Никуда не деться от сравнений. К примеру, сравниваю нынешнее телевидение с советским. Сейчас стараюсь, конечно, не смотреть. Но если посмотрел - невольно сравнил. Все сравнения исключительно в пользу того, что показывалось и говорилось в СССР. Те, советские дикторы, были эталоном правильной речи. Человек слушал новости и учился хорошему русскому языку. Что сейчас?

Слово диктору Первого канала Екатерине Андреевой: «Директор школы устроила из школы ресторан…». Почему «устроила»? Директор же «он». Что получается: «он устроила»? Андреева думает, что директор школы - женщина, поэтому говорит «устроила»? С таким же успехом я могу сказать: «Екатерина Андреева сказал, Эрнст повесилось». «Сказал», потому что Андреева – диктор. Почему «Эрнст повесилось»? Сами догадайтесь. А я только поясню на нескольких примерах.

Пример первый. Маленький отрывок из фильма на первом канале:

Сине-чёрная, пугающая атмосфера. Крупным планом труп мужчины. Его только что вытянула из холодильной камеры женщина-патологоанатом. Молодая, симпатичная, она долго рассматривает раны, принёсшие смерть. На лице криминалистки никаких чувств и эмоций – несмотря на молодость, смерть ей давно «приелась». Ежедневные «свидания» в морге, видимо, заставили её привыкнуть ко всему. Появившаяся начальница о чём-то расспрашивает. Ещё раз крупно труп. Начальница и подчинённая внимательно его осматривают, потом шутят, мило улыбаются.

Догадались о чём речь? Это отрывок из телесериала «След». Его крутят каждый будний день в удобное для школьников время уже не первый год. Сюжет очередной серии мало чем отличается от сюжета предыдущей. Меняются только трупы и их количество. Сегодня убили одного, завтра – трёх. По сложившейся традиции каждым трупом дают возможность «полюбоваться». Не было ни одной серии без трупов, их созерцания «роботом» - патологоанатомом. Каждая серия состоит из подобных «обязательных» сцен. Главное, магистральное направление сюжета всегда одно – в России непрерывно убивают. К этому необходимо приучать неокрепшую детскую психику и ломать окрепшую - взрослую. Маленький мальчик убивает свою маму, заслуженного учителя. Школьники, брат с сестрой, тоже кого-то убивают. Убивает жена, муж, сосед, сослуживец, убивают все. Подробно живописуются методы насилия. Если некто был обезглавлен, процесс обезглавливания непременно будет показан. Просто, но со вкусом, например, с помощью бензопилы. Никаких пояснений к фильму о том, что в нём есть сцены насилия, что его не рекомендуется смотреть детям, молодым мамам, впечатлительным пенсионерам и ещё не успевшим сойти с ума взрослым. В Советском Союзе было ограничение: «детям до 16-ти лет смотреть запрещается». Нынешние демократы запрещают просмотр только в том случае, если ты ещё не успел родиться или уже «сыграл в ящик», то есть – разрешают всем.

Буквально два слова специалистам:

- Просмотр сцен насилия ведёт к снижению эмоциональной чувствительности к жестокости.

- Насилие в кино и играх усиливает восприятие мира как места, где царит зло и жестокость.

Другой пример. После «Следа» на авансцене шумный Андрей Малахов. Он всегда кричит, потому что не в состоянии сказать нормально, по-человечески; любит дать кому-то слово, а пока тот отвечает, норовит подсунуть микрофон другому, чтобы все говорили одновременно и никто никого не слушал. Правильное название программы «Пусть базарят все».

Опять на экране насилие - школьницы избивают ногами подругу и заставляют её пить мочу. «Наивный» Малахов не понимает – откуда у детей такая жестокость? Для него главное - как наказать несовершеннолетних. Врождённый склероз не позволяет Андрюше вспомнить - ещё вчера у него гостил вполне взрослый хулиган Киркоров. Этот подонок своими тяжёлыми ботинками нанёс увечья молодой девушке. Малахов слушал «бедного» Филю, понимающе и сочувственно кивал, но почему-то ни разу не закричал, обращаясь к публике: «Как мы накажем этого негодяя?!» Дебильная «Большая разница» уже успела хихикнуть в поддержку «звезды».

Ещё есть «Участок» - школа начинающего правонарушителя. Молодёжи вместо советского права на труд предлагается демократическое право выбора криминальной профессии. Смотри и учись! Ты можешь стать мошенником или грабителем, заняться угоном автомобилей или продавать старикам «лекарства». Что тебе ближе, юный безработный?

«Федеральным судьёй» рассматриваются всевозможные неблаговидные поступки: обманы, драки, подлоги, попытки и пытки, покушения на убийства, сами убийства. Но «коньком» передачи являются измены. В конце любого рассматриваемого дела «неожиданно» выясняется, что все свидетели переспали друг с другом, а во время телеэфира супруга федерального судьи была замечена в номере гостиницы с мужем секретарши. Цель данной передачи – убедить нас в том, что русские - самый извращённый и развратный народ в мире.

Не может первый канал обойтись и без примитивных бесконечных сериалов. «Обручальное кольцо», желающие тронуться, к вашим услугам. Актёры блестяще освоили основной приём бразильских мастеров «мыльных опер» - держать длинную паузу с вытаращенными глазами. Когда герою задаётся «каверзный» вопрос, тот не отвечает, а так таращится до тех пор, пока не сменится кадр. Кадр не меняют достаточно долго - во всяком случае можно успеть плюнуть в экран или запустить тапком.

Торжественно наступает «Время» со своими ужасными новостями, после которых жить хочется гораздо меньше. Чувствуется, есть установка: не хватает «своих» ужасов – используй зарубежные. Бывает и такое, редко, но всё же случается - день на исходе, – а в России ни одного взрыва. Караул! Что делать!? Главное - не дать человеку НАДЕЖДУ на лучшее. Первый канал «спасается» кадрами с затопленной Австралией или стрельбой маньяка в тихом финском городке. Плохое всегда найти очень легко. Казалось, почему бы не поискать хорошее? Нельзя!

Ежедневно мутный поток грязи обрушивается на головы российского телезрителя. Что из этого ширпотреба может почерпнуть для себя нормальный человек? Может быть, уже хватит, уже довольно калечить бездарностью наши души? Кто защитит от чернухи и безвкусицы психику юноши, не способного ещё отличить пошлость от искусства?

Совесть вместо цензуры? Ещё одна демократическая «ценность». Разве у Эрнста есть совесть? Чувство ответственности? Вы с ума сошли! Самый мощный микроскоп не позволит разглядеть в этом субъекте ничего подобного. В противном случае это двуногое давно бы повесилось. Размечтались!

Размечтались и думаете, что все телевизионные испытания позади? Дудки! Вы забыли про примитивный «Прожектор...», этакий пир во время чумы. Разруха, беспорядок, смерть гуляет по стране, уно-ся в год по миллиону наших сограждан! Этой смешливой четвёрке всё нипочём – ржут по поводу и без. Им смешно и весело. Один показывает па-лец – трое умирают со смеху. Россия горит - ха-ха-ха! Луж-ков проворовался – ха-ха-ха! Россияне сделали свой мобильный телефон - ха-ха-ха! «Такой тяжёлый, его не поднять». «Ла-да» - машина!? Ха-ха-ха! «Разве? Я ду-мал – пылесос!»

В этой одношёрстной четвёрке: артист, врач и два технаря. По специальности, надо думать, никогда не работали, кроме Ивана. Имя какое-то странное. Не похож Ургант на Ивана. Правда, и Абрам Светлаков (Сергей – псевдоним, надо думать) на Светлакова мало смахивает. И Россию как-то странно все любят: ненавидят.

В жизни своей никто из них ничего не создавал и не производил. Но им только дай – они и телефон изобретут, и автомобиль создадут, каких свет не видел. Не дают. Нигде не дают нужной суммы тысяч долларов этим «гениям»! Нигде, кроме телевидения. Зачем что-то создавать, когда можно полулёжа в кресле болтать языком, смеясь надо всем и вся. Автомобильная едва не единственная отрасль, выжившая в условиях всеразрушающего демократического Чуда-Юда. Если бы деньги подобных хохмачей и певцов типа Киркорова отдать рабочим и колхозникам…

Недавно Ургант подарил жене ресторан - нахохмил на него, говорят, всего за полгода.

Эта четвёрка бездельников разве сама не похожа на Чудо-Юдо? Четырёхглавое чудовище, из каждой пасти которого исторгается беспричинный гогот. От такого гогота больно становится на душе. А смешно только им самим да выжившей из ума Татьяне Тарасовой. Так смеялась над «птичкой» во рту Светлакова, что ударилась лицом об стол. Пробила носом столешницу. Еле выдернули. Столешницу заменили. Носу хоть бы что.

Но и этим испытания не исчерпываются. Подводя итог недельному маразму в славном деле духовного разложения соотечественников, ставит жирную грязную точку титан телевизионного эфира, первый президент Академии российского телевидения, некто Познер. Поздней воскресной передаче он присвоил своё имя. Убеждён, пройдоха изменил фамилию, убрав из неё всего одну букву. Правильно – Позёр. Напрашивается цепочка сравнений: познер - позёр - позор. Именно этому позёру принадлежит чистосердечное признание: «В России меня держит только моя работа. Я не русский человек, это не моя родина, я здесь не вырос, я не чувствую себя здесь полностью дома – и от этого очень страдаю. Я чувствую себя в России чужим. И если у меня нет работы, я поеду туда, где чувствую себя дома. Скорее всего, я уеду во Францию». Вот ещё один его перл:«Одна из величайших трагедий для России – принятие православия».

Чужак, приехавший к нам подзаработать, не сумев пристроиться в разлюбезной Франции, советует нам стать иудеями или протестантами. Куда смотрят наши новоявленные богомольцы - Медведев с Путиным? Почему никак не реагирует патриарх Кирилл? Попросил бы своих сановных прихожан: «Ваши сиятельства, Дмитрий Анатольевич, Владимир Владимирович, отпустите вы этого страдальца домой, ради Христа! Зело брезглив сей отрок к России-матушке, её религиозные устои преднамерен ниспровергнуть. Богохульствует дюже усердно с экрана телевизионного. Грех-то какой, вседержители!».

Так нет, все молчат. На гарантов и хранителей устоев внезапно напала слепота и глухота. А позёр рад стараться! Пригласит к себе гостя, чаще солиста антисоветского хора имени последнего президента СССР Меченого, и ну вопросы задавать. И такой ему вопрос, и этакий, и с улыбочкой обаятельной, и с прищуром хитрым, и кивая умно и в такт. Вот оно - интеллектуальное ристалище! Нью-йоркский акцент, красноречие ведущего завораживают. Позёр долго говорит, любуясь собою, а сам тем временем резину тянет. Вся эта беседа так, для отвода глаз. Главный вопрос, ради которого приглашается любой «солист», звучит, примерно, так: «Кто, по-вашему, хуже - Гитлер или Сталин?». Сильно угодил позёру Марк Захаров, признав Сталина, несомненно, большим злодеем. Яростному антисоветчику давно бы расправиться с названием собственного театра. Вместо «Ленкома», думаю, сгодился бы «Путприх». Театр «Путинского прихвостня»! Разве не звучит?

Интересно, что семья позёра в своё время смоталась из Франции, убоявшись Гитлера. После войны, долго мыкаясь по Европе, нашла-таки себе пристанище. И где бы вы думали? Правильно, в лапах «тирана» и «злодея» Сталина. В 1952 году Вова с семьёй переезжает в СССР на постоянное место жительства. Сталин, надо думать, по ошибке, ни разу не расстрелял Вовиного папу, да и Вовика забыл пальцем раздавить. Будущий «страдалец», чудом избежав урановых рудников, в 1953 году поступил (бесплатно!) в МГУ. В 1958 году ему удалось окончить университет, так и не загремев в лагеря за ненависть к советскому строю и к приютившей его стране. Умело скрывая своё отвращение ко всему окружающему, позёр старательно бережёт свой нью-йоркский акцент. Его успел подхватить в Штатах, где семейка пережидала войну, пока другие проливали кровь. Пригодится ещё акцент-то!

Трясясь как осиновый лист, позёр всю жизнь боялся. В СССР, боясь разоблачения, постоянно доказывал свою благонадёжность - любого запросто убеждал в необходимости ввода советских войск в Афганистан. Скрывая подлинное нутро, доходчиво объяснял обоснованность высылки Сахарова в Горький. Чтобы не раскололи и не замели, находил стоящие аргументы в пользу советской ПВО, сбившей южнокорейский «Боинг».

И сейчас позёр боится. Боится потерять деньги. Таких денег ему нигде не заработать. И главное, за что платят! За глумление над собственной историей. За умение не видеть ужас происходящего под носом. Действительно, позёр не гражданин и не патриот. Кто спорит? Но он же профессиональный журналист, академик! Как можно не замечать, не знать, что Россия, к примеру, занимает первое место в Европе по такому заболеванию, как туберкулёз? В СССР-то ничего подобного не было. Как не видеть таких «достижений», как коррупция, наркомания, пьянство, проституция, убийства, массовая безработица, детская беспризорность? При чём тут Сталин, которого нет с нами уже 60 лет? Тогда гораздо уместнее было бы спросить у очередного «солиста»: «Кто хуже - Гитлер или Путин?» Интересно, что бы ответил Марк Захаров?

Вот вам и телевизионная неделя с «Первым». Перевести дух, отвлечься…

Вдруг – как гром среди ясного неба - признание сотрудника Первого канала: «Наше телевидение всё изощрённее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовёшь его гражданским общественно-политическим институтом. Убеждён, это одна из главных причин драматического спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: чего ящик включать - его не для меня делают». Чей там голос из помойки, кто такой смелый? Уж не Екатерина ли Андреева в порыве акта гражданского мужества? Не похоже, она любой текст читает, как попка, принимая его без сомнений и раздумий. Оказывается, это Леонид Парфёнов учудил при получении премии.

Вот реакция в интернете некоторых телезрителей на «признание» Парфёнова:

- Не смельчак и не герой, но, видно, прорвало. Очнулся Леонид Геннадьевич.

- Очередной кремлёвский проект. Лет пять поиграет в несогласного с властью, по инструкции Кремля.

- Только властям и холуям это всё безразлично. Их вообще не интересует такая категория: «ПРАВДА»!

- Парфёнов часть этого жуткого студня. Иначе он бы не работал там, где работает сейчас. А все эти премии да награды – пыль в глаза самим себе.

- Поздно всё!!! Раньше он не думал, а как все задницу путинистам лизал!!! А теперь всё сгноит путинизм окончательно!!! Спасёт нас только встряска. А именно - суд над всеми путинистами!!! И, как итог, массовые казни!!!

Комментарии, думаю, излишни.

Намедни сам барин - как бы чего не вышло - к Эрнсту - Ёпрсту пожаловал.

- Чего изволите, господин Путин? - согнулось Ёпрст.

- У вас настоящая фабрика, на которой делается интересное, познавательное телевидение.

- Стараемся.

- И старайтесь. Как следует старайтесь. Мы для вас уже и орден приберегли…

Ёпрст согнулось пуще прежнего, да так, согнувшись, и простояло, пока Путин уходил, уменьшаясь с каждым шагом, превращаясь в точку и исчезая…

Вопросы есть?

Александр МАКСИМЕНКО

Когда сотрётся лаковая проба,

Когда заглохнет красных криков гул –

Мы станем у берёзового гроба

В почётный караул.

Д. Маркиш, «Синий крик»

У директора разоренного бумажного комбината Мирона (Юрий Цурило) ночью умирает молодая жена. По традициям затерявшегося где-то на вологодчине финского племени мери умершую полагается кремировать и прах опустить в свинцовые воды реки. Об этом старинном языческом обычае знают все кругом – власти, соседи, знакомые. Знают и предпочитают не замечать. В печальном обряде Мирону нужен помощник. Им оказывается заводской фотограф со странным именем Аист (Игорь Сергеев). Сын спившегося мерянского поэта Весы-Всеволода (Виктор Сухоруков). С собой Аист повсюду таскает клетку с двумя птахами-овсянками.

Двое немолодых, потрепанных и помятых мужчин отправляются в печальное путешествие. В дороге они ведут пустопорожние разговоры, всего более напоминающие разговоры созревающих мечтателей-подростков в заплеванном подъезде. Эти разговоры меряне называют дымом. Здесь об этом говорят стареющие бессильные мужчины.

Пересказывать сию похабщину не готов. Да и бумага не все стерпит. Изобилующие в фильме интимные сцены также нарочито неприглядны. Пощупывания, подглядования, подсматривания без логического завершения.

Впрочем, деспотичный и бессильный Мирон, как выясняется из разговора, и свел жену в могилу. Кажется, к этому приложил руку и Аист. У них тоже была «любовь», но дальше подглядываний дело не пошло.

В чадном «дыму» добираются до берега реки. Там из черенков лопат сооружают некое капище, где и кремируют супружницу Мирона. Поливая костер водкой... При этом Мирон и Аист демонстрируют невозмутимое спокойствие. То ли всё им так осточеретело, то ли актеры просто не играют, а заполняют собой кадр. Не играют еще нарочитее, чем адмирал из одноименного фильма и командир подлодки из картины «Первый после Бога», а с ними и немалое количество других российских актеров. А ведь здесь и любовный треугольник, и трагедия провода в иной мир любимой. Хорошо, это сыграть не под силу. Но у костра-то можно было на лицах изобразить хоть какое-то подобие переживания, страсти? Нет, полыхает костер, гремит музыка. И два абсолютно бесстрастных апатичных актера. А может, это самое безразличие – сверхзадача режиссера?

А как же языческая тризна? Ее справили у двух придорожных шалав. Кажется, дело опять обошлось пощупываниями и «дымом». А наутро внедорожник, протаранив ограждения моста, падает в пучину реки. Закадровый голос то ли языческого начетника, то ли суфлера провинциального театра объясняет, что, де, овсянки, вырвавшись из клетки, поцеловали водителя Мирона в глаза. Упав в реку, он сразу же встретил там супругу. Аист же нашел на дне печатную машинку, которую когда-то утопил там его пьяница-отец. И на боках речных рыб отстукал сию печальную повесть...

Я так понял, что хоронят не жену Мирона, а саму Россию. Хоронят ее опустившиеся, испившиеся подданные. Те, кто не может оплодотворить женщину и взрастить пшеницу, убрать улицу и возродить родной завод. Все знают, что она умирает, что ее уже везут, чтобы сбросить в мутную Лету. Но бесстрастно и отстраненно наблюдают за этим. Как молодой гаишник в фильме, проверивший внедорожник-катафалк и отпустивший его дальше. Как мерянский юноша, словно Харон, правящий лодку-катафалк. Чтобы совсем уж не осталось сомнений, режиссер безжалостно показывает заброшенные поселки, заросшие поля, разрушенные заводы. Даже люди в них на глазах у зрителя исчезают, растворяются.

Фильм получил в Италии приз «экуменического жюри». За столь общим названием стоит Ватикан. Так Рим, вечный город, посылает прощальный привет Риму Третьему. Уже умерла деревня, умирают заброшенные поселки и военые городки. Пока еще веселятся в чадном «дыму» мегаполисы Третьего Рима, не чувствуя простирающуюся к ним костлявую руку энтропии и тлена. Так веселились Содом и Гоморра за день до Суда.

Если Вы думаете, что в час, когда Третий Рим исчезнет, растворится в мареве, там, на Западе, будет великий праздник, Вы ошибаетесь. Они столетиями будут писать о нас оды и диссертации. Они будут справлять балы в стиле Наташи Ростовой. Они поставят на русской равнине величественный золотой голубец, украшенный смарагдами и яхонтами. И будут проливать над ним потоки слез. Крокодиловых.

А может, стоит умыть лицо ледяной водой, выйти из облака чадного дыма. Укусить себя в руку, чтобы очнуться наконец?!

Не предвещающее ничего особенного начало. Опять лихие девяностые, опять жуткая дремотная провинция. Опять братки, обнаженные красотки, черные джипы-катафалки, снайперские винтовки.

В длинной и большой кочегарке работает Якут. Бывший сапер-афганец, бывший спортсмен, бывший муж, бывший отец. Бывший человек. В многочисленные дверцы-жерла фабрики смерти каждый день братки привозят и бросают трупы убиенных ими людей. Кто они? Куда их гонят? Якуту объясняют, что это «плохие люди» - воры и рэкетиры, блудницы и мафиози. Контуженный вояка верит. Да и как не поверить, ведь бригадир «зондеркоманды» его старый сослуживец Сержант.

У Сержанта дочка-чучело. У Якута – тоже. Но восточная красавица, словно выточенная из кости мамонта. Обе – любовницы немногословного подручного Сержанта Бизона, тоже «афганца».

Все просто, примитивно. Простые диалоги, словно отрывистый лай собак. Минимум чувств, эмоций, переживаний. Безлюдный полузаброшенный городок. Транспорта нет, горожане из дома носа не высовывают. Только рассекают по городу, словно черные воронки, «мерсы» и «бумеры». Также несложно разрешается и любовный треугольник. Дочь Сержанта жалуется папочке на свою товарку-конкурентку по меховому бизнесу и по благосклонности Бизона. Сержант, похвалив дочь («Все-таки ты моя дочь»), кратко, по-военному, отдает Бизону приказ разобраться с дочерью друга и его же любовницей.

Бизон, не проронив ни слова и не изменившись в лице, буднично, походя режет ножом возлюбленную, так и не успевшую накрыть на стол. Затем знакомым маршрутом Сержант и Бизон везут страшный груз в кочегарку. Якуту объяснили: в мешке проститутка и дочка депутата, убили за дело...

А фильм-то начинается только сейчас. Блаженненький Якут узнает случайно оброненную бандитами перед жерлом кочегарки туфлю дочери. Ни тени эмоций не проступает на иссохшемся лице кочегара. Долго, под изматывающую музыку-волынку Якут едет домой, чтобы проверить страшную догадку. На полу в комнате он находит вторую туфлю. Лишь несколько минут внешне все такой же бесстрастный Якут смотрит, как огонь печки-буржуйки пожирает туфлю и портрет дочери. А затем наступает его преображение. В комнате остаются ватник и рабочие шаровары. Из квартиры выходит подтянутый майор, Герой Советского Союза. Синяя парадная форма, золотые погоны, хромовые сапоги, белоснежная рубашка. Это Вам не современные кители-пижамы от кутюр.

Лицо просветлевшее, но все такое же спокойно-бесстрастное. Позвонил в квартиру Сержанта, приветливо поздоровался. Взял в руки лыжную палку, выслушал рассказ Сержанта о предстоящей поездке с мэром на горнолыжный курорт. Секунда – лыжная палка пронзила сердце Сержанта. Еще секунда – из развороченного горла Бизона брызнул фонтан крови. «Они на войне не были. Издалека стрелять - это не война», - промолвил немногословный Якут.

Вернулся в кочегарку, принял позу самурая, совершил харакири.

Будничность и простота обстановки, большинство актеров непрофессионалы. Несложная фабула. А получился шедевр. Ведь недаром говорят – прост как правда. Будничность преступления, подлости, греха. Всеобщий распад. И при этом моральное превосходство над всеми героя-одиночки, очередного народного мстителя, «ворошиловского стрелка». Многократно осмеянный «простой советский человек» оказывается на голову выше нынешних «хозяев жизни». И бандюгов, и оборотней в погонах, и торгашей. И уж не менее их «россиянского» полковника в полушинели-полупальто, торгующего оружием.

Но, кажется, есть и второй план. Кажется, не случайно главный герой – человек с Востока. С раскосыми очами. Придет ли он, скиф, азиат, на эту обезображенную и опустошенную землю? Станет ли владеть ею по нормам восточного кодекса чести, незабытых и славных традиций, трезвости и воинской доблести?

Константин ЕРОФЕЕВ

До глубины души была тронута статьей в газете «Новый Петербургъ», посвящённой Великому народному поэту земли русской Н.А. Некрасову. У нас теперь широко, с размахом, помпой отмечают юбилеи эстрадных звёзд (по-крупнее или помельче), до народного поэта просто руки не доходят. Да и вспоминать народного поэта сейчас, когда народ для властей предержащих «быдло», а слова Родина, Родина-мать почти не встречаются (все больше страна или государство) – как-то даже опасно (загремишь по 282 статье за разжигание социальной или какой-нибудь еще розни).

«Не принижая ни на минуту, - писал А.В. Луначарский, - ни великих алтарей Пушкина и Лермонтова, ни более скромных, но прекрасных памятников Алексея Толстого, Тютчева, Фета и других, мы всё же говорим – нет в русской литературе такого человека, перед которым с любовью и благоговением склонялись бы ниже, чем перед памятью Некрасова».

Некрасов народный поэт не только потому, что писал о крестьянах, коробейниках, петербургских чиновниках, революционерах. Мно-гие поэты (и неплохие!) писали о крестьянах, чиновниках и пр. Но они не стали народными. А Некрасов стал народным, потому что его словами говорил народ. И революционер-разночинец, и старуха-крестьянка, и чиновник, и помещик обрели в его поэзии свой голос. Поражает умение Некрасова войти в мир другого человека. Поэт говорил, что перед ним стояли миллионы никогда не изображённых живых существ: «Они просили любящего взгляда! И что ни человек, то мученик, что ни жизнь, то трагедия!».

Н.А. Некрасов вошел в мою жизнь и неожиданно, и закономерно. Я училась в четвертом классе, когда мама решила начать серьезно знакомить меня с русской классикой. И, естественно, первыми купленными книгами были сборники произведений Пушкина, Лермонтова и, конечно, Некрасова. Я помню до сих пор небольшую книжечку в мягкой обложке. Помню, какие там были стихотворения Некрасова: «Железная дорога», «Размышления у парадного подъезда», «Забытая деревня», «Вино» («Не водись-ка на свете вина»), «Орина, мать солдатская». Первое стихотворение, которое прочла, «Железная дорога». Я была сражена: враз - и наповал. Через несколько дней стихи читала уже наизусть, расхаживая по комнате, читала, то негодуя, то плача, то угрожая, то улыбаясь. Ух, как я ненавидела владельца роскошных палат, подрядчика, помещика, графа Клейнмихеля… А потом, уже позже, настала очередь поэм.

Но нет голоса, который оказался бы в некрасовской поэзии более хватающим за душу, чем голос русской женщины. Русская женщина представлена в поэзии Некрасова во всем многообразии своих судеб, она символ национального существования. И потому-то она, естественно, оказывается героиней эпических поэм Некрасова, особенно «Мороз, Красный нос» и «Русские женщины».

Рассказ о подвиге княгинь-декабристок вряд ли был бы возможен в 80-е годы, если бы за десять лет до этого поэт хорошо не знал судьбы русской крестьянки и не поведал о ней в одном из самых совершенных своих произведений – в поэме «Мороз, Красный нос». Некрасов пропел гимн русской крестьянке, не было человека на Руси, который не знал бы, не декламировал: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Вся поэма овеяна образом «величавой славянки».

Десятки раз мне приходилось читать на уроках поэму «Русские женщины» и каждый раз не могла сдержать слёз. Порой было немного неловко, что не могу, как говорила моя бабушка, «совладать» с собой. Но никто из старшеклассников (я вела, в основном, выпускные классы) ни разу не улыбнулся излишней сентиментальности учителя, а глаза ребят были заворожёнными. Но когда я познакомилась с воспоминаниями сына Марии Николаевны Волконской, читавшего несколько вечеров подряд Некрасову «Записки» его матери (они были написаны по-французски, и Волконский, читая, тут же переводил Некрасову), то поняла: не надо стыдиться этих слёз. Михаил Волконский писал об этом чтении «Записок» Некрасову: «Вспоминаю, как при этом Николай Алексеевич по нескольку раз в вечер вскакивал со словами: «Довольно, не могу», бежал к камину, садился к нему и, схватясь руками за голову, плакал, как ребёнок».

Русская женщина неизменно привлекала внимание Некрасова. В поэме «Кому на Руси жить хорошо» Некрасов создал совершенно изумительный образ Матрены Тимофеевны. Ей приходится преодолевать в жизни неимоверные трудности, в которых закаляется её характер. Ей, умной и сильной женщине, поэт доверил самой рассказать о своей судьбе. Голос Матрены Тимофеевны – голос самого народа. Некрасову хотелось словно бы объять как можно большее количество женских судеб. Образ матери, Родины-матери проходит через всё творчество Некрасова. Не знаю другого столь пронзительного изображения горя матери, переживающей смерть сына, чем у героини стихотворения «Орина, мать солдатская».

Я поражаюсь, насколько же современен Некрасов. Его русские женщины остались такими же - самоотверженными, умными, верными, безоглядно преданными семейному и гражданскому долгу, способными перенести всё и не сломаться, быть опорой детям, мужу, Матери-Родине». А Надежда Михайловна Квачкова, Татьяна Леонидовна Миронова? Сколько же силы в этих женщинах, какая самоотверженность, что они должны переживать день за днём и как находить в себе силы бороться за жизнь своих мужей и детей. Не убить душу русской женщины! Отдадим им должное, низко поклонившись.

Мы сейчас кричим, что убивают свободу слова, власть дерёт с народа последнее, кругом вражда, доносительство. Но как не вспомнить Некрасова:

Время-то есть,

да писать нет возможности.

Мысль убивающий страх:

Не перейти бы границ осторожности –

Голову держат в тисках».

(«Как празднуют трусу»)

Администрация – берет

И очень скупо выпускает.

Плутосократия дерет

И ничего не возвращает. («Что нового»)

Какая ненависть всяких сатанидзе ко всему чистому, высокому, какая страсть находить «тёмные пятна» в биографиях великих писателей и поэтов! Лучший ответ дал им Некрасов в своем предсмертном стихотворении.

О муза! Я у двери гроба!

Пускай я много виноват,

Пусть увеличит во сто крат

Мои вины людская злоба –

Не плачь! Завиден жребий наш,

Не надругаются над нами:

Меж мной и честными сердцами

Прерваться долго ты не дашь

Живому, кровному союзу!

Не русский – взглянет без любви

На эту бледную, в крови,

Кнутом иссеченную музу…

Пока живо русское слово, русская поэзия народ всегда будет обращаться к творчеству замечательного НАРОДНОГО ПОЭТА.

«И нет в великой русской литературе писателя, которого бы эти слова определяли столь точно и всеобъемлюще» (Н. Скатов).

Г.Ю. ЗНАМЕНСКАЯ, Северодвинск