Описанная в предыдущей главе ситуация в нефтедобывающей промышленности явилась одним из решающих факторов перерастания экономического кризиса в СССР в катастрофу (см. табл. 6.1). Архивные документы позволяют рассмотреть эту ситуацию подробнее.

Таблица 6.1. Добыча нефти в СССР и РСФСР в 1988–1991 гг., млн. т.

Источник: Топливно-энергетический комплекс СССР 1990 г. М.: ВНИИКТЭП, 1991. С. 108–109; Топливо и энергетика России. М.: Министерство топлива и энергетики РФ. 1999. С. 158, 408–409; Госкомстат России.

На совещании 17 сентября 1990 г. Председатель Совета Министров СССР Н. Рыжков говорит, что добыча нефти в 1975–1990 гг. колебалась в пределах 500–600 млн т, а капиталовложения за этот период выросли с 3,8 млрд руб. до 17 млрд руб. в 1991 г. (речь идет о плане на 1991 г. – Е.Г.). Количество скважин на 1 млн т. добычи увеличилось с 16 в 1975 г. до 165 в 1990 г. Количество метров бурения выросло в 10 раз. При этом добыча нефти вновь начинает падать.[411]

Из материалов совещания:

«Тов. Рыжков: Что же будем делать с 547 млн. тонн, как страна будет жить?

Тов. Рябьев: На внутренние потребности 467 млн. тонн будет поставлено… Экспорт падает…

Тов. Рыжков: А что все-таки надо, чтобы получить 580, которые мы сначала с вами обсуждали?

Тов. Рябьев: Это очень тяжелые цифры. Надо увеличить проходку эксплуатационного бурения, ввести 25–26 тыс. новых скважин. Должен быть какой-то резкий всплеск. И капиталовложения растут очень существенно, и оптовая цена за тонну составляет 155 рублей…

Тов. Ситарян: На эти 2 позиции сколько нужно средств?

Тов. Рябьев: Примерно 800 млн. рублей валюты 1 категории.

Тов. Ситарян: А дадите сколько?

Тов. Рябьев: Сейчас нам надо не свалиться дальше с этого уровня. У нас ежедневно идет падение добычи. С января начнется отсчет 25 млн. тонн. […]

Тов. Рыжков: Ваша задача – найти пути, как выйти из положения.

Тов. Рябьев: Мы все это рассмотрели. Первый вариант мы представили в июле месяце – перераспределить ресурсы в стране. Других ресурсов в стране просто нет. Я провожу заседания Правительственной комиссии два раза в месяц, постоянно провожу Оперативки. Нет ресурсов. Просто нет…

Тов. Рыжков: Леонид Иванович, пожалуйста.

Тов. …: На сегодня нужно добиться гарантий от МВЭСа. Если мы это сейчас сделаем, то фирмачи готовы с нами работать. Тогда надо перевести деньги. 6 млн. идет на наш счет, но есть еще общесоюзный счет. Здесь сложная ситуация, я ею лично занимаюсь. Такое предложение. Сегодня Внешэкономбанк должен подтвердить фирмам, дать гарантию МВЭСу. Как только появится такая гарантия, мы сразу начнем покупать, потому что наработки с иностранными партнерами у нас уже есть…

Тов. Ситарян: Общая ситуация такая, что если экспорт будет 60 млн., то мы ставим взаимоотношения с другими странами в крайне сложное положение. То есть, если сегодня 34 млн. пойдет на СКВ, останется 26 млн. на все восточноевропейские страны + Финляндия, Индия, Куба и т. д. […] Если мы теряем 20 млн., это значит, наши валютные ресурсы следующего года составят 14 млрд. Я считаю, что подписывать с 60 млн. экспорта нельзя. […] Дело в том, что мы не можем нефть не поставлять в некоторые страны. Если мы остановимся на этой цифре, это полный провал внутри страны и со многими странами. Если мы Польше дадим ноль, то Польша нам ничего не продаст…

Тов. …: Начну с самого больного, это 580 или 547, какое понимание состояния дел. Николай Иванович, к 580 возврата нет. Когда их вносили, исходили из того, что при плане бурения 41,3 млн. метров ожидали, что 39 сделаем, фактически сделали 35,5.

Тов. Маслюков: Мы понимаем, что единственный источник валюты – это, конечно, нефтяной источник, поэтому я выскажу предложение. Я считаю, что надо подойти с тем предложением, с которым выступили геологи, и пойти на самые решительные меры по дополнительной поставке нефти, под любые условия для нефтяников. Второе. Я бы считал, что все необходимые ресурсы, которые названы, должны быть обязательно закуплены у зарубежных фирм. […] У меня такое предчувствие, что если мы сейчас не примем все необходимые решения, то мы следующий год можем провести так, как нам еще не снилось. […] По соцстранам может закончиться самым критическим образом. Это все нас приведет к самому настоящему краху и не только нас, но и всю нашу систему. […]

Тов. Воронин: Я могу только сказать, что в таком положении нефтяная промышленность не была никогда, даже в 1985 году. Она пришла в такое положение, что действительно, мы можем опасаться и за 500 млн. тонн нефти, если так дальше дело пойдет. […] Я понимаю, что меньше 560–570 млн. мы не можем выходить, мы посадим и соцстраны и все – и продовольствие, и машиностроение. […] Самое обидное, что сейчас нефть в цене и она будет расти, а мы будем ее меньше и меньше поставлять. Поэтому на валюту в соцстраны дать минимум, внутреннюю потребность с учетом всего спрессовать. […] Самая главная задача немедленно накрыть все материальными ресурсами.

Тов. Рыжков: […] Нужны гарантии Внешэкономбанка, а он не может их дать. […] Нам надо принимать решение, выходить на 547 млн. тонн и при этом будет только 60 млн. на экспорт нефти, и социалистические страны и капиталистические страны и мы тогда похороним все. […] Если сейчас не найдем форму, как спасти нефтяную и газовую промышленность, мы и 547 не получим. Должна быть определенная система, или мы заставим взять, или мы будем катиться вниз и дальше. Меня беспокоит то, что мы несколько раз в этом году собирались и не можем справиться с ситуацией. Надо стоять на 560 млн. тонн и под это дело отдавать все материальные ресурсы и не просто перечень, а надо четко написать, и надо создавать систему контроля. […] Я вижу, не будет нефти, не будет экономики страны… Говорили в начале года о 625 млн., а сегодня 547 ожидать – вот вам все результаты наших разговоров. Чего мы ждем…».[412]

Из записки социально-экономического отдела ЦК КПСС от 19 сентября 1990 г.: «…За семь месяцев 1990 года относительно прошлого года добыча нефти и газового конденсата уменьшилась на 16,5 млн. тонн, угля – на 22 млн. тони. […] За 7 месяцев 1990 года из запланированных к вводу в действие 13,4 млн. кВт новых энергетических мощностей сдано в эксплуатацию лишь 3,1 млн. кВт… (даже в условиях аномально теплой зимы). В январе-июле 1990 года по сравнению с прошлым годом количество отключений потребителей от источников тока увеличилось в 2–3 раза. Баланс электрической мощности на предстоящую зиму догадывается с дефицитом около 8 млн. кВт».[413]

На фоне падения нефтедобычи и нефтяного экспорта проблемы с валютой нарастают. Министр внешнеэкономических связей СССР К. Катушев пишет Председателю Совета Министров СССР Н. Рыжкову: «МВЭС СССР докладывает о катастрофическом положении, складывающемся с выполнением графика отгрузок нефти и нефтепродуктов на экспорт в IV квартале сего года. […] В случае, если положение не изменится, то за октябрь-ноябрь будет недогружено против графиков более 4 млн. тонн нефти и нефтепродуктов, недополучено более 400 млн. валютных рублей».[414]

Обеспечение народного хозяйства топливом с каждым годом осложняется. Из письма в Правительство СССР: «Топливно-энергетическое хозяйство страны вышло из прошлой зимы с необычайно низким потенциалом. В связи с сокращением добычи нефти, угля и производства топочного мазута ресурсы котельно-печного топлива из добычи и производства в первом квартале 1991 года уменьшились против первого квартала 1990 года на 11 млн. тонн. В то же время потребление котельного и печного топлива внутри страны, несмотря на сокращение производства промышленной продукции в январе-марте текущего года, превысило расход в первом квартале 1990 года на 10,9 млн. тонн условного топлива, что частично связано с более холодной погодой, чем необычно теплой в первом квартале 1990 года. Запасы топливопотребителей снизились с 68,9 млн. тонн условного топлива (16,8 дней расхода) на 1 апреля 1990 года до 59 млн. тонн условного топлива (14 дней) на 1 апреля 1991 года. […] В целом по 1991 году ресурсы котельно-печного топлива для расходов внутри страны, с учетом ожидаемого экспорта, ожидаются в объеме 1497,0 млн. тонн условного топлива против 1509,1 млн. тонн условного топлива по отчету за 1990 год, а потребность на 18–20 млн. тонн условного топлива больше, что приведет к снижению запасов топлива потребителей на конец года до 43 млн. тонн против 69–73 млн. тонн, имевших место за последние три года, Этого допустить нельзя, так как такие низкие запасы дезорганизуют работу народного хозяйства в предстоящую зиму».[415]

В 1991 г. положение в нефтяной отрасли становится все более сложным. Из письма заместителя Председателя Кабинета министров СССР Л. Рябьева Председателю Кабинета министров СССР В. Павлову от 31 мая 1991 г.: «За прошедший период текущего года положение дел в нефтяной промышленности ухудшилось. Из-за отставания в развитии машиностроительной базы, нарушения установившихся связей и невыполнения договорных обязательств предприятиями-поставщиками потребности отрасли в основном оборудовании и материалах удовлетворены на 50–60%. Почти наполовину сокращены поставки оборудования и труб по импорту ввиду нехватки валюты… В настоящее время на нефтепромыслах простаивает 22 тыс. нефтяных скважин… За январь-май текущего года среднесуточная добыча нефти ведется на уровне, обеспечивающем добычу 530 млн. тонн в год, поставку ее нефтеперерабатывающим заводам в объеме 452 млн. тонн и на экспорт – 61 млн. тонн… В последние годы в связи с нарастающим ухудшением горно-геологических условий и истощением запасов наиболее высокопродуктивных месторождений в отрасли ежегодно выбывают мощности по добыче почти 100 млн. тонн нефти, резко снижаются экономические показатели работы предприятий. За последние пять лет дебиты скважин снизились более чем в два раза, обводненность продукции возросла до 80%, а удельные затраты на создание новых мощностей по добыче нефти удвоились».[416]

В значительной степени падение добычи нефти в СССР было связано с геологическими факторами. Наиболее продуктивные месторождения были перефорсированы. Ко второй половине 1980-х годов значительно снизилась продуктивность нефтяных скважин (см. табл. 6.2), увеличилось выбытие производственных мощностей. Новые месторождения были более сложными. Их освоение требовало значительно больших затрат в расчете на тонну добываемой нефти.

Техническая структура нефтяной промышленности СССР не позволяла компенсировать ухудшение условий добычи. Наращивание объемов производства нефти в стране осуществлялось экстенсивно, технический уровень отрасли существенно уступал мировому. При увеличении в 1986–1990 гг. удельных капитальных затрат на создание новых мощностей по добыче нефти на 80% по сравнению с предыдущим пятилетием, реальный прирост инвестиций в отрасль в этот период составил лишь 28%.[417]

Таблица 6.2. Средний дебет нефтяных скважин в СССР и РСФСР в 1975–1990 гг., т/мес.

Источник: Топливно-энергетический комплекс СССР 1988 г. М.; ВНИИКТЭП. 1989. С. 127; Топливно-энергетический комплекс СССР 1990 г. М.: ВНИИКТЭП. 1991. С. 140–141.

Падение добычи нефти, снижение ее экспорта усугубляют проблемы платежного баланса. Недостаток валюты, в свою очередь, осложняет работу отрасли. Из письма Министра нефтяной и газовой промышленности Л. Чурилова в Правительство СССР: «В настоящее время внешнеторговыми объединениями подписаны контракты на поставку материально-технических ресурсов для Миннефтегазпрома СССР на сумму около 800 млн. рублей. И подготовлены к подписанию контракты на 1 млрд. 300 млн. рублей в свободно конвертируемой валюте по официальному курсу Госбанка СССР. Однако дальнейшее подписание контрактов, которое уже неоднократно переносилось, продолжает сдерживаться из-за отсутствия у Миннефтегазпрома СССР валютных средств… Внешэкономбанк СССР доложил Кабинету министров СССР о невозможности исполнения вышеуказанного распоряжения, что ставит нефтяную отрасль в критическое положение по исполнению задачи по добыче нефти».[418]

Советский Союз в течение многих десятилетий проводил осторожную кредитную политику, руководство страны не хотело оказаться в зависимости от западных банков. После отказа гасить царские долги СССР всегда вовремя расплачивался по своим внешним обязательствам. В середине 1980-х годов СССР имел оправданную репутацию первоклассного заемщика, доступ которого к кредитным ресурсам был почти не ограничен. Однако при нарастающих финансовых диспропорциях долго удержать доверие кредиторов невозможно. Как было показано в предыдущих главах, уже в 1988 г. у западных банков начинает возникать сомнение в том, насколько устойчиво финансовое положение СССР. Возможности привлекать кредитные ресурсы на коммерческой основе, становятся все более ограниченными, условия предоставления кредитов – жесткими. Это относится и к процентной ставке, и к срокам погашения.

Между тем потребности СССР в дополнительных кредитах для финансирования дефицита текущего счета платежного баланса с развитыми капиталистическими странами увеличиваются. Это обусловлено диспропорциями, созданными падением цен на нефть и сохранением потребностей в оплате импортного продовольствия, невозможностью ни сократить закупки, ни увеличить экспорт товаров, не связанных с топливом. В 1988–1989 гг. выясняется, что финансировать оплату ранее взятых кредитов за счет новых становится все сложнее. Необходимые для возврата привлеченных финансовых ресурсов средства приходится покрывать за счет текущих поступлений от экспорта. К проблемам дефицита текущего счета платежного баланса добавляются трудности с балансом капитальных операций.

Руководство СССР приняло решение использовать валютные резервы, увеличивает продажи золота. Но золотой запас СССР, который с начала 1960-х годов служил источником финансирования экстренных закупок зерна во время неурожаев, к середине 1980-х годов невелик. Валютные резервы Советского Союза никогда не были значительными. И золото, и валюта – быстроисчерпаемые ресурсы, за их счет финансировать долгосрочный дефицит платежного баланса невозможно.

В 1988–1989 гг. советское руководство вновь оказывается перед тем же выбором, что и в 1985–1986 гг., но в худших условиях. Отсутствие валютных ресурсов заставляет приспосабливать объем и структуру производства и потребления к новым реалиям. Это может спровоцировать острый экономический и, возможно, политический кризис. Проведение жестких стабилизационных мер, особенно в условиях начавшейся политической либерализации, рискованно. Отсюда, как в это время представляется руководителям СССР, единственный экономически и политически реализуемый выход – привлечение крупномасштабных западных государственных кредитов, позволяющих компенсировать сократившиеся ресурсы коммерческих заимствований. Но такие кредиты всегда носят политический характер. Если руководишь мировой сверхдержавой, об этом полезно знать.

В 1985 г. в мире никто серьезно не обсуждал вопрос о том, что СССР может обратиться к ведущим странам Запада с просьбой о предоставлении политически мотивированных кредитов, начать диалог о том, на какие компромиссы в различных областях он готов пойти в ответ на их выделение. Потребовалось всего три года, чтобы эта, недавно казавшаяся абсурдной, идея стала ключевой для советской внешней политики. Без политически мотивированных кредитов обеспечить хотя бы минимальную устойчивость народного хозяйства СССР оказалось невозможно.

Шахтерские забастовки лета 1989 г., спровоцированные в первую очередь ухудшением условий снабжения населения угледобывающих регионов, наглядно показали советскому руководству, что дальнейшее ухудшение положения на потребительском рынке взрывоопасно.

События в Польше начала 1980-х годов, когда страна оказалась заложницей крупных западных кредитов, которые привлекались на протяжении предшествующего десятилетия, невозможность их возврата, спровоцировавшая финансовый кризис, вынудившая власти принимать политически рискованные меры, повышать розничные цены, – прелюдия к тому, что произошло в конце 1980 – начале 1990-х годов в СССР.[419] Общим для Польши начала 1980-х и СССР 1990-х годов был финансово-валютный фон развития событий. Советское руководство понимало, что при введении военного положения, подавлении «Солидарности» ждать помощи от Запада в решении финансовых вопросов Польши бессмысленно, их придется оплачивать за счет средств СССР. Но в те годы у СССР еще были ресурсы, чтобы поддержать вассальный режим. Он это сделал. В конце 1980 – начале 1990-х социалистической страны, которая готова была бы раскошелиться для спасения политического строя в Советском Союзе, не существовало.

Если получение крупных государственных кредитов – жесткая необходимость, приходится приспосабливать политику к требованиям тех, кто способен их выделить. После того, как валютные резервы сократились, коммерческие источники кредитования становятся все менее доступными, попытка эксплуатировать перестройку и новое мышление, улучшившиеся отношения с Западом для получения средств, позволяющих справиться с валютно-финансовым кризисом, кажется советскому руководству единственным выходом.

М. Горбачев понимал, какие долгосрочные проблемы порождают для СССР аномально высокие масштабы военных расходов, пытался сократить темпы их роста. Отсюда новый тон в переговорах об ограничении стратегических вооружений, который очевиден со времени встречи М. Горбачева и Р. Рейгана в Рейкьявике (октябрь 1986 г.). Однако до 1988 г. эта проблематика была связана со стратегическим выбором: долгосрочные перспективы экономического роста – военная безопасность. Со времени начала кризиса платежей по советскому внешнему долгу ситуация меняется. Теперь выбора нет – риск коллапса советской экономико-политической системы вынуждает идти на договоренности с Западом об условиях предоставления финансовой помощи разваливающейся экономике СССР.

Лишь зная остроту экономических проблем, с которыми столкнулся Советский Союз к 1988 г., можно понять инициативу Президента Горбачева о сокращении вооружений, сформулированную им в декабре 1988 г. на выступлении в Организации Объединенных Наций, согласие советского руководства на несимметричное сокращение войск в Европе, на заключение соглашения по ракетам промежуточной дальности на условиях, практически идентичных тем, которые предлагало НАТО.[420]

Изменение ситуации хорошо видно в ходе переговоров М. Горбачева и Дж. Буша на Мальте (ноябрь 1989 г.). Дружелюбие и уступчивость Горбачева в вопросах сокращения вооружений связана не столько с желанием снизить бремя военных расходов. Это стратегически важно, но политически сложно. Чтобы снижение военных расходов оказало влияние на экономическую ситуацию в СССР, требуется время. Критическое значение для советских властей имеет другое: содействие США и их союзников в предоставлении СССР государственных кредитных ресурсов, займов МВФ, Мирового банка. Для руководства Советского Союза в условиях валютного кризиса – это вопрос принципиальный. Чтобы повысить шансы на получение денег, можно дать неформальные заверения в том, что СССР не будет применять силу для сохранения своего политического контроля в Восточной Европе.[421]

То, в какой степени эти обещания отражали собственные убеждения М. Горбачева, лучше судить ему. Однако если бы советское руководство в это время возглавлял последовательный недруг Запада, но при этом не готовый совершить политическое самоубийство, связанное с реализацией серьезной антикризисной программы, в создавшихся условиях он вынужден был бы проводить по отношению к Западу линию, подобную той, которая была избрана М. Горбачевым. Она определялась не личными пристрастиями, а экономико-политической ситуацией в стране.

Западные партнеры по переговорам хорошо понимали положение, в котором оказался Советский Союз, то, в какой степени он тогда зависел от политически мотивированных займов. Отсюда новый тон диалога. Пока главной проблемой было регулирование гонки вооружений, а стороны обладали военно-политическим паритетом, они были готовы вести длинные, мучительные переговоры, но это были переговоры равных. Теперь, когда столкнувшееся с валютно-финансовым кризисом, не способное само с ним справиться, советское руководство просит экономической поддержки, от равенства не остается и следа.[422] Так устроен мир. Грубые просчеты в экономической политике, в том числе и сделанные десятилетия назад, неготовность платить внутриполитическую цену за их исправление, заставляет идти на внешнеполитические уступки. Теперь руководство СССР в важнейших политических вопросах вынуждено считаться с навязанными ему правилами.

О применении силы для сохранения политического контроля в восточноевропейской части империи приходится забыть. Любые шаги в этом направлении ставят крест на надеждах получить масштабную экономическую помощь. Между тем неявное взаимопонимание в том, что Восточная Европа – зона советских интересов прежде существовало. Это означало, что, сколько бы европейская и американская общественность ни возмущалась военными интервенциями в этом регионе, направленными на то, чтобы сохранить у власти вассальные режимы, правительства стран-членов НАТО не были готовы сделать ничего, чтобы им помешать. Такое взаимопонимание было важнейшим фактором сохранения контроля СССР в этом регионе. После событий 1968 г. в Чехословакии применять силу не приходилось. Все знали, что советские руководители при необходимости к этому готовы.

Волнения 1980–1981 гг. в Польше, когда на фоне продолжающейся войны в Афганистане руководство КПСС заколебалось в вопросе о том, надо ли применять советские войска, чтобы подавить польское рабочее движение, впервые заставляют задуматься о том, насколько далеко оно может пойти, чтобы сохранить целостность империи.[423] Но этот вопрос не был поставлен публично, обсуждался конфиденциально. Польских руководителей убедили решить проблему своими силами, ввести военное положение. Решение о выводе войск из Афганистана, в неизбежности которого осенью 1985 г. было убеждено и политическое, и военное руководство СССР, могло породить сомнения в том, готов ли СССР использовать свои войска для сохранения восточноевропейской части империи. Но получить однозначный ответ на такой вопрос было невозможно.

Одностороннее сокращение советских вооруженных сил, включающее вывод 50 тыс. советских солдат из Восточной Европы было очевидным сигналом восточноевропейским обществам, что время доктрины ограниченного суверенитета, готовность Советского Союза в любой момент применить силу, чтобы удержать у власти вассальный режим («доктрина Брежнева») уходит в прошлое.

С конца 1988 – начала 1989-х годов, когда общество и политическая элита восточноевропейских стран поняли, что применение военной силы Советским Союзом в условиях экономической зависимости СССР от западных государств невозможно, крушение Восточно-Европейской части империи было лишь вопросом формы и времени. В апреле 1989 г. в Польше начались переговоры между правительством и «Солидарностью» об условиях проведения свободных парламентских выборов. Через два месяца «Солидарность» нанесла сокрушительное поражение просоветскому режиму, получила полный контроль над нижней и верхней палатами парламента.

Без опоры на советскую военную мощь, способную подавить рационально-освободительные движения, даже безоговорочная готовность Президента Румынии Чаушеску использовать силу против собственного народа его режим не спасала. Между моментом встречи М. Горбачева и Дж. Буша на Мальте (ноябрь 1989 г.), на которой М. Горбачев неофициально заверил Дж. Буша в том, что советские вооруженные силы не примут участия в военных действиях в Восточной Европе, и моментом краха остатков Восточно-Европейской империи прошло менее двух месяцев.

Как обычно бывает в истории, процессы крушения империй, начавшись, идут быстрее, чем можно представить. Еще в сентябре 1989 г. в ЦК КПСС были уверены в том, что польское руководство в ближайшее время не поставит вопрос о выходе из Варшавского договора.[424] Вскоре этот вопрос ставить было бессмысленно – Варшавского договора не стало.

Экономическая цена, которую заплатил Запад за отказ СССР от контроля над Восточной Европой, оказалась невысокой. Кредиты и гранты ФРГ за согласие на объединение Германии, итальянские связанные кредиты, американские зерновые кредиты – это, если вспомнить о цене вопроса, немного. Но руководство СССР было не в том положении, когда можно навязывать партнерам по переговорам свои условия. Для него главное, что вопрос о предоставлении крупных государственных западных кредитов открыт, есть надежда совершить прорыв в этом направлении, на этой основе стабилизировать экономическое положение в стране.

Представления западного общества, политической элиты о том, как советские власти должны себя вести, если они хотят получить финансовую поддержку, не ограничиваются Восточной Европой. Руководство СССР получает однозначные сигналы: хотите экономической помощи – соблюдайте права человека, не злоупотребляйте силой. Но что значат для политико-экономической системы, в основе стабильности которой всегда была готовность к неограниченному применению насилия против собственного народа, подобные советы?[425] Они равнозначны требованию ее ликвидации.

Политики, выступающие в прибалтийских странах за восстановление независимости, утраченной после заключения пакта Молотова – Риббентропа в 1939 г., получают от США однозначный сигнал: если независимость будет провозглашена, Америка ничего не сможет сделать для защиты их суверенитета, не признает новые правительства. Но и советское руководство информируют, что репрессии против сторонников независимости стран Балтии, применение силы, нанесут непоправимый ущерб отношениям с Западом.[426] В переводе на простой русский язык это значит – будете применять репрессии – забудьте о западных деньгах.

С открытием правды о прошлом становится яснее, что СССР в период острого кризиса сталкивался с проблемами еще более сложными, чем другие распавшиеся имперские образования. Для последних источником легитимности их власти было право завоевателя. Руководство СССР для обоснования своих прав апеллирует к коммунистической идеологии и исторической традиции. Гласность, ставшая доступной обществу информация о злодеяниях режима, о том, как он формировался, подрывают остатки легитимности союзной власти. С того времени, когда советское руководство разрешило говорить правду о собственной истории, коммунистический режим, советская империя обречены.

Как это обычно бывает в авторитарных многонациональных государствах, либерализация режима, демократизация прежде всего приводят к политической мобилизации сил, готовых эксплуатировать национальные чувства.

В СССР жертвами репрессий, связанных с национальной принадлежностью, стали корейцы, курды, ненцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары, греки, месхетинские турки. Можно представить себе, какой заряд межнационального напряжения, какие долгосрочные проблемы (скрытые до некоторой поры) были заложены этими репрессиями.[427] При отсутствии демократических традиций, лозунги, апеллирующие к национальной истории, интересам, обидам – эффективное оружие в политической борьбе. С этой точки зрения, развитие событий в СССР в конце 1980 – начале 1990-х годов не стало исключением.

М. Горбачев в первые годы своего правления не осознавал, какой взрывной потенциал заложен в межнациональных отношениях, верил, что национальный вопрос в СССР решен. О мере непонимания Горбачевым потенциальной серьезности проблемы межнациональных интересов в СССР, ее взрывоопасном характере, который может проявиться при любых попытках либерализации, свидетельствуют его собственные слова: «Если бы у нас в стране не был решен в принципе национальный вопрос, то не было бы того Советского Союза, каким он сейчас предстает в социальном, культурном, экономическом, оборонном отношениях. Наше государство не удержалось бы, если бы не произошло фактическое выравнивание республик, если бы не возникло сообщество на основе братства и сотрудничества, уважения и взаимопомощи».[428]

Это политическая ошибка, тот случай, когда лидер доверился официальной пропаганде, не хотел понимать реальности. Он мог бы вспомнить, что массовые выступления, прошедшие в Грузии 4–9 марта 1956 г., бывшие первым послевоенным открытым проявлением политического протеста в СССР, прошли почти сразу после начала хрущевской либерализации режима. В них приняли участие около 30 тыс. человек. 9 марта войска применили оружие, 13 человек было убито, из 63 раненых скончались еще 8 человек. В тот же день произошло еще несколько столкновений манифестантов с войсками, где были убитые и раненые.[429]

Риски, связанные с межнациональными конфликтами в полиэтнической стране с тоталитарным режимом, проявляющиеся при первых признаках его либерализации, были наглядно продемонстрированы событиями 1986 г. в Алма-Ате. Там произошли студенческие волнения под национальными лозунгами. В них приняли участие примерно 10 тыс. человек. Студенты протестовали против назначения русского, Г. Колбина, первым Секретарем ЦК Казахстана. Советское руководство, еще не чувствовавшее себя связанным какими-либо ограничениями в применении силы, их быстро подавило.[430] Около 8,5 тыс. человек было задержано. Примерно 1,7 тыс. человек получили телесные повреждения.[431] Несмотря на то что выступления студентов в Алма-Ате были жестко пресечены, союзный центр после их завершения демонстрирует первые признаки слабости: решение о назначении Г. Колбина отменено, а Первым секретарем ЦК Компартии Казахстана назначен казах Н. Назарбаев.

Позволения гласности было достаточно, чтобы проблемы, связанные с национальными обидами, притеснениями, историческими разногласиями, экономической эксплуатацией, разрушением национальной природной среды заполнили страницы газет и журналов. При этом, как и в Югославии, подобная тематика активно обсуждается и в средствах массовой информации республик, являющихся стержнем империи, соответственно, РСФСР и Сербии. Тема ущемленного положения русских в СССР в 1988–1989 гг. звучит так же громко, как тема дискриминации сербов в Югославии в те же годы.

То, что положительное торговое сальдо в торговле с другими республиками в текущих ценах имели лишь Россия, Белоруссия, Азербайджан, Грузия было общеизвестным. Данные о сальдо межреспубликанского и внешнеэкономического товарообмена в яровых ценах в 1989–1991 гг. рассчитанные А. Гранбергом и В. Сусловым, также секретом не являлись (см. табл. 6.3).

Таблица 6.3. Сальдо межреспубликанского и внешнеэкономического товарообмена в мировых ценах в 1988 г, (млрд, руб.)

Разумеется, делать из этого факта вывод, что Россия и Туркменистан были единственными донорами в Советском Союзе по отношению к другим республикам, что именно для них роспуск СССР, переход к торговле по мировым ценам улучшит экономическое положение, было некорректно. Однако обсуждение этой темы было эффективным инструментом в руках тех, кто эксплуатировал тему ущемленного положения русских в СССР.

Уже к лету 1988 г. формируются сильные национально ориентированные движения в Прибалтике, Армении, Грузии. Эта волна быстро распространяется по Союзу. Как обычно, энергичные лидеры национальных движений находят иноэтнических врагов. Тем, кто возглавляет национальные движения Армении и Азербайджана, долго искать противников в лице друг друга не приходится. То же относится к лидерам национального движения в Грузии, Абхазии, Осетии. Этот список можно продолжить.

Начинается череда все более кровавых столкновений на национальной почве, погромов, иногда переходящих в военные действия. На этом фоне проявляется противоречивое положение советских руководителей, в первую очередь М. Горбачева. Начав процесс демократизации, он открыл дорогу развитию национальных движений, целью многих из которых является обретение независимости, выход из СССР. По меньшей мере, в Балтии, Грузии, победа сил, ориентированных на национальную независимость, на демократических выборах в это время – данность. Выборы в Верховный Совет республики в Литве состоялись 25 февраля 1990 г. Объединение «Саюдис», выступавшее за независимость Литвы, одержало на них победу. Это открыло дорогу силам, выступающим за независимость от СССР и в других республиках.

Из записки в ЦК КПСС, посвященной проблемам, связанным с межнациональными конфликтами: «В стране в связи с резким обострением межнациональных отношений приняла широкие масштабы вынужденная миграция населения. Свыше 600 тысяч человек уже покинули места постоянного проживания. Причем этот процесс в ряде регионов сохраняется и приобретает необратимый характер. В целом проблема беженцев коснулась восьми союзных республик и половины регионов РСФСР, куда они прибыли самостоятельно или вывезены организованно. Усиление сепаратистских тенденций в ряде республик может привести в недалеком будущем к резкому нарастанию миграционных потоков. Ведь за пределами своих национальных образований сегодня проживает более 60 млн. человек, в том числе 25 млн. русских. Однако проблема вынужденной миграции коснется не только русского населения, ее политические, социально-экономические «следствия затронут судьбы миллионов людей всех национальностей, населяющих страну. […] В результате проведенной работы свыше 400 тысяч человек были обеспечены временным жильем, свыше 100 тысяч человек трудоустроено, нуждающимся оказана помощь в приобретении одежды и обуви. Однако принятые меры не соответствуют масштабам и остроте проблемы…».[432]

М. Горбачев может остановить этот процесс, лишь применяя силу и репрессии. Если этого не сделать, волна национально-освободительных движений перекинется на другие регионы, в том числе на Украину. К сентябрю 1989 г. подъем национального движения на Украине, второй по величине республике Советского Союза, становится очевидным. Отставка первого секретаря украинской Компартии В. Щербицкого, массовые митинги украинских католиков, I Съезд РУХа, политического движения, ориентированного на достижение независимости Украины, делает это политической реальностью.[433] Такой вариант развития событий неприемлем для подавляющей части советской административно-политической элиты. Однако если советское руководство примет решение использовать силу, это не только подорвет авторитет М. Горбачева как демократа, освободителя, базу его политической поддержки, позволяющую противостоять сопротивлению начавшимся переменам, но и негативно скажется на отношении к нему западной общественности.

Сохранить империю, не используя силу, – невозможно; удержаться у власти, не сохранив ее, – тоже. В случае применения массовых репрессий, получить крупные долгосрочные, политически мотивированные кредиты, дающие надежду хотя бы отсрочить приближающееся государственное банкротство со всеми его последствиями, нереально. Экономическая катастрофа, которая последует, когда выяснится, что путь к западным деньгам закрыт, влечет за собой гарантированную утрату власти, причем не только лидером, а всей коммунистической верхушкой. В этом сочетании обстоятельств объективная основа, на первый взгляд, странного поведения советских властей в 1989–1991 гг.

В 1980-х годах демографические изменения, увеличение доли молодежи неславянских национальностей усложняют проблемы комплектования армии. С подобными трудностями и раньше сталкивались армии других территориально интегрированных империй. Офицерский корпус остается преимущественно славянским. Но рядовой состав все в большей степени комплектуется из молодежи неславянских народов, в первую очередь из республик Средней Азии. Если учесть, что элитные части (Ракетные войска стратегического назначения, Воздушно-десантные войска, Военно-воздушные силы, часть Военно-Морского флота, войска КГБ) преимущественно пополнялись рядовым и сержантским составом славянского происхождения, нетрудно понять, что состав сухопутных войск (танковых, мотострелковых, артиллерийских дивизий и частей) все в большей степени переставал быть славянским. В этих условиях надеяться на эффективность применения разнородных в этническом отношении частей для подавления беспорядков, особенно в районах, которые солдаты считают для себя в этническом и культурном отношении близкими, трудно. Здесь власти вынуждены полагаться на элитные войска. Однако их состав ограничен. К тому же использование таких частей неизбежно углубляет конфликт между метрополией, использующей силу, чтобы навязать свою волю, и иноэтническим населением.[434]

Во время волнений в Тбилиси в апреле 1989 г. военные применяют силу. Впоследствии выясняется, что политическое руководство не готово брать на себя ответственность, уверяет, что о принятых решениях никто не знал.[435] В обществе подобные заявления вызывают все более критическое отношение к власти, а армия, которую раз за разом подставляют политики, все в меньшей степени хочет выступать в роли мальчика для битья. Это проявилось в мае-июне 1989 г. в Фергане, где прокатилась череда погромов, направленных против турок-месхетинцев. Армейское командование до получения прямых и однозначных приказов не предпринимало действий, позволяющих остановить беспорядки. Политическое руководство медлило. Жертвой паралича власти, отсутствия необходимых в кризисных ситуациях срочных действий, направленных на обеспечение порядка, защиту граждан, стали тысячи людей.[436]

В 1989–1990 гг. союзное руководство все в большей мере теряет контроль над ситуацией в стране. Нарастающие экономические трудности, рост дефицита на потребительском рынке, расширение круга нормируемых товаров, – подрывают основы легитимности власти, обеспечивают массовую поддержку антикоммунистической агитации. Особенно это сказывается на ситуации в столицах и крупных городах.

Секретарь ЦК КПСС В. Медведев так описывает политические результаты прошедших весной 1989 г. первых в истории СССР полусвободных выборов: «В ходе выборов Съезда народных депутатов СССР были забаллотированы 32 первых секретаря обкомов партии из 160. […] В Ленинграде не избран ни один партийный и советский руководитель города и области, ни одни член бюро обкома, включая первого секретаря и даже командующего военным округом. В Москве партийные работники также в основном потерпели поражение, за Ельцина проголосовало 90% москвичей».[437] Партийные руководители потерпели поражение в Поволжье, на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, юго-востоке Украины, в Прибалтике, Армении и Грузии.

Резко ухудшилась криминогенная обстановка в стране. В первой половине 1990 г. в Советском Союзе было зарегистрировано 1 млн. 514 тыс. преступлений. Это на 251 тыс. больше, чем за аналогичный период прошлого года. Почти на треть выросло число преступлений с применением огнестрельного оружия. Быстро росло число разбойных нападений на жилища граждан.[438] Государство утрачивало способность обеспечивать элементарный общественный порядок.

Выборность директоров, переход от государственного плана к госзаказам, в условиях сохранения жесткого политического контроля оказались бы формальностью, прикрывающей сохранение системы административного управления экономикой. Ослабление власти делает расширение самостоятельности предприятий реальным. Оно позволяет их руководителям игнорировать указания вышестоящих органов власти. Сохранение фиксированных цен на продукцию государственных предприятий и свободных на ту, которую реализуют кооперативы, создает условия для массового полулегального перераспределения ресурсов в частные руки.

Противоречащие друг другу решения союзных, республиканских, областных, местных органов власти дают руководителям предприятий широкую свободу маневра. Еще раз проявляется фундаментальная черта социалистической экономики: она может работать лишь при сохранении жесткого политического режима, без него – разваливается.

Постановление Съезда народных депутатов СССР от 9 июня 1989 г. демонстрирует своеобразие общественного сознания, еще имеющего опыта ответственной демократии и уже не контролируемого авторитарной властью. В нем отмечены проблемы, связанные с расстройством финансовой системы, разбалансированностью рынка, нарастанием дефицита товаров и услуг. Констатировав это, авторы постановления, вместе с тем, предлагают незамедлительно поднять минимальный размер пенсий по старости всем гражданам, повысить пенсии инвалидам первой и второй групп, снять ограничения по выплате пенсий всем пенсионерам и инвалидам, занятым в народном хозяйстве, независимо от размера оплаты труда и т. д.[439]

Ослабление власти, утрата политического контроля порождают соревнование союзных и республиканских властей в том, кто способен больше сделать для развала финансовой системы СССР. В январе 1991 г. Верховный Совет СССР принимает решение осуществить в централизованном порядке мероприятия по социальной поддержке населения за счет союзного бюджета и других источников в размере 47,6 млрд руб., в том числе на 2,5 млрд руб. – на повышение до уровня минимальной заработной платы размера пособий по уходу за ребенком; на 8,2 млрд руб. – на выплату ежемесячного пособия в размере 50% минимальной заработной платы на каждого ребенка в возрасте от полутора до 6 лет; на 0,7 млрд руб. – на выплату единовременного пособия при рождении ребенка в трехкратном размере минимальной заработной платы; на 19,7 млрд руб. – на осуществление мер, предусмотренных в новом пенсионном законодательстве; на 2,1 млрд руб. – на увеличение норм расходов на медикаменты и другие нужды здравоохранения; на 2,6 млрд руб. – на осуществление дополнительных мер по усилению охраны здоровья, улучшению материального положения населения, проживающего на территории, подвергнувшейся радиоактивному загрязнению в результате аварии на Чернобыльской АЭС; 1,6 млрд руб. – на введение стипендиального обучения всех успевающих студентов; 2,2 млрд руб. – на рост доходов населения в связи с отменой и снижением подоходного налога с граждан; 2,5 млрд руб. – на введение новых условий оплаты труда для работников культуры, здравоохранения, социального обеспечения, народного образования; 1,7 млрд руб. – на установление новых тарифных ставок и других условий оплаты труда для работников тех отраслей непроизводственной сферы, для которых к тому времени они еще не введены.[440]

Вопрос о том, за счет каких ресурсов в условиях бюджетного кризиса это будет обеспечено, союзные власти волнует столь же мало, как и власти Российской Федерации. Принятое Съездом народных депутатов РСФСР решение направлять не менее 15% национального дохода РСФСР на поддержку сельского хозяйства и социального развития села, – апофеоз характерных для этого времени популярных, но заведомо неисполнимых решений.[441]

Летом 1988 г. руководство правительства направляет в ЦК КПСС письмо о необходимости завершить реформу цен не позже первой половины 1989 г.[442] Уже осенью ясно, что решимости сделать это, нет. В феврале 1990 г., выступая на Пленуме ЦК КПСС, М. Горбачев говорит, что отсутствие преобразований в системе ценообразования – главное недостающее звено, из-за которого буксует экономическая реформа. Но тон его выдает неуверенность в том, что власти страны готовы пойти на этот шаг. Он продолжает: «Необходимо ускорить решение этой проблемы. Причем партия остается на принципиальной позиции. Реформу ценообразования надо проводить так, чтобы это не сказалось на жизненном уровне населения, особенно малообеспеченных слоев».[443] В июле 1990 г., называя положение со снабжением населения товарами тяжелым, а ситуацию на потребительском рынке терпимой, он тем не менее категорически отказывается начинать переход к рыночной экономике с повышения цен, называет эту идею абсурдной, хочет начать экономические преобразования с безболезненных или популярных мер.[444] Вот фрагмент из его выступления: «В результате вопрос о ценах оказался чуть ли не главным, будто это едва ли не единственная мера, с которой надо начинать переход к рынку. При переходе к рынку нужно выделить первоочередные меры. Никто не мешает уже сегодня начать акционирование государственных предприятий, создать реальную свободу предпринимательства, передавать в аренду мелкие предприятия, магазины, включать в сферу купли-продажи жилье, акции и другие ценные бумаги, часть средств производства. Нужно ускорить образование товарных и фондовых бирж, реформировать банковскую систему, привести в действие процентирую политику, создать условия для появления конкурирующих производств и объединений, мелких и средних предприятий, особенно в сфере производства товаров народного потребления».[445]

Н. Рыжков, Председатель Совета Министров СССР, ответственный за экономическую ситуацию в стране, в ответ на это откровенно заметил: «Должен сказать, что какой бы вариант ценообразования ни был избран, пройти путь формирования рынка без реформы цен не удастся. Самой большой ошибкой было еще раз, как это допустили в 1988 году, проявить нерешительность, вновь отложить эту неимоверно сложную, но и объективно необходимую задачу "на потом"».[446] Он и впоследствии считал отказ от реформы ценообразования главной ошибкой, сделанной в период, когда он возглавлял правительство. Из его мемуаров: «Уверен: главной нашей ошибкой было то, что мы разорвали цепь реформ как раз в этом, основном ее звене. […] Но самыми трудными были проблемы, связанные с реформой розничных цен. Здесь в тугой клубок сплелись интересы и производителей, и торговли, и каждой семьи. Деформации в этой сфере к 90 году возникли небывалые! Если за последние 35 лет произведенный национальный доход увеличился в 6,5 раза, то государственные дотации к ценам – более чем в 30 раз! В том же 90-м дотация только на продовольственные товары составила около 100 млрд. рублей, а с введением новых закупочных цен без пересмотра розничных она увеличилась бы еще на 30% и составила бы пятую часть всех расходов госбюджета».[447]

Из правительственной переписки времени, когда решение о реформе цен было критически важно для развития ситуации в стране. Председатель Госкомцен СССР В. Сенчагов – Председателю Совета Министров СССР Н. Рыжкову (декабрь 1990 г.): «В связи с введением 01.01.91 г. новых оптовых и закупочных цен еще больше обостряется вопрос о немедленном проведении реформы розничных цен. Ситуация складывается так, что затраты государства на производство и реализацию всех товаров народного потребления, включая винно-водочную продукцию и импорт, на 20–30% превысят выручку от их продажи. Это означает, что разница между затратами и выручкой должна быть покрыта дополнительной эмиссией денежных средств. Экономика страны дальше не может выдержать сложившегося перекоса в ценах».[448]

Из выступления заместителя Председателя Совета министров Л. Абалкина на IV сессии Верховного Совета в сентябре 1990 г.: «Переход к новым оптовым ценам и тарифам в условиях сохранения розничных цен определялся для бюджета в отрицательном сальдо на сумму около ПО млрд. рублей. Кроме того, в условиях сокращения доходной базы бюджета требовались дополнительные ассигнования в сумме 37 миллиардов, в связи с принятыми решениями по жизненному уровню и социально-культурной сфере. Итого в дополнение к 58 млрд. рублей дефицита текущего года нужно было добавить 190 млрд. рублей».[449]

В проекте правительственной программы формирования регулируемой рыночной экономики, подготовленной в сентябре 1990 г., состояние экономики страны характеризуется так: «Кризис в сфере материального производства усугубляется расстройством финансов государства и денежного обращения, нарастанием товарно-денежной разбалансированности, усилением инфляционных процессов. «Бегство» от денег, ажиотажный спрос, тотальный дефицит товаров, жесткое рационирование покупок во многих регионах на фоне высоких темпов прироста товарооборота – все это свидетельствует о том, что существующая система распределительных отношений близка к полному развалу».[450]

Критичность сложившейся ситуации, осознание руководством правящей партии приближения денежной катастрофы, наглядно иллюстрируют слова Секретаря ЦК КПСС Н. Слюнькова, отвечающего за экономику, на февральском Пленуме ЦК КПСС (1990 г.): «… За 4 года денежные доходы превысили расходы на покупку товаров, услуг, платежей и взносов почти на 160 млрд. рублей… В результате вклады населения на счетах банков выросли в полтора раза, а наличные деньги на руках – на одну треть. Такой наплыв денег расстроил потребительский рынок. Смел с полок, прилавков все товары, создал определенную социальную напряженность и даже посеял сомнения людей в перестройке. Из 1200 ассортиментных групп товаров около 1150 попало в разряд дефицитных. Принимаемые Правительством меры были недостаточны, малоэффективны и несвоевременны».[451]

Параллельный рост российских закупок зерна и цен на зерно на мировом рынке привели к быстрому повышению валютных расходов СССР, направленных на финансирование зерновых закупок. К 1988 г. затраты на закупки зерна возросли до 4,1 млрд. долларов (1987 г. – 2,7 млрд. долларов).[452]

Министр внешнеэкономических связей СССР – Председателю Государственной внешнеэкономической комиссии Совмина СССР С. Ситаряну (апрель 1990 г.): «На сегодняшний день ряд иностранных фирм («Луис Дрейфус», «Фризахер», «Бунте» и другие) уже прекратили отгрузки товара в СССР, и суда зафрахтованные под перевозку зерна и хлебофуражных культур уже несколько дней стоят в портах в ожидании решения вопроса».[453]

Казалось бы, столь катастрофическая ситуация с валютой должна была побудить советских руководителей позаботиться о всемерном сокращении валютных расходов. Отнюдь нет. Им и в этих условиях казалось невозможным отказаться от финансирования масштабной внешнеполитической деятельности. В декабре 1989 г. заведующий Международным отделом В. Фалин пишет в ЦК КПСС: «Международный фонд помощи левым рабочим организациям на протяжении многих лет формировался из добровольных взносов КПСС и ряда других компартий социалистических стран. Однако с конца 1970-х годов польские и румынские, а с 1987 г. и венгерские товарищи, сославшись на валютно-финансовые трудности, прекратили участие в Фонде. В 1988 и 1989 гг. Социалистическая Единая Партия Германии, Компартия Чехословакии и Болгарская компартия без объяснения причин уклонились от внесения ожидавшихся от них взносов и Фонд формировался целиком за счет средств, выделенных КПСС. Долевые взносы трех названных партий составили в 1987 г. 2,3 млн. долларов, т. е. около 13% общего размера внесенных в него средств. Взнос КПСС в Международный Фонд помощи левым рабочим организациям на 1989 г. был определен (П144/129 от 28 декабря 1989 г.) в размере 13,5 млн. инвалютных рублей, что по официальному курсу составило 22044673 долл. В 1989 г. из Фонда оказана помощь 73 коммунистическим, рабочим и революционно-демократическим партиям и организациям. Общая сумма выделенных средств составила 21,2 млн. долл., из них к настоящему времени передано партиям 20,5 млн. долл. Партии, на протяжении длительного периода регулярно получающие определенные суммы из Фонда, высоко ценят эту форму интернациональной солидарности, считая, что ее невозможно заменить никакими другими видами помощи. От большинства этих партий к настоящему времени получены должным образом мотивированные просьбы об оказании помощи в 1990 г., от некоторых – о существенном ее увеличении. Представляется целесообразным сохранить взнос КПСС в Международный фонд помощи левым рабочим организациям на 1990 г. примерно на уровне нынешнего года – 22 млн. долларов».[454]

В августе 1990 г. под давлением нарастающих проблем с валютой советское руководство решается пойти на сокращение ассигнований из союзного бюджета во втором полугодии 1990-го года на оказание безвозмездной помощи иностранным государствам на 600 млн. рублей.[455] Но этого уже недостаточно, чтобы управлять ситуацией с валютными резервами.

С развитием валютного кризиса интонация внутриправительственной переписки по вопросам о выделении валюты, состоянии расчетов становится все более нервозной. «Просроченная задолженность всесоюзных внешнеэкономических объединений, входящих в систему МВЭС, западногерманским фирмам по состоянию на 1 октября 1990 г. составила 243,9 млн. рублей, в том числе за прокат черных металлов, лист и трубы – 56,0 млн. рублей, продовольственные товары – 50,0 млн. рублей, машины и оборудование – 31,4, лицензии и сопутствующее оборудование – 25,9 млн. рублей, цветные металлы и концентраты – 10,4 млн. рублей».[456]

«Ввиду задержки Внешэкономбанком СССР открытия аккредитивов уже простаивают танкеры «К. Федько» и «Е. Титов» в портах Роттердам (25 тыс. тон рапсового масла) и Сурабайя, Индонезия (15 тыс. тонн пальмового стеарина) […] Контракты на все количество с инофирмами подписаны. Фирмы готовы приступить к отгрузкам, однако, не подтверждают подачу судов до погашения задолженности по ранее произведенным поставкам в сумме 97,8 млн. рублей, и открытия аккредитивов под новые контракты. […] На неоднократные обращения об открытии аккредитивов Внешэкономбанк СССР (тов. Алибегов Т. И.) не реагирует».[457]

Если ознакомиться с документами, отражающими положение самого Внешэкономбанка на фоне нарастающего валютного кризиса, отсутствие реакции Т. Алибегова понять нетрудно.

Рисунок 6.1 иллюстрирует картину развертывания кризиса неплатежей по внешнеторговым контрактам СССР.

Рис. 6.1. Просроченные платежи иностранным поставщикам

Источник: Воронцов В. Н. (Зам. министра Внешних экономических связей СССР) Ситаряну С. А. (Зам. Председателя Совмина СССР). О задержке платежей ВВО МВЭС СССР. 14.09.1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1464. Л. 110; Геращенко В. В., Московский Ю. С. Председателю Совета Министров СССР тов. Рыжкову Н. И. О выдаче Внешэкономбанком СССР гарантий по оплате импортных закупок. 01.10.1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1457. Л. 133.

Председатель Государственного банка СССР В. Геращенко и председатель Внешэкономбанка СССР Ю. Московский – Председателю Совета Министров СССР Н. Рыжкову, по тому же поводу: «В настоящее время просроченная задолженность советских внешнеторговых организаций по осуществленным в соответствии с планом импорта, отдельным решением Правительства закупкам составляет порядка 3 млрд. рублей. Являясь задолженностью целого ряда внешнеторговых объединений, эта коммерческая просрочка формально не ставит под вопрос платежеспобность страны. В то же время именно это может быть прямым следствием невыполнения Внешэкономбанком СССР обязательств по гарантиям, данным им от имени и по поручению Правительства СССР. Необходимо также учитывать, что общая сумма гарантийных обязательств банка составляет в настоящее время свыше 5 млрд. рублей».[458]

Руководству правительства осознание реальностей, связанных с неплатежеспособностью Внешэкономбанка, спокойствия не прибавляет. Оно продолжает получать все более тревожные сигналы о влиянии валютного кризиса на экономику страны.

Ведомства продолжают слать срочные телеграммы: «…Несмотря на имеющиеся указания, Внешэкономбанк СССР до сих пор не погасил имеющуюся задолженность в размере 33,8 млн. рублей, в том числе 5,6 млн. рублей за растительные масла, отгруженные фирмами в апреле-мае с.г., 6,9 млн. рублей – проценты за просрочку в платежах, 21,3 млн. рублей – за растительные масла, отгруженные фирмами в октябре-начале ноября в счет 272 тыс. тонн. Кроме того, до сих пор не открыты аккредитивы на общую сумму 71,5 млн. рублей. […] Во избежание простоя судов и отказа фирм от выполнения контрактных обязательств прошу Вашего указания Внешэкономбанку СССР о неукоснительном выполнении ПП-44241 от 13 ноября 1990 г. и немедленном возобновлении платежей…».[459]

Руководители объединений Министерства внешнеэкономических связей, отчаявшись добиться ответа Внешэкономбанка, обратились прямо к руководству государства. Председатель ВВО «Продинторг» – Председателю Совета министров СССР Н. Рыжкову: «Коллектив Всесоюзного объединения «Продинторг» вынужден обратиться лично к Вам с просьбой срочно решить вопрос с оплатой продовольствия, закупленного по импорту. Объединение по этому вопросу в последние месяцы неоднократно обращалось в Правительство. По состоянию на 15 августа с. г. задолженность объединения перед иностранными фирмами в свободно конвертируемой валюте составила 245 млн. рублей… Несмотря на принятые решения о приоритетной оплате импортных продовольственных товаров, Внешэкономбанком СССР платежи за продтовары не производятся, хотя сроки платежей наступили. […] Из-за задержки платежей фирмы-поставщики ФРГ, Франции, Новой Зеландии, Норвегии заявили о прекращении поставок масла животного, мяса, мясопродуктов и сухого молока. Прекращены отгрузки по заключенным контрактам мяса и мясопродуктов из Бразилии, растительных масел из Малайзии, Кипра, сухого молока из Голландии, сливочного масла из Швеции. Под угрозой прекращения отгрузки продтоваров в СССР из ряда других стран. […] Срыв выполнения решений Правительства и плановых заданий по импорту продовольственных товаров на 1990 год может иметь непредсказуемые последствия внутри страны. Импортные продтовары должны поставляться в Москву и Ленинград, в угольные бассейны Кузбасса н Воркуты, газовщикам Тюмени, республики Закавказья и другие крупные промышленные центры страны. Прекращение снабжения этих регионов продовольствием по импорту неизбежно вызовет резкое обострение социальных и политических конфликтов».[460]

Особенно опасными в силу зависимости советской экономики от зернового импорта, в это время становятся просроченные платежи по контрактам «Экспортхлеба», давно превратившегося в крупную зарубежную организацию. Заместитель Министра внешнеэкономических связей В. Воронцов – заместителю председателя правительства СССР С. Ситаряну: «Министерство внешних экономических связей СССР информировало Вас, что ВВО «Экспортхлеб» находится в крайне затруднительном положении с оплатой счетов иностранных поставщиков. […] Иностранные фирмы постоянно обращаются с требованием произведи немедленную оплату за товары, поставленные в марте-июне с.г., а также возмещения убытков в виде процентов за задержку в уплате, которые из-за больших неоплаченных сумм в настоящее время уже составляют около 4,5 млн. руб. и увеличиваются на сумму около 16 тыс. руб. за каждый последующий день просрочки. […] Однако Гарантии Внешэкономбанком СССР до сих пор не выданы, несмотря на поручения Правительства от 29.1.90 г., 11.5.90 г., 27.6.90 г.».[461]

Задолженность советских внешнеторговых объединений нарастает. Это создает острые народно-хозяйственные проблемы. Заместитель Министра внешнеэкономических связей В. Воронцов – заместителю Председателя Правительства СССР С. Ситаряну: «В соответствии с поручением от 10 марта 1990 г. Министерство внешних экономических связей СССР докладывает, что по состоянию на 5 апреля с.г. по оперативным данным Внешэкономбанком СССР задержана оплата поручений внешнеэкономических объединений на платежи за границу на общую сумму 656 млн. рублей в свободно конвертируемой валюте… Фирмы ФРГ ("Маннесманн" и другие), имеющие участие в Концерне «Рургаз», угрожают блокированием наших поступлений от поставок газа».[462] Подобные письма, направляемые в правительство, в сложившейся ситуации с валютными ресурсами проблемы решить не могут.

К осени 1990 г. руководители Правительства СССР открыто говорят о чрезвычайном положении во внешнеэкономической сфере. Из выступления Ю. Маслюкова на IV сессии Верховного Совета СССР 26 ноября 1990 г.: «Во внешнеэкономическом комплексе сложилось положение, близкое к чрезвычайному: с одной стороны, необходимо погасить обязательные платежи по задолженности страны (эта сумма возросла в 1991 года до огромной величины – 9 млрд. рублей), с другой стороны, положение осложнилось в связи с падением добычи нефти, заготовки леса и снижением сбора хлопка – эти продукты уже длительное время являются основными источниками валюты».[463]

В 1989 г. промышленное производство перестает расти. С начала 1990 г. оно падает. В результате шахтерских забастовок начинается резкое падение добычи угля (см. табл. 6.4, 6.5).

Таблица 6.4. Добыча угля в СССР в 1988–1990 гг., млн. т.

Источник: данные до 1991 г. см.: Народное хозяйство СССР в 1990 г. М.: Финансы и статистика, 1991; данные за 1991 г. по СССР см.: Экономика СССР в январе – сентябре 1991 г. М.: Информационно-издательский центр, 1991; данные за 1991 г. по РСФСР см.: Краткий статистический бюллетень за 1991 г. М., 1992.

Таблица 6.5. Добыча угля в РСФР в 1988–1990 гг., млн т.

Источник: данные до 1991 г. см.: Народное хозяйство СССР в 1990 г. М.: Республиканский информационно-издательский центр, 1991; данные за 1991 г. см.: Краткий статистический бюллетень за 1991 г. М., 1992.

Падение добычи угля, в том числе коксующегося, провоцирует снижение производства металлургической продукции. Это один из факторов падения общего объема промышленного производства.

При этом спрос населения на товары народного потребления растет. Председатель Государственного банка СССР – в Верховный Совет СССР (сентябрь 1990 г.): «В ряде регионов страны снабжение населения отдельными продуктами питания осуществляется по талонам – сахаром, мясом, маслом сливочным и растительным, чаем, крупой, макаронными изделиями… Положение на внутреннем рынке в 1990 г. резко обострилось не только из-за высоких темпов роста денежных доходов населения, но и в результате изменения поведения покупателей, которые в ожидании к повышения розничных цен и в связи с предложениями некоторых экономистов о проведении денежной реформы или «замораживании» средств на вкладах, стремятся любыми путями израсходовать имеющиеся деньги – создают дома запасы, производят излишние (против обычного) покупки товаров. Это усиливает напряжение на потребительском рынке. Преодолеть эту тенденцию до конца года, очевидно, не удастся. За 9 месяцев 1990 г. сбережения населения в организованных формах и остаток наличных денег на руках у населения в общей сложности увеличатся на 47,3 млрд. рублей против 38,4 млрд. рублей за соответствующий период 1989 г., а в целом за 1990 г. на 72,8 млрд. рублей против 61,9 млрд. рублей в 1989 г. […] После одобрения Верховным Советом СССР планового баланса денежных доходов и расходов населения принят ряд решений, реализация которых ведет к неизбежному увеличению денежных доходов населения против плановых расчетов: о мерах по стимулированию государственных закупок зерна, в результате чего повысится оплата труда в сельском хозяйстве; о подоходном налоге с граждан и поэтапном снижении налога на холостяков, одиноких и малосемейных граждан (с 1 июля 1990 г.), об увеличении стипендий (с 1 сентября 1990 г.), о введении дополнительных льгот в области пенсионного обеспечения (с 1 октября 1990 г.) и по социальной защите семей с детьми (с 1 декабря 1990 г.). Только за счет указанных мероприятий денежные доходы населения дополнительно увеличатся во втором полугодии 1990 г. на 9 млрд. рублей».[464] То что все эти мероприятия придется финансировать за счет работы печатного станка, очевидно всем, кто принимает подобные решения.

Первый заместитель Председателя Госкомстата СССР И. Логосов пишет в Совет Министров СССР (ноябрь 1990 г.), что дефицит товаров становится все более острой проблемой, ажиотажный спрос усиливается. Растущие покупки товаров – ответная реакция потребителей на обесценивание рубля. Он обращает внимание на то, что положение со снабжением населения усугубляется начавшимся со второй половины 1990 г. сокращением импорта. Если в первом полугодии 1990 г. его объемы увеличились на 11%, то в третьем квартале они упали на 17%, а в октябре уже на 25%; отмечает, что запасы продуктов питания рыночной торговли за десять месяцев снизились на 29%, за август-октябрь в разряд дефицита попали практически все виды продовольствия. Население испытывает трудности в приобретении мяса, мясопродуктов даже по повышенным ценам в кооперативных магазинах. Ускорился рост цен колхозного рынка. В июне по сравнению с тем же периодом прошлого года они выросли на 27%, в октябре на 38%. Выполнение плана поставок мясопродуктов в Ленинград за девять месяцев составило 73% плана, в Московской области 60%. В середине 1990 г. из 160 товаров хозяйственного назначения в свободной продаже не было ни одного.[465]

Весной 1990 г. во время очередного раунда дискуссий вокруг V программы экономических реформ, М. Горбачев не может принять решение ни в пользу более радикальной программы, предложенной Н. Петраковым, ни в пользу более умеренной, подготовленной под руководством Л. Абалкина. Он откладывает выбор. Тем не менее ухудшающаяся экономическая ситуация заставляет правительство действовать. То, что промедление с принятием решений невозможно – доминирующая тема общественной дискуссии апреля-мая 1990 г. Предложения правительства СССР, предусматривавшие комплекс мер по преодолению кризисного положения в экономике, направленные в первую очередь на сокращение бюджетного дефицита, обеспечение сбалансированности потребительского рынка, были представлены на обсуждение Президентского совета и Совета Федерации 17–18 апреля 1990 г..[466] 22 мая 1990 г. правительство Н. Рыжкова выступает с пятилетней программой перехода к регулируемой рыночной экономике. Ее первым шагом должно было стать троекратное увеличение цен на хлеб с 1 июля 1990 г. С 1 января 1991 г. предлагалось увеличение цен и на другие продовольственные товары.

ВЦИОМ в мае 1990 г. информирует Председателя Совета министров СССР, что 56% опрошенных поддерживают переход к рынку но 60% считают, что в относительно короткие сроки он не принесет позитивных результатов, возможно спровоцирует политический кризис.[467] Проведенный в декабре 1990 г. той же организацией опрос показал, что 56% населения страны считают экономическое положение критическим, 37% – неблагополучным. Подавляющее большинство респондентов, рассматривает 1990 г. как более тяжелый по сравнению с предыдущим. На вопрос, что ожидает Советский Союз в ближайшие месяцы, 70% опрошенных ответили, что ждут ухудшения ситуации. Более половины населения (54%) сочли возможным наступление в 1991 г. экономической катастрофы, 49% – массовой безработицы, 42% – голода, 51% – перебоев с подачей воды и электроэнергии. 70% опрошенных полагали, что за последние год-два их материальное положение ухудшилось. Основные проблемы, беспокоящие людей, – выживание, обеспечение семьи продуктами и необходимыми товарами повседневного спроса, повышение цен, обесценение денег. Больше всего граждан СССР волновало резкое ухудшение снабжения продуктами питания, исчезновение из продажи мыла, одежды, тканей, обуви и других товаров повседневного потребления.[468] На вопрос о том, когда Советский Союз выйдет из кризиса в начале 1991 г. 45,8% опрошенных отвечали, что не раньше 2000 г., 12% полагали, что никогда. 60% опрошенных считали, что главными проблемами советской экономики являются дефицит, очереди и бедность. В конце 1989 г. 52% опрощенных полностью одобряли деятельность М. Горбачева. К концу 1990 г. число тех, кто его поддерживал, сократилось до 21%. В 1988 г. 55% отвечали, что они готовы назвать М. Горбачева «человеком года». В 1990 г. эта доля сократилась до 12%.[469]

I Съезд народных депутатов СССР подорвал основы страха перед властью, проложил дорогу эрозии идеологической базы режима. Это нанесло серьезный удар по стержню социалистической экономической системы – вере в то, что власть способна мобилизовывать зерно для централизованного перераспределения, используя ресурс государственного насилия, – вере, казалось бы, прочно укоренной с 1928–1929 гг. Принятое в 1989 г. решение платить колхозам и совхозам конвертируемую валюту за сданное сверх плана зерно было очевидным признаком, что власть утратила способность обеспечивать его заготовки методами прямого принуждения.

В подготовленных в аппарате Правительства тезисах к вступительному слову М. Горбачева на Пленуме ЦК КПСС от 8 октября 1990 г. сложившаяся к этому времени ситуация охарактеризована так: «…И тяжелейшее положение на потребительском рынке, и серьезное расстройство хозяйственных связей, и нарушение транспортных коммуникаций, и резкое падение государственной дисциплины, и принимающие порой крайне острый характер политические столкновения вокруг вопросов собственности, суверенитета, разграничения компетенции, и продолжающийся рост преступности – все это свидетельствует, что кризис дока продолжает углубляться…».[470]

Из интервью с Г. Явлинским, относящемуся к тому же времени: «Теперь надо учиться жить в условиях сильной инфляции. Это тоже самостоятельная работа, где нужен высокий профессионализм, где нужна большая ответственность и мужество. Но нужно помнить: эта работа не допускает ни популизма, ни истерики, ни политической зависимости от кого-либо».[471]

На заседании Политбюро ЦК КПСС 16 ноября 1990 г. М. Горбачев говорит о ситуации, сложившейся в области продовольственного снабжения: «Я добивался в ходе подготовки к сессии полной картины ситуации в стране. Но полной ясности нет. Я выяснил все до конца и должен сказать: для стабильного продовольственного снабжения требуются чрезвычайные усилия».[472]

Первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Б. Гидаспов выступает на том же заседании Политбюро ЦК КПСС: «Сейчас ситуация, конечно, очень тяжелая. Я утром еду на работу, смотрю на хвосты в сто, тысячу человек. И думаю: вот трахнет кто-нибудь по витрине, и в Ленинграде начнется контрреволюция. И мы не спасем страну».[473]

Но и чрезвычайные усилия, на которых настаивает президент СССР, результатов не дают. Фундаментальные финансовые проблемы страны словами решить невозможно. Нужны действия и политическая воля. Их нет. Ситуация на потребительском рынке должает обостряться. Министр торговли СССР К. Терех – Председателю Совета министров СССР Н. Рыжкову (декабрь 1990 г.): «За 11 месяцев, по данным Госкомстата СССР, в торговлю недопоставлено против расчетов товарного обеспечения товаров народного потребления на 21,7 млрд. рублей, в том числе: продуктов питания – на 4,3 млрд. рублей, […], товаров легкой промышленности – на 6,1 млрд. рублей и других непродовольственных товаров – на 12,0 млрд. рублей. [..] Особую тревогу вызывает снабжение продуктами животноводства населения городов Москвы и Ленинграда. […] Однако из-за неоплаты счетов по текущему году и отсутствия валютных средств для закупки в I квартале 1991 г… МВЭС не гарантирует поставки в январе продуктов питания, что приведет к срыву снабжения населения городов Москвы, Ленинграда и других централизованных потребителей. […] Крайне отрицательно скажется на поставку товаров легкой промышленности сокращение объемов выделяемых средств для закупки этих товаров по импорту. […] Положение в торговле тканями, одеждой и обувью в I квартале 1991 г. усугубляется дальнейшим процессом вовлечения в товарооборот запасов этих товаров. Только за 1990 г. они снизились на 7 млрд. рублей… Учитывая крайне напряженное положение в торговле непродовольственными товарами, Министерство торговли СССР обратилось в Совет министров СССР с просьбой выделить для закупки их по импорту в 1991 г. необходимые валютные средства и начать их авансовую закупку в IV квартале с. г. Советом Министров СССР дано соответствующее поручение Госплану СССР».[474]

К середине 1990 г. цены кооперативной торговли превышали государственные розничные цены в два раза, цены колхозных рынков в три раза.[475]

Первый заместитель Председателя Сбербанка СССР В. Соловов – в Совет министров СССР (январь 1991 г.): «За 1990 год сумма вкладов увеличилась на 43,6 млрд. рублей, всего за 1986–1990 годы во вклады привлечено 165 млрд. рублей, остаток вкладов за 1990 г. возрос на 12,9%, а за пятилетку – в 1,7 раза и к 1 января 1991 г. достиг 381,4 млрд. рублей. […] Изменения в структуре вкладов по их размеру произошли под влиянием происшедшего резкого роста неудовлетворенного платежеспособного спроса населения, увеличения средней цены покупки, а также происходящей поляризации доходов в отдельных социальных группах населения. […] Всего на конец 1990 г. задолженность Госбанка СССР Сбербанку СССР по плате за ресурсы составляет 331 млн. рублей. Считаем, что вопрос о урегулировании взаиморасчетов с Госбанком СССР должен быть решен в 1991 г.».[476]

«В результате невыполнения основных заданий государственного плана и сложившихся вследствие этого неблагоприятных пропорций в развитии экономики, выпуск денег в обращение в 1990 г. составил 26,6 млрд. рублей и был значительно выше, чем в предыдущие годы (в 1986 году эмиссия составила 4,3 млрд. рублей, в 1987 г. – 5,9 млрд. рублей, в 1988 году – 12,0 млрд. рублей и в 1989 году – 17,9 млрд. рублей). […] Фонд оплаты труда в народном хозяйстве, включая оплату труда в кооперативах, в 1990 г. возрос против 1989 г. на 68 млрд. рублей или на 16 процентов и превысил плановые расчеты на 44 млрд. рублей. […] В 1990 г. положение на потребительском рынке обострилось, возник дефицит практически на все товары народного потребления, Настал ажиотажный спрос на продукты питания и непродовольственные товары. Недостаток в продаже продуктов питания обусловил резкий рост цен на колхозном рынке. Цены колхозного рынка в 1990 г. по сравнению с 1989 г. возросли на 29% против 11,1% за 1986–1989 гг. […] Вместе с тем продолжалось предоставление кредитов для покрытия дефицита государственного бюджета. Государственный долг в 1990 г. увеличился на 150 млрд. рублей, что крайне отрицательно отразилось на экономике, финансах, денежном обращении».[477] По оценкам Госкомстата в 1990 г. сводный индекс потребительских цен с учетом черного рынка составлял 105,3%. Прирост неудовлетворенного спроса Госкомстат оценивал в 55 млрд рублей.[478]

Привилегированные условия снабжения столичных городов, в первую очередь Москвы, режим всегда рассматривал как важнейший фактор, позволяющий сохранить контроль за политической ситуацией в стране. При всей деинтеллектуализации советского руководства, то что революция в России, проложившая большевикам дорогу к власти, началась с продовольственных беспорядков в столице, они знали. К началу 1991 г. и в Москве ситуация на потребительском рынке становится катастрофической.

Председатель исполкома Моссовета Ю. Лужков – премьер-министру СССР В. Павлову (февраль 1991 г.): «Все, чем располагает московская торговля по непродовольственным товарам – это 5,1 млрд. рублей или 42% к прошлому году. Удельный вес импортных товаров в ресурсах тканей, одежды и обуви ежегодно составлял до 55%: на этот год планируется уменьшение импортных поставок товаров на 75%. Но и этот объем разнарядками пока не подтвержден. […] В создавшейся ситуации с товарным наполнением отсутствует возможность организации даже нормированного снабжения населения. Учитывая изложенное, Мосгорисполком просит рассмотреть и положительно решить вопрос о поставках Москве непродовольственных товаров и закупке целевым назначением для столицы импортных товаров, в первую очередь повседневного спроса».[479]

В нестоличных крупных городах положение на потребительском рынке еще сложнее. Президиум Нижегородского городского совета народных депутатов пишет М. Горбачеву (декабрь 1990 г.): «Уважаемый Михаил Сергеевич! В г. Нижнем Новгороде до крайности усугубилась обстановка с обеспечением населения продовольствием. Выделенные фонды не позволяют обеспечить основными продуктами даже приближенно к санитарным нормам такие категории жителей как дети, беременные и кормящие женщины. В государственной торговле, кроме нормируемых товаров, продовольствие практически отсутствует, При этом образовалась большая задолженность города перед населением по отовариванию выданных талонов на мясо, сахарный песок, животное и растительное масло и пр.».[480]

Пример шахтеров, добившихся хотя бы декларативного перераспределения в свою пользу товаров народного потребления, не мог не сказаться на положении в других отраслях, жизненно важных для функционирования советской экономики, в первую очередь нефтегазовой. В письме, опубликованном 10 марта 1990 г. в газете «Тюменская правда», адресованном Председателю Совета Министров СССР П. Рыжкову, Председателю ВЦСПС С. Шалаеву, руководитель тюменского областного комитета профсоюза нефтяников и газовиков Н. Тифонов предупредил: «Если до 1 апреля не будут наконец рассмотрены остававшиеся до сих пор без ответа неоднократные обращения трудовых коллективов нефте– и газодобывающей промышленности области к ЦК КПСС и правительству, коллективы готовы к остановке нефтегазодобывающих предприятий».[481] Результатом ультиматума стало решение о выделении части добытой продукции нефтегазодобывающим предприятиям для ее реализации на экспорт и в стране. Это сокращает и так мизерный объем валютных поступлений, которыми может распоряжаться государство.

Из обращения Верховного Совета СССР к советскому народу по поводу повышения розничных цен: «В обеспечении населения страны хлебом и хлебопродуктами сложилось критическое положение. […] В 1989 г. около 40% потребности страны в зерне покрыты путем завоза его из-за рубежа. Это означает, что в каждом килограмме потребленного хлеба треть его стоимости приходится на затраты валюты».[482]

Валютный кризис сказывается и на промышленном производстве. Директора Куйбышевского металлургического производственного объединения НПО «ВИЛС», Ступинского металлургического комбината, Белокалитвинского металлургического завода, Каменск-Уральского металлургического завода, Красноярского металлургического завода, завода легких сплавов Минавиапрома СССР – Президенту СССР т. М. Горбачеву (октябрь 1990 г.): «…Положение с поставками первичного алюминия привело к остановке ряда прокатных цехов на металлургических заводах. За 9 месяцев 1990 г. недопоставлено 35 тыс. тонн первичного и 15 тыс. тонн вторичного алюминия. В октябре 1990 г. в счет госзаказа на алюминиевый прокат, дополнительно своей телеграммой ЛВ-10-172 от 24.09.90 г. тов. Вороний Л. А., обязывает алюминиевые заводы Министерства металлургии СССР отгрузить 20 тыс. тонн первичного алюминия на экспорт. Это приведет к остановке прокатных мощностей, выводу рабочей силы и лишению семей работающих средств к существованию. 80 тыс. заказчиков – металлообрабатывающие предприятия отраслей промышленности не получат 150 тыс. тонн алюминиевого проката, не выполнят планы по выпуску товаров народного потребления на сумму более 12 млрд. рублей. Последствия, которые возникнут после остановки заводов, невозможно компенсировать никакими продуктами, закупаемыми за счет продажи алюминия. Учитывая эти обстоятельства, мы вынуждены обратиться к Вам с просьбой разобраться в сложившейся обстановке и оказать помощь металлургическим заводам Минавиапрома СССР алюминием первичным на госзаказ 1990 г., рабочих – работой, а семьи работающих средствами к существованию. Наше обращение к Председателю СМ СССР тов. Рыжкову Н. И. положительных результатов не дало».[483]

Если в 1989 г. в обиход при обсуждении вопросов экономической политики и сложившегося положения в стране, в качестве общеупотребительного входит слово «кризис», затем «острый кризис», то к началу 1991 г. все чаще используется другое слово: «катастрофа». Из программы правительства РСФСР по стабилизации экономики и перехода к рыночным отношениям: «Экономика республики все ближе подходит к той грани, за которой нужно будет говорить уже не об экономическом кризисе, а о катастрофе. […] Степень неуправляемости экономикой достигла катастрофических размеров».[484] Еще одно слово, которое в это время нередко упоминается в официальных документах, посвященных описанию ситуации в стране: «чрезвычайная». Название Постановления Президиума Верховного Совета РСФСР от 25 января 1991 г. таково: «Об утверждении положения о чрезвычайной комиссии Съезда Народных депутатов РСФСР по продовольствию». Аналогии с реалиями 1918 г. очевидны. Из обращения ленинградской власти в правительство: «Создавшаяся чрезвычайная обстановка в г. Ленинграде по обеспечению города мясомолпродуктами вынуждает нас обратиться к Вам со следующим. Письмом Главпродторга № 2/10-20/615 от 15 марта 1991 г. Ленинграду установлен рыночный фонд на мясопродукты в количестве 512 тыс. тонн, то есть на уровне прошлого года. […] Однако Главпродторгом запланировано получить из союзных республик всего 173,8 тыс. тонн, что составляет 62% к уровню прошлого года».[485]

Пример еще одного характерного документа того времени: Указ Президента СССР от 26 января 1991 г. № УП-1380 «О мерах но обеспечению борьбы с экономическим саботажем и другими преступлениями в сфере экономики». Название говорит о многом тем, кто осведомлен об экономических реалиях 1917–1921 гг.

Объемы производства продолжают падать (см. табл. 6.6). Наиболее быстрыми темпами снижается производство в топливно-сырьевых отраслях. Сокращение добычи топлива в процентном отношении к соответствующему периоду 1990 г. составило 6%, в т. ч. нефти – 10 (по России – 11), угля – 10 (по России – 11).

Таблица 6.6. Основные показатели экономического развития СНГ и России в 1991 г.

(темпы снижения за год, %)

Источник: Российская экономика в 1991 году. Тенденции и перспективы. М.: Институт экономической политики, 1992. С. 31.

Из материалов подготовленных Институтом экономической политики.[486] Резко сократилась добыча нефти: если в 1988 г. в России она составляла 569 млн. т., то в 1991 г. ожидается добыча 461 млн. т. Таким образом, всего за 3 года добыча нефти снизилась почти на 20%. При этом падение добычи с каждым годом ускорялось (в 1991 г. по России оно составило 55 млн. т.). Уровень добычи нефти в СНГ и России в 1991 г. соответствует середине 70-х годов. Основными причинами падения добычи являются выработка ряда старых месторождений и отставание с вводом новых производственных мощностей из-за резкого сокращения финансовых и материально-технических ресурсов, направленных на развитие отрасли.

Развитие нефтедобывающей промышленности в настоящее время характеризуется высокой степенью выработанности запасов высокопродуктивных месторождений, ухудшением структуры сырьевой базы, снижением дебитов новых и действующих нефтяных скважин, ростом обводненности добываемой нефти, растущей необеспеченностью оборудованием и материалами, значительной изношенностью объектов производственной инфраструктуры, обострением экологической ситуации в районах добычи.

В структуре запасов нефти промышленных категорий существенно увеличилась доля низкоэффективных категорий. Если на начало двенадцатой пятилетки она составила 34%, а по основному нефтедобывающему региону – Тюменской области – 44%, то к началу 1991 г. – соответственно 45 и 57%. Это связано со снижением доли высокоэффективных запасов в их приросте (по Западной Сибири она сократилась с 88% в начальной стадии освоения района до 25% в настоящее время) и высоким (более 60%) уровнем выработки высокопродуктивных запасов.

Внутреннее потребление нефти и нефтепродуктов в России и СНГ в 1991 г. из-за резкого снижения их экспорта сократилось незначительно. Экспорт сырой нефти сократился в 2 раза.

В 1991 г. резко ускорилось начавшееся в 1989 г. снижение добычи угля. В 1991 г. добыча угля в России составит 352 млн. т., что ниже уровня 1990 г. на 11%.

Растущий дефицит потребительских товаров и падение производства происходит на фоне очевидной утраты органами власти способности управлять экономическими процессами. Из записки заведующих отделами ЦК А. Власова и Н. Скибы – в КПСС «О необходимости усиления борьбы с преступлениями сфере экономики» (март 1991 г.): «В обстановке, когда из Свердловской, Пермской, Челябинской, Кемеровской, Иркутской, Читинской областей, и многих других регионов РСФСР, республик Закавказья и Средней Азии в ЦК КПСС, правительство страны поступают настоятельные просьбы об оказании срочной продовольственной помощи, на складах морских портов к началу марта с.г. по той же причине (из-за отсутствия вагонов) Скопилось 9 тыс. тонн скоропортящейся пищевой продукции, 10 тыс. тони круп, чая, кофе, кондитерских и макаронных изделий, 179 тыс. тонн сахара. […] В то же время в Азербайджанской СР, Ивановской, Новгородской, Нижегородской и ряде других областей РСФСР введено нормированное потребление хлеба».[487] Финансовый кризис, развал потребительского рынка и утрата властями возможности управлять товаропотоками, даже транспортом, – процессы, разворачивающиеся параллельно, усиливающие друг друга.

В январе 1991 г. Президент СССР М. Горбачев предписывает Союзно-республиканскому валютному комитету до 1 февраля 1991 г. решить вопрос о выделении валютных средств на закупку за рубежом продовольствия и сырья, необходимого для обеспечения намеченных объемов выпуска продуктов питания.[488] Переписка по вопросам, связанным с ситуацией в нефтяной промышленности и состоянии расчетов СССР в конвертируемой валюте, относящаяся к этому времени, не оставляет сомнений: этот указ невыполним.

Из письма заместителя Председателя Госснаба СССР в Правительство (январь 1991 г.): «Так, уже в январе с.г. сокращение предприятиями Миннефтегазпрома СССР поставок нефтяного сырья для переработки на 3 млн. тонн против объемов, предусмотренных заданием, повлекло за собой серьезные сбои межрегиональных поставок моторного и котельно-печного топлива. […] В текущем году сложилась критическая обстановка с производством масел. Ежегодно для производства моторных масел присадки к ним закупались по импорту. В связи с тем, что Внешэкономбанк СССР не выплатил задолженность инофирмам за поставленные присадки в 1990 году и не выделил кредит на III квартал 1991 года, инофирмы прекратили отгрузку присадок, и производство моторных масел для АПК, морского, железнодорожного и авиационного транспорта и других важнейших потребителей практически приостановлено. Кроме того, до сих пор ие решен вопрос закупки по импорту масел, в том числе трансформаторных для электротехнической промышленности, холодильных, медицинских, для прокатных станов и парафинов, производство которых не обеспечивает потребность народного хозяйства. Для обеспечения потребителей народного хозяйства и нужд обороны моторным топливом и маслами даже в минимально необходимых объемах требуется: 1. Увеличить поставку нефтяного сырья для переработки в 1 квартале с. г. на 4 млн. тонн, т. е. до 116 млн. тонн, за счет соответствующего уменьшения поставки нефти на экспорт. В случае невозможности обеспечить переработку нефти в I и II кварталах в указанных объемах, необходимо принять решение Правительства об ограничении поставки потребителям народного хозяйства (за исключением агропрома) автобензина до 70% и дизтоплива до 85% от уровня их реализации за этот период в 1990 году. […] 5. Поручить Внешэкономбанку СССР: незамедлительно погасить задолженность 1990 года в оплате за поставленные присадки; выделить из централизованных источников кредиты в размере 174,3 млн. инвалютных рублей для авансовой оплата закупки присадок, реагентов, сырья, материалов и смазочных масел на первое полугодие 1991 года с последующей компенсацией за счет средств, полученных от экспорта нефтепродуктов».[489]

«МВЭС СССР докладывает о катастрофическом положении, складывающемся с выполнением графиков отгрузок нефти и нефтепродуктов на экспорт в IV квартале с.г.»[490] Из письма заместителя министра внешнеэкономических связей А. Качанова первому заместителю Председателя Совета министров СССР Л. Воронину: «МВЭС СССР вынуждено доложить о том, что графики отгрузок нефти и нефтепродуктов на экспорт в IV квартале с.г. несмотря на Ваше поручение (ПП-43635 от 6 ноября 1990 года) поставщиками не выполняются. […] Так, в случае, если положение не изменится, то за октябрь-декабрь будет недогружено против графиков более 4 млн. тонн нефти и нефтепродуктов на сумму около 500 млн. валютных рублей».[491]

Летом 1991 г. при обсуждении проблем состояния нефтяной отрасли речь пойдет о цифрах куда более низких чем те, которые год назад казались катастрофическими: «В балансовых расчетах к проекту постановления приняты в основном уточненные министер-ствами уровни добычи нефти с газовым конденсатом в 1991 году в объеме 518,4 млн. тонн против ранее ожидавшегося 528,8 млн. тонн. Поставки ее на переработку – в объеме 448 вместо 451,1 млн. тонн и добычи угля соответственно 641 вместо 633 млн. тонн, в том числе коксующегося – 161,5 вместо 186,9 млн. тонн».[492]

Критическое положение с валютными ресурсами создает серьезные проблемы для функционирования разных, в том числе важных для состояния платежного баланса страны, отраслей экономики. Из письма исполняющего обязанности Председателя Правления концерна «Газпром» Р. Вяхирева заместителю Председателя Совета министров СССР С. Ситаряну от 12 июня 1990 г.: «В соответствии с планом экспорта-импорта товаров на 1990 г. Государственному газовому концерну «Газпром» предусмотрена поставка материально-технических ресурсов на сумму 186,024 млн. рублей. В настоящее время внешнеторговыми организациями заключено с инофирмами контрактов на сумму 97,251 млн. руб. Однако ввиду отсутствия валютных средств задолженность инофирмам на конец мая составила 72,1 млн. рублей, из которой для предприятий Государственного газового концерна «Газпром» была погашена задолженность на сумму 11,8 млн. рублей. Остались неоплаченными счета и не заключены контракты в объемах выделенных лимитов на трубы, газопромысловое оборудование, запасные части к газоперекачивающим агрегатам, частично на химреагенты. В связи с этим, по сообщению внешнеторговых организаций, прекращена отгрузка по заключенным контрактам, приостановлена проработка и не заключаются контракты на поставку оборудования и материалов для Карачаганакского и Оренбургского газонефтеконденсатных месторождений, Астраханского газового комплекса и других объектов газовой промышленности».[493]

Весной 1991 г. то, что валютный кризис стал неуправляемым, для советского руководства очевидно. Выступая на V сессии Верховного Совета СССР, Председатель Кабинета министров СССР В. Павлов (22 апреля 1991 г.) говорит: «Сохраняется импортная зависимость страны, особенно по продовольствию, легкой промышленности, материалам для автомобильного транспорта и тракторостроения. Страна по существу оказалась в зависимости от иностранных кредиторов. По результатам торговли прошлого года мы стали должниками почти всех стран даже Восточной Европы – Чехословакии, Венгрии, Югославии. Сегодня им тоже надо платить свободно конвертируемой валютой. Жизнь взаймы, естественно, не бесконечна. Наступило время расплачиваться. Если в 1981 году на погашение внешнего долга и процентов по нему мы направляли 3800 млн. в свободно конвертируемой валюте, то в текущем году необходимо погасить уже 12 млрд. С учетом нашего уровня внутренних цен это равносильно потере почти 60 млрд. рублей».[494]

Из материалов ЦК КПСС весны 1991 г.: «…Низкие темпы развития медицинской промышленности, ориентация на протяжении длительного периода времени на массовую закупку медикаментов в странах-членах СЭВ, резкое увеличение в последние годы спроса на лекарственные препараты и изделия медицинского назначения привели к крайне острой ситуации в обеспечении ими населения.

Из трех тысяч наименований лекарств, применяемых обычно во врачебной практике, третья часть у нас не производится вообще, а остальные выпускаются в размерах до 40% от потребности. В силу чрезмерной изношенности основных производственных фондов качество отечественных лекарственных препаратов низкое.

Закупки недостающих изделий за рубежом обходятся ежегодно в 1,5–2,0 млрд руб. В связи с известными трудностями в выделении валюты сложился устойчивый дефицит практически по всем видам лекарств, включая простейшие средства для оказания первой помощи. Отсутствие гарантий Внешэкономбанка СССР в платежах на 1991 год и непогашенная задолженность в размере около 180 млн. инв. рублей за прошлый год привели к тому, что даже по заключенным контрактам импортные медикаменты практически не поступают.

Затрагивая интересы всего населения страны, эта проблема социально-экономической переросла в политическую, сказывается на состоянии общества, накладывает негативный отпечаток на оценку деятельности партии и правительства».[495]

Обеспечение медикаментами – лишь одна из проблем, решение которой при отсутствии валютных резервов оказывается невозможной. Кризис распространяется на все новые отрасли народного хозяйства. Из выступления премьер-министра В. Павлова 22 апреля 1991 г. на Пятой сессии Верховного Совета СССР: «Весьма ощутимо из-за этого сократится фонд накопления капитальных вложений в народное хозяйство, что серьезно затронет и село, и социальный сектор: мы не построим жилые дома, больницы, школы, дороги. Уровень потребления материальных благ, и об этом надо говорить открыто, в расчете на жителя страны уменьшится как минимум на 15–20 процентов».[496]

Из письма М Тимошишина в Совет Министров СССР (июнь 1990 г.): «Во втором полугодии народному хозяйству будет недопоставлено 655,8 тыс. тонн названного масложирового сырья, что вызовет, начиная уже с августа, перебои в обеспечении этим сырьем производства мыла, маргариновой и других видов пищевой продукции, нарушение снабжения растительным маслом рыночных потребителей, а также важнейших отраслей народного хозяйства».[497]

Продовольственное снабжение – для власти вопрос ключевой. Однако обеспечение хотя бы сколько-нибудь удовлетворительной работы агропромышленного комплекса требует ресурсов, в том числе масштабных поставок минеральных удобрений. Но и в этой области недостаток валютных ресурсов создает серьезные проблемы. Председатель «Агрохима» Н. Ольшанский – заместителю Председателя Совета Министров С. Ситаряну: «Государственная агрохимическая ассоциация (Агрохим) имеет обязательства по государственному плану и поручениям Правительства обеспечить поставку товаров народному хозяйству на сумму 486.4 млн. рублей. По состоянию на 29 октября с. г. из поставленной химической продукции на 261,7 млн. рублей оплачено 117,2 млн. рублей, при этом задержки в расчетах с инофирмами превышают шесть-девять месяцев».[498]

Сходным образом развивается ситуация с поставками сельскохозяйственной техники: «Выпуск автотракторной и сельскохозяйственной техники в текущем периоде как никогда сдерживается из-за необеспеченности ПО и предприятий отрасли материально-техническими ресурсами. […] Принятое решение о поставке ресурсов в 1-м квартале 1991 года по уровню 1-го квартала 1990 года не обеспечило в полной мере потребность предприятий из-за непоставок по импорту металлопродукции, химических и других материалов на сумму более 156 млн. инв. рублей по причине отсутствия валютных средств. […] Сложившееся положение с ресурсами лихорадит производство, ведет к росту недовольства в трудовых коллективах, распространению забастовочных настроений».[499]

В апреле 1991 г. авторы проекта программы действий Кабинета министров СССР по выводу экономики из кризиса так видят сложившуюся в стране ситуацию: «Главная задача 1991 года состоит в предотвращении хаоса и распада экономики, создании условий для стабилизации производственных процессов и нормализации хозяйственных связей. В этих целях совместно с республиками необходимо немедленно ликвидировать административные и экономические барьеры, искусственно созданные на пути продвижения товаров в ряде регионов и республик, нормализовать хозяйственные отношения между предприятиями и регионами; обеспечить выполнение поставок важнейших ресурсов в первую очередь для нужд агропромышленного комплекса и ввода в действие новых мощностей в его перерабатывающих отраслях, производства товаров первой необходимости, поддержания экспортного потенциала страны… В этих целях Кабинет Министров СССР в сотрудничестве с законодательными и исполнительными органами будет настойчиво проводить жесткую антиинфляционную финансово-кредитную политику при одновременной либерализации оптовых, закупочных и розничных цен, всемерном стимулировании деловой активности».[500]

Положение с валютой становится все более угрожающим. Начиная с середины 1989 г. страна оказалась на грани объявления себя неплатежеспособной – сообщал заведующий Отделом социально-экономической политики ЦК КПСС в записке одному из членов Политбюро. Отрицательное сальдо платежного баланса СССР, согласно документам, в 1990 г. составляло 17,1 млрд долл., текущие платежи по внешнему долгу в 1991 г. – 20,7 млрд долл.[501]

Если не сами политические лидеры Запада, то, их экономические советники хорошо понимали, что структурные проблемы советской экономики не решить предоставлением грантов или дешевых и долгосрочных кредитов, что, если не будет реализована серьезная программа финансовой стабилизации и либерализации экономики, выделенные деньги будут потрачены на попытки залатать расползающиеся дыры в бюджете и платежном балансе. Израсходовав полученные средства, страна вновь столкнется с теми же проблемами.

Советник Президента СССР В. Загладин пишет в ЦК КПСС в конце июля 1990 г.: «В плане экономическом главный мотив практически всех гостей может быть сформулирован так: кризис углубляется, но, судя по всему, определенного, четкого плана выхода из него пока нет. Если же он есть, то почему он не реализуется?».

В 1990 г. лидеры «семерки» поручают МВФ, Мировому банку, ОЭСР, ЕБРР провести анализ состояния советской экономики, представить рекомендации по вопросам, решение которых позволит создать предпосылки эффективной финансовой помощи Советскому Союзу. Объяснять экспертам этих организаций, что проблемы СССР можно урегулировать, не выработав и не начав реализовывать меры, направленные на устранение ключевых макроэкономических дисбалансов, занятие малопродуктивное. Начинается диалог между руководством СССР и западными лидерами. Его суть с советской стороны – деньги нужны срочно, иначе нас ждет катастрофа, с западной – выработайте четкую программу действий, позволяющую вывести страну из кризиса, тогда можно обсуждать вопросы финансовой поддержки.[502]

Тональность обращения советского руководства к лидерам Запада тревожная, просьбы о помощи все настойчивее. Из дневника помощника Президента СССР А. Черняева: «Вечером я сел писать письмо Горбачева к Колю. По телефону он не стал ему говорить о своей просьбе, а это «SOS»: ибо наступает голод в некоторых областях, забастовал Кузбасс, тоже "Долой президента!". В магазинах больших городов полки пустуют абсолютно, в буквальном смысле. М.С. просит Коля срочно помочь – заставить банки открыть кредит, а также дать деньги вперед под заклад военного имущества, оставляемого нашими уходящими из Германии войсками».

То, в какой степени советское руководство озабочено получением западной помощи, настойчиво просит о ней, хорошо иллюстрирует следующий характерный документ времени. С. Ситарян – М. Горбачеву: «Делегации ФРГ были переданы сводные предложения советской стороны в осуществлении первоочередных мер помощи по поставке в Советский Союз с начала 1991 г. продовольствия, медикаментов, потребительских товаров первой необходимости. При этом мы хотели получить из Германии и других стран Европейского Сообщества в форме такой помощи продовольствия на сумму 1,1 млрд. руб., медикаментов – на 0,4 млн. руб., медицинской техники – 0,2 млрд. руб., товаров народного потребления и повседневного спроса – 0,5 млрд. руб. С нашей стороны было высказано пожелание, чтобы часть указанных товаров поставлялись в виде безвозмездной помощи, часть на благоприятных коммерческих условиях с использованием льготных товарных кредитов с последующим погашением после 1995 г. традиционными товарами советского экспорта. […] Конкретно на данной встрече договорились о поставках на безвозмездной основе продовольственных и потребительских товаров на сумму 415 млн. марок из резервов Федерального правительства ФРГ и сената Западного Берлина (для Москвы)».

Острый дефицит парализует работу всего внешнеэкономического и внешнеполитического аппарата СССР. Министр внешнеэкономических связей СССР К. Катушев – Премьер-министру СССР Павлову (апрель 1991 г.): «Финансовое положение центрального аппарата МВЭС СССР продолжает оставаться критическим. […] В связи с неплатежеспособностью […] Аэрофлот прекращает продажу авиабилетов для сотрудников МВЭС СССР, выезжающих в краткосрочные загранкомандировки для решения вопросов по межправительственным соглашениям, отдельные организации предупредили об отключении телефонов, электро-, водо- и теплоснабжения и снятии вневедомственной охраны. […] Министерство лишено возможности погасить задолженность торгпредствам СССР в сумме 600,0 тыс. инв. рублей (эквивалент 1800,0 тыс. сов. рублей), а также перевести средства на предстоящие загранкомандировки для проведения переговоров по межправительственным соглашениям».

М. Горбачев в переговорах с Дж. Бушем, Дж. Мейджером повторяет, что Запад, нашедший 100 млрд долл., чтобы разрешить кризис в Персидском Заливе в конце 1990 – начале 1991 г. может не понимать, насколько важно предотвратить кризисный характер развития событий в Советском Союзе, что просто необходимо изыскать аналогичные по размеру средства, чтобы мочь руководству СССР решить острые финансовые проблемы страны. Цифра 100 млрд долл. в его диалогах с руководителями западных стран упоминается неоднократно.[503] Лидеры Запада в принципе готовы помочь Горбачеву. Дело здесь не в благодарности за то, что он сделал для ограничения советской военной угрозы или за освобождение Восточной Европы. Некоторые из них, в первую очередь Г. Коль, ему немалым обязаны. К тому же, как показывают опубликованные впоследствии материалы, германские власти были готовы отдать за согласие СССР на объединение Германии больше, чем заплатили на деле.[504] Но благодарность не самый сильный аргумент, когда речь идет о десятках миллиардов долларов. Дело в другом. Хаос, межнациональные конфликты на территории разваливающейся, напичканной ядерным оружием мировой сверхдержавы, никому не нужны. То, что лидеры Запада хотели сохранить СССР, хорошо видно по тональности выступления Дж. Буша в Киеве 1 августа 1991 г. Он пытается убедить украинские власти и общество в невозможности выхода Украины из Союза, говорит: «Свобода и независимость – это не одно и то же. Американцы не станут помогать тем, кто будет злоупотреблять своей свободой, заменив прежнюю тиранию местным деспотизмом. А также тем, кто склонен приветствовать самоубийственный национализм, основа которого – этническая ненависть».

К концу 1990 г. советские власти открыто обращаются к Западу не только с просьбой о новых кредитах и кредитных гарантиях, но и о благотворительной помощи. Европарламент в декабре 1990 г. принимает резолюции о предоставлении продовольственной и медицинской помощи Советскому Союзу: «Принимая во внимание растущие призывы Советского Союза к европейскому сообществу через средства массовой информации и по дипломатическим каналам помочь в облегчении ситуации с нехватками продовольствия и медикаментов путем принятия срочных мер по оказанию помощи. […] Призывает комиссию в кратчайшие сроки обеспечить срочную продовольственную помощь Советскому Союзу путем использования имеющихся фондов; […] Выражает пожелание, чтобы распределение помощи осуществлялось под контролем Комиссии, которая должна будет представить Европейскому парламенту отчет по этому вопросу».[505]

К просьбам об экстренной помощи, адресованным потенциальному противнику, присоединяется руководство Вооруженных сил СССР. Заместитель Министра обороны В. Архипов – Председателю Центральной комиссии по распределению гуманитарной помощи Л. Воронину (январь 1991 г.): «Уважаемый Лев Алексеевич! Прошу вас передать Министерству обороны СССР 8 млн. комплектов суточных рационов военнослужащих Бундесвера (сухих пайков), поступающих из Германии в качестве гуманитарной помощи в адрес Всесоюзного объединения «Продинторг» и порты Ленинграда, Таллинна и Клайпеды, для выдачи военнослужащим и членам их семей». Из письма Министерства обороны тому же адресату, направленного три дня спустя. «Уважаемый Лев Алексеевич! Прошу вас рассмотреть возможность из поступающей гуманитарной помощи передать Министерству обороны СССР 7 тыс. тонн хлеба длительного хранения в жестебанках.[506]

Из интервью Г. Явлинского в апреле 1991 г.:

«М. Леонтьев: Сейчас Геращенко и Орлов – министр финансов – "сообразили", что надвигается финансовая катастрофа.

Г. Явлинский: Уважаемые товарищи, любимые друзья! Вам же это было сказано с самого начала в августе. Вы же утверждали, что это не так. Что же вы теперь расстраиваетесь? Вы огромный дефицит бюджета, примерно четверть триллиона, скинули на республики, наделали всяких "фиговых листочков", чтобы прикрыть стыд реального дефицита. Что же, вы всерьез считали, что штука будет работать? […]

М. Леонтьев: […] В конце концов мы можем дойти до такой ситуации, когда финансовая система развалится полностью…

Г. Явлинский: Так уж, в общем, и есть».

В мае 1991 г. Министр финансов СССР В. Орлов направляет Кабинет министров СССР доклад, начинающийся характерными для этого времени словами: «Министерство финансов СССР докладывает о чрезвычайном положении, складывающемся с поступлением в текущем году средств в общесоюзный фонд стабилизации экономики».[507]

Развал финансовой системы идет параллельно с развалом потребительского рынка. Приближающаяся катастрофа становится все более очевидной. Председатель Ленсовета А. Собчак – Председателю Правительства СССР В. Павлову (май 1991 г.): «Уважаемый Валентин Сергеевич! В Ленинграде продолжается ухудшаться снабжение населения основными продуктами питания. Многочисленные обращения в центральные правительственные органы РСФСР и СССР и прямые контакты с руководством союзных республик должных результатов не дают».[508]

О ситуации со снабжением населения весной 1991 г.: «Люди в Ярославле рады очередям: стоя в хвосте, можно надеяться на покупку. Но очередей все меньше. Они давно исчезли в промтоварных магазинах, универмагах. Недели две назад выстроилась новая – за хлебом. Теперь это самая длинная, самая злая и самая отчаянная очередь».[509]

Из письма советского школьника, отправленного 14 февраля 1991 г.: «На прошлой неделе я стоял в ужасной очереди за мясом. Вы знаете, сколько я там стоял? Мне страшно Вам сказать, но я стоял там 5,5 часа. У нас были очереди (как вы знаете), но они не были такими большими и мы не стояли в них за всем. Но теперь у нас очереди за всем, начиная от мяса и ботинок, и кончая спичками и солью. Мы стоим за рисом, за сахаром, за маслом… И это бесконечный перечень… Раньше я никогда не плакал – у меня сильный характер, но сейчас я плачу часто. Мы стали похожи на животных. Если бы вы видели наших диких, сумасшедших и голодных людей в ужасных, диких очередях, вы были бы в шоке. Каждая страна помогает нам. Мы уже попросили открыто о помощи и охотно приняли ее. Мы забыли об одном хорошем слове – гордость. Мне стыдно за мою страну».[510] Подобного рода травмы, пережитые в детстве, не проходят, как правило, бесследно. Не хотелось бы верить, что автор этих строк сегодня мечтает о восстановлении имперского величия.

На этом фоне положение в нефтяной отрасли, с валютой и финансами продолжает ухудшаться. Из письма в Кабинет министров СССР: «В целях стабилизации работы нефтяной и газовой промышленности уменьшены ставки налога на экспорт по нефти до 10% и по газу – до 5% против установленной ставки 40%, с направлением средств в отраслевые фонды стабилизации. […] В результате дополнительные вложения в нефтяную и газовую промышленность оцениваются в 15 млрд. руб, (нефтяную 7,7 млрд. руб. и газовую – 7,3 млрд. руб.). в том числе за счет снижения налога на прибыль – 2,1 млрд. руб. и снижения доходов от экспорта на 12.9 млрд. рублей. Таким образом, в результате приведенных факторов дефицит финансового баланса государства увеличится на 65,3 млрд. руб, в том числе по Союзному бюджету на 29,6 млрд. рублей. Кроме того, реализация мер по повышению уровня оплаты труда и решение других социальных вопросов коллективов предприятии угольной промышленности потребует выделения в 1991 году из Союзного бюджета дополнительных ассигнований в сумме 5,0 млрд. рублей. […] По отчетным данным, за январь-март т. г. доходов в Союзный бюджет поступило 19.9 млрд. руб. против расчетной суммы 55,0 млрд. руб. Расходы за этот же период составили 47,0 млрд. руб. при плане 60,9 млрд. рублей. Превышение расходов над доходами составило 27,1 млрд. рублей. Серьезное отставание складывается с дополнением плана поступлений доходов от внешнеэкономической деятельности. За 1 квартал т. г. поступило 4,4 млрд. руб. при отчете по утвержденному бюджету – 17 млрд. рублей. […] В 1 квартале т. г. снизились против расчетов внешнеторговые цены товары топливно-энергетической группы (цена на нефть в настоящее время находится на уровне 60 руб. за тонну против 105 руб., учтенных в плане), в связи с чем сократились поступления налога на экспорт на 0,4 млрд. рублей. […] Недопоступления в бюджет доходов по полученным банковским и коммерческим кредитам на 2,5 млрд. руб. объясняется в основном использованием Внешэкономбанком СССР запланированных сумм банковских кредитов на погашение просроченной валютной задолженности СССР по импорту 1990 года и сокращением импорта в счет коммерческих кредитов из-за сомнений иностранных кредиторов в своевременности их оплаты советскими заказчиками».

Правительство пытается найти выход из кризисной ситуации, предложить хоть какой-нибудь набор мер, дающих надежду стабилизировать положение, которое к этому времени уже называют чрезвычайным. Заместитель министра экономики СССР В. A. Дурасов 20 июня 1991 г. – в Кабинет министров СССР: «…Возникает необходимость в сложившихся чрезвычайных условиях принятия дополнительных мер. Рассмотрены два варианта выхода из создавшегося положения. Первый вариант основывается на осуществлении жестких не экономических методов ограничения денежных доходов населения. К их числу относятся: 1) Сокращение расходов бюджета на социальные программы. […] Для сокращения совокупного дефицита бюджетной системы до предусмотренного на текущий год уровня (с учетом изменения масштаба цен – около 100 млрд. рублей) требуется приостановить реализацию социальных программ на 30–35 млрд. рублей. 2) Заморозить заработную плату во всех сферах по состоянию на 1 июля текущего года. Это позволило бы ограничить рост денежных доходов населения примерно на 100 млрд. рублей. Кроме того необходимо в максимально возможной степени сократить затраты централизованных средств на капитальное строительство со всеми вытекающими последствиями для экономического развития народного хозяйства. Указанный вариант возможен в теоретическом плане. Однако в сложившейся социально-политической обстановке он вряд ли может быть реализован. В нынешних условиях более обоснованным представляется второй вариант, основанный на признании неизбежности инфляционных процессов, их сознательном использовании в целях достижения макроэкономической стабилизации и защите от инфляции лишь ограниченного круга населения с фиксированным доходом, имея в виду, что работники сферы материального производства должны возмещать потери от роста цен главным образом за счет увеличения выпуска продукции и реализации ее на рынке товаров. Суть этого варианта состоит в последовательной, начиная с июля текущего года, либерализации всех цен с тем, чтобы к началу 1992 года сохранить фиксированные и регулируемые цены лишь на ограниченный перечень топливно-сырьевых ресурсов, тарифы на массовые перевозки грузов, а розничные цены – на товары, составляющие основу потребительского бюджета».[511]

Пойти по предлагаемому второму пути мешают политические риски. Из заметок современника о забастовках весны 1991 г. в шахтерских регионах: «На улицах пикеты и патрули: крепкие рабочие парни в белых рубашках. Идеальный порядок, преступности в городе нет. Официальные власти не у дел, добровольно сдали свои полномочия тем, кого вчера еще не пускали на порог своих кабинетов. Кировск, Снежное, Шахтерск, Торез, Донецк… Это была не забастовка – революция.».

Некоторые члены союзного правительства понимали смертельные риски, связанные с отказом от необходимых, но непопулярных мер. В. Бакатин в беседе с М. Ненашевым: «…Если попытаться охарактеризовать то чувство, которое владело нашими лидерами весной 1990 года, другого слова, как трусость, я не могу подобрать. И Горбачев, и Рыжков боялись перехода к рыночным отношениям, боялись от незнания, от непонимания того, что неизбежно, а задержка, топтание на месте опасны, ибо усиливают процессы дестабилизации экономики, противостояние центра и республик».[512] Но в практические действия подобные обсуждения не переходили.

Советское руководство вновь оказывается на пороге того же выбора, который стоял перед ним в 1985–1986 годах. Но ситуация ухудшилась – у страны неуправляемый внешний долг, властные резервы тают, потребительский рынок в катастрофическом состоянии, политическая стабильность подорвана, прокатись череда межнациональных конфликтов. Не готовые принимать необходимые для спасения финансовой ситуации решения, советские лидеры обсуждают программы реформ. Они либо по экономическим, либо по политическим причинам нереальны, практического влияния на развитие ситуации в стране не оказывают.

Примечания:

4

Дугин А. Основы геополитики. М.: Арк-центр, 2000. С. 195.

5

См., например: Strayer R. Why Did the Soviet Union Collapse? Understanding Historical Change. N. Y.; L.: M.E. Sharpe Inc., 1998. Авторитетный российский политолог И. Яковенко пишет: «Начиная с эпохи Ивана Грозного Московское царство существовало как империя. Вначале имперская идея вдохновляла элиту Московии, создававшую «державу». Далее, в течение четырех столетий всероссийское общество создавало империю, жило в ней, получало блага и несло тяготы имперского существования. Имперское сознание вошло в плоть общества, пронизало собой все уровни культуры, отпечаталось в массовой психологии. Сама по себе империя ни хороша и ни плоха. Это особый способ политической интеграции больших пространств, соответствующий определенной стадии исторического развития. На наших пространствах, в данную историческую эпоху он себя исчерпал. Но эта констатация – сухое аналитическое суждение. Для людей традиционного склада, сложившихся в рамках имперского бытия, империя – целый космос, способ жизни, система мировидения и мирочувствования. Именно этот космос им органичен, другого они не знают и не принимают. Традиционный человек склонен воспринимать устойчивое как вечное и неизменное. Тем более что о вечности и нерушимости СССР говорила государственная идеология. С этих позиций распад империи – случайность, противоестественное течение событий, результат заговора враждебных сил, нашедших себе опору внутри нашего общества». (См.: Яковенко И. Украина и Россия: сюжеты соотнесенности // Вестник Европы. 2005. Т. XVI. С. 64.)

41

Согрин В. Политическая история современной России. 1985–1994: От Горбачева до Ельцина. М.: Прогресс-Академия, 1994. С. 101.

42

Aron R. France Steadfast and Changing: The Fourth to the Fifth Republic. Cambridge: Harvard University Press, 1960.

43

Morris-Jones W. H., Austin D. (eds,). Decolonisation and After: The British and French Experience // Studies in Commonwealth Politics and History. № 7. L.: Frank Cass, 1980. P. 121; Goldsworthy D. Colonial Issues in British Politics 1945–1961. Oxford: At the Clartndon Press, 1971.

44

Goldsworthy D. Colonial Issues in British Politics 1945–1961. Oxford: At the Clarendon Press, 1971.

45

Накопленные в ходе Второй мировой войны финансовые обязательства Англии перед Соединенными Штатами дали американским властям инструменты, позволяющие влиять на политику Англии по отношению к ее колониям. (См.: Goldsworthy D. Colonial Issues in British Politics 1945–1961. Oxford: At the Clarendon Press, 1971.).

46

Rady D. L. Fascism and Resistance in Portugal: Communists, Liberals and Military Dissidents in the Opposition to Salazar, 1941–1974. Manchester: Manchester University Press, 1988; Porch O. The Portuguese Armed Forces and the Revolution. L., Stanford: Groom Helm, Hoover Institution Press, 1977; Bruce N. Portugal. The Last Empire. L.: David & Charles, 1975.

47

Леонтьев К. Восток, Россия и славянство. Сб. ст. М.: Типолитография И. Н. Кушнерева и K°, 1885. Т. I. С. 106.

48

Morris-Jones W. H. Austin D. (eds). Decolonisation and After; The British and French Experience // Studies in Commonwealth Politics and History. № 7. L.: Frank Cass, 1980.

49

Rawiinson H. G. The British Achievement in India. London Edinburgh Glasgow: William Hodge & Company, Limited, 1948. P. 189. По новому закону в имперском законодательном совете число выборных членов увеличивалось до половины, а в законодательных советах при губернаторах провинций избиралось большинство их членов.

50

Churchell W. Memories «The Second World War». L., 1952. Vol. 5. P. 88.

51

Goldsworthy D. Colonial Issues in British Politics 1945–1961. Oxford: At the Clarendon Press, 1971.

411

Стенограмма совещания у Председателя Совета Министров СССР тов. Рыжкова Н. И. О поставке для государства нефти, газового конденсата и нефтепродуктов в 1991 году. 17 сентября 1990 г. ГА РФ Ф.5446. Оп. 162. Д. 379. Л. 129

412

Стенограмма совещания у Председателя Совета Министров СССР тов. Рыжкова Н. И. О поставке для государства нефти, газового конденсата и нефтепродуктов в 1991 году. 17 сентября 1990 г. ГА РФ-Ф. 5446. Оп. 162. Д. 379. Л. 131–137, 143–149.

413

Записка социально-экономического отдела ЦК КПСС «О серьезных недостатках в обеспечении устойчивой работы народного хозяйства в осенне-зимний период 1990/91 гг.» 19 сентября 1990 г. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 20. Д. 8. Л. 4–6.

414

Катушев К. Ф. (Министр внешнеэкономических связей СССР) Председателю Совета Министров СССР Рыжкову Н. И. Об экспорте нефтетоваров в IV квартале 1990 года. 31 октября 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1524. Л. 1.

415

Из письма Костюнина В. Н. (зам. Председателя Госснаба СССР). Троицкого А. А. (Зам. Председателя Госплана СССР) Заместителю Председателя Кабинета Министров СССР тов. Рябьеву. Об обеспечении народного хозяйства и населения топливом и энергией в осенне-зимний период 1991/92 года. 23 мая 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 1640. Л. 60–61.

416

ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 269. Л, 17–20.

417

Bobylev Yu., Chemiavsky A. The Economic Impact of the Crisis in Russian Oil Exploration and Production // Oil and Gas Development in the Russian Federation, Alexandria: Legacy International, 1992. P. 63, 87.

418

Из письма Чурилова Л. Д. (Министр нефтяной и газовой промышленности СССР) Премьер-министру СССР тов. Павлову В.Х. – Срочное донесение о поставке материально-технических ресурсов для Миннефтегазпрома СССР. 12 июля 1991 г. ГА РФ, Ф. 5446. Оп. 163-Д. 1446. Л. 158.

419

В мае 1991 г. О. Лацис пишет, что развитие событий в Польше в 1981 г. очень похоже на то, что происходит весной 1991 г. в СССР: «Мы живем сейчас в Польше примерно восемьдесят первого года. […] И зарождение, и ход экономического кризиса в Польше мы пока повторяем. Те же сверхинвестиции безответственных ведомств, те же «подарки» народу в виде сверхпотребления (не в том смысле, что очень уж сыты – отнюдь нет, – мы потребляем больше, чем страна производит), тот же в итоге дефицит госбюджета, рост внешнего долга и кредитная кабала, та же неизбежность освобождения цен и то же неприятие этой неизбежности, яростный протест рабочих. За политическими спорами, словно огромная тень, маячит эпидемия забастовок – изнурительная польская болезнь десятилетней давности». См.; Лацис О. Ломка, или кое-что о природе цен // Известия. 1991. 7 мая.

420

Выступая в Организации Объединенных Наций в декабре 1988 г. М. Горбачев говорит о том, что численность Вооруженных сил СССР будет сокращена на 500 тыс. человек, число танков, состоящих на вооружении – на 10 тыс., число самолетов – на 820. С учетом дополнительных мероприятий по переводу частей и соединений, количество танков предполагалось сократить на 15 тыс. штук, самолетов – на 860 Штук. См.: XXVIII съезд Коммунистической партии Советского Союза. 2-13 июля 1990 i. Стенографический отчет. М.: Политиздат, 1991. С 210.

421

По свидетельству посла США в СССР Дж. Метлока, в ноябре 1989 г, М. Горбачев заверил Дж. Буша, что советские войска не будут применены для сохранения существующих режимов в Восточной Европе, он готов предоставить Восточной Европе свободу выбора политической и экономической системы. См.: Matlock J Г, Autopsy on an Empire: The American Ambassador's Account of the Soviet Union. New York: Random House, 1995. P, 272.

422

О связи все более настойчивых обращений советского руководства, связанных с предоставлением политически мотивированных кредитов и изменения характера диалога СССР со странами Запада см.: Blacker CD, Hostage to Revolution. Council on Foreign Relations Press, 1993. P. 5. Об ограниченности финансовых выгод, которые Советский Союз получил от Запада в качестве платы за освобождение Восточной Европы см.: Bialer S. The Death of Soviet Communism // Foreign Affairs. 1991/1992. Winter. P. 176–177.

423

О неготовности советского руководства напрямую использовать войска для обеспечения политического контроля над Польшей, их желании, чтобы это сделали сами польские руководители см.: Материалы заседаний Политбюро ЦК КПСС в 1980–1981 гг. Буковский В. Московский процесс. Париж: Москва: Изд-ва «Русская мысль», «МИК». 1996. http://www.belousenko.coni/wr_Biikovsky.htm. Г. Шахназаров, отвечавший в ЦК КПСС за польскую проблематику, в своих воспоминаниях пишет: «К чести Суслова, должен сказать, что он с самого начала задал правильное направление работе Комиссии. В первом же его выступлении было заявлено, что Советский Союз никоим образом не может пойти на военное вмешательство в Польше. Тот же принцип был подтвержден следующим председателем Комиссии, Андроповым». См.: Шахназаров Г. С вождями и без них. М.: Вагриус, 2001. С. 250.

424

Э. Шеварднадзе, А. Яковлев, Д. Язов, В. Крючков в ЦК КПСС. Об обстановке в Польше, возможных вариантах ее развития, перспективах советско-польских отношений. 20 сентября 1989 г. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 9. Я 33.Л. 13.

425

О связи неспособности советского руководства в неограниченных масштабах применять силу против собственного населения и населения вассальных территорий с крахом империй и советской системы см.: Hough J. Democratization and Revolution in the USSR 1985–1991. Washington, D.C.: Brookings Institution, 1997.

426

Matlock J. F. Autopsy on an Empire: The American Ambassador's Accoum of the Soviet Union. New York: Random House, 1995. P. 231, 339.

427

О проблемах межнациональных отношений в СССР, накапливавшихся с 1920-х годов, их потенциально взрывном характере см.: Вишневский А. Г. Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР. М.: ОГИ, 1998.

428

Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и Для всего мира. М.: Политиздат, 1987. С. 118.

429

Президиум ЦК КПСС. 1954–1964. Черновые протокольные записи заседаний, Стенограммы. Постановления. Т. 1. С. 929, 930.

430

Amrekulov N. Inter-Ethnic Conflici and Resolution in Kazakhstan / R. Z. Sagdeev, S. Eisenhower (eds.). Douglas A. R. Central Asia: Conflict Resolution and Change. Chevy Chase Maryland: CPSS Press, 1995.

431

Алма-Ата, 1986. Декабрь. Алма-Ата: Коллегия «Аударма»; Алтын орда, 1991. С. 8.

432

Выписка из Постановления Секретариата ЦК КПСС от 4 февраля 1991 г.: «О предложениях по правовым, организационным и экономическим основам регулирования вынужденной миграции». РГАНИ. Ф. 89. Оп. 20. Д. 31.

433

Kuzio Т., Wilson A. Ukraine: Perestroika to Independence. New York: St. Martin's Press, 1994. P. 100.

434

О проблемах, связанных с полиэтничностью советских вооруженных сил см.: Alexiev A.R, Nurick R. C. The Soviet Military Under Gorbachev. Report on a RAND Workshop. RAND. 1990. February. P. 21, 22.

435

О нежелании кого бы то ни было из политических руководителей принимать на себя ответственность за применение насилия весной 1989 г. в Тбилиси см.: Собчак А Тбилисский излом, или кровавое воскресенье 1989 г. М„1993.

436

Беспорядки в Ферганской долине начались 23–25 мая 1989 г. Утром 3 июня они приобрели массовый характер. С утра 4 июня многочисленные группы националистов, вооруженные ножами, топорами, металлическими прутьями, штурмовали места проживания турок, административные помещения, где они укрывались от расправы. Вот как эти события описывает один из очевидцев: «С воздуха было видно, как в городах, поселках и кишлаках полыхают дома, а то и целые кварталы. Областной центр Фергана весь пестрил пятнами свежих пожарищ. В Коканде целиком выгорели несколько улиц. Жгли дома турок-месхетинцев». См.: Ардаев В. Фергана: повторение пройденного // ВВС Москва. 2005. 13 мая. http://news8.thdo.bbc.co.uk/hi/russian/news/inewsid_4544000/4544787.stm. В результате событий в Фергане погибло 103 человека, травмы и увечья получили 1011 человек, было сожжено и разграблено 757 жилых домов, 27 государственных объектов. См.: ЦК Компартии Узбекистана «О трагических событиях в Ферганской области и ответственности партийных, советских и правоохранительных органов» // Известия ЦК КПСС. 1989. № 10. С. 95. Лишь к 20-ти часам вечера 4-го числа войска МВД начали решительные действия по остановке беспорядков. К утру 5 июня группировка войск была доведена до 6 тыс. человек. О факторах, повлиявших на трехдневное промедление с применением войск в Фергане см.: Лурье М., Студеникин П. Запах гари и горя. Фергана, тревожный июнь 1989-го. М.: Книга, 1990. С. 4, 5.

437

Медведев В. В команде Горбачева. Взгляд изнутри. М.: Былина. 1994. С 85, 86.

438

Иллеш А., Руднев В. Милиция просит помощи, ей всё трудней справиться с нарастающим валом преступности // Известия. 1991. 5 января.

439

Постановление Съезда Народных Депутатов СССР от 9 июня 1989 г. «Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР» // Правда. 1989. 25 июня.

440

Постановление ВС СССР № 1897-1 от 12 января 1991 г. «Об Общесоюзном прогнозе Правительства СССР о функционировании экономики страны в 1991 году и о Государственном плане на 1991 год по сферам ведения Союза СССР».

441

Сборник документов, принятых первым – шестым съездами народных депутатов РФ. Издание Верховного Совета РФ. М.-. «Республика», 1992. С.119.

442

Рыжков Н. (Председатель Совета Министров СССР), Маслюков Ю. (Председатель Госплана СССР), Воронин Л. (Председатель Госснаба СССР) в ЦК КПСС. Предложения о мерах по развитию и углублению радикальной экономической реформы и устранению недостатков, выявленных в ходе ее осуществления. 17 июля 1988 г ГА РФ. ф 5446. Оп. 149, Д. 1. Л. 50.

443

Пленум ЦК КПСС, 5–7 февраля 1990 года. О проекте платформы ЦК КПСС к XXVIII Съезду Партии. РГАНИ. ф. 2. Oп. 5. Д. 403. Л. 17–21.

444

В начале декабря 1988 г. директор Института экономики Академии наук СССР Л. Абалкин пишет руководству страны письмо, в котором предупреждает, что повышение розничных цен может привести к социальному взрыву и предлагает отложить ею на 2–3 года. См.: Абалкин Л. Предложения Института экономики АН СССР по совершенствованию проводимой в стране экономической реформы. 1 декабря 1998 г, ГА РФ, Ф. 5446. Оп. 150. Д. 2. Л. 94-138. В докладе Правительства второму Съезду Народных депутатов СССР в ноябре 1989 г. была высказана идея о необходимости вынести вопрос о реформе розничных цен на всенародное обсуждение. См.; Доклад правительства СССР второму Съезду народных депутатов СССР. О Мерах по оздоровлению экономики, этапах экономической реформы и принципиальных подходах к разработке тринадцатого пятилетнего плана М, 1989. Ноябрь. С. 21.

445

XXVIII съезд Коммунистической партии Советского Союза. 2-13 июля 1990 г. Стенографический отчет. М.: Политиздат, 1991.С.67.

446

Там же. С. 126.

447

Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. М.: Ассоциация «Книга. Просвещение. Милосердие», 1995. С. 249, 424–425.

448

Сенчагов В. К. (Председатель Госкомцен СССР) Председателю Совета министров СССР Рыжкову И. И. О вопросах управления ценообразованием. 12 декабря 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 270. Л, 149.

449

Выступление заместителя Председателя Совета Министров СССР Абалкина Л. И. на IV сессии Верховного Совета СССР. 26 ноября 1990 г. Стенотчет. Ч. IХ. С. 196.

450

Правительственная программа формирования структуры и механизма регулируемой и рыночной экономики. М., 1990. Сентябрь. С. 5.

451

Пленум ЦК КПСС, 5–7 февраля 1990 года. О проекте платформы ЦК КПСС к XXVIII Съезду партии. РГАНИ. Ф. 2. Оп. 5. Д. 403. Л. 3.

452

База данных ООН FAOstat, 2005.

453

Катушев К. Ф. (Министр Внешних экономических связей) Ситаряну С.А, (Председателю Государственной внешнеэкономической комиссии Совмина СССР). О платежах за зерно н хлебопродукты, 13 апреля 1990 г. ГА Рф. ф. 5446. Оп. 162. Д. 1515 Л 21.

454

Фалин В. (Зав. Международным отделом ЦК КПСС) в ЦК КПСС. Вопрос Международного отдела ЦК КПСС. Выписка из протокола № 144 заседания Политбюро ЦК КПСС от 28 декабря 1988 года. № П144/129, РГАНИ. Ф. 89. Он. 38. Д, 55. Л. 1–3.

455

Ситнин С. (Зам. министра финансов) в Государственную внешнеэкономическую комиссию Совета Министров СССР. О сокращении ассигнований на оказание помощи иностранным государствам. 23 августа 1990 г. ГА РФ. Ф, 5446. Oп. 162. Д. 1457. Л. 140.

456

Катушев К. Ф. (Министр внешнеэкономических Связен) Воронину Л. А. (Первый зам. Председателя Совмина СССР). Об оплате Просроченной задолженности ВВО МВЭС СССР фирмам ФРГ. И октября 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1512. Л. 181.

457

Качалов А. И. (Зам. министра Внешних экономических связей СССР) Воронину Л. А. (Первый зам. Председателя Совмина СССР) Срочное донесение «О поставках в СССР в ноябре-декабре продовольственных товаров». Ноябрь 1990 г. ГА РФ. Ф, 5446. Оп. 162, Д. 1512. Л. 195–197.

458

Геращенко В. В., Московский Ю. С. Председателю Совета Министров СССР тов. Рыжкову Н. И. О выдаче Внешэкономбанком СССР гарантий по оплате импортных закупок. 1 октября 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1457. Л. 133.

459

Качанов А. И. (Зам. министра внешних экономических связей), Беличенко A. M. (Зам. Пред. Государственной комиссии СМ СССР по продовольствию и закупкам) Воронину Л. А. (Первый зам. Председателя Совмина СССР). Срочное донесение о задолженности Внешэкономбанка. 28 ноября 1990. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1512. Л. 150.

460

Кривенко А. К. (Председатель ВВО «Продинторг») Рыжкову Н. И. (Председателю Совмина СССР). О задолженности объединения перед иностранными фирмами. 15 августа 1990 г. ГА РФ Ф S446 Оп 162. Д. 1514. Л. 57, 58.

461

Воронцов В. Н. (Зам. министра внешних экономических связей) Ситаряну С. А. (Председателю Государственной внешнеэкономической Комиссии Совмина СССР). О платежах за импортное продовольствие, «августа 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1500. Л. 81, 82.

462

Воронцов В. Н. (Зам. министра Внешних экономических связей) Ситаряну С. А. (Председатель Государственной внешнеэкономической Комиссии Совмина СССР). О задержке оплаты Внешэкономбанком СССР поручений внешнеэкономических объединений на платежи за границу. 10 апреля 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1495. Л. 27.

463

Выступление Маслюкова Ю. Д. на IV сессии Верховного Совета СССР. 26 ноября 1990 г. Стенотчет // Верховный Совет СССР. Четвертая сессия. М; Верховный Совет СССР. 1990. С. 187.

464

Геращенко В. В. в Верховный Совет СССР Председателю плановой и Бюджетно-финансовой комиссии тов. Кучеренко В. Г. О денежном обращении в 1990 году. 19 сентября 1990 г. РГАЭ. Ф 2324 Oп. 33, Д. 741. Л. 69–74.

465

Погосов И. А. (Первый зампред. Госкомстата СССР) в СМ СССР. О работе предприятий и организаций по вопросам насыщения потребительского рынка товарами народного потребления в январе-октябре 1990 года. 26 ноября 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 268. Л 109–116.

466

Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 421.

467

Экспресс-отчет ВЦИОМ. Отношение населения к возможности ускоренного перехода к рыночной экономике. 22 мая 1990 г. ГА РФ-Ф. 5446. Оп. 162. Д. 2. Л. 225.

468

Космарский В. Л., Хахулина Л. А. Шпилько СП. Общественное мнение о переходе к рыночной экономике. Научный доклад. М.: ВЦИОМ, 1991. С. 8.

469

White S. Gorbachev and After. Cambridge: Cambridge University Press.

470

Тезисы к вступительному слову на Пленуме ЦК КПСС 8 октября 1990 г. Не позднее 18 октября 1990 г. Архив «Горбачев-Фонда». Из фонда Г. Шахназарова. Арх. № 15368. С. 14.

471

Плешаков Л. Что дальше? Интервью с Г. А. Явлинским // Огонек. 1990. № 44. Октябрь. С. 5.

472

Стенограмма заседания Политбюро ЦК КПСС 16 ноября 1990 г РГАНИ. Ф. 89. Оп. 42. Д. 30. Л. 16, 20.

473

Там же.

474

Терех К. З. (Министр торговли СССР) Председателю Совета Министров СССР т. Рыжкову Н. И. О ресурсах товаров народного потребления в 1 квартале 1991 г. 25 декабря 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 1046. Л. 138–142.

475

Белов Н. Г. (Первый заместитель Председателя Госкомстата СССР) Председателю Совета Министров СССР Рыжкову Н. И. О ценах на товары народного потребления. 7 августа 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Oп. 162. Д. 277. Л. 29.

476

Пояснительная записка к бухгалтерскому отчету Сбербанка СССР. 1990 год. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 33. Д. 747. Л. 4, 7, 25.

477

Тов. Войлукову А. В. (Заместитель Председателя Правления Госбанка;СССР). О работе Управления денежного обращения в 1990 году. 25 марта 1991 г. РГАЭ. Ф. 2324. Оп. 33. Д. 741. Л. 172, 173, 174, 179.

478

Кириченко В. Н. (Председатель Госкомстата СССР) Премьер-министру СССР тов. Павлову B. C. О размерах инфляции и неудовлетворенного спроса населения в 1990 году. 23 января 1991 г. ГА РФ.

Ф. 5446. Оп. 163. Д. 185. Л. 97, 98.

479

Лужков Ю. М. (Председатель Исполкома Моссовета) Премьер-министру СССР тов. Павлову B. C. О состоянии обеспечения спроса населения на непродовольственные товары в г. Москве. 26 февраля 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 1049. Л. 35, 36.

480

Обращение Президиума Нижегородского городского Совета народных депутатов к Президенту СССР Горбачеву М. С. Декабрь 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 1047. Л. 12

481

Социально-экономический конфликт в тюменском измерении // Московские новости. 1990. № 13. 1 апреля. С. 8.

482

Верховный Совет СССР. Обращение к советскому народу по поводу повышения розничных иен. 12 июня 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Oп. 162. Д. 777. Л. 83.

483

РГАНИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 45.

484

Из тупика. Программа правительства РСФСР по стабилизации экономики и переходу к рыночным отношениям // Комсомольская правда. 1991. 23 апреля.

485

Третьяков Н. А. (Гендиректор объединения оптовой торговли мясом, маслом и молочными товарами Ленинградской обл.) Премьер-министру тов. Павлову B. C. О крайне тяжелом положении с обеспечением населения продовольствием. 11 июня 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 1047. Л. 39/

486

Институт экономической политики, на базе которого впоследствии был сформирован Институт экономики переходного периода, был создан в конце 1990 – начале 1991 г. Его основатели важнейшей задачей Института считали анализ и прогнозирование хода развертывания тяжелого кризиса советской экономики, а также подготовку рекомендаций по экономической политике. (Со дня основания и до настоящею времени возглавляв Институт автор. – Ред.)

487

Власов А. (Зав. Отделом аграрной политики ЦК КПСС), Скиба И, (Зав. Отделом социально-экономической политики) в ЦК КПСС. О нeoбходимости усиления борьбы с преступлениями в сфере экономики. 8 марта 1991 г. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 20. Д. 49. Л. 8.

488

Указ Президента СССР от 10 января 1991 г. № УИ-1303 «О неотложных мерах по улучшению продовольственною положения в 1991 году».

489

Костюнин В. Н. (Заместитель Председателя Госснаба СССР) первому заместителю Премьер-министра СССР тов. Догужиеву В. Х. Об обеспечении нефтепродуктами народного хозяйства страны в 1991 году. 31 января 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 267. Л. 29–31.

490

Катушев К. Ф. (Министр внешних экономических связей) Рыжкову Н. И. (Председателю Совмина СССР). Об экспорте нефтетоваров в IV квартале 1990 года. 31 октября 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1524. Л. 1.

491

Качанов А. И. (Зам. министра Внешних экономических связей) Воронину Л. А. (Первый зам. Председателя Совмина СССР). О ситуации во поставкам на экспорт дизтоплива и топочного мазута в 1990 г, 33 ноября 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1523. Л. 27.

492

Заместителю Председателя Государственной топливно-энергетической комиссии СССР тов. Марьину В. В. от Троицкого А. А. (Зам. министра экономики и прогнозирования СССР). Костюнина В. Н. (Зам. министра материальных ресурсов СССР). О подготовке народного хозяйства страны к работе в осенне-зимний период 1991/92 года (Поручение от 12 июня 1991 г. № ЛР-2902). 23 июля 1991 г. ГА РФ. 5446. Оп. 163. Д. 1640. Л. 93.

493

Вяхирев Р. И. (и.о. Председателя Правления гос. газового концерна «Газпром») Ситаряну С. А. (зам. Председателя Совмина СССР). О выделении валютных средств на 1990 год. 12 июня 1990 г. ГА РФ Ф. 5446. Оп. 162. Д. 1492. Л. 128. Тимошишин М.Л, (Первый заместитель Председателя Госкомиссии Совета Министров СССР по продовольствию и закупкам) в Совмин СССР. Срочное донесение. Об обеспечении народного хозяйства масложировым сырьем в 1990 году. 18 июня 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446-Оп. 162. Д. 1492. Л. 42.

494

Выступление Премьер-министра СССР Павлова B. C. Верховный Совет СССР. V сессия. 22 апреля 1991 года Стенографический отчет. С. 88.

495

Из записки в ЦК КПСС от 27 мая 1991 года. О критическом положении с обеспечением населения и учреждений здравоохранения Лекарственными средствами и изделиями медицинского назначения. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 20. Д. 50.

496

Выступление Премьер-министра СССР Павлова B. C. Верховный Совет СССР. V сессия. 22 апреля 1991 года Стенографический отчет. С. 88.

497

Тимошишин М. Л. (Первый заместитель Председателя Госкомиссии Совета Министров СССР по продовольствию и закупкам) в Совмин СССР. Срочное донесение. Об обеспечении народного хозяйства масложировым сырьем в 1990 году. 18 июня 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446-Оп. 162. Д. 1492. Л. 42

498

Ольшанский Н. М. (Председатель Агрохима) Ситаряну С. А. (Председателю Государственной внешнеэкономической комиссии Совмина СССР). По вопросу обязательств по государственному плану-31 октября 1990 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 162. Д. 15. Л. 87.

499

Из письма парткома Министерства автосельскохозяйственного машиностроения СССР, Заместителю Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Ивашко В. А., 11 апреля 1991 г. РГАНИ. Ф. 89. Оп. 22. Д. 32.

500

Программа действий Кабинета Министров СССР по выводу экономики из кризиса. Проект. М… 1991. Апрель. С. 5. 6, 15

501

Среди доступных в настоящее время архивных материала документ не обнаружен. Цитирую в том виде, в каком он опубликован в открытой печати. Репутация авторов не позволяет сомневаться в его подлинности. См.: Альбац Е., Пауэм Б. Черная касса страны // Коммерсантъ. 1999. № 67. 21 апреля.

502

Черняев А. С. 1991 год; Дневник помощника Президента СССР. М.: ТЕРРА, Республика, 1997. С. 125; Braithwaiie R Across the Moscow River. The Worfd Turned Upside Down. New Haven; London, Yak University Press, 2002. P. 249; Matlock J. F. Autopsy on an Empire: The American Ambassador's Account of the Soviet Union. New York: Random House, 1995. P. 510, 511.

503

Bruithwaite R. Across the Moscow River. The World Turned Upside Down. New Haven: London: Yale University Press. 2002. P. 206.

504

Замятин Л. M. Горби и Мэгги. Записки посла о двух известных политиках – Михаиле Горбачеве и Маргарет Тэтчер. М.: Производственно-издательский комбинат ВИНИТИ, 1995. С. 110.

505

Резолюция «О предоставлении продовольственной и медицинской помоши Советскому Союзу». Принята Европарламентом 13 декабря 1990 года. ГА РФ. Ф. 5446. Он. 163. Д. 1028. Л. 25–27.

506

Письма Архипова В. (Зам. министра Обороны СССР) Председателю Центральной Комиссии но использованию гуманитарной помощи тов. Воронину Л. А. О распределении гуманитарной помощи. 16 января 1991 г, 19 января 1991 г. ГА РФ. Ф. 5446. Оп, 163. Д. I02X. Л. 44,45.

507

Орлов B. E. (Министр финансов СССР) в Кабинет министров СССР. О вопросах формирования внебюджетных фондов в стабилизации экономики в 1991 году. 27 мая 1991 г. См.: ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 37. Л. 39.

508

Собчак А. А. (Председатель Ленсовета) Премьер-министру СССР тов. Павлову B. C. 16 мая 1991. ГА РФ. Ф. 5446. Оп. 163. Д. 1446. Л. 19,

509

Колесников А. Первый тур вальса этикеток. О том, как готовились в Ярославле к повышению цен // Московские новости. 1991. № 14. 7 апреля. С. 6.

510

Goldman M. What Went Wrong with Perestroika. New York; London: W.W, Norton & Company. 1992. P. 14.

511

Дурасов В. А. (Заместитель Министра экономики СССР) в Кабинет министров СССР. Материал о комплексе осуществляемых и планируемых мер по стабилизации экономики СССР и прогноз ее развития в 1991 голу. 20 июня 1991 г. См.: ГА РФ Ф. 5446. Оп. 163. Д. 8.). Л. 182, 183.

512

Богуславский С. Смещение пластов // Литературная газета. 1991. 20 марта.