Любимая женщина Альфреда Нобеля

Нобелевская премия, немыслимым счастьем обрушивающаяся на нескольких избранников каждую осень и сопровождаемая сложнейшей церемонией внесения их имен в вечные скрижали знания, — уже сама по себе миф. Какой исследователь. даже самый скромный, не мечтает о ней — эдаком маршальском жезле, получаемом из рук шведского короля в Большом концертном зале Стокгольма вместе с правом на по меньшей мере пять публичных выступлений и чеком на сумму около миллиона долларов?[25] Премированного специалиста по физике элементарных частиц или генетике вирусов пред камерами всех ведущих телекомпаний мира будут спрашивать, что он думает об эволюции общества, о долгах стран третьего мира или о судьбе демократии… если он еще не потерял голову от избытка чувств. Как и астронавтов, так никогда и не оправившихся после прогулок по Луне, или обладателей крупных выигрышей в лото, неспособных свыкнуться с мыслью о внезапной удаче, так и избранников Нобелевского комитета на вершине их научной славы случается увидеть погруженными в трансцендентальную медитацию.

Главное отличие Нобелевской премии от всех прочих в том, что она наиболее щедро дотируема. В самом начале ее существования, в 1901 году, предполагалось, что она составит примерно 200 тысяч франков, но благодаря умелым действиям управляющих Нобелевским фондом премия достигла своего нынешнего уровня. Далее, неподкупность жюри, связываемая также с политической нейтральностью Швеции, считается — справедливо или нет — вне подозрений. Наконец, ежегодное избрание чемпионов мысли замечательно тем, что уже само по себе служит свидетельством безостановочного прогресса в познании и магическим образом соединяет два понятия, бычно несовместимые: исследовательский труд и деньги. Не случайно с момента своего возникновения Нобелевские премии вызывали повышенный интерес к себе со стороны прессы, особенно во Франции — стране Почетного легиона и школьных наград для отличников.

Если же говорить о двойственности, без которой не смог бы существовать никакой миф, то здесь она особенно отчетлива: Альфред Нобель на протяжении некоторого времени имел репутацию безумца (особенно когда в 1864 году взорвался его шведский завод), а потом стал отшельником, пацифистом и гуманистом. В основном именно «динамитные» деньги идут в награду тем, кто потрудился, по словам завещания, «ради наивысшего блага человечества». То, что на Нобелевскую премию мира идут проценты с прибылей транснационального концерна, специализирующегося на торговле оружием. сегодня кажется удивительным, однако прекрасно укладывается в рамки философии прогресса времен Belle Époque. «Я хотел бы изобрести, — писал Альфред Нобель, — оружие или взрывчатое вещество, обладающее такой разрушительной силой, чтобы никакое правительство не решилось его использовать». Милая наивность в духе fin-de-siècle[26], придающая премии изысканный оттенок утопизма — конечно, старомодного, но до чего же трогательного!

Другой миф, еще более стойкий, связан с личностью Альфреда Нобеля. На премию за достижения в науке могут рассчитывать физики, химики, биологи и экономисты, но никак не математики, которым приходится довольствоваться (да и то только с 1936 года) медалью Филдса, вручаемой раз в четыре года и сопровождаемой гораздо меньшим денежным вознаграждением. Тайная причина такой забывчивости — не секрет, и о ней нередко рассказывают с изрядной долей иронии. «В то время, — можно, например, прочитать в одном из недавних номеров журнала Sciences frontières, — главным претендентом на награду, будь она создана, был бы блистательный шведский математик Миттаг-Леффлер, не кто иной, как любовник мадам Нобель». Вопрос о том, предпочитала ли мадам Нобель математические уравнения химическим формулам, оказался настолько важным, что чуть ли не весь мир включился в его обсуждение в Интернете под рубрикой FAQ (часто задаваемых вопросов). В самом начале дискуссии выяснилось обстоятельство, которое должно было бы стать ее финалом: Альфред Нобель никогда не был женат, так что госпожи Нобель никогда не существовало. Занавес.

Но может быть, у него была дама сердца? Образ миллиардера-гуманиста, живущего отшельником, настолько невероятен, что необоримо желание, как говорят англосаксы, chercher la femme[27]. Известно об одном (коротком) парижском любовном приключении Нобеля, когда ему было восемнадцать лет, о его платонической любви к Берте Кински (Нобелевская премия мира 1905 года) и о более поздней связи с венской флористкой Софией Гесс, скрасившей его сорокалетие и, кажется, дорого ему стоившей. Однако биографы Нобеля никак не поймут, как тут мог возникнуть любовный треугольник: Альфред в то время жил в Париже, а Геста Миттаг-Леффлер вел весьма бурную жизнь в Стокгольме. Дело в том, что наш математик — и в этом, вероятно, ключ загадки — вовсе не был образцом скромности и сдержанности. Амбициозный, любящий светские развлечения и интриги, он умело комбинировал дифференциальные уравнения и связи с общественностью. Эта его особенность выразилась и в том, что созданный им журнал Acta Mathematica стал самым престижным математическим журналом того времени, а сам он получил место ректора нового университета — стокгольмской Хёгсколы. Но главное — нет никаких оснований считать его крупнейшим математиком на тот момент. Анри Пуанкаре, присуждения Нобелевской премии которому он тщетно добивался в 1910 году, был ученым значительно более крупного масштаба.

Миттаг-Леффлер, правда, пошел на деликатные переговоры с Нобелем, когда тот составлял свое завещание, дабы Хёгскола приобщилась к его щедротам, принимая участие в присуждении премий. Переговоры кончились полным провалом. По словам одного видного члена университета, это было «нобелевское фиаско». Но сам Миттаг-Леффлер, если когда-то покушался на цветочки Софии Гесс, ни за что бы не стал предпринимать какие-либо шаги в этом направлении. Элизабет Кроуфорд, рассказывая об истории Нобелевских премий, пишет на сей счет:

Даже если Миттаг-Леффлер и был раздосадован отсутствием премии по математике, равно как и исключением Хёгсколы из последнего завещания Нобеля, он никогда не показывал этого публично. Возможно, он лично получил бы некоторую моральную компенсацию, придав огласке историю соперничества между ним и Нобелем (который был на пятнадцать лет его старше): в состязании за сердце женщины, на которое оба претендовали, Нобель, дескать, проиграл.

Последнее из обсуждавшихся в Интернете положений, квалифицированное как «психологический элемент», показывает, что даже сегодня величие души Нобеля пользуется почтением: как мог Нобель, составляя свое завещание и будучи озабочен исключительно благом всего человечества, позволить личным мотивам вмешаться в его идеалистические планы? Психологи, наверное, найдут ответ, но от этого ни Миттаг-Леффлер, ни София Гесс не получат своей доли наследства. К сожалению любителей анекдотов, отсутствие Нобелевской премии для математиков имеет, несомненно, гораздо более простое объяснение. Альфред Нобель был инженером в духе незамутненных традиций XIX века, больше интересующимся экспериментом, чем теорией. По его убеждению, отмеченные наградой «изобретения и открытия» должны быть непосредственно полезны для всех. Среди первых лауреатов по физике был шведский инженер Густав Дален, награжденный «за изобретение автоматических регуляторов, использующихся в сочетании с газовыми аккумуляторами для источников света на маяках и буях».

Даже Эйнштейн получил премию случайно, за свою теорию фотоэффекта, а вовсе не за теорию относительности, сочтенную «не имеющей пока достаточного значения, чтобы приносить большую пользу человечеству». Да и Пуанкаре, номинированный на премию по физике 1910 года, оказался соперником братьев Райт, пионеров авиации[28]. Тут нет ничего парадоксального: Нобелевская премия создавалась изобретателем для изобретателей, и математике было суждено оказаться исключенной как nec plus ultra[29] абстрактной мысли… Так что история о несчастной любви Нобеля представляется выдумкой от начала и до конца — возможно, как реакция против того сугубо мужского мира, каковой олицетворяется Нобелевским комитетом, распределяющим премии. Но хотя совсем немного женщин смогли получить премию и хотя София Гесс не получила совсем ничего, тех, кто все же косвенным образом выиграл, гораздо больше, чем кажется[30]. Эйнштейн полностью отдал премию своей бывшей жене Милеве, а Роберт Лукас, лауреат по экономике 1995 года, был вынужден уступить половину суммы своей жене Рите. Эта последняя в момент развода за семь лет до того добилась, чтобы в бракоразводный контракт была вставлена фраза: «Супруга получает 50 % от Нобелевской премии при условии, что Роберт Е. Лукас получит ее до 31 октября 1995 года». Радостная весть пришла за пятнадцать дней до истечения этого срока, и Роберт Лукас, делая хорошую мину, произнес слова, которые, наверное, понравились бы промышленному магнату Альфреду Нобелю: «Рынок есть рынок».

Примечания:

2

ЦЕРН — Европейский центр ядерных исследований в Женеве. (Прим. перев.)

3

Получилось! (англ.)

25

Церемония вручения премии даже стала объектом специального социологического исследования. Характерно, что сами лауреаты ежегодно пародируют ее, вручая Игнобельскую премию (пишется Ig Noble с намеком на английское ignoble — низкий, подлый) за самые бредовые или нечистоплотные с точки зрения научной этики научные работы. (По-русски ее часто называют Шнобелевской премией. См.: Абрахамс М. Шнобелевские премии. М.: АСТ, 1006. Прим. перев.)

26

Конец века (фр.).

27

Искать женщину (фр.).

28

Братья Райт также не получили премию. Лауреатом 1910 г. стал Ван-дер-Ваальс.

29

Высший предел (лат.).

30

Вряд ли можно осмелиться упомянуть здесь необыкновенный банк спермы, учрежденный американским миллиардером Робертом Грэмом. Все его доноры — гениальные ученые, и клиенты банка могут даже выбрать себе «нобелевского» младенца, поскольку три представителя этого славного сообщества, среди которых Уильям Шокли, лауреат 1956 года (за изобретение транзистора), пожелали принять в нем участие. «Это очень помогло моей рекламной кампании, — признался Грэм, — но сейчас все они очень стары. Женщины их больше не хотят».