В кадре вдове польского генерала, расстрелянного в катынском лесу, немецкий офицер говорит: «Это невиданное в истории преступление, которые Советы учинили с польскими военнопленными в Катыни». Далее он предлагает зачитать на магнитофон заявление для трансляции по радио, в котором говорится: «Я, вдова генерала, буду молиться, чтобы советские преступники были наказаны». Демонстрируя фашистские кинодокументы вскрытия захоронений расстрелянных польских офицеров, диктор говорит: «Здесь по приказу Сталина спецотряды ОГПУ безжалостно уничтожили двенадцать тысяч офицеров бывшей польской армии, взятых в плен». Если обратиться к речам Гитлера, Гиммера, Геббельса и других фашистских боссов, произнесёнными ими по поводу катынского расстрела, то выяснится, что в них они обвиняют в убийстве не просто «Советы», не просто «советских преступников», а «еврейские Советы», «еврейских убийц» и т.д. Именно как еврейское преступление фашистские боссы представляли убийство польских офицеров. Искажая истинные высказывания фашистов, авторы фильма, видимо, боятся мощного современного еврейского лобби в Европе. Не могло быть в фашистских выступлениях и утверждения о расстреле «по приказу Сталина». Если бы такое утверждение было, то на него Сталин обязательно отреагировал бы. И как государственный деятель, и как человек, которого, в конце концов, на весь мир обвиняют в зверском убийстве. Но даже приблизительно подобных высказываний у Сталина не было. Утверждения о расстреле «по приказу Сталина» не могло быть даже по той простой причине, что оно не могло прийти в голову фашистским заправилам, поскольку сами они никогда никого не расстреливали и никогда никаких конкретных приказов на конкретный массовый расстрел не подписывали. В этом заключалась сложность их обвинения в Нюрнбергском трибунале в 1945 году. Фальшивка о «приказе Сталина» не встраивается в конкретные исторические события и условия тех лет. У неё явно современные истоки.

Глубоко потрясают страшные кадры расстрела польских офицеров. Несчастные жертвы, читающие перед смертью строки молитвы и жестокие безразличные к жертвам русские убийцы. В эти кадры авторы фильма вложили всю свою ненависть к русским. Вот несчастных жертв русские убийцы поодиночке связывают, подтаскивают пытающихся сопротивляться к краю ямы, сзади в затылок расстреливают и сбрасывают в яму. Последние кадры фильма – бульдозер, закапывающий трупы, рука жертвы, выступающая из земли и траурное песнопение. Жестокие сцены. Особенно их тяжело смотреть нам, русским, на которых авторы фильма возлагают вину за этот расстрел. Безусловно, эти кадры представляют собой художественный вымысел, на который авторы фильма, как и авторы любого художественного произведения, имеют право. Но любой художественный вымысел на историческую тему должен нести историческую правду. Что же придумали авторы фильма в этих сценах? Абсолютно всё. Если бы они следовали исторической правде, то хотя бы учли общеизвестный факт, что расстрел и захоронение польских офицеров происходили на территории пионерского лагеря Облпромкассы города Смоленска, который размещался там вплоть до начала лета 1941 года. Если авторы фильма настаивают, что польских военнопленных офицеров расстреляли советские сотрудники НКВД, то, следуя исторической правде, о которой они твердят во всех интервью, они должны были бы рядом с расстрельной ямой разжечь пионерские костры и расположить вокруг них пионеров, распевающих советские пионерские песни.

Если согласиться с авторами фильма, что польских офицеров расстреляли сотрудники НКВД, то никем другим, как недоумками, их не назовёшь. Судите сами. В соответствии с фильмом, после пленения польских офицеров везут в Козельск, т.е. на восток, в глубь страны. В Козельске их содержат на полном довольствии более полугода. Спрашивается, зачем тратиться на длительное содержание двадцати тысяч человек, чтобы потом их расстрелять? Дальше происходит ещё глупее. Польских офицеров для расстрела везут назад, в сторону Польши, ближе к границе, высаживают близ Смоленска, на станции Гнездово, сажают в фургоны и везут к месту расстрела. Зачем такая сложная дорога к месту расстрела? Зачем куда-то везти? Зачем тратиться на дорогу? Чем леса близ Козельска не подходили для расстрела? Если уж посадили в вагоны, то везли бы на восток. Там глухих мест более чем достаточно. Но повезли на запад. Надо быть полными недоумками, чтобы более 4000 польских офицеров, а, по утверждению немцев и советской международной комиссии под председательством Бурденко, 12 000 свезти для расстрела в самый густонаселённый район страны, в пригород Смоленска, на территорию пионерского лагеря, рядом с которым находился санаторий для сотрудников НКВД и автотрасса Смоленск-Витебск. А как отнестись к тому факту, что санаторий, рядом с которым устроили кровавую бойню, не простой. В нём отдыхали высшие советские руководители, такие, как Каганович, Шверник, Ворошилов. Даже если бы не они отдыхали в это время на правительственной даче, а руководители рангом ниже, то и они подняли бы вопрос на высшем государственном уровне о бойне, устроенной сотрудниками НКВД. В густонаселённой Смоленской области расстояние между деревнями полтора, два, максимум три километра. Даже одиночные ночные выстрелы в лесу всегда будут в них слышны и обязательно всполошат селян. Расстрел же каждую ночь в течении месяца нескольких сот человек взбудоражил бы всю Смоленскую область. Возможно ли было в таких условиях обеспечить секретность массового расстрела? В этой связи вспоминается сцена из кинокомедии «Волга-Волга», в которой Бывалов диктует Дуне-письмоносице через всю ширину реки секретную телеграмму. «Кричите, - просит он охрипшим голосом водовоза. – Совершенно секретно»! На что тот резонно отвечает, что совершенно секретно кричать он отказывается. Аналогичным образом секретно производить массовый расстрел в условиях катынского леса всё равно, что секретно кричать. Неграмотному водовозу это понятно, а высокообразованным шляхтичам нет.

Очевидно, что у тех, кто расстреливал польских офицеров, не существовало проблемы нахождения на месте расстрела пионерского лагеря, близости от места расстрела элитного санатория, автотрассы и деревень. Пионерский лагерь и санаторий перестали существовать, по автотрассе перестали ездить случайные машины, деревни почти вымерли и оставшиеся в них старики, женщины и дети не были помехой только после оккупации этих мест немцами. Поэтому убийцами польских офицеров в Катынском лесу могли быть только гитлеровцы.

Военнопленных польских офицеров Красная Армия буквально спасла от фашистских концлагерей, от реально нависшей над ними смерти: есть хлеб спасших и одновременно поносить их могут только негодяи. А ведь именно так и вели себя польские офицеры. По инициативе польского правительства Сикорского Советский Союз в тяжелейших условиях 1941 года сформировал из польских военнопленных, обул, одел, вооружил и поставил на фронтовое довольствие армию под командованием польского генерала Андерса. А они в прямом смысле нагло надули Советское правительство, отказавшись воевать против захватчиков и потребовав выезда в Иран. В порту Астрахани эти нравственные уроды устроили оскорбительную демонстрацию презрения к стране, их спасшей, приютившей, одевшей и вооружившей.

Нравственно ли на фоне известных всему миру событий Второй мировой войны, на фоне её итогов придерживаться такого же оскорбительного отношения к русским, как это делают авторы фильма? Не русский, а англичанин Черчилль написал 7 января 1944 года: «Более того, без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стёрта с лица земли». Не русский, а американец, государственный секретарь США Бирнс на заседании глав правительств 6 февраля 1945 года сказал: «Немцы пытались уничтожить польское население и разрушить польскую культуру». В период фашистской оккупации гитлеровцами проводилось целенаправленное физическое истребление польского народа. Ими было уничтожено шесть миллионов мирного польского населения, 17,14%! Даже у Советского Союза, перенёсшего основные тяготы войны с фашизмом, эта цифра меньше – 10,5%. Освобождение Польши советскими войсками было ни много, ни мало как спасение польской нации. Впервые в истории русские войска пришли в Польшу не для её захвата, а для её освобождения. Впервые в истории Россия в лице Советского Союза занималась не разделом Польши, а приращением её земель. Невоевавшая Польша получила такое приращение своих территорий, какого не получила ни одна из воевавших стран. И это благодаря активным политическим действиям Сталина, который пытался изменить исторически сложившиеся враждебные отношения между Польшей и Россией, сделать их дружественными, создать условия дружеского отношения поляков к русским. После войны Советский Союз, сам находясь в развалинах, помогает Польше залечивать раны войны. В Варшаве стоит построенное в дар Советским Союзом высотное здание, которое на многие годы стало визитной карточкой Варшавы. Казалось бы, отношение Польши к Советскому Союзу может быть только признательным. Этого требует логика событий и элементарная порядочность. Но, увы, искать логику и порядочность у нынешних властей Польши не приходится. Нет, им не присуща обычная человеческая благодарность. Русофобия доводит их до курьёзов. Высотное здание в Варшаве они решили снести как наследие тоталитаризма. Ну что ж, воля ваша, панове. Тогда передайте Германии, как наследие тоталитаризма, западные шахтные районы, которые на блюдечке преподнёс вам Сталин. Не хотят!

Не хотят видеть освободительной миссии Красной Армии и авторы фильма. Кадры фильма, представляющие освобождение Польши от фашистской оккупации, – кадры лжи. Пять лет фашисты зверствовали на польской земле, уничтожив каждого шестого гражданина Польши, понастроив на польской земле сеть лагерей смерти, ликвидировав все национальные институты, введя поляков в ранг недочеловеков. Да после такого шестилетнего беспредела любой, кто изгнал фашистов, воспринимался бы как освободитель. Так оно и было. Вот что об этом сказал Сталин 8 февраля 1945 года на Крымской конференции руководителей трёх союзных держав:«Известно, что поляки не любили русских, так как русские три раза участвовали в разделе Польши. Однако наступление Красной Армии и освобождение ею польского народа от гитлеровской оккупации совершенно перевернуло настроение поляков. Их неприязнь к русским исчезла, вместо неприязни пришло чувство совсем иного порядка: поляки рады тому, что русские гонят немцев, что польское население освобождается, у них появляется доброе отношение к русским. Поляки считают, что сейчас они переживают великий национальный праздник своей истории».

Красная Армия была встречена польским народом только как освободительная. В кадрах же фильма, отвергая историческую правду, вопреки всякой логике Красная Армия и все, кто вместе с ней воевал за свободу Польши, представлены как ненавистные оккупанты. В кадре польский офицер отдаёт честь в соответствии с уставом проходящему мимо старшему по званию советскому офицеру. Беседовавшая с ним в этот момент вдова расстрелянного в Катыне польского генерала презрительно бросает: «Салютуете убийцам, как победителям?» И это о народе, отдавшем шестьсот тысяч жизней за освобождение Польши. И это о стране, давшей независимость Польше, возродившей её. Вполне возможно такое высказывание услышать от ослеплённой горем женщины. Но авторами фильма оно представляется как отношение польского народа к Красной Армии. Даже своих соплеменников, освобождавших родную польскую землю с оружием в руках, не жалея жизни, они представляют в фильме как предателей только за то, что те воевали в составе Красной Армии. Спрашивается: а в какой армии им было воевать? Освобождение полякам несла только Красная Армия. Но авторы фильма утверждают, что никакого освобождения Польши 65 лет назад не было. Просто советская оккупация сменила немецкую. В фильме разыгрываются сцены жестокости «советской оккупации». Погибает юноша, за которым якобы гонятся «энкавэдэшники» только за то, что тот сорвал плакат, прославляющий польских солдат, воевавших в рядах Красной Армии. Арестовывают ксёндза и сестру расстрелянного в Катынском лесу польского офицера только за то, что они считали, что катынский расстрел д­ело рук «советских». В сценах «советской оккупации» отражены взгляды польских эмигрантских кругов, не пожелавших вернуться в освобождённую Красной Армией Польшу, не пожелавших участвовать в её восстановлении. Гнусная ложь о «советской оккупации», фальшивка о катынском расстреле нужна была им для того, чтобы скрыть и оправдать своё предательство родины. В освобождённой Польше они действовали через подпольные, так называемые «силы внутреннего сопротивления», организовывая вредительство и дезорганизацию в тылу Красной Армии. По существу, их деятельность – нож в спину Красной Армии. Вот что сказал о них Сталин 6 февраля 1945 года на Крымской конференции руководителей трёх союзных держав: «Эти «силы» уже успели убить 212 военнослужащих Красной Армии. Они нападают на наши склады, чтобы захватить оружие». Посчитайте, сколько невинных заложников расстреляли бы немцы за своих военнослужащих? Они, как правило, за одного офицера расстреливали 30 заложников, за солдата 10. У советской администрации вообще понятия заложников не существовало. Искали конкретных убийц.

Немцы ликвидировали Польшу как государство, а вот к какому будущему Польши стремился Сталин (6 февраля 1945 года, Крымская конференция): «Дело не только в том, что Польша – пограничная с нами страна. Это, конечно, имеет значение, но суть проблемы гораздо глубже. На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию. Достаточно вспомнить хотя бы последние тридцать лет: в течение этого периода немцы два раза прошли через Польшу, чтобы атаковать нашу страну. Почему враги до сих пор так легко проходили через Польшу? Прежде всего потому, что Польша была слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надёжно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше – это вопрос жизни и смерти для Советского государства». Как видим, ни о какой оккупации, ни о каком порабощении Польши Сталин даже не помышлял. Можно отрицательно относиться к социалистическому периоду в истории Польши, быть противником коммунистической идеологии, но отрицать освободительную миссию Красной Армии просто подло. В кадрах фильма презрение к русским переходит все рамки разумного, становясь маниакальной.

Политическая ангажированность не способствует созданию высокохудожественных произведений. Зашоренный взгляд никогда не сможет отразить истину. Не является исключением и фильм «Катынь». В сюжете фильма, в его отдельных сценах, в поведении его героев отсутствует элементарная правда жизни. Выше была приведена бездарная сцена появления в сюжете фильма дневника. На таких сценах построен весь фильм. Чего стоит сцена встречи главного героя с женой в начале фильма. Жена предлагает мужу бежать из плена. Отказываясь бежать, муж ей отвечает: «Анна, это мой военный долг, я присягал». Красиво, жертвенно звучит, но только для таких же безголовых, как сценаристы фильма. Для всех других совершенно очевидно, что никакого отношения к выполнению долга перед армией добровольная сдача в плен и желание остаться в плену не имеет. Чувство долга перед армией должна была заставить героя фильма действовать наоборот, не сдаваться в плен, а если уж попал в плен, то стремиться бежать из него и с оружием в руках вступить в бой с противником. Не менее глупа и далека от реальной жизни сцена прощания, в которой муж отдаёт жене честь и уходит. Эффектно? Да. Но возможно ли такое поведение в жизни, в горькие моменты прощания, когда любящие друг друга муж и жена прощаются не на день, не на два, а может быть навеки! В истинном горе не может быть места фиглярству и показухе. Опереточность, нежизненность этой сцены очевидна. В чопорном поведении и размеренной жизни жены военнопленного генерала, жены и матери военнопленного ротмистра не чувствуется, что они живут в условиях национальной катастрофы, в условиях жестокой кабалы, унесшей жизнь каждого шестого поляка. Нет, не чувствуется, что они испытывают на себе тяготы жестокой оккупации. В реальной, а не в выдуманной в фильме жизни фашистская оккупация довлела над всеми событиями, происходившими в тот период в Польше. Она не просто затрагивала, а буквально определяла поведение всех без исключения польских граждан. Трагедия польского народа вообще не отражена в фильме. Как можно назвать приведённые сцены, как ни чистейшей галиматьёй! Но всех их по глупости переплюнула сцена самоубийства польского офицера, майора Войска Польского. Для психически нормального человека, не страдающего маниакальными расстройствами, самоубийство может быть только результатом сильнейшего, душевного потрясения. Событие, которое может вызвать такое потрясение, должно быть не просто трагическим, а создавать крайне безвыходное положение, психическую реакцию на которое человек не выдерживает. Какое же трагическое событие заставило польского майора застрелиться? Интернированный в 1939 году, он сполна хлебнул горечь плена, затем, вступив в 1-ю Польскую армию, в полной мере испытал фронтовую жизнь, прошёл с боями Украину и Польшу. С таким жизненным опытом так просто не стреляются. Вернувшись в освобождённый Краков, он сталкивается с презрением по отношению к нему вдов расстрелянных в Катыни ротмистра и генерала, которые обвиняют его в службе у русских, катынских убийц, как они считают. Может ли такое несправедливое отношение стать причиной самоубийства в реальной жизни? Разве что у пылкого юнца, но не у закалённого суровой фронтовой жизнью офицера, знающего смерть не на словах, а на деле. Польский майор после встречи с вдовами идёт в казино, естественно, офицерское, шляхтичи с простым народом не пьют. Опять, как и в начале фильма, на сцене, то-бишь в кадре, появляется приёмник. Опять некто крутит ручку его настройки. Видать, скудна художественная палитра у авторов фильма, что они этот приём используют дважды. Из приёмника раздаётся голос, говорящий о фашистском преступлении, совершённом в отношении поляков в Катыни. Пьяный майор предлагает всем выпить за его счёт за победу над убийцами польских офицеров. «Это немцы в сорок первом уничтожили всех выстрелом в затылок», - бросает он. Не находя поддержки среди офицеров в казино и изгоняемый своим же товарищем под предлогом, что он пьян, майор уходит из казино и стреляется. Может ли отсутствие поддержки в офицерской среде стать причиной самоубийства в реальной жизни? Нет. Воюя в рядах Войска Польского, он не мог не знать отношения к катынскому расстрелу в среде польских офицеров, поэтому в казино, как представляют авторы фильма, не могло произойти его прозрение, приведшее к самоубийству. В фильме показано самоубийство при отсутствии события, его вызвавшего. Очень уж хотелось авторам фильма, чтобы приверженец расстрела немцами покончил с собой. Создаётся впечатление, что для авторов фильма что застрелиться, что отдать честь – одно и то же. И такая художественная бездарность во всём фильме. Искусственные герои, искусственные чувства, искусственные, далёкие от реальной жизни сцены. Отсутствие реализма, убожество в сценах фильма отражает убогое мировоззрение авторов фильма. Только такое мировоззрение и возможно в рабском интеллекте слуг и прихлебателей. Не думаю, чтобы главный режиссер фильма, Анджей Вайда, проживший большую кинематографическую жизнь, не понимает халтурности сюжета созданного им фильма. Тем гнуснее выглядит его поступок. В интервью Польскому радио он сказал: «Мы снимаем «Катынь» в совершенно новой технике. Тема фильма историческая, но мы хотим, чтобы это был современный фильм, чтобы зрителю не казалось, что он имеет дело с чем-то далеким и забытым. При помощи новых методов обработки кадров и звука, а также специальной пленки мы сделаем картину еще более впечатляющей и трогательной». Созданный им фильм – яркий пример, доказывающий, что никакие новые технические методы и приёмы не заменят отсутствие таланта, не прикроют халтуру.

Советским Союзом в сентябре 1939 года, по некоторым данным, было интернировано более 250 тысяч польских военных. Впоследствие все они сделали свой свободный выбор. Одни получили советское гражданство, другие вернулись на родину, третьи, в составе армии Андерса, трусливо удрали от войны в Иран охранять английские нефтепромыслы, четвёртые мужественно воевали в рядах Войска Польского, освобождая Польшу от фашистских захватчиков. Почему же расстрелянные в Катынском лесу поляки не смогли сделать такой же выбор? Если их расстреляли советские сотрудники НКВД, то по какой причине? Каков мотив преступления? На эти вопросы авторы фильма не отвечают. Ответы на них им не нужны. Тем более что на них безапелляционно и в категорической форме ответил погибший в авиакатастрофе польский президент Лех Качиньский, который заявил: «Евреев убивали за то, что они были евреями, а польских офицеров убили за то, что они были польскими офицерами». Этой же трактовке катынского расстрела следуют и авторы фильма. Их цель - не просто экранизировать фальшивку о трагических событиях в Катынском лесу, а создать антирусский фильм. Цель этого фильма такая же подлая, как и у Гитлера – подогреть в поляках, возбудить у народов других стран отрицательное отношение к русским. Фильм «Катынь» это стремление пересмотреть итоги Второй мировой войны. Представляя в фильме советских солдат не освободителями, а оккупантами, они пытаются переписать решения Нюрнбергского трибунала.

Расстрел польских офицеров – бесспорно тягчайшее, жестокое преступление. Но ещё более тяжким преступлением является циничное обвинение в нём невиновных. Оно освобождает от ответственности истинных убийц. Обвинители невиновных, по сути, становятся пособниками убийц. Стараниями пособников фашистских убийц катынский расстрел приобрёл международный политический характер, на котором они создают себе политический капитал. Их обвинение советской политической системы сегодня переросло в требование покаяния современного российского государства, покаяния русских. Читая в интернете отклики на фильм «Катынь», сталкиваешься с предложениями покаяться и помириться, закончив этот исторический инцидент. Недальновидность и глупость таких предложений очевидна. Вставая в ряды пособников фашистских убийц, они не понимают или не хотят понять, что авторы реанимации гитлеровской фальшивки никогда не удовлетворятся покаянием и, тем более, им совершенно не нужно примирение. Их цель – незатухающее презрение к русским. Спекулируя костями убитых польских офицеров, сегодня в Польше и западных странах создаётся антироссийское общественное мнение, которое позволяет оправдывать любые агрессивные действия против нашей страны. Свежий тому пример - появление в Польше американских ракет, направленных на нашу страну. Противники России, похоже, опять создают польский коридор, о котором 65 лет назад говорил Сталин.

Особое место в катынском деле занимают наши, отечественные пособники фашистских убийц. Это не просто печальный, это страшный факт. Соглашаясь с реальностью событий, изложенных в фильме «Катынь», они не просто грешат против истины, не просто становятся пособниками фашистских убийц, они встают на путь национального предательства. Когда частное лицо высказывает своё частное мнение, становясь на сторону фальсификаторов катынского расстрела, это хоть и подло, но всё же это его сугубо личное мнение. Когда же так ведёт себя государственный чиновник любого ранга – это государственное преступление. Нынешние и будущие российские политики должны понимать, что признание катынского преступления никакого отношения к дипломатии не имеет. Это однозначное предательство своих предков и преступление против своей родины.

Евгений ИВАНЬКО, кандидат технических наук

Крупный и по-настоящему независимый моральный авторитет неудобен для любой власти. Корр. ИТАР-ТАСС лишний раз убедился в этом, запросив из архивов ЦРУ и ФБР США материалы, касающиеся Александра Солженицына. Из полученных ответов складывается впечатление, что для США деятельность знаменитого писателя была гораздо более выгодной и менее хлопотной, когда он вел непримиримую борьбу с Советской властью в самом СССР, чем когда обосновался на Западе.

К первому периоду относятся аналитические записки “Дело против Солженицына”, “Александр Солженицын и Политбюро” и “Сахаров и Солженицын: советская дилемма”, присланные из ЦРУ. Они датированы соответственно летом 1969 года, 15 декабря 1970 года и 26 сентября 1973 года. Если первая из них оканчивается констатацией того, что “невозможно даже предположить, какая судьба ожидает Солженицына”, хотя “место его в русской литературе гарантировано” и “со временем он может быть признан величайшим писателем, сформировавшимся в Советском Союзе”, то вторая посвящена анализу “сложной проблемы для советского руководства”, созданной присуждением Солженицыну Нобелевской премии, а последняя открывается рассказом о нескольких примирительных жестах со стороны Москвы и завершается выводом, что “инициатива, кажется, перешла от охотников к дичи”, что Сахаров и Солженицын, объединив усилия, сумели “превратить свою судьбу в международную проблему” и вызвать на Западе бурную реакцию, поставившую под удар “советскую политику разрядки”.

Примечательно, что американцы, судя по всему, изначально не рассчитывали найти в Солженицыне безоговорочного идеологического союзника. В той же записке от 1973 года излагается его письмо в норвежскую газету с выдвижением кандидатуры Сахарова на Нобелевскую премию мира. Автор “дал ясно понять, что его враждебность советскому режиму не означает перехода на западные ценности”, указывают аналитики из Лэнгли, поясняя, что в письме содержится “осуждение лицемерия и аморальности Запада”.

В подборке материалов из архивов ФБР преобладают публикации СМИ США за период с 1968 по 1975 годы, а также содержится ряд более поздних служебных донесений. Из бумаг, в частности, явствует, что первое время после вынужденной эмиграции Солженицын всерьез опасался за свою безопасность. Приезжая в США, он старался не афишировать свои перемещения по стране, а его знакомые хлопотали даже о выдаче ему разрешения на ношение оружия. В этом ему, правда, отказали из-за отсутствия у него американского гражданства, но зато попутно ФБР неоднократно письменно подтверждало, что не располагает данными о подготовке против него каких-либо силовых акций.

Пожалуй, самый любопытный эпизод, отраженный в архивных бумагах, связан с отказом президента США Джеральда Форда принять Солженицына в Белом доме в июле 1975 года. Американского лидера можно было понять - он как раз собирался в Хельсинки для подписания Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. По свидетельству газеты “Нью-Йорк таймс”, Форд и сам был “настро-ен против встречи” с писателем-диссидентом, а к тому же “позволил себя уговорить” советникам, прежде всего тогдашнему госсекретарю США Генри Киссинджеру. После этого, однако, бывший советский зэк поставил американской администрации пропагандистский мат в два хода. Сначала наиболее консервативные законодатели и профсоюзные лидеры в США подняли шум вокруг якобы нанесенной ему обиды, а затем, когда его уже вроде бы готовы были все же принять в Белом доме, он сам позвонил в ту же “Нью-Йорк таймс” и объяснил, что изначально не видел особого смысла во встрече с Фордом. По его словам, он рассматривал готовившийся хельсинкский Заключительный акт как “предательство Восточной Европы, официальное признание ее навечного порабощения”. “Если бы у меня была надежда отговорить его от подписания этого договора, - сказал Солженицын о Форде, - я бы сам добивался такой встречи. Однако, подобной надежды нет”.

Уехав из-под надзора КГБ СССР в Америку, Сергей Довлатов сразу оказался “под колпаком” ФБР США. Об этом свидетельствуют материалы из архивов американского сыскного и контрразведывательного ведомства, предоставленные по запросу корр. ИТАР-ТАСС на основании закона о свободе информации. Первые из этих материалов датированы 6 ноября 1979 г, речь в них идет о еще летних собеседованиях по поводу Довлатова. Дата прибытия писателя в США из Вены - 22 февраля того же года.

В сопроводительной записке из ФБР указывается, что там изучили по запросу 101 лист документов из следственного дела Довлатова в нью-йоркском представительстве Бюро и решили рассекретить 63 из них. При этом уточняется, что рассматривалось только досье самого Довлатова, а упоминания о нем в других делах в расчет не принимались, поскольку “по опыту известно, что такие упоминания как правило содержат информацию, схожую со сведениями в основном деле”.

Почти все имена и значительная часть текста в документах вымараны цензурой. Наконец, следует упомянуть, что, согласно присланным бумагам, изначально дел было два - на “Сергия Довлатова-Мечика” и на Сергея Донатовича Довлатова. Убедившись, что это один и тот же человек, ФБР в январе 1980 г. дела объединило. Почему Довлатов попал “в разработку” американской спецслужбы, в рассекреченных документах прямо не объясняется.

Судя по сохранившимся фрагментам текста, ФБР интересовали прежде всего его планы издания русскоязычной газеты, источники ее финансирования, взаимоотношения в эмигрантских кругах Нью-Йорка. При личных собеседованиях спрашивали Довлатова и о том, не было ли у него контактов с советской разведкой, а после переезда в США - вообще с любыми советскими гражданами, не располагал ли он какой-нибудь потенциально полезной для США научно-технической информацией. Согласно отчетам, отвечать он не отказывался, но при этом подчеркивал, что никаких секретов не знает и что его оценки - не более чем личное мнение. И если в ноябре 1979 г ФБР еще “выудило” из него и запротоколировало слова о том, что издававшаяся в штате Нью-Джерси газета “Голос родины” “могла быть” связана с СССР, а ее сотрудники - и с советской разведкой (хотя и тогда он подчеркивал, что это лишь предположение), то уже в январе 1983 г., пообвыкшись за океаном, он говорил фэбээровцам, что, на его взгляд, эмиграция не представляет никакого интереса для советской разведки, поскольку заведомо не имеет доступа к американской военной и технической информации. Это был уже период, когда у Довлатова готовилась к изданию в США книга, его рассказы печатались в престижном журнале “Нью-Йоркер”, а сам он регулярно выступал на радио “Свобода”. Все это тоже отражено в отчете.

Помимо мнений самого писателя ФБР интересовали и отзывы о нем. Сохранился, в частности, “тревожный сигнал” некоего анонимного осведомителя о “темном военном прошлом” Довлатова, служившего в лагерной охране. Правда, доносчик честно предупреждал, что лагерь, по его данным, был “не для диссидентов и политзаключенных, а для уголовников”. Этот отчет датирован 1981 г., а на следующий год в Америке вышла одна из лучших довлатовских книг - “Зона: записки надзирателя”.

В том же 1982 г. некий “источник, поставлявший в прошлом надежную информацию”, позволил себе дать развернутую характеристику человеку, которого “знал в основном по репутации, без личного знакомства”. Насколько типичен этот отзыв, судить невозможно; во всяком случае, в рассекреченных документах он единственный в своем роде. Согласно нему, Довлатов “пользовался большим уважением в эмигрантском сообществе, хотя его многие недолюбливали из-за эгоизма и высокомерия” (в документе мнение приводится в настоящем времени). Источник подтвердил, что не слышал “слухов или домыслов” о связи “объекта” с советской разведкой, но при этом утверждал, что “объект почти не проявлял заинтересованности в адаптации к американскому образу жизни, держался поближе к эмигрантской общине”. Он считал “вполне возможным, что через 5-10 лет объекту могла надоесть жизнь в США и он мог вернуться в СССР”. “В глазах многих людей объект попросту кажется в Америке не на своем месте”, - резюмировал осведомитель ФБР. Так ли это было на самом деле, задним числом скорее всего не понять. Хотя тот факт, что приживался Довлатов в Новом Свете с большим трудом, виден из его собственных книг и газетных публикаций. Характерно и то, что ФБР первые собеседования с ним вынуждено было вести по-русски из-за незнания им английского языка. Но вместе с тем отчет с заочной “характеристикой”, изложенной выше, датирован ноябрем 1982 г., а в декабре сам Довлатов, согласно следующей архивной бумаге, заверял ФБР, что “очень доволен своей жизнью в США”, не собирается уезжать из Нью-Йорка и ждет постоянного вида на жительство в Америке - так называемой “зеленой карточки”.

На этом архивная подборка по сути обрывается. В последнем документе на одном листе, датированном 25 апреля 1985 г., текст почти полностью вымаран. Не понять даже, посвящен ли этот отчет целиком Довлатову или он в нем просто упоминается. Обрывки фраз свидетельствуют о “поэтических чтениях, состоявшихся в книжном магазине “Черное море” на Брайтон-бич”, о чьей-то поездке “на чехословацкий курорт Карловы Вары”...

24 августа 1990 г. Сергей Довлатов умер в Нью-Йорке от сердечной недостаточности по пути в больницу. Я, кстати, был тогда корреспондентом ТАСС в Нью-Йорке и передавал в Россию известие о его кончине. Несмотря на позднеперестроечный период, на ленту вышла новостная заметка размером буквально в четыре фразы, но я тогда был рад и этому. С тех пор громкая посмертная слава сделала Довлатова на родине современным классиком. 3 сентября нынешнего года ему исполнилось бы 70 лет.

Андрей ШИТОВ, ИТАР-ТАСС