Глава VI: Таежный враг

— Кто это такой — таежный враг?

— Эта страшная болезнь, названная «таежный эн­цефалит», поражала мозг людей. Обнаружили ее в си­бирской тайге, где больше половины заболевших уми­рали.

— Когда же она появилась?

— Освоение Сибири в довоенные годы сопровожда­лось приездом туда большого числа людей из европей­ской части страны. Они-то и стали жертвами болезни.

В годы первых пятилеток нашей стране, начавшей небывалое по размаху строительство предприятий тяже­лой индустрии, понадобилось большое количество сырья — угля, руды, нефти. Разведанные в западных районах запасы были ограниченными, нужно было ис­кать новые месторождения.

Советское правительство выделило огромные сред­ства для освоения неизведанных районов Сибири и Дальнего Востока. В тайгу отправились первые отряды разведчиков: геологи, инженеры, топографы. Они искали рудные месторождения, нефть, уголь и другие полезные ископаемые. Началось строительство новых поселков и городов.

Неспокойное это было время. Наша страна укрепля­ла свои восточные границы, опасаясь нападения япон­ских милитаристов. Десятки эшелонов с людьми двига­лись на Восток. Они везли инженеров-строителей и рабочих.

Большое количество добровольцев выезжало по зову партии строить в тайге новые города, прокладывать до­роги, разрабатывать богатства недр, возводить электро­станции, осваивать бескрайние сибирские просторы. В тайге всем хватало места.

Уже в 1934 и 1935 годах в Москву стали поступать сообщения от врачей-невропатологов А. Панова и А. Шаповала, работавших на Дальнем Востоке, что сре­ди людей, осваивавших тайгу, появилась какая-то но­вая, неизвестная ранее болезнь. Заболели сотни чело­век. Непонятный недуг поражал мозг и двигательную си­стему человека.

Болезнь начиналась с тяжелейших судорог, сильней­шей головной боли, рвоты, помутнения, а потом и потери сознания. Очень часто наступал трагический конец: раз­вивался паралич, а за ним смерть. Испытывая мучитель­ные страдания, умирал каждый третий-четвертый забо­левший. У поправившихся были парализованы руки или ноги, шея не держала голову, многие потеряли слух. Мо­лодые, крепкие, здоровые люди в течение нескольких дней превращались в тяжелых инвалидов.

Врачи понимали, что какое-то болезнетворное нача­ло поражает участки головного мозга, ведающие движе­нием мышц, зрением или слухом. Вот, пожалуй, и все, что было известно о таинственной болезни.

Военные врачи отметили две особенности. Болезнь, как правило, возникала только в теплое время года, вес­ной и летом. С наступлением осени заболевания прекра­щались, а зимой болезнь полностью исчезала, с тем чтобы следующей весной возникнуть вновь. Позднее по этой причине она получила название: «весенне-летний таежный энцефалит».

Другая особенность: заболевали молодые, самые крепкие. Болезнь поражала в основном только людей, вновь приехавших в тайгу, а не местных жителей. При­чина болезни была неизвестна. Как и чем она вызыва­лась, непонятно. Старожилы говорили лишь, что в опре­деленные районы тайги ходить нельзя: там таится смерть, и местные жители обходят их стороной. Однако теперь люди должны были идти туда и шли. Болезнь по­ражала иногда целые отряды первопроходцев.

Один массовый случай непонятной болезни был они сан в 1934 году, когда в тайге пострадала партия топо­графов и геологов. Двадцать человек, высадившись из поезда в районе Хабаровска, нагрузили лошадей и от­правились на разведку в тайгу. По дороге экспедиции останавливалась на ночлег в нескольких деревнях, а за­тем углубилась в таежные дебри. Топографы должны были составить карты этого района, а геологи вести по­иски ценных минералов. Было это в начале лета.

Тайга встретила экспедицию свежей зеленью и цвета­ми. Все казалось интересным и заманчивым. Молодые люди радовались интересной работе, которая их ожи­дала.

Через две недели из тайги вернулись две оседланные лошади. На одной из них находился человек без созна­ния в очень тяжелом состоянии. Его поместили в боль­ницу. В течение пяти суток, ни на минуту не оставляя его одного, врачи и сестры боролись со смертью, пыта­ясь спасти больного. Но ничего не помогало.

Да и что могли они сделать, если ни один врач на земле не знал, как можно вылечить от этой никому не ведомой болезни. Она настигла юношу сразу, и теперь, неделю спустя, таинственный микроб, быстро размно­жаясь, распространился по всему организму, поразил нервную систему, добрался до важнейших жизненных центров. Несметные полчища маленьких врагов хозяй­ничали в теле человека.

На поиски геологической партии отправилось не­сколько отрядов красноармейцев с проводниками из мест­ных охотников-звероловов. Поиски длились около неде­ли, и наконец лагерь геологов нашли. На опушке леса, у ручья, стояли палатки, мирно паслись лошади, однако людей, способных рассказать о несчастье, в лагере не оказалось. Все геологи находились в палатках, большая часть уже умерла, а остальные были без сознания. Жи­вых привезли в больницу и долго лечили.

Сперва врачи думали, что люди заболели тяжелым гриппом, поскольку болезнь поразила всех одновремен­но. Однако позднее, когда они стали поправляться, об­наружилось, что у большинства развились тяжелые па­раличи рук, ног, мышц шеи и спины. Стало ясно, что за­болевание поразило головной мозг и по характеру своему напоминало уже известные в ту пору энцефалиты — воспаления головного мозга.

Затем вспышки этой болезни стали все чаще обнару­живать в различных уголках Сибири, где работали гео­логи, искавшие полезные ископаемые, топографы, про­кладывавшие новые маршруты по тайге, строители, воз­водившие мосты, дороги и новые поселки. Болезнь по­ражала и отряды красноармейцев, которые размещались в тайге, охраняли и укрепляли нашу границу.

Многие умирали, другие становились инвалидами. Тысячам людей грозила опасность. Никаких сывороток и лекарств для лечения новой болезни наука не знала.

К 1937 году сложилась такая ситуация, что задача освоения сибирских богатств, ее просторов и недр была поставлена под угрозу срыва. Люди боялись идти в тай­гу, потому что многие из них оттуда либо не возвраща­лись, либо оставались на всю жизнь парализованными или глухими калеками. Болезнь преградила дорогу в тайгу.

— Что же было сделано?

— Все возможное и даже невозможное.

— Но ведь это было очень опасно, не так ли?

— Да, и некоторые ученые расплатились своей жизнью или здоровьем. Теперь их имена знает весь мир, точнее, ученый мир. Ведь люди быстро забывают, а чаще вообще не знают, что свершается за стенами лабораторий.

Изучение таежного энцефалита стало одной из са­мых волнующих страниц истории советской медицины. В тайгу отправились бесстрашные врачи и ученые-виру­сологи. Это были поистине одержимые люди, и в Сибирь они ехали, чтобы раскрыть тайну. Время было отпущено минимальное, сроки даны жесткие. Они обязаны были найти причину, которая вызывала гибель тысяч людей. Но важно было сделать не только это; главнейшей зада­чей исследователей являлась разработка средств для профилактики и лечения тяжелейшего недуга, создание препарата для надежной защиты ехавших на Дальний Восток сотен тысяч людей.

В те годы в нашей стране было только две лаборато­рии, которые изучали вирусные болезни у людей. В Мо­скве была Центральная вирусологическая лаборатория Наркомздрава РСФСР, и руководил ею известный уче­ный, профессор Л. Зильбер. Там же работали совсем молодые вирусологи Е. Левкович, М. Чумаков, А. Шуб­ладзе. В Ленинграде, в Институте эпидемиологии и мик­робиологии имени Л. Пастера, отделом вирусологии и бактериологии руководил профессор А. Смородинцев, которому было тогда 36 лет. Его верными соратниками были А. Дробышевская, О. Чалкина, В. Коршунова, с которыми он изучал грипп и сделал первую в мире вак­цину против этой болезни.

С 1937 по 1940 год Советское правительство и Нар­комздрав СССР регулярно направляли в таежные деб­ри Дальнего Востока экспедиции исследователей для изучения энцефалита.

Всего таких экспедиций было четыре. Первой руко­водил профессор Л. Зильбер, а остальными тремя — профессор А. Смородинцев. Энтомологами, искавшими насекомых — переносчиков инфекции, командовал воен­ный врач, известнейший специалист в этой области — академик Е. Павловский.

Не задумываясь, оставили ученые Москву и Ленин­град, сверкающие хирургической белизной лаборатории, тихие, залитые весенним солнцем залы библиотек и по­ехали на Восток, в таежную глушь, чтобы сразиться с неведомым врагом. Отважные исследователи не имели никаких средств защиты от таинственного врага. Многие сотрудники этих экспедиций заплатили своим здоровь­ем, даже собственной жизнью за право раскрыть тайну и победить причины тяжелого недуга.

Первая экспедиция направилась весной 1937 года на Дальний Восток из Москвы. Вместе с научными работ­никами ехали несколько тысяч маленьких четвероногих участников экспедиции: мышей, морских свинок, кроли­ков. Долгий путь предстояло проехать: ведь в то время поезда до Хабаровска шли 13 суток.

Участники экспедиции: вирусологи и бактериологи, паразитологи и зоологи — с утра до ночи обсуждали возможные причины новой болезни. В споре каждый ста­рался доказать что-то свое, однако истинной причины не знал никто. Курьерский поезд обгонял составы с теп­лушками и обычными вагонами, которые везли на Вос­ток тысячи строителей.

С самого начала экспедиция разделилась на два от­ряда.

Северный отряд по прибытии на место назначения должен был оставаться в Хабаровске, изучать все до­клады о таинственной болезни, заниматься снабжением и организацией работ. Этот отряд возглавлял начальник экспедиции Л. Зильбер. Южным отрядом руководила молодая женщина —- вирусолог Е. Левкович. Они вы­грузились на станции Обор и углубились в тайгу. Шел непрерывный дождь, дорога размокла. Надо было хоро­шо укрыть от дождя и холода животных. Кроме живот­ных, ученые везли с собой в тайгу и сложное оборудо­вание: термостаты, ледник, центрифугу, микроскопы.

Сразу же по приезде экспедиция обосновалась в ла­гере лесорубов, где было построено несколько новых до­миков, натянуты палатки. Поставили домики и для боль­шого вивария, куда поместили клетки с лабораторными животными, на которых ученые собирались проводить опыты, отыскивая возбудителя таинственной болезни.

Экспедиция работала в тяжелых условиях. Спать приходилось в плохих бараках, не защищенных ни от жары, ни от дождя. Комары и мошкара тучами напада­ли на людей. В одном из домиков, затерявшихся среди болотных топей, устроили лабораторию, неподалеку бы­ла расположена таежная больница.

В больницу потянулись люди, перенесшие страшную болезнь и оставшиеся калеками. Большинство их были бледными, худыми, с искривленными позвоночниками, поникшими головами, перекошенными лицами. У одних были парализованы руки, у других — ноги. У очень мно­гих был поражен слух, наблюдалась общая слабость, апатия, потеря памяти.

Работу начали с анализа историй болезни и опроса переболевших. Уже вскоре после приезда на Дальний Восток экспедиции удалось установить, что люди, об­щавшиеся с больным человеком, никогда не заболевали. Здоровый человек непосредственно от больного не зара­жался: это подтверждали наблюдения за членами семей заболевших, за медицинским персоналом, который их ле­чил. Следовало искать какие-то другие способы переда­чи инфекции от одного человека к другому.

Участники экспедиции сутками пропадали в тайге. Зоологи вместе с охотниками отлавливали диких зверей и птиц. Никто не знал, какой зверек в тайге может но­сить в себе заразу. Паразитологи выискивали и собира­ли различных клещей и насекомых.

Найденную добычу приносили в лабораторию, и там вирусологи брали у животных кровь, затем усыпляли их, извлекали легкие, печень, селезенку, мозг и другие органы, растирали их в ступках, готовили суспензии тка­ней. Из насекомых также готовили суспензии, и всеми этими материалами заражали, заражали и заражали с утра до вечера все новых и новых лабораторных жи­вотных.

Материалы вводили в кровь и через рот, делали инъ­екции в мозг и в брюшную полость. Ведь никто не знал, где именно может находиться возбудитель таинствен­ной болезни и каким путем нужно ввести его лабора­торному животному. Не знали и каких выбрать живот­ных — мышей, крыс, морских свинок, кроликов или обезьян, — чтобы у них развилось заболевание, похожее на то, что наблюдали у людей.

Мертвых зверьков в тайге не находили, и это свиде­тельствовало, что болезнь не поражает животных, даже если возбудитель и находится в их организме. Можно представить себе этот колоссальный труд. Ведь даже если инфекция и скрывается в каком-то бурундуке или белке, то необязательно сидит в том зверьке, которого поймали ученые. Может быть, из лесных животных за­ражен только каждый сотый или тысячный, а может быть, они встречаются еще реже.

Дни и ночи просиживали исследователи в маленькой лаборатории. Тысячи мышей проходили через их руки. Животных метили, заражали, распределяли по клеткам, вели наблюдения и фиксировали результаты в лабора­торных журналах.

Как-то в самый разгар работ начались проливные дожди. Разбушевавшаяся река прорвала плотину, вода проникла в виварий, в помещение, где находились жи­вотные. Результаты многомесячных наблюдений были под угрозой. Работая по пояс в воде, ученые вытаски­вали на сушу клетки с мышами и кроликами.

Сделав множество анализов и посевов крови боль­ных, экспедиция установила, что обычные микробы не­повинны в возникновении энцефалита: таких микробов в крови больных не было. Оставалось лишь заподозрить вирусную природу болезни.

Где же у больных энцефалитом должен находиться предполагаемый вирус? — задавали себе вопрос ученые. По логике вещей ответ был один: не иначе как в голов­ном мозгу.

Чтобы проверить это предположение, ученые провели вскрытие погибших от энцефалита людей, взяли у них ткани головного и спинного мозга, приготовили суспен­зию и заразили ею лабораторных животных. Через 8— 10 дней часть мышей заболела. Они лежали беспомощ­ные, с парализованными лапками. У мышей развились типичные параличи, затем животные стали погибать. Это свидетельствовало, что заразное начало действительно находится в мозгу заболевших людей.

Ученые взяли мозг заболевших мышей, растерли его, приготовили суспензию и профильтровали ее через фар­форовые фильтры, не пропускавшие микробов. Фильтра­том заразили свежих мышей. У них развился энцефалит, что подтвердило предположение о вирусной природе бо­лезни. Первые штаммы вируса энцефалита были выде­лены почти одновременно в Северном отряде Е. Левко­вич и М. Чумаковым и в Южном отряде А. Шеболдае-вой, А. Шубладзе и Л. Зильбером.

Опасность, которая подстерегала исследователей на каждом шагу, дала себя знать. Первое несчастье случи­лось в августе 1937 года с одним из вирусологов экспе­диции, совсем еще молодым человеком М. Чумаковым.

За два года до отъезда в экспедицию он защитил кан­дидатскую диссертацию по микробиологии, а вот теперь болезнь настигла его. Чумаков заболел типичным энце­фалитом. В тяжелейшем состоянии доставили его из тай­ги сначала в госпиталь в Хабаровск, а затем отвезли в Москву. Получилось так, что вирус, за которым ученый охотился и наконец-то поймал, подстерег его и проник в мозг.

М. Чумакова спасли, привив ему сыворотку, приго­товленную из крови выздоровевшего после энцефалита человека. Однако у Чумакова осталось нарушение слу­ха и параличи рук. Заражение в этом случае произошло при вскрытии трупа или во время опытов кормления клещей на инфицированных вирусом энцефалита мышах и лесных полевках.

Энтомологи в тайге продолжали охотиться за клеща­ми, комарами, слепнями и другими насекомыми, а мош­кара, в свою очередь, охотилась за людьми. Прожорли­вые голодные насекомые со всех сторон бросались на живую приманку, так как ученые сидели спокойно, об­нажив одну руку, чтобы не спугивать мошек. Когда на­секомое пристраивалось, чтобы напиться крови, его осто­рожно снимали и опускали в пробирку. Изнемогая от жары, искусанные гнусом, люди нередко чувствовали, что близки к обмороку. Но позы их были неизменно спо­койны, а движения осторожны и точны.

По нескольку часов вели энтомологи охоту в лесу, добывая необходимый материал. Кроме летающих, они собирали и ползающих кровососов — клещей. Их сни­мали со скота, который пасся на полянах около кост­ров, отпугивающих мошкару. Клещей разыскивали и в траве, скашивая ее, а затем протрясая. Эта однообраз­ная работа проводилась изо дня в день. В конце концов удалось составить кривые появления и исчезновения тех или иных насекомых.

Врачи сидели в местных больницах, изучая истории болезней.

И вот наконец работа дала какие-то плоды. Было установлено, что во все прошлые годы заболевания слу­чались только в весенне-летний период. Ученые соста­вили специальную кривую появления болезни, развития наибольшего числа случаев, а затем исчезновения ее. При сопоставлении кривых оказалось, что болезнь появ­лялась не раньше чем в первой декаде мая. Следова­тельно, заражение энцефалитом происходило еще рань­ше — в середине апреля. А слепни, например, начинали летать только в конце мая и не могли быть переносчика­ми болезни.

С самого начала ученые думали, что болезнь рас­пространяется комарами. У комаров вообще неважная репутация. Однако многое не увязывалось с истинным положением вещей. Комары выплаживаются только ле­том: самое раннее их появление отмечено во второй де­каде мая. Кроме того, они живут в сырых местах. Слу­чаи же энцефалита всегда появлялись весной и поража­ли многих людей там, где никаких болот и в помине не было.

В конце концов подозрение пало на клещей. Многие люди, которые, к счастью, не погибли, а поправились, рассказывали, что, перед тем как заболеть, были поку­саны клещами. Да и по времени все совпадало: именно весной происходило размножение большинства клещей. Оставалась лишь одна загвоздка: в тайге обитали де­сятки разнообразных видов клещей, и какие из них мог­ли оказаться заразными, было неизвестно.

Косвенные указания на клещевую передачу энцефа­лита людям, способность клещей получать вирус от больного животного и передавать его свежему животно­му через укус были получены в 1937 году М. Чумаковым.

Долго и терпеливо наблюдали ученые за поведением клещей: где живут, на каких животных паразитируют. Разыскивая смертельный вирус, Е. Павловский исследо­вал органы клещей, весь размер которых не превышает трех миллиметров. Его помощник Н. Рыжов сумел дока­зать, что часть клещей заражена вирусами энцефалита.

Однажды молодой паразитолог Б. Померанцев за­шел в тайгу с товарищем в поисках насекомых. Не­сколько дней они пробыли в лесу, ночевали в палатке, и однажды утром Померанцев обнаружил у себя на теле нескольких присосавшихся клещей. Он снял с себя насе­комых и вначале забыл об этом случае. Однако через несколько дней ученый заболел и, несмотря на все ста­рания врачей, погиб с явлениями ярко выраженного эн­цефалита.

Изучение клещей продолжалось.

Было прослежено, что самка клеща откладывает яйца в земле. Из яиц вылупляются личинки. Голодная личинка забирается на траву или кусты и сидит, подняв передние ножки. Когда мимо пробегает какой-либо зве­рек, она нападает на него и присасывается. Из личинки выходит нимфа — маленький клещ, который затем превращается во взрослое насекомое.

Клещ сидит на тропинках, проложенных в тайге, и поджидает добычу. Присосавшись к ней, он пьет кровь в течение трех-шести дней и разбухает так, что раз­меры его увеличиваются до одного сантиметра. Только после этого отваливается. В каждом из своих превраще­ний клещ питается только один раз. Личинка и нимфа обычно присасываются к мелким грызунам, а взрослый клещ — к крупным животным и человеку.

Ученые, сравнив время появления и размножения клещей, установили, что это в точности совпадает с кри­вой заболеваний энцефалитом. Появляются клещи, и через несколько дней начинаются заболевания энцефа­литом. Пропадают - клещи, и сама собой прекращается эпидемия.

Паразитологи собрали в тайге многие тысячи клещей различных видов. В лаборатории их помещали на здо­ровых белых мышей, чтобы они могли сосать у них кровь. В конце концов эта кропотливая работа принесла свои плоды: оказалось, что только два вида клещей пе­реносят энцефалит. Именно они, кусая мышей, за­ражали животных энцефалитом: развивались параличи, и мыши погибали. Теперь ученые должны были выяс­нить, каким образом заразное начало попадает в орга­низм клеща.

Академик Павловский и профессор Смородинцев пришли к заключению, что энцефалит должен иметь по­стоянный очаг в природе, спрятанную от человеческого глаза «крепость». Для проверки этого предположения были отловлены десятки различных животных и птиц, населяющих тайгу. Обследовали многих домашних жи­вотных.

Работа облегчилась, так как в это время в Японии удалось закупить большую партию обезьян. Их доста­вили пароходом на Дальний Восток, и ученые заразили этих животных собранными материалами. Многие из них содержали в себе вирус, который вызывал у обезьян болезнь, очень похожую на весенне-летний энцефалит, развивающийся у людей.

Рябчики и дрозды, ежи, бурундуки и полевые мыши, многие домашние животные — все они носили в орга­низме заразное начало. Таким образом, «резервуар» ви­руса был найден. Выяснилось, что клещи передают вирус энцефалита бурундукам, полевкам и другим обитающим в тайге животным.

Кроме того, сохранению вируса помогают домашние животные: козы, овцы, лошади, свиньи, коровы, собаки. Их также кусают клещи и вносят заразу в их организм, но эти животные не болеют энцефалитом.

Но самым важным было то, что вирус может в тече­ние очень долгого времени сохраняться в кишечнике этих кровососущих насекомых и даже передаваться по­томству. Более того, позднее ученые доказали, что вирус размножается в клеще, который и является длительным и постоянным хозяином этого возбудителя.

Академик Павловский сформулировал теоретическое обоснование природной очаговости клещевого энцефали­та. В определенных районах страны вирусу помогают длительное время выжить и сохраняться в природе свя­занные между собой животные и кровососущие насеко­мые. Вирус размножается в организме клеща, клещ кусает животное или птицу, живущую в тайге, и зара­жает их, от этих животных новые клещи переносят ин­фекцию к другим животным. Таким образом, болезнь не­прерывно поддерживается.

Если в эту зону приходил человек, он обязательно становился объектом для нападения клещей, и, если эти клещи были заразны, человек мог считать себя обре­ченным.

Оставалось объяснить еще одну загадку. Иногда сре­ди заболевших были маленькие дети и старики, которые не ходили в лес и не могли быть покусаны клещами. Кроме того, было немало случаев, когда заболевали це­лые семьи.

Долго искали ученые разгадку и нашли в конце кон­цов элементарно простой ответ: во всех таких случаях источником заразы были козы. Живя вблизи лесных массивов, где находятся зараженные вирусом клещи, козы становились объектом нападения. Вирус энцефали­та, как оказалось, хорошо размножается в организме козы и попадает в молоко. Употребляя некипяченое мо­локо коз, люди заражаются и заболевают энцефалитом. Таков второй путь распространения этой страшной ин­фекции.

Пока ученые открывали тайны энцефалита, болезнь собирала свои жертвы. В тайге заболели энцефалитом паразитолог А. Мончадский и лаборантка Е. Гневышева, а в виварии зараженные обезьяны искусали молодого сотрудника В. Соловьева. Болели они тяжело и долго, но их сумели вылечить.

Уже в Москве по возвращении из экспедиции заболе­ла лаборант Н. Уткина, а позднее — Н. Каган, научный сотрудник вирусного отдела Всесоюзного института экс­периментальной медицины.

В то время считали, что энцефалитом можно зара­зиться только в тайге, от укуса клеща, поэтому персо­нал лаборатории хотя и соблюдал все меры предосто­рожности при работе с заразным материалом, но от слу­чайного заражения никто застрахован не был, тем более что защитных вакцин тогда еще не существовало. Как заразились Уткина и Каган, точно неизвестно. Обе они погибли. Не помогла и лечебная сыворотка, приго­товленная из крови переболевшего. Все попытки врачей спасти их окончились неудачей. Урны с их прахом до сих пор хранятся в музее Института вирусологии имени Д. Ивановского.

— Каким же путем удалось защитить людей от кле­щевого энцефалита?

— Единственным надежным способом оказалась вакцина.

— Как скоро ее смогли получить?

— Уже через год.

Когда первая экспедиция вернулась в Москву, то сразу же встал вопрос, что делать дальше. Ведь мало было выяснить, что клещевой энцефалит — так стали называть эту болезнь ученые — вызывается вирусами и передается людям клещами, живущими в тайге. Этим болезнь не остановишь. Нужно было найти какие-то эффективные средства, используя которые государство могло бы защитить людей, ехавших в тайгу.

На Дальнем Востоке в то время резко ухудшились отношения с милитаристской Японией. Она сосредоточи­ла вблизи наших границ огромную Квантунскую ар­мию, нацелилась, а затем напала на дружественную Монголию,

Красноармейцы, охранявшие восточные рубежи на­шей Родины, становились жертвами энцефалита. Первое, что смогли рекомендовать ученые, это провести в посел­ках, городах и армейских лагерях, расположенных в Си­бири, санитарно-эпидемиологические оздоровительные мероприятия: уничтожить клещей вблизи населенных мест. Число заболеваний снизилось, однако ежегодно все равно заболевало около двух тысяч человек и около половины больных, как правило, погибали. Уничтожать клещей оказалось чрезвычайно трудно, дорого и недоста­точно эффективно.

В это время в Москве организовался Всесоюзный институт экспериментальной медицины. Перед ним было поставлено много проблем, важных для здравоохране­ния, но самой ответственной считалась задача найти средства, чтобы одолеть клещевой энцефалит. Руково­дить отделом вирусологии назначили приглашенного из Ленинграда 36-летнего профессора Смородинцева. Он к этому времени уже был хорошо известен по разработ­ке первой в мире вакцины против гриппа.

В лабораторию, где работали с вирусами энцефали­та, для всех посторонних доступ был запрещен. Вхо­дя в лабораторию, люди перешагивали через высокий порог-барьер. Лаборанты работали в двух плотных ха­латах, резиновых перчатках и специальных масках. От подопытных животных их ограждало большое, согнутое дугой защитное стекло, чтобы вирус из шприца или пипетки, если произойдет какая-то ошибка, не брыз­нул на лицо или тело исследователя.

На лабораторном столе десятки здоровых и зара­женных мышей. А высокий порог сделан на тот случай, если убежит подопытная мышь. Ведь зверьки, убежав­шие из лаборатории, могут разнести заразу, укусив ко­го-нибудь.

Проведенные на Дальнем Востоке наблюдения пока­зали, что люди, переболевшие энцефалитом, приобрета­ли длительную невосприимчивость к этой болезни и по­вторно не заражались. Тогда А. Смородинцев поста­вил перед своим коллективом задачу научиться искус­ственно создавать такую же невосприимчивость, найти вакцину, предохраняющую от заболевания. Как ее гото­вить, не знал никто.

Ученый решил, что в лаборатории необходимо нако­пить достаточное количество вируса, а затем ослабить его или инактивировать. Возможно, полученный препа­рат сохранит способность вызывать образование анти­тел, как это делали вирусы энцефалита в природных условиях.

Любая вакцина — своего рода концентрат вирусов, ослабленных или инактивированных. Обычно это те же самые вирусы, что вызывают болезнь. Ученые подвер­гают их специальной обработке, в ходе которой губи­тельные свойства вирусов ликвидируются.

Введение вакцины стимулирует мобилизацию защит­ных сил организма: образуются антитела, способные нейтрализовать «дикий» уличный вирус. Они появляют­ся в крови вскоре после вакцинации и уже через 2—4 недели достигают весьма высоких концентраций. Именно они и обезвреживают вирус, если тот проникает в организм.

Начались бесконечные опыты. Ученые работали бук­вально в три смены, многие даже ночевали в лаборато­рии. Время торопило. Смородинцев вместе с Каган и Левкович искали пути создания вакцины. Для этого за­ражали мышей, а затем использовали их мозг для пере­сева вируса от одного животного к другому. Много та­ких пассажей вируса провели ученые.

Испытывая безвредность вакцины на здоровых мы­шах, в конце концов поняли, что живой вирус не ослаб­ляется даже многократным проведением через живот­ных. Он оставался таким же болезнетворным, каким был вначале. Именно в это время погибла Каган.

Когда оказалось, что живой вирус непригоден для прививок, было решено обезвредить возбудитель, но так, чтобы сохранить у него способность вызывать у челове­ка невосприимчивость к энцефалиту.

Смородинцев и Левкович накапливали вирус в мозгу мышей, заражая тысячи животных. Затем их усыпляли, вынимали мозг, измельчали его и растирали в ступках со стеклянными бусами. Это позволяло получить тонкую гомогенную массу, которую растворяли в специальном солевом растворе. Жидкость очищали от обломков моз­говых клеток на центрифугах с большой скоростью вра­щения. В результате получали прозрачный материал, ко­торый содержал значительные концентрации вируса. За­тем этот раствор оставалось только инактивировать с помощью формалина.

Когда вакцина была готова, встал вопрос, где и как ее испытывать. Первые опыты провели на мелких лабо­раторных животных, а затем и на обезьянах. Экспери­менты показали, что вакцина не причиняет вреда, сти­мулирует образование антител и защищает обезьян от последующего заражения их живым вирусом клещевого энцефалита.

Уже весной 1938 года Смородинцев и Левкович приготовили первые ампулы с препаратом, который они считали пригодным для людей. Нужно было доказать, что вакцина не причинит вреда прививаемым. Ведь она содержала большие количества энцефалитного вируса, правда, инактивированного формалином.

Ученые даже не задумывались, кто первым получит инъекции вакцины, чтобы доказать ее безвредность. Это подразумевалось само собой. Создатели вакцины и сотрудники лаборатории ввели ее себе и после тщатель­ного врачебного наблюдения убедились, что на протяже­нии нескольких месяцев после вакцинации никаких по­бочных явлений не возникает.

Когда безвредность вакцины выяснилась, нужно бы­ло наверняка убедиться в ее защитной эффективности. Обнаружив, что после прививки в крови образовались антитела к вирусу энцефалита, исследователи пошли на огромный риск и заразили себя диким таежным виру­сом. Они ввели себе в кровь очень большие количества вируса, гораздо большие, чем попадает в организм чело­века при укусе клещей. Вера в успех оказалась оправ­данной: вакцина защитила ученых, они не заболели.

После дальнейших испытаний вакцину начали произ­водить в достаточно больших количествах, чтобы мож­но было привить всех, кто нуждался в защите от энце­фалита в связи с выездами на работу в тайгу. Уже к вес­не удалось привить более 20 тысяч человек, уезжавших на Дальний Восток. Мероприятия дали ощутимый эф­фект. К осени удалось выяснить, что почти все привитые оказались защищенными. Они успешно работали в тайге, хотя неоднократно подвергались укусам клещей. Болезнь у большинства из них не возникала.

Оценка эффективности вакцины против клещевого энцефалита, проведенная через год, показала, что число заболеваний снизилось в 2,5—4 раза. Это было хорошо для начала, но недостаточно, потому что некоторый про­цент привитых все же заболевал.

Обследуя сыворотки крови, полученные от многих тысяч привитых в том году людей, и анализируя данные о заболеваемости энцефалитом в Сибири, ученые при­шли к выводу, что первые прививки защищают людей всего на один год. Только в течение этого короткого вре­мени в крови сохранялись достаточные количества ан­тител.

Вакцину против энцефалита приготовили из убитых вирусов. На введение такого убитого вируса, который не мог размножаться в организме, ответ был более слабым, образовывалось гораздо меньшее количество антител. Этого количества хватало на год. Затем антитела разру­шались, и человек опять становился восприимчивым. Он рисковал снова заразиться и заболеть.

Ученые установили, что защита значительно усили­вается, если вакцину ввести не один раз, а три-четыре. Такой цикл прививок следовало повторять каждые два года. Естественно, что это было не совсем удобно, одна­ко позволяло всех, кто начинал работать в условиях не­обжитой сибирской тайги (охотников, лесорубов, участ­ников геологических и других экспедиций и в первую очередь военных), надежно защитить от клещевого энце­фалита.

Можно представить себе масштабы этой огромной профилактической работы, которая призвана была охра­нять здоровье миллионов людей на огромнейшей терри­тории Сибири и Дальнего Востока.

В 1941 году было объявлено об утверждении Госу­дарственных премий трех степеней за выдающиеся на­учные разработки, сделанные в нашей стране. Совет­ское правительство высоко оценило самоотверженную работу исследователей, боровшихся в тайге с клещевым энцефалитом, изучивших природу этой болезни и создав­ших первую в мире эффективную вакцину. В 1941 году труд Е. Павловского, А. Смородинцева, Е. Левкович, П. Петрищевой, М. Чумакова, В. Соловьева и А. Шубладзе был отмечен Государственной премией первой сте­пени.

— Означало ли это, что с энцефалитом было по­кончено?

— Нет, завершился только начальный этап работы. Ученые смогли лишь сдвинуть краеугольный камень и ответить на два первых вопроса: чем вызывается и как распространяется энцефалит.

— Но раз вакцина была создана, оставалось только привить ею всех нуждающихся, не так ли?

— Такой подход слишком упрощен. Ведь вакцина-то была инактивированная, и создаваемый ею иммуни­тет оказывался не только кратковременным, но и недо­статочно прочным.

В послевоенный период многие экспедиции, послан­ные в различные зоны Советского Союза, установили, что клещевой энцефалит встречается не только в сибир­ской тайге, но поражает людей буквально на всех лес­ных территориях страны. Болезнь встречалась и на Урале, и в Карелии, и в южных районах.

Эти исследования вирусологов и эпидемиологов, ко­торыми руководили Чумаков и Смородинцев, выяснили природу неизвестных ранее заболеваний, получивших название «омская геморрагическая лихорадка», «двухволновый менингоэнцефалит» и т. д.

Вирус клещевого энцефалита везде собирал свою жатву: от берегов Тихого океана до Белого моря и Бело­руссии. Более того, исследования советских ученых на­доумили заняться такими же работами и вирусологов других стран. Не прошло и несколько лет, как очаги клещевого энцефалита выявили сначала в Чехослова­кии, а затем в Венгрии и Румынии, в Финляндии и Поль­ше. Очаги клещевого энцефалита, связанные с весьма родственными вирусами, были обнаружены и в различ­ных государствах Азии и Америки.

Правда, в Сибири энцефалит имеет более тяжелое клиническое течение и губит 20—30 процентов заболевших, в то время как в европейских районах страны бо­лезнь протекает легче и смертность при ней в 10 раз ниже.

На сохранение очагов клещевого энцефалита значи­тельное влияние оказывает хозяйственная деятельность человека. Нередко она вообще приводит к их ликвидации или сокращению в результате вырубки лесов и последу­ющей распашки земли.

С другой стороны, очаги энцефалита часто расши­ряются, если люди интенсивно осваивают леса, заменя­ют хвойные породы деревьев лиственными. Человек всегда приводит за собой в лесные массивы домашних животных, которые становятся объектами нападения клещей, а затем передают вирус людям, употребляющим их молоко.

В последние годы специалисты подсчитали, что в на­ше время на территории Советского Союза постоянной опасности заражения клещевым энцефалитом подверга­ются около 20 миллионов человек. И в тех местах, где лесные массивы насыщены большим количеством зара­женных клещей, может ежегодно инфицироваться до 25—40 процентов жителей. Правда, заболевают не все, однако эти цифры значительны.

Изучая повадки насекомых, ученые установили, что, нападая на человека, клещ всегда ползет по его одежде только снизу вверх. Поэтому, чтобы защититься от кле­ща и не дать ему попасть на кожу, брюки нужно хоро­шо заправлять в сапоги, а рубашку — под ремень брюк. Если при этом еще плотно застегнуть манжеты рубашки, клещ практически не сможет попасть на тело человека. Выпускаемые нашей промышленностью раз­личные жидкости или мази, отпугивающие насекомых, надежно охраняют человека от клещей.

Во многих районах страны, где зараженность лесов клещами весьма высока, государство проводит в послед­ние годы активное их истребление с помощью различ­ных инсектицидов. Для этого самолеты и вертолеты опрыскивают или опыляют смертельными для насеко­мых ядами лесные массивы вокруг поселков, лесопро­мышленных объектов, домов отдыха и санаториев. Опы­ление лесов проводят осенью, а затем весной, когда яд легче достигает находящихся на деревьях клещей. Еже­годное опыление такими инсектицидами резко умень­шает число клещей и в значительной мере снижает риск заражения людей энцефалитом.

Некоторые ретивые противники вакцины предлагали бороться с клещевым энцефалитом, уничтожая живот­ных — носителей вируса. Но это нереально. Сейчас из­вестно, что на территории Советского Союза постоянно инфицировано вирусом клещевого энцефалита более 100 видов млекопитающих и птиц. Их общее число со­ставляет многие сотни миллионов особей, а это значит, что с ними сделать ничего нельзя. Они поддерживают в природе постоянные очаги инфекции, а одновременно и экологическое равновесие, нарушать которое всегда опасно.

В настоящее время защититься от этой болезни мож­но, и единственный надежный путь — активная вакци­нация всех людей, которым предстоит работать или жить в лесах, где гнездится инфекция.

Все эти годы вирусологи активно работали над улуч­шением качества вакцины, учитывая, что старый препа­рат, производимый на мозговой ткани белых мышей, вызывал часто развитие местных воспалительных реак­ций, а в отдельных, правда очень редких, случаях давал общие осложнения.

В 1964 году для выращивания вирусов клещевого энцефалита исследователи использовали вместо мозга мышей однослойные культуры ткани. Этот метод ока­зался настолько удачным, что с 1966 года всю произво­димую в СССР инактивированную вакцину против кле­щевого энцефалита приготовляли только на культуре ткани. В результате все побочные эффекты полностью исчезли, поскольку в вакцине больше не было загряз­нявшего ее ранее белка мозговой ткани мышей.

Любопытны работы статистиков, которые интересу­ются всем на свете, в том числе и клещевым энцефали­том. Недавно они подсчитали, что из всех людей, кото­рые в последние годы заражались клещевым энцефа­литом, 90 процентов было покусано клещами и только 10 процентов заразилось в результате использования зараженного молока.

Если клещи кусают в основном взрослых людей, по­скольку именно они работают в лесных районах, то сре­ди заразившихся от молока больше половины дети. Ос­новная масса заражений энцефалитом через молоко приходилась на Предуралье и Средний Урал. Это Ки­ровская, Пермская, Свердловская области и Удмуртская АССР. Разгадка была простая: здесь население содер­жит много коз, и здесь же в больших количествах оби­тают клещи — носители вирусов клещевого энцефалита.

Если в прежние годы клещи заражали в основном только людей, которые работали в таежных условиях, то теперь 80 процентов пострадавших — это туристы или отдыхающие. И тут дело объясняется просто: тех, кто работает в лесах, обязательно прививают вакци­ной, и она создает надежную защиту. А люди, которые едут в лес за грибами, отдыхать или путешествовать, к врачам за прививками не обращаются и поэтому забо­левают после нападения зараженных клещей.

Сегодня внимание всей страны приковано к небыва­лому по размаху строительству Байкало-Амурской ма­гистрали. Эта железнодорожная линия открывает до­ступ к богатствам Восточной Сибири. Ведь там находят­ся залежи угля, железных, медных, никелевых руд. Там под землей скрыты запасы нефти и газа.

Строительство этой дороги протяженностью более трех тысяч километров проводится в очень трудных гео­графических условиях. Она пересекает десятки рек, пре­одолевает горные хребты и непроходимую тайгу. Строи­телям приходится форсировать болота и топи, сносить холмы и горы, проходить многокилометровые тоннели.

Перед началом строительства провели очень тща­тельную биологическую разведку всей этой местности. И обнаружили, что очень многие участки магистрали должны пересечь тайгу, где находятся массивные очаги клещевого энцефалита. Немедленно организовали про­изводство значительного количества вакцины, чтобы привить строительных рабочих, инженерный персонал и всех лиц, которые будут жить на трассе.

Используемая сейчас инактивированная вакцина го­товится в больших количествах на культурах ткани в Московском институте полиомиелита и вирусных энце­фалитов и в Томском институте сывороток и вакцин. Всем людям прививки делаются многократно. Вначале три укола с интервалом в две недели. Затем все про­шедшие курс прививок должны ежегодно в течение че­тырех лет подвергаться однократной ревакцинации, чтобы приобрести надежную защиту.

В последние годы московские ученые значительно улучшили качество вакцины, подвергнув ее дополни­тельной очистке на специально разработанных фильт­рах из крупнопористого стекла. Этот способ позволил убрать из вакцин все загрязняющие белки, дававшие иногда нежелательные местные реакции, а также зна­чительно повысить защитную активность препарата.

Наблюдения за многими тысячами привитых показа­ли, что заболеваемость в результате вакцинации сни­жается не менее чем в четыре раза. Кроме того, у тех, кто все же заболевает, болезнь проходит намного легче, а смертность вообще прекратилась.

Самоотверженный труд советских ученых и широкое применение убитых вакцин позволили одержать победу над энцефалитом, этим таежным убийцей.