«РОБИНЗОН» В ДЖУНГЛЯХ ТАЛАФОФО

Посещением Гуамского университета я, собственно, собирался завершить свое пребывание на крупнейшем микронезийском острове. Однако мои коллеги из университета посоветовали побывать еще в Талафофо.

Талафофо – это река в юго-восточной части Гуама. До сих пор я видел ее лишь в том месте, где она впадает в океан. Я отправился вдоль берега по узенькой тропке в глубь острова. Здесь самые густые заросли гуамских джунглей. И, кроме этой тропки, тянущейся вдоль реки, сюда не ведет ни одна другая дорога.

Недалеко от деревни, которая тоже называется Талафофо, находится несколько карстовых пещер. Если когда-нибудь эта почти неприступная область Гуама откроется для любопытных туристов, то именно пещеры станут одной из самых интересных достопримечательностей острова, потому что их стены испещрены микронезийскими петроглифами – наскальными рисунками. Некоторые из них, изображающие привычные вещи, вполне понятны (например, четыре каноэ чаморро, мужчина и женщина, кокосовые орехи). Другие, явно более поздние, нанесены белой краской. Они – не столько реалистическое отображение жизни островитян, сколько попытка рассказать о религиозных представлениях древних микронезийцев. Рисунки свидетельствуют о развитом культе морских животных. Здесь встречаются изображения, похожие на морского угря и ненавистную островитянам морскую звезду, а также нечто отдаленно напоминающее человеческий череп. Здесь даже есть изображение полинезийского бога Маке-Маке, которое я видел на знаменитом острове Пасхи.

В остальном эти пещеры малопривлекательны. Здесь темно, влажно и душно. Кроме того, повсюду можно увидеть толстый слой фекалий единственных обитателей пещер – летучих мышей.

Поэтому с чувством большого облегчения покидаю я последнюю талафофскую пещеру, выхожу на свежий воздух и отправляюсь вверх по речной долине к водопадам. Они, к сожалению, со всех сторон окружены непроходимыми джунглями. Чтобы их сфотографировать, мне пришлось бы обзавестись вертолетом. Я не захватил с собой вспышки, поэтому не смог сфотографировать и петроглифы. Так что заканчиваю я свое путешествие в верховья Талафофо с чувством, что мне еще раз следовало бы сюда вернуться.

Однако совсем неожиданно через несколько дней я снова услышал о Талафофо и ее пещерах. Дело в том, что именно в пещере Талафофо нашли в то время удивительного человека. Совершенно случайно я столкнулся с ним в аэропорту Аганьи в тот момент, когда он покидал Гуам. Еще неделю назад он был для всего Гуама, всей Микронезии и всего мира совсем неизвестен, а теперь его провожали словно главу крупной державы. Его, который еще неделю назад ни для кого не существовал, а согласно официальным документам уже более четверти века был мертв.

В аэропорту столицы Гуама я оказался свидетелем его последней импровизированной «пресс-конференции». Всего несколько дней назад жил он, подобно Робинзону, в пещере возле реки Талафофо. Теперь же имя его стало известно каждому жителю Гуама, и не только Гуама, а также и Японии, ведь он родился там и возвращался туда почти через тридцать лет. Имя этого японца – Сойти Йокои. В те дни оно действительно оказалось на страницах газет всего мира.

Я всматриваюсь в его усталое, морщинистое лицо. Выглядит он старше своих лет. Видно, что человек перенес много лишений и очень страдал от страшного одиночества; которое продолжалось около тридцати лет.

Сойти Йокои был солдатом японской императорской армии. Его, молодого закройщика, призвали в армию в 1941 году. Сначала Сойти служил в Маньчжурии в рядах 29-й пехотной дивизии. Но в 1943 году, когда японцы стали отступать, Йокои, подобно тысячам других солдат, перевели на Гуам. Он должен был защищать этот остров от нападения американской морской пехоты. Американцы действительно атаковали Гуам и после ожесточенных боев в начале марта 1944 года овладели островом.

Йокои, как и все остальные солдаты, принял воинскую присягу, в которой были такие слова: «Солдат императора не может сдаться на милость победителю. Он должен сражаться до смерти». Этого требовала присяга, этого требовал император, об этом изо дня в день твердили офицеры. Йокои верил им, как и тысячи других солдат. Он беспрекословно следовал присяге даже тогда, когда американцы уже захватили Гуам.

Он не сдался. Вместе с другими девятью солдатами скрылся в самой дикой, неприступной части Гуама – в джунглях возле реки Талафофо. Десять японцев обнаружили на острове удобную пещеру и расположились в ней. Они спрятали там свое оружие и стали дожидаться возвращения японской армии.

Шли годы. Один за другим умирали друзья Йокои. Наконец их осталось всего трое: Йокои, бывший портной из Нагои, пехотинец Микио Сити и служащий вспомогательного батальона Накабата Сато.

Ко всем несчастьям на троих японцев обрушилось еще новое: Гуам стал жертвой страшного урагана, который метеорологи назвали нежно «Карина». Ураган вырвал с корнем все деревья, которые давали пищу жителям острова, в том числе и обитателям джунглей Талафофо. После «Карины» пищи осталось лишь на одного человека. Японские солдаты бросили жребий – судьба благоволила Йокои. Его друзьям пришлось перебраться в другую пещеру, расположенную примерно в километре к востоку. Там они пытались отыскать съедобные плоды, но их было слишком мало. Микио и Сато в первый же день съели сырой, очень ядовитый плод так называемой федериковой пальмы. Через несколько дней оба японца скончались.

Йокои остался в полном одиночестве. Умерших товарищей он зарыл в пещере. После смерти Сато и Микио бывший портной в течение восьми лет не обмолвился словом ни с одним человеческим существом. Время от времени он издали видел островитян, но тщательно избегал любой встречи с ними.

Как все же Йокои удалось выжить в микронезийских джунглях? В реке он ловил рыбу и съедобных моллюсков. Эту однообразную пищу он пополнял кореньями лесных растений. Собирал плоды тропических деревьев, главным образом затерявшихся в джунглях кокосовых пальм. Больше всего, однако, любил он плоды хлебного дерева.

Кроме пресноводных рыб и моллюсков, японец в течение почти тридцати лет не получал никаких белков. Однажды, правда, ему посчастливилось поймать заблудившегося поросенка, который чуть было не свел Йокои в могилу. С тех пор он избегал мясных блюд. Он понимал, что если хочет дожить до возвращения императорских войск, то ни в коем случае не должен болеть.

Действительно, за исключением одного раза, когда из-за непривычной пищи у него расстроился желудок, Йокои за многие годы, прожитые в джунглях, ни разу не заболел. К тому же, как и все японцы, он был удивительно чистоплотен. Чтобы избежать кожных заболеваний, распространенных в тропиках, Йокои по нескольку раз в день купался и зимой и летом. Впрочем, какая в Микронезии зима?!

Он не бродил по джунглям без одежды, хотя, разумеется, форменное обмундирование давным-давно истлело. Йокои сумел выйти из положения. Помогла ему в этом его гражданская специальность. В джунглях Талафофо бывший портной шил «костюмы» только для себя, причем из материала, о котором в былое время даже не имел представления. Он разделил лыко кустарника паго на волокна, из которых «соткал» материал. Не было лишь пуговиц. Тогда японец из пластмассового футляра от военного фонаря вырезал круглые диски и пришил их бамбуковой иголкой.

Йокои. смастерил себе даже «ботинки». Из кокосового волокна он сплел крепкую веревку, а из нее соорудил нечто похожее на сандалии. Из скорлупы ореха он сделал лампадку, в которой горело опять, же кокосовое масло. Щепки же использовал для устройства специальных, им самим придуманных ловушек для раковин. Рыбу Йокои ловил «сетями» из тонко расщепленного бамбука. Смесь сушеного бамбука и растертых речных раковин оказалась легко воспламеняющимся порошком. Надо сказать, что его главной заботой было следить за тем, чтобы огонь в очаге никогда не угасал.

Йокои сумел не умереть от холода и голода, пользуясь лишь дарами джунглей. Все предметы, созданные японцем, сейчас экспонируются в императорском военном музее в Токио. Там же хранится его боевая винтовка и десять патронов. И хотя он часто страдал от голода, Йокои ни разу не воспользовался своей винтовкой для охоты, не произвел ни одного выстрела. Наоборот, он тщательно ухаживал за винтовкой, бережно заворачивал ее в куски старой рубашки. О своей одежде он меньше всего заботился, но оружие всегда содержал в идеальном порядке, ведь в любой момент вернувшиеся на остров японские офицеры могли приказать ему снова идти в бой.

Долгие годы Йокои прожил в полном одиночестве, владея лишь винтовкой и гениальными в своей простоте предметами, которые он сам создал. Последние восемь лет японец не промолвил ни единого слова. Потом случилось несчастье. В то время, когда он ловил в реке Талафофо рыбу, его схватили два чаморро – Иисус Дуэнас и Мануэль Гарсиа. Это произошло 24 января 1972 года. Островитяне отвели странного старика в еще более странной одежде в свою деревню.

По дороге Йокои сгорал от стыда: ведь он присягнул императору, что никогда не сдастся вражеским солдатам, а тут его взяли в плен простые крестьяне. Он знал, что его ждет, но ничего не мог поделать. Японские офицеры не раз говорили ему, что если он попадет в руки врага, то сначала его будут страшно мучить, а затем казнят. Приготовившись к смерти, он, склонив голову и по восточному обычаю сложив вместе ладони, словно собираясь молиться, медленно брел на казнь.

Однако рыбаки-чаморро отдали его в руки не палача, а полицейского, который отправил солдата императорской армий в больницу. Успокоившись и, поняв, что его не убьют, Йокои, прежде чем отправиться в больницу, вместе с сопровождающими его чаморро вернулся в пещеру, в которой погибли последние его друзья – Сато и Микио. Он выкопал из земли их останки и сложил в небольшой мешок, с которым впоследствии не расставался, даже на аэродроме он все время судорожно сжимал в правой руке свою погребальную ношу.

И все-таки сначала Йокои все же попал в больницу. Пока он там лежал, оберегаемый больничным персоналом от десятков журналистов, сообщения о местном Робинзоне облетели самые отдаленные уголки планеты.

Уже на следующий день необычного пациента посетил первый представитель страны, которой он так верно служил, – японский консул Сонти Синтаку. Консул передал Йокои магнитофон с записью голосов родственников бывшего солдата. Последний решил, что это какой-то новый вид телефона, и, в свою очередь, стал громко звать родных. Конечно, никто ему не ответил.

Передав японцу, благополучно вернувшемуся из джунглей, привет от близких, консул попытался ответить на вопросы, которых у Йокои скопилось множество за двадцать восемь лет. Прежде всего консул Синтаку вынужден был сообщить Йокои о том, что Япония действительно проиграла войну, причем более четверти века назад, чем привел японца в полное Смятение. Консул к тому же добавил, что в настоящее время император и американцы находятся в дружеских отношениях, Йокои просто ушам своим не верил. Он также спросил: жив ли Рузвельт? И, узнав, что последний умер примерно в то же самое время, когда окончилась война, Йокои впервые за весь разговор попытался улыбнуться.

Если Сойти Йокои прожил в джунглях Талафофо двадцать восемь лет, то в больнице на острове он провел лишь неделю – никаких причин задерживать его там дольше не было. Несмотря на худобу и изможденный вид, японец был абсолютно здоров. Его «выписали» через неделю. И вот в аэропорту я видел, как он, держа в руках мешочек с останками своих друзей, садился в огромный лайнер.

Японское правительство направило за своим забытым солдатом гигантский реактивный самолет. Лишь одного пассажира – Йокои должны были сопровождать правительственный врач, медицинская сестра и шестьдесят журналистов, которые ловили каждое слово человека, возвратившегося из джунглей после стольких лет скитаний и одиночества.

На следующий день я узнал из газет, что бывшего младшего сержанта встречали в аэропорту в Токио десятки тысяч людей во главе с премьер-министром Японии. Император же, которому бывший солдат сохранил в микронезийских джунглях абсолютную верность, послал Йокои приветственную телеграмму. Ему даже выплатили жалованье за прошедшие двадцать восемь лет.

Так закончилась история Йокои, настоящего Робинзона.

На аэродроме я издали наблюдал за Робинзоном с реки Талафофо. Мне также довелось увидеть примитивные, вызывающие улыбку предметы, которые он сумел сам сделать: сплетенные из волокна кокосовой пальмы «ботинки», выстроганную из бамбука иглу и ловушку для раковин. И каждый раз я не мог смотреть на все это без волнения. Я восхищался Йокои, сумевшим доказать всем, что только человек может все преодолеть и многого добиться.

Я действительно восхищался им. Позже я понял, что, хотя поступок Йокои прославляли, возносили до небес, сделали достоянием всей планеты, его героизм, как и всякий героизм подобного рода, бессмыслен и бесполезен.

Йокои был великолепно запрограммирован. Он беспрекословно выполнял все приказы, жил и поступал так, как требовали его командиры. Однако к чему привело его тупое послушание? Зачем эта нечеловеческая жертва? Кому оказались нужны его двадцать восемь героических лет?

Он ни разу не ослушался приказа, словно собака голоса своего господина. Однако человек и воин должен слышать голос не только своего командира, но и своей совести. Если же человек не слышит этого голоса, значит, он глух. Разве может быть глухой свободным? Разве свободен слепец? Нет, слепота – это не свобода. Слепота – увечье!

Последний солдат второй мировой войны поднялся в Аганье на борт самолета и отправился в Японию. Он не поверил своим глазам! Как же изменился за это время мир! Маршалы императора уже не распоряжаются, что следует и чего не следует делать. И тем не менее Япония процветает.

Тогда Йокои понял, что слепо доверял своим вождям. После этого он уединился. На время ушел даже в монастырь, чтобы иметь возможность спокойно все обдумать. К каким же выводам пришел бывший солдат? Этого я, к сожалению, не знаю...

Он давал газетам, радио и телевидению десятки интервью, однако о важнейшем, с моей точки зрения, вопросе своей судьбы он умолчал, а ведь, совершая свой подвиг, он фактически защищал фашистский режим. Когда я мысленно возвращаюсь к его трагической судьбе, мне кажется, что Сойти Йокои своей бессмысленной жертвой, сам того не желая, осудил и разоблачил бесчеловечную систему, которая предопределяет существование одного вождя и тысяч послушных солдат.