«ПОЧЕМУ МОЛЧАТ УЧЕНЫЕ!»

В журнале «Наш современник», в октябрьском номере за 1988 год, было опубликовано письмо ленинградской писательницы Э. Дубровиной: «Как психолог и педагог по образованию, имея знания на уровне аспирантуры по физиологии высшей нервной деятельности, изучала труды замечательных отечественных физиологов и психиатров. Знаю законы высшей нервной деятельности коры больших полушарий. Удивляюсь, почему молчит целый легион физиологов, биологов, психологов, имеющих ученые степени, заседающих в креслах АН СССР, а короче — на хребте народа, который из своего кармана оплачивает их льготы, ставки, привилегии и т. п. Фактически эти «ученые» благополучно наблюдают со стороны, как растлевается и гибнет мозг молодежи…»

В роли растлителя, как читатели, видимо, уже догадались, выступает рок. Нам сдается, что автор письма затрагивает важный вопрос, хотя избранная тональность, честно говоря, не настраивает на доброжелательный диалог. Навешивание ярлыков, право же, не лучший способ выяснять истину. И все же вопрос-то задан интересный: почему отечественные психологи, биологи, физиологи так робко подступают к анализу рока? Социологи, искусствоведы, экономисты куда активнее. У них накоплены груды материалов, у медиков и биологов исследований меньше. Почему? Нам думается, тут односложно не ответишь.

Начать с того, что отечественная психология, а вслед за ней и психиатрия здорово отстали, так сказать, от международного уровня. За последние годы в печати много рассказывалось о разгроме сельскохозяйственной и биологической науки лысенковской командой. Но почти совсем осталась в тени психология, над которой тоже пронесся вихрь мракобесия, заморозив надолго ее развитие. Лишь в последнее десятилетие она, по сути дела, начала возвращать авторитет. Но это — в ученом мире, поскольку именно на фундаментальных направлениях наши ученые добились наиболее заметных результатов. В решении же бытовых проблем, интересующих широкие круги населения, успехи пока не так значительны.

Тут надо добавить, что рок пришел к нам, прежде основательно погуляв по иным державам. И естественно, к его изучению там приступили раньше. Отсюда и неизбежные ссылки в отечественных трудах на исследования иностранных коллег. А в работах, рассчитанных на массового читателя, подобные ссылки встречаются редко. Обычно читателя знакомят только с выводами. Например, известный ленинградский социолог В. Е. Семенов в книге «Искусство созидающее — искусство разрушающее» писал: «В массовой музыке… общий эффект — это наркотизация сознания посредством грохочущего, агрессивного рока или при помощи завораживающего однообразного «диско», или гипнотической электронной музыки с ее космическим звучанием, или, наконец, посредством помпезных, ошарашивающих аляповатой роскошью рок-опер».

Увы, к сожалению, социолог ограничивается констатацией факта. И естественно возникает вопрос: а может, наркотизация — в каком-то переносном смысле? И тогда не надо все так уж всерьез воспринимать?

Давайте подведем некоторые итоги тому, что мы уже знаем о роке. Главное его отличие от иных видов музыки — ритм. И не просто ритм, а четкий, даже железный, непрерывный. О его наркотических свойствах мы говорили, приводя в начале книги описание танца шамана. Под такую же жестко ритмизированную музыку в античные времена фригийские юноши, оглушенные ударами барабанов, доходили до того, что в честь богини Кибелы лишали себя мужеского естества. А потом в тишине ужасались свершенному. Барабанным грохотом доводили себя до неистовства и вакханки, которые, уже ничего не соображая, разрывали на части живых юношей.

Многие народы — и не только первобытные — с помощью ритма, отбиваемого на большом барабане, осуществляли казнь. Это, согласитесь, похлеще какой-то там наркотизации. Какова же, так сказать, механика воздействия казнящего ритма? Дело в том, что глухой удар в барабан воспринимается нашей нервной системой, как сигнал грозящей опасности. Помните, все звуки для нас эмоционально окрашены. Один удар барабана — это еще ничего. Это всего один предупреждающий об опасности сигнал. Несколько ударов — группа сигналов. Они непродолжительны, и в ответ на них мозг выдает естественную реакцию. Организм приводится в состояние повышенной готовности к отражению опасности. Но барабанный бой продолжается, ритм нагнетается, сигналы идут в мозг непрерывно. Наступает утомление, затем раздражительность, апатия. Наконец — организм сдается.

Впрочем, ритм способен и на другое. Все зависит от того, хаотичен он или следует какому-то порядку. При хаотичных ударах и возбуждающие организм гормоны выбрасываются в кровь хаотично, со все увеличивающейся скоростью. Но выбросом можно управлять — достаточно организовать ритм. При ритме, кратном полутора ударам в секунду, в сопровождении мощного давления сверхнизких частот (15–30 герц), человек испытывает экстаз. При ритме в два удара в секунду и тех же частотах он впадает в танцевальный транс, который сродни трансу наркотическому.

Как видите, один только ритм, поддержанный определенными частотами, способен подчинить и навязать определенную манеру поведения.

Пойдем дальше — к следующей составляющей рока: громкости исполнения. То, что рок — штука громкая, вряд ли кто станет оспаривать. А вот насколько громкая? В свое время «Битлз» играли на уровне мощности 500–600 ватт. К концу шестидесятых «Дорз» достигли 1000 ватт. А уже несколько лет спустя нормой стали 20–30 тысяч. Такие известные группы, как «Дип Перпл» и «Эмерсон, Лэйк энд Палмер», выдавали и больше. Сейчас «Хоуквинд» и группа Пола Маккартни выжимают по 50 тысяч, а «Эй Си/Ди Си» работает на уровне 70. Но и это, судя по всему, не предел — ведутся эксперименты по достижению 100-тысячного рубежа.

Много это или мало? Много, и весьма. Уже сотня ватт в небольшом зале может подавить умение человека мыслить и анализировать. Погружение в звуковой мешок лишает способности ориентироваться, принимать самостоятельные решения. Нужны доказательства? Пожалуйста. Несколько лет назад японские журналисты провели эксперимент. Они обошли крупнейшие рок-залы Токио. Произвольно задавали зрителям всего три вопроса. Как вас зовут? Где вы находитесь? Какой теперь год? Вопросы — проще некуда, но ни один из опрошенных не ответил на них. Отечественные ученые зафиксировали следующее: семиклассники после сорокаминутного прослушивания рока на некоторый срок забывали таблицу умножения.

Теперь прибавим к громкости частотность. Современные группы работают в диапазонах от 80 тысяч герц до 20 и даже ниже. Были случаи, когда переизбыток высоких или низких частот приводил к травмам мозга, а то и к смерти слушателей. На рок-концертах нередки контузии звуком, звуковые ожоги, потеря слуха и памяти. Громкость плюс частота — и вот в 1979 году во время концерта Пола Маккартни в Венеции рухнул деревянный мост. Но это не рекорд. «Пинк Флойд» сумел разрушить каменный мост в Шотландии. Этому же ансамблю принадлежит и еще одно документально засвидетельствованное достижение: концерт на пленэре привел к тому, что в соседнем озерце всплыла оглушенная рыба. Перейдем теперь от технической стороны к манере исполнения. Мы ни в коей мере не будем навязывать читателям свои вкусы, тем более что они у авторов не во всем совпадают. Каждый имеет право что-то любить, а что-то нет. Не собираемся л\ы ратовать за то, чтобы на эстраде непременно выступали в строгих костюмах и платьях до полу. Каждый артист ищет свой сценический образ, свой стиль сценического поведения — иначе он просто не запомнится зрителю. Но, думаем, читатели согласятся, что определенная музыка диктует в этом плане свои условия. Исполнители рока нередко повышенно эмоциональны. Причем эмоциональность зачастую само-цельна. Она призвана «раскочегарить» публику. А средства иной раз весьма оригинальны. Джон Леннон расшибал на сцене гитары. «Ху» взрывали автомобили. «Кисе» потрошили ягнят и совершали гомосексуальные акты. Элис Купер швырял в зал змей. Джимми Хендрикс играл на гитаре… ну, скажем так, неприспособленной для того частью тела. Панк-группы считали особым шиком справить на сцене нужду.

Не спорим, так делают далеко не все. Но значительная часть, рок-групп — пусть более мягкими способами — «заводит» публику. Року нужен экзальтированный зал. Естественно, на выступлениях бывают перегибы. И тогда телеграфные агентства мира отбивают сообщения о трагических случаях. 1965 год. Концерт «Битлз» в Америке: убито и затоптано насмерть 100 человек. 1981 год. Концерт «Ху» (дело тоже происходит в США): убито 11 человек. 1984 год. Концерт «Кисе» в Белу-Оризонти (Бразилия): 42 раненых. И таких примеров можно было бы привести великое множество. Может ли читатель представить себе нечто подобное на концерте симфонического оркестра? Вряд ли, хотя лучшие оркестры собирают публики не меньше, чем известные рок-исполнители. Слушатели другие? Музыка другая? А не вернее ли сказать, что и слушатели другие, и музыка другая, и за иными эмоциями люди приходят в залы?

Рок-музыка получила в специальной литературе название агрессивной. Или психопатической, потому как способна довести человека до психоза. Не надо путать ее с музыкой психоделической, то есть едкой. Впрочем, разница тут невелика и в последние годы совсем сходит на нет. Первоначально психоделической музыкой называли такую, которая создана под влиянием наркотиков. По признанию Джона Леннона, ряд альбомов он написал в соавторстве с Полом Маккартни в состоянии наркотического обалдения. Есть подобные работы у «Пинк Флойд», «Лед Зеппелин», «Роллинг Стоунз». Но в последнее время стало ясно, что психоделическую музыку можно сочинять и не принимая наркотики. Важно добиться того же воздействия, а оно сродни тому, что дает опий или ЛСД.

Когда эта глава была почти написана, мы познакомили с ней знакомую интеллигентную женщину, между прочим, врача по профессии. «Ну что ж, — сказала она. — Если я правильно поняла, одно из подчиненных року средств — громкость. Так с этим же не так трудно бороться. Можно ведь на концерт и не ходить. Поставил пластинку, убавил звук — и отдыхай». Действительно, звук перестанет давить на уши… до поры до времени. Спросите, почему? А вот почему. Ритм и давление низкими частотами остаются. Достаточно часто слушать рок (тихий!) — и ритм начнет оказывать свое воздействие. Его хочется слышать все четче и четче. А как этого добиться? Только прибавив звук — и все вернется на круги своя.

Тихая музыка не помогает избежать и еще одной опасности, именуемой «наркоманией высоких частот». Суть ее в том, что у человека появляется потребность в наращивании высоких частот, которые постепенно приближаются к ультразвуку. А это уже чревато летальным исходом, и таковые американскими врачами зафиксированы. Что касается ритма, то растет потребность в увеличении его темпа…

А что в итоге? А в итоге со временем нет уже никакой разницы, слушаете ли вы музыку в большом зале или в уютной комнате, на пластинке. Результат — тот же. Не так давно швейцарские медики доказали, что после рок-концерта человек ориентируется и реагирует на раздражитель в три с половиной раза хуже, чем обычно. Эти три с половиной раза — тот же показатель, что у человека после жуткого похмелья.

В тех странах, где рок прижился раньше, чем у нас, хорошо известно о его пагубном влиянии на здоровье, что вызывает обеспокоенность даже в правительственных кругах. Так, вопрос о воздействии рок-музыки рассматривался на одной из комиссий конгресса США. Факты, которые приводились в ходе слушания, заслуживают самого пристального внимания.

Например, один из поклонников ансамбля «Эй Си/Ди Си» под влиянием песни «Колокол ада» застрелил шестнадцать человек. Песня того же ансамбля «Путь в ад» спровоцировала целый цикл убийств. Песни ансамбля «Блэк Саббат», посвященные теме умопомешательства, обернулись несколькими самоубийствами. Пятеро поклонников «Эй Си/Ди Си» отправились танцевать в парк под записи любимых музыкантов. Войдя в состояние психоза, четверо связали пятого, положили его на скамейку и стали в ритме песен втыкать в него ножи…

Подобных примеров на комиссии было приведено множество. И вывод, к которому она пришла, однозначен: рок-музыка катастрофически влияет на нравственность молодого поколения Америки. Однако какие-либо запретительные или ограничительные меры комиссия не приняла. Почему? Посчитали, что это противоречило бы демократическим свободам, гарантированным Конституцией. К тому же не будем забывать, что рок — дело выгодное. Связанный с ним бизнес ежегодно получает около четырех миллиардов долларов чистой прибыли. Не в американских традициях мешать людям делать деньги. Но и к демократическим свободам не будем относиться с предубеждением, бытовавшим еще недавно в нашей стране. Комиссия рассудила, что запретами не поможешь. И опыт это подтверждает. Пробовали уже подержать Америку на «сухом законе» — и отказались, поскольку не смогли совладать с самогоноварением и контрабандой спиртного. Запрет рока обернулся бы контрабандой грамзаписей из иных держав — только и всего. Лучшее, что можно противопоставить року, — профилактические меры: объяснять, объяснять, объяснять. И свои выводы комиссия не стала держать под спудом, а предала широкой огласке с помощью средств массовой информации. Дальше, уважаемые граждане, решайте сами.

Приемлем ли такой опыт для нашей страны? Нам думается, вполне. Правда, на государственном уровне практического интереса к проблемам рока пока, увы, не проявляют. Единственный реальный выход, который нам видится, это с помощью средств массовой информации вести серьезный разговор о проблемах рока. Не запрещать его, не «крутить руки» рокерам и их поклонникам. Нужно спорить, нужно доказывать, опираясь на факты, а не на эмоции. В споре далеко не всегда рождается истина. Обычно она рождается после спора — на основе осмысления новых идей и фактов.