Т. РАЙНОВ

"АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ ПОТЕБНЯ"[404]

Потебня — имя огромного значения как в области лингвистики, так и в области теории литературы. Новые течения в обеих областях не обходят его, а или отправляются от него[405] или так или иначе определяют свое к нему отношение[406]. Поэтому — с одной стороны, очень своевременным было бы популярное изложение системы Потебни и отчетливый итог сделанного им в практической разработке лингвистики и теории литературы, — а с другой стороны, доказывать и утверждать его и без того бесспорное значение представляется лишним.

Автор же пошел как раз вторым путем. Его цель — "дать почувствовать огромную духовную индивидуальность Потебни" (стр. 6). При этом гениальность Потебни доказывается странными средствами: для этого вовсе, напр., не требуется доказывать сходство Потебни с Марксом (стр. 64–65), а также вовсе не нужно утверждать, что Потебня был гениальным поэтом. Иначе никак невозможно объяснить сличение перевода Потебни из «Одиссеи» с переводом Жуковского[407], полный разгром стиля Жуковского и сопоставление Потебни с Гомером (стр. 55–60). Кстати, приведенные гекзаметры Потебни никак в этом не убеждают. А ведь тогда как изложению всех основных идей Потебни отведено всего 25 страниц, — утверждению Потебни как поэта отведено 5.

Естественно, что основы учения Потебни изложены слишком обще, не связаны с конкретными его исследованиями, не освещены примерами. И даже в этих общих рамках изложение не полно. Так, не освещено и не названо понятие "внутренней формы" — основное для литературной теории Потебни.

Потебня Райнова — прежде всего философ, только затем уже лингвист и в микроскопической мере — теоретик литературы[408].

В результате нельзя сказать, чтобы читатель получил достаточно отчетливое представление о конкретной научной работе Потебни[409].

В библиографическом плане получилось нечто очень напоминающее павленковские биографии "великих людей", икона, опирающаяся одним концом на Маркса, другим на Гомера.

Примечания:

4

С. Машинский. Пути и перепутья. (Из истории советского литературоведения). — "Вопросы литературы", 1966, № 5, стр. 74–75.

40

И. С. Аксаков. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886, стр. 67–68.

404

Т. РАЙНОВ.

"АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ ПОТЕБНЯ"

Впервые — "Русский современник", 1924, № 1, стр. 324. Подпись: Ю. Т. Печатается по тексту журнала.

Рецензия на кн.: Т. Райнов. Александр Афанасьевич Потебня. Пг., «Колос», 1924.

Т. И. Райнов (1888–1958) — теоретик искусства, участник харьковских сборников "Вопросы теории и психологии творчества" (занимавший, впрочем, в них особую позицию), автор работ о Тютчеве, Толстом, Гончарове и большой работы о Д. Н. Овсянико-Куликовском (1921–1922), оставшейся неопубликованной.

405

Тынянов, очевидно, имел в виду прежде всего группу учеников и последователей Потебни (Д. Овсянико-Куликовский, А. Горнфельд, В. Харциев, А. Ветухов), а также представителей психологической школы в русском языкознании (А. В. Попов, Д. Овсянико-Куликовский и др.). Известное воздействие оказал Потебня и на теорию символизма. Любопытно отметить влияние Потебни на такого самостоятельного мыслителя, как П. А. Флоренский. Ср. его типично потебнианскую аналогию: "Слова суть <…> художественные произведения, хотя и в малом размере" (П. Флоренский. Символическое описание. — Сб. «Феникс», кн. 1. М., «Костры», 1922, стр. 91). См. его же. Строение слова. — В сб.: Контекст. 1972. М., 1973 (часть из монографии 1922).

406

Формальная школа определила свое отношение к Потебне очень рано; многие ее идеи сформировались в процессе отталкивания от теории Потебни. См.: В. Шкловский. Потебня. П-1919; его же. Искусство как прием. — В кн.: В. В. Шкловский. О теории прозы. М., «Федерация», 1929. Впрочем, следует отметить, что в своей первой книге В. Б. Шкловский еще сочувственно ссылался на Потебню и А. Г. Горнфельда в вопросе о форме как главном признаке поэзии а В. М. Жирмунский считал, что различение законов поэтической и прозаической речи у Шкловского "лишь внешним образом противоречит учению Потебни. И Потебня признает разницу научного языка (или "языка понятий") и поэтического языка (или "языка образов"). Но общий корень того и другого он видит в языковом творчестве, которое, по существу своему, поэтично" (Жирмунский, стр. 348). Б. Эйхенбаум еще в 1916 г. призывал "освободиться от принципов психологической теории" (Б. Эйхенбаум. Сквозь литературу. Л., 1924, стр. 10). Ср.: В. А. Ларин. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974, стр. 48. Взгляды Тынянова на теорию Потебни кратко изложены в ПСЯ, а также в "Предисловии к книге "Проблема стиховой семантики"" (см. в наст. изд.).

а Влияние на эту работу теории образности Потебни отмечает М. Майенова (M. R. Mayenowa. Rosyjskie propozycje teoretyczne w zakresie form poetyckich (1916–1930). — "Rosyjska szkola stylistyki", Warszawa, PIW, 1970, s. 23).

407

Незаконченный перевод на украинский язык нескольких фрагментов из «Одиссеи» был опубликован в «Приложениях» к посмертной книге Потебни "Из записок по теории словесности".

408

Для самого Тынянова эти характеристики Потебни располагались, несомненно, в обратном порядке. Как теоретик литературы Потебня был одним из авторитетнейших его антагонистов; работы Тынянова носят следы внимательного чтения лингвистических трудов Потебни. И только Потебня-философ остался для него закрыт. Хотелось бы поставить это в прямую связь с отношением отталкивания всей формальной школы от всех вообще философско-эстетических построений XIX — начала XX века.

409

Вместо последнего слова в представленном в редакцию машинописном тексте было: "гениального лингвиста" (ИРЛИ, ф. 172, ед. хр. 1172).