ЖОРЖ САНД

Звезда этой женщины, скрывающейся под мужским именем, горит на литературном небосклоне необычайно ярко. Пожалуй, трудно найти писательницу, которая сравнялась бы славой и талантом с Жорж Санд. А в жизни она была земной женщиной и до обидного мало придавала значения своим литературным заслугам. Её истинным стремлением было движение к абсолютному — сначала к любви, а потом к природе, к Богу. Она во всём пыталась отыскать подлинные, нефальшивые ценности, и оттого её постигли все те огромные душевные муки, которые свойственны людям неординарным, наделённым каким-либо божественным даром.

Морис Дюпен, бравый адъютант наполеоновской армии, повстречал в Милане красивую, весёлую женщину, которой было уже за тридцать. Была она комедианткой, имела ребёнка от предыдущего любовника, да и, вообще, годилась только на роль легкомысленной подружки военного времени Но волею судьбы этот мимолётный роман перерос в серьёзное чувство, и как бы ни противилась мать Мориса — образованная добропорядочная аристократка, любовники поженились. А вскоре на коленях у бабушки уже лежала внучка, на лице которой госпожа Дюпен разглядела знакомые тёмные бархатные глаза её предков.

Детство Авроры прошло среди непримиримой вражды её матери со свекровью. Морис умер в 1808 году, а женщины продолжали всю жизнь выяснять отношения. Девочка, как победный вымпел, переходила от одной враждующей стороны к другой, пока, наконец, мать, занятая личными проблемами, не удалилась в Париж, оставив Аврору на попечение бабушки.

Когда Авроре было 14 лет, бабушка поставила внучку на колени возле своей кровати и рассказала всё, что она думала о себе, своём сыне и безнравственной, развратной снохе — «этой погибшей женщине». Бедная девочка пережила шок, услышав откровение бабушки. Аврора забросила учение, стала бунтовать, за что и была «сослана» в женский Августинский монастырь. Этому заведению девушка была обязана большими и счастливыми переменами в себе. Здесь и проявились её способности к серьёзному осмыслению жизни. Здесь она приобрела экзальтированную набожность и веру в мистическое слияние с Богом, которая осталась в Жорж Санд навсегда. Здесь же, благодаря учтивости монахинь, изучение правил хорошего тона выработали у Авроры очаровательные манеры, которые в продолжение всей её жизни придавали дерзким выходкам изящество и лёгкость.

Бабушка умерла, когда Авроре ещё не исполнилось семнадцати, и в фамильное имение Дюпен — Ноан въехала торжествующая сноха. Она жаждала, наконец, восстановить свои попранные права не только на семейное богатство, но и на дочь. Весной 1822 года мать хотела принудить Аврору выйти замуж за человека, одна мысль о котором была девушке ненавистна. Конфликт едва не завершился трагически, дочь заболела: от непрерывно подавляемых вспышек гнева у неё начались спазмы желудка, она отказывалась от пищи. Вероятно, самодурство матери подтолкнуло Аврору к сближению с молодым человеком, который долгое время проявлял себя как задушевный друг, — с Казимиром Дюдеваном. Первые годы после свадьбы прошли относительно спокойно, Аврора превратилась в образцовую хозяйку дома в Ноане.

В 1823 году у супругов родился сын Морис. Однако семейная жизнь не принесла гармонии в мятежную душу Авроры. Романтическая мечта о принце таяла на супружеской постели, после того как утомлённый Казимир начинал храпеть, получив жалкую толику наслаждений, а женщина часами плакала, ощущая убогость их отношений и нереализованность собственных устремлений. Поначалу муж ругался, обзывал её «дурой и идиоткой», когда она беспричинно, казалось, впадала в истерику, потом всё-таки сжалился, и супруги отправились в путешествие.

Первое увлечение Авроры было чисто платоническим, она ещё была внутренне не готова к измене, однако этот роман подготовил её к разрыву с мужем. Аврора, наконец-то, решилась высказать претензии Казимиру. Конечно, господин Дюдеван не был дурным или непорядочным человеком, он был просто обычным человеком, недостойным своей талантливой жены. В какой-то момент он интуитивно осознал это, попытался даже что-то почитать, молча страдал и старался во всём угодить строптивой жене. Но было уже поздно. Аврора начала выходить на ту дорогу, которая вскоре принесла ей славу и новые приключения.

Мостиком к литературному труду стало её увлечение «маленьким Жюлем» — Сандо, красивым юношей, за которым она и устремилась в Париж, бросив семью и детей. К тому времени Аврора родила ещё девочку — Соланж. Озабоченная добычей средств на жизнь, женщина придумала написать совместный с Сандо роман «Роз и Бланш», который был встречен довольно хорошо читателями и критиками. Аврора сразу обратила на себя внимание парижской богемы. В столице она сбросила с себя ненавистные женские платьица и переоделась в редингот из серого сукна. Серая же шляпа и плотный шерстяной платок на шее делали её похожей на студента-первокурсника. Но больше всего её приводили в восторг сапожки. Ах, как было приятно освободиться от остроносых туфелек, скользивших по грязи, как по льду.

Общительная, экстравагантная женщина, с неизменной сигаретой, стала центром литературного круга. У неё появились свои почитатели среди критиков и журналистов, ею многие восхищались: ради любви она смогла бросить семью.

Роман «Индиана» стал её первым самостоятельным произведением, на котором она поставила имя «Жорж Санд». Латуш, известный в то время издатель, мельком взглянув на новую книгу, недовольно промычал, что, дескать, она напоминает ему Бальзака. Однако уже на следующий день этот знаток, открывший французской литературе многие великие имена, познакомившись внимательно с рукописью, прислал автору записку: «Жорж, я приношу публичное покаяние; я на коленях. Забудьте мою вчерашнюю грубость; забудьте все резкости, сказанные мной за эти полгода. Я провёл всю ночь за чтением вашей книги. О дитя моё, как я доволен вами!»

Новое имя быстро стало популярным. Вместе с известностью росло и раздражение Жорж Санд своим прежним любовником. «Маленький Жюль», в отличие от сильной подруги, оказался никчёмным, слабым человеком. Он не мог себя заставить сесть за письменным стол, в то время как Аврора работала по 12 часов в сутки, он мог только жаловаться и ревновать свою удачливую возлюбленную. Противоречия натуры Жорж Санд сказались уже в этом романе с Сандо. В ней отчаянно боролись два начала — мужское и женское. Она была достаточно умна и самостоятельна, чтобы не позволить партнёру подавить её личность. С другой стороны, она бесконечно желала заботиться о слабом, по-матерински вкладывать в мужчину свои радости и печали, но не прощала ему малейших слабостей.

Разрыв с «маленьким Жюлем» подарил литературе один из самых откровенных романов Жорж Санд — «Лелия». Её проза даже сейчас, в век, когда, кажется, сняты все покровы с сексуальной жизни человека, читается не без эротического наслаждения. Писательница обратила внимание на серьёзные женские проблемы пола. Она с вызывающей смелостью обнажила самое сокровенное в женской сексуальности. «Почему я так долго любила его… Это было лихорадочное возбуждение; оно рождалось во мне, потому что я не получала удовлетворения… Рядом с ним я испытывала какую-то странную, исступлённую жажду, которую не могли утолить самые страстные объятия. Мне казалось, что мою грудь сжигает неугасимый огонь; его поцелуи не приносили мне никакого облегчения. С нечеловеческой силой сжимала я его в своих объятиях и, теряя силы, в отчаянии падала рядом с ним».

Долгие годы за Жорж Санд следовало проклятие её героини — Лелии. Многие отождествляли их, но внутренняя суть писательницы, конечно, была многограннее и глубже придуманного ею образа.

Только перечисление всех любовников Жорж Санд заняло бы не одну страницу. В её жизни было и серьёзное увлечение женщиной — актрисой Мари Дорваль, которую она боготворила. Они часто встречались. Жорж не пропускала ни одного спектакля с обожаемой Дорваль. Дело дошло даже до того, что Санд готовилась отправиться в роли камеристки на очередные гастроли подруги. Их связи отчаянно сопротивлялся муж Мари, ревниво пытаясь изолировать жену от «этой Сафо». Однако безуспешно. Жорж прощала коварной актрисе даже откровенные предательства, наговоры, и дружба их сохранилась до самой смерти Дорваль в 1849 году.

Сложнее складывались отношения Жорж Санд с мужчинами. Роман с Шопеном вызвал многочисленные толки в обществе. Молодой польский композитор представлял собой нежное эфемерное создание, и был полной противоположностью мужиковатой писательнице. Когда Шопен впервые увидел Жорж Санд, она ему не приглянулась. Однако Жорж была слишком искушена в делах любви, чтобы сразу отказаться от понравившегося композитора. Она, как никто другой, смогла понять его мятущуюся душу. Кроме того, Санд, к тому времени уже разведённая с мужем, предложила Шопену реальную материальную поддержку.

Почти девять лет длились их отношения. Композитор обрёл в лице Жорж «вторую маму». Ради него, болезненного и слабого, Санд даже отказалась от плотских удовольствий. Она лечила Шопена, возила его вместе со своими детьми на отдых и называла их «мои три ребёнка». Она была хорошей слушательницей — композитор очень ценил вкус своей подруги. Кто знает, сочинил бы Шопен столько выдающихся произведений за свою короткую жизнь, если бы не было на его плече поддерживающей руки Жорж? Кто знает даже, прожил бы он столько?

Они разошлись не потому, что разлюбили друг друга, просто жизнь оказалась сильнее их хрупкого чувства. И если в молодости Санд выступала за свободную любовь, то теперь, когда ей было 42, она с грустью признавала, что мелкие ссоры разрушают даже истинные союзы и только брак может спасти любящих. Шопен уехал из Ноана, потому что окружающие были недостаточно чутки к их отношениям, потому что подросли дети, особенно дочка Соланж, эгоистичная, высокомерная особа, и начались интриги. Шопен был далёк от мысли, что уезжает от Жорж навсегда, но Соланж и ученица Шопена — Мари де Розьер — смогли настроить доверчивого композитора против Санд. Они увиделись в последний раз в 1848 году у общих знакомых. Жорж пожала его холодную дрожащую руку. Она хотела говорить с ним, но Шопен скрылся. Он сбежал по лестнице и бросился прочь. Через год композитор умер.

Жорж Санд при жизни познала вкус славы. Без преувеличения можно сказать, что она стала для Франции XIX века законодательницей мод в убеждениях и идеях. Она испытывала безотчётную симпатию к бунтовщикам, да и сама по внутреннему зову души ломала всякие устои. В ней билось столько живого, трепетного естества, которое нельзя было заключить в рамки. Она не являлась феминисткой, никогда не требовала для женщины политического равенства, она говорила, что женское сердце должно навсегда остаться убежищем любви, милосердия и терпения. «В жизни, полной грубых чувств, именно она (женщина) должна спасать христианский дух милосердия. Мир, в котором женщина не играла бы этой роли, был бы очень жалким».