дворцу, Идет по лестнице уныло, Готовый к страшному концу.
Поднявшись, стражу встретил он. Начальник стражи: — Ваш пароль? — Кувшин! — он был предупрежден. — За мною следовать изволь.
— Зачем ведут меня — не знаю, И вызван на какой предмет? О боже! Я изнемогаю… Придется, знать, держать ответ.
И вдруг портьера распахнулась, И он ЕЕ увидел вдруг… Она Орлову улыбнулась: — Орлов? Ну, здравствуйте, мой друг!
Гвардеец мигом на колени Пред государыней упал: — По высочайшему веленью, Царица, к вам я прискакал.
Казнить иль миловать велите! Пред вами ваш слуга и раб… Она лакеям: — Уходите! Потом ему: — да, я могла б
Тебя нещадно наказать, Но я совсем не так злорадна. Мне хочется тебя ласкать — Так ласка мне твоя приятна!
Дай руку и иди за мною И не изволь, мой друг, робеть, Коль хочешь ты своей женою Меня на эту ночь иметь.
Он ощутил вдруг трепетанье, Блеск глаз ее, огонь ланит… Язык его прилип к гортани, Невнятно Гриша говорит:
— Ваше Величество, не смею Поверить я своим ушам! К престолу преданность имею, — За вас и жизнь, и честь отдам!
Она смеется, увлекая Его с собою в будуар. И быстро мантию сменяет На белый пышный пеньюар.
Царица, будучи кокоткой, Прекрасно знала к сердцу ход. К алькову царственной походкой Она его, смеясь, ведет.
Вот он с царицей у алькова Стоит подавлен, потрясен. Не ждал он случая такого. Уж не с похмелья этот сон?
Она ж, полна любовной муки И лихорадочно дыша, Ему расстегивает брюки… В нем еле теплится душа.
— Снимите, черт возьми, лосины! Ну что стоишь ты, словно пень?! Орлов дрожит, как лист осины, Совсем безрукий, как тюлень.
Хоть наш герой и полон страху, Сильнее страха юный пыл. Спустила Катя с плеч рубаху — И в изумленьи он застыл…
И молодое тело, плечи, Ее упругий пышный бюст, Меж ног кудрявый ее куст, Сразили Гришу, как картечью.
Исчезнул страх. Застежки, пряжки Остервенело Гриша рвет. И ослепительные ляжки Голодным взором так и жрет.
Звук поцелуев оглашает Ее роскошный будуар. Орлов елдак свой вынимает, В груди горит желанья жар.
Его царица упреждает И, нежной ручкой хуй держа, Раздвинув ноги, направляет Его в свою пизду, дрожа.
И, навевая страсти чары, Моей возлюбленной чете, У изголовья милой пары Амур кружился в высоте.
Амур! Амур! Немой свидетель Неописуемых картин. Скажи, не ты ли сцены эти Нам навеваешь? — Ты один!
У всех племен, у всех народов Любви поэзия одна. И для красавцев, и уродов Она понятна и родна.
Перед Амуром нет различий, Ни этикета, ни приличий, Чинов и рангов — все равны! Есть только юбка и штаны.
Однако, к делу! Продолжаю Описывать событий ход. Зачем я, впрочем, называю Событьем этот эпизод?!
— Ой, ой! — она под ним завыла, — Поглубже, миленький, вот так! Целуй меня! Ах, что за сила Твой изумительный елдак!
Ну что молчишь?! Скажи хоть слово! — Да я не знаю, что сказать. — Я разрешаю сквернословить. — Сиповка, блядь, ебена мать!
— Ну что ты, Гриша, это грубо! Нельзя же так, хоть я и блядь… А все же как с тобою любо! Как ты умеешь поебать!
Тут, разъярившись, словно лев, Набравшись храбрости и силы, Григорий крикнул, осмелев: — А встань-ка раком, мать России!..
Любови служит хмель опорой. Найдя вино в шкапу за шторой, Орлов бутылку мигом вскрыл И половину осушил.
И, выпив залпом пол-бутылки, Орлов, неистов, пьян и груб, Парик поправил на затылке И вновь вонзил в царицу зуб.
Облапив царственную жопу, Ебется, не жалея сил. Плюет теперь на всю Европу — Такую милость заслужил.
Подобно злому ефиопу, Рыча как зверь, как ягуар, Ебет её он через жопу, Да так, что с Кати валит пар.
Теперь Орлов в пылу азарта Без просьбы Кати, как дикарь, Отборного лихого мата Пред нею выложил словарь:
— Поддай сильней, курвяга, шлюха! Крути мандою поживей! Смотри-ка, — родинка, как муха, Уселась на пизде твоей!
Ага, вошла во вкус, блядища! Ебёшься, как ебёна мать. Ну и глубокая пиздища! Никак до матки не достать.
Орлов не знал, что Кате сладко, Что он ей очень угодил, Что длинный хуй, измяв всю матку, Чуть не до сердца доходил.
Орлов ебёт, ебёт на славу. О жопу брякают муде. Ебёт налево и направо, Да так, что все горит в пизде!
— Ой, милый, глубже и больнее! — Катюша просит впопыхах, С минутой каждой пламенея, Паря, как птица в облаках.
— Что там ты делаешь со мною? Она любила смаковать: Во время каждой ебли новой Себя словами развлекать.
— Что делаю? Ебу, понятно. — Орлов сердито пробурчал. — Чего, чего? Скажи-ка внятно!.. — Ебу-у-у, — как бык он промычал.
"Ебу, ебу", — какое слово! Как музыкально и красно! Ебанье страстное Орлова С Катюшей длится уж давно.
Но вот она заегозила Под ним, как дикая коза, Метнулась, вздрогнула, завыла, При этом пернув три раза.
Орлов, хоть был не армянином, Но все ж при этом пердеже, Задумал хуй, торчащий клином, Засунуть в жопу госпоже.
Хуй был с головкою тупою, Напоминающей дюшес. Ну как с залупою такою Он к ней бы в задницу залез?
Там впору лишь залезть мизинцу! Другая вышла бы игра, Когда бы на хуй вазелину… Ведь растяжима же дыра!
Он вопрошает Катерину: — Кать, не найдется ль вазелин Хочу тебя я в жопу еть. — Ах, вазелин, он, кстати, есть.
Достала банку с вазелином, Залупу смазала сама: — Григорий, суй, да вполовину, Иначе я сойду с ума.
— Катюша, ты трусливей зайца… Вдруг крик всю спальню огласил: — Ой, умираю!.. — Он по яйца Ей с наслажденьем засадил.
Она рванулась с мелкой дрожью. И в то же время хуй струей Стрельнул, помазанницу божью Всю перепачкав молофьей.
— Хочу сосать! — она сказала, И вмиг легла под Гришу ниц. Платочком хуй перевязала Для безопаски у яиц.
Чтоб не засунул хуй свой в горло, И связок ей не повредил… Как давеча дыханье сперло, Когда он в жопу засадил!
Она раскрыла ротик милый, Изящен был его разрез. И хуй разбухший, тупорылый С трудом меж губками пролез.
Она сосёт, облившись потом. Орлов кричит: — Сейчас конец! Она в ответ: — Хочу с проглотом! Кончай, не бойся, молодец!
Он стал как в лихорадке биться, Глаза под лоб он закатил, И полный рот императрице В одну секунду напустил.
Та связок чуть не повредила… Едва от страсти не сгорев, Всю молофейку проглотила, Платочком губы утерев.
Орлов уж сыт. Она нисколько. — Ты что — в кусты? Ан, нет, шалишь! Еще ебать меня изволь-ка, Пока не удовлетворишь!
— Эге, однако, дело скверно. Попал я, парень, в переплет. Не я ее — она, наверно, Меня до смерти заебёт…
Дроча и с помощью миньета, Она бодрить его взялась. Орлов был молод. Штука эта Через минуту поднялась.
А за окном оркестр играет, Солдаты выстроились в ряд. И уж Потемкин принимает Какой-то смотр или парад.
— Мне нужно быть бы на параде, Себя на миг хоть показать… Как трудно мне, царице-бляди, И власть, и страсть в одно связать.
И снова на спину ложится, И подымает ноги ввысь… Да, Гриша и императрица, Уж не на шутку разъеблись.
Скрипит кровать, трещит перина, А на плацу шагает рать: — О славься днесь, Екатерина! О славься ты, ебена мать!
НЕУДАЧНОЕ ПОКУШЕНИЕ
Промчалась весть в Валдае на горах — В пустыне жил монах. Преобразуяся в девицу, бес К нему в пещеру влез. Монах, увидя то, вскочил И хуй вздрочил, Оставя книгу и очки, Разъёб он черта тут в клочки! Едва черт встал Монаху так сказал: — Отец, претолстыми хуями Воюешь ты прехрабро с нами. С тех пор уж черти по миру не бродят И чернецов в соблазн уж не приводят. Ужасна им чернецка власть — Боятся чернецу, чтоб на хуй не попасть.
ИСПОВЕДЬ МОНАХА
Каким виденьем я смущен! С боязни дух и сердце ноет. Я зрю — ах! хуй в пизду впущен, Жена, стояща раком, стонет. Без слез слаба она терпеть Дыры трещанья, раздиранья От толстой плеши препиранья, Возносит глас: "Престань о еть!" Не внемлет плач, не чует страх Не зрит, что дух жены трепещет, Ярясь, ебет ее монах, Храпит, меж бедр мудами плещет. Прекрепко движет лядвеи, Изо рта пену испущает, Достать до печень ее чает, Чтоб всласть кончать труды свои. Мертва почти жена лежит, Но плешь седова старца тамо, И слезть, пришедши в жар, не мнит, Ебет ее еще упрямо, Брадой махая с клобуком, Ревет как вол он разъяренный, Что еть телице устремленный Ничуть не слабшим елдаком…
СОНЕТЫ
1. Если б так хуи летали, Как летают птицы, Их бы тотчас же поймали Красные девицы. Все расставили бы сетки, Посадили б в нижни клетки.
2. Если б плавали пиздушки Так, как плавают лягушки, Около б болот мудушки Понастроили избушки. А хуи бы остряки Все пошли бы в рыбаки, И закинувши сеть, Зачали пизду бы еть.
СТАРИК И СОННАЯ МОЛОДКА
Случилось старику в гостях приночевать. А где? Нет нужды в том, на кой черт толковать, — На свадьбе, на родинах, да пусть хоть на крестинах; Вот нужда только в чем седому старичище, Молодка тут была, собой других почище. Молодка не дика, Хуй встал у старика. А хуй уж был таков, как нищего клюка. Однако ночь ему не спится, Старик встает, идет искать напиться, Не в кадке он пошел черпуть ковшом кваску, А к той молодке, что навела тоску. Она спала тогда уж в саму лутчу пору — Отворен путь к пизде, И нет нигде Запору. Затрясся старый хрыч, хуй стал его как кол, Он шасть ей за подол И непригоже цап молодушку за шорстку! Над сонною пиздой хрыч старый ликовал, Хуй чуть не заблевал, Старик пришел в задор такой, что до зарезу. "Что, — мнит, — ни будет мне, а сух я прочь не слезу!" Рубаху только лишь молодке засучил — С молодки сон сскочил, Та слышит не мечту, не сонную грезу, Подумала сперва, что кошка ищет крыс, Кричала кошке: Брысь! Но как опомнилась, зрит вместо кошки буку, Схватила у себя меж ног той буки руку: — Кто тут? — она кричит. — Ах, государи, тать! Хотела встать, покликать мать. Тут струсил мой старик, не знал куда деваться, Не знал чем оправдаться. — Небось, — сказал, — я ничего не утащу, Хотелось мне попить, я ковшичка ищу.
ЭПИГРАММЫ
Горюет девушка, горюет день и ночь, Не знает, чем помочь, Такого горя с ней и сроду не бывало — Два вдруг не лезут, а одного хуя мало!
* * *
— Приятель, берегись, пожалуй, ты от рог! Жену твою ебут и вдоль, и поперек. — А тот на то: — Пускай другие стерегут, А мне в том нужды нет, вить не меня ебут.
РОНДО НА ЕБЁНУ МАТЬ
"Ебёна мать" — не значит то, что мать ебёна, — Ебёной матерью зовут и Агафона, Да не ебут его, хоть надо разъебать, — Он все пребудет муж, а не ебёна мать!
"Ебёна мать" — ту тварь ебёну означает, Что из пизды хуишки извлекает, — Вот тесный смысл сих слов, но смысл пространный знать Не может о себе сама ебёна мать.
"Ебёна мать" — в своем лишь смысле не кладется, А в образе чужом повсюду кстати гнется. Под иероглиф сей все можно приебать, — Синоним всем словам: "Ебёна мать".
"Ебёна мать" — как соль телам, как масло — каше, Вкус придает речам, беседы важит ваши, "Ебёна, — может, — мать" период дополнять, Французское жонфутр, у нас — "ебёна мать".
"Ебёна мать" — тогда вставляют люди вскоре, Когда случается забыть что в разговоре, Иные и Святых, не вспомнив как назвать, Пхнув пальцами по лбу, гласят — "ебёна мать!"
"Ебёна мать" — еще там кстати говорится, Когда разгневанный с кем взапуски бранится, Но если и в любви надлежит оказать, То тоже, но нежней скажи: "А, брат, ебёна мать!"
"Ебёна мать!" — кладут и в знак местоименья, К таким, которые у нас без уваженья, Как хочешь, например, ты имярека назвать, Вот так его зови: "Эйты, ебёна мать!"
"Ебёна мать" — уж ты, — значит к тебе презренье, Уж — "Я, ебёна мать!", — значит к тебе почтенье, "Что за ебёна мать?!" — есть недоумевать, А храбрости есть знак: "Кто нас? Ебёна мать!"
"Ебёна мать, дурак!" — в проступке есть улика, "Дурак, ебёна мать!" — значит вина велика, "Я дам, ебёна мать!" — то значит угрожать. А не хотеть — вот так: "О! Ох! Ебёна мать!"
"Ебёна мать!" — и сердце значит умиленно, Как кто раскается в своих грехах смиренно, Из глубины души начнет вон изгонять С пороком те слова: "Ах! Я, ебёна мать!"
"Ебёна мать!" — еще присягой нам бывает, Коль, например, тебя напрасно кто клепает, И образ со стены не надобно снимать, Скажи, лишь перекрестясь: "Как! Ба, ебёна мать!".
"Ебёна мать же ты!" — значит не догадался, "Ой ты, ебёна мать!" — о нем значит, дознался "А! А! Ебёна мать!" — значит в беде поймать, А пойманный гласит: "Вот те, ебёна мать!"
"Ебёна мать" — душа есть слов, но если в оных Не прилучается замашек сих ебеных, Без вкуса разговор и скучно речь внимать, Вот как ЕБЁНА МАТЬ нужна: "Ебёна мать!"
* * *
Итак, друзья, я умираю, Упершись хуем в потолок, А сам дрожащею рукою Держу пизду за хохолок. Мой гроб в могилу опустите, Посыпьте крышку табаком А на могиле напишите: "Он был хорошим ебаком". А на поминки позовите Штук двадцать девушек-блядей, Их хорошенько отъебите За упокой души моей!
* * *
Вешния воды. Чудные сны. Злые восходы Странной весны. Годы как спицы. Водоворот. Чорныя птицы, Хуй тебе в рот.
ГУСАРСКАЯ АЗБУКА (мнемонический прием запоминания русского алфавита, предназначенный для любителей сквернословия)
(Фрагменты)
Гусар конем своим гордится. Гандон дырявый не годится.
Духами славится Коти. Дристать в гостиной — не ахти.
Ирис — растенье Гваделупы. Имеют красный цвет залупы.
Миноги вкусны для закуски. Манды у институток узки.
Пантеры прыгают как кошки. Пизденка есть у каждой вошки.
Сибирь покрыта льдом и мраком. Сиповку еть удобно раком.
Спиноза пишет непонятно. Спускать полезно и приятно.
Услугу делай за услугу. Усраться можно с перепугу.
Шалит фантазия во сне. Штаны мешают при ебне.
ЁБ ТВОЮ МАТЬ
Есть русское слово такое, Дороже его не сыскать, Оно хоть и очень простое, Но русское, ёб твою мать!
Возьмем, например, мужичонку, Что выехал рано пахать, И крикнул душевно своей лошаденке: — Ну, трогай же, ёб твою мать!
Вот пьяный лежит под забором, Проснулся и начал рыдать: — Ужели загнуся с позором? О господи, ёб твою мать!
Фашисты поймали девчонку, Поймали и стали пытать. А нежные девичьи губы шептали: — Не выдам же, ёб твою мать!
Вот двое сошлись на чужбине, Сошлись и давай восклицать: — Здорово Ванюха! — Здорово Кирюха! Вот радость-то, ёб твою мать!
Есть русское слово такое, Дороже его не сыскать, Оно хоть и очень простое, Но русское, ёб твою мать!
ПИСЬМЕЦО ОТ ВНУКА ПОЛУЧИЛ ФЕДОТ
(Фрагмент лагерной юморески) Пишет внучек деду: "Здравствуй, дед Федот! Что не шлешь посылки, Ебаный ты в рот?!
С куревом хуёво — Я ж писал, порой — С сухарями тоже, Старый хуй седой!
Здесь не пожалеют Ни отец, ни мать. Я хожу, как сука, — Некого ебать.
А совсем недавно Я ебал пять раз В жопу поросенка, Как старый пидарас.
Сухарей не надо, Сало, масло шли, Зашипит старуха — В рот ее еби!
ИЗ ОТВЕТА ДЕДА ВНУКУ
Не велит старуха Сало, масло слать. Говорит: не маленький, Можешь хуй сосать.
Хуй соси, Егорка, Собирай бычки. От меня посылку Больше ты не жди.
Шевели рогами, Милый мой внучок, Будет тебе сало, Будет табачок!
САПОГ
Давным-давно, блядь буду я, Нам все равно, ебать мой хуй, Жил-проживал один сапог кирзовой кожи. И тот сапог, блядь буду я, Был одинок, ебать мой хуй, И на другие сапоги точь-в-точь похожий.
Однажды он, блядь буду я, В кафе-салон, ебать мой хуй, В своей кирзовой амуниции явился. Но тут беда, блядь буду я, Случилась да, ебать мой хуй, Вдруг босоножку увидал он и влюбился.
В любви своей, блядь буду я, Признался ей, ебать мой хуй, Чуть-чуть оправившись от собственного скрипа: Царица фей, блядь буду я, О будь моей, ебать мой хуй, Тебя завидя я дрожу как после гриппа.
Она в ответ, блядь буду я, Сказала нет, ебать мой хуй, Нулю равны, нулю равны признанья эти. О, божий свет, блядь буду я, Ох, сколько лет, ебать мой хуй, Мечтала я о лакированном штиблете!
Мне нужен франт, блядь буду я, Чтоб был богат, ебать мой хуй, И чтоб дарил мне бусы, деньги, чернобурки! А ты сапог, блядь буду я, Что дать мне мог, ебать мой хуй, Лишь к каблукам твоим прилипшие окурки.
ЦИКЛ СТИХОВ О ПРЕКРАСНОЙ ДАМЕ* * *
Когда охуеешь от скуки И в смерть утомляет пиздеж, — Все ёбано: ебаны суки, И ёбаный дождик, и ёж.
* * *
Ебля не грех, не проступок, Ебля — возвышенный стиль. Только у проституток С пизды сколочена пыль.
* * *
Я без ебли как без халвы, Словно лев без любви, страдаю, Может быть отдадитесь мне Вы?! Я тогда Вам стихи почитаю!
* * *
Люблю ебаться в непогоду, Люблю при яростной жаре, Люблю для женщины в угоду, А можно в жопу на ковре.
Я помню как сосался хуй В тот дивный и весенний вечер. Вы мне дарили поцелуй, А яйца продувал мне ветер.
* * *
Проникновенный запах молофьи, Пизды благословенный запах, В душе распелись соловьи, Хуй дремлет, как собака.
* * *
Ко мне очарование вернется, — Я выебу Вас в раз очередной, И все же мне печально и, сдается, Ебётесь Вы не только-то со мной.
* * *
Ваш клитор — заветная точка, Пизда — вожделенный канал. Была б бесконечная ночка, Все Вас бы, и Вас бы ебал!
* * *
Мне ебаться не западло, Хуй для Вас разгоняет скуку, Я ебу Вас тепло и светло, И целую ебливую руку.
* * *
Вы ебливы, и Вы прекрасны, Медоносна у Вас пизда, Я, надеюсь, жду не напрасно, — Вы дадите еще раз, да?!
* * *
Хуй балдеет от Вашего рта, От пизды и от жопы Вашей, Вы ебётесь, как сатана, Превращая меня в простоквашу.
* * *
Можно вспомнить десяток оргазмов, Можно выебать даже осла, Но таких, как Вы, ебазмов, Не подарит никто, никогда.
* * *
Ебаться до синих кругов под глазами, Без пищи, без сна, без вина, Ебаться, чтоб Вы мне сказали: — Да, Ваша работа видна!
* * *
Вы ебетесь, расставя ноги, Вы ебетесь — прекрасна стать, Вы ебетесь, как могут боги! Вы ебетесь! Ебена мать!
* * *
Мой вылез хуй осклизко из пизды, И оглядел простор земли уныло: — Так много места здесь для счастья и гульбы, Но вот в пизде приятней было!
* * *
Печальный, старый хуй уныло дремлет, А в памяти встают ебальные года, И яйца сладостно воспоминаньям внемлят, А где-то далеко спит старая пизда.
Приписывается В. МаяковскомуКТО ЕСТЬ БЛЯДИ
Не те бляди, что хлеба ради спереди и сзади дают нам ебти, Бог их прости! А те бляди — лгущие, деньги сосущие, еть не дающие — вот бляди сущие, мать их ети!
ГИМН ОНАНИСТОВ
Мы, онанисты, ребята плечисты! Нас не заманишь титькой мясистой! Не совратишь нас пиздовою плевой! Кончил правой, работай левой!
* * *
Лежу на чужой жене, потолок прилипает к жопе, но мы не ропщем — делаем коммунистов, назло буржуазной Европе! Пусть хуй мой как мачта топорщится! Мне все равно кто подо мной — жена министра или уборщица!
* * *
Мне бы женщину белую-белую, а впрочем — какая разница… Поставил черную к стенке раком и в задницу, в задницу!
* * *
Я достаю из широких штанин… Боже… Но где-же паспорт!
* * *
Нам ебля нужна как китайцам рис. Не надоест хую радиомачтой топорщиться! В обе дырки гляди — не поймай сифилис. А то будешь перед врачами корчиться!
* * *
Эй, онанисты, кричите "Ура!" — машина ебли налажена, к вашим услугам любая дыра, вплоть до замочной скважины!
Приписывается С. Есенину* * *
Не пришла ты ночью, Не явилась днем. Думаешь мы дрочим? Нет! Других ебём.
* * *
Ветер веет с юга И луна взошла, Что же ты, блядюга, Ночью не пришла?
* * *
Не тужи, дорогой, и не ахай, Жизнь держи, как коня, за узду, Посылай всех и каждого на хуй, Чтоб тебя не послали в пизду!
Приписывается А.ПахомовуФИРМА
Я пришел к тебе на хаус В джинсах фирмы "Леви Страус", Находилась ты под кайфом В новых джинсах "Супер Райфл". Мы разделись и легли, Сняв купальник фирмы "Ли", Я надел гандон "Каприс" И мы славно уеблись.
