Если вы будете ехать от Фресно по 41-й федеральной трассе по направлению к южному проходу в горах Йосемайт, то поначалу вам придется медленно карабкаться в гору, проезжая через горные равнины, изредка заставленные огромными, рябыми валунами, где-то через сорок миль вам на пути попадется городок Коарзголд, и сразу же после него дорога начинает подниматься уступами вверх, забираясь на самый верх горы Дедвуд. И только начав спускаться с горы можно увидеть, что дорога «41» переходит в главную улицу городка Окхарст, с населением менее шести тысяч человек. Тут есть современный магазин «Raley's» (все от здоровой пищи до электроодеял). Несколько закусочных с «быстрой едой», несколько магазинов готовой одежды, два мотеля, офис агентства недвижимости, со стоящей перед ней и несколько поблекшей статуей из фибергласа, которая изображает медведя. Спустя милю от Окхарста, дорога еще в течение тридцати миль продолжает свой подъем в Йосемайт.

Медведь был говорящим. Если вы нажимали на кнопку на его постаменте, то можно было услышать, как он произносит своим низким и рычащим голосом приглашение посетить Окхарст, с особым ударением на стоимость земли здесь. Медведь ничего не говорил о том, как персональные компьютеры изменили город. Когда-то Окхарст переживал трудные времена, но в 1982 году он мог похвастаться одной большой и успешной историей, которая здесь произошла. В городе появилась компания, которая была построена в полном соответствии с хакерской мечтой. Это стало возможным только благодаря тому, что делал Стив Возняк и его Apple Computer. Компания, обосновавшаяся в Окхарсте, покажет всем как хакерство передовых компьютерных программ, будет признано во многих частях Реального Мира. Теперь, когда хакерам— электронщикам удалось дать компьютеру свободу и сделать его персональным, те хакеры, которые играли в «Космические войны» в МТИ, вряд ли смогли бы себе представить, что потомки той самой программы для PDP-1 дадут начало новой индустрии.

Невдалеке от говорящего медведя находилось неприметное двухэтажное здание, которое изначально строилось под магазины и офисы. За исключением небольшой комнаты, которую занимал офис адвоката, а также крохотного офиса местного представительства Pacific Gas and Electric, все остальное здание занимала компания Sierra On-Line. Ее основным продуктом были программы — много строк кода, написанного на ассемблере и размещенного на гибких дисках. Если диски вставлялись в персональные компьютеры типа Apple, то компьютер превращался в площадку для фантастических игр. Коньком компании были игры типа «Adventure», подобные той, которую написал Дон Вудс в Стэндфордской лаборатории ИИ. В Sierra On-line сообразили, что в игру стоит добавить картинки, и потому счет проданных дисков пошел на десятки тысяч.

К концу августа 1982 года, в On-Line трудилось около семидесяти работников. Жизнь менялась настолько быстро, что иногда, в некоторый конкретный день, было сложно назвать точную цифру. За последний год компания выросла втрое. Годом раньше, в 1981 году, в ее составе были только основатели — Кен и Роберта Вильямс, а в 1980-м, когда компания только начала свою работу, они были соответственно двадцать пятым и двадцать шестым работниками по счету.

Кен Вильямс сидел в своем кабинете. Под его окном стоял его красный Porsche 928. Это был еще один день, когда можно было сделать немного истории и получить удовлетворение от сделанного. Сегодня в кабинете Кена был относительный порядок: груды бумаг на столе имели в высоту только несколько дюймов. Софа и несколько кресел, стоящих рядом со столом были свободны от журналов и флоппи-дисков. На стене висела литография, напоминавшая «Мыслителя» Родена: но вместо благородного человека, застывшего в размышлениях, на ней было изображение робота, раздумывавшего над Apple, раскрашенным в радужные цвета.

В то время Кен Вильямс был типичным неряхой. Он был мужчиной плотного телосложения, с большим животом, одутловатыми чертами лица с дружественным взглядом голубых глаз. На его красной майке и джинсах красовалось по дыре. Его русые волосы нечесаным ковром спускались до плеч. Он сидел в своем высоком, коричневом кресле начальника как пост— контркультурный король Коль. Своим приятным для слуха калифорнийским выговором, с четко соблюдаемыми паузами в предложении, которые задумчиво соскакивали с кончика его языка, он рассказывал о своей жизни репортеру. Разговор шел о большом росте его компании. Он не преминул поделиться удовольствием оттого, что компьютеры, благодаря программному обеспечению, которое создает его компания, несут благую весть по всему миру, а теперь он рассуждал по поводу изменений, которые начали у них происходить, так как его компания увеличилась в размерах и стала действительно большой. Гораздо больше, чем просто работающая группка хакеров, затерянная посреди гор. Теперь Кен был в пределах досягаемости силы Реального Мира.

«То, что мы делаем каждый день, повергает меня в смятение», — говорил он. Он также говорил о том, что они в конечном итоге станут открытым акционерным обществом. Такое было типично. В 1982 году, об этом говорили многие из людей, владельцев компаний, родившихся во время революции, начатой хакерами-электронщиками. Компьютеры становились драгоценным камнем экономики, потому что это была единственная область промышленности, которая росла во время общего спада. Все больше людей знакомилось с магией вычислительной техники, поначалу сверкавшей слабой искрой лишь у провидцев Практического Императива в «пакетных монастырях», в той силе, с которой умели обращаться хакеры на PDP-1, в силе доступа к информации, которую демонстрировал Эд Робертс, и которую по своему использовал Ли Фельзенштейн. Но в результате, компании типа Sierra On-Line, начавшие с минимумом средств, не имели достаточного капитала, чтобы задумываться над выпуском своих акций в свободное обращение. То, что говорил Кен Вильямс, напоминало речи тех, кто несколько лет назад, точно таким же бесстрастным и уверенным тоном увещевал окружающих, что когда-нибудь, все их труды будут вознаграждены. С их точки зрения, это было также неминуемо как божественное благословение или неотвратимый оргазм. Превращение в публичную акционерную компанию — это было вашим заслуженным правом, по крайней мере, если вам удалось за два года превратиться из амбициозного программиста во владельца компании, которая имеет годовой оборот в $10,000,000 долларов.

Для компании Кена Вильямса это было переломное время. Это было непростое время для индустрии компьютерных игр и для всей Америки. Какие-то тайные силы объединились и усадили Кена Вильямса, бывшего хакера (с его слов), за водительское сидение, того, что было по размерам больше чем просто Porsche 928.

Кен Вильямс вышел из своего офиса и прошел в большую комнату с распашными дверями, которая была на нижнем этаже того же самого здания. В комнате находилось два ряда «кубиклов»[53], сама комната представляло собой оштукатуренное помещение с непритязательным половым покрытием, которое бывает на промышленных предприятиях. В каждом кубикле стоял компьютер и монитор. Это был офис, в котором работали программисты, и, здесь же, его дожидался молодой хакер, пришедший показать ему игру, которую он сам написал. Хакер имел несколько нахальный вид: он был невысокого роста, с бравирующей улыбкой на самоуверенном курносом лице. Его грудная клетка, под полинялой синей футболкой, выдавалась вперед, как у бентамского петуха. Он приехал сюда утром из Лос-Анджелеса, и поездка по горам была для него столь напряженной, что он вполне мог слить в бак излишки адреналина.

До прихода Кена он установил игру на компьютер. На мониторе появилось изображение прототипа игры, называвшейся «Wall Wars», которую он писал в течение последних пяти месяцев интенсивными бросками с полуночи до восьми часов утра. Он работал в своей маленькой комнате, под музыку группы «Haircut 100», которую изрыгал его магнитофон. «Wall Wars» представляла собой поток цветных брусков, похожих на кирпичи, из которых формировалась подвижная стена в середине экрана. Вверху и внизу экрана находились два одинаковых робота. Игрок управлял одним из роботов, стрелял в стену и выбивал из нее достаточное количество кирпичей для того, чтобы создать движущуюся дыру и уничтожить второго робота, в то время как противник занимался аналогичной задачей, только у него в качестве жертвы использовался игрок.

Хакер дал себе обещание, что если Кен Вильямс купит идею его игры, он уволится из компании Mattel и станет независимым программистом, пытаясь попасть в ряды элиты, которую уже сейчас называли суперзвездами программного обеспечения. Эти люди стали апогеем третьего поколения хакеров, которые начали самостоятельно изучать искусство программирования на небольших компьютерах. Они никогда не тянули себя за шнурки при помощи различного рода объединений в группы. Они мечтали не только о радикальных и окончательных хаках, но также о славе и чеках на большие суммы.

Кен Вильямс вошел своей легкой походкой в комнату и облокотился о край перегородки. Юный хакер, старательно скрывая свое волнение, начал что-то рассказывать ему про свою игру, но было похоже, что Кен его не слушает.

«И на этот момент это все что есть?», — спросил Кен.

Хакер кивнул и начал объяснять, как играть в игру. Кен прервал его.

«Сколько тебе понадобиться времени, чтобы закончить?»

«Я собираюсь уволиться с моей работы», — сказал хакер, — «Тогда я закончу примерно за месяц».

«Значит надо иметь в виду два месяца», — сказал Кен, — «Программисты всегда лгут». Он развернулся и пошел к выходу, бросив на прощание: «Зайди в мой кабинет, и мы подпишем контракт».

Это было похоже на то, как умудренный опытом голливудский продюсер одобрительно кивает в адрес, внимающей всем своим существом, старлетки — молодой, но подающей надежды кинозвезды. Эта сцена была показательна для существенных изменений в том, как люди теперь воспринимали компьютеры, как они их использовали в настоящий момент и работали с ними. История хакеров МТИ и Клуба Самодельщиков дошла до нового этапа: Sierra On-line и молодые звезды программирования.

Хакерская Этика, наконец, столкнулась с рынком.

Кен Вильямс никогда не был чистым хакером. Он никогда не поднимал знамя гордыни, и его никогда не посещали идеи аристократичности компьютерного искусства. Он случайно столкнулся с работой на вычислительной технике, и также случайно у него развилось хорошее отношение к машинам: был момент, когда он совсем не чувствовал себя их хозяином и тем более не мог предполагать как компьютер сумеет изменить мир.

Поначалу компьютеры показались ему абсолютно непонятными. Он встретился с ними впервые в Калифорния Политекник, в кампусе Помона, который он посещал потому что, во— первых, он обходился ему двадцать пять долларов в квартал вместе с учебниками, а во-вторых, ему было еще только шестнадцать лет, а школа находилась близко от его дома. В качестве основной дисциплины он выбрал физику, а вот с некоторыми предметами у него не заладилось. Хотя Кен легко осваивал большинство из них и показывал неплохие результаты, такие вещи как тригонометрия и разные исчисления, давались ему не так легко как все остальное. А теперь появился еще и курс по компьютерам, в котором обучали программированию на ФОРТРАНе.

Компьютеры поначалу испугали Кена, и у него выработалось странное к ним отношение. У него вообще был ряд не совсем обычных привычек. Он всегда настаивал делать все в школе, отказываясь выполнять домашние задания в старших классах. Он читал запоем, начиная от «Hardy Boys», до истории Гарольда Роббинса — нищего, который стал богачом. Со временем, она стала его любимым жанром, потому что Кен думал, что он сам является неудачником. Его отец ремонтировал телевизоры в компании Sears. Это был суровый человек, он переехал в Калифорнию из Камберланд Каунти в Кентукки, и его товарищи по работе дали ему прозвище «Деревня» (Country). В Помоне им довелось жить в изрядной тесноте, а временами Кену приходилось спать в одной постели с двумя братьями. Он старательно избегал потасовок. Позже он с улыбкой признавал, что был трусом: «Я не мог дать сдачи», — объяснял он как-то раз. Часто встречающаяся среди его сверстников традиция доминирования и грубости к окружающим была ему несвойственна.

Но когда он начал читать большие мелодраматические романы, то ему очень понравились перипетии сюжета. Ему нравилось, когда какой-нибудь бедный парень, зарабатывал состояние, чем покорял всех девчонок. Было похоже, что его сильно очаровывала жизнь Джонаса Корда, молодого и беспечного персонажа типа Говарда Хьюза из The Carpetbaggersкоторый сумел хорошо распорядиться полученным им наследством, и превратить его в авиационную компанию и империю по изготовлению фильмов. «Это было то, что я считал для себя ролевой моделью», — говорил позднее Кен. Возможно, что именно под влиянием амбиций Джонаса Корда, Кен стал более активен в старших классах — он начал играть в ансамбле, познакомился с девушкой, выучился играть в игру хороших оценок, а также начал зарабатывать деньги. (Он потом хвастался, что выиграл большое количество соревнований, будучи разносчиком газет, и его имя было в списке лучших контролеров билетов в Диснейленде). Склонность Кена к собственной недооценке и собственной независимости внешне скрывали сильные стремления, которые проявлялись даже тогда, когда он был приперт в угол посредственным компьютером CDC во время преподавания его группе курса ФОРТРАНА.

Несколько недель он боролся, скрываясь среди своих товарищей. Он поставил себе задачу: прошмыгнуть через этот лабиринт, придерживаясь одной из стен, как маленькая мышь. (Это было связано с названием одной из программ, старинной игры «Мышь в Лабиринте» еще на TX-0, где маленькая мышь пыталась найти бокалы с мартини.). Из трехмесячного курса прошло уже два месяца, а у Кена все еще ничего не получалось. Он продолжал заниматься, и в один прекрасный день, к нему пришло прозрение. Он понял, что компьютер на самом деле никакой не умный. Это просто тупое создание, которое выполняет приказы, в которых надо точно объяснить ему, что и в каком порядке следует делать. Им вполне можно управлять, и над ним можно стать Богом.

Сила,сила,сила! Здесь, в этом мире, который как игрушка лежит передо мной. Здесь я держу дирижерскую палочку, словно член в своих руках, и нет никого, кто может сказать мне «нет».

(Джонас Корд, из The Carpetbaggers Гарольда Роббинса)

Мышь сумела проскочить через лабиринт. Кен Вильямс завершил этот курс. В его голове словно зажегся свет, и в его группе каждый мог видеть, с какой легкостью он пишет код. Кен Вильямс научился обращаться с Тупым Созданием.

Для Кена, в этот момент, был более важным его роман с девушкой по имени Роберта Хейер. Он познакомился с ней еще в старшем классе, когда она встречалась с его другом. Совершенно неожиданно для себя самого, Кен однажды позвонил ей, немного волнуясь, представился, и пригласил ее сходить куда-нибудь. Роберта, скромная и застенчивая девушка, говорила, что поначалу Кен ее совсем не впечатлил. «Он был умным, но вел себя глупо. Он стеснялся, и чтобы скомпенсировать это, он позволял себе лишнее и иногда вел себя слишком агрессивно. Он носил сигареты в своем кармане, хотя и не курил. После нашей первой недели знакомства, он попросил меня быть его постоянной подругой».

Роберта все еще встречалась с тем самым парнем, и Кен попытался принудить ее сделать выбор. Роберте надо было все хорошо взвесить, стоит ли ей связываться с этим ненадежным и назойливым парнем, но однажды натура Кена открылась для нее. «Он разговаривал о физике», — вспоминала Роберта, — «и я поняла, что он был незаурядным юношей. Все другие мои друзья, с которыми я встречалась до того, выглядели бледно на его фоне. Кроме того, Кен говорил о повседневных вещах и об ответственности». Она прекратила встречаться с другим парнем, и почти сразу же Кен начал подталкивать ее к постоянным обязательствам. «Я не хочу быть больше один», — говорил он ей.

Роберта поговорила об этом со своей матерью. «Он собирается идти дальше», — сказала она, "Для того чтобы сделать это на самом деле. Что бы стать чем-то".

В конце концов, Кен однажды сказал ей: «Мы женимся и точка!». Она не сопротивлялась. Ей было девятнадцать, ему — на год младше.

Год спустя Роберта забеременела, Кен скатился на "D", и начал беспокоиться о том, как ему поддерживать семью. Из объявлений о найме, он понял, что работы в компьютерном программировании куда как больше чем в физике, и он решил для себя, чем он будет заниматься. Он собрался делать карьеру в электронной обработке данных, как об этом говорилось на обложке одного журнала. Отец Роберты выступил дольщиком в студенческом займе на $1,500 в оплату за обучение в заведении, которое называлась Институт компании Control Data.

Мир, в который попал Кен, не имел ничего общего со святой непорочностью лаборатории ИИ в МТИ. Его будущие коллеги в отрасли деловых вычислений, были слабо обуреваемы Практическим Императивом, тем самым, что двигала массой людей занимавшихся своими «Альтаирами» и хакерством железа. В самом начале 70-х годов, сфера деловых вычислений, в которую угодил Кен, считалась в Америке самой странной. То чем занимались эти кроткие белые моли, было несерьезной работой. На этих Неповоротливых Гигантах с их перфокартами и жужжащими колесами, они занимались такими вещами, о которых никто не имел ни малейшего представления. С точки зрения непосвященных не было никакой разницы между тунеядцами, которые пробивали карты и стучали по клавиатурам, и опытными технарями, которое программировали машины для размещения содержимого карт в правильных местах. Они все носили белые рубашки и толстенные очки, как из донышек от бутылок с «Кока-колой». Белые моли в компьютерных залах — существа распутного века.

Если бы у Кена и Роберты был широкий круг друзей, то они могли бы противостоять этому стереотипу, которому Кен никак не соответствовал. Но Кен и Роберта не собирались пускать здесь корни или обзаводиться близкими друзьями. Как программист, Кен был скорее Джонасом Кордом, чем Ричардом Гринблаттом или Ли Фельзенштейном. Потом, он с юмором говорил: «Я думаю, что жадность может охарактеризовать меня лучше, чем что-нибудь еще. Я всегда хотел иметь больше».

Кен Вильямс при выпуске из Control Data Institute не был гениальным программистом, но он был хорошо готов к выполнению любой работы, которую бы от него потребовали. И даже больше. Много работы, как только возможно, которая помогла бы ему идти настолько далеко, насколько он мог. А затем взяться за другую работу, которая требовала от него еще больших усилий, вне зависимости от того, была у него для этого нужная квалификация или нет. И вместо того чтобы полностью уволиться от своего предыдущего работодателя, Кен пытался продолжать с ним работать, но уже в качестве консультанта.

Он говорил, что знает языки программирования и операционные системы, хотя не имел о них ни малейшего представления, всего лишь прочитав книгу о предмете за несколько часов до интервью. И он умудрялся добиваться места, вешая лапшу на уши.

«Нам нужны специалисты, которые программируют на BAL», — могли сказать ему, упоминая какой-то таинственный язык программирования, а он мог саркастически рассмеяться:

«BAL? Да я программирую на BAL последние три года!»

Затем он немедленно бежал за книгами, потому что он никогдараньше не слышал ни о каком BALe. Но к тому времени когда начиналась реальная работа, он уже доставал всю нужную документацию, обычно представленную в виде тонких, отпечатанных на дешевой бумаге и плохо переплетенных книг, которая была фальшивым доказательством его опыта с BAL, или, по крайней мере, он выигрывал время, до тех пор пока он не добирался до машины и не выяснял что из себя представляет этот BAL.

Вне зависимости от того, где он работал, а поработать ему удалось в несчетном количестве никому неизвестных компаний в большой долине около Лос-Анджелеса, он нигде не встречал людей, которые были достойны хотя бы капли его уважения. Он смотрел на людей, которые многие годы писали на компьютере программы, и говорил: «Дайте мне книгу, и через два часа я буду делать то же самое, что они делают». И чтобы доказать это, он продирался через стопу мануалов, в течение нескольких дней усваивал материал по четырнадцать часов в день с перерывом только лишь на сон. И, по истечении этого срока, он начинал выглядеть, по крайней мере, как один из лучших программистов.

Он мог прийти в интенсивно кондиционируемые компьютерные залы в самые поздние ночные часы, для того чтобы найти в своей программе ошибку, или восстановить компьютер с резервной копии, в случае если одна из его программ затыкалась и система с миллионами расчетов разваливалась так, что обычному персоналу нечего было надеяться, чтобы оживить машину. Кен был уверен, в том, что глупость его коллег была ограничена лишь удивительной податливостью Тупой Бестии — существа, которое он чувствовал, и которое дружески относилось к его искусству программирования. Он упорно работал над проблемой в течение трех дней, часто забывая перекусить, до тех пор, пока Тупое Создание не начинало работать снова. Кен Вильямс, герой дня, укротитель Тупого Создания, мог идти домой, вздремнуть денек другой, затем вернуться на работу, готовым к очередному марафону. Служащие это видели и относились к нему с большим уважением.

Кен поднимался с умопомрачительной скоростью, Роберта это понимала по тому, как они переезжали в Лос-Анджелесе с места на место. За прошедшие десять лет они умудрились сделать это около двенадцати раз, всегда удостоверяясь в том, что они продали свой дом с выгодой. У них не было времени, чтобы завести друзей. Они чувствовали себя одинокими и не в своей тарелке. Они были как семья «белых воротничков», живущая по соседству с семьями из «синих воротничков». Единственным утешением были деньги. «Будет ли это хорошо, заработать еще двести долларов в неделю?», — могла бы спросить Роберта, после чего Кен мог наняться на еще одну работу, или заняться дополнительным консалтингом…. Но до этого момента, когда Кен только что устроился на новую работу, он и Роберта могли сидеть в крошечной гостиной их дома и спрашивать друг друга: "Будет ли это хорошо — заработать надвести долларов в неделю больше?". Это давление жизни никогда не останавливалось, особенно, после того как Кену Вильямсу начали в голову приходить пустые мечты о фантастических суммах денег. Денег, достаточных чтобы ничего не делать оставшуюся часть жизни, и так чтобы их хватило не только им, но и их детям. (В тот момент Роберта была беременна вторым сыном, которого они решили назвать Крис). "Будет ли это хорошо", размышлял он, "уйти в тридцать"?

Но потом кое-что поменялось. Изменилось его отношение к Тупому Созданию. Если у Кена было время, то он часто отодвигал в сторону часть, напечатанных плотным шрифтом и плохо переплетенных руководств и справочников, пытаясь понять, что же в действительностидвижет такими большими машинами как Burrough, IBM или Control Data. И по мере того как он узнавал больше о своей профессии, он начинал все больше ее уважать. Он стал лучше видеть, как в ней можно было добиться мастерства. Здесь были определенные уровни компетенции, находившиеся за гранью того, что Вильямс считал ранее достижимым. По-прежнему существовал своего рода программистский пантеон — в некотором роде братство, как и в старые добрые времена.

Кен ощутил этот вкус, вкус более экзотичных мест, когда он быстро поговорил по поводу своей работы в качестве системного программиста в Bekins Moving and Storage. Bekins в последствии перешел с компьютера фирмы Burroughs на больший и немногим более интерактивный компьютер фирмы IBM. Кен нагло приписал себе в карьерную историю должность «специалист по компьютерам IBM», благодаря чему и был принят на работу.

В Bekins, Кен Вильямс оказался связан с чистым программированием. В его задачу входила инсталляция на IBM высокопроизводительной телекоммуникационной системы, которая позволяла восьми или девяти сотням пользователей из отделений по всей стране работать вместе, из-за этого же в ней существовали проблемы и сложности, которые ему ранее не встречались. Если он не был сильно занят, то он экспериментировал с тремя или четырьмя языками, удивляясь тем способам, которые требовалось держать в голове для каждого языка. Внутри компьютера находился целый мир… способ мышления. И может быть впервые, Кен Вильямс был занят процессом собственно вычислений, чем целью, которая должна была быть достигнута при выполнении работы. Другими словами, он был занят хакерством.

Как следствие постоянно поддерживаемого интереса, Кен оставался в Bekins гораздо дольше, чем у других своих нанимателей — полтора года. Это время было проведено с хорошей пользой, его следующая работа предоставляла ему еще большие возможности, а за это время у него появились контакты и идеи, которые вскоре позволят ему вести себя так, как будто это было в его самых невероятных фантазиях.

Компания, в которую он попал, называлась Informatics. Она была одной из большого количества фирм, которые появились в середине 60-х для того чтобы извлечь преимущества разрыва в области программного обеспечения для сверхбольших машин. Все большее количество компаний и правительственных агентств получали компьютеры, и почти ничего из программного обеспечения, которое шло вместе с продукцией, неповоротливых как бегемоты, компьютерных компаний не справлялось с теми задачами, для которых эти компьютеры предназначались. Поэтому каждой компании приходилось нанимать собственный штат программистов или полагаться на услуги дорогостоящих консультантов, которые неизменно исчезали, как только система рушилась и к ценным данным «приходили русские»[54]. Чтобы разгрести это дерьмо, приходила еще одна команда программистов или консультантов, и все повторялось снова: опять начинался новый проект и новая команда начинала снова изобретать колесо.

Informatics, и компании ей подобные, организовывались для продажи программного обеспечения, которое сделало бы Неповоротливых Гигантов более пригодными для работы. Идея заключалась в том, чтобы изобрести колесо один раз и навсегда. Потом взять на это патент, и продавать, продавать, продавать… Программисты компании потратили много сил на создание системы на ассемблере, которая позволяла бы программистам пишущих на языках низкого уровня, а в некоторых случаях и непрограммистам выполнять простые компьютерные задачи. По большей части, эти коммерческие системы делали почти то же самое что клерки или сотрудники филиалов заказчика на бумаге, которые пробивали на перфокартах и вводили в систему информацию, а на ее основе модифицировался какой-то определенный, уже существующий, файл. Informatics получила известность благодаря законченной системе под названием Mark 4. В 70-х годах это был самый продаваемый продукт для мэйнфреймов, а его продажи иногда приносили до ста миллионов долларов дохода в год.

В конце семидесятых годов, одним из менеджеров, которые отвечали в Informatics за новые продукты, был Дик Сандерланд, бывший программист на ФОРТРАНе, который карабкался по корпоративной карьерной лестнице, после неудачной попытки окончания юридической школы. Но вместо закона, Сандерланд обнаружил в себе влечение к яркой и чистой концепции менеджмента. Быть лидером в группе людей, мобильным строителем компетентной, хорошо сплоченной команды работников, убедительным толкачом идей и конструктивным управленцем… вот то, к чему стремился Дик Сандерланд.

Маленький, с неестественно бледным лицом, мешковатыми веками над глазами и медленной речью, Сандерланд считал, что он рожден быть менеджером. Его всегда интересовала реклама, продажи и продвижение товаров. Его привлекала психология. И его приводила в восхищение идея правильного подбора людей для дальнейшей совместной работы, так, чтобы их совместные усилия существенно превышали ничтожно маленькую сумму их индивидуальных усилий.

Дик пытался это сделать в Informatics, в которой была новая команда по разработке продуктов. В его штате уже был один гениальный волшебник, худощавый и тихий человек, которому было за сорок, по имени Джей Салливан. Джей был бывшим джазовым пианистом. Он пришел в Informatics с заурядной обычной должности из своего родного города Чикаго. Позднее он объяснил, почему он это сделал: "Системное обеспечение в Informatics было более интересной вещью. Вам не надо было беспокоиться о таких земных вещах как приложения или зарплатные ведомости. Для меня это было реальным программированием; если вы занимались этим, то вы делали гораздо больше программирования в его изначальном смысле. Настоящие приемы программирования являются более важной вещью, чем специфика работы в некоторое конкретное время". Другими словами, здесь он мог заниматься хакерством.

В своих занятиях программированием, Салливан работал как отпускник, аккуратно планировавший свое путешествие, внимательно изучавший малозаметные свойства местного пейзажа, и прокладывавший свой путь с великой тщательностью. Он был достаточно любопытен, чтобы сбиваться с намеченного им пути, и если того требовали обстоятельства, то он уходил в сторону и получал наслаждение из внимательного исследования того, что находилось за ответвлением от его маршрута, не забывая о достижении своей цели, если окольный путь оказывался успешным.

Как и многих других хакеров, погружение Салливана в программирование заставляло его расплачиваться некоторыми общественными функциями. Салливан потом говорил: «При помощи компьютеров вы можете создать свою собственную вселенную, с которой можно делать все, что вам нравиться. Вам совсем не нужно контактировать с людьми». Будучи мастером в своей работе, Салливан имел яростную программистскую натуру, благодаря которой он блистательно обходился с компьютерами, не уделяя большого внимания прелестям человеческих отношений. Он периодически обижал Дика, не совсем вежливо отзываясь о его роде занятий. Он творил изумительные вещи с операционной системой, но, к сожалению, часто видел, как его новые идеи гибнут, потому что он не занимался политикой, то есть тем, чему следовало уделять должное внимание при работе в большой компании. Дик Сазерланд принуждал себя быть терпеливым к Салливану, и у них постепенно сумели сложиться отношения по типу «изобретатель-продавец», благодаря которым им удалось внедрить два улучшения для Mark 4, принесших хороший доход.

Дику были еще нужны талантливые программисты и он связался с рекрутерами[55]. Им дали понять, что он собирается искать самые сливки, лучших из лучших и никак не меньше. Один из рекрутеров упомянул про Кена: «Этот парень гениален».

Сандерланд позвонил Кену и пригласил его на интервью, также он пригласил туда истинного гения — Джея Салливана, для того чтобы тот проверил чего стоит Кен Вильямс. Дик никогда раньше не видел, чтобы кто-нибудь мог противостоять Салливану, и потому ему было любопытно, что же получиться из этого интервью.

Дик и Джей разговаривали о задаче реализации нового, дружественного к пользователю языка над которым работали в Informatics, когда к назначенному времени появился Кен. Он был в шлепанцах и спортивной майке, которая висела на нем так, что в ней с трудом можно было признать обычную майку. Разговор, который вели Дик и Джей, в основном, касался технических вопросов и вертелся вокруг того, как создать такой язык, который бы понимался непрограммистом (как и английский язык), но в котором не было бы никаких двусмысленных понятий или сокращений.

Внезапно Салливан повернулся к Кену и спросил: «Что ты думаешь о слове 'любой'»?

Без всяких колебаний, Кен вежливо сказал, что это конечно очень ценное слово, но, тем не менее, оно весьма двусмысленное… а затем начал без всякой подготовки высказывать идеи поводу того как можно было бы обращаться с таким словом.

Дику казалось, что он является свидетелем классического противостояния нахального парня из Помоны против всеми уважаемого худощавого мэтра из Чикаго. Кен производил хорошее впечталение, и был ясно, что он разбирается в компьютерах, но Дик уже неоднократно «ставил свои деньги» на Джея и Джей его ни разу не подводил. После того как Кен остановился, Джей методично и не повышая голоса, «порезал Кена на ломти бритвой», — как потом вспоминал Дик, перечисляя ошибки и неполноту высказанных Кеном идей. Но для Дика и даже для Джея был удивительным тот факт, что этот выкидыш высшей школы, вообще может думать на эту тему. И более того, поток критики Джея в его адрес, похоже, не оказал на него никакого влияния — Кен начал отвечать. Дик наблюдал за тем, как двое беседовавших уяснили идеи высказанные друг другом и начали превращать их в более стройную и чистую концепцию. Это была синергетика двух программистов — заветная мечта любого менеджера. Дик принял решение нанять Кена Вильямса на работу.

Дик передал Кена под патронаж Салливана, и теперь они вдвоем могли часами трепаться по поводу своих программистских заморочек. Для Кена это было равносильно получению образования: он изучал психологию вычислительной индустрии с такой стороны, с которой он никогда раньше не сталкивался. С другой стороны в этой работе был момент, который ему совсем не нравился — наличие босса. Кен в этом смысле был типичным антибюрократическим хакером. Он постепенно разочаровался в Дике — он не переносил его планы, расписания времени и прочую зацикленность на менеджерских деталях — препятствие для свободного потока информации.

Кен и Джей говорили о скользких местах определенных аспектов языка программирования, в частности о попытке понять смысл из контекста выражения «Список по клиентам». Означает ли это «Сортировать по клиентам», или возможно «Список всех клиентов»? Или может быть «Вывести список ЛЮБЫХ клиентов»? (опять это слово). Компьютер надо было запрограммировать так, чтобы он не запутался в этих интерпретациях. По крайней мере, компьютер должен спрашивать у пользователей подтверждение того или иного значения. Все это требовало от языка существенной гибкости и элегантности, и хотя Кен и его новый гуру Джей не говорили этого вслух, задача подобная этой немного выходила за рамки технологической проблемы и относилась в основном к лингвистике. А после того как вы по пояс увязали в дискуссии о значениях слова 'любой', то оставался очень небольшой шаг до начала философских размышлений по поводу смысла жизни.

Где-то посередине одного из этих диалогов мог прийти Дик, желавший посмотреть, как его подчиненные понимают друг друга. Кен позднее вспоминал: «Мы пытались объяснить ему все на максимально простом языке так, что понял бы даже двухлетний ребенок. Мы спрашивали его мнение, Дик охотно им делился, после чего мы выставляли его из комнаты. Дик никогда не понимал того, о чем мы разговариваем. Было понятно, что он не играет в этой лиге».

В то время Кен мог вполне считать, что он превосходит Дика, но спустя много лет он будет вынужден признать, что Дик был достаточно умен, чтобы распознать его талант. Кен понимал, что он был лишь одной крохотной и слабой частицей из суперпотока программистов, которые делали для Informatics удивительные вещи. Иногда Кен понимал, что Дик должно быть был счастлив, сумев по воле случая и своей собственной собрать пятерых из самых результативных программистов в свою команду. Был ли он или нет лучшим менеджером в мире, было вопросом, но, по меньшей мере, он прекрасно умел оценивать творческий потенциал человека.

Кен, который всегда хотел иметь больше денег, начал работать по совместительству. Сандерланд оставлял без удовлетворения его постоянные просьбы о подъеме зарплаты, а когда Кен сказал ему что он и сам был бы не против возглавить группу программистов, Дик, слегка удивленный нахальством этого талантливого, но очень уж самоуверенного молодого человека, быстро и коротко прекратил разговор: «У тебя нет таланта, чтобы управлять людьми». Кен Вильямс никогда этого не забудет. Кен обычно приходил домой и начинал жаловаться Роберте на своего начальника, какой он строгий, как он не понимает людей и их проблемы, но он был не столько недоволен своим боссом, сколько хотел больше денег — на более просторный дом, на более быструю машину, городское радио (CB), мотоцикл, ванную с горячей водой, всякие электронные штуковины, которые позволили бы ему удвоить, а то и утроить эффективность работы, позволяя переходить в фазу продолжительного бодрствования. В конце концов, работы за пределами компании стало больше, чем внутри, и, в 1979 году, он уволился из Informatics и стал независимым консультантом.

Поначалу он разработал схему возврата части налогов для таких больших компаний как General Motors и Shell, затем была работа с Warner Brothers, программирование системы для компании звукозаписи, которая позволяла более точно учитывать выплаты артистам. Потом была учетная система, которую он создал для Security Pacific Banks, что-то связанное с уплатой налогов за границей. Кен стал финансовым гуру; тридцать тысяч долларов годового дохода, которые он зарабатывал, выглядели только началом, и Кен продолжал идти вперед.

Он и Роберта дали немного воли своим фантазиям. В один из поздних вечеров когда Кен не был занят консалтингом, они вдвоем сидели в горячей ванне и разговаривали о том, что неплохо было бы уехать из пригородной части Сими Уоллей, которая стала для них как капкан, и переехать жить куда-нибудь в лес. Там они могли бы кататься на водных лыжах или на горных лыжах с горы… Просто куда-нибудь уехать. Конечно, в сутках было не так много часов, чтобы можно было бы заработать денег, для того чтобы провернуть эту затею, вне зависимости от того, у какого количества компаний Кен поставил бы свою программу для учета налогов. Так что фантазия оставалась всего лишь фантазией.

Фантазией, до тех пор, пока младшему брату Кена — Ларри, не попал в руки компьютер Apple.

Однажды Ларри принес его в офис Кена. Для Кена, который работал в свое время с телекоммуникационными сетями, обслуживающими по две тысячи человек одновременно, изобретавшего компьютерные языки вместе с такими гениями программирования как Джей Салливан, идея этого компьютера с прилизанными углами корпуса бежевого цвета, выглядела смехотворной: «По сравнению с компьютерами, которые я использовал, это была игрушка», — говорил он, — «Кусок мусора, первобытная машина».

С другой стороны у Apple было то, что не в состоянии были предоставить Неповоротливые Гиганты. Все то время, пока он работал на Informatics, компьютеры были пакетными, грузившие пачками ужасные перфокарты. Apple, по крайней мере, был интерактивной машиной. А если вы начинали знакомиться с ним поближе, то обнаруживалось, что он является достаточно мощной машиной, особенно в сравнении с большими машинами, которые были в ходу менее чем десять лет назад (По оценке Марвина Минского, профессора из МТИ, Apple II имел мощность сравнимую с PDP-1). Скорость его работы была сравнима с большими машинами, потому что на большом мэйнфрейме с разделением времени, каждой программе приходилось воевать за время процессора, с еще восемью программами других пользователей, который пытался обработать код каждой программы по очереди. Внутри Тупого Создания грелся кремний, во время ее попыток вручить по наносекунде каждому пользователю. Вы же не делили ваш Apple ни с кем. В ночной тьме, он спокойно стоял дома, ожидая вас и только вас. Кен Вильямс решил, что ему надо купить один такой для себя.

В Январе 1980 года, он наскреб «последние центы, которые у меня были», как он потом говорил и купил Apple II. У него заняло некоторое время, чтобы осознать, что эта машина представляет большой интерес. Кен понял также, что внутри самой компании Apple все служащие были такие же, как и он, либо технари, либо инженеры. Казалось логичным, если бы эти люди хотели, чтобы на их машине работал действительно мощный компьютерный язык. Никто еще не написал для Apple ФОРТРАН. Вряд ли кто-нибудь вообщезанимался на нем чем-нибудь конструктивным в то время, но Кен думал также как хакеры, которые не были в состоянии представить ничего лучшего в качестве цели, для которойможно было бы использовать компьютер. Тот же самый Синдром Инструментов для разработки других инструментов. (Первый проект Ричарда Гринблатта на PDP-1 был именно написанием реализации ФОРТРАНа, причем по той же самой причине). В этот момент Кен был еще не в состоянии понять, что Apple и другие небольшие компьютеры открыли целое направление развлечений для других, таких же хакеров, которые занимались хакерством между делом, среди всего остального.

Ирония судьбы заключалась в том, что хотя Кен планировал написать для Apple ФОРТРАН, более значительная революция в вычислительной технике произошла прямо здесь, в его доме.

Всю свою жизнь Роберта Вильямс была робкой женщиной. Она словно витала в облаках, ее карие, как у куколки, глаза, длинные темные волосы, колоколообразные рукава ее платьев, отделанные рюшами, замшевые ботиночки, воротнички как у Питера Пэна, все это говорили о том, что у этой женщины детство было богато насыщено фантазиями. И в самом деле, Роберта Вильямс в детстве очень много мечтала, куда больше чем остальные дети в ее возрасте. Она часто рисовала себе картины, в которых она оказывалась в необычных ситуациях. Ночью она лежала в постели и воображала себе «фильмы», как она их называла. То пираты похищали ее, и она должна была придумывать планы своего спасения, часто заканчивающиеся стремительным бегством. То она представляла себя в древней Греции. Она была переполнена событиями, которые будто бы с ней случались.

Дочь скромного сельскохозяйственного инспектора в Южной Калифорнии, она была болезненно стеснительной, и относительная изоляция от ее деревенского дома только усиливала это. «Я никогда не нравилась сама себе», — вспоминала она потом, — «Я всегда хотела быть кем— нибудь еще». Она чувствовала, что родители больше уделяют внимания ее младшему брату, который страдал эпилепсией, но для нее было развлечением рассказывать истории, которые очаровывали ее родителей и приводили в восторг ее брата, принимавшего их за чистую монету. По мере того, как она становилась старше и ее жизнь все больше вливалась во взрослый окружающий мир, «все это пришлось выбросить в окно», как она говорила. Когда она и Кен поженились, она пассивно смотрела, как он зарабатывает средства к их существованию. Она чувствовала себя настолько стеснительной, «что она с трудом могла сделать телефонный звонок». Придумывание историй было похоронено.

Затем, в один из вечеров, когда Кен принес домой компьютерный терминал, он позвал Роберту чтобы показать ей программу, которую кто-то принес на мэйнфрейм IBM. Он как раз подсоединился к хосту с этого терминала. «Посмотри, Роберта», — позвал он, сидя на полу, застланном зеленым ковром в свободной спальне, где стоял терминал, — «Посмотри какая интересная игра».

Роберта не хотела ни смотреть на нее, ни тем более играть. Прежде всего, ей не очень нравились игры. Во-вторых, игра была на компьютере. Хотя большинство своей жизни Кен потратил на работу с компьютерами, для Роберты они все еще оставались недружелюбными и непонятными созданиями. Но Кен настаивал, и в конце концов он заставил ее сесть за терминал, для того чтобы просто посмотреть, про что была игра. И вот что она увидела:

ВЫ СТОИТЕ В КОНЦЕ ДОРОГИ ПЕРЕД НЕБОЛЬШИМ ЗДАНИЕМ ИЗ КИРПИЧА.

ВОКРУГ ВАС ЛЕС. НЕБОЛЬШОЙ РУЧЕЙ ВЫТЕКАЕТ ИЗ ЗДАНИЯ И ВТЕКАЕТ В ОВРАГ.

Это было «Приключение (Adventure),» — игра, которую написал хакер из Стэнфордской Лаборатории ИИ, по имени Дон Вудс. Игра, была похожа на произведения Толкиена, которая погружала хакеров и пользователей в волшебный мир подземелий. И после того как Роберта на пробу набрала на клавиатуре GO EAST (ИДТИ НА ВОСТОК) она осознала, что игра захватила ее полностью и бесповоротно. «Я не могла остановиться. Это была какая-то болезненная тяга, я начинала играть и не могла оторваться. У меня был маленький ребенок — Крис, ему было восемь месяцев, и я совсем не обращала на него никакого внимания. Я не хотела, чтобы меня отрывали от игры, я даже не могла остановиться, чтобы приготовить обед». Она ничем не хотела заниматься, кроме как догадаться, как дойти до Обрыва Витта или как обойти чертову змею, для того чтобы взять гигантские раковины. А потом она сидела в постели и думала: "Чего я не сделала? Что мне еще надо сделать? Почему я не могу открыть эту дурацкую раковину? Что внутри нее?"

По началу Кен тоже принимал участие, но он вскоре потерял интерес. Роберта думала, что это связано с тем, что Кену не нравилось когда «Приключение» начинало печатать саркастические реплики. Вы могли набрать УБИТЬ ДРАКОНА, и машина печатала в ответ: «ЧЕМ? ГОЛЫМИ РУКАМИ?» И если вы не выходили из себя, то вам не стоило придавать этому большого значения. Вы тоже могли съехидничать в адрес машины, просто сказав ей «ДА». На что она печатала в ответ: ВЫ УБИЛИ ДРАКОНА ГОЛЫМИ РУКАМИ И ВОТ ОН ЛЕЖИТ МЕРТВЫЙ У ВАШИХ НОГ. Вы убили дракона! Вы могли идти дальше. Роберта методично проходила игру, тщательно рисовала карты и предвкушала то, что ждет ее дальше. Кен удивлялся тому, что когда-то Роберта не могла обращаться с компьютерами, а теперь ее невозможно отогнать от терминала. В конце концов, после месяца напряженных размышлений о троллях, топорах, туманных пещерах и гигантских залах, Роберта дошла до конца «Приключения». Она начала безрезультатно искать другие игры подобные этой.

Затем Кен купил Apple. Несмотря на свой, только что прорезавшийся интерес к компьютерам, Роберта была не сильно взволнована приобретением, которое стоило две тысячи долларов. Она сказала Кену, что если он так сильно его хотел, то пусть хотя бы попытается заработать денег с его помощью. Это полностью совпадало с тем, чем он хотел заниматься, а именно — писать компилятор FORTRAN для Apple и продавать его за кучу денег технарям, которые хотели иметь Инструмент для изготовления другого инструмента. Он нанял пятерых программистов по совместительству, которые должны были помочь ему в работе над компилятором. Дом Кена, типичный дом в городке Сими Уоллей (Simi Valley), с четырьмя спальнями и с участком в две тысячи квадратных футов, стал главным офисом проекта FORTRAN.

Тем временем Роберта узнала, что для Apple есть несколько игр, подобных «Приключению». Роберта купила несколько штук в магазине рядом с Нортриджем в Долине Сан— Фернандо, и обнаружила, что они для нее слишком легки. Она хотела, чтобы ее воображение, которое снова у нее проснулось, работало также как и раньше. И вот, она начала делать наброски своей собственной игры.

Она писала историю о «таинственном доме», и о вещах, которые в нем происходили. История во многом была похожа на «Десять негритят» Агаты Кристи, другим источником вдохновения служила для нее игра «Улика» («Clue»). Вместо того, чтобы просто искать сокровища (как в «Приключении»), в этой игре надо было заниматься расследованием. Роберта писала историю в точности так же, как она записывала карту во время своих игр. Вдоль пути она расставляла головоломки, персонажей, события и особые отметки. По истечении пары недель у нее на руках была стопа бумаг с картами, развилками, поворотами и изгибами сюжета, и она плюхнула всю стопку на стол перед Кеном и выпалила: «Посмотри, что я сделала!»

Кен сказал, что ее маленькая стопка выглядит просто замечательно, но она должна с ней еще позаниматься и закончить над ней работать. Пока еще никто не собирался в массовом порядке использовать компьютер как машину для игр. Они предназначались для работы инженеров, которые хотели разобраться в том, как с ее помощью можно будет разводить схемы или решать кубические экспоненциальные уравнения.

Спустя немного времени, Кен и Роберта были в Доме Планка в Долине. Дом Планка был мясным рестораном, который был внутри отделан красным деревом. Кен слушал, что говорит ему его утонченная жена, об игре в которой вы находитесь в старинном доме в Викторианском стиле, в котором, одного за другим, убивают ваших друзей. Она описала несколько затруднительных положений и рассказала о секретном проходе. Постепенно идея игры начала нравиться Кену. У Кена обычно был нюх на деньги, и он уже было начал прикидывать: удастся ли в этом случае просто заработать «на хлеб» или же получиться съездить на Таити или купить новую мебель.

«Выглядит неплохо», — сказал он ей, «но для того чтобы это действительно продавалось нужно кое-что еще. Иной угол. Несколько иной угол зрения — то, чем будет отличаться твоя игра от того, что уже есть».

Так оно и случилось, Роберте потом пришло в голову, что было бы здорово, если бы ее приключенческая игра сопровождалась картинками на экране компьютера. Вместо того, чтобы читать описание обстановки, вы могли видеть где вы находитесь. Она не имела представления о том, возможно ли это сделать на Apple или любом другом компьютере. И как можно было бы создать картинку внутрикомпьютера?

Кен подумал, что им стоит попробовать.

Ему вовремя подвернулось под руку устройство под названием VersaWriter — его только что начали выпускать. Это был планшет, на котором можно было рисовать, а он переносил все нарисованные фигуры в компьютер Apple. Но рисовать аккуратно с его помощью не получалось, а пишущим механизмом было сложно управлять, потому что он был больше всего похож на громоздкое основание от настольной лампы. Но что было хуже всего — он стоил две тысячи долларов. Кен и Роберта решили рискнуть и действовать наобум. Затем Кен перепрограммировал планшет так, что с его помощью у Роберты началось что-то получаться. В итоге ей удалось создать несколько дюжин черно-белых картинок комнат внутри таинственного дома, люди на которых были нарисованы чуть лучше, чем на карандашном наброске. Затем Кен закодировал логику игры и упаковал все семьдесят картинок на один гибкий диск. Это была задача, считавшаяся невыполнимой для любого программиста, который был хоть немного знаком с Apple. Секрет был в том, что картинки не хранились в виде полных экранов, вместо этого использовались команды ассемблера, с помощью которых записывались только координаты начальных и конечных точек линий в каждой картинке, и по мере необходимости компьютер отрисовывал линию за линией, и сцену за сценой. Это был завораживающий программный «бамминг», который характеризовал Кена как человека способного заниматься элитным хакерством. Вся работа отняла примерно месяц.

Кен забросил свой проект с ФОРТРАНом и принес игру в компанию Programma, которая занималась распространением программного обеспечения. Это был самый большой распространитель программного обеспечения для Apple в мире. В начале 1980 годов, это почти ни о чем не говорило. Они продавали некоторое количество программ с именами типа «Biorhythm,» «Nude Lady,» «Vegas Style Keno,» «State Capitals,» и «Apple Flyswatter.» Большинство игр было написано на BASIC (в отличие от более быстрого языка ассемблера) и с их помощью мог развлекаться только маленький ребенок или человек, которому нравилась сама идея игры на компьютере. Но последних было достаточно, и оборот компании Programma составлял $150,000 в месяц.

Людям из Programma понравился «Загадочный Дом». Их взорам предстала игра, подобная «приключению», которая была хорошо спланирована, написана на ассемблере, выделялась из общего ряда и имела графику. Тот факт, что картинки были черно-белыми и были больше похожи на то, что рисовал юный Д. Дж. Вильямс (которому к этому времени исполнилось шесть) был неважен. Главное было в том, что до них никто не делал ничего подобного. Они предложили Кену 25 процентов отчислений с каждой проданной копии, цена которой должна была составлять $12 долларов, и заверили его, что они смогут продать пять сотен копий в месяц. В течение шести месяцев, из расчета три доллара с каждой копии это составило бы $9,000. Это было почти в два раза больше чем Кену обещали за компилятор ФОРТРАНа, до того, как он поделил проект между пятью программистами. И все эти деньги должны быть заработаны при помощи этой незамысловатой игры, которую придумала Роберта.

Кен Вильямс также собирался продать игру самой Aplle Computer. Он послал образец, но прождав больше месяца, так и не получил ответа (Apple к этому моменту стала компанией с неповоротливым бюрократическим аппаратом. Примерно через год, она написала им ответ, в котором говорилось: «Да, может быть мы, и рассмотрим вопрос о ее покупке». Но это все говорило не столько о качестве «Таинственного Дома», сколько характеризовало то, чем стала Apple). Кен и Роберта не стали принимать предложение компании Programma. Они хотели получить вседеньги. Почему бы не начать продавать ее независимо? А если ничего не выйдет, то вот тогдаони и обратятся к ним.

После этого Вильямсы начали показывать «Таинственный Дом» по всем компьютерным магазинам в их районе. Персонал в магазинах поначалу относился к этой затее с недоверием, но спустя некоторое время все эти новые компьютерные фанатики, опьяненные силой, которую им давали их новые Apple, Radio Shack TRS-80 и Commodore PET начали ее продавать. После того как игра Роберты загружалась и показывала на экране картинку в высоком разрешении, изображавшую старый дом, сильно отличавшуюся от неуклюжих квадратных картинок в низком разрешении, то люди в магазине спрашивали Кена, как ему удалось это сделать. После нескольких таких визитов, Кен и Роберта поняли, что они, таким образом, сумеют зарабатывать от одной до двух тысяч долларов за месяц.

Следующим шагом была реклама продукта в журнале. Но по мере того как они этим занялись, они сообразили, а почему бы собственно не предложить еще пару игр, и почему бы не начать вести дела так, как их ведет настоящаякомпания? Для нее у них уже было придумано имя: On-Line Systems, это было название которое Кен использовал в своих мечтах о компании, которая будет продавать обеспечение. Это была идея о создании респектабельного бизнеса программного обеспечения для компьютеров Apple. Практически то же самое, с чем он сталкивался во время консультирования для онлайновых компьютерных фирм. Кен пришел к своему другу, и предложим ему стать первым внештатным программистом. Чтобы заработать денег, друг написал простую черно-белую «стрелялку» под названием «Skeet Shoot». Они напечатали несколько рекламных флаеров и листов документации, не горя желанием выкладывать сто долларов за пользование офсетной печатью. Роберта вырезала индивидуальные письма из журналов и несла получившийся «мастер-макет» в ближайшую копи-точку для размножения. На копиях вырезанное было окружено тонкой окантовкой из линий, что предательски выдавало способ их изготовления, но они старались сэкономить, потому что у них уже ушло пятьсот долларов. И вообще такая форма поставки в те дни считалась самой лучшей. Это был компьютерный мир, где упаковка была не так важна. Что имело цену — это то волшебство, которое происходило, когда все биты и байты правильно выстраивались друг за другом. Маркетинг был делом второстепенным.

На «Таинственный Дом», или «приключение в высоком разрешении #1», была установлена цена в $24.95. Кен и Роберта, полные оптимизма, купили целую коробку с сотней пустых дисков в ближайшем к ним магазине Rainbow Computing. Разослав флаеры в компьютерные магазины и разместив рекламу в майском выпуске журнала MICRO, со скрипом заплатив за это двести долларов, они принялись ждать. Первого мая у них зазвонил телефон, затем был небольшой перерыв и он зазвонил опять. И начиная с этого момента, он трезвонил не переставая. Кен и Роберта могли по пальцам пересчитать промежутки времени, когда телефон молчал.

За май Кен с Робертой заработали одиннадцать тысяч долларов. В июне их доход составил уже двадцать тысяч долларов, в июле — тридцать. Дом в Сими Уоллей стал машиной производящей деньги. Кен каждый день уходил на работу в Financial Decisions, где он занимался программированием за сорок две тысячи долларов в год, а Роберта сидела дома, занимаясь копированием дисков и раскладыванием их вместе с флаерами и документацией в герметичные пакетики с защелкой. При этом, ей надо было успевать присматривать за детьми и раскладывать программы по коробкам, прибирать дом и отсылать программы по UPS. Ночью Роберта занималась придумыванием сюжета для новой и более длинной приключенческой игры, также основанной на сказочном фольклоре.

Каждые несколько минут звонил телефон и весьма вероятно, что звонивший был готов умереть, пока ему не подскажут, как выбраться из абсолютно безвыходной ситуации в «Таинственном Доме». Люди, которые звонили по телефону, указанному во флаере, лежавшем в пакетике с игрой, были полностью уверены в том, что On-Line является очень большой компанией, и они поначалу не могли поверить своей удаче, что им повезло связаться с настоящим автором программы. "Я действительноразговариваю с человеком, который написал игру?" — «Да!». И стоя прямо на кухне, Роберта давала им подсказку. Она никогда не давала прямого ответа: для нее тоже было удовольствием немного размяться и поболтать со звонившими. Энергетика игры разносилась как зараза. Люди, играя на компьютере, превращались в лунатиков.

Кен Вильямс по-прежнему занимался работой на полный рабочий день в Financial Decisions, разрабатывая для них сложную финансовую систему и возглавляя департамент обработки данных. Ночью, он работал на Apple, занимаясь хаканьем новой системы, написанной на машинном языке, для новой приключенческой игры Роберты. По уикэндам, Кен обходил все компьютерные магазины. Постепенно он понял, что программный бизнес будет отнимать у него все его время.

Роберта считала, что по мере того как размышления ее мужа над тем, увольняться ли ему с его работы или нет, будут обретать более конкретные формы, то они смогут выполнить свое желание переехать куда-нибудь в глушь. Ее родители жили в горах Йосемайт, рядом с небольшим городом Окхарст, и это было еще более спокойное и тихое место, чем то, в котором она выросла и которое часто вспоминала. Она думала, что там было бы хорошо их детям. И вот, однажды, они решились. «Я собираюсь переехать в горы», сказал Кен удивившемуся Дику Сандерланду на одной из вечеринок в фирме. Дик и Кен находились в комнате, в стороне от общего шума, и Кен сказал: «Мне уже двадцать пять лет, и благодаря Apple, теперь стало возможным осуществление моей мечты: жить в лесу, в бревенчатом домике и писать программы».

Кен и Роберта купили первый дом, который им подвернулся. В нем было три спальных комнаты. Это был грубовато срубленный дом в виде буквы "A", стоявший на Мадж Рэнч Роуд за Коарзголд в Калифорнии.

К тому времени они завершили игру Роберты «Колдун и Принцесса». Она была в два раза длиннее чем «Таинственный Дом», и, благодаря усовершенствованиям Кена в самой программе, работала гораздо быстрее. Кен писал на ассемблере новый интерпретатор для создания приключенческих игр. Он называл его ADL или Adventure Development Language. В новом «приключении в высоком разрешении #2» было свыше ста пятидесяти картинок. Кен придумал вспомогательные процедуры, которые позволяли Роберте вводить в компьютер картинки также легко, как если бы она рисовала их при помощи обычного планшета. На этот раз картинки были цветными; Кен использовал способ под названием «dithering», с помощью которого он смешивал точку за точкой все шесть цветов, доступных на Apple. Смешивая цвета, он получал 21 цвет. Он делал на Apple такое, что никогда не приходило в голову Возняку. Он творил волшебство.

Единственной сложной задачей в игре была первая головоломка, где искатель приключений в своем длинном путешествии в освобождении Принцессы Серении, по имени Присцилла из под власти Колдуна Гарлина, должен был преодолеть змею. Ответ на нее не был очевиден: вам надо было поднять камень и использовать ее для того чтобы убить змею, но до того момента как вы могли подобрать камень (или, по крайней мере, то что на него было похоже), вас кусал скорпион и вы умирали от укуса. Большинство людей начинало биться головой об стену после третьего или четвертого раза. В конце концов, после бесконечных и бесплодных попыток, искатели приключений звонили на кухню Роберте в Коарзголд (а местные жители, иногда звонили даже в шесть часов утра по калифорнийскому времени). После этого On-Line даже начала поставлять в стандартной поставке подсказку для решения этой задачи.

Но вне зависимости от сложностей со змеей «Колдун и Принцесса» были проданы в количестве свыше 60,000 копий по $32.95 за штуку. Кен и Роберта сидели в горячей ванне, которую они купили, не веря в происходящее, и спрашивая друг друга: «Неужели это правда?».

Первого декабря этого же года, после того как бизнес уже изменил их жизнь, позволил приобрести дом, и сделал их поднимающимися звездами в мире Apple, они перенесли свои занятия из дома в двухэтажное здание в Окхарсте, семь милей вверх по дороге 41. По соседству жил религиозный миссионер, который без успеха пытался заманить Литтл Ричарда на национальный тур со своими проповедями, и они могли слышать через тонкие стены, как он ругается.

В начале 1981 года, менее чем через год, после того как компания начинала с флоппи— дисков и рекламой за $150 в маленьком журнале, Роберта описала происходящее в своем письме в другой небольшой журнал: "Мы открыли офис первого декабря 1980 года и взяли на работу первого служащего с тем, чтобы он помогал нам с доставкой и отвечал на телефонные звонки. Через две недели, мы наняли еще одного, чтобы он помогал ему. В ту же неделю мы наняли первого программиста, а потом нам понадобился еще один. Наш бизнес рос скачками и рывками, но казалось, что ему не будет конца.

По мере того как Хакерская Этика расходилась по стране, она изменялась. Ее посланниками были небольшие и недорогие компьютеры Apple, Radio Shack, Commodore PET и Atari. Каждый из них был настоящим компьютером, а существенный рост их количества создал потребность в более совершенных программах, которые не покрывались существовавшими методами их распространения. Хакерам не требовалось теперь оставлять свои программы в ящике стола, как это делалось в МТИ. Им не нужно было полагаться на систему обмена программ на собраниях, существовавшую в Клубе Самодельных Компьютеров. Многие из тех, кто приобретали новые компьютеры, не собирались вступать ни в какие клубы. Вместо этого, для приобретения программ, они обращались в компьютерные магазины, где без сожаления расставались с деньгами. Когда вы отчаянно пытаетесь не разочароваться в своей восхитительной машине, то заплатить двадцать пять долларов за «Таинственный Дом» выглядит делом чести. В начале восьмидесятых, для того чтобы полностью и по достоинству оценить ничем не ограниченный поток информации, первым владельцам микрокомпьютеров надо было много знать о своих машинах, но Хакерская Этика, теперь принадлежащая микрокомпьютерам, больше не подразумевала, что информация является бесплатной.

Компании типа On-Line писали и продавали все больше программ, а люди покупали компьютеры, не испытывая при этом желания стать программистами, а уж тем более хакерами. Все что они хотели от машин — это запускать уже готовое программное обеспечение. В определенной степени, это было выполнение одной из целей хакерской мечты — компьютеры для масс, компьютеры столь же обыкновенные как магнитофон. Все что вам надо было сделать — это сходить в магазин, выбрать там самые последние релизы, и убраться восвояси. Но была ли какая— то польза от компьютера, если вы не занимались на нем программированием?

И, тем не менее, в начале восьмидесятых годов, каждый у человек, у которого был компьютер, должен был думать, в некоторой степени, по-хакерски. Выполнение на машине самых простых вещей требовало определенных знаний, в частности нужно было найти местного гуру, который мог бы объяснить вам, как скопировать диск или где найти нужный кабель, чтобы подсоединить принтер. Даже процесс приобретения уже готовых программ нес в себе волнующее хакерское чувство. Программы были упакованы в герметичные пакетики, а качество исполнения так называемой документации было на уровне того, что делала Роберта Вильямс — то есть, нечто, вырезанное ножницами, склеенное и откопированное. Очень часто этикетки на дисках не были отпечатаны на машинках, а были написаны и приклеены от руки… Над всеми этими продуктами словно витала аура незаконности, уважаемая чуть более, чем журналы с жестким порно.

Поход в местный компьютерный магазин был путешествием в неизвестность. Очень часто в роли продавца мог быть какой-нибудь паренек, работающий по ставке минимальной оплаты. Он расценивал вас, как если бы вы были потенциальным препятствием в игре «Приключение», и проверял вас кидаясь жаргоном из всех этих "килобайтов, байтов, нибблов[56] и RAM карт". Вы могли бы попросить его объяснить, почему данный программный пакет для расчетов работает быстрее, чем другой, и на вас могли вывалить поток тарабарщины по поводу всяких разных протоколов и макросов. А потом вы задавали ему вопрос, который в 1980-м или 1981-м году спрашивал у продавца почти любой владелец Apple: "Что есть нового из игрушек?" Игрушки — это были программы, которые по максимуму использовали возможности машины, отдавали ее полностью под контроль пользователя, делали его богом всех битов и байтов внутри этого ящика (даже если он не понимал разницы между битом и байтом). Парень вздыхал, кивал головой, извлекал из под прилавка текущий хит, упакованный в тот же мешочек с герметичной упаковкой, и если вам везло, то ее удавалось здесь же загрузить и погонять на нескольких уровнях для того, чтобы вы могли видеть то, что вы собираетесь купить. Затем вы выкладывали ваши двадцать-двадцать пять долларов и торопились домой, чтобы предаться существенной части взаимодействия с Apple — то есть играть в игры.

В начале 1980 года, действительно Крутые Игры почти никогда не писались на медленном BASICе. На большинстве компьютеров Apple в качестве накопителей информации в этот момент использовались кассетные магнитофоны. Сложность использования ассемблера совместно с кассетами, делала практически невозможным использование самых глубоких ресурсов машины — ее процессора 6502, с которым нельзя было при помощи кассет разговаривать на его же ассемблерном языке.[57]

Но произошли большие перемены: Стиву Возняку удалось похачить великолепную схему интерфейса накопителя на гибких дисках для Apple, и компания оказалась в состоянии предложить пользователям дешевый флоппи-диск, который осуществлял доступ к тысячам байт в секунду, предоставляя возможность заниматься ассемблером тем, кто знал как программировать на таком сложном уровне. Те, кто были одержимы Пожизненным Императивом, конечно же, вскоре вошли в ряды элиты, которая изучала программирование системы на ее фундаментальном уровне. Программисты или те, кто ими собирался стать, и даже просто пользователи, купившие Apple, непременно приобретали вместе с ними дисководы гибких дисков. Так как Стив Возняк твердо придерживался принципов Хакерской Этики, в частности то, что это была полностью «открытая» машина, с легкодоступным справочным руководством, в котором подробно рассказывалось какой чип и за что отвечает, то Apple представлял собой фактическое приглашение к тому, чтобы засучить рукава и заняться шестнадцатеричным кодированием на машинном уровне. То есть хакерством.

Весной 1980 года, Кен Вильямс, занимаясь ассемблерным хакерством на Apple, был совсем не одинок в своем желании тормознуть поезд удачи. Пионеры использования технологий по всей стране начинали чувствовать то же самое, что хакеры знали всегда: Компьютеры могут изменить вашу жизнь. В Сакраменто жил один ветеран вьетнамской войны, которого звали Джерри Джевелл. Это был человек с шевелюрой песочного цвета и такими же усами. Его взгляд постоянно блуждал с предмета на предмет, и иногда в нем читалось «отвалите-все-от— меня». Он приобрел Apple для того, чтобы посмотреть, получиться ли у него уйти из страхового бизнеса и заняться чем-то более интересным. Через две недели, после покупки машины, он записался на курс по изучению ассемблера, который читал Энди Херцфельд, один из лучших программистов в Apple. Занятия велись в Зале Науки в Лауренсе (Lawrence Hall of Science). У Джевелла не было привода для гибких дисков, и он не мог запускать на своей машине программы с примерами, которые выдавались там каждую неделю. Спустя восемь недель занятий, он все еще не имел ни малейшего представления о том, что говорил Херцфельд, и даже короткие объяснения Джона Драпера (aka Капитан Кранч) не помогали ему понять, что надо сделать с кодом. Но после того как он купил дисковод и прослушал все диктофонные ленты, на которые он записывал лекции, все стало на свои места.

Джевел получил работу менеджера в местном компьютерном магазине. В те дни в компьютерные магазины заходила самая разная публика. Это было практически равнозначно оператору в BASIC: IF у вас был компьютер THEN вы были немного сумасшедшим, потому что спустя четыре года после появления «Альтаира», на компьютере все еще нельзя было делать многих полезных задач. Джон Драпер написал простую программу для обработки текста под названием «Easy Writer» (Джевелл приобрел одну из самых первых копий на Компьютерной Ярмарке 1980 года), а также некоторый софт для расчетов. Но подавляющее большинство на Apple хакало Инструменты для изготовления других инструментов, или писало игры, после чего они шли в компьютерные магазины и похвалялись там своими хаками.

Поэтому никого не удивило, когда учившийся в колледже арабский студент по имени Насир Гебелли пришел в магазин к Джевеллу и загрузил на машине слайд-шоу от программы, которую он написал. Джевеллу она понравилась, и он начал работать вместе с Гебелли по раскручиванию этой программы, предназначенной для рисования графики, которую они назвали «E-Z-Draw». Джевелл начать обивать пороги других магазинов в Лос-Анджелесе и Бэй Ареа с тем, чтобы те начали ее продавать.

Затем Насир, студент старшего курса компьютерной науки, который не очень хорошо учился в колледже, начал писать игры. Насир использовал цвета и способы вывода изображения под названием «переключение страниц», так что те игры, которые в тот момент продавались, даже рядом не лежали с тем, что делал он. «Переключение» использовало дополнительный экран («страницу») для всего, что выводилось на основной экран Apple. При помощи специального кода на языке ассемблера, можно было очень быстро переключаться между этими страницами (несколько тысяч раз в секунду). Это позволяло устранить мерцание, которое делало компьютерную графику столь непрезентабельной. Насир не боялся включать в свои игры всех и вся в роли «захватчиков». Все его игры строились по одному и тому же простому сценарию: вам надо было расстреливать огромное количество всяких разных штуковин, пока какая-нибудь из них не уничтожала вас. Он сумел воссоздать тот же азарт и пиротехнический уровень «рубиловок», крайне популярных на игровых автоматах, в которых были специальные чипы для создания этих замечательных графических эффектов. Но только когда Насир показал их окружающим, люди поняли, что некоторые из этих эффектов можно сделать и на самом Apple.

В тот год Насир сумел написать двенадцать игр. Джевелл и владелец компьютерного магазина, организовали компанию для продажи игр, под названием Sinus Software. Джевелл просматривал предварительную версию игры, которую писал Насир и предлагал в нее внести какие-нибудь необычные усовершенствования. Одна из игр, которую написал Насир, была очень похожа на «Space Invaders». Это была очень популярная аркада на игровых автоматах, в которой пришельцы, наступавшие волнами, опускались дюйм за дюймом по экрану, атакуя маленький танк игрока. Джевелл предложил, чтобы бомбы, которыми кидались пришельцы, были не просто артиллерийскими снарядами, а самыми натуральными яйцами, а пришельцы должны быть монстрами, космическими волками, гигантскими губами, выплевывающими бомбы. Приближаться они должны были неотвратимо и неумолимо. «Космические Яйца» стали бестселлером Sinus Sofware и расходились влет.

Еще одна компания, которая пыталась выйти на рынок компьютерных игр, была детищем ума одного бывшего юриста из Висконсина, работавшего на большую компанию. Юриста звали Дуг Карлстон, и он работал в большой фирме, офис которой находился на восемьдесят восьмом этаже здания Sears в Чикаго. Он не чувствовал себя счастливым человеком. Он скучал по своим хакерским занятиям в колледже, когда он, вместе со своими друзьями, залеплял жевачкой замок в компьютерном зале, чтобы обслуживающий персонал не смог до них добраться, а ночью пятнадцать человек проникали внутрь и начинали заниматься хакерством. Даже после того как он основал небольшую юридическую практику в сельской местности Мэйна, его сердце все равно принадлежало компьютерам. Затем этот сладкоречивый и задумчивый человек услышал, что Radio Shack начал продавать компьютеры стоимостью до двух тысяч долларов. Была пятница, когда он приобрел себе один из них, и он не выходил на воздух до самого вечера воскресенья. В итоге, на TRS-80 он начал писать гигантскую стратегическую игру, в которую была вовлечена целая воображаемая империя. В вашу задачу входило защищать хороших межзвездных парней: Broderbund (это было скандинавское слово, обозначавшее «братство (brotherhood)»)

Это было самое начало 1980 года, и Карлстон, как Вильямс и Джевел, видел свою жизнь в создании программного обеспечения. Он привлек к работе своего брата Гэри. Тот работал в столь столь замечательном месте, что у любого нормального мужчины перехватывало дыхание, когда он упоминал, что является тренером скандинавской женской баскетбольной команды. Вместе они организовали компанию Broderbund Software, которая начала продавать игру «Galactic Saga». Потом появилась идея перенести эту игру с TRS-80 на Apple.

Поначалу «Saga» пошла не очень хорошо. Семь тысяч долларов, с которых Дуг и Гэри начали свой бизнес, в итоге однажды превратились в тридцать два доллара. Они начали жить на карточку VISA, которая была у Гэри. И это продолжалось до тех пор, пока Дуг не начал ездить по стране, останавливаясь в каждом компьютерном магазине, который ему попадался на пути, показывал там игру, давал менеджерам возможность ее прочувствовать и пропитаться некоторыми замечательными идеями, потом звонил Гэри и сообщал ему, что вещь пошла. Таким образом, им удалось заработать около семнадцати тысяч долларов.

Но настоящий прорыв произошел на Комьютерной Ярмарке 1980 года, на которую Карлстонам вдвоем удалось наскрести денег, для того чтобы иметь возможность показать «Сагу» в дешевом «микропавильоне» — изобретении Джима Варрена, благодаря которому могли выставляться небольшие, зачастую некоммерческие компании, без тех затрат, которые несли участники выставки на основном этаже. Консервативный японский бизнесмен проявил интерес к благообразным и религиозным Карлстонам и позволил им распространять наработки некоторых японских программистов, имевшиеся у него на руках. Игры, предоставленные их вниманию, были точными копиями игр в аркадных автоматах. Самая первая игра, которую он им предложил, была великолепным «рипом» аркадной игры «Galaxian», которая без лишних сложностей называлась «Apple Galaxian». Эта игра стала хитом продаж, и счет проданных дисков шел на десятки тысяч. И хотя Broderbund, для написания игр, начала набирать программистов со всех Штатов, в течение многих месяцев именно продажа японского софта составляла основу их бизнеса.

On-Line, Broderbund, and Sinus относились к тем компаниям, которые быстрее всех начали удовлетворять потребности новых компьютерных пользователей, в особенности тех, которые стали составлять «мир Apple». Бывший монополист, компания Programma переросла собственные размеры и преобразовалась в еще большую по размерам компанию, которая не занималась маркетингом как таковым. Но из стойла, как необъезженные кони, дышавшие ей в затылок, вырвались такие компании как Continental, Stoneware, Southwestern Data. Отличительной чертой этих компаний было то, что подобно тому, как из Клуба Самодельщиков получилось несколько фирм, занимавшихся электроникой, то для этих фирм подобный толчок точно также, в большей степени, состоял в том, чтобы распространять программное обеспечение, а не столько в том, чтобы зарабатывать деньги, как это делали все остальные. Складывалось впечатление, что наилучшим способом демонстрации своих хаков является выход на рынок.

Характерно, что новый журнал, который соотносился с хрупкой новой волной софтверных компаний, принадлежащих к миру Apple, тоже был основан группой людей, которые не имели большого опыта в издательском деле, но были фанатичными проповедниками компьютера Apple.

Марго Томмервик была свободным редактором, проживавшим в Лос-Анджелесе. Женщина с длинными темными волосами и прической, которую носили истинные отказники— шестидесятники, она любила игры еще до того, как ей довелось впервые прикоснуться к компьютеру. В начале 1980 года, она появилась на экране телевизора в качестве участницы телевизионной игры «Пароль», и не смотря на то, что ее поставили вместе с парой актеров из мыльных опер, которые, по ее словам, «не имели понятия о том что Вирджиния находиться на юге, а Нью-Гемпшир на севере», у нее получилось выиграть «блиц» и заработать пятнадцать тысяч долларов. Она и ее муж Эл, который работал редактором-корректором в Variety, написали список вещей, которые стоило купить на эти деньги, но так как вещей оказалось в два раза больше, чем у них было денег, то они послали все к черту и купили компьютер.

Самым известным компьютером в то время был TRS-80. Но пока Марго и Эл, в ближайшем магазине Radio Shack дожидались пока к ним подойдет менеджер, один из работников магазина, парень, который стоял рядом с Элом, поинтересовался: «А чем это так пахнет?». Эл был коренастым, рыжим мужчиной, носившим длинную бороду. Он сильно напоминал собирателя денег у моста в Средниземье, и его просто невозможно было представить без его вересковой курительной трубки. Паренек, возможно испытывавший чисто МТИ-шную антипатию к курению в своей хакерской крови, обратился к Элу: «Мистер, вам не следует здесь, курить. Меня от этого тошнит». Томмервики удалились из RadioShack, а через неделю купили Apple.

Марго и Эл, по их словам, «пристрастились» к Apple. Она испытывала удовольствие от игр, в которые она играла, но ее удовлетворение становилось все глубже. Не имея никакого технического образования, Марго сумела извлечь Хакерскую Этику из этого зализанного ящика, стоявшего у нее дома. Она считала, что у Apple есть своя собственная сущность, жизнелюбивая и немного взбаламошная, но добрая в своей сути. Она говорила:

«Сама идея того, что его назвали „Яблоком“ замечательна. Это гораздо лучше чем, если бы ему дали имя типа 72497 или 9R. Оно словно говорит: „Эй, тут есть нечто большее, чем просто кусок железа. С его помощью вы можете получить от жизни гораздо больше“. Даже маленький короткий писк, который он издает, когда вы его подключаете в сеть, показывает его особенное настроение.»

Марго Томмервик изучила историю того, как начиналась компания Apple Computer, и она была восхищена тем, как машина выражала своим внутренним содержанием «жизнелюбивый дух Возняка. У Стива, несомненно, была способность откусывать от жизни большие куски, пережевывать их и наслаждаться из вкусом. По мере того как он его создавал, он вкладывал в нее свою душу. Он заставил машину делать столько вещей, сколько ему пришло в голову…». Марго считала, что если вы тратите на Apple достаточно времени, то вы обязательно поймете, что с его помощью можно сделать все что только захочется. Для нее Apple воплощал дух первооткрывателей, дух создания чего-то совершенно нового, присутствия мужества и желания рисковать, делать то, чего не было сделано раньше, пытаться выполнить невозможное и справляться с задачами, получая при этом удовольствие. Удовольствие от того, что вещи удается заставить работать. Короче говоря, удовольствие от хакерства, поначалу не замечаемое теми, у кого не было врожденного чувства Практического Императива.

Марго замечала это во всех людях, кто пользовался Apple. Они просто были влюблены в него. Например, ее водопроводчик, тоже купил себе Apple. Марго наблюдала за тем, как его жена играет на нем в игры, и видела, как прямо на глазах ее разум начинает раскрываться все шире. Вы могли испытать восторг сразу, после того как вы распаковали машину, и загрузили на ней свой самый первый диск — и вот запустился дисковод, радостно шурша диском, загоревшись маленьким радостным огоньком «in use». О боже, у вас это получилось, вы это сделали! Вы заставили что-то произойти. Вы заставили работать дисковод, а затем, по мере того, как вы начинали заниматься на Apple реальными задачами и создавать свои маленькие собственные вселенные, вы начинали получать ответы. Вы видели, что ваша сила растет с помощью компьютера. Марго, помимо самой себя, замечало эту радость среди всех людей из мира Apple. И она считала, что эта радость является выражением их собственной человеческой натуры.

Марго Томмервик любила все новые виды создаваемого программного обеспечения, и хотя она и Эл занимались программированием на BASIC, машина в основном использовалась для того, чтобы играть в новые игры, которые она покупала. Однажды она зашла в Rainbow Computing и увидела объявление о том, что появилась новая программа типа «Приключения», которая будет продаваться в десять часов утра в следующую пятницу, и первый кто решит в ней все головоломки, получит приз. Прихватив с собой $32.95, она заехала к ним в пятницу, а днем, уже в субботу, она вернулась к ним в офис с готовым вариантом прохождения. Игра называлась «Таинственный Дом».

Некоторое время спустя Марго натолкнулась на одно издательство, которое выпускало журнал о программном обеспечении, и в тот момент искало партнера. Марго и Эл сказали, что они могут вложить в это дело некоторую часть своих денег, и журнал будет существовать и дальше, но с условием, что у них над ним будет полный контроль. Деньги, полученные в качестве приза в игре «Пароль» были вложены в реинкарнацию журнала. Теперь журнал был полностью отдан миру компьютеров Apple, и должен был называться Softalk.

Когда Марго начала обзванивать потенциальных рекламодателей, то она позвонила Роберте, которая в тот момент еще занималась своим корпоративным бизнесом с кухни в Сими Валлей, и рассказала ей, что они с мужем хотели бы заниматься профессиональным журналом, который бы отражал дух компьютера Apple. Энтузиазм Марго был очевиден, а когда Марго упомянула, что это была именно она, которая выиграла конкурс при прохождении «Таинственного Дома», то Роберта воскликнула: «А, так ты самая! Мы то думали, что это займет несколько месяцев». Роберта поговорила с Кеном, и On-Line решила разместить в первом выпуске четыре блока рекламы по четверти страницы каждый. Они позвонили в другие компании и также попросили их разместить у них рекламу.

Softalkвышел в свет в сентябре 1980 года на тридцати двух страницах, включая обложку. Со временем, люди «коттеджной» индустрии поставщиков продуктов для Apple, начали понимать всю ценность журнала, чьи читатели были их непосредственной целевой аудиторией. К концу 1981 года, в одном выпуске размещалось уже около сотни страниц с рекламой.

Свежеиспеченные компании из мира Apple были связаны между собой негласными духовными узами. Они все любили Apple, и саму идею массовых вычислений. Они верили, что мир выиграет, если люди будут общаться с компьютерами, изучать уроки, которые тот дает, в особенности осваивая программное обеспечением, которое помогает им заниматься этим процессом.

Преследуя эту общую цель, On-Line, Sirius и Broderbund по своей сути были братством. Джевелл, Вильямсы и Карлстоны хорошо знали друг друга, не только по компьютерным выставкам, но и по другим мероприятиям, где собирался персонал трех фирм, вместе с работниками других калифорнийских компаний, также ориентированных на Apple.

Это сильно контрастировало с еще не такими старыми, но уже испытывавшими трудности фирмами. В особенности это касалось Atari, которая начинала как самый первый поставщик компьютерных игр и продала их на миллионы долларов для своих игровых автоматов типа Atari VCS (которые нельзя было программировать как компьютер), а также для своего домашнего Atari Home Computer, прямого конкурента Apple. После своего поглощения гигантским концерном Warner Communications, Atari полностью изжила хакерскую открытость ее учредителей. Для того чтобы узнать имя кого-нибудь из ее программистов, вам надо было проявлять находчивость не меньшую, чем у агентов КГБ. Это было настолько ужасно, что благоприятный, с точки зрения хакеров, образ компании разрушался прямо на глазах. А мысли о том, что программисты будут собираться и сравнивать между собой свои записи пугал еще более. А что если один из программистов понимал, что он может делать свою работу лучше и в другом месте? Для Братства таких секретов не было, и в 1981 году они часто платили своим программистам на основе отчислений в тридцать процентов от стоимости созданного ими и продаваемой компанией продукта. Эта цифра была хорошо известна всем трем компаниям и всем программистам, которые работали в этой области.

Сотрудничество перевешивало частные интересы, как если бы они молча обязались следовать некоторой части Хакерской Этики, по которой между ними не должно было быть секретов. Почти каждый день, Кен, Дуг и Джерри разговаривали по телефону, делились информацией по дистрибуторам или некоторым конкретным изготовителям гибких дисков. Если кто-нибудь из дистрибьюторов не платил одной из компаний, то об этом моментально становилось известно остальным, и они ничего ему больше не поставляли. «У нас был неписаный кодекс правил», — вспоминал позднее Джерри Джевел, — «Мы сообщали друг другу, над чем мы работаем, для того чтобы мы не занимались одними и теми же проектами. Если я работал над игрой в гонки, то мы сообщали об этом остальным, и они не тратили свое время на то же самое».

Некоторые могли рассматривать такое взаимодействие как ограничение свободы торговли и конкуренции, но это была интерпретация с устаревших позиций. «Братство» не представляло собой никакого согласованного картеля, наносившего ущерб пользователям и существующей технологии. Пользователь только выигрывал от того, что ему предлагался более широкий выбор игр. И если программист одной из компаний не мог разобраться в ассемблерном трюке с графикой на нулевой странице, написанной программистом из другой компании, то связаться с этим программистом и выяснить все интересующие вопросы явилось бы безусловным приложением Хакерской Этики в применении к коммерческому ПО. Для чего скрывать полезную информацию? Если бы все эти красивые приемы распространялись широко, то улучшилось бы качество программного обеспечения, люди бы стали использовать компьютеры более продуктивно, и это принесло бы пользу всем компаниям с точки зрения долгосрочной перспективы.

Возможно, что это было временем, когда надо было отдать на слом обычаи корпоративного бизнеса, сеющие распри, и принять более хакерский подход, который, благодаря своему успеху в отрасли программного обеспечения, возможно, сумел бы распространиться по всей Америке и оживить экономику всей страны, раскручиваясь по дарвиновской эволюционной спирали. Затем эта субстанция могла бы взять верх над мутным и непрозрачным «корпоративным имиджем», и превратиться в мир, свободный от бездумной и непродуктивной практики владенияконцепциями и торговыми секретами, которые, в противном случае, могли бы распространяться широко и далеко. Мир без всякой разрушительной и беспощадной серьезности. В мире Apple считалось что, «если это не доставляет удовольствия, то это не ново и не возбуждает воображение, а значит этим не стоит заниматься». Это вы могли слышать от Кена и Роберты Вильямс, Дуга и Гэри Карлстонов и Джерри Джевела.

Этот настрой достиг своего пика летом 1981 года. Момент был похож на рекламный ролик колы, сплошь пропитанный удовольствием — рафтинг в бурунах брызг вниз по реке Станислаус. Это была идея Кена Вильямса — совместное путешествие в выходные для всей индустрии дни. Кен шутил, что он подтопил лодки своих соперников, но полная абсурдность этого выражения показывала разницу между индустрией ПО и остальными отраслями. Вместо того чтобы заниматься саботажем в отношении своих соперников, Кен Вильям прокладывал свой путь через коварный поток отдельно от них.

На реке было очень красиво, но один из участников позднее объяснял репортеру, что помимо идиллических пейзажей одиноких сосен и стен высоких каньонов, среди искателей приключений присутствовало особое чувство, которые в обычной жизни обменивались всеми видами информации: о продуктах, технике и финансах: «Мы все чувствовали, что мы победили систему: мы добрались до микрокомпьютеров раньше, чем это сделала IBM. Мы все соперничали между собой, но нам нравилось сотрудничать».

Даже рулевые вынуждены были сказать всем участникам, среди которых были главы шести фирм связанных с программированием, такие как Кен и Роберта, Карлстоны или Стив Домпьер (участник Клуба Самодельных Компьютеров, который после ухода из бизнеса компании Processor Tech, занимался независимой разработкой программ), чтобы они прекратили разговаривать о делах. Иногда у них получалось воздержаться от разговоров, но полностью они прекратили беседовать лишь по мере приближения к финишу. Уже не первый раз, Кен Вильямс столкнулся своим плотом с плотом другого участника. Кое-кто на этом плоту упал, и народ со всех десяти плотов начал бить по воде веслами и поливать друг на друга из ведер и прочих емкостей. Все Братство утонуло в тумане из брызг, смеха и дружеских шуток.

Они обычно были прирожденными хакерами, одержимые неослабевающим любопытством и Пожизненным Императивом. Они были последними в баскетболе, и первыми на занятиях по математике, разгадывая загадки дробей. Это были пятиклассники, которые начинали что-то бормотать в свое оправдание, когда взрослые настойчиво просили им объяснить, почему они «так любят числа». Это были почти дети, сидевшие на задних партах, и которые настолько выдавались вперед, что даже их учителя по математике пасовали перед ними, позволяя пропускать им целые главы в учебниках, и даже позволяя им уходить из класса и блуждать по лестницам, где их одолевали те же чувства первооткрывателя, как и Питера Самсона, который наткнулся на комнату ЭОПД в МТИ. Во время одного из таких походов он нашел терминал, который был подсоединен к компьютеру с разделением времени в каком-то университете. Серый терминал, стоявший в подвале городской школы, терминал на котором можно было увидеть чудо из чудес — игры. Вы могли на нем просто играть, но если вы были прирожденным хакером, то этого было недостаточно. Вы могли задаться вопросом: "А почему игра работает именно так?", "Почему в ней не сделано вот это?". А так как это был компьютер, то вы имели возможность превратить этов то. Кто-нибудь мог вам показать BASIC, и система начинала вам повиноваться.

Что-то подобное произошло с Джоном Харрисом. Он был высок ростом, непривлекателен, долговяз, белокур. На его лице блуждала идиотская улыбка, а говорил он так, что было видно, что его поспешность забивает всю мыслимую грамматику. Одним словом, он не вписывался в окружающий мир. Потом он со смехом говорил, что он был «самым худшим учащимся по английскому языку и худшим в начальных классах». Это продолжалось и в старших классах школы в Сан-Диего. Его отец был банковским служащим. Младший брат и две старшие сестры-двойняшки не интересовались техническими штучками. «Я был полностью, на сто процентов, технарем», — говорил позднее Джон с подкупающим многословием. Казалось, что он не более загадочен, чем удаленный компьютер, про который он не знал даже где он находится, и к которому был подключен их школьный терминал. Джон Харрис не относился к этим методичным и медлительным гениям, которые удивляли окружающих на научных ярмарках. Впечатлять взрослых было не по его части. Искусство Джона Харриса вертелось около впечатления людей, которые разделяли его страсть. Предметов этой страсти было мало и они были хорошо известны: Научная фантастика (фильмы и комиксы, но не книги, потому что Джон не был читателем по своей сути). Игры. Хакерство.

В какой-то момент времени, смыслом существования для человека типа Джона Харриса, вполне мог быть поиск доступа в вычислительный центр типа лаборатории ИИ в МТИ, где он мог возиться и изучать предмет до тех пор, пока не получал доступа на терминал. Это было как пропуск на небеса, по крайне мере так считал четырнадцатилетний Дэвид Сильвер, когда он был принят хакерами на девятом этаже, и ему было позволено приобщиться к таинству работы на PDP— 6. Но после революции, которая для него началась с Altair, Харрис вышел из возраста старшеклассника. Поколение Джона Харриса было первым, которое не просило, не занимало и не воровало компьютерное время с удаленного мэйнфрейма с подсоединенными телетайпными терминалами. В разросшихся пригородах около Сан-Диего, не было редкостью, когда старшеклассник привирал своим родителям, или даже зарабатывал достаточно денег на подработке, чтобы сделать большое приобретение. Большинство из ребят хотело купить машину. Но как хорошо знали владельцы компьютерных магазинов, другие ребята спрашивали другие машины, то есть компьютеры.

Когда Джон Харрис учился в одиннадцатом классе, его старший товарищ позволил ему поработать на его Commodore PET. Джон позднее вспоминал: "Я начал играть в игры на его машине, и там же начал программировать игру 'Star Trek', а также еще пару штук других вещей на BASIC, который я к тому времени изучил. Это было гораздо веселее, чем было на системе с разделением времени. Компьютер был более быстр и гораздо более интерактивен, на нем была графика и звуковые эффекты… Телетайпы были неплохой вещью, но у меня не было ничего более волнующего, чем компьютер, и я говорил «Вау, это круто…».

Для третьего поколения, к которому принадлежал Джон Харрис, идущий по следам первого поколения хакеров, занимавшихся мэйнфреймами, и второго поколения хакеров— железячников, вынесших компьютеры к людям из стен серьезных заведений, доступ к компьтерам был гораздо более легким. Компьютеры, конечно, были не настолько мощными как в вычислительных центрах, и под боком не было никаких сообществ волшебников, никаких Гринблаттов и Госперов, которые призывали бы вас непримиримо бороться с лозерством до тех пор, пока вас не назовут «победителем» и искать Правильную Вещь. Все это уже не беспокоило третье поколение. Они могли получить немедленный доступ к компьютерам, например, в своей спальне. И все, что они изучали о хакерстве, какие бы элементы Хакерской Этики они не принимали, все это определялось процессом изучения, который проистекал из собственно хакерства.

PET поразил Джона Харриса. При помощи персонального компьютера делалось легче очень много вещей. В особенности он был впечатлен возможностями полноэкранного редактирования, что было большим улучшением по сравнению с процессом редактирования на телетайпе, с которым он сталкивался до этого, и где надо было редактировать тексты строчку за строчкой, не более одной строки за раз. Но самой лучшей частью PET и других персональных компьютеров, конечно, были игры.

«Я был одержим всеми видами игр», — говорил Джон, — «Это было частью моей натуры!». Было бы естественно, если бы старшеклассник, который увлекался электроникой, был очарован множеством космических аркад, появившихся в конце семидесятых годов: но Харрис ничего не знал о том, что их создатели черпали свое вдохновение в хаке «Космические войны» Слага Рассела. Спустя некоторое время после этого, Джон запал на игру, которая называлась «Сумашедший верхолаз (Crazy Climber)», где вам надо было провести парня на верх здания, стараясь увернуться от падающих цветочных горшков, от людей, закрывавших окна, когда вы висели на их подоконнике, а также гигантской гориллы, которая пыталась отвесить вам затрещину. Что впечатлило его в игре, так это ее необычный и искусный сценарий. Игра представляла собой нечто, чего раньше никто не делал.

Джон Харрис попытался следовать тому же уровню оригинальности. Его позиция по отношению к играм была похожа на его отношение к компьютерным языкам или же его предпочтению одного компьютера другому, то есть сильное самовыражение, и склонность обижаться на неэффективные и неоптимальные способы выполнения вещей. Джон начал чувствовать, что игры должны нести в себе что-то новое, в определенной степени это должно быть графическое глюкало, а в определенной степени это должен был быть вызов пользователю. Его стандарты «играбельности» были суровыми. Он воспринимал как личную обиду, когда было совершенно ясно (для Джона Харриса), что программист могсделать игру лучше, но он этого не сделал, и не важно из-за чего — технического невежества, неправильного восприятия или, что хуже всего — из-за лени. По его мнению, именно детали делали игру замечательной, и Джон разделял мнение некоторых фирм, что автор игры должен включить в нее все навороты, которые заставляют игру приносить больше удовольствия. Не отбрасывая в сторону, конечно, совершенство базовой структуры игры, так чтобы она была, в основном, свободна от ошибок.

Чтобы в точности выполнять установленные им самим стандарты, Джону был нужен его собственный компьютер. Он начал копить деньги. Он даже резко сократил свои траты времени в игры на аркадных автоматах. Окончив школу, он поступил в местный колледж, где получил специальность инженера-электрика и начал работать в вычислительном центре банка. У одного из его друзей был дома самый лучший в округе хакерский компьютер, то есть Apple, но Джону не понравились возможности редактирования на этой машине и ее странноватая графика.

Имея на руках нужную сумму, он зашел в компьютерный магазин, имея намерение купить PET. Продавцы посмеялись над ним: «Единственные люди, которые покупают PET — это те которые экономят до последнего пенни, кто не может позволить себе купить Apple II». Но Харрису творение Стива Возняка было совсем не нужно. Он вдоволь насмотрелся на Apple своего друга и как никогда был убежден, что Apple был машиной «дефективной на голову». Его презрение к Apple превосходило все мыслимые границы. «Даже простое лицезрение этого компьютера заставляет меня лезть на стену», — говорил он тогда. При любом упоминании об этом компьютере, он отшатывался и начинал осенять все вокруг крестным знамением, словно отгоняя вампира. Спустя много времени он объяснял это чувствами, которые он испытывал в то время — отсутствием полноэкранного редактора, необходимостью устанавливать в машину дополнительное железо, до тех пор пока она не станет пригодной для работы и ограниченной клавиатурой… Но это отвращение простиралось дальше объективных причин. Было дело, Харрис считал, что Apple не дает возможности делать вам то, что вы хотите. Однако другие хакеры считали, что ограничения, которые имел Apple, представляют собой брошенный им вызов, который надо преодолеть или соблазнительный шепот: «Ну, давай дальше». Харрис считал это нелепым. И именно поэтому он поинтересовался в одном из магазинов другим компьютером — Atari.

Atari только что выпустило на рынок модель 800 (и младшую моделью — 400), которая была конкурентом Apple. На первый взгляд, он выглядел как прикольный игровой автомат с клавиатурой. И в самом деле, у него был слот, в который можно было вставить картридж — верный признак того, что машина была предназначена для той части новичков, которые не хотели связываться с кассетными магнитофонами, не говоря уже о флоппи-дисках. По компьютеру не было сколько-нибудь пристойного мануала. Джон Харрис немного поигрался с «800» в магазине, и обнаружил что у нее, как и у PET, в отличие от Apple, в системе есть полноэкранное редактирование. Но он хотел знать, что же находиться внутри нее, и для этого он пошел в другой магазин, где продавец протянул ему листок с написанными на нем некоторыми командами от этого компьютера, как будто бы это был секретный пароль между участниками французского Сопротивления. Ни один взломщик кодов не поглощал информацию с тем же пристрастием, как это делал Джон, читая эту бумагу. Он обнаружил, что у Atari есть графические символы, вводимые с клавиатуры, режим высокого разрешения и отдельный чип для воспроизведения звуковых эффектов. Одним словом, здесь была масса хороших фенечек, которые ему так нравились на PET и даже такие вещи, которые, по его мнению, были характерны только для Apple. В итоге, он купил «800».

Он начал программировать на BASIC, но вскоре понял, что если он собирается писать игры, которые он задумал, то ему надо учить язык ассемблера. Он уволился из банка и устроился на работу в компанию Gamma Scientific, которой был нужен программист, для того чтобы писать на ассемблере под ее систему, и компания хотела бы кого-нибудь поднатаскать на это дело.

Перенос его новых знаний о языке ассемблера на Atari оказался трудным делом. «Atari» была «закрытой» машиной. Это значило что «Atari» сильно урезало информацию по результатам программирования компьютера на уровне кодов. Было похоже, что Atari не испытывает никакого желания, чтобы кто-нибудь писал что-либо для этой системы. Это было полной противоположностью Хакерской Этике. Джон писал в Atari письма и даже звонил по телефону, чтобы задать несколько вопросов, но его собеседники отвечали холодными голосами, в которых не было никакого желания помочь. Джон понял, что Atari решило действовать по своему, чтобы задавить конкурентов своего собственного подразделения по разработке программ. Это было неправильно — машину не следовало делать закрытой. (Представьте себе только на минуту Apple — компьютер, который был открытым, секреты которого были известны всем и каждому). Джон принялся решать загадки Atari, недоумевая, почему технические специалисты Atari сказали ему, что на модели «800» в графическом режиме есть только четыре цвета, в то время как в программном обеспечении, которое они писали сами, типа игр «Basketball» и «Super Breakout», было явно больше восьми цветов. Он решил выяснить все ее секреты и загадки, для того чтобы добиться с их помощью лучшего результата и иметь возможность им управлять.

Занимаясь этими изысканиями, Джон привлек на свою сторону друга, который знал ассемблер. На BASICе они написали кассетный вариант дизассемблера, специальную программу, которая восстанавливала построчно текст из программного обеспечения Atari. Затем они приводили в порядок все эти диковато выглядящие команды, которые часто ссылались на непонятные места в памяти, адресуемой процессором 6502, а потом меняли их в машине, для того чтобы посмотреть, что из этого получиться. Они нашли такие вещи как «список прерываний дисплея», который позволял вам использовать большее количество цветов на экране; «символы, определяемые пользователем»; и что было самым крутым, нечто, как они потом узнали, называлось графикой типа «игрок-ракета»[58], который был ничем иным как адресацией на машинном языке к специальному чипу Atari «Antic», который самостоятельно умел обрабатывать графику, в то время как основную программу обрабатывал главный процессор. Так как самым основным аспектом программирования игр являлось поделить процессорное время между звуком, графикой и логикой игры, то графика типа «игрок-ракета» давала вам огромные преимущества. Как могла компания, которая сделала внутри этой машины такую интересную вещь, быть таким скупым «дядей Скруджем», не позволяя вам про это ничего узнать?

Харрис вместе со своим другом сумели раскрыть секреты Atari. Они хотели использовать свое знание, для того чтобы освободить машину, распространять по ней техническую информацию, совершить прорыв на рынке в пользу Atari. Примерно в это же время появились технические руководства по внутренностям машины, которые распространялись из-под полы. Было похоже, что внутри Atari, кто-то из сотрудников, чисто по-пиратски и негласно, сумел сделать копии внутрифирменных руководств и справочников. Те, кто интересовался системой, при желании могли заполучить их в свои руки, хотя и заплатив при этом приличные деньги. Эта информация стоила дорого. Однако, мануалы были написаны так, что их могли понять только люди по уровню знаний равные инженерам из Atari. Пролистав книги, Харрис заключил: «Это написано на атари, не никак не на английском». Поэтому, эти подпольные мануалы не представляли много пользы для окружающих, кроме тех людей, кто полностью интегрировал все свойства Atari 800 в мир своего собственного сознания. То есть для людей типа Джона Харриса.

Джон Харрис, которому в ту пору было восемнадцать лет, использовал полученные знания для написания игр. Он писал игры, в которые ему самому нравилось играть, а его желание писать игры, сильно бросавшееся в глаза и достаточно сильное, чтобы удовлетворить его как игрока, подталкивало его к дальнейшему изучению системы Atari. Будучи поклонником научной фантастики, часто посещавшим «Cons» — закрытые собрания фанов, где люди, ушедшие с головой в техническую фантастику нормально воспринимали его тяготение к играм в космические войны. Он создавал космические корабли, станции, астероиды и прочие внеземные объекты. Благодаря своему воображению он создавал все эти объекты на экране своего компьютера, а затем начинал ими управлять. Создание этих объектов на экране и подчинение их своей воле было для него гораздо важнее, чем окончательная судьба собственно игры.

Харрис был достаточно неаккуратным человеком и иногда случайно затирал программы, сохраняя файлы на неверной стороне кассетной ленты, или код программы увеличивался до такого размера, что она рушилась, а он случайно обнаруживал, что у него нет ленты с резервной копией. Его это огорчало, но он продолжал заниматься хакерством.

Хакерство было смыслом всей его жизни. Для того чтобы заработать себе на жизнь, он начал работать в Gamma Scientific. Зарплата, которую ему там платили, была невелика — около десяти тысяч долларов в месяц. Ему нравилась эта работа, поскольку она позволяла ему работать на компьютере. У него дома стояла «800», которая теперь была оснащена дисководом, а потому на ней можно было на всю катушку программировать на ассемблере. Без плотной работы в хакерской группе, типа той, которая была у хакеров МТИ, он понял, что собственно хакерства не достаточно. Он хотел чаще общаться с окружающими. У него были непрочные связи со своей семьей. Потом он даже говорил, что его «выпнули» из дома, потому что его отец ждал от него совсем не того, что получилось. Он говорил что его отец не испытывал никакого энтузиазма по поводу его мании программирования игр на Atari 800. Так случилось, что он начал снимать квартиру вместе с еще несколькими своми друзьями, которые тоже были фанами научной фантастики. Вместе с ними он посещал «Cons» или целыми днями занимался тем, что метал в гостиничные стены дротики, играя в дартс. Джону часто казалось, что его друзья затевают какую-то интересную вылазку куда— нибудь, а его не приглашают. Джон Харрис был очень дружелюбным, импульсивным и доверчивым как щенок молодым человеком, и очень чувствительным к такого рода вещам.

Он хотел подружиться с девушкой. В те редкие моменты, когда он общался с представителями этого желанного, но быстро ускользающего пола, ему всегда казалось что это закончится очередным разочарованием. Его товарищи по квартире часто увлекались романтическими интригами, которые они в шутку называли «Peyton Place of Outer Space», почти по названию одноименного сериала, но Джон занимался этим крайне редко. Была одна девушка с которой он встречался пару недель, и они даже вместе провели канун Нового Года. Но непосредственно перед Новым Годом она ему перезвонила: «Я даже не знаю с чего начать…», — сказала она, — «но я встретила парня и мы с ним собираемся пожениться». Это было типично.

Он продолжал заниматься хаканьем игр, также как занимались хаканьем хакеры из МТИ или самодельщики, и наградой для него было удовольствие, которое он при этом получал. Он примкнул к местной группе пользователей Atari и брал программы из их библиотеки, с тем, чтобы сделать их быстрее или делать с их помощью разные красивые штуки. Например, он взялся за работу над версией аркадной игры «Missile Command» и увеличил скорость ее работы, сделал более интересными взрывы, когда одна из ваших МБР останавливала вражеский удар и предотвращала разрушение вашего города. Он показал то, что он сделал, остальным, и они просто выпали в осадок. Все его хакерство автоматически превращалось в общественную собственность, персональное владение — это было нечто, над чем он никогда не задумывался. Но когда один из участников группы пользователей сказал Джону Харрису, что у него есть своя небольшая компания, занимающаяся продажами компьютерных игр, и он хотел бы продавать игры, которые писал Джон, то Джон ответил: «А почему бы и нет?». Это выглядело как производство игр и получение за это денег.

Он передал этому человеку игру под названием «Battle Warp», которая сильно походила на старинную игру «Космические войны», созданная в МТИ. Это была игра, рассчитанная на двух игроков и где корабли, как описывал Джон, «летали по экрану и стреляли друг в друга». Харрис заработал на «Battle Warp» около двух сотен долларов, но ему их хватило для того, чтобы задуматься: «А не стоит ли распространять свои игры шире, чем просто по сети пользовательской группы?».

В марте 1981 года, Харрис заехал на Компьютерную Ярмарку в Сан-Франциско, в первую очередь для того, чтобы посетить семинар по программированию Atari, который проводил один из лучших программистов Atari по имени Крис Кроуфорд. Выступление Кроуфорда очень впечатлило Джона. Это был робкий как мышь человек, который постоянно переходил с места на место во время своего выступления и прекрасно объяснял сложные вещи. Джон был в приподнятом настроении, бродил по плотно забитым проходам в Брукс Холл, разглядывая замечательные новые компьютеры, отметив про себя десятки новых компаний, которые в эти годы занимали место на ярмарке.

Джон набрался смелости и поспрашивал у некоторых компаний, не нужны ли им программы для Atari. Как правило, они говорили «нет». Но потом он добрался до павильона, который занимала On-Line Systems. Один из работников представил его Кену Вильямсу, который в этот момент смотрелся замечательно. Джон сказал Кену, что является программистом для деловых приложений на ассемблере, но он этим уже сыт по горло.

Кен Вильямс к этому времени понял, что найти людей, которые бы хорошо писали на ассемблере, было достаточно сложно. Он хотел соблазнить программистов на ассемблере работой в Коарзголд, в Калифорнии. Со времени последней компьютерной ярмарки, на которой Кен проверял почву для выпуска «Таинственного Дома», On-Line Systems испытывала экспоненциальный рост, и спустя год после этого он уже был признанным издателем компьютерных игр, которому требовалась продукция для выпуска. В журнале Softalkбыла размещена реклама, озаглавленная «Требуются авторы», в которой он обещал «самые высокие гонорары в индустрии… Нет больше никакой необходимости подрабатывать где-либо еще!». В рекламном объявлении упоминалось и о еще одном преимуществе: возможности работать плечом к плечу с Кеном Вильямсом — признанном гуру Apple, который будет «доступен для разговора по техническим вопросам в любой момент, поможет вам отладить, и поучаствовать в мозговом штурме». Кен был достаточно умен, чтобы понять, что программисты, которые могут создавать такие продукты, далеко не всегда должны быть умудренными ветеранами вычислительной техники. Они также могут быть и неуклюжими тинейджерами — типа Джона Харриса.

«Ну», — обратился Кен к Джону Харрису, который стоял с замершим сердцем, — «Как насчет того чтобы попрограммировать в лесу, среди деревьев?»

По тому, как это было произнесено, это означало работу на On-Line Systems, о которой Джон знал совсем немного. Но он знал, что они в основном занимаются продажей программного обеспечения для Apple. «Я не знаком с системой программирования на Apple», — сказал он, тактично умолчав, что все то время пока он был знаком с Apple, ему хотелось бросить этот компьютер в унитаз и дернуть за цепочку.

Кен сказал волшебные слова: «Мы хотим заниматься расширением нашего рынка, то есть развитием игр для Atari. Но мы не можем найти никого, кто бы ее программировал».

Джон, похоже, потерял дар речи.

«Ты сумеешь с ней справиться?», — спросил Кен.

В течение месяца после разговора, Кен Вильямс купил Джону Харрису билет на самолет во Фресно, где его встретили в аэропорту и повезли по трассе 41 в Окхарст. Кен пообещал устроить Харрису место для жилья, а затем они перешли к разговору о зарплате. В компании, где он только что работал — в Gamma, ему только что повысили зарплату, так что одна тысяча долларов в месяц, которую ему предложил Кен, была для него недостаточна. Джон нашел в себе смелость заявить, что он получал больше чем та сумма, которую ему предложил Кен. Как насчет того чтобы платить ему тысячу двести долларов в месяц и добавить сюда же бесплатное жилье? Кен посмотрел на Роберту (в то время любой служащий, находившийся в крошечном офисе On— Line, мог очень часто встречаться взглядом с другим сотрудником) и она сказала, что она думает, что они это вряд ли сумеют себе позволить.

Вильямс сказал: «Вот что я тебе скажу. Как насчет того, что я установлю тебе гонорар в тридцать процентов с продаж, и тебе не надо будет работать на компанию здесь?». Ты будешь работать у себя дома, я буду платить тебе семьсот долларов в месяц, до тех пор, пока ты не закончишь свою первую игру за два или три месяца. Если ты не закончишь игру к этому времени, то будем считать, что сделка не состоялась".

Джон подумал, что данное предложение слишком заманчиво, чтобы его можно было упускать. После того как он приехал домой, его отец сказал ему, что у его сына был хороший шанс. Почему бы не удовлетвориться большим по размеру жалованьем и меньшим процентом с продаж? Какие гарантии были у Джона? Джон, который был несколько испуган шумным и задиристым Кеном, не хотел рисковать возможностью пожить в атмосфере, сложившейся около хакерства компьютерных игр. Он и в самом деле хотел уехать из Сан-Диего, писать игры и быть счастливым. Даже если бы это означало, что он будет меньше зарабатывать, он хотел придерживаться 30% гонорара.

Это было самое соблазнительное решение, которое он принимал в своей жизни.

Для своих программистов Кен Вильямс приобрел в Окхарсте несколько домов. Джон Харрис переехал в один из домов, под называнием Гексагон Хауз, названный так по форме верхнего этажа, который был единственной частью дома видимой с дороги: он выдавался над оставшейся частью дома как большой массивный бельведер. Если стоять у входной двери, то можно было увидеть кухню и гостиную, спальные комнаты находились внизу. Вместе с Джоном жил двадцатилетний брат Кена, которого звали Джон Вильямс, который возглавлял в On-Line подразделение маркетинга и рекламы. Хотя Харрис понравился Джону Вильямсу, тем не менее, тот считал его фраером.

Идея первого проекта, о котором упоминал Кену Джон Харрис, появилась под влиянием аркадной игры «Pac-Man». В 1981 году, это была самая крутая игра, которая в дальнейшем станет самой популярной аркадной игрой для монетных игровых автоматов. Джон Харрис не видел ничего плохого в том, чтобы прогуляться к автомату, изучить игру вдоль и поперек, а также написать за месяц свою собственную версию для Atari 800. Для хакера, перенести полезную или прикольную программу с одной машины на другую было добродетельным деянием. Сама мысль о том, что кто-то может владеть«Пак-Маном», прекрасной маленькой игрой, в которой приведения гонялись за маленьким Пак-Маном, глотавшим желтые точки, даже не приходила в голову Джону Харрису. Для него существенным было лишь то, что Pac-man был естественным воплощением всех возможностей Atari. Поэтому, несмотря на то, что он сам лично предпочитал игры с космическими сценариями и большим количеством стрельбы, Джон сказал Кену, что для Atari 800 он напишет Pac-Man.

Кен уже продавал нечто подобное для Apple под названием «Gobbler». Программа была написана профессиональным программистом, которого звали Олаф Лубек и который, в свое время занимался программированием для науки. Эту игру он по своей воле прислал Кену, прочитав его объявление «Требуются авторы». Программа продавалась в количестве около восьми сотен в месяц и Кен попросил Лубека перенести ее на домашний компьютер Atari.

Эппловский вариант игры привел Харриса в ужас. «Она не выглядела привлекательной, в ней абсолютно не было анимации», — говорил он потом, — «а обнаружение столкновений вообще не выдерживало никакой критики». Харрис ни за что не простил бы Олафу, если бы тот совершил ошибку, начав втупую, бит за битом переносить игру (благо на Apple и Atari были одинаковые процессоры 6502). Это значило, что не было бы использовано ничего из того, что Джон считал отличительными особенностями Atari, которые были реализованы на специализированных чипах. Эта мысль была для него невыносимой.

Джон настоял на том, что он сумеет создать куда как лучшую игру в течение месяца, и Кен Вильямс снял Лубека с проекта. Джон Харрис на определенный период времени погряз в интенсивном хакерстве, часто отрываясь от компьютера только под утро. Стиль программирования Джона был свободно текущим. Он импровизировал на ходу. «Что приходило мне в голову, то я и делал… то что получалось было очень нестандартно», — говорил он потом. Иногда Джон этим был обеспокоен, особенно когда какой-нибудь более традиционный программист, в чьей голове было засилье блок-схем и идей о стандартной структуре и ясной документации, занимался проверкой его кода. Когда Джон увольнялся из Gamma Scientific, чтобы переехать в Коарзголд, он беспокоился что на его место придет кто-нибудь подобный, кто выкинет весь его замечательный код, заменив его на нечто более структурированное, точное… и худшее. Так получилось, что Gamma рассматривала кандидатуры шести программистов, у пяти из которых, по словам Джона, «дипломы и степени торчали из ушей». Шестым был хакер без диплома. Джон всячески упрашивал своего босса нанять хакера.

«Но он хочет столько же, сколько и те, у которых есть дипломы», — сказал босс Джону.

"Он стоит дороже", — сказал Джон. Босс его послушался. А когда Джон привел нового работника и объяснил ему как работает его система, новый хакер очень возбудился, начав просматривать код, который написал Джон. «Ты программируешь в точности как я!», — сказал он, — «Я даже не думал, что в мире это может делать кто-то еще!».

Работая над большими частями игры и постоянно держа в уме то, что он хотел получить в итоге, Джон за месяц сумел создать на Atari игру, подобную Pac-Man. Для его написания он использовал часть процедур, которые разрабатывал раньше. Это был достаточно хороший пример творческого применения копирования: реинкарнация старых процедур, с помощью которых программист разрабатывал средства, которые делали побочные функции основными. И вот однажды процедуры Джона были модифицированы и использованы более эффективным образом. Это был нормальный и естественный результат применения хакерских принципов. Существенный единственный недостаток был в том, что каждому из третьего поколения хакеров надо было писать свои собственные библиотеки функций и свой инструментарий, дополняя их случайными дополнениями от своих друзей и пользовательских групп.

Получившийся Pac-Man был очень похож на аркадную версию. Возможно, это была лучшая из ассемблерных программ, написанных для домашнего компьютера Atari. Но когда Харрис принес показать свою работу Кену Вильямсу, на горизонте замаячила проблема. Спустя некоторое время, некоторые компании стали настаивать на том, что права копирования, которыми они владели на игры для игровых автоматов, делают любые переносы этих игр на домашние компьютеры незаконными. Одним из самых больших правообладателей была Atari, и всем небольшим издателям компьютерных игр типа Broderbund, Sirius и On-Line было разослано письмо следующего содержания:

ATARI SOFTWARE

ПИРАТСТВО.

ИГРА ЗАКОНЧЕНА

Atari является лидером в разработке игр, таких как Asteroids™ и MISSILE COMMAND™... Мы по достоинству оцениваем реакцию, которую мы получаем от любителей игр со всего мира, сделавшую наши игры столь популярными. Но к несчастью, появились компании и частные лица, которые занимаются копированием игр ATARI, пытаясь при этом получить незаслуженные доходы из игр, которые они не разрабатывали. ATARI должна защищать свои инвестиции, так чтобы мы имели возможность и дальше заниматься вложениями средств в разработку новых и лучших игр. В соответствии с этим, ATARI делает предупреждение как пиратам, умышленно копирующим программное обеспечение, так и частным лицам, которые просто не беспокоятся соблюдением законов о праве копирования, в соответствии с которыми ATARI зарегистрировала в Библиотеке Конгресса аудиовизуальные разработки, связанные со своими играми и считает их своей исключительной собственностью. ATARI будет защищать свои права решительно применяя права копирования и предпринимая соответствующие действия против неавторизованных субъектов, которые воспроизводят или адаптируют существенные копии игр ATARI в независимости от оконечного компьютера или устройства, которые они при этом используют…

Кен Вильямс знал, что Atari потратило миллионы долларов для резервирования прав на Pac-Man. Посмотрев на красочную, шуструю и немельтешащую копию аркадной игры, написанную Харрисом, он понял, что это была точная копия того, чего нельзя было продавать. «Она слишком сильно походит на Pac-Man», — сказал он, — «Ты зря потратил время, Харрис». Он предложил Джону видоизменить игру. Харрис забрал игру домой и перепрограммировал графику. Новая версия была практически такой же: отличие было в том, что привидения — придурковатые маленькие создания, которые гонялись за Пак-Маном, теперь носили защитные очки и имели тонкие усы. Призраки стали инкогнито! Отличный иронический комментарий к полному идиотизму сложившейся ситуации.

Это было не совсем то, что Вильямс имел в виду. В течение следующих двух недель, Джон и Кен занимались интенсивными консультациями с юристами. Они хотели понять, как им можно было сохранить суть Pac-Man, и вместе с тем оставить Atari «в ее бухте»? Юристы сказали, что единственное, на что распространяются права Atari — это изображения характеров в этой игре.

Был разработан новый сценарий, с отличающимся сюжетом про профилактическое лечение зубов. Брат Кена — Джон Вильямс, предложил, чтобы призраков заменили на «веселые лица». Они вертелись и сновали по всему лабиринту. Джон Харрис заменил желтого Пак-Мана на щелкающие вставные челюсти. Вместо точек на экране размещались «спасители жизни» — мятные таблетки, и запрограммировал процедуру, что если игрок съедал все точки, то появлялась зубная щетка, которая чистила зубы. Запрограммировать все это было несложно — Джон Харрис просто нарисовал новые образы в таблице изображений и вставил их в уже работающую программу. Это было одно из замечательных свойств компьютера, заключающееся в том, что вы могли изменить мир по своему желанию.

Юристы уверили Кена в том, что его новый «Jawbreaker» («Челюстедробитель») не будет представлять для Atari никаких проблем. Но они не знали Atari. Это была компания, которой владел промышленный конгломерат Warner Entertainment, которым управлял бывший текстильный промышленник, не видевший разницы между программным обеспечением и другим потребительским товаром. Так как к управлению Atari инженеры больше не имели отношения, то теперь компания имела отчетливый бюрократический уклон, который всячески душил хакерские импульсы. Программистам в Atari платили гораздо меньше, чем можно было подумать, глядя на астрономические цифры их продаж, а процесс убеждения «экспертов» по маркетингу с целью выпуска действительно новой игры на рынок представлял собой сложно преодолимую задачу. Atari никогда не включала имя программиста в игру, она даже отказывалась назвать его, когда этого требовала пресса. Когда кто-то из лучших программистов компании начал жаловаться, то бывший текстильщик, который управлял Atari, по слухам, назвал хакеров «дизайнерами полотенец». Эти хакеры были среди многих, кто уволится из компании, и создадут свои собственные фирмы, серьезно пододвинувшие Atari на рынке игровых картриджей.

Было похоже, что Atari не совсем серьезно относилась к проблеме увольнений собственных сотрудников, и вместо этого решила сосредоточить свои усилия на судебных процессах и трате массы средств на лицензирование безотказных прав собственности с других форм носителей, начиная от игр для игровых автоматов до кинофильмов. Ярким примером был Pac-Man, на который Atari потратила миллионы. Идея заключалась в том, чтобы сначала перенести игру на игровой автомат VCS, а затем на домашние компьютеры Atari 400 и Atari 800. Внутри компании над этой проблемой работало два различных подразделения, которые соревновались между собой. Общим между ними была только проблема постоянно увольнявшихся программистов. Так что представьте себе удовольствие боссов из Atari, когда в один прекрасный день, как гром среди ясного неба, лицо, не имевшее никакого отношения к компании, прислало им игру, которая циркулировала по группам пользователей летом 1981 года. Это была великолепная версия Pac-Man, которая прекрасно работала на Atari 800.

Это был результат классического обмана Джона Харриса людьми из Реального Мира. Когда Джон работал над пересмотренной версией «Jawbreaker», до кого-то из персонала компьютерного магазина в Фресно дошли слухи о классной версии «Pac-Man», котору похачил бледный и немного нервный парень, часто заходивший в этот магазин и рассматривавший периферию и софт. Они попросили Джона Харриса показать им игру. Ни сколько не подумав о таких нехакерских ограничениях как корпоративная тайна, Джон Харрис поддался на уговоры и с гордостью продемонстрировал им рабочую версию. Он не усмотрел ничего необычного в их просьбе дать им переписать диск. Он оставил им копию, затем вернулся в Гексагон Хауз, и продолжил дописывать игру.

По Америке, среди пользовательских групп, начали циркулировать копии игры. Когда одна из них дошла до Atari, они начали обзванивать все известные им софтверные компании, с тем чтобы узнать, кто автор этой игры. Так они добрались до Кена Вильямса, которому позвонил один из официальных лиц Atari, сказав, что у них есть копия Pac-Man отличного качества и они пытаются найти ее создателя.

«Расскажите мне об этой игре», — попросил Кен. И после того как сотрудник Atari описал ему, что в ней мелькают «счастливые лица», то Кен сказал: «Это Джон Харрис!». Человек из Atari сказал, что они хотели бы купить эту игру у Джона Харриса.

Кен заставил Джона из своего офиса перезвонить в Atari, человеку который занимался приобретением игр, по имени Фред Торлин. По словам Кена, Торлин был под глубоким впечатлением от программы Джона Харриса. Он пообещал Харрису большие отчисления, упомянул о конкурсе на лучшую программу, который организовала Atari, с призовым фондом в 25,000 долларов и сказал, что никто из участников даже близко не подобрался к тому, что сделал Джон Харрис.

Но Джон Харрис хорошо помнил, как Atari повела себя, когда он пытался изучать программирование на языке ассемблера. Он знал, что именно из-за письма Atari, которое получила On-Line, он был вынужден заниматься переделкой своей игры. Atari вела себя, по словам Джона, «как детский сад», хватаясь за информацию, как эгоистичный ребенок хватается за свою игрушку защищая ее от других детей. Джон Харрис сказал Кену, что у него нет никакого желания ставить свое имя на любую из программ, которую опубликует Atari (хотя Atari не упоминала, что будет ставить его имя на этой программе), и что он собирается дописать «Jawbreaker» для Кена.

«Jawbreaker» стал мгновенным бестселлером. Практически любой, кто его видел, отмечал что он представляет собой нечто выдающееся среди программ для домашних компьютеров Atari. Так считали все, кроме самой Atari. Люди, которые стояли во главе компании считали, что программа Джона нарушает их право, безусловно им принадлежавшее (по их мнению), как владельцам всех прав на Pac-Man, извлекать из него денег столько, сколько возможно, продавая его тем способом, который они считали наиболее пригодным. Если игра, которую продавал Кен Вильямс, давала игроку те же ощущения, что и во время игры в Pac-Man, особенно если игра Джона Харриса, была гораздо лучше того, что могли создать программисты внутри Atari, то маловероятно чтобы пользователь купил версию Pac-Mana, созданную в Atari. При этом Atari считала, что ее приобретение лицензии на Pac-Man предоставляет ей неограниченное право выжимать каждый пенни, из домашних компьютерных игр, которые были подобны «Pac-Man».

Хакерской Этике был брошен вызов. С какой стати Atari должна собирать деньги с тех людей, которые хотели похачить ее код и, в конечном счете, улучшить игру? Была ли какая-то общественная выгода в том, что какая-то компания объявила часть программного обеспечения своей собственностью и не давала остальным возможности сделать его более полезным?

Atari не видело никакого смысла в этих доводах. Это был Реальный Мир, поэтому после выпуска в продажу «Jawbreaker» Atari начала оказывать давление на On-Line Systems. С одной стороны, она хотела заставить Кена Вильямса прекратить продажи игры, с другой стороны она хотела купить игру Джона Харриса.

У Кена не было никакого желания воевать с Atari. Не то чтобы он был безусловным сторонником Хакерской Этики, скорее, он не делал из этого политической проблемы, а именно с такой точки зрения смотрел на это Джон Харрис, если иметь ввиду продажу программы Atari в собственность. Поэтому, когда представитель Atari, Фред Торлин пригласил Кена и Джона Харриса приехать в Саннивейл, то Кен дал свое согласие.

Джон Харрис, который крайне редко обращался с простыми житейскими ситуациями с тем же искусством как ему удавалось извлекать магию из внутренностей Atari 800, опоздал на свой рейс, и добрался до комплекса зданий из стекла и бетона, принадлежавшим Atari в Саннивейле, уже после того как встреча закончилась. Ему крупно повезло.

Потом Кен рассказывал все, что там произошло под присягой. Фред Торлин провел его в офис, где его ожидали юристы, работавшие на Atari. Главный ассоциированный советник Atari, по имени Кен Нуссбахер ( который не присутствовал на собрании), потом рассказывал о тактике, которую его компания проводила в отношении издателей программного обеспечения, типа On— Line как о методе «кнута и пряника». Этот случай был типичным примером. По словам Кена Вильямса, один из поверенных сказал ему, что он бы хотел договориться с On-Line о производстве Pac-Man для Atari, благодаря чему проблема нарушения прав, которую создал выпуск игры «Jawbreaker», будет решена тихо и без лишнего шума. Это был «пряник». Кен сказал, что для него было бы удовольствием сотрудничать с Atari, и он хотел бы услышать от них конкретные предложения.

Второй адвокат достал «кнут». Кен рассказывал потом, что этот юрист начал на него орать и осыпать проклятиями. Этот адвокат говорил: «меня наняли для того, чтобы искать компании, которые нарушают права Atari и выкидывать их за это из бизнеса…». Он также говорил, что Atari может себе позволить гораздо более широкую юридическую поддержку, и что если я не буду играть в мяч на их стороне, они сотрут меня в порошок.

Кен был настолько взволнован, что его начало трясти. Но несмотря на это, он сказал адвокатам Atari, что суд, скорее всего, окажется более квалифицированной инстанцией, которая будет в состоянии оценить, является ли «Jawbreaker», нарушением прав копирования.

В тот же момент, Фред Торлин попросил адвоката успокоиться и рассмотреть вариант предложения, при котором обе компании могут начать сотрудничать («пряник»). Они начали обсуждать какое количество времени потребуется Джону Харрису, девятнадцатилетнему хакеру, который обожал компьютеры фирмы Atari, но презирал компанию как таковую и который умудрился застрять где-то между Коарзголдом и Саннивейлом, завершить новую игру Pac-Man для Atari. Но Торлин предложил всего пять процентов гонорара, что было крайне мало. После того как Торлин сказал Вильямсу: «У вас нет выбора», ужас Кена начал превращаться в ярость. Для себя он решил, что пусть лучше Atari подаст на него в суд, чем он поддастся неприкрытому шантажу. А чтобы подчеркнуть свое отвращение, он швырнул спецификации по переделке Pac— Man на стол Торлина и вернулся в Коарзголд не связав себя никакими договоренностями.

Через некоторое время появилось ощущение, что Atari пытается прикрыть On-Line. Брат Кена — Джон, вспоминал, что однажды кто-то сообщил ему, что Atari добилась судебного распоряжения конфисковать любой компьютер или другое устройство, на котором могут быть копии дисков с «Jawbreaker», то есть любой компьютер или привод дисков, который был у Кена в компании, и что судебный маршал из Фресно уже в пути. Джон Вильямс, которому тогда было всего двадцать лет и в тот момент именно он находился в офисе компании, не смог найти Кена или Роберту, а потому он попросил унести компьютеры по домам до прихода маршала. В противном случае, на следующий день компания не смогла бы работать.

Эл Томмервик, который гнал свою урчащую «тойоту» всю ночь, для того чтобы выступить на стороне Кена в суде, во время слушания по части обыска, говорил, что Роберта отослала ему тогда все мастер-копии программного обеспечения в целях безопасности. Он сказал, что будет подыскивать место для On-Line в случае если Atari сумеет закрыть их офис. До этого не дошло, и тем не менее, осенью 1981 года было достаточно напряженным временем.

Джон Харрис был в особенности потрясен происходящим. Он получал достаточно денег в виде гонорара, для того чтобы купить себе дом за пределами Окхарста — большое деревянное строение оранжевого цвета. Также он купил себе пикап 4x4. Он занимался работой над новой игрой для On-Line. Это была еще одна игра-лабиринт, которая называлась «Mouskattack». Несмотря на то, что фортуна повернулась к нему лицом, он очень нервничал, когда пришел давать показания под присягой. Это были первые числа декабря.

Картина была крайне странной. Джон Харрис, которому было всего девятнадцать лет, одетый в джинсы и майку, стоял лицом к лицу с самыми лучшими юридическими талантами, одной из самых больших в США корпораций развлечений. Команду адвокатов On-Line возглавлял Ви Сепулведа, немногословный юрист из Фресно, носивший прическу из коротких седых волос и большие солнечные очки, похожие на защитные очки у летчиков, и пребывавший в полной уверенности в успехе. Его предыдущее дело по части нарушения законов о праве копирования заключалось в том, что некоторые типографии требовали признания текста проповеди «Desiderata» общественным достоянием.

Во время слушания, Джон Харрис начал так сильно волноваться, что не мог сидеть спокойно. Адвокат Atari начал расспрашивать его о ранних опытах в программировании, о его работе в Сан-Диего, как он встретился с Кеном, и о том, как он написал «Jawbreaker». На все вопросы Джон отвечал легко, но из-за его напряженности, он все еще чувствовал себя скованным, часто поправлял себя, а однажды даже оборвал свою речь и сказал: «О Боже, как это неуклюже звучит». Джон был человеком, который обычно любил поговорить о своей работе, но в этом случае все обстояло по-другому. Он был в курсе того, что цель этого адвоката заключается в том, чтобы вынудить его сказать лишнее и запутать его. Возможно, дача показаний является поиском истины и здесь задают самые эффективные вопросы, для того чтобы получить наиболее точные ответы. Сам процесс должен выглядеть как правильно написанная программа на языке ассемблера, в которой для доступа к ресурсам процессора и прямого обмена с памятью достаточно задать всего несколько инструкций, поддерживать флаги внутри регистров и по истечении тысяч операций получить на экране результат. В Реальном Мире все работало не так. Истина, которую вы открыли для себя внутри компьютера здесь была бесполезной, и было похоже, что адвокат Atari пытается затолкать в Джона Харриса неверные данные чтобы вызвать сбой в системе.

В то время как хакер, сидящий внутри Джона Харриса, приходил в ужас, столкнувшись с противостоящей ему юридической системой, юридическая система также испытывала трудности, пытаясь подстроиться под него. Правила сбора показаний кое в чем были более серьезны, чем его собственные стандарты архивирования информации. Кен Вильямс, во время своего собственного выступления, предупредил адвокатов Atari об этом, когда они спросили его о статусе исходного текста Харриса для программы, и он ответил: «Я знаю Джона Харриса, и я подтверждаю, что он ничего не документировал. Он не работает таким образом».

Не работает таким образом?Невероятно! Программист в Atari, как и любой другой «профессиональный» программист должен был регулярно передавать свой код другим людям, которые его надлежащим образом просматривали. Юристы из Atari этого не понимали, как не понимали и того, что Эд Робертс, Стив Возняк и даже разработчики их собственной Atari 800 своими руками создали Третье Поколение хакеров — крайне узких специалистов в области микропроцессоров, которые были не в курсе о существовании ни блок-схем ни прочего дерьма, и не использовали клавиатуру, кроме как в качестве палитры для хаканья своего собственного пути к творениям, подобным Пикассо.

Юрист из Atari (обращаясь к Кену):

Является ли фактом то, что, как правило, программист, который занимается разработкой подобных игр, как минимум рисует блок-схемы алгоритмов, а затем пишет исходный текст, прежде чем он начнет набирать его на клавиатуре?

Кен Вильямс:

Нет.

Юрист из Atari:

То есть они просто сидят за клавиатурами и набивают программы?

Кен Вильямс:

Мои программисты обычно слишком ленивы, для того чтобы рисовать блок-схемы. В большинстве случаев они даже не знают, что произойдет, после того как они запустят программу. Они пытаются сделать работоспособной некоторую процедуру, затем заканчивают ею заниматься в приоритетном порядке, а потом из таких шагов получается целая игра.

После всего этого у адвокатов Atari не вызвало большого удивления, что на второй день слушаний показаний Джона Харриса, выяснилось, что он не в состоянии найти им написанную копию Pac-Man, который существовал до «Jawbreaker». Компьютеры Atari, принадлежавшие On— Line находились в использовании для копирования игры «Волшебник и Принцесса», а компьютер Джона вышел из строя, так что он даже был не в состоянии найти диск, на котором находилась игра. «На нем спереди нет метки», — пояснил Джон, сказав при этом: «Насколько я помню, он должен быть где-то в моей библиотеке».

Адвокаты Atari продолжили задавать вопросы Джону Харрису, пытаясь выяснить разницу между версиями его игры. По мере того как допрос продолжался, линия между свободой творчества и плагиатом становилась все тоньше и тоньше. Да, Джон Харрис умышленно скопировал Pac-Man при написании своей собственной игры, но большая часть его кода была написана еще до того, как он увидел Pac-Man. А так как Atari 800 очень сильно отличалась от игрового автомата с этой игрой, использовала другие чипы и требовала других технологий программирования, то код Джона Харриса не имел никакого сходства с кодом, который был у Atari — он был полностью оригинальным.

Да, его первая игра выглядела как Pac-Man, и в ней использовались изображения героев, защищенные копирайтом. Но Кен отказался продавать эту версию, и Джон изменил внешний вид действующих героев. Atari продолжало настаивать на том, что проведенные изменения недостаточны. Atari заставило прийти в суд главу своего маркетингового департамента и объяснить судье «магию Пак-мана», назвав ее игрой с «маленьким парнем, маленьким Пак-маном», который ест точки и таблетки силы, которые помогают ему «переворачивать столы», а затем преследовать гоблинов, которые до этого пытались сожрать его. Маркетроид затем перешел к тому, что «магия Atari» уверена в приверженности к приобретению прав на популярные аркадные игры.

Ви Сепулведа настаивал на том, что Джон Харрис просто взял идеюPac-Man у Atari, и процитировал закон, в котором утверждалось, что идеи не могут быть объектами права копирования. Ви вкратце привел список отличий его игры от Pac-Man. Но среди всех лабиринтов, отметили юристы Atari, Джон Харрис выбрал именно лабиринт Pac-Man. И по собственному признанию On-Line они просто выполнили косметическую хирургию над виртуальной копией Pac— Man.

И тем не менее, судья отказал Atari в удовлетворении предварительного иска, в котором On-Line пытались заставить прекратить продажи «Jawbreaker». Он посмотрел на обе игры, сказал что он видит разницу между ними, и в соответствии с этим, отказывает в проведении дальнейшего слушания, а On-Line следует разрешить и дальше продавать его игру. Адвокаты Atari выглядели ошеломленными.

Давиду временно удалось поразить Голиафа. Тем не менее Кен Вильямс не испытывал сильно большой радости, как этого следовало бы ожидать. Так как у On-Line были свои собственные игры и свои собственные копирайты, то Кену Вильямсу стало ясно, что в самом дальнем уголке своего сердца он был все-таки ближе к точке зрения Atari, чем к устремлениям Хакерской Этики. «Если это откроет дверь для других программистов, которые начнут передирать мое программное обеспечение», — сказал он Элу Томмервику сразу же после оглашения решения суда, «то все что случилось здесь — это плохо», но он сумел выиграть иск, до того как он перешел в полномасштабное судебное разбирательство.

Кен Вильямс вынужден был полагаться на людей типа Джона Харриса и остальных хакеров из Третьего Поколения, на которых влияние оказывалось не столько Робертом Хайнлайном или Доком Смитом, сколько такими играми как «Galaxian», «Dungeons and Dragons» и фильмом Star Wars.За пределами досягаемости «охотников за головами» — агентов по найму персонала, сформировалась целая субкультура творчески мыслящих хакеров— программистов. Большинство из них училось в старших классах средней школы.

Для того чтобы привлечь юных программистов в Коарзголд, Вильямс регулярно публиковал рекламу в лос-анджелесской Times, пытаясь соблазнить их призывам «Прогуляйся по Йосемитам». Однажды Кену позвонил мужчина. Это был один из многих и ничем не примечательных звонков. «Мой сын — великий программист на Apple и хотел бы поработать с вами». «Почему бы мне просто не поговорить с вашим сыном?», спросил его Кен. Человек сказал ему, что его сын не может все нормально объяснить по телефону. Во время своего интервью при приеме на работу, человек принуждал отвечать на все вопросы своего сына — небольшого, круглоглазого, шестнадцатилетнего блондина, по щекам которого рос персиковый пушок и которого вся эта ситуация, похоже, очень пугала. Ничего из этого не смущало Кена, после того как он обнаружил, что паренек был в состоянии понимать все сложности ассемблерного языка Apple. Кен нанял его за три доллара в час.

Понемногу, Кен Вильямс начал заполнять программистами дом, который он приобрел на ранчо «Сьерра Скай», сразу после Окхарста, там где трасса 41 начинала свой подъем на высоту в пять тысяч футов. Помимо бесплатного проживания, сюда же были включены графические туториалы Кена. Теперь Кен был признанным магистром Apple. Он мог включить свое хакерское инквизиторское любопытство по собственной прихоти. Он отказывался признавать то, что все остальные считали общими ограничениями Apple. Он использовал переключение страниц, маскирование по XOR и прочие различные способы, то есть все, что производило эффекты на экране. Просматривая чью-нибудь еще программу, он отыскивал проблему, изолировал ее, понимал причину и выдавал решение.

Штаб-квартира On-Line в 1981 году располагалась на втором этаже деревянного здания, покрашенного в темно-коричневый цвет и стоявшего у дороги 41. Первый этаж здания был занят магазином по продаже канцтоваров и небольшой типографией. Карабкаясь по пролетам внешних лестниц, вы могли попасть внутрь. Для того чтобы попасть в туалет, вам надо было выйти на лестничную клетку, которая находилась снаружи здания. Внутри офиса стояло несколько столов, причем столов было меньше чем работников, а потому шло постоянное состязание за право обладать пространством на столе и использовать один из компьютеров Apple, стоявших здесь же. На полу лежали груды коробок с дисками, стояли старые компьютерные мониторы, а также кучки корреспонденции. Беспорядок был невероятный, а уровень шума зачастую непереносимым. Правил ношения одежды внутри офиса не существовало. Это была продуктивная анархия, напоминающая неупорядоченную атмосферу внутри лаборатории ИИ в МТИ или в Клубе Самодельных Компьютеров. Но поскольку это был процветающий бизнес, а его участники были столь молоды, то офис On-Line был скорее похож на дикое сочетание игр Animal Houseи The Millionaire.

Это было показательно в плане приоритетов Кена Вильямса. Он изобрел новый вид бизнеса в новой индустрии, и он не собирался устанавливать те же ненавистные, секретные и бюрократические порядки, вызывавшие клаустрофобию. Он не переваривал их в любой компании, в которой ему доводилось работать. Он тоже был боссом, но он был боссом совсем другого рода. В отличие от Дика Сандерланда из Informatics, который был одержим деталями процесса, Кен управлял большой картиной. Помимо того что он становился богатым, и его программы так кстати регулярно попадали в список «Лучшие 30 бестселлеров», публиковавшийся каждый месяц в Softalk, Кен чувствовал что у него в On-Line есть своя двойственная миссия.

Первая часть заключалась в том, чтобы процесс доставлял удовольствие, и можно было бы хорошо повеселиться — это было то самое, что напрочь отсутствовало в связанном приличиями и правилами Золотом Веке. Кен Вильямс стал, в итоге главным советником и заводилой в высокотехнологичном Летнем Лагере, на что больше всего была похожа его компания. Это был веселый лагерь, сочетавший в себе хулиганистость, немного пьянства и курения травки. Какими бы они ни были, работая в этой индустрии, все из участников ощущали себя на подъеме. Они чувствовали себя хорошо, как морально, так и политически, а затянувшаяся вечеринка регулярно подстегивалась раздачей конвертов с деньгами.

Кроме того, сюда привозились посылки с новыми играми от дружественных конкурентов, таких как Sirius и Broderbund, это были игры от тех, кто тоже хотел стать суперзвездами программного обеспечения или игры от авторов, которые не входили в штат On— Line, а писали игры на стороне под присмотром Кена. Но, по большому счету, не было никакой разницы. После получения новых игр все останавливалось. Кто-нибудь начинал их копировать, и все пытались сесть за компьютеры Apple и играть в них, веселясь над ошибками, по достоинству оценивая реализованные идеи, а также высматривая, кто набрал самое большое количество очков. Так как поступление денег шло своим чередом, то эта небольшая неразбериха никого не волновала, как и излишняя склонность к переходу в «режим тусовки».

Люди со стороны, посещавшие офис, не верили своим глазам. Одним из посетителей был Джефф Стефенсон. Ему было тридцать лет, и он уже был опытным программистом. Он еще недавно работал на Software Arts, компанию, которая находилась в Кембридже, Массачусетс. Это была компания, которая создала лучшую в то время финансовую программу для Apple — электронную таблицу VisiCalc. Эта фирма тоже управлялась бывшими программистами. Джефф мог припомнить двух ее президентов, один из которых был бывшим хакером, учившимся в свое время в МТИ, а второй был педантичным ортодоксальным евреем, который мог полтора часа спорить о том, где в отчете надо было поставить запятую. Джефф был тихим и непритязательным вегетарианцем, обладателем черного пояса в одном из корейских единоборств с мечом. Он недавно переехал в горы вместе со своей женой, и позвонил в On-Line для того чтобы посмотреть не нужен ли компании, которая находилась ближе всех к его дому, программист. На интервью он одел грубые джинсы и спортивную майку, а его жена сказала, что надо бы одеться получше. «Это же горы», — напомнил ей Джефф, и покатил на машине по склону горы Дедвуд, по направлению к On-Line Systems. Когда он до них добрался, Кен, окинув его взглядом, сказал: «Я вообще-то не знаю, но если ты хочешь здесь прижиться, то ты выглядишь несколько консервативно». Тем не менее, он все равно взял Джеффа на работу, с оплатой в восемнадцать тысяч долларов в год, что было на одиннадцать тысяч долларов меньше, чем он зарабатывал в Software Arts.

Самый амбициозный на тот момент проект On-Line увяз в организационной неразберихе. «Time Zone», над которой Роберта Вильямс работала уже год, должна была стать приключенческой игрой. Программа вышла из-под контроля и попала в лапы «фичедемона» (то самое существо которое шепчет в ухо: «А давайте добавим сюда еще вот это!»). Опьяненная эйфорией компьютерного творчества, Роберта работала над сценарием, который не только воссоздавал на экране почти весь мир, но также должен был реализовать в себе всю широту известной истории цивилизации, начиная от самого начала человеческой эры до 4081 года. Когда Роберта начинала играть в хорошую приключенческую игру она всегда хотела чтобы игра не заканчивалась, и она решила что в этой игре должно быть такое количество комнат и головоломок, что даже опытный игрок должен был бы потратить не менее года, чтобы пройти ее до конца. Вы могли видеть падение Цезаря, присутствовать при походах полчищ Наполеона, воевать с самураями, танцевать с доисторическими аборигенами Австралии, плыть вместе с Колумбом, посещать сотни мест и быть свидетелем всей панорамы человеческой истории, и в конечном итоге оказаться на планете Небурон, где ее злобный тиран планировал разрушить Землю. Целый микрокомпьютерный эпос, созданный домохозяйкой из центральной Калифорнии.

Программирование этого монстра привело к тому, что бизнес у On-Line начал пробуксовывать. Один программист работал над процедурой, которая позволила бы утроить скорость вывода и заливку цветом на экране с картинками высокого разрешения. Юный программист, чей отец договаривался об его устройстве на работу, пытался справиться с логикой игры, в то время как бывший торговец спиртных напитков, который сам себя умудрился вытянуть за волосы и стать программистом, набивал сообщения в Adventure Development Language. Один из местных тинейджеров, до боли в руках, рисовал полторы тысячи картинок, сначала на бумаге, а потом вводил их на планшете в Apple.

Джеффа Стефенсона попросили как-нибудь объединить части проекта вместе. Дезорганизация привела его в смятение, а последний срок привел его в ужас: осень, потому что к Рождеству игра уже должна была быть на прилавках магазинов. (Позднее он понял, что любой крайний срок, который отводил Кен, был слишком оптимистичным, и его надо было умножать как минимум на три).

Несмотря на то, что проект сильно выбился из графика, компания все еще работала как Летний Лагерь. Ночь вторника была «ночью мужиков» — Кен всех вытаскивал в ближайший бар. Каждую среду, большинство из персонала устраивало себе выходной день и уходило кататься в Баджер Пасс в Йосемитах. В полдень пятницы, On-Line участвовало в ритуале, который назывался «Сокрушение стали». «Сталь» — это был чистый и мощный шнапс Steel's с перечной мятой, который был любимым напитком в On-Line Systems. На внутрифирменном жаргоне, много «стали» могло вас «расплющить». Каждый раз, когда они «сокрушали сталь» по пятницам, было естественно считать, что работа над «Time Zone» останавливается, в то время как персонал, возглавляемый Кеном, исследовал туманную и не имеющую временного измерения зону «расплющивания».

Пришло и ушло Рождество. «Time Zone» была готова к поставке только к февралю. Она была в двенадцать раз больше чем «Волшебник и Принцесса», записана с двух сторон шести гибких дисков, и продавалась по цене в сто долларов. Первым человеком, который ее сумел пройти до конца, был веселый и общительный фанатик приключенческих игр по имени Рой Адамс (который также был главным автором обзоров в Softalk), который сумел пройти ее почти без сна и отдыха за неделю, до тех пор пока ему не удалось победить Рамаду, после чего он объявил, что творение Роберты является величайшей игрой в истории.

Но «Time Zone» не заработала ничего из сомнительной славы другой приключенческой игры On-Line, которая хорошо согласовывалась с духом компании. Игра называлась «Softporn». Весной 1981 года, Кен встретился с программистом, который ее писал и в тот момент пытался договориться с издателями, а также, с небольшим успехом, самостоятельно ее продавал. Эта игра не была обычным приключением, типа поиска драгоценных камней, или попыткой расследовать убийство, или попыткой победить какого-нибудь императора Найквилла с Планеты Ивонна. В этой игре вы были холостяком, который путешествовал. А во время путешествия, он искал и соблазнял трех женщин. Программист, который написал эту программу, делал ее в качестве тренировки по системам управления базами данных, используя тему секса для того, чтобы сделать ее более интересной. Это относилось к тем вещам, которыми хакеры, по крайней мере, те, которые были в курсе, что существует такая вещь как секс, занимались многие годы, и крайне редко можно было найти вычислительный центр, в котором не было своей собственной сексуальной «специализации», будь это генератор неприличных шуток или программа для печати на принтере обнаженных девушек. Разница была лишь в том, что в 1981 году, вдруг оказалось, что все вещи этого рода, которыми хакеры занимались в качестве технических забав, могут приносить вполне конкретные деньги, если их перенести их на домашние компьютеры.

Готовая к продаже программа представляла собой подчищенный и подправленный вариант оригинала. Она начинала себя отвратительно вести, только в том случае если вы в командной строке вводили какую-нибудь непристойность. Тем не менее, для того чтобы выиграть игру вам надо было переспать с проституткой, приобрести презерватив, чтобы избежать заражения венерическими болезнями, а также заняться садомазохизмом с блондинкой, которая настаивала на том, чтобы жениться, перед тем как завлечь ее в постель. Если вы хотели преуспеть в этом приключении, то вам следовало проявлять всю свою сообразительность в соблазнении и набирать на клавиатуре соответствующие фразы. Здесь тоже были трудности своего рода: если вы сталкивались с «соблазнительной блондинкой» и набирали на клавиатуре EAT BLONDE (СЪЕШЬ БЛОНДИНКУ), компьютер начинал печатать в ответ что блондинка начала заниматься с вами оральным сексом. Но затем она сверкала своими блестящими зубами и откусывала его!

Для тех, кто обладал чувством юмора над такими вещами, «Softporn» для Apple был уникальной и желанной игрой. Большинство из издателей игр не хотели связываться с этой игрой, они считали что занимаются «семейным» бизнесом. Кен Вильямс, напротив, считал, что программа является великолепным разнузданным разгулом: он прекрасно потратил свое время, пройдя ее за три или четыре часа, а все возможные разногласия по ее поводу потом окажутся смешными. И он согласился заняться продажей «Softporn».

Спустя немного времени, Кен зашел в офис и сказал: «Кто хочет прийти ко мне в дом и сфотографироваться нагишом в горячей ванне?».

Для рекламы «Softporn» было нужно, чтобы в ванне Кена три женщины позировали дл фотографа обнаженными по пояс. На фотографии еще должен был быть компьютер Apple, а рядом с ванной должен был стоять мужчина с подносом, на котором должны были быть бокалы с напитками. Официанта они позаимствовали из «The Broken Bit», бифштексной в Коарзголд, которое было почти единственным пристойным местом в городе, где можно было перекусить. Три женщины, все из On-Line, которые сняли свои блузки перед камерой, были: бухгалтер компании, жена помощника Кена и сама Роберта Вильямс.

Полноцветная реклама, на которой женщины держали бокалы с вином (вода в ванной тактично прикрывала их груди), а также полностью одетый официант, державший поднос с еще большим количеством бокалов вина на нем, а также Apple компьютер, одиноко стоявший в стороне, вызвала самую настоящую сенсацию. On-Line засыпали рассерженными письмами, в некоторых из них приводились цитаты из Библии и пророчества адовых мук. Рассказ об этой игре и реклама привлекла внимание различных служб новостей, а сама фотография появилась в Timeи даже по кабельной сети UPI.

Кену Вильямсу понравилась бесплатная реклама, а Softporn быстро стал одной из самых продаваемых программ On-Line. Компьютерные магазины, которые хотели ее продавать, с неохотой заказывали эту программу в одиночку. Это было похоже на подростка, который пришел в аптеку и стоя перед прилавком говорил: "Мне нужна расческа, зубная паста, аспирин, масло для загара, бумага для письма, и… о, пока я здесь, и не забыл, дайте мне, пожалуйста, еще и Playboy". Владельцы магазинов заказывали в качестве образцов большое количество продуктов On-Line и Softporn в том числе. Кен предполагал, что Softporn и его публичный эффект, как минимум, удвоил его доходы.

Получать от такой жизни удовольствие, становиться богаче, приобретать известность и быть хозяином нескончаемой вечеринки было только одной составляющей частью миссии Кена. Помимо этого, было еще кое-что посерьезней. Он разрабатывал философию относительно персонального компьютера и его способности изменять жизни людей. Apple, и остальные подобные компьютеры, были удивительны не только благодаря результатам, получаемым с их помощью, но также своей доступностью. Кену встречались люди, которые абсолютно не разбирались в компьютерах, но успешно на них работали и обретали из этого нечто новое, так что менялись их взгляды на жизнь. Управляя миром внутри компьютера, люди понимали, что они были в состоянии создавать вещи, которые были ограничены лишь их творческими способностями. Однажды получив доступ к источнику силы, вы могли делать все что угодно.

Кен Вильямс знал, что он в состоянии подтолкнуть людей к таким изменениям, и начал использовать компанию, которую они основали вместе с Робертой в качестве реабилитационного проекта для не полностью занятых людей в Окхарсте и Коарзголд.

Этот район сильно страдал от общего экономического спада, особенно в области добывающей промышленности, которая здесь была основой жизни. Со времен золотой лихорадки здесь больше не бывало никакой бурной активности. On-Line Systems быстро превратилась в самого большого работодателя в этой местности. Несмотря на абсолютно нетрадиционный стиль управления Кена, появление в городе высокотехнологичной компании было божественным даром, и нравилось это еще кому-то или нет — частью местного сообщества. Кену нравилась роль нувориша, ставшим отцом города, который имел влияние на управление его гражданскими функциями и имел наклонность делать изрядные пожертвования для, например, местной пожарной команды. Но близкие друзья Кена и Роберты не относились к сливкам местного общества. Вместо них были люди, которых Кен вытащил из неизвестности при помощи силы компьютера.

Взять, например, Рика Дэвидсона. Его работа заключалась в конопатке лодок, а его жена Шарон работала прислугой в мотеле. Кен взял на работу обоих. Рик, в итоге, стал вице— президентом компании и отвечал за разработку программных продуктов, а Шарон возглавила бухгалтерию. Ларри Бэйн был безработным водопроводчиком, а у Кена он стал главным специалистом по закупкам продуктов.

В особенности впечатляющая трансформация произошла с Бобом Дэвисом. Он был первым подопытным в «лаборатории экспериментов над людьми» Кена Вильямса в On-Line Systems, которое приобрело черты миссионерского предприятия с использованием компьютеров для изменения человеческих жизней, а также всего, что с ними происходило или могло произойти, в мастеров технологии. Когда ему было двадцать семь лет, Дэвид, человек с длинными рыжими волосами и нечесаной бородой успел поработать музыкантом и поваром. Ему понравилась возможность изменить свою жизнь при помощи компьютера, да и самому Кену понравились изменения, которые с ним произошли. Кроме того, странноватые черты его характера, похоже, находили отклик в аналогичных свойствах личности Кена.

Когда бы Кен Вильямс не заходил в магазин, для того чтобы купить себе выпивки, Боб Дэвис интересовался, а нет ли у Кена какой-нибудь работы для него. Дэвид слышал о компаниях такого рода как On-Line, и его очень интересовали компьютеры. В конце концов, Кен начал давать ему работу на ночь по копированию дисков. Дэвис начал заходить к Кену днем и начал изучать программирование. Несмотря на то, что его исключили из старших классов, было видно, что ему очень нравится BASIC, и он искал дополнительной помощи у молодых хакеров из команды Кена. Дэвис, «умный уличным умом», сообразил, что из этих игр, которые пишет On-Line, компания умудряется зарабатывать изрядное количество денег, и он поклялся написать одну такую самостоятельно.

Боб и его жена начали «зависать» вместе с Вильямсами. On-Line Systems была достаточно свободной компанией, в которой не признавались традиционные барьеры между владельцами компании и ее работниками. Они часто совершали совместные вылазки в такие места как заведение «Lake Tahoe». Положение Боба в компании постепенно росло. Он был назначен на должность программиста, а затем стал директором проекта «Time Zone». В большинстве своем он занимался тем, что набивал код на ADL, почти ничего не зная о языке ассемблера. Это беспокоило некоторых людей, типа дружелюбного Джеффа Стефенсона, которому Боб очень понравился, особенно за то, что он во всеуслышанье называл себя программистом, хотя любой настоящийпрограммист, с хакерскими способностями, был в состоянии решать куда как более сложные задачи, чем это мог делать Дэвис.

После того как Дэвис изучил все тулзы для работы с ADL, созданные Кеном, у него было все, чтобы написать профессиональную игру. Его всегда интересовала мифология, и он даже прочитал некоторых греческих классиков, в особенности те книги, где рассказывалось о похождениях Язона. Он начал работать над превращением древних сказаний в приключенческую игру. Он говорил всем, что занимается программированием этой игры в свободное от основной работы время (хотя кое-кто в On-Line утверждал, что он забросил работу над Time Zone в угоду своему собственному проекту) и после некоторой помощи со стороны Кена, игра была завершена. Менее чем через год, после того как его вытащили из-за прилавка магазина по продаже спиртных напитков, он стал без преувеличения звездой программирования. Юрист On-Line сказал, что может быть проблема, если назвать игру «Язон и золотое руно» («Jason and the Golden Fleece»), потому что был фильм с аналогичным названием, который был защищен копирайтом. Чтобы избежать неприятностей, On-Line Systems выпустила игру под названием «Улисс и золотое руно» («Ulysses and the Golden Fleece»).

Игра мгновенно стала хитом, войдя в «топ тридцать» журнала Softalk. Журнал Videogame Illustratedназвал ее «одной из самых важных и передовых видеоигр, которые когда-либо были созданы». Она не представляла никакого существенного шага вперед по сравнению с предыдущими приключенческими играми, за исключением того, что она была длиннее, и ее графика выглядела более приятно, чем картинки в «Таинственном Доме» с неподвижными фигурами. Журнал взял интервью у Дэвиса, который рассуждал как умудренный ученый муж, высказывавший свое мнение о том, что могли ожидать потребители игр в течение ближайших пяти лет («компьютеры, подсоединенные к каждому телефону и каждому телевизору… синтез голоса… распознавание речи… специальные эффекты, генерируемые при помощи видеодисков…») Достаточно утопические рассуждения, а впрочем, почему бы и нет? Достаточно было посмотреть, как компьютеры изменили жизнь Джона Дэвиса.

Изменения, которые несли людям персональные компьютеры, не ограничивались одной лишь Калифорнией. По всей стране, компьютеры открывали людям новые области для творчества. Часть хакерской мечты заключалась в том, что компьютеры дадут свободу тем людям, у которых есть нереализованный творческий потенциал. Они могут подняться до уровня волшебников, где вполне могут заслужить право называться хакером. Теперь Кен Вильямс видел, что это может происходить. Как если бы это было предопределено судьбой, некоторые из его программистов, однажды прикоснувшиеся к машине, незаметно раскрыли свои таланты, но никто из них не изменился так существенно как Уоррен Швадер.

Возможно, самое большое событие в жизни Уоррена Швадера произошло в 1977 году, когда Уоррену было восемнадцать, когда его брат приобрел один из первых компьютеров Apple II. Его брата парализовало после автомобильной аварии, и он хотел чтобы компьютер развеял его скуку. Машина понравилась и высокому, белобрысому, крупно сложенному и медленно разговаривавшему Уоррену. Он помогал своему брату вводить основные команды в машине. И именно Уоррен стал хакером.

В то время Уоррен работал в компании Parker Pen Company в своем родном городке в сельской местности Висконсина. Несмотря на то, что у него были таланты к математике, Уоррен не стал продолжать заниматься своим образованием после средней школы. Его работа в Parker заключалась в управлении инжекторно-прессовочной машиной, которая состояла из пресса и трубы, в которой разогревался пластик. Горячий пластик заливался в форму, и каждые двадцать секунд, он открывал дверцу и вынимал оттуда еще теплые части для ручек. Затем он закрывал дверцу и все повторялось. Уоррен Швадер считал эту работу проверкой своих сил. Он хотел, чтобы части для ручек были самим совершенством. Он постоянно подстраивал загрузчик, вертел ключи или подтягивал болты и гайки на самом прессе. Ему нравилась эта машина. Через много лет после того как он уволился из Parker, он с гордостью говорил, что части для ручек, сделанные на его прессе, и в самом деле были совершенными.

Он занимался программированием с той же педантичной страстью. Каждый день он пытался создать какую-нибудь демопрограмму. Утром он решал чего бы он хотел попробовать. Во время двадцатисекундных интервалов, которые давала ему его машина, он использовал карандаш или ручку для того, чтобы нарисовать блок-схему для демонстрашки. Ночью, он сидел за компьютером, и отлаживал программу до тех пор, пока на экране не появлялось то чего он хотел. Ему особенно нравились калейдоскопы и многоцветные изображения.

Одна из графических демок, которую написал Уоррен понравилась ему настолько, что он решил сделать из нее игру. Он был большим фаном видеоигр на автоматах, где он в свое время играл в Pong. Он попытался создать игру в точности похожую на ту, которую он видел на игровом автомате: внизу экрана была ракетка, а наверху экрана находились кирпичи. С ракетки соскакивал квадрат, который вообще-то обозначал собой шарик и начинал отскакивать от всего, что ему попадалось — в точности также как и на настоящей машине для пинбола. Работа отняла у Уоррена месяц, состоявший из этих двадцатисекундных интервалов и ночной отладки, и хотя игра была написана в режиме низкого разрешения, который не был таким красивым как режимы высокого разрешения в программах написанных на языке ассемблера, игра в итоге оказалась очень неплохой.

До этого момента Уоррен работал на Apple исключительно для того, чтобы понять, что может делать машина. Его привлекал исключительно процесс. Но увидев игру на экране, игру которая была создана из воздуха, поняв что игры, должно быть, были самыми емкими творениями, которые вообще когда либо создавались, Уоррен Швадер начал осознавать, что его занятия вычислительной техникой могут принести осязаемый результат — перед ним была игра, которая может доставить удовольствие окружающим.

Это прозрение заставило Уоррена боле глубоко заняться машиной. Он решил написать игру на языке ассемблера, даже если это у него отнимет несколько месяцев работы. По ассемблеру у него не было никаких книг или документации, Уоррен также знал, что в Висконсине ему некого найти, кто смог бы ему рассказать что-нибудь полезное. Кроме того, единственный ассемблер который был у него в распоряжении был простой и медленный миниассемблер, встроенный в Apple. Но ничего из этого не было препятствием для Уоррена Швадера, кто по своей натуре и взглядам был больше всего похож на мифическую черепаху, которая должна была в итоге обогнать кролика.

Уоррен написал на языке ассемблера игру под названием «Smash-Up», в которой игрок, управлял маленьким автомобилем и пытался избежать столкновений с другими автомобилями. Он считал, что игра достаточно доведена до ума и готова для продажи. У Уоррена не было достаточно средств, чтобы разместить рекламу в журнале, так что он просто сделал сколько мог копий на магнитофонных кассетах и разослал их компьютерные магазины. Шел 1980 год, когда только что сформировавшийся рынок Apple уже начинал переходить с кассетных лент на более быстрые и более удобные компьютерные гибкие диски. Уоррену удалось выручить с продажи игры около двух тысяч долларов, что, впрочем, было всего в два раза больше того, что он на это потратил.

Компания Parker Pen закрыла свой завод, так что у Уоррена появилось гораздо больше времени, для того чтобы заняться своей следующей игрой. «Я только что выучился играть в карточную игру криббидж, и она мне очень понравилась», — вспоминал Швадер, — «Но так как рядом не было никого, кто бы мог в нее играть, то я сказал себе: 'А почему бы мне не написать программу, которая в нее играет?'». В общей сложности он потратил на нее около восьмисот часов времени, часто завершая работу над ней, только когда над Висконсином начинала заниматься заря. Он пытался программировать графические трюки, которые не вполне понимал, те вещи, которые он потом назовет непрямой адресацией и графику с нулевой страницей. Он работал так упорно над своей игрой что «все свое время я чувствовал, что я как будто нахожусь внутри компьютера. Люди пытались поговорить со мной, а я никак не мог им ответить». Его родным языком был больше не английский, а шестнадцатеричные иероглифы LDX #$0, LDA STRING,X, JSR $FDFO, BYT $0, BNE LOOP

Завершенная программа была превосходна. Уоррен разработал несколько хитрых алгоритмов, которые позволяли компьютеру хорошо оценивать карты, находившиеся у него на руке при помощи двенадцати основных правил. Он считал, что его программа безошибочно определяет карты, для того чтобы выбросить «криб». Он знал все особенности программы, как старого партнера по карточной игре, и он мог победить ее примерно в 60 процентов случаев.

Уоррен Швадер послал свою игру Кену Вильямсу, который был впечатлен логикой и графикой игры, в которой были красивые и четкие картинки каждой из сдаваемых карт. Еще более удивительным было то, что Швадер сделал ее при помощи ограниченного по своим возможностям мини-ассемблера Apple.

Это было похоже на то, как если бы Кену прислали кресло-качалку искусной работы, а затем сообщили что мастер, при ее изготовлении, не использовал пилу, токарный станок или другие широко используемые инструменты, а кресло было создано при помощи перочинного ножа. Кен спросил у Уоррена не хочет ли он поработать на On-Line. Пожить в лесу, походить по Йосемитам, вступить в сумасшедший Летний Лагерь компании нового века.

Уоррен жил на пенсию в двести долларов, которые он получал от штата по уходу за своим братом. Уоррен беспокоился о том, что он будет вынужден оставить его на попечение приходящих сиделок, но его брат сказал ему что On-Line — это великолепная возможность, которой он должен непременно воспользоваться. Уоррена она тоже привлекала — шанс уехать и жить в лесу, зарабатывать на жизнь программированием игр, и он решил это сделать. Но в этом «пакете» был ряд моментов, который ему не нравился — праздное времяпровождение и хулиганство в Летнем Лагере, употребление спиртного и «травки», что было нормальным обычаем в On-Line Systems. Объяснялось это тем, что Уоррен был Свидетелем Иеговы[59]

В том время как он работал над криббиджем умерла его мать. Уоррену пришлось серьезно задуматься, чем заниматься дальше и каково его предназначение в этой жизни. Он решил, что компьютеры были тем, ради чего он жил все это время, и он чувствовал, что в жизни есть нечто большее, и начал все больше уделять внимания религии своей матери. Он начал глубоко изучать Библию, и он дал себе клятву, что его новая жизнь в Калифорнии будет проходить в четком следовании заповедям Иеговы.

Первое время это никак не сказывалось на его жизни в On-Line. Уоррен Швадер не делал никаких критических замечаний по поводу la dolce vita, захлестывавшей On-Line Systems. Из-за безбожия его коллег, все свои контакты с ними он ограничивал обсуждением деловых или технических вопросов. Он предпочитал общаться с единоверцами, что защищало его от разных соблазнов.

Он жил в уединении в одном из домов Кена. Это был небольшой дом с двумя спальными комнатами, по заведенному порядку не платя за жилье денег. Вся его общественная жизнь сводилась к посещению Общины Царства Свидетелей Иеговы в Эвани (Ahwahnee), что в пяти милях к западу от Окхарста. Когда он попал сюда на службу в первый раз, то у него появилось чувство теперь у него друзей гораздо больше, чем когда бы то ни было. Они одобряли использование компьютеров, известив его о том, что с их помощью для человека можно сделать много добра, хотя и следует быть осторожным потому, что при помощи компьютера можно делать и много зла. Уоррен начал беспокоиться о том, что любовь, которую он испытывал к своим занятиям хакерством, является угрозой его преданности Господу, и хотя он все еще любил программирование, он попытался умерить свои хакерские сессии, так чтобы это не отвращало его от его истинного предназначения. И несмотря на свое ночное программирование он также продолжал заниматься изучением Библии, а во время полудня и в выходные дни, ходил по городку, стучал в двери, входил в дома, неся с собой журналы «Пробудись!» и «Сторожевая Башня», а также молился во славу Иеговы.

Тем временем он работал над игрой, в основе которой лежали самые быстрые и наиболее впечатляющие процедуры на языке ассемблера, написанные Кеном. Это была игра похожая на «Space Invaders», в которой у вас был ракетный корабль, и где надо было воевать с волнами пришельцев. Атакующие группы состояли из самых невероятных форм, перемещались по всем направлениям, и если игрок стрелял без остановки, то его «лазерная пушка» перегревалась, и он был обречен на неминуемую смерть. Это была игра, предназначенная для того, чтобы вызвать инфаркт у сердечников, настолько жестоки были атакующие и настолько мощные были взрывы. Это не была выдающаяся игра в мире Apple, потому что она была очень похожа на остальные игры типа «убей их всех», которые вели свое происхождение от Space Invaders, но она знаменовала собой дальнейший рост графических эффектов и интенсивности геймплея. Данная программа получила наименование «Threshold (Порог)» и принесла Уоррену около ста тысяч долларов гонорара, большая часть которого была пожертвована общине в Эвани.

Но по мере того как Уоррен становился все ближе к общине Царства, он начал задаваться вопросом о сути тех вещей, которые он делал для On-Line. Ему стало интересно, а не является ли его сильное удовольствие, которое он получал от занятий программированием грехом? Сам акт программирования игры, которую Уоррен писал по ночам под музыку Led Zeppelin (однозначно сатанинская рок-группа), имел явный плотский характер. И что еще хуже, вся природа игры, состоящая из стрельбы не оставляла никакого сомнения в том, что она прославляла войну. Изучение Уорреном Писания убедило его в том, что он не должен больше заниматься пропагандой войны. Он стыдился того, что дети будут играть в военную игру, которую он создал.

Его не удивила статья в «Пробудись!», в которой видеоигры приравнивались к наркотикам, и говорилось о том, что военные игры «провоцируют агрессию без всякого милосердия». Уоррен решил, что он не будет больше заниматься программированием игр с пропагандой насилия, и поклялся что если «Сторожевая башня» также выступит с резким осуждением всех игр, то он прекратит заниматься программированием и станет в этой жизни заниматься чем-нибудь другим.

Он начал работать над игрой, в которой не было никакого насилия — она была посвящена теме цирка. Работа шла медленно, потому что он пытался не потерять себя в программировании и старался не доходить до той точки, в которой он мог превратиться в зомби, утратившего возможность контакта с Господом. Он избавился от всех своих рок-альбомов и инструментальной музыки типа Cat Stevens, Toto и the Beatles. Ему даже начала нравиться музыка, которую он когда-то считал дурацкой, типа Оливии Ньютон-Джон (хотя каждый раз, когда он слушал ее пластинку, он не забывал поднять иглу, прежде чем заиграет ее греховная песня «Physical (Физический)»).

И, тем не менее, когда Уоррен начинал говорить о своей новой игре, для которой он использовал двухстраничную анимацию с двенадцатью различными шаблонами, с помощью которых можно было управлять катящимися бочками, через которые должен был перепрыгивать главный герой, или начинал обсуждать насколько она у него была «без мерцания» и от нее гарантирован 100-процентный доход, то было совершенно ясно, что несмотря на его усилия по сдерживанию, он испытывал чувственную гордость за свой хак. Программирование все еще много значило для него. Оно изменило его жизнь, дало ему силу и сделало из него личность.

Насколько Джону Харрису нравилось жить за пределами Сан-Диего у подножия Сьерра, насколько он любил отвязанную атмосферу Летнего Лагеря и был счастлив, когда его программы получали признание как яркие и творческие произведения, но одна из важных составляющих его жизни была для него полностью неудовлетворительной. Это было общее заболевание хакеров Третьего Поколения, для которых хакерство было безусловно важным, но не было всем, как это было для хакеров МТИ. Джон Харрис страстно желал познакомиться с девушкой.

Кен Вильямс относился к заботам своих молодых программистов весьма серьезно. Счастливый Джон Харрис — это был такой Джон Харрис, который пишет отличные игры. Роберта Вильямс также чувствовала привязанность к гениальному двадцатилетнему молодому человеку, и была тронута тем, что стала прибежищем для его секретов. «Он так смотрел на меня своими щенячьими глазами», — вспоминала она потом. Вильямсы решили помочь проблеме Джона, и на долгий период неофициальной корпоративной целью для On-Line Systems стало всеми силами уложить Джона Харриса «в койку». Это было непросто. Хотя его сверстницы называли его милым, и хотя он умел хорошо говорить и без всякого сомнения зарабатывал изрядное количество денег, чтобы удовлетворить большую часть «золотоискательниц», в сексуальном плане женщины на него никак не реагировали.

Вообще, найти женщину в Окхарсте было проблемой. Джон Харрис подрабатывал еще и в местном салоне игровых автоматов, надеясь на то, что любая девушка, которой понравились игры, наверняка найдет с ним какие-нибудь общие интересы. Он бывал там практически все время, когда работали игровые автоматы, но те девушки, которые в них играли, все еще учились в школе. Любая девушка, у которой было все нормально с головой поступала в колледж, а тем, которые здесь оставались, больше нравились рокеры, и они никак не реагировали на тихих парней, которые как Джон, нервничали по поводу женщин. Джон пытался познакомиться с множеством девушек и они обычно говорили «нет», возможно, он чувствовал себя в эти моменты как если бы ребята делились по командам для игры в баскетбол, а он остался в стороне.

Кен поклялся все это изменить. «Я собираюсь непременно затолкать тебя в постель, Джон», — он так говорил всегда, и, хотя Джон невероятно стеснялся и просил Кена не говорить такие вещи, втайне он надеялся, что Кен сдержит свое слово. Но невезенье все продолжалось.

Каждый раз, когда Джон собирался на свиданье, с ним происходила какая-нибудь неприятность. Сначала молодая девушка, с которой он познакомился в закусочной и с которой он вместе перекусил пиццей, отказалась с ним встречаться. Затем Кен устроил для него свидание с женщиной, которая работала у них же, в On-Line и занималась упаковкой дисков. Досаде Джона не было пределов, когда он захлопнул ключи в своем новом внедорожнике, и не смог достать их из салона, где они находились, и был оскорблен, случайно услышав, когда Кен, стоя перед этой женщиной, начал делать неуместные замечания по поводу того какой Джон был «домашний» парень. «Это меня сильно разозлило», — вспоминал Джон. Когда все вернулись назад в дом Вильямсов, чтобы залезть в горячую ванную, то внедорожник Джона застрял в снегу. В конечном итоге девушка оставила его и начала встречаться со своим старым бойфрендом. Таков был типичный конец романтических историй Джона Харриса.

Но Кен Вильямс не хотел так просто сдаваться. Вильямсы взяли с собой Джона в Club Med на Гаити. Как можно было попасть в Club Med и обойтись без постели? Особенно когда перед тобой стоит женщина без топа и вы можете видеть ее грудь прямо перед своим носом. А когда она спросила у Джона, не хочет ли он пойти поплавать в маске, то Кен просто засмеялся. То, что надо! Женщина была примерно лет на десять старше, но весьма вероятно, что Джону была нужна именно опытная женщина. Плавание с маской было весьма веселым, а при возвращении назад все девушки смеялись, дурачились и напяливали свои бюстгальтеры на парней. Роберта схватила Джона за руку и прошептала «Если ты с этой девушкой ничего не сделаешь, я перестану с тобой разговаривать!»

В этот момент Джон Харрис подавил в себе все свое смущение: «Я наконец-то приобнял девушку за талию», — вспоминал он. Она сказала: «Могу ли я поговорить с тобой?» Мы присели, и она упомянула нашу разницу в возрасте. Было совершенно ясно, что романа на взморье не получится. «Я хотел еще покататься с ней на лодке, но после этого я начал очень сильно стесняться», — вспоминал Джон.

После Гаити Кен стал еще энергичнее. «Он приложил много усилий, для того чтобы найти мне женщину», — говорил потом Харрис. Однажды, был момент, когда он не нашел ничего лучше чем поинтересоваться у официантки в Lake Tahoe: «Как бы вы отнеслись к тому, чтобы переспать с состоятельным двадцатилетним парнем?»

Но возможно худшее с ним произошло на мальчишнике, который они закатили в честь одного из сотрудников On-Line. На него Кен пригласил двух стриптизерш. Вечеринка проходила в офисе, и она была такой же отвязанной, как и все остальные, или даже больше. В компании Кена было возможно все. Народ ужрался до состояния невменяемости. Кто-то начал занимательную игру — надо было стоять спиной к кубиклам и пытаться забросить в самый дальний из кубиклов пивную бутылку. Офис быстро покрылся битым стеклом, а на следующий день практически все участники пришли в синяках и порезах.

Джону очень понравилась одна из стриптизерок. «Она была невероятно красивой», — вспоминал он. Она, похоже, смущалась Джона и призналась ему что еще пару недель назад она работала секретарем, а занялась этим потому, что за это неплохо платили. Она танцевала прямо перед Джоном Харрисом, а в один момент сняла с себя лиф и натянула его ему на голову.

«Я хочу с тобой поговорить», — сказал Кен, отведя Джона в сторону. «Я буду с тобой абсолютно честен. Она сказала, что ты очень мил».

Джон слушал в оба уха.

«Я сказал ей, что ты зарабатываешь триста тысяч долларов в год. А она поинтересовалась, не женат ли ты».

Кен немного лукавил. Он договорился с женщиной, что она займется с ним сексом. Кен это все устроил и сказал Харрису, что она будет ждать его в Chez Paree во Фресно, а потому Джон принарядился, чтобы ехать к ней на встречу. Кен отвез его туда и ушел. Джон и девушка сели на задний столик. Кен сказал Джону, что он купит им чего-нибудь выпить, но все на что она согласилась — это был 7-Up. «Бутылочки были достаточно дорогими», — вспоминал позднее Джон, — «по двадцать долларов за штуку». Это была первая из многих за этот вечер бутылочек с 7-Up. «Я был очарован этой девушкой. С ней было очень легко разговаривать. Он рассказывала о том, чем занималась раньше, до того как она стала заниматься стриптизом. Было не совсем не похоже, что она относится к танцовщицам стриптиза». Кен к тому времени уже ушел, а Джон все покупал и покупал бутылки с 7-Up. Заведение закрывалось. Наступил момент истины. Девушка повела себя так, как было естественно для нее, а Джон повел себя так как было естественно для него — то есть он пошел домой. Когда Кен ему потом перезвонил и поинтересовался у него насчет «победы», то Джон говорил потом: «Мне даже было нечего сказать в свою защиту».

Это был перманентный облом. Успех с Atari, но никакой удачи с женщинами.

Несмотря на проблемы Джона Харриса с женщинами, он представлял собой новую ролевую модель нового века: хакер-суперзвезда. Он постоянно давал журнальные интервью, в которых болтал по поводу особенностей Atari 800. В статьях часто упоминались шестизначные цифры его доходов, от его тридцати процентных выплат. Это было весьма завидное положение внезапно разбогатевшего человека. По всей Америке, молодые люди, сами себя назвавшие хакерами, работали над своими шедеврами: это был эквивалент нового времени для всех тех молодых людей из сороковых годов, которые пытались написать Великий Американский Роман. Шансы на то, что бестселлер мог пройти мимо станка On-Line были хотя и невелики, но были лучше, чем у свободно продававшихся книг-бестселлеров.

Кен понимал, что ему приходится соревноваться с другими компаниями Братства за программистов. По мере того, как все больше людей изучало тайны программирования на Apple и Atari, (а эти знания, когда Кен только начинал, были уникальны), то владельцы компьютеров становились все больше разборчивыми по поводу своих покупок. Помимо On-Line были еще и другие компании, которые также занимались изданием компьютерных игр, разработав свои собственные приемы для того чтобы поместить дюжины картинок с текстом на диски для Apple. Также, в Кембридже появилась новая компания, под названием Infocom, которая, используя только текст, разработала продвинутый интерпретатор, который воспринимал большие словари в полных предложениях. Эту компанию основали хакеры из МТИ. Их первая игра на микрокомпьютере, была сделана на основе игры, которую они написали по приколу на одном из компьютеров, стоявших в ТехСквере. Игра называлась «Zork», и была сильно усложненной и переработанной версией оригинальной истории «Приключения в подземельях», написанной Кроузером и Вудсом в Стэнфорде. Народ ее покупал как сумасшедший.

То, как быстро двигался рынок компьютерных игр, было показательно. За одним блистательным годом приходил следующий не менее замечательный год. Хакеры выжимали из Atari и Apple куда больше чем было заложено в этих машинах. Прошло, например, всего несколько месяцев, после того как на рынке появилась игра «Skeet Shoot», но за эти несколько месяцев она стала смотреться настолько грубо сделанной, что Кен убрал ее из линейки своих продуктов. Порог стандартов постоянно рос. И вот, хакер по имени Билл Бадж написал программу под названием «Raster Blaster», которая моделировала поведение машины для пинбола, и которая свела на нет почти все, что On-Line могла предложить для Apple.

Кен Вильямс знал, что On-Line должна представлять собой желанное место для работы. Он и его персонал создали вместе пакет печатной продукции, полный обещаний возможностей для перспективных суперзвезд программирования. К несчастью, все соблазны имели мало общего с Хакерской Этикой. В этом пакете не упоминалось веселье Летнего Лагеря, на которое больше всего была похоже On-Line. По большей части это была хвалебная песнь Мамоне.

Одна из частей пакета называлась «Вопросы и ответы».

ВОПРОС:

Почему мне следует издаваться в On-Line, а не где-либо еще?

ОТВЕТ:

Одна из весомых причин — это деньги. On-Line выплачивает самый высокий и самый регулярный гонорар в бизнесе… Наша работа состоит в том, чтобы сделать вашу жизнь более легкой!

ВОПРОС:

Почему бы мне не издаваться самому?

ОТВЕТ:

Если вы будете работать с On-Line, то ваш продукт будет получать поддержку от хорошо подготовленного технического персонала. Это разгрузит вас для таких более важных вещей, как круизы по Карибскому морю, катание на лыжах в Аспене, а также для остальных «простых» радостей жизни. Проще говоря, мы делаем большую часть работы… Единственное, о чем мы вас просим — это оставаться для нас доступными на тот случай если появятся ошибки. А если все идет хорошо, то просто сидите и смотрите, как вертятся ваши деньги!

Также в пакете было письмо за подписью Кена Вильямса («Председатель совета директоров»), в котором объяснялось, почему On-Line Systems является самой профессиональной и эффективной командой. Он перечислял своих лучших программистов: Швадера, Дэвиса и Стефенсона, а также трубил о своем собственном техническом опыте. Там же было письмо менеджера по продажам из On-Line: «Мы лучшие и хотим, чтобы в нашу команду попадали только самые лучшие. Если вы подпадаете под это простое требование, то приезжайте подышать к нам разреженным горным воздухом. Успех головокружителен. Сможете ли вы выстоять?» Послание завершало высказывание Департамента по Приобретению Программного Обеспечения, обращенное к перспективным программистам: «Мы заинтересованы в вас, потому что вы — кровь нашего бизнеса». Программирование стало ходовым товаром.

С тех дней, когда хакер был более чем удовлетворен, если он просто видел, как кто-то оценил его искусство программиста, произошли серьезные изменения. Теперь, после того как в программировании образовался рынок, Реальный Мир изменил хакерство. Возможно, это была уступка ради выгод широкого распространения доступных компьютеров. Для этого достаточно было посмотреть на то, как замечательно компьютеры изменили жизнь людей в сообществе On— Line.

Кен был невероятно горд этими трансформациями. Они, казалось, несут в себе блистательное обещание хакерской мечты. Процветал не только он один, вместе с другими компаниями Братства они работали в совсем неэгоистичной манере мышления нового времени… Они были первооткрывателями Новой Америки! И что самое главное, по мере того как проходил месяц за месяцем, то становилось все более ясным, что компьютерная индустрия испытывает бум, которого не видел никто со времени изобретения автомобиля. Каждому человеку нужен был продукт этой индустрии. Apple Computer, которая выглядела сомнительным предприятием, когда Кен впервые увидел Apple II, шла полным ходом на своем пути в список Fortune 500, темпами более быстрыми, чем любая другая компания в истории. Венчурные капиталисты, все, как один начали заниматься компьютерной индустрией, и, похоже, поняли что программное обеспечение, которое заставляет эти компьютеры работать, является объектом самых горячих спекулятивных инвестиций на земле. А так как здесь были игры, с впечатлявшими объемами продаж гибких дисков, хорошо продающимися приложениям, и присутствовали компании из Братства, которые между собой удерживали ощутимую часть рынка компьютерных игр, то предложения об инвестициях и покупке [компаний] поступали также часто как пакеты с новыми играми. Хотя Кен и любил поговорить с этими состоятельными посетителями, чьи имена часто мелькали в The Wall Street Journal, он продолжал цепко держаться за свою компанию. Часто звонили люди из Братства с последними сообщениями о предложениях покупки: «Они сказали, что заплатят десять миллионов!!!» «Мне тоже только что предложили десять за всю компанию»", "Но, я, правда, отослал их с такимисуммами!". Кен встречался с ними в аэропорту во время перерыва на утренний завтрак, но они улетали дальше без соглашения о продаже. Кен Вильямс слишком нравилось изменять жизнь людей и ездить на работу в новом, огненно-красном Porsche 928, чтобы отказаться от всего этого.

Шел 1982 год, компании исполнилось два года. Кен Вильямс начал понемногу терять терпение, общаясь с Джоном Харрисом и молодыми хакерами вообще. Теперь у него не было ни времени, ни желания тратить массу времени на техническую поддержку своих хакеров. Он начал расценивать вопросы, которые ему задавали его программисты типа «Как мне это вывести на экран без мельтешения? Как сделать объекту горизонтальный скроллинг? Как избавиться от этой ошибки?» как отрыв его от его основного занятия: хакинга его On-Line Systems, так чтобы она росла по экспоненте. До этого момента любой программист мог позвонить Кену и начать сокрушаться по поводу того, что у него возникли непреодолимые проблемы с некоторой конкретной программой. Кен все бросал, выяснял у него, что произошло, затем возился с программой, делая все, чтобы хакер опять стал счастливым. Эти времена начали подходить к концу.

Кен не считал, что компания изменит свой курс, если он сделает ее менее идеалистичной. Он все еще считал, что On-Line, при помощи компьютеров, меняет жизни людей — как ее сотрудников, так и клиентов. Это было началом компьютерного тысячелетия, но Кен Вильямс не был уверен в том, что хакер станет центральной фигурой нового золотого века. Особенно такой хакер, как Джон Харрис.

Расхождение между Кеном и Джоном показало, что в индустрии программного обеспечения для домашних компьютеров что-то происходит. Поначалу, хакерское самовыражение прекрасно вписывалось в рынок, потому что на рынок не ожидал от них чего-то конкретного, и хакеры могли просто создавать именно те игры, в которые онихотели играть, а также навороченное ПО для бизнеса, со всякими хитрыми фичами, которое отражало их артистизм.

Но по мере того, как компьютеры все больше и больше приобретались неспециалистами, то вещи, которые производили впечатление на хакеров, становились для них все менее существенны. Пока сами программы следовали определенным стандартам качества, то было весьма вероятно, что большинство из стандартов, которым следовал хакер, желавший добавить туда еще одну фичу, или не бросить проект пока он не будет работать существенно быстрее, чем все остальное, были сами по себе мало продуктивны. Маркетинг оказался более важной вещью. Существовало невероятное количество замечательных программ, о которых никто не имел ни малейшего понятия. Иногда хакеры писали программы и объявляли их передачу в общественную собственность, легко прощаясь с ними, как это сделал, например, Джон Харрис, отдав свою первую копию «Jawbreaker» парням в компьютерном магазине в Фресно. Но люди крайне редко интересовались общественными программами по их названию, им требовались те, которые они видели на рекламе в журналах и на полках в магазине. Иметь умные и красивые алгоритмы оказалось не так важно. Пользователи довольствовались тем, что пользовалось публичной известностью.

Хакерская Этика, конечно, утверждала, что каждая программа настолько хороша, насколько вы ее можете сделать (или сделать лучше). То есть быть гибкой, получить признание за свои великолепные качества содержащихся в ней идей и их реализацию, и за возможность увеличить продуктивность работы пользователей. Приравнивание продажи компьютерных программ к продажам зубной пасты было ересью. Но это так и происходило. Сборный рецепт успеха был озвучен на одном из заседаний выставки программирования проходившей в 1982 году, и где выступал какой-то венчурный капиталист из области высоких технологий: «Я могу подытожить, что он [рецепт успеха] состоит всего из трех пунктов: маркетинг, маркетинг и еще раз маркетинг». Если компьютеры продавались как тостеры, то неудивительно, что программы продавались как зубная паста. Но Хакерская Этика, несмотря на все это, оставалась жива.

Кен хорошо зарабатывал на бестселлерах, играх, чьи имена уже были широко известны. И когда его лучший программист, Джон Харрис, упомянул, что он хотел бы перенести популярную аркаду под названием «Frogger (Лягушонок)» на Atari Home Computer, то идея Кену понравилась. Frogger был простой, но увлекательной игрой, в которой игрок должен был управлять маленькой и милой лягушкой и провести ее через дорогу, через которую косяком шли машины, а также переправить ее через водный поток, заставляя ее прыгать по плавающим бревнам и черепахам. Игра была популярной, и если бы была возможность ее хорошо похакерить, то она легко бы могла стать бестселлером. «Джон Харрис посмотрел на нее и сказал, что она — классная. Он сказал мне, что ее программирование займет у него неделю. Я согласился с ним, что это несложная задача», — вспоминал потом Кен.

Вместо того чтобы взять копию программы Харриса и просто дать ей другое имя, Кен Вильямс решил сыграть по корпоративным правилам. Он позвонил владельцу прав на эту игру, компании Sega, входившей в концерн Gulf & Western. Sega, похоже, не понимала ценность того что она имела и Кен сумел договориться за жалкую десятипроцентную выплату компании за право выпускать игру на компьютерных дисках и кассетах. (Sega лицензировала права на картридж для Paricer Brothers, которая тоже была компанией по выпуску игр. Они были известны тем, что они продавали игру «Монополия» и теперь пытались выйти на рынок видеоигр). Он немедленно усадил Харриса за переписывание игры для компьютера Atari. Он также назначил программиста заниматься версией Apple, но так как графика на Apple не совсем подходила для этой игры, то именно Atari предназначалась роль витрины для демонстрации лидерства компании Кена.

Джон Харрис думал, что это будет трехнедельный проект, который можно будет сделать на скорую руку (его первоначальное обещание сделать все за неделю оказалось невыполненным), и за это время получится сделать отличную версию Frogger. Это как раз относилось к тому самому заблуждению, с которым многие хакеры начинали работу над проектами. В самой маленькой из трех спален своего хаотичного дома, он обустроил себе офис — это была комната, заваленная бумагами, старыми компьютерными железяками, и пакетами из-под чипсов. Ему достаточно быстро удалось добиться вывода графики на экран. Как он сам рассказывал: «У меня руки словно приклеились к клавиатуре. Однажды я начал писать программу в три часа ночи. Понабивав некоторое время код, Я посмотрел в окно и увидел что за окном уже светло и я подумал, что я похоже, печатаю уже несколько часов. Конечно, уже закончилась ночь, и наступило утро».

Работа шла быстро, и программа приобретала все более красивый вид. Друг Джона из Сан-Диего написал несколько процедур для проигрывания фоновой музыки при помощи трехголосного музыкального синтезатора (внутри Atari стоял такой чип), с тем, чтобы переложить музыкальную тему из оригинального Frogger-a на мотив «Camptown Races», и добавить веселый контрапунктальный неударный звук каллиопы. Графические образы прыгающего лягушонка, маленьких шустрых автомобилей и грузовиков на автотрассе, ныряющие черепахи и придурковато выглядевшие аллигаторы, сидевшие в воде, были нарисованы как нельзя лучше. Каждая деталь была любовно описана в таблице образов, прописана в ассемблерных подпрограммах и тщательно реализована в самой игре. Харрис считал, что такая игра могла быть написана только тем человеком, который сам любит играть. Ни один человек, кроме истинного хакера Джона Харриса, с его безрассудным усердием и педантичной и артистичной тщательности не смог бы этого сделать.

Игра так и не стала быстрым и небрежно написанным трехнедельным проектом, да никто и не надеялся особенно на это. Программное обеспечение всегда требует больше времени и сил, чем планируется. Проект отнял почти два месяца, и Джон очень хорошо поработал. Он решил взять перерыв в работе на пару дней и съездить в Сан-Диего на пару дней на выставку Software Expo — своеобразный благотворительный реванш за мускульную дистрофию. Как один из ведущих мастеров программирования, Джон собирался показать свои работы, включая почти завершенную игру «Frogger». Джон Харрис завернул в пакет предварительный вариант «Frogger» вместе с другими программами и взял с собой в Южную Калифорнию всю коробку.

При путешествии с таким ценным грузом следует принимать повышенные меры предосторожности. Помимо единственного экземпляра «Frogger», самой важной программы, которую когда либо писал Джон Харрис (у Джона, конечно же, была резервная копия, но он взял ее с собой, на тот случай, если вдруг основной диск не загрузится), библиотека Джона включала в себя почти все диски, которые у него были — диски с программными утилитами, ассемблеры, которые он переделал, процедуры для модификации файлов, музыкальные генераторы, процедуры анимации, таблицы образов. Это была вся его юная жизнь, эквивалентная для него целому ящику программ на перфоленте для PDP-1, лежавших в свое время в МТИ. Кто-нибудь другой и спиной бы не повернулся к такой бесценной коллекции, которую она собой представляла, или не выпускал бы ее из рук. В любом случае, в какой-то момент времени, он или забыл взять коробку в другую руку или на короткий момент повернулся к ней спиной, например в момент увлеченного разговора с поклонником своего творчества, и, как следует из закона Мэрфи («Если какая-то неприятность может произойти, то она происходит»), вся его бесценная библиотека программного обеспечения исчезла при неизвестных обстоятельствах.

Да, именно так это все и произошло с Джоном Харрисом на Software Expo.

В момент, когда Джон Харрис завершил свой интересный разговор и увидел, что его коллекция софта ушла, он понял, что его душе нанесена глубокая рана. Для Джона не было на свете ничего более важного, чем эта коробка с флоппи-дисками, и он чувствовал себя глубоко опустошенным. Это было совсем не похоже на то, как если бы его компьютер зажевал один диск и ему пришлось бы переключиться на несколько дней в «режим марафона», с тем чтобы восстановить то, что было на экране. Почти полностью доведенный до ума шедевр исчез, и что еще хуже, исчез инструментарий, с помощью которого он создал свое творенье. Более масштабную катастрофу было трудно представить.

Джон Харрис впал в глубокую депрессию.

По возвращении в Окхарст он был слишком расстроен, чтобы включить свой Atari и начать трудоемкое переписывание Frogger с нуля. В течение следующих двух месяцев он написал не более десяти строк кода. Иногда ему было просто трудно сидеть за компьютером. Он проводил почти все время, каждый день, за аркадным автоматом, установленном в небольшом помещении, находившимся в маленьком торговом центре вдоль по улице от двухэтажного здания, куда переехала On-Line. Место, где стояли игровые автоматы, было дырой, стены которой даже не были отделаны как следует. Игровые автоматы, которые здесь были установлены, были далеко не самых последних моделей, но они стали прибежищем для Джона. Он устроился сюда подрабатывать кассиром, занимаясь выдачей жетонов для автоматов в обмен на деньги. И когда он не был занят выполнением своих обязанностей, то и сам любил поиграть в «Starpath», «Robotron», «Berzerk» и «Tempest». Ему казалось, что это помогает заглушить боль. Иногда он садился в свой пикап и начинал кататься по бездорожью, высматривая гору побольше, и пытался забраться на машине на самый верх. Он занимался всем чем угодно, кроме программирования.

«Каждый день у игровых автоматов, я надеялся, что может быть, мне удастся познакомиться с девушкой, которая сюда случайно зайдет», — вспоминал он, — «потом я шел домой, начинал играть на компьютере в игры, а затем пытался перейти к программированию, как бы продолжая играть». Ничего не получалось. «Я никак не мог заставить себя написать даже две строчки кода».

Сердце Кена Вильямса оказалось не тронутым горем Джона Харриса. Кену было сложно испытывать симпатию к двадцатилетнему мальчику, которому он платил в качестве гонорара несколько тысяч долларов в месяц. Кен испытывал чувство дружбы по отношению к Джону, но Кен также разработал теорию по поводу друзей и бизнеса. «Все что происходит с вами в этом мире — это ваше личное дело, и у вас, конечно, есть друзья, но только если они обходятся вам не свыше десяти тысяч долларов», — говорил Кен. «Если вы переходите границу в десять тысяч долларов, то дружба уже значит не так много», — объяснял он. Возможный доход «Frogger-a» должен был превысить более чем пятизначную цифру.

Несмотря на то, что Джон еще раз подтвердил Кену свой идиотизм, показав свою беззаботность на Software Expo, Кен все еще с нетерпением ждал, когда его лучший программист возьмется, наконец, за ум. Кен считал, что Джон, если захочет, сумеет написать Frogger менее чем за месяц. «Джон Харрис — перфекционист», — говорил позднее Кен Вильямс, «Хакер. Он может взяться за проект и работать над ним два месяца, когда его бросил бы любой другой человек». Ему нравилось удовлетворять свое эго, делая что-нибудь лучше, чем любой человек на рынке. Все и так было хреново, но то, что Джон совсем не занимался программой, и все только потому, что он очень сожалел по поводу того, что произошло, сильно беспокоило Кена. «Он сказал, что у него душа не лежит к этому», — вспоминал Кен, — «А затем я случайно столкнулся с ним у игровых автоматов, когда он тратил время, занимаясь продажей жетонов!»

В компании с друзьями Джона, и в его присутствии, Кен часто отпускал едкие комментарии по поводу большой тянучки с Frogger. Кен заставлял Джона сильно нервничать по поводу всех этих неуклюжих замечаний, бьющих по больному месту. И только когда Кена не было рядом, к Джону Харрису возвращалось понимание того, что он не был работником компании Кена, он был просто контрактным программистом. Он никогда не гарантировал Кену ни одного срока поставки. Джон всегда делал то, что он самхотел. Вотчто ему надо было сказать в ответ. Но вместо этого, Джон Харрис продолжал хандрить.

Для него это было пыткой, но, в конце концов, Джон заставил себя сесть за клавиатуру Atari и заняться переписыванием программы. Ему удалось полностью воссоздать свою работу и даже внести в нее несколько усовершенствований. Сорок четыре цвета, полностью переписанные процедуры спрайтовой графики, а также парочка приемов, которые заставляли эмулировать десять бит при помощи восьми битов 6502. Его друг из Сан-Диего внес несколько изменений в проигрывание трехголосной музыки. Честно говоря, эта версия Джона Харриса выглядела даже лучше, чем версия для игрового автомата. Это был рывок, захватывающий дух, начиная с того момента, как игровые автоматы начали использовать заказные чипы для высокоскоростной и полноцветной графики. По своим возможностям они даже близко не походили к менее мощными (хотя и более удобными) домашними компьютерами. Были впечатлены все, даже такие опытные программисты как Джефф Стефенсон.

Мрачный период закончился, но во взаимоотношениях Кена и Джона что-то произошло. Это было показательно для того пути, по которому начала меняться On-Line, она все больше и больше стала скатываться от Летнего Лагеря к бюрократической конторе. Раньше порядок тестирования игр перед выпуском (точнее его отсутствие) сводился к призывному крику над кубиклами: «Эй! У нас есть классная игруха! Если есть желающие — то рванули!». Теперь, у Кена было специальное подразделение для предпродажного тестирования игр. Для Джона это означало что сейчас, для того чтобы сообщить всем, что ему понравилась игра, надо было написать как минимум пятьдесят служебных записок. По-прежнему оставались проблемы с упаковкой, маркетингом и защитой от копирования. Никто так и не понял почему, но потребовалось еще более чем два месяца по истечении тех двух месяцев, когда Джон закончил работу над Frogger-ом и передал его подразделению, которое отвечало за выпуск.

Когда игра все-таки вышла на рынок, то все признали, что Frogger является великолепным переносом аркадной игры на домашний компьютер. Сумма в чеке за первый месяц продаж составила тридцать тысяч долларов, и программа вышла на первое место в новом «Горячем Списке», который составляла Softsel Distributors', из программ, которые оставались таковыми в течение месяца и оставались на несколько месяцев (список формировался каждую неделю и был сильно похож на чарты Billboard's).

Кен Вильямс никогда не забудет тех проблем, которые Джон Харрис принес ему во время своей депрессии, когда казалось, что Джон уже никогда не покажет работающего Frogger-a. И к лету 1982 года Кен Вильямс начал задумываться о таком дне, когда он не будет зависеть от всех этих джонов харрисов. После того как Кену начали приходить в голову подобные мысли, период хакерства в его компании закончится. И этот момент наступил очень скоро.

Также как и его любимый герой и пример для подражания — Джонас Корд из The Carpetbaggers, Кен Вильямс любил заключать сделки. Он мог по телефону позвонить перспективному программисту и сказать, никоим образом не смущаясь и с легким пародирующим оттенком: «Почему ты не позволяешь мне сделать тебя богатым?». Кроме того, ему нравилось работать напрямую с ответственными лицами в больших компаниях. В 1982 году, в первые дни бума компьютерной революции, Кен разговаривал с большим количеством людей и по тому какого рода договоренности с ними заключались, было видно, чем становится бизнес программного обеспечения для дома и какое место в этом бизнесе будут занимать хакеры и Хакерская Этика.

«On-Line — это сумасшествие», — говорил в то лето Кен, «У меня было решение — или я хочу стать таким же, как IBM, или я не буду работать в этом бизнесе».

Он мечтал о том, чтобы иметь влияние на общественный рынок. Летом 1982 года, это означало, что надо работать с Atari VCS — специальной игровой машиной, бестселлеры, для которой считались не на десятки тысяч долларов, как это было с программным обеспечением для Apple, а на миллионы долларов.

Atari рассматривала принципы работы автомата VCS как важный секрет и охраняла его еще более тщательно чем секрет Кока-Колы. Схема автомата, из которой было бы понятно, где и в каком месте VCS находится чип, в котором стоит триггер, отвечавший за переключение цвета на экране, а также каким образом можно извлечь звук из системы, охранялся так, как будто это была формула известного напитка. Это знание было погребено где-то в глубинах фирмы. Но это была компьютерная индустрия, где взлом чужого кода был таким же хобби, как хакерство отмычек в МТИ. А так как был дополнительный стимул в виде головокружительных доходов, которые мог получить любой желающий, недовольный размерами доходов в секторе обычного программного обеспечения и интересующийся Atari, то момент, когда секреты VCS должны были выйти наружу (как и секреты Atari 800), был только делом времени.

Первые компании, бросившие вызов Atari в секторе VCS, были «стартапами», которые организовали бывшие программисты Atari — это их президент компании назвал, в свое время, «дизайнерами полотенец». Почти все квалифицированные программисты Atari VCS «покинули корабль» в начале 80-х годов. Это была существенная потеря, потому что VCS была безнадежно ограничена в объеме своей памяти, а написание игр для нее требовало таких же талантов, как сочинение хайку. Программисты, уволившиеся из Atari, знали, как обойти эти ограничения, а потому игры, которые они писали в новых компаниях, ставили Atari в глупое положение. Новые и более качественные игры продлили рыночную жизнь VCS еще на много лет. Это было ошеломляющее подтверждение того, что хакеры не зря упорствовали в том, что если документация и прочие «секреты» свободно распространяются, то это позволяет программистам получать больше удовольствия, браться за более сложные задачи и в результате приводит к выигрышу индустрии в целом, а пользователи при этом вознаграждаются более качественными продуктами.

Тем временем, другие компании занимались обратной инженерией VCS: они лазили по ее схеме щупами осциллографов и прочими навороченными устройствами с плохопроизносимыми названиями до тех пор, пока они не поняли, как она работает. Одной из таких компаний была Tiger Toys. Она размещалась в Чикаго, и вышла на Кена Вильямса с предложением договориться о совместной работе по программированию VCS.

Вильямс вылетел вместе с еще тремя хакерами в Чикаго, где люди из Tiger Toys продемонстрировали им, какой стервой оказалась VCS при программировании. При написании программ на ней надо было быть крайне экономным: требовалось заниматься подсчетом циклов машины, с тем, чтобы разумно тратить место под множество вещей. Джон Харрис особенно сильно ненавидел такой подход, и это несмотря на то, что он и Роберта Вильямс просидели над ней целую ночь, в раздумьях над тем, как сделать на VCS новые лабиринты для «Jawbreaker», с тем, чтобы они менее всего походили на Pac-Man. Для Atari 800 Джон Харрис использовал более быстрые процедуры, и он негодовал из-за того, что они не работали на этой машине. Он считал что VCS — это поделка, которая не вызывает ничего кроме смеха, и вместе с тем он хотел, чтобы его версия игры «Jawbreaker» для VCS вытеснила версию Atari Pac-Man для этой же платформы. Фирменная версия Pac-Man была большим лозерством, потому что она сильно мерцала при игре. Программа Джона, написанная им для VCS не имела никакого мерцания, была цветной и удивительно быстрой.

Кен Вильямс решил не останавливаться на VCS. Так как компьютерные игры становились такими же популярными, как и кинофильмы, то он обратил свое внимание на киноиндустрию. Джим Хенсон, человек с мировой известностью и создатель Маппет-шоу, собирался выпустить к Рождеству на экраны фильм с бюджетом в двадцать миллионов долларов, который назвался "Dark Crystal(Темный кристалл)" и по всем признакам должен был стать блокбастером. Вильямс и Хенсон заключили сделку.

Пока Кен ломал голову над тем, что идея сделать компьютерную игру на основе еще не выпущенного фильма была достаточно рискованной (а что если фильм провалится?), Роберте понравилась идея создания приключенческой игры с персонажами из «Темного кристалла». Она считала, что компьютерные игры должны стать еще одной гранью мира развлечений, такой же, как кинофильмы и телевидение, и для нее была естественной мысль, что жанр, которым она занималась, должен иметь много общего с остальными видами развлечений. И в самом деле, многие другие компании занимавшиеся созданием видео— и компьютерных игр, работали над проектами, так или иначе связанными с кино— и телеиндустрией. Это были игры, такие как «E.T.», написанная в Atari, «Чертова служба в госпитале M.A.S.H» от Fox Videogames, «Империя наносит ответный удар» фирмы Parker Brothers. Компания по выпуску игр для компьютеров под названием DataSoft даже работала над приключенческой игрой, сделанной по мотивам телешоу «Даллас». Это был большой шаг, по сравнению с тем, как это происходило в самом начале, когда все что требовалось программисту для работы — были его собственные творческие способности. Теперь программист мог работать и с чужой собственностью. И если «Темный кристалл» еще не совсем относился к большой лиге, следующая сделка Кена этому вполне соответствовала. Здесь он работал с самой большой компанией, которая только существовала.

IBM.

International Business Machines сосуществовала бок о бок с Коарзголд, причем двумя годами раньше она не проявляла к ним никакого интереса. Люди из IBM, в белых рубашках и черных галстуках, пришли однажды в новую резиденцию Кена, состоявшую из энного количества комнат, располагавшихся в том же здании, в котором были офисы, где жители городков Коарзголд и Окхарст оплачивали свои счета за электричество, приобретали канцелярские принадлежности в магазине, находившемся на первом этаже. Там же был салон красоты, находивший по соседству с еще одним офисом Кена, в котором сидела его маркетинговая и рекламная служба.

Для работников On-Line, хакеров, и жителей Окхарста, сплошь одетых в шорты и майки, поведение людей из IBM, напоминавших рыцарей плаща и кинжала было абсурдным. Перед тем как IBM собиралась обнародовать даже намек на свои дальнейшие планы, ее персонал, с лицами больше всего похожими на картинки с игральных карт, настаивал на том, чтобы о характере сделки было известно минимально возможному количеству людей, и заставлял их подписывать пространные формы о неразглашении, в которых перечислялась масса обязанностей, и практически угрожали пытками и обещали провести полную фронтальную лоботомию любому, кто проболтается об имени компании из трех букв или о ее намерениях.

Предсказания автора Computer LibТеда Нельсона и остальных о том, что революция, произошедшая с участием персональных компьютеров, повергнет IBM «в замешательство» оказались частично неверны из-за того, что они здорово недооценили монолитную фирму. Самая неповоротливая и гигантская из всех компьютерных компаний оказалась куда шустрее, чем от нее ожидали. В 1981 году, она анонсировала свой собственный компьютер под названием IBM «PC». Крайне узкие возможности этой машины, заставили многих в компьютерной индустрии думать, что этот продукт IBM скоро начнет загибаться и умрет (а такие мысли появились у многих, после того как ее продукция поступила в продажу). Но даже те, кто ненавиделIBM и ее пакетную философию были невероятно поражены, потому что IBM сделала еще кое-что, что означало поворот на сто восемьдесят градусов от той позиции, которую она занимала ранее — компания полностью открыла все спецификации на свой компьютер. Они содействовали третьим лицам в написании программного обеспечения, они даже помогали сторонним фирмам, типа Microsoft, которую возглавлял Билл Гейтс (автор того самого письма о пиратстве, адресованного самодельщикам, которые скопировали Altair BASIC) в дизайнепрограммного обеспечения. Все выглядело так, как если бы IBM вдруг изучила принципы Хакерской Этики и решила, что в данном случае, для ее бизнеса будет хорошо, если их можно будет грамотно применить.

Однако IBM не планировала следовать полностьюХакерской Этике. Она все еще ценила секретность как образ жизни. Поэтому IBM старательно выжидала, пока будут поставлены росписи на всех подписках о неразглашении ее тайн, и только после этого люди из IBM, в белых рубашках, сказали Вильямсу о том, с чем они пришли. IBM планировала создать новую домашнюю машину, которая бы лучше справлялась с играми чем PC, и была бы более дешевой. Ее кодовое имя было Peanut (Арахис), но известность она приобрела под именем PCjr. Не хотела бы On-Line разработать для нее более сложную версию языкового интерпретатора, чем те, которыми она занималась раньше? А также написать для компьютера легкую в использовании версию текстового процессора? Кен считал, что они могли бы это сделать, и Роберта могла бы прямо сейчас приступить к рисованию нового плана приключенческой игры. А Кен занялся наймом совершенно секретной команды разработчиков, которая бы схакерила код для этого проекта.

Для участия в этих ресурсоемких проектах, On-Line требовалась масса денег. Но Кен Вильямс позаботился об обеспечении самой большой из своих сделок, которую он когда-либо заключал. Венчурный капитал. "Я никогда даже и не слышало венчурном капитале", — говорил потом Кен, — «И меня убедили, что этим стоит заняться». On-Line тратила деньги очень быстро, и поэтому $1,2 миллиона долларов, которые компания получила от бостонской фирмы TA Associates (плюс двести тысяч долларов, которые вложили лично Роберта и Кен) были очень нужны для поддержания финансовых потоков компании. В обмен TA, получала 24 процента от компании и права на ведение консультаций по различным аспектам ведения бизнеса.

Женщина из TA, которая заключала сделку со стороны TA, была энергичной и упорной особой, с точеными чертами лица и пепельно-серыми волосами. Ее звали Джэки Морби. Также у нее была способность исподволь показать, что именно она приходится компании крестной матерью. Джэки Морби имела очень большой опыт в распутывании ситуаций, в которые попадали весьма неглупые предприниматели, организовавшие компании, которые разрастались настолько быстро, что начинали выходить из под контроля. Она немедленно посоветовала Кену, таким образом, что это было видно, что это не является обычным советом, заняться профессиональным управлением в компании. Она понимала, что Кен не относится к людям типа тренеров MBA, к тем кто тщательно тренирует свою компанию, с тем чтобы она заняла свое достойное место среди прочих, не менее достойных компаний, которые делают эту страну богаче и фирмы с венчурным капиталом, такие, например, как ТА — очень богатыми. Если бы On-Line Systems собиралась стать открытым акционерным обществом и позволила бы разбогатеть другим людям, то Кену нужна была фирма, которая имела достойное управление, чтобы можно было спокойно перемещаться через бурные потоки деловой жизни. Штурвал Кена был кривым. Он поворачивал по странному курсу, иногда заключал идиотские сделки и потворствовал хакерскому бардаку по образу Летнего Лагеря. Кто-то должен был прийти и принести новый штурвал.

Нельзя сказать, что эта идея для Кена была непривлекательной. Ранее, в марте 1981 года, он объявил в «Softalk», что он «вычеркнет себя из списка рабочего персонала On-Line в надежде, что они будут доводить свою работу до конца самостоятельно». Было понятно, что надо что-то делать с организационным дурдомом, который рос в размерах, по мере того как компания увеличивала объемы продаж, заключала больше договоров, пыталась нанимать больше программистов на работу, и плодить больше документов, даже если большинство документов было в виде программ для компьютеров Apple.

Источником проблемы стало хакерство Кена по отношению к On-Line как к компьютерной системе, где он в одном месте пытался применить хитрый трюк при разработке маркетингового плана, а в другом — применить отладку ведения операционного учета. Как и его занятия компьютером, которые сопровождались всплесками новых идей и невниманием к деталям, его стиль ведения бизнеса был также очерчен вспышками проницательности и неудачами в доведении идей до конца. Он был одним из первых кто понял важность наличия дешевого пакета по обработке текстов для Apple (Это было кульминацией идеи хакеров из Клуба Моделирования Железной Дороги, когда они написали «Дорогостоящую Пишмашинку» на TX-0), а также имел терпение, для того чтобы заниматься поддержкой программы через несчетное количество новых версий. Программа, в конце концов, называлась «Screenwriter II» и ее общий объем продаж составил несколько миллионов долларов. Его дружелюбные конкуренты посмеивались над его привычкой выписывать чеки на огромные суммы гонораров своим программистам из той же чековой книжки, которую он использовал для оплаты товаров в супермаркете. Он помог в разработке программы под названием «The Dictionary», которая помогала исправлять ошибки вводимые пользователем Apple при наборе слов, а потом разместил в журнале рекламное объявление о начале ее продаж, в котором было десять орфографических ошибок, включая неверное написание слова «misspell»

Новый офис Кена был почти похоронен под слоем отходов деловой деятельности. Один из его новых работников, говорил как-то, что в первый раз, когда он увидел комнату, он подумал, что здесь кто-то забыл вытащить гигантскую слежавшуюся кучу мусора. Потом он увидел, как работает Кен, и понял, почему так получается. Двадцативосьмилетний человек, одетый в свою обычную выцветшую синюю майку с изображением компьютера Apple и полинялые из-за частого попадания под дождь, джинсы, с дырой на колене, сидел за столом и занимался разговором со своими служащими, или беседовал по телефону, одновременно с этим пытаясь разобраться в документах. Майка задиралась поверх выдающегося пуза Кена, которое росло вместе с впечатляющими цифрами его доходов. Бумаги просматривались со скоростью звука. Он пролистывал важные контракты и обычно сваливал их все в одну кучу. На проводе постоянно висели авторы и поставщики, пытаясь узнать, что произошло с их документами. Некоторые большие проекты в On-Line вообще велись без подписания нужных бумаг. Никто не знал, чем в данный момент занимается конкретный программист. Иногда бывало так, что два человека в разных частях страны занимались переносом одной и той же игры. Мастер-копии игр, некоторые без резервных копий, некоторые из которых были совершенно секретными дисками для IBM, были свалены на полу в кучу в доме Кена, где их мог утащить один из детей Кена, или на них могла пописать собака. Вне всякого сомнения, Кен не уделял значения деталям.

Он это тоже знал. Кен Вильямс пришел к выводу, что его компания выросла настолько быстро, что ею должен управлять человек в более традиционной манере, без хакерских наклонностей. В конце концов, он определился с кандидатом. На эту роль он выбрал бывшего босса — Дика Сандерланда.

Кен знал Дика Сандерланда как представителя неброских качеств, которые должен иметь уважаемый бизнесмен, и отсутствие которых так бросалось в глаза у On-Line: предсказуемость, порядок, управление, тщательное планирование, корпоративный подход к одежде и оформлению, следование определенным принципам в структурной иерархии. Не было также внезапным открытием, что именно эти качества всячески отталкивают от себя хакеров. Если бы Кен попросил найти ему полную противоположность Хакерской Этике, то с наибольшей вероятностью ему привели бы его бывшего босса. Все обстояло так, что можно было подумать, что Кен был болен, и действуя против своей воли выбрал лекарство, которое имеет крайне дурной вкус, но вылечит его.

В этом выборе была одна коварная сторона. Одной из причин, по которой Кен оставил Informatics несколько лет тому назад, заключалась в том, что именно Дик ему сказал: «Кен, у тебя нет способностей к управлению». Идея стать начальником над Сандерландом, прекрасно подходила к привязанности Кену в опрокидывании существующего порядка.

Для Дика Сандерланда, перспектива работы на Кена Вильямса поначалу показалась полностью нелепой. "Приходи и управляй моей компанией![60]", сказал ему Кен по телефону со своего комплекса в горах, что рядом с Йосемитами. Это был явно не тот способ, которым приглашаются ответственные работники. «Ни в коем случае!», — сказал он себе, — «я не буду влезать в сделку, которую подобную этой». Дик выполнил программу мастера в бизнес-администрировании, ход, который как он считал, позволит занять ему ведущие позиции в Informatics, но он не был в этом достаточно уверен. К тому времени, когда Кен позвонил ему еще раз, Сандерланд начал задумываться о своем будущем в компании Informatics, и его мысли стали все чаще сворачивать на бурно развивающуюся отрасль микрокомпьютеров. В первых числах июня, Дик приехал к ним и отобедал в «Broken Bit» с разношерстной командой, состоящей из жителей Окхарста, получивших новую специальность, и отчисленных бывших студентов, которыми командовал Кен. Дик ознакомился с инвестициями венчурного капитала и остался весьма впечатлен. Постепенно, он пришел к мысли что On-Line, как он потом говорил, «имела чертовский потенциал, с которым имело смысл поработать. Я мог бы принести им недостающее управление, которое бы их сцементировало в одно целое». Дик понимал, что индустрия программ для дома представляла собой «нечто новое, как глина… вы могли мять ее и делать из нее все, что вам хочется. Могли вылепить победителя… БАХ! Готово! В моей жизни мне подвернулся уникальный шанс».

С другой стороны он должен был работать на Кена Вильямса. Более месяца, он, вместе со своей женой сидели на заднем дворе своего дома в Лос-Анджелесе, в который они много лет вкладывали столько сил, и вот они со всех сторон обдумывали это пока еще не принятое предложение, понимая, что оно потребует от них переезда из этого дома, и было понятно, что самым большим риском во всей этой истории была личность этого «местного царька, опухшего от программирования». Дик советовался с профессионалами, спрашивая их, как следует ему, осторожному менеджеру, вести себя по отношению к этому бесшабашному предпринимателю; он беседовал с экспертами в области управления, и даже посоветовался с психиатром. Сандерланд обрел уверенность в том, что он сумеет справиться с «проблемой Кена».

1 сентября, 1982 года, Дик Сандерланд стал президентом компании On-Line Systems, которая одновременно с этим поменяла свое имя. Отражая свое соседство с Йосемитами, компания теперь стала называться Sierra On-Line. У нее был теперь новый логотип — гора, вписанная в окружность. Это были изменения, которые знаменовали собой начало новых времен.

За неделю до приезда Дика, Кен чувствовал себя несколько взволнованно. Это как раз было в тот самый день, когда он пришел «на аудиенцию» для того чтобы дать свое благословение тому самому хакеру, который приехал ему показать свою игру «Wall Wars». После этой встречи, он побеседовал с визитером по поводу его потенциальных гонораров. Он признавал, что некоторые из его авторов обрели большую известность, став почти такими же популярными, как рок-звезды. «Если я пущу в продажу игру и поставлю на нее имя Джона Харриса, то ее продадут на тонну больше чем, если бы я этого не сделал», — говорил он, — «Джон Харрис — это государство в государстве Atari. Большинство владельцев компьютеров Atari, возможно слышало о Джоне Харрисе чаще, чем о многих рок-музыкантах».

Но теперь, когда Дик должен был неминуемо заняться управлением в компании в соответствии со своими стандартами, Кен надеялся, что всесилие программистов уменьшится. Он был хакером, который признал, что хакеров надо держать в узде. Он рассчитывал на то, что с помощью Дика он сумеет уменьшить выплаты программистам с 30 до 20 процентов. «Я не думаю, что надо быть гениальным программистом, для того чтобы создать игру, которая станет хитом», — говорил Кен. «Дни, когда мне был нужен хороший студент-программист, еще не кончились, но примерно через год этого ничего уже не будет. Программистов на свете, совсем не десяток дюжин, их полсотни тысяч дюжин. Перемещение космического корабля на экране больше не представляет проблемы. Все что требуется — это угадать, чего хочет рынок, иметь доступ к каналам сбыта, деньгам, всяким штуковинам, маркетингу и продвижению товара».

Сидя в тот день в своем офисе, и разговаривая со всеми своим удивительно откровенным голосом «какого-черта», высказывая догадки о том, что его компания к 1985 году или заработает $200 миллионов долларов или обанкротится, добавляя при этом: «но я не слишком на это надеюсь», Кен Вильямс пообещал уйти в горы, как высокотехнологичный монах, с тем, чтобы заняться обдумыванием того, куда делать следующий шаг в новом компьютерном тысячелетии. Ни у кого не вызвало удивления, что Кен Вильямс не сохранил свое обещание «уволить самого себя». Это было совсем не в характере хакера — прекращать до срока работу над отличной игрой, до того как будет реализовано все задуманное. Кен представил положение дел Дику таким образом, как если бы он достиг своей цели, в том, чтобы увеличить компанию до таких размеров, когда бы ее можно было оставить на попечение менеджера. Но подобно хакерам, Кен Вильямс не рассматривал вещи в категориях достижения целей. Он был все еще влюбленв сам процесс работы On-Line, и столкновение культур неформального хакерства и бюрократической строгости ввергло компанию в беспорядок.

Как если бы за душу индустрии (если таковая была) разгорелась битва. Первая из необходимых вещей, которую Дик Сандерланд собирался реализовать в Sierra On-Line — это была жесткая корпоративная структура. Иерархия, в которой служащие и авторы должны были решать проблемы со своими непосредственными начальниками. Дик попросил секретарей раздать по рукам копии организационной структуры: на самом верху был прямоугольник с именем Кена, под ним был прямоугольник с именем Дика, и группой прямоугольников под ним, которые все были соединены линиями, которые обозначали допустимые каналы отношений. То, что этот подход был полностью противоположен хакерскому, ничуть не беспокоило Дика, который чувствовал, что все эти хакерские выходки и манеры почти подвели компанию к банкротству.

В особенности Дик хотел разделаться с Летним Лагерем. Он слышал истории о том хулиганстве, которое здесь творилось, о наркотиках, спонтанных тусовках, выходках во время рабочего дня… и ему даже доводилось слышать о том, что уборщики трахаются ночью в офисе! Этому следовало положить конец. Он в особенности хотел, чтобы Кен вел себя более «по— директорски» по отношению к своим работникам, и поддерживал более упорядоченные и рациональные отношения с ними. Но как можно было поддерживать иерархическую структуру, если шеф принимает горячую ванную со своими подчиненными?

В соответствии с планом Дика, общий поток информации должен делиться на дискретные каналы, чья недвусмысленная интерпретация должна контролироваться людьми наверху. Люди у которых не было широкого взгляда на вещи не должны быть рассержены тем что информация им выдается дозировано. С чем Дик был вынужден бороться в On-Line, так это с невероятной мельницей слухов, подпитываемой ничем не ограниченным потоком информации, к которому компания была привычна. И Кен Вильямс, по словам Дика, «сам способствовал этому порядку вещей, вместо того, чтобы подавлять его. У него не было никакого чувства благоразумия». Про Кена было известно все, начиная от его личной жизни до состояния его банковского счета.

Однако Дик был убежден, что Кен знает, что On-Line нужен ответственный менеджмент, иначе компания прекратит свое существование. Но Кен очень не хотел делать шаг назад. Сандерланд пытался упорядочить ситуацию с персоналом, приведя в штат тщательно отобранных кандидатов, и удерживать платежную ведомость под своим контролем… а затем Кен сказал ему, что он, хлоп!, только что принял кого-то на работу в качестве своего административного помощника — должность, которой не существовало в штатном расписании еще минуту назад. «И кого он нанял?», — восклицал Дик, — «Какого-то парня, который был водителем и развозил Pepsi по Лос-Анжелесу!».

«Это как ведение гроссбуха», — говорил Дик. Он вспоминал, что им говорили о кое-чем подобном в бизнес-школе: о предпринимателях, которые в состоянии реализовать в деле отличную идею, но не в состоянии справиться с ней, когда бизнес становится большим. Источники этого были в хакерских корнях компании. Кен говорил о том, что время хакеров уже закончилось, он хотел ограничить всесилие программистов в компании, но при этом он осложнял работу Дику.

В особенности сложно было вести переговоры по поводу снижения выплат гонорара с 30 до 20 процентов, когда у программистов было впечатление, что компания катается в деньгах как сыр в масле. На самом деле это было не так, но никто не верил в то, что если они видят зеленые бумажки, то они не падают с неба. Все знали о доме, который Кен строил за городом. Он должен был быть четыреста футов длиной. Комната для гостей должна была быть самой большой в округе. Одной только прислуги, работающей на полный рабочий день, в нем должно было быть не менее дюжины человек. Все знали, что на рабочей стороне Вильямсы собираются построить целый офис, с телефонной станцией и всем остальным. Дом еще не был закончен даже на половину, но Кен уже приглашал всю компанию по уикендам в новый дом, для того чтобы поиграть на крытом корте для тенниса, расположенном внутри дома. Это был далеко не лучший способ убедить программистов придерживаться аскетизма.

Точка зрения Вильямса на происходящее несколько отличалась. Он нанял Дика, и часто поддерживал его. Но он также думал, что для него будет важно держать руку на пульсе. Кен чувствовал себя ответственным за людей, которых он нанял на работу, а также за ту роль компании, которую он для себя нарисовал. Он знал эту индустрию как никто другой. Дик был в этой семье новым членом. Кен Вильямс, также, очень сильно любил получать удовольствие от самого процесса: уйти сейчас — означало отойти от игорного стола, когда вам невероятно везло. Или выражаясь более привычными словами, то же самое, что хакеру сказать, что он больше не будет играть с машиной. Все это к хакерам не относилось — однажды получив в свои руки божественную силу, источником которой было мастерство программирования, вряд ли бы от нее кто-нибудь захотел избавиться.

Роберта Вильямс была с ним согласна. Также как Кен, который воспринимал On-Line как сложную компьютерную игру, которую надо было непременно похачить, Роберта считала, что компания — это большой творческий проект, который надо любовно украшать и придавать ему элегантную структуру, как у приключенческой игры. Как и авторы игры, она и Кен испытывали удовольствие имея полный контроль над компанией и отказаться от всего этого было сложно. Она сравнивала ситуацию с наймом на работу их гувернантки: «Вам могло прийти в голову, а будет ли это хорошо, если вы позволите кому-то приходить в ваш дом и присматривать за детьми, в то время как я занимаюсь теми вещами, которыми хочу заниматься. Я могу заниматься разработкой приключенческих игр. Но затем гувернантка начинала говорить детям, что они могут делать: ''Да, можешь съесть арахисовое масло и сэндвич с желе', а я могла сидеть и думать что это все не так, что я на самом деле покормила бы их мясом. Но та дама сказала: 'Арахисовое масло — это хорошо, в нем много протеина'. Вы мне платите деньги, так что позвольте мне делать мою работу». Примерно то же самое у нас получалось с Диком. Дик говорил: «Вы дали мне полномочия заниматься всем этим, потому что вы хотели отойти от дел и заняться чистым программированием». Но мы вынуждены были сказать: «Да, мы и в самом деле так думали, но на деле получилось, что мы бы не хотели терять контроль».

Пока новое руководство Sierra On-Line пыталось расставить в борьбе все точки над "i", среди Третьего Поколения хакеров воцарилось уныние, вызванное переменами в компании. Они обсуждали это над замерзшими обедами в Гексагон Хаузе, перед тем как начинали играть в «Dungeons and Dragons». Или они разговаривали о моральном упадке компании за пиццой и кокой в «Danny's», в насквозь продуваемой придорожной закусочной на трассе 41 с незатейливой мебелью как для пикников и клеенчатыми скатертями в клеточку. Большинство из посетителей этого заведения составляли семьи местных жителей, которые не очень любили сотрудников Sierra On-Line, но это было почти единственное место в городе, где можно было заказать пиццу и поиграть на игровых автоматах. Хакеры играли на них по своей маниакальной привычке, без всякого видимого увлечения или интереса, пытаясь скоротать время в ожидании выполнения заказа.

Они гордились тем положением, которого им удалось достигнуть, и были очень озадачены ситуацией, которую им подкинула добрая до сей поры фортуна: по части оплаты за свою любимую работу. В начале 80-х годов, хакерство игр было практически единственной формой коммерчески жизнеспособного искусства, которым можно было заниматься, не имея никакого капитала. Вы могли быть действительно автором: вы могли ни с кем не советуясь, и не спрашивая ничьего разрешения размышлять, писать, направлять, выполнять и наводить глянец на свою работу, которая была действительно произведением искусства, и в каждом своем бите также хороша, как и самая продаваемая игра на рынке. Хакеры Третьего Поколения поставили себя в искусственно привилегированную позицию: то что издатели боролись между собой за их продукцию, что с одной стороны было, конечно, хорошо, но с другой стороны, часто приводило в их замешательство. Здесь не было никаких четких правил. Редко когда удавалось двадцатилетнему хакеру иметь деловую сметку и стойкость духа, которая бы позволила ему совладать с покупателем его труда, в особенности таким сильным как Кен Вильямс или как запугивающий всякими формальностями Дик Сандерланд. Так как деньги для хакеров не были главной проблемой, они соглашались почти на все, если они считали это справедливым. Бизнес для них не доставлял столько же удовольствия, сколько сам процесс хакерства.

Осенью 1982 года, эту индустрию тащили вперед самые толковые программисты. Broderbund имел небывалый успех со своей новой игрой «Choplifter». Ее написал бывший хакер ИИ, двадцативосьмилетний Дэн Горлин. Сюжет игры был основан на иранском кризе с заложниками. Вертолет преодолевал вражеские укрепления и пытался спасти 64 заложника — маленькие анимированные фигурки, которые начинали размахивать руками, если они видели приближение вертолета. В том году это была нашумевшая игра, и она была сделана в полном соответствии с классическим подходом Карлстонов к бизнесу. Они любили своих хакеров. Они постоянно говорили о том, какими талантливыми людьми были их «дизайнеры игр».

Sirius занимался разработкой своих собственных суперзвезд. Гебелли, дизайнер, который написал в первый год для них почти все игры, покинул компанию. По словам Джерри Джевелла, Гебелли подумал, что Sirius не является наилучшим агентством для демонстрации и продажи его произведений, так что, получив четверть миллиона долларов в тот самый первый год, как отметил скептически Джевелл: «Он вместе с еще одним руководителем Sirius, ушли из фирмы и основали свою собственную компанию, которую скромно назвали Gebelli Software». Но им так и не удалось занять верхние строчки рейтинга в индустрии.

Sirius благополучно пережил потерю, наняв молодых хакеров со всех частей страны, и им удалось разработать несколько весьма популярных игр, таких как «Beer Run», «Twerps» и «The Earth Dies Screaming». Джерри Джевелл вел себя по отношению к молодежи как хулиганистый старший брат. Джерри очень хотел заниматься массовым рынком VCS и после подписания большого контракта на разработку игр для нового подразделения видеоигр компании «Twentieth— Century Fox», его начали одолевать навязчивые мысли о его продуктах в качестве домашних систем, не только в мире Atari или Apple, но и на остальных системах тоже. Он не возражал, что некоторые из его программистов могут зарабатывать около миллиона долларов в месяц.

В On-Line, где работа на VCS рассматривалась не более чем как легкий флирт, Кен Вильямс и Дик Сандерланд даже не заводили разговор о миллионе долларов в год для своих программистов. Они все еще пытались снизить выплаты с 30 до 20 процентов. И когда работники On-Line собирались в такие места как «Danny's», они обменивались мнениями и приходили к выводу, что 30 процентов — это было справедливо, а 20 процентов — нет. Broderbund и Sirius все еще предлагали более высокие гонорары. На некоторых из хакеров вышла многообещающая молодая компания, которая называлась Electronic Arts. Она состояла из бывших работников Apple, которые обещали обращаться с хакерами как с видными культурными деятелями, типа рок-звезд.

Кен и Дик пытались их убедить, что 20 процентов является справедливой цифрой, в свете существенно увеличившихся расходов на продвижение, тестирование и распространение игры на новой и более профессиональной ступени развития индустрии. On-Line более широко занималась рекламой, она нанимала большее количество людей для поддержки, и увеличила персонал, занимавшийся продвижением игр на рынок, но программисты рассматривали Сандерланда и его «режим» как бюрократию, на который как у всех хакеров была наследственная аллергия. Они скучали по Летнему Лагерю и дружескому рукопожатию при подписании контракта. Джон Харрис, например, в итоге был очень разочарован тем, что ему даже пришлось обратиться за помощью к юристам, которые могли бы ему помочь выторговать контракт с шестизначной суммой. ("Они запросили с меня сотню долларов только за то, что они его прочитают!", — возмущался он). Харрис и остальные хакеры в On-Line видели, что все эти нанятые дополнительно менеджеры и персонал поддержки делают ту же самую работу перед выпуском игр, созданных хакерами, что и раньше. С их точки зрения, это демонстрировало еще один грех нового порядка — неэффективность, вместе с упором на внешний эффект маркетинга, вместо того чтобы заниматься собственно хакерством.

Например, On-Line тратила невероятное количество денег на цветастые новые коробки, в которые упаковывались их игры, но при этом не видела проку в том, чтобы писать на коробке еще и имя программиста. Кен считал, что достаточно это сделать только в руководстве от игры, которое находилось внутри коробки. «Авторы должны были понимать, что это дает нам больше денег для рекламы и отчислений», — говорил он. Этот новый «профессионализм» при работе с авторами был показательным.

Но если можно было бы прислушаться к разговорам в «Danny's» осенью 1982 года, то стало бы совершенно ясным, что атмосфера, благоприятная для хакерства была для этих программистов куда как важнее, чем напускной налет «профессионализма». И почти каждый программист начал подумывать об уходе из компании.

Но даже если бы Кен узнал о возможном потенциальном «исходе» программистов, то для него, как для основателя компании, эта проблема не имела большого значения. Вильямс был занят набором штата программистов, которые в корне отличались от тех, с кем он работал в самом начале. Сытый по горло хакерами, которые приходили к нему, имея на руках лишь свое искусство программирования на ассемблере и не обладающие нужными рабочими качествами, Кен решил попытаться попробовать другой принцип набора. Он собирался использовать мессианскую силу компьютера для создания гуру программирования там, где их не было. Помимо всего прочего, все эти вспыльчивые хакеры, которые жаловались на уменьшение гонораров с продаваемых игр, приходя к нему на работу, уже имели опыт создания одной или двух игр. И теперь, они считали, что он должен им отдать весь мир. Его это не устраивало. Почему бы не найти людей, у которых еще не былоопыта полного создания игры, но у которых были все необходимые навыки, и которые еще не стали самодостаточными гениями программирования на ассемблере? И почему бы не позволить развить им эти навыки под его руководством? Наверняка, они не будут настолько неблагодарны, чтобы бросить его, как только замаячит случайное предложение от другой фирмы. Но что было более важно, этот смелый подход при наборе программистов, находился в полном соответствии с направлением развития, которое представлял себе Кен — место, где компьютерное будущее приходит к людям и улучшает их жизнь.

Он обустроил старый офис On-Line, который находился над магазином по продаже ТВ у трассы 41, как офис специально для программистов-надомников. Некоторые из людей, работавших здесь, были программистами, получавшими отчисления с продаж. Для них Кен предложил бесплатное жилье. Одним из таких программистов был Чак Буше. Ему было двадцать один, он приехал в горы из Техаса на своем старом Jaguar XKE и подписывался nom de computerпо имени «Chuckles». Дику Сандерланду нравилась одна из его первых игр: преследование в лабиринте, которое называлось «Страшные Коридоры» — пронзительный и ужасный вопль, слышимый каждый раз, когда маленького человечка, которым вы управляли в лабиринте, ловил преследовавший его монстр. Принимая во внимание относительно слабые возможности по выводу звука на Apple, этот вопль был своего рода достижением. Чаклс издал свой самый ужасный вопль, записал его на магнитофон, воспользовался цифровым анализатором, и распечатал пять длинных страниц, которые представлял его вопль на бумаге. Затем аккуратно ввел их все в Apple, забивая данные в команду POKE, так что вопль воспроизводился в точности, хотя и занимал при этом пятую часть памяти машины, но для Чака это стоило того. Чистые программисты в On-Line были бы разочарованы такой неэффективностью.

Несколько новых программистов, однако, были настолько далеко от проблем, которыми занимался Чак, что они даже не могли понять их, не то, что оценить. Квалификация новичков варьировалась от дипломов по компьютерной науке, полученных в колледжах, до простой одержимости приторчать и поиграть в видеоигры. Двое из них были японцами, которых Кен нанял только потому, что кто-то ему сказал, будто азиаты являются фантастически преданными работе людьми. Кого-то из них привлекла возможность хорошо проводить время, катаясь на лыжах в Баджер Пасс. Прочие хотели днем конвертировать игры On-Line с одной машины на другую, а по ночам заниматься хакерством Великой Американской Компьютерной Игры. В общем, в течение нескольких месяцев Кен принял на работу около дюжины неопытных программистов, которые совсем не были хакерами по своему духу и установил им предельно низкое жалованье, в надежде что они будут расти с той же скоростью, с какой растет индустрия.

Среди всех новых программистов Кена, никто из них не был более лучшим примером реформирования своей жизни посредством силы компьютера, как Боб и Каролин Бокс. Бобу Боксу шел уже пятый десяток, они жили в этом месте уже более десяти лет и работали на своем ранчо в пяти милях от Окхарста, в почти незаметном местечке Эвани. Боб, темноволосый человек с душевными глазами и носом как у бассет-хаунда, был примерно в четыре фута ростом. Когда-то он жил в Нью-Йорке, был инженером, гонщиком, жокеем, а также одним из бывших чемпионов Книги рекордов Гиннеса по мытью золота. Каролин Бокс была чуть выше пяти футов ростом, была очень привлекательной, имела длинные коричневые волосы и была действующимчемпионом Книги рекордов Гиннеса по мытью золота. Они поженились двадцать шесть лет назад, когда Каролин было всего пятнадцать. Последние несколько лет они занимались бизнесом по продаже оборудования по поиску золота, а также золотоискательством на реке Фресно, которая протекала у них за домом. Район Окхарст-Коарзголд находился на южной части калифорнийской основной жилы, и золото, которое они в одно утро за полчаса намыли из реки и сдали в обмен на две тысячи долларов, вполне хватило на то чтобы заплатить за курсы по программированию в торговой школе города Фресно.

Они как-то сумели понять, что золотом восьмидесятых становится программное обеспечение и поставили для себя цель попасть на работу в On-Line. Хотя Каролин Бокс испытывала боязнь работы на компьютере, она мгновенно поняла, что от нее требовалось, как если бы компьютер для нее был языком, на котором она говорила всю жизнь. Это было почти сверхъестественно. Она была первым человеком в истории школы, который сумел получить среднюю оценку 4.0 за курсы. У Боба тоже хорошо получалось: программирование ему давалось также как мытье золота. Он понял, что им надо заниматься, делая логические шаги — один за одним, и сконцентрировался на процессе пока не довел все до конца.

Когда они пришли к Кену устраиваться на работу, Кен был настроен скептически. Он сказал им, что программисты обычно достигают своего максимума в девятнадцать лет и находятся на вершине в двадцать, и даже Кен в свои двадцать восемь, не может с ними тягаться (в это он, конечно же, не верил). Но Кен решил дать Боксам шанс, потому что они прекрасно укладывались в его новую концепцию развития On-Line и ее великого компьютерного будущего. Он предложил им вывести что-нибудь на экран на ассемблере за тридцать дней. На курсах чете Боксов объясняли как программировать на высокоуровневых языках типа тех, которые были на мэйнфреймах. Они ничего не знали о ассемблере Apple, но работая день и ночь, они пришли снова с программой из 82 строк, когда прошло всего только пять дней. По экрану перемещалась точка. Кен попросил их попробовать сделать что-нибудь еще, и опять, работая почти во все часы кроме сна, Боксы создали программу в 282 строки, которая выводила на экране в высоком разрешении движущийся самолетик. Кен принял их на работу, и дал им на пробу проект создания обучающей игры.

Вскоре Боксы корпели за компьютерами, создавая на машине маленькую собаку по имени Дасти, в честь своей собственной собаки, заставляя ее ходить по экрану. Они гордо объясняли всем интересовавшимся, что их хак использовал в своей работе такую методику как XOR, которая позволяла делать анимацию без мерцания. Они чувствовали, что их собака на экране оживает. «Эта собака такая же, как наша собственная», — говорила Каролин Бокс. Когда Кен впервые увидел, как Собака Дасти ходит по экрану, плавно и без мерцаний переставляя свои бассетовские ноги, он с трудом скрыл удивление. «Это день, когда ты гордишься тем, чем ты занимаешься», — сказал он им. Даже эти взрослые золотоискатели могут стать звездами программирования… И Кен чувствовал себя Моисеем, приведшим свой народ в обетованную Землю Компьютеров.

Роберта Вильямс видела во всем этом нечто особенное — общественную реабилитацию Боксов, усилия Кена на благо общества, ее собственное восхождение к вершине дизайнера самых продаваемых игр, сотрудничество с Henson Associates над созданием «Темного Кристалла», творческие усилия звезд программирования, и в особенности фантастический путь, который проделала их фирма, начинавшаяся в спальной комнате их собственного дома, до компании с годовым оборотом в $10 миллионов долларов и в которой работало больше сотни человек. Она считала, что их история необычна и поучительна. Она хорошо характеризовала силу компьютеров, и еще одну важную вещь — другую и лучшую жизнь, которую давал компьютер. За два года расширения компании, Роберта утратила всю свою стеснительность, поменяв ее на частицу пылкой гордости за свои достижения. «Посмотрите на нас!», — могла она иногда сказать в разговоре, частично не совсем веря в то, о чем она говорила, но отчасти считая это беспроигрышной козырной картой. «Люди часто спрашивали меня», — говорила она осенью 1982 года, — «Почему бы не успокоиться? Почему бы не присесть и просто сказать: „Ого! А приносит ли это мне какую-то пользу?“. Но ответ состоял в том, что мы настолько привыкли испытывать чувство удивления, что это стало постоянным состоянием ума».

Роберта хотела, чтобы идея, которую несла On-Line, разошлась по миру. Именно она настояла на привлечении к сотрудничеству фирмы из Нью-Йорка, которая занималась не только продвижением программ, но и людей стоявших за этими программами. «Программисты и авторы — именно они станут в будущем новыми специалистами в индустрии развлечений», — объясняла она свое решение. «Может быть, пока еще рано говорить, что они станут новыми Робертами Редфордами… но в определенной степени их станут идолами. Это герои завтрашнего дня».

Дик Сандерланд не разделял энтузиазма Роберты в отношении этой нью-йоркской фирмы. Он пришел из индустрии, где имена программистов не становились достоянием гласности. И он беспокоился, что программисты в On-Line начнут задирать нос, если их начнут слишком баловать вниманием. И без того достаточно трудно управляться с двадцатилетним молодым человеком, который зарабатывает в год сотню тысяч долларов, а теперь представьте себе, насколько сложно это будет делать, если про него напишут в журнале People, как про Джона Харриса этой зимой.

Любопытство досужего мира начало подбираться к таинственной компании, занимавшейся программным обеспечением, в почтовом адресе которой все еще проставлялся адрес деревянного дома, в котором жили Вильямсы, и где размещалась их компания, когда она состояла всего из двух человек — Мадж Рэнч Роад, Коарзголд, Калифорния. Мир хотел знать: что за компьютерное сумасбродство здесь царило, проявлявшееся потом в виде лейблов, и что за миллионы зарабатывались на этой Мадж Рэнч Роад? В начале 1980-х годов, для средств массовой информации не было более обсуждаемой темы, чем компьютеры, и так как нью-йоркская рекламная фирма помогла организовать канал для удовлетворения интереса любопытных, любивших поглазеть на все необычное, обывателей, то осенью в Окхарст пошел плотный поток телефонных звонков с других городов и даже посетителей.

Вместе с этим потоком к ним занесло и съемочную группу из «NBC Magazine», которые прилетели из Нью-Йорка в Окхарст, чтобы запечатлеть эту бурно развивающуюся компанию для своего видеожурнала. NBC отсняла требуемые футы пленки, сняв камерой Роберту, работавшую у себя дома над новой приключенческой игрой, Кена, разговаривавшего по телефону, Кена и Роберту вместе, прогуливавшихся по стройке на месте их будущего нового дома. Но продюсер, который отвечал за работу команды, опасался задавать вопросы тем людям, которые составляли главную часть компании, то есть молодым программистам. Гениальные детки писали игры и зарабатывали кучу денег. Программисты, те которые работали за зарплату и те, которые работали за доход с продаж, в назначенное время собрались в офисе.

Продюсер NBC, седовласый моргающий человек с густыми усами был похож на зазывалу на ярмарке, знавшего все ужасные методы своей работы, но испытывавший к объектам своих съемок некоторое сострадание. Он попросил программистов потыкать кнопки за терминалами, так чтобы его команда могла сделать снимок бурной деятельности на фабрике, оценивавшую свою деятельность количеством строк программного кода. Один из хакеров немедленно начал строчить программу, в которой считалось значение «пи» до шестого знака, для создания цветка с двадцать одним лепестком. Даже после того как команда из NBC закончила съемку, тинейджер чувствовал, что ему надо завершить свой дисплейный хак.

Продюсер к этому времени брал интервью у одного из «гениальных деток», которому уже было двадцать один год.

«Куда движется индустрия?», — спросил он с пафосом.

«Гениальный ребенок» уставился на продюсера. «Без понятия», — ответил он.

Третье Поколение хакеров уживалось с Хакерской Этикой с такими компромиссами, которые заставили бы в ужасе отшатнуться таких людей как Госпер и Гринблатт. У молодежи все сводилось к деньгам — основная линия программирования была неотвратимо завязана на нижнюю часть платежного баланса их издателя. Элегантность, новизна, взрывные эффекты в программном коде — все это еще признавалось, но в качестве нового критерия оценки хакерской деятельности постепенно заняли место впечатляющие объемы продаж. Основоположники хакерства могли бы посчитать это за ересь, они бы начали спорить, что информация и программное обеспечение должны быть свободны, что человек должен гордится тем, сколько людей используютего программу и тем, насколько она их удивила. Но Третье Поколение хакеров никогда не испытывало чувства общности со своими предшественниками, и они достаточно рано начали считать достойные объемы продаж существенными для того чтобы стать «победителями».

Один из самых затруднительных компромиссов с Этикой проявился в защите издателями объемов реализуемой ими продукции. Она включала в себя умышленное выведение программ из строя, что не давало пользователям возможности легко копировать их, особенно для их дальнейшего распространения без всякой оплаты издателю или автору. Издатели называли это «защитой от копирования», но существенная часть истинных хакеров называла это войной.

Ключевым моментом в Хакерской Этике был тот факт, что компьютеры, по своей природе, не изолируют информацию от других людей. Архитектура компьютера только выигрывает от наиболее легкого и логически правильного направления потока информации, и для того чтобы существенно изменить процесс вычислений и сделать данные недоступными для определенной части пользователей требовалось приложить немало сил. При помощи одной несложной команды пользователь мог скопировать «незащищенный» флопик до самого последнего байта всего за полминуты. Эта легкость приводила компьютерных издателей в замешательство, и они привыкли иметь дело с «защищенными от копирования» дисками: они изменяли программы при помощи специального кода, и если кто-то пытался скопировать диск, то компьютер начинал работать неправильно. Это был шлагбаум на дороге, который не давал пользователю возможности насладиться ценностью программы, но давал продавцу заработать денег на ее продаже.

Издатели имели весомые причины, чтобы противостоять тому, что они считали нехорошим. Все что они имели, было вложено в программное обеспечение. Реальная жизнь сильно отличалась от МТИ, где программное обеспечение делалось на деньги какой-нибудь другой организации, типа ARPA, которая оплачивала множество счетов. Это не было также Клубом Самодельщиков, где каждый пытался построить свой собственный компьютер, а программное обеспечение писалось любителями с последующей бесплатной раздачей. Это была промышленность, и компании обанкротились бы, если бы их программное обеспечение никто не покупал. Если хакеры хотели писать игры и раздавать их бесплатно своим друзьям, то это было их личным делом. Но игры, издаваемые компаниями On-Line, Broderbund и Sirius не были простыми бумажными самолетиками, которые запускались в поток, несший благую компьютерную весть по округе. Это были продукты, и если кто-нибудь в США сильно хотел получить в свои руки эти продукты, то он должен был нашарить в своем кармане несколько зеленых банкнот или же пластиковую кредитную карту.

Издатели сходили с ума, но некоторые люди отказывались признавать очевидные факты. Они искали способы для копирования дисков, и у них это получалось. В своем большинстве они были хакерами.

Пользователи также получали выгоду от дисков со сломанной защитой. Некоторые из этих людей выпаливали одним духом перечень обоснований, почему они этим пользуются, и это можно было часто и подолгу слушать на многочисленных собраниях пользовательских групп, в компьютерных магазинах, и даже прочитать в письмах, публикуемых в читательской колонке Softalk: Программное обеспечение стоит слишком дорого. Мы копируем программное обеспечение, которое все равно не будем покупать. Мы делаем это только для того, чтобы посмотреть, что собой представляют программы.Некоторые из доводов ссылались на то, что если диск защищен от записи, то легальный владелец не будет в состоянии сделать резервную копию, на тот случай, если основной диск вдруг выйдет из строя. Многие из издателей бесплатно присылали замену, в случае если вы присылали им поврежденный оригинал, но это влекло за собой дополнительные расходы, и, кроме того, кто хочет ждать четыре недели дополнительно за то, что вы уже давно заплатили?

Но для хакеров, ломать защиту было также естественно, как дышать. Хакеры ненавидели то, что нельзя было изменить содержимое диска, защищенного от копирования. Вы не могли посмотреть на код, восхититься приемами программистов, научиться у них новому, модифицировать процедуру, которая вам чем-то не понравилась, вставить свою собственную… Вы не могли работать над программой до тех пор, пока она не превращалась в само совершенство.Это не поддавалось разумному объяснению. Для хакеров, программа была живым существом, которое жило независимой от своего автора жизнью. Любой, кто хотел ее сделать лучше, мог попытаться это сделать. Если вы чувствовали что в игре «Threshold», ракеты летели слишком медленно, то вы могли начать внимательно разбираться в коде, забраться в самые дебри системы и попытаться ее изменить. Защита от копирования была неким символом власти, который категорически запрещал вам лезть в сейф, в котором были всякие разные интересные штучки на ассемблере… вещи, которые вам были очень нужны для того, чтобы совершенствовать ваши собственные программы, вашу жизнь и, по большому счету, окружающий мир. Защита от копирования была как надсмотрщик в фашистском концлагере, который постоянно орал: «Прочь руки!». То, что защищенные диски должны быть сломаны было делом принципа. Точно также как хакеры МТИ чувствовали себя обязанными заниматься компрометацией системы безопасности на машине CTSS, или заниматься хакерством замков, чтобы иметь свободный доступ к инструментам. Было совершенно ясно, что попытаться сразиться с фашистскими надсмотрщиками — это священный долг, и, кроме того, тут можно было неплохо повеселиться.

Ранние варианты защиты от копирования включали в себя разные способы процедур сдвигания битов, которые весьма незначительно затрагивали систему обработки информации компьютером на его пути из дисковода. С этим было бороться относительно несложно. Компании пытались использовать более сложные схемы, каждую из которых хакеры умудрялись ломать. Один отщепенец из компьютерных издателей начал продавать программу, которая называлась «Locksmith (специалист по замкам)», которая позволяла пользователям копировать защищенные диски. Теперь для того чтобы скопировать диск, вам не надо было быть ни хакером, ни программистом! Конечно же, издатель «Locksmith», уверял весь мир Apple, что единственный его побудительный мотив заключается в том, чтобы дать пользователям возможность делать резервные копии дисков, которые они законно приобрели. Он настаивал на том, чтобы люди не пользовались этой программой так, чтобы это наносило существенный вред издателям. С тем же успехом Бакминстер Фуллер заявлял, что он обязательно обыграет в американский футбол команду New York Jets.

Большинство издателей сходилось во мнении о том, что они, из-за программных пиратов, теряют половину своих доходов (Кен Вильямс, как обычно, сильно преувеличивая, утверждая, что на каждый диск, который он продает, пять или шесть распространяются пиратским образом), а потому ставки на защиту от копирования были весьма высокими. Несколько странным было то, что большинство компаний принимало на работу в качестве специалистов тех же самых молодых хакеров, которые обычно тратили многие часы, пытаясь разработать меры противодействия и взломать чью-либо процедуру защиты от копирования. Примерно также дела обстояли и в Sierra On-Line. Защитой от копирования в ней занимался Марк Душанэ. Ему было двадцать лет, и некоторое время в 1982 году, во время большого мероприятия под названием Applefest, которое проходило в Сан-Франциско он в одиночку держал в качестве заложника всю компанию, стоимостью в десять миллионов долларов. Марк Душанэ был еще одним представителем хакеров третьего поколения, который был очарован компьютерами. Его длинные темные волосы красиво падали ему на спину. Голубые глаза сияли той силой, которая выдавала, что под его восточной внешней невозмутимостью скрывается огонь, который мог легко его привести к разного рода необъяснимым поступкам. Он привязался к компьютерам, когда учился в старших классах школы Кастро Уоллей, Калифорния. «Там был телетайп», — рассказывал он, — "после занятий, я оставался в школе еще на много часов, потому что там мне разрешали заняться программированием. Меня никогда не тянуло в общество сверстников. Я всегда был одиночкой. Другие ребята занимались тем, что играли в бейсбол или еще что-нибудь подобное, а меня интересовала наука и математика. У меня не было близких настоящих друзей, но меня это не волновало. Гораздо интереснее было узнавать, как заставить машину делать разные вещи. У меня была возможность общаться с компьютером… и для меня это было, как иметь дело с другим человеком. Здесь вам открывалась целая вселенная, в которой вы практически жили, если занимались программированием. И если вы занимались этим с раннего детства, как и я, то вы становились с компьютером одним целым. Когда я набивал комментарии к моему коду, я часто говорил вещи типа: «Мы сделали это, мы сделали то…». «Мы» были вместе.

Если бы у него не было доступа к компьютеру, то, как говорил Марк, в его жизни был бы большой пробел… это было равнозначно тому, если бы у вас отсутствовало зрение или слух. Компьютер — это еще один орган чувств вашего организма.

Подобравшись в конце семидесятых к этому открытию, Марк сумел получить доступ к компьютерам, на которых он мог работать самостоятельно и стал хакером Третьего Поколения. Обучаясь в школе, он параллельно нашел себе работу в магазине Byte Shop в Хэйварде. Работа ему нравилась — он занимался всем подряд: чинил, продавал, писал программы для магазина, а также для клиентов, если тем нужно было что-то особенное. То, что он получал не более трех долларов в час, его мало беспокоило — работать на компьютере уже само по себе было хорошей оплатой. Он продолжал работать в магазине до тех пор, пока не поступил в Калифорнийский Университет в Хэйварде, где он с легкостью одолел все курсы по математике и компьютерам. Потом он перевелся в Беркли, и был шокирован глубиной изучения компьютеров. Здесь у него выработалась привычка работать по-хакерски: он мог интенсивно работать в течение большого промежутка времени над теми вещами, которые были ему интересны, но он не мог долго заниматься тем, что его слабо интересовало. В самом деле, он обнаружил, что практически невозможно сконцентрироваться на том, что он называл «никчемные мелочи, про которые я знаю, что они мне никогда не понадобятся», и которые, к несчастью, были крайне необходимы для того, чтобы обучение на факультете компьютерной науки в Беркли считалось успешным. А потому, он, также как и многие другие хакеры Третьего Поколения, не получил никакой выгоды от занятий высокоуровневым хакерством, которым обычно занимались в университетах. Он бросил учебу ради свободы, которую давали ему персональные компьютеры, и вернулся назад в Byte Shop.

В магазине постоянно тусовалась тесная группа пиратов. У некоторых из них даже брали для Esquireинтервью о пиратстве программного обеспечения и из-за этого они вели себя как герои. Марк, на самом деле, считал, что они случайно стали хакерами, но, тем не менее, его интересовало каким образом им удавалось ломать защиту. К тому же он сам был неплохим специалистом в этом деле, хотя ему и не требовались программы со взломанных дисков. Будучи последователем Хакерской Этики, он не очень то задумывался о возможной роли специалиста, который будет разрабатывать схемы защиты.

Однажды Марк возился с операционной системой Apple. Он часто занимался этим обычным хакерским занятием — блужданием по системе. «Максимум того, что я ожидал — это открытие», — говорил он. Работая с компьютером, он всегда был готов откопать что-то новое, и получить невероятное удовлетворение от обнаруженного. Марк пытался понять, как операционная система включает и выключает дисковод и вскоре он понял, что его заставляет так работать, как он раскручивается, как перемещаются головки, как включается двигатель. По мере того как он экспериментировал с обычными методами работы с дисководом, он понял, что находится на пути к большому открытию: к новому способу помещения информации на диск.

В способе Марка использовалась запись данных на спиральные дорожки на диске. Информация, записанная таким образом, не могла быть считана обычным способом, когда дорожки на диски были записаны концентрически. Марк назвал такой способ записи «Spiradisk». Другая схема расположения дорожек на диске не позволяла переписывать пиратам такие диски программами для копирования. Хотя она и не давала полной гарантии защиты (впрочем, ее ничто не дает) схема Марка успешно противостояла программе «Locksmith» и любой другой из продаваемых на рынке. И она требовала невероятного количества времени для взлома даже для опытного хакера.

Через своего друга, который писал для On-Line игру, Марк встретился с Кеном Вильямсом, но Кен испытывал к схеме Марка небольшой интерес, и в течение нескольких месяцев они беседовали о ней по телефону. Кен пытался найти в схеме Марка недостатки. Один из них заключался в том, что эта схема отнимала много дискового пространства. При использовании Spiradisk на флопик можно было записать только половину от общего объема информации.

Работая над этой проблемой, Душанэ нашел еще один замечательный прием, который позволил ему не только использовать всю емкость диска, но также ускорить процесс обмена информацией между диском и компьютером. Поначалу Душанэ сомневался, что это можно сделать. Но как любой хороший хакер, он пытался. И после нескольких часов интенсивного хакерства он посмотрел, удивился и сказал: «Ух, ты! Это работает!».

По расчетам Душанэ, Spiradisk должен был работать в двадцать раз быстрее, чем дисковый обмен обычными средствами операционной системы Apple. Это значило, что считывание информации с диска в память занимало очень небольшую часть времени. Это была революция — то, что произошло, и в самом деле, было удивительно. Марк Душанэ не понимал, почему Кен Вильямс так не хочет ею воспользоваться.

Кен видел некоторую ценность в схеме Душанэ, но не хотел рисковать целой компанией ради не опробованной программы, сделанной случайным гением. За эти два года, пока он возглавлял On-Line, Кен видел многих из них — настоящих волшебников, генераторов гениальных идей, бывших хакерами в худшем смысле этого слова: людей, которые не могли довести начатое дело до конца. Кто мог ему гарантировать, что Душанэ сможет справиться с устранением самых неожиданных ошибок, которые неминуемо могли появиться в схеме, работавшей по абсолютно другим принципам? Но он сам Душанэ произвел на него впечатление, и Кен попросил его переехать к ним в Окхарст и заняться более традиционными схемами защиты. Марк, разозлившись на отказ Кена использовать Spiradisk, сказал, что он так не думает.

«Сколько ты хочешь, чтобы тебе платили?», — спросил его Кен.

Марк Душанэ жил у себя дома и работал в компьютерном магазине, где ему платили три доллара в час. Он задумался на секунду и сказал: «Десять долларов в час», — в основном по тому, что как он потом говорил: «десять — звучало как хорошее число».

«Хорошо», — сказал Кен, — «А что, если ты будешь жить в одном из моих домов, и я буду платить тебе $8.65 в час?»

На том и договорились.

Кен вообще-то хотел получить достаточно надежную схему защиты от копирования, которую бы можно было использовать с установкой «Form Master» — большой машиной для копирования дисков, которую On-Line купила, для того чтобы штамповать свои продукты. Сумел бы Марк написать программу, которая бы работала с ней? Да, конечно. Примерно, через полтора часа, Душанэ набросал план и в течение следующих суток написал код, который по его словам «не был невероятно надежен, не был высококачественным, но делал свою работу, если у вас были чистые и отрегулированные дисководы». В течение следующих нескольких месяцев, Марк использовал ее для защиты около двадцати пяти продуктов.

Помимо этого, он стал признанным «Властелином подземелий» в игре «Dungeons and Dragons» в Гексагон Хаузе. Этот пригородный дом, изначально построенный для традиционной семьи, носил отчетливые следы пребывания постоянно меняющегося списка квартирантов— хакеров. Стены, деревянные балясины перил и кухонные шкафы все имело побитый и облупленный вид, словно здесь прошла маленькая война. Никто не был озабочен тем, чтобы раздобыть где-нибудь мебель, а потому в большой комнате стояли только обеденный стол из огнеупорной пластмассы Formica, дешевые кухонные стулья, игровой автомат шести футов высотой и большой цветной телевизор без подставки, подсоединенный к видеомагнитофону Betamax, на котором, похоже, постоянно крутился «Конан-Варвар». Во время ночных игр в D&D, некоторые из программистов собирались за столом, в то время как Марк сидел, скрестив ноги, на засаленном ковре, лежавшем от стены до стены в окружении руководств по D&D в солидных твердых переплетах. Он бросал кости, зловеще предсказывая, что вот этот персонаж… или тролль, в зависимости от обстоятельств… имел 40% вероятности быть пораженным ударом молнии, которую вызвал волшебник Звемиф. Он бросал три кости, смотрел на выпавшие очки, затем смотрел в руководство своим ошеломляющим взглядом голубых глаз и произносил, в нетерпеливом ожидании следующего поворота игры: «Ты все еще жив?». А затем он опять скользил пальцем по строчкам в книге в поисках очередной битвы для ролевых игроков не на жизнь, а на смерть. Игра в D&D была отличным упражнением в попытке управлять событиями, так же как и программирование компьютеров.

Марк продолжал пробивать использование своей программы Spiradisk. Его страстное желание внедрить трудновзламываемую схему совсем не мотивировалось желанием насолить будущим пиратам; Душанэ считал, что это определенная жертва, с помощью которой он сможет претворить в жизнь более альтруистический основной план. Он надеялся, что при помощи Spiradisk у него получиться заработать достаточно денег, чтобы основать свою собственную компанию, которая будет руководствоваться не только непродуктивными правилами и стандартами коммерческой деятельности, но и далеко идущими планами по разработке и исследованию. Компания Душанэ, по его замыслу, должна была стать хакерским раем, в которой программисты в своем распоряжении имели бы все мыслимые средства, и с их помощью они могли бы создавать удивительное программное обеспечение. Если программист считал, что компании требуется оборудование, скажем какой-нибудь сверхточный осциллограф, то ему не нужно будет получать разрешение у ничего не смыслящих в этом деле менеджеров… он, вместе со своими друзьями-хакерами будут играть в этом деле главную роль. Поначалу компания Марка должна будет писать современное программное обеспечение. Марк обдумывал, как он будет писать компьютерную версию «Dungeons and Dragons».

Но программное обеспечение было только началом. Если бы доходы это позволяли, то компания Марка должны была бы заниматься и железом. Конечной целью должно было явиться создание компьютера, который был бы достаточно хорош, чтобы на нем можно было играться в аркадные игры с тем же качеством, как и на самом сложном игровом автомате. У этого компьютера должен быть встроенный музыкальный синтезатор, с более лучшими возможностями, чем у самых продвинутых текущих моделей, и у него должно быть достаточно мощности, для того чтобы запустить программу, которую он себе нарисовал в своих мечтах, под названием SORDMASTER (ScreenOriented Data Manipulation System — Экранно-ориентированную систему манипулирования данными), в распоряжение которой должно было отдаваться лучшее программное обеспечение, ценность которого должна была увеличиваться в десятую степень… Это должен быть компьютер, который по словам Марка, мог делать «все вам захочется».

В конце концов, Кен Вильямс позволил «Властелину подземелий» защищать программы On-Line от копирования при помощи Spiradisk. Марк получал сорок долларов в час за то, что все работало, т.е. около пяти тысяч долларов в месяц за поддержку, и 1% в виде гонорара со всех дисков, где использовалась его система, но первое что пользователь видел, когда он загружал диск, защищенный программой Spiradisk, было имя «компании» Марка: «Bit Works».

Как Кен и предполагал, с этой схемой защиты появились некоторые проблемы. Часто, для того чтобы диски наконец-то нормально загрузились, машину требовалось один или два раза перегружать. Первоначальное очарование, которое Кен испытывал к Душанэ, начало пропадать. С точки зрения Кена, Марк относился к тем же самым гениальным, но несобранным примадоннам среди хакеров. Кен полагал, что Марк был в состоянии выполнить другую задачу, которая была важна для всей индустрии в целом, а именно — создание дискового формата, который бы одинаково хорошо поддерживался Apple, Atari и IBM, вместо текущей ситуации, когда для каждой машины нужна была своя собственная разметка дисков. «Марк знал, как это надо сделать», — с сожалением говорил Кен, — "он мог бы сделать это за полтора месяца, но он даже не пытался приложить никаких усилий. Работал он примерно так: Он садился, работал с неделю, а потом терял интерес к проекту. Он мог им заниматься и дальше, но проект его не возбуждал. Он не получал при этом никакого удовольствия". Как говорил Вильямс: «Это было полным самоубийством — позволить вашей компании зависеть от такого парня как Душанэ». Но когда кто— нибудь обращал внимание Кена на то, что в действительности компания все-таки зависелаот этого хакера из третьего поколения, то Кен признавал, что так оно и было.

Особенно ярко это проявилось на ежегодном фестивале Apple (Applefest) в Сан— Франциско. Одним из важных пунктов этого большого мероприятия, точнее говоря базара, на котором компании, занимавшиеся разработкой продуктов для Apple показывали и продавали свой софт, было представление долгожданного и затейливо навороченного продолжения одной из самых популярных на Apple игр всех времен — «Ultima». Потрясающей удачей было то, что On— Line Systems сумела усадить ее непостоянного как ртуть автора, который писал под псевдонимом «Lord British (Правитель Британский)», за работу и довести проект до конца.

Оригинальная Ultima была ролевой игрой в жанре «фэнтэзи», где игрок создавал действующего героя, назначал ему соответствующее «количество атрибутов» по таким параметрам как живучесть, мудрость, интеллект, ловкость, сила, а затем путешествовал по таинственной планете, обыскивая подземелья и башни, останавливаясь в деревнях, чтобы пополнить свои запасы и собрать полезные сведения, потом бороться с эльфами, воинами и волшебниками. Несмотря на то, что игра в основном была написана на BASIC и работала не так быстро, это был выдающийся подвиг воображения его создателя и бестселлер для компьютера Apple. Но когда очередная серия сиквела была уже готова, Lord British дал знать что он собирается уйти от своего текущего издателя, потому что, по его мнению он не платит ему достаточного гонорара.

На него свалился огромный поток предложений от других программных домов. Хотя ему в то время было всего двадцать лет, Lord British не в первый раз оказывался в подобных ситуациях: его настоящее имя было Ричард Гарриот и он был сыном астронавта Оуэна К. Гарриотта, работавшего на «Скайлэбе». Он пользовался определенной известностью и ему нравилось блистать в лучах славы своего отца, особенно когда на «Скайлэб 2» начались проблемы и вся семья была в фокусе внимания мировой общественности. Ричард вырос в технически насыщенном районе бухты Нассау, что в Хьюстоне, и начал заниматься компьютерами, начиная со старших классов, где он сумел убедить своих учителей в том, что ему нужны частные уроки по программированию. В его план обучения входило написание компьютерных игр.

Во многих смыслах, он был уравновешенным типичным американским мальчиком. С другой стороны, он мог потратить всю ночь, занимаясь на Apple в своей спальне. «После того как показывалось солнце, я понимал, насколько я припозднился и немедленно отрубался спать», — рассказывал он. У него был стойкий интерес к ролевым играм в жанре «фэнтэзи», и его особенно восторгала средневековая культура, и он даже входил в клуб, который назывался «Обществом Творческих Анахронизмов». Учась на первом курсе Университета Техас (UT), он вступил в команду, которая занималась фехтованием, но ему больше нравилось сражаться на мечах, по образу Эррола Флинна — размахивая ими без всяких правил и прыгая по столам. Он хотел объединить эти два увлечения, и попытался написать компьютерную игру, в которой это было бы все вместе. Потратив на нее несколько месяцев, он закончил свою двадцать восьмую игру, которую он назвал «Alkabeth», и был удивлен, когда издатель, которому случайно на глаза попалась одна из копий, которую Ричард бесплатно дал одному из своих приятелей, предложил пустить игру в продажу и прислал ему за нее деньги. А почему бы и нет? Он взял себе псевдоним Lord British (Правитель всея Британии), потому что некоторые ребята из университетского городка однажды пытались дразнить его, потому что его фамилия была похожа на английскую (хотя он на самом деле не имел к Англии никакого отношения).

Alkabeth принесла ему достаточно денег. При желании их бы хватило на несколько высших образований. Его следующая игра, «Ultima», была еще более амбициозной, и на свои шестизначные доходы он приобрел себе машину, сделал достаточные вложения в личный пенсионный план и открыл вклад в IRA (individual retirement arrangement), а также инвестировал часть денег в один из хьюстонских ресторанов. Он даже начал раздумывать, а не стоит ли ему заняться недвижимостью?

Гарриот видел свое новое творение как нечто необычное. Для того чтобы писать на ассемблере, он его специально изучил, и был потрясен новыми возможностями, которые ему открылись: он чувствовал, что это знание дало ему возможность видеть,что твориться в памяти у машины, в ее микропроцессоре, видеоинтерфейсе… вы начинали понимать, что делает каждый бит и как по проводам передаются данные. А скорость, которую давал ассемблер, была вообще невероятной. Только используя эти возможности, он мог довести до конца Ultima 2. В Ultima 2 Ричард Гарриот создавал настоящий эпос, который позволял игроку делать больше чем в любой до этого существовавшей игре. Он настаивал на том, чтобы некоторые из ее возможностей были отдельно напечатаны и вложены в коробку, в которой продавалась программа:

Захватывать корабли

Угонять самолеты

Путешествовать по Солнечной Системе

Сталкиваться со случайными очевидцами

Уходить от преследования агентов KGB

Быть объектом домогательств в темных аллеях

Биться с пиратами в открытом море

Быть соблазненным в баре

Отобедать в своем любимом ресторане

Встречаться с известными людьми из компьютерной индустрии?

Заклинать злобных существ

Посетить замок Правителя Британского

Исследовать темные, глубокие и смертельно опасные подземелья

Грабить торговцев

Убивать порочные создания

Проникать через неприступные укрепления и

Дорасти до овладения самой мощной магией известной человеку

Гарриот воплотил свойства компьютера, который является местом для создания и воплощения свой особой вселенной, в игре, которая позволяла игроку жить в мире, созданном воображением Правителя Британского. Перемещаяя по игре созданного персонажа, вы обретали различные способности, находили различные инструменты и артефакты, средства для транспортировки, оружие. И среди всех этих кровожадных Людоедов и злых волшебников, у вас был шанс встретиться с персонажами, прототипами которых были многие из друзей Ричарда Гарриота, бывшие совершенно реальными людьми, и которые передавали вам загадочную информацию, которая помогала решить головоломку.

Весьма вероятно, что Ричард Гарриотт демонстрировал окружающим джойсеановские амбиции и запутанность, но у него полностью отсутствовали литературные способности, с чем он соглашался: «Я не могу правильно писать, не разбираюсь в грамматике, и я за свою жизнь прочитал не более 25 книг». Поначалу это его стесняло, но потом он себе сказал, что компьютер тоже является жизнеспособной формой искусства. И торгуясь по поводу Ultima 2 со своим новым издателем, в его основную задачу, помимо выбивания для себя неоспариваемых 30% с продаж, входило договориться о том, чтобы упаковка игры и ее маркетинг в точности соответствовали этой виртуозной компьютерной программе. По его мнению, она должна была быть упакована в большую, профессионально иллюстрированную коробку с картой всей вселенной, отпечатанной на материи, с линиями, показывающими искажения во времени. В комплект также должны были входить специальные карточки, с напечатанными на них десятками команд, доступных для игрока, и тщательно спроектированное руководство увеличенного формата, в котором каждая из шестнадцати страниц должна была быть оформлена в виде выцветшего листа пергамента.

Но ни одно из этих требований не отвратило издателей от попыток заполучить в свое распоряжение самого высокооплачиваемого из хакеров. Его, не переставая, преследовал Кен Вильямс, учуяв, что дело пахнет бестселлером. После прилета юного автора в Окхарст, он согласился со всеми требованиями Повелителя Британского и даже на его требование 30% гонорара. Кен хотел, чтобы Ричард подписал контракт здесь и немедленно, и Гарриот, потом вспоминал «что Кен был очень раздражен тем, что я не собираюсь сразу ничего подписывать». Но по своем возвращении в Техас, Гарриот все же согласился. «Я не видел причин, почему этого не стоит делать», — рассказывал он.

Теперь, после перерыва в несколько месяцев, отчасти из-за неожиданно долгой отладки ( в истории компьютеров ничего не отлаживалось быстро), отчасти из-за того, что карты к игре были заказаны фирме из Ирана, с которым были свернуты все торговые отношения после кризиса с заложниками, но программа все же была закончена.

На фестивале Гарриот держал игру в своих руках. После того как высокий, угловатый техасец с шевелюрой коричневого цвета, облаченный в тунику из кожи и замши, увешанный золотыми цепями продемонстрировал свой шедевр, народ валом повалил в павильон On-Line. Народ, собравшийся вокруг Гарриотта, которому на тот момент шел 21 год, не мог поверить своему счастью, когда тот, между делом, показывал им что в Ultima 2 у них есть шанс слетать на Плутон. Это именно тот самый парень, который написал Ultima!Счет заказов на отсроченную поставку игры стоимостью в $59.95 шел на десятки тысяч штук.

Ричард Гарриотт ожидал, что его первый чек гонорара за Ultima 2 будет больше чем сумма всех чеков, которые он получал за написание игр до этого. Он вполне мог быть очень счастливым молодым человеком, если бы не одна проблема, из-за которой Ultima 2 не могла быть выпущена в продажу в конце этой недели. Проблема заключалась в Марке Душанэ. Он не сделал к этой программе защиту от копирования, и было не совсем понятно, сумеет ли он это сделать.

«Властелин подземелий» уже как-то раз доказывал Дику Сазерланду, что его программа Spiradisk будет прекрасно работать и с Ultima2. Она позволит ускорить время ее загрузки, и существенно снизит расхождение игры по пиратской сети, которая с нетерпением ожидала ее выхода, предвкушая возможность ее поломать. Он отбросил ранее возникавшие в On-Line проблемы со Spiradisk как несущественные, хотя и дал понять, что могут возникнуть проблемы, если на игру пытаться поставить защиту без использованияSpiradisk. Дик подозревал, что доводы Марка основаны на его старании засовывать Spiradisk везде, где только возможно и получать с этого гонорар, тем более что на таком бестселлере как Ultima 2 они бы составили не менее десяти тысяч долларов.

Гарриотт, потом его друг и помощник Чак Бушэ, а также менеджер по продуктам из On— Line все вместе пришли к выводу, что использовать Spiradisk было бы слишком рискованно. Диск Сандерланд вызвал к себе Душанэ, чтобы известить последнего, что защиту надо делать также как и раньше. Но Марк все еще продолжал увиливать.

Дик пришел в ярость. Это странно выглядевшее существо — двадцатилетний любитель поиграться в «Подземелья и Драконы», человек, страдавший манией величия, которому дали крышу в одном из домов Кена, и который использовал репутацию On-Line для проталкивания своей системы, теперь имел наглость недвусмысленно намекать Дику, что хит сезона не будет поставлен на рынок только лишь потому, что он не хочет сделать защиту именно тем способом, которым ему говорят. По тому, как это говорил Марк — это была достаточно серьезная угроза. Марк был единственным человеком, который занимался системами защиты от копирования, и в его власти было свернуть над ней всякую работу, так что потребовалось бы несколько недель, для того чтобы найти ему замену. А что в этой ситуации было еще более угрожающего, так то, что если бы Марк Душанэ все-таки решил сделать именно так, то это бы означало что он перестал бы оказывать свои услуги всей линии продуктов On-Line! Компания без него не могла выпустить ни одногопродукта.

Сандерланд не знал, как ему поступить. Кен не приехал на фестиваль, он все еще ехал из Чикаго, где он присутствовал на съезде производителей машин для пинбола и игровых автоматов. У Дика не было необходимых технических знаний, что того чтобы сделать вывод в отношении правильности заявлений Душанэ. Потому он попросил одного из молодых программистов — Чака Бушэ, прогуляться до длинного ряда телефонов-автоматов, стоявших перед входом, позвонить Душанэ и сообщить ему, что по приказу Дика, тому не позволяется делать ничего не положенного. Заодно Дик решил свалить на программиста выслушивание всех технических тонкостей, а кроме того никому не повредит, если программист сумеет смягчить жесткую линию, которую продолжал гнуть Душанэ.

И в самом деле, несмотря на то, что Бушэ досталась нелегкая роль двойного агента, звонок позволил сдвинуть дело с мертвой точки. Может быть, на Душанэ подействовало то, что звонок напомнил ему, что он начал тормозить процесс, который позволил бы осуществить триумф друга звонившего ему программиста. Марк Душанэ оказался в неприглядной роли хакера, который пытался предотвратить выход наружудостойной программы другого хакера. Он согласился при любом раскладе обеспечить защиту от копирования продукта, хотя когда Кен Вильямс узнал обо всем этом инциденте, то его уважение к Марку Душанэ упало еще ниже. Он поклялся, что вываляет Душанэ в смоле и перьях и выгонит его из Окхарста, как только он сумеет найти ему замену.

В течение двух лет, Applefest было основным место встречи компании из мира Apple, таких как On-Line, Sirius, Broderbund и многих других поставщиков программ, дополнительных карт и периферии, которая работала вместе с Apple. Это было время чествования машины, которая дала для Broderbund и остальных средства для существования и вдохновения. И потому компании были более чем счастливы в развлечении тысяч владельцев Apple, которые большой охотой погружались в пучину аркадных игр, принтерных буферов, дисководов, руководств по программированию, джойстиков, карт оперативной памяти, RGB мониторов, симуляторов военных игр и чемоданчиков для переноски компьютеров. Это было время обновления связей внутри Братства, поиска новых программистов, подписания распоряжений и время, когда людям было позволено посмотреть на то, кем вы были и как у вас шли дела.

Но фестиваль Apple, который проходил в Сан-Франциско в 1982 году был последним из значимых фестивалей. Одной из причин было то, что On-Line и ее конкуренты теперь занимались выпуском программ под несколько других платформ; Apple больше не был доминантой. Также, компании начали рассматривать такие шоу для пользователей, как неоправданную трату времени, сил и денег, которые можно было потратить на более важные мероприятия: большие, исключительно коммерческой направленности, шоу по потребительской электронике в Лас-Вегасе и Чикаго. На них героями были совсем не хакеры, а люди, которые восхваляли цифры продаж.

Но тогда на Applefest было негде яблоку упасть[61], что было еще одним свидетельством экономического взрыва, который пришел вслед за компьютерами. Шум фестиваля, состоявший из шарканья ног, гула голосов и звуков электронных игр сливался в единую мелодию не виданного ранее процветания. Везде, куда ни ткнись, в павильонах толпились миллионеры, которые еще два года назад прозябали в неизвестности и занимались работой, не приносившей никакой прибыли. Теперь же здесь было множество стартапов, с маленькими павильонами или вообще без павильонов — мечтатели, которых притягивал очаровывающий и возбуждающий аромат, который испускал мир Apple и весь связанный с ним мир домашних компьютеров.

От запаха успеха, наполнявшего воздух, у народа шла кругом голова. Люди праздно обменивались самыми невероятными историями, и даже самая удивительная сага Горацио Алгера была бы легко побита еще более невероятным свидетельством бума, охватившего все вокруг. Это была самая настоящая золотая лихорадка, но было правдой и то, что минимальный стартовый пакет участия для серьезного «старателя» теперь стоил куда как большую сумму, чем это было, когда Кен еще только начинал. Венчурный капитал теперь был необходимостью. Получить его можно было у людей в хороших костюмах в тонкую светлую полоску, которые обедали в заурядных французских ресторанах в Долине, бормочащих себе под нос мантру «В-погоне-за — превосходством» на семинарах, которые происходили в промышленности («Маркетинг, Маркетинг, Маркетинг…») и которые важно называли себя «теми, кто берет на себя риск». Это были несносные люди, 'саквояжники' хакерской мечты, и если вы сумеете заставить этих людей смотреть на то, что вы делаете, сквозь пальцы, то итоговое вознаграждение могло быть бесконечным. Никто не знал этого лучше, чем люди, которые тоже были на Applefest, и в этот момент занимались организацией компании Electronic Arts. Они собирались обойтись без того, что они считали отжившей свое практикой обычаями Братства, и собирались организовать фирму, которая должна была жить по принципам еще более новым, чем Новый Век. Это была компания, которая перевела программное обеспечение в абсолютно другое измерение.

Electronic Arts скрыла свои планы в маленьком буклете, предназначенном для «художников программного обеспечения», которых она пыталась переманить у других издателей. При его прочтении создавалось впечатление, что его писал человек, которому удалось успешно объединить чувствительные интересы «людей в тройках» и народа, любившего забить «гавайский косяк». Буклет был составлен из параграфов размером в одно предложение, состоявших из слов «волнение», «предвидение», «нетрадиционный». Но истинная гениальность послания заключалась в том, что она целенаправленно взывала к хакерским чувствам его читателей. Electronic Arts лучше знала, что вместо того, чтобы подстегивать в хакерах чувство алчности, удовлетворяя его достаточным размером гонорара, на которые можно было покупать вишнево-красные Pontiac Trans-Am и приятно проводить время на Карибах в компании горячих поклонниц звезд программного обеспечения. Вместо этого они писали: "Мы считаем, что авторы, которые могут творить новое, более вероятно состоят из тех, кто независим и не желает работать на «фабриках» программного обеспечения или в «бюрократических конторах». Здесь же давалось обещание создать фантастически мощные средства разработки и утилиты, с которыми будут работать авторы EA. Тут же, в буклете давалась клятва, что будут учитываться все их личные особенности, которые хакеры ценили куда как больше чем деньги. В конце все это сводилось к тому, что это будет «величайшая компьютерная компания». Имелось ввиду, конечно же то, что поскольку упоминались творческие, честные и устремленные в будущее программисты с хакерскими задатками, то раньше такой компании просто не существовало.

Electronic Arts было детищем ума Трипа Хоукинса, который уволился из Apple, оставив свое место директора по маркетингу проекта LISA. Его компания начинала свою работу в лишней комнате в офисе одной из венчурных фирм. Хоукинс набрал команду из бывших сотрудников Apple, Atari, Xerox PARC и Visicorp, и, чтобы в итоге завладеть сердцами хакеров, упросил Стива Возняка согласиться занять место в совете директоров.

У Electronic Arts не было павильона на Applefest, но ее присутствие там хорошо ощущалось. Компания была организатором большой вечеринки вечером в день открытия, ее люди работали на шоу как политики. Одна из них — женщина, входившая ранее в руководство компании, по имени Пэт Мэриотт, высокая, стройная, сильно загоревшая блондинка в огромных круглых очках, с большим воодушевлением рассказывала о компании журналисту. Она сообщила ему о том, как Трип основал компанию, увидев насколько быстро начал продвигаться бизнес, и он «не хотел проехать мимо открывшегося окна». Пэт к нему присоединилась, увидев, что это возможность получить от такой работы удовольствие, а, кроме того, есть возможность попутно заработать денег.

«Я захотела разбогатеть», — сказала она, объясняя, что в Силиконовой Долине благополучие было вездесущей вещью. Везде, куда бы вы ни посмотрели, были его признаки: стоящие перед домами BMW, пакеты акций и, хотя она об этом и не говорила, кокаин в диких количествах. Это совсем не было похоже на ваш стандартный вариант, с традиционным садом, который можно было позволить себе, если у вас есть сто тысяч долларов в год, это скорее был «режим Креза», где для счета миллионов требовалось наличие арифметики с плавающей точкой[62]. Затем вы видели как этим начинают заниматься ваши друзья и вы начинали задумываться: "А почему не я?". И как только приоткрывалось окно в благополучие, то вы естественно прыгали внутрь. И не было ни одного «окна» более привлекательного, чем индустрия программного обеспечения. Пэт Мариотт, в конце перешла на шепот, цитируя Хантера С. Томпсона, скандально известного «отца» гонзо— журналистики: «Когда положение дел становится странным, оно оборачивается вам на пользу».

Пэт Мэриотт надеялась что ей удаться попасть в «режим Креза» не поступившись своими личными ценностями эпохи шестидесятых годов. Она никогда бы не стала работать на компанию, которая, например, перегрызает глотки всем остальным. Пэт Мариотт была программисткой, которая сталкивалась с хакерской культурой в Беркли и, позже, работая по контракту в зловещей IBM. «Беркли — это были истина и красота, IBM — были сила и деньги. Мне нужно было и то и другое», — говорила она. И Electronic Arts , казалось, были тем что нужно. Продукты и философия компании были бы красотой и истиной, а основатели компании имели бы власть и были бы богаты. И программисты, к которым бы относились с должным уважением, которого они заслуживали как артисты нового компьютерного века, должны были подняться до статуса рок— или кинозвезд.

Это интервью получило на Applefest огласку, так что кучки программистов начали собираться за пределами Конвеншн Холл на автобусы, которые должны были их отвести в Стэнфорд Коурт Отель, где Electronic Arts решили закатить большую вечеринку. В одной из случайных компаний оказались, среди прочих, несколько программистов из On-Line, а также Джон «Капитан Кранч» Драпер.

Джон Драпер, чьи темные непослушные волосы летали во всех направлениях, чувствовал себя неплохо. Во время своего заключения в тюрьме, куда его посадили за использование телефонного интерфейса для Apple в качестве «блюбокса», он сумел написать программу обработки текстов под названием «Easy Writer», которая принесла ему ощутимый доход. И что удивительно, когда IBM искала программу, для того чтобы продавать ее в качестве своего аналогичного продукта, то она остановила свой выбор именно на Easy Writer. Контора, которая занималась продажей программы Драпера, сообразила поработать посредником с IBM, ничего не сказав последней, что автором этой программы был тот самый несносный Капитан Кранч. Предполагается, что на этой сделке Капитан Кранч заработал около миллиона долларов. Но ничего этого не было заметно по его полинялым джинсам, старой майке для игры в поло, и было совершенно ясно, что его зубам требуется помощь дантиста. Марк Душанэ относился к нему со смешанным чувством благоговейного трепета и антипатии, потому что бывший телефонный хакер разглагольствовал в его присутствии о некоторых технических аспектах IBM PC.

Вскоре, они отказались от идеи ехать на автобусе и тормознули такси. Водитель такси сделал роковую ошибку и закурил. Джон Драпер практически вырвал сигарету из его рта, вопя во всю мощь своих легких о том, чтобы в машине были открыты все окна, несмотря на то, что ноябрьская ночь Сан-Франциско была зябкой и сырой.

Отель был несколько своеобразен, и хакеры, в джинсах и теннисных туфлях, чувствовали себя скованно. Electronic Arts было готово к их визиту, и вместе с рок-группой, которая играла танцевальную музыку, компания привезла и установила более дюжины игровых автоматов, которые были настроены на бесплатную игру. Именно их хакеры немедленно оккупировали. По мере того как вечер набирал обороты, то становилось ясным, что многие из самых крупных авторов софтверной промышленности просто появились для того, чтобы посмотреть, что тут твориться, а другие были и в самом деле заинтересованы в этом наиновейшем предприятии.

В центре внимания был член совета директоров EA, Стив Возняк, про которого во многих выступлениях говорилось, что именно он — «тот человек, который это все начал». Это был эпитет, который не давал покоя одному молодому гению, который страстно хотел стряхнуть все прошлое и перейти к новым и более интересным вещам, но Возняку это похоже нравилось. Сейчас, он уже около года ездил по стране, с одного собрания на другое и получал там такие же отзывы. Он потратил ощутимую часть своих денежных средств, полученных в «режиме Креза» на организацию больших рок-фестивалей. Он все еще страстно верил в Хакерскую Этику, и куда бы он не ехал, он проповедовал ее идеи и преподносил себя в качестве ее примера. Вечером, например, он вещал небольшой группе собравшихся, о вреде секретности, используя в качестве примера текущее положение компании Apple. Секретность и душащая все бюрократия были таковы, что он не был уверен в том, захочет ли он вернуться в компанию, построенном на основе своего детища — Apple II.

Тем не менее, вечеринка прошла успешно, оставив всех в полной убежденности, что каждый из них сумел оседлать самый верх цунами. Наверное, на первых порах Голливуд представлял собой нечто подобное. Или индустрия грамзаписи в шестидесятых? Будущее лежало у их ног в виде смеси хакерства, баснословных состояний и общего ощущения, что вся история делается здесь.

Хакеры из On-Line были впечатлены. Некоторые из них собирались подписать контракт с EA с течение нескольких следующих месяцев. Один из хакеров уехал оттуда с очень довольной физиономией, потому что ему удалось набрать наибольшее количество очков в Pac-Man, Robotron, и Donkey Kong. Для автора многих бестселлеров, который тоже там был — это, безусловно, была ночь, о которой останутся долгие воспоминания.

Кен Вильямс приехал на Applefest в дурном расположении духа. Совещание производителей машин для пинбола в Чикаго произвело на него гнетущее впечатление. Гигантские компании, в особенности Atari, потратили горы денег на производителей игровых автоматов, с тем, чтобы заставить их пообещать, что они откажутся от использования портов любых игр с домашнего компьютера, которые будут иметь даже минимальную играбельность. О его римейке «Лягушонка», который Кен собирался продавать за скромный гонорар в 10%, вопрос даже не вставал.

Кен, который путешествовал вместе с Робертой, поехал сразу к павильону своей компании. On-Line занимала на фестивале огромный павильон. Он находился сразу у входа, за эскалаторами, которые приносили массы людей в подземный комплекс Брукс Холл. В павильоне на стене находилась гигантская фотография водопада в Сьерра, что лишний раз подчеркивало новое имя компании. В павильоне было установлено большое количество компьютеров с джойстиками, так что орды двинутых на компьютерах подростков могли поиграть в самые свежие игры Sierra-Online. Мониторы были сильно подняты вверх — выше глаз игрока, так что зрители могли хорошо видеть насколько качественно были здесь сделаны игры. Чтобы привлечь в павильон зрителей, был также установлен гигантский проекционный цветной телевизор, который был подключен к компьютеру, на котором постоянно гонялась самая лучшая игра On-Line — Frogger. Так как в версии для Apple отсутствовали продолжительная музыка и хорошая графика, которые были в версии игры Джона Харриса для Atari, то работники On-Line втихую, просто спрятали Atari 800 под занавеской, и всем присутствующим на фестивале показывалась именно эта версия. Это было примерно тоже самое, как если бы на выставке General Motors пытались бы показывать японские автомобили. Но для толпы народа, все, что делалось, было просто шумихой, и сьерровцы надеялись, что никто ничего не заметит.

Двое людей, которые это заметили были Эл и Марго Томмервики, издатели Softalk. Они заметили это сразу, потому что Frogger был для них не только еще одной программой On-Line. Он олицетворял собой гнетущий поворот событий. Также как и все, которые видели великолепный вариант Джона Харриса, они испытали наслаждение и трепет, увидев его в этом же году, но раньше. Но когда они вскоре увидели аналог на Apple, они были шокированы. Он был ужасен. Для Эла и Марго, жалкая графика в этой версии Frogger-a, представляла собой в лучшем случае ошибку, а в худшем случае — предательство рынка Apple, который вознес On-Line на первое место.

Для Томмервиков мир Apple был заповедником души, и казалось, что, изготовив этот отвратный вариант для Apple, On-Line презрительно наплевала на чистый пол этого заповедника. Понятно, что Эл и Марго решили донести это до остального мира Apple, и они сделали то, что они в своем журнале делали крайне редко — они дали игре отрицательный отзыв. Автор обзора, которого они попросили это сделать, был полностью согласен с Томмервиками, и едко описывал игру: «В нее вложено души не больше чем воды в листе салата, который пролежал месяц в Сахаре». "Лягушка напоминает пешку из шахмат с рудиментами крыльев… бревна на реке выглядят так, как если они только что покинули ворота фабрики Оскара Мейера.

Но автор обзора на этом не остановился. Он задался вопросом, что же произошло с компанией, которая когда-то была «бастионом качества в море бездарности». В то время как пользователям Atari давалась великолепная игра, пользователям Apple «наносилась пощечина». Это было серьезное обвинение, достававшее до самого сердца Хакерской Этики, которая говорила вам о том, что над хаком надо было работать до тех пор, пока вы не сумеете превзойти ранее достигнутый результат. «Неужели они нас бросили?», спрашивалось в обзоре игры у On-Line.

Так как Марго и Эл общались с Кеном и Робертой весьма близко, то они попытались объяснить свои друзьям мотивы написания такого обзора, до того как оно будет напечатано в декабрьском номере Softalk, но они никак не могли с ними связаться. Линии бюрократической обороны надежно защищали On-Line, никто из Вильямсов теперь сам не снимал телефонную трубку. Вы попадали на служащего в приемной, который соединял вас с секретарем, который записывал ваше имя и вашу компанию, и говорил вам имя служащего, который должен был связаться с вами. Если вам сильно везло, то так оно и было. В конце концов, Элу удалось связаться с братом Кена — Джоном, который сказал, что были причины для того, чтобы сделать игру именно такой, какой она и была… но о том, что это были за причины — этого Томмервикам никто так никогда и не сообщил. Люди в On-Line были слишком поглощены управленческими битвами.

Эл и Марго принесли с собой на фестиваль несколько первых выпусков журнала. Обходной трюк с Atari Frogger еще больше укрепил их мнение в том, что их обзор справедлив. Они понимали, что если поговорить с Кеном и Робертой, то все вопросы удастся по-дружески решить. Неужели они вместе не добивались одного и того же — поддержки фантастической человеческой движущей силы в мире Apple? И в такой важной миссии типа той, которой они занимались, не следовало вносить такой разлад как Frogger.

Когда кто-то в павильоне On-Line дал Кену в руки номер нового Softalk, он немедленно открыл его на странице с обзором Frogger. Роберта стояла рядом и читала через его плечо. Они знали, что обзор этой игры будет негативным, и более или менее ожидали критику в свой адрес из-за качества графики в игре, но не таким злым языком. Они понятия не имели, что в этом обзоре буде вообще ставиться такой вопрос — а не продала ли мир Apple компания, которая выпустила великолепную версию для Atari и такую ужасную версию для Aplle. «Frogger или ошибка или предательство», — говорилось в обзоре, — «Выводы делайте сами».

«Это переходит всякие разумные границы», — сказал Кен. А потом добавил, что Softalkне понимает насколько сложно программировать на Apple тоже самое, что и на Atari. Кроме того, Томмервики похоже решили атаковать его компанию после того как Вильямсы помогли подняться журналу, еще в те времена когда Братство только формировалось. Роберта думала что вся эта каша заварилась временно, но по каким-то причинам Softalk, похоже, всегда давал On-Line лишь небольшую возможность объяснить ситуацию. Каждый раз, когда Роберта спрашивала у Томмервиков что идет не так, они всегда говорили что все замечательно.

«Они не хотят, чтобы мы печатались в этом журнале», сказала Кену Роберта, «Мы должны отозвать у них всю нашу рекламу».

Это был еще один признак того, что Братство начало давать трещину. Начали фигурировать вещи куда как более масштабные, чем личная дружба. Теперь, когда компании Братства стали сильно походить на бизнес Реального Мира, они начали конкурировать между собой. Вильямсы теперь редко лично разговаривали с людьми из Broderbund или Sirius и больше никогда не обменивались секретами. Джерри Джевелл позднее говорил обо всем этом: «Было время, когда мы, вместе с Broderbund и On-Line много времени проводили вместе… теперь все изменилось, если вы приглашали своих конкурентов на вечеринку, то они пытались накопать на вас максимальное количество грязи и переманить ваших программистов. По мере того как бизнес становился все более жестким, то и общего между нами становилось все меньше. Соответственно, вы хотели, чтобы ваши конкуренты знали все меньше и меньше о том, что вы делаете». К этому надо было привыкать.

Кен вскользь упомянул об этом, когда они вместе с Дугом Карлстоном шли в зал, где проходило мероприятие. Дуг, похоже, ничуть не изменился, он был все таким же искренним и открытым, как и обычно и самым рассудительным человеком в Братстве. Они оба согласились, что им надо чаще встречаться, как это бывало в старые добрые времена — всего лишь год назад. Они обсудили новых конкурентов, включая одну новую компанию, которая вышла на рынок, имея $8 миллионов долларов капитала.

«На ее фоне мы выглядим как игрушки», — сказал Карлстон. «У нас миллион в венчурном капитале. А у тебя…»

«Два миллиона», — сказал Кен.

«Но вы отдали больший пакет. Мы отдали 25 процентов».

«Нет, мы отдали 24 процента».

Они побеседовали о том, что Sirius Software не принимала участия в Applefest, что было еще одним признаком того, что участие в подобных мероприятиях заменялось более выгодными торговыми шоу. Кен думал, что переход Джерри Джевелла на массовый рынок картриджей является хорошим шагом. «Он будет богаче, чем все мы вместе взятые», — предсказывал Кен.

Дуг улыбнулся: «Меня мало заботит, если разбогател кто-то еще… по мере того как я занимаюсь своим делом».

«Меня мало волнует, если кто-то становиться богатым, по мере того как я становлюсь еще богаче», — сказал Кен.

Кен, вместе с Робертой, попытался броситься в круг фестиваля. Роберта выглядела очень элегантно в брендовых джинсах, высоких ботинках и черном берете. В быстром походе мимо дисплеев Кен был самым настоящим сплетником, его узнавали практически в каждом павильоне и тепло приветствовали. Он успел поговорить с полудюжиной молодых программистов и пригласить их приехать в Окхарст и разбогатеть, занимаясь хакерством для On-Line.

Хотя они старательно избегали павильона Softalk, Вильямсы все же натолкнулись на Марго Томмервик. После несколько неловкого приветствия, она спросила Кена, не видел ли он обложку «Черного Кристалла».

«Все что я видел — это обзор Frogger-а», — ответил он. «Я думаю, что он, в некотором роде отвратительный».

Марго, чтобы показать, что она не испытывает к нему никакой антипатии, приобняла его. «О, Кен! Игра была ужасной», — сказала она. «Мы сделали это, потому что мы любим тебя. Потому что то, что ты делаешь гораздо лучше, чем это. Мы ждем от тебя большего»,

«Ну…», — ответил, Кен натянуто улыбнувшись, — «но не кажется ли тебе, что это несколько вышло за пределы игры? Там говорилось многое и в адрес нашей компании».

Марго ничего не слышала об этом. Вильямсы, однако, не считали что дело закрыто. Для них это было еще одним свидетельством того, как люди менялись, когда менялись масштабы бизнеса.

Вечером On-Line устраивала ужин в итальянском ресторане в Норт Бич. Кен несколько недель говорил о том, что будет возможность устроить хороший вечер в традиционном хулиганистом духе On-Line, но хотя у всех было праздничное настроение, веселье так и не началось. Может быть из-за того, что здесь было всего два «нормальных» программиста — Ричард Гарриотт и Чак Бушэ, а оставшиеся люди были постарше, большинство из которых думало о таких вещах как объемы продаж, учет и маркетинг. Как обычно, один за одним произносились тосты, и конечно, же, здесь было много мятного шнапса Steel's который пили, разливая из бутылок по маленьким металлическим рюмкам, висевшим на бутылках. Многие из тостов произносились в честь почетного гостя, которым был Стив Возняк. Кен случайно с ним встретился еще днем, и к большой радости Кена, легендарный хакер принял запоздалое приглашение на ужин. Кен отметился, упомянув о том, о чем Возняк сам наверняка хотел бы услышать — об одержимости победителя, благословенном первом шаге, который он сделал в свободную эру домашнего компьютера — то есть, об оригинальной плате Apple I. Кену очень нравился этот кусок из текстолита и кремния, который Воз собрал в своем гараже в доисторическую эпоху в 1976 году — он имел для самого Кена определенный смысл. Воз никогда не уставал слушать воспоминания о Клубе Самодельщиков, и он был благодарен Кену за этот комплимент в его адрес. Потом Возняк широко улыбнулся, на этот раз тот в его адрес говорил Дик Сандерланд. Steel прошел по кругу еще раз.

Для Воза, однако, самым ярким воспоминанием о вечере была встреча с Повелителем Британским. Много месяцев спустя, он все еще говорил о том, как он был взволнован разговором с этим гением.

За ужином последовало сумашедшая поездка на дискотеку в здание Transamerica. После этого праздника, к моменту возврата в отель, Кен и Роберта были совершенно выжаты. Здесь их ожидало срочное сообщение. На Мэдж Рэн Роуд, в их деревянном доме произошел пожар, и только мужество их няньки спасло от гибели их двух сыновей. Дому был нанесен сильный ущерб. Кен и Роберта немедленно связались со своими детьми, чтобы убедиться, что с ними все в порядке, и затем немедленно поехали домой.

Солнце еще не село, когда они добрались до того места, где когда-то стоял их дом. С детьми все было в порядке, имущество было застраховано. Вильямсы все равно планировали на следующий год съезжать отсюда, в новый роскошный дом, который еще достраивался. Пожар, к счастью, не был столь катастрофичен, как он мог быть. Лишь одно наводило на Кена Вильямса тоску: он потерял одну ничем не заменимую вещь — столь памятную для него, помимо своей утилитарности, материнскую плату от Apple I. Это было то, что связывало его со столь идеалистичным началом гуманной эры компьютеров. Оно осталось где-то там, в груде мусора, оставшейся после разбора всех завалов, и его уже никак нельзя было найти.

В декабре 1982 года, Том Татум, долговязый, темноволосый и усатый человек, такой же спокойный и медлительный, как и его южное произношение, стоял на подиуме в танцзале отеля Sands, что в Лас-Вегасе. Позади него, чувствуя себя несколько неуютно, на стульях сидело десять хакеров. Том Татум, бывший юрист, лобби и участник избирательной кампании Джимми Картера, теперь был ведущим поставщиком документальных видепрограмм, и думал о том, что ему сильно посчастливилось ухватить в свои руки джекпот больший, чем можно выиграть на любом из «одноруких бандитов», стоявших всего лишь в нескольких ярдах от того места, где он был сам.

«Здесь Голливуд встречается с Компьютерным веком», — сказал Том Татум толпе репортеров и продавцов компьютеров, собравшихся на проводимый здесь же Comdex, — «Это Супер-состязание восьмидесятых».

Шоу Татума называлось «Волшебники против волшебников». По его замыслу, это должна была быть телепрограмма, в которой разработчики игр играли бы в игры друг с другом пытаясь выиграть призы. Татум собрал программистов из таких компаний как On-Line и Sirius, потому что он чувствовал появление новых типов героев, тех которые будут биться силой ума, а не мускулов, и в ком будет воплощено яркое желание Америки идти впереди всего оставшегося мира в технологической битве за превосходство, то есть хакеров.

В отличие от прошлых программ Тома Татума, которые были посвящены спорту, и в которых рассказывалось о Гран при Мауи по виндсерфингу и авиашоу Telluride Aerobatics Invitational, это собрание «Волшебников против волшебников» имело шансы привлечь новую аудиторию к спортивным передачам. Позднее он объяснял так: «Только очень маленький процент населения имеет мотоцикл для суперкросса, но если оценить количество людей, которые занимаются расчетами дома, то оно окажется невероятно большим».

Те, кто хотели посоревноваться, теперь занимали игровые автоматы и компьютеры Apple, а теперь представьте себе, сколько людей могло настроиться на этот канал и поболеть за того или иного игрока. Более того, как сказал Татум, «шум в этом шоу в два раза превосходит обычный», чем рассчитывали авторы. Здесь эти странноватые любители компьютеров и научной фантастики соревновались друг против друга.

«Вот они — новые звезды!», провозгласил Татум. Но новые звезды, похоже, не чувствовали себя также беззаботно как шагающие по подиуму Лас Вегаса бесформенные претендентки на титул Миссис Вселенная. Красота хакерства была сродни природы Дао, она не выплескивалась наружу и поражала совсем не визуальными эффектами, это происходило когда кто-нибудь понимал ошеломляющую смесь идеализма и ощущения праздника. Но этого не было когда они все вместе сидели в танцзале в Лас Вегасе. Улыбки хакеров были деревянными, костюмы сидели на них неважно (следует отметить, что на некоторых из них были надеты умышленно выглядевшие плохо сидящие спортивные костюмы). Даже самый невнимательный сторонний наблюдатель мог бы понять, что большая часть из них гораздо лучше бы чувствовала себя сидя дома и занимаясь хакерством. Но движимые смешанным чувством любопытства и давления со стороны их издателей, желанием провести несколько дней в Лас Вегасе, и, конечно же, тщеславием и суетой, они все приехали в Sands для того чтобы принять участие в самом горячем шоу, которое когда-либо делал Татум, за возможным исключением, как он потом признавал шоу «Miller High Life Super Cross Finals».

В соревновании участвовали хакеры из семи компаний. Джерри Джевелл уже успел сюда добраться вместе с двумя лучшими аркадными игроками из Sirius. On-Line должны были подъехать завтра. После презентации, Джевелл похвастался одному из участников, что один из его людей станет лучшим игроком в мире в видеоигры. «Я видел, как он играл в Robotron в течение четырех часов», — сказал он.

Хакера это нисколько не испугало. «Видел вот это?», — завопил он, вытянув вперед свою руку, — «Это мозоль которую я заработал, играя в Robotron. Я обычно не играю больше часа, потому что мои руки очень чувствительные».

Позже, в своем номере в отеле, Джевелл наблюдал за тем, как его хакеры практиковались в игры, в которые они должны были играть на соревновании. Джевелл был рад тому, что его компания заключила сделку с компанией Twentieth-Century Fox Games. Картриджи для VCS, которые писали его программисты хорошо продвигались компанией Fox. Он первый из всех компаний Братства начал заниматься рекламой игр по телевидению и распространять их на рынке в массовом порядке. «Одно дело, когда вы видите вашу программу для Apple на полке магазина», — говорил Джерри Джевелл, — «но когда вы видите стеллаж с вашими картриджами в супермаркете K-Mart, то вы понимаете что ушли дальше».

Кен Вильямс приехал в Лас-Вегас вовремя, в момент, когда начиналось организационное собрание, которое Татум устраивал для двенадцати участников и их спонсоров. Имея навыки быстрого уворачивания от неприятельского огня, Вильямс был готов к тому, что он будет единственным издателем среди участников. Он вместе с остальными, расположившись полукругом на стульях, слушал, как Татум объясняет правила.

«Это новый вид соревнования», — обратился Татум к собравшимся, — «Оно не может произойти нигде, кроме как телевидения. Оно создано для телевидения, и ее правила были также разработаны для телевидения». Он пояснил, что в этот новый вид состязаний заложено два конфликтующих между собой качества: первое — желание честного и справедливого соревнования, и второе — сделать все возможное, для того чтобы это все хорошо выглядело на экране телевизора. Татум сказал также, что важны оба эти качества, но если они входят друг с другом в противоречие, то предпочтение отдается второму.

Затем Татум описал образ, с которого должно начинаться шоу: снимок ночного Лас— Вегаса, с неоновой рекламой, на которой прорисовывается символ, олицетворяющий хакера, с молниями света исходящих из кончиков его пальцев. Всемогущая икона Нового Века. По мере того как Татум рассказывал о преимуществах участия в телевизионном шоу, это впечатлило компьютерщиков. Это могло подняться им до уровня очень известных людей. «Как только это шоу станет хитом, и начнут появляться другие подобные шоу, начнут происходить удивительные вещи», — сказал Татум, — «Вы сможете, помимо свой непосредственной работы, получать существенно больший доход от рекламной деятельности».

Утром того дня, когда должно было начаться это мероприятие, до того как будут включены камеры, небольшая аудитория в танцзале отеля Sands имела возможность лицезреть то, что десять или двадцать лет назад не могли представить себе ни Хайнлайн, ни Бредбери, ни предсказатели из МТИ типа Эда Предклифа. Специалисты по имиджу небрежно наводили макияж на лица беспокойных хакеров. Начиналась новая эра медиа-хакеров.

Том Татум нанял в качестве ведущей актрису из мыльной оперы, с отличной внешностью и начищенной улыбкой. Она чувствовала себя не очень уверенно, первый раз столкнувшись со всей этой межгалактической историей, ради которой компьютерные волшебники и техно-гении собрались посоревноваться. Перед тем как сумели отснять эпизод, у них было около двадцати дублей. Только после этого начались собственно соревнование, и только после этого стало ясно, как скучно наблюдать за кучкой хакеров, которая сидела за длинными столами, зажав джойстики между колен, одной ногой обвивая стул, а вторую вытянув под стол, расслабив челюсти и тупо уставившись в экран.

В отличие от более традиционных форм видео соревнований, программисты почти ничего не выражали, вынося экран за экраном врагов, или когда их самих уничтожали каким— нибудь пульсирующим лучом. Проницательным зрителям, в основном, приходилось смотреть на гримасы или косоглазые физиономии, должные показать неудовольствие, когда неверное движение вызывало взрыв на экране. Когда у игроков появлялось на экране GAME OVER до того как был исчерпан пятиминутный лимит, они печально поднимали руки с тем, чтобы судья записал набранное ими количество очков. Печальная агония поражения.

Татум понимал, что отсутствие киногеничности будет легко скомпенсировано быстрыми бросками и стрельбой на компьютерных экранах, а также содержательными интервью с этими силиконовыми гладиаторами. Интервью обычно проходило точно также как то, которое звезда из мыльной оперы взяла у программиста из Sirius — девятнадцатилетнего Дэна Томпсона, который быстро вырвался в лидеры.

ЗВЕЗДА ИЗ МЫЛЬНОЙ ОПЕРЫ: Какое вы испытываете ощущение, когда вы сумели захватить лидерство и выйти в полуфинал?

ТОМПСОН (пожимая плечами): Замечательное, я думаю.

Стоп! Еще раз можете сделать? Во второй раз Дэн уже не пожимал плечами. Еще раз? Теперь к головоломке были применены способности Дэна Томпсона в цифровой логике и способам решения проблем. Как только вопрос соскользнул с языка ведущей, он наклонился к микрофону, глядя прямо в камеру.

«Да, я чувствую себя прекрасно. Я думаю, что смогу продолжать дальше…». Он искусственно сыграл поверхностную придурковатую манеру разговора.

Томпсон, тренированный многими часами времяпрепровождения за джойстиком в Chuck E. Cheese Pizza Time Theatre, что в Сакраменто, выиграл это состязание. Кен Вильямс завершил игру с неплохим результатом, особенно если принять во внимание то, что у него была возможность посмотреть на некоторые из игр еще до соревнования. А тот факт, что ему удалось попасть в шестерку лучших игроков было свидетельством его способности мгновенно постигать суть игры, и подтверждало, что несмотря на его двадцать восемь лет, у него все еще оставались неплохие рефлексы.

В этот вечер Татум и его импресарио были рядом. «Я думаю, что сейчас мы смотрим самое революционное ТВ-шоу за последние несколько лет». Он говорил что хакеры, которые не смогут выдержать физического контакта, но испускают свою пронизывающую энергию, обязательно привлекут внимание американских атлетов. Он поднял свой бокал с вином за будущее хакера как нового американского героя.

Один из программистов On-Line, который уже имел все признаки героя средств массовой информации, был Боб Дэвис, бывший продавец винного магазина, который сам любил прикладываться к спиртному, и которого Кен Вильямс поднял до статуса автора игр и считал лучшим другом. Вильямс написал вместе с Дэвисом приключенческую игру «Улисс и Золотое Руно». Последние строки обзора Марго Томмервик в Softalk читались как триумфальное подтверждение решения Кена Вильямса использовать компьютер для того чтобы изменить мир.

On-Line Systems в «Улиссе» убило сразу двух зайцев: это приключение стало лучшим произведением On-Line, начиная со времен «Волшебника и Принцессы», а также Боб Дэвис, новый автор, от которого все ожидали многих новых приключений.

Пакет, который Sierra On-Line рассылала перспективным авторам включал в себя открытое письмо от имени Боба Дэвиса, в котором тот рассказывал о том «как его укусила компьютерная муха», а затем он увидел как его игра проходит через безболезненный процесс производства, после чего он начал получать гонорары, «более чем достаточные и всегда вовремя». В заключение Дэвис написал: «Теперь я трачу большую часть своей жизни на катание по склонам озера Тахо, просмотр видеокассет, вождение моей новой машины и вполне комфортное проживание в моем новом доме с тремя спальнями. Я настоятельно рекомендую вам сделать то же самое»

Немногим спустя после возвращения Кена из Лас-Вегаса, Боба Дэвиса было сложно найти на снежных склонах, за рулем машины или в его новом доме. К нему приходили посетители в тюрьму графства Фресно. На Дэвисе было одета мятая красная арестантская роба, а на его лице присутствовал странный блуждающий взгляд. Его длинные ярко-рыжие волосы, рыжая неприбранная борода, а также морщины на его лице заставляли выглядеть его гораздо старше его двадцати восьми лет. Из-за толстого стекла, установленного между заключенным и посетителем, разговор шел через телефонные трубки по обе стороны стекла.

За эту неделю к нему приходило не так много людей. Он пытался связаться с Кеном, чтобы тот вытащил его отсюда, но пока у него ничего не получалось. За несколько месяцев, он прошел путь от продавца спиртного до суперзвезды программного обеспечения, а потом и до употребления наркотиков и тюремного заключения. Он думал, что компьютер сумеет уберечь его от этого, но одного компьютера оказалось недостаточно.

Исключенный из старших классов, он постепенно превратился в пьяницу, продолжавшего тайно любить логические загадки. Программирование было для него откровением. Дэвис обнаружил, что он может быть настолько сильно поглощен этим, что ему не надо больше пить. Удача все больше поворачивалась к нему лицом — по мере того как он возглавил проект «Time Zone», стал соавтором приключенческой игры, а также начал изучать ассемблер для машины VCS. Но почти также внезапно как его жизнь начала поворачиваться к лучшему, она снова начала скатываться вниз.

«Переживая свой успех, у меня было небольшое чувство беспокойства», — говорил он. Тянущее его вперед чувство, которое он получал, будучи хорошо продаваемым автором, заставляло его думать, что он сможет правильно обращаться с наркотиками, которые ранее делали его жизнь ничтожной.

В On-Line наркотики были, но Боб Дэвис не мог доставить себе удовольствие употреблять их с тем же самоограничением, которое делали остальные. Это начало влиять на его работу. Попытка изучать код VCS была достаточно сложной. Но быстрый успех Дэвиса в работе над «Улиссом», написанной на относительно простом языке ADL, разработанном Кеном, дал ему быстрое программистское наслаждение, и он стал опустошенным. «Я пытался найти оправдание для самого себя», — говорил Дэвис, — «Я говорил, что On-Line стала по отношению ко мне слишком корпоративной». Он уволился из компании, посчитав, что сможет сам писать игры и жить на гонорар.

Он работал над игрой для VCS, но, несмотря на то, что он потратил много времени, чтобы получить движение на экране, у него ничего не получалось. Хотя Кен Вильямс и понимал, что Боб относился к людям такого рода, у которых получались прорывы, но только в том случае если их кто-то направлял: «Если кто-то будет здесь, то он будет работать до четырех часов утра», — комментировал Кен как-то раз. Но у Кена не было времени, чтобы помочь своему другу. Дэвид пытался сам найти время, чтобы поговорить с Кеном и рассказать ему о том, как ему плохо, но Кена часто не было в городе. Боб тогда покупал Кока-Колу и впрыскивал ее себе прямо в вену. Поссорившись со своей женой и ширнувшись, он часто уходил из дома, все это время страстно желая вернуться к себе, назад в ту новую жизнь, которая у него началась и проходила около компьютера. А тот самый праздный образ жизни суперзвезды программирования, о котором он говорил в рассказе от первого лица, On-Line все еще включала в пакет, который On-Line рассылала перспективным авторам.

Однажды Боб Дэвис вернулся домой поздно ночью и обнаружил, что его жена ушла. Он начал обзванивать все дома, в которых жили программисты, и все места, где он предполагал, она могла находиться, в надежде, что кто-то знает, где она может быть. Даже совсем посторонние люди, которые отвечали на его звонки, слышали его горестный голос, охваченный паникой. «Вы не видели мою жену?». «Нет, Боб». «Вы не знаете, где она может быть?» «Я не видел ее, Боб». «Уже очень поздно и ее нет дома, и я очень беспокоюсь». «Я думаю, что она вернется домой». «Я очень хочу надеяться, что с ней все в порядке», сказал Боб, пытаясь заглушить подступающие слезы, — «Никто не сказал мне, где она». Все начали беспокоиться за Дэвиса. Это было одно из первых событий которое свалилось на Дика Сандерланда, и признаком того, что On-Line была абсолютно другой компанией в абсолютно другой индустрии: в тот же вечер когда Дик был принят на работу в компании, Дэвис ушел в один из домов, заселенных программистами. Но здесь остался его дух, как приведение, навязчивое крушение его компьютерной мечты, и утраченный «золотой шанс». Как безжалостная совесть, Боб Дэвис досаждал телефонными звонками своим бывшим друзьям, часто прося денег взаймы. Уоррен Швадер, программист и свидетель Иеговы, которому Боб нравился, несмотря на свое частое сквернословие и курение, однажды предложил напрямую заплатить за него залоговую закладную, но Боб, которому вместо этого нужны были деньги, швырнул телефонную трубку… а потом, ему все-таки удалось убедить Уоррена одолжить ему тысячу долларов.

Как и все остальные Швадер хотел бы верить в то, что Боб Дэвис вернется назад к компьютеру и, занимаясь программированием, начнет выбираться из этой алко-наркотической трясины. Но в итоге, они все сдались. Люди, даже такие как спокойный программист Джефф Стефенсон, который попытался пристроить Боба в программу анонимных алкоголиков, отворачивались от него, после того как узнали, что Боб начал подделывать чеки. «Моя дурная привычка вытягивала из меня от трех до девяти сотен долларов в день», — говорил Дэвис. «Я довел жену до того, что она от меня ушла. Я дважды пытался завязать с этим, но так и не смог». Он попросил Дика Сандерланда увеличить ему гонорар, и когда Дик отказался, то он предложил продать весь свой будущий доход за «жалкие гроши», по словам Сандерланда. Вскоре, гонорар Дэвиса переводился полностью на банковский счет, откуда оплачивались все его долги, которые он успевал делать. Для того чтобы найти денег на наркотики, он продавал мебель из своего дома. В конце концов, он продал свой компьютер — Apple, тот самый волшебный инструмент, который однажды сумел сделать из него человека.

Когда Боб Дэвис, наконец, угодил за решетку, то люди в On-Line испытали в некотором роде облегчение. Его арестовали в мотеле. Все кто его знали, считали, что ему предъявили обвинение в подделке чеков, но сам Дэвис говорил, что его арестовали за кокаин, в чем он и признался. Он хотел попасть в программу реабилитации людей от наркотической зависимости, для того чтобы начать все снова. Он пытался передать Кену сообщение, но Кен понимал, что Бобу Дэвису лучше оставаться в тюрьме, где он мог попытаться избавиться от своей дурной привычки.

Автор двенадцатой игры из списка самых продаваемых в стране (в соответствии со списком Softsel's Hot), разговаривал в тюрьме по переговорному устройству и объяснял, почему его сюда занесло, рассказывал о том, как он увидел ослепительный свет, который давал компьютер, как он грелся в его лучах, и как он не смог его вынести. Он отсидел уже половину своего срока, когда переговоры по тюремному телефону прекратились. Те, кто его иногда навещал, все говорили о том, что он кричал им через стекло до тех пор, пока его не уводили: «Пусть Кен свяжется со мной».

Положение Боба Дэвиса проиллюстрировало тот беспорядок, который был в Sierra On— Line в ту зиму. На первый взгляд все выглядело так, как если бы компания приближалась по своим доходам ко всем уважаемым торгово-промышленным конгломератам, которой все еще делали заманчивые предложения о выкупе части пакета ее акций, из которых самое свежее было в размере $12,5 миллионов плюс $200,000 долларов в год в виде контракта для Вильямсов. Но под этой показушной вывеской растущей и бурно развивающейся компании скрывались вечно продолжавшиеся проблемы. И они усилились в декабре 1982 года, когда было объявлено что цифры продаж видеоигр для Atari стремительно рухнули вниз. Но люди в On-Line и других компьютерных компаниях отказывались видеть во всем этом свидетельство, что в их области деятельности по какой-то причине начинается спад.

Дезорганизация только увеличилась из-за того, что Sierra On-Line имела теперь невероятные размеры. Например, одна игра, о которой Дик думал, что она будет неотразима — многоуровневая программа с тщательно разработанным и продуманным сценарием, завязла на несколько недель в департаменте, который занимался приобретением программного обеспечения. Программисту позвонили и известили его о том, что все готово к утверждению сделки, а тем временем Дик решил отследить путь этой операции по всей компании. Студент колледжа, который написал эту игру, устал биться с On-Line и продал свою программу в Broderbund. Игра стала бестселлером, вышла под именем «Lode Runner», и многие критики дали ей титул «Игра 1983 года». Вся произошедшая история была мрачной параллелью с тем, когда Кен Вильямс пытался три года назад продать «Таинственный дом» в Apple. И вот теперь, когда молодая компьютерная компания, не слишком искушенная в менеджменте для того чтобы реагировать на происходящее мгновенно, как этого требовала обстановка в компьютерной индустрии, не сумела вовремя подсуетиться и проявила интерес тогда, когда уже было слишком поздно. Означало ли это, что Sierra On-Line будучи все еще очень молодой компанией, была уже динозавром?

Конфликт в управлении между Кеном Вильямсом и Диком Сандерландом становился все острее. Новые люди, пришедшие в компанию — те, кто ориентировались на объемы продаж, поддерживали Дика, в то время как большинству из давно работавших программистов и служащих не нравился президент и его скрытые способы управления. Чувства по отношению к Кену были смешанными: то он говорил о духе On-Line, то начинал говорить о том, как компания «бурно растет», как если бы программному обеспечению требовалось традиционное корпоративное управление в избытке насыщенное бизнес-планами и закосневшей бюрократией. Если все это было правдой то, что это говорило о хакерской мечте, которая говорила о компьютере, как о модели поведения, которая бы могла улучшить и обогатить нашу жизнь? Это был моральный кризис, который настиг всех основоположников этой индустрии, начинавших свое дело с мыслью, что магическая технология, которую они могут продемонстрировать всем остальным, сделает их бизнес чем-то необычным. Массовый маркетинг — громада которого неясно обрисовывалась впереди было как всемогущее толкиеновское кольцо: можно ли его схватить, но не поддаться его влиянию? Можно ли было сохранить идеализм, который присутствовал в их миссии? Мог ли дух хакерства пережить успех в программной индустрии?

Кен был этим озабочен: "Когда я работал вместе с Диком, я сильно спорил с ним по поводу работы с восьми до пяти (что сильно отличалось от свободного хакерского режима). Теперь же мне нужен был штат программистов, который бы работал с восьми до пяти. Это было, примерно, то же самое, как необходимость хиппи стать капиталистом или чем-то подобным. Я думаю, что здесь было достаточно много программистов, которые считали, что они находятся в рабстве. Типа Джона Харриса. Когда он появился здесь, это был открытый дом; моя дверь была все время открыта. Он мог войти, и мы могли поговорить о способах программирования. У меня было для них место. Мы никогда не оговаривали бизнес контрактами — они нам были не нужны. Если мы друг другу не доверяли, то нам не следовало работать вместе. Теперь все изменилось. Я не знал теперь, в чем состоит моя цель. Я не знал, по какому пути мне надо было вести компанию. В какой-то мере, пригласив Дика на работу, я расписался в собственном неумении. Была неуверенность, которая меня беспокоила, и я не знал, поступаю ли я правильно или неправильно.

Необъяснимые вещи продолжали тем временем происходить. Одним из них был инцидент в офисе у программистов. Молодой человек работал во внеурочное время, рисуя на компьютере картинки для затянувшейся с выпуском игры «Темный кристалл». Он работал в компании почти с самого начала, и вот однажды он отодвинул в сторону графический планшет, начал кричать, кидать все, что было под рукой, в стены, срывать постеры, размахивать длинным ножом перед молодой женщиной, которая трассировала после него картинки и замерла в ужасе от происходящего. Затем он схватил набивную игрушку и в ярости начал ее колоть ножом, разрывая в клочья, а ее содержимое начало летать по крошечному кабинету. Программисты из следующей комнаты вынуждены были вмешаться и остановить его, и молодой человек тихо ожидал до тех пор, пока его спокойно не увели оттуда. Все его объяснения свелись к тому, что он просто сорвался.

Хакер Джефф Стефенсон, работавший над секретным проектом IBM (также за пределами рабочего расписания), выражал всеобщее опустошение: «Я не знаю, кто собирался управлять компанией, но это точно не были не авторы, которых я считал за „хлеб и масло“ — основу всего в этой компании. Позиция компании была такова: 'Ну, вот ты, Джон Харрис — кому ты нужен?'. Он был нам нужен. Этот человек заработал гору денег для этой компании. Но они, похоже, считали, что если они затейливо упакуют товар и приклеят на него замечательные этикетки, то он будет продан в любом случае».

Джон Харрис тоже отмечал это. Разговорчивый дизайнер игр, который написал две из самых популярных программ в истории микрокомпьютеров разрывался между лояльностью к компании и отвращением, из-за того, что Хакерская Этика в компании полностью игнорировалась. Харрису не очень нравился тот факт, что имена авторов не появлялись на коробках с новым программным обеспечением, и ему очень не понравилось, когда он сказал об этом Дику, а Дик ответил: «Погоди с этим вопросом, пока мы все не сделаем, и, кстати, когда ты доделаешь для нас следующую игру?». По сравнению с веселыми деньками летнего лагеря это была большая разница. Харрис считал, что время, когда все могли забросить работу и начать проказничать, типа прийти в Гексагон Хауз и переставить в доме все вверх ногами, включая мебель — это были лучшие дни в On-Line. Все кто работал, чувствовали себя счастливее и работали упорнее, потому что это была компания, в которой было весело работать.

Джон Харрис был также раздосадован тем, что, по его мнению, компания начинает отступать от стандартов высокого искусства. Джон воспринимал как личную обиду, если компания выпускала игру, которая была в каком либо месте ущербна. Он был абсолютно шокирован версиями Jawbreaker 2 для Atari и Apple. Его раздражало то, что эти игры были официальными сиквелами той игры, которую он создал, но Джон бы об этом никогда не упомянул, если бы игры были сделаны отменно. К сожалению, это было не так. Улыбающиеся «лица» были слишком велики, а окончания желобов, откуда «лица» появлялись и исчезали, были закрыты. Джон возмущался снижением качества. Он чувствовал, что и в самом деле, новые игры On-Line были не такими хорошими.

Но возможно самым худшим во всем этом было то, сам Джона был обеспокоен тем, что Кен Вильямс и его компания никогда не отдавали должного уважения тому, что в уме Джона Харриса было неоспоримым, а именно — величию Atari 800. Он имел жесткую привязанность к этой машине. Джон с печалью заключил, что для On-Line, Atari всегда была на втором плане после Apple. Даже после полного провала с Frogger-ом, когда версия игры Джона для Atari была произведением искусства, а версия для Apple была полным дерьмом, Кен все еще не воспринимал Atari всерьез. Это угнетало Харриса настолько сильно, что он даже решил покинуть On-Line в пользу компании, которая разделяет его взгляды на Atari.

Это было не легко. В On-Line к Харрису относились хорошо. У него был дом, уважение, к нему приходили журналисты из People, чтобы взять у него интервью, был полноприводный пикап, проекционный телевизор, солидный банковский счет, и после всех этих мучений во Фресно и в Club Med, у Джона Харриса наконец-то появилась девушка.

На собрании любителей фантастики он натолкнулся на девушку, с которой он когда-то встречался в Сан Диего. Она изменилась с того момента, когда он оценил ее «как выглядящую классно», — вспоминал Джон. «Она сбросила вес и скорректировала нос». Теперь она была актрисой и танцевала танец живота где-то в Лос-Анжелесе. «И ее даже просили танцевать этот танец», — как объяснял Джон, — «в самых престижных заведениях в Голливуде. В Сан-Диего, она, как правило, появлялась в чьей-нибудь компании, но в этот раз с ней никого не было. Она проявляла больше внимания ко мне, чем кто-либо еще. Мы провели девятнадцать из следующих двадцати четырех часов вместе». Он часто провожал ее с собраний любителей фантастики. Она осталась в его доме на несколько недель, и он ездил к ней в Л.А. на свидания. Они начали вести разговоры о свадьбе. На Джона Харриса свалилось счастье, которого он никогда раньше не знал.

Он знал, что его наставник, Кен Вильямс, имел самое прямое отношение ко всем изменениям в его жизни. Поэтому казалось логичным, что Джон Харрис, которого грызли сомнения относительно компании, c которой он имел очень много общего, должен был поделиться всем этим напрямую с Кеном Вильямсом. Но Джон Харрис не мог заставить себя поговорить с Кеном о том, что он очень близко подошел к тому, чтобы покинуть On-Line. Он больше не доверял Кену. Когда Джон пытался объяснить, почему он чувствует что On-Line его обманывает, Кен начинал говорить о деньгах, которые Джон зарабатывал. В один из моментов, Кен сказал журналистам из People что Джон зарабатывает $300,000 в год, и когда Харрис попытался сказать более правильную цифру, Кен поставил его в дурацкое положение, выдав Джону его последний чек с гонораром. Чек за четыре месяца (Харрису платили раз в месяц, но иногда он медлил с его получением) составил $160,000. Но дело было не в этом; Кен никогда не упоминал про деньги, которые On-Line зарабатывала с того, что делал для нее Джон Харриса. И вместо того чтобы сказать Кену об этом, Джон просто соглашался с тем, что бы Кен не предлагал. Он не знал, что это — стеснение или беспечность или что-то еще.

Поэтому он не стал говорить с Кеном Вильямсом. Он встречался со своей девушкой, работал над новым ассемблером для Atari, посещал местные игровые автоматы (даже поставил рекорд на местной машине с игрой Stargate) и придумывал идеи для новых игр. А также вел переговоры с компанией Synapse Software, которая относилась к Atari серьезно.

Действительно, Synapse Software, работала почти только на Atari Home Computer, хотя она и планировала заниматься переносом на другие системы. Игры, которые делала Synapse, были полны действия, взрывов, стрельбы и великолепно сделанной графики. Харрис благоговел перед ними. Когда он посетил их офис в Беркли, он был впечатлен отношением к программистам, тем как они обменивались утилитами и общались между собой при помощи электронной доски объявлений внутри компании. Когда Джон Харрис узнал от программиста из Synapse, что часть процедуры по выводу звука в одной из игр Synapse была в буквальном смысле слова передрана из объектного кода с той самой копии диска с Frogger-ом, которую у него украли на Software Expo, то это поначалу повергло его в глубокую и болезненную депрессию. Но он был не очень сердит по этому поводу, ему доставило удовольствие то, что хакер из Synapse понял его код и нашел, что его стоит применить. Synapse обещала Джону что он получит всю техническую поддержку, которая ему понадобиться и он может вступить в их сообщество программистов. И, кроме того, они предложили ему 25 процентов гонорара. Одним словом, Synapse предложило для хакера Atari все то, что отказывалась делать On-Line.

Джон согласился делать следующий проект уже для Synapse. Звезда программирования ушла с небосклона On-Line.

Джон сидел в своем доме, пытаясь понять, как ему сообщить обо всем этом Кену Вильямсу, когда зазвонил телефон. «Планета Земля», — ответил Джон как обычно. Это был Кен. Джон засуетился. «Теперь я программирую для Synapse», — выпалил он тоном, как показалось Кену, невообразимо нахальным. Кен спросил его, почему это так, и Джон ответил ему, что они ему предложили 25 процентов вместо 20%, которые были у Кена. «Это глупый поступок», — сказал Кен. Но Джону надо было многое сказать. В спешке, он начал говорить Кену абсолютно все про On-Line, включая то, что он раньше просто не решался сказать. И даже больше. Джон потом дрожал при одном лишь воспоминании о том, как он говорил президенту компании, который лично сделал для него очень много, что продукты компании являются мусором.

Джон Харрис, со всеми его потерянными программами, причудливым исходным текстом, задержками в выпуске игр, свойственными истинному перфекционисту, и шовинизмом в отношении Atari 800 был хакерской душой Sierra On-Line. Он был одновременно проклятием существования Кена Вильямса, а также символом его достижений. Его близость к Кену была показателем новой доброжелательности, которую On-Line предоставляла вместо обычной пропасти между боссом и его работником. Теперь Джон Харрис уходил отсюда, осыпая жалобами путь On-Line, где прервалась его исходная миссия. После себя он оставил «Frogger» — игру, которая даже сейчас, в течение нескольких недель была в списке бестселлеров Softsell Hot.

Кен не был потрясен уходом Харриса, он был просто зол — как будто это не он хвастался еще несколько месяцев назад, что имя Харриса на программах Atari помогает их продавать. Кен был уверен, что время независимых любителей хакерства компьютерных игр закончилось: «Я думаю, что у меня есть свой взгляд на авторов, который отличается от взглядов авторов на них самих, и я молю Бога, чтобы я оказался прав. Те хакеры, с которыми я работал до этого момента, просто оказались в нужный момент в нужном месте. И Джон Харрис не был исключением. Он был весьма посредственным программистом, у которого не хватало достаточного воображения, но так случилось, что он занимался программированием Atari именно тогда когда это было нужно».

Вместо чисто хакерской траты времени на то, чтобы сделать продукт совершенным, Кен предпочитал программы пусть менее вылизанные, но зато сделанные вовремя, с тем чтобы можно было тут же развернуть рекламную компанию. Это не касалось Frogger-а, задержки с которым были вызваны только тем, что Джон Харрис решил, что он не хочет работать. «Нельзя заниматься бизнесом с людьми, которые впадают в депрессию оттого, что у них украли их софт. Вам нужны люди, которые будут делать работу к тому сроку, с которыми вы о нем договорились, по той цене, о которой вы с ним договорились, и которые в состоянии решать самостоятельно свои личные проблемы. Харрис хотел чтобы с ним выпивали, болтали по телефону, ездили с ним в Club Med, укладывали его в койку. Я стал самым настоящим экспертом по Джону Харрису и его эмоциональным проблемам. Но я не хотел основывать планы по выпуску игр на 1983 год и размещать заказы на $300,000 на ROM-картриджи с игрой Джона Харриса, потому что если бы его подружка сказала ему, что он ей не нравится или он плох в постели, то он бы от горя ушел куда подальше».

«Если вы можете написать такую игру как Frogger, имея лишь небольшие способности, то представьте себе, что было бы, если бы этим занималась целая компания. Тогда нас было бы невозможно остановить. А если я попадал в зависимость от этих парней, которые могли бросить меня в любую минуту, лишь только потому, что кто-то мог предложить им больше, или внезапно прекратить работу, лишь только потому, что их девушки начали встречаться с кем-то еще, то в этом случае компания была бы обречена. Это было только делом времени. Я должен был избавиться от всех этих плакс и капризных детишек».

Для Кена, программное обеспечение, со всем его волшебством, мессианской сущностью, способностью превращаться во что угодно — это средство нового века, в конце концов, дошло до своего логического конца. Бизнес. Кен, утративший свои хакерские корни, похоже, больше не понимал, что хакеры принимают свои решения, основываясь на традиционных правилах ведения дел, а также того, что некоторые хакеры не собирались работать в компаниях, где они чувствовали себя неуютно, и что некоторые хакеры вообще отказывались работать по найму.

Но после всего что произошло, Кена вообще мало заботило то, что хакеры думали. Он с ними покончил. Кен искал профессиональных программистов — тех людей, которые ориентированы на конечную цель, которые подходили к решению задачи как ответственные инженеры, а не эти артисты-примадонны, которые любили заниматься полировкой своих программ и впечатлять своих друзей. «Нормальные, солидные люди, которые все успевают во время», — вот что нужно было Кену. «Нам надо утратить свою зависимость от программистов. Глупо считать что программисты — это люди с воображением. Вместо того чтобы ждать у моря погоды, когда такие парни как Джон Харрис сумеют чем-то разродиться, мы должны найти несколько чертовски хороших исполнителей. Пусть у них не будет особенно хорошо с воображением, но зато они будут в состоянии просто хорошо делать свое дело».

Кен чувствовал, что он уже нашел несколько никому неизвестных классных специалистов по играм, которые были погребены в пучинах корпоративного программирования. Один из этих профессионалов, ориентированных на конечную цель, был местный программист, работавший на телефонную компанию. Еще одним был семейный человек из Южной Калифорнии, которому было за сорок. Он много лет работал по правительственным контрактам в области цифровой обработки изображений, как он сам говорил, с очевидным участием военных. Третьим был вегетарианец из сельской местности Айдахо, который жил вместе со своей семьей в деревянном геодезическом куполе.

По мере продвижения Кен пытался заменить хакеров профессионалами. Он, правда, однажды уже делал нечто подобное, когда в своем старом офисе, расположенном у дороги 41, он попытался превратить новичков в программистов на ассемблере. Затея, в итоге, окончилась ничем. Слишком много времени тратилось на то, чтобы подготовить людей. Кроме того, в округе не было ни одного гуру, у которого было бы много свободного времени вместе с необходимыми техническими знаниями. Найти большое количество программистов на ассемблере было сложной задачей: ни широкая сеть «охотников за головами», ни реклама в журналах не гарантировали того, что найдутся «победители», которые так нужны были Кену в следующем году. А их нужно было много, потому что в плане выпуска игр 1983 года значилось больше сотни продуктов. И только в некоторых из них требовалась оригинальная творческая работа. Предполагалось, что основная энергия программирования On-Line должна была быть пущена на перенос уже созданных игр на другие платформы, в особенности на дешевые и массовые системы, работавшие на картриджах, типа компьютера VIC-20 фирмы Texas Instruments. Все ожидания On-Line были основаны на «стратегическом плане»: «Мы считаем что рынок домашних компьютеров будет развиваться настолько бурно, что его 'перенасыщение продуктами' будет невозможно. Число новых машин, которые конкурировали в сегменте, который занимался Apple и Atari в 1983 году, создаст практически вечно голодный сектор, который остро нуждается в хорошо показавших себя продуктах 1982 года. И мы постараемся использовать эту возможность…»

Энергия компании сконцентрировалась на превращении одного продукта в другой продукт. Это был подход, который лишал хакеров удовольствия от создания новых миров. Вместо того чтобы отталкиваться от достигнутого успеха и идти в поход за новыми гениальными программами, On-Line пыталась максимально увеличить объемы продаж, дублируя весьма средний успех, часто на весьма ограниченных по своим возможностям машинах, на которых игры выглядели гораздо хуже, чем оригиналы. Никто в суматохе переноса не занимался возданием должного усилиям, подобным усердию Джона Харриса, когда тот писал свой Frogger, который был сделан настолько искусно, что он произвел на рынок такое же впечатление, как и оригинальная работа.

Вернувшись в свою неряшливую электронную квартиру, Джон Харрис философски размышлял над тем, что «профессиональные» программисты — это такие программисты, которые не любят игры всем своим сердцем и в душах нет хакерского перфекционизма, а значит, они обречены создавать бездушные и несовершенные игры. Но Кен Вильямс не разговаривал больше с Джоном Харрисом, который после всего что произошло, занимался программированием для Synapse. Кен собирался на встречу, благодаря которой On-Line получала возможность контактировать с другим предприятием, дающим ей возможность получения доступа к целому конвейеру из профессиональных программистов, который мог бы заниматься работами по переносу. И все это по крайне низким ценам!

Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Кен пришел на эту встречу с некоторыми подозрениями. Бизнесмена, с которым он встречался ранее, звали Барри Фридман, это был человек с волосами длиной до плеч и глазами как у Питера Лорре. Удача повернулась к Фридману лицом вместе с сумашедшим ростом индустрии домашних компьютеров. По началу он представлял художников, которые занимались иллюстрированием рекламных плакатов и упаковки продуктов для On-Line, а затем выделился в самостоятельное подразделение и делал всю оформительскую работу для некоторых других компьютерных компаний. Затем, он начал предоставлять программным компаниям и многие другие услуги. Если вам требовалось знать лучшие цены на ROM-картриджи, то он мог сработать как посредник и найти для вас дешевые микросхемы ПЗУ, возможно от какого-нибудь таинственного поставщика из Гонконга.

Потому он начал наводить мосты для доступа к большим суммам капитала для тех, кому это могло потребоваться. Однажды, как рассказывал Кен, Барри позвонил ему и поинтересовался, сколько бы потребовалось третьему лицу денег для того, чтобы полностью купить On-Line. Кен с потолка взял цифру в двадцать миллионов и повесил трубку. Барри перезвонил ему в этот же день, и сказал, что $20,000,000 это вполне нормальная сумма. Кен, все еще не воспринимая происходящее всерьез, сказал ему: «Но помимо всего прочего, я хочу сохранить возможность ею управлять». Барри перезвонил ему еще через некоторое время, сказав, что и это решаемый вопрос. Самое странное было во всем этом то, что хотя Кен крайне сомнительно относился к растущему списку компаний (никогда нельзя было быть уверенным в том, имя какой компании будет написано на визитке Барри или его коллег, которую вам вручали), но Барри, казалось, всегда выполнял свои обещания. Барри Фридман был очень похож на человека, который осуществляет сделки также как Фауст, в полном соответствии с общим духом Силиконовой Долины.

Эта сделка выглядела самой удивительной из всех. Фридман пришел на встречу в сопровождении двух основателей стартапа, который он представлял. Эта компания не занималась ничем кроме конверсии с одной платформы на другую. Стоимость работ по предполагаемому соглашению должна была составить десять тысяч долларов разовой оплаты и 5 процентов с продаж. Компания называлась «Rich and Rich Synergistic Enterprises». Рич — это было первое имя обоих основателей.

Барри Фридман был одет в желтую майку для игры в поло. Ее верхняя пуговица была расстегнута, так что окружающим демонстрировалась золотая цепь, висевшая у него на шее и дополняюшая его браслет с серебром и бриллиантами. У обоих Ричи и у одного из его партнеров — светловолосого коротышки, нос которого был очень похож на кнопку, были золотые часы. Панковато одетого светловолосого коротышку звали Трейси Коатс, он в прошлом был менеджером, занимавшимся рок-музыкой, и представлял собой попечителя «из очень хорошей семьи». Эта информация была произнесена в полголоса, с многозначительным подмигиванием.

Воздав должные торжественные приветствия, они расселись вокруг длинного, деревянного конференц-стола в зале заседаний, который примыкал к кабинету Кена: невзрачное, трудноописуемое ковровое покрытие, на белых стенах висели деревянные полки и черная доска; самая обычная и заурядная комната, которая могла быть в любом здании с малым офисом в любой компании.

«Рич и Рич…», — сказал Кен, просмотрев резюме обоих программистов. "Я надеюсь, вы сделаете меня богатыми[63]"

Никто из Ричей не засмеялся, и даже если бы на их лицах могло выражаться хоть какие— то эмоции, то смех явно не относился к тому, что оба этих парня собирались демонстрировать. Это были два деловых человека, и в их резюме было гораздо больше здравого смысла, чем в их внешнем виде. Они оба занимали ответственные должности в сильно компьютеризированном, отстроенном совсем недавно Диснейленде в Токио («Все место было основано на кремнии», — говорил Рич Первый), но эта авторитарная фабрика удовольствий было самой фривольной отметкой в их резюме, которое было пересыпано такими фразами как: анализ схем при помощи трассировки, Лаборатория Реактивного Движения, управление ядерными реакторами, аналитик ракетных систем, системы управления полетом и наведения ракеты «Хаунд Дог». Оба Ричи были одеты в спортивные куртки и у них не было никаких галстуков. Одежда пахла той чистотой, которая бывает тогда, когда она одевается поверх тела, за которым усердно следят. По внешнему виду, обоим было уже за тридцать, их волосы были хорошо пострижены, а их внимательные глаза постоянно оглядывали комнату в поисках непорядка.

Рич Второй начал говорить: «Наши люди гораздо большие профессионалы, чем все остальные, кто работает в области домашних компьютеров. Наши люди работали с существенно более тщательно управляемым оборудованием, чем большинство из этих типов, которые по своей прихоти занимались домашними компьютерами. Это люди, которые знают как правильно документировать и писать код», Рич Второй сделал паузу, — «Они — не хакеры», — добавил он.

Их компания собиралась разработать набор средств и способов для конверсии игр. Приемы, алгоритмы и кросс-ассемблеры конечно, же, были проприетарными. По этой причине, Рич и Рич никому не собирались показывать исходные тексты. Их место обитания должно было быть ограничено офисами «Rich and Rich» в Южной Калифорнии. Для Хакера не имело значения насколько гениальными были приемы, не имело значения насколько элегантен был «бамминг» кода, если тот не был доступен для чтения. Был доступен только конечный продукт. Полная непрозрачность. Люди покупали программы как продукт, в котором программирование было очень глубоко скрыто, и оно было неважно для них, это был фон — как ритм-машина, которая отбивает ритм в музыкальных записях. Точно также, программисты в Rich and Rich должны были быть анонимными. Никаких хакерских эго, с которыми надо было бороться. Предъявите им список нужных игр и конвейер начнет их штамповать.

Идея Кену понравилась. «Это сделает их и меня богатыми», — сказал он потом. Если Rich and Rich сумеют справиться с двумя пробными проектами, то тогда, сказал он: «Я с вашей помощью займусь всеми остальными переносами! Это гораздо лучше, чем Джон Харрис!» Кен чувствовал, что у него все получается как нельзя лучше. Помимо Rich and Rich, в городе был репортер из Wall Street Journal, он встречался с Кеном и Робертой, желая узнать что-нибудь об их компании. Кен часто давал себе в середине рабочего дня небольшую поблажку; он выходил из офиса и направлялся к своему строящемуся дому. Сегодня, здесь укладывали укладывали семь двадцатипятифутовых балок, которые должны были проходить в доме через гигантскую игровую комнату, рядом с внутренним кортом для игры в теннис. Он накинул поверх своей синей и изрядно потертой майки Apple, фланелевую рубашку, проехал через развороченный колесами автомобилей двор и стал наблюдать за гидравлическим краном, который поднимал балки, а бригада из двенадцати рабочих устанавливали каждую из них на свое место. Все шло четко и слаженно, как грамотно написанная процедура, которая заработала сразу же после первой компиляции ассемблерного кода, и Кен смотрел с изумлением и гордостью на то, что он строил. «Ну, разве это не знамение?», — продолжал он спрашивать сам себя, — «Разве нет?».

Дом рос все больше и больше, беспорядочно спускаясь с холма на сто сорок футов; сруб был практически готов — по лестницам уже можно было ходить, а за двери уже можно было заглядывать. Именно сейчас дом был открыт, и было видно все, что находится у него внутри — туда мог легко задувать ветер и лить дождь, а стены или двери не были серьезным препятствием, для того чтобы зайти внутрь. Совершенный и бесконечный хакерский дом. Но вскоре строители должны были возвести стены, для того чтобы окружающий мир не смог туда заглядывать, а также навесить двери, которые не дадут посторонним шанса туда вломиться и нарушить их частную жизнь. И никто в своем здравом уме не хотел, чтобы это было как-то по-другому.

Возможно, то же самое происходило и с хакерством… никто из тех, кто управлял бизнесом, не хотел, чтобы он на самом деле шел по законам Хакерской Этики. Раньше или позже, но вам приходилось сталкивать с реальностью; вы начинали тосковать по этим старым домашним стенам и дверям, которые всегда воспринимались настолько естественно, что снести их мог только сумасшедший. Возможно, что где-нибудь в компьютерной игре, в симуляции, которая использовалась для воплощения хакерских мечтаний об Утопии, можно было бы дать свободу такого рода идеализму. И может быть, это было единственное место, где могла жить эта мечта — там, внутри компьютера.

Кен несколько раз обошел вокруг дома, поговорил со строителем, а затем вспомнил, что ему надо возвращаться обратно. Впереди у него было интервью с репортером из The Wall Street Journal, который собирался расспросить его об этой странной семейной компании, начинавшей с продажи приключенческих игр.

Кен и Роберта Вильямсы наметили новоселье housewarming party??? На выходной в День Труда (первый понедельник сентября) 1983 года. В тот день у них собралось около сотни людей. Гости бродили по дому из кедра, площадью несколько десятков тысяч квадратных футов, удивлялись витражам из цветного стекла, восхищались камином из речных камней, играли на корте в теннис (на поблескивавшем дереве которого, был изображен полноцветный логотип Apple), парились в сауне, расслаблялись в горячей ванне, занимались перетягиванием каната на задней части дома, обращенной к реке Фресно, смотрели видео, принимаемое спутниковой тарелкой на крыше, смеялись над комедийной труппой, которая прилетела из Сан-Франциско и играли на шести игровых автоматах, установленных в гигантской игровой комнате с барной стойкой точь-в-точь как в обычном баре. За стойкой подавалась выпивка.

Это была радость, смешанная с горечью. В пылу соревнования с вышедшими на рынок новыми компаниями, за которыми стояли большие деньги, борьбой с общим спадом в экономике, большими вложениями капитала в ROM-картриджи, предназначенные для дешевых машин типа VIC-20 (вложения, которые возможно никогда не окупятся), отсутствие у Sierra-Online новых хитов, разработанных хакерами Третьего Поколения — все это привело к тому, что компания закончила предыдущий год с доходами меньшими чем в предыдущем году. Кен был вынужден искать дополнительный инвестиционный капитал в размере трех миллионов долларов. Полмиллиона отошло сразу к нему, что было гораздо меньше, чем стоимость его нового дома.

Еще раньше, тем летом, Кен попросил Дика Сандерланда встретиться с ним в местечке Broken Bit. До того как они сказали друг другу хотя бы слово, Кен вручил своему бывшему боссу письмо, в котором было написано: «Настоящим уведомляем вас, что вы уволены с должности президента Sierra On-Line». Дик Сандерланд пришел в ярость, и подал в суд на Кена и On-Line. «Я безумец», — говорил он, — «Я пожертвовал моей репутацией. Я создал для него компанию, которая могла управляться и управлялась, и именно он хотел, чтобы было так». Остальные онлайнеры, особенно те, которые с любовью вспоминали о веселых деньках Летнего Лагеря, воспряли духом. Они отвинтили табличку с его именем с двери его кабинета и повесили на дверь женского туалета. Они собрали целую кучу документов, оставшихся со времен режима Сандерланда, который немедленно получил прозвище «Век угнетения» и начали бросать их в импровизированный костер. В какой-то момент даже казалось, что работники компании сумели низвести бюрократию до уровня углей.

Были и другие оптимистические приметы. Кен надеялся, что его новая и дешевая программа для обработки текстов принесет ему достаточное количество денег, и он сумеет к своей выгоде заключить сделку на миллион долларов для лицензирования персонажей из мультфильмов «B.C.» и «Wizard of Id». Он вел переговоры с Джоном Траволтой, для того, чтобы использовать его имя в одной из программ по фитнессу, но несмотря на все эти проекты, программный бизнес становился все более шатким по сравнению с теми временами, когда он этим только начал заниматься.

Он собирался поговорить с Джерри Джевеллом, чтобы разобраться в происходящем: Джевелл из Sirius Software выбрался сюда из Сакраменто, и жаловался о бесславном конце его сделки с компанией 20th Century Fox Games. Игры для картриджей, которые его компания писала для Atari VCS затерялись на перенасыщенном рынке 1983 года, и он почти ничего не получил взамен отдачи всех сил на Atari VCS. Его компания висела на волоске, и он очень сомневался в том, сумеет ли хоть кто-нибудь из Братства выжить в течение следующих нескольких лет. Его основные программисты оставили его. Это произошло буквально за несколько дней до того, как он сам собирался им объявить об увольнении.

У Кена тоже оставались проблемы с программистами. Хакер, который занимался проектом для IBM, давно вылетел из расписания. Некоторые из «профессиональных» программистов, не знакомые с погружением во вселенную компьютерных игр, были не в состоянии синтезировать это удовольствие самостоятельно. С Бобом и Каролиной Боксами у Кена состоялся большой спор, эти двое золотоискателей, ставших программистами, отвергли всю критику Кена в отношении игры, которую они ему показали, оставили компанию и занялись независимыми разработками.

Был еще Джон Харрис. Не так давно, он и Кен ожесточенно бились за размеры гонорара за Frogger, который все еще был бестселлером On-Line. Parker Brothers хотели приобрести ее и сделать из нее вариант для картриджа, поэтому Кен предложил Джону 20 процентов от сделки размером в двести тысяч. Джону этого было недостаточно. Они препирались сидя в офисе Кена. Все закончилось, после того как Кен Вильямс вперился взглядом в свою бывшую суперзвезду программирования и сказал: «Убирайся из моего офиса, Джон Харрис! Я попусту трачу на тебя свое время».

Это был их последний разговор перед новосельем, на которое Кен не стал приглашать Джона. Тем не менее, Джон появился здесь вместе со своей девушкой, у которой на пальце было обручальное кольцо с большим бриллиантом, подаренное ей Джоном. Кен сердечно приветствовал хакера. Это был праздник и сейчас совсем не хотелось заниматься враждой. Кен и Роберта наслаждались своим новым домом, стоимостью в восемьсот тысяч долларов. Над горами Сьерра было чистое небо. Компьютер сделал их всех богатыми и известными — это было то, о чем они даже не отваживались мечтать. Затем над горой Дедвуд начали сгущаться сумерки, а Кен Вильямс, облаченный в шорты и майку с коротким рукавом, счастливо отплясывал по звуки музыкальной группы, которая приехала сюда из Южной Калифорнии. Потом, как он и мечтал, он сидел в горячей ванной вместе со своими друзьями, положив руки на края, и они могли слышать слабые электронные звуки аркадных игр, доносившихся из игровой комнаты по соседству, которые причудливо смешивались с шорохами леса, уходившего в сторону Сьерра.